Триумф? Победа? Нет, далеко не все гладко и на этот раз. Свидетельство тому статья Циолковского «Знаменательные моменты моей жизни», написанная незадолго до смерти, в 1935 году. Ученый отмечает в ней, что первая часть его труда, опубликованная в 1903 году, прошла незамеченной. Подчеркивает он и другое: «Когда же я издал продолжение этой работы в распространенном и специальном журнале (имеется в виду «Вестник воздухоплавания».-М. А.), то сейчас же во Франции нашелся видный и сильный человек, который заявил, что он создал теорию ра­кеты раньше...»

Итак, Циолковский обвинял. Но справедливо ли его обвинение и кто же был обидчик?

Может быть, не стоило заниматься подоб­ным расследованием — первенство Циолковского в научном освоении космоса бесспорно. Никто не по­сягает и на приоритет реализации его идей — совет­ские ученые первыми открыли миру космическую эру. И все же оставить его упрек без внимания было бы неуважением к памяти великого ученого.

Попытаемся проанализировать факты. Попробуем установить личность обидчика, составить «материалы обвинения», разберемся, есть ли для такого обвине­ния достаточные основания?

Вторую часть «Исследования мировых пространств реактивными приборами» «Вестник воздухоплавания» кончил публиковать в девятом номере за 1912 год, то есть в мае. Где-то в сентябре увидела свет статья В. В. Рюмина в журнале «Природа и люди», о кото­рой шла речь выше, а в ноябре того же 1912 года в Париже состоялось заседание Французского физи­ческого общества. Большая группа видных физиков и математиков собралась на доклад с несколько необычным названием — «Соображения о результа­тах безграничного уменьшения веса моторов».

Безграничное уменьшение веса моторов? Слыхал ли кто-либо о невесомых двигателях? Это попахивает уже фантастикой, причем, пожалуй, довольно далекой от подлинной науки. И потому так не терпелось уз­нать слушателям, реальны ли соображения, которые намерен высказать докладчик.

На множество разных вопросов предстояло отве­тить молодому, элегантно одетому инженеру. Первые же слова донельзя смутили достопочтенную ауди­торию.

— Многие авторы, — сказал инженер, — избирали темой своих романов путешествия со звезды на звезду. Ученые же обычно считают эту идею невозможной и не думают о реальных физических данных, способных послужить к ее разрешению.

Выявить эти физические данные путем строгих расчетов — вот цель настоящей работы.

— Со звезды на звезду? Обосновать расчетами безудержную фантазию? — Шепот удивления прокатился по залу.

Но человек на трибуне выждал, а когда улеглось волнение, начал уверенно выводить уравнения. На глазах изумленных коллег докладчик математически обосновывал научную гипотезу... перелета с Земли на Луну. Скептические улыбки уступили место откровен­ному восхищению.

Нет, не зря Общество гражданских инженеров Франции отметило несколько лет назад большой на­градой его легкие авиационные двигатели! О, Робер Эсно Пельтри очень образованный инженер.

Поздравления сыпались со всех сторон. И только один-единственный вопрос не приходил никому в го­лову: «А свои ли мысли излагал этот молодой и, не­сомненно, способный ученый?»

Как я уже указывал выше, доклад Эсно Пельтри состоялся в ноябре 1912 года, спустя пять месяцев после того, как «Вестник воздухоплавания» завершил публикацию статьи Циолковского. Однако сопоставить даты и убедиться в том, что статья была опуб­ликована значительно раньше доклада, еще недоста­точно для упрека в заимствовании. Прав ли был Циолковский, бросая четверть века спустя свое об­винение? Знал ли французский исследователь о статье, взбудоражившей авиационный Петербург, ведь в ту пору русский язык еще не был общеприз­нанным языком науки?

