Леонов и Кубасов продолжали подготовку непосредственно к совместному советско-американскому полету, намеченному на 15 июля 1975 года, а я и Рукавишников – к испытанию в космосе модернизированного корабля «Союз-16». Дублировали нас Юрий Романенко и Александр Иванченков, готовящиеся по программе ЭПАС.

И вот уже сданы зачеты, проведена комплексная тренировка – последняя практическая и теоретическая проверка на земле.

Получаем напутствие от Главного конструктора, который предупредил, чтобы мы были придирчивы в полете даже к мелочам, все оценивали критически, не щадя ничьего самолюбия.

От качества выполнения этого полета зависела в какой-то мере наша будущая совместная работа с американцами, и поэтому, естественно, мы чувствовали, что на нас возлагается большая ответственность.

...Вторая половина ноября 1974 года. В летной столовой Звездного городка состоялся прощальный обед.

Руководящий состав ЦПК, друзья-космонавты, наши жены, товарищи – все пришли проводить нас в дорогу.

Сфотографировались у стелы с барельефным изображением В. И. Ленина – и часть друзей-космонавтов провожают нас до трапа самолета, уходящего рейсом на космодром.

Летим на двух самолетах: в первом – основной экипаж, во втором – дублирующий, Романенко, Иванченков и специалисты.

На космодроме, доложив председателю Государственной комиссии о своем прибытии, деловито, уже по хорошо знакомой схеме, приступаем к окончательной подготовке.

Приводим в порядок полетную документацию, «поднимаем», то есть выделяем в бортовых журналах наиболее важные моменты цветными карандашами. Делаем для себя заметки, чтобы ничего не упустить, не забыть.

Еще и еще раз внимательно просматриваем все пункты полетного задания, чтобы в полете ничего не пропустить, на первый взгляд незначительное, а на самом деле – важное.

Распорядок дня у нас четкий: утром – зарядка на бодрящем морозце, вечером выходим на прогулку. Запрокидывая головы в небо, отыскиваем созвездия и звезды, необходимые нам в полете для ориентации.

А целый день – обычная подготовка, расписанная по часам и минутам.

Перед тем как ракету и космический корабль вывезли на стартовую площадку, мы побывали в монтажно-испытательном корпусе, чтобы тщательно проверить корабль и окончательно убедиться, как уложено оборудование, каково состояние приборов, нет ли отступлений от регламентирующих инструкций. Убеждаемся, что все сделано как надо, и даем «добро».

Все нормально!

А вскоре ракета и корабль убывают к последней точке своего соприкосновения с байконурской степью – к стартовому столу, чтобы стоять на нем по стойке «смирно» в ожидании команды.

Погода выдалась ветреная и морозная, поэтому предполетный митинг проводится в монтажно-испытательном корпусе.

В своих кратких выступлениях мы благодарим стартовую команду и заверяем, что задание выполним с честью, как подобает коммунистам.

Напутствуют нас и представители служб космодрома, а комсомольцы вручают вымпел, на котором написано «30 лет Победы» и прикреплено тридцать комсомольских значков.

Мы обещаем, что после возвращения передадим этот вымпел комсомольцам, чтобы впоследствии его вручили наиболее передовой комсомольской группе космодрома.

Последняя ночь перед стартом, а завтра – на шесть земных суток – в космос.

Заснул я не сразу. Сейчас трудно припомнить, о чем думалось в ту последнюю ночь. Не забылось главное: завтра – полет, и выполнить его надо как можно лучше.

2 декабря позавтракали, поднялись в свои комнаты на втором этаже гостиницы «Космонавт». Посидели по традиции, затем, взяв с собой бортжурналы, направляемся к автобусу.

Прибываем к месту старта. Здесь нам подгоняют специальные медицинские пояса с датчиками для записи кардиограмм, частоты дыхания, частоты пульса.

Перед тем как надеть скафандры – легкий завтрак.

Облачаемся в свои доспехи, проверяем их на герметичность. Приборы фиксируют все параметры наполнения. Фотографируемся на память с руководством, с конструкторами.

Наконец, взяв в руки специальные ящики, в которых находятся устройства для принудительной вентиляции скафандров, садимся в специальный автобус, который доставляет нас к стартовому столу.

Выходим из автобуса у подножия своей ракеты и чувствуем, что мороз довольно приличный. Бодрым шагом приближаемся к председателю Государственной комиссии и докладываем о готовности к выполнению задания.

Последние слова напутствий, прощальные объятия. Получаем «добро» на посадку, идем к лифту. Поднимаемся наверх. Здесь уже все подогрето. Специальные рукава воздуховода подают теплый воздух в кабину корабля.

Нам помогают снять специальные сапоги, которые, будь они даже семимильные, уже в полете не пригодятся.

Занимаем свои места в космическом корабле, уже обжитом и хорошо знакомом.

Николай Рукавишников сразу идет вниз, в спускаемый аппарат, а я, как положено, проверяю по карте осмотра состояние орбитального отсека. Мне помогают специалисты стартовой команды, монтажники.

Все правильно, все в порядке.

Спускаюсь к Николаю, закрываем люк-лаз. Нам предстоит вместе с наземным комплексом в течение более чем двух часов провести проверку всех систем корабля.

На связи с нами – наши дублеры – Романенко и Иванченков.

Переговариваемся, иногда шутим.

Включается телевизионная камера. Контролируем ее работу по специальному экрану.

Слышим телекомментатора Фокина, Леонова и Кубасова.

Ведем с ними беседу, отвечаем на вопросы.

И вот наступают последние пять минут.

Пошли знакомые команды:

– Ключ на старт!

– Протяжка один!

– Продувка!

– Ключ на дренаж!

– Зажигание!

– Предварительная!

– Промежуточная... Главная!

Гермошлемы закрыты, ремни затянуты.

И, наконец, долгожданная последняя команда:

– Подъем!..

Представляю, с каким вниманием в этот момент наблюдают за нами по телевидению на командном пункте.

Слышим постоянно голос Земли:

– Полет нормальный!

Мы тоже отвечаем. Сообщаем о работе ступеней ракеты, о сбросе головного обтекателя, об отделении системы аварийного спасания, которая не понадобилась.

Выведение прошло нормально, и вот мы на орбите.

Перед самым отделением ракеты-носителя я начал отвязываться от кресла, чтобы специально посмотреть в иллюминатор, как открывается панель солнечной батареи слева.

Слышу голос Георгия Тимофеевича Берегового:

– Вижу, вижу, что ты там делаешь!

А я был настолько спокоен (очевидно, сказалось, что это уже второй полет и уже появился опыт), что в момент отделения выглянул в иллюминатор, хотя так, конечно, поступать не положено. Верх взяло не любопытство, а желание увидеть своими глазами, как раскрываются эти панели.

Доложили об этом Земле.

Николай в это время следил за тем, чтобы нормально прошло успокоение объекта, бросая взгляды на транспаранты и работающие сопла двигателей системы ориентации, следил и за работой других систем, контролировал, чтобы не было утечки давления.

Перешли на связь с наземными пунктами. Радиоаппаратура работала устойчиво.

Начался наш второй полет.

В отличие от первого полета выведение и первый виток мы выполняли в скафандрах, не разгерметизируя люк-лаз. Мы должны были получить уточненные данные о нашей орбите. Могло случиться, что она имеет недостаточную высоту, и тогда мы сразу могли бы подняться выше, включив двигатель.

Перед входом в зону связи, при подходе к экватору в районе Африки, я сориентировал корабль по «бегу земли» на разгон и находился в готовности к выполнению соответствующего маневра на подъем орбиты.

Входим в зону связи, и нам сообщают, что выведение прошло нормально и «поднимать» орбиту не надо.

Слушаем сообщение ТАСС:

«В соответствии с советской программой подготовки к экспериментальному совместному полету космических кораблей «Союз» (СССР) и «Аполлон» (США) 2 декабря 1974 года в 12 часов 40 минут по московскому времени в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля «Союз-16».

Космический корабль пилотирует экипаж в составе командира корабля Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР полковника Филипченко Анатолия Васильевича и бортинженера Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Рукавишникова Николая Николаевича.

Программа орбитального полета предусматривает испытания бортовых систем корабля «Союз», модернизированных в соответствии с требованиями совместного полета, проведение научных и научно-технических исследований, а также наблюдение и фотографирование отдельных участков земной поверхности с целью получения данных для решения народнохозяйственных задач. Корабль «Союз-16» аналогичен кораблю, которому предстоит в 1975 году участвовать в советско-американском эксперименте.

С экипажем корабля «Союз-16» поддерживается устойчивая радио- и телевизионная связь.

Управление полетом космического корабля «Союз-16» и обработка поступающей информации осуществляются советским Центром управления с помощью станций слежения, расположенных на территории Советского Союза и научно-исследовательских судах, находящихся в различных районах акватории Мирового океана.

Самочувствие космонавтов хорошее. В отсеках корабля поддерживаются условия, близкие к земным.

Космонавты А. В. Филипченко и Н. Н. Рукавишников приступили к выполнению намеченной программы полета».

...Уходим в Тихий океан и, пролетая над его просторами, начинаем готовиться к проведению теста СОУД. Выполняя ориентацию на Солнце, слышим сигнал сирены. Посмотрели, горит транспарант «Разгерметизация орбитального модуля». (Люк-лаз уже был открыт, и заранее хочу сказать, что сигнал оказался ложным.) Если верить этому сигналу, то по инструкции нам следовало снова надеть скафандры, которые к тому времени мы сняли и закрепили для просушки, притянув их ремнями, а также загерметизировать отсеки, закрыв люк-лаз и действуя согласно документации, и определить причину неисправности.

Я решил действовать иным образом. Посмотрел на шкалу манометра грубого измерения давления в спускаемом аппарате, затем выплыл в орбитальный модуль, где установлен другой прибор, показывающий отклонение давления с точностью до миллиметра ртутного столба.

Вижу, что изменения давления нет.

Убрал сигнал тревоги и говорю Николаю Николаевичу:

– Работаем спокойно дальше. Сигнал – ложный.

Всякая новая техника требует испытаний, а затем обкатки. И нам довелось испытывать и обкатывать модифицированный корабль, который раньше проектировался без прицела на совместимость с «Аполлоном». Если в период предполетной подготовки мы «примеряли корабль на себя», то теперь, в реальном полете, мы «примеряли» корабль на всю программу совместного полета.

Проверив работу системы ориентации и управления движением, мы сделали первый маневр формирования монтажной (той, на которой предполагается провести стыковку кораблей) орбиты, произвели сброс давления в спускаемом аппарате и орбитальном отсеке, провели эксперимент по выдаче разрешения на старт корабля «Аполлон».

И вот, когда мы начали действовать так, как придется действовать в будущем полете экипажу «Союза-19», получился казус. Сначала просто пробуем, сбрасывается давление или нет. Получается, что не сбрасывается.

Стали думу думать. Вроде все делали точно по документации. И вот, уже на следующем витке, догадались и на земле, и мы, посмотрев схему, что просмотрели один момент. Суть дела состояла в том, что вместо реального корабля «Аполлон» к «Союзу» была притянута с усилием около 16 тонн его имитация – стыковочное кольцо.

Внутренняя зона между стыковочными кольцами кораблей, куда выходил клапан сбрасывания давления, была невелика и закрыта притянутым кольцом. Естественно, что никакого сбрасывания давления у нас не могло получиться.

Если бы это происходило в штатном полете, то сброс давления прошел бы нормально (имитирующего кольца нет). И когда разобрались в казусе, то эксперимент был доведен до конца.

Нам понравилась модернизированная система ориентации и управления движения, которую мы многократно проверяли. Все операции по подготовке ее к рабочему состоянию ускорялись примерно в двадцать раз.

Впервые испытали цветную телевизионную камеру. И вот здесь нам помог тот вымпел, что вручили комсомольцы космодрома. Других цветных предметов, за исключением цветных пищевых туб, у нас не было.

Когда нас просили показать цветные предметы, то этот вымпел как раз и пригодился при испытании цветной телекамеры, так как пищевые тубы оказались недостаточного размера для четкого показа их по цветному телевидению.

Вестибулярные расстройства не давали знать о себе, а прилив крови к голове ощущался так же, как и при первом полете. Замечу, что второй полет мы выполняли спокойнее, без эмоциональных всплесков, так как ничего нового невесомость уже не могла нам преподнести.

В первую ночь мне пришлось спать в спальном мешке, закрепленном прямо над люком-лазом, ведущим в орбитальный отсек.

Наступило время отдыха, и я лег спать.

Лег – это условно. Точнее – повис, притянув себя тесемками и слегка расчалив спальный мешок. Сон был недолог. Проснулся, так как почувствовал, что ломит в боку.

Выясняю ситуацию. Оказывается, струя холодного воздуха, подаваемая термоконденсатором, попадала в прорезь спального мешка и переохладила мне бок. Перевязываю свое спальное «купе» повыше, чтобы прохладный зефир не мешал сновидениям.

После завершения полета мы высказали свои замечания по этому поводу, и конструкторы переоборудовали термоконденсатор так, чтобы поток воздуха можно было регулировать, направляя его в любую сторону. Леонов и Кубасов в своем полете уже могли воспользоваться этим новшеством.

Одним из основных заданий нашего полета являлось испытание андрогинного периферийного стыковочного устройства – стыковочного узла, с которым мы проделали более двадцати экспериментальных операций.

Стыковочный узел предварительно проверялся еще до полета на земле, но главную проверку необходимо было провести в реальных условиях космического вакуума, в реальных температурных условиях.

Все испытательные операции прошли нормально. Замечаний стыковочная система не получила.

Последнее, что нам предстояло совершить, это произвести отстрел кольца имитатора и как бы проиграть момент аварийной расстыковки.

Берем с собой скафандры и переплываем в спускаемый аппарат, на всякий случай закрываем крышку люка-лаза, проведя герметизацию. Предосторожность была вызвана тем, что еще никто такую операцию не выполнял. Сверх программы решаем заснять этот интересный момент кинокамерой, памятуя о том, что у нас остался резервный ролик пленки.

Креплю кинокамеру на переходном люке перед иллюминатором, чтобы в нужный момент привести ее в действие.

Позже нам предоставили возможность посмотреть свой фильм. Все получилось хорошо.

