Глава 9

                  МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ

            Гвозди бы делать из этих людей.
            В мире не было б крепче гвоздей!

                                Н. Тихонов



   Прошло больше недели, а восстановительные работы подвига-
лись  медленно,  причем не из-за плохой погоды.  Левое крыло
"Урана" было так погнуто,  что в  некоторых  местах  лопнули
сварные швы.  Крыло, было сделано из магниевого сплава, поэ-
тому сварить его кустарным способом оказалось совершенно не-
возможным,  а  надежно склепать не удавалось из-за недоступ-
ности поврежденных участков.
   Игорь Никитич  боялся,  что крепление крыла окажется неп-
рочным и разрушится при взлете с Венеры или при входе в  ат-
мосферу  Земли.  Поэтому  все  силы были отданы решению этой
главной задачи.  А на остальное волей-неволей не  обращалось
внимания.
   Механизм для поворота передних крыльев был полностью раз-
рушен.  Поэтому оба крыла пришлось установить намертво,  под
нулевым углом атаки.  Это очень снижало летные качества  ко-
рабля,  зато  упрощало  вход  в  атмосферу  при  посадке.  К
счастью,  Задние крылья и все их механизмы уцелели.  Значит,
"Уран" должен был сохранить способность маневрировать в воз-
духе,  хотя бы и с неимоверными трудностями для летчиков.  В
какой-то мере это искупало его другие недостатки.
   Путешественники воспрянули духом. Они с энтузиазмом восс-
танавливали корабль. Игорь Никитич был весел, шутил, заражая
всех своей неутомимостью в  труде.  Но  сердце  его  терзала
мысль,  которую он боялся высказать даже себе самому:  - как
на неподвижных крыльях,  без стартовой дорожки  для  разбега
поднять "Уран" в воздух?
   Никому, даже проницательной Ольге Александровне,  не при-
ходило  в голову,  что космический капитан бессонными ночами
обливается холодным потом в поисках пути к спасению экспеди-
ции. Чтобы не отнимать надежды у людей, Белов упрямо молчал,
надеясь, что время само решит эту безнадежную задачу.
   А время  шло.  Трехнедельная  ночь вступала в свои права.
После случайного и, по здешним масштабам, несильного урагана
наступил  период,  когда ветер перестал валить людей с ног и
температура воздуха упала до вполне терпимых пределов.
   Однажды море расцвело чудесным фосфорическим сиянием. Как
ни дорога была каждая минута и ни ценны каждые рабочие руки,
Игорь  Никитич  освободил на несколько часов от работы Ольгу
Александровну и,  придав ей в помощь поправлявшихся  Галю  и
Иванова,  послал на берег для проведения научных наблюдений.
Вооружившись термосами для взятия проб воды и целым  арсена-
лом  измерительных  приборов,  исследователи тронулись в не-
дальний путь.  На всякий случай Галя прихватила свою  верную
кинокамеру и ракетницу с десятком осветительных ракет.
   Отряд расположился у самой воды и сразу приступил к рабо-
те.  Галя по колени вошла в светящуюся воду и,  окунув в нее
термос, с восторгом глядела, как играет льющаяся в него вла-
га.  Чтобы уравнять температуру термоса,  она высоко подняла
его над головой и вылила воду тоненькой струйкой, которая не
текла,  а скорее катилась, как ртуть. Снова наполнив термос,
Галя неторопливо вышла на берег и,  похлопав себя  по  бокам
рукавицами,  чтобы отряхнуть воду,  приготовилась писать под
диктовку Ольги Александровны.
   Вдруг она  заметила  большой  предмет,  который какими-то
странными рывками довольно быстро перемещался вдоль  берега.
При мягком ровном свете сиявшего моря он был похож на здоро-
венную корягу,  которая,  чудом ожив,  торопливо ковыляла на
своих сучьях.  Очевидно,  это было морское животное. Даже не
подумав о том,  что оно может оказаться опасным,  охваченная
одной только мыслью, как бы его не спугнуть, Галя мгно* вен-
но замерла.  Затем осторожно, стараясь не делать резких дви-
жений,  присела на корточки и, не спуская с него глаз, стала
шарить по песку в поисках камеры и ракетницы.  "Счастье, что
я захватила их с собой! - подумала она. - Вот это будут кад-
ры!"
   Константин Степанович стоял к морю спиной,  ничего не за-
мечая.  Ольга Александровна целиком ушла в работу  и  видела
только свои приборы.
   - Галя,  записывай! - начала она диктовать. - Температура
воздуха  - двадцать один,  температура воды на поверхности -
двадцать восемь,  на глубине четверть метра -  уже  тридцать
пять...
   - Тш-ш!  Вы его спугнете! - зашипела Галя, забыв, что все
они находятся в скафандрах и животное не может их слышать.
   - Кого?  - удивленно спросила Ольга Александровна, подни-
мая голову.
   - Там,  в море... Только ради бога тише! - Галя, наконец,
нащупала кинокамеру правой рукой.
   Константин Степанович оглянулся и застыл, как изваяние...
   Между тем незваный гость,  или,  вернее,  хозяин, судя по
всему,  не собирался пугаться.  Он подобрался уже  настолько
близко, что его туловище выступило из воды.
   Как описать эту тварь?  Увильнуть бы от этой обязанности,
сославшись  на бессилие человеческого слова!  Но ведь Галина
киносъемка не состоялась. Значит, волей-неволей, нужно расс-
казать о чудовище.
   Всем приходилось видеть в поликлиниках плакаты,  на кото-
рых муха выглядит этаким филином,  а блоха - отборной саран-
чой.  То существо,  которое карабкалось на  берег,  казалось
вошью, размерами с дородного быка. Оно было заковано в твер-
дый хитиновый панцирь.  Спереди грозно  поднимались  могучие
клешни.  Сзади загибался кверху короткий толстый хвост с ши-
пом на конце.  Пучок непропорционально тонких ножек, похожих
на паучьи,  шевелился под головогрудью. Двумя толстыми боко-
выми шпорами чудовище грузно  опиралось  на  землю.  Гнусная
рачья  морда вызывала ужас и омерзение.  Тонкие,  как хлыст,
почти трехметровые усы торчали вперед,  ощупывая  пространс-
тво.
   - Скорпион! - ахнула Галя, холодея.
   - Ольга Александровна,  отходите, отходите скорее! - про-
шептал Константин Степанович.
   В ту же секунду,  не сговариваясь, оба бросились бежать к
берегу,  шлепая ногами по воде и взбивая фонтаны фосфоресци-
рующих брызг.  Чудовище устремилось за ними.  Было ли оно от
природы медлительным или просто плохо  двигалось  по  мелко-
водью,  но ковыляло оно очень неуклюже. Все кончилось бы хо-
рошо,  как вдруг еще не совсем  оправившийся  после  болезни
Константин Степанович оступился на больную ногу и упал. Оль-
га Александровна обернулась на его крик и бросилась  на  по-
мощь.
   Если бы рак,  который находился всего лишь  в  нескольких
шагах  от  них,  схватил кого-нибудь своей метровой клешней,
спастись тому было бы невозможно. Константин Степанович, ша-
таясь, кое-как поднялся на ноги. Поддерживаемый Ольгой Алек-
сандровной, он хромал к берегу, изнемогая от боли и чувствуя
на своей спине концы ощупывающих упругих усов.
   Галя с трудом сбросила оцепенение.  Быстро зарядив ракет-
ницу,  она кинулась навстречу чудовищу и стала выпускать ра-
кету за ракетой прямо в его бессмысленную морду.
   Под напором ослепительного,  пышущего жаром пламени чудо-
вищный рак бешено заколотил по воде хвостом  и  обратился  в
бегство.  Он помчался задом наперед, подобно дьяволу, улепе-
тывающему в ад с могилы Фауста, и через несколько секунд ис-
чез в пучине.
   Ольга Александровна и Галя не стали  искушать  судьбу  и,
подхватив  с  двух сторон Константина Степановича,  наглядно
показали, для чего человеку служат ноги.
   Рассказ о встрече с гигантским раком произвел на всех ос-
тальных членов экипажа огромное  впечатление.  По  описаниям
чудовища Синицын установил,  что это был птеригот. Так назы-
вались двухметровые ракоскорпионы,  которые  жили  на  Земле
тристачетыреста миллионов лет тому назад.  Правда,  у земных
птериготов не было усов,  и здешний экземпляр был совершенно
диковинных размеров.
   Галя была героиней дня. Все восторгались ее находчивостью
и мужеством.  Николай Михайлович был в отчаянии,  что ему не
пришлось увидеть птеригота своими глазами.  Если бы не Игорь
Никитич, он тут же помчался бы на его поиски.
   Это приключение заставило путешественников насторожиться.
Отлучки  с  корабля в одиночку,  особым охотником до которых
был Синицын,  отныне запрещались.  Были продуманы и  способы
защиты от неожиданных гостей.
   Неотвратимо уходящее время и медленно подвигавшаяся рабо-
та по восстановлению корабля вынудили путешественников окон-
чательно свернуть научные работы и сосредоточить все силы на
самом важном деле - ремонте корабля.
   - Не беда, - говорил Константин Степанович, - если мы со-
берем мало материалов.  Беда, если мы их вообще не привезем.
Дело не в том,  спасем ли мы наши жизни,  а в том, сумеем ли
выполнить возложенное на нас задание. Истинный ученый должен
меньше всего думать о себе. Для него самое важное на свете -
передать свой опыт,  свои знания, чтобы они не пропали бесс-
ледно для человечества.  Мы,  астрономы,  часто с  благодар-
ностью  используем наблюдения звезд,  которые были сделаны и
тысячу,  и две тысячи лет тому назад.  Их сделали ученые, не
имевшие ни сложных приборов,  ни наших знаний, - сделали еще
в те времена,  когда не существовало, ни одного из современ-
ных  европейских  государств и по необжитым просторам Европы
кочевали дикие племена.  Их благородный труд  дошел  до  нас
сквозь толщу веков.  Да вот послушайте,  как должен работать
настоящий ученый.  В тысяча семьсот пятом году астроном Гал-
лей вычислил путь большой кометы тысяча шестьсот восемьдесят
второго года. Он предсказал, что она вернется в тысяча семь-
сот  пятьдесят девятом году.  Галлей прекрасно знал,  что не
доживет до ее возвращения.  А ведь только оно одно могло до-
казать его правоту.  Он не задумывался, стоит ли сохнуть над
вычислениями, раз он умрет, не дождавшись награды. С пером в
руках ученый выследил путь косматой звезды в глубинах неба и
точно предсказал год и месяц ее появления.  Весь научный мир
был  возмущен  его  "наглым шарлатанством".  Галлея называли
лгуном,  безумцем, богохулителем, глумились над его работой.
Но астроном все терпел и стоял на своем.  Он старился, дрях-
лел и наконец сошел в могилу.  Могила заросла травой.  Изно-
сившееся тело великого ученого распалось на атомы,  из кото-
рых когда-то возникло.  И сам Галлей и место, где он был по-
хоронен,  были забыты,  как забывается все на свете.  Летело
время. И вдруг...
   И вдруг  в  один  ясный  вечер над горизонтом в безмерной
темной глубине зажглось какое-то  сияние,  разгоравшееся  из
ночи  в ночь.  Сияя все ярче,  оно переходило из созвездия в
созвездие,  заполняя клубами светоносного тумана все большее
пространство.
   И вот перед потрясенным человечеством  засверкала  вопло-
щенная истина: комета Галлея вернулась в предсказанный срок!
   Я вам рассказал эту правдивую историю, - заключил Констан-
тин  Степанович, - чтобы вы,  молодежь,  лучше поняли ответс-
твенность перед человечеством за исход экспедиции. А теперь,
друзья,  скорее за работу!  Отдайте ей весь ваш молодой, не-
растраченный пыл!
   И дело  пошло.  Да  еще как пошло!  По крайнему настоянию
Ольги Александровны спали все-таки семь-восемь часов в  сут-
ки. Мудрая женщина знала цену переутомлению.
   С удивлением наблюдала Галя,  как внезапно изменилось по-
ведение Николая Михайловича. Еще вчера партизанивший ворчун,
Синицын вдруг преобразился.  Правда, ворчать он не перестал,
но из всего экипажа не было человека, который так ревностно,
как он, работал бы над восстановлением "Урана".
   Безоговорочно выполняя все поручаемые ему работы,  геолог
ухитрялся еще отрывать минуты от скудного времени, отпускае-
мого  на  приведение  себя  в порядок,  чтобы пронумеровать,
снабдить пояснениями, расположить и упаковать свои коллекции
минералов. Рвение его доходило до того, что он, чертыхаясь и
ворча,  оставлял свою научную работу и помогал  обрабатывать
экспонаты Ольге Александровне.  Работа так и горела у него в
руках.
   Игорь Никитич и Константин Степанович зачастую перегляды-
вались с веселыми огоньками в глазах,  следя за  неутомимыми
хлопотами "колючего геолога". Но Гале претило внезапное тру-
долюбие старика.  Она все еще не могла забыть,  как во время
полета с Земли на Венеру Синицын упорно отлынивал от работы,
выходившей за строгие рамки обязанностей, которые он сам се-
бе установил,  и как он вместо того,  чтобы помогать товари-
щам,  предпочитал, ничего не смысля в звездах, часами проси-
живать у телескопа,  мешая вести действительно нужные наблю-
дения.
   "Страх перед гибелью,  если корабль в урочный час не смо-
жет подняться,  - вот что руководит Синицыным!" - думала Га-
ля,  и  "колючий  геолог" стал для нее еще невыносимее,  чем
прежде.
   Когда приблизилась  астрономическая полночь,  температура
упала. Завыл пронизывающий ветер и понес мокрый песок.
   Галя попросила  у  Белова  разрешения  сходить  к  морю и
взглянуть,  как выглядит прилив.  Но Игорь Никитич не пустил
ее.  Он объяснил Гале, что хотя на Венере солнечное притяже-
ние достигает двух третей суммарного тяготения Солнца и Луны
на Земле,  оно может поднять воду только на полметра, потому
что на Земле подъем воды у  берегов  вызывается  не  столько
солнечным тяготением,  сколько скоростью набегания приливной
волны. Если точка на экваторе Венеры движется в тридцать три
раза медленнее,  чем точка на экваторе Земли,  то живая сила
приливной волны на Венере в тысячу с лишним раз меньше,  чем
у нас, и не может хоть сколько-нибудь поднять уровень воды у
берегов.  А так как полуметровый прилив длится двести часов,
то заметить его без специальных приборов невозможно, поэтому
и не стоит на это тратить время.
   После того как поврежденное крыло "Урана" было укреплено,
предстояло еще много работы. Надо было не только прочно сое-
динить его с корпусом, но и защитить место починки от косми-
ческого холода:  покрыть это место зеркальным лаком, предва-
рительно спаяв всю оборванную отеплительную сеть на обшивке.
   Максим предложил оставить все, как есть.