Еще задолго до того, как я начал анализировать взаимоотношения Циолковского и Эсно Пельтри, два человека — Б. Н. Воробьев в статье «Встречи с Циолковским», опубликованной в 1951 году журналом «Знание — сила», и А. А. Штернфельд в книге «Введение в космонавтику» засвидетельствовали: в 1912 году Эсно Пельтри приезжал в Петербург.

Эти свидетельства существенно меняли дело — ведь большинство русских интеллигентов того време­ни свободно владели французским языком. Трудно (а, пожалуй, и невозможно) предположить, что авиа­ционные инженеры и летчики, с которыми встречался в русской столице Эсно Пельтри, обошли в беседах с заезжим парижанином такую острую и необычную тему, как та, которую развивал Циолковский. Снова перечитал я текст доклада Эсно Пельтри (он опубли­кован в книге профессора Н. А. Рынина «Теория кос­мического полета»). Сопоставление его с работой Циолковского, опубликованной «Вестником воздухо­плавания» было не в пользу Эсно Пельтри. Логика рассуждений обоих ученых весьма сходна. Разница за­ключалась лишь в том, что Эсно Пельтри рассматри­вал тему значительно уже и делал весьма осторож­ные, если можно так выразиться, более заземленные выводы. Он ограничил космическое путешествие по­летом на Луну, утверждал, что межпланетные полеты начнутся лишь после овладения атомной энергией.

Было ли что-нибудь новое в этом выводе? Нет! О возможности использования атомной энергии в космонавтике Циолковский уже писал на страницах «Вестника воздухоплавания». Мало того, заявить, что межпланетные полеты невозможны без освоения атомной энергии, означало окончательно перевести космонавтику в разряд чисто теоретических умозаключений.

Выступление Пельтри не прошло незамеченным в России. Правда, это случилось не сразу. Если идея русского ученого путешествовала из Петербурга в Париж примерно полгода, то на обратный путь ей понадобилось в два раза больше времени.

Итак, в ноябре 1913 года, спустя год после вы­ступления во Французском физическом обществе, прозвучал голос русской научной общественности. Тон задал Перельман. Его доклад «Междупланетные путешествия; в какой мере можно надеяться на их осуществление в будущем?» был заслушан 20 ноября 1913 года в заседании Общества любителей мироведения. Перельман говорил живо и интересно. Ра­зобрав с позиций науки идеи писателей-фантастов, не раз отправлявших своих героев на Луну и другие небесные тела, докладчик подробно и обстоятельно изложил мысли Циолковского. Он представил их слу­шателям как совершенно реальные и многообе­щающие.

Доклад наделал много шума. Отчеты о нем появились в разных газетах *. И вскоре Константин Эду­ардович уже читал одну из статей Перельмана, присланную ее автором. В этой вырезке из газеты «Современное слово» черным по белому было написано: «Любопытно, что известный авиатор и конструк­тор инженер Эсно Пельтри недавно выступил с до­кладом о возможности достичь Луны в аппарате, ос­нованном именно на этом принципе. Очевидно, идея реактивного прибора для межпланетных путешествий в наши дни, как говорят, «носится в воздухе».

* В 1961 году, разбирая в Архиве Академии наук пачку газетных вырезок, которые делал для себя Циолковский, я на­толкнулся на отчет об этом докладе, напечатанный газетой «Речь». То, что я обнаружил, глубоко взволновало меня. «В оживленных прениях, — писал корреспондент газеты, — приняли участие многие члены общества, в том числе и Г. А. Тихов». Кроме прямого указания на то, что проблема межпла­нетных сообщений волновала ученых той поры, эта заметка примечательна тем, что в ней впервые упоминаются два име­ни — Циолковский и Тихов. Гавриил Адрианович Тихов впо­следствии стал членом-корреспондентом Академии наук СССР, основоположником космической ботаники. Это о нем сказал специальный консультант правительства США по межпланетным полетам А. Г. Вильсон: «Америка слишком поздно признала Циолковского. Мы исправляем эту ошибку тем, что теперь признали Тихова». Подробнее о Тихове см. книгу В. Пекелиса, готовящуюся к изданию в серии «ЖЗЛ». (Примечание автора.)

