Из предыдущих глав видно, как тяжело переживал Оберт то обстоятельство, что он все время оказывался где-то в стороне от порожденного его книгами и опытами на киностудии УФА движением ракетчиков-практиков. Он не смог принимать непосредственного участия в суматошной жизни берлинского ракетодрома, долгое время его не допускали к работам, которые велись под техническим руководством фон Брауна в Куммерсдорфе и Пенемюнде. Даже когда удалось пригласить его в Пенемюнде, он фактически не имел возможности принимать творческое участие в разработке ракет. Теперь, после войны, ситуация опять повторялась. Фон Браун и вся его "команда" трудилась в Соединенных Штатах, а он был вынужден в это время обрабатывать в Фойхте свой огород или, в лучшем случае, писать книги о будущем космонавтики. Он опять был отстранен обстоятельствами от практических работ по ракетно-космической технике, которые интенсивно велись в США и СССР. Он опять был наблюдающим за работами, а не их участником.

Вполне естественно стремление Оберта включиться в практические работы. В СССР это было немыслимо, ведь даже та небольшая группа немецких специалистов, которая работала здесь, в начале 50-х годов уже вернулась домой. В США картина была более обнадеживающей. Первоначально в качестве военнопленных в Соединенные Штаты отправилось 127 человек. Затем по мере развития работ сюда приезжали из Германии все новые и новые работники. Приезжали не единицы, а сотни немецких специалистов, условно говоря, по "заявкам" фон Брауна. Конечно, Оберт был одним из тех специалистов, которого фон Браун просил пригласить на работу. Тем более, что об этом постоянно напоминал из Парижа Зенгер. Казалось, что это сделать легко. Ведь для массового приглашения немецких специалистов были разработаны особые правительственные программы, носившие условные наименования "Скрепка" и "Проект 63". Однако и здесь Оберту мешало его румынское происхождение. Соответствующие службы в США никак не могли "переварить" это обстоятельство.

Повторные просьбы фон Брауна в конце концов возымели действие. В 1952 году, когда Оберт трудился в Италии, его посетил посол США, который обнадежил, сказав, что все будет в порядке через несколько месяцев. Жизнь показала, что это заявление посла было излишне оптимистичным - время шло, а долгожданное приглашение не приходило. В 1954 году, в марте Оберт только жалуется в письме своему другу Зенгеру: «Вот уже два года в Америке прилагаются усилия, чтобы переправить меня туда. Однако этому, кажется, многое препятствует. В прошлую пятницу я был приглашён в Штуттгарт, где меня проверяли с помощью детектора лжи, пытаясь установить мои политические воззрения и т.п. (Я могу сделать своей судьбе некоторые упреки, но только не то, что она была скучной!) Доктор, который обслуживал установку, спросил меня после, каково мое впечатление от испытанного. Я ответил, что приветствовал бы, чтобы здесь проверяли политиков, биржевиков и попов. Он улыбнулся и ответил: "You are right but that must you not sау!'^»(Вы правы, но этого не следует говорить.) Проверка на детекторе лжи была движением в нужном направлении - американцы хотели иметь основания для приглашения Оберта, базирующиеся не только на изданных им книгах и отзывах фон Брауна.

Через несколько месяцев Оберт получил от фон Брауна письмо, в котором тот говорил, что последние бюрократические препятствия, связанные с его приглашением в Америку, преодолены, и соответствующие официальные бумаги уже на пути в Германию. Это, в конечном итоге, должно искупить его долготерпение. Однако и на этот раз фон Браун проявил излишний оптимизм. Прошло еще десять месяцев пока, наконец, фон Браун сообщил Оберту окончательные данные. Оберт будет приглашен по схеме, принятой в "Проекте 63", а не "Скрепке", по которой работали раньше. В прошлом приглашаемый подписывал соответствующий контракт перед выездом из Германии, а теперь он будет бесплатно (с женой) доставлен в Нью-Йорк, будет там в течение некоторого времени жить на казенный счет в отеле и с ним будут встречаться представители разных ведомств, чтобы определить, куда его лучше направить. Главная задача Оберта будет заключаться в том, чтобы отказываться от всех предложений, кроме исходящего от фон Брауна. Что касается будущей работы в Хантсвилле, то он об этом, по понятным соображениям, писать не может, однако работы много и она очень интересная, имеющая физико-математический характер, и он уверен, что такая работа окажется, безусловно, привлекательной для Оберта.