   - Видишь ли,  Максим,  - заметил Белов, - космический ко-
рабль всегда должен быть теплым от кабины до кончика  крыла.
Под  воздействием  холода  материалы  меняют  свои свойства.
Прежде всего они становятся хрупкими.  Стальная балка  вдре-
безги разлетается от удара молотком.  О резине, коже, дереве
и говорить не приходится.  Кроме того, многие материалы при-
обретают  странные и вряд ли полезные свойства:  провода пе-
рестают сопротивляться прохождению тока...
   - Ну и прекрасно! - вставил Максим.
   - То есть нагреть что-нибудь слишком остывшее  с  помощью
электричества нельзя!
   Лицо у Максима заметно вытянулось.
   - Значит,  придется все-таки восстанавливать,  - заключил
он со вздохом.
   Одновременно с починкой обогревательной сети путешествен-
ники приступили к ремонту воздушных двигателей.  Тут  работа
пошла более споро, потому что внутри крыль.ев не было ветра.
Это  намного  облегчило  труд,  хотя  работать   приходилось
по-прежнему в скафандрах:  герметичность крыльев не была еще
восстановлена.
   Времени оставалось  слишком мало.  Все предвещало близкий
рассвет.  Почти непрестанно дул холодный северо-западный ве-
тер.  "У-у-у-тро!  У-у-у-тро!"- пел он в фюзеляже.  Сила его
росла с каждым часом. Температура воздуха при нем понижалась
до  пяти-семи  градусов мороза.  Наоборот,  редкие восточные
ветры приносили тепло и проливные дожди.
   Рассвет застал  путешественников  за ремонтом шасси.  Под
корабль подвели опоры из собранных  поблизости  камней.  Для
большей устойчивости "Уран" был расчален запасными тросами.
   Снова пришлось работать на ветру.  Правда, на этот раз он
был холодным,  и можно было искусственно регулировать темпе-
ратуру внутри скафандров. Зато его сила становилась угрожаю-
щей. Если бы не мороз, который на какое-то время сковал мок-
рый песок, отремонтировать шасси вряд ли вообще удалось бы.
   Когда колеса "Урана" в первый раз были опущены, подняты и
снова опущены на подготовленные подмостья,  стало совершенно
светло.  Все  тот  же ветер гнал те же торопливые стаи низко
нависших серых туч,  изрыгающих потоки дождя. Влажный воздух
быстро  теплел.  Скоро  он  достиг почти банной температуры.
Громче стал гул бушующего моря.
   День, страшный день Венеры, вступал в свои права.
   - Э-эх,  не успели разбежаться по подмерзшему песочку!  -
сетовал Иван Тимофеевич.
   Да, время было упущено.  Оставалось единственное средство
подняться  в  воздух:  вымостить стартовую дорожку длиной по
крайней мере метров восемьсот,  на которой не увязала бы тя-
желая машина.  На меньшее Иван Тимофеевич не соглашался.  Но
как выполнить такую работу в считанные дни? Правда, на бере-
гу  валялось много камней,  но до них было не меньше пятисот
метров. Набрать камней только для подмостьев было делом поч-
ти  непосильным,  а на то,  чтобы выстелить ими километровое
шоссе, потребовалось бы несколько лет. И кроме того, если бы
даже  стартовая дорожка каким-нибудь чудом и оказалась гото-
вой к нужному сроку,  то кто мог поручиться,  что  в  момент
взлета  ветер не переменился бы и не подул сбоку!  И тогда -
прощай взлет!  Теперь уже не только Белов проводил бессонные
ночи  в  поисках  выхода.  Но никто не мог ничего придумать.
Только на одном все сошлись: мостить шоссе бессмысленно.
   Погода с каждым часом становилась хуже:  "Уран" дрожал на
своих расчалках.  В любой момент можно было ждать  появления
смерчей. Общую мысль высказал Максим:
   - Знаете,  товарищи,  чертовски обидно проделать из  дому
этакий путь,  дважды облететь Венеру,  победить смерч, почи-
ниться, а теперь сидеть и ждать у моря погоды. И из-за чего?
Из-за  поганой стартовой дорожки!  Эх,  кабы вертелись у нас
крылья,  поднялись бы мы сейчас вверх, да и... - Максим сде-
лал рукой прощальное приветствие.
   - Да, если бы да кабы, тогда бы конечно! - произнес Игорь
Никитич не то насмешливо,  не то задумчиво.  - А вот как нам
без "если бы" подняться?  - добавил он,  меняя тон. - Что ж,
товарищи, время тянуть нечего. Дорожки у нас нет, а взлететь
надо. Давайте еще раз все обсудим. Иван Тимофеевич, можно ли
разогнать машину по песку?
   - К сожалению,  нет!  Песок здесь, сами знаете, глубокий.
Машина завязнет,  как только сойдет с камней,  и двигателями
ее тогда скорей опрокинешь, чем сдвинешь с места.
   - Значит,  этот способ отпадает.  Продолжим дальше. Меха-
низм вращения крыльев сломан, да и крылья жестко закреплены.
Значит, подняться с места корабль не может. Так?
   Никто не ответил. Все сидели, понурив головы,
   - Ну, хорошо, давайте займемся изобретательством. Предла-
гайте ваши способы.
   - Я думаю,  товарищ Белов,  что такое,  позволю себе ска-
зать,  глумление над людьми по меньшей мере неуместно! - зло
заявил, поднимаясь, Синицын.
   За все время космического перелета никто  не  осмеливался
говорить с Игорем Никитичем таким тоном,  поэтому все насто-
рожились. А потерявший контроль над собой Николай Михайлович
продолжал выкрикивать трясущимися синими губами:
   - Нам приходит конец,  мы это понимаем, но разве мы жалу-
емся? Зачем вы нас тормошите? Ну, нет выхода - молчите! Дай-
те нам умереть с достоинством.  Кому на потеху  вы  устроили
общее  собрание и делаете вид,  что от него может быть толк?
Неужели и здесь  нельзя  без  ханжества?  Давай  вам  мысли,
что-то изобретай...  Все ясно и так!  Ведь мы,  простите, не
дурачки и не мальчишки, собравшиеся змея в облака запускать,
а...
   - Змея!  - крикнул не своим голосом Белов.  - Стойте! Как
вы сказали - змея?!
   Игорь Никитич бросился к Синицыну,  который от  неожидан-
ности  попятился и чуть не упал,  схватил его в свои могучие
объятия и трижды расцеловал в обе щеки.
   - Ну, товарищи, кажется, мы спасены! Лучше бы не придумал
и сам Архимед!
   - Да позвольте, в чем дело? Ничего не понимаю! Ну что вы,
в самом деле!..  - Синицын всхлипнул и отвернулся,  доставая
платок.
   Маша, пропустившая мимо ушей спасительную фразу Синицына,
мгновенно  схватила  смысл  восклицания Белова и на этот раз
изменила себе.  Она подбежала к окончательно  растерявшемуся
геологу и стала успокаивать его, как ребенка.
   - Да что вы,  Николай Михайлович,  дорогой! Ну кто же над
вами смеется?  Ведь скоро подует ураган.  Мы привяжем "Уран"
на длинном-длинном тросе, и ветер его поднимет, как змея. Ну
да,  да, как змея, - что вас удивляет? Если на Земле ураганы
дуют со скоростью двести километров в час,  то на  Венере  и
подавно! А нам такого ветра и не надо. Нам бы ветерок кило-
метров в сто восемьдесят, и довольно! Дядя Ваня, верно я го-
ворю? И как это раньше никому в голову не пришло?..
   Синицын преобразился.  Несколько секунд он глядел  то  на
одного,  то на другого, потом молча отстранил Машу и подошел
к Белову.
   Торжественно поклонившись, он произнес:
   - Глубокоуважаемый Игорь Никитич!  Прошу простить меня за
грубость и бестактность.  Обыкновенному человеку трудно при-
мениться к вашей гениальности!  - И он,  глядя на  командира
блестящими глазами, протянул руку. Игорь Никитич от души по-
жал ее.
   - За  грубость и бестактность я вас прощаю.  А моя "гени-
альность" существует только в вашем воображении. Я знаю, что
многие  приписывали мне одному создание межпланетного кораб-
ля. Это же нелепость! Над ним работали десятки ученых, сотни
инженеров,  тысячи  рабочих.  И  каждый из них вложил в него
крупицу своей души.  А я в лучшем случае был цементом, кото-
рый спаял эти крупицы. Конечно, и мою собственную в том чис-
ле!
   Вот вы только что упрекнули меня, - продолжал Игорь Ники-
тич,  - что я не вовремя открыл общее собрание, которое, по-
моему,  было техническим обсуждением. А как вы думаете, если
бы не оно,  вспомнил бы кто-нибудь о змее? Ведь человеческая
мысль  обычно течет по трафарету.  Раз самолет,  значит,  он
должен разгоняться по  стартовой  дорожке,  раз  вертолет  -
взлетать без разгона.  А о том, что на сильном ветре самолет
может взлететь, как змей, вернее, как планер, никому и в го-
лову  не пришло.  И только живое обсуждение в коллективе нас
на это натолкнуло.  Недаром говорят,  что в спорах рождается
истина!  Однако, кажется, мы забыли,- что в любой момент мо-
жет появиться смерч!  Ну-ка друзья,  давайте за работу, а то
здесь становится горячо.
   Все получилось гораздо  сложнее,  чем  казалось  вначале.
Прежде  всего до момента взлета нельзя было отпускать ни од-
ной расчалки.  Надо было найти способ мгновенного освобожде-
ния корабля от удерживающих его пут.  Для этого решили изго-
товить и укрепить на расчалках толовые шашки с электрически-
ми взрывателями,  действовавшими от общего рубильника. Затем
много времени ушло на то,  чтобы вымостить короткую эстакаду
для  откатывания  корабля под напором ветра после того,  как
расчалки будут разорваны и заводной канат натянется.
   Для создания  при  взлете достаточного угла атаки крыльев
эстакада была сделана наклонной.  При этом освобожденный ко-
рабль  должен  был  сразу  же взмыть кверху даже без участия
летчика, как объяснил Сидоренко.
   Самой трудной  задачей было найти подходящую "веревочку",
на которой  можно  было  бы  запустить  такого  "змея",  как
"Уран".  В конце концов пришлось пожертвовать запасным комп-
лектом тросов,  предназначенных для отделения кабины от кор-
пуса.  Игорь Никитич,  опасаясь,  что рабочий комплект может
выйти из строя,  берег запасной,  как зеницу  ока,  так  как
конструкция тросов оказалась неудачной.
   По первоначальной идее каждая проволока троса должна была
быть  полой внутри и в своем тончайшем канале содержать изо-
лированную серебряную нить для обогрева.  Но завод, которому
был  передан заказ,  не сумел освоить в срок эту новую слож-
нейшую технологию.  Поэтому на "Уране" были поставлены тросы
из обычной канатной проволоки,  а нити для обогрева наружных
прядей были заложены во впадинах между ними.  Таким образом,
стоило повредить одну обогревательную нить, как сразу же вы-
ходили из строя две несущие пряди.  Игорь  Никитич  ругался,
жаловался,  но ничего не мог поделать. Чтобы заменить тросы,
нужно было время,  а полет откладывать было нельзя:  пропус-
тить  момент вылета - значило сорвать экспедицию.  Посовето-
вавшись ее специалистами,  Белов решил лететь,  взяв с собой
запасной комплект тросов.  А теперь приходилось пожертвовать
им, чтобы поднять корабль в воздух.
   Общая длина тросов,  составлявших комплект, достигала по-
лутора километров.  Однако один трос мог не выдержать напора
взлетающей  машины.  Пришлось сделать заводной канат из двух
тросов, скрепив их между собой.
   Чтобы создать надежный якорь, в песке вырыли глубокую во-
ронку.  В нее уложили испорченные механизмы вертолета с при-
вязанным  концом  заводного каната.  Все это заложили грудой
камней и засыпали восьмиметровым слоем песка.  Второй  конец
семисотметрового  двойного каната прикрепили к нижнему концу
полой колонны, идущей сквозь гондолу корабля.
   Все эти  работы были выполнены за пятьдесят часов при пя-
тидесятипятиградусной жаре.  Команда валилась с ног. С отле-
том нельзя было медлить ни минуты, так как температура быст-
ро росла.  Игорь Никитич сокрушался,  что "Уран" не  удастся
даже  осмотреть  как следует после ремонта.  Для этого нужно
было задержаться на несколько часов,  - а смерчи уже  четыре
раза проходили вблизи корабля.
   Поэтому, как только закрепили заводной канат и к нему бы-
ла  привязана действовавшая от отдельного взрывателя толовая
шашка, все заняли свои места, и Игорь Никитич приказал Сидо-
ренко подниматься сразу же, когда это будет возможно.
   Венера напоследок захотела побаловать гостей.  Ветер,  по
которому был ориентирован корабль, не изменил своего направ-
ления.  Скорость его была вполне достаточной:  сто девяносто
километров в час.
   Иван Тимофеевич решил не испытывать судьбу.  Окинув  пос-
ледним взглядом приборы,  он твердой рукой нажал кнопку пер-
вого взрывателя. Короткий сухой треск, и корабль освободился
от расчалок.  Неистовый ветер. жадно охватил его своими лип-
кими лапами и с силой повлек за собой.  У всех замерло серд-
це:  выдержит  ли заводной канат?  Но украинцы не подкачали!
Натянувшись,  как звонкая струна,  канат вынес этот страшный
рывок.  Корабль пятился, замедляя движение. Вот он застыл...
И вдруг плавно взмыл в воздух.
   В тот же миг грянули воздушные двигатели, и в их торжест-
вующем реве потонул слабый треск последней взорванной шашки.
   Могучий, свободный "Уран",  шутя преодолевая силу встреч-
ного ветра,  поднимался все выше и выше. Через несколько се-
кунд  поверхность  негостеприимной планеты скрылась из глаз,
заслоненная хлопьями серых туч,  плотно облепивших  корабль.
Начался новый этап космического путешествия.
   Гале вдруг стало грустно.  Она почувствовала, что с сожа-
лением  покидает этот странный бушующий мир,  где было много
борьбы и физических страданий, но неизмеримо больше радостей
-  радостей познавания,  открытий и увлекательной творческой
работы.  "Прощай,  Венера! - думала она. - Прощай, наверное,
навсегда.  Пройдут годы,  и сюда, по проложенному нами пути,
прилетят другие люди.  Они покорят ураганы и  заставят  тебя
раскрыть до конца свои тайны, отдать все богатства, которыми
полны твои недра!"
   Корабль вынырнул  из  облаков,  и перед путешественниками
впервые за  тридцать  земных  суток  засияло  величественное
Солнце. Путь в Космос был снова открыт.
   Константин Степанович и Маша сидели за  счетной  машиной,
определяя время и место взлета корабля.  Сменивший Ивана Ти-
мофеевича Максим по их предварительному указанию вел  "Уран"
на запад.  Солнце, стоявшее уже довольно высоко, быстро кло-
нилось обратно к востоку. Часа через полтора оно закатилось,
и утренняя заря стала быстро переходить в ночь. К этому вре-
мени Константин Степанович закончил свои вычисления.
   - Продолжайте лететь до полночного меридиана! - сказал он
Максиму.
   "Уран" взревел и понесся быстрее,  Было 19 сентября 19...
года.

