НОВОСТИ
КОСМОНАВТИКИ

Журнал АО “ВИДЕОКОСМОС”

---

29 ЯНВАРЯ — 11 ФЕВРАЛЯ 1995

3(92)

Журнал “НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ”
Издается с августа 1991 года
Учредитель и издатель: Акционерное общество
“ВИДЕОКОСМОС”
Спонсоры:
Акционерный промышленно-инвестиционный банк
“АЛЕКСАНДРОВСКИЙ”
Военно-страховая компания
Издательство: Фирма “ITI”
Заказ №
Адрес типографии:
121108, Москва, а/я 144
Журнал зарегистрирован
в Министерстве печати и информации РФ.
Регистрационный номер 0110293.

“Новости космонавтики” Адрес редакции: 127427, Россия, Москва, ул. Академика Королева, д. 12, строение 3, комн. 8. Телефон: 217-81-47 Факс: (095)-215-93-79

---

№ 3

29 января — 11 февраля 1995

НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ

---

Выпуск подготовили:
Главный редактор: И.А.Маринин
Ответственный выпуска: К.А.Лантратов
Литературный редактор: В.В.Давыдова
Редакторы по информации:
В.М.Агапов, М.В.Тарасенко,
Редактор зарубежной информации:
И.А.Лисов
Художественное оформление:
Е.В.Емельянов
Компьютерная верстка: А.А.Ренин
Телефон редакции 217-81-47
© “НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ”.

Перепечатка материалов только с разрешения редакции. Ссылка на “НК” при перепечатке или использовании материалов собственных корреспондентов обязательна.
Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Ответственность за достоверность опубликованных сведений несут авторы материалов. Точка зрения редакции не всегда совпадает с мнением авторов.
При оформлении номера использованы иллюстрации пресс-релиза НАСА но полету STS-63.
На обложке: экипаж корабля “Дискавери” STS-63. Сидят (слева направо): Дженис Восс, Айлин Коллинз, Джеймс Уэзерби, Владимир Титов; стоят в скафандрах (слева направо): Бернард Харрис, Майкл Фоул.
Фото NASA.

В НОМЕРЕ:

Подготовка к старту

Экипаж “Дискавери”

Старт “Дискавери”

Пресс-конференция в ЦУП-М

Хроника полета
Генеральная репетиция (репортаж о сближении “Дискавери” с “Миром”)

Хроника полета (окончание)

Итоги полета
Россия. Полет орбитального комплекса “Мир” (окончание)

Свежие впечатления (разговор с экипажем станции “Мир”)
Наблюдения “Мира” и “Дискавери”
Россия. Изменения в программе полета “Мира” в 1995 году
США. Подготовка шаттлов к полетам

Новости из ВКС
Статистические данные по советским/российским космическим запускам

Новости из РКА
Ю.Н.Коптев о бюджете российско-американской программы

Новости из ЦПК
Новое назначение Василия Циблиева
Новости из НАСА

Спикер Палаты о судьбе НАСА
Проект бюджета на 1996ф.г

Пилотируемые полеты

Автоматические межпланетные станции
В просторах Солнечной системы (Состояние межпланетных станций)

Искусственные спутники Земли
США. Запущен спутник “UHF Follow-on”
США. Закончена полировка зеркал AXAF
Индонезия. О спутнике “Palapa Cl”
США. Разрешение на развертывание низкоорбитальных систем связи
Малайзия и Филиппины: совместный запуск?
Дополнения к сводной таблице запусков космических аппаратов в 1994 г
Итоговые показатели космической деятельности в 1994 г

Ракеты-носители
Япония. Третий запуск Н-2 отложен
КНР. Последствия катастрофы РН CZ-2E
Гонконг. Причина взрыва CZ-2E — диверсия?
Австралия. Об использовании российских боевых ракет
США. О работах по одноступенчатым PH

Международная космическая станция
США. Станция “Альфа”: идет производство
Россия-США. Очередная рабочая встреча
Россия-США. Соглашение по ФГБ подписано
Франция-ФРГ. О сокращении финансирования Космической станции

Бизнес
Китайско-американское соглашение по коммерческим запускам
КНР. Коммерческие запуски будут продолжены
Индия заключает крупные контракты

Предприятия. Учреждения. Организации
Россия. Почетное наименование ЦНИИ ВКС

Совещания. Конференции. Выставки
ООН. Сессия Комитета по космосу

Планета Земля
Россия-США. Эксперимент “Метеор/TOMS” завершен

Юбилеи
“Осуми” — маленький шаг к большому успеху
Короткие новости..................52, 55, 57, 64, 65

31 января. А.Пахомов, ИТАР-ТАСС. Космические ведомства США и России установили линию прямой связи в преддверии начала осуществления совместной программы “Шаттл-Мир”. Как сообщает в последнем номере еженедельник “Aviation Week & Space Technology”, НАСА и РКА договорились об обмене небольшими группами консультантов, которые будут находиться во время предстоящих полетов шаттлов к орбитальной станции “Мир” в Центрах управления полетом. По словам главы американских консультантов Уилльяма Ривса, “все решения по программе должны быть совместными решениями двух центров управления полетом”, хотя, конечно, главную ответственность за безопасность экипажей шаттлов по-прежнему будет нести НАСА.

Для прямой связи между центрами в России и США выделены телефонные каналы, как кабельные, так и спутниковые. Уже проведены три успешных тренировки. Чтобы гарантировать устойчивую радиосвязь между “шаттлом” и “Миром”, на “Дискавери” установлен новый передатчик.

От редакции. Материалы о пилотируемых полетах в этом номере нам пришлось расположить по “принципу матрешки”. Раздел начинается и заканчивается хроникой полета “Мира”. Внутри нее располагается хроника полета “Дискавери”. И в середине — отчет о сближении “Дискавери” с “Миром”.

---

Россия. Полет орбитального комплекса “Мир”

Продолжается полет экипажа 17-й основной экспедиции в составе командира Александра Викторенко, бортинженера Елены Кондаковой и врача-космонавта Валерия Полякова на борту орбитального комплекса “Союз ТМ-20” — “Мир” — “Квант” — “Квант-2” — “Кристалл” — “Прогресс М-25”

В. Истомин. 29 января произошло важное событие: после долгого перерыва сеанс связи с “Миром “длился целых 75 минут. Это получилось благодаря использованию сразу двух спутников-ретрансляторов (СР) “Альтаир”: старого “западного” (над 16° з.д.) и нового “восточного” (над 95° в.д.). Во время сеанса произошло успешное перенацеливание антенны станции с одного СР на другой. 18-минутная задержка при перенацеливании не привела к перерыву в связи, так как зоны радиовидимости “Альтаиров” пересекаются. Уставшей дежурной смене ЦУПа пришлось даже вводить команду о прекращении сеанса.

Экипаж в этот день отдыхал. На встречу с космонавтами приезжал известный писатель-фантаст Кир Булычев.

30 января началось у “Витязей” с измерения массы тела и объема голени. Затем после завтрака Александр Викторенко вместе с Еленой Кондаковой провели ряд регламентных работ: профилактику клапанов системы вакуумирования гиродинов, контроль датчиков дыма системы “Сигнал”, проверку нулевого сигнала датчика аварийной негерметичности.

В связи с тем, что влаги в модуле “Кристалл” по прежнему не было (благодаря комфортной температуре около 20°С), Валерий Поляков, позавтракав, сразу же начал в нем готовить эксперимент “Эхография-ОДНТ” (эхографические исследования при приливе крови к ногам). Объектом эксперимента был на этот раз освободившийся от регламентных работ Александр Викторенко.

В 16:16 на связь с экипажем вышел из Космического центра имени Кеннеди Владимир Титов. Он поделился соображениями как видится сближение “Дискавери” со станцией “Мир” американцам. Передали “Витязям” привет и другие члены экипажа готовящегося к старту шаттла.

Вечером космонавты проверили межбортовую связь по каналу “Мир” — “Союз ТМ-20” с ретрансляцией через СР в симплексном и дуплексном режимах. Это были тесты перед сближением с шаттлом.

А вот тест дозиметра “Люлин” у “Витязей” не получился — не включился дисплей. По просьбе ЦУПа космонавты включили питание на аппаратуре ЭРЕ (испытание композиционных полимерных материалов в натурных условиях), которое случайным образом оказалось выключенным.

31 января уже Елена Кондакова стала объектом исследования в эксперименте “Эхография -ОДНТ”. ЦУП тем временем проводил тест перенаведения с одного СР на другой. Замечаний по тесту не было.

В следующем сеансе через СР космонавты передавали на Землю телеинформацию по эксперименту “Микровзор”. Но тут на связь вышел Владимир Титов с мыса Канаверал. Пришлось “Витязям” прерывать телесброс и разговаривать с Титовым.

Из регламентных работ космонавты заменили блока системы управления бортовым комплексом БСК-2, а после этой замены провели тест периферийного модуля обмена (ПМО). Замечаний к нему не было.

Сообщили космонавты о том, что нашли все оборудование для монтажа 2-х гиродинов. ЦУП продолжал держать блок кондиционирования воздуха (БКВ-3) выключенным, так как в комплексе сухо.

1 февраля до завтрака Викторенко выполнил исследование биоэлектрической активности сердца с использованием кардиорегистратора, а Поляков подготовил холодильник “Криогем-2” для проведения исследования “Контроль микроэкосферы”.

ЦУП провел еще один тест перенаведения с одного СР на другой, но в этот раз восточный “Альтаир” на связь то и не вышел. Вероятная причина — невключение средств на самом СР, так как “Мир” на спутник-ретранслятор навелся.

Валерий Поляков провел в этот день эксперимент “Эхография-ОДНТ” на себе. После обеда космонавты выполнили подготовку ультрафиолетовой аппаратуры “Фиалка” к предстоящей 2 февраля съемке следов работы двигателей шаттла при запуске. Дело в том, что “Мир” должен был пролететь над мысом Канаверал за пять минут до запуска “Дискавери” и космонавты рассчитывали увидеть его запуск.

ЦУП проверял различные режимы, требующиеся при сближении с STS-63:

— построение орбитальной ориентации с программной вставкой;

— разные режимы телевидения;

— включение передатчика ДКАР;

— различные режимы связи с шаттлом;

— включение и отключение огней габаритных огней и фар.

2 февраля большое количество народа собралось в ЦУПе, чтобы наблюдать старт “Дискавери”. Картинка с мыса Канаверал должна была передаваться не только в ЦУП, но и космонавтам. Они не знали, что старт отменен еще ночью (по московскому времени) из-за технических неполадок.

Узнав от отсрочке старта “Дискавери” космонавты занялись осмотром отсеков станции на предмет коррозии и проверкой газоанализатора кислорода.

ЦУП провел связь с двумя “ Альтаирами “. В зоне восточного СР слышимость была плохая. Вероятно нужно планировать настроечные сеансы, для регулировки сигнала. Из-за плохих приходов электроэнергии сеанс работы комплекса “Рентген” в модуле “Квант” был отменен.

Как отметил Валерий Рюмин после разговора с комплексом “Мир”, его экипаж не испытывает волнения по поводу отсрочки запуска американцев. Зато сам Валерий Рюмин, у которого на “Мире” работает жена Елена Кондакова, очень волнуется за космонавтов.

3 февраля. Все, что не получилось вчера, получилось сегодня: и показ “Витязям” старта “Дискавери”, и съемки аппаратурой “Фиалка” в 2-х зонах. Правда, в начале сеанса через восточный СР пропадала телеметрия и не было телеизображения, но после перенаведения все пришло в норму. В следующем сеансе связи через СР экипаж плохо слышал Землю. Оказалось космонавты не выдали команду “прием телефона”. После выдачи команды связь стала хорошей.

Остальное время “Витязи” занимались медицинскими исследованиями и регламентными работами. Утром все космонавты провели биохимическое исследование мочи, в течение дня Валерий Поляков и Александр Викторенко выполнили эксперимент “Мотомир” (оценка состояния системы управления движениями и уровня мышечной работоспособности), а затем Поляков подвел итоги исследования “Контроль экосферы”. Из регламентных работ космонавты провели замену дистиллятора с влагоуловителем в системе регенерации воды из урины и заменили емкости с консервантом в ассенизационно-санитарном устройстве.

4 февраля космонавты отдыхали. Все было по обычной программе: влажная уборка станции, тепловые процедуры в “сауне”, телевстреча с семьями. В одном из сеансов связи через СР Валерий Поляков передал на Землю телеинформацию по эксперименту “Микровзор”.

А Лена в этот выходной день была загружена исследованиями эффективности физической нагрузки: она бегала на беговой дорожке под наблюдением медиков.

ЦУП попросил “Витязей” на ночь отключить “Электрон” и прервать дистилляцию системы СРВ-У. Космонавты это сделать забыли, но все обошлось (о худшем варианте развертывания событий при такой забывчивости см. статью “Самая серьезная авария на “Мире” в “НК” №21, 1994).

5 февраля космонавты продолжали отдыхать. Один только раз ЦУП отвлек их от этого занятия: было зафиксировано повышение температуры конденсата в магистрали откачки конденсата (МОК). Космонавты обнаружили засорение фильтра и заменили фрагмент магистрали и фильтр. После этого все пришло в норму.

Кроме этого ЦУП в этот день начал циклирование аккумуляторной батареи АБ №4 в модуле “Квант-2”. Эта операция периодически проводится с аккумуляторами и заключается в их полной разрядке и последующей полной зарядке. Благодаря этому аккумулятор лучше “держит заряд”. Перед началом циклирования “Витязи” установили вентилятор для обдува преобразователя тока аккумуляторной батареи (ПТАБ).

6 февраля — день сближения с “Дискавери''. Космонавтов не беспокоили до 17 часов. В сеансе связи в 17:17 “Витязи” расконсервировали свой корабль (обязательная мера безопасности) . Космонавты доложили, что видят огни “ Дискавери” (только что был выполнен маневр — И.Л.). Дальность на этот момент составила 170 км! А в следующем сеансе (20:24-20:44) они уже снимали шаттл на ультрафиолетовую аппаратуру “Фиалка” на дальности 10 км.

США-Россия.
Полет “Дискавери”по программе STS-63

И.Лисов по материалам НАСА, Центра Джонсона, Центра Кеннеди, Центра Маршалла и сообщениям АП, ИТАР-ТАСС, Рейтер, Франс Пресс, ЮПИ.

Хорошая рождается традиция: отправлять американо-российские экипажи в полет только на “Дискавери”, и только третьего февраля. Сергей Крикалев отправился в полет STS-60 3 февраля 1994 г., Владимир Титов стартовал в составе экипажа STS-63 — 3 февраля 1995 г.

Подготовка к полету по программе STS-63 началась в сентябре 1994 г., после возвращения “Дискавери” из полета STS-64 (вот так они их и нумеруют! — И.Л.). После межполетного обслуживания во 2-м отсеке корпуса подготовки орбитальных ступеней и установки полезных нагрузок в ночь на 5 января 1995 г. корабль был перевезен в здание вертикальной сборки, где состыкован с внешним топливным баком и твердотопливными стартовыми ускорителями, и 10 января вывезен на стартовый комплекс LC-39B Космического центра имени Кеннеди НАСА США. В воскресенье 29 января в 16:30 EST в третьей пультовой Центра управления запуском был начат предстартовый отсчет к запуску, назначенному по традиции на четверг, 2 февраля.