Лишь в мае 1955 года покинули Оберт с женой тихий Фойхт, затем они погрузились в Бремерхавене на судно, отплывающее в Америку, и 3 июля 1955 года (через 10 лет после окончания войны!) оказались в Нью-Йорке. Пара дней ушла на необходимые формальности, и вскоре супруги Оберт оказались в Хантсвилле, где маститого профессора встречало много знакомых по Берлину и Пенемюнде лиц.

Еще в Германии, задолго до приезда в Хантсвилл, Оберта очень волновал вопрос о его обязанностях "там", в "команде" фон Брауна. Он хорошо помнил испытанное им разочарование от работы в Пенемюнде. Поэтому характер будущей деятельности был постоянной темой в переписке с фон Брауном, да и с Зенгером. Последний уверял своего друга, что ему не придется тратить время на мелкие инженерные задачи, на всякий управленческий хлам и командные усилия, поскольку фон Браун достаточно умный человек, чтобы использовать способности своего учителя наилучшим образом.

Фон Браун еще раньше, отвечая на вопросы корреспондентов, говорил о том, что идеи Оберта сделали возможными современные ракеты дальнего действия. Однако сам Оберт был во время войны принесен в жертву задачам, требовавшим быстрейшего успеха в тех условиях. Разочарование, которое Оберт испытал в Пенемюнде, было неизбежным в атмосфере спешки военных лет, и сегодня фон Браун хотел бы принести Оберту свои извинения за то, что не имел возможности в те годы обеспечить своему учителю условия для свободного творчества.

Эрик Бергауст, биограф Вернера фон Брауна, указывает на три причины, по которым последний хотел видеть Оберта в своей "команде". Во-первых, хотелось сделать что-то хорошее своему старому учителю, которому он стольким обязан. Тем более, что фон Брауну стало известно, что Оберт не имеет возможности возвратиться на свою родину, оказавшуюся в Восточном блоке, и живет в весьма стесненных обстоятельствах. Во-вторых, было бы хорошо иметь рядом с собою человека с прекрасной физико-математической подготовкой, человека, который был отличным "генератором идей", столь нужных для развивающейся американской ракетно-космической программы. И, наконец, в-третьих, такое сотрудничество ученика и учителя было важно психологически, особенно с учетом интернационального признания заслуг Оберта. Это сразу делало "команду" фон Брауна заметной и заслуживающей доверия.

В Хантсвилле, в подчиненном армии центре, техническим руководителем которого был фон Браун, существовал отдел перспективных исследований, возглавляшийся Эрнстом Штулингером. Этот отдел формально фон Брауну не подчинялся, хотя все понимали, что они входят в "команду" фон Брауна. В этом отделе и начал работать Оберт. В рамках отдела был создан сектор специально для Оберта. Это видно из того, что, когда через пару лет Оберт уехал из Америки, сектор был сразу ликвидирован. Главной зачадей сектора было исследование основных тенденций развития ракетной техники и определение направлений, в которых следовало сосредоточить усилия.

Первый научно-технический отчет, который был выпущен Обертом в Хатсвилле в 1956 году, носил название "Развитие ракетной техники в ближайшие десять лет". В указанном отчете речь идет о различных методах разгона ракет и космических аппаратов. Сначала анализируются возможности химических топлив, а затем "термоядерный разгон", "электрические движители", "плазменные движители" и "другие способы разгона". Здесь Оберт впервые рассматривает возможности использования ядерной энергии для разгона реактивных аппаратов. По его мнению (которое сегодня разделяется всеми), применение ядерных источников энергии для разгона ракет-носителей, скорее всего, невозможно. Что касается использования этого источника энергии для разгона космических аппаратов с искусственных спутников Земли, то здесь положение более обнадеживающее.

Рассматривая возможные этапы развития космонавтики, Оберт предлагает такую последовательность: сначала следует запускать полностью автоматизированные исследовательские спутники Земли, после них -спутники с животными, и как завершение - пилотируемые человеком космические аппараты. Именно так и развивались как советская, так и американская космические программы. Оберт прекрасно понимает то, что ускользало от внимания многих, что после появления ракет-носителей космического класса и вывода на космические орбиты летательных аппаратов, одной из главных проблем (если не просто главной) станет задача управления движением космических аппаратов. Совершенно очевидно, что в новых условиях все привычные земные методы отказывают, а значит, предстоит создавать что-то принципиально новое. И здесь очень важны экспериментальные исследования. Кроме всего сказанного, Оберт изучает и возможности беспилотных полетов к Луне. Это краткое перечисление задач, рассматривавшихся Обертом, говорит само за себя. Он действительно с головой погрузился в будущее. Ведь начало космической эры было еще впереди.