Система жизнеобеспечения, действующая в автоматическом режиме, работала устойчиво. Парциальное давление кислорода поддерживалось в заданных пределах, как и минимальное содержание углекислого газа в атмосфере корабля. При всем нашем строгом отношении, система жизнеобеспечения показала себя с лучшей стороны.

Испытание специального визира для ориентации проводилось нами в различных положениях. На теневой стороне задавалось несколько разворотов корабля, а по выходе на освещенную часть земного шара мы должны были быстро сориентировать корабль, не прибегая к использованию вспомогательных ориентиров, а работая только с визиром.

Очень хорошо получились у меня киносъемки восхода и захода солнца на цветную пленку. Сам потом смотрел: очень понравилось. Но полностью, конечно, пленка не может запечатлеть все богатство красок, наблюдаемых в космическом околоземном пространстве. Восходы и заходы солнца – неповторимое зрелище. Оно захватывало наше воображение, хотя, казалось бы, мы с Николаем Николаевичем уже должны были привыкнуть к необычным космическим явлениям.

Когда смотришь на горизонт земли, то невольно обращаешь внимание на светлую полосу над поверхностью планеты. Эта полоса иногда бывает даже ярче поверхности земли на своей границе с космосом и тянется как нить. В ночное время, когда нет луны, например, лучше всего проводить всякие измерения по этой наиболее яркой части, а при лунном освещении, особенно в полнолуние, – по краю земной поверхности.

Мы произвели замеры этого светящегося слоя. Его высота над поверхностью земли такая же примерно по величине, как и расстояние между звездами Альфа и Бета Центавра.

Большую часть времени мы уделили испытаниям модернизированной системы ориентации и управления движением.

График работ был настолько плотен, что в одном из сеансов радиосвязи я не удержался от того, чтобы не посетовать на это. Магнитофонная запись сохранила этот диалог с Землей.

«Заря»: – «Бураны», как, не устали за сегодняшний день?

«Буран»: – Программа такая, что не соскучишься.

«Заря»: – Понятно.

«Буран»: – На космос еще не посмотрели как следует. Некогда было. ...С такой программой вестибулярно расстраиваться просто некогда. Не успеешь расстроиться, как надо новое задание выполнять.

«Заря»: – Понятно.

«Буран»: – Много записывать приходится. Надо вообще стенографии обучиться или машинистку брать на борт.

«Заря»: – Второй вариант лучше (смеется).

Время, отводимое для сна, я использовал по назначению не полностью. Вставал обычно раньше положенного часа, так как чувствовал, что пяти часов сна вполне достаточно для отдыха. После подъема я выходил на связь с пунктом управления полетом, устраивал незапланированный радиообмен просто на отвлеченные темы.

«Буран»: «Заря», я – «Буран», как слышите?

«Заря»: Нормально. Как дела?

«Буран»: Коля еще в мешке. Мы с ним оба в орбитальном отсеке спали «валетиком». Я – ногами к потолку, головой к полу... Такое ощущение, что в невесомости меньше времени надо для сна. Просыпаешься с чувством хорошего отдыха. А как у вас погодка там?

«Заря»: – Вроде бы ничего. Так, снежок иногда легкий выпадает. В общем-то, довольно тепло. Безветренно. Мягкий климат сейчас.

«Буран»: – У нас все в порядке на борту. Вечером наблюдали тропические грозы. Очень красивое зрелище.

В незапланированные сеансы связи спрашивали о новостях, как дела в семьях. Поговоришь немного и чувствуешь, как будто ты побывал на земле.

Пролетая, например, над кораблями Академии наук СССР, мы спрашивали, чем занимаются наши товарищи. Они отвечали, что занимаются рыбной ловлей и поймали акулу. Мы отлично понимали, что это обычные рыбацкие байки, и все же как-то приятнее становилось на душе, снималась эмоциональная напряженность.

Правда, за такие незапланированные радиоразговоры руководство ругало тех людей, что плавали на кораблях. Но я считаю, что совершенно напрасно. Практика подсказывает, что разговоры на отвлеченные темы очень и очень необходимы для экипажей летающих кораблей, тем более что бывают моменты, когда нечего передавать на Землю и с Земли. Зачем молчать, когда можно и нужно обменяться парой слов, пошутить. Психологи поддержали меня. Они авторитетно заявили, что такие радиообщения нужны и для эмоциональной разрядки космонавтов, и для медиков, которые следят за их самочувствием, которые, слушая эти разговоры, получают более полную картину психологического состояния людей на борту космического корабля.

На нашу долю выпала работа, которую выполняет какая-нибудь студия Останкинского телецентра: провели несколько телевизионных репортажей из космоса. С самого начала мы договорились с Николаем Николаевичем, что по ходу будем меняться ролями. Один раз я начинал вести репортаж, а он наводил переносную цветную телекамеру, второй раз вел рассказ Николай Николаевич, а я работал как телеоператор. Профессиональные работники телевидения, возможно, не упустили возможности поострить в тот момент в наш адрес, но мы старались провести свои репортажи в непринужденной форме, спокойно, показывая и рассказывая. Насколько это удалось – мы сами оценивать, конечно, не можем.

Привожу один из опытов в области космовидения:

«Здравствуйте, дорогие товарищи телезрители!

Мы начинаем свой первый телевизионный репортаж с борта космического корабля «Союз-16». Ко времени телевизионного репортажа наш космический корабль уже совершил восемнадцать оборотов вокруг Земли. Все системы и агрегаты корабля работают нормально. Самочувствие наше хорошее. Мы уже вполне приспособились к условиям полета, тем более, что мы не новички в космосе. Для нас это все уже не ново.

В этом полете мы должны испытать модернизированный космический корабль «Союз-16», опробовать работу его систем и агрегатов, проверить также качество радио- и телевизионной связи.

Вот сейчас вы можете об этом судить сами.

Наш полет на космическом корабле «Союз-16» по условиям полета, по своей программе максимально приближен к условиям полета корабля «Союз» вместе с космическим кораблем «Аполлон», который состоится в июле 1975 года.

Вот поэтому мы заранее хотим проверить, испытать и сам корабль, и все его системы и агрегаты в этом космическом полете, выдать какие-то замечания или рекомендации о том, как еще больше улучшить эти новые усовершенствованные системы.

Кроме испытания систем и агрегатов в этом полете мы также проведем целый ряд научных, технических, медико-биологических и астрофизических экспериментов.

...В этом полете мы хотим также отработать и взаимодействие с целым комплексом наземных служб, которые ведут за нами наблюдение с помощью радиосредств и телевидения. Мы в полете советуемся. Тут же выдаем рекомендации. В общем, у нас идет деловая работа по отработке систем, по их усовершенствованию, с тем чтобы сделать какие-то замечания, если они будут.

Сейчас мы перейдем в орбитальный модуль вместе с Николаем Николаевичем и продолжим телевизионный репортаж. Я возьму другую телевизионную камеру и поработаю в качестве телевизионного оператора. Николай Николаевич продолжит рассказ, познакомит с новшествами на корабле...»

Мы переплываем в орбитальный отсек, и на экранах телевизоров, находящихся на Земле, телезрители наблюдают и слушают бортинженера, ведущего репортаж из орбитального отсека:

«Здравствуйте, дорогие товарищи телезрители!

Продолжаем репортаж с борта корабля «Союз-16». Сейчас мы посмотрим, какие тут у нас новшества...

Мы пройдемся с вами, скажем, по этому левому борту нашего корабля. – Анатолий Васильевич, покажи, пожалуйста...»

Николай Николаевич увлеченно и подробно рассказывает о внутреннем устройстве, приборах и пультах управления. Я представил мысленно, что в этот момент у экранов телевизоров собралось довольно много народа, как бы присутствуя на уроке космонавтики, а мы в корабле, как на высокой трибуне, в своем роде преподаватели.

На последующих витках мы продолжали вести подобные репортажи, продолжали испытывать телевизионную аппаратуру.

В заданное время раскладывали перед телекамерой различные цветные предметы. В ход пошли бортжурнал с красной обложкой, вымпел, врученный нам перед отлетом комсомольцами космодрома, игрушка «матрешка» и даже рисунки сына Николая Николаевича.

Задали мы задачку и нашим врачам-пищевикам, нашим космическим начпродам, раскритиковав многие виды бортового питания. Наши рекомендации свелись к тому, чтобы пищу впредь делали более сочной, более земной, а не сухой. Посоветовали, чтобы на борту было как можно больше соков, тем более что вода для питья повышенным спросом не пользуется: не очень-то хочется пить именно воду.

После полета, учитывая наказ Главного конструктора, мы внесли ряд предложений и по улучшению работоспособности некоторых систем корабля.

С Николаем Николаевичем мы сработались еще на Земле во время совместных тренировок, поэтому в полете наш экипаж работал слаженно, дружно, четко распределив свои обязанности. Проводя наиболее ответственные операции, мы тщательно контролировали друг друга, чтобы не вышла какая-либо ошибка. Я буквально требовал, чтобы мы проверяли друг друга, особенно к концу рабочего дня, когда чувствовалась усталость и притуплялось мышление. Одна голова – хорошо, а две – лучше.

Брак – печальное явление в любом виде работы, и наша испытательная работа на борту «Союза-16» не составляла исключения из общего правила. Да мы и сами неоднократно имели возможность убедиться на собственном опыте, что взаимный контроль нужен обязательно.

В полете Николаю Николаевичу понадобилось провести наблюдения в полной темноте. Он закрыл люк-лаз в спускаемом аппарате, выключил вентилятор, чтобы шум лопастей ему не мешал, и приступил к выполнению эксперимента.

Через некоторое время открывается люк и я слышу недоуменный голос бортинженера:

– Что такое у меня в голове? Не так себя чувствую...

Быстренько «спустился» к нему и включил газоанализатор. Так и есть: повысилось количество углекислого газа, так как образовалась застойная зона. Газоанализатор, регулирующий содержание этого коварного газа, не сработал на эту зону, потому что находился в другом отсеке, а вентилятор бездействовал. Срочно включаю оба вентилятора в орбитальном и спускаемом аппаратах. Воздух быстро перемешался, и опасная ситуация была ликвидирована.

Хочется подчеркнуть, что сработанный, тесно сплоченный экипаж, где все помогают друг другу, может выполнить самые трудные эксперименты и наблюдения. Именно помогают, а не просто не мешают друг другу. Постоянная взаимопомощь, а не подмена, душевный контакт, а не механическая деятельность – вот основа успеха в любом деле.

Экипаж космического корабля должен подбираться с такой же тщательностью, как и экспедиционные группы для работы в Арктике или в Антарктике. Но экипаж космического корабля и экспедиционная группа состоят из личностей.

А. А. Леонов, В. И. Лебедев в книге «Психологические проблемы межпланетного полета» подчеркивали:

«Какова же должна быть личность космонавта, готовящегося к межпланетному полету?

Он должен быть человеком высоких идеалов, целеустремленным, выдержанным, коллективистом, с общительным характером, физически выносливым, должен иметь чувство юмора.

Конечно, все эти качества у каждого члена экипажа могут проявляться с различной выраженностью и в различных сочетаниях».

Владислав Волков в беседе с корреспондентом «Известий», говоря о качествах, которыми должен обладать космонавт, выразил свою точку зрения следующим образом:

«Во-первых, мне кажется, что космонавт – это человек, который решил себя посвятить космонавтике и должен любить свою профессию, должен понимать все сложности, трудности, связанные с ней. Поэтому основной критерий этой популярной сейчас, в наш век профессии – любовь к своему делу. Впрочем, как и в любой другой профессии.

Каким должен быть космонавт? Здесь, наверное, нужно говорить о нескольких вещах. Прежде всего, космонавт должен знать хорошо ту технику, на которой ему придется летать, то есть он должен быть технически грамотным инженером. Это первое условие.

Второе необходимое условие – знание многих других дисциплин, с которыми, может быть, человек, решивший себя посвятить космонавтике, раньше не сталкивался. Я имею в виду такие науки, как астрономия, небесная механика, физика, химия, баллистика, – очень много дисциплин, трудно все перечислить.

Третье. Безусловно, космонавт или человек, который хочет стать космонавтом, должен обладать здоровьем, позволяющим ему совершить космический полет. Трудно сказать точно, какое здоровье, – это дело медиков. Они определяют критерии отбора космонавтов. Безусловно, что здоровье должно играть не последнюю скрипку в этом гармоническом сочетании.

Вот, пожалуй, главные качества, которыми должен обладать космонавт. Это на мой взгляд.

Ну и, безусловно, он должен очень любить – я еще раз подчеркиваю – то дело, которому он решил посвятить себя, любить свою Родину, любить свой народ».

Медики-психологи уже накопили солидный опыт, позволяющий с высокой точностью проверять и подбирать членов экипажей и заранее предвидеть, сработаются или нет те или другие личности.

Исходя из своей практики, хотелось бы особо подчеркнуть, что в экипаже обязательно должен быть лидер. И этим лидером, естественно, должен быть командир корабля. Такое совмещение не означает, что командир может принимать любые решения, абсолютно не считаясь с мнением других членов экипажа. Прежде чем принять решение, надо, если позволяют время и обстановка, все спокойно обсудить, взвесить все «за» и «против» и принять наиболее рациональное решение. Если, допустим, один из членов экипажа чем-то возбужден, а всегда бывает так, что решение того или иного вопроса затрагивает одного в большей степени, а другого – в меньшей, то тот, второй, который более спокоен, должен не подогревать атмосферу, не подливать масла в огонь, а успокоить возбужденного товарища какой-то рекомендацией, не повышая тона, не напрягая голосовых связок. Такие взаимоотношения важно поддерживать особенно в напряженные моменты работы в космосе, когда на психику каждого заметно действуют и невесомость, и маленький объем корабля, когда работать не так удобно, как на Земле. Если такое взаимопонимание будет налажено еще в период предполетной подготовки, то успех работы в космосе обеспечен.

Экипажи подбираются в соответствии с целями полета, с учетом личных качеств космонавтов, но это еще не значит, что экипажу достаточно одной лишь инженерно-технической подготовки на земле. Единство действий в полете предполагает и душевную сплоченность, которая не придет сама во время тренировок. Об этом должны заботиться не только врачи-психологи, но и сами члены экипажа.

Журналисты метко окрестили программу испытательного полета «Союза-16», назвав ее «разведкой боем», а сами устроили своеобразную разведку незадолго до нашего старта. Приведу один из таких «боев», проведенный «Неделей».