Январь 29	16:30	Т-43ч	Начало отсчета
Январь 30	08:30	Т-27ч	Встроенная задержка на 4ч
Январь 30	12:30	Т-27ч	Продолжение отсчета
Январь 30	20:30	Т-19ч	Встроенная задержка на 8ч
Январь 31	04:30	Т-19ч	Продолжение отсчета
Январь 31	12:30	Т-11ч	Встроенная задержка на 20ч 25м
Февраль 01	08:55	Т-11ч	Продолжение отсчета
Февраль 01	13:55	Т-6ч	Встроенная задержка на 2ч
Февраль 01	15:55	Т-6ч	Продолжение отсчета
Февраль 01	18:55	Т-3ч	Встроенная задержка на 2ч
Февраль 01	20:55	Т-3ч	Продолжение отсчета
Февраль 01	23:35	Т-20м	Встроенная задержка на 10 м
Февраль 01	23:45	Т-20м	Продолжение отсчета
Февраль 01	23:56	Т-9м	Встроенная задержка на 40 м
Февраль 01	00:36	Т-9м	Дополнительная задержка
Февраль 02	(00:36)	Т-9м	Продолжение отсчета и старт

Почему на четверг? Если не говорить о полетах, жестко привязанных к определенной дате, планирование запуска на четверг делается в целях экономии средств. Длительность предстартового отсчета — около 3 суток. За работу в выходные требуется дополнительная оплата персонала. При старте в четверг отсчет начинается в понедельник, идет в течение трех рабочих дней, да еще остается резервная рабочая пятница на случай переноса старта.

Предстартовый отсчет должен был пройти в соответствии с приведенным ниже графиком и отличался от обычного увеличенными длительностями встроенных задержек (в общей сложности — 37 час 15 мин). В частности, длительность встроенной задержки на Т-9 мин была увеличена с обычных 10 до 40 минут. Это решение оставляло получасовой резерв на случай возникновения небольших проблем.

Здесь и далее все события, кроме специально оговоренных случаев, даны по зимнему времени восточного пояса США (EST), которое отличается от Всемирного (Гринвичского, GMT) на — 5 час. Следует отметить, что хьюстонский ЦУП ведет управление полетами по времени центрального пояса США (CST — GMT — 6 час).

Для событий, связанных со сближением “Дискавери” с “Миром”, даны два времени — EST и московское декретное время (ДМВ), отличающееся от GMT на +3 часа.

График предстартового отсчета составлялся с расчетным временем запуска в 00:45 EST, в наиболее ранний возможный момент, с которого отсчитывались пять минут стартового “окна”. Этот момент, напомним, определялся в соответствии со временем прохождения плоскости орбиты “Мира” через место запуска.

Скорость вращения плоскости орбиты относительно земной поверхности, точнее, одно из ее слагаемых, связанное с влиянием несферичности Земли, немного увеличивается при уменьшении высоты полета. Соглашение НАСА и РКА ограничивало эту высоту только сверху — величиной 393 км. Баллистический прогноз, сделанный еще в ноябре с учетом планировавшегося на 19 декабря подъема орбиты станции, определил время запуска в 00:51 EST. Но из-за отказов бортовых ЭВМ “Мира” коррекция так и не была проведена, орбита осталась ниже, вращалась чуточку быстрее, и прогнозируемое время старта потихоньку ползло назад: 00:49:22, 00:48, 00:45... Еще за три дня до старта официальные сообщения Центра Кеннеди говорили, что условно, для планирования всех предстартовых операций, за время запуска принято 00:45, но наиболее вероятно, что запуск нужно будет произвести около 00:48.

Время запуска должно было быть окончательно определено на основании последних параметров орбиты российской станции за полтора часа до старта, а необходимая поправка реализована путем продления на соответствующий интервал встроенной задержки на Т-9 мин.

Стартовое окно длительностью всего в пять минут непривычно для НАСА. Когда-то, в эпоху программы “Джемини”, приходилось выполнять запуски и с точностью до 2 секунд. Временное отклонение от точного времени старта для российских кораблей “Союз ТМ” при полетах к станции “Мир” составляет сейчас +-2.5 секунды. А при полетах шаттлов, за редкими исключениями, время старта не ограничивалось жестко ни требованиями по выведению полезной нагрузки, ни по встрече с другими объектами. В истории шаттлов лишь дважды случались более короткие окна; кратчайшее — 3.5 минуты — было реализовано при запуске STS-41С в апреле 1984 г. для встречи с ИСЗ SMM.

Если бы Космическая станция, как планировали “до русских”, выводилась на орбиту с наклонением 28.5°. стартовые окна могли бы достигать почти часа. Поэтому когда НАСА приняло для совместной станции наклонение 51.6°, перед ним встали две проблемы. Как добиться уверенного выполнения запуска шаттла в течение короткого окна? Как осуществлять аварийное приземление в случае аварии на активном участке? Полеты к “Миру”, среди прочих задач, должны ответить и на эти вопросы.

Для решения первой проблемы, в частности, была выполнена модификация посадочной полосы в Центре Кеннеди, которая позволит проводить запуски при более сильном боковом ветре.

Вторая проблема связана с положением трассы выведения. Для шаттла предусмотрены 5 вариантов аварийного завершения полета. При частичной потере тяги основных двигателей на позднем этапе выведения корабль с использованием системы орбитального маневрирования выводится на орбиту высотой не менее 195 км (вариант АТО —Abort-to-Orbit). Отключение двигателя на более раннем этапе влечет одновитковый полет (с посадкой, в случае STS-63, в Центре Кеннеди). Он именуется AOA — Abort-Once-Around. При отказе одного или более двигателей в середине активного участка (примерно до 390-й секунды) орбитальная ступень пересекает Атлантику и приземляется на одном из нескольких запасных посадочных комплексов (TAL — Trans-Atlantic landing). Если же набранная скорость для этого недостаточна (примерно до 150-й секунды полета), требуется выполнить “цирковой” маневр — развернуть систему по тангажу на 180°, тянуть на оставшихся двигателях в сторону старта и при достижении дальности планирования отделить и посадить орбитальную ступень (RTLS — Return to Launch Site). Есть также ситуации, связанные с отказом более одного двигателя в начале активного участка, когда дотянуть до аварийных полос невозможно: экипаж спасается на парашютах, а корабль идет на дно.

Возвращение к месту старта и тем более покидание корабля являются наименее желательными и наиболее рискованными вариантами. Чтобы избежать их, для полетов по орбите с наклонением 57° НАСА уже давно проработало варианты приземления орбитальной ступени на аэродромах восточного побережья США, от Южной Каролины до Нью-Гемпшира. Но трасса выведения при наклонении орбиты 51.6° лежит значительно дальше от побережья, что затрудняет такую операцию.

По сообщению газеты “Space News”, в декабре 1994 г. варианты аварийных посадок отрабатывал на тренажерах Центра Джонсона ветеран отряда астронавтов Джон Янг. Он установил, что на легкой орбитальной ступени (все кроме “Колумбии”) и с легкой полезной нагрузкой возможно приземление на восточном побережье или трансатлантический перелет даже при отказе двигателя вскоре после старта. В большей части полетов на 51.6° ПН будет тяжелой. Тем не менее разработанная методика может помочь вернуться на восточное побережье в ситуациях, ранее требовавших покидания корабля.

Основная проблема при этом — избавление от непустого внешнего бака. Поскольку шаттл будет довольно низко в атмосфере, аэродинамические силы сделают отделение бака рискованным. Пока управленцы считают, что дешевле вывозить шаттл из Африки, чем отделять непустой бак. Но если выбор будет между вылавливанием экипажа в Северной Атлантике и полетом к восточному побережью на полной тяге двигателей и с большими нагрузками на крылья, выбор будет сделан в пользу посадки.

Как информирует АП, НАСА также ведет в настоящее время переговоры с правительствами Ньюфаундленда и Ирландии об использовании для этой цели их аэродромов. Агентство ищет также возможность использования еще одного аэропорта в Испании и авиабазы НАТО на Азорских островах.

Но главное, не уставал подчеркивать руководитель испытаний от НАСА Ал Софдж (AI Sofge), на тщательность подготовки запуска не должно влиять ни желание уложиться в 5-минутное окно, ни тем более участие в проекте второй страны. “Сделаем так сделаем. Нет так нет.”

На ночь запуска метеорологи 45-й эскадрильи метеослужбы ВВС США передали исключительно благоприятный прогноз погоды. Над Флоридой — область высокого давления за холодным фронтом. Облачность на высоте 7600-8500 м, закрывающая не более 40% неба. Легкий западный ветер — до 5 м/с. Без осадков. Правда, нежарко: +9°С. Резюме: ни единого шанса срыва пуска по метеоусловиям в ночь на четверг и 30% за неблагоприятную погоду в ночь на пятницу.

29 января были проведены проверка хранящегося в двух блоках памяти корабля летного программного обеспечения, была проведена загрузка резервного бортового компьютера, включены средства представления. Началась подготовка к заправке криогенных компонентов системы энергопитания (СЭП).

Тем временем 29 января в 23:40 в Центр Кеннеди из Хьюстона прилетел экипаж “Дискавери”: командир Джеймс Уэзерби, пилот Айлин Коллинз, специалисты полета Бернард Харрис, Майкл Фоул, Дженис Восс и Владимир Титов, представляющий на борту шаттла Российское космическое агентство и отряд космонавтов ЦПК ВВС.

В течение остававшихся до старта дней (вернее, ночей) работа экипажа была стандартной: проработка плана полета, проверка и подгонка оборудования, по возможности — полеты на тренировочном самолете STA.

30 января выполнялась проверка контроллера пиротехнических устройств. Проводилась окончательная укладка оборудования и припасов для экипажа на летную и среднюю палубы. Были взяты пробы питьевой воды. Начались последние операции по подготовке экспериментов в “Спейсхэбе”.

К возобновлению отсчета с отметки Т-19 час стартовый комплекс был эвакуирован для заправки компонентов для топливных элементов. Заправка началась около 12:30 и длилась семь часов.

В ночь на 31 января прошел дождь (13 мм осадков). Но прогноз, подготовленный в этот день, гарантировал уже 100-процентную вероятность благоприятной погоды и на 2, и на 3 февраля.

С возобновлением отсчета на Т-19 час персонал приступил к приведению кабины экипажа в летное состояние. Проводились работы по включению систем связи, навигационных систем и инерциальных измерительных блоков IML. Па обоих палубах устанавливались съемные кресла специалистов полета.

Примерно в два часа ночи было подано питание на модуль “Спейсхэб”. Начиная с 18:30 выполнялась заключительная 12-часовая загрузка в “Спейсхэб” предметов, “критичных” ко времени (биологические образцы и т.п.), для 18 экспериментов. Для девяти экспериментов была запланирована 5-часовая загрузка на среднюю палубу кабины экипажа с 02:45 ночи в среду. Полностью работу по обеспечению экспериментов предполагалось закончить 1 февраля в 12:45.

Около 08:00 1 февраля был выполнен отвод в стартовое положение поворотной башни обслуживания. Начало заправки внешнего бака намечалось на 15:55. Но подготовка, которая до этого шла без замечаний, была нарушена после полудня отказом блока IMU №2 во время его включения. Выдали команды еще раз — результат был тем же. Согласно правилам, исправны должны быть все три IMU. В течение некоторого времени, до начала очередного этапа отсчета, судьба запуска была неясна. Лишь за полчаса до начала заправки бака было принято решение о замене IMU №2 и переносе старта на сутки.

Как известно, плоскость орбиты “Мира” делает полный оборот вокруг Земли немного быстрее, чем за сутки — примерно за 23 час 36.5 мин. Соответственно, при переносе старта на сутки расчетное время запуска сдвинулось на 24 минуты назад — на 00:21 EST. Поэтому возобновление предстартового отсчета с отметки Т-11 час было назначено на 2 февраля в 08:31. Реальное время запуска должно было быть около 00:22 EST, а расчетное время приземления было передвинуто на 11 февраля в 05:49.

У российских “Союзов” резервным является третий после старта день. Орбита станции близка к 3-суточной кратности. За 70 час 49 мин орбита делает три оборота вокруг Земли, а станция — 46 витков по ней, и через указанный период повторяется как положение плоскости орбиты, так и положение станции на орбите. И хотя при двухсуточной схеме сближения ограничения на фазовый угол станция-Земля-корабль при выведении не так строги, как при применявшейся ранее односуточной, максимальную массу можно дотащить до станции раз в три дня.

Шаттлу на начальный фазовый угол, вообще говоря, чихать. Его редко грузят под завязку, схема сближения в STS-63 растянута на трое суток с половиной, а масса топлива системы орбитального маневрирования больше, чем масса целого “Союза” с грузом и экипажем.

И все же, перенос старта на “символичное” 3 февраля означал переход к резервной баллистической схеме полета. 2 февраля “Мир” прошел почти точно над мысом Канаверал в 00:40 EST, а пять минут спустя находился к югу от Новой Шотландии. Если бы запуск “Дискавери” состоялся по графику, начальный фазовый угол составил бы порядка 40°. Но для старта в ночь на 3 февраля картина была совсем другой: на 51208-м витке “Мир” должен был пересечь Кубу и в 23:44 EST пройти чуть не на 1000 км восточнее мыса, а к моменту старта уже подходил с севера к экватору южнее Индостана. В результате шаттл и станция оказались бы на момент выведения едва ли не в диаметрально противоположных точках орбиты.

В основной схеме, рассчитанной на старт 2 февраля, корабль выводился на орбиту высотой 207x316 км, а первый маневр фазирования выполнялся через 9 часов после старта. Американцы должны были прийти в точку в 122 м впереди “Мира” 5 февраля в 12:34 EST (20:34 ДМВ) и приблизиться на минимальное расстояние в 13:40 (21:40).

Место встречи было выбрано с тем расчетом, чтобы заключительный подход и зависание в 10 м от “Кристалла” “Дискавери” выполнил в зоне видимости двух ретрансляторов, которые ВКС именуют “Луч”, а ЦУП — “Альтаир”, расположенных в точках 16° з.д. и 95° в.д. стационарной орбиты. С отсрочкой запуска была изменена расчетная орбита выведения, а все операции по встрече сдвинулись чуть больше чем на сутки, точнее, на 16 витков “Мира”.

А пришедшие рано утром 2 февраля в подмосковный ЦУП журналисты для наблюдения за запуском, к своему разочарованию, увидели на верхнем табло главного зала печальную надпись: “Запуск “Дискавери” отложен”...

Как сообщил ИТАР-ТАСС первый заместитель начальника Центра управления полетом Валерий Удалой, при необходимости запуск может быть сдвинут на сутки еще раз. После этого пришлось бы откладывать старт уже на 5 суток и заново рассчитывать возможность сближения шаттла со станцией. Генеральный директор РКА Юрий Коптев, однако, назвал ИТАР-ТАСС другие варианты: перенос на 6 февраля или отсрочка на 14 дней. Ни одному из этих вариантов, к счастью, не суждено было сбыться.

Несколько интересных фактов об членах экипажа “Дискавери”. Прежде всего об его российском представителе Владимире Титове. По официальным документам НАСА полет на “Дискавери” является для Титова “четвертым полетом в космос”. Короткий полет на системе аварийного спасения “ Союза-Т” вместе с Геннадием Стрекаловым 26 сентября 1983 г. космическим, конечно, не является. Сам Владимир Георгиевич числит за собой “два с половиной полета”. Долго отворачивалась от него госпожа Удача — в апреле 1983 г. корабль Титова в последний (тьфу-тьфу) раз в истории советской/российской космонавтики не удалось состыковаться орбитальной станцией, в сентябре они со Стрекаловым были на волосок от смерти... Та авария, один из двух в истории примеров использования системы аварийного спасения экипажа космического аппарата, вызвала особые чувства у коллег по STS-63. Наверное, у американцев тоже есть поговорка про снаряд, который дважды в одну и ту же воронку не попадает. “Любой, кто видел кадры его катапультирования сквозь шар огня, знает, о чем я говорю, — сказал Уэзерби. — Он наш талисман удачи.” “Конечно, лучше было бы, чтобы САС стояла и на шаттле, — признает Титов. — Но, раз нет, придется побывать в шкуре американских астронавтов.”