Работа группы немецких специалистов, возглавлявшейся фон Брауном, в которую теперь входил и Оберт, получила высокую оценку общественности и правительства Соединенных Штатов благодаря, как это ни странно может звучать, усилиям Сергея Павловича Королева. Дело в том, что в Соединенных Штатах все были уверены, что первый искусственный спутник Земли будет запущен их страной. Об этом объявил президент Эйзенхауер, об этом писала пресса. Запуск спутника был поручен группе американских ракетчиков, работавших по заданиям военно-морского флота, в то время как группа фон Брауна работала по заданиям армии США. Это были в известном смысле конкурирующие организации ракетчиков. Поручение столь ответственного задания разработчикам, связанным с флотом, имело чисто пропагандистский смысл. Руководству страны хотелось, чтобы первый шаг в космос совершили не просто американцы, а стопроцентные американцы. Ведь фон Браун и сотни его немецких сотрудников, лишь недавно получившие американское гражданство, говорившие с отчетливым немецким акцентом, были в глазах всех американцами "второго сорта".

Неожиданный запуск первого искусственного спутника Земли Советским Союзом 4 октября 1957 года вызвал нечто вроде растерянности у руководителей американской космической программы. Скорее всего требование резко ускорить работы получили и ракетчики, создававшие спутник "Авангард" по заданию флота. Административный нажим редко приводит к успеху в подобных сложных ситуациях. Спешно готовившиеся ракеты отказывали одна за другой, неудача следовала за неудачей, все это отражалось в печати, и вместо чувства гордости у американской общественности возникало чувство недоумения и разочарования. Дело еще более осложнилось после того, как на околоземную орбиту вышел второй искусственный спутник Земли, и снова - советский (3 ноября 1957 года). Возмущение общественности, шум в средствах массовой информации заставлял действовать. Дали ход альтернативному проекту фон Брауна, спутнику "Эксплорер". Соревнование между двумя американскими группами ракетчиков выиграла стартовавшая позже "команда" фон Брауна. Первый американский искусственный спутник Земли "Эксплорер-1" появился на околоземной орбите 1 февраля 1958 года. Лишь через полтора месяца после многих неудач за ним последовал "Авангард I".

Таким образом, советские успехи в космосе выдвинули на передовые позиции бывших работников Пенемюнде и они надолго сохранили их за собой — поэтому в свое время и носители для пилотируемой лунной программы "Аполлон" будут заказаны им.

Своей работой в Хантсвилле Оберт был очень доволен. В отличие от обстановки, сложившейся вокруг него в Пенемюнде, здесь ничто не мешало ему заниматься проблемами будущего космонавтики. Хотя основная масса сотрудников фон Брауна разрабатывала боевые ракеты для армии, никто не мешал Оберту заниматься своим делом, никто не отбирал у него работавших вместе с ним "для выполнения более срочных работ", как это было в Пенемюнде. И в бытовом отношении жизнь текла вполне удовлетворительно, неизмеримо лучше, чем в разоренной послевоенной Германии. К тому же он был не одинок: в отличие от жизни в Пенемюнде здесь с ним была его жена, а кроме того, в Соединенные Штаты переехал его сын с семьей.

Его отношения со своим учеником, а теперь шефом - фон Брауном были идеальные. Фон Браун не был больше стеснен условиями военного времени, когда срочные и сверхсрочные работы не оставляли возможности для перспективных исследований. Кроме того, теперь можно было выступать в печати не скрывая того, чем занимаешься и не скрывать Оберта под псевдонимом Фриц Ганн. Все это не только открывало возможность для плодотворных исследований Оберта, но и для публичного признания его заслуг. Фон Браун при всяком удобном случае называл Оберта своим Учителем, Ментором, говорил о его огромной роли пионера в ракетно-космической области, иногда даже принижая собственные заслуги. В этом отношении весьма характерно его выступление по немецкому телевидению в 1963 году, когда он следующим образом оценил роль своего учителя: "Мы были всегда только жестянщиками. Герман Оберт был тем творцом, который опережал нас на двадцать лет". В другом месте он поясняет, что Оберта можно сравнить с катализатором идей огромных масштабов.