– Какое значение будет иметь для развития космонавтики программа «Союз – Аполлон», в рамках которой проводится ваш полет?

Филипченко: Первый шаг в привлечении всех стран к пилотируемым космическим полетам был сделан, когда в ООН было принято решение о спасении космонавтов, терпящих бедствие и совершающих вынужденную посадку на территорию этих стран. Теперь сделан второй шаг – отрабатываются методы спасения космонавтов непосредственно в космосе. Несомненно, это будет иметь большое значение для привлечения новых стран к освоению космоса и совместной работы космонавтов.

Рукавишников: Существование долговременных орбитальных станций немыслимо без многочисленных стыковок, необходимых для смены экипажей, доставки грузов. В дальнейшем появятся станции и других стран (не только США и СССР), не за горами создание интернациональных орбитальных лабораторий. И, конечно, главная задача – обеспечить их совместимость между собой, унифицировать стыковочные узлы, чтобы в случае необходимости космонавты могли приходить на помощь друг другу да и просто взаимодействовать, наносить «научные визиты». Вот как раз принципы этой будущей совместимости, средств сближения, стыковки, внутреннего перехода отрабатываются сейчас впервые в рамках программы «Союз – Аполлон».

Филипченко: Предварительный полет нужен, чтобы посмотреть, как мы подготовили «Союз» к этой работе. Это своего рода репетиция, проверка корабля в условиях, максимально приближенных к полету будущего года. Корабль «Аполлон» при проверке работы нового стыковочного узла нам будет заменять специальное стыковочное кольцо. Оно будет вести себя точно так же, как вел бы себя «Аполлон» на последних этапах стыковки.

– Что вы делали после первого полета?

Филипченко: Сразу после полета был назначен дублером Николаева на корабле «Союз-9».

Затем спустя некоторое время «пересел» на программу «Союз – Аполлон». Параллельно с этим выполняю определенные обязанности по подготовке наших космонавтов.

Рукавишников: Прошло три года. Работал в конструкторском бюро и одновременно готовился к новым полетам. Сначала по программе астрофизической обсерватории, которая была реализована во время полета «Союза-13». Потом по программе «Союз – Аполлон».

– Самое сильное впечатление от первого полета?

Филипченко: Как у любого человека, побывавшего в космосе, неизгладимо впечатление от изумительной красоты нашей планеты. Незабываемо остро возникшее при этом чувство гордости за человечество, сумевшее преодолеть земное тяготение.

Рукавишников: Мне запомнилось заседание Государственной комиссии, на которой утверждается экипаж. Я понял тогда – теперь уже одной ногой в космосе. Большое впечатление на меня произвел спуск. Он происходил ночью, в теневой стороне Земли, в полной темноте произошло отделение спускаемого аппарата, и он начал погружаться в атмосферу, и вот все это свечение, горение, гул набегающего воздуха производят потрясающее впечатление. Как инженер был поражен, насколько четко работает вся автоматическая система посадки корабля. Первая фраза, которую я сказал на Земле: «Как четко работала система!».

– Трудности нынешнего этапа подготовки?

Филипченко: Для меня – это языковый барьер. В сорок шесть лет довольно сложно приниматься за иностранный язык. Причем всерьез, так, чтобы свободно разговаривать. Нам надо знать не только бытовую разговорную речь, но и множество специальных терминов. Ведь советские экипажи должны вести радиообмен на английском языке, а американцы на русском. Все остальное было привычным.

Рукавишников: Да, язык надо учить все-таки в молодые годы, лучше в детстве. По технике непреодолимых трудностей не было. Корабль «Союз» мы знали и раньше, летать на нем умеем. Хотя, конечно, подготовка была напряженная, все часы и минуты расписаны, тренировки трудные. Иногда, откровенно говоря, выходишь из тренажера вспотевшим.

– Ваше любимое занятие?

Филипченко: Я заядлый охотник. Стараюсь не пропустить охоту и на утку, и на боровую дичь, и на зверя – зимой. Люблю рыбачить. Часто с женой и сыновьями ездим в театр. Правда, теперь старший сын отделился от нашей компании – поступил в Балашовское высшее военное авиационное училище летчиков им. Главного маршала авиации А. А. Новикова.

Рукавишников: Люблю книги. К сожалению, времени не хватает. Только когда проходишь всякие медкомиссии, обследование, тогда можно в свое удовольствие почитать, подумать. До того как я пришел в отряд, очень много занимался радиотехникой, электроникой, сейчас на это тоже не хватает времени. Осталось у меня, пожалуй, одно любимое занятие – велосипед, прогулки куда-нибудь за город – километров за двадцать – тридцать. Недавно я, например, на велосипеде хотел сделать «великое географическое открытие» – найти истоки Яузы. Но потерпел фиаско, там оказалось мелколесье, болота. Так что великий географ из меня не получился.

– Есть ли у вас любимое место в нашей стране?

Филипченко: Очень люблю наш городок – Острогожск. Каждый год обязательно выбираюсь туда – мать у меня там живет.

Рукавишников: Их много. Черное море меня поразило своей экзотикой. Люблю нашу среднюю полосу России, особенно в мае. Люблю Томск, где я родился, его окрестности. Впрочем, это естественно: каждый человек любит место, где прошли его молодые годы.

– Какие качества в людях вы цените больше всего?

Филипченко: Люблю скромных людей. Скромность настоящих, знающих свое дело людей. Есть скромники, у которых и за душой ничего нет. Такая скромность – не заслуга. А вот если человек многое умеет, знает и не кичится этим, не стремится подчеркнуть свое превосходство, – это ценное качество.

Рукавишников: Сложный вопрос. Пожалуй, мне больше всего нравятся люди, которые смотрят на мир реально, объективно, а не исходя из своих внутренних, субъективных воззрений.

– Если бы вам пришлось оказаться на ...необитаемом острове, какого человека вы бы выбрали на роль Пятницы?

Филипченко: (смеясь): Прежде всего хотелось бы, чтобы Пятница оказался женщиной. А если серьезно, то я бы выбрал веселого, разговорчивого человека. Сам я молчун. Наверное, профессия летчика-истребителя наложила отпечаток. Там ведь летишь один – вокруг только небо, поговорить не с кем. Так что в спутники надо общительного человека.

Рукавишников: У исследователя Дальнего Востока Арсеньева был свой Пятница – Дерсу Узала, вот он мне по душе. Кстати, Дерсу Узала совершенно реально смотрел на мир и реально оценивал свое положение в нем и всех других. Помните, в книге есть такой эпизод: они увидели однажды комету, и Арсеньев его спросил:

– Как ты считаешь, Дерсу, многие говорят, комета – это к войне, к голоду.

Тот ответил:

– Нет. Она постоянно на небе ходит, никакого вреда людям не делает.

Видите, что значит природный ум, сметка. Такой человек хороший спутник в трудных условиях.

– Что вы цените в своем товарище по полету?

Рукавишников: Филипченко – технически грамотный человек. Объективный. Он подходит под привлекательную для меня категорию реально мыслящих людей, которые ясно отдают себе отчет в окружающей их обстановке. Мне нравится он как товарищ, как командир. Я знаю его много лет, и у нас никогда не возникало раздоров. Хотя споры и у нас случаются часто. Иногда на тренировках по-разному понимаем сущность происходящего. Это естественно: космический корабль – сложная машина. Филипченко, по-моему, оптимальный тип командира – достаточно строгий, и в то же время считающийся с мнением других.

Филипченко: Мне Николай импонирует как эрудированный специалист, скромный, не любящий пышных фраз. По характеру мы подходим друг другу. Работать с ним приятно.

– Если бы появился сейчас волшебник, некий старик Хоттабыч, и сказал: исполню три ваших любых желания, что бы вы загадали?

Филипченко: Главное желание у нас сейчас единое – хорошо провести полет, проверить все системы, отчитаться перед специалистами.

А потом... Хотелось бы, чтобы здоровье позволило еще не раз слетать в космос, остаться действующим космонавтом до конца жизни. Но это, наверное, общее желание всех космонавтов. Так что в моем возрасте помощь волшебника не помешала бы. Третье желание, чтобы сыновья выросли настоящими людьми, достойными уважения, какое бы дело они ни избрали в жизни.

Рукавишников: Первое, наверное, чтобы наша программа «Союз - - Аполлон» закончилась полным успехом. Потом, чтобы исполнилась моя мечта – подольше поработать на борту орбитальной станции. Так, месяца два-три обжиться, привыкнуть к космосу. Ну и, наконец, я хотел бы узнать, что будет с человечеством лет через сто на нашем «космическом корабле» по имени Земля.

Да, мы прекрасно понимали ответственность порученной нам миссии, которая действительно была и разведкой боем, и генеральной репетицией, и поэтому действовали в полете и как испытатели, и как участники будущей совместной космической работы – почти по полной программе «Союз – Аполлон».

В репетиции участвовали и Центр управления полетами под Москвой, и плавучие центры управления – корабли: «Космонавт Юрий Гагарин» у берегов Канады, «Академик Сергей Королев» в Карибском море, и центры слежения за полетом – советские и американские.

По условиям совместной программы «Аполлон» должен стартовать спустя 7,5 часа после выхода на орбиту «Союза», то есть тогда, когда советский экипаж даст разрешение на старт американского корабля.

Но прежде чем давать «добро», необходимо было проверить (что мы и делали с Николаем Николаевичем) работоспособность всех систем своего корабля, затем после уточнения траекторных измерений с Земли провести коррекцию орбиты, сделав ее как бы более удобной для «встречи» с «Аполлоном».

И вот «Союз-16» над Атлантическим океаном. Приближаемся к берегам Аргентины. В расчетное время включаю маршевый двигатель корабля, чтобы начать переход на монтажную орбиту.

– Маневр произведен, – докладывает Николай Николаевич на Землю. – Двигатель работал заданное время.

Через некоторое время произвожу еще одно включение двигателя, сообразуясь с точными указаниями о том, как нужно развернуть корабль, в каком месте и сколько должен работать двигатель.

– «Буран», я – «Заря», – слышим на 35-м витке.

– При надевании скафандров зафиксируйте полное время с момента их распаковки.

– «Заря», я – «Буран». Понял вас. Фиксируем.

Облачились в космические доспехи, помогая друг другу, посмотрели на часы и с удивлением отметили, что эта операция в невесомости занимает гораздо меньше времени, чем на земле.

Начинается подготовка условий стыковки с «Аполлоном». Переходим в спускаемый аппарат и закрываем люк. Разворачиваем корабль навстречу условному «Аполлону». Зажигаются световые маяки и специальная мишень, которая облегчит американским астронавтам поиск «Союза» и стыковку с ним.

– Провели разворот на 60 градусов, – сообщает Рукавишников на следующем витке.

Такой же разворот на 60° вокруг продольной оси производили «Союз-19» в июле 1975 года и «Аполлон», чтобы последнему можно было направить антенны на свой спутник, через который поддерживалась связь с Землей, Читатель помнит, что я упоминал ранее: корабль «Союз-16» вышел на орбиту уже как бы в состыкованном состоянии с «Аполлоном». Точнее, со специальным кольцом, имитирующим стыковочную поверхность американского корабля. Кольцо было притянуто к стыковочному агрегату «Союза-16» с усилием порядка 16 тонн. Мы выдвигали и вдвигали это кольцо, проверяли действие всех приводов, логику автоматики, работоспособность крюков, с помощью которых производится жесткое сцепление и герметизация стыков кораблей.

Испытания показали, что стыковочный агрегат «Союза» и его автоматика действуют безотказно.

В ходе второго полета я заметил, что у меня произошли определенные перемены. Эмоции уже не так обострены, вид Земли не вызывает неописуемого восхищения. Как-то все уже знакомо и воспринимается в более спокойной форме. Когда летишь впервые, то не можешь не любоваться облачным покровом. И вот в один из моментов, когда Николаю Николаевичу необходимо было произвести маршрутную съемку, этот же облачный покров вызвал чувство Досады.

– Да когда же, в конце концов, это кончится, – возмущался бортинженер. – Впечатление такое, что вся планета покрыта водой или облаками.

– Фотографируй облака, – успокаиваю я. – Пригодится метеорологам.

Я не знаю, как обстояли дела в эмоциональном плане у Петра Климука и Виталия Севастьянова, которые летали два месяца. Они, наверное, наизусть выучили все участки земной поверхности и без глобуса и без карты, посмотрев на миг в иллюминатор, могли в любой момент определить свое местоположение. Если уже за шесть дней полета вырабатывается такое «чувство земли», то о шестидесяти трех сутках и говорить нечего.

Еще одна деталь. Чаще всего так получается (особенно в кратковременных полетах, когда время связи совпадает с проходом корабля над территорией Советского Союза), что экипажу, загруженному приемом радиограмм, передачей информации, некогда взглянуть даже на свою родную страну. Пожалуй, она менее всего бывает изучена визуально в кратковременных полетах. В длительных полетах, когда бывают сеансы связи, но радиообмен не ведется, имеется возможность более внимательно осмотреть «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей» всю нашу территорию.

Велико желание увидеть свою страну хотя бы один раз с большой высоты, ведь это так необычно!

Утром 7 декабря в южной Атлантике появилось судно «Моржовец», которое принимало телеметрическую информацию с «Союзом- 16». когда он пошел на снижение. На 80-м витке мы провели пробное включение двигателя, проверив его работоспособность накануне предстоящего возвращения на Землю. На «Моржовце» зафиксировали, что двигатель проработал 14 секунд и что «Союз-16» сошел с круговой монтажной орбиты на эллиптическую.

Полет подходит к завершающей стадии. Завершаются и научные эксперименты. Фиксируем в специальном веществе проросшие семена растений, хорошо известных генетикам. Наблюдаем, что микробы в пробирках уже привыкли к необычным условиям и хорошо развиваются, хотя в первые дни они, как заметил Николай, адаптировались к невесомости медленнее, чем экипаж «Союза-16».

Заспиртовываем рыб, чтобы доставить их на землю в зафиксированном виде. Тогда ученые получат еще одну возможность выяснить, как влияет на развитие земных организмов отсутствие гравитации.

На 82-м витке имитируем условную расстыковку с «Аполлоном», отстрелив стыковочное кольцо. Сработавшие пиропатроны освободили замки стыковочного узла, а пружинные толкатели отбросили его в пространство. Николай Николаевич шутил по этому поводу:

– Кажется, что мы летим среди болтов и гаек.

