Планом ГИРДа на 1933- 1934 гг. предусматривалось значительное развитие начатых работ. Первая бригада Цандера должна была создавать три варианта двигателя с тягой 5 т, в том числе с насосной подачей. Дальнейшее развитие получали работы Цандера по сжиганию топлив с металлическими добавками.

Предусматривалось их применение для нескольких образцов ракет.

Вторая бригада Тихонравова должна была внедрять достигнутые результаты по двигателям на смешанном топливе для создания целого ряда конструкций реактивных снарядов. Такая же задача по внедрению полученных результатов стояла и перед третьей бригадой Победоносцева, только в области ВРД.

Особенно насыщенным и трудным был план четвертой бригады, которая пользовалась особым вниманием Королева. Это и реактивная установка для ускорения взлета самолета У-2, и различные типы реактивных снарядов с улучшенной кучностью за счет вращения, обеспечиваемого несколькими способами. Планировалось продолжение работ по РП-1 и РП-2. Ракетоплан РП-3 должен был обеспечивать за счет применения двух типов двигателя — авиационного и реактивного — потолок 10-12 тыс. км [92]. Стремление Королева расширить рамки ГИРДа коснулось и такого вопроса, как издание специализированного журнала. Речь об этом шла 8 января 1933 г. на заседании ЦС Осоавиахима. Королев предложил издавать ежемесячный журнал «Советская ракета» объемом 2,5-3 печатных листа, «рассчитанный на научно-популярное изложение идей реактивного двигателя». В издании журнала предусматривалось непосредственное участие УВИ. Королев сообщил, что имеется договоренность с Авиаавтоиздательством о техническом оформлении журнала и выделении бумаги из расчета на тираж 5 тыс. экземпляров.

Президиум ЦС утвердил предложение Королева об издании журнала и ассигновал дотацию на 1933 г. в размере 10 тыс. рублей.

Было также рассмотрено и одобрено предложение техсовета ГИРДа о составе редколлегии журнала. В нее вошли: Л. П. Малиновский (ответственный редактор), Г. П. Новиков (УВИ), С. П. Королев, Л. К. Корнеев, Ф. А. Цандер, М. К. Тихонравов, Ю. А. Победоносцев. Для издания журнала требовалось, однако, дополнительное согласие директивных органов [93, с.21].

Такой размах работ ГИРДа ставил руководителей Осоавиахима в трудное положение. С одной стороны, все предложения ГИРДа носили убедительный характер и вызывали уверенность в успехе. В таком смысле оценивал достижения ГИРДа председатель ЦС Осоавиахима Р. П. Эйдеман в своих письмах М. Н. Тухачевскому и К. Е. Ворошилову от 17 апреля 1933 г. Однако в этих же письмах он вынужден был отметить, что намечаемые ГИРДом работы выходят за рамки возможностей Осоавиахима, и ставил вопрос о передаче ГИРДа в УВИ. Еще ранее, в феврале 1933 г., к такому же выводу пришли и руководители УВИ. Они также считали работы ГИРДа перспективными и заслуживающими поддержки [79, с.1]. 5 марта 1933 г. было получено принципиальное согласие ЦС Осоавиахима на передачу ГИРДа в УВИ, а 10 апреля это решение подтвердил президиум ЦС.

С докладом о работах ГИРДа выступил Королев. Хотя на заседании постановили «считать вопрос о передаче ГИРДа в РВС³⁴ принципиально предрешенным», возникли трудности в отношении условий передачи, которые еще многие месяцы не удавалось преодолеть.

³⁴УВИ было структурной единицей РВС.

Одним из основных препятствий была дальнейшая судьба подразделения ГИРДа по агитационной работе. В дополнении к протоколу от 10 апреля 1933 г., на котором, думается, настоял Королев, сказано: «Считать невозможным при передаче дробить технико-исследовательскую и агитационную работу ГИРДа. Просить РВС принять ГИРД целиком вместе с сектором агитмассовой работы» [94, с.231]. Позднее в проекте решения о передаче ГИРДа была принята иная формулировка, отражающая мнение УВИ: «Учитывая специфические условия работы по реактивной проблеме по линии УВИ, оставить в системе ЦС Осоавиахима оргмассовую работу, проводимую ныне отделом ГИРДа, сохранив за ним наименование ГИРД» [Там же, с.239]. Судя по тому, что возле приведенного текста имеется пометка в виде жирного знака «минус» и подпись начальника второй бригады ГИРДа М. К. Тихонравова, руководство ГИРДа с таким решением не соглашалось.