В день 75-летия Оберта фон Браун счел уместным так охарактеризовать заслуги своего бывшего шефа: "Всякая большая идея нуждается в Пророке, который стоит перед неблагодарной задачей стать первопроходцем. Всякое новое знание нуждается в Учителе, который точными словами сформулирует его основы, значение и практическое применение. Профессор Оберт был для космонавтики и Пророком и Учителем одновременно. Ему не понадобились дорогостоящие лаборатории и опытные установки, стоящие многие миллиарды. Удивительная творческая сила его духа создала фундамент, на котором стоит сегодня новая мощнейшая индустрия".

Казалось, что теперь Оберт достиг всего, о чем мечтал: он в центре интенсивных практических работ по ракетно-космической тематике, ему поручены перспективные исследования, в которых его никто и никак не ограничивает, его заслуги признаются общественностью, бытовые условия у него отличные, с ним живет и его поддерживает во всем любимая жена. Но в 1958 году он возвращается в Германию, в свой Фойхт, проведя в Соединенных Штатах всего два с половиной года. Причиной возвращения в Германию была не неудовлетворенность работой, а желание обеспечить свою приближающуюся старость.

Еще до отъезда в Америку, в 1954 году, Оберт пытался добиться положенной преподавателям гимназии пенсии. Дело осложнялось тем, что хотя он и был преподавателем немецкой гимназии, сама гимназия находилась в Румынии. В конце концов медленно работавшая немецкая бюрократическая машина выдала положительное решение вопроса. Однако по немецким законам пенсионер должен был получать ее в Германии, а следовательно, надо было возвращаться. Последним годом, после которого Оберт терял право на пенсию был 1958 год, это и обусловило его возвращение в Фойхт. Если бы он остался в Хантсвилле, то по американским законам он обязан был бы выйти на пенсию в 1959 году (ведь он работал в государственной организации, а там с достижением 65-летнего возраста служащий обязан уходить на пенсию). Однако к 1959 году его стаж работы в Америке равнялся бы всего четырем годам, и положенной при таком стаже пенсии едва хватило бы на оплату снимавшейся им квартиры. Кроме того, и это тоже играло немаловажную роль, Оберта все больше стали занимать проблемы, которые можно условно отнести к философским, а для занятий такими вопросами вовсе необязательно было жить в Хантсвилле.

Последние исследования, которые он еще успел выполнить перед отъездом из Хантсвилла, были посвящены весьма далекой космической перспективе. Он изучал в них вопросы создания гигантских космических зеркал, о которых была речь выше и космических орбитальных станций будущего. Кроме того, он обосновывал точку зрения, по которой удешевление строительства в космосе больших конструкций может быть достигнуто путем доставки необходимых материалов с Луны, а не с Земли. Конечно, это предполагает существование на Луне соответствующих промышленных установок, но в конечном итоге удешевление строительства в космическом пространстве больших сооружений может стать тысячекратным.

За время отсутствия Оберта в Фойхте там мало что изменилось. Его дом по-прежнему был по распоряжению местных властей заселен беженцами, и Оберт приступил к строительству небольшого дома в саду, в котором он и жил до самой своей смерти. Вернувшись домой, Оберт издает, как уже говорилось, книжку "Лунный автомобиль" и, кроме того, монографию "Материя и жизнь", которая была завершена им еще в 1954 году. Об этой работе, открывающей новое направление в его деятельности, речь будет идти ниже. Кроме научной работы, Оберт опять обращается к пропаганде космонавтики - ее истории, ее целей, ее философии. Он публикует соответствующие статьи и совершает лекционные поездки по Германии и Австрии. Это было время, когда в космосе уже летали искусственные спутники Земли, а позже и космонавты, и очень многих привлекала возможность услышать обо всем этом от человека, справедливо именовавшимся одним из "отцов космонавтики". Лекции собирали многочисленных и благодарных слушателей.