Пробное включение двигателя, проведенное на 80-м витке, послужило нам как бы репетицией действий на спуске.

И вот мы приступаем к укладке возвращаемого оборудования, что заняло у нас довольно много времени. Укладка в невесомости – довольно неудобное занятие: все расплывается. Общими усилиями ловим необходимые вещи, укладываем в установленных местах спускаемого аппарата.

2 декабря мы проводили операцию по снижению давления в корабле до 520 миллиметров, чтобы имитировать возможность перехода в атмосферу «Аполлона» без периода привыкания. Одновременно повышали содержание кислорода в атмосфере корабля до 40 процентов. В общем-то, для нас такое атмосферное явление было безразличным, так как, хотя воздух стал более разреженным, организм получал столько же кислорода, сколько надо в обычных земных условиях.

А перед спуском мы произвели обратную операцию: с помощью специальных баллонов со сжатым воздухом (баллоны находились за бортом) наддули внутреннее давление до 800 миллиметров ртутного столба. Наддув проходил с характерным шумом. Поднялась пыль. И откуда она только берется? Никаких неприятных ощущений не испытываем. Но я замечаю, что Николай Николаевич подозрительно шевельнул ноздрями, и мы недоуменно посмотрели друг на друга.

– Пахнет, – озабоченно произносит бортинженер.

– Да, чем-то пахнет, – подтверждаю я.

Ищем источник беспокойства наших органов обоняния и небезрезультатно.

Оказалось, что в сеточке возле вентилятора, где скапливается всякая пыль, ворсинки, нашел себе место нечаянно оброненный кусочек мяса и начал разлагаться. Убираем «остаток пиршества» в специальный резиновый мешок для отходов, и атмосфера оздоровляется.

Продолжаем подготовку к спуску.

Надеваем скафандры, проверяем их на герметичность. Все в норме.

Пошел предпоследний, 95-й виток. Последние радиоразговоры.

Когда мы опробовали двигатель, я обратил внимание, что над Африкой трудно ориентировать корабль через визир. Не за что взглядом зацепиться; очевидно, была пыльная буря.

– Хорошо, что мы уже здесь пролетали и учли это: начали ориентацию корабля раньше, чем было запланировано. На будущее это надо обязательно учесть, – передаю на Землю.

Владимир Александрович Шаталов обещает учесть это и послать Леонова в Африку, чтобы он разрисовал там все пустыни для удобства ориентирования.

– Как погода?

– Садись прямо в центре антициклона. Безоблачно, ветер слабый, снежок есть, температура минус двадцать один.

– Вот это да! – удивляется Рукавишников.

– Это хорошо: бодрит, – замечаю я.

– Желаем счастливого приземления. До встречи на родной Земле, – доносятся до нас последние слова Шаталова.

Идет 96-й виток, посадочный.

Все операции выполнены и перепроверены.

И хотя уже летали второй раз, испытываем некоторое волнение и эмоциональную напряженность. Сколько бы человек ни летал в космосе, он все равно каждый раз будет волноваться, хотя по внешним признакам это вроде и незаметно.

Один из ответственных моментов – контроль за временем работы двигателя. Если двигатель отработает меньше расчетного времени, то корабль пойдет по другой траектории и приземлится (а возможно, и приводнится) не в заданном районе.

Правда, корабль «Союз» плавучий и в аварийных случаях может спокойно садиться в любом океане. И «соленый» вариант в период подготовки мы обычно проигрываем, тренируя выход из спускаемого аппарата на воду, а также подъем на поисковое судно или вертолет.

...Мы – над Южной Атлантикой. Где-то впереди по курсу, в районе острова Вознесения, покачивается на океанской волне теплоход «Моржовец», готовый принимать телеметрическую информацию на спуске «Союза-16». Тормозной двигатель нашего корабля будет работать в зоне радиовидимости этого судна.

Проверяем правильность ориентирования, слышим легкое пощелкивание приборов автоматики. В заданное время включается двигатель, и мы чувствуем, что наши спины начинают вжиматься в кресла.

Все внимание – на стрелке секундомера.

Ровный рокот двигателя обрывается в расчетное время. Торопимся сообщить:

– На борту все в порядке. Идем на посадку. Двигатель отработал заданное время.

Вот-вот произойдет еще одно волнующее событие – разделение отсеков корабля где-то над Африкой, в районе Хартума, и сигнал нашего коротковолнового бортового передатчика пропадет. Земля внимательно следит, так как момент прекращения KB связи – это начало управляемого спуска, когда спускаемый аппарат, подчиняясь воле автоматики, разворачивается перед входом в постепенно уплотняющиеся слои атмосферы так, чтобы попасть в «яблочко» – в расчетное место посадки. Африка – под нами. Ровная коричневая почва и дымка. Взрыв, толчок – произведено разделение. Начинается аэродинамический спуск.

Устойчивая связь с нами невозможна, пока спускаемый аппарат не пронижет несколько десятков километров атмосферной толщи, озаряя свой путь бушующей плазмой, рожденной сопротивлением воздушной оболочки Земли.

На «Союзе-16» была несколько изменена термозащита. Во время спуска наблюдался большой унос термостойкой обмазки и стекла иллюминаторов закоптились гораздо сильнее, чем в первом полете, закоптились настолько, что даже солнце просматривалось еле-еле, да иногда мелькали, как бледные черточки, капли расплавленного металла от теневого индикатора.

Ведем репортаж. Рассказываем о том, что наблюдаем, как ведет себя спускаемый аппарат. Зная, что не вся информация попадет в эфир, так как в какой-то период времени вокруг нас образуется ионизированный слой, возникающий в результате высокой температуры, и радиоволны не в силах проникнуть через эту незримую преграду, мы заблаговременно включили магнитофон. Затем связь снова восстанавливается.

Репортаж стараемся вести бодрым голосом.

На Земле слышат нас и узнают, как работают двигатели системы управляемого спуска, как отслеживается программа по перегрузке. Когда спускаемый аппарат достигает высоты порядка 9 – 10 километров, пиропатронами отстреливается крышка парашютного контейнера и тут же приводится в действие парашютная система. Сначала вырывается вытяжной парашют, потом – тормозной и последним – огромный основной купол, который бережно опустит нас на родную землю.

В нашем репортаже находит место и этот момент. Мы комментируем выход парашютов и как успокаивается на стропах спускаемый аппарат, сообщаем о времени и высоте срабатывания клапанов выравнивания давления, тех самых «дыхательных отверстий», через которые к нам вместе с забортным воздухом проникают первые земные запахи.

Знаем, что нас уже заметили, что за нами в районе посадки следят десятки глаз.

Знаем, что до самого приземления вокруг нас, тоже постепенно снижаясь, стрекочут хлопотливые вертолеты, на борту которых немногочисленный, но боевой отряд товарищей из группы поиска и встречи.

Входим в связь с вертолетчиками.

– Какая примерно у нас высота? – запрашиваем командира одного из вертолетов. Вопрос был задан потому, что слегка запотели стекла на наших гермошлемах, и мы с Николаем Николаевичем не могли точно определиться сами по бортовому высотомеру.

То ли вертолетчики не поняли нас, то ли очень уж были взволнованы и не расслышали хороню, и отвечают, что все готово для нашего приема.

Еще раз переспрашиваем:

– Дайте высоту полета.

Сличив показания, ожидаем приземления. Спокойствие внешнее – конечно, относительное – сохраняем.

– Коля, приготовься, сейчас садимся.

Принимаем позу для приземления как раз вовремя. Если же экипаж не знает высоту полета, то может опоздать с принятием нужного положения или поспешить: оба варианта – нежелательны. Повторяю, мы своевременно выполнили эту операцию, плотнее прижавшись к сиденьям. Лежим в чашках сидений. Ждем. Где-то в метре от земли раздается характерное фыркание пороховых двигателей, которые должны до минимума погасить скорость в момент соприкосновения, чтобы оно было мягким.

Дул слабый ветер, и все же достаточный, чтобы накренить после приземления спускаемый аппарат несколько вперед, что оказалось даже кстати. Когда открыли люк-лаз, мы смогли выходить наружу без особых хлопот на четвереньках. На этот раз ветер как будто специально для нас создал некоторые удобства.

Вертолеты поиска тоже приземлились, и мы оказались в кольце товарищей и друзей, которые находились в возбужденном состоянии (не в пример нам, уже совершенно спокойным) и были готовы чуть ли не выдернуть нас из люка-лаза.

– Погодите, сейчас мы отвяжемся.

– Да режьте ножом этот шланг!

– Зачем такая спешка...

Кинооператор тут как тут:

– Позвольте, дайте заснять на пленку хотя бы выход.

Сходим на землю. Вокруг ровное заснеженное поле.

Полет окончен.

Врачи настаивают на том, чтобы мы непременно и беспрекословно ложились на носилки.

– Да уберите вы эти дрова! Сами спокойненько дойдем до вертолета, – отбиваемся и отшучиваемся мы.

Погода стояла довольно прохладная. Декабрь. Но холод как-то не чувствовался. Видимо, сказалась теплая атмосфера встречи.

В вертолете сняли с себя скафандры и полетную одежду и надели земную, теплую.

Снова вернулись к кораблю.

Откуда ни возьмись, к месту посадки набежало и наехало очень много народу. Меховые куртки и унты несколько смягчали проявление бурных чувств и поздравительных объятий.

Сдали все, что положено, нашим товарищам.

Затем попили горячего чайку и полетели в город Аркалык.

В аэропорту нас встречают ответственные товарищи. Я доложил о выполнении задания и благополучном возвращении.

Затем направляемся на командно-диспетчерский пункт аэродрома, чтобы по телефону доложить Центру управления полетами об окончании программы полета.

Прямо на летном поле девушки преподнесли нам хлеб-соль.

Партийные и советские руководители города и области поздравили нас с возвращением. Вручили алые ленты почетных граждан города Аркалык и национальные казахские халаты-чапаны и меховые шапки.

Накоротке побеседовали, поблагодарили встречающих и улетели на космодром.

Кажется, что только вчера мы покидали гостиницу «Космонавт». Как быстро промелькнули дни полета! И вот мы снова здесь под неусыпным оком медицины.

Замечаем и сами, что после второго полета ощущение покачивания чувствуется гораздо меньше, но зато больше давала знать усталость в суставах. Немножко ломило, особенно сразу после приземления. Очевидно, сказалось то, что у нас на борту не было ничего для создания физической нагрузки. Правда, я брал с собой резиновый эспандер, но он порвался в первый же день, не выдержав единоборства с невесомостью. Получилось так, что по сравнению с первым полетом, когда у нас имелся специальный эспандер, во втором полете кроме гимнастических упражнений мы не могли дать необходимую нагрузку мышцам. К тому же основной задачей нашего полета являлось проведение инженерно-технических испытаний всех систем, и практически физкультурой заниматься все равно не пришлось бы, да и не планировалось.

Считаю, что в любом полете надо обязательно нагружать мышцы, заставлять сердце работать с большей нагрузкой, то есть интенсивнее тренировать сердечно-сосудистую систему, и тогда самочувствие после полета будет лучше.

Вспоминается одно происшествие.

Когда медики проводили свои многочисленные и необходимые пробы после полета, в том числе и записи различных параметров (кардиограммы и другие), я уснул на медицинском столе, и не в горизонтальном положении, а в наклонном – голова ниже уровня ног.

Прекрасно уснул, как говорят, даже похрапывая. Очевидно, сказалась усталость: в полете больше пяти часов в сутки не спал. Чувство ответственности за порученное дело, понимание большой важности выполняемого полета брали верх над желанием оставаться в спальном мешке подольше.

Буквально на вторые сутки все неприятные ощущения как рукой сняло. В скором времени летим домой, в ЦПК.

Нас встречали сначала на одном из подмосковных аэродромов, а затем – в Звездном городке.

Докладываем председателю Государственной комиссии о выполнении задания, о готовности к новым полетам.

В Звездном городке возлагаем цветы у подножия памятника Ю. А. Гагарину, а потом, окруженные жителями Звездного, идем по заснеженной дороге к Дому культуры, где состоится митинг, посвященный окончанию полета «Союза-16».

На митинге нам вручили ключи – те ключи, с помощью которых запускали нашу ракету. Вручили медали почетных граждан Звездного городка.

На проведенном в этот же день заседании Государственной комиссии мы подробно доложили о выполнении всех пунктов задания, а также свои рекомендации.

Существенных замечаний почти не было. Корабль показал себя очень хорошо. Мы так и заявили на заседании:

– Космический корабль «Союз» для проведения совместного советско-американского полета готов.

– Главный конструктор горячо поблагодарил нас и объявил, что экипаж «Союза-16» выполнил работу на пять с плюсом.

После дружеской встречи с руководством ЦПК, с друзьями, мы на другой же день приступили к написанию отчета о полете, для чего, составив план-конспект, надиктовывали свои свежие впечатления на магнитофонную пленку.

Провели деловую встречу со специалистами систем корабля, поделились своими наблюдениями, высказали предложения и пожелания.

Учитывая большой интерес международной общественности к предстоящему совместному полету «Союза» и «Аполлона» в июле 1975 года, а также то, что полет «Союза-16» был его генеральной репетицией, советская сторона организовала и провела встречу представителей прессы с нашим экипажем.

12 декабря 1974 года советские и многочисленные зарубежные журналисты собрались в зале Дома культуры Звездного городка на пресс-конференцию.

Заведующий отделом печати МИД СССР В. Софинский, ведущий встречу, предоставляет мне слово.

Журналисты, как всегда, приготовили свои дополнительные вопросы, на некоторые из них первым отвечает технический директор проекта «Союз–Аполлон» с советской стороны член-корреспондент Академии наук СССР К. Д. Бушуев.

– Что вы считаете самым важным аспектом предстоящей стыковки советского и американского космических кораблей?

– На мой взгляд, – говорил К. Д. Бушуев, – это демонстрация перед всем миром возможности установления прочного сотрудничества людей самых различных стран, с разным общественным строем, разным укладом жизни. Я хотел бы воспользоваться случаем, чтобы довести до сведения общественности содержание телеграммы, полученной мной от руководителя Космического центра имени Джонсона доктора Крафта и технического директора проекта доктора Гленн Ланни. Они поздравляют нас с успешным завершением полета «Союза-16», выражают удовлетворение тем, что по ходу полета американская сторона получила необходимую информацию, и просят передать наилучшие пожелания космонавтам.