А затем — уникальная экспедиция на “Мир” длительностью в один високосный год, 366 суток. Правда, сам Титов считает, что четыре месяца — срок оптимальный. К тому же российские медики, чтобы ограничить полученную Титовым дозу облучения, не дадут больше разрешения на длительный полет. Месяц, не больше. “Он не давил на нас своим опытом, — говорит Майкл Фоул, — нам приходилось буквально вытягивать из него.”

Помимо Титова и встречи с “Миром”, главным открытием STS-63 стала Айлин Коллинз. “Эта возможность — мечта, ставшая былью,” — сказала Айлин корреспондентам на мысе Канаверал.

Мать Айлин, служившая по тюремному ведомству, в одиночку растила четверых детей. Айлин росла на государственном обеспечении.

Она увлеклась авиацией и космосом с детства. “Когда я впервые решила, что хочу быть астронавтом, это было настолько далекой от реальности и сумасшедшей мечтой, что я стеснялась сказать кому-либо.” Она училась летному делу на собственные деньги — подрабатывала официанткой в пиццерии, подсчитывала воскресные сборы в католической церкви. Ей было 19 лет и она училась в колледже, когда в 1976 г. ВВС приняли на подготовку в качестве летчиков 10 первых женщин. “Я принесла 1000 долларов в местный аэропорт и сказала: Научите меня летать!” Небо перетянуло се к себе — и потребовало жертв: “Ты прежде всего пилот, а затем женщина, и ты не должна заводить детей.”

Женщины ещe только пробивали дорогу в небо, когда однокашница Айлин провалила учебное задание. Знали об этом, кажется, все мужчины-летчики американских ВВС. И Коллинз твердо усвоила “правило женской солидарности”: ни одна из них не имеет право на ошибку, промах каждой бьет по всем. Айлин стала второй из четырех женщин, окончивших Школу летчиков-испытателей ВВС и первой, занявшей правое пилотское кресло американского космического корабля.

Она настаивает, чтобы в НАСА с ней обращались также, как и с 33 пилотами-мужчинами. Фил Энгслауф, руководитель полета, говорит, что не видит в Коллинз женщину: она выполняет работу не хуже любого пилота. Ее обязанности — двигатели, гидросистема, электрические системы. Во время сближения она будет следить за радиолокационным оборудованием и навигационными системами шаттла и работать с документацией. Пилотировать корабль придется в другое время. Уэзерби, однако, уверен: все, что может сделать он, может и Айлин. “Мы подготовлены работать как одно целое. Если со мной что-нибудь случится, она закончит полет.”

“Десять лет назад я была военным, и изучала стратегию и тактику боев с русскими. Сегодня, в 1995 году, я астронавт НАСА, лечу на шаттле с русским на встречу с российской космической станцией,” — говорит Айлин.

Она берет в полет шарф знаменитой летчицы Амелии Эрхарт (американской Гризодубовой, первой перелетевшей Атлантику и погибшей в 1937 г. в перелете через Тихий океан), знаки различия женщин-пилотов времен Второй мировой войны, свидетельство пилота 89-летней Эвелин Траут, подписанное в 1924 г. самим Орвиллом Райтом.

На предполетной пресс-конференции Коллинз заявила, что о значении своего полета предпочитает подумать после него. Иначе это слишком тяжело.

Айлин Коллинз — открытие для американцев, а мы можем вспомнить и пилота “Востока-6” Валентину Терешкову, и командира неслетавшего женского “Восхода” Валентину Пономареву, и командира неслетавшего женского “Союза-Т” Светлану Савицкую, и прошедшую полностью подготовку по программе командира корабля Екатерину Иванову. Но у Айлин, как и у недавно пришедших в НАСА пилотов Памелы Мелрой и Сьюзен Стилл, левое кресло командира шаттла еще, наверное, впереди.

Кстати, несколько десятков женщин-пилотов прибыли в Центр Кеннеди, чтобы проводить Айлин. Среди них были и те, кто пытались пробиться в астронавты еще в начале 1960-х и прошли все проверки, рассчитанные на кандидатов-мужчин, а также и упомянутая выше Эвелин Траут. Еще из знаменитостей на старт приехал Томас Стаффорд, командир американского “Аполлона” по программе ЭПАС в 1975 году. А из не-знаменитостей — 28 учеников школы Элк-Крик из Пайна, Колорадо. От их имени на “Дискавери” отправился в полет маленький талисман — плюшевый медведь по имени Магеллан.

По-своему выделялись и другие члены экипажа. Майкл Фоул — своим английским происхождением, необычной биографией и редким перечнем профессий. Бернард Харрис, первый чернокожий американец, которому предстоял выход в открытый космос, как утверждают — поразительный собеседник с отличным чувством юмора.

Эмблема экипажа STS-63

Странной какой-то тайной окутана семейная жизнь двух женщин экипажа. Достоверно известно, что в 1993 г. Дженис Восс вышла замуж и приняла имя Дженис Восс Форд (Janice Voss Ford). Под ним она значится в официальном манифесте полетов шаттлов за апрель 1994 г. Но во всех документах НАСА, относящихся к полету STS-63, и в официальной эмблеме экипажа она — Дженис Э. Восс. А охоту выяснять, как же дело обстоит на самом деле, напрочь отбила прошедшая по сети Internet дискуссия о семейном положении все той же Айлин Коллинз. Начавшись вопросом “А что, разве у Айлин есть муж?”, она прошла через стадии “Да, его зовут Пэт Янгс, он из Сан-Антонио”, “Он работает в “Delta Airlines” пилотом, а детей у них пока нет” и закончилась неожиданным утверждением о том, что Айлин и ее муж в прошлом году развелись. Бог с ними, решили мы, с этими свободными американками!

Заканчивая заметки по экипажу, отметим, что Дженис Восс имеет радиолюбительский позывной КС5ВТК, а Майкл Фоул — KB5UAC. Эксперименты по радиолюбительской связи (SAREX) в официальной программе полета не значатся.

Символика эмблемы экипажа точно отражает главную задачу полета. Официально считается, что в ней, среди всего прочего, зашифрован номер полета: шесть лучей Солнца и три звезды образуют вместе номер 63. Редакция “НК” придерживается другого, более симпатичного объяснения: шесть лучей могут означать шестерых членов экипажа “Дискавери”, а три звезды — троих космонавтов “Мира”. Если это совпадение, то на редкость символичное.

В ночь с 1 на 2 февраля отказавший блок IMU №2 была заменен, новый откалиброван, проверен и признан годным. Из-за переноса запуска пришлось заменить примерно пять стоек с экспериментами на средней палубе. В течение 2 февраля проводились включение топливных элементов, предпосадочная установка переключателей кабины, конфигурирование системы связи с Хьюстоном.

Заправка внешнего бака началась около 15:00; персонал стартового комплекса был на это время эвакуирован. Максимальная концентрация водорода в хвостовом отсеке “Дискавери” (при переходе к быстрому заполнению) составила 123 миллионных, лучше среднего значения для этого корабля.

Утром 2 февраля экипажу “Дискавери” был дан обзор метеоусловий по Центру Кеннеди и заатлантическим точкам аварийной посадки (Сарагоса и Бен-Герир).

Подъем экипажа был запланирован на 18:56. Все было почти как обычно: завтрак (в семь вечера!) с фотографированием, метеосводка, посменное одевание, выезд на старт. Выход экипажа к автобусу сопровождался радостными криками: “Айлин, Айлин, Айлин!”. Кто-то из наших журналистов пожелал “ни пуха, ни пера”. Титов, естественно, ответил “К черту!”.

Астронавты прибыли для посадки в корабль около 21:00, значительно раньше, чем обычно. Все из-за той же удлиненной на полчаса задержки закрытие люка должно было произойти за два часа до старта. Титов влез в кабину около 21:05, но, явно из-за каких-то проблем в аварийно-спасательном скафандре, был вынужден буквально через 10 минут выбраться обратно. Пока техники возились с подгонкой тугого одеяния, Титов от души смеялся, а комментатор Центра Кеннеди пояснял, что да, вообще-то, для безопасности эта штука хороша, но в ней не особенно уютно.

Было немного теплее, чем предсказывали: +12.8°С. Во время задержки отсчета на Т-3 час на поверхности внешнего бака (водородная часть) был отмечен иней или лед, который исчез с уменьшением влажности.

Заключительные этапы отсчета прошли без технических замечаний. Основные двигатели были включены: №3 — в 00:21:57.446, №2 — в00:21:57.553, N3 — в 00:21:57.675. Включение ускорителей состоялось в 00:22:03.994 EST (05:22:04 GMT, 08:22:04 ДМВ), и “Дискавери” на двух огненных столбах начал подъем в безоблачнее звездное небо. “Старт миссии по подготовке следующей эры всемирного сотрудничества в космосе,” — произнес комментатор НАСА хорошо отрепетированную фразу.

Неожиданной для многих была другая произнесенная в комментарии во время выведения фраза — о возможности аварийного подрыва системы в случае ухода с траектории. Да, внешний бак и ускорители имеют средства аварийного подрыва, которые офицер безопасности полигона (говорят, обыкновенно в звании лейтенанта) должен привести в действие, если полет космической транспортной системы окажется опасным для населенных районов. Эти системы отключаются: для SRB — перед отделением от системы, для бака — после разделения с кораблем. Орбитальная ступень средств аварийного подрыва не имеет: предполагается, что если на борту работает экипаж, он может обеспечить безопасный полет. Но в случае аварийного подрыва бака или ускорителей вероятность сохранения корабля очень мала: как и “Челленджер”, он может быть разрушен скоростным напором.

Твердотопливные ускорители работали без замечаний и отделились на 125-й секунде полета. Для основных двигателей использовался следующий профиль работы (%): 104-94-69-104. Отсечка основных двигателей прошла в Т+511.1 сек. По фактическим данным об ускорении системы было установлено, что удельный импульс основной двигательной установки за период от отделения SRB до начала дросселирования по признаку перегрузки в 3g составил 4438.5 м/с (452.6 сек).

При запуске “Дискавери” была использована прямая схема выведения. Отсечка основных двигателей произошла, как обычно, на высоте около 110 км. Вектор скорости был “задран” вверх, и скорость была достаточна для подъема в апогее примерно до 300 км. Внешний бак, продолжая двигаться по этой траектории, пошел в атмосферу и разрушился, а обломки достигли поверхности Земли в районе 125° з.д., 1° с.ш.. Через 42 мин после запуска, вблизи апогея, пилоты выполнили маневр доразгона OMS-2, и “Дискавери” был выведен на орбиту с наклонением 51.661°, высотой 307.65x339.94 км и периодом 90.926 мин.

Здесь вновь нужна оговорка. Приведенные высоты отсчитаны, по американскому обычаю, от сферы с радиусом, равным экваториальному радиусу Земли (в данном случае 6378.135 км). Такая “точка зрения” весьма наглядна, поскольку значения высот не связываются с фактическим радиусом Земли в подспутниковой точке. Высоты над поверхностью эллипсоида во всех точках, кроме узлов орбиты, больше. Максимум и минимум отсчитанной от поверхности эллипсоида высоты (а именно эти параметры с времен первых спутников публикует ТАСС) не просто на 10-20 км больше высоты над сферой, но и достигаются в других и далеко не в противоположных точках орбиты.

Для иллюстрации сказанного приведем параметры орбиты станции “Мир” на момент прохождения 3 февраля в 04:30:41 ДМВ восходящего узла 51206-го витка. В тассовском формате они выглядели бы так:

— наклонение орбиты 51.647°;

— минимальная высота над поверхностью 390.77 км;

— максимальная высота над поверхностью 408.62 км;

— период обращения 92.321 мин.

Предельные же высоты, отсчитанные от экваториального радиуса, составляли для этого же витка 384.60x395.59 км. Для удобства оценки взаимного положения КА далее приводятся значения высоты над сферой.

Также дли удобства при описании баллистической схемы полета мы решили, наряду с метрическими единицами, приводить и данные в до сих пор принятых в баллистико-навигационном обеспечении США морских милях и футах. Если этого не сделать, становится непонятным, откуда берутся эти загадочные величины: 122 метра? 14.8 километра? Для справки: американская морская миля равна 1852 метрам (точно), но... не равна английской. Сухопутная миля равна (точно) 1609.344 м. Фут равен (точно) 0.3048 м. Различие между морскими и сухопутными милями и использование для пересчета самых различных коэффициентов является источником большого количества ошибок в русскоязычной литературе, чего “НК”, однако, стараются избегать. Информационные агентства же спокойно считают метр равным трем футам и милю — полутора километрам.

Кстати, одна из любимых шуток относительно педантичности российской стороны в определении расстояния минимального сближения была следующей: Если русские говорят “10 метров”, то это означает “10 метров”, а не “30 футов”.

Ни одна российская станция не показала прямой репортаж о запуске “Дискавери”. Первый канал не счел необходимым прерывать содержательный треп в программе “Утро”, российский во время выведения зачитывал программу передач на день (!). Четыре первые минуты полета показала CNN, да Владимир Игоревич Безяев, дай Бог ему здоровья, честно вел репортаж по “Маяку” вплоть до отделения топливного бака.

Стартовый комплекс и подвижный стартовый стол не получили каких-либо необычных повреждений. Специализированные суда оперативно пришли в район приводнения твердотопливных ускорителей, но не могли начать спасательных операций до наступления утра. Утром волнение достигло 4 метров, ветер — 30 узлов, и работа была отложена до воскресенья. 4 февраля ветер усилился до 50 узлов, работа вновь была сорвана. В этих условиях были повреждены передние юбки обоих ускорителей, а коническая часть и части передней юбки левого SRB были утеряны при спасательных работах. Суда с поврежденными ускорителями вернулись в Порт-Канаверал только днем 6 февраля.

3 февраля. К.Лантратов. НК. За запуском “Дискавери” наблюдали и в подмосковном ЦУПе. На время полета шаттла здесь был организован пресс-центр НАСА.

Через час после запуска (9:30 ДМВ) в Голубом зале Центра управления была собрана пресс-конференция. На ней присутствовали руководитель полета орбитального комплекса “Мир” Владимир Соловьев и руководитель полета “Дискавери” в ЦУП-М Билл Ривс, глава своеобразного “посольства” управленцев Центра Джонсона.

Билл Ривс подтвердил, что шаттл благополучно вышел на расчетную орбиту. Однако после выведения на “Дискавери” были обнаружены два неисправных двигателя реактивной системы управления RCS: двигатель первого контура правого блока R1U, сопло которого “смотрит” вверх и двигатель L2D (левый блок, второй контур, сопло вниз). Из первого обнаружилась утечка окислителя.

— Никакой угрозы российской станции эти двигатели не несут, — заверил Ривс.

Руководитель полетом шаттла также отметил важность присутствия на борту “Дискавери” российского космонавта Владимира Титова. Он будет обеспечивать связь с “Миром” и с российским ЦУПом во время сближения шаттла со станцией.

Владимир Соловьев в своем выступлении остановился прежде всего на проблемах, которые необходимо было решить перед этим полетом.

— Прежде всего это — технологические проблемы, — заявил Соловьев. — Космические технологии — это не металлургия и не сельское хозяйство. Перед совместной работой пришлось о многом договориться. Здесь был новый уровень откровенности, несравнимый даже с программой “Союз-Аполлон”. Были и чисто технические проблемы. Большие, циклопические массы будут сближаться и фотографировать друг друга. Это очень необходимая операция перед непосредственно стыковкой, или как мы говорим — механической стыковкой. Нынешний эксперимент — действительно первый шаг в нашем новом сотрудничестве.