                          Глава 10

                     ИСПЫТАНИЕ МУЖЕСТВА

                         Выказывай мужество при всяком испы-
                      тании,  хотя бы от жара пламенного Пса
                      растрескивались немые  статуи  или  от
                      дыхания  яростного  ветра  покрывались
                      пушистым снегом ледяные Альпы!

                                                   Гораций



   - Отдых - отдыхом,  а режим - режимом,  - заключила Ольга
Александровна  предыдущий спор.  - Слава богу,  отдыхали без
малого двадцать часов.  Кончайте завтрак, пора начинать тре-
нировку.  Игорь Никитич,  дайте же наконец команду подтянуть
кабину к кораблю!
   Белов пожал плечами.
   - Воля врача - закон!  А кроме того, на корабле непочатый
край работы. Максим Афанасьевич, выполняйте!
   Путешественники улеглись на койки в ожидании малоприятных
ощущений от быстрого перехода в невесомое состояние.  Максим
включил лебедку.  Кабина плавно пошла,  но вдруг дернулась и
стала крениться набок.
   - Стоп! - крикнул Белов, вскакивая с места. Барабан оста-
новился.  Перекошенная  кабина  и  корабль продолжали плавно
кружиться друг около друга.
   Игорь Никитич быстро поднялся к верхнему окну. Кабина ви-
села только на двух тросах.  Два других были ослаблены.  Они
вяло покачивались, не успев успокоиться после толчка.
   Не покидая своих мест, все с беспокойством следили за Бе-
ловым.
   - Что случилось? - озабоченно спросил Константин Степано-
вич.
   - Очевидно, один из тросов заело в блоках на корабле. Вот
нас и перекосило, - ответил Игорь Никитич.
   - Разрешите дать задний ход? - спросил Максим.
   - Ни в коем случае! Вы можете повредить изоляцию отепляю-
щих проводов.  Тогда через  несколько  секунд  тросы  станут
хрупкими, как стекло, и нас уже ничто не спасет.
   - Как же это могло случиться? - вмешался Николай Михайло-
вич.
   - Наверное,  блок был поврежден во время аварии,  а мы не
успели  проверить  его состояние.  Вчера кабина благополучно
отделилась от корпуса,  а сейчас, когда мы стали ее подтяги-
вать и направление движения троса изменилось,  он, наверное,
вышел из ручья и заклинился между блоком и обоймой.
   - Как все это просто и как опасно! - задумчиво проговорил
Константин Степанович.
   - Что же теперь делать? - не успокаивался Синицын.
   - Единственное,  что остается,  это попробовать влезть по
тросу на корабль, - ответил Игорь Никитич.
   - Что же может быть проще?  - обрадовался  "колючий  гео-
лог".  -  Остановим вращение,  чтобы уничтожить центробежную
силу;  кто-нибудь из молодежи наденет скафандр,  подтянется к
кораблю и исправит повреждение.
   - Да,  но это не так просто.  Мы не  можем  останавливать
вращение,  когда кабина висит криво и сопла двигателей пово-
рота перекошены: она начнет кувыркаться. И если при этом она
запутается  в тросах,  аварии не миновать.  У нас нет теперь
средства сообщения с кораблем.
   - Но ведь это же недочет! - воскликнул искренне возмущен-
ный Николай Михайлович.
   - Представьте себе, на этот раз вы угадали! - заметил Бе-
лов более чем сухо.  - К сожалению,  мы не могли  предвидеть
аварии, которая уничтожила почти все управление. Сейчас надо
не критиковать,  а постараться ликвидировать повреждение.  И
чем скорее мы это сделаем, тем лучше! А в таком виде корабль
не сможет ни маневрировать,  ни,  тем более,  спуститься  на
Землю, если даже он подлетит к ней совершенно точно.
   Пока шел этот разговор,  Константин Степанович, придержи-
ваясь за привинченный к полу стол,  запрокинув голову, расс-
матривал корабль и беззвучно шевелил губами,  что-то подсчи-
тывая.
   - Боюсь, Игорь Никитич, - сказал он, кончив вычисления, -
что добраться до "Урана" мы не сможем.
   Все насторожились.
   - Наше  вращение  вызывает  вес,  почти в точности равный
земному притяжению. От кабины до корабля двести метров. Сей-
час  ее вес составляет примерно одну восьмую общего веса ко-
рабля.  Значит, центр вращения системы корабль - кабина, где
отсутствует  тяжесть,  находится  от нас на расстоянии около
ста семидесяти пяти метров.  Чтобы туда влезть,  надо затра-
тить примерно такую же работу, как если бы на Земле поднять-
ся по канату на восемьдесят семь метров,  то есть на смотро-
вую площадку Исаакиевского собора! Какое же человеческое су-
щество способно это сделать?
   - Константин Степанович,  вы все перепутали!  - вмешалась
Капитанская дочка. - Трудно будет только в начале подъема. С
каждым  метром  вес будет уменьшаться,  и большую часть пути
можно будет проделать шутя.
   - А что,  если сделать какой-нибудь зажим,  чтобы не сос-
кальзывали руки? - спросила Галя.
   - Глупости!  -  отрезала  Маша.- Зажимом только повредишь
изоляцию нитей обогрева, и все полетит к черту.
   - А кто же из вас полезет? - спросил Игорь Никитич.
   - Я!!! - одновременно крикнули Маша, Максим и Галя.
   - Все сразу лезть не могут. Да это и не нужно.
   Игорь Никитич испытующе оглядел "младшую тройку" и  оста-
новил свой взгляд на Максиме.
   Через десять минут одетая в  скафандры  команда  "Урана",
кроме Сидоренко и Синицына, которые остались дежурить, осто-
рожно вылезла из люка пропускника  и  поднялась  на  верхнюю
площадку кабины.
   Максим подошел к одному из натянутых  тросов,  подпрыгнул
повыше,  ухватился  за  него  руками и,  не торопясь,  полез
вверх. Он поднимался медленно, стараясь экономить силы.
   С каждым метром его дыхание учащалось. На высоте двадцати
пяти метров оно стало коротким и хриплым.
   Максим остановился  отдохнуть.  Но  пальцы на руках стали
быстро неметь.  Скорее еще более утомленный, чем подкреплен-
ный остановкой,  он полез дальше. Перехватывая трос руками и
ногами,  Максим спешил преодолеть самую трудную часть  пути.
Огромным  напряжением воли он подтянулся еще метров на пять.
Частые судорожные вздохи вылетали из его груди.
   Сохраняя мертвое  молчание,  все  напряженно  следили  за
подъемом.  Гале казалось, что она слышит гулкие удары Макси-
мова сердца. Вот он еще раз перехватил трос, делая отчаянную
попытку подтянуться...  И медленно пополз вниз. Обессиленные
руки  отказались служить,  и он скользил все быстрей и быст-
рей.
   Маша, за ней все остальные бросились к тросу и приняли на
вытянутые руки стремительно падавшее тело.  От удара все пя-
теро полетели в разные стороны, а Максим так грохнулся о бу-
фер, что дрогнула массивная кабина. Маша быстро вскочила, но
тут  же  с  воплем  согнулась и правой рукой прижала левую к
груди.
   Никто, кроме Гали, не обратил на это внимания. Все суети-
лись около Максима, который, тяжело дыша, лежал на боку.
   - Машенька,  что с тобой, дорогая? - спросила, нагибаясь,
Галя.
   - С-со...  мной...  ничего!  - ответила она отрывисто.  -
С-сскорей,  скорей помогай им перенести Максима в кабину!  -
со злобой торопила она подругу.
   Пока Галя решала,  что предпринять,  Максим приподнялся и
сел, опираясь на руку.
   - Максим, Максим! Ну как ты себя чувствуешь? Ну что ты? -
посыпались вопросы. Максим тяжело встал на ноги.
   - Ч-черт!!  - выпалил он,  вкладывая в этот анахронизм  и
гнев, и досаду, и стыд за свою неудачу.
   - Товарищи,  помогите! - закричала Галя, бросаясь к Маше,
которая  вдруг  стала  медленно и как-то неестественно прямо
падать на спину.
   С большими  предосторожностями Машу спустили в пропускник
и перенесли в кабину.  Сняли шлем.  Лицо ее было  бледным  и
потным.  Мелкие  пряди волос прилипли к влажному лбу.  Ольга
Александровна поднесла к ее носу вату с нашатырным  спиртом.
Мацга открыла глаза. Лицо ее исказила гримаса боли.
   - Что с тобой, Машенька? - спросила Ольга Александровна.
   - Вот этот летающий медведь вывихнул мне руку...  Не уме-
ешь лазать, не берись! - накинулась она на озадаченного Мак-
сима.
   - Тише,  тише! - поморщилась Ольга Александровна. - Галя,
дай-ка нож и чашку воды.
   - Вы что,  хотите скафандр резать?  Не дам!  Ни за что не
дам! - закричала Маша, пытаясь приподняться.
   - Товарищ Миронова,  прекратите пререкания  с  врачом!  -
строго сказал Игорь Никитич.
   Маша заметалась головой по подушке; две слезинки сверкну-
ли в уголках ее глаз.
   - Сама проектировала,  рассчитывала,  подгоняла, а теперь
не удастся и на свет божий выползти!  - запричитала она тихо
и жалобно.
   Галя уже стояла рядом с большим острым ножом и миской во-
ды в руках.  Игорь Никитич растянул прорезиненный скафандр у
Машиной  шеи.  Ольга  Александровна  окунула лезвие в воду и
провела им по натянутой ткани.  На ней появился надрез. Про-
должая макать нож,  Ольга Александровна постепенно разрезала
скафандр от шеи до живота.  Игорь Никитич острожно  разломал
каркас при помощи кусачек. Ольга Алесандровна просунула руку
внутрь,  под Машу,  и, вынув, украдкой оглядела. Ладонь была
красной и липкой.
   - Plus vite!  1 - произнесла она спокойно,  вспомнив, что
Маша  не  понимает по-французски.  Белов и Сидоренко удвоили
темп, и

   1 - Скорее!

вскоре Машина рука освободилась из  резинового  плеча.  Весь
рукав комбинезона набух от натекшей крови.
   - Мужчины, отойдите! - скомандовала Ольга Александровна и
стала быстрыми движениями ножниц срезать с Маши платье.  Ка-
питанская дочка глухо стонала.  Ее чудесные изумрудные глаза
помутнели.  Взгляд их тревожно метался по окружающим предме-
там.
   Разрезанный рукав наконец упал,  открыв поврежденное пле-
чо.  Из синеватой  рваной  раны  торчала  белая  иззубренная
кость, в изломе которой пульсировал розовый мозг...
   - Ничего,  все будет хорошо!  Это самый обычный  открытый
перелом, и волноваться нечего! - говорила Ольга Александров-
на, накладывая последний бинт. Маша крепко спала, убаюканная
морфием.
   Полчаса спустя все здоровые члены экипажа "Урана"  собра-
лись за большим столом.
   - Ну,  друзья, что нам теперь следует предпринять? - отк-
рыл совещание Белов.
   До этого он долго и настойчиво думал, ища и не находя вы-
хода.  Никакие жесткие зажимы не годились для нежного троса.
Он это отлично знал еще до отлета с Земли.  Перед  Синицыным
он мог оправдываться тем, что авария "Урана" не была предус-
мотрена.  Но перед самим собой оправданий не было. Он обязан
был предвидеть все...  И теперь, в особенности после неосто-
рожных слов  Николая  Михайловича,  Игорь  Никитич  терзался
мыслью,  что  по его недосмотру,  по его вине вся экспедиция
может погибнуть. Погибнуть из-за такого пустяка, как заевший
трос!
   Меньше всего Белов думал о собственной гибели. Мысль, что
могут погибнуть товарищи, ему, конечно, была тяжела, но ведь
они знали,  на что шли,  и, жалея их, он не чувствовал перед
ними вины.  Но экспедиция...  Погибнет дело, которому отдали
жизни не только он и эти самые дорогие для  него  самоотвер-
женные друзья, разделившие с ним все тяготы космического пу-
тешествия,  но и сотни людей,  оставшихся там, на Земле. По-
гибнет  корабль,  постройка которого стоила Родине миллиарды
часов квалифицированнейшего труда. Погибнут для человечества
открытые  экспедицией тайны Венеры,  пропадет весь бесценный
архив научных наблюдений, все неповторимые коллекции!
   - Что  же нам предпринять?  - машинально произнес Белов и
вдруг понял,  что несколько минут назад он  уже  сказал  эти
слова  и что на них никто не отозвался.  Да и что можно было
ответить? Люди были бессильны против этой нежданной беды.
   - Что  ж,  сделаем  захваты для тросов и попробуем подтя-
нуться в люльке.  Может быть, они и не лопнут, - закончил он
со вздохом.
   Все молчали и смотрели куда-то в сторону.
   - Игорь Никитич, а что, если...
   Белов вздрогнул. На него в упор глядели огромные лучистые
глаза.  В них светилась жизнь,  в них горела надежда! Сердце
Игоря Никитича затрепетало.  Его мысль метнулась  в  далекое
прошлое и снова вернулась в кабину "Урана".  На короткий миг
перед ним возникли другие такие же  глаза:  добрые,  чуточку
грустные. Но они тут же исчезли, а этиживые, умные, прекрас-
н еше задолгоые - по-прежнему сияли перед ним и мучили  несбыточной  на-
деждой.
   "Валюша... Доченька...  Родная!  - мысленно тянулся он  к
живому призраку. - Если ты мне поможешь, значит, это ты!"
   - Я,  правда, не уверена в успехе... - робко начала Галя,
не ведая о буре,  которую посеяла в душе капитана.  - А что,
если нам с Максимом попробовать вдвоем добраться до корабля?
   - Каким образом? - спросил Иванов.
   - Ведь самая трудная часть подъема находится вблизи каби-
ны.  Чем  дальше,  тем легче лезть.  После того как сорвался
Максим,  я,  конечно,  не берусь влезть самостоятельно,  все
равно из этого ничего не выйдет. А вот помочь Максиму на са-
мом трудном участке пути,  мне думается,  я  сумею.  Я  буду
лезть  сразу же за ним,  пока хватит сил.  А он пусть крепко
свяжет себе ступни и,  сжимая ими трос, опирается мне на ру-
ки.  Я  где-то  читала,  что так лазают на высокие и гладкие
пальмы жители южных стран.
   Путешественники одобрительно зашумели. Только Игорь Ники-
тич и Максим ничем не выразили  своей  радости.  Максим  был
мрачнее тучи.  После злых слов, сказанных Машей перед опера-
цией,  он впал в отчаяние.  Он готов был растерзать себя  на
тысячу кусков!  То, что он сам был на волосок от смерти, его
не только не утешало,  но раздражало еще больше. Погруженный
в горькие мысли,  Максим не слышал ни слова из того, что го-
ворилось на совещании.
   А с Игорем Никитичем творилось что-то странное.  Лицо его
побледнело, по губам пробегала судорога, глаза расширились и
потемнели. Галя первая заметила его состояние. Но прежде чем
она собралась что-либо сказать, он быстро поднялся, пожал ей
руку и деланно официальным тоном поблагодарил за помощь.
   В простоте душевной Галя рада была и этому скупому  поощ-
рению. Но Ольга Александровна, которая также хорошо заметила
перемены,  происходившие с Беловым,  задумалась. Она была не
только ученым,  но и просто женщиной. И она была готова про-
закладывать голову,  что еще секунда,  и космический капитан
схватил бы Галю в объятия.
   Ее переполняло какое-то непонятное чувство.  Она от  души
любила Галю. Почему же ей было так горько, что Игорь Никитич
смотрит на нее влюбленными глазами?  Может быть,  это  томи-
тельное ощущение - боязнь за его престиж?
   "Как он любит эту девочку!  - думала она, с грустью глядя
на  своего пожилого друга.  - Бедный Игорь Никитич,  как ему
должно быть тяжело!"
   Когда до  сознания  Максима  наконец дошел смысл Галиного
предложения, он загорелся, как порох:
   - Скорей одевайся, полезем сейчас же!
   Но Та, Что Грезит, не спешила.
   - Одеться-то  я  оденусь,  но лезть мы сегодня не будем,-
заявила она категорически.
   - Почему?
   - Потому,  что ты уже один раз сорвался.  На сегодня  до-
вольно. Отдохни, приди в себя, соберись с силами. А пока да-
вай потренируемся.
   Тренировка проходила неудачно. Чем Галя и Максим ни пыта-
лись связать себе ступни - веревками, жгутами материи, рези-
ной,  проволокой,  - все становилось хрупким,  как тончайшее
стекло,  едва попадало в  холод  космического  пространства.
Устроить электрический обогрев креплений никак не удавалось.
   После многих попыток Белов  предложил  сделать  крепления
нужной формы из очень толстой медной шины. Медная полоса бы-
ла согнута в виде восьмерки,  в отверстия которой можно было
просунуть ноги перед самым подъемом.
   Дело сразу пошло на лад. Действуя коленями как рычагами и
используя петли медного бандажа как опоры, Максим мог крепко
и нежно защемлять трос между ступнями, обутыми в прорезинен-
ную эластичную ткань скафандра.  Галя училась лазать на вто-
ром тросе. Оба вернулись в кабину измученные, но довольные.
   В последующие дни они продолжали тренировку.  Ольга Алек-
сандровна каждый раз после их возвращения массировала им ру-
ки и ноги.
   Максим нервничал,  торопил Белова с решительной  попыткой
достичь  корабля.  Но  Игорь Никитич откладывал ее со дня на
день.  За это время здоровье  Маши  значительно  улучшилось.
Несколько дней у нее был жар,  вызванный воспаленным состоя-
нием раны.  Но вскоре температура спала,  и Маша вступила  в
тот счастливый период выздоровления,  когда человек, уже пе-
реставший страдать,  окружен еще особой заботой близких,  не
утративших страха перед невозвратимой потерей.
   Все свободное от тренировки  время  Максим  просиживал  у
койки  больной,  с  насаждением  читал  ей  вслух,  оправлял
под|шки, подавал лекарства и выполнял тысячи мелких капризов
своего божка.  Ольга Александровна,  пряча улыбку,  уверяла,
что майор Медведев - прирожденная сиделка и что  только  те-
перь он нашел свое настоящее призвание.
   Но, подсмеиваясь над Максимом, Ольга Александровна в душе
немножко ему завидовала.  Она понимала, какое редкое счастье
выпало на долю  молодого  человека:  ухаживать  за  неопасно
больной любимой девушкой в пору расцветающей нежной и чистой
любви, когда нечаянный взгляд жжет, как огонь, а возможность
поцелуя не вмещается в сознание.
   Маша принимала поклонение Максима как  нечто  само  собой
разумеющееся  и  снисходительно разрешала ему оказывать себе
мелкие услуги. Ее благосклонность дошла до того, что она при
всех  взяла обратно слова о летающем медведе и сказала,  что
виновата во всем сама: не успела отскочить и подставила себя
под удар "этой туши".
   И хотя четыре человека были свидетелями,  как Капитанская
дочка с воплем бросилась к тросу,  готовая на одну себя при-
нять всю тяжесть падавшего Максима, никто не внес поправки в
ее изложение событий. Все знали: если бы Максим даже и узнал
имя своей главной спасительницы, то его отношение к ней уже
не могло бы измениться к лучшему.
   Однажды, когда хорошо отмассированные и выспавшиеся  Галя
и Максим вышли на очередную тренировку, Игорь Никитич неожи-
данно скомандовал:
   - Майор Медведев, приказываю вам достичь корабля. Товарищ
Ковалева, окажите помощь Медведеву!
   Отрапортовав по-военному,  Максим подошел к тросу и вста-
вил ноги в крепления.  Когда он, вися на руках, подтянул но-
ги,  Галя зажала трос прямо под его пятками.  Опираясь на ее
руки,  Максим выпрямился и, перехватив трос, снова подтянул-
ся.  И  снова  Галя подставила руки.  При следующем движении
Максима ей пришлось самой начать подъем.
   Они поднимались согласованными ритмичными движениями.  На
высоте двадцати метров с Галей случилась беда:  второпях она
попала  пальцами правой руки под сжимавшиеся ступни Максима.
Галя не услышала,  а почувствовала,  как раздался  противный
хруст, и волна ноющей боли облила кисть и растеклась до пле-
ча.  Ей показалось, что Максим сломал ей пальцы и она сейчас
упадет. Но пальцы исправно сжимали трос, хотя боль была поч-
ти нестерпимой.  Так поднимались они все выше и выше. На вы-
соте  тридцати  пяти  метров тяжесть их тел заметно уменьши-
лась,  но сил у Гали больше не оставалось.  Не решаясь  отс-
тать, она конвульсивно карабкалась вверх, на мгновения теряя
сознание от боли и усталости.
   - Галя, возвращайся, - тихо сказал Максим.
   - Ковалева, немедленно спускайтесь! - приказал Белов.
   Галя остановилась.
   - Счастливого пути,  Максим! - прошептала она и стала ос-
торожно спускаться,  стараясь не соскользнуть. "Какой мудрый
человек Игорь Никитич,- думала она во время спуска.- Если бы
мы заранее знали, что нам сегодня предстоит, то половину сил
растеряли бы на тревоги и  сомнения.  А  теперь  все  должно
обойтись хорошо".
   Та, Что Грезит не знала,  что в этот самый миг экспедиция
была  на  волосок от гибели.  Она услышала,  как тихо охнула
Петрова,  но,  взглянув вниз,  ничего не  заметила.  Роковое
мгновение пронеслось незримо, и Галя вскоре ступила на крышу
кабины.  Когда она хотела выпустить трос, пальцы правой руки
отказались повиноваться. Пришлось разогнуть их левой рукой.
   Умом понимая,  что он обязан экономить силы за счет Гали,
Максим  сначала  не  мог заставить себя опираться на ее руки
всей тяжестью. Поэтому он старался как можно крепче зажимать
трос.  Один  раз  ему  удалось  как-то особенно ловко зажать
вместо троса что-то мягкое,  плотное,  упругое,  что помогло
ему  легко подтянуться.  Но повторить это движение больше не
удавалось.
   Галя проводила  его  гораздо  выше намеченного места.  На
последних метрах он целиком использовал ее помощь и даже чу-
точку отдохнул.  Расставшись с ней, он снова полез, напрягая
все силы.  Уменьшающийся вес давал надежду на  благополучный
исход.  Но неудача и тут подстерегала Максима. Не рассчитав,
он сделал неосторожное движение,  и пятки его сорвались.  Он
повис на руках.  Это случилось так неожиданно, что он не ус-
пел удержаться и заскользил вниз. В этот-то миг Галя и услы-
шала вскрик Ольги Александровны.
   Но Максим знал,  что судьба экспедиция. в его руках: ведь
никто  другой  не сможет до браться до корабля.  Он понимал,
что,  сколь зя вниз, неминуемо столкнет Галю. Он помнил, что
внизу лежит больная Маша, знал, что повторить попытку уже не
удастся... Словом,  он понял, что настал ЕГО час. Собрав все
силы,  он  сжал  трос и нечеловеческим напряжением прекратил
скольжение.  Поймав трос ногами,  он снова полез.  С  каждым
метром  тяжесть  таяла.  Он поднимался свободными,  быстрыми
движениями. Теперь Максим был уверен в успехе.
   Вдруг он почувствовал, что его ладоням становится больно.
Не успел он сообразить, что произошло, как немыслимый, обжи-
гающий холод сковал его пальцы.  Очевидно,  тормозя падение,
он перетер сетку обогрева,  заложенную  в  ткань  скафандра.
Значит, через считанные минуты его кисти превратятся в звон-
кие сосульки.
   Боясь, что поврежденная ткань перчаток скафандра потеряет
эластичность и раскрошится,  Максим полз почти на одних  но-
гах,  прижимая к себе трос предплечьями.  Лезть стало совсем
легко,  последние остатки тяжести исчезли. Но ее отсутствие,
от  которого  он отвык на Венере,  вызывало головокружение и
тошноту.  А ему предстояло еще повернуться ногами к кораблю,
так как центробежная сила уже начала тянуть его в противопо-
ложную сторону.
   Расслабив ноги, Максим сделал поворот на одних руках. Же-
лудок его судорожно сократился, и рот наполнился горечью из-
вергнутой  желчи.  Это  несколько  облегчило Максима.  Снова
оседлав трос,  он начал спуск.  Руки его не слушались. Зная,
что на корабле сила тяжести в семь раз меньше, чем на Земле,
и прикинув,  что оставшийся путь не превышает двадцати  мет-
ров,  Максим решил,  что толчок при падении будет не слишком
чувствительным, и, перестав сжимать трос, заскользил вниз.
   Однако удар  оказался  достаточно  сильным и свалил его с
ног.  Больно стукнувшись об обшивку,  он с трудом поднялся и
наклонился над блоками.  Быстрый осмотр показал, что повреж-
дение было еще меньшим,  чем предполагалось. На обоих блоках
трос оставался в ручьях, но в одном из них он - был заклинен
обломком рычага, который случайно попал между тросом и обой-
мой  и  не  был вовремя убран.  Пока трос сбегал,  обломок,
подпрыгивая, снова западал на прежнее место, но стоило тросу
пойти обратно, как он защемлял его наглухо. "Как хорошо, что
мы не дали заднего хода,- подумал Максим.  -  Вытравив  весь
трос, мы бы не смогли теперь освободиться".
   - Ну, что там случилось? - окликнул его Белов.
   - Пустяки,  Игорь  Никитич.  Дайте очень медленный задний
ход, только, пожалуйста, скорее!
   - Почему такая спешка? Опять что-нибудь натворите!
   И вдруг в репродукторах зазвенел голос Маши:
   - Игорь Никитич,  ради бога,  скорее! Раз он так говорит,
значит,  с ним что-то случилось!  Неужели вы  не  понимаете?
Разве он скажет правду!
   - Максим,  приказываю без фокусов сказать,  в чем дело! -
крикнул Белов.
   - Пустяки,  надо только вынуть обломок,  который заклинил
трос.
   - Я спрашиваю, что случилось с вами!
   - Игорь Никитич, у меня озябли руки...
   Дальнейшее проис-
ходило с кинематографической быстротой. Не успел Игорь Ники-
тич произнести команды,  как Маша вскочила и,  щукой метнув-
шись  к  пульту управления,  здоровой рукой рванула рукоятку
заднего хода. Трос пошел, и обломок начал подскакивать. Мак-
сим нагнулся и отбросил его согнутым предплечьем.
   - Готово!
   Кабина качнулась и выпрямилась. В первый раз в жизни плю-
нув на правила обращения с механизмами. Маша рывком перевела
лебедку на передний ход, и кабина поплыла к кораблю.
   Когда через несколько минут Максима под руки  потащили  в
пропускник,  он,  пряча под шуткой страдание и страх, усмех-
нулся:
   - Не разбейте мне руки. Они у меня теперь хрустальные!