Руководитель подготовки советских космонавтов В. А. Шаталов отвечает, чем вызвано то, что программа послеполетных медицинских обследований экипажа «Союза-16» согласовывалась с американской стороной.

– За последние годы проводится очень широкий обмен результатами медицинских исследований с американской стороной. Но эти исследования ведутся по различным методикам. Чтобы результаты было удобнее сравнивать, специалисты СССР и США договорились о единой методике проведения полетных и послеполетных исследований. Так что в процессе подготовки к совместному полету идет и «медицинская стыковка».

– Какое своеобразие внесла в подготовку совместная работа экипажей в двух странах? Каковы деловые взаимоотношения космонавтов?

– Своеобразие в том, – продолжает В. А. Шаталов, – что космонавтам приходится изучать и свой корабль, и чужой. Наши космонавты хорошо теперь знают «Аполлон», а американские – «Союз». Подготовка всех экипажей проходит в Звездном и Хьюстоне, как на наших тренажерах, так и на американских. Деловые отношения между космонавтами сложились очень хорошие, так же как и личные, чисто человеческие.

О том, какие новинки появились в тренажерном хозяйстве, рассказывает Г. Т. Береговой.

– Создан комплексный тренажер, который позволяет отрабатывать все действия, необходимые для совместного полета и взаимного перехода экипажей.

Кроме того, есть шлюзовая камера – переходный отсек, где космонавты отрабатывают процесс перехода.

Руководитель полетов по программе «Союз – Аполлон» доктор технических наук А. С. Елисеев рассказывает журналистам, как будут проходить совместные тренировки подмосковного Центра управления и хьюстонского.

– Каковы особенности предстоящего полета с точки зрения управления? – спрашивают представители прессы.

– Больших новых проблем нет. В числе проблем, возникших впервые, я бы отметил необходимость согласования действий с другой стороной. Вторая проблема – двуязычность радиообмена. Причем американские астронавты будут говорить с нашими на русском языке, а те, наоборот, – на английском. Так что для нас впервые встанет проблема разобраться в том, что говорит собственный экипаж.

Для этого в Центре управления будет работать достаточно большой штат переводчиков.

В заключение пресс-конференции Николай Николаевич и я ответили на последние вопросы.

– Какое будет совместное меню в будущем полете, что вы будете есть и пить с американцами?

– Когда американцы будут находиться у нас, их будут угощать советской космической пищей. Для этого планируется специальный запас. Соответственно на борту «Аполлона» советские космонавты будут угощаться американскими продуктами. Все экипажи заранее продегустировали пищу и отобрали то, что больше всего понравилось. А пить будут, конечно, не вино, а воду, соки, – улыбается Рукавишников.

– В редакции центральных газет пришло много приветствий и поздравлений от читателей в адрес экипажа «Союза-16». Что вы хотели бы сказать им в ответ? – прочитал я вслух записку и ответил:

– Мы сердечно благодарны за все поздравления и журналистам, и читателям и, в свою очередь, желаем им доброго здоровья и личного счастья. У нас была своя личная мечта – не просто выполнить этот полет, а провести его очень хорошо. Эта мечта исполнилась.

...Быстро промелькнула неделя послеполетного отдыха. Об очередном отпуске и разговоров не было. Пришлось отложить его, так как в феврале предстояла совместная тренировка в Хьюстоне, а также ознакомление с космодромом на мысе Канаверал и с реальным кораблем «Аполлон». А в мае американские астронавты приедут к нам для последней совместной тренировки. Они посетят космодром Байконур и тоже увидят, как готовится к старту корабль «Союз».

Наш экипаж так и оставался вторым. Мы были главными дублерами, и не просто дублерами. Если «Союз» Алексея Леонова и Валерия Кубасова не дождется на орбите «Аполлона» или сам по каким-то причинам совершит экстренную посадку, мы должны стартовать в космос на резервном «Союзе» для второй попытки совместного полета.

Нас, как наиболее опытных, «обстрелянных», оставили в этой роли, хотя молодые экипажи очень стремились быть поближе к самостоятельному полету на одну ступеньку. И это вполне естественно: когда человек побывает дублером, он оказывается морально и психологически более подготовленным к работе в космосе.

Отправляемся на три недели в американский Центр пилотируемых космических полетов имени Джонсона в третий раз, а первый экипаж – в четвертый.

Хьюстон – шестой по размерам и самый быстрорастущий город США. Его центр застроен небоскребами, а остальная часть – многочисленными двухэтажными коттеджами, которые утопают в море зеленых деревьев. Два миллиона жителей – далеко не предельная цифра для этого города.

Времени оставалось немного. Понимаем, что теперь надо все делать очень быстро и в сжатые сроки. Тренировки носили специфический характер.

Во-первых, все действия, все операции отрабатывались набело. Во-вторых, уделяли особое внимание непредвиденным случаям, которые могут произойти в полете. Неожиданности, или нештатные ситуации, имеют свои причины, и космонавт должен быть готовым найти выход из любого затруднительного положения, а для этого ему необходимы высокая профессиональная выучка и глубокие теоретические знания.

Специалисты создавали различные аварийные ситуации, а мы – экипажи – действовали, исходя из обстановки. Вводные, даваемые во время тренировок, помогали нам отрабатывать порядок действий в таких ситуациях, когда, допустим, нарушена герметичность стыковочного модуля или самих кораблей, когда возникает пожар. Огонь – и друг и противник. Управляемый огонь поднимает корабль в космос, но если он превышает температурные нормы внутри корабля, то это уже бедствие, с которым надо бороться. И чтобы исключить возникновение пожара, принимаются различные меры. Все приборы и агрегаты не должны искрить, а все материалы на кораблях – негорючими.

Совместные тренировки на комплексном тренажере «Аполлона», на макете переходного модуля, на стендах радиообмена сблизили нас с американскими коллегами.

Глубокое понимание предстоящей миссии выражалось и в проявлении обоюдного дружелюбия, и в том, что наши тренировки не прекращались иногда и в выходные дни.

Даже в день национального праздника США, в день рождения Вашингтона, экипажи и те, кто был занят с нами, занимались подготовкой к предстоящему полету.

Побывали мы и на американском космодроме, который находится на мысе Канаверал. Все корабли «Аполлон» запускаются отсюда.

Хорошее впечатление осталось от монтажно-испытательного корпуса, где производится сборка ракет и кораблей и откуда они вывозятся в вертикальном положении к месту старта на специальной самоходной гусеничной гироплатформе. Американские специалисты с гордостью заявляли, что во время движения колебания самой верхней точки ракетного сооружения не превышают диаметра баскетбольного мяча.

Как ни велика была загруженность, наши хозяева один из выходных дней предоставили полностью для отдыха, и мы вместе с нашими коллегами – американскими астронавтами отправились в «Мир Диснея», расположенный рядом с космодромом на мысе Канаверал и занимающий не меньшую площадь, чем лосанджелесская «Земля Диснея».

По местным понятиям, февраль – неподходящий месяц для купания, так как температура воды была плюс 20 градусов. К немалому удивлению старожилов, мы не упустили возможности и искупались в океане. Конечно, немного необычным выглядит купание в зимний месяц.

Говоря об американском космодроме, отмечу, что его сооружения построены с большой перспективой, что на пункте управления запуском кораблей очень многие пульты оснащены электронно-вычислительной техникой. Здесь же оборудовано специальное место для размещения высокопоставленных лиц – представителей конгресса, руководителей НАСА. Специальная площадка, огороженная стеклянными витринами, – удобная точка, откуда можно наблюдать за работой всех сотрудников пункта управления.

В хьюстонском Центре управления полетами космических кораблей также имеется подобная смотровая площадка, на которую допускаются и туристы.

Мы спросили американских специалистов:

– Не мешают ли они во время работы?

– Да пусть смотрят, они же за стеклом. Мы просим только об одном, чтобы они громко не разговаривали. К тому же американский налогоплательщик должен знать, куда идут его деньги.

В хьюстонском Космическом центре имени Джонсона открыт музей астронавтики. И, я сказал бы, неплохой музей. Возле его здания на зеленом газоне установлена ракета, увенчанная первой пилотируемой капсулой – кораблем «Меркурий», на котором вышел в космос Алан Шепард, ныне адмирал. Внутри музейного корпуса – образцы всех космических кораблей США, в том числе и те, что выполняли лунную программу. Выставлены для всеобщего обозрения и «лунные камни» – образцы лунных пород, доставленных на Землю.

Американские экскурсанты с большим интересом осматривают и музей астронавтики, и Центр управления полетами.

В один из приездов в США нас принимал мэр города Хьюстона. Прием должен был состояться не в мэрии, а недалеко от города – то ли в небольшом ресторанчике, то ли в гостинице. Вместе с американскими астронавтами садимся в большой автобус, и Томас Стаффорд командует:

– Поехали!

Как нарочно, автобус в дороге забарахлил, а опаздывать неудобно.

Вынужденная остановка случилась рядом со станцией проката и распродажи подержанных автомобилей.

Бригадный генерал решил, что хозяин этой станции – его давний знакомый – поможет выйти из затруднительного положения. Стаффорд оказался прав. Берем несколько машин, заправляем, рассаживаемся и едем дальше, благо, что все умели управлять этим видом наземного транспорта.

Прибыли вовремя. На приеме нам вручили грамоты почетных граждан города Хьюстона.

Говорят, что от серьезного до комического в жизни один шаг. На одном приеме, устроенном на совместные средства, организаторы пригласили хор, который, как нам думалось, будет исполнять американские народные и современные песни.

Вдруг слышим:

– Сейчас будет исполнена русская народная песня «Да сохранит вас господь».

Конечно, мы все начали недоумевать и обратились к Алану Вину – ответственному за это мероприятие:

– Алан, объясни ты нам, зачем здесь этот хор... церковный?

– А помните, как вы возили нас в Загорск? – улыбается он. А мы действительно организовывали такую поездку в Загорскую духовную академию, чтобы показать, что у нас не запрещена церковная служба, что верующие могут свободно посещать церковь. Астронавты присутствовали на одном из богослужений и слушали церковный хор. – Так вот, долг платежом красен.

В общем, посмеялись над этой «русской народной песней», да и только.

Совместные занятия и тренировки затягивались иногда допоздна. Языковый барьер уже покорился и нам, и нашим коллегам. Томас Стаффорд однажды даже заметил, что Алексей Леонов понимает его оклахомское произношение гораздо лучше, чем супруга.

Свободные выходные дни использовали так, чтобы посмотреть что-либо интересное.

Я уже говорил, что в Хьюстоне имеется большой крытый стадион «Астродом».

Однажды нам довелось побывать на этом стадионе, когда там проводилось родео. Это типично американское зрелище, непривычное для нашего глаза.

На зеленом поле один за другим происходят поединки между дикими необъезженными лошадьми и опытными ковбоями. Общий счет – не в пользу наездников.

...Программа совместных тренировок подошла к концу. Я и Николай Николаевич, а также Джанибеков и Андреев улетаем на два дня раньше, чем первый экипаж.

Летели с посадкой в Вашингтоне.

В нашем посольстве был устроен прием в честь полета космического корабля «Союз-16» и его экипажа. На этом приеме присутствовали сенаторы и конгрессмены, от которых зависело ассигнование НАСА.

С нашей стороны были поэт Сергей Михалков и писатель Юлиан Семенов, находившиеся в то время в США, и работники посольства.

Космонавты, члены экипажей встречали сенаторов и конгрессменов, угощали их и вели беседы на английском языке, рассказывая о своем полете. Американские государственные деятели внимательно слушали нас, задавали деловые вопросы и, видимо, были удовлетворены и убеждены в том, что нет оснований беспокоиться о неблагополучном исходе программы «Союз – Аполлон».

После приема мы имели возможность посмотреть немного американскую столицу. Вашингтон, в отличие от Нью-Йорка – город в центре чистый и зеленый. Много тенистых парков. Высоких зданий, которые были бы выше памятника Вашингтону, в городе нет. Такова традиция, имеющая силу закона.

Вскоре мы были в Москве, в Звездном городке, в котором шли последние приготовления к третьему визиту американских астронавтов, к завершающей совместной тренировке на наших тренажерных средствах, на макетах, на стендах. Занятия проводились с уклоном действий в нештатных ситуациях.

А когда программа совместных тренировок закончилась, нашим коллегам предоставили возможность побывать в городах Средней Азии – Ташкенте, Самарканде, Бухаре. Советские люди тепло встречали американских астронавтов, которым понравилось это путешествие.

Из Средней Азии экипажи «Аполлона» улетели на космодром, где им были показаны все сооружения, а также МИК (монтажно-испытательный корпус), в котором монтируются и проверяются наши корабли. Американцы посидели в «живом» корабле «Союз», провели занятия, посмотрели и потрогали своими руками стартовый стол, откуда стартуют наши ракеты. А перед отлетом пришли к аллее у гостиницы «Космонавт», чтобы посадить деревца. Постояли в задумчивости у самого высокого дерева, которое посажено руками Юрия Гагарина.

Оставалось очень мало времени до совместного полета по программе «Союз – Аполлон». Мне и Николаю Николаевичу дали недельку отдыха, и мы полетели на берег Черного моря, а оттуда – на космодром.

Утром 18 июня в Звездном городке состоялась заключительная комплексная тренировка основного экипажа. Все действия расписаны по графику реального совместного полета «Союза–Аполлона». Все специалисты, которым предстоит обеспечивать полет, заняли свои штатные места на учебно-командном пункте.

Командир корабля подошел к столу и вытащил запечатанный билет с вводными, которые будут объявлены уже в ходе «полета». До «старта» остается немного времени, и экипаж занимает свои места в креслах корабля-тренажера. На этой тренировке все происходит, как в реальном полете. Магнитофонная лента воспроизводит грохот двигателей, имитируется работа систем корабля по программе выведения. Не имитируются лишь невесомость и перегрузки.

Такую же комплексную тренировку прошли накануне второй и третий экипажи.

29, 30 июня и 1 июля – последняя совместная радиотренировка советских и американских экипажей в реальном масштабе времени. Проигрывался весь совместный участок полета, то есть от сближения кораблей до их расстыковки. Советские экипажи – в тренажере корабля «Союз», а американские астронавты – в тренажере «Аполлона». Персонал Центров управления полетами также находился на своих рабочих местах.