В 1961 году Оберт вновь уезжает в США приблизительно на девять месяцев. Его пригласила известная, связанная с космосом фирма Конвейр из Сан-Диего. Поскольку это не было государственным предприятием (как в Хантсвилле), то вопрос о возрасте приглашенного ученого не возникал. Фирма пригласила Оберта для увеличения своего престижа и из соображений рекламы. Иметь своим сотрудником знаменитого пионера космонавтики означало заметно поднять свой ранг среди других фирм, решивших делать бизнес в новой области. Для Оберта это приглашение тоже имело смысл. Проработав там необходимое количество месяцев он доводил свой стаж работы в США до того уровня, когда ему полагалась небольшая пенсия, несколько дополнявшая основную, получаемую в Германии. Совершенно естественно, что его работа на фирме была ограничена научными консультациями и особого следа в биографии Оберта не оставила. С 1962 года он прекращает работу в каких-либо государственных или частных организациях, становится пенсионером, хотя и продолжает активную пропагандистскую деятельность, о которой только что была речь.
Основные успехи в области пилотируемых космических полетов начинают осуществляться после ухода Оберта из активной деятельности в ракетно-космической промышленности. Весной 1961 года ракета-носитель "Восток" выносит за пределы земной атмосферы первого человека - Юрия Гагарина. Он совершает одновитковый полет, доказав, что полуторачасовая невесомость не вредит человеку. В августе того же года Герман Титов осуществляет уже суточный полет. В полете он работает, проводит испытания ручной системы управления космическим кораблем, ест, пьет, спит, короче, доказывает, что полноценная работа и жизнь в условиях невесомости возможны. Это должно было особенно обрадовать Оберта, который еще в годы первой мировой войны пришел к выводу, что невесомость не препятствие для выхода человека в межпланетное пространство. В феврале следующего года в космос поднимается первый американский астронавт Джон Гленн, он совершает трехвитковый, длившийся более четырех часов полет. Так начинается освоение космоса людьми. Последующие полеты становятся все более длительными, усложняются задачи, которые должны решаться во время полета, совершаются выходы в открытый космос, в полетах участвуют уже экипажи, а не космонавты-одиночки, осуществляются автоматические и совершаемые вручную стыковки космических кораблей. Происходит рождение и мужание новой отрасли человеческой деятельности - работы в космическом пространстве.

После двух первых эпохальных шагов в космос - первого искусственного спутника Земли и первого человека в космическом пространстве, которым человечество было обязано Советскому Союзу, надо было сделать третий шаг - высадку человека на Луну. Высокая честь осуществить этот третий шаг выпала Соединенным Штатам Америки. Начатая по распоряжению президента Кеннеди десятилетняя программа достижения поставленной цели включала в качестве решающего элемента создание мощной ракеты-носителя "Сатурн", и это было поручено уже доказавшим свою высочайшую квалификацию ракетчикам, под руководством фон Брауна. В этом вполне рациональном поручении содержалась одновременно не предусмотренная никакими рациональными соображениями глубокая символика. Создание "лунной ракеты" было поручено лучшему ученику Оберта, всегда считавшему достижение Луны конечной целью своей деятельности. Уже в книге 1923 года он пишет об исследовании Луны с помощью ракет, еще более полно об этом говорится в книге 1929 года, где подробно описывается межпланетная ракета типа "Е". Оберт консультирует фильм "Женщина на Луне". Его постоянные разговоры о Луне приводят к тому, что еще в довоенное время медиашский преподаватель гимназии получает в городе прозвище "Лунный Оберт", в котором наряду с улыбкой чувствуется и уважение к местной знаменитости. Нет сомнения в том, что и фон Браун был с юношеских лет увлечен мыслью о достижении высокой цели своего учителя.

Оберт напряженно следит за работой самого талантливого ученика по порученной ему лунной программе. Более того, когда обсуждались кандидатуры будущих лунных астронавтов Оберт предложил и себя, не слишком, впрочем, надеясь на успех. Ответ, как и следовало ожидать, был лаконичен: "слишком стар". К тому же он уезжает в Германию и перестает непосредственно участвовать в американских космических программах.

Но вот наступает июль 1969, когда с целью высадки первых людей на поверхность Луны стартует космический аппарат "Аполлон-11" выносимый в далекий космос ракетой-носителем "Сатурн V". В числе почетных гостей, которые приглашены присутствовать при этом историческом старте, находится и Герман Оберт с женой, специально приехавшие для этой цели из Германии. В этом приглашении чувствуется не только признание его заслуг как всемирно известного пионера космонавтики, но и особое уважение фон Брауна к своему учителю, "Лунному Оберту". Оберт присутствует при старте, он наблюдает по телевидению первые шаги людей - Нила Армстронга и Эдвина Олдрина - по поверхности Луны. Все это сильнейшие переживания для человека, посвятившего всю свою жизнь выходу человечества в космос и достижению им Луны. Оберт присутствует не только при осуществлении своей мечты, но и при исполнении предсказания своего деда. На вопросы репортеров он ответил: "Меня глубоко волнует, что все, о чем я говорил еще в 1922 году, сегодня исполнилось".

