26 сентября 1980 года

Сегодня мы проводили наших друзей. Для них полет уже закончен, а нам еще предстоит проработать чуть больше двух недель. Времени осталось мало, а работы еще очень много, и чувствуется, что времени не хватит на решение некоторых задач, хотя мы, конечно, будем стараться сделать все, что можно.

В последние дни было очень много работы. Закончили медицинские эксперименты. Все перечислять не буду. Большинство из них мы выполняли и сами в ходе полета, но были и новые. Впервые непосредственно на борту станции снималась электроэнцефалограмма космонавта. Эксперимент носил название «Кортекс», и аппаратура изготавливалась кубинской стороной. Инструментальное изучение функционального состояния мозга, центральной нервной системы человека, работающего на орбите, имеет большое значение и весьма перспективно. Когда снимают электроэнцефалограмму на Земле, то обычно медсестра обклеивает голову множеством датчиков. Как правило, испытуемого помещают в темную комнату и перед ним ставят яркую импульсную лампу, которую включают совершенно для тебя неожиданно, и на электроэнцефалограмме видна реакция человека на Такие воздействия. Сидеть надо стараться с открытыми глазами. Это исследование входит в программу отборочной комиссии, и такие исследования космонавт проходит один раз в год. В полете наклеивать датчики на голову неудобно, а медсестры, к сожалению, тоже нет. Поэтому кубинские врачи изготовили специальную шапочку по голове Арнальдо Тамайо. В шапочку были вмонтированы датчики. Когда Арнальдо первый раз надел эту шапку, то мы очень долго смеялись. Шапочка была сделана под цвет кожи Арнальдо, а торчащие во все стороны датчики превращали голову Арнальдо в ежа с редкими колючками.

Для контроля режима питания и уровня физической нагрузки кубинские специалисты создали довольно простой прибор — калиброметр кожно-жировой складки, состоящий, по сути, из своего рода щипцов и циферблата. Просто, но надежно. И в эксперименте под названием «Антропометрия» космонавты, измеряя количество жира в определенных местах тела, сводят данные в таблицу, которая позволяет определить количество жира в организме. Благодаря этому можно следить за изменением отношения жировой массы к мышечной. Если бы этот прибор был на борту раньше, может быть, я бы так не поправился на орбите.

Интересным был эксперимент «Суппорт». Суть его сводилась к опробованию специальной обуви, имеющей надувной супинатор. Поддув его, космонавт сразу получает ощущение давления снизу на стопу, аналогичное тому, которое возникает при ходьбе по земле. Ведь в космосе отсутствие гравитации, вывод солей из организма изменяют стопу человека, вернее, «купол» стопы — он делается более плоским. И вот, может быть, такая обувь пригодится для профилактики этого явления.

Для визуальных наблюдений с борта космического комплекса в эксперименте «Биосфера-К» специалистами было отобрано 15 задач. Это прежде всего геологические задачи — наблюдение основных разломов земной коры, которые хорошо прослеживаются из космоса, кольцевых структур, зон развития тех или иных горных пород. Из космоса можно проследить структурные связи Кубы с основными блоками земной коры Центральной и Южной Америки. Правда, условия наблюдения Кубы сейчас не очень благоприятные, но думаю, что Арнальдо привезет на Землю много материала для анализа. Земля и мы вообще-то предвидели это обстоятельство и еще в августе, в безоблачные дни провели фотосъемку территории Кубы с помощью фотокамеры МКФ-6М. Поэтому за эту часть эксперимента мы были спокойны. Хотя сейчас съемку также выполняли. Вокруг Кубы примерно 40 тысяч квадратных километров занимают территории, где глубины меньше 30 метров. Эту шельфовую зону можно весьма эффективно исследовать аэрокосмическими методами. И здесь не только рыбные запасы, но и потенциальные запасы нефти, газа, так необходимые Кубе.

Главный же эффект от использования аэрокосмической съемки ожидается в производстве сахарного тростника — основного богатства Кубы. Здесь громадное значение имеет точный прогноз урожая. Пока этот прогноз делается на глазок. Опытные специалисты объезжают поля и дают предварительный прогноз 30 июня, а потом определяющий — 28 сентября. Этот прогноз целиком зависит от искусства, опыта специалиста. Ошибки порой доходят до пятидесяти процентов. В зависимости от прогноза начинается массовая уборка, и если он неправильный, то в переработку вынуждены пускать недозрелый тростник, а это потери. Сейчас параллельно со съемкой наземными методами определяли густоту посевов, цветность и вес тростника на поле. Сравнение с космическими методами позволит определить точность прогноза из космоса и разработать методику таких оценок. Поэтому кубинские ученые с большим энтузиазмом взялись за разработку методов дистанционного зондирования.

По уже установившейся традиции в один из вечеров была устроена пресс-конференция для журналистов, аккредитованных в Центре управления полетами. Мы все вместе в течение трех сеансов связи отвечали на вопросы. Но, конечно, больше всего вопросов было задано Арнальдо Тамайо. Приведу несколько вопросов и ответов.

— Таким ли оказался космос, каким вы его представляли на Земле?

— Те представления о космосе, которые сложились у меня на Земле, существенно отличаются от реальности, — говорит Арнальдо Тамайо.

— А какая разница между тем, что вы испытывали во время подготовки к полету, и тем, что испытываете сейчас?

— Единственная разница в ощущениях невесомости, — еще раз подчеркивает Арнальдо. — Это совершенно новое состояние, к которому не просто приспособиться. Подготовка, которую мы прошли, предусматривала эту трудность. Благодаря этому я и смог работать в невесомости.

— А что лучше, на ваш взгляд, встречать товарищей на «Салюте-6» в качестве основного экипажа или самому быть гостем? — спрашивают журналисты у Юрия Романенко, вспоминая, как он, будучи в первой длительной экспедиции, принимал здесь же Алексея Губарева и чехословацкого космонавта Владимира Ремека.

— По-моему, все-таки с профессиональной точки зрения длительный полет привлекательнее. Разница большая. Мы настолько сейчас заняты выполнением программы в течение суток, что просто не хватает времени полюбоваться красками нашей планеты. Нагрузка за семь дней, конечно, большая — постоянно в работе с утра до позднего вечера. Ведь хочется выполнить всю задуманную специалистами программу хорошо. А длительный полет дает возможность, соразмеряя режим труда и отдыха, провести какие-то незапланированные эксперименты, дает большой простор для творческого поиска.

Мне задается привычный уже вопрос: как я себя чувствую после длительного пребывания в космосе?

Отвечаю, что чувствую себя хорошо, и думаю, не последнюю роль в этом сыграло то, что перед полетом мне удалось отдохнуть на Кубе. Нас очень тепло принимали. Несмотря на зиму, погода была хорошая. В январе для кубинцев холодно, а для нас это было настоящее лето. Так что на Кубе я набрался сил, и их хватает на второй длительный полет.

— Я думаю, что теперь станет традицией, — добавляет Леша, — перед каждым длительным полетом обязательно отдыхать на Кубе.

— Перед полетом Романенко говорил, что вас поразят космические краски и необъятность пространства. Сбылись ли его прогнозы? — спрашивают Арнальдо Тамайо.

— Да, мне много рассказывали в процессе подготовки о красотах в космосе, — отвечает Тамайо. — Но то, что я вижу своими глазами здесь, на высоте 350 километров, прекраснее всех рассказов. Яркие краски континентов и океанов, космические зори и закаты удивительны. Товарищи меня научили определять, где будет восход Солнца, и наблюдать это яркое, красочное зрелище в космосе очень интересно... Я думаю, что еще нет такой совершенной техники, которая могла бы достоверно запечатлеть все те чудеса, которые мы наблюдаем.

«Комсомольская правда» просит Лешу и меня помечтать об орбитальной станции будущего.

— Я думаю, — начинает Леша, — что в будущем на орбитальных станциях основной экипаж будет состоять из четырех-пяти человек с обязательным участием представителей других стран. Опыт пристыковки «Прогрессов» может быть использован для создания отдельных специализированных модулей.

— Должна быть какая-то базовая часть, — продолжаю я, — и к ней целесообразно пристыковывать модули, скажем, для астрономических, технологических, геофизических и других работ. На них должны работать специалисты в этих областях. В целом же станция будущего должна иметь отдельные отсеки — жилые, управленческие, научно-технические.

Так думаем мы сейчас, а жизнь, наверное, нас поправит или уточнит наши мечты, и лет через двадцать мы сможем сравнить, совпал ли прогноз с реальностью...

30 сентября 1980 года

Полет идет к концу. Сегодня уже 175-е сутки. Год назад на 175-е сутки была посадка. А сейчас нам еще осталось летать десять суток. И чем меньше остается времени, тем отчетливее понимаю, что на все задуманное времени опять не хватит. Сегодня к станции пристыковали очередной «Прогресс-11». Все операции с ним прошли без замечаний, как-то буднично. Все уже привыкли к тому, что грузовые корабли работают надежно, как настоящие трудяги.

После ухода «Таймыров» мы в основном занимались астрофизикой и съемками. Леша, приспособив длиннофокусный объектив с фокусным расстоянием 500 миллиметров к кинокамере, снимал заходы и восходы Солнца. Я уже состыковал прибор ночного видения с кинокамерой и снимал полярные сияния, тропические грозы, ночные города. Это интересно будет показать на Земле. Записал эти же явления на видеомагнитофон. Дело в том, что для подготовки будущих экипажей одних рассказов мало и необходимо иметь материал, с помощью которого лекции по визуальным наблюдениям можно просматривать.

Во всех этих работах большую помощь нам оказывал Станислав Андреевич — энтузиаст своего дела, человек, умеющий ненавязчиво направить экипаж на решение вопросов как сегодняшнего дня, так и дня завтрашнего. Он работал со многими экипажами, и по крупицам собирал всю информацию о строении атмосферы, отдельных явлений при визуальных наблюдениях, оптических приборах и их возможностях, словом, обо всех интересных и непонятных случаях. Со временем он стал специалистом, без консультаций которого все наши наблюдения были бы просто невыполнимы. И делал он свое дело незаметно и очень добросовестно. Если ему задавали с орбиты вопрос, то ответ на него мы получали обязательно. Если случай был непонятен, то Станислав Андреевич предлагал схему выяснения этого явления. В ЦУП он, как правило, появлялся после своего рабочего дня на вечерние сеансы, и мы обменивались с ним полученными результатами или он нам ставил очередную задачу. Мы ему очень благодарны за оказанную нам помощь.

Последнее перед возвращением на Землю медицинское обследование прошло успешно. Теперь осталось провести по нескольку тренировок в вакуумной установке «Чибис» для тренировки сосудов к предстоящим земным условиям. И на этом медицинская часть программы полета будет завершена. Такие тренировки мы уже начали. «Чибис» представляет из себя специальные штаны, в которые облачается космонавт. Дальше с помощью насоса во внутреннем объеме создается определенное разряжение последовательно 20, 30, 40, 50 миллиметров ртутного столба. И на каждом значении следует временная остановка по 3-5 минут. При этом с помощью бортовой медицинской аппаратуры осуществляется контроль за состоянием здоровья и оценивается переносимость такой нагрузки каждым космонавтом. Кроме тренировки, это позволяет оценить потенциальные возможности и резервы человека, длительное время находящегося в невесомости.

Вечером на встречу с нами пришли Геннадий Хазанов и Юра Визбор. Хазанов целый сеанс смешил нас своими миниатюрами, а в следующем сеансе Визбор пел свои песни. Он получил задание сделать обо мне телефильм и интересовался, что бы я хотел в нем увидеть. Я сказал, что никакого отношения к такому заданию не имею и думаю, что эта тема преждевременна. После чего он этот разговор свернул, понял, что вопрос перешел не в нужное для него русло. Мы расстались друзьями с надеждой на скорую встречу уже на Земле.

Так как проверка герметичности люков не закончилась, то в «Прогресс» мы сегодня не попали. Правда, с ЦУП договорились, что завтра встанем пораньше, в 6 часов, откроем люк и достанем капсулу для «Сплава». Нам еще до посадки нужно выполнить длительную, в течение шести суток, плавку по выращиванию кристалла. Проведенный на Земле анализ доставленных ранее образцов показал, что хорошие результаты получаются при длительных плавках. Поэтому в последний «Прогресс» и положили эту капсулу.

А в Звездном городке сегодня встречали наших друзей «Таймыров». Их наградили высшими наградами нашей страны и Республики Куба.

11 октября 1980 года

Вот и подошел день окончания этого пока самого длинного полета. Три года тому назад, день в день, тоже 11 октября, я вместе с Владимиром Коваленком возвращался с орбиты на корабле «Союз-25». Мы тогда пролетали двое суток. Стыковка со станцией у нас не получилась. Причина нам была непонятна. На три попытки стыковки мы израсходовали все топливо в основных баках системы исполнительных органов. Резервной системой до этого случая Никогда не пользовались, и это как-то настораживало. Вскрыли резервный бак прямо перед выполнением последней ориентации корабля, перед включением двигателя на торможение. А до этого мы в течение 5-7 витков висели очень близко от станции, метрах в 20-30. А топлива на ориентацию уже не было, и мы никак не могли разойтись. Но в дальнейшем из-за разных масс и различных конфигураций корабль и станция стали медленно расходиться, и к концу второй нашей бессонной ночи расстояние было уже около километра. Настроение у нас было такое, что белый свет не мил. И возвращаться на Землю совсем не хотелось. Мы ведь летели не на двое суток. Правда, спуск тогда прошел замечательно. Мы сели на мягкую пашню и в тот же день были в Москве. Почему-то я вспомнил о том спуске, и последующие три года у меня быстро прокрутились в голове.

А вообще-то спуск в этот раз 11 октября мог не состояться по совершенно тривиальной причине. Мы с Лешей в этот день проспали подъем. Как обычно перед любым отъездом, набирается масса мелких дел. И мы провозились до ночи. Встать же надо было в 2 часа 30 минут ночи. Я проверил наш будильник и выставил его. Часы нас никогда еще не подводили. Среди ночи меня как будто что-то кольнуло. Я открыл глаза и посмотрел на часы. Было 3 часа 16 минут. Я кричу: «Леша, сколько времени?» Он просыпается, открывает один глаз и, посмотрев на наручные часы, говорит: 3 часа 17 минут. Мы уже должны были проводить ориентацию станции перед расстыковкой.

До сеанса связи оставалось несколько минут. Мы пулей выскочили из спальников, начали включать пульты, выдавать команды и проводить ориентацию на повышенных скоростях. Пока Леша крутил ручкой ориентации, я быстро демонтировал из пульта космонавта неисправные часы и поставил из ЗИПа новые. Подошел сеанс связи. Мы практически все успели сделать и вошли в график работ последнего дня. Надо сказать, что последние десять дней полета были напряженными. Открыв 1 октября люк пришедшего грузового корабля, надо было его разгрузить и загрузить всем ненужным оборудованием. На это при нашем уже накопленном опыте ушло порядка двух суток очень плотной работы. Сразу после открытия люка мы достали капсулу и на шесть суток включили печь «Сплав». Нас поджидала крупная ремонтная операция по замене выработавшего свой ресурс комплекта аппаратуры дальней радиосвязи. Пожалуй, это была самая серьезная ремонтная операция из всех ранее выполнявшихся на борту станции. Надо было расстыковать большое количество разъемов. Часть из них находилась под напряжением, и была опасность при неаккуратном выполнении работы получить короткое замыкание. Мне здесь очень пригодился опыт предыдущей работы на Земле во время наземных испытаний, когда для поиска неисправности приходилось расстыковывать множество разъемов. И сейчас мы довольно быстро с Лешей управились с этой работой, после чего уже без нашего участия Центр управления в течение трех суток проводил тесты по проверке правильности выполнения всех стыковок разъемов.

В один из дней заменили блок датчиков угловых скоростей и преобразователь в системе ориентации «Каскад». После этого провели тесты и целый день занимались съемками Земли. Надо было добить всю пленку в фотокамере МКФ-6М. Это на светлой части витка. А на темной снимали зодиакальный свет, второй эмиссионный слой, заходы звезд, поля молний. Последние дни крутились буквально как белки в колесе. Выполнили коррекцию траектории для посадки в заданный район.

Необходимо было уложить в спускаемом аппарате все возвращаемое оборудование и личные вещи. Несмотря на то, что с каждой экспедицией посещения мы отправляли на Землю результаты научных исследований, вещей набралось много, а в спускаемом аппарате свободных объемов мало. С трудом все разместили. Я не описываю множество мелких работ, которые необходимо было выполнить для подготовки станции к беспилотному полету.