На экране появляется изображение американского тренажного корабля и Томаса Стаффорда, который старательно произносит по-русски слова радиообмена. Астронавты и космонавты могут говорить друг с другом, с Москвой и Хьюстоном.

А тем временем специальные посредники, сидящие в нашем и американском Центрах, договариваясь между собой, «портят» те или иные системы кораблей, в результате чего возникают так называемые нештатные ситуации, выход из которых обязаны найти и экипажи, и наземные службы. За неполных два дня – около двух десятков вводных. Даже американский директор программы «Союз – Аполлон» Гленн Ланни был вынужден посетовать на такую «свирепость» этих тренеров.

1 июля на космодроме Байконур были заправлены топливом баки корабля «Союз». На мысе Канаверал эта операция началась 16 июня. Идут последние предстартовые проверки систем кораблей.

Американские астронавты вылетают из Хьюстона на свой космодром для проведения раздельной репетиции запуска «Аполлона», а через день, 3 июля, Звездный городок провожал наши экипажи. Два реактивных лайнера берут курс на Байконур.

Прилетели на космодром и только вышли из самолета, как на нас пахнуло жарой, словно из раскаленной печи. Правда, сухой ветер, частенько гуляющий по степи, уделял внимание и нам, так что жара чувствовалась не очень сильно. Ветер ветром, а в гостинице на всякий случай круглосуточно и добросовестно работали кондиционеры.

Экипажи готовились к полету.

Все шло по графику: тренировочные занятия и спортивные игры...

11 июля ракета-носитель с кораблем Алексея Леонова и Валерия Кубасова устанавливается на стартовом столе, а через два дня на резервную стартовую площадку выедет и наш запасной «Союз».

В Байконуре начались действительно горячие дни.

...Борис Коновалов, специальный корреспондент «Известий», нашел в одном из номеров газеты «Московские губернские ведомости» за 1848 год хроникальную заметку: «...мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну сослать в киргизское поселение Байконур». По иронии истории именно Байконур явился точкой, откуда взлетают наши космические корабли, в том числе и на Луну.

...До стартов «Союза-19» и «Аполлона» еще целые сутки. Завершены все приготовления и тренировки. Около 2000 часов учебных занятий выпало на долю каждого члена экипажа. И вот команды во главе с Леоновым и Стаффордом уже полностью готовы к предстоящей работе.

А пока, дорогой читатель, на Байконуре и мысе Канаверал предстартовое затишье, пока экипажи еще на земле и занимаются последними приготовлениями, давай поговорим об истории космонавтики.

...Оглядываясь на почти двадцатилетний путь, пройденный отечественной космонавтикой, и мысленно сопоставляя его с многовековой дорогой исканий человеческой мысли, которая с незапамятных времен лелеяла мечту научиться летать, как птица, с помощью крыльев, мы не можем не гордиться тем, что человечество голубой планеты сумело в конце концов найти способ преодоления громадной силы земного притяжения.

Десятки столетий разделяют два радостных восклицания: «Эврика!» – сиракузского мудреца Архимеда и «Поехали!» – первого космонавта земли Юрия Гагарина. Философы, ученые и писатели-фантасты прошлого устремляли пытливый взгляд в будущее и наверняка завидовали нам так, как мы, ступив в последнюю четверть двадцатого столетия, завидуем грядущим поколениям.

Время спрессует и наш космический опыт, рациональные крупицы которого послужат отправной точкой для тех, кто придет нам на смену, кто продолжит штурм космоса, понимая подобно нам, только еще глубже и шире, огромное значение для дальнейшего развития общества, для научной деятельности людей, для повышения эффективности материального и духовного производства насущной необходимости изучения и освоения космического пространства.

Многолетний опыт практической космонавтики уже сегодня становится на службу человеку.

Можно привести несколько примеров.

Увеличение потока информации привело к тому, что радиосвязь в полном смысле слова захлебывается, снижая свою оперативность, надежность и качество. Широкие возможности для развития связи открылись с запуском искусственных спутников Земли. В нашей стране с 1967 года успешно действует космическая система связи «Орбита» с использованием спутников «Молния-1». Более 20 миллионов человек, – а в ближайшие годы это число значительно увеличится – получили возможность смотреть передачи Центрального телевидения и вести телефонные разговоры через эту систему. Сделаны только первые шаги, первый качественный скачок.

Освоение ближнего космоса встало также на службу геодезии, воздушной и морской навигации, сельского хозяйства, здравоохранения, культуры и образования.

Космос начал объединять людей Земли – людей доброй воли в их лучших устремлениях.

...А всего полтора десятка лет назад немногие знали, что в 40 километрах от Москвы, среди соснового бора, поднимаются первые учебные и служебные корпуса Звездного городка. Первый отряд космонавтов квартировал тогда еще в столице, и только в начале 1966 года большая его часть переехала на постоянное местожительство в городок, где трудолюбивые руки строителей заботливо возвели жилые дома с благоустроенными квартирами.

Мне хотелось бы напомнить, что строительство Звездного не было предусмотрено заранее в том виде, каким он является сейчас. Ведь никто в то время (перед полетом Ю. А. Гагарина) не предполагал, что развитие космонавтики пойдет так бурно, что полеты, все более сложные, последуют один за другим.

Звездный городок вырастал буквально на глазах. Все больше расширялась служебная территория, где поднимались лабораторные, тренажерные и учебные корпуса.

С усложнением программы космических полетов и увеличением их продолжительности существенно возрос и объем исследований и экспериментов, выполняемых космонавтами в полете. Это обусловило необходимость усиления научной подготовки космонавтов в различных областях знаний.

В настоящее время в Центре работают десятки ученых, принимающих участие в решении различных вопросов космонавтики. Многие космонавты также принимают активное участие в научно-исследовательских работах.

Таким образом, в Центре подготовки сложился хороший научный коллектив, способный принимать участие в решении задач по продолжению изучения и освоения космического пространства и по подготовке космонавтов к полетам.

Подходит к финишной черте строительство уникальной, самой крупной в Советском Союзе центрифуги, на которой можно будет отрабатывать множество разнообразных задач, программировать работу с выполнением перегрузок на всех типах космических аппаратов, а также тренировать выполнение операций, проводимых экипажем при выведении и при спуске корабля.

Незаметно поднимаются и стены тренажно-моделирующего комплекса.

У нас имеется замечательная база тренажеров, оснащенных современными электронно-вычислительными машинами.

Во время подготовки к совместной космической работе по программе ЭПАС в Звездный часто приезжали американские коллеги – инженеры, методисты и астронавты, которые видели и опробовали нашу тренажную базу. Мы тоже получили представление об американских тренажерах, когда посещали Хьюстон.

Должен заметить, что они примерно одинаковые. Советские космонавты готовятся к полетам на достаточно высоком современном уровне.

Новые аспекты освоения космического пространства послужат причиной появления более современных, более сложных учебно-тренировочных комплексов.

На территории нашего городка к 1980 году завершится строительство музея Космонавтики в Звездном городке. Ныне существующий музей очень мал, да и по содержанию он является музеем подарков космонавтам. Хотелось бы превратить его, и это уже делается, не только в музей подарков, а и показать кое-что из космического оборудования.

Пока что у нас экспонируются только некоторые макеты космических аппаратов, несколько космических скафандров и другие немногочисленные предметы космического обихода.

Придет время, и в просторном здании нового музея займут место не отдельные детали и механизмы – а даже сами корабли в натуральную величину.

Хочу заметить, что к нам приезжает очень много организованных экскурсантов.

Посещали Звездный городок и руководители Коммунистической партии нашей страны и братских зарубежных партий, видные деятели прогрессивного движения других государств. Жителям Звездного городка особенно памятен день, когда им посчастливилось принять участие во встрече с Л. И. Брежневым и Фиделем Кастро. А совсем недавно у нас побывала партийно-правительственная делегация ЧССР во главе с товарищем Густавом Гусаком, а затем делегация ГДР во главе с Эрихом Хонеккером.

Бываем в гостях и мы, космонавты, совершая поездки по Советскому Союзу и в зарубежные страны.

«В гостях хорошо, а дома – лучше» – гласит старинная русская поговорка. Вспоминается она потому, что дома, в Звездном городке, ждет большая и важная работа, ждет главное дело, служить которому мы призваны.

...Процесс подготовки космонавтов занимает довольно продолжительное время, а так как задачи экипажам с каждым стартом все более усложняются, то общая длительность подготовки к космическим полетам уже сегодня выливается не в какие-то месяцы, а в годы.

Если теоретическая подготовка проходит не только в Звездном городке, не только в его учебных классах, в лабораториях, а и на различных предприятиях, где создаются системы космических кораблей и сами корабли, в конструкторских бюро, то завершается программа всей подготовки экипажей к полетам интенсивными тренировками на разнообразных тренажерах ЦПК.

Почему я много говорю о тренажерах? Да потому, что если взять для сравнения подготовку обычного летчика и космонавта, то тренажеры играют первостепенную и единственную роль в процессе отработки навыков пилотирования космического аппарата космонавтом. Значение тренажеров еще более повышается, если космонавту впервые предстоит идти в космос. Я не умаляю роль обязательной летной подготовки на самолетах, которая является первой ступенькой в общей подготовке экипажей космических кораблей.

Летчик, готовящийся к самостоятельным полетам, предварительно проходит с инструктором какую-то вывозную программу на самолете-спарке, имеющем двойное управление. Если летчику показывают в полете, что и как следует делать, то космонавт не имеет такой возможности. Он учится летать только на земле, учится полностью и в основном только на тренажере. Поэтому космический тренажер – довольно сложное инженерно-техническое сооружение. На нем имитируются, моделируются все динамические процессы, которые возникают при совершении реального полета на космическом корабле. Имитация и моделирование осуществляются с помощью целого комплекса электронно-вычислительной техники. В настоящее время на тренажере мы пока не проигрываем, не моделируем выведение и спуск корабля в той степени, в какой космонавту предстоит его ощутить, то есть – с перегрузками.

У тренажера имеется еще масса имитаторов внешней обстановки, которые помогают готовить космонавта как пилота-оператора в инженерно-техническом плане и в психологическом.

И вот, отработав все элементы предстоящего полета, экипаж проходит последний, заключительный этап – комплексную тренировку. (Замечу, что на такой тренировке космонавт теряет примерно два килограмма своего веса.)

Космическая навигация в основном построена на ориентации по звездам. Поэтому космонавты тщательно и старательно изучают карты звездного неба. Мы имеем и свой маленький планетарий, а в скором времени с вводом в строй тренажно-моделирующего комплекса архитектурный ансамбль Центра дополнится характерным куполом большого планетария.

Центр подготовки космонавтов имеет прочные деловые связи со многими научными организациями, в том числе и с Академией наук СССР. Эти связи развиваются и укрепляются в результате долголетней творческой работы научных сотрудников ЦПК и других организаций, работающих в космонавтике.

...После выполнения космических полетов космонавты теперь возвращаются прямо в Звездный, где по сложившейся традиции происходит ритуал встречи. Сначала – на аэродроме, а потом в городке. На встрече присутствуют семьи космонавтов, члены Государственной комиссии, летчики-космонавты, представители всех организаций, которые принимали участие в подготовке полета, представители предприятия, со стапелей которого сходят космические корабли.

В центре Звездного – памятник Ю. А. Гагарину, открытый 18 августа 1971 года. Первый космонавт Земли изображен в легкой летней спортивной форме, будто он только-только вышел из дома и направился на прогулку. Вот к этому памятнику, воздвигнутому на небольшой площадке, и подходят космонавты, возвратившиеся из полета, и возлагают цветы, как бы выражая дань уважения первопроходцу космоса – гражданину Советского Союза.

Затем все, и встречаемые и встречающие, следуют на торжественный митинг, который открывается или в зале Дома культуры, или на площади перед ним.

После митинга проходит первое заседание Государственной комиссии, где члены экипажа докладывают о проделанной работе в космосе.

...А перед отлетом на космодром – тоже по сложившейся традиции – экипажи космических кораблей посещают рабочий кабинет Ю. А. Гагарина. В этом кабинете, перенесенном в одну из комнат нынешнего музея, все воспроизведено и содержится так, как было в последний день его трагического полета. В этом кабинете имеется книга, в которой улетающие космонавты оставляют записи с заверениями, что они продолжат дело, которое начал Юрий Гагарин.

Теперь несколько слов о природе.

Звездный городок расположен в лесном массиве, в сосновом бору, в котором служебные и жилые здания выглядят, словно каменные и бетонные острова.

Чистота воздуха – необыкновенная.

Несколько лет назад жители городка своими силами создали прекрасное озеро, над которым в летнюю пору кружат белокрылые чайки и в котором зимой плещутся местные «моржи». Прилегающий к озеру участок леса стал излюбленным местом отдыха.

Охотники и рыболовы проявили добрую инициативу – привезли мальков рыбы, и в водоеме началась своя таинственная жизнь.

В день открытия рыболовного сезона и позже здесь проводятся соревнования. Самый умелый и добычливый удильщик награждается памятным призом.

Охотники развели на озере и диких уток, которым понравилось доброе отношение к ним, и они остаются на зимовку, не улетают в теплые края. Специальный аэратор не позволяет морозу затянуть льдом большую полынью, в которой плавают утки.

Охотники выпустили на территории городка много русаков и беляков, которые начинают приживаться.

Все это делается для того, чтобы превратить Звездный в показательный городок. Показательный в смысле охраны природы.

Наши планы простираются дальше. Хотелось бы, чтобы и вокруг городка была создана заповедная зона – заказник, где запрещалась бы всякая охота на птицу и зверя.

В летнее время Звездный утопает в цветах. Наши шефы из цветочного хозяйства Москвы заботливо и старательно оформляют многочисленные клумбы и газоны, а жители городка, дружно выходя на субботники, посадили в прошедшие годы много деревьев.

Год от года хорошеет наш городок, а космонавты, помня крылатые слова Юрия Гагарина: «Все только начинается, друзья!» – настойчиво продолжают освоение космических просторов.

«Там, где прекращается холодная война» – так озаглавила английская газета «Сан» сообщение о совместной экспедиции СССР и США в космос. Хорошо сказано, но еще лучше было бы, если бы на Западе и за океаном решительней переходили от слов к делу – к делу разрядки международной напряженности, что отвечает коренным интересам всего человечества.

Советский Союз с самого начала освоения космоса громко и понятно заявил на весь мир о своем намерении работать в космосе в интересах мира.