Нет, не случайно Перельман взял в кавычки по­следние слова! Надо полагать, он отдавал себе ясный отчет в том, каким ветром занесло в Париж идею русского изобретателя. Ведь, подобно Воробьеву и Штернфельду, Перельман не мог не знать о том, что Эсно Пельтри посещал в 1912 году Петербург.

«Глубокоуважаемый Яков Исидорович! — писал Перельману Циолковский. — Письмо Ваше и статью в «Совр. слове» получил и с удовольствием прочел. Вы подняли (с В. В. Рюминым) дорогой мне во­прос, и я не знаю, как Вас благодарить. В ре­зультате я опять занялся ракетой и кое-что сделал новое...»

А пока Циолковский набрасывал это новое, ему представилась возможность подробнее ознакомиться с докладом Эсно Пельтри. В руки Константину Эдуардовичу попал четвертый номер журнала «При­рода и люди» за 1914 год, вызвавший весьма проти­воречивые чувства. Легко представить себе эти чув­ства. Невольно удивишься, когда человек, с которым ты лично знаком и даже иногда переписываешься, вдруг словно забывает о твоем существовании. А имен­но так поступил К. Е. Вейгелин. В своей статье «Как можно долететь до Луны» он подробно пересказал содержание доклада Эсно Пельтри, начисто забыв о Циолковском. Однако чувство горькой обиды исчез­ло, когда Константин Эдуардович обнаружил развер­нутое послесловие редакции. Оно выглядело подлин­ным гражданским протестом. Редакция подчеркивала приоритет Циолковского, ссылаясь на его ранние ра­боты, на статью в «Научном обозрении», в «Вестнике воздухоплавания», напоминала, что истинное поло­жение вещей было изложено на страницах «Природа и люди» в 1912 году В. В. Рюминым (о его статье я уже упоминал выше).

Циолковский понял, что молчать больше нельзя. Надо отвечать, но где? Естественнее всего было бы продолжить спор с Эсно Пельтри на страницах «Вест­ника воздухоплавания». Однако в этом журнале ничего больше о космосе не появилось. Обращался ли туда Циолковский? Если обращался, то что отве­тила ему редакция? Вероятно, этим вопросам так и суждено оставаться без ответа. Могу утверждать лишь одно: если Циолковский и просил редакцию о помощи, то получил отказ. Иначе не объяснишь его жаркий призыв к читателям, напечатанный на облож­ке брошюры «Простейший проект чисто металличе­ского аэростата из волнистого железа»:

«Интересующиеся реактивным прибором для заатмосферных путешествий и желающие принять какое-либо участие в моих трудах, продолжить мое дело, сделать ему оценку и вообще двигать его вперед так или иначе, должны изучить мои труды, которые те­перь трудно найти; даже у меня только один экземпляр. Поэтому мне хотелось бы издать в пол­ном виде и с дополнениями «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

Пусть желающие приобрести эту работу сообща­ют свои адреса. Если их наберется достаточно, то я сделаю издание с расчетом, чтобы каждый эк­земпляр (6-7 печатных листов, или более 100 стра­ниц) не обошелся дороже рубля.

Предупреждаю, что это издание весьма серьезно и будет содержать массу формул, вычислений и таблиц.

Для сближения с людьми, сочувствующими моим трудам, сообщаю им мой адрес: Калуга, Коровин­ская, 61, К. Э. Циолковскому».

Откликов не последовало. Не последовало даже после того, как это обращение перепечатала одна из московских газет. И тогда, не обладая средствами для издания работы в целом, Константин Эдуардович выпускает небольшой брошюрой дополнения к ней. Эта брошюра явный ответ Эсно Пельтри. Циолков­ский хочет «...популяризовать свои мысли, сделать некоторые к ним пояснения и опровергнуть взгляд на «ракету» как на что-то чрезмерно далекое от нас».