И вот наступил момент, когда надо было покидать станцию. По традиции присели, помолчали, осмотрели еще раз наш замечательный дом-лабораторию и приступили к закрытию люков. После проверки герметичности надели противоперегрузочные костюмы, скафандры, заняли места в креслах. Программа автоматического спуска была включена с Земли. В последнем сеансе связи мы поблагодарили ЦУП за совместную работу. По традиции Г. Т. Береговой сообщает о метеоусловиях в районе нашей посадки.

У меня уже третья посадка, у Леши первая. Я еще до спуска рассказал ему обо всех особенностях этой операции. Сейчас стараюсь не упустить ни одной мелочи. Итак, программа спуска включилась. Мы контролируем ее прохождение по специальному световому табло и по фактическому исполнению команд на включение. Где-то за одну минуту до конца сеанса связи погасло и опять засветилось световое табло-индикатор контроля программ. Я подумал, что это мне показалось, но Леша поднял вверх палец и показал мне на ИКП. Я понял, что он тоже это заметил, но на Землю говорить пока не стал. Мы молча дождались окончания связи и после выхода из зоны обсудили положение. Отменить спуск мы могли сами уже перед самым включением двигателя, поэтому решили пока идти вперед. Тем временем табло мигнуло еще раз и погасло окончательно. По тому, как работали системы корабля, мы понимали, что все идет нормально, кроме индикации. В заданное время включился двигатель и, отработав требуемое время, выключился от интегратора. Это подтверждало, что процесс спуска идет штатно. В расчетное время перегрузка начала расти. И хотя она не превышала 3,5--4 g, субъективно воспринималась как 6— 7 g. Организм отвык от земной гравитации. В иллюминатор видна фантастическая картина ревущего пламени. Перед выходом парашюта спускаемый аппарат начинает трясти. Возникает ощущение, что ты едешь по булыжной мостовой. Я это все уже проходил и смотрел, как Леша реагирует на все эти новые для него ощущения. Он был спокоен, а я за этими наблюдениями прозевал момент взведения кресел, и мне чуть не прищемило руку. Она оказалась прижатой, и мне пришлось ее выдирать из-под пульта. Установили связь с вертолетом поисково-спасательной службы. Он шел рядом, видел купол нашего парашюта. Сработали двигатели мягкой посадки. Мы отстрелили парашют и посмотрели друг на друга, еще не совсем ощущая, что уже никуда не летим. Спускаемый аппарат стоял самым благоприятным образом, но самим нам вылезать из него было бы неудобно. Через несколько минут наверху послышались голоса. При срабатывании двигателей мягкой посадки на люк набросало земли, и когда его открывали, а он открывается вовнутрь, то эта земля посыпалась на Лешу, так как он сидел по центру спускаемого аппарата. С помощью врачей Леша выбрался наружу. Я еще сидел внутри, отвязывая личные вещи и передавал их встречавшему нас Саше Иванченкову. Затем мне помогли выбраться на обрез люка и по подставляемому желобу аккуратно спустили на Землю. Посадили в шезлонг. Появился Алексей Леонов. Поздоровались. Хотелось пить. Протягивая Леонову руку, заметил, что из рукава скафандра течет струйка пота. Эта перегрузка выдавила из меня лишнюю воду. Знакомые лица корреспондентов и операторов телевидения. Короткие вопросы и ответы. Минут через пятнадцать нас отнесли в палатку, которую к этому моменту разбили. Врачи тут же начали обследование. Оно продолжалось около часа. Результаты были неплохие, хотя самочувствие было неважное. Чувствовалась тяжесть, и было ощущение перегрузки порядка 2 g. Потом меня хотели нести к вертолету. Он стоял метрах в трехстах. Я решил идти сам. И дошел. Через час мы были в Джезказгане, где нас ждал Ту-134 и много народа с хлебом-солью и цветами. Мы сами взошли по трапу в Ту-134 и еще через час были на Байконуре.

Я позвонил домой. Затем пошел в баню. Ходил я сам, правда, заносило меня сильно. Походка была плохо координированная. Зашел к Леше. Там уже сидели несколько инструкторов и врачей. Мы немного поговорили и разошлись спать. Полет закончился, и нужно было приступать к его осмыслению и подготовке доклада госкомиссии. В этот же день был оглашен указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Леше звания Героя Советского Союза и звания «Летчик-космонавт СССР» и о награждении меня второй медалью «Золотая Звезда». Это была оценка не только нашего труда, но и труда всех тех, кто готовил технику и нас, кто управлял полетом, обеспечивал столь длительную орбитальную вахту.

Прошло около двух месяцев после окончания полета. Хотелось бы кратко рассказать о состоянии здоровья в ходе двух длительных полетов. Этот вопрос так или иначе занимает многих специалистов и всех тех, кто интересуется будущим космонавтики, будущими пилотируемыми межпланетными перелетами. Я постараюсь, в меру своего понимания остановиться на отдельных аспектах этого очень обширного вопроса.

Итак, самочувствие в обоих длительных полетах было хорошим. Совершенно не было признаков «болезни укачивания». В первые дни я ощущал прилив крови к голове, который в 185-суточном полете был менее выражен, чем в предыдущем. Работе это не мешало. Это ощущение сглаживалось к концу первой недели полета и полностью исчезало примерно через 10-15 суток. Чувство усталости в полете появлялось редко, только после очень напряженной работы. Оно всегда снималось ночным сном. Я, не в пример своим командирам, не всегда быстро засыпал. Иногда приходилось принимать снотворное. Таких периодов было несколько. Обычно их продолжительность составляла 10-12 дней. Затем это проходило, и процесс засыпания шел нормально.

В полете я немного «потолстел». Во время 175-су-точного полета масса тела в первые четыре месяца колебалась в сторону увеличения или уменьшения на 300-600 граммов, а в последующем стойко превышала предполетные величины, и к концу полета превышение составило 1,6 килограмма. Это был у нас первый случай, когда вес космонавта в полете увеличился. В 185-суточном полете масса тела все время превышала предполетные величины, и стабилизация этого показателя наступила к концу пятого месяца. Начиная с этого момента и до конца полета превышение предполетных величин составляло 4,3-4,7 килограмма. У Леши Попова масса тела увеличивалась на 2-3,2 килограмма. Увеличение массы тела у обоих членов экипажа в практике наших полетов тоже наблюдалось впервые. Думаю, что это связано с индивидуальными особенностями нервной системы, хорошим психологическим климатом в экипаже, интенсивными физическими тренировками, хорошим питанием, что обеспечило не только компенсацию, но и превышение метаболических потерь. Потребление воды составляло 1,5-1,8 литра в сутки без учета воды пищевого рациона.

Объем голени наиболее интенсивно снижался в первые 10-12 дней полета, и к этому сроку в 175-суточ-ном полете дефицит объема голени составил 11-18 процентов, в 185-суточном полете — 7,4-9,7 процента. Максимальное уменьшение объема голени к концу 175-суточного полета составило 23 процента и 185-су-точного — 13,8 процента.

Частота сердечных сокращений при обследованиях в покое до полета колебалась в пределах 45-66 ударов в минуту. Во время 175-суточного и 185-суточного полетов при обследовании в покое колебания средних величин числа сердечных сокращений составляли примерно 48-64 и 50-64, то есть изменения в полете соответствовали предполетному диапазону.

Артериальное давление в полете изменялось несущественно. До полета оно колебалось в пределах 113— 140 миллиметров ртутного столба — максимальное и 54-69 миллиметров ртутного столба — минимальное. Приблизительно эти же величины были и в полете.

Исследование минерального компонента пяточной кости выявило снижение этого компонента после 175— и 185-суточных полетов на 3,2 и 4,4 процента. Эти данные, характеризующие потерю пяточной костью кальция, существенно меньше, чем это наблюдается после длительного постельного режима, и соответствуют потерям кальция в пяточной кости, наблюдавшимся после 84-суточного полета по программе «Скайлаб». На основании полученных в 175— и 185-суточных полетах данных о потерях минерального компонента в пяточной кости я думаю, что с помощью интенсивных физических тренировок, которые я выполнял в большем объеме, чем мои коллеги по полетам, появляется надежда стабилизировать этот важный показатель в пяточной кости. Однако, как я понимаю, проблема эта достаточно сложна. Поэтому пока полученных данных недостаточно для широких обобщений. Насколько мне известно, медики еще не научились управлять содержанием кальция в организме, и в этом направлении предстоит большая работа по изучению кальциевого баланса в организме в условиях длительных полетов и средств по их нормализации.

После 175— и 185-суточных полетов, как и после менее продолжительных полетов, специалисты по космической медицине пристальное внимание уделяли изучению крови. Это было связано с тем, что средняя продолжительность жизни эритроцитов (красных кровяных телец, осуществляющих транспортировку кислорода в организме) — 120 дней. За 140-185-суточные полеты эти клетки должны были полностью замениться. Было неясно, как скажется невесомость на процессе образования и развития эритроцитов. Мои товарищи В. Коваленок и А. Иванченков успешно преодолели барьер. У них не было серьезных проблем с кровью, и это вселяло в нас уверенность. Проведенные после длительных полетов исследования выявили у меня, как и у моих коллег, уменьшение количества эритроцитов. Наиболее выраженное уменьшение эритроцитов отмечалось не сразу после полета, а через 7-10 дней, и восстановление происходило примерно через 1,5 месяца. Врачи считают, что выявленное уменьшение связано с уменьшением общего объема циркулирующей крови в полете и значительно более быстрым восстановлением после полета жидкой части крови, чем эритроцитов.

Тренажеры на борту были представлены велоэргометром, «бегущей дорожкой» и эспандерами. Велоэргометр хорошо позволял дозировать величины нагрузок и, кроме того, использовался как измерительный инструмент для нагрузочных проб. «Бегущая дорожка» позволяла с помощью специальных притягов ходить и бегать. Причем это можно делать как с включенным двигателем, который помогал выполнять упражнения, так и с выключенным двигателем, и тогда это было тяжелым упражнением. Я в начале первого длительного полета без двигателя ни ходить, ни бегать не мог. Не хватало сил. Но где-то уже к середине полета, натренировав ноги, начал ходить и бегать без двигателя. И в дальнейшем уже бегал только без двигателя, так как только от такой тренировки я получал достаточную нагрузку. Значительное место при тренировках у меня занимали занятия с эспандерами. Особенно в первом длительном полете, при занятиях на «бегущей дорожке».

Время занятий на велоэргометре составляло 50— 55 минут, на «бегущей дорожке» 55-60 минут, и, кроме того, минут 20 у меня уходило на занятия с эспандерами. При этом величина нагрузки на велоэргометре составляла 38-40 километров, а общий путь на беговой дорожке — 3,9-4,3 километра.

В обоих полетах я практически ежедневно, кроме времени сна и занятий на тренажерах, носил профилактический нагрузочный костюм «Пингвин», создающий нагрузку на опорно-двигательный аппарат. Костюм представлял собой комбинезон с вшитыми в него резиновыми амортизаторами, натяг которых можно было регулировать. Внизу брюки соединялись с ботинками. Обычно такого комбинезона хватало мне на месяц. Конечно, целый день находиться в таком костюме тяжело. Надо все время бороться с натягом амортизаторов, и только вечером, сняв костюм, можно было оценить всю прелесть его отсутствия. Но костюм был необходим для нагрузки тех групп мышц, которые мы не могли заставить работать на тренажерах. Он же не позволял в невесомости «расти». Дело в том, что при отсутствии силы тяжести позвонки как бы раздвигаются и человек за длительный полет «вырастает» на несколько сантиметров, что является недопустимым, так как ложемент в кресле космонавта подгоняется на каждого конкретного человека на Земле и не рассчитан на регулировку в космосе. А при «вырастании» в полете на участке спуска и особенно при приземлении спина не может плотно прилегать к ложементу и при ударе о Землю возможны травмы.

На заключительном участке полета для профилактики гемодинамических расстройств проводились тренировки с приложением отрицательного движения на нижнюю часть тела, создаваемого с помощью вакуумного костюма «Чибис». Это специальные брюки, из которых можно откачивать воздух, и под влиянием отрицательного давления создается перераспределение крови и межтканевой жидкости к нижней половине тела, что моделирует гидростатическое давление крови в условиях невесомости и способствует поддержанию сосудистого тонуса.

Для профилактики изменений в сердечной мышце мы принимали таблетки инозия-Ф и панангина. Кроме них, в последние недели полета мы принимали пищевые добавки, включающие витаминный комплекс декамевит, метионин и глютаминовую кислоту. Эти добавки способствуют обмену веществ, нормализуют кишечную микрофлору.

В день посадки мы принимали водносолевые добавки с целью задержки жидкости в организме и увеличения объема циркулирующей крови. Перед спуском под скафандр надевался противоперегрузочный профилактический костюм, предназначенный для создания избыточного давления на нижнюю часть тела, препятствуя сразу после полета депонированию крови в этой области, улучшению венозного возврата крови и поддержанию ортостатической устойчивости при вертикальном положении тела.

Большое значение в деле поддержания высокого уровня работоспособности имела система психологической поддержки. Она основывается на известных представлениях о состоянии динамики и психики человека в условиях стрессовой ситуации. Чтобы моральная помощь космонавтам была действенной, земные специалисты должны понимать психологические потребности и состояние человека на орбите, и на этой основе можно было попытаться облегчить условия длительного отрыва людей от привычных земных условий. В процессе полета отрабатывалась программа мероприятий, связанная с организацией досуга, восполнением дефицита социальных контактов, поддержанием целеустремленности в сфере новых видов деятельности. Эти информационные воздействия, представляющие собой своеобразную психологическую поддержку экипажа, реализовывались главным образом с помощью телевизионного моста Земля — борт — Земля. Организовались встречи с руководством, артистами, спортсменами, семьями. Транслировались фрагменты спортивных мероприятий, программы «Время», эстрадные программы. Все это вносило немалый вклад в поддержание хорошего самочувствия экипажа, снимало нервное напряжение, усталость.

После полетов космонавту часто приходится участвовать во встречах с самыми разными специалистами и неспециалистами в области космонавтики, видеться с людьми разных профессий. И в большинстве этих встреч звучит вопрос: «Зачем нужны длительные полеты?» После выполнения двух длительных полетов (175 суток в 1979 году и 185 суток в 1980 году) я попытаюсь коротко изложить свою точку зрения по этому вопросу и немного сказать об особенностях таких полетов.

Итак, длительный полет. После того как ты его совершил, наступает чувство удовлетворения от сознания выполненного долга, от сознания того, что ты сделал что-то новое, перешагнул границу неизвестного, прикоснулся к тому, что еще никто до тебя не делал, не испытывал. Мне кажется, что это всегда приятно. Но это уже потом, а вначале, до полета, червь сомнения постоянно гложет. А хватит ли сил? Выдержки? Терпения? Да еще мало ли чего, что может потребоваться, а у тебя этого не будет, не хватит. Кроме того, летишь ведь не один, а с партнером. И все ситуации надо рассматривать с учетом нахождения на борту именно экипажа из двух, а сейчас уже из трех человек. И как бы хорошо ты ни знал своих товарищей, все-таки ты их знаешь меньше, чем себя, и всегда есть вероятность чего-то не учесть и в конечном итоге где-то ошибиться. И это всегда страшит. Правда, на Руси бытует старая пословица «Глаза страшатся, а руки делают». Она как раз подходит к нашему случаю. К успокаивающим факторам относится то, что длительные полеты появились не вдруг. Медленно и осторожно, планомерно мы увеличивали продолжительность пребывания на орбите: 18, 63, 96, 140, 175, 185, 211, 237 суток. И, уходя в очередной длительный полет, экипаж знает, что до него уже, несколько меньшей продолжительностью, полет был. Мы видели реальных исполнителей тех полетов, знали результаты медицинских обследований, и это вселяло уверенность и убеждало тебя, что и ты сможешь отлетать и внести свой вклад в дело развития космонавтики, в расширение наших представлений о возможностях человека.

А знать эти возможности необходимо. Если заглянуть на несколько десятилетий вперед, то совсем не за горами межпланетные полеты. Уже сейчас с технической точки зрения неразрешимых проблем здесь нет. К пока еще неясным относится вопрос о возможностях человека. Ведь, к примеру, полет на Марс и обратно занимает при благоприятных обстоятельствах около двух лет. А выдержит ли человек такое долгое отсутствие на Земле? Не перестроится ли его организм за это время настолько, что жизнь на Земле для участников такой экспедиции станет невозможной? Может быть, необходимо иметь в составе межпланетного корабля какие-то специальные устройства, к примеру, создающие искусственную гравитацию. Или специальные тренажеры для борьбы с невесомостью и другими факторами космического полета. Напрашивается вывод о том, что прежде, чем приступать к проектированию межпланетных кораблей, необходимо четко понимать, что может человек, какими он располагает ресурсами и что ему необходимо в таком полете. Таким образом, сегодняшние длительные полеты являются первыми кирпичиками, закладываемыми в фундамент будущих межпланетных полетов. Постепенно накапливая опыт длительных полетов, медицина решает и отдельные частные задачи, которые на Земле решить затруднительно. Например, вопрос содержания и уменьшения кальция в костной ткани за время длительного полета. Состояние сердечно-сосудистой системы и изменение ее. Изменение состава крови и профилактика этих изменений. И целый ряд других направлений. Необходимо отметить, что разработка этих отдельных вопросов позволила создать несколько методик лечения отдельных болезней на Земле, которые успешно применяются в клиниках нашей страны. В частности, во Всесоюзном кардиологическом научном центре началось использование вакуумной емкости, применяемой для тренировок космонавта на орбите перед спуском, для диагностики и лечения ряда заболеваний на Земле. Есть и еще целый ряд других примеров.