Наряду с задачей достижения Луны Оберт постоянно говорил о большой роли околоземных орбитальных станций, на которых люди смогли бы работать длительное время. И это тоже осуществилось при его жизни, на этот раз в космических программах Советского Союза. Орбитальные станции "Салют" и "Мир" материализовали некоторые предвидения этого пионера космонавтики. Оберт присутствовал при старте "Аполло-на-11", но ему посчастливилось также осмотреть и оценить орбитальную станцию "Салют".

Осенью 1982 года, в связи с 25-летним юбилеем запуска первого искусственного спутника Земли, Академия наук СССР организовала научную конференцию, на которую были приглашены также иностранные ученые и космонавты. Приглашение было послано и Оберту, хотя сделано это было скорее из глубокого уважения к патриарху космонавтики, чем из надежды увидеть его среди гостей. Ведь ему к тому времени исполнилось уже 88 лет. Как все мы и ожидали, из Германии пришла глубокая благодарность за приглашение и сообщение о том, что в связи с возрастом и плохим самочувствием он приехать не сможет. Каково же было удивление организаторов конгресса, когда за день до его открытия пришла телеграмма, в которой сообщалось, что Оберт все же приедет. Сам он впоследствии так сформулировал причины, заставившие его двинуться в путь, хотя возраст и состояние здоровья не благоприятствовали путешествию: "В основе моего решения лежало два обстоятельства: забота о будущем человечества и давнее желание посетить родину глубокоуважаемого мною коллеги-ракетчика, человека, с которым я переписывался, Константина Циолковского". Говоря здесь о заботе о будущем человечества, Оберт прежде всего имеет в виду использование достижений ракетно-космической техники в военных целях, особенно перенос военного противостояния в космическое пространство, которое его беспокоило.

В день начала работы конгресса, на торжественном открытии заседаний, которое происходило в конференц-зале гостиницы "Космос" (глубоко символическая случайность), на почетном месте в президиуме находился и Оберт. Когда было объявлено о его присутствии, раздались дружные аплодисменты зала, свидетельствовавшие о том, что выдающаяся роль Оберта в становлении и развитии космонавтики хорошо известна и в нашей стране. В этих аплодисментах чувствовалось и радостное удивление - многие из присутствовавших считали, что Оберта, как и его современников - Циолковского, Эсно-Пельтри, Годдарда и других деятелей 20-х годов - давно нет в живых. Состав президиума на этом заседании как бы олицетворял связь между пионерами далеких 20-х годов и теми, кто сегодня создает и испытывает ракетно-космическую технику. Здесь был и Оберт, и выдающиеся советские ученые и конструкторы, а также многочисленные ученые и космонавты из разных стран. С этого момента и до последнего дня пребывания Оберта в нашей стране он неизменно чувствовал искреннее уважение всех, кто в Советском Союзе имел или имеет отношение к космонавтике, причем не только работающих в этой отрасли человеческой деятельности непосредственно, но и просто интересующихся космосом и его грядущим освоением.

Выступая на открытии конгресса в гостинице "Космос", Оберт, в частности, сказал: "Несмотря на мой возраст я все же решился принять ваше приглашение, ибо нас связывает общий идеал. Человечество находится в большой опасности, раздробляя свои силы в межгосударственном соперничестве, но мы в состоянии указать ему на цели, которые выходят за пределы государственных границ и делают желательной совместную работу всех народов. Этой целью является космонавтика — шаг из земной ограниченности в бесконечность Вселенной, ведь космическая технология может предложить путь решения больших проблем, которые встанут в будущем перед человечеством". И далее, говоря о том, что ни один из пионеров космонавтики не стремился к использованию космических разработок в военных целях, он призывал к тому, чтобы не сделать космическое пространство новой областью, где будет проявляться взаимная враждебность. Аналогичны были высказывания Оберта и при встрече с представителями прессы.

Оберт на этом же заседании с удивлением узнал, что в 1948 году его книга "Пути осуществления космических полетов", была переведена на русский язык в качестве классической монографии по космонавтике, и издана наряду с книгами Циолковского, Цандера, Кондратюка, Годдарда и Эсно-Пельтри. Это сообщение его обрадовало, а когда ему стали десятками протягивать для получения автографа экземпляры русского издания его книги, он понял, что ее не только издали более 30-ти лет назад, но до сих пор и читают. Было совершенно очевидно, что его глубоко тронуло и одновременно удивило то широко распространенное в нашей стране уважение к его работам и его прошлой деятельности, которое он не встречал столь ярко выраженным в других странах. В те годы в Румынии стали причислять Оберта к знаменитым румынским ученым. В этой связи академик В.П. Глушко, главный редактор энциклопедии "Космонавтика", решил уточнить у самого Оберта последнее обстоятельство. Оберт решительно объявил себя немецким, а не румынским ученым, имея в виду не только то, что учился и много работал в Германии, но и то, что область, в которой он родился, вырос и долго жил лишь формально входила в состав Румынии, будучи до войны, по сути, автономной немецкой областью.