Сформулировав пять теорем ракеты (читатель может подробно ознакомиться с ними во втором томе собрания сочинений ученого), Циолковский отмечает и ошибки, допущенные Эсно Пельтри, деликатно на­зывая их опечатками. Не обходит он и вопроса об использовании атомной энергии. Снова подчеркивает он свое несогласие с французским ученым: атомная энергия еще далека от практического применения, а «мне бы хотелось стоять, по возможности, на прак­тической почве».

Однако, протестуя против отдаления начала кос­мической эры, Циолковский не похож на какого-то безудержного оптимиста. Построить космическую ра­кету очень трудно. Кто-кто, а он отлично это знал. «Но все-таки эти трудности не так велики, чтобы ограничиться мечтами о радии и о несуществующих пока явлениях и телах».

И снова жаркое стремление Циолковского встре­чает сочувствие в прессе. Одна из московских га­зет пишет: «Строгими вычислениями автор доказы­вает, что радий с успехом может быть заменен гремучим газом и даже бензином. Можно найти и ма­териалы, выдерживающие страшную температуру гре­мучего газа и не плавящиеся. Некоторые из этих ма­териалов уже теперь известны, как вольфрам и угле­род. Изыскания наиболее подходящих веществ для взрывания тугоплавких материалов, наконец, способа охлаждения взрывной трубы должны стать задачей очередных опытов».

Прочел ли Эсно Пелвтри возражения Циолковско­го? Попали ли ему в руки газеты, обсуждавшие раз­ные точки зрения? Ответить на этот вопрос трудно и, пожалуй, невозможно. Впрочем, искать ответ нет большой нужды, зная о том, что произошло спустя полтора десятка лет.

1927 год. Эсно Пельтри снова возвращается к те­ме космоса. Он делает доклад во Французском астрономическом обществе. И снова ни звука о Циолков­ском. Теперь это выглядит уже совсем странно. В ту пору о Циолковском много пишут за границей, осо­бенно в Германии. Его имя упоминается рядом с име­нами ракетчиков, известных всему миру, а Эсно Пельтри, судя по его собственному предисловию, от­лично знаком с работами немецких авторов. Правда, в этом предисловии есть оговорка — извинение перед теми, кто не упомянут в докладе «по незнанию». Но по незнанию ли забыт Циолковский? Брошюра «Ра­кета в космическое пространство», изданная в Калу­ге в 1924 году и разосланная в сотни научно-исследо­вательских учреждений разных стран, равно как и до­кументы, сохранившиеся в архивах, — свидетельство того, что Эсно Пельтри кривил душой, не включив Константина Эдуардовича в число известных ему ав­торов*.

* Брошюра «Ракета в космическое пространство» представ­ляла буквальное переиздание «Исследования мировых про­странств реактивными приборами» 1903 года. В предисловии к этой работе кратко излагалась история занятий Циолковско­го космической ракетой. (Примечание автора.)

Весной 1928 года Я. И. Перельман сообщает Циолковскому о том, что прочитал во французском журнале «L'Astronomie» новую работу Эсно Пельтри. Не обнаружив в ней ссылок на труды Циолковского (а к 1928 году число этих трудов увеличилось), Пе­рельман, как настоящий друг, сообщил об этом в Ка­лугу. Одновременно он послал в редакцию француз­ского журнала (причем не от своего имени, а от име­ни Общества любителей мироведения) статью «Пат­риарх астронавтики». Рассказав в этой статье о ран­них работах Циолковского, Перельман возражал против их замалчивания во Франции.

Эсно Пельтри поспешил извиниться перед Циол­ковским? Или редакция «L'Astronomie» исправила его упущение? Отнюдь нет! Как сообщал в своем пись­ме Константину Эдуардовичу из Парижа А. А. Штернфельд, спустя два года Пельтри опубликовал новую работу по астронавтике — и снова ни звука о Циол­ковском. Таковы факты. Обойти их молчанием было бы просто неуважением к памяти ученого.