Также Владимир Алексеевич рассказал о российских представителях в хьюстонском ЦУПе, которые будут помогать специалистам НАСА во время сближения шаттла с “Миром”. Этa группа из 8 сотрудников калининградского ЦУПа во главе со сменным руководителем полета “Мира” Игорем Тополем. Там же в этот момент должен находиться дублер Владимира Титова — Сергей Крикалев.

Хорошее на пресс-конференции царило настроение. Чтобы поддержать его, ваш корреспондент поинтересовался у Билла Ривса:

— Учитывая, что и в прошлом году, и в этом “Дискавери” с российским космонавтом стартовал 3 февраля, не планирует ли НАСА продолжить эту добрую традицию в будущем году?

— Это сложный вопрос, — улыбнулся Ривс. — Я пока не знаю, что будет 3 февраля следующего года.

Менее чем через минуту после того, как закончились восемь с половиной минут выведения “Дискавери”, ЦУП обнаружил и сообщил экипажу о неисправности двух двигателей системы RCS корабля.

В камерах сгорания этих двигателей было зафиксировано давление ниже номинального. Двигатели L2D и RIU были исключены из числа используемых с тем, чтобы больше не включать их. К несчастью, двигатель правого хвостового блока R1U тут же “потек”: из-за неполностью закрывшегося клапана началась утечка окислителя. Как показали первые оценки, азотный тетроксид вытекал с расходом 2-3 фунта (0.9-1.4 кг) в час.

Отказы и даже протечки двигателей ориентации шаттла (изготовитель “Kaiser Marquardl” в г.Ван-Нуис, Калифорния) — явление нередкое. “Дискавери” еще на Земле имел проблему с двумя двигателями правого хвостового блока R3A и R3R (“НК” №2, 1995; в обозначении двигателя R3A буква “А” ошибочно расшифрована как “accelerate” — должно быть “aft”). Эти двигатели были заменены, но, как выяснилось, их отказы не были последними.

На Рис.1 приведено условное изображение “раскладки” 38 основных и 6 верньерных двигателей системы RCS по трем блокам двигателей, контурам питающих магистралей и направлениям выхлопа. Двигатели левой и правой сторон расположены симметрично и имеют почти “симметричные” обозначения. Первая буква обозначает блок RCS, цифра — номер питающей магистрали в блоке, вторая буква — направление реактивной струи (F — forward — вперед; А — aft — назад; U — up — вверх; D — down — вниз; R — right — вправо; L — left -влево). Магистрали № 1-4 питают основные, а №5 — верньерные двигатели. У двух из них (F5R и F5L) выхлоп, вопреки обозначению, направлен вниз.

Течь двигателя R1U представляла в данном случае значительную проблему. Дело было не в потере топлива, его бы хватило. Установленные правила сближения с “Миром” предусматривали, что для подхода к станции ближе чем на 1000 футов (305 м) все двигатели, “стреляющие” вперед (F1F, F2F, F3F) и назад (L1A, L3A, R1A, R3A), и необходимые для маневрирования вблизи “Мира”, должны быть исправны. Подход с протекающим двигателем нарушил бы первое правило сближения с “Миром”, ради которого выбиралась необычная для американцев баллистическая схема встречи: шаттл должен оказывать минимальное воздействие на станцию. От него не должно было исходить ничего, кроме того, что абсолютно неизбежно! С другой стороны, перекрытие магистрали №1 с целью прекращения утечки окислителя исключало из работы один из таких (исправных!) двигателей — R1A.

Рис.1. Двигатели системы RCS: 1 — Носовой блок RCS (блок F), 2 — Левый хвостовой блок RCS (блок L), 3 — Двигатели F1F, F2F, F3F, 4 — Двигатели F1U, F2U, F3U, 5 — Двигатели FID, F2D (F3D, F4D — по правому борту), 6 — Двигатели F1L, F3L (F2R, F4R — по правому борту), 7 — Двигатель F5L (F5R — по правому борту), 8 — Двигатели LI U, L2U, L4U, 9 — Двигатели LI L, L2L, L3L, L4L, 10 — Двигатели L2D, L3D, L4D, 11 — Двигатели LI A, L3A, 12 — Двигатели L5D, L5L

Руководители полета передали Джиму Уэзерби просьбу развернуть корабль на несколько часов так, чтобы Солнце грело его верхнюю часть и неисправный двигатель R1U. Дело в том, что в случае нештатного включения по какой-либо причине не закрылся полностью клапан, соответствующий компонент начинает течь и замерзает на выходе. Чтобы после этого пытаться закрыть клапан, необходим прогрев. Очень часто утечки удавалось устранялись именно таким способом. Иногда использовался нагрев в результате его же включения и работы.

Тем временем через 2 час 30 мин после старта было проведено развертывание антенны связи диапазона Ku. В это же время астронавты начали расконсервацию модуля “Спейсхэб” и приступили к проведению первых экспериментов. Были начаты работы на установке CGBA, запущен эксперимент CPDS. Пришлось включить ключ таймера на первой клетке с крысами АЕМ. В 03:57 был запущен эксперимент PCFLS/T, в 06:33 — установка РСАМ, а в 07:23 — эксперимент NIH-C3.

Установка регистрации ускорений 3-DMA нормально работала в ходе выведения, но после переключения в орбитальный режим перегрелась и отключилась.

Проверка дистанционного манипулятора прошла без замечаний. С помощью установленной на RMS камеры астронавты выполнили телевизионный обзор грузового отсека.

На 07:30 EST “Дискавери” отставал от “Мира” на 35 минут орбитального полета, или на угол 136°. Расстояние между объектами составляло примерно 11300 км.

Приблизительно в 08:00 EST Джеймс Уэзерби выполнил первую коррекцию орбиты — маневр фазирования, в результате которого скорость сближения объектов уменьшилась с 5.44° до 3.76° за виток. Маневр обеспечивал “выбирание” фазового угла к середине четвертых суток полета. После коррекции высота орбиты “Дискавери” составила 337.39x350.37 км.

Несмотря на нагрев в течение нескольких часов, R1U продолжал течь. Уэзерби сообщил в Хьюстон, что травление окислителя и вверх, и в стороны все еще заметно. “На фоне темноты космоса можно видеть снег, идущий из хвоста,” — сказал командир. Он оценил утечку как очень-очень маленькую.

Первая рабочая ночь экипажа закончилась в 12:22 EST.

Пока экипаж спал, хьюстонский ЦУП продолжал подготовку к сближению с “Миром”. Специалисты контролировали двигатель R1U и искали способы прекращения течи. Была уточнена величина утечки: 1-2 фунта (0.45-0.91 кг) в час. Надежда на ее прекращение сохранялась. Температура у двигателя оставалась на уровне +12.2°С. Если бы температура упала ниже +4.4°С, ЦУПу опять-таки пришлось бы перекрыть всю 1-ю магистраль компонентов и не использовать двигатель R1A. Это означало, в свою очередь, что подлет на расстояние менее 1000 футов должен быть исключен.

К другим системам “Дискавери” замечаний не было.

Второй рабочий день на “Дискавери” начался через 20 час после старта, в 20:22 EST 3 февраля.

Рано утром в субботу расстояние между “Дискавери” и “Миром” составило 9700 км и сокращалось на 330 км за виток. Шаттл отставал на 95° по фазе и на 24.4 мин по времени.

Одной из первых задач второго рабочего дня на “Дискавери” было выведение калибровочных спутников ODERACS. Три сферических тела и три платиново-иридиевых стержня разных размеров были выведены из контейнера на платформе “Hitchhiker-M” в запланированное время, между 23:50 и 23:57 EST 3 февраля. Время нахождения их на орбите, согласно прогнозам, будет различным — от 20 сут для “иголок” до 280 сут для шаров. НАСА будет следить за этими объектами с помощью радаров в Массачусеттсе, Флориде и Северной Дакоте, а также в Германии и южной части Тихого океана.

Космическое командование США отслеживает более 7000 относительно крупных объектов на околоземных орбитах. Но число меньших, пока ненаблюдаемых обломков, оценивается более чем в 110 тысяч. Все они, и той или иной степени в зависимости от массы и относительной скорости, несут опасность для пилотируемых объектов и других космических аппаратов.

В начале рабочей смены астронавтов была включена установка BPL в модуле “Спейсхэб”. При запуске одной из двух установок эксперимента CPCG-VDA (на средней палубе) были обнаружены две смещенные капли (из 10). Во второй, находящейся в “Спейсхэбе”, наблюдался небольшой перегрев относительно заданной температуры +4°С. Экипаж попросили уменьшить температуру в модуле.

В начале второго дня полета вышла из строя аппаратура измерений ускорений SAMS, развернутая накануне. Были начаты работы с HH-DTC (эксперимент PCG-STES).

Вскоре после 01:30 EST было выполнено первое развертывание спутника “Spartan 204” (Рис.2). Захват спутника и подъем его над грузовым отсеком осуществил Владимир Титов. Вместе с Дженис Восс он выполнял наведение приборной стороны спутника — сперва на хвостовую часть шаттла, а затем на двигатели ориентации. В течение 4.5 часов с помощью установленного на аппарате картографического спектрографа FUVIS изучались спектры ночного свечения шаттла и выхлопов двигателей ориентации. Предполагается, но требует подтверждения, что свечение вызывается комбинацией атомарного кислорода и азота на поверхности несущегося по орбите корабля. Военные же рассчитывают использовать результаты эксперимента для отработки методов слежения за ракетами в космосе. Что бы не говорили о вечной дружбе России со Штатами, но сознавать, что полковник российских ВВС выполняет эксперимент в интересах Минобороны США, пока еще как-то неуютно.

Рис.2. Автономный КА Spartan 204

Около 07:30 “Spartan 204” был возвращен в грузовой отсек и закреплен на ферме SFSS.

Астронавты провели проверку всех систем и навигационного оборудования, необходимых для обеспечения встречи с “Миром”. Замечаний не было.

В течение дня “Дискавери” продолжал нагонять “Мир” со скоростью около 330 км за виток. К 09:30 орбитальная ступень находилась примерно в 7100 км позади на орбите высотой 337x370 км.

Двигатель R1U по-прежнему понемногу тек. Величина утечки уменьшилась до полуфунта (0.23 кг) в час. Уэзерби описал картину медленной метели из нескольких снежинок, которая раз в 20-30 секунд сменятся картиной маленького гейзера, “выплевывающего” более мелкие частицы с большей скоростью.

Представители НАСА назвали течь “очень маленькой” и заявили, что если она не увеличится, это не должно повлиять на программу сближения. Отчасти это было разумной оценкой ситуации, отчасти — пропагандистским ходом; НАСА вовсе не улыбалось выглядеть стороной, виноватой в срыве программы. Вся возможная информация о состоянии двигателя, сообщили американцы, передается в российский ЦУП, который обеспокоен сложившейся ситуацией. Руководитель полетных операций Рэнди Стоун заверил журналистов, что НАСА в любом случае согласится с вариантом, который устроит русских. (“Нам пришлось спросить самих себя: как бы мы себя чувствовали, если бы роли поменялись?”) Возможно, стороны придут к согласию о сближении до 400 футов (122 м).

В 09:26 в “Спейсхэбе” была включена печь ECLIPSE-HAB.

Около 10:40 Джеймс Уэзерби, Айлин Коллинз и Владимир Титов участвовали в интервью агентству АП. Титов ушел от просьбы сравнить свои предыдущие полеты с 8-дневной миссией шаттла, сообщив, что все о'кей. Уэзерби сказал, что будет очень разочарован, если не сможет выполнить полностью намеченный подход: много информации по навигации и управлению шаттлом не будет получено.

В субботу после полудня при тестовом включении не развил необходимого давления в камере, а затем “потек” еще один двигатель RCS. На этот раз неисправен оказался критический для максимального сближения двигатель F1F из носового блока. Утечка была достаточно сильной — 6 фунтов (2.7 кг) в час. Пришлось дать экипажу команду перекрыть магистраль окислителя на несколько часов и развернуть “Дискавери” носом к Солнцу для его прогрева. В результате тепловой процедуры двигатель постепенно нагрелся. Экипаж же с 14:22 отдыхал.

Вечер 4 февраля руководители полета провели в изучении ситуации и возможных последствий для выполнения основной задачи полета, и в консультациях с российской стороной.

Подъем экипажа состоялся в 22:22, на два часа позже, чем накануне.

Продолжалась работа в “Спейсхэбе”. В 01:06 после длившейся всю ночь работы была остановлена печь ECLIPSE-HAB; каких-либо неисправностей не отмечено. К концу 3-го дня все работы с этой установкой были завершены. Утром были успешно выполнены работы по эксперименту WINDEX.

В начале смены было проведено первое опробование кока-колы в эксперименте F-GBA. Астронавты должны были определить “пузырьковость”, свежесть и кислотность напитка, а также воздействие кофеина на частоту сердечных сокращений. (Занятие не особенно безобидное: газ, выделяющийся в желудке, должен куда-то деться.) В этом занятии должны были участвовать командир и пилот, но Уэзерби и Коллинз было решительно не до этого.

Пытаясь прекратить утечки, Джим и Айлин несколько раз перекрывали и вновь открывали изолирующие клапаны магистралей окислителя протекающих двигателей. Предполагалось, что на тефлоновом седле клапана двигателя появился осадок нитрата железа, препятствующий полному закрытию клапана. А при очередном открытии изолирующего клапана наддув магистрали мог посадить клапан двигателя на место.

Ночью пилоты возились с носовым двигателем F1F, и сочетание “циклирования” с включением двигателя привело к успеху. Двигатель был опробован в работе и признан годным. Ближе к утру Уэзерби и Коллинз трижды пытались применить тот же метод к правому хвостовому двигателю RIU. Безрезультатно. Даже после значительного снижения давления эту течь устранить не удалось. Правда, ЦУП сообщил экипажу, что скорость утечки уменьшается, и неисправность может самоустраниться к моменту встречи.

Интервью Коллинз CNN (06:52) вертелось вокруг той же проблемы. “Не очень важно, что мы сделаем, — сказала она. — Конечно, чем ближе мы подойдем, тем лучше. Но даже если мы подойдем лишь на 1000 футов, мы все же получим много ценной информации для этого полета (STS-71) — по испытаниям навигационных датчиков, наших средств связи и летных качеств.”

А пока два ЦУПа прорабатывали резервные планы, ограничивающие, по настоянию российской стороны, сближение подходом с отключенными двигателями группы R1 на 400 футов (122 м). Российские специалисты выражали опасение, что мелкие частицы “топлива” (а в большей части сообщений любой компонент по определению именовался топливом) загрязнят станцию или нанесут ущерб оптическим датчикам корабля “Союз”. Как сказал Рэнди Стоун, инженеры НАСА убеждены, что замерзший вне корабля азотный тетроксид не может представлять какой-либо опасности. Но русские не соглашаются, и это их законное право. “Они не понимают полностью все возможности нашего корабля... Это тот самый очень методичный и консервативный подход, который они применяют, если не знают систему полностью. Кстати, это, вероятно, тот самый подход, который бы на их месте применил и я.”

В случае сближения до 400 футов американцы лишались возможности продемонстрировать возможность точного управления положением шаттла относительно станции, что сняло бы многие проблемы относительно будущей стыковки. Возможность же выполнить облет и фотографический обзор станции сохранялась. Окончательно решение могло быть изменено даже в ходе сближения.

На 11:00 EST “Дискавери” продолжал полет по орбите высотой 337x370 км. До “Мира” оставалось 3700 км, скорость сближения составляла около 350 км за виток.

К утру 5 февраля (в Москве был уже вечер) достичь ожидаемого соглашения по минимальному расстоянию между Хьюстоном и Подлипками не удалось.