К каждому полету, а особенно к первому, человек готовится очень долго. Как правило, несколько лет. Связано это с большим объемом информации, которую космонавт должен в себя вобрать, переработать, запомнить. Он должен получать необходимые навыки по управлению и проведению десятков экспериментов. И это может окупаться только большим объемом информации, привозимой на Землю, что возможно только в длительных полетах.

Только в редких случаях бывает достаточным проведение одного-двух экспериментов. Для получения достоверной информации, как правило, требуется большая статистика, многократное повторение опытов, лучше одними и теми же людьми. А некоторые эксперименты имеют длинный технологический цикл, что делает невозможным их выполнение в коротких полетах. Возьмем, к примеру, все биологические эксперименты. Ведь, чтобы вырастить растение из семечка и довести его до стадии цветения, необходимо несколько месяцев, то есть нужен длительный полет.

Наконец, человек, впервые попадая в незнакомую обстановку, некоторое время тратит на адаптацию. Он не может первое время работать с полной отдачей. У многих в первые дни развивается «болезнь движения», быстрая утомляемость. В длительном полете это не так важно, поскольку через неделю, дней десять космонавт становится полностью работоспособным. Но еще нужно время для того, чтобы научиться в космосе работать, проводить сложные эксперименты, научиться видеть Землю, океан, объекты исследования. По собственному опыту и опыту многих моих товарищей могу сказать, что только через полтора-два месяца космонавт начинает различать на Земле объекты исследований, разломы и кольцевые структуры, пятна загрязнений и поля планктона, подвижки ледников и состояние полей и лесов, особенности и явления в атмосфере. В длительном полете эксперименты и наблюдения проводятся более эффективно еще и в силу того, что космонавт в ходе полета постоянно совершенствует свое мастерство, становится настоящим исследователем. Здесь всегда можно найти время на повторение эксперимента. Есть возможность на Земле проанализировать полученные результаты й внести коррективы в методику, в настройку аппаратуры, в действия экипажа. В коротких полетах этим заниматься некогда.

Наконец, в процессе выполнения регулярных длительных полетов приобретается опыт, который необходим для обеспечения непрерывного функционирования перспективных пилотируемых космических научных станций или промышленных производств.

Вместе с тем такие полеты имеют и свои особенности. Возьмем вопросы планирования полета. Традиционно, с первых полетов, на каждый рабочий день полета составлялась своя программа, которая учитывала все особенности светотеневой обстановки, проводимые эксперименты, сеансы связи. Эта программа, или детальный план, содержит весь перечень работ на борту на каждый конкретный день. Оказалось, что для длительного полета заранее предусмотреть все ситуации невозможно, поэтому мы отказались от детального планирования сразу всей экспедиции. Заранее мы составляем лишь общий план на всю экспедицию, где обозначаем основные моменты: старты и посадки грузовых кораблей и экспедиции посещения, выходы в открытый космос, проведение основных экспериментов, выходные и медицинские дни. И с этой программой экипаж улетает. Следующий этап планирования предусматривает более детальную разработку ближайшего этапа полета, обычно две-три недели. А уже детальный план на каждый день составляется за четыре дня, и в нем все операции расписываются и привязываются с требуемой точностью к баллистике, светотеневой обстановке, наземным и плавучим измерительным комплексам...

Долгая эксплуатация станций «Салют» потребовала создания постоянно действующей службы управления полетом. Понятно, что в такой службе приходится периодически проводить смену специалистов. Для качественной подготовки и проверки готовности пришлось создать специальный тренажер. Он имеет в своем составе такой же пульт управления, как и у специалистов в Центре управления полетами, на который вводится информация, описывающая отдельные участки полета. А с пульта инструктора можно вводить искажения, тем самым имитируя отказы в отдельных системах и приборах. В задачу обучаемого входит распознание этих отказов и выдача правильных рекомендаций по выходу из нештатных ситуаций. И по этим действиям судят о готовности специалистов к работе с настоящим объектом. Только после сдачи таких экзаменов специалист допускается к работе в Центре управления. Работа по контролю бортовых систем оказалась слишком однообразной для специалистов, и их внимание зачастую ослабевало. Для поддержания внимания на требуемом уровне приходится принимать, например, такие меры. Время от времени при оценке реальной информации с борта снимается автоматический анализ систем или отдельной системы, на экраны специалистов вводится искаженная информация, обычно два-три параметра среди десятка других, имитирующих отказ в какой-либо системе. Специальная группа следит за действием специалистов, ответственных за распознание отказа.

Другой особенностью длительных полетов является возможность дооснащения станции научным оборудованием, которое к моменту выведения станции на орбиту по разным причинам может быть не готово, не разработано, не изготовлено, а порой еще и не спроектировано. Такая возможность значительно расширяет научные возможности станции. В качестве примера можно привести случай с доставкой на станцию «Салют-6» космического радиотелескопа КРТ-10 с зеркалом антенны в 10 метров, дооснащение станции «Салют-7» комплексом рентгеновских телескопов и рядом других приборов.

Следующей проблемой при длительных полетах является задача доставки на станцию расходуемых материалов: топлива, регенераторов, продуктов питания, воды и других грузов. Общая масса грузов оказывается довольно большой, поэтому нужна надежная транспортная система, способная решить эту задачу. Для станции «Салют» эта задача решается с помощью грузовых кораблей «Прогресс».

В длительных полетах весьма важным вопросом становится обеспечение жизнедеятельности экипажа. Для решения этой задачи на станции имеется комплекс тренировочных средств. Замечу, что опыт полетов позволил сократить объем ежедневных тренировок с 2,5— 3 часов до 1,5 часа. Проводится регулярный медицинский контроль за состоянием здоровья космонавтов. Накопленный опыт в этом направлении и введение новой медицинской аппаратуры позволили увеличить интервал между медицинскими днями с одной недели до двух.

Еще одна интересная проблема возникла при реализации длительных программ. Экипажу в полете потребовалось поддерживать навыки, которые он на Земле приобрел, а в полете ими не пользуется, но которые, однако, могут неожиданно понадобиться. Это, к примеру, случаи экстренного покидания станции из-за пожара или разгерметизации, навыки по ручному управлению на участке спуска и в ряде других аварийных ситуаций. Для отработки действий в этих экстремальных случаях в ходе полета мы выделяем специальные дни. Некоторые тренировки осуществляются с использованием наземных тренажеров.

И последнее, на что мне хотелось бы обратить внимание: как обеспечить длительное функционирование бортовой аппаратуры? Эта задача решается по нескольким направлениям. Во-первых, создается достаточно надежная аппаратура с необходимым дублированием и резервированием. Когда и этого недостаточно, мы предусматриваем регламентные работы по замене приборов и агрегатов. Например, установка дополнительных солнечных батарей на «Салюте-7». И последнее направление — это ремонт вышедшей из строя аппаратуры. За время эксплуатации станции «Салют» было выполнено несколько уникальных ремонтных операций по замене гидронасосов в системе терморегулирования, ремонт двигательной установки станции и ряд операций на орбите, которые значительно изменили и расширили наши представления о возможностях человека в выполнении отдельных операций на орбите.

Итак, за три года, вместе с В. Коваленком, В. Ляховым, Л. Поповым, выполнено три полета. Общая продолжительность 362 дня. Получен большой опыт работ с самой разной аппаратурой, всевозможными методиками проведения эксперимента, выполнен значительный объем ремонтно-восстановительных работ на станции «Салют-6», получен опыт по длительному нахождению экипажа в ограниченном объеме. Естественным желанием было с пользой распорядиться этим опытом. Алексей Елисеев, работавший тогда руководителем полетов, предложил стать его заместителем с перспективой заменить его в будущем. Лучшего применения полученного опыта я не видел и поэтому согласился с его предложением.

К этому моменту станция «Салют-6» хотя и отработала уже более четырех лет, но все свои ресурсы не выработала, и была возможность выполнить еще одну пилотируемую экспедицию не очень большой продолжительности и закончить запланированную программу «Интеркосмос». Уже готовились экипажи с участием космонавтов из Монголии и Румынии. При выборе космонавтов для основной экспедиции было учтено наше пожелание, чтобы в экипаже был космонавт, уже ранее работавший на этой станции. Наиболее подходящей кандидатурой на тот период был Володя Коваленок. А в напарники ему назначили Виктора Савиных. Учитывая, что Володя уже работал на этой станции, мы надеялись на надежную работу экипажа и на успешное выполнение заключительного этапа полета «Салют-6».

С января 1981 года я начал подготовку к новой работе. В ЦУП я работал последний раз в 1975 году. В то время полеты были относительно короткими и на каждый полет формировалась группа управления, в основном из разработчиков отдельных систем. Тогда это всех устраивало, и у разработчиков была отдушина. За последние же годы в связи с длительными полетами потребовалось создать отдельную службу, которая занималась только управлением полетами. Разработчиков систем уже стало нецелесообразно держать все время в ЦУП, иначе бы остановились все следующие работы. А это была не простая задача — создать коллектив, знающий технику на уровне разработчиков систем и способный ею управлять. Елисееву удалось решить эту задачу, и успешное выполнение длительных экспедиций и полетов по программе «Интеркосмос» было наглядным тому подтверждением. Мне предстояло влиться в этот коллектив, начиная не с низшей ступени, а сразу в роли заместителя руководителя.

Полет В. Коваленка и В. Савиных начался 12 марта 1981 года. Через несколько дней стартовал корабль с международным экипажем — В. Джанибековым и Ж— Гуррагчой. На всех основных этапах непосредственное руководство осуществлял Елисеев, но я был все время рядом и перенимал его богатый опыт. Елисеев всегда очень осторожно относился ко всем вновь возникавшим вопросам, очень скрупулезно докапывался до корней всякого замечания и всегда добивался выполнения любой операции с минимальным риском, с максимальной надежностью. Строго распекал тех, кто недостаточно хорошо, с его точки зрения, знал свой вопрос или не был готов по своей части вопросов. Я считаю очень полезным для себя этот период совместной работы, который позволил мне влиться в уже работающий коллектив, может быть, добавив имеющийся опыт длительных полетов. Этот полет не был продолжительным. После совместной работы со следующей экспедицией посещения, с участием Л. Попова и Д. Прунариу, экипаж основной экспедиции завершил работы на станции и вернулся на Землю. Дальше осуществлять пилотируемую программу на этой станции было нецелесообразно, так как ресурс многих систем был израсходован, тем более следующая станция, «Салют-7», уже была собрана и находилась на испытаниях. Елисеев посчитал, что этап стажировки был для меня достаточным, и добился у руководства назначения меня на должность руководителя полетов начиная со следующей станции.

Подготовка к работе со станцией «Салют-7» началась задолго до ее пуска. Я имею в виду подготовку группы управления. Станция «Салют-7» хотя и похожа на свою предшественницу, но по многим системам имела существенные отличия, а состав научной аппаратуры был обновлен примерно наполовину. И естественно, эти изменения требовали подготовки большого объема документации и проведения длительного цикла тренировок персонала управления.

«Салют-7» был запущен 19 апреля 1982 года. Станция вышла на расчетную орбиту выведения, после чего несколькими коррекциями была переведена на почти круговую орбиту с удалением от Земли на 350 километров. Все системы ее работали без замечаний, что меня, как руководителя полета, вполне устраивало. Мне не хотелось, чтобы в начале новой работы были бы какие-либо осложнения с техникой. Нужно было время, чтобы осмотреться на новом месте. Здорово мне помогал мой заместитель, или, как его называют, бессменный заместитель руководителя полета, Виктор Благов. Во многих вопросах, касающихся комплекса управления, он разбирался лучше, его помощь была очень нужна.

На станции «Салют-7» многие системы были усовершенствованы, учтены замечания экипажей, работавших ранее на «Салюте-6». Для удобства проведения ручной ориентации из переходного отсека в нем установили две ручки управления. На двух иллюминаторах были установлены стекла, пропускающие ультрафиолет, — это расширяет возможности проведения наблюдений и позволяет экипажу загорать под лучами Солнца. Эксплуатация предыдущей станции показала, что со временем прозрачность иллюминаторов ухудшается. Снаружи от влияния микрометеоритов и продуктов сгорания при работе двигателей, изнутри от порчи стекла от соприкосновения с приборами, обувью космонавтов... Поэтому на «Салюте-7» на иллюминаторы снаружи сделали крышки с электроприводами, а изнутри установили сменные защитные стекла.

В процессе эксплуатации предыдущей станции выяснилось, что не нужны массивные самолетные кресла, поэтому были сделаны сиденья типа велосипедного — легкие и занимающие мало места. Все пульты защитили решетками, чтобы космонавты при перемещении внутри станции не могли выдать ненужные команды,; случайно зацепив тумблер или кнопку. По полу проложили резиновый шнур, за который удобно фиксироваться ногами, чтобы не всплывать в невесомости. Кроме этого, по всем бортам и потолку разместили ленты для крепления бортдокументации, различных часто используемых предметов и инструментов. В отличие от предыдущей станции стены и потолок оклеили вместо ткани «Богатырь» моющейся кожей разных цветов. Внутри стало гораздо уютней. Вентиляторы использовали менее шумные и снабдили пылесборниками. На «Салюте-7» была изменена система питания космонавтов. Если раньше употреблялись скомплектованные жестко рационы питания, то теперь применена буфетная система, когда каждый космонавт выбирает себе: пищу по желанию. Меню обновилось целым рядом новых продуктов питания. Для хранения отдельных продуктов введен бортовой холодильник емкостью 50 литров. Воду поместили теперь в два бака емкостью до 250 литров, расположенные снаружи. В отсеке научной аппаратуры вместо субмиллиметрового телескопа разместился комплекс рентгеновской аппаратуры. Это только часть чисто внешних изменений, но модернизация коснулась и многих служебных систем, и приборы при тех же габаритах стали более надежными и удобными в управлении.

Все эти новшества явились следствием анализа многих замечаний космонавтов и отразили желание разработчиков систем по усовершенствованию своей аппаратуры.

Находясь в полете, я регулярно вел дневники, и на Земле при подготовке к печати их нужно было просто обработать. На Земле же вести дневники гораздо сложнее. Не хватает времени. Поэтому в дальнейшем я постараюсь с разной степенью подробности рассказать о полетах, руководителем которых я был, обращу особое внимание на новые элементы работ в космосе и не стану останавливаться на работах, которые выполнялись и ранее, на станции «Салют-6».

Программа пилотируемых полетов на станции «Салют-7» началась с запуска транспортного корабля «Союз Т-5», пилотируемого экипажем в составе командира корабля А. Березового и бортинженера В. Лебедева. «Союз Т-5» стартовал 13 мая 1982 года. У А. Березового это был первый полет, которому предшествовали долгие годы тренировок. В Центр подготовки космонавтов он пришел в 1970 году. У В. Лебедева это был второй полет. Первый он выполнил в 1973 году на корабле «Союз-13» вместе с П. Климуком. На следующий день, после осуществления стыковки со станцией, экипаж приступил к работе на орбите.

На первом этапе полета экипажу «Эльбрусов» предстояло провести расконсервацию станции, подготовить к работе научную аппаратуру, адаптироваться к условиям космического полета, принять и разгрузить грузовой корабль «Прогресс-13». После начального этапа экипаж приступил и к выполнению научной программы. «Прогресс-13», кроме традиционных грузов, доставил на орбиту часть научной аппаратуры, предназначенной для предстоящего совместного советско-французского полета. Экипажи на этот полет заканчивали подготовку. Перед отлетом на космодром оба советско-французских экипажа приехали в Центр управления полетами. В первом экипаже командиром был В. Джанибеков, бортинженером А. Иванченков, космонавтом-исследователем Жан-Лу Кретьен. Во втором экипаже командиром был Л. Кизим, бортинженером В. Соловьев, космонавтом-исследователем — П. Бодри. У В. Джанибекова уже было за плечами два, правда коротких полета, у А. Иванченкова — один, но длительный — 140 суток на «Салюте-6», у Л. Кизима один полет — 13-суточный. Остальные в космосе не были. Французские кандидаты в космонавты приехали в ЦУП впервые и с интересом осмотрели рабочие места операторов в главном зале, познакомились с теми, кто будет днем и ночью следить и управлять их полетом. По-моему, они остались довольны увиденным и пообещали обязательно приехать сюда после завершения полета.