                          Глава 11

                      ПОСЛАНЕЦ ПЕРСЕЯ

                   И пошло в цепи по взводу:
                   Ранен... Ранен командир!
                   . . . .
                   Край села, сады, задворки,
                   В двух шагах, в руках вот-вот.
                   И увидел, понял Теркин.
                   Что вести его черед.

                               А. Твардовский



   Помогая перевязывать руки Максима, Галя роняла инструмен-
ты,  проливала спирт, распускала бинты. Указательный и сред-
ний  пальцы ее правой руки скрючились и не разгибались.  Это
было очень тягостное чувство:  мозг отдавал привычные прика-
зы, а пальцы, такие знакомые, такие свои, совершенно не слу-
шались.
   Наконец Ольга  Александровна  обратила внимание на ее не-
ловкие движения.
   - Что с тобой. Галочка?
   - Я ушибла пальцы, - ответила она, подумав.
   - Ну ладно, кончим с Максимом - посмотрим.
   Больше трех часов провозилась Ольга Александровна с  Мед-
ведевым.  Наконец,  обработка была закончена.  Его руки были
обложены ватой и забинтованы по локоть. Казалось, что на них
надеты неимоверно огромные боксерские перчатки белого цвета.
   Ольга Александровна отозвала Белова в сторону.
   - Боюсь, что придется ампутировать ему кисти, - прошепта-
ла она. - Слишком глубоко зашло обморожение.
   Игорь Никитич ничего не сказал, но взгляд его был красно-
речивее слов.  Ольга Александровна пожала плечами. Разве она
сама не сделает все, что сможет, и даже больше!
   - Ну, показывай свои пальцы, - повернулась она к Гале.
   - Разрыв суставных сумок, а возможно, и связок! - конста-
тировала она после недолгого осмотра. - Жаль, что мы немнож-
ко упустили время... Ну да ничего, положим их в гипс недель-
ки на три,  авось обойдемся и без хирургии.  Кстати сказать,
как тебя угораздило так их изуродовать?
   - Н-н-не помню, - нерешительно сказала Галя, краснея.
   - Ну уж, голубушка, не ври. Не заметить такой боли!
   Галя стояла,  вишневая от смущения.  Ольга  Александровна
прекрасно знала,  что значило продолжать подъем с раздавлен-
ными пальцами.  Она хотела поделиться с Беловым своим восхи-
щением этой маленькой мужественной девушкой, но, взглянув на
него, осеклась.
   Лицо Игоря  Никитича  от  волнения  пошло белыми пятнами.
Желваки на скулах ходили ходуном. Нет, начинать разговор яв-
но не следовало.
   Его влечение к Гале она заподозрила еще задолго до отлета
с Земли. Но это не было легкомысленное увлечение молоденькой
девушкой,  нет1 Игорь Никитич был охвачен  каким-то  особым,
огромным,  непреодолимым чувством, которое продолжало разго-
раться.  Но где корни этого чувства?  Здесь крылась какая-то
тайна, Ольга Александровна это ясно понимала. На правах ста-
рого друга она решила поговорить с Игорем Никитичем начисто-
ту при первом же удобном случае.
   Проходили дни.  Правда, они отмечались только в вахтенном
журнале и на календаре.  Но, так или иначе, время текло. Ко-
рабль, распростившись с Венерой, уносился к орбите Марса.
   Солнце заметно тускнело и уменьшалось в размерах.  Венера
давным-давно  превратилась  в  яркую  звездочку  и,  обогнав
"Уран",  шла  впереди,  как бы указывая ему путь среди звезд
Зодиака.
   Рука Маши срослась очень удачно:  никаких следов перелома
не осталось, кроме маленького белого шрама на том месте, где
кость прорвала кожу.
   Галины пальцы давно были вынуты из гипса.  Они снова слу-
шались свою хозяйку, но два из них навсегда остались искрив-
ленными.
   Гораздо хуже было с Максимом.  Глубоко обмороженные кисти
не хотели заживать.  Не помогало все искусство и  самоотвер-
женная забота Ольги Александровны.  По молчаливому уговору с
Максимом она,  не считаясь с болью,  которую ему  причиняла,
боролась за каждую фалангу каждого пальца. Две операции пос-
ледовали одна за другой на протяжении десяти дней, не считая
перевязок, при которых Ольга Александровна тщательно удаляла
омертвевшую ткань. Дважды она переливала ему Галину кровь. И
все-таки Максим потерял большой и указательный пальцы правой
руки и по две фаланги на среднем и безымянном пальцах левой.
Кроме того,  у него была срезана почти вся мякоть с ладоней,
а кожа сошла даже на предплечьях.
   Трудно представить  всю глубину физических и нравственных
страданий молодого человека. Вместо гибких, эластичных, пос-
лушных рук у него были теперь две толстые забинтованные кул-
тышки, каждое прикосновение к которым вызывало жгучую, долго
не проходящую боль.
   Да кто знает - проходила ли она вообще  хоть  на  минуту!
Достоверно было лишь одно: когда Максим бодрствовал, он улы-
бался,  шутил.  Ни одна жалоба не срывалась с его губ. Когда
же  он засыпал,  то густые брови его сходились к переносице,
губы страдальчески морщились,  и он тихо стонал.  Просыпаясь
от собственных стонов, он сквозь прищуренные веки подсматри-
вал за своими сиделками,  стараясь по выражению их лиц опре-
делить, не выдал ли он чем-нибудь свои муки.
   Но лица окружающих были непроницаемо безразличны.  Максим
успокаивался  и  засыпал с тем,  чтобы через несколько минут
снова застонать и проснуться.
   Он был совершенно беспомощен.  Он не мог сам ни пить,  ни
есть,  ни даже поправить на себе одеяло. Присутствие любимой
девушки невольно превращалось для него в нравственную пытку.
   К большому удивлению Гали,  в судьбе Максима принял горя-
чее  участие профессор Синицын.  Этот ворчливый и безнадежно
черствый старик по собственному почину неожиданно превратил-
ся в самую внимательную няньку. Он с охотой выполнял все са-
мые тяжелые обязанности по уходу за беспомощным больным, со-
вершенно  устранив  от  этого  женщин.  В определенные часы,
брюзжа и ругаясь,  он выгонял их из  основного  помещения  и
приступал  к своим малоприятным обязанностям.  И тут Николай
Михайлович преображался.  Он  рассказывал  Максиму  забавные
эпизоды  из  своих многочисленных очень интересных путешест-
вий,  расспрашивал его о полетах,  даже пытался рассказывать
анекдоты столетней давности - словом, вел себя так непринуж-
денно, так весело, что гордый и чуткий Максим не мог уловить
в его поведении ни малейших признаков ни досады, ни жалости.
   А когда Сидоренко и Белов предложили  установить  очередь
на мужские дежурства,  Николай Михайлович наотрез отказался,
заявив,  что делать ему все равно сейчас нечего, а разговоры
с Максимом его развлекают.
   Игорь Никитич только плечами пожал.  Но однажды, случайно
застав Николая Михайловича одного в кладовой, где тот сорти-
ровал свои коллекции,  он долго и крепко жал ему руку, шепча
слова горячей благодарности.
   По молодости лет Галя отчетливо не сознавала всей глубины
утонченной деликатности старого ученого,  но чутким и добрым
сердечком она угадывала то,  чего не умела понять,  и, с ра-
достью отбросив прежнюю неприязнь,  приняла Синицына в число
своих друзей.
   Наконец, настал  день,  когда смущенная Капитанская дочка
подошла к Николаю Михайловичу и,  краснея до слез, попросила
у него прощения.  Растроганный Синицын обнял ее и от избытка
чувств погладил по голове.  Игорь Никитич  не  без  ехидства
спросил:
   - Ну как, легче на душе стало?
   - И не спрашивайте, товарищ предсказатель! - ответила Ма-
ша, смахивая слезинку.
   Только теперь молодежь стала смутно постигать душу "колю-
чего геолога".
   Вначале им казалось,  что Николай Михайлович,  непрерывно
ворчавший и противопоставлявший себя всем до самого прибытия
на Венеру,  что-то "осознал" на ней и теперь духовно переро-
дился. Но скоро они поняли, что такое объяснение примитивно.
Когда  человеку идет шестой десяток,  внезапное перерождение
невозможно.
   К тому же, всегда ли Синицын был таким невыносимым ворчу-
ном? Ведь сумел же он воспитать сына-героя, в семнадцать лет
овеявшего себя воинской славой!  Значит, наверняка прежде он
не был таким, как теперь. Как понять этот странный характер?
Обычная схема сломалась - и молодежь стала в тупик.
   Однажды, работая в обсерватории,  девушки завели  спор  о
Синицыне в присутствии Константина Степановича.
   Старый астроном долго слушал их  пререкания.  Наконец  не
выдержал и вмешался:
   - А не кажется ли вам, что если человек таит страшное го-
ре, то характер у него от этого не становится лучше?
   - Да, но почему же он вдруг переменился?
   - У  него  теперь снова есть дети,  и им он отдает лучшие
розы своей души!
   Несмотря на  тщательный  уход  и заботы друзей о Максиме,
выздоровление его грозило затянуться,  и неизвестно,  чем бы
все дело кончилось, если бы не Игорь Никитич. Видя, как Оль-
га Александровна бьется в поисках радикальных средств  изле-
чения,  он  вспомнил,  как  лечат  ожоги с помощью кварцевых
ламп.  Что ж, если у них нет кварцевой установки - есть кос-
мическое солнце!  Только вот с дозировкой надо быть осторож-
нее.
   Ольга Александровна  решила попробовать.  Кратковременное
облучение солнцем без светофильтров оказало  на  разрушенные
ткани больного исключительно благотворное действие. В болез-
ни наступил перелом,  и Максим,  хотя и очень медленно, стал
поправляться.
   Ольге Александровне долго не представлялся случай погово-
рить  с  Игорем  Никитичем  наедине,  хотя поводов для этого
по-прежнему находилось достаточно. После долгих раздумий она
решила  пойти ва-банк и однажды молча передала ему записку с
просьбой прийти в обсерваторию для конфиденциального  разго-
вора.
   Разговор продолжался более часа.  Содержание его осталось
неизвестным.  После  этого  Белов и Ольга Александровна были
много дней молчаливы и печальны. Но Ольга Александровна в то
же время почувствовала себя гораздо спокойнее. Она перестала
бояться за своего пожилого друга,  а к Гале стала относиться
с  еще  большей  нежностью.  Зачастую она подолгу глядела на
нее,  как бы изучая.  Обычно это кончалось глубоким вздохом,
за которым скрывалось:
   - Нет,  это совершенно немыслимо...  Но какое это было бы
счастье!
   А корабль все летел и летел...  Через  три  месяца  после
взлета  с Венеры путешественники пересекли орбиту Земли.  На
двести восьмые сутки полета,  15 апреля 19..  года, когда до
орбиты Марса оставалось двенадцать с половиной миллионов ки-
лометров,  корабль достиг самой удаленной  от  Солнца  точки
своего пути. В течение последующего месяца "Уран", приближа-
ясь к орбите Марса,  одновременно начал сближение с Солнцем.
Эллиптическая орбита красной планеты в этом месте сближалась
с Солнцем быстрее,  чем орбита "Урана". В середине мая расс-
тояние  между ней и кораблем сократилось до девяти миллионов
километров, после чего "Уран" стал, наконец, от нее удалять-
ся.  К  счастью  для путешественников.  Марс находился в это
время на расстоянии добрых двухсот миллионов километров и не
мог своим притяжением изменить траектории полета.  Путешест-
венникам он казался ничем не примечательной небольшой  крас-
новатой звездочкой в созвездии Льва,
   С орбиты Марса Солнце выглядело  непривычно  маленьким  и
неярким. Отсюда оно казалось вчетверо меньшим, чем с Венеры,
и вдвое меньшим,  чем с Земли. Это было совсем не то грозное
светило, которое так слепило и жгло на Венере.
   Время шло. "Уран" продолжал свой неощутимый стремительный
полет.  Повинуясь  Второму  закону  Кеплера,  он набирал все
большую скорость и мчался теперь к той  точке  пространства,
где путь его пересекался с небесной дорогой Земли.
   Никакие внешние события больше  не  нарушали  размеренной
жизни путешественников.
   Многократные проверки траектории неопровержимо  подтверж-
дали правильность расчетов и сулили благополучный исход. Да-
же метеориты, так волновавшие членов экспедиции при полете с
Земли,  щадили корабль. Одной из причин безмятежной жизни на
корабле было и то, что не работал радар и никто не знал, что
происходило вокруг.
   Постепенно людям стало казаться,  что все невзгоды позади
и  что  кораблю осталось только добраться до места встречи с
Землей и сделать посадку.  Умом,  конечно, все понимали, что
впереди  могло возникнуть еще множество непредвиденных труд-
ностей.  Но утомленные нервы так хотели покоя,  что невольно
всем верилось в успешное возвращение.
   Даже Галя, свято хранившая подслушанную тайну о метеорном
потоке,  почти  перестала ею мучиться.  "Авось обойдется!" -
кормила она точившего ее изредка  червячка.  И  червячок  на
время затихал.
   Константин Степанович возобновил свой вечерние беседы. Он
сулил  в конце путешествия необыкновенное зрелище:  затмение
Солнца Землей, уверяя, что эта феерия превзойдет все, что им
довелось увидеть.
   Золотистая Луна и голубая Земля давно уже разгорались все
ярче  и  ярче.  Так  как корабль приближался к ним с внешней
стороны орбиты,  то по мере увеличения их  видимых  размеров
оба серпа становились все уже и уже.
   Наконец долгожданное событие настало.  Окутанный  голубым
сиянием  тончайший  серп  Земли  стал приближаться к Солнцу.
Заслонив глаза козырьком из засвеченной пленки, Галя нацели-
ла кинокамеру на яростный,  пышущий солнечный диск, окружен-
ный как бы застывшими вихрями раскаленных газов.
   Она следила,  как он медленно погружается в голубую дымку
земной атмосферы, принимая чуть приплюснутую форму. От Земли
оставалась лишь тонкая серебряная ниточка. Наконец и она ис-
чезла,  и на месте планеты возник черный диск с разноцветной
дымкой по  краям.  Со  стороны  зашедшего  Солнца дымка была
красной.  На противоположной стороне  диска,  проходя  через
гамму желтых и зеленых тонов, она становилась темно-голубой.
   Солнце все глубже уходило за край Земли, и багровые клеши
сжимались вокруг нее все теснее и теснее.  Наконец, они пол-
ностью сомкнулись,  и на перламутровом фоне солнечной короны
зажглось мрачное темно-багровое кольцо.
   - Какая несказанная красота? - прошептала очарованная Га-
ля.
   - И подумать только,  что именно  так  выглядит  затмение
Солнца  Землей  на  Луне! - воскликнула Капитанская дочка.  -
Будь мы лунными жителями, то могли бы видеть эту прелесть по
нескольку раз в год!
   Девушки снова углубились в работу.  В обсерватории царила
тишина,  подчеркиваемая еле слышным стрекотанием кинокамеры.
Привязанный к креслу Константин Степанович приник к  окуляру
телескопа и вполголоса диктовал в магнитофон результаты сво-
их наблюдений.  Маша, как всегда, работала со спектроскопом.