«Нам, советским людям, строящим коммунизм, – говорилось в Обращении ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и правительства Советского Союза, принятом в день исторического полета Ю. А. Гагарина, – выпала честь первыми проникнуть в космос. Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества. Мы с радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогресса, счастья и блага всех людей на Земле».

...Завтра – старт, который является выражением, символом поворота в наших отношениях с Соединенными Штатами, доказательством того, что в США здравомыслящие люди отчетливо понимают перспективность добрососедского сотрудничества с Советским Союзом.

Пусть ворчат и злобствуют противники научных и культурных контактов, которые уже сегодня успешно расширяются и в области энергетики, и в области химии, и в области машиностроения, и в области здравоохранения, и в исследовании Мирового океана, и, наконец, в космосе.

Такое сотрудничество содействует упрочению международного доверия, делу мира.

Л. И. Брежнев, говоря о предстоящем советско-американском сотрудничестве в космосе, заметил:

«...Советские и американские космонавты полетят в космос, чтобы осуществить первый в истории человечества крупный совместный эксперимент. Они знают, что оттуда, из космоса, наша планета выглядит еще более прекрасной, хотя и небольшой. Она достаточно велика, чтобы мы могли жить на ней в мире, но слишком мала, чтобы подвергать ее угрозе ядерной войны».

Перед пуском «Союза-19» на космодром прилетел посол США в Советском Союзе Уолтер Дж. Стессел с супругой и несколькими сопровождающими лицами.

Алексей Леонов и Валерий Кубасов уже облачились в скафандры, и посол имел возможность побеседовать с нашими космонавтами в течение 7 – 8 минут. Экипаж находился за перегородкой из стекла, но это не было помехой для обоюдного общения с помощью громкоговорящей связи.

Командир корабля подарил миссис Стессел маленькое зеркало, которое укрепляется на рукаве скафандра. Сувенир, видимо, понравился супруге посла. Женщина всегда есть женщина. А мужчины? Скоро космонавты пронесутся над теми местами, где произошла в 1945 году знаменательная встреча – встреча на Эльбе. И вот через 30 лет произойдет другая встреча – над Эльбой. Процесс стыковки кораблей начнется над европейской частью земного шара, где отгремело столько сражений.

Через три с небольшим часа, когда корабли состыкуются, генерал Стаффорд и полковник Леонов обменяются рукопожатиями и подарками. Стаффорд предложил еще заранее, чтобы эти подарки были семенами деревьев. Идея понравилась всем, и наши ребята подарили астронавтам семена русской сосны, а получили семена американской.

Когда происходила последняя тренировка американцев в Звездном городке, мы все собрались на прощальный ужин на квартире у Алексея Леонова, где символически распили бутылку вина, но не всю, а наполовину. Затем расписались на этикетке и оставили остальное содержимое до возвращения из полета. Замечу, что свои письменные «обязательства» мы выполнили.

...Итак, старт! Леонов и Кубасов выходят из автобуса и направляются к подножию ракеты, где собрались люди, чтобы проводить их в дальнюю дорогу.

– Экипаж «Союза-19» к полету готов, – рапортует Леонов.

Провожающие плотным кольцом окружают космонавтов, и вся процессия движется к распахнутым дверям лифта, в который войдут только двое. Командир «Союза-19», счастливый, взволнованный, обращается с заявлением экипажа перед историческим стартом.

Последние рукопожатия, пожелания.

– Ни пуха, ни пера! – напутствует кто-то вслед.

Алексей Леонов оборачивается, машет рукой и, улыбаясь, отвечает, как принято в таких случаях:

– К черту!

Дверь захлопывается, и кабина лифта стремительно уходит вверх.

На наблюдательном пункте, расположенном в двух километрах от стартовой площадки, собрались ученые, конструкторы, космонавты, специалисты космодрома, представители организаций, готовивших полет, председатель совета «Интеркосмос» при Академии наук СССР академик Б. Н. Петров, технический директор проекта «Союз – Аполлон» с советской стороны член-корреспондент АН СССР К. Д. Бушуев.

Здесь же посол США в Советском Союзе У. Стессел, представители Министерства иностранных дел СССР.

Я и Рукавишников расположились в пункте управления полетом, в непосредственной близости от стартового стола, чтобы вести радиосвязь с Леоновым и Кубасовым.

Испытываем естественное волнение, но каждый участник четко знает круг своих обязанностей, знает, как действовать, даже если возникает одна или несколько нерасчетных ситуаций.

Мы знали, что Центры управления полетом в Подмосковье и в Хьюстоне заранее побеспокоились и рассмотрели более ста особых случаев, которые могли повлиять на выполнение программы полета.

В марте, мае и конце июня ЦУПы проводили совместные тренировки с участием летных экипажей. В обоих Центрах имитировалась обстановка реального полета: задействовались все каналы связи (два телевизионных и тринадцать телефонных, телетайпы и фототелеграф), экипажи находились в действующих макетах своих кораблей, где работали в соответствии с программой полета и свободно переговаривались между собой.

Хочу подчеркнуть, что в обеспечении совместного полета связь имела особую важность, поэтому весь земной шар опоясывался ею. Двадцать три станции слежения, подземные, подводные линии, коротковолновая и ультракоротковолновая связь через спутники «Молния», «Интелсат», «AT» были задействованы и во время тренировок, и во время полета.

Когда Валерий Кубасов вел репортаж для американских телезрителей на 53-м витке, то телевизионное изображение проходило следующим образом. Сигнал с борта корабля шел на антенны станции слежения, затем по наземным каналам передавался в Москву, далее по одному из каналов через Прагу и Мюнхен в Рейстинг. Отсюда он направлялся на стационарный спутник связи «Интелсат-II», с него – в пункт космической связи США в Андовере, а затем через Нью-Йорк в Хьюстон. Много тысяч километров протяженность такой линии. Этой линии могло не быть, если бы экипаж не устранил неисправность одного из блоков телевизионной аппаратуры, неожиданно и не вовремя доставившей лишние хлопоты и волнения.

Технология устранения неисправности предварительно прорепетировалась на аналоге корабля Юрием Романенко и Александром Иванченковым на космодроме, затратившими почти пять часов на поиск рекомендаций, приемлемых на борту. Экипажу почти всю ночь пришлось поработать в качестве телемехаников, чтобы в 19 часов 34 минуты на экранах Центра управления появилось изображение. Как видно, операции по ремонту телеоборудования гораздо труднее, чем «расправа» над флоридским комаром, который первым из всех земных комаров побывал в космосе, прошмыгнув в «Аполлон».

Шутки шутками, а нашим коллегам тоже пришлось повозиться, чтобы открыть люк корабля «Аполлон» для последующего перехода в стыковочный модуль. Как говорится, нет худа без добра. Американцы проявили умение, мастерство и хладнокровие, что и привело к успеху. Упрямый люк в конце концов сдался.

Итак, экипаж давно занял свои места в корабле.

– Я – «Заря». Объявлена минутная готовность.

– Вас понял: объявлена минутная готовность, – подтверждает Алексей Леонов.

Николай Николаевич и я поддерживаем связь с бортом, передаем необходимые команды.

Вот-вот начнется оглушительное извержение огня, сила которого оторвет от стартового стола ракету-носитель, вот-вот начнется полет, который увенчается рукопожатиями в космосе.

– Ключ – на старт!

– Дренаж.

– Пуск!

Рокот двигателей проникает сквозь бетонные стены командного бункера.

На циферблатах часов – 15 часов 20 минут.

Рев огненного смерча достигает наивысшего предела. В эфире разноголосый хор поздравлений, пожеланий.

– Поехали!

Да, такого события история человечества еще не знала. И я испытывал высокое чувство гордости, так как понимал, что есть и мой вклад в этом большом событии.

В 22 часа 50 минут по московскому времени с мыса Канаверал стартовал американский корабль «Аполлон» с экипажем в составе Томаса Стаффорда (командир корабля), Вэнса Бранда и Дональда Слейтона.

17 июля в 19 часов 12 минут советский и американский корабли состыковались, образовав интернациональную орбитальную станцию. Стыковочные узлы коснулись друг друга над Бискайским заливом. Распахиваются переходные люки и слышится голос Стаффорда:

– Хеллоу, Алексей! Иди сюда, пожалуйста, ко мне. Плиз.

Леонов и Стаффорд пожимают друг другу руки.

И вот Томас Стаффорд и Дональд Слейтон в орбитальном отсеке «Союза».

18 июля около 13 часов начался второй переход.

Вечером состоялась бортовая пресс-конференция. Первый международный звездный экипаж отвечал на вопросы, отобранные специально учрежденной интернациональной комиссией журналистов.

Леонов, Стаффорд и Слейтон «принимали» прессу в «Аполлоне», а Кубасов и Бранд – в «Союзе».

– Мы счастливы работать в космосе по программе ЭПАС, – заявляет Стаффорд. – Успех полета, который сейчас наблюдают Америка, СССР и весь остальной мир, есть результат воли, сотрудничества и усилий правительств наших двух стран, руководителей этой программы, а также инженерно-технических работников и других специалистов. Вчера, когда я в первый раз открыл люк и сказал «хеллоу» Валерию и Алексею, я подумал, что, открывая люки в космосе, мы открываем новую эру в истории человечества. Я уверен, что у этой эры хорошее будущее.

Слово берет Леонов:

– Мы, представители двух стран, осуществляем этот совместный полет потому, что наши народы и правительства хотят работать вместе в духе сотрудничества, потому что много специалистов в США и в СССР вложили в реализацию этого полета огромные усилия.

Полет стал возможным в климате разрядки международной напряженности и развивающегося сотрудничества между нашими странами. Этот полет является важным шагом на бесконечном пути исследования космического пространства объединенными усилиями всего человечества.

Слейтона спросили, какой ему увиделась Европа, над которой он летал в годы второй мировой войны. Он ответил:

– Хотя многие ее участки покрыты облаками, но все-таки как прекрасна Земля!

Астронавт Бранд высказал свои пожелания:

– Нам хотелось бы, чтобы совместный полет оказал благотворное влияние на политический климат в мире, чтобы за нашим полетом последовали хорошие новости.

Кубасова журналисты спросили, что бы он хотел пожелать всем детям Земли.

– Я хочу пожелать всем детям счастья, чтобы они никогда не теряли своих отцов и братьев.

Космонавты и астронавты ответили еще на ряд вопросов журналистов. В целом пресс-конференция, по общему мнению, удалась.

В 15 часов 02 минуты 19 июля советский и американский корабли расстыковались и отошли друг от друга, чтобы провести эксперимент «Искусственное солнечное затмение». Корабль «Аполлон» располагался между Солнцем и «Союзом-19», с борта которого проводилась серия фотосъемок.

В 15 часов 40 минут корабли вновь состыковались, причем активную роль стыковочного узла теперь выполнял «Союз-19». Новая стыковочная система еще раз продемонстрировала свою высокую надежность, еще раз подтвердила правильность конструкторских и технических решений советских и американских специалистов.

В 18 часов 26 минут советский и американский корабли расстыковались и проводили эксперименты при раздельном полете.

А за несколько часов до расстыковки я и Николай Николаевич прибыли в наш Центр управления полетом и заняли места рядом с главным оператором связи Георгием Шониным.

– «Союз», как меня слышите? Я – «Буран». Как у вас дела? – спросил я.

– Все идет гладко, – отвечает командир «Союза-19».

– Я думаю, что так и дальше пойдет. Ваши семьи поручили нам передать вам самые наилучшие пожелания. Волнуются. С нетерпением ждут вашего возвращения.

– Чего они там волнуются? – включается в разговор Валерий Кубасов. – У нас все идет нормально.

– А как ваши коллеги?

– Спят еще, – говорит Кубасов. – Умаялись вчера, день был тяжелый.

– Передайте им от нас большой привет, – попросил я своих товарищей.

– До встречи, ждем вас с нетерпением, – восклицает Николай Николаевич Рукавишников.

Космонавты и астронавты обменялись между собой флагами и памятными медалями, две половины которых они соединили в космосе во время последнего перехода экипажей вечером 18 июля. И теперь эти флаги, медали и семена, подаренные высоко над Землей, медленно удаляются друг от друга, расходятся корабли...

Посадка «Союза-19» состоится 21 июля в 13 часов 51 минуту на территории Казахстана, а «Аполлона» – 25 июля в Тихом океане.

Леонов и Кубасов перенесли в спускаемый аппарат материалы и приборы, которые должны быть возвращены на Землю. Проверили еще раз работу систем, действующих на участке спуска.. Провели последний телерепортаж.

– До встречи на Земле! – говорят космонавты и обращаются к экипажу «Салюта-4» – Петру Климуку и Виталию Севастьянову:

– Желаем вам, дорогие друзья, успешного завершения вашей длительной и ответственной работы в космосе.

Климук и Севастьянов, почти два месяца работающие в космосе, вечером 16 июля проводили долгий радиоразговор с экипажем «Союза-19».

– Поздравляем вас с выходом на орбиту!

– Спасибо, приветствуем долгожителей космоса, – отвечает Алексей Леонов. – Петр, видел совсем недавно твоего сына Мишку, он просил передать тебе большущий привет в космосе.

– Спасибо, – говорит Климук. – Мы за вами все время следим, иногда слышим радиопереговоры с Центром, но стараемся не мешать. Работа у вас ответственная.

Леонов и Кубасов, к этому времени уже отремонтировавшие телеаппаратуру и тем самым доказав, что космонавт должен быть мастером на все руки, разговаривают, возбужденно докладывают «Бурану» об устранении неисправности.

– Если вам что нужно отремонтировать, – шутит Алексей Архипович, – давайте, мы готовы!

20 июля – воскресный день. Но пока у космонавтов, совершающих полеты, выходных не бывает. Не было его и у экипажа «Союза-19», так как подготовка к спуску тоже является одним из важных элементов полета. Центр управления полетом еще раз обращает внимание космонавтов на укладку вещей.

– Укладка возвращаемого оборудования полностью закончена, – доложил Леонов вечером. – Готовим к возвращению последние документы. Как погода в Москве?

– Отличный день сегодня был, Алексей, – отвечает Шонин. – Что, соскучился?

– Сегодня воскресенье?

– Представь себе! – смеется Шонин.

Утром 21 июля космонавты надели скафандры, перешли в спускаемый аппарат.

– Ориентация точная, – сообщает Леонов. – Все нормально.