Корабль «Союз Т-6» с советско-французским экипажем стартовал 24 июня 1982 года. Все операции космонавтами и Центром управления полетом выполнялись без замечаний, и на следующий день экипаж осуществил стыковку со станцией в ручном режиме. После проверки герметичности стыка «Памиры» перешли в орбитальную станцию.

Франция по праву считается третьей космической державой — после СССР и США. Свой первый спутник она запустила в ноябре 1965 года. И с тех пор французские ученые начали исследования в космическом пространстве. В настоящее время Франция использует спутники для нужд метеорологии, связи, сельского хозяйства. Она первой из западных держав начала сотрудничество с нашей страной в освоении космического пространства. К моменту совместного полета по программам сотрудничества уже было выполнено свыше пятидесяти совместных космических экспериментов в области астрофизики и астрономии, изучения Солнца, планет и Луны, земной атмосферы и магнитосферы, космической медицины, космической технологии. Во время полета с В. Ляховым мы выполняли технологические эксперименты под названием «Эльма» с материалами, предоставленными учеными Франции.

На следующий день после стыковки экипаж приступил к выполнению научной программы. По технологии предусматривалось выполнение трех экспериментов: «Калибровка» — с целью получения данных для создания математической модели тепловых процессов, протекающих в электронагревательной печи в условиях реальной микрогравитации, существующей на борту станции; «Ликвация» и «Диффузия», которые носили уже более фундаментальный характер: в них исследовалась суть самих процессов, протекающих при производстве тех или иных веществ на орбите. Биологическая часть программы полета была представлена экспериментами «Биоблок-3» — для выявления воздействия тяжелых заряженных частиц Вселенной на биологические объекты — семена растений. И второй эксперимент — «Цитос-2». В нем изучались свойства микроорганизмов в условиях космического полета и исследовалась их чувствительность к различным антибиотикам. Изучались так называемые условно-патогенные микроорганизмы, взятые от французского космонавта. Предполагалось, что в условиях космического полета, когда устойчивость организма космонавта в целом снижается, эти микроорганизмы могут переродиться и стать болезнетворными. При этом проверялась и эффективность антибиотиков, свойства которых в космосе тоже могут меняться. Параллельно эти эксперименты шли и на Земле с целью последующего сравнения результатов.

В течение нескольких рабочих дней оба экипажа проводили астрофизические эксперименты с французской аппаратурой «Пирамиг» и ПСН. Основной целью этих экспериментов было фотографирование ночного неба. В аппаратуре «Пирамиг» принимаемое излучение с помощью электронно-оптического преобразователя усиливается в 10 тысяч раз. При экспериментах с ПСН в фотокамере используется особо высокочувствительная пленка для регистрации слабых свечений. Подобные эксперименты проводились и на станции «Салют-6», но аппаратура для наблюдений была менее совершенной.

На Земле наблюдениям слабых свечений мешает свечение ночного неба. Атмосфера поглощает часть излучений, приходящих к нам из Вселенной, а с другой стороны, она сама излучает, и особенно сильно в инфракрасной области. И вот эти эксперименты направлены на изучение межпланетной среды, зодиакального света, межзвездной среды, галактических источников и многих других объектов.

Второго июля после выполнения программы полета советско-французский экипаж возвратился на Землю. Были цветы и улыбки, радость встречи и радость от сознания хорошо выполненной работы как экипажем, так и теми, кто обеспечивал полет, готовил космонавтов и надежную технику. Жан-Лу Кретьен на обшивке спускаемого аппарата сразу же после приземления написал: «Спасибо за надежность».

После завершения программы совместного полета основной экипаж продолжил выполнение собственной программы. Было сделано много геофизических исследований и визуальных наблюдений в интересах геологов. Успех в этой работе во многом зависит от заинтересованности экипажа, от его личной инициативы. И надо отметить, что А. Березовой и В. Лебедев занимались этими работами с большим желанием, порой в ущерб личному времени, и получили целый ряд хороших наблюдений. Довольны были работой «Эльбрусов» и биологи, так как опыты с модельной травой — арабидопсисом — протекали успешно, и можно было надеяться на получение положительных результатов. Велись и другие работы.

А тем временем на Земле шла подготовка к полету очередной экспедиции посещения с участием женщины. Экипаж в составе Л. Попова, А. Сереброва и С. Савицкой успешно закончил подготовку и вылетел на космодром. В Центре управления полетом мы вели тренировки персонала управления к этой работе. После полета В. Терешковой прошло девятнадцать лет, и настало время вернуться к вопросу о переносимости факторов космического полета женским организмом. Среди женщин — кандидатов на космический полет, безусловно, на первую роль претендовала Светлана Савицкая. В летном деле она не новичок. К моменту зачисления ее в отряд она установила 18 авиационных мировых рекордов, была в 1970 году абсолютной чемпионкой мира но высшему пилотажу, имела 1500 часов налета на многих типах самолетов и, что очень важно для нашего дела, Светлана по специальности инженер. Она закончила Московский авиационный институт, и это позволило ей быстро и качественно подготовиться к полету.

Командиром экипажа был назначен Л. Попов — человек, с которым я пролетал полгода. Здесь он раскрылся в новом качестве — как человек, умеющий объединить смешанный коллектив для выполнения разноплановой программы полета. Моя задача как руководителя полета облегчалась тем, что я хорошо лично знал Л. Попова, знал его возможности как в техническом плане, так и в плане личных качеств.

Новым человеком для космонавтов был и бортинженер Александр Серебров. Саша после окончания в 1966 году Московского физико-технического института девять лет работал на кафедре этого института, затем пришел к нам в КБ с большим желанием заниматься космической техникой и испытаниями этой техники. За время работы в КБ он проявил себя технически грамотным и инициативным сотрудником и был зачислен в отряд космонавтов. И вот теперь подошло его время для участия в космическом полете.

Старт смешанного экипажа состоялся 19 августа 1982 года на корабле «Союз Т-7». Стартовали в 21 час 12 минут, и наиболее напряженная работа первых суток как у экипажа, так и у Центра управления пришлась на ночное время. Однако это никак не сказалось на работе «Днепров» — это был их позывной, и все операции первого дня прошли без замечаний. Не было каких-либо неожиданностей, и на следующий день и экипаж успешно состыковался со станцией.

С первого дня совместного полета началось выполнение программы научных исследований. Естественно, что в этой программе большая роль отводилась выполнению медико-биологических исследований Светланы Савицкой. Использовались те же методики и аппаратура, с помощью которой проходили обследования в полете и другие члены экипажа. Сразу надо сказать, что каких-либо существенных отличий от уже имеющихся представлений о состоянии человека в первые дни полета проведенные обследования не выявили. С. Савицкая и А. Серебров чувствовали себя хорошо. Л. Попов, как старожил, был как рыба в воде.

Наряду с медицинскими экспериментами экипаж выполнил ряд экспериментов с аппаратурой «Пирамиг» и ПСН. Дело в том, что еще во время моего с Л. Поповым полета мы сфотографировали на цветную пленку свечение ионосферы Земли. А еще ранее подобные снимки сделал Г. Гречко на черно-белую пленку. Так вот, на наших снимках было отчетливо видно, что на высоте порядка 100 километров имеется слой зеленого цвета, а на высоте 250-300 километров — второй слой красного цвета. Толкового объяснения тогда этому явлению дано не было. Тем более что это свечение красного цвета наблюдалось не всегда и не по всей длине витка, а только над определенными областями Земли. Во время советско-французского полета проведенные съемки показали, что этот слой пропал. По-видимому, данное свечение не постоянно и вызывается какими-то процессами на Земле и в ионосфере. Поэтому в программу «Днепров» были включены эти наблюдения, и совместный экипаж их выполнил.

Из совершенно новых экспериментов экипаж выполнил работы с прибором «Таврия». Этими работами было положено начало развития нового направления на борту космического комплекса — биотехнологии. В основе научной работы — электрофорез. Электрофорез в данном случае — метод, с помощью которого можно разделять вещества на молекулярном уровне. Выполнение подобных работ на Земле обходится очень дорого, так как на Земле практически нельзя убрать гравитацию. В невесомости же этого фактора нет, и это позволит в будущем создать установки для получения особо чистых биологических веществ. А это значит, мы откроем способ изготовления сверхэффективных вакцин, сывороток, ферментов. Специалисты ожидали, что производительность установки в условиях невесомости увеличится в 400 раз, а «чистота» вещества улучшится раз в пять. Программа полета предусматривала проведение научных исследований до последнего дня пребывания «Днепров» на станции. И даже в последний день наряду с укладкой возвращаемого оборудования были выполнены эксперименты с «Пирамигом». 27 августа «Днепры», тепло попрощавшись с основным экипажем, возвратились на Землю.

После уходов «Днепров» основной экипаж продолжил работу на станции и 10 декабря возвратился на Землю. За 211 суток полета был выполнен обширный комплекс геофизических, технических, технологических, медико-биологических, астрофизических экспериментов, имеющих большое значение для народного хозяйства нашей страны. Этот полет стал самым длительным по продолжительности нахождения космонавтов на борту космического комплекса. Вместе с экипажем все 211 суток «летал» и Центр управления полетом, успешно справившись со своей задачей.

10 марта 1983 года к находящейся в беспилотном полете станции пристыковался большой грузовой корабль «Космос-1443». По своим характеристикам он больше похож на станцию, чем на грузовые корабли «Прогресс». Общий вес около 20 тонн, длина более 13 метров, диаметр в широкой части около 4 метров и объем герметичных помещений порядка 50 кубических метров. Конечно, и возможности его в части доставки грузов были более широкие. Этот корабль имел собственные солнечные батареи, систему управления, способную обеспечить как автономный полет, так и управление всем комплексом после стыковки со станцией. Собственная двигательная установка и большой запас топлива позволяли осуществлять маневры на орбите, что в дальнейшем неоднократно и делалось. Кроме того, «Космос-1443» имел в своем составе возвращаемый аппарат, который мог использоваться для доставки на Землю полезного груза общим весом до 500 килограммов.

20 апреля 1983 года был осуществлен запуск корабля «Союз Т-8» с экипажем в составе В. Титова, Г. Стрекалова и А. Сереброва. В первый же день во время проведения теста системы сближения выявилась неисправность, которая делала невозможной автоматическую стыковку корабля и станции. Корабль «Союз Т-8» тогда еще не был оснащен аппаратурой, с помощью которой можно было бы осуществлять замеры скорости сближения, что необходимо иметь при ручном сближении с большого расстояния. Этап дальнего сближения Центр управления выполнил на основании баллистических измерений. Была проведена попытка ручной стыковки, однако поскольку не было данных от аппаратуры измерения скорости, она не удалась. На следующий день экипаж возвратился на Землю. Последующий анализ неисправности позволил найти причину и устранить ее на следующих кораблях этой серии. Хотя стыковка в этот раз не удалась, но мы получили опыт, который в дальнейшем был использован и дал положительные результаты, а последующие корабли уже оснащались аппаратурой для визуального определения дальности и скорости сближения.

«Союз Т-9» был запущен 27 июня 1983 года с экипажем в составе В. Ляхова и А. Александрова. На следующий день экипаж состыковался со станцией и приступил к выполнению программы 150-суточного полета. С Володей Ляховым я вместе отлетал 175 суток, и он, естественно, был уже не новичок в космосе, а вот Саша Александров полетел впервые. Александрова я знал много лет по совместной работе в КБ. Мы с ним учились в одной школе в поселке Загорянском, что под Москвой. Саша начал свой путь в КБ техником, закончил вечернее отделение Бауманского института и последние годы перед приходом в отряд космонавтов занимался разработкой бортовой документации по управлению кораблями и станциями. Хорошо знал технику, на которой предстояло летать. Во время моего с В. Ляховым полета работал в Центре управления сменным руководителем полета, что, безусловно, помогло потом в полете. Путь его в отряд космонавтов был долгим. От подачи заявления на имя С. П. Королева до зачисления прошло более десяти лет, в течение которых Саша вбирал в себя по крупицам знания и приобретал опыт, необходимый для выполнения космического полета.

Программа полета этого экипажа предусматривала работы на станции в течение 150 суток по традиционным направлениям исследований. Было несколько новых экспериментов, но наиболее трудными, с моей точки зрения, были работы, связанные с установкой дополнительных солнечных батарей. Дело в том, что объем экспериментов постоянно увеличивается, а аппаратура требует электроэнергии. Это с одной стороны. С другой стороны, фотопреобразователи, установленные на панелях солнечных батарей, со временем под действием факторов космического полета — микрометеоритов, работы двигателей ориентации, циклических температурных изменений — изменяют свои характеристики. Мы называем это явление деградацией. Таким образом, коэффициент полезного действия солнечных батарей со временем уменьшается. Это естественный процесс. И вот для компенсации этого явления и увеличения мощности «космической электростанции» было предложено в процессе полета на каждую из трех панелей солнечной батареи установить еще дополнительные солнечные батареи.

К этой работе готовились заранее на Земле. Были разработаны и изготовлены дополнительные батареи. На основных панелях были предусмотрены места крепления дополнительных панелей и возможность подключения электрических разъемов после монтажа конструкций. Все операции, связанные с этой работой, были отработаны экипажем в гидробассейне Звездного городка на специально изготовленных макетах. Эта работа по монтажу крупных конструкций была, по сути дела, первой подобной работой и закладывала основы для развертывания в космосе экспериментов, связанных с большими конструкциями. Успех операции открыл бы дорогу для следующих работ. В случае же неудач нам пришлось бы искать новые пути и новые решения.

Не знаю, как экипаж, но мы здесь, на Земле, очень волновались перед этой работой и очень тщательно готовились к ней. Были проработаны десятки вариантов по технологии выполнения монтажа. Отрабатывались всевозможные варианты нештатных ситуаций. Были проведены тренировки смены управления, которая должна была работать с экипажем во время выхода в открытый космос. Предусматривалось сопровождение этой работы в гидробассейне Звездного городка на случай возникновения каких-то непредвиденных ситуаций. Экипаж при подготовке самым тщательным образом рассмотрел все этапы предстоящих работ.

Программа предусматривала установку двух дополнительных батарей, по одной за каждый выход. И вот 1 и 3 ноября экипаж провел монтаж. Хорошая наземная подготовка позволила экипажу выполнить эти работы даже быстрее запланированного времени. Успешное ее завершение положило начало и открыло дорогу следующим экспериментам с большими конструкциями в открытом космосе. 23 ноября 1983 года экипаж благополучно возвратился на Землю.

Два с половиной месяца станция «Салют-7» была необитаемой. Но, хотя экипаж на ней отсутствовал, многие системы ее работали, поддерживая параметры микроклимата, следя за работой бортового обрудования, передавая на Землю телеметрическую информацию. И ЦУП каждый день получал информацию с орбиты, знал, в каком состоянии находятся системы станции. Просто это делалось не так часто, как при пилотируемом полете. Однако на нескольких витках в сутки ЦУП «разговаривал» со станцией и готовил ее для приема очередного экипажа.

Были проведены необходимые коррекции движения станции, чтобы сформировать орбиту, удобную для стыковки с очередным «Союзом». Его экипаж — «Маяки» — Леонид Кизим, Владимир Соловьев и Олег Атьков — завершал подготовку на космодроме Байконур. Станция к этому времени совершила более 10 430 оборотов вокруг Земли.

Третья основная экспедиция стартовала морозным днем 8 февраля на корабле «Союз Т-10». Командир экипажа Леонид Кизим совершил в 1980 году 13-суточный полет на корабле «Союз Т-3» и орбитальной станции «Салют-6». Это хоть и не очень большой, но все же опыт. Да и длительная напряженная подготовка к полетам на станциях «Салют-6» и «Салют-7» дала многое, приучила его не спешить в работе, но зато делать все качественно и надежно. И надо сказать, что эта черта его характера на протяжении всего полета была доминирующей, что значительно облегчало взаимодействие экипажа и ЦУП.

В первом своем полете Леониду Кизиму вместе с Олегом Макаровым и Геннадием Стрекаловым пришлось выполнить небольшую, но очень важную ремонтную операцию — установить в систему терморегулирования станции новый блок гидронасосов. Важность ее заключалась, с моей точки зрения, в преодолении психологического барьера в сознании руководства полетом о возможности восстановления систем, которые не были предназначены для ремонта. Проведение обширного комплекса профилактических и ремонтно-восстановительных мероприятий на станции «Салют-6» позволило накопить необходимый опыт обслуживания сложных систем в космосе и планировать работы, о которых несколько лет назад можно было только мечтать. Сейчас в программу полета «Маяков» были уже вписаны работы гораздо большей сложности.

Второй член экипажа — Владимир Соловьев был зачислен в отряд космонавтов в 1978 году. Он окончил МВТУ имени Баумана и работал в конструкторском бюро. Его специализацией были двигательные установки. В этих вопросах он разбирался основательно, поскольку участвовал в разработке и экспериментальной отработке двигателей, использовавшихся на станции «Салют» и корабле «Союз Т». Участвовал в разработке системы дозаправки станции «Салют».

Владимир Соловьев работал в ЦУП при проведении первых дозаправок станции «Салют-6». Опыт, приобретенный им на Земле, очень пригодился в космическом полете. А во время всех экзаменов, предшествующих полету, он произвел на экзаменаторов хорошее впечатление своими теоретическими знаниями, правильным подходом к решению сложных теоретических вопросов.

Третьим членом экипажа, стартовавшего на корабле «Союз Т-10», был Олег Атьков — кандидат медицинских наук, специалист в области ультразвуковых методов диагностики сердечных заболеваний. Я помню его как врача-кардиолога, который обследовал меня после длительных полетов в 1979 и 1980 годах. Он уже тогда исподволь готовился к полету. Я спросил его как-то: «А сам хотел бы полететь надолго?» Тогда он ответил, что посчитал бы за честь участвовать в такой программе. И вот эта честь ему была оказана.

Итак, космический корабль «Союз Т-10» 8 февраля вышел на орбиту, и экипаж приступил к работе. Первые сутки очень загружены. Это и проверки всех систем, проведение необходимых тестов, осуществление коррекции для формирования орбиты, удобной для стыковки со станцией. И человек в связи с необычной обстановкой — невесомостью — все делает не спеша и осторожно, приучает себя к работе в таких условиях.

Вторые сутки не менее напряженные. Ведь от результатов работы в этот день зависит, будет ли экипаж работать на станции или надо будет возвращаться домой. Весь полет, от момента подъема до ближнего участка сближения, проходил штатно, без каких-либо существенных отклонений и отказов. На ближнем участке экипаж по рекомендации Земли перешел на ручное управление.

В этот момент станция и «Союз Т-10» вошли в тень Земли. В тени стыковаться хуже, чем на свету, поэтому «Маяки» зависли на близком расстоянии от станции и в течение около получаса на расстоянии примерно 50 метров от «Салюта» прошли эту тень. Связи в это время с Землей не было, и все мы, находящиеся на Земле, волновались за исход операции. Но уже в следующем сеансе экипаж доложил, что стыковка произведена вручную и идет процесс стягивания объектов.

По нашим наблюдениям, докладам «Маяков», заключениям медиков экипаж без особых затруднений быстро адаптировался к невесомости, и поэтому мы их загружали по полной программе, без скидок на период привыкания. Они и сами не возражали против такой загрузки, тем более что в начале полета всегда хочется горы свернуть. А работ на станции, особенно в начале полета, очень много. И дело даже не в том, что в первые дни экипаж занимается ее расконсервацией. Приходится иметь дело с очень разноплановой аппаратурой и выполнять разнохарактерную работу.А ведь, кроме того, чтобы чувствовать себя хозяином станции, а не временным на ней человеком, надо изучить все ее закоулки, посмотреть, запомнить, что где лежит. Уточнить какие-то особенности, определить многие неясности. Ведь различных деталей, агрегатов, приборов на станции тысячи. И все это надо держать в голове, знать, для чего эти предметы, когда они потребуются, где их быстро найти. Нужно осмотреть все пульты, а их на станции около 50.

В общем, в первые сутки очень устаешь, хотя вроде бы отдача не очень заметна. Кроме того, надо наладить быт, что в длительном полете не последнее дело. И надо организовать его так, чтобы при минимально затрачиваемом времени был бы получен максимальный эффект. И на все это накладывают свой отпечаток индивидуальные особенности организма человека, попадающего в невесомость. Ведь каждый организм воспринимает невесомость по-своему. Вот с такими проблемами экипажу пришлось столкнуться в первые сутки на станции, и, как нам показалось на Земле, они успешно их преодолели.

На четвертый день «Маяки» заменили блок колонок очистки в системе регенерации воды из конденсата. Дело в том, что колонки очистки воды имеют свой ресурс, который был выработан во время предыдущей экспедиции. После этого экипаж смог включить эту систему в работу и потреблять горячую воду для приготовления пищи.

В первые дни пребывания на станции космонавты сфотографировали иллюминаторы станции. Эта операция проводится обычно в начале и конце длительной экспедиции, для того чтобы оценить влияние открытого космоса на внешние стекла и влияние атмосферы обитаемых отсеков на внутренние поверхности иллюминаторов. «Маяки» выполнили тестовые включения научной аппаратуры, зарядили пленкой фотоаппараты МКФ-6М и КАТЭ-140 для съемки земной поверхности.

Леонид Кизим провел первую ориентацию орбитального комплекса, используя для этого ручной режим управления. Хотя такие режимы отрабатываются на Земле на тренировках многократно, его выполнение на реальном изделии несколько отличается от земного реальными видами Земли и реальными шумами от срабатывания электропневмоклапанов и двигателей ориентации. Ведь на тренировках на Земле используются имитаторы.

19 февраля у экипажа проводился первый медицинский день. В ходе обследования проверялась сердечнососудистая система, измерялись масса тела, объем голени. Эти первые результаты были взяты за исходные значения, и все последующие сравнивались с ними.

Прошло всего 12 суток с момента старта «Союза Т-10», а на космодроме уже подготовили к запуску грузовой корабль «Прогресс-19». Он стартовал 21 февраля. «Маякам» предстояло принять первый в их полете грузовой корабль, а ЦУП — обеспечить проведение всех операций по формированию орбиты «грузовика» и операций, связанных со стыковкой. Она проводится в автоматическом режиме, экипаж лишь контролирует и в случае необходимости прекращает данный процесс.

«Прогресс-19» причалил к агрегатному отсеку станции 23 февраля. Он доставил сухие грузы, воду и топливо для двигательной установки. Кроме обязательных, или, как мы их называем, штатных, предметов на «Про-грессе-19» находились газеты, письма, сувениры для экипажа. Параллельно с разгрузкой экипажем выполнялась и научная программа. Так, самый конец февраля посвящался проведению астрофизических экспериментов.

Как и на Земле, каждую неделю экипажу основной экспедиции предоставлялись два дня отдыха. И хотя это понятие на орбите чисто условное, но в эти дни можно заняться интересующими тебя вопросами, то есть «подчистить хвосты» в не оконченных ранее работах. ЦУП в эти дни, стараясь как можно меньше загружать экипаж, проводил (по командам с Земли) перекачку горючего и окислителя из «грузовика» в баки станции.

С середины марта в ЦУП началась непосредственная подготовка к совместному советско-индийскому полету. Как и перед каждым полетом, так и в этот раз в Центре была организована серия тренировок для персонала группы управления. Это необходимо делать каждый раз, чтобы восстановить навыки, изучить особенности данного конкретного полета, акцентировать внимание наземного персонала на конкретные задачи. В основной советско-индийский экипаж были включены Юрий Малышев, Геннадий Стрекалов и Ракеш Шарма, а в дублирующий — Анатолий Березовой, Георгий Гречко и Равиш Мальхотра.

История советско-индийского сотрудничества в исследовании космического пространства насчитывает два десятилетия. Правительством Индии тогда было принято решение о создании на юге Индостанского полуострова, в районе геомагнитного экватора, международного исследовательского полигона для ракетного зондирования верхней атмосферы Земли. Советский Союз вместе с Францией, Японией, США и другими странами принял участие в его создании и оснащении некоторым оборудованием, необходимым для проведения научных экспериментов.

В 1970 году между Гидрометслужбой СССР и Комиссией по атомной энергии Индии было заключено соглашение о проведении регулярных пусков советских метеорологических ракет М-100 на этом международном полигоне. Ракеты, запускаемые на высоту до 100 километров, имели на своем борту оборудование, разработанное и изготовленное в СССР и Индии. Целью запусков было исследование структуры и циркуляции верхней атмосферы Земли в экваториальных широтах, а также изучение связи атмосферных процессов с активностью Солнца.

В конце 60-х годов Индия приступила к разработке национальной программы исследования и использования космического пространства. Одним из направлений в рамках этой программы было создание условий для изготовления собственных искусственных спутников Земли. Советский Союз оказал Индии консультативную и техническую помощь в разработке первого индийского спутника Земли, изготовил и поставил для него ряд служебных систем, таких, как система стабилизации, космические батареи, и других приборов. Индии была также оказана помощь в создании наземного комплекса для обеспечения контроля за полетом спутника.

Первый индийский спутник, получивший название «Ариабхата» (в честь индийского ученого), предназначался для проведения исследований в области гамма— и рентгеновской астрономии, физики Солнца и околоземного пространства. Он был выведен на расчетную орбиту 19 апреля 1975 года с помощью советской ракеты носителя, запущенной с космодрома Капустин Яр. Еще два индийских спутника, «Бхаскара-1» и «Бхаскара-2» оснащенные аппаратурой для изучения поверхности Земли из космоса, также выводились на орбиту с по мощью советских ракет-носителей в 1979 и 1980 года

Сейчас между нашими странами имеется соглашение о продолжении исследований природных ресурсов Земли.

Кроме того, советскими и индийскими учеными выполнялись работы по внеатмосферной астрономии, по наблюдениям искусственных спутников Земли, по изучению лунного грунта и ряд других совместных программ.

К началу советско-индийского полета экипаж третьей основной экспедиции отработал на станции «Салют-7» почти два месяца и выполнил уже большой объем экспериментов и исследований. Надо сказать, что наличие в экипаже врача позволяло получать ценную информацию о состоянии здоровья космонавтов, более оперативно контролировать их самочувствие и принимать соответствующие меры по поддержанию высокого уровня работоспособности. Это особенно важно при длительной работе на орбите. Подобных наблюдений еще не было в практике космических полетов.

Кроме того, присутствие на борту трех человек дало возможность увеличить количество научных экспериментов, повысить КПД работы орбитального комплекса. Очень хорошо экипаж смотрелся с психологической стороны, работал ровно, дружно, в хорошем контакте с ЦУП, чем значительно облегчал нашу работу на Земле.

31 марта «Прогресс-19» отстыковался от станции и прекратил свое существование в плотных слоях земной атмосферы. А 3 апреля на корабле «Союз Т-11» стартовали «Юпитеры» — Юрий Малышев, Геннадий Стрекалов, Ракеш Шарма. Командир советско-индийского экипажа Юрий Малышев и бортинженер Геннадий Стрекалов уже имели опыт космических полетов, побывали на станции «Салют-6». Участок выведения, коррекции, маневры сближения прошли четко, и 4 апреля корабль «Союз Т-11» состыковался со станцией «Салют-7».

Программой совместного полета планировалось проведение экспериментов по трем направлениям — геофизике, технологии и медицине. Задачей геофизического эксперимента «Терра» являлась фотосъемка территории Индии с помощью многозональной камеры МКФ-6М и фотокамеры КАТЭ-140, визуальные наблюдения и съемка ручными фотокамерами. Полученные снимки после соответствующей обработки используются Для создания карт землепользования и для контроля за состоянием прибрежной зоны, при картографических работах, в океанографических исследованиях, а также для изучения состояния лесов, внутренних водоемов, сельскохозяйственных посевов.

В технологическом эксперименте «Переохлаждение» изучалось явление переохлаждения при затвердевании расплавленных металлов, исследовались возможности получения особых форм металлических материалов (так называемых металлических стекол) в условиях микрогравитации. Этот эксперимент проводился с целью выяснения роли гетерогенных центров зарождения, присутствующих на поверхности расплава (граница «расплав — твердый материал»), при определенной степени переохлаждения. Изучалось влияние конвекции, вызываемой гравитацией и температурными перепадами, на переохлаждение, образование так называемых метастабильных фаз, возможность получения аморфных кристаллов.

Явление переохлаждения исследовалось на модельном сплаве серебро-германий, который был выбран индийскими специалистами потому, что ими ведутся интенсивные работы по технической очистке таких сплавов методом шлакования. Полученные результаты имеют большое значение для практических работ в области создания различных сплавов, используемых в современной технике.

Наиболее полно в программе совместных работ были представлены медицинские эксперименты. Среди них были и ранее проводившиеся эксперименты «Опрос» и «Анкета», направленные на изучение влияния факторов космического полета на психологическое состояние и вестибулярную устойчивость. В новом эксперименте,, «Оптокинез», была получена информация о состоянии двигательной функции глаза и особенностях вестибулозрительного взаимодействия в условиях космического полета, проведена объективная оценка состояния вестибулярной функции на строго дозируемые раздражения. Эксперимент такого рода необходим для оценки качества выполнения визуальных наблюдений космонавтами.

В еще одном эксперименте, «Вектор», исследовалась биоэлектрическая активность сердца. Оценка и прогнозирование состояния сердечно-сосудистой системы проводились с помощью эксперимента «Баллисто», а в эксперименте «Мембрана» изучался механизм утечки

солей из организма космонавта. Проводились и другие медицинские эксперименты.

Так, в эксперименте «йога» изучалась возможность и эффективность применения упражнений по этой системе для профилактики неблагоприятных влияний невесомости на опорно-мышечный аппарат и механизмов двигательного управления, получить количественные данные о работе различных мышечных групп тела человека при выполнении упражнений по системе «йога».

Вся программа совместных работ на орбите была успешно выполнена. По традиции, которая сложилась во время полетов международных экипажей, космонавты участвовали в пресс-конференции с советскими и иностранными журналистами. Было задано очень много вопросов, особенно Ракешу Шарме. А когда его спросили, хотел бы он еще раз полететь в космос, индийский космонавт, не задумываясь, ответил: «Да, очень хотел бы... но только после Равиша Мальхотры».

Одиннадцатого апреля советско-индийский экипаж возвратился на Землю на корабле «Союз Т-10». Спускаемый аппарат с космонавтами приземлился в 14 часов 50 минут по московскому летнему времени в 46 километрах восточнее города Аркалыка.

Сразу после приземления «Юпитеров» экипаж третьей основной экспедиции начал готовиться к перестыковке. Эта операция в первую очередь проводится для того, чтобы освободить стыковочный узел агрегатного отсека. Дело в том, что только этот узел оснащен элементами системы дозаправки станции топливом.

В процессе подготовки к перестыковке экипаж должен был провести консервацию станции (на случай, если после расхождения состыковаться не удастся), собрать материалы и результаты экспериментов, перейти в транспортный корабль. Дальше закрывались все люки, проверялась их герметичность, производилась расстыковка корабля и станции. На расстоянии 200— 250 метров корабль зависал около станции, а та начинала разворачиваться, подставляя другой стыковочный узел. После этого корабль начинал сближаться со станцией до их механического контакта, завершающегося жестким соединением в единый орбитальный комплекс «Салют» — «Союз».

Все эти операции были проделаны, и «Маяки» после расконсервации систем станции «Салют-7» вновь приступили к работе на орбитальном комплексе. Дальнейшая программа предусматривала проведение серии работ снаружи станции.

Дело в том, что несколько ранее произошла утечка некоторой части окислителя, и для определения места негерметичности требовались выходы космонавтов в открытый космос. Определить точное место негерметичности не представлялось возможным из анализа телеметрической информации или докладов экипажа. Для этого надо было как-то рассечь всю магистраль на отрезки и точно определить место негерметичности, после чего и попытаться устранить эту неисправность.

Когда двигательная установка изготавливалась, то подобного рода работы с ней не учитывались. Все соединения были выполнены сварными, и врезаться в такую схему можно было только через заправочные и дренажные клапаны, которые находятся снаружи станции в специальной нише, закрытой теплозащитной крышкой. Прямого подхода к этой нише не было. Работы подобной сложности в открытом космосе никогда прежде ни у нас, ни в США не проводились, и только опыт, накопленный советскими космонавтами при предыдущих выходах в открытый космос, позволил приступить к подобной работе.

Были рассмотрены возможные места негерметичности. Но для уточнения надо было выполнить два-три выхода в открытый космос, после которых неисправность или ликвидировалась на месте, или нужно было еще доизготовить дополнительную оснастку для ремонта трубопроводов. Выяснить это можно было только после первых выходов в открытый космос и проведения соответствующих тестов.

Чтобы работать в открытом космосе, необходимо было создать средства фиксации снаружи станции. Нужно было создать специальный инструмент, которым можно было бы пользоваться в скафандрах в невесомости. Разработать и отработать технологию производства всех работ. Подготовить экипаж, провести соответствующие тренировки в ЦУП, чтобы добиться полного взаимодействия между экипажем и ЦУП. И наконец, требовались подготовительные работы уже во время пребывания космонавтов на станции.

Подготовка началась еще до старта «Маяков». Были изготовлены оснастка и инструмент. К оснастке относилась специальная площадка, располагаемая на очередном «Прогрессе», которая раскрывалась после стыковки со станцией. Был сделан трап, в сложенном состоянии доставленный на станцию. Изготовлено около 15 специальных ключей и приспособлений для работы с заправочными горловинами. Они размещались в двух контейнерах, которые экипаж должен был вынести из отсека, чтобы воспользоваться этими инструментами.

Экипаж третьей основной экспедиции отрабатывал выходы в открытый космос в Центре подготовки космонавтов на макете станции в гидробассейне. Дорабатывались инструмент, оснастка, технология. Проводились тренировки по взаимодействию членов экипажа. В работах снаружи станции должны были участвовать командир и бортинженер, а Олег Атьков оставался внутри станции. Ему предстояло постоянно контролировать параметры атмосферы в скафандрах и самочувствие Леонида Кизима и Владимира Соловьева, сверять их действия с инструкцией, выдавать команды для проведения соответствующих тестов по проверке герметичности.

ЦУП занимался выбором времени проведения работ в открытом космосе, планировал их применительно к реальной светотеневой обстановке на орбите. При этом нужно было обеспечить централизованную связь с экипажем по максимуму, рассмотреть все нештатные ситуации, которые могли возникнуть в процессе выполнения каждой операции в открытом космосе, и предусмотреть необходимые меры безопасности.

И вот вся подготовительная работа подошла к концу, приближался первый выход космонавтов в открытый космос. Он был запланирован на 23 апреля, следующие планировались на 26 и 29 апреля. 15 апреля стартовал «Прогресс-20», на борту которого находилось необходимое оборудование. 17 апреля он пристыковался к станции, и «Маяки» начали его разгрузку. И наконец, 23 апреля космонавты открыли выходной люк станции.

Первым вышел Владимир Соловьев. Он зафиксировался на специальной площадке у выходного люка и принял от Леонида Кизима переносной трап. Вначале он зафиксировал его на поверхности станции и закрепил на нем два контейнера с инструментом, которые ему передал Леонид Кизим. Затем бортинженер начал с трапом перемещаться в сторону агрегатного отсека, в чем ему помогал командир, тоже вышедший на поверхность станции.

Пройдя по поручням вдоль всей станции, космонавты приступили к монтажу трапа на ее поверхности, с тем чтобы обеспечить подходы к нише с заправочными горловинами отключаемой части резервной магистрали объединенной двигательной установки. Леонид Кизим и Владимир Соловьев закрепили один конец трапа на имеющихся продольных поручнях, раскрыли трап и с помощью растяжек закрепили его откинутую часть на поверхности станции. Растяжки имелись на трапе, а для крепления свободных концов космонавтам пришлось пробить в теплозащитной оболочке восемь отверстий специальным пробойником.

Таким образом, образовалась лестница с площадкой для фиксации одного космонавта. Другой должен был зафиксироваться на подобной же площадке, расположенной на «Прогрессе-20». Выполнив все подготовительные операции, космонавты приступили к вскрытию ниши с заправочными клапанами. Причем снять крышку с этой ниши было невозможно, поскольку она крепилась винтами, посаженными на клей. Поэтому космонавты с помощью специального резака прорезали теплозащитное покрытие, обеспечив себе доступ к горловинам.

С первым выходом в открытый космос подготовительная часть работ по программе была закончена. Продолжительность пребывания космонавтов в открытом космосе составила 4 часа 15 минут. После хорошо выполненной работы космонавты всегда находятся в приподнятом настроении, и это на Земле ощущается по тону, с каким они ведут связь с Землей. Вместе с тем работа в открытом космосе очень трудоемка, и после длительного выхода усталость особенно дает о себе знать. Поэтому никто не удивился в ЦУП, когда с орбиты прозвучали по-земному обыденные слова космонавтов: «Сейчас у нас два желания — поесть и поспать».

Следующие два дня были посвящены отдыху и подготовке к следующему выходу в открытый космос. Отдых после напряженной работы попросту необходим. Помимо большой физической нагрузки, при первом выходе в открытый космос появляются большие эмоциональные и психологические нагрузки. И два дня перерыва позволяют восстановить силы и подготовить скафандры к следующей работе. Но, кроме того, орбита станции имеет трехсуточную кратность, то есть через каждые трое суток она проходит над одними и теми же районами Земли. Чтобы не переставлять корабли, обеспечивающие связь при выходе в открытый космос, выгодно работать каждые третьи сутки.

За день до выхода «Маяки» тренировались на макете заправочной ниши внутри станции с инструментом, который на Земле они еще не видели. Просто идея создания такого ключа родилась, когда космонавты уже были в полете. А ключ получился действительно интересным, позволяющим при меньшем плече в несколько раз увеличивать усилие на отворачивание гаек на заправочных горловинах.

Ведь «Маякам» предстояло отвернуть заглушки на заправочных горловинах, не рассчитанных на их демонтаж. Да и особенности космического пространства, частая смена температур, вакуум могли наложить свой отпечаток на такое соединение. Поэтому наряду с обычным инструментом, только приспособленным к работе в скафандрах, и был изготовлен такой специальный инструмент, который необязательно, но мог пригодиться.

26 апреля экипаж с отличным настроением приступил ко второму выходу в открытый космос. Владимир Соловьев открыл выходной люк переходного отсека и, как обычно, первым вышел на поверхность станции. Но если во время предыдущего выхода в открытый космос мы на Земле не имели телевизионного изображения (так как не хватало рук для телекамеры), то в этот раз было решено поставить телекамеру на кронштейн снаружи станции и направить ее в зону работ.

После установки телекамеры бортинженер стал перемещаться к торцу агрегатного отсека, а за ним и Леонид Кизим, который также вышел на поверхность станции. Добравшись до торца, они заняли свои рабочие места на площадках, подготовленных во время предыдущего выхода в открытый космос. Космонавты сняли заглушки с двух горловин, демонтировали эти горловины и установили специальный клапан, после чего по командам с Земли был проведен наддув отключенной части резервной магистрали.

В результате этой операции стало окончательно ясно, где находится негерметичность. Чтобы ее ликвидировать, требовалось еще несколько выходов в открытый космос, а для герметичного пережатия трубопроводов необходимо было изготовить очень сложное приспособление.

Следующие два дня после выхода в открытый космос, который на сей раз продолжался ровно 5 часов, космонавты вновь отдыхали и подготавливались к еще одному выходу на поверхность станции. Он начался29 апреля. Владимир Соловьев и Леонид Кизим опять вышли наружу, дошли до места работы и приступили к уже привычной деятельности. Космонавты довольно быстро установили в нише дополнительную магистраль. Затем был проведен тест по проверке ее на герметичность, причем команды выдавались совместно ЦУП и Олегом Атьковым.

Вообще говоря, помощь космонавта-исследователя в этой работе была весьма существенной. В зоне радиовидимости Олег Атьков находился на связи и по нашей просьбе осуществлял контроль при всех проверках герметичности. Вне зон радиовидимости, а это приблизительно занимало половину витка, он следил за циклограммой работ (ведь тем, кто действовал снаружи, все запомнить было невозможно), осуществлял постоянный контроль за медицинскими параметрами Леонида Кизима и Владимира Соловьева. И если бы его не было, мы вряд ли решились бы на проведение этих сложных работ по такой напряженной циклограмме.

Установив одну дополнительную магистраль, космонавты подготовили место для другой. Они отвернули еще одну, уже третью заглушку и ослабили крепление четвертой. В этот раз их пребывание в открытом космосе заняло 2 часа 45 минут.

Наступил праздник 1 Мая. По традиции на борт станции передавался телевизионный репортаж с Красной площади, состоялась встреча с семьями. Ребят поздравляли друзья и знакомые, родные и близкие. Работы на станции в этот день не проводились, но уже на следующий день ЦУП начал готовиться к предстоящим работам в открытом космосе. Надо было перекачать окислитель из бака резервной секции в основной бак и отвакуумировать магистрали, с которыми предстояло работать космонавтам, чтобы окислитель (жидкость химически активная) полностью испарился из трубопроводов. 4 мая вновь открылся выходной люк станции. Экипаж на этот раз работал раскованно, да и в ЦУП обстановка стала уже привычной. Сказывался опыт, накопленный к этому, уже четвертому выходу в открытый космос, который тоже продолжался 2 часа 45 минут. Леонид Кизим и Владимир Соловьев установили еще одну дополнительную магистраль.

Однако установленные магистрали нужно было закрыть теплоизоляцией. Для этого космонавты смонтировали на обрезе ниши металлическую рамку и на ней закрепили чехол из экранно-вакуумной теплоизоляции для предохранения трубопроводов от замерзания. Два оставшихся контейнера (с ненужным теперь инструментом) были закреплены на трапе «Прогресса-20».

Оставалось еще выполнить пережатие одного из трубопроводов топливной магистрали. Требовался еще один выход в открытый космос, но уже при других условиях. Чтобы выполнить предстоящую работу, необходимо обеспечить доступ к трубопроводам, а для этого на агрегатном отсеке не должно быть грузового корабля. Кроме того, чтобы добраться до нужного трубопровода, космонавтам необходимо было попасть на торец агрегатного отсека, вскрыть экранно-вакуумную теплоизоляцию, точно установить приспособление для пережима.

Однако для фиксации космонавтов на торце агрегатного отсека нужно было разработать специальный трап и доставить его на борт. Кроме того, необходим был инструмент для пережатия, а он получался довольно сложным. Само пережатие должно было осуществляться с помощью специального пневмоприспособления. Наконец, требовалось изготовить много более мелкого инструмента и оснастки. На это все нужно было время. И все условия такого выхода в открытый космос одновременно выполнялись лишь в первой половине августа. Поэтому, рассмотрев разные варианты, мы остановились на том, при котором следующий выход в открытый космос для ремонта двигательной установки надо было делать 8 августа.

Заботы с двигателем временно отошли на второй план, а на первый выдвинулся вопрос о подготовке к приему очередного грузового корабля и проведении выхода в открытый космос для установки дополнительных солнечных батарей. 6 мая от станции отстыковался «Прогресс-20», который вскоре прекратил свое существование, войдя в плотные слои земной атмосферы. А уже 8 мая был запущен грузовой корабль «Прогресс-21».

Он стартовал в канун всенародного праздника Дня Победы. Но для работников ЦУП реальные выходные дни совпадают с календарными выходными только после того, как экипаж сядет на Землю. Поэтому и в праздничный день у нас были обычные рабочие будни. Надо было стыковать «Прогресс-21» со станцией, и все службы несли свою трудовую вахту. В общем, были выполнены все запланированные операции, и 10 мая «Прогресс-21» состыковался со станцией.«Маяки», достав в первую очередь письма, почту, посылки и разобравшись с ними, приступили к общей разгрузке корабля. А «Прогресс-21» доставил в том числе и две дополнительные солнечные батареи, чтобы их установить на панель солнечной батареи, уже работающей на станции. Для этого, естественно, требовалось опять выйти в открытый космос. Подобную работу выполняли участники второй основной экспедиции Владимир Ляхов и Александр Александров. Совершив два выхода в открытый космос, они тогда навесили дополнительные батареи на одну из трех панелей солнечных батарей станции.

Под эту работу были проведены соответствующие конструкторские доработки имеющихся солнечных панелей. На них установили места крепления и средства для разворачивания дополнительных солнечных батарей, вывели электрические разъемы для подключения новых панелей солнечных батарей. Для удобства работы в открытом космосе на поверхности станции предусмотрели места для крепления площадок под места фиксации космонавтов.

Эти операции тщательно отрабатывались в гидробассейне Центра подготовки космонавтов. Но в отличие от работы Владимира Ляхова и Александра Александрова на сей раз предполагалось навесить обе створки солнечной батареи за один выход в открытый космос. Мы рассчитывали на то, что экипаж уже совершал выходы в открытый космос и будет себя чувствовать снаружи как рыба в воде. И надо сказать, мы не ошиблись.

Выход в открытый космос начался 18 мая. Космонавты доставили в зону проведения работ контейнеры с дополнительными солнечными батареями, необходимые инструменты и приспособления. Используя заранее подготовленные крепления на поверхности станции, они установили и привели в рабочее положение первую дополнительную солнечную батарею. Затем находившийся у пульта управления станцией Олег Атьков развернул наращиваемую солнечную батарею на 180 градусов, а Леонид Кизим и Владимир Соловьев провели монтаж второй дополнительной панели. После завершения монтажно-сборочных работ командир и бортинженер возвратились внутрь станции, затратив на этот выход в открытый космос 3 часа 5 минут.

В своем рассказе я умышленно много места и внимания уделил работам в открытом космосе, поскольку они были действительно уникальными, а полет настолько продолжительным, что мне еще остается вполне достаточно времени, чтобы рассказать о проводимых экспериментах и наблюдениях. Но я не буду их все строго привязывать к конкретным датам. Как правило, каждый эксперимент выполняется по нескольку раз в зависимости от потребностей специалистов.

Все выполнявшиеся работы по ремонту станции были направлены на то, чтобы продлить жизнь станции, больше получать полезной информации. И, выполняя сложный ремонт в открытом космосе, экипаж третьей основной экспедиции все-таки основное внимание и время уделял реализации научной программы. В работах экипажа много внимания уделялось визуальным наблюдениям, геофизическим исследованиям, фотографированию земной поверхности с помощью широкоформатной фотоаппаратуры, спектрометрированию отдельных районов. Для этих целей на борту станции «Салют-7» имеются широкоформатные фотокамеры КАТЭ-140 и МКФ-6М, ручные фотоаппараты, спектрометры МКС-М и «Спектр-15».

Иногда задают вопросы: «Сколько же можно фотографировать? Ведь это уже снималось?» Дело здесь в том, что двух одинаковых снимков практически не бывает. Всегда есть какой-то новый нюанс. Это и другая освещенность объектов съемки Солнцем (а значит, видны какие-то новые детали на Земле), и другое время года, и другие погодные условия. В общем, идет процесс накопления информации. Синтезаторы изображения на Земле, используя ЭВМ, потом проанализируют эти съемки, составят карты. С помощью аэрофотосъемки карты уточняются, и по ним проведут наземные исследования, что дает возможность вести работы поисковым экспедициям более целенаправленно.

Уже сейчас материалами космической съемки для решения задач географии, геологии, сельского, лесного, водного хозяйства пользуются более 800 организаций страны. Применение только геологами космической информации дает годовой экономический эффект свыше 40 миллионов рублей, и эта цифра растет с каждым годом.

В этом полете фотографирование и спектрометрирование земной поверхности чаще всего проводилось над районами Камчатки и Дальнего Востока, Средней Азии, Восточной Сибири. Много времени уделялось решению поисковых задач, когда заранее неизвестны районы нахождения определенных природных образований. В качестве примера можно привести довольно большой перечень мест обнаружения в океане цветных аномалий, которые, как правило, являлись полями планктона. Много информации было передано по быстропротекающим процессам и явлениям, требующим оперативной передачи информации. К таким объектам исследования относятся тайфуны, подвижки ледников и другие объекты. Особенно результативными эти исследования стали в связи с тем, что «Маяки» летали дольше всех и имели возможность наблюдать такие явления в разное время года.

Космонавты с самого начала полета продолжали исследования с помощью масс-спектрометрической аппаратуры «Астра-1», предназначенной для изучения состава окружающей станции атмосферы. Этот состав очень сложный. Здесь и продукты сгорания топлива при работе реактивных двигателей, и частички воздуха при утечке во время открытия люков для выхода в открытый космос и люков шлюзовых камер, и пылинки, отделяющиеся с поверхности станции... И для того, чтобы учесть влияние этого фактора на проведение точных наблюдений, и осуществляются подобные измерения.

26 мая грузовой корабль «Прогресс-21» был отстыкован от станции. Все запланированные на нем работы (разгрузка, дозаправка объединенной двигательной установки топливом, перегонка воды в емкости станции) были выполнены полностью. В расчетное время включилась его двигательная установка, и после торможения он перешел на траекторию спуска, чтобы прекратить свое существование в плотных слоях атмосферы. А уже 28 мая был запущен «Прогресс-22», который 30 мая состыковался со станцией.

Очередной «грузовик» доставил на станцию 1400 килограммов сухих грузов, 680 килограммов топлива, 50 килограммов кислорода для дозаправки станции. В числе сухих грузов были элементы системы обеспечения газового состава атмосферы обитаемых отсеков, продукты питания, белье и средства личной гигиены, оборудование для выхода в открытый космос, медицинское оборудование, кинофотоматериалы, новое научное оборудование, инструмент, почта. «Маяки», продолжа программу научных исследований, параллельно стал разгружать «Прогресс-22». Один день в две недели посвящался медицинским исследованиям. При наличии на борту врача более частые обследования стали нецелесообразны.

Весь июнь и половину июля «Маяки» жили по «перевернутому» распорядку дня. Они спали, когда у нас в ЦУП был день, и работали, когда мы должны были спать. Такой распорядок дня был удобен для проведения геофизических экспериментов над районами Камчатки и Дальнего Востока. А ведь это очень интересные районы, и они изучены гораздо слабее во всех отношениях по сравнению с центром и югом нашей страны. Это, конечно, не означает, что все остальные направления исследований были забыты напрочь. Просто геофизика стала на этот период основным направлением.

Каждую неделю экипажу выделялись выходные дни. Хоть этот отдых не похож на земной, но это тоже была разрядка и какое-то переключение на другие виды деятельности. Постоянно осуществлялись мероприятия по психологической поддержке экипажа. Это и регулярные встречи с семьями в один из двух выходных дней. Как правило, они проводились во время двусторонних телевизионных сеансов связи. В одном из них Леонид Кизим узнал, что у него родилась дочь, и весь день принимал поздравления.

11 июля с помощью двигателей «Прогресса-22» была скорректирована орбита станции, а 15 июля он отстыковался от орбитального комплекса и вскоре прекратил свое существование. А 17 июля в 21 час 41 минуту по московскому летнему времени на корабле «Союз Т-12» стартовали «Памиры» — экспедиция посещения в составе командира Владимира Джанибекова, бортинженера Светланы Савицкой и космонавта-исследователя Игоря Волка.

Несколько слов о членах экипажа этой экспедиции. Владимир Джанибеков стартовал в космос уже в четвертый раз, и опять в составе экспедиции посещения.

Светлана Савицкая летела во второй раз, что было впервые в мировой практике среди женщин-космонавтов.

Игорь Волк широкому кругу читателей был неизвестен. Зато в кругу летчиков-испытателей его знают хорошо. Он имеет 4700 часов налета, звание «Заслуженный летчик-испытатель СССР», почти 20 лет провел на испытательной работе. И вот теперь полет космический.18 июля космический корабль «Союз Т-12» состыковался с комплексом «Салют-7» — «Союз Т-11». На борту этого корабля находились приспособления для окончательного ремонта двигательной установки, вся необходимая материальная часть, инструмент, арматура. Была привезена и установка, разработанная в Институте сварки имени Е. О. Патона, для резки, сварки, пайки и напыления металлов в открытом космосе — так называемый универсальный ручной инструмент (УРИ).

Со следующего дня у обоих экипажей началась очень насыщенная программа. Например, Леонид Кизим проводил эксперимент «Электротопограф», в котором исследовалась динамика деградации диэлектрических материалов при эксплуатации в условиях открытого космоса. В ходе эксперимента образцы на специальной платформе устанавливаются в шлюзовую камеру станции и подвергаются воздействию внешней среды. Впервые этот эксперимент проводился во время полета Владимира Ляхова и Александра Александрова. Леонид Кизим внес усовершенствование в методику его проведения. Раньше, прежде чем достать образцы из шлюзовой камеры, нужно было ждать около 6 часов, пока не выровняется температура в камере и в станции. Космонавт же, управляя станцией, ориентировал открытую шлюзовую камеру в сторону Солнца и обеспечивал нужный температурный режим всего за несколько минут.

Владимир Джанибеков выполнил новый технологический эксперимент «Тампонаж», включенный в программу полета по просьбе работников нефтяной и газовой промышленности. Когда в почве бурят скважины, зазор между осадной трубой и грунтом заполняют так называемым тампонажным раствором, который, затвердевая, препятствует утечке нефти и газа через этот зазор. Но в тампонажном растворе образуются поры, сквозь которые нефть и газ все-таки просачиваются. При этом не только теряются ценные продукты, но еще оказывается губительное влияние на окружающую среду. На Земле из-за наличия мощной гравитации порою трудно обнаружить истинных виновников. Поставив эксперимент в условиях невесомости, специалисты рассчитывали понять причины образования пор в тампонажных растворах.

На усовершенствованной установке «Таврия» Светлана Савицкая начала работу по разделению биологических препаратов в электрическом поле с целью получения в условиях невесомости опытных партий сверхчистых веществ и новых эффективных лекарственных препаратов. Среди заказчиков этой работы Институт биоорганической химии имени М. М. Шемякина АН СССР, институты Министерства здравоохранения СССР, исследовательские организации, занимающиеся вопросами повышения продуктивности сельскохозяйственных животных. Всего на Землю было доставлено 60 ампул с фракциями очищенных биопрепаратов.

Как и в других полетах, в этом тоже большое внимание уделялось медико-биологическим экспериментам, основную часть которых проводил Игорь Волк.

С помощью аппаратуры «Пирамиг» осуществлялось фотографирование в ближнем инфракрасном и видимом диапазонах спектра земной атмосферы, межпланетного и межзвездного галактического пространства. Целью эксперимента «Экстинкция», который выполнялся по плану геофизических исследований, являлось определение плотности аэрозольных слоев в земной атмосфере. Этот эксперимент проводился с использованием электронного фотометра ЭФО-1 и заключался в измерении изменения блеска звезд при их заходе за видимый слой атмосферы Земли и пересечении при этом аэрозольных слоев.

Выполняя исследования, экипаж экспедиции посещения одновременно готовился к работе с установкой УРИ во время выхода в открытый космос. Эта установка включала в себя четыре планшета. На трех из них было закреплено по шесть образцов под сварку, резку и пайку, а на одном планшете — две пластины, подготовленные для напыления. Космонавты должны были вынести эту установку в открытый космос, закрепить ее снаружи переходного отсека и произвести с помощью специальной электронной пушки резку, пайку, сварку и напыление.

25 июля вся подготовка к этому эксперименту была закончена, и Владимир Джанибеков и Светлана Савицкая открыли выходной люк. Первым вышел командир, бортинженер передала ему установку, которую он закрепил на поручнях переходного отсека. После этого Светлана Савицкая, закрепившись на специальной площадке «Якорь», приступила к осуществлению эксперимента. «Включаю питание», — деловито доложила бортинженер. УРИ заработал. После прогрева аппаратуры Светлана Савицкая приблизила инструмент к металлической пластине, которую надо разрезать. «Вижу след, есть пятна, — лаконично комментирует она ход эксперимента, — есть прожиг, появилась дырка...» И через некоторое время слышим: «Не такой ровный, как в барокамере, но разрез получился».

Бортинженер последовательно выполнила операции резки, сварки, пайки с одним образцом на каждом планшете и провела на обеих пластинах напыление. Когда на орбите наступила тень, космонавты ее пережидали, не работая. После наступления света уже Владимир Джанибеков взял инструмент и продолжил работы. Он успел поработать со всеми остальными образцами и провести фотографирование.

При возвращении в станцию космонавты сняли с ее поверхности образцы материалов, часть научного оборудования, установленного экипажем предыдущей основной экспедиции, установили новые образцы. Во время выхода в открытый космос в станции находились Леонид Кизим, Олег Атьков и Игорь Волк, которые следили за циклограммой работ своих товарищей, контролировали их самочувствие, следили за параметрами жизнедеятельности внутри их скафандров. Владимир Соловьев в это время был в спускаемом аппарате «Союз Т-11».

Общее время выхода в открытый космос составило 3 часа 35 минут. При этом впервые в мировой практике был осуществлен выход женщины-космонавта в открытый космос. По завершении этой работы космонавты провели телерепортаж и рассказали об особенностях проделанной работы.

В оставшиеся до посадки дни «Памиры» продолжали начатые ранее эксперименты, подготовили к возвращению свой корабль, тщательно упаковали все результаты научных исследований. 29 июля космонавты на спускаемом аппарате корабля «Союз Т-12» приземлились в 140 километрах юго-восточнее города Джезказгана.

«Маякам» же оставалось проработать на орбите чуть больше двух месяцев. И надо сказать, что за время совместной работы с «Памирами» экипаж основной экспедиции немного устал. Потребовалось выделить им время для отдыха, и мы, поискав, нашли для них двое суток, отменив перестыковку космического транспортного корабля и соответствующую к ней подготовку. Поэтому-то «Памиры» и улетели на своем корабле.

Обычно экспедиция посещения использовала для своего спуска корабль основной экспедиции, а ей оставляла свой, как более свежий, с меньшим временем нахождения его в условиях космического пространства. Решение же отказаться от этого стало возможным в связи с проведенными наземными испытаниями космического корабля «Союз Т» и полученными положительными заключениями по всем системам, гарантировавшими нормальное функционирование корабля основной экспедиции в оставшееся время.

Отдых «Маякам» был крайне необходим — впереди у них ближайшей задачей был очередной, уже шестой по счету выход в открытый космос. Раньше осуществить его было нельзя, поскольку, как мы помним, отсутствовал необходимый инструмент. Это сложное приспособление для герметичного пережатия трубопроводов доставили «Памиры». Они же привезли с собой методики для будущей работы, фрагменты с трубопроводами для тренировки экипажа и провели с «Маяками» занятия по особенностям предстоящей работы.

«Маяки» не были готовы к работе с этим инструментом, ведь, когда они улетали с Земли, он еще только рождался в умах конструкторов. Поэтому учиться им пришлось на орбите, и учебным классом им стал рабочий отсек станции «Салют-7». Учениками они оказались способными и быстро освоили новую конструкцию. Затем по телевидению «Маяки» продемонстрировали работу с инструментом на отдельных фрагментах. Земля оценила их подготовку и, дав некоторые полезные советы, разрешила проведение следующего выхода.

Согласно нашим планам он был назначен на 8 августа. До этого экипаж, как обычно, подготовил скафандры для выхода в открытый космос, прошел медицинское обследование, набрался сил для предстоящей работы.

И вот в назначенный день Владимир Соловьев открыл выходной люк и вместе с Леонидом Кизимом двинулся к уже обжитому ими торцу агрегатного отсека, неся с собой инструмент и соответствующие приспособления. Для доступа к нужному месту торец агрегатного отсека был свободен от грузового корабля. На имеющиеся поручни космонавты установили дополнительную площадку «Якорь» для своей фиксации при предстоящих работах. Установили и дополнительный поручень. Наконец, вскрыли экранно-вакуумную теплоизоляцию и обеспечили тем самым доступ к месту установки инструмента.

Следующим этапом стала собственно установка инструмента и его фиксация, причем таким образом, чтобы в пережимные губки точно попадал один-единственный нужный трубопровод. После всей этой подготовительной работы был открыт кран баллона с газом, находящимся под высоким давлением, и на пережимных губках создалось давление, обеспечивающее усилие пережатия, имеющее величину около 5 тонн. Это гарантировало полную герметичность оставшейся части резервной магистрали. Восстановив затем экранно-вакуумную теплоизоляцию, космонавты сложили трап, отбросили контейнер с оставшейся оснасткой и возвратились в переходной отсек, пробыв на сей раз в открытом космосе около 5 часов.

Проведенная позже проверка герметичности у места пережатия показала отличные результаты; была восстановлена вся топливная система, которая могла функционировать в полном объеме. Таким образом, экипаж для выполнения ремонтно-профилактических работ по объединенной двигательной установке успешно выполнил пять выходов в открытый космос, затратив для этого около 19 часов рабочего времени и проделав по сложности работы, которые ранее в мировой практике космонавтики никогда не проводились.

Следующий этап работы на станции был связан с прибытием грузового корабля «Прогресс-23», который стартовал 14 августа. Как обычно, «грузовик» состыковался со станцией через двое суток. Он привез топливо и все необходимое для нормальной жизнедеятельности экипажа. Но главным было то, что в состав научного оборудования, доставленного на станцию, входил комплекс приборов для астрофизических исследований, который включал в себя два рентгеновских телескопа-спектрометра — PC-17 и ГСПС. Первый из них был создан в результате содружества специалистов Института космических исследований АН СССР и Научно-производственного объединения космических исследований при АН АзССР. Другой (газовый сцинтилляционный пропорциональный спектрометр, или сокращенно ГСПС) — в результате советско-французского сотрудничества и был изготовлен во Франции.

Оба прибора предназначались для эксперимента «Сирень» — спектрометрических исследований ренгеновских источников. Причем два прибора как бы дополняли друг друга, поскольку PC-17 принимал рентгеновское излучение более высоких энергий, а ГСПС обладал более высокой разрешающей способностью.

Астрофизические исследования по программе «Сирень» проводились с конца августа до середины сентября. Для этого экипажу пришлось в промежуточной камере смонтировать привезенные приборы, соединить их кабелями с пультами управления, находящимися в рабочем отсеке. После отстыковки «Прогресса-23» (она была произведена 26 августа) космонавты сбросили давление в промежуточной камере и открыли люк стыковочного узла. Рентгеновские телескопы тем самым оказались вынесенными из станции, и с ними можно было работать. Для проведения измерений экипаж ориентировал продольную ось станции в нужном направлении, на нужное созвездие или участок звездного неба, и после этого включалась регистрирующая аппаратура. Все необходимые данные — созвездие, углы разворотов, время наблюдений и ряд других — экипаж получал с Земли по телеграфу.

Уже сегодня можно говорить о высокой эффективности использования орбитальных рентгеновских телескопов для решения ряда фундаментальных проблем астрофизики. В ходе эксперимента с помощью рентгеновских телескопов было проведено 46 сеансов наблюдений в широком диапазоне электромагнитных волн.

При осуществлении этой программы исследований «Маяки» минули рекордный 211-суточный рубеж пребывания космонавтов в космосе. Длительность полетов на станциях «Салют» регулярно наращивалась: 24, 63, 96, 140, 175, 185 и 211 суток. И вот теперь «Маяки» ступили в неизвестность — дольше еще никто не летал. А летать оставалось почти месяц.

На этом заключительном этапе они не только проводили фундаментальные астрофизические исследования, но и занимались делами земными, приняв участие в комплексном эксперименте «Гюнеш-84». Основной его целью было совершенствование методических и технических средств аэрокосмического исследования Земли, которые способствовали бы дальнейшему развитию космического природоведения.

В этом эксперименте использовалось и оборудование специальных самолетов-лабораторий, и приборы станции «Салют-7», и наземная аппаратура. Синхронные имерения на разных этажах позволяют уточнить технические требования к оборудованию дистанционных исследований, сделать выводы о полноте выработанных методик, надежности и работоспособности применяемой аппаратуры. А надо сказать, что использовавшаяся в эксперименте аппаратура создавалась в ряде стран — участниц программы «Интеркосмос», и поэтому проведенный эксперимент подвел итоги работы ученых этих стран.

Итак, экспедиция завершалась. В ходе ее осуществления «Маяки» провели свыше 500 научных экспериментов. Причем на выполнение научной программы у экипажа третьей основной экспедиции было затрачено 29,7 процента рабочего времени, то есть больше, чем в предыдущих экспедициях (и это несмотря на громадный объем ремонтно-профилактических работ в открытом космосе). За 237 суток полета на борт было выдано около 21 тысячи радиокоманд и числовых посылок, проведено 3570 сеансов связи, около 2500 радиосеансов, 250 телевизионных сеансов, передано 1800 радиограмм. Продолжительность полета по сравнению с предыдущим рекордом была увеличена на 26 суток.

Мне кажется, что в длительном полете космонавт превращается в исследователя, который постоянно совершенствует свое мастерство. По личному опыту и по рассказам тех, кто долго летал, знаю, что умение проводить наблюдение земли, океана и земной атмосферы появляется через один-два месяца. Ведь на Земле пока еще нельзя научить человека проводить подобные наблюдения, да и учителей таких нет. Только постоянно участвуя в такого рода наблюдениях, космонавт учится подбирать оптимальные условия для регистрации явлений и добиваться правильного его толкования.

Кроме того, многие эксперименты требуют проведения определенной ориентации орбитального комплекса с нужными точностями и минимальными расходами топлива. Правда, участники длительной экспедиции уже спустя некоторое время после ее начала выполняли эти операции очень качественно.

Надо сказать, что и вероятность успешного выполнения исследований в длительных полетах выше, чем в краткосрочных. Почти всегда есть возможность повторить эксперимент, проделав анализ первичной информации, уточнив начальные данные, исправив методики подстройки аппаратуры. При наличии резерва времени можно и дождаться наиболее благоприятных условий для проведения экспериментов. И естественно, лишь при длительных полетах можно накопить определенную статистику по отдельным экспериментам, требующим проведения многих опытов.

И еще один немаловажный фактор. Стоимость выполнения работ при длительных полетах оказывается ниже, то есть дешевле обходится один рабочий день на орбите.

Последние дни пребывания «Маяков» на станции были посвящены подготовке к возвращению на Землю. Космонавты проводили специальные медицинские тренировки с использованием вакуумного костюма «Чибис», в их рацион были включены водно-солевые добавки для увеличения объема циркулирующей в организме крови. «Маяки» провели консервацию систем станции и подготовили ее к беспилотному участку полета.

И вот наступило 2 октября 1984 года. Экипаж третьей основной экспедиции закончил операции по консервации станции, расконсервировал системы транспортного корабля и, наконец, закрыл переходные люки между кораблем и станцией. После проверки герметичности закрытых люков была выдана команда на расстыковку, и «Маяки» приступили к подготовке спуска. Леонид Кизим выполнил ориентацию космического корабля «Союз Т-11», после чего был отстрелен бытовой отсек и включена программа автоматического спуска.

В заданное время включился тормозной двигатель, затем произошло отделение спускаемого аппарата от приборно-агрегатного отсека. После управляемого полета в атмосфере и снижения на парашюте космонавты в 13 часов 57 минут совершили мягкую посадку в 145 километрах юго-восточнее Джезказгана. Так завершилась самая длительная в мире экспедиция в космос. Отныне мировой рекорд продолжительности космического путешествия стал равен 236 суткам 22 часам 50 минутам.

Со 2 октября 1984 года станция «Салют-7» находилась в беспилотном полете. С ней проводились сеансы радиосвязи, регулярно по каналам телеметрии поступала информация о состоянии систем и параметрах атмосферы внутри отсеков. Центр управления на таких участках работает сокращенными составами смен. Это обычный, устоявшийся режим работы. В феврале 1985 года в очередном сеансе связи была зафиксирована неисправность в системе командной радиолинии. Появился какой-то отказ в автоматике, управляющей радиосредствами, который однозначно распознать в этом сеансе связи не удалось. В следующем сеансе связи на борт перестали проходить команды управления. Это означало, что исчезла возможность контролировать работу бортовых систем станции, таких, как система электропитания, система ориентации солнечных батарей, система терморегулирования и газового состава. Исчезла возможность включать на станции систему автоматического сближения, систему управления и двигательную установку для обеспечения коррекции траектории. Нельзя было включать систему радиоконтроля орбиты для обеспечения баллистиков необходимой исходной информацией, для расчетов параметров траектории перед стыковкой с транспортным кораблем. В такое положение Центр управления еще не попадал. Мы лишились средств измерения, а следовательно, и управления.

Анализ ситуации показал, что положение хотя и очень тяжелое, но не безнадежное, если иметь на борту экипаж, способный найти дефект и устранить неисправность. Но для того, чтобы экипаж попал на станцию, необходимо было разработать новую баллистическую схему сближения с неуправляемым объектом, подготовить и оснастить корабль новым оборудованием, подготовить экипаж к выполнению этой новой задачи, подготовить персонал управления. Был целый ряд и других более мелких проблем, которые нужно было решать.

Разработали следующую схему сближения и стыковки: вместо обычной двухсуточной схемы сближения перешли на трехсуточную, чтобы иметь время на проведение более точных измерений параметров орбиты и проведение оптимальных маневров дальнего сближения. На расстоянии около 10 километров экипаж должен был обнаружить станцию на фоне неба, навести одну из осей корабля на нее и выдать сигнал в бортовую вычислительную машину о том, что в данный момент выбранная ось корабля «смотрит» на станцию. Бортовая машина, зная в каждый момент времени фактическое положение осей корабля в инерционной системе координат и имея данные о направлении на станцию, должна была выполнить необходимые расчеты и выдать команды для выведения корабля в окрестность станции. Для обнаружения станции было выбрано время, когда она находится ближе к Луне, которая видна хорошо. С расстояния 2-3 километров экипаж должен был взять управление на себя и, пользуясь лазерным дальномером, прибором наведения, произвести необходимые расчеты, чтобы с заданной скоростью сближения подойти к станции на расстояние 100-200 метров. Затем надо было осуществить облет станции и пристыковаться к нужному стыковочному узлу.

После таких теоретических проработок начали готовить корабль, бортовую документацию, Центр управления и экипаж. Выбор экипажа тоже был не простой задачей, однако после взвешивания всех «за» и «против» в основной экипаж были назначены Владимир Джанибеков и Виктор Савиных. Исходили здесь из того, что В. Джанибеков уже летал четыре раза, имел опыт ручной стыковки. Виктор Савиных тоже уже летал. Оба прекрасно знали транспортный корабль и работали на станциях.

Шестого июня корабль «Союз Т-13», пилотируемый В. Джанибековым и В. Савиных, был выведен на орбиту. Проведенные коррекции 7 и 8 июня вывели корабль на расстояние около 10 километров от станции. Экипаж быстро обнаружил ее и, работая по разработанной методике, сблизился со станцией. С расстояния около 2,5 километра экипаж взял управление на себя, довел корабль до дальности 200 метров, выполнил зависание, облет и стыковку. Подобное сближение и стыковку можно было рассматривать как крупное техническое достижение, особенно на будущее. Используя эту методику, можно подлетать к спутникам и кораблям для осмотра и проведения ремонтно-профилактических работ, можно осуществлять стыковку при необходимости спасения экипажа, терпящего бедствие. Казалось, что основная задача решена и дальше, как говорится, дело техники. Однако еще на участке сближения я спросил у экипажа^ как ориентированы панели солнечных батарей относительно Солнца. Экипаж ответил, что две панели солнечных батарей не соосны, а развернуты одна относительно другой на 70-90 градусов. Это вскоре увидели и мы на экране телевизора, при сближении. Такое положение солнечных батарей говорило о том, что не работает система ориентации батарей. Это было следствием или собственной неисправности этой системы, или, что гораздо хуже, объяснялось отсутствием напряжения в буферной батарее. Последнее предположение вскоре и подтвердилось. После стыковки электрических разъемов корабля и станции через эти разъемы идет проверка параметров давления в станции. А они запитывались от ее системы электропитания. Показания отсутствовали, и это подтверждало, что система электропитания не работает.

И для нас на Земле, и для экипажа стало понятно, что раз не работает система электропитания, то станция должна была замерзнуть. Расчеты показывали, что температура внутри ее должна быть около минус 5 градусов. Ясно было, что система терморегулирования не работает, не работает система контроля газового состава, \и, как следствие, неясно было, можно ли экипажу и какое время, если можно, находиться внутри станции. Правда, для контроля газового состава у экипажа была аппаратура, и перед входом в рабочий отсек экипаж взял пробы воздуха. Анализ показал, что в атмосфере станции отсутствуют вредные примеси. После этого был открыт люк в рабочий отсек. Температура внутри отсека оказалась ниже нуля градусов по Цельсию.

После перехода в рабочий отсек экипаж проверил напряжение на шинах — оно оказалось равным нулю. Емкость батарей тоже равна нулю. Для того чтобы понять, что произошло, и попытаться исправить положение, необходимо было работать внутри станции, а для этого надо, чтобы работала система очистки атмосферы. Расчеты показывали, что без очистки за сутки пребывания экипажа внутри станции концентрация углекислого газа возрастает до опасных для жизни пределов. Мы порекомендовали экипажу собрать временную систему вентиляции от питания транспортного корабля и работать внутри отсека поочередно. Холод также не позволял долго находиться внутри рабочего отсека.

Первоочередной задачей было не установление причин неисправности, а налаживание работы системы электропитания. Еще на Земле при анализе ситуации специалисты по буферным батареям категорически утверждали, что если батареи окажутся разряженными до нуля, то восстановить их работоспособность невозможно. Однако в сложившейся ситуации уходить со станции, не сделав всего возможного для ее спасения, было недопустимо. В Центре управления было организовано несколько групп для разработки предложений по оживлению станции. На Земле была разработана довольно сложная для экипажа схема восстановления работоспособности системы электропитания. Экипаж разобрал схему подключения буферных батарей к шинам питания. С помощью электрических прозвонок были определены и исключены из дальнейших работ неисправные батареи. Их, к счастью, оказалось всего две из восьми. Дальше появилась надежда, что остальные шесть воспримут заряд, если их напрямую подключить к солнечным батареям. По схемам мы подыскали необходимые кабели, а экипаж их доработал для этой операции.

Десятого июня первая батарея была поставлена на заряд, и через несколько витков она оказалась частично заряженной. В это время станцию за счет работы системы управления корабля ориентировали так, чтобы солнечные батареи станции были освещены Солнцем. Сразу же поставили на заряд следующую батарею, а первую подключили к шинам системы электропитания. После этого с пульта космонавтов включили телеметрическую систему, и по полученной на Земле информации мы смогли оценить «размеры бедствия», состояние и температурный режим конструкций станции, ее агрегатов и систем. Это уже был крупный успех в деле оживления станции, и он позволял надеяться на успех всей операции.

Телеметрия показала, — что температуры элементов конструкции около нуля и ниже. Вода в системе «Родник» и в переносных емкостях замерзла, а ее запасы на корабле ограниченны. Прогноз тепловиков был очень расплывчатым. На разогрев станции потребуется от нескольких суток до месяца. А воды даже при использовании неприкосновенного запаса хватало еще дней на десять. А чтобы ее доставить на «Прогрессе», надо было отогреть компоненты топлива в двигательной установке, проверить работоспособность всех систем, обеспечивающих автоматическую стыковку с грузовым кораблем.

По отработанной технологии экипаж зарядил все исправные буферные батареи и включил их в схему электропитания. Заработали системы ориентации солнечных батарей, телеметрия, системы терморегулирования, контроля газового состава и другие блоки. Экипаж заменил аппаратуру командной радиолинии, и станция стала воспринимать команды с Земли. В процессе работы с химическими батареями выяснилась причина выхода из строя системы электропитания. В одной из батарей оказался неисправный датчик, характеризующий полный заряд батареи. По сигналу этого датчика солнечные батареи отключаются от заряда. Раз за виток по командам программно-временного механизма подавалась команда на подключение солнечных батарей, но этот датчик их тут же отключал. Буферная батарея оказалась один на один с потребителями и постепенно разрядилась до нуля. Если бы связь с Землей была, то этот неисправный датчик мы бы убрали из схемы управления и вся схема продолжала бы работать. А у нас почти четыре месяца связи не было, и в какой-то момент времени вся аппаратура станции перестала работать.

К нашему счастью, разогрев станции начался довольно быстро. 16 июня из системы «Родник» пошла вода, а еще раньше были проведены тесты систем, обеспечивающих автоматическое сближение и стыковку грузового корабля. Дорога для пуска «Прогресса» была открыта. Кризис миновал. Надо сказать, что все эти дни экипаж работал столько, сколько мог, безо всякого соблюдения режима дня. Так же работали и в Центре управления. И вот совместная работа привела к успеху.

23 июня «Прогресс-24» причалил к станции. На нем была вода, новые химические батареи, расходуемые материалы и все необходимое для дальнейшего функционирования станции и экипажа. В ходе начального периода работы экипажа космонавтика обогатилась новыми данными, а мы получили опыт по восстановительным работам на станции, по возможностям экипажа в таких работах, что, безусловно, пригодится в будущем.

17 сентября 1985 года на орбиту был выведен корабль «Союз Т-14», пилотируемый экипажем в составе Владимира Васютина, Георгия Гречко и Александра Волкова. На следующий день была произведена его стыковка со станцией «Салют-7». Программа предусматривала проведение совместных экспериментов в течение восьми суток, частичную смену экипажа и проведение дальнейших исследований экипажем в составе В. Васютина, В. Савиных и А. Волкова. В. Джанибеков и Г. Гречко должны были возвратиться на Землю. Эта программа была оговорена еще до полета В. Джанибекова и В. Савиных. Дело в том, что если бы на станции не возникла неисправность в феврале, то очередным экипажем был именно этот: В. Васютин, В. Савиных и А. Волков. В ходе совместного полета совместным экипажем из пяти человек была выполнена запланированная программа работ на станции, и 26 сентября В. Джанибеков и Г. Гречко возвратились на Землю.

А уже на следующий день, 27 сентября, был осуществлен запуск грузового корабля «Космос-1686», аналогичного по своей конструкции и параметрам «Космосу-1267», «Космосу-1443». После автономного полета корабля «Космос-1686» 2 октября он был состыкован со станцией «Салют-7», и экипаж приступил к работам с новым для них объектом.

Частичная смена экипажа по ходу полета дала возможность новому экипажу быстрее войти в рабочий режим, исключила режим распознавания станции, позволила перенять опыт работы, уклад жизни и быта от предыдущего экипажа. Большое значение имело то обстоятельство, что В. Савиных участвовал с самого начала в работах по оживлению станции и прекрасно знал все ее особенности и отдельные нюансы работы систем, прекрасно знал, где что лежит, помогал В. Васютину и А. Волкову обжить станцию. То обстоятельство, что до полета они все вместе готовились одним экипажем, хорошо знали друг друга, позволяло практически сразу, без потери времени на период адаптации, приступить к выполнению программы полета.

Чуть больше месяца экипаж работал на орбите с полным напряжением и хорошей отдачей. Программа успешно выполнялась, и вдруг 28 октября в вечернем сеансе связи командир попросил на связь руководителя медицинской группы А. Д. Егорова и рассказал, что в течение нескольких последних дней появились боли. Сначала думал, что они пройдут, но вот, мол, время идет, а боли не проходят и мешают работе. Своими наблюдениями поделились и В. Савиных и А. Волков. В ЦУП срочно были вызваны специалисты, и после дополнительных вопросов на борт были выданы необходимые рекомендации по лечению. По анализу переговоров было заметно, что настроение у В. Васютина улучшилось. Его освободили от работы, и дальнейшую программу выполняли В. Савиных и А. Волков. Сначала была надежда на выздоровление. В. Васютин принимал рекомендованные и находящиеся на борту лекарства. Были периоды, когда казалось, что еще немножко и кризис минует и работу можно будет продолжить. Однако к середине ноября врачам стало ясно, что выздоровление возможно только в стационарных условиях на Земле, и 17 ноября государственная комиссия по представлению врачей приняла решение о прекращении полета. На завершение всех работ нужно было еще трое суток, в течение которых экипаж провел консервацию систем станции, уложил возвращаемое оборудование, подготовился к посадке. В связи с болезнью командира я попросил его обязанности выполнять В. Савиных, как самого опытного в экипаже. 21 ноября экипаж возвратился на Землю.

За почти 30-летнюю историю развития космонавтики в нашем деле было много приятных открытий, были и грустные моменты, было и то, что именуется словом «впервые». Этот случай, когда экипаж возвратился на Землю в связи с заболеванием одного из членов экипажа, тоже относится к разряду «впервые». Но сказать, что он неестествен, нельзя. Заболеть может каждый, и Земля должна принять все меры, чтобы сохранить человека, вернуть его на Землю.

Три раза стартовал в космос. Без малого год провел вне Земли. Наверное, больше не полечу. Но иногда так и тянет на орбиту. Как летчик скучает по небу, так и космонавт стремится в космос.

У космонавтов есть проблема: чем заниматься дальше, когда свое отлетал. Мне повезло: назначили руководителем полетов в ЦУП. Все-таки ближе к орбите. Когда занимаешься управлением полетов, невольно представляешь себя там, на орбите. Словно и не кончается твой космический марафон. Каждый полет заключает в себе что-то новое, а взамен будто отдаешь космосу частичку себя.

Работать в ЦУП стало сложнее, но и интереснее. А впереди непочатый край задач. Вот, например, скоро наша орбитальная станция «Мир» обрастет модульными блоками, и будут там трудиться специалисты разных специальностей, и нам в ЦУП работы сразу прибавится. Сколько еще дел, характеризуемых словом «впервые», нас ждет. Кто-то из моих коллег-космонавтов метко сказал, что космос — это дорога без конца. Я счастлив, что мне довелось вступить на эту дорогу...

Рюмин В. В. Р 97 Год вне Земли : Дневник космонавта. — М.:

Мол. гвардия, 1987. — 206[2] с, ил.

В пер. : 75 к. 50 000 экз.

Книга — космический дневник Валерия Рюмина, трижды слетавшего в космос и проведшего вне Земли в общей сложности почти год.

ИБ № 5797

Валерий Викторович Рюмин

ГОД ВНЕ ЗЕМЛИ

Зав. редакцией В. Щербаков

Редактор В. Родиков

Художник О. Пархаев

Художественный редактор В. Федотов

Технический редактор З. Ахметова

Корректор Т. Контиевская

Сдано в набор 14.05.87. Подписано в печать 29.09.87. А01198. Формат 84Х1081/32 Бумага типографская № 2. Гарнитура «Литературная». Печать высокая. Усл. печ. л. 10,92 + 0.84 вкл. Условн. кр.-отт. 12,18. Учетно-изд. л. 12,5. Тираж 50 000 экз. Цена 75 коп. Заказ 974.