Тем временем продолжались эксперименты в модуле “Снейсхэб”. Были проведены (и транслировались через TDRS'ы для телевидения НАСА) испытания небольшого робота по кличке Шарлотта, разработанного на фирме “McDonnell Douglas Aerospace”. Он был задуман как помощник и дублер человека-оператора, способный выполнять “обезьяньи” функции — заменять по заданной программе образцы и производить другие рутинные операции. Обыкновенно инструкции постановщиков экспериментов типа “перевернуть капсулу и дважды встряхнуть” выполняют квалифицированные астронавты, в то время как эта работа вовсе не требует наличия степени доктора философии. Несмотря на проблемы с передачей команд на “Дискавери”, удалось выполнить некоторые операции.

Была проведена операция по сжиганию плексигласового образца в эксперименте SCSE.

Владимир Титов принял участие в подготовке сближения — настраивал навигационную аппаратуру и средства прямой радиосвязи с “Миром”.

Еще одна попытка перекрыть течь из R1U была предпринята во второй половине рабочего дня. Уэзерби и Коллинз вновь несколько раз перекрыли и вновь открыли изолирующий клапан магистрали, но утечка сохранилась. На время сна астронавтов магистраль перекрыли опять.

В конце рабочего дня Джеймс Уэзерби поблагодарил персонал хьюстонского ЦУПа за напряженную работу.

В этот день астронавты выполнили еще одну коррекцию орбиты. На 18:00 корабль находился на орбите высотой 364.31x385.16 км на расстоянии менее 1850 км от “Мира”. Фазовый угол уменьшился до 14.2°, отставание — до 3.65 мин. Благодаря увеличению периода обращения до 91.991 км скорость сближения сократилась до 1.29°, или 144 км за виток.

С 16:22 экипаж “Дискавери” отдыхал.

Вопрос о сближении до минимального расстояния (10 или 120 м) по-прежнему не был решен. Хьюстон и Калининград условились принять окончательное решение в понедельник — утром по хьюстонскому времени, вечером по московскому.

Команда Джима Уэзерби получила сигнал подъема в 00:21 EST. Начался четвертый рабочий день — исторический день первой встречи американского шаттла с российской станцией.

В это время “Дискавери” отделяло от “Мира” около 1100 км и 9.2° фазового угла. Но для ликвидации отставания в 2.36 мин требовалось еще почти 13 часов работы.

Независимо от операции по сближению должны были продолжаться некоторые эксперименты. К утру 6 февраля были выполнены два цикла испытаний “диодной” тепловой трубы в эксперименте CSE в грузовом отсеке, показавшие характеристики немного лучше расчетных.

Зловредный двигатель R1U продолжал течь — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хьюстон передал экипажу, что пока разрешается сближение до 400 футов, а окончательное решение должно быть принято на совещании руководителей полета с обеих сторон примерно за семь часов до встречи.

“Что ж, пожелаем удачи, и я надеюсь, она повернется ко мне,” — отозвался Уэзерби. И экипаж занялся подготовкой к завершающим маневрам. К 01:00 “Дискавери” находился на орбите высотой 363.73x384.47 км с периодом 91.980 мин и догонял “Мир” на 1.33° за виток.

Вне зависимости от окончательного решения, пилоты “Дискавери” должны провести двухимпульсный маневр в 09:16 и 10:02 EST (17:16 и 18:02 ДМВ). До его начала объекты сближаются со скоростью 146 км за виток. Первый импульс (NH) поднимает апогей орбиты “Дискавери” примерно до высоты орбиты “Мира”. Второй, в апогее, служит для подстройки перигейной высоты и периода обращения с таким расчетом, чтобы через один виток после него “Дискавери” оказался позади “Мира” в точке начала “конечного перехвата”. Эта точка находится в 8 морских милях (14.8 км) позади станции.

На Рис.3 представлена схема сближения “Дискавери” и “Мира”, опубликованная НАСА до полета. Центром вращающейся системы координат является станция; ось R направлена к центру Земли, ось V — по вектору скорости. Моменты времени отсчитаны от маневра начала конечного перехвата ТI. Интересно отметить, что в этой схеме между маневрами NH/NC и TI проходит не один, а два витка.

Конечный перехват должен начаться в 11:37 EST (19:37 ДМВ). При маневре TI (в выпущенном ЦУПом пресс-бюллетене он именуется “импульсом задержки”) шаттл почти выравнивает свою скорость со скоростью цели: она должна быть меньше всего на 1 м/с. Благодаря этому “Дискавери” уходит вниз примерно на 3.5 км и за полтора часа догоняет станцию. На достаточно близком расстоянии от нее лазерный дальномер ТСМ в грузовом отсеке будет дополнять радиолокатор данными по дальности и относительной скорости. На расстоянии 2000 футов (610 м) Уэзерби переходит на ручное управление, подходит снизу и в 13:16 EST (21:16 ДМВ) останавливается в 400 футах (122 м) перед “Миром” (Рис.4). В 1000 футах от станции командир “Дискавери” переходит к управлению в режиме “Low-Z”.

С этого момента рассматриваются два варианта работы. Если будет решено ограничить сближение подходом на 400 футов, то в 14:30 EST (22:30 ДМВ) “Дискавери” начнет облет станции. Облет будет закончен около 15:16 (23:16), а в 15:28 (23:28) шаттл выполнит маневр ухода от станции.

Если же будет утвержден подход до 35 футов (10.7 м), то это минимальное расстояние будет достигнуто в 14:20 (22:20), а к 15:00 (23:00) американцы вновь отойдут на 400 футов. Облет начнется в 15:26 (23:36), и закончится уходом от станции в 16:13 EST (00:13 ДМВ).

В промежутке между 06:00 и 10:00 EST (14:00-18:00 ДМВ) Подлипки и Хьюстон провели три телеконференции, на которых продолжали оценку возможностей сближения с течью в двигателе. Последняя из них еще не была закончена, когда, как и было запланировано, пилоты “Дискавери” провели двухимпульсную коррекцию в 09:16 и 10:02 EST (17:16 и 18:02). В результате ее корабль перешел на орбиту высотой 366.27x394.60 км и с периодом 92.112 мин. Отставание “Дискавери” уменьшилось примерно до 0.94°, т.е. 14-15 секунд. Этот последний виток должен был приблизить шаттл к станции еще на 0.82°.

Рис.3. Расчетная схема сближения КК “Дискавери” с ОК “Мир”. Обозначения: 1 — маневр N11 (Т1-3ч 35м), 2 — маневр NC (TI-3ч08м), 3 и 4 — звездная навигация (ТI-3ч 03 м и TI-1 ч 34 м), 5 — маневр комбинированной коррекции NCC (Т1-0ч 59м), 6 — радиолокационная навигация (Т1-0ч 55м), 7 — маневр конечного перехвата (ТI).

Вскоре после шести вечера по Москве решение было принято. Было установлено, что на расстоянии не ближе 300 м изолирующий клапан магистрали окислителя R1 перекрывается. “Дискавери” подходит не ближе чем на 10 метров, имея сзади три работоспособных двигателя (L1A, L3A, R3A) из четырех. В случае потери еще хотя бы одного двигателя, необходимого для подхода в режиме “Low-Z” (“НК” №23,1994, стр.22), экипаж открывает клапан магистрали R1, отводит шаттл на 400 футов и остается на этом расстоянии.

В передаче информации на борт российский ЦУП немного опередил американский. Сначала о принятом решении узнали на “Мире”. К этому моменту Владимир Титов уже установил связь с Александром Викторенко, Еленой Кондаковой и Владимиром Поляковым, и новость немедленно пришла к американцам. И когда в 10:25 EST (18:25 ДМВ) оператор связи с шаттлом Стори Масгрейв передавал Джеймсу Уэзерби разрешение Хьюстона на подход на расстояние 35 футов (“Подход разрешаем!”), астронавты уже источали улыбки. Но — рекомендации и условия по двигателям приняли к исполнению вполне серьезно.

Рис.4. Маневр конечного перехвата. Обозначения: 8 — радиолокационная навигация (ТI+0ч 05м), 9 — промежуточная коррекция МС1 (ТI+0ч 24м), 10 — радиолокационная навигация (ТI+0ч 31м), 11 — нулевой маневр вне плоскости орбиты OOPN (ТO+0ч 35м), 12 — промежуточная коррекция МС2 (ТI-0ч 51м), 13 — промежуточная коррекция МС3 (ТI+1ч 01м), 14 — промежуточная коррекция МС4 (TI+1 ч 11м), 15 — начало ручного пилотирования (ТI+1ч13м).

6 февраля. К.Лантратов, И.Лисов. НК. Все это действо, начавшееся вечером 6 февраля 1995 г. и продолжавшееся до часа ночи 7-го, напоминало генеральную репетицию оперы, космической оперы. Когда в зале сидят приглашенные зрители (в данном случае зрители сидели на “галерке” — балконе главного зала управлении ЦУПа), на сцене по полной программе разворачивается действо, актеры исполняют положенные партии. Но есть возможность прерваться, сыграть или спеть какой-нибудь фрагмент еще раз.

Увертюрой этой “оперы” послужили первые дни полета “Дискавери”. Проблемы с текущими двигателями системы реактивного управления RCS орбитальной ступени могли смазать всю “постановку”. Многочисленные в эти дни совещания представителей калининградского и хьюстонского ЦУПов ни к чему не приводили. Наши не хотели рисковать станцией. Ведь загрязнение азотным тетроксидом поверхностей солнечных батарей “Мира”, иллюминаторов, датчиков приборов — не лучшая цена за удачно проведенную репетицию предстоящей через 4 месяца стыковки “Атлантиса”. По оценкам самих американцев, диаметр сферы, внутри которой уже начинает сказываться работа движков шаттла — 300 метров. При подходе корабля на 120 метров двигатели уже, можно сказать, гарантированно “заплюют” станцию.

Хотя насколько серьезно это будет выглядеть, не совсем ясно. Ведь на самом “Мире” тоже есть двигатели, которые используют несимметричный диметилгидразин, похожий на шаттловский монометилгидразин, и все тот же азотный тетроксид. Во время работы из них тоже летят выхлопы, в которых остаются и не сгоревшие частички компонентов “топлива (ведь ничего абсолютного не бывает, даже сгорания!). Представление о том, сколько за 9лет полета станции на ней осело этих компонентов, можно было получить еще во время эксперимента “Панорама”, проведенного Василием Циблиевым и Александром Ссребровым во время выхода в открытый космос 29 октября 1993 г. Да и многие другие космонавты, работавшие за бортом станции, рассказывали о буром налете вокруг двигателей и об амиачном запахе топлива в шлюзовом отсеке после возвращения внутрь станции экспонировавшихся снаружи образцов и приборов. Сдается, что вопрос о двигателях шаттла и максимальном расстояние сближения так громко обсуждался не только из-за опасений за безопасность станции. Была здесь и некая театральная наигранность, излишняя драматизация ситуации. Хотя, как знать?..

Эпопея с протекающим движком как-то заслонила тщательно разработанные решения по выходам из других нештатных ситуаций. Несанкционированное касание 100-тонного корабля и 95-тонной станции необходимо было исключить. НАСА и лично Джеймс Уэзерби несли ответственность за перемещения “Дискавери” вблизи “Мира”, а РКК “Энергия” — за ориентацию станции. На случай потери ориентации комплекса во время сближения предусматривался быстрый отход шаттла па расстояние 75 м. Там американцы могли бы ждать разрешения на еще одну попытку.

Но к 18:00 ДМВ (здесь и до конца репортажа — декретное московское время) 6 февраля компромиссное решение все-таки было принято. ЦУПы договорились подвести “Дискавери” до расстояния 120 метров от “Мира”, обеспечить его зависание и провести осмотр неисправных двигателей шаттла с российской станции. Затем, если этот осмотр не покажет чего-нибудь угрожающего для “Мира”, дать добро на минимальное сближение до 10 метров. Это решение и было передано на борт “Мира” и “Дискавери”.

К этому моменту расстояние между станцией и шаттлом сократилось до 135 км — шел последний виток перед “перехватом”. На этой дальности, как и планировалось, экипажи вышли на УКВ-связь между собой. Первые переговоры начали вести Александр Викторенко и Владимир Титов. Качество связи было нормальным. До этого момента лишь в 1975 году был установлен устойчивый радиоконтакт между советским и американским кораблем. Телемосты и эпизодические сеансы по радиолюбительской связи между шаттлами и “Миром” — не в счет.

А примерно полчаса спустя (19:00 ДМВ) астронавты “Дискавери” увидели сияющую в лучах Солнца на фоне черного космоса российскую станцию. “Витязи” смогли разглядеть шаттл позже, так как он подходил со стороны Земли и терялся на ее фоне.

В соответствии с планом Джеймс Уэзерби и Айлин Коллинз провели маневр TI над Тихим океаном на подходе к Чили в 19:37 ДМВ.

Во время сеанса связи 20:24-20:44 (виток 51263) через наземные измерительные пункты (НИПы) космонавты передали с “Мира”, что очень хорошо видели “Дискавери”, пока не зашло Солнце (20:02). Александр Викторенко в течение всего сеанса снимал американский корабль с помощью ультрафиолетовой аппаратуры “Фиалка” (эти съемки начались в 20:25, когда на орбите еще была “ночь”, и продолжались 20 минут, завершившись уже на дневной части витка).

В 20:38 на орбите опять стало светло, м космонавты даже без биноклей смогли рассмотреть детали корабля. Расстояние между шаттлом и станцией к концу этого сеанса сократилось уже до 4 км. (Процесс дальнего сближения “Дискавери” с “Миром” описан в Табл. 1.) К 20:40 на “Мире” завершилось построение ориентации — Елена Кондакова доложила о прохождение соответствующих команд. С этого момента станция была “заморожена” в орбитальной системе координат.

Табл. 1. Процесс дальнего сближения ОС “Дискавери” с ОК “Мир” Время (ДМВ) Расстояние, м Скорость, м/с 20:15:00 15000   20:25:04 10407 7.40* 20:32:04 7193 6.55* 20:42:04 3840 5.02* 20:47:04 2439 3.07* 20:50:04 1828 3.20* 20:53:04 1219 2.56* 20:57:30 500 2.0 21:01:40 400 0.6 21:02:45 350 0.5 21:07:30 210   21:17:04 137 0.0071* Примечание: звездочкой отмечены ретранслированные в Подлипки данные из ЦУП-Х. Остальные данные были объявлены информатором ЦУП-М с задержкой, длительность которой неизвестна.

Но “главные партии” “оперы” стали звучать сразу после девяти вечера по московскому времени. В этот момент начался сеанс связи через два спутника-ретранслятора (СР): СР-1 над 16° з.д. и СР-2 над 95° в.д. Благодаря тому, что теперь в системе связи с комплексом “Мир” работают два СР, длительность одного сеанса дошла до 1 часа 20 минут, а “глухая” зона сократилась до 10-15 минут. Так, например, сеанс связи, в котором “Дискавери” подходил к “Миру” на минимальное расстояние, начался в 21:08 и продолжался до 22:29 (витки 51263/51264).

В 21:06 было объявлено, что Уэзерби переходит к управлению в режиме “Low-Z”, в котором воздействие двигателей шаттла на станцию минимально.

В 21:10:50 с “Мира” появилась первая картинка, ненадолго пропала, но потом началась устойчивая телепередача с “Мира”. На экранах подмосковного ЦУПа появился во всей своей красе “Дискавери”, летящий над синим Тихим океаном. “Зрители” “оперы” на балконе ЦУПа восторженно вздохнули и разразились аплодисментами. Такого здесь еще ни разу не видели!