Были, кроме того, препятствия для передачи ГИРДа в УВИ иного рода. На заседании 10 апреля 1933 г. ЦС Осоавиахима поставил такие условия: «...оплатить все расходы и издержки ОХА по созданию ГИРДа и приобретенное для него оборудование за прошедшее время. Передать ГИРД безвозмездно вместе со сметой 80 т. рублей, ассигнованных ОХА на 1933 г. ...» [86, с.7].

На этом же заседании ЦС было принято решение также наградить знаками Осоавиахима особо выдающихся «активистов и энтузиастов ракетного дела». Королева наградили высшей наградой Осоавиахима — знаком «ЗАОР»³⁵ [95,с.9 ]. В конце концов ЦС Осоавиахима на своем заседании 1 октября 1933 г. решил: «При передаче исходить из того, что Осоавиахим преподносит ГИРД целиком как подарок Реввоенсовету к XV годовщине Октября, о чем написать рапорт наркомвоенмору» [93, с.1].

Королев считал передачу ГИРДа в УВИ полумерой. В своем письме от 20 апреля 1933 г. он обращал внимание Тухачевского на задержку в создании института. По мнению Королева, никаких перемен в работе ГИРДа не наступит, если ограничиться изменениями только административного характера.

Усилия по организации Реактивного института не прекращались, о чем свидетельствует справка, подготовленная УВИ, и письмо начальника инспекции РККА Н. В. Куйбышева на имя К. Е. Ворошилова. В письме предлагалась наиболее радикальная мера, которая в конце концов и была осуществлена — объединить коллективы ГДЛ и ГИРДа в научно-исследовательский институт и передать в Народный Комиссариат тяжелой промышленности, где может быть создана необходимая производственная база.

³⁵ — «ЗАОР» — за активную оборонную работу». В положении, утвержденном президиумом ЦС Осоавиахима, отмечалось, что знак «ЗАОР» являлся высшей наградой Общества и давался за выдающиеся заслуги в укреплении обороны СССР. Знаком «ЗАОР» награждались организации и отдельные лица. Награжденные члены Осоавиахима пользовались целым рядом преимуществ: участие с совещательным голосом на съездах, пленумах, президиумах и совещаниях всех ступеней Общества, преимущественное получение работы в организациях Общества, бесплатное пользование практическими организациями Осоавиахима, бесплатное получение журнала «Осоавиахим» и т. д. Награжденные знаком получали «культпаек» на сумму 120 рублей в год, а также преимущественное право на поступление в учебные заведения Осоавиахима, которое распространялось и на их детей.

Были учреждены и другие знаки Осоавиахима: «Активист», «Ворошиловский стрелок», «Ударник Осоавиахима», «За ударную оборонную работу», «Член Осоавиахима» [96, с.15, 16].

Велась и непосредственная подготовка для объединения ГДЛ и ГИРДа в одну организацию. Решением УВИ была создана комиссия в составе С. П. Королева, И. Т. Клейменова и представителя УВИ Я. М. Терентьева для подготовки структуры будущего института.

На итогах работы комиссии сказалась разобщенность организаций, занятых ракетной техникой. Видимо, поэтому встречи Королева и Клейменова для решения конкретных организационных вопросов успеха не принесли. Не помогло участие представителя УВИ Я. М. Терентьева. Об этом вынужден был сообщить Тухачевскому начальник УВИ Г. П. Новиков. Главный упрек Новикова в адрес комиссии состоял в приверженности «существующей кустарной организации этого дела». Новиков не ограничился критикой работы комиссии, а предложил свой вариант структуры института. По его мнению, должно было существовать четкое деление института на две части — основную и вспомогательную. Первая из них по общему содержанию задач очень напоминала структуру ГИРДа: отдел двигателей (первая и третья бригады ГИРДа), артиллерийский (ракетный) отдел (вторая бригада ГИРДа), авиационный отдел (ракетопланов) (четвертая бригада ГИРДа). Вспомогательная часть должна была включать административно-хозяйственный отдел (АХО), механические мастерские, техническое бюро (светокопировка, чертежно-копировальный сектор, техническая библиотека). Предполагалась и соответствующая структура управления институтом: основная часть должна была находиться в прямом подчинении начальника института, вспомогательная — заместителя начальника. Такое распределение обязанностей могло устроить Королева только в одном случае — при назначении его начальником института.