На следующий день заседание проходило в Звездном городке. Оберт принял участие в возложении цветов к памятнику Гагарина и сфотографировался там с участниками конференции. На заседании был сделан доклад о работе Центра по подготовке космонавтов, а затем состоялся осмотр наиболее интересных объектов Центра. Глубокое впечатление своей простотой и скромностью произвел на всех мемориальный кабинет Ю.А. Гагарина. За этим последовал осмотр тренажерного зала, в котором стоял "двойник", находившейся на околоземной орбите космической орбительной станции "Салют". Оберт с большим интересом осмотрел станцию, пытаясь "узнать" в ее конструкции элементы, о которых он писал в своих работах. Особенно большое впечатление произвели на него рабочие места командира станции и бортинженера, в частности, оптические устройства, которыми космонавты пользуются при ручном управлении станцией. Многое осуществленное в ее конструкции оказалось сложнее, чем он себе представлял, однако эта сложность говорила не о слабой подготовке конструкторов, а об их остроумии. Сложность была связана с тем, что надо было учесть массу тонкостей, которые выявляются при учете всех требований многофункциональной станции и конкретной разработке прибора или устройства. В заключение, после подробного осмотра станции Оберт сказал, что, по его мнению, советская космонавтика достигла высочайшего уровня развития.

Большой интерес участников конгресса, и особенно Оберта, вызвал огромный бассейн, где под водою отрабатывались операции по работе космонавтов вне станции в условиях гидроневесомости. Как известно, можно подобрать такое соотношение между удельным весом воды и весом и объемом космонавта в скафандре, чтобы он в ней ни всплывал, ни опускался на дно бассейна, как бы оказавшись лишенным веса. На этом пути удается (конечно, далеко не полностью) имитировать работу в условиях невесомости, например, осуществлять механические операции (монтаж, демонтаж какого-либо устройства, установленного вне станции) в "безопорном" состоянии, когда привычное желание упереться ногами в матушку-землю невыполнимо. Наблюдая через специальные иллюминаторы за работой двух космонавтов, которые монтировали в условиях гидроневесомости какой-то прибор на внешней поверхности станции "Салют", Оберт рассказывал мне о своих опытах, которые, он ставил во время первой мировой войны, погружаясь на длительное время под воду. Он явно завидовал современным ученым и космонавтам, которые имеют столь совершенные средства для осуществления исследований и тренировок по сравнению с возможностями санитара-фельдфебеля более шестидесяти лет назад. С другой стороны, он справедливо гордился тем, что начало работам такого рода было положено им.

На следующий день участники конгресса отправились в Ленинград. Оберт не захотел перегружать себя ночными железнодорожными путешествиями и остался в Москве. Здесь он был гостем академика О.Г. Газенко, руководившим в те годы Институтом медико-биологических проблем. Этот институт занимался, в частности, и изучением специфики работы космонавтов в условиях космического полета. Проблемы космической биологии и медицины были всегда близки Оберту, и ему было интересно побеседовать на эти темы со специалистами-медиками, занимающимися этим кругом вопросов сегодня. С другой стороны, сотрудники института были рады встрече с человеком, который еще 70 лет назад начинал работать в этой области и с полным основанием может быть назван основоположником нового космического направления в медицине и биологии. Ведь предложенный еще в 1916 году Обертом скополамин и сейчас находит применение как в советской, так и американской космической медицине.

После возвращения основной части участников конгресса из Ленинграда предстояло посещение Калуги, города, вошедшего в историю космонавтики как места, в котором многие годы жил и работал К.Э. Циолковский. Оберт с особым волнением и интересом принял участие в этой поездке. После довольно продолжительного путешествия в легковой автомашине Оберт вступил в Дом-музей Циолковского. Он увидел более чем скромную обстановку дома, в котором жил основоположник теоретической космонавтики, мастерскую, в которой он сам занимался изготовлением моделей для своих опытов, познакомился с внуком ученого. Мне представляется, что он нашел много общего в жизни скромного учителя физики и математики из Калуги и жизни учителя физики и математики в гимназиях Шессбурга и Медиаша. Одинаковая увлеченность возможностями будущей космонавтики, одинаково скромная жизнь, во многом схожая судьба местной знаменитости и чудака, пренебрегающего сиюминутными выгодами ради каких-то далеких (и для многих казавшимися несбыточными) достижений человеческого гения. После осмотра Дома-музея Оберт и другие участники поездки в Калугу возложили цветы на могилу Циолковского. Затем последовало посещение Музея космонавтики, построенного при ближайшем участии С.П. Королева в годы начала космической эры.