Во время всего сближения Александр Викторенко и Валерий Поляков работали с телекамерами комплекса LIV, показывая Земле все то, что видели они сами, а Елена Кондакова отвечала за связь. Она успевала вести переговоры и с Владимиром Титовым на “Дискавери”, и с калининградским ЦУПом, да еще всячески помогала командиру и врачу в их съемках. (“Я работала для них кронштейном,” — пошутила Лена во время одного из сеансов уже после сближения.)

И еще одна важная функция была возложена на Кондакову и Титова. Владимир на шаттле получал от “американской Леночки” (Айлин Коллинз) информацию с лазерного дальномера о расстоянии до уголкового отражателя на крышке андрогинного стыковочного узла модуля “Кристалл”, переводил футы в метры и передавал эту информацию “русской Леночке” (Елене Кондаковой), которая ретранслировала ее в российский ЦУП. На самой станции основным средством измерения расстояния до подлетающих объектов, как известно, является система “Курс”. Есть возможность и использования “мировского” лазерного дальномера. Для этого желательно (хотя и не строго обязательно) иметь на подлетающем объекте уголковый отражатель. Но информации с “Дискавери” вполне хватало. К тому же были и еще две причины, чтобы довольствоваться измерениями с шаттла: во-первых, был постоянный телевизионный контроль процесса сближения с борта “Мира”, а, во-вторых, работа лазерного дальномера на станции могла помешать Джеймсу Уэзерби. Ведь он управлял “Дискавери” вручную. “Мир” же поддерживал ориентацию автоматически, при этом станции не мог помешать лазер шаттла.

Тем временем “Витязи” перебрались к иллюминаторам, расположенным в полу базового блока. В 21:13:55 на Земле увидели, как шаттл стал медленно выплывать из-за приборно-стыковочного отсека модуля “Кристалл”. Сначала появился нос корабля, затем постепенно вышла кабина, открытый грузовой отсек и, наконец, весь “Дискавери” предстал перед телекамерами “Мира”.

Солнце в этот момент светило в направлении шаттла. Такая освещенность очень помогала “Витязям” в их телесъемках. Викторенко и Поляков показали Земле модуль “Spacehab”, спутник “Spartan-204” и платформу MPESS в самом конце отсека полезных нагрузок (ОПН), носовые двигатели корабля, антенну Ku-диапазона, установленную на переднем крае правой створки ОПН, блоки хвостовых двигателей системы реактивного управления RCS орбитальной ступени (ОС), три маршевых двигателя SSME. Были видны даже самые мелкие детали “Дискавери”: телекамера прицеливания на стыковочную мишень “Мира”, закрепленная на правом иллюминаторе “Spacehab'a”, надписи около верхних иллюминаторов кабины экипажа, отдельные теплозащитные плитки. Крайне красивый и символичный план удалось передать Викторенко: верхняя часть модуля “Spacehab” с нарисованными на ней американским и российским флагами.

Но, конечно же, особо эффектны были кадры, на которых и иллюминаторах шаттла были видны лица экипажа “Дискавери” (начиная с 21:21). Каждый такой план встречал бурю восторгов в ЦУПе. А когда в иллюминаторе появился широко улыбающийся Владимир Титов (21:26), балкон Центра управления полетом взорвался шквалом аплодисментов. “Фантастика!” — сказал один из наших соседей.

Через левый иллюминатор кабины шаттла было видно, как работает командир Джеймс Уэзерби. То в его руках появлялась документация, то он выглядывал, оценивая напрямую положение станции. Но и основном командир пользовался телеизображением с камеры, установленной на правом иллюминаторе “Spacehab'a”, и выдаваемым на монитор на заднем посту управления. А к правому верхнему иллюминатору кабины экипажа и к левому иллюминатору “Spacehab'a”, судя по всему, выстроилась очередь. Там возникали лица астронавтов, мелькала оптика теле— и фотокамер. По рассказу с борта “Дискавери”, астронавты тоже прекрасно видели космонавтов в иллюминаторы “Мира”, особенно через большой иллюминатор №9 базового блока.

Общие планы всего “Дискавери “ были не менее красивы. Шаттл летел сначала над безоблачным Тихим океаном, затем пересек береговую черту на самом юге Чили (21:18), прошел над Аргентиной и оказался над закрытой облаками Атлантикой. Во время всего телерепортажа о сближении полностью проявились операторские способности “Витязей”. Они “меняли ракурсы, делали “наезды” на отдельные части шаттла, показывали виды Земли.

Не забывали космонавты и о самой станции. Они продемонстрировали стыковочные мишени модуля “Кристалл”, его боковой андрогинный стыковочный узел на ПСО, крепление солнечных батарей (21:29). Шло в подмосковный ЦУП и телеизображение с “Дискавери”. Оно началось в 21:16. До этого в Калининград передавались лишь виды зала управления хьюстонского Центра. Телекартинки с “Мира” и “Дискавери” транслировались на два больших верхних экрана главного зала управления (ГЗУ). Их показывала одновременно и внутренняя телесеть НАСА. По этим кадрам можно было судить, что видят в данный момент оба экипажа. Можно было сравнить телеоператорское мастерство космонавтов и астронавтов. Стоит заметить, что кадры с “Дискавери” отличались меньшей привлекательностью, чем “мировские”. Может, конечно, российские “зрители” успели привыкнуть к внешнему виду нашей орбитальной станции? Однако “картинка” с шаттла была еще и слишком статичной. Камера у американцев неподвижно смотрела только на “Кристалл”. Два раза астронавты сделали “наезды” на стыковочный узел модуля, а в остальное время все оставалось неизменным. К тому же, на малых скоростях, при которых “Дискавери” маневрировал около “Мира”, было практически незаметно движение аппаратов. Может именно поэтому все отечественные и зарубежные телекомпании отдали предпочтение съемкам с “Мира”. Кадры с шаттла демонстрировались крайне скупо.

За всеми этими красотами телепередач терялась техническая сторона сближения. То, ради чего и была затеяна вся эта “космическая опера”. В 21:21:07 шаттл вышел на ось стыковочного узла “Кристалла” и завис на расстояние около 120 метров от него (то есть — на положенных 400 футах). Уэзерби доложил в Хьюстон, что готов к дальнейшему сближению (21:27). Тем временем специалисты российского ЦУПа тщательно осматривали передаваемые с “Мира” изображения носовых и кормовых двигателей шаттла. Периодически выходивший на связь со станцией из ЦУПа заместитель генерального конструктора РКК “Энергия” космонавт Валерий Рюмин просил “Витязей” показать тот или иной блок системы реактивного управления RCS “Дискавери”. Никаких видимых утечек или замерзших кусков окислителя около двигателей заметно не было.

— С двигателями на шаттле вроде бы все нормально, — подтвердил Рюмин. — Мы будем работать по полной программе.

В 21:40, над Анголой, на орбите наступила ночь. На телеизображении, передаваемом с российской станции, было слабо видно в свете огней “Мира” голубой контур корпуса шаттла. Зато великолепно выглядел освещенный отсек полезной нагрузки “Дискавери”. В ОПН горели три фары: одна на задней стенке кабины экипажа прямо над тоннельным адаптером и две в средней части отсека между “Spacehab'oм” и “Spartan'ом”. Горели и осветительные лампы вдоль бортов ОПН. Слабым светом светились иллюминаторы кабины экипажа и модуля “Spacehab”.

Картина зависшего в 120 метрах от станции темного шаттла, видно, наскучила “Витязям”. Александр Викторенко отвел камеру от иллюминатора и перевел на внутренний объем станции, Валерий Поляков подсвечивал ему переносной лампой. На переднем плане возникла Елена Кондакова со счастливой улыбкой и помахала всем сидящим в ЦУПе. Тут же Лена успела перекинуться парой фраз с мужем Валерием Рюминым.

Американцы тоже показали “ночной” “Мир”. Па станции моргали габаритные огни, горели дне яркие фары: одна — на базовом блоке, вторая — на “Кристалле”. По сообщениям с шаттла, свет этих фар мешал Уэзерби наблюдать российскую станцию на ночной части орбиты, и в 21:44:50 с “Мира” передали, что фара выключена. Возможно, схема освещения как “Мира”, так и шаттла к полету STS-71 будет пересмотрена.

В 21:45 парящие совсем рядом “Мир” и “Дискавери” пересекли экватор над озером Виктория (33.5° з.д.). У “Мира” начался 51264-й виток, у “Дискавери” — 57-й.

Уэзерби не спешил начинать сближение и четко придерживался разработанного графика (начало подхода — 21:50). Время заключительных операций было рассчитано так, чтобы подлет шаттла к станции на минимальное расстояние пришелся на освещенную часть витка. Это обеспечивало и безопасность маневров, и лучшие условия для съемки стыковочного узла и мишеней на “Кристалле”. Тем временем корабль и станция прошли над Баб-эль-Мандебским проливом (21:48), и, наконец, в 21:51:07, оператор связи российского ЦУПа предупредил экипаж “Мира”:

— Они сейчас пойдут вперед.

— Начали подход, — “ретранслировала” в подмосковный ЦУП сообщение Владимира Титова Елена Кондакова (21:53:32) и на всякий случай переспросила: — Они что, в тени будут подходить?

В темноте было хорошо видны вспышки от срабатывания двигателей “Дискавери” (21:53:49, 21:54:55). Над Персидским заливом расстояние между шаттлом и станцией стало очень медленно сокращаться. Метр “Дискавери” проходил примерно за 20 секунд, то есть скорость сближения составляла 0.06 м/сек, что примерно в пять раз меньше скорости причаливания “Союзов” и “Прогрсссов”.

(Процесс сближения “Дискавери” с “Миром” на минимальное расстояние приведен в Табл.2. Данные для этой таблицы были взяты из сообщений Е.В.Кондаковой в российский ЦУП.)

Табл. 2. Процесс минимального сближения ОС “Дискавери” с ОК “Мир” Время (ДМВ) Рас- ст., м Время (ДМВ) Рас- ст., м Время (ДМВ) Рас- ст., м 21:53:49 120 22:12:46 27 22:33:51 20 21:56:13 93 22:13:45 24 22:35:00 24 21:56:55 90 22:16:32 18 22:36:32 30 22:01:30 70 22:18:15 16 22:43:53 55 22:02:30 65 22:19:05 15 22:48:30 72 22:03:42 60 22:20:30 14 22:51:48 80 22:08:30 45 22:23:20 11 23:00:07 103 22:09:48 40 22:30:55 11 23:14:16 140 22:11:37 30 22:32:30 18

Сближаясь, “Дискавери” и “Мир” пересекли Иран, прошли над Душанбе, южнее Балхаша, над Алтаем и вдоль монгольской границы к Байкалу (22:06).

— Они приближаются к нам задней частью грузового отсека, — комментировал происходящее Александр Викторенко. — То есть к стыковочному узлу “Тимофея” (модуль Т — “Кристалл” — К.Л.) практически подходит двигательный отсек шаттла (22:05:44). А фонарь около окон кабины светит нам в 9-й иллюминатор.

— Степаныч, ты смотришь в 9-й иллюминатор и у тебя угол обзора совсем другой, — поправил командира “Мира” Валерий Рюмин. — Расстояние от тебя до оси “Кристалла” почти такое же, как у них до хвостового отсека. Поэтому он у тебя проецируется на стыковочный узел. У нас тут стоит модель состыкованных шаттла и “Мира”, поэтому мы так тебе смело и говорим. Ты должен видеть сейчас на одной линии стыковочный узел и их хвост.

— Совершенно верно: стыковочный узел — хвост, — подтвердил Викторенко. — Он немножечко смещен относительно продольной оси базового блока по оси Y вправо на величину около метра.

— А там экипаж говорит, что точно по оси идут, — заметил Рюмин.

— Я им не верю, — ответил “Витязь-1” крылатой фразой Станиславского.

Однако вскоре шаттл на телеизображении выравнялся относительно продольной оси. Непонятно, был ли тому причиной миниманевр “Дискавери”, или Викторенко сменил ракурс съемки? Однако на Земле стало четко видно, что продольная ось “Кристалла” проходит примерно через модуль “Spacehab”, то есть через то место, где в полете STS-71 будет стоять стыковочный отсек орбитальной ступени ODS. Этим ODS'ом “Атлантис” 12 июня пристыкуется к приборно-стыковочному отсеку “Кристалла”.

Незадолго до восхода Солнца космонавты “Мира” показали еще один красивый план: справа от медленно приближающегося шаттла была видна ярко горящая звездочка, судя по всему — Венера.

В 22:14 над Курилами приближающийся к “Миру” шаттл осветило Солнце. Оно било прямо в иллюминаторы станции, поэтому Викторенко и Полякову пришлось искать новые ракурсы, чтобы солнечные лучи не “забивали” изображение шаттла. Зато для Уэзерби были созданы наилучшие условия освещенности. Он хорошо видел малейшие детали на модуле “Кристалл”. С “Мира” при таком освещении в иллюминаторах шаттла были видны лишь отражения элементов конструкции самой станции. Но Викторенко и в таких неблагоприятных по свету условиях смог заглянуть камерой в левый иллюминатор кабины экипажа. На экране было видно как Уэзерби, работающий на заднем посту, смотрит в свои записи, двигает ручку управления.

Наконец настала кульминация “космической оперы”. В 22:23:20 ДМВ (19:23:20 GMT, 14:23:20 EST) “Дискавери” подошел к “Миру” на минимальное расстояние. Лазерный дальномер шаттла показал 37 футов (11.3 м). Это произошло над западной частью Тихого океана (177° з.д., 24°с.ш.) на высоте 394.5 км. На этой дальности шаттл “завис” по отношению к станции.

— Невероятно, — произнес Уэзерби. — Это великое зрелище, это великий мир.

— Волшебная сказка, — отозвался Викторенко. — Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Командир шаттла произнес маленькую торжественную речь, сперва по-английски, затем по-русски.

— Сближая наши космические корабли, мы делаем ближе наши народы. Когда мы прилетим в следующий раз, мы пожмем ваши руки и вместе поведем наш мир в новое тысячелетие.

Викторенко ответил в том смысле, что Бог не может наградить человека лучшей профессией, поблагодарил американский экипаж и сказал, что встреча на орбите — победа международного сотрудничества. “Мы едины и мы люди.”

Корабль и станция находились на минимальном расстоянии около 10 минут. Оба экипажа обменивались приветствиями, поздравляли друг друга на обоих языках, шутили (Титов предложил даже товарищам по экипажу “перепрыгнуть” на “Мир”).

— Это самая прекрасная вещь, какую я видел в космосе, — сказал Уэзерби. Кто-то на “Мире” тут же отозвался по-английски: — Прекрасно, прекрасно.

В это время комплекс “Мир” вышел из зоны радиовидимости восточного “Альтаира” (22:29); перед этим комментатор ЦУП-М предупредил, что через 3 минуты шаттл начнет отход (22:27:40). По сложившейся традиции все “зрители” на балконе главного зала управления решили, что наступил “антракт”, и стали уходить в коридоры ЦУПа. Но действо на экранах ГЗУ продолжалось. Теперь видеоизображение с “Мира” поступало на шаттл, ретранслировалось через западный TDRS в Хьюстон, а оттуда по спутниковым каналам системы “Intelsat” шло в подмосковный ЦУП. Уже вне зоны радиовидимости российского СРа Клена Кондакова продолжала вести переговоры с подмосковным ЦУПом.

В 22:30:55 на “Дискавери” было передано разрешение на отход от станции. Минуту спустя объекты ушли в южное полушарие. Отход делался медленно: на 22:52 скорость была всего 0.05 м/с.

Напряжение сближения сменилось эмоциональной разрядкой. На смену захватывающему действию пришли интересные и веселые диалоги. Переговоры между кораблем, станцией и обеими ЦУПами стали непринужденней. Александр Викторенко перемежал планы отходящего шаттла с видами внутренностей “Мира” и работы его экипажа. Взрыв смеха вызпал в ЦУПе его “видеонаезд” на мало используемую в невесомости часть тела Валерия Полякова.