Ее движения были точны и скупы; точеное личико выражало оза-
боченность.
   В напряженной  работе время шло незаметно.  Затмение дли-
лось больше часа,  и все  же,  когда  первый  солнечный  луч
сверкнул из-за черного диска,  все пожалели,  что оно кончи-
лось.
   Косматое грозное Солнце снова ослепляло.  Серебряный серп
Земли расширялся и рос почти на глазах.  Без слов было ясно,
что  корабль  изменил траекторию.  Притягиваемый Землей,  он
огибал ее по параболе.
   Жизнь в  кабине "Урана" быстро вошла в колею.  Константин
Степанович с Машей сидели, уткнувшись в расчеты. Потрескива-
ла счетная машина, поправка сменялась поправкой, а на черте-
же все длиннее становилась кривая пути корабля.
   Обсерватория была свободна,  и Синицын, после выздоровле-
ния Максима вернувшийся  к  телескопу,  снова  целыми  днями
разглядывал далекие звезды.
   Выражение "целыми днями" опять обрело  физический  смысл.
Огромное, медленно поворачивающееся полушарие Земли наглядно
отмечало уже не какие-нибудь отвлеченные сутки, а самые нас-
тоящие земные дни и ночи.
   С ночной половины Земли неуклонно ползли знакомые с детс-
тва  неясные очертания материков,  светлеющих на голубоватом
фоне океанов.  Приближаясь к краю,  освещенному Солнцем, они
бесследно расплывались,  погружаясь в воздушную муть. Иногда
в разрывах облаков сверкал огромный солнечный блик, отражен-
ный поверхностью моря.  Он тихо скользил по поверхности пла-
неты, пока набежавший материк или облачное поле не заставля-
ли его померкнуть.
   Путешественники могли невооруженным глазом видеть,  как с
берегов Тихого океана мчится на запад веселое утро.  А в те-
лескоп при пристальном разглядывании  они  иногда  угадывали
маленькое мутное пятнышко, расцветавшее в их воображении чу-
десным краснозвездным городом, по которому так истосковались
их сердца.
   Однажды Маша обратила внимание на блестящие точки, внешне
похожие на обычные неяркие звезды.  Точки одна за другой по-
являлись над Северным полюсом.  С хорошо заметной  скоростью
они удалялись от края горизонта, ненадолго застывали на мес-
те и вновь приближались к  Земле.  Проходя  между  Землей  и
"Ураном",  они  отчетливо  проектировались на земную поверх-
ность. Вскоре, была обнаружена вторая группа таких же точек,
которая  двигалась в другом направлении.  Они загорались над
экватором и,  обойдя сбоку освещенную часть планеты,  неожи-
данно гасли, попадая в ее тень.
   Константин Степанович быстро поймал одну из них в  объек-
тив телескопа.
   - Полюбуйтесь! - пригласил он Белова.
   Игорь Никитич прильнул к окуляру и одобрительно рассмеял-
ся:
   - Запустили-таки обе серии! Молодцы!
   - Что там такое, Игорь Никитич? - заинтересовалась Галя.
   - Да вот,  взгляните! Пока мы летаем, наши запустили нес-
колько серий космических лабораторий-автоматов.
   - А, собственно говоря, для чего они нужны, когда сущест-
вует "Уран"?
   - А  метеорологические  сводки со всей планеты для точных
прогнозов погоды, а радио- и телевизионные станции, а геоде-
зические съемки! С одного такого спутника можно за сутки ос-
мотреть весь земной шар!
   Игорь Никитич уступил Гале место у телескопа. В поле зре-
ния объектива двигалась сверкающая точка.  Галя повела трубу
вслед за убегавшей искринкой.
   - Подождите,  то ли еще будет, когда люди построят посто-
янную хорошо оборудованную базу на Луне,- подхватил Констан-
тин Степанович. - Плохой  погоды  там  не  бывает.  Видимость
всегда прекрасная. Вес людей и оборудования гораздо меньший,
чем на Земле.  Работай себе да радуйся! Вот только метеориты
там,  конечно,  дадут себя знать. Там нет атмосферы, которая
защищает старушку Землю.  Ну,  да ничего.  Научатся и с ними
справляться!
   За время беседы живой огонек  пронесся  через  освещенную
часть Земли и исчез во мраке, окружавшем Южный полюс.
   А из-за края планеты летели все новые и новые искры. Зем-
ля плыла по небу в кругу своих детей!
   Галя долго не могла придти в себя. Она мечтала о грядущем
торжестве человека.  Ей грезились лунные обсерватории, посе-
ления на Венере и Марсе...  А может быть,  и встречи с иными
разумными существами,  населяющими космос!  Та,  Что Грезит,
по-настоящему мечтала...
   Шли дни.  Сначала Земля неуклонно росла. Она превратилась
в огромный,  заслонивший почти полнеба круглый серебристого-
лубой  щит,  затем,  быстро убывая,  приняла форму несколько
меньшего, но все же очень большого серпа. Тогда на несколько
секунд был включен главный двигатель, и корабль стал пленни-
ком Земли.
   Вскоре "Уран" снова погрузился в ее тень. На этот раз уг-
ловой размер Земли был так велик,  что корабль попал в зону,
куда не доходили даже лучи, преломленные атмосферой. Невиди-
мая Земля полностью закрыла не только солнечную  корону,  но
даже молодой лунный серп. Контуры Земли лишь смутно угадыва-
лись на фоне слабого мерцания зодиакального света.
   Иванов предложил воспользоваться исключительной обстанов-
кой и перед спуском посмотреть на Вселенную,  не  освещенную
Солнцем.
   - Были приняты все меры предосторожности, чтобы под влия-
нием  космического холода не случилось несчастья.  Уцелевшие
скафандры были снова проверены;  заранее  включили  нагрева-
тельные приборы и через обмотку тросиков пропустили электри-
ческий ток.
   Белов и  Ольга Александровна остались дежурить на корабле
вместе с Максимом и Машей, у которых не было скафандров. Ос-
тальные  экскурсанты  во  главе  с Константином Степановичем
собрались в пропускнике.  В несколько минут насосы  выкачали
воздух, и путешественники один за другим покинули корабль.
   - Разрешаю удаляться от "Урана" не больше  чем  на  кило-
метр!  -  предупредил Иванов.- Пока будете лететь,  зажмурь-
тесь. Осмотритесь потом, когда корабль не будет виден.
   Раскинув руки,  Галя плавно неслась в пустоте. Постоянная
тренировка сделала ее нечувствительной к невесомости,  и она
наслаждалась, паря в пространстве с закрытыми глазами. Когда
она их открыла, "Уран" уже растаял на фоне черного неба. Га-
ля остановила катушку.
   Предупреждения Константина Степановича и разговоры друзей
подготовили ее к необычайному зрелищу. Но то, что она увиде-
ла, превзошло все ожидания.
   Ей казалось, что она находится в центре небольшого черно-
го,  расшитого звездами шара;  который то суживается до нес-
кольких ' метров,  то расширяется до километра. Бесчисленные
искринки звездных туч то кажутся до  смешного  близкими,  то
вдруг уносятся вдаль,  чтобы через мгновение снова примчать-
ся. Знакомые узоры созвездий  выглядят  неправдоподобно  ма-
ленькими.  И только черный, окруженный слабо светящейся дым-
кой зодиакального света диск Земли зияет, как бездонный зло-
вещий провал.
   Чтобы не нарушить торжественного настроения,  Галя выклю-
чила радиотелефон и погрузилась в экстаз созерцания. Природа
раскрывала перед ней свои самые заветные тайны,  и  требова-
лось величайшее напряжение ума,  чтобы их осмыслить.  "Здесь
нет конца,  но вместо него бездна действительной необъятнос-
ти,  в присутствии которой бессильны все способности челове-
ческого понимания", - вспомнилось ей изречение Иммануила Кан-
та.
   Но разве она и ее друзья - ничтожные комочки белка и  во-
ды, одиноко плывущие в безграничном просторе мирового прост-
ранства,  теплые и живые,  несмотря на мертвящий холод,  при
котором  любой  газ превращается в звонкий лед,  а пружинная
сталь делается хрупче, чем стекло, - разве они - не воплощен-
ное утверждение могущества Человека?  Нет, не прав был вели-
кий философ!  Человек способен до конца познать и  подчинить
себе природу!
   Гордость, законная гордость за себя,  за своих спутников,
за гениального ученого Игоря Белова и за страну, их всех по-
родившую,  переполняла Галино сердце. В эти последние минуты
свободного  полета  Галя  не раз поклялась отдать свою жизнь
изучению Вселенной, не страшась ни труда, ни лишений, ни са-
мой смерти!
   Резкий, требовательный гудок заставил ее опомниться. "По-
ра!" - подумала она и нехотя включила телефон.  Из репродук-
тора понеслись голоса, звавшие ее по имени. Галя весело отк-
ликнулась и стала быстро подтягиваться к кораблю.
   Когда она вернулась в кабину, там уже шли приготовления к
спуску. Облаченный в спецовку Иван Тимофеевич, мурлыкая себе
под нос песенку про упрямого куцего вола,  не желающего пас-
тись в стаде, в который раз проверял воздушное управление и,
хотя в этом не было никакой нужды, протирал замшей приборы.
   Капитанская дочка,  закончив  последний  расчет положения
"Урана" в пространстве и проложив его посадочный курс, выве-
ла свое невесомое тело из обсерватории.
   - Ну, Николай Михайлович, - обратилась она к старому гео-
логу,  - телескоп свободен, идите, смотрите в последний раз:
через десять минут мы садимся!
   Синицын кивком головы поблагодарил девушку и,  не мешкая,
скользнул в обсерваторию, плотно задвинув за собой дверь.
   Через несколько  минут  в  рабочий  отсек вернулась Ольга
Александровна,  которая по указанию Белова уничтожала запасы
воды и продуктов,  чтобы облегчить корабль. Наконец появился
и сам Игорь Никитич: он в последний раз проверял запасы дра-
гоценного рабочего вещества.
   У всех было несколько приподнятое, торжественное настрое-
ние, как бывает всегда перед большой и опасной работой, ког-
да все,  что можно сделать,  - сделано,  все, что может быть
подготовлено, - подготовлено, и остается только приступить к
выполнению намеченного.
   - Ну,  друзья,  по местам! Через несколько минут начинаем
спуск!  - весело скомандовал Игорь Никитич,  подтягиваясь  к
капитанскому креслу. Путешественники быстро разместились,
   - А где же Николай Михайлович? - спросил он, оглядываясь.
   - В обсерватории. Звездами любуется! - улыбнулась Маша.
   Игорь Никитич протянул руку к кнопке,  чтобы включить ра-
диотелефон обсерватории, но нажать ее не успел. Полыхнул ос-
лепительный свет.  Тяжелый грохот ворвался в уши  и  погасил
сознание.
   Николаю Михайловичу удалось без помех разложить  на  сос-
тавляющие  свою любимицу - тройную звезду Альмах,  или Гамму
Андромеды,  как она значилась на звездной карте и как упорно
называла ее Маша.
   Синицын любил экзотику старинных названий. Заинтересовав-
шись  какой-нибудь звездой,  он упорно спрашивал о ней Конс-
тантина Степановича,  пока тот из глубины своей изумительной
памяти  не  выкапывал ее забытого имени.  Николай Михайлович
его тщательно записывал и запоминал к  великому  негодованию
Маши,  которая за звездами не признавала никаких имен.  Даже
цярицу летних ночей, общеизвестную Вегу, Rна называла Альфой
Лиры.
   Старый геолог возмущался,  ворчал,  что современная моло-
дежь бесчувственна к красоте, что она готова превратить гор-
дого крылатого Пегаса в заморенного  Пегашку,  говорил,  что
звезда  даже светит теплее,  когда произносишь ее имя.  Маша
только посмеивалась над этими "сантиментами", чем еще больше
огорчала профессора.
   На этот раз Николаю Михайловичу никто не мешал. Он поста-
вил объектив на большое увеличение и, сфокусировав трехликую
красавицу,  прильнул к окуляру, чтобы в последний раз насла-
диться этим оранжево-сапфиро-изумрудным чудом.
   Внезапно сильный  толчок,  сопровождаемый   оглушительным
грохотом,  отбросил профессора в сторону, и он стукнулся го-
ловой о жесткую перегородку.  К счастью,  застегнутые  ремни
смягчили удар.
   Ошеломленный Синицын потер ноющий  висок  и  прислушался.
Полная тишина. Не было слышно ни криков, ни беготни, которые
сопутствуют всякой аварии.  Он включил радиотелефон  кабины.
На  этот раз до него ясно донесся странный звук,  похожий на
вой и шипение ветра в дымоходе.
   Ужасная догадка,  внезапно вспыхнув в мозгу, облила холо-
дом все тело.  Не теряя ни секунды,  Синицын  рванул  пряжки
ремней  и  ринулся к двери.  Сквозь толстое стекло перед ним
возникла фантастическая картина: в стене кабины зияла рваная
дыра  величиной с тарелку.  Около нее клубилось неиссякающее
облачко пара.  Оно стремительно  вылетало  наружу,  вновь  и
вновь неуловимо возникая из воздуха.
   Закрепленные ремнями невесомые тела его друзей  в  позах,
ужасающих своей нелепостью, вяло качались в воздухе. У неко-
торых шла кровь из носа и ушей.  У Белова кровь хлестала  из
рваной раны на шее,  собираясь в воздушные шары и растекаясь
по лицу и одежде.
   Николай Михайлович  понял,  что произошло самое страшное:
корабль столкнулся с метеоритом, который от удара взорвался.
Члены экипажа либо убиты, либо потеряли сознание, воздух ка-
тастрофически быстро вытекает и никакие аппараты не  воспол-
нят его убыли.
   Синицын еще обдумывал,  что надо предпринять,  а руки его
уже вцепились в дверную ручку. Но не так-то легко было отка-
тить прижатую воздухом дверь.  С огромным трудом ему удалось
лишь  чуть-чуть  сдвинуть  ее  с места.  Сразу в эту щель со
свистом понесся поток воздуха,  превращаясь в кабине в клубы
белого пара. Резко похолодало. Через несколько секунд давле-
ние в обсерватории и кабине немного сравнялось,  и дверь от-
катилась в сторону.
   Невероятный холод перехватил дыхание.  В ушах  зазвенело,
барабанные  перепонки  вспучились  и заныли от напора воздуха
икровк. Николай Михайлович уже ничего не слышал, кроме оглу-
шительных ударов собственного пульса. Ток уходившего воздуха
мягко и настойчиво тянул к роковому отверстию,  но профессор
крепко ухватился за еще теплые поручни.
   Что делать?  Чем заткнуть ненасытную пасть?  Под рукой не
было ничего,  а Николай Михайлович понимал,  что в любую се-
кунду может потерять сознание.  Он лихорадочно искал  способ
спасения. Постельные принадлежности убраны и затянуты ремня-
ми.  Чтобы их достать,  нужно время и силы,  а сейчас дороги
мгновения.  Мебель  привинчена  к стенам и полу,  да ею и не
заткнешь выпученную внутрь дыру с неровными рваными краями.
   Чтобы спасти корабль,  нужна большая, мягкая и эластичная
пробка,  которая плотно войдет в дыру,  и, застыв от холода,
прекратит  утечку  воздуха.  А тогда автоматы-восстановители
сделают свое дело!
   В голове профессора плыли,  тихо звеня, какие-то навеваю-
щие дремоту мелодии. Сознание меркло. "Где выход?"- билась в
отчаянии мысль.
   И вдруг он понял, что нужно сделать. Николай Михайлович с
силой  оттолкнулся  от  поручней  и,  подхваченный невидимой
струей, быстро понесся к пробоине, навстречу своему бессмер-
тию.