Целый ряд обстоятельств позволяет предполагать, что Королев рассчитывал именно на такой вариант. Это был новый рубеж для него. Он шел к нему, чтобы получить возможность осуществить намеченные планы, которые совершенно сознательно развивал до масштабов, соответствующих будущему институту. В его активе был определенный — и немалый — опыт работ в новой области техники, его ценили как руководителя и доверяли ему, выделив крупные ассигнования для исследований. Не могли остаться незамеченными его организаторские способности, ответственное отношение к порученному делу, смелость в решении трудных задач. Видимо, Королев пользовался поддержкой входящего в комиссию представителя УВИ Я. М. Терентьева. Вряд ли случайно структура исследовательской части института, приведенная в письме Новикова Тухачевскому, так напоминала структуру ГИРДа. Королев и Терентьев были знакомы ранее, в период формирования ГИРДа, в частности, в связи с организацией работ по изучению научного наследия Ф. А. Цандера. Во всяком случае, должна была быть достаточно веская причина, чтобы Королев сохранил к Терентьеву теплые чувства на всю жизнь. Среди немногих адресатов, которым Королев послал свои поздравления в канун 1966 г., был и Я. М. Терентьев [97]. И такой причиной вполне могла стать поддержка начинаний Королева в очень ответственный период его жизни. Можно назвать очень много случаев, подтверждающих, что память у Королева на доброе к нему отношение была долгой.

Приказом по Реввоенсовету № 0113 от 21 сентября 1933 г., а затем постановлением № 104 Совета Труда и Обороны от 31 октября 1933 г. был организован Реактивный институт. Начальником института назначили И. Т. Клейменова, его заместителем С. П. Королева.

Объединение ГДЛ и ГИРДа проходило на ходу, без изменения намеченных планов. Клейменов знакомился с работой ГИРДа и присутствовал на испытаниях ракеты ГИРД-09 5 и 6 ноября. Оба пуска были неудачными. В первом случае отказал кислородный клапан, во втором ракета поднялась на 150 м и взорвалась [74, с.87].

Такие неудачи, вполне естественные в повседневной работе, были особенно неприятными при первом знакомстве с работами ГИРДа нового и, вероятно, не очень доброжелательного начальника. Это прибавляло огорчений Королеву, и без того расстроенному невеселой перспективой передавать все исследовательские дела в чужие руки и приниматься за руководство вспомогательными подразделениями института. Однако если и были у Королева переживания по этому поводу, то они сделали его еще более решительным и твердым.

17 января 1934 г. Королев обратился к начальнику института с докладной запиской относительно работы производственных мастерских, подчиненных ему непосредственно. Тон записки был резким. Основанием для этого послужили многочисленные факты неудовлетворительной работы мастерских: «...нет простейшего порядка в прохождении заказов, распределении их по рабочим местам, систематического контроля за их выполнением, строгой приемки... Рабочие высокой квалификации вынуждены сами заниматься поисками материалов, необходимых для выполнения заказов... Простейшая рационализация в цехе отсутствует... Сроки и нормы не выдерживаются... Имеются простои. Как результат слаба дисциплина. Настроение у рабочих скверное. Я не встречаю должного желания изменить тот или иной недостаток. Если отдается распоряжение, то оно выполняется нечетко и не в срок». Королев заканчивает докладную категорическим требованием: «Основной вывод может быть один: сменить все руководство производством как не справляющееся с работой и поставить туда людей, которые хорошо бы хозяйничали. Считаю нужным обратить особое внимание в настоящий момент парткома и завкома на работу производства, так как без их помощи успех достигнут не будет» [98, с.1].

Требование Королева не поддержали, и он перешел работать старшим инженером в сектор крылатых ракет РНИИ. Кстати сказать, через два года на одном из заседаний в РНИИ Королев опять вынужден был говорить о плохой работе производства, которое срывало выполнение важных заказов. Присутствующий на заседании начальник РНИИ Клейменов согласился с такой оценкой Королева [Там же].

Резкое изменение в служебном положении нисколько не снизило интереса Королева к работе. Казалось даже, что он обрел дополнительные степени свободы, потому что 1934 год был особенно «урожайным» в его творчестве. Кроме многочисленных работ, выполненных в РНИИ, он принял участие в обсуждении проблем, связанных с изучением стратосферы, к которым в тот период было привлечено серьезное внимание Академии наук и Осоавиахима.