Тем временем Владимир Титов мог вдоволь наговориться со своими друзьями на станции. Но это был не просто разговор, а проверка разных режимов связи между “Дискавери” и “Миром”. Приятной эта беседа была для Владимира еще и потому, что на “Мире” присутствовал Валерий Поляков, вместе с которым Титов провел на этой станции в 1988 году четыре месяца.

— Володь, а вот прямо за вашей кабиной, где вы смотрите в окошко, там такой тоннель находится и круглый люк какой-то, — расспрашивал своего бывшего командира Поляков. — Туда, наверное, стыковочный узел будет крепиться на том корабле, который пойдет в июне?

— Валер, между кабиной и модулем, который стоит в отсеке полезной нагрузки, находится тоннель, — стал увлечено рассказывать Титов. — Сверху ты видишь люк, через который Майкл [Фоул] и Бернард [Харрис] будут проводить выход через два дня. На этом месте, но уже на другом корабле — “Атлантисе” — должен стоять стыковочный отсек.

Титов увлекся рассказом о программе полета. Его “лекция” была очень наглядной — “Дискавери” висел всего в 35 метрах от “Кристалла”, все было великолепно видно.

— Дальше вы видите золотого цвета спутник, — продолжал Владимир Георгиевич. — Его мы завтра будем выводить в полет.

Космонавты же в свою очередь рассказали о своих ощущениях при работе двигателей шаттла, когда он подходил на минимальное расстояние к “Миру”.

— Ваши двигатели очень мягко работали. Мы не ощущали колебаний наших панелей солнечных батарей, — сообщил Валерий Поляков (22:49:20).

— Валер, это очень приятно слышать, — сразу же отреагировал Титов. — Это дает нам возможность следующие полеты проводить без опасения.

— Приятно было наблюдать как вы работаете, — добавил Александр Викторенко. — Мы видели в иллюминаторы как очень мастерски пилотировал корабль командир.

— Мой командир Джим Уэзерби очень хорошо, — согласился с “Витязем-1” по-русски Майкл Фоул.

— Но так как мы снимали, а у вас нет обратной связи, то у нас есть хороший повод встретиться на Земле и показать вам, как вы со стороны выглядели, — предложил экипажу “Дискавери” Валерий Поляков.

За этими разговорами начался очередной “двухэсэрный” сеанс связи (22:47-00:12). Русская речь перемешивалась в переговорах космонавтов и астронавтов с английской. В то же время проверялись еще и различные каналы связи “Мир” — “Дискавери”. Этими операциями из в Хьюстона руководил дублер Владимира Титова Сергей Крикалев. Заодно и он тоже смог “перекинуться” парой фраз с “Витязями”. Сначала речь в основном шла о “симплексах”, “дуплексах” и “полудуплексах “. Все прошло отлично, а потому у Сергея было еще несколько минут, чтобы поговорить с Викторенко, Кондаковой и Поляковым.

В 23:12 на орбите опять наступила ночь. Тем временем шаттл отошел на расстояние 150 метров и в 23:15, над западным побережьем Африки, начал облет орбитального комплекса из положения перед станцией в положение над ней. Владимир Титов так прокомментировал работу двигателей шаттла:

— Двигатели тут очень большие. Когда они включаются, особенно те, что в боковом направлении, — как кувалдой по борту.

— А зрелище великолепное, — ответил ему Валерий Поляков. — Ну а насчет кувалды... Ты знаешь, когда я находился в шлюзовой камере и снимал вас, подрабатывали наши двигатели. А ШСО (шлюзовая специальная камера — К.Л.) пустой, без декоративной обивки. Так они лупят, как по голове. А вас тоже можно понять — такая махина. Сейчас, на темном фоне, здорово видно струи ваших движков.

Шаттл продолжал облет вокруг станции.

— “Дискавери” уходит от нас вдоль оси +Х, — сообщил Викторенко.

— Да, Саш, мы уже прошли порядка 45° к модулю Э (“Квант” — К.Л.), — подтвердил Титов (23:21:19). — И сейчас у нас дальность 145 метров.

— А мы уже к вам так привыкли, что кажется намного ближе, — удивился командир “Мира”.

Пока же “Дискавери” кружил вокруг станции, Валерию Полякову выпала редкая возможность пообщаться сразу со всеми его напарниками по текущему полету. На связь с врачом-космонавтом из ЦУПа по очереди выходили Талгат Мусабаев, Юрий Маленченко, Юрий Усачев и Виктор Афанасьев. Ну и, конечно, рядом с Поляковым были нынешние напарники — Александр Викторенко и Елена Кондакова.

Рис.5. Схема облета ОК “Мир”. Обозначения: 23 — Зависание на расстоянии 100 футов, 24 — Отход на 400 футов, 25 — Увеличение скорости облета, 26 — Маневр расхождения, 27 — Отслеживание цели, 28 — Проход перед станцией.

В 23:26 шаттл уже зашел на 90° по отношению к оси модуля “Кристалл” и вышел на продольную ось базового блока “сверху”, со стороны модуля “Квант”, где “висел” “Прогресс М-25”. Объекты вновь перешли в Северное полушарие и шли где-то над Суэцким каналом.

— Дальность у нас 152-153 метра, мы прошли уже где-то 100-110°, — комментировал происходящее Владимир Титов (23:28:05).

— Тут меня Благов спрашивал: “Как ощущения от подхода?” — рассказал в то же время Сергею Крикалеву Александр Викторенко (23:32:10). — Скорость сближения очень маленькая. Впечатление вроде того, когда я с Сашей Серебровым принимал модуль Д (“Квант-2” — К.Л.).

— А у меня ощущения, как будто у нас в ЦУПе сижу, — вторил Сергей “Витязю-1”. — И с Володей разговариваю, и с вами.

— Ребят, а мы вас снимали на широченно-форматную камеру “Аймекс”, — опять вышел на связь Титов. — Если получится, то здорово будут. Это на 70-миллиметровой пленке для показа на огромный экран 30 на 20 метров. Сейчас выйдем на свет и еще пару раз ее включим.

— А где камера стоит? — поинтересовался Викторенко.

— Камера стоит в отсеке полезной нагрузки за спутником. Завтра я его буду отпускать в свободный полет. Мы вчера уже с ним работали. Брали его манипулятором, проводили эксперименты. На нем есть спектрометры. Так мы его разворачивали, он смотрел на двигатели, на факелы. Потом поставили его обратно, а “руку” положили вдоль борта, чтобы она не мешала при сближении. А завтра опять...

Чувствовалось, что Титову интересно работать в космосе на новой для него технике. Но, что ни говори, а свидание со станцией, на которой он провел целый год, тоже волнующее событие. Думал ли Владимир Георгиевич, что представится такой случай через семь лет после посадки?..

— А я тут на старте Володи во Флориде Рёку видел, — вспомнил Крикалев о недавней встрече с коллегой по дублирующему советско-японскому экипажу журналисткой TBS Рёко Кикути. — Она вам всем передавала привет. Ей остается вам только позавидовать.

— Как сказать, — вздохнул Викторенко, — я не знаю, чему тут завидовать? Как мы тут месяц вшестером прожили? Кошмар какой-то. Пять-то человек много. А когда целый месяц шестеро, это уже тяжело назвать домом.

— Да, это мне напоминает декабрь 88-го года, когда Сережа с Волковым и Кретьеном прилетали, — усмехнулся Титов.

— Нам было еще хуже, — вздохнул из Хьюстона Сергей. — У нас тогда станция была в два раза меньше.

— Да было такое дело, — подтвердил еще один участник того полета Валерий Поляков.

— Да никакой разницы от размера, — не согласился со всеми тремя Викторенко. — Хоть и три модуля, подумаете, в них кто-нибудь сидел? Все у стола. Что ни случись — все тут, заразы (это ласково — Ред.). Вот место сделали, как магнитом тянет.

— Так, мы горизонт прошли, — вернул размечтавшихся коллег и на “Мире”, и в Хьюстоне Владимир Титов (23:40:41). Шаттл преодолел половину окружности вокруг “Мира” и зашел в хвост. Под ними был уже Алтай. — Теперь мы будем на фоне Земли заходить опять к вам в район 9-го иллюминатора. Сейчас мы уже пошли вниз. Скоро солнышко выйдет, и вы нас увидите.

— Да, вы сейчас где-то напротив люка ШСО, — подтвердил Крикалев.

— Сейчас между нами 155 метров, — уточнил Владимир Титов (23:42:58). Уэзерби четко удерживал “Дискавери” на одном и том же расстояние от “Мира”. В это время начался и разворот орбитального комплекса.

— Да, я вижу что вы вращаетесь, — сообщил Владимир Титов. — Прекрасно, вы сейчас сделаете хорошую ориентацию, а мы поснимаем вас на солнышке.

Еще о съемках и о телевидении. В отличии от запуска, российские телеканалы показали в прямом эфире отдельные этапы сближения шаттла с “Миром”. Дважды выходил из подлипкинского ЦУПа по первому каналу (во время выпусков программ “Время” и “Новости”) Сергей Слипченко, дважды — по каналу НТВ (во время 19— и 22-часовых выпусков “Сегодня” Александр Герасимов. Несколько раз за время “рандеву” выходил в эфир радиостанции “Маяк” Владимир Безяев.

Говорят, Стори Масгрейв с трудом уломал экипаж “Дискавери” на съемку последнего эпизода сближения, и он был одним из лучших. Но даже имея кадры уникального сближения, телестанции (на этот раз уже американские!) распоряжались ими очень странно. Правда, NBC начала свой выпуск с “Дискавери” и “Мира”. ABC занялась сближением ближе к концу выпуска, и несколько минут рассуждала о том, как на этот и другие полеты влияют внутренние проблемы России, перемежая орбитальные съемки с чеченской войной. Для CBS эта новость просто была последней. А одна фраза ведущего CNN может считаться просто классической: “А теперь мы покажем вам лучшие кадры, которые вы пропустили из-за суда над О. Дж. Симпсоном”! “Лучшие кадры” показывали после этого целых 15 секунд.

В 23:47 (вблизи Владивостока) Солнце вышло из-за края Земли. С “Дискавери” передали на Землю великолепные кадры летящего на черном фоне “Мира”.

— Мы сейчас проходим нижнюю точку, — передал Титов (23:50:31).

Примерно в этом месте траектории облета орбитального комплекса на шаттле были включены двигатели. Корабль увеличил скорость на 0.6 м/с и стал постепенно удаляться от “Мира”, а зрители и соучастники события — с балкона ГЗУ.

В 00:09 уже 7 февраля станция на передаваемой с “Дискавери” картинке (ее убрали с главного экрана и давали только на пульты операторов подлипкинского ЦУПа) перешла на фон Земли. Обгоняя “Мир”, шаттл стал подниматься выше.

Рис.6. Траектория полета “Мира” и “Дискавери” вовремя сближения (19:37 — 00:30 ДМВ). Восходящие узлы витков “Мира”: 51263 — 20:12:54, 56.9° в.д.; 51264 — 21:45:14, 33.5° в.д.; 51265 —23:17:34, 10.1°в.д.

— Ну что, ребята, мы подходим к верхней точке, — сообщил Титов (00:11).

В 00:13 на “Дискавери” был выдал импульс на окончательное расхождение. Спустя пять минут американцы были уже позади. Некоторое время с корабля передавали вид удаляющейся станции. На этом, строго говоря и закончилась “генеральная репетиция”. Все участники и “зрители” остались очень довольны происшедшим. Теперь осталось ждать собственно “премьеры” 12 июня.

И. Лисов.

Расходясь с “Миром” в 16:13 EST (00:13 ДМВ), шаттл слегка притормознул и спустился на орбиту с периодом 92.286 мин и высотой 381.6x395.1 км. “Мир” остался чуть выше — 92.322 мин, 384.58x395.59 км, и шаттл уходил вперед со скоростью 0.14°, или всего 17 км, за виток.

Уже после завершения операций по встрече Президент США Билл Клинтон в течение пяти минут беседовал по телефону с экипажем “Дискавери”. “Мы находимся под глубоким впечатлением (от встречи], — сказал он. — Я думаю, она действительно доказала, что русские и американцы могут работать вместе, и что мы можем сделать успешным проект Международной космической станции. Я даже не могу сказать, как высоко я оцениваю ту работу, что все вы до этой минуты сделали.”

“Всего несколько лет назад мы нацеливали через океан ракеты друг на друга, — поделился впечатлениями от встречи директор НАСА Д.Голдин, смотревший встречу вместе с президентом в Овальном кабинете Белого Дома. — И всего 15 минут назад я видел в телепередаче со станции “Мир”, как российский космонавт, сидя в кабине “Дискавери”, машет космонавтам на станции “Мир”. Если это не изменение подхода к миру, то что же это?”

А казавшееся досадным и несвоевременным осложнение стало в действительности важным и очень полезным уроком по взаимодействию в чрезвычайной ситуации. Когда все уже было позади, участники событий осознали, что если бы текущего двигателя не было, его бы стоило придумать. Русские и американские специалисты, участвовавшие в трехдневных почти круглосуточных консультациях, рассказал член американской группы в Калининграде Фрэнк Калбертсон, учились, как лучше представлять данные, как своевременно передавать информацию, чтобы ее принимали и оценивали нужные люди.

Как сообщил Джим Уэзерби, “Дискавери” вел себя во время сближения штатно, в соответствии с тем опытом, который пилоты получили при наземной отработке на тренажерах, за одним исключением. Командир “Дискавери” отметил некоторые отказы в компьютерной системе, которая должна помогать при последнем подходе. Александр Викторенко доложил, что работа двигателей шаттла не повлияла на состояние солнечных батарей станции. Все собранные данные помогут планировать первую стыковку в июне 1995 г.

С 17:52 EST (01:52 ДМВ) на борту “Дискавери'' был запланирован 8-часовой сон. Вряд ли, однако, пятерым американцам и Владимиру Титову удалось в этот день быстро заснуть.

В пятый день полета подъем состоялся в 01:52 EST. ЦУП разбудил экипаж “Дискавери” вальсом Штрауса “Голубой Дунай”. Мелодия напомнила американцам классику кинофантастики — “2001: Космическая одиссея”, и по ассоциации — вчерашнюю встречу. “Мы думали об этом же вчера, — сказала Айлин. — Когда мы здесь увидели “Мир”, в самом деле чувствовалось, что нам нужна эта музыка как фон.”

Ко времени подъема экипажа расстояние до “Мира” достигло уже 0.85°, или 96 км.

Экипаж вернулся к проведению экспериментов в “Спейсхэбе”.

Состоялся 3-й цикл испытаний тепловой трубы, и на 15:00 было намечено начало испытаний криогенного охлаждающего устройства в эксперименте CSE.

Во второй половине рабочего дня вновь за манипулятор сел Владимир Титов, поднял из грузового отсека астрономический спутник с золотистым покрытием, и в 07:26 EST “Spartan 204” был выпущен из захвата манипулятора в самостоятельный полет. “Spartan отделен,” — доложил Титов в Хьюстон. Уэзерби отвел “Дискавери”, и Титов смог после этого подтвердить, что “Spartan 204” нормально выполняет заданные ему маневры.

Спутник был выведен на орбиту, по-прежнему лежащую в плоскости орбиты “Мира”, которая к 22:00 в этот же день имела высоту 381.39x392.93 км и период 92.262 мин. При помощи малых маневров “Дискавери” должен был отстать or Spartan'a на 80 км.