                          Глава 12

                       НА БЕРЕГУ МОРЯ

                 Мне не надо, чтоб меня вы
                                     помнили,
                 Слава мимолетна, как гроза.
                 Хочется мне только,
                                 чтоб вы подняли
                 К звездам посветлевшие глаза.

                                 В. Сикорский



   Крошечные прозрачные волны с тихим хрустальным звоном на-
бегали  на  берег моря.  Море дремало под теплыми солнечными
лучами.
   Между мокрыми  камнями шустро пробирался небольшой черный
краб. Галя быстро накрыла его ладонью и зажала между пальца-
ми.  Краб деловито,  обеими клешнями ущипнул дерзкую руку и,
выставив вперед, точно на палочках, черные бусинки глаз, за-
шипел,  выпуская пену.  Она опустила руку в воду, и освобож-
денный пленник стрелой метнулся в глубину и исчез под камня-
ми.
   Разнеженная Галя повернулась на  спину,  подставляя  тело
ласковому осеннему теплу.  Над ней раскинулось бирюзовое не-
бо.  Природа застыла в безмятежном покое.  Еще утро - галька
не  успела накалиться,  и лежать на ней,  тепловатой,  остро
пахнущей йодом, было особенно приятно.
   За пляжем  в  нескольких  десятках  метров от берега моря
поднималась высокая железнодорожная насыпь.  За  ней  стояла
почти отвесная пятидесятиметровой высоты стена растрескавше-
гося мергеля, кое-где покрытая кустами ежевики и держи-дере-
ва.
   По стене змеилась узкая пешеходная тропинка,  вырубленная
в камне. А на верхушке стены лежала огромная сине-изумрудная
шапка.  Кипарисы,  туи,  олеандры, пальмы росли возле самого
обрыва,  венчая его зеленой короной. Небольшой ручеек, выбе-
гая из расселины горы,  прыгал с уступа на уступ,  рассеивая
мелкие облачка холодных брызг.
   Несмотря на ранний час,  на пляже много отдыхающих. Среди
их  бронзовых тел незагорелые Галя и ее спутники резко выде-
ляются.
   Галя только теперь поняла, как она устала. Три года, пол-
ных нервного напряжения, проведенных в герметически закрытой
кабине давали себя знать.
   Вот они здесь,  рядом,  ее друзья,  ближе которых  никого
нет. Совсем поседевший, покрытый бинтами Игорь Никитич. Осу-
нувшийся,  потерявший былую шутливость Константин Степанович
Как всегда величавая, непривычно грустная Ольга Александров-
на.  У Максима в волосах протянулись серебряные нити,  и  по
локоть багровые беспалые руки местами еще покрыты струпьями.
   Даже на чудесном  личике  Маши  в  уголках  губ  пролегли
скорбные морщинки.
   Один Иван Тимофеевич остался таким же, как и прежде, раз-
ве  чуть-чуть  ссутулился да стал молчаливее.  Гале вспомни-
лось, как он бессменно сидел за штурвалом в те долгие, томи-
тельные часы,  когда лишенный энергии, беспомощный "Уран" то
погружался в атмосферу Земли, то, выбрасываемый за ее преде-
лы,  снова  мчался в безвоздушном пространстве,  возвращаясь
опять и опять и все глубже врезаясь в воздух. Эти минуты ре-
шали судьбу экспедиции. Выдержка и искусство старого летчика
победили. Они теперь спасены... А бедный Николай Михайлович,
милый старый ворчун с душой молодого героя!  Ему не довелось
вернуться на Землю.
   Сотый раз предательская влага заполняет глаза,  и горячие
капли вперегонки бегут по щекам.
   Словно ей надоело лежать на спине,  Галя быстро перевора-
чивается на живот. Она хочет сдержаться, но спазмы неудержи-
мо сжимают горло,  и она начинает всхлипывать. Мягкая ласко-
вая рука опускается ей на голову и нежно перебирает  волосы.
Тихий шепот Ольги Александровны щекочет ухо:
   - Дорогая девчурка,  надо владеть собой, иначе нервы сов-
сем развинтятся.  Мне тоже жаль его от всего сердца, но уме-
реть так,  как умер он,  дано не всякому.  Поверь,  он отдал
жизнь не за наши слезы.  Мы обязаны набраться сил, чтобы как
следует заплатить ему долг. Впереди большая работа...
   Галя слушает и понемногу затихает.  А Ольга Александровна
уже заботливо поддерживает больную руку Игоря Никитича,  по-
могая ему повернуться на другой бок.  Набрав в резиновую ша-
почку воды,  она осторожно поливает ему спину,  стараясь  не
замочить бинтов.  Игорь Никитич ухает и смеется: хорошо быть
капустой!
   Галя знает,  какое горе постигло Ольгу Александровну.  На
второй день после прибытия экспедиции в Москву к ним в  гос-
тиницу явился ее муж и самым трагическим тоном объяснил, что
он,  не веря в возвращение "Урана", совершил ужасную ошибку,
которую готов немедленно исправить, если...
   Ольга Александровна даже не выслушала до конца его  сбив-
чивого  объяснения.  Как  только она поняла,  что произошло,
сейчас же попросила его удалиться и вышла из гостиной,  кра-
сивая и гордая.
   Юрий Модестович остался в комнате один.  Сидя на  краешке
стула,  бессмысленно глядя перед собой,  он терзался мыслями
об утраченном счастье. Какого дурака он свалял, какого дура-
ка!
   Три года назад он решил,  что вернуться на Землю  корабль
не сможет,  и,  оставшись в одиночестве, стал поглядывать по
сторонам.
   Вскоре в  сфере  его наблюдений появилась солистка одного
из самых прославленных оперных театров,  который гастролиро-
вал в городе,  где он проживал.  Правда,  она была далеко не
молода, но зато очень известна.
   Брак свершился  на  пятьдесят  пятый день после их первой
встречи и на исходе четвертого месяца с момента отлета "Ура-
на". Задержка произошла из-за того, что их не хотели регист-
рировать,  так как Юрий Модестович не был разведен.  Но ведь
Ольги Александровны не было на Земле...
   И вот Юрий Модестович перекочевал в столицу. Жена устрои-
ла его в свой театр, где он преуспевал в течение года с лиш-
ним.  Как вдруг,  к своему крайнему удивлению, он услышал от
одного знакомого,  что космическая экспедиция вернулась бла-
гополучно и что не дальше,  как вчера,  она была на неофици-
альном правительственном приеме, на котором руководители го-
сударства обнимали участников  перелета,  поздравляли  их  с
неслыханной победой.
   Юрий Модестович сразу же понял,  что тут дело  пахнет  не
работой в столичном театре,  а чем-то гораздо большим, и не-
медля понесся исправлять свой промах...  И вот все  кончено.
Поздно...  Этого он не ожидал.  Самым неотвязным, самым нес-
терпимым было предположение,  что теперь Ольгу Александровну
наверняка  изберут  в академики и она будет получать столько
денег, столько денег, что при мысли о них кружилась голова и
сохло во рту...
   Глядя на Ольгу Александровну,  которая всегда  самоотвер-
женно ухаживала за всеми,  кто нуждался в ее милосердном ис-
кусстве или материнской ласке, Галя готова была скрипеть зу-
бами и в голос кричать от обиды за эту чудесную женщину, чья
большая любовь была разменена на московскую квартиру.
   Как она могла любить это насекомое? Как она не видела его
убожества, она - достойная самого Игоря Никитича?
   Ах, если  бы  Игорь Никитич сбросил свой невидимый траур,
надетый двадцать лет назад, какая бы из них вышла napal
   Но как  не  существует силы,  которая подняла бы из гроба
его близких,  так нет и такой силы, которая заставила бы его
взглянуть на женщину глазами мужчины! Нет и не будет счастья
этим людям, созданным друг для друга.
   Гале снова захотелось плакать. Пересилив себя, она встала
и пошла к воде.
   Максим и Маша затеяли купание.  Подняв искалеченные руки,
Максим вошел в воду по грудь и окунулся с головой.  Маша тут
же вытащила его за волосы.
   - Осторожней, руки замочишь! - Закричала она сердито.
   Максим засмеялся, сверкнув белыми зубами, и окунулся сно-
ва.
   - Ну, эти совсем готовы! - кивнул в их сторону Сидоренко,
обращаясь к Константину Степановичу. - Не забудут пригласить
на свадьбу, а?
   Старый астроном задумчиво сощурил близорукие глаза на ку-
пающихся.
   - Легенда говорит, что Эрота вскормили молоком две свире-
пые львицы!
   - Бедный Максим!  - улыбнулся Сидоренко, с любовью погля-
дывая  на  свою  "стару",  которая сидела неподалеку от них.
Вдруг он насторожился.- Эге, к нам, кажется, кто-то идет!..
   По пляжу быстро шла, почти бежала высокая девушка-диспет-
чер санатория.  Отыскав издали глазами Игоря  Никитича,  она
поспешила в его сторону.
   - Товарищ Белов,  вам телеграмма из Москвы!  - прошептала
она,  нагибаясь к нему и передавая бланк.  - Правительствен-
ная, - добавила она, уходя.
   Игорь Никитич  здоровой  рукой  передал бланк Ольге Алек-
сандровне,  которая разорвала бандероль и,  развернув телег-
рамму, вернула ее обратно.
   - Придется нам с Константином Степановичем сейчас же  вы-
езжать, - сказал он, окинув взглядом текст. - Самолет ждет в
Адлере.
   - Но  как же вы поедете со сломанной ключицей?  Вам нужен
провожатый! - забеспокоилась Ольга Александровна. - И потом,
если вы надолго задержитесь, кто же будет за вами ухаживать?
Знаете что: я поеду с вами! - заявила она решительно.
   - А не лучше ли,  если поеду я? - спросила Галя. - Заодно
мне нужно зайти домой,  взять кое-что из вещей,  - слукавила
она,  так как была искренне убеждена,  что сейчас лучше, чем
она,  никто на свете,  даже Ольга Александровна,  не  сможет
уберечь Игоря Никитича.
   Белов согласился.
   Подошел Константин  Степанович.  Женщины  хотели  отойти,
чтобы не мешать деловому разговору, но Белов остановил их:
   - Куда же вы? Секретов здесь нет.
   - Как вы думаете,  зачем нас вызывают?  - спросил  старый
астроном.
   - Наверное,  какие-нибудь вопросы по отчету. Мне кажется,
мы завтра же вернемся!
   Провожали на двух "Чайках". Машины за полтора часа домча-
ли от Чемитокваджа до Адлера.
   Прощание было коротким:  специальный самолет уже  вырулил
на  старт  и ждал пассажиров.  Через несколько минут взревел
мотор,  и самолет,  набирая высоту, скрылся за ближайшим мы-
сом.
   Чтобы не быть обузой Маше и Максиму,  Ольга Александровна
с полковником сели во вторую машину.
   Автомобили быстро миновали Хосту и Сочи  и  помчались  по
прекраснейшему участку черноморского шоссе,  до сих пор сох-
ранившему прелесть дикой южной  природы.  Шоссе  петляло  по
прибрежным горам,  взвивалось вверх, ныряло вниз и открывало
за каждым поворотом новые и новые картины гор и моря. Отвес-
ные  скалы  сменялись бездонными пропастями.  Узкие тенистые
ущелья терялись в горных отрогах. Заросли, покрытые красными
и черными ягодами ежевики,  фиговые и ореховые деревья, каш-
тановые рощи,  чуть желтеющие виноградники летели мимо авто-
мобиля.  В  лицо  бил ток теплого воздуха,  в котором пряный
грибной запах  морской  сосны  сливался  с  ароматом  цветов
и спелых фруктов.
   Долгое молчание, царившее ео второй машине, нарушила Оль-
га Александровна.
   - Как странно иногда случается в жизни!  -  сказала  она,
глядя на вьющуюся впереди ленту шоссе. - Вот вы знали Галоч-
киного отца:  судя по всему,  это был человек долга, человек
огромной воли,  человек большого обаяния. И вы видите - дочь
унаследовала все его черты:  смелая, решительная, ласковая,
веселая.  Никто не говорит,  Маша тоже чудесная девушка,  но
она,  хоть и  выглядит  мечтательницей,  в  действительности
слишком уж трезва во всех своих действиях.  Она не Капитанс-
кая дочка, а настоящий капитан. В ней нет и следа той непос-
редственности, той, я бы сказала, романтичности, которой так
и дышит Галя.
   Иван Тимофеевич почесал затылок.
   - Боюсь, дорогой профессор, что ваш диагноз никуда не го-
дится. Скажу вам строго по секрету: я не знаю Галиного отца.
   - Для чего же вы обманывали Галю?  - спросила Ольга Алек-
сандровна с нескрываемым возмущением в голосе.
   - Вы ж меня не поняли!  - Похоже было, что Сидоренко оби-
делся.  - Ковалева я знал и был дружный с ним, как с братом,
но он не был ее отцом.
   - В таком случае я ничего не понимаю!
   - А что тут понимать? Ковалев погиб в ноябре сорок перво-
го года.  Сам он был ленинградцем и жил на Васильевском ост-
рове,  неподалеку от кино "Форум".  В то время уже  началась
блокада, и Ковалев старался почаще заходить домой, чтобы пе-
редать жене кое-что из пайка. У меня тоже были родичи в этом
районе.  И вот в один из туманных ноябрьских дней, когда вы-
летать было нельзя,  мы пошли навестить своих. На углу Боль-
шого  и  Девятой  мы  расстались,  договорившись встретиться
здесь через два часа.
   Когда я  вернулся,  Ковалева еще не было,  и я потихоньку
пошел ему навстречу.  Подхожу к его дому,  а дома нет. Лежит
гора битого кирпича, и по ней лазает мой бедолага. Пытаю лю-
дей.  Говорят,  налет был вчера утром. Ну, а я знал, что жил
он  на  пятом этаже...  Чего уж тут объяснять.  Насилу я его
увел...
   - Но  если погибла вся семья,  - перебила Ольга Александ-
ровна, - откуда же взялась Галя?
   - Да  у  него ж вовсе не было детей.  Вы слушайте дальше.
Идем мы по Большому,  и вдруг як дасть биля нас! А потом еще
и еще.  Такая уж была забава у фашистов - бить из дальнобой-
ных орудий по улицам,  куда попадет. Не успел я затащить Ко-
валева в парадное,  как рядом разорвался снаряд,  и женщина,
что бежала по другой стороне с девочкой на руках, як сунется
лицом по тротуару.  Дите вбилось,  кричить.  А вокруг рвутся
снаряды, верещат осколки, лопаются стекла, кверху летят фон-
таны битого кирпича, досок, обрывки крыш. И все это сыплется
вниз,  не наче град. Ковалев побиг до дитя, схилився, закрив
його собой та пийшов до матери.
   Иван Тимофеевич замолчал и вытер платком вспотевший  лоб.
Затем, овладев собой, продолжал уже по-русски:
   - Помочь ей мы уже не могли: у нее был разворочен живот и
разбита голова. Мы оттащили труп в подворотню и стали обсуж-
дать положение.  Нам надо было возвращаться в часть. Куда же
пристроить ребенка?  Вошли в соседнее парадное,  стали расс-
прашивать,  где есть поблизости детский дом. Потом сообрази-
ли, что надо посмотреть, нет ли у женщины при себе каких-ни-
будь документов" Вернулись в подворотню,  а там ее уже  нет.
Говорят,  приходили сандружинники,  куда-то унесли. Тогда мы
пошли в детский дом.  "А примут ее у нас,  Семен?" - спраши-
ваю.  "Примут!  - говорит.  - Я скажу,  что она моя дочка. А
после мы найдем, чья она".
   Девочку все равно не хотели принимать.  Тогда Семен гово-
рит:  "Мою жинку вчера убили.  Чи вы люди,  чи нет? Я завтра
приду и принесу вам уси справки, хай вам грець!"
   - А завтра, - Иван Тимофеевич вытер глаза, - а завтра мий
Семен  помер.  А  я получил осколок в живот и попал в госпи-
таль.  Когда я выписался,  все перепуталось. Детский дом был
куда-то  эвакуирован.  Я пытался узнать его адрес,  но война
бросала меня то в Сталинград, то под Орел, то на Одер. Так и
не нашел я нашей дони. А когда я встретил ее уже взрослой...
Ну что я мог ей сказать? Что она - неизвестно кто? Пусть бу-
дет лучше Ковалева.
   - Но почему же вы назвали  ее  Галей?  -  спросила  Ольга
Александровна замирающим голосом.
   - Она сама сказала. Правда, она говорила еще плохо, но мы
спытали,  а она говорит:  "Галя".  А больше и имени похожего
нет.  Или, может, вызнаете другое? - спросил он с беспокойс-
твом,  видя, что с его собеседницей происходит что-то нелад-
ное.
   - Валя! Ва-ля! - закричала вдруг Ольга Александровна, за-
ливаясь слезами.
   Был уже  поздний вечер,  когда Игорь Никитич и Константин
Степанович вышли из Кремля,  Вид у них был веселый и доволь-
ный.  Прощаясь, Константин Степанович долго тряс левую, здо-
ровую руку Белова.  Наконец помахал шляпой Гале  и  залез  в
свою "Чайку".
   Уставшая от томительного ожидания в автомобиле Галя,  по-
тягиваясь,  вышла из машины и,  придерживая дверцу,  помогла
Белову усесться. Машина плавно тронулась с места.
   - Вот,  наконец, вы у меня и в гостях! - сказал Игорь Ни-
китич через несколько минут,  передавая Гале ключ от входной
двери.
   Закрыв дверь, Галя зажгла свет и осмотрелась. Просторная,
с высоким потолком, видимо очень светлая, комната была убра-
на чрезвычайно просто.  У окна стоял большой письменный стол
с  глубоким вращающимся креслом.  Рядом - вертикальный куль-
ман. Посередине - обеденный стол и несколько стульев. В углу
- кожаный диван,  и перед ним на маленьком столике - телеви-
зор, Сквозь открытую дверь в соседней небольшой комнате были
видны кровать,  шкаф и трюмо.  Все было чисто прибрано, пар-
кетный пол блестел,  но в воздухе чувствовался  своеобразный
запах нежилого помещения.
   Галя помогла Игорю Никитичу снять  наброшенное  на  плечи
пальто и направилась к окну, намереваясь как следует провет-
рить комнату.  Но вдруг остановилась:  на  письменном  столе
стояла ее фотография.  Она была снята с ребенком на руках, в
платье старомодного фасона. Милая курносая девчурка обнимала
ее ручонками за шею.
   Галя присела на стул.  Она была твердо убеждена,  что ни-
когда не снималась в таком виде.  Что это могло значить? Она
поднесла фотографию к глазам.  Нет, все-таки это была не она.
Женщина на фотографии была старше.  Кроме того, у незнакомки
на щеке виднелась  родинка.  При  дальнейшем  рассматривании
оказалось, что подбородок и лоб были также не совсем похожи,
но волосы,  овал липа, а главное - глаза создавали впечатле-
ние полного сходства.
   Галя подняла взволнованный взгляд.
   - Это мои жена и дочь!  - грустно произнес Белов, предуп-
реждая вопрос.
   Так вот  в  чем дело!  Галя вспомнила рассказ Ольги Алек-
сандровны о гибели семьи Белова,  его странное поведение при
знакомстве с ней,  их разговоры во время путешествия... Зна-
чит,  она двойник его жены,  и он,  наверное, думал, что она
его  дочь...  Но ведь ее родители известны!  Не может же она
быть дочерью двоих?  И все-таки на что-то он надеялся!  Боже
мой, а вдруг?.. - Галя задрожала с головы до ног.
   - Так кто же я в конце концов?
   - Не знаю!  Вопреки разуму,  я чувствую, что дочь. Но как
поверить в это?  Когда мы встретились впервые, меня поразило
ваше удивительное сходство с покойной женой. Как я волновал-
ся, как робко надеялся, что нашел наконец свое чудом спасен-
ное дитя.  Однако первые же наведенные справки показали, что
чудес не бывает.  А когда я узнал,  что Иван Тимофеевич  был
другом вашего отца, то окончательно понял, что ваше сходство
- случайный каприз природы!  И все-таки в глубине души я таю
глупую уверенность, что чудо свершится, и я...
   Лицо Гали побелело.
   - Как ее звали?  - глухо произнесла она, стараясь разгля-
деть лицо девочки на фотографии.  - Дочку!  - пояснила  она,
думая, что Игорь Никитич не понял.
   - Тебя зовут так же,  как мать,  - Валентиной!  - ответил
Белов.
   Огромные синие глаза,  полные слез,  не мигая, глядели на
Белова. В них радость смешалась с испугом.
   Белов обнял Галю за плечи.
   - Не надо плакать,  доченька! Я верю, что когда-нибудь мы
узнаем правду!
   Прибытия самолета  ждали  с минуты на минуту.  Все пятеро
встречающих были молчаливы и торжественны. До этого было ре-
шено не посылать телеграмму,  а огласить так просто раскрыв-
шуюся тайну тогда,  когда Игорь Никитич и Галя  вернутся  из
Москвы.
   Как и следовало ожидать,  первым увидел  самолет  Максим.
Черная точка быстро разрослась в гигантскую серебристую пти-
цу,  которая,  приглушенно рокоча,  описала в воздухе круг и
села среди поля.  Пассажиры вышли из самолета.  После первых
приветствий они направились к выходу,  по дороге обмениваясь
новостями.
   В первой машине рядом с шофером сел Иван Тимофеевич,  Бе-
лова посадили сзади, между Галей и Ольгой Александровной.
   Ни Сидоренко,  ни Петрова не знали, как приступить к объ-