– Вас понял, – отвечает Юрий Романенко, командир дублирующего экипажа и выполняющий роль главного оператора.

На 96-м витке в районе острова Вознесения корабль сошел с орбиты, когда двигатель отработал расчетное время. И дальнейший процесс спуска протекал точно так же, как при совершении полета «Союза-16».

– На борту нормально. Разделение прошло вовремя, идем устойчиво, – сообщает Леонов.

– Все идет хорошо. Иллюминаторы у нас закопченные, – прорывается через шум и треск радиопомех голос командира «Союза-19».

– Как самочувствие?

– Отличное. Спасибо.

– От расчетной точки посадки 25 километров, – сообщает Романенко.

Мне выпала честь передавать команды на борт стартующего «Союза-19» и мне поручили комментировать вместе с Юрием Фокиным по телевидению его посадку. Я рассказывал телезрителям о всех процессах, происходящих на корабле во время посадки. Телекамеры, установленные на вертолетах поиска, поймали в кадр гигантский купол парашюта, который бережно нес к родной земле наших товарищей.

Спускаемый аппарат, плавно раскачиваясь, медленно опускался в степи под городом Аркалык, в том же районе, где приземлился и наш «Союз-16» в декабре 1974 года.

На экранах телевизоров можно было увидеть, как в момент касания спускаемого аппарата с поверхностью земли поднялось облако пыли. Это сработали специальные пороховые двигатели, которые позволяют осуществить «мягкую посадку». В 13 часов 52 минуты рядом с кораблем, лежащим на боку, приземляется первый вертолет.

Радости не было предела.

Советская часть совместной экспедиции в космос успешно завершилась. Все находящиеся в Центре управления полетом поздравляли друг друга. А мне припомнились те двое суток ожидания – сначала ожидание старта «Аполлона», а затем стыковки «Союза-19» с американским кораблем – когда мы с Николаем Николаевичем находились на космодроме в полной готовности. Дело в том, что если бы старт «Аполлона» задержался после старта «Союза-19» более чем на четверо суток, нам с Рукавишниковым пришлось бы выполнять совместный полет с «Аполлоном», а «Союз-19» произвел бы посадку. После старта «Аполлона» мы ждали стыковки. Если бы она не получилась, то нам, дублерам, пришлось бы взлетать и производить стыковку и все остальные эксперименты.

Телезрители Советского Союза и зарубежных стран видели, как происходила посадка «Союза-19», как происходила встреча экипажа.

– Дорогие друзья, полет завершен, – говорит Алексей Леонов. – Трудно было. Очень трудно. Но сейчас легко оттого, что мы на родной земле. Качает нас. Качает от радости, от усталости, от бессонных ночей. Мы за эти дни спали, наверное, 15 часов в общей сложности. Спасибо за вашу поддержку, за ваше внимание.

– Мы состыковались с американским кораблем, встретились с американскими астронавтами, пожали друг другу руки. Теперь мы рады, что вновь на родной земле, – говорит Валерий Кубасов.

23 июля Звездный городок радостно встречал Алексея Леонова и Валерия Кубасова, которые выступили на митинге, посвященном совместному полету. Героям вручили медали, ключи от старта.

...После разделения кораблей экипаж «Аполлона» еще остается на орбите: проводит астрофизические наблюдения и ставит биологические опыты.

Вертолетоносец «Нью-Орлеан» тем временем уже вышел в район приводнения космического корабля, репетируя поиск и приемы спасения астронавтов.

25 июля в 00 часов 18 минут по московскому времени «Аполлон» приводнился в Тихом океане, примерно в 600 километрах к западу от Гавайских островов.

Несмотря на поздний час, в подмосковном Центре управления полетом собрались советские конструкторы, инженеры, специалисты Центра, космонавты.

Несколько дней назад мы с волнением ожидали приземления «Союза-19», а теперь с нетерпением всматривались в огромный экран, на котором появилась белая точка – «Аполлон». На высоте около 4 километров над кораблем раскрываются три парашюта. Спускаемый аппарат ударяется о воду и переворачивается. Несколько неприятных минут экипажу пришлось повисеть вниз головой, пока не изменилась центровка с помощью надувных емкостей и корабль не принял нормальное положение. К «Аполлону» подходит авианосец и поднимает его на борт.

Позже стало известно, что при снижении в атмосфере произошло проникновение агрессивных паров горючего двигателей управляемого спуска внутрь спускаемого аппарата, что привело к частичному отравлению экипажа. И только высокое самообладание командира корабля Томаса Стаффорда, который достал и роздал всему экипажу кислородные маски, помогло избежать тяжелых последствий.

«Аполлон» был поднят вместе с экипажем на палубу вертолетоносца. Астронавты вышли из спускаемого аппарата, уже находясь на палубе «Нью-Орлеана». Совместная программа «Союз – Аполлон» завершена.

Какими путями пойдет сотрудничество в космосе в дальнейшем – покажет будущее.

После отдыха американский экипаж совершил поездку по Советскому Союзу.

Томас Стаффорд, Дональд Слейтон и Вэнс Бранд вместе с женами и детьми побывали и в Звездном городке. Встреча была очень теплой. Выполняя уговор, Алексей Леонов извлек из холодильника начатую бутылку и произнес дружеский тост.

Расставаясь, генерал Стаффорд сказал:

– Позади осталась огромная территория. И где бы мы ни были, повсюду ощущали дружеское отношение к нам советских людей. Это была замечательная поездка! Ваш народ очень гостеприимный, сердечный, добрый. Таково мое главное впечатление. Я убежден, что наши встречи будут полезны для укрепления связей между нашими народами.

4 октября состоялась пресс-конференция советских и американских экипажей, участвовавших в совместном полете кораблей «Союз-19» и «Аполлон».

А 12 октября советские космонавты Леонов и Кубасов прибыли в гости к американским коллегам.

– Здравствуй, Алексей!

– Здравствуй, Валерий!

– Хэллоу, Том, Дик и Вэнс!

Радостные приветствия и крепкие объятия на аэродроме военно-воздушной базы Эндрюс говорят о том, что послеполетная сердечная стыковка продолжается.

Американские и советские космонавты делают заявления корреспондентам ТАСС, в которых выражают свои добрые чувства.

Алексей Леонов сказал:

– Совсем немного прошло с того времени, как мы проводили из Москвы наших космических коллег – Тома, Дика, Вэнса и членов их семей. И вот мы сейчас на американской земле. Нам очень приятно снова встретить наших друзей. Приятно увидеть всех, кто нас здесь раньше встречал, сопровождал, с кем мы вместе работали. Ведь мы три года проработали вместе, у нас сложились хорошие отношения. Я думаю, что поездка по стране будет интересной и насыщенной встречами и со специалистами, и с общественностью.

В поздравлении советского правительства ученым, конструкторам, инженерам, техникам, рабочим и космонавтам А. А. Леонову и В. Н. Кубасову говорилось:

«Полет космических кораблей СССР и США является значительным шагом в развитии советско-американского научно-технического сотрудничества. Его успешное осуществление открывает новые перспективы совместной работы различных стран в мирном освоении космического пространства».

Таким образом, само понятие «космонавт» начинает претерпевать качественные изменения, наполняется новым содержанием.

Совместный полет в июле 1975 года – своего рода первая веха, прообраз будущих совместных полетов, когда экипажи будут составляться из представителей многих национальностей. Хочется верить, что такое время не за горами, что опыт, полученный в этом совместном полете, найдет дальнейшее применение.

А опыт уже довольно солидный.

В первую очередь нужно отметить, что советскими и американскими специалистами успешно решена проблема стратегии управления – управления двумя Центрами. Видимо, в будущем отпадет надобность в нескольких таких Центрах, а полеты будут управляться единым Центром, с которым будет связана цепочка станций слежения, расположенных в разных точках земного шара. И за его пределами, когда полеты станут межпланетными.

Как известно, атмосфера советских кораблей кислородно-азотная, с нормальным земным давлением 760 миллиметров ртутного столба, а у американцев – чисто кислородная, с давлением 260 миллиметров.

Применение промежуточного отсека не обеспечивало возможность быстрого перехода космонавтов из корабля в корабль, если оставить эти первоначальные атмосферы. Экипажу пришлось бы находиться в переходном модуле для постепенного вымывания из организма газообразного азота до двух часов. Проведенная медиками большая экспериментальная работа позволила найти «компромиссную атмосферу» – 520 миллиметров ртутного столба в корабле «Союз» при сохранении первоначального давления в «Аполлоне».

В будущем, видимо, как более рациональная будет принята наша атмосфера, которая близка по давлению и составу к обычному земному воздуху, привычна для космонавта и менее пожароопасна.

Более сложной оказалась работа по созданию стыковочного агрегата андрогинно-периферийного типа, которая также увенчалась успехом. Надежность работы стыковочного узла, как я уже упоминал раньше, проверялась на «Союзе-16». Думается, что это стыковочное устройство найдет применение и в будущем.

В своем повествовании я сознательно опустил некоторые совместные эксперименты, проведенные нашими и американскими космонавтами, чтобы не слишком перегружать внимание читателя, а также полагая, что они уже известны ему. Могу только добавить, что в дальнейшем появится необходимость ставить более широкий круг опытов, но выводы, полученные после анализа, уже сделанного, лягут в основу научно-исследовательской работы в космосе.

Дважды побывав в космосе, я имел возможность неоднократно обозревать с высоты все континенты, расположенные на земном шаре. Зрелище – неповторимое и единственное в своем роде. Прекрасен вид материков, океанов, морей, рек. Дух захватывает. Но часто тревожат далеко не радужные мысли, мысли о судьбах людей, живущих на Земле, о трехмиллиардном человечестве, большая половина которого уже прочно ступила на прогрессивный путь развития. Мысли о том, что мощь человеческого разума достигла небывалых возможностей – творить прекрасное и производить колоссальные разрушения. Сумеют ли люди найти в себе силы для того, чтобы не пойти по варварскому, негуманному пути?

Прекрасен вид Земли из космоса, но не менее прекрасна Земля, когда побываешь в разных ее уголках, увидишь вблизи ее людей доброй воли и чистых помыслов. Мне пришлось побывать кроме США в Японии, Франции, Австрии, Венгрии, ГДР, Канаде, Польше. В Стране восходящего солнца я побывал в дни проведения зимних Олимпийских игр в 1972 году. Вместе с нашей олимпийской командой мы посмотрели Токио, Саппоро, где проводились игры. Было очень много встреч. Выступал также перед комсомольцами нашей команды на комсомольском собрании перед началом соревнований. Посещение Австрии связано с участием в работе Астронавтического конгресса. Пребывание на родине Жанны Д'Арк и Вольтера вызвано участием в работе Салона авиации и космонавтики.

Я и Алексей Елисеев ездили в Нормандию. Выступали перед трудящимися во многих городах вместе с представителями общества «СССР–Франция». Встречали нас везде хорошо.

Посетили места на побережье, где высаживался десант англичан в годы второй мировой войны. В музее видели планер, на котором переправлялись десантники.

В конце 1975 года принимал участие в работе секции юристов, занимающихся космическим правом. Дело в том, что с началом космических полетов возникла необходимость разработки основополагающих принципов Международного космического права – космического кодекса. Нужно согласовать все вопросы, которые могут иметь спорные решения и во время совместных полетов.

По приглашению американских юристов, которые проводили свой съезд в Монреале, я побывал в Канаде как командир второго экипажа. С американской стороны участвовал Алан Бин. Должен сказать, что американский астронавт очень хорошо выступил на очередном заседании ассоциации юристов. Он рассказал о том, как гостеприимно встречал советский народ американских астронавтов, что советские люди имеют огромное стремление к миру. Заверил, что американский народ также стремится к улучшению взаимоотношений с СССР.

Канада, как заметил не только я один, во многом похожа на США. Такое впечатление остается, может быть, еще и потому, что в Канаде очень много туристов, особенно из США. Посмотрел Ниагарский водопад. Говорят, что на огонь можно смотреть бесконечно. На Ниагарский водопад – тоже. Сотрясающий грохот падающей воды, в котором тонет человеческий голос, приковывает внимание, завораживает. И только чайки бесстрашно устремляются в клокочущую, кипящую стихию, где иногда мелькает оглушенная рыба.

Туристы могут наблюдать грандиозное зрелище, которое тоже является коммерцией, хорошо организованным шоу. Лифт опустит вас вниз под землю. По бетонированной штольне проходите на смотровую площадку с железными поручнями, и перед вами открывается вид подножия водопада. Грохот неимоверный. И в пяти шагах начинается радуга, уходящая вверх за скалу, туда, к высокому небу... Кому как, а мне грохот Ниагары напоминает звук стартующей ракеты.

Вот и настало время прощания, дорогой читатель. Заканчиваю свой рассказ, написанный во время отпуска, который я наконец получил после завершения программы ЭПАС. Посетил за это же время несколько стран. Но в заключение хочется сказать: где бы я ни был – на Родине лучше.

Дома лучше всегда!

Отец космонавта Василий Николаевич Филипченко

Выпускники 6-й спецшколы ВВС. А. Филипченко – первый слева в третьем ряду

По традиции перед стартом – свидание с Красной площадью

Экипаж «Союза-7» на тренировках

В. Волков, А. Филипченко, В. Горбатко

12 октября 1969 г. Байконур. Доклад командира корабля «Союз-7» А. Филипченко о готовности к полету

Поехали!.. «Союз-7» на старте

Первое интервью после приземления: В. Горбатко, А. Филипченко, В. Волков

Задача выполнена, настроение отличное

Прием в Кремле в честь успешного выполнения задания экипажами кораблей «Союз-6», «Союз-7» и «Союз-8». Октябрь 1969 г.

Воронежский аэропорт. Встреча А. Филипченко с земляками. 1970 г.

Русское поле... Анатолий с матерью, Акулиной Михайловной.

Торжественное открытие памятника Ю. А. Гагарину. 1971 г.

Снова в полет! Экипаж корабля «Союз-16» – А. Филипченко и Н. Рукавишников – перед стартом. 2 декабря 1974 г.

Встреча после полета в Звездном городке

Э. Хонеккер и В. Штоф (в центре) – гости космонавтов. 1976 г.

Штат Техас. Д. Слейтон и А. Филипченко на отдыхе

Встреча советских космонавтов и американских астронавтов в Москве после успешного завершения программы совместных полетов

4-я страница обложки