Астрономическому спутнику предстоял автономный полет длительностью около двух суток. Установленный на нем спектрограф дальнего УФ-диапазоиа FUVIS должен был исследовать газопылевой состав межзвездной среды, то есть изучать тот материал, из которого сформированы звезды и планеты. Информация до возвращения на Землю останется записанной на борту спутника. Сам же аппарат должен быть возвращен в грузовой отсек в четверг, как раз перед началом выхода Харриса и Фоула.

К 09:00 “Дискавери” удалился от “Мира” примерно на 185 км. На 11:17 высота орбиты шаттла составляла 382.39x393.38 км, период — 92.276 мин.

На 10:22 было назначено интервью Владимира Титова, Айлин Коллинз и Майкла Фоула телестанциям “ABC News” и “CBS News”. Владимир Титов участвовал в записи телеинтервью для передачи ABC “С добрым утром, Америка”. “У нас была очень приятная встреча с моим старым домом,” — сказал он.

В тот самый день, когда “Дискавери” и “ Мир” изображали собой танцевальную пару, НАСА обнародовало свои очередной проект бюджета, и Д.Голдин намекнул о планах приватизации системы “Спейс Шаттл”. Эта идея вызвала на борту “Дискавери” смешанную реакцию. Айлин Коллинз в интервью “CBS News” сказала, что наше будущее в космосе — в переходе к частным и коммерческим предприятиям. Майкл Фоул в той же передаче выступил против того, чтобы произвольным образом рушить успешно выполняемые программы. “Программы НАСА очень успешны, — сказал он, — и потому должны продолжаться.”

Были также продолжены работы в “Спейсхэбе”, выполнялись несколько медицинских экспериментов. Были проведены сбросы видеоинформации по эксперименту ASC-4. В очередном раунде работ с “Шарлоттой” была успешно проведена загрузка нескольких заданий, подтвердивших возможность действий робота в режиме “сторожа”. “Шарлотта”, кстати, оснащена камерой, позволяющей выдавать почти в реальном масштабе времени оцифрованные видеоизображения. Эта камера рассматривалась как резервное средство передачи изображений во время сближения с “Миром”, но не потребовалась. Попытки наладить установку регистрации ускорений SAMS оказались неудачными, и ее использование было решено прекратить.

Перед самым отходом ко сну Хьюстон передал по факсу на “Дискавери” кадры из видеосъемки шаттла с борта “Мира”.

Пятый рабочий день на “Дискавери” закончился в 15:52 EST. На этот раз на сон было отведено девять часов. Хьюстон решил дать экипажу лишний час отдыха в награду за тяжелую работу в течение предыдущих дней и для того, чтобы сохранить силы астронавтов для оставшейся части задания.

К 18:00 “Дискавери” обогнал “Мир” на 2.6°, более чем на 300 км.

После лишнего часа сна (до 00:52) астронавтам “Дискавери” была передана мелодия “Время” группы “Пинк Флойд”.

К 01:30 EST период обращения “Дискавери” составлял 92.267 км, высота — 381.94x392.92 км.

Бернард Харрис и Майкл Фоул провели в начале рабочего дня несколько часов за подготовкой к завтрашнему выходу. Они извлекли и проверили выходные скафандры. Скафандры, электронные записные книжки, инструменты и другое оборудование были исправны.

Джеймс Уэзерби и Айлин Коллинз проверили готовность корабля к запланированной на субботу посадке — средства управления и отображения в кабине, навигационные приборы и управляющие аэродинамические поверхности — щитки на крыльях и руль направления/воздушный тормоз. Замечаний к ним не было.

Продолжались эксперименты в области материаловедения, медицины и биологии в лаборатории “Спейсхэб”. Утром на Землю были переданы видеоизображения, запечатлевшие опробование Бернардом Харрисом газированных напитков в эксперименте F-GBA. Позже в этот день в испытаниях участвовали командир и пилот, причем для них использовали измененный режим газирования кока-колы на основе опыта Харриса. От земных аналогов установка отличается тем, что емкости с напитком закупориваются герметически, и наружу выводится соломинка. В целом постановщики эксперимента были удовлетворены, и на вопрос “а зачем?” отвечали примерно так: но если люди собираются жить в космосе, должны же они пить там кока-колу!

Был помещен в холодильник один из двух блоков с соевыми бобами эксперимента BRIC-3 (второй будет охлажден вскоре после посадки), накормлены и напоены крысы из IMMUNE-2. Вновь отмечались неполадки при передаче программ для “Шарлотты”. Удалось включить установку 3-DMA, но сначала осталось неясным, работает ли она в действительности, а потом аппаратура вновь перегрелась. Предполагается, что она все же будет использоваться во время схода с орбиты.

Основные задания эксперимента CSE были выполнены, и в дополнительное время проводилась проверка характеристик тепловой трубы при температуре 80 К вместо 60 К. Постановщики надеются продолжить испытания тепловой трубы при более высоких температурах, и провести проверку средств подавления вибрации для криогенного холодильника.

Но в целом среда на борту “Дискавери” была днем относительного отдыха.

К 07:00 “Дискавери” находился в 57 км позади спутника “Spartan 204” и почти в 555 км (4.4°) впереди “Мира”. Расстояние до “Мира” увеличивалось с каждым витком на 26 км.

В 07:37 началось 20-минутное интервью экипажа для передачи NBC “Today Show”. Интервью “вращалось” вокруг предстоящего выхода. Бернард Харрис сказал, что рад посвятить свой выход в космос “всем афроамериканцам и их достижениям”, и отметил, что это событие произойдет во время месячника истории черных американцев. “Это большое личное достижение, — сказал он и добавил. — Но когда я думаю об этом, меня охватывают эмоции”.

В 08:47 Айлин была удивлена и обрадована вызовом из родного города. Она с удовольствием отвечала па вопросы шести учеников “Свободной академии Элмайра” — средней школы, которую окончила в 1974 г., и призвала их “работать для исполнения своей мечты”. 12-классница Кати Овертон спросила ее о невесомости. “Быть невесомой имеет свои плюсы и минусы, — ответила Коллинз. — Думаю, она нравится мне больше всего на свете. Но есть и сложности, когда не имеешь веса. Намного, намного сложнее делать повседневные вещи — например, вымыть волосы. Вода никуда не хочет стекать. Вода распространяется повсюду, так что приходится быть очень, очень осторожной. А еще надо очень осторожно пить.” Айлин успела еще поговорить со своей учительницей химии.

А через несколько минут Джеймс Уэзерби и Александр Викторенко провели специальный сеанс связи между кораблем и станцией (09:37-09:52). Хотя один от другой отделяли всего 564 км, беседа велась через Хьюстон и Калининград — и через переводчика. Они говорили о полетных заданиях обоих экипажей и, естественно, об их успешной встрече 6 февраля.

Уэзерби особенно отметил момент, когда шаттл облетал станцию, а она разворачивалась под ним. “Когда у нас у обоих работали двигатели, это было подобно танцу в космосе, — сказал командир американцев. — Великолепно.”

“У нас было большое желание пригласить вас перебраться к нам и выпить по чашечке чая,” — пошутил в ответ Викторенко.

Уэзерби и Викторенко сказали, что с нетерпением ожидают личной встречи на Земле, и обменялись похвалами в адрес разработчиков обоих космических объектов. “Вместе наши программы станут еще лучше,” — сказал американец. Переговоры продолжались около 20 минут.

Отдых на борту “Дискавери” начался в 14:52 EST и должен продлиться восемь часов.

К 15:00 “Spartan 204” находился в 74 км впереди “Дискавери”. На начало 87-го витка корабля высота его орбиты составляла 381.70x392.41 км, период 92.259 км. Расстояние до спутника поддерживалось постоянным.

Седьмой рабочий день на борту “Дискавери” был одним из самых напряженных за многие годы полетов шаттлов. Он начался 8 февраля в 22:52 EST.

Модуль “Спейсхэб” и проводимые в нем эксперименты были подготовлены к работе в период выхода (на протяжении 10-11 часов модуль будет закрыт и изолирован от кабины). На это время температура в “Спейсхэбе” была снижена, чтобы улучшить условия проведения эксперимента CPCG-VDA. Была закончена работа с CGBA, причем от нескольких последних проверок отказались, чтобы провести работу с “Шарлоттой”. Исправления для улучшения приема команд оказались удачными. Решено оставить робота “в положении” на время выхода и перевести его в режим “сторожа” на ночь. Выполнен 5-минутный сброс видеоинформации по эксперименту с HH-DTC. Его консервация отложена на 8-е сутки.

Джим Уэзерби и Айлин Коллинз выполнили маневры по встрече со “Spartan'oм”. “Конечный перехват” начался в 04:15. После 47 часов автономного полета в 06:33 EST Дженис Восс выполнила с расстояния 11 м захват спутника. (По плану эта операция должна была состояться на 18 минут раньше.) “Дискавери” шел в это время на высоте 386 км южнее Алеутских островов. Марк Гарно, оператор связи в Хьюстоне, похвалил Уэзерби за успешную встречу с маленьким спутником после встречи с большой станцией, а Дженис за один из наиболее аккуратных захватов спутников. Сразу же после захвата Дженис уложила аппарат на ферму SFSS, где он был закреплен.

К этому моменту Бернард Харрис и Майкл Фоул, облачившись с помощью Владимира Титова в скафандры, уже сидели в шлюзовой камере, ожидая начала 29-го выхода в официальной истории программы “Спейс Шаттл”.

(Оговорка насчет официальной истории связана с подозрениями в том, что некоторое количество выходов было выполнено в ходе засекреченных полетов шаттлов по программам Министерства обороны США. До тех пор, пока эти подозрения не будут официально опровергнуты или подтверждены, статистические данные по внекорабельной деятельности не могут считаться полными.)

Расчетная продолжительность выхода изменялась несколько раз и в последнем варианте составляла 4 час 20 мин. Майкл Фоул был официально обозначен как выходящий астронавт EV1 и имел опознавательный признак — красные полосы на штанинах скафандра. Бернард Харрис имел обозначение EV2. (Харрис стал первым черным американцем, работающим за бортом корабля, что для истово пекущихся о расовом равноправии средств информации США стало едва ли не главным итогом выхода.) Айлин Коллинз из кабины руководила ходом работы и помогала коллегам.

Отсчет времени выхода начался в 06:56 EST, на 4 мин раньше графика, и вскоре после 07:00 два астронавта выплыли в грузовой отсек из люка туннельного адаптера, соединяющего кабину “Дискавери” со “Спейсхэбом”. Шел 99-й виток полета.

— О, да тут хорошая погода, — произнес Харрис, высунув голову из люка в 07:09.

— Ей-богу, высоко, а? — спросил Фоул.

— Не смотри вниз, — посоветовал Харрис.

Первой задачей астронавтов было проведение эксперимента по оценке новых средств обеспечения теплового комфорта при работе в скафандре. Как показал опыт американцев, в существующем “обмундировании” астронавты чувствуют себя комфортно на свету или внутри грузового отсека, где в буквальном смысле “стены греют” (теплоизлучение). А вот в тени и на вытянутом манипуляторе (а в перспективе и где-нибудь на ферме станции в 30 метрах от ближайшего источника тепла) многим становилось холодно. Особенно мерзли руки. Перед полетом еще Фоул шутил, что согласен замерзнуть до дрожи, но не до более тяжелого состояния, когда дрожь уже прекращается.

Харрису и Фоулу предстояло испытать модифицированные элементы снаряжения, назначение которых — предотвратить замерзание астронавта в таких ситуациях. Так, в надеваемом под скафандр костюме водяного охлаждения исключили из контуров участки, ведущие к ладоням. Были добавлены также дополнительные слои в теплозащитной оболочке и на внешней стороне перчаток.

После того, как средства работы в грузовом отсеке были подготовлены, Харрис закрепился в “якоре” на дистанционном манипуляторе и захватил Фоула за предплечья. Владимир Титов, которому вновь было доверено работать с “рукой”, поднял двух астронавтов вверх, за пределы грузового отсека. Джеймс Уэзерби развернул “Дискавери” днищем к Солнцу, затенив грузовой отсек. Корабль ушел в тень: эксперимент требовал отсутствия какого-либо внешнего источника тепла. Странно, однако, что температура в “самом холодном месте, куда может доставить астронавта НАСА”, по согласным отчетам АП и Рейтер, была... —70..—90°С

Там, на высоте 386 км над Землей, они оставались неподвижными и не выполняли никаких действий в течение 20 минут, оценивая по личным ощущениям уровень теплового комфорта. Впрочем, два дела делать не возбранялось: смотреть на Большую Медведицу и восхищаться увиденным.

Вскоре Майкл Фоул сказал, что его правая рука мерзнет, а остальным частям тела тепло. К концу 20-минутного интервала, по словам Фоула и Харриса, у них лишь немного замерзли пальцы рук и ног. Одновременно объективные данные шли с термометрических средств в перчатках скафандров и вокруг астронавтов.

Выход перекрывался двумя двойными сеансами телевидения через TDRS'ы: 07:44-09:14 и 09:27-10:57.

Наконец Титов вернул озябших коллег в грузовой отсек. Вторая часть выхода должна была пройти по такому сценарию. Фоул остается на переносном “якоре” на манипуляторе, Харрис переходит на “якорь” на ферме SFSS. Титов подносит Фоула к спутнику “Spartan 204”, американец поднимает его с фермы и передает своему товарищу. Харрис выполняет серию упражнений но направленному перемещению и вращению большой массы. Затем “тяжелой атлетикой” со спутником занимается Фоул.

Пока НАСА ограничивает массу перемещаемых астронавтами грузом величиной 600 фунтов (270 кг). Если учесть, что “Spartan 204” имеет массу около 1200 кг, этот эксперимент уже не кажется простым. Чтобы держать тонну в условиях невесомости на кончике пальца, усилий, разумеется, не нужно. Но вот привести в движение, повернуть или остановить, чтобы груз не припечатал тебя к борту и не размазал по стенке, — тут уже ускорение прямо пропорционально силе и обратно пропорционально массе, согласно 2-му закону Ньютона.

Итак, Харрис прикрепил к спутнику специальную рукоятку, похожую на руль или штурвал, и с энтузиазмом взялся за неподъемный на Земле груз. Он перемещал его из стороны в сторону, вверх и вниз, переворачивал и просто держал. Длилось это довольно долго. Харрис успел закончить свою долю эксперимента, когда испытанный ранее холод наконец сказался. Оба астронавта доложили, что их пальцы вконец заледенели. Фоул, который часто жаловался на холод, сказал, что не может работать с такими руками. Незадолго до 10:00 руководители полета приняли решение отменить работу Фоула со спутником и закончить выход досрочно.

— Похоже, мы поместили вас в глубокий холод, — пошутила Коллинз.

— Было ощущение, что мои пальцы положили в этот самый холодильник на жидком азоте, — еще раз выразил свои ощущения Фоул.

Холод не только пробрал до костей астронавтов, но и нарушил работу электронных записных книжек, которые они носили на запястьях (“НК” №19, 1994, стр.24). “У наших записных книжек на холоде погасло изображение, и они не отвечают,” — сказал Харрис.

Опасности для Фоула и Харриса как будто пока не было. Астронавтам предстояло еще собрать инструменты и фотоаппаратуру, и чтобы помочь им, пилотов попросили развернуть “Дискавери” грузовым отеком к Солнцу. Вскоре Харрис и Фоул доложили, что им становится теплее.

Пока они укладывали “Spartan 204” на платформу, Харрис делился опытом по “тяжелой атлетике”:

— Нужно действовать о-о-очень медленно, — пояснил он, добавив, что особой силы-то применять не требуется.

— А казалось, что ты делал это легко, — сказал Фоул.

— Мне это легким не показалось, — уточнил Харрис.

Астронавты вернулись в шлюзовую камеру и закончили выход около 11:30 EST. По официальным данным НАСА, длительность