яснению. Но Белов сам облегчил задачу.
   - Ольга Александровна,  вы знаете историю моей жизни,  вы
даже видели когда-то мою Валю...  - начал он взволнованно. -
Я вам давно уж говорил, как озадачивает меня Галино сходство
с ней.
   Он вынул фотографию.
   - Вот посмотрите! Совсем одно лицо. А голос... Если бы вы
только знали,  как похожи их голоса! Вы - врач, скажите, мо-
жет  ли  у  людей,  не связанных родством,  возникнуть такое
сходство?  Глядя на Галю,  я не могу отделаться от  чувства,
что это - моя дочь!
   Ольга Александровна некоторое время обдумывала ответ.
   - В конце концов, если вы так настроены, не стоит тянуть.
В ваше отсутствие многое стало ясным. Галя, безусловно, ваша
дочь.  В этом нет никаких сомнений. Постойте, постойте, я не
шучу,  и мы еще не кончили,  Не сверлите меня  так  глазами!
Иван Тимофеевич, начинайте скорей все сначала!
   Галя сидела неподвижная,  безмолвная, крепко сжимая в ла-
донях здоровую руку Белова.  Из ее глаз лились слезы, но она
не замечала их.  Безыскусственный рассказ Ивана  Тимофеевича
приказывал верить,  что Игорь Никитич - обожаемый, чудесный,
могучий,  самый умный и добрый из людей - ее отец! Огромное,
непосильное счастье сковало все мысли.  Только одно чувство,
напряженное,  как звенящая струна,  пело в сердце:  "Родной,
родной папа, мой папочка, настоящий, живой, теплый!.."
   Игорь Никитич осторожно высвободил руку из Галиных  паль-
цев. Притянув к себе дочь, он склонился и покрыл нежными по-
целуями ее мокрое, счастливое лицо. Когда через немалое вре-
мя он поднял голову,  глаза его, пожалуй, слишком ярко блес-
тели,  а на щеках алели влажные пятна.  Наверное, от Галиных
слез...
   Да разве посмел бы кто-нибудь заподозрить этого железного
человека,  героя  двух  миров,  в такой простой человеческой
слабости, как слезы. Подумайте сами!..
   Час спустя  автомобили подъехали к санаторию.  Константин
Степанович быстро подошел к Белову  и  по-мужски  троекратно
расцеловался с ним.
   - Рад,  искренне рад за вас,  мой дорогой друг!  - сказал
он,  крепко пожимая ему руки. - Ну, иди сюда, коза-стрекоза,
не знаю,  как тебя теперь называть - Галя-Валя-Та,  Что Гре-
зит!
   Галя обняла старого профессора и крепко поцеловала. Затем
подошла Маша с Максимом,  начались новые поздравления, новые
объятия...
   - По  такому  поводу  следовало бы выпить шампанского!  -
сказал Константин Степанович.
   - А еще лучше - грузинского коньяку! - авторитетно попра-
вил Иван Тимофеевич.
   - Так за чем же дело стало? Пойдемте в буфет! - предложил
Максим.
   - Да, но я что-то не вижу никого из персонала, - заметила
Маша,- а пожалуй, что нет и отдыхающих. Что-то случилось!
   В самом деле, если бы не рывшиеся в песке куры да не зву-
ки радио,  которые доносились из клуба,  можно было бы поду-
мать, что все живое вымерло.
   В столовой никого не оказалось.
   В жилых корпусах - тоже.
   - Что за чудеса!  Ведь сейчас время полдника. Куда же все
исчезли? - уже серьезно встревожилась Ольга Александровна.
   - Пойдемте в клуб,  может быть,  там кто-нибудь  есть,  -
предложил Игорь Никитич.
   Около клуба тоже не было ни души.  Из-за прикрытых  дверей
ясно слышался размеренный голос диктора.
   - Может быть,  кто-нибудь есть внутри?  - несмело сказала
Галя.
   Она поднялась по лесенке и приоткрыла дверь.  В  лицо  ей
пахнул горячий,  душный воздух.  Зал был битком набит. Здесь
были все отдыхающие и служащие санатория в  полном  составе.
Затаив дыхание, люди ловили слова радиопередачи. На Галю за-
шикали,  знаками показывая, чтобы она закрыла дверь. Поманив
за собой друзей, Галя вошла и прислушалась.
   "...Тогда он,  - гремел голос диктора,  - не  видя  иного
средства спасти экспедицию, вошел в кабину и закрыл пробоину
собственным телом.  Благодаря этому утечка воздуха прекрати-
лась, аппараты выравняли давление и контуженный экипаж вско-
ре пришел в себя.  При взрыве, происшедшем вследствие столк-
новения с метеоритом, у товарища Белова была перебита ключи-
ца..."
   Гале сразу стало понятным и о чем говорит диктор и почему
все слушают  с  таким  напряженным  вниманием.  Внезапно  ее
обожгла мысль, что сейчас все бросятся к отцу и повредят ему
больное плечо.  Но никто не обращал на него никакого  внима-
ния. Все были поглощены передачей. Кому могло прийти в голо-
ву,  что герои межпланетного перелета присутствуют  в  зале!
Галя  почувствовала  себя невидимкой среди этого скопища лю-
дей. "Если бы они только узнали!" - подумала она.
   Постепенно до ее сознания снова стал доходить смысл слов,
произносимых диктором:
   "...Из-за этой  задержки  на  остановку  корабля пришлось
затратить гораздо больше рабочего вещества,  чем предполага-
лось вначале.  Остатки его были израсходованы,  чтобы откло-
ниться от прямого удара о Землю. Предстояла почти невыполни-
мая задача:  совершить посадку с выключенным двигателем, при
относительной скорости,  близкой к скорости  убегания.  И  с
этой  задачей блестяще справился летчик Сидоренко.  Он сумел
отклонить космический корабль от нижних, самых плотных слоев
воздуха и тем спас его от сгорания.
   Задев атмосферу, корабль пронесся мимо Земли, но, удержи-
ваемый ее притяжением, повернул обратно и, описывая растяну-
тый эллипс,  снова врезался в воздух.  Восемь раз в  течение
двадцати  часов  космический  корабль пронизывал атмосферу и
снова вылетал в безвоздушное  пространство,  понемногу  гася
энергию движения.
   Наконец Сидоренко удалось,  перевернув корабль вверх дном
и  используя крылья и рули,  чтобы прижать его к Земле,  ос-
таться в пределах атмосферы.
   Тогда началось  планирование с высоты ста десяти километ-
ров. Точный расчет, блестящая техника пилотажа, а также пре-
восходная работа штурмана Мироновой позволили "Урану" призем-
литься в пределах Советского Союза".
   По залу  пробежал  гул голосов и тотчас утих,  как только
диктор снова повел свой удивительный рассказ.
   "Несмотря на  то  что  пребывание  на планете Венера было
кратковременным, научное значение экспедиции огромно. Помимо
того, что впервые достигнута другая планета, что само по се-
бе имеет колоссальное  значение,  произведены  исключительно
важные наблюдения,  совершенно с новой точки зрения освещаю-
щие теорию космических излучений.
   Привезено значительное   количество  образцов  минералов,
найденных на Венере, изучение которых должно пролить свет на
происхождение солнечной системы.
   Привезены образцы растительного и животного мира  Венеры,
дающие  достаточно  ясное представление о состоянии развития
органической жизни на этой планете.
   Произведены ценнейшие наблюдения над Солнцем и его атмос-
ферой, а также изучение солнечной радиации в условиях значи-
тельного  приближения к ее источнику и вне земной атмосферы,
поглощающей значительную часть коротковолновых излучений.
   Произведено опытное  изучение  влияния колебаний силы тя-
жести на человеческий организм в диапазоне от ее полного от-
сутствия  до четырехкратной и даже десятикратной Перегрузки.
Эти данные послужат  в  ближайшее  время  усовершенствованию
конструкции межпланетных кораблей.
   Произведены исследования колебаний напряжения  гравитаци-
онного  и  магнитного  полей вблизи больших космических тел,
которые дадут возможность начать изучение вопросов,  связан-
ных с природой законов тяготения.  Наконец, экспедицией при-
везено несколько десятков тысяч метров кинопленки,  на кото-
рой вкратце запечатлены все этапы межпланетного путешествия.
Благодаря этому  человечество  сможет  собственными  глазами
увидеть все чудеса Венеры и бросить взгляд на Землю из миро-
вого пространства..."
   В зале раздались восторженные крики и снова мгновенно за-
мерли.  Галя  чувствовала,  что  почти  теряет  сознание  от
счастья. Ведь это ее самоотверженный труд приветствуют люди!
Значит,  не напрасны были бесконечные бессонные часы,  физи-
ческие страдания,  искалеченные пальцы и невероятное полуто-
рагодичное напряжение!
   "...Учитывая совершенно  исключительное  значение межпла-
нетной экспедиции,  за достигнутые успехи и  проявленные  ее
участниками мужество и стойкость. Президиум Верховного Сове-
та Союза  Советских  Социалистических  Республик  постановил
присвоить всем участникам экспедиции звания Героя Советского
Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая  Звезда.  В
целях увековечения памяти Николая Михайловича Синицына,  от-
давшего свою жизнь для спасения экспедиции,  принято решение
о сооружении памятника на родине Героя в городе Ленинграде".
   За правительственными  сообщениями  последовала  передача
Президиума  Академии  наук  СССР  об единогласном избрании в
действительные члены Академии докторов наук Белова Игоря Ни-
китича,  Иванова  Константина  Степановича  и Петровой Ольги
Александровны, а также о присвоении гонорискауза званий док-
торов  физико-математических  наук  кандидату наук Мироновой
Марии Ивановне и инженеру Ковалевой Галине Семеновне за сде-
ланный ими неоценимый вклад в отечественную науку.
   Едва отзвучали последние звуки гимна,  завершившего  одну
из самых удивительных радиопередач,  какую когда-нибудь слы-
шал мир,  как клуб словно взорвался изнутри.  Казалось,  что
несколько сот человек одновременно сошли с ума.  Люди крича-
ли, хлопали, стучали ногами, подпрыгивали, взявшись за руки;
какой-то добровольный дирижер, вскочив на сцену, начал быст-
ро размахивать руками.  В передних рядах раздались ритмичные
выкрики.  Волна  этих четких звуков,  захватывая все новые и
новые ряды,  прокатилась к балкону, и через несколько секунд
весь зал скандировал:
   - Сла-ва!.. Сла-ва!.. Сла-ва!.
   Единственной спокойной   группой  среди  жестикулирующей,
беснующейся толпы были Белов и его спутники. На них никто не
обращал  ни малейшего внимания,  Воспользовавшись суматохой,
они осторожно выбрались из клуба и  направились  в  столовую
Однако  в этот день строгий санаторный распорядок полетел ко
всем чертям,  и поесть им удалось только через несколько ча-
сов.
   После ужина по установившемуся обычаю все население сана-
тория собралось ненадолго на берегу моря.  Отдыхающие рассе-
лись группами на еще теплой  гальке.  Сегодня  у  всех  была
только одна тема для разговора.
   Рядом с экипажем "Урана" расположилась компания молодежи.
Чубатый  парень  в капитанском кителе со значком парашютиста
на кармане бойко объяснял своим друзьям принцип  реактивного
полета  и  сетовал  на  судьбу,  которая не дала ему счастья
участвовать в космическом рейсе.
   - Но  я  все равно добьюсь своего!  - почти кричал он.- Я
найду Белова, чего бы что ни стоило, и предложу ему свои ус-
луги!..
   - Очень ты ему нужен,- перебила его молоденькая  курносая
девушка.- Разве он возьмет такого увальня?
   - А почему же нет?- взъерепенился парень.- Я  физкультур-
ник, здоров как бык, по специальности - летчик-реактивник.
   - Ну и что же?  Разве этого довольно,  чтобы стать героем
из героев? - снова перебила девушка. - Понимаешь - они тита-
ны!  Их подвиг затмил все совершенное от начала времен!  Это
люди  непреклонной  воли,  могучие,  как сказочные богатыри,
мудрые, как...
   - Ничего  сказочного в них нет!  - неожиданно перебил де-
вушку Белов. - Они самые обычные советские люди. Не будь их,
нашлись бы другие. Просто они были лучше подготовлены. Зачем
же приписывать им сказочные атрибуты?
   - Ну уж оставьте! - вспыхнула девушка. - Чего доброго, вы
еще скажете, что вы или ваш сосед, - она указала на Констан-
тина Степановича, - смогли бы слетать на Венеру!
   - Верка,  перестань!  Зачем грубишь?  - вступился чубатый
парень.
   - Я не люблю хвастунов!
   - Прошу вас, не обращайте внимания! - взмолился парень. -
Она у нас не всегда выдержанна.
   - Да  уж,  невыдержанный  человек для межпланетного путе-
шествия никак не пригоден!- подлил масла в огонь  Константин
Степанович.- Такой человек не способен ни к чему серьезному.
   - А кто вам,  собственно говоря, дал право судить, на что
я способна? Вы вмешались в наш разговор, наговорили кучу не-
умных вещей о героях межпланетного перелета,  теперь  пытае-
тесь читать мораль!  А чтобы поучать,  надо заслужить на это
право.  Интересно, что бы вы сказали, если бы здесь присутс-
твовали участники полета!
   - Ай,  моська,  знать она сильна! - не выдержал чубатый и
залился смехом, который подхватила вся компания.
   - Нет,  кроме шуток, эти люди - слава нашей Родины. Я ни-
когда не позволю говорить о них неуважительно!  А вам, граж-
данин,- продолжала неугомонная Верка,  поднимаясь на ноги  и
глядя с негодованием на Белова,- стыдно принижать их,  сводя
до уровня каких-то обыденных людишек! Впрочем, я сразу поня-
ла, с кем имею дело. Не будем терять времени, ребята!
   Вера демонстративно повернулась спиной и зашагала  прочь.
Компания не очень охотно последовала за ней.
   - Если,  по-вашему,  обычные советские люди - людишки, то
нам с вами,  конечно,  не договориться! - бросил ей вдогонку
Белов.  - А вот вам,  - обратился он к приотставшему чубато-
му,- если вы действительно хотите посвятить жизнь межпланет-
ным путешествиям,  я бы посоветовал разыскать этого  Белова.
Ему наверняка нужны молодые энтузиасты.
   - Да где же его найдешь? - спросил нерешительно парень. -
Он,  наверное,  работает  в  каком-нибудь сверхъестественном
институте!- Чубатый сконфуженно  топтался.-  В  самом  деле,
станет ли он отвечать мне, если даже и сумею ему написать?..
   - Значит,  вы не очень хотите! - резко бросил Игорь Ники-
тич.- Вы,  конечно,  слыхали о Лапласе, авторе замечательной
космогонической гипотезы, той самой, которая первой отвергла
божественное начало мира.  Совсем безвестным юношей он прие-
хал в Париж, чтобы заняться наукой. Он хотел заручиться под-
держкой знаменитого математика Даламбера. Но Даламбер его не
принимал,  а письма бросал в корзину,  не читая. Вы думаете,
это остановило Лапласа? Убедившись, что Даламбер его не при-
мет, Лаплас зашел к нему и в книге посетителей  вместо  при-
ветствия  изложил свои взгляды на развитие механики.  Далам-
бер,  конечно, прочел это послание и понял, что оно написано
человеком необычайных способностей. Он сам разыскал юношу, и
принял горячее. участие в его судьбе. Неужели же вы серьезно
думаете,  что  советский  ученый бездушно оттолкнет молодого
человека только потому, что его имя пока неизвестно?
   - Но где же мне его искать?
   Игорь Никитич окинул чубатого оценивающим взглядом.
   - Сейчас я не могу сказать. Если хотите, приходите завтра
утром в сорок шестую палату. Мы поговорим поподробнее. Может
быть, я и смогу вам помочь, если это окажется нужным.
   - А как мне вас спросить?
   - Спросите Игоря Никитича. А как прикажете звать вас?
   - Вася.
   - Ну, а поточнее?
   - Василий Павлович Плотников.
   - Ну  вот и прекрасно,  Василий Павлович!  Жду вас завтра
часов в девять,
   - И вы мне обещаете помочь?
   - Уверяю, что это будет целиком зависеть от вас!
   На этот раз сдержанный смешок пробежал среди друзей Бело-
ва.
   - Васька, скоро ты там? Мы уже ушли! - донесся голос Веры
откуда-то сверху. Очевидно, она поднялась на откос.
   - Иду,  иду, - поморщился Вася.- Простите Веру, Игорь Ни-
китич, она нагрубила вам не со зла...
   - Ладно, ладно, кто старое помянет... Отправляйтесь.
   Вася еще раз попрощался и тихими шагами  пошел  вслед  за
своими друзьями.
   Закат угас.  Последние красные и желтые  краски  вечерней
зари  смешались  со струившимся сверху зеленоватым сумраком.
Наконец небо полностью вызвездило.  Застывшими клубами  иск-
ристого пара протянулась молочная река - Галактика.
   Темное море отражало звездную пыль. Время от времени небо
прорезала огненная черта запоздалого метеорита.  Земля поки-
дала поток Персеид.
   Маша и  Максим  сидели  рядышком около самой воды и молча
глядели,  как дрожит и колышется небо в живом зеркале  моря.
Константин Степанович, Сидоренко и Ольга Александровна лежа-
ли навзничь с закрытыми глазами и,  казалось, дремали. Галя,
свернувшись в калачик, прижалась к отцу.
   Звезды ласково мерцали.  Низко на западе,  у самого гори-
зонта,  сверкала заходящая Венера, и от нее по воде бежала к
берегу серебристая дорожка. Пережитое казалось удивительным,
неповторимым  сном.  Здесь,  на берегу лазурного моря,  было
трудно представить себе  ураганы,  потрясавшие  эту  далекую
мирную планету, и все, что на ней произошло.
   Гале было тепло и уютно. Сердце ее сладко замирало, пере-
полненное любовью.  Всю жизнь она старалась представить себе
отца - лейтенанта Ковалева,  - которого она никогда не виде-
ла. Это был абстрактный образ, созданный воображением. Она и
сейчас, конечно, продолжала любить Ковалева. Чтя его память,
она  решила  сохранить подаренное им имя.  Но всей душой она
тянулась к таинственному существу, давшему ей жизнь. которое
называлось  отец!  Сквозь ткань одежды она ощущала его живое
тепло, она чувствовала руку, которая ласково перебирала пря-
ди  ее  волос.  Тихие волны счастья нежно укачивали Галю.  В
мечтах она возносилась к тому светлому будущему,  когда  под
ее влиянием смягчится его наболевшее сердце, когда отец пой-
мет,  что ей - даже теперь - нужна мать,  а ему - любящая  и
заботливая жена. Она объяснит ему, что никогда не будет рев-
новать его к памяти своей родной матери.
   Она представляла,  как  шаг за шагом горе Ольги Александ-
ровны будет утрачивать остроту и  как  величественный  образ
Игоря Никитича заслонит пошлую фигурку ее ничтожного мужа.
   А она, Галя, будет цементом, который скрепит их союз. Она
заставит их понять и найти друг друга.
   Словом, Галя грезила.
   Хорошо, если  бы и на этот раз ее чистые,  нехитрые мечты
превратились в действительность!
   Игорь Никитич предложил Маше и Максиму подойти поближе.
   - События сложились так, что я не успел рассказать вам до
конца о нашей поездке,- сказал он голосом, в котором звучали
и радость и лукавство.- Как вы думаете, зачем нас вызывали?
   Посыпались догадки.  Маша и Максим решили,  что понадоби-
лись дополнительные сведения об экспедиции,  Ольга Александ-
ровна предположила, что пришлось уточнить обстоятельства ги-
бели Синицына,  а Иван Тимофеевич сказал, что их могли вызы-
вать в связи с предстоящим награждением.
   Одна лишь Галя ничего не сказала.  Только повернулась  на
другой бок и по-кошачьи потерлась щекой о руку отца.
   - Вы все в какой-то мере правы,- ответил Игорь  Никитич.-
Но главная цель вызова заключалась в другом.  Нам, - он ука-
зал на Константина Степановича, - поручено начать подготовку
к экспедиции на Марс.  В ее состав войдут три корабля: два -
типа "Уран", в конструкции которых будут устранены все обна-
руженные  нами  недочеты,  и  один  корабль совершенно новой
конструкции, построенный во время нашего путешествия. Он об-
ладает запасом энергии, достаточным, чтобы слетать на Сатурн
и обратно за пять-шесть лет!  Эта экспедиция будет его проб-
ным полетом. В его экипаж войдут ученые всех специальностей.
Его лаборатории уже оснащены новейшим оборудованием.  На нем
есть радиостанция для постоянной связи с Землей! Словом, это
настоящее чудо нашей техники.  В ближайшие месяцы мы  начнем
подбирать  личный  состав.  Что вы собираетесь предпринять?-
закончил он, обводя взглядом друзей.
   - Неужели вы можете сомневаться в нашем ответе?!  - воск-
ликнул Иван Тимофеевич, выражая этими словами общую мысль.


                        ПОСЛЕСЛОВИЕ

   В наши дни наука развивается со сказочной быстротой.  За-
частую самая пылкая фантазия оказывается бессильной  идти  с
ней в ногу.
   Даже наиболее молодые читатели этой книги родились до на-
чала атомного века. Автор убежден, что большинство читателей
доживет до того исторического момента,  когда величественные
космические корабли помчатся по кольцу Зодиака.
   В тиши ночей,  проведенных в созерцании бега планет,  при
чтении  увлекательных  книг о космогонии и проблемах межпла-
нетных перелетов перед мысленным  взором  автора  постепенно
возник  чудесный  образ космического корабля,  направленного
волею Человека по  невообразимым  просторам  Вселенной,  как
символ победы человеческого разума над природой.
   Автор, конечно,  не знает,  удалось ли ему свои затаенные
переживания и мечты передать читателям.
   Не знает он также, насколько правильными окажутся его до-
гадки  о  состоянии поверхности Венеры и насколько точно ему
удалось предвосхитить облик космического корабля.
   Может быть,  первый  космический корабль будет мало похож
на "Уран",  вероятно,  полетам на другие планеты будет пред-
шествовать  более  длительный  период  беспосадочных полетов
вокруг Земли и Луны.
   Можно наверное сказать, что экипаж будущего "Урана" будет
состоять из иных людей,  внешне совсем не похожих на Белова,
Галю и других наших друзей.
   Но в одном автор безусловно уверен: экипаж первого в мире
космического  корабля  будет  состоять  из советских людей -
простых, скромных и мужественных,



                         ОГЛАВЛЕНИЕ


Глава   I.      Самая скучная из наук
Глава   II.     "Уран"
Глава   III.    Отлет
Глава   IV.     В мире чудес
Глава   V.      Покрывали Венеры
Глава   VI.     У цели
Глава   VII.    Ураган
Глава   VIII.   Заживо погребенные
Глава   IX.     Между Сциллой и Харибдой
Глава   X.      Испытание мужества
Глава   XI.     Посланец Персея
Глава   XII.    На берегу моря
Послесловие ..........



                  Георгий Михайлович Бовин

                         ДЕТИ ЗЕМЛИ

Редактор Ю.  С. Новиков Художник Н. И. Гришин Художественный
редактор В. В. Щукина Технический редактор Н. Е, Б у т к о

Сдано в набор S.X.59 г. Подписано к печати 9.IX.60 г. формат
бум.  70К92/3,; Физ, печ. л. 9,5 Усл. печ. л. 10,5. Уч.-изд.
л.  9,4.  Изд. инд. ХЛ-1°5. АО 3204 Тираж 165000 экз. Цена в
переплете 3 р. S5 к. с 1/1.1961 г. цена 34 коп., в обложке 2
р. 35 к., с 1/1.1961 г. цена 24 коп.

Издательство "Советская  Россия".  Москва,  проезд Сапунова,
13/15.

типография газеты "Курская правда" - г.  Курск,  ул. Ленина,
77. Заказ © 4221