В Музее космонавтики Оберт увидел и свой портрет как одного из пионеров космонавтики к тому же переписывавшегося с Циолковским. Музей поразил его своими масштабами, множеством ценнейших экспонатов, продуманностью экспозиции и объемом работы, которую он совершает. Этот музей не шел ни в какое сравнение со скромным музеем в Фойхте. Особенно понравилась посетителям действующая модель стартового комплекса в Байконуре, с которого стартовали и первый искусственный спутник Земли, и "Восток" Гагарина. В музее Оберт с некоторым удивлением узнал, что он был первым из западных ученых, который стал писать о Циолковском и его роли как пионера космонавтики. Запад узнал о Циолковском из работ Оберта. В Калуге, как и в Москве, Оберт ощутил теплоту и сердечность людей, с которыми встречался. Эта сердечность и теплота нашли свое выражение и во время торжественного обеда, данного в честь участников конгресса городскими властями Калуги. На этом обеде председатель городского совета города вручил Оберту свидетельство, в котором говорилось о том, что он избран почетным гражданином города Калуги. При вручении этого свидетельства председатель городского совета сказал о том великом будущем, которое ждет человечество в космосе и о той замечательной и трудной роли пионера, которую сыграл Оберт в деле развития и становления космонавтики. В своей ответной речи Оберт поблагодарил за оказанную ему высокую честь и указал на необходимость мирного использования достижений космонавтики для нужд всего человечества.

За дни, проведенные в Москве и Калуге, Оберт с нескрываемой радостью обнаружил, что он и его работы хорошо известны в Советском Союзе. Временами складывалось впечатление, что его здесь ценят и знают больше, чем в Германии. В какой-то мере это действительно так, и объяснить этот феномен можно тем, что космос и его освоение стали в нашей стране чем-то "своим", близким множеству людей, ставших свидетелями (а многие тысячи и участниками) впечатляющих достижений отечественной науки и техники в приоритетных достижениях этой новейшей области человеческой деятельности. Для послевоенной Германии космос и его освоение - были областью интересов и интенсивных усилий где-то "там", в Советском Союзе и Соединенных Штатах Америки, были чем-то далеким от Германии. Сейчас это положение несколько меняется, существуют уже и европейские организации, работающие по вопросам освоения и использования космоса, но сегодня космонавтика и космическая техника стали обычной областью промышленности, наподобие авиационной или автомобильной, исчез тот романтический ореол, связанный с шагами в Неизведанное, который окружал деятельность первопроходцев в 50-е и 60-е годы, когда и складывалось отношение к космонавтике как к чему-то "родному" у нас и в Америке.

Большое впечатление произвело на Оберта и то всеобщее признание заслуг Циолковского, которое он наблюдал в стране и особенно в Калуге. Памятники, бюсты, улицы, названные именем Циолковского, - все это не ускользнуло от его внимания. Он постоянно чувствовал, что находится там, где космонавтика и ее будущее интересует не узкий круг специалистов и промышленников, а весь народ. Подводя итоги своего посещения нашей страны, в беседе со своим биографом Г. Бартом, Обертом говорил о том, что все виденное им было весьма впечатляющим и ему трудно выделить что-либо. И одновременная встреча с 25 космонавтами в центре подготовки космонавтов, и мощная орбитальным станция "Салют", которую он внимательно осмотрел, исключительно теплые встречи с советскими специалистами, работающими в области космической науки и техники, посещение Калуги, места связанного с жизнью и деятельностью Циолковского, - все это надолго останется в его памяти. Подводя итог посещения музея в Калуге Оберт сказал: "Можно лишь радоваться, когда видишь, что страна умеет столь достойно ценить заслуги своих великих сыновей".

Как хорошо, что хотя бы один из пионеров космонавтики, приступивших к своей подвижнической работе в начале нашего века, дожил до тех дней, когда в космос поднялся первый человек, когда люди достигли Луны и когда на околоземных орбитах появились непрерывно работающие, связанные с Землей космическими транспортными средствами орбитальные станции.
назад