В конце лета 1930 года Оберт был снова в Румынии, в Медиаше, в кругу семьи. Он мог быть доволен достигнутым в последние годы: вышла в свет его "библия астронавтики" и была экспериментально доказана возможность осуществления написанного в его книге. Созданный им первый двигатель на жидком топливе не только показал свою работоспособность, но даже прошел успешные официальные испытания в государственном институте. Был дан старт движению, которое уже невозможно было остановить - все новые и новые энтузиасты переходили от общих рассуждений к практическим работам. Но к этим радостным итогам примешивалась и горечь. Киностудия УФА не дала ему возможности осуществить пуск почти готовой ракеты, и никто не дал ему средств закончить и пустить ее. Те деньги, которые все же от пожертвований поступали (суммы, впрочем, небольшие), уполномоченный в свое время Обертом Небель удивительно легко и бездарно тратил.

Постоянное отсутствие Оберта в Берлине приводило так же к тому, что Небель стал сам принимать решения. Сначала по мелочам, а потом и более принципиальные. Он, в частности, продолжал что-то изменять и "улучшать" в полуготовой ракете, хотя Оберт ему это строго запрещал. Конечно, руководить из Медиаша деятельностью живущей в Германии группы соратников было делом немыслимым, и Оберт приходит к идее перенести экспериментальную работу над ракетой из Берлина в Медиаш. Это, конечно, не могло устроить берлинцев уже обзаведшихся "ракетодромом". Их можно понять, Берлин был крупным научным и промышленным центром и вести в нем работы по столь новой тематике было более удобно. Если бы удалось раздобыть деньги, то здесь открывалась возможность разместить любой заказ, провести любые консультации, здесь была центральная пресса, тоже немаловажное обстоятельство. И главное: Оберт был уже не очень нужен. Ведь его книга "Пути осуществления космических полетов" лежала у всех на рабочем столе; эксперименты с "Кегельдюзе" давали исходный материал для собственных и нередко успешных (вспомним ракету Винклера 1931 года) опытов. Бросить все, уехать в румынскую глушь казалось дичью. Зачем все это? Если Оберт не может приехать в Берлин, обойдемся и без него. Примерно так рассуждали берлинцы и как показало дальнейшее - рассуждали в основном правильно. Оберт свое дело сделал - превратил мечту о космосе в техническую реальность, и теперь эта приведенная в движение громада начала медленно, но все ускоряясь, двигаться сама. Отношения Оберта с Небелем все более ухудшались, тем более, что Небель совершил ряд неэтичных поступков, и вскоре между Обертом и берлинским ракетодромом рвутся последние связи.

Отстраненный волею обстоятельств от практической работы по ракетной технике, Оберт направляет свои усилия на литературную деятельность - пишет как популярные статьи о будущем космических ракет, так и статьи научного содержания. Он совершает многочисленные поездки в Венгрию, Австрию, Чехословакию и Германию. Однако такого рода занятия не могли удовлетворить постоянно ищущий ум.

В гимназии Оберт пытается продолжать опыты, полезные для будущей космонавтики. В своей книге "Пути осуществления космических полетов", в ее последней главе, им была высказана мысль о возможности создания электрического космического корабля. В этой связи ему пришлось предложить использовать последовательное соединение электрофорных машин, возможность которого не имела экспериментального подтверждения. Оберт ставит в физической лаборатории гимназии соответствующие опыты и убеждается в разумности сделанного им предложения.

Став местной знаменитостью, единственным человеком в этой румынской "глубинке", о котором газеты писали как о всемирно известном ученом, Оберт подвергся атаке многочисленных авторов "вечных двигателей" и других осчастливливающих человечество изобретателей. Он скоро научился ставить их на место, не затрачивая слишком много времени. Но однажды он изменил своему правилу. К нему издалека пришел человек, вполне серьезный, державшийся весьма скромно и объявивший о том, что им открыт эффект антигравитации. Антигравитация, т.е. эффект, противодействующий земному притяжению, был известен хотя бы по роману Герберта Уэллса "Первые люди на Луне", где на основе этого эффекта был создан пилотируемый космический аппарат, слетавший на Луну и обратно. Хотя Оберт и был убежден, что такого эффекта в природе не существует, он решил выслушать пришедшего. Для демонстрации эффекта антигравитации автор нового открытия встал на весы и завращал над своею головой мешочек с песком на веревке. Весы немедленно показали, что вес человека уменьшился на заметную величину. Опытное подтверждение эффекта было таким образом продемонстрировано.

Автор нового открытия утверждал, что при вращении некоторой массы возникает не только центробежная сила, но и антигравитационный эффект. Чтобы убедиться, что весы изменили свои показания не из-за] вращения мешочка с песком, Оберт встал на них и стал повторять все телодвижения изобретателя, но без мешочка на веревке. Весы тут же показали изменение веса. Однако это доказательство нельзя было назвать "чистым", ведь Оберт ничем не вращал. Чтобы убедить автора изобретения, что он просто заблуждается, Оберт не поленился поставить остроумный эксперимент. Гироскоп, вращавшийся электродвигателем, устанавливался на поплавке так, чтобы ось его вращения была вертикальной. Если бы эффект антигравитации существовал на самом деле, то после приведения гироскопа в быстрое вращение, поплавок всплыл бы, и по величине всплытия можно было бы (без всяких весов) судить о потере веса. Никакого эффекта антигравитации этот опыт, конечно, не показал. В эксперименте с весами все дело было в "хитрой" механике, возникавшей от покачивания платформы, на которой стоял человек. Весы при таком покачивании просто переставали работать и могли показать все что угодно. Оберт написал изобретателю письмо, с изложением своего опыта, которое закончил словами: "К сожалению, я не могу сообщить Вам ничего утешительного". Этот пример показывает Оберта не только как внимательного к искренне заблуждающимся людям человека, но и как остроумного экспериментатора-физика.

В эти же годы относительно спокойной жизни, далекой от того напряжения, с которым пришлость иметь дело во время работы над "Кегельдюзе" и ракетой, Оберт посвящает известное время тому, что можно было бы назвать философией. Его интересуют "вечные" проблемы смысла жизни и устройства мира. В эти годы он написал статью "Интеллектуализм и набожность" и брошюру "Исследования и потустороннее". Это сближает его с Циолковским, который тоже обращался в своем творчестве к аналогичным темам. В этом смысле, в смысле умения широко взглянуть на Вселенную и попытаться дойти "до истоков всего сущего" Оберт и Циолковский очень близки, и это качество отличает их обоих от всех других пионеров космонавтики. Ни Годдард, ни Эсно-Пельтри, ни наши - Цандер и Кондратюк - не оставили подобных сочинений.

Другим направлением, в котором Оберт пытается найти применение своим знаниям, является промышленное использование приобретенного им опыта. Он даже патентует в Румынии "способ и приспособление для ускоренного сжигания" и предлагает на этой основе способы уменьшения топочных объемов в различного рода промышленных установках. Он надеялся получить на этом пути средства для продолжения опытов по ракетам. Однако никаких достойных внимания средств все его инициативы не дали. Целых два года он не мог оправиться от берлинских неудач, но в 1932 году Оберт опять полон энергии и желания активной работы в области ракетной техники. Но всему мешает то, что он в старости назвал "проклятое безденежье".

В феврале 1932 года он неожиданно получает приглашение, которое могло бы дать и средства, и экспериментальные установки и вообще все, что ему окажется нужным. Приглашение это пришло из Советского Союза. У него дома, в Медиаше, появился неизвестный, который назвал себя Владимиром Исааковичем Кубиным (настоящее это имя или псевдоним -неизвестно). Он предложил Оберту переехать в СССР (если угодно - с семьей) для проведения работ по ракетной технике. В случае согласия ему обеспечивались отличные условия - высокая зарплата, прекрасная квартира, снабжение всем нужным (в том числе питанием) на уровне не хуже чем на Западе. Что касается тематики работ и их объема, то средства на осуществление предложений Оберта практически не ограничивались, а тематику он должен был предложить сам. Условия были идеальными: делай, что хочешь, и не думай о деньгах.

Из разговора с Кубиным Оберт понял, что беседует не с дилетантом, а со специалистом. Его гость хорошо ориентировался в вопросах ракетной техники и вовсе не походил на жулика. Судя по всему, предложение было серьезным. Тогда Оберт попытался выяснить, не предлагают ли ему принять участие в создании нового оружия. Хотя гость это прямо не подтвердил, Оберт понял, что ему предлагают именно такую работу. Он от предложения отказался. Кубин попросил его подумать еще, и пообещал зайти вторично спустя некоторое время. Через десять месяцев он действительно пришел, и Оберт еще раз подтвердил свой отказ, руководствуясь следующими соображениями. Переезд в Советский Союз, да еще на секретную работу, казался Оберту слишком рискованным и к тому же он не хотел увеличивать мощь "красных", которых все боялись. Кроме того, Оберт много слышал о рассказах бежавших в Румынию от ужасов коллективизации советских крестьян. Наконец, к моменту второго визита Кубина ему кое-что уже удавалось в Медиаше. После этого эпизода он никаких предложений работать в Советском Союзе больше никогда не получал.

Биографы Оберта, пишущие на Западе, одни - в большей, другие -в меньшей степени, пытаются видеть в этом эпизоде некие происки советских спецслужб, а Кубина чем-то вроде тайного агента, работающего по их поручению. Это связано, вероятно, с недостаточностью информации о процессах, происходивших в нашей стране в конце 20-х и начале 30-х годов. В эти годы привлечение иностранных специалистов для помощи в индустриализации страны было не исключением, а правилом. Для приглашенных создавались особые условия: строились многоэтажные дома со всеми принятыми тогда во всем мире удобствами, им назначались очень высокие (сравнительно с советскими специалистами) оклады, чтобы приехавшие не испытывали ни малейших неудобств в голодной тогда стране, они покупали все в специальных магазинах для торговли с иностранцами (сокращенно"Торгсин"). Это было тогда массовым явлением и широко известным, настолько хорошо, что Булгаков счел уместным дать в своем романе "Мастер и Маргарита" целую главу, посвященную похождениям своих героев в магазине "Торгсин".

Не только для поднятия общего уровня промышленности приглашали тогда иностранцев. Многих, возможно, удивит то, что их приглашали и на работу в те отрасли промышленности, которые мы сегодня относим к оборонным. Чтобы не быть голословным, приведу лишь один пример. В описываемые годы в Москве было организовано авиационное конструкторское бюро, которое спроектировало и построило гидросамолет и во главе которого (в качестве главного конструктора) стоял приглашенный из Франции специалист Ришар. После завершения работ над самолетом он благополучно вернулся во Францию. Неудивительно, что в это время могла родиться и идея приглашения в СССР ракетчиков-специалистов.

В самом начале 30-х годов единственной государственной организацией в СССР, которая успешно занималась ракетной техникой была Газодинамическая лаборатория в Ленинграде, находившаяся в подчинении у начальника вооружений Красной армии, маршала Тухачевского. Ставшая потом известной и сыгравшая большую роль в истории советской ракетной техники Группа изучения реактивного движения (ГИРД) в Москве, в которой уже работали Ф.А. Цандер и С.П. Королев, только родилась и была организацией общественной при добровольном обществе Осоавиахим. Скорее всего, Газодинамической лаборатории было разрешено, как давно и успешно работающей государственной организации, пригласить к себе на работу иностранных специалистов. Выбор таких специалистов был тогда крайне ограничен. Это можно увидеть по выпускам "Межпланетных сообщений" профессора Рынина, в котором даны портреты и краткие биографии всех достаточно крупных деятелей, связанных с созданием теории и практики ракетного дела, как советских, так и иностранных. Как видно из посещения Кубиным Оберта, приглашение последнего представлялось советским специалистам полезным.

Скорее всего, приглашение получил не только Оберт. Во всяком случае в 1932 году, в год посещения Оберта советским представителем, в Ленинграде, в Газодинамической лаборатории появляется новый сотрудник, приехавший из Берлина - А.Б. Шершевский. Не исключено, что приглашение Шершевского было стимулировано не только тем, что он был автором немецкой книжки "Ракета для езды и полета", но и тем, что его портрет, как и портрет Оберта, был помещен в своеобразной космической энциклопедии Рынина. Руководители Газодинамической лаборатории не знали того, что было прекрасно известно Оберту - что Шершевский совершенно феноменальный бездельник. На портрете в книге Рынина он выглядел вполне достойно. Если судить по краткой биографии Шершевского, помещенной там же, то перед мысленным взором читающего возникает образ крупного ученого. Там сказано, что в 1913-1915 годах он учился в Петроградском политехническом институте, где слушал лекции таких ученых, как Боклевский, Иоффе, Рынин, Фридман и другие, а после 1919 года, в Берлине (Университет и Высшая техническая школа) слушал лекции Бибербаха (математика), Мизеса (прикладная математика), Эйнштейна (теория относительности), Планка (физика), Фукса (аэродинамика) и других. Все это выглядело весьма достойно. Скорее всего, эти данные сообщил Рынину сам Шершевский, однако примечательно, что нигде не говорится о том, что он закончил свое образование. По приезде в Ленинград Шершевский стал жить так, как это было обещано Оберту. Для начала его разместили в самом фешенебельном отеле Ленинграда "Астория", он изысканно питался и был одет по последней моде.

Вероятно, в Газодинамической лаборатории ему порекомендовали предложить свою программу работ, не ведая, конечно, что он на это не способен. Нет сомнения, что будь на месте Шершевского Оберт, он знал бы, что предложить и как повести дело, но тут был не Оберт, а его бывший помощник Шершевский.

В те годы я имел достаточно тесный контакт с Шершевским. Дело в том, что он согласился (за солидную плату) быть научным консультантом по вопросам, относящимся к авиации, а не ракетной технике, нашего студенческого кружка. Первоначально мы все были в восторге, нам представлялась возможность припасть к источнику мудрости - известному иностранному специалисту. Вскоре, однако, обнаружилось, что этот источник ожидаемой влаги мудрости не содержал: ничего, кроме советов почитать специальную литературу, мы от него не слышали. В моих разговорах с Шершевским затрагивалась, естественно, и ракетная тематика, которой я всегда интересовался. Он намекал на то, что был в очень тесном контакте с Обертом и их сотрудничество оказалось весьма плодотворным. В доказательство он показывал "Пути осуществления космических полетов" с дарственной надписью знаменитого пионера космонавтики. О своей деятельности в Газодинамической лаборатории он говорил, как-то глухо. Только один раз он сказал, что наконец-то научил своих коллег по лаборатории уму-разуму, сконструировав элементарное приспособление для вычерчивания кривых линий на больших плоскостях, которое заменяло малоудобные лекала. Он утверждал, что это пока его единственное достижение в лаборатории, пытаясь шутить на эту тему.

В конце 1933 года было решено объединить усилия ленинградских и московских ракетчиков, создав в Москве Реактивный научно-исследовательский институт. В этой связи основные сотрудники ленинградской Газодинамической лаборатории переезжали в Москву. В число отъезжающих Шершевский не попал, одного года вполне хватило, чтобы узнать, чего он стоит. Перед отъездом лаборатории он получил комнату в коммунальной квартире и его трудоустроили — он стал сотрудником аэродинамической лаборатории одного из ленинградских высших учебных заведений. Само собою разумеется, что он стал опять бездельничать. Через какое-то время его уволили и оттуда. В эти годы я уже потерял контакт с этим неудачником. Общие знакомые рассказывали, что он опустился и зарабатывал деньги на жизнь переводами, которые делал в Публичной библиотеке. В октябре 1936 года он, как и многие другие в те годы, был арестован органами НКВД, и его дальнейшая судьба осталась мне неизвестной.

Пытаясь сегодня понять феномен Шершевского, невольно обращаешь внимание на следующее обстоятельство. До 1929 года он регулярно помещал в немецких научных и научно-популярных журналах статьи по ракетно-космической тематике. Статьи эти носили компилятивный характер, но были вполне доброкачественными и никак не могли быть написаны тем Шершевским-лентяем, с которым мне приходилось беседовать. Либо их писал кто-то другой (хотя совершенно не ясно, кто и зачем это делал), либо Шершевский перенес незадолго до 1929 года какую-то болезнь, сказавшуюся на его способности вести умственную работу. То, что он болел какой-то хронической болезнью несомненно: его лицо было всегда покрыто язвами. В целом это был интересный собеседник, пока шел общий разговор, любивший и умевший пошутить.

Не следует, конечно, думать, что судьба Оберта, согласись он на предложение Кубина, была бы аналогичной. Приехавший в 1935 году из Франции в СССР А.А. Штернфельд (кстати, тоже лауреат премии, учрежденной Эсно-Пельтри и Гиршем), был, как и Шершевский, направлен в специализированную организацию - Реактивный научно-исследовательский институт. Он долгие годы, до своей кончины в 1980 г., жил в Москве и много сделал для пропаганды идей космонавтики.

Если вернуться к событиям 1932 года в маленький Медиаш, то Оберт между первым и вторым визитами Кубина получил такое письмо:

Его величество согласно предоставить профессору
Герману Оберту аудиенцию в пятницу 22 апреля
1932, в 15 часов в бухарестском дворце. Его ве-
личество желает, чтобы его проинформировали о сос-
тоянии дел в ракетных исследованиях. Время ауди-
енции: 25 минут; одежда - черный пиджак и брюки
в полоску.

Перед визитом Оберт попытался узнать, как себя вести во время аудиенции, и его опытный родственник сказал, что румынский монарх, Кароль II, вполне интеллигентный человек, хотя и не всегда предсказуемых поступков. Из отеля в Бухаресте, Оберта повезла к румынскому королю дворцовая карета, запряженная четверней. Полковник Григореску флигель-адъютант короля встретил его у входа во дворец и провел в комнату, где ожидают аудиенцию. Пришлось довольно долго подождать, пока Оберт был, наконец, приглашен к королю.

Король подал Оберту руку, предложил сесть и на прекрасном немецком языке осведомился о его семье. После нескольких общих фраз король попросил его перейти к рассказу о проблемах ракетной техники.

Оберт сначала счел нужным уточнить ту степень детальности, которой ему следовало бы придерживаться, и когда монарх высказал пожелание, чтобы с ним говорили как с инженером, повел свой рассказ. Он обрисовал этапы своих научных исследований, изложил итоги экспериментальных работ, значение этих опытов для будущих исследований. Особенно подробно говорил он об использовании ракет, о той пользе, которую они способны принести в ближайшем и далеком будущем.

Кароль II внимательно слушал, иногда прерывал говорящего вопросами, которые свидетельствовали о том, что он хотел получить достаточно глубокое понимание всей совокупности проблем рождавшейся ракетной техники. О том же свидетельствовала и длительность аудиенции. Вместо положенных 25 минут, беседа длилась около двух часов. В заключение король предложил Оберту основать в Бухаресте Научный ракетный институт. Правда, он тут же добавил, что длящийся экономический кризис, в результате которого сейчас "все без денег", не дает возможности государству финансировать работу подобной организации, если же у Оберта есть средства или спонсоры, то он помог бы в организации института. Совершенно естественно, что скромный преподаватель гимназии средств не имел, как и поддержки состоятельных людей или мощных промышленных организаций.

Оберт и тематика его работ явно понравились королю, и он хотел помочь по мере своих возможностей. В Медиаше была школа военных летчиков. Монарх предложил использовать эту школу, ее мастерские и другие возможности, которыми она располагала, для развертывания работ по ракетной технике в соответствии с планами Оберта. Король сказал, что тотчас же даст соответствующее личное распоряжение начальнику школы. Он сделал даже больше - обратился к промышленным фирмам Медиаша с просьбой помочь своему знаменитому земляку, последнее, правда, без особого успеха. Когда Оберт вернулся в Медиаш, полковник, начальник школы военных летчиков встретил его вопросом: "Когда Вы хотите приступить к работе?". Так начался период опытных работ Оберта в Медиаше. Совершенно естественно, что в этих условиях он тем более не мог согласиться с предложением Кубина, когда тот появился у него вторично.

Свои работы в школе военных летчиков Оберт вел весьма скромными средствами, но, как он позже писал в краткой автобиографии "зато медленно и не побуждаемый каким-либо нетерпеливым капиталистом к необдуманным шагам". Он вел опыты, которые, по его словам, мало интересны для неспециалистов, но представлялись крайне важными для ракетной техники. Первое, чем он занялся, были насосы для подачи топлива в камеру сгорания ракетного двигателя. Высокопроизводительные и мощные насосы должны были быть не поршневыми, а использовать для подачи топлива сжатый газ. Этот газ было нерационально иметь на ракете в виде сжатого газа, хранимого в специальных баллонах высокого давления, ведь это вело бы к увеличению пассивной массы ракеты, которое так нежелательно. Предполагалось, что потребный для насосной подачи газ будет получаться на самой ракете, путем сжигания топлива в отдельной маленькой камере сгорания. Опыты надо было вести с изделиями весьма малых размеров, так что Оберту приходилось, например, искать в Медиаше самое тонкое сверло и частично вести работы с использованием микроскопа. Здесь ему очень помогало то, что в свое время он освоил профессию слесаря.

Начальник летной школы и офицеры относились к появившемуся на их территории ученому с уважением и стремились помогать чем могли. Все это создавало спокойную и деловую атмосферу, так нужную для успеха научной работы. Единственным недостатком работ в Медиаше был их малый масштаб. Если бы Оберт мог руководить группой толковых сотрудников и тем самым вести параллельные исследования по многим актуальным темам ракетной техники, он продвигался бы много быстрее. Именно так были в скором времени организованы работы в Германии, но об этом в своем месте.

Окончив работы, связанные с насосной подачей ракетного топлива, Оберт перешел к изготовлению ракетного двигателя типа "Кегельдюзе", несколько меньших размеров, чем прототип, поскольку конечной целью работ Оберта был запуск жидкостной ракеты меньших размеров, чем почти изготовленная в свое время ракета киностудии УФА. После изготовления камеры сгорания пришла очередь сопловой части двигателя. Он тщательно проработал конструкцию сопла, сделав возможной отливку сопловой части. Камера сгорания с соплом были готовы. Теперь надо было вести огневые испытания двигателя, а для этого было необходимо располагать жидким кислородом или жидким воздухом, компонентами, которые отсутствовали в Медиаше. Их можно было получить из Кронштадта, индустриального центра области, но такое получение и перевозка стоили денег, а нужных денег по-прежнему негде было взять.

Сотрудникам летной школы, уже два года наблюдавшим за работой Оберта, и не только наблюдавшим, но и активно помогавшим ему в изготовлении двигателя, а потом и корпуса ракеты, очень хотелось посмотреть самим - полетит или нет этот необычный летательный аппарат. Они сумели исхитриться и раздобыть все нужное. История не сохранила деталей этой, вероятно, не вполне законной, операции (ведь школа, скорее всего, не получала ассигнований на приобретение жидкого воздуха). Оберт провел необходимые предварительные опыты, и в 1935 году его первая жидкостная ракета стартовала. Точная дата старта и прочие данные летного эксперимента сегодня неизвестны, но сам факт полета ракеты не вызывает сомнения. После стартов ракет Годдарда в Америке (из двух пунктов) и стартов в Германии, в Дессау (Винклер), в Берлине на "ракетодроме", старта в Москве (ракета ГИРД-Х), старта ракет А2 с острова Боркум (Германия) был осуществлен и старт в Медиаше. Этот маленький румынский городок можно, таким образом, внести в историю ракетной техники как седьмой пункт на Земле, в котором осуществился старт ракеты на жидких компонентах. Этот старт ракеты был безусловным успехом Оберта, но с другой стороны, он свидетельствует о безнадежном отставании, поскольку к тому времени уже поднимались в воздух многие жидкостные ракеты других энтузиастов. Оберт дал большинству из этих начинаний первоначальный импульс, но принимать в них участия не смог.

Если о результатах летного эксперимента с ракетой Оберта объективные данные отсутствуют, то облик поднимавшейся в воздух ракеты известен довольно хорошо. Ее высота была 1400 мм, а наибольший диаметр 142 мм, в качестве топлива использовались, как уже говорилось, бензин и жидкий воздух. Была разработана весьма оригинальная система зажигания. Камера сгорания была отлита из меди и покрыта изнутри обмазкой. Оберт не смог найти в Медиаше предприятие, которое было бы способно отлить камеру сгорания из легкого металла.

В письме, отправленном в апреле 1933 года в Эссен инженеру Вимеру, Оберт пишет о своих планах на будущее, из которого видно, в каких тяжелых условиях он тогда работал. Судя по письму, он предполагал после изготовления маленькой ракеты создать другую, значительно больших размеров. Ее высота должна была быть 14—15 м при диаметре 0,2 м. Если это не описка, то Оберт предполагал разработать ракету чрезвычайно удлиненных пропорций. Сегодня очевидно, что это было бы нерационально, но, вероятно, ожидалось, что на этом пути можно будет уменьшить воздушное сопротивление. Однако прежде надо было решить ряд проблем, и Оберт перечисляет их. Необходимо создание насосной подачи топлива, ведь все построенные к этому времени ракеты не имели ее. При высоте ракеты в 15 м, бак с горючим будет находиться вверху, а бак с жидким кислородом внизу, длина последнего окажется равной 10-12 м. Кислородный насос предполагается расположенным в нижней части бака. В конце полета, когда кислорода будет уже мало, а перегрузка достигнет 10, насосу надо будет подавать кислород вверх, преодолевая гидростатическое давление более чем 10 атмосфер, в то время как в начале полета, когда бак почти полон и перегрузка мала, это противодавление будет практически отсутствовать. (К сожалению, в письме Оберта нет схемы ракеты, но, судя по приведенным рассуждениям, она была необычна.) В связи со сказанным представляется необходимым поставить регулятор подачи топлива, нечто вроде крана на выходе из кислородного насоса, который бы полностью открывался лишь к концу работы ракетного двигателя. Здесь потребуются скорее всего какие-то поплавки, говорящие об уровнях горючего и кислорода в баках, что позволит получить согласованную подачу компонентов в камеру сгорания. (Это рассуждение Оберта является, пожалуй, первым в истории ракетной техники, где ставится очень нужная проблема автоматического регулирования такой подачи компонентов в двигатель, которая обеспечивает их нужное соотношение во все время полета ракеты.)

Далее Оберт пишет о других вопросах, которые тоже следует решить, чтобы добиться нужной подачи топлива в двигатель. Из этого письма видно, что именно более всего занимало Оберта в то время, когда он продумывал свой проект большой ракеты. В конце письма он жалуется на трудности работы (они связаны с тем, что он работает в Медиаше, далеко не промышленном центре). В частности, он говорит, что не может достать металлического термометра, который позволил бы измерять температуру газов, истекающих из сопла ракетного двигателя, не может достать проводов, нужных для системы зажигания и т.д. Чтобы понять условия, в которых приходилось работать, уместно привести прямую цитату из письма: ...нужны изоляционные трубки с внешним диаметром не более 1 мм; у современной модели я изолировал соответствующий провод (Вам не следует смеяться!) с помощью высушенного стебля травы...

Конечно, интересы Оберта не ограничивались двигательной системой (подача топлива, рабочий процесс в двигателе, зажигание). В своем письме он говорит и о необходимости изготовления и испытаний прибора для измерения ускорений и приборов системы управления.

Перечень перечисленных Обертом задач, которые следует решать, и их важность с очевидностью говорят о том, что это не под силу одному человеку. Эта программа работ большой группы исследователей и разработчиков, работы, требующей самых разных специалистов, соответствующих лабораторий, стендов, опытного производства и летной испытательной базы. Все это было абсолютно нереально в Медиаше даже при поддержке короля Румынии и командования летной школы. Здесь видна драма пионера-одиночки, когда он переходит к этапу реализации своих грандиозных планов.

Примерно тогда же Оберт пытается найти и положительные моменты в одиночестве. Он пишет в краткой автобиографии о том, что долгое время у него не было средств для постановки нужных опытов и он воспринимал это как большое несчастье. Однако, может быть, это имело и положительную сторону. Ведь именно это заставило его обратиться к разработке теории ракетного полета, к теоретическим основам физики ракетного дела. Ограниченные возможности практического применения ракет в те годы не привлекали внимания профессиональных физиков и они не подвергали изучению совокупность фундаментальных проблем ракетного полета. Ракета была падчерицей науки. Хотя эти рассуждения относятся к 1933 году и поэтому могут быть отнесены к началу медиашского периода, Оберт, безусловно, имеет в виду и 20-е годы, годы работы над книгой "Пути осуществления космических полетов", когда он действительно работал в полном одиночестве.

Наряду с интенсивной работой над своей малой ракетой и подготовкой к созданию большой, Оберт обращает внимание на возможности твердотопливных ракет, которые появляются, если отказаться от применения обычного пороха. В 1935 году он проектирует твердотопливную ракету, где вместо традиционного пороха должно было использоваться новое твердое топливо, основанное на применении нитрата аммония. Большие скорости истечения, которое дает азотнокислый аммоний, делали его подходящей основой для нового топлива. Добавляя к нему калийную селитру, древесный уголь и немного воды, Оберт получил черную массу, которая плавилась при температуре около 120°С и которую можно было, следовательно, отливать, придавая заряду нужную форму. Более того, подобное топливо было много дешевле обычного пороха. Конечно, скорость истечения продуктов сгорания из сопла была меньше, чем у жидкостных ракетных двигателей, но этот недостаток можно было преодолеть, используя принцип многоступенчатой ракеты. Предполагалось, что такая ракета могла бы быть управляемой по радио и использоваться как высотная ракета для научных исследований, а в случае войны как зенитная управляемая ракета для отражения воздушных налетов вражеской авиации. Этот проект Оберта интересен в том отношении, что косвенно указывает на его стремление найти солидного заказчика в лице военного ведомства, понимание того, что ракетная техника выходит из младенческого возраста и небольшие суммы различных меценатов уже недостаточны.

Не следует забывать того, что работы по ракетной технике, бывшие для Оберта основным видом деятельности, вовсе не представлялись такими дирекции гимназии, в которой он преподавал и которая обеспечивала его и его семью средствами к существованию. Гимназия отнимала довольно много времени. Ученики рассказывали потом о своем преподавателе физики самое различное. Существует много рассказов (большинство из которых легенды) о его поразительной рассеянности, связанной с тем, что слишком часто его ум концентрировался на проблемах не школьной физики, а физики ракет. С другой стороны, известно, что Оберт обладал некоторыми педагогическими талантами и старался сделать свой предмет не только нужным, но и интересным. Он проявлял немалую изобретательность в том, чтобы придать изучаемому вопросу наглядность. Этому помогала и его способность очень просто объяснять казалось бы запутанную и сложную задачу. В какой-то мере вопросы педагогики его тоже по-настоящему интересовали. Это видно хотя бы из того, что в 1932 году он выступил на собрании преподавателей гимназии с докладом на тему: "Роль эксперимента в исследованиях и преподавании". Помимо преподавания в гимназии Оберт принимает участие в общественной жизни. Об этом говорят его многочисленные публикации в местной печати, его доклады и дискуссии, в которых он принимал заинтересованное участие. Они необязательно были посвящены ракетной технике или будущему космонавтики. Известна, например, его активная борьба с алкоголизмом.

Оберт был слишком занят, чтобы вникать во все детали жизни своей семьи. Здесь, безусловно, главную роль играла его жена. Но дети помнят его любящим отцом, принимавшим участие в их играх и шалостях. Со старшим сыном, Юлиусом, он вел и серьезные беседы, рассказывая ему о своих исследованиях, даже о тех результатах, которые не хотел пока опубликовывать. Он надеялся, что старший сын станет его помощником и в свое время продолжит начатое отцом дело. К сожалению, его старший сын, подававший большие надежды, пал во второй мировой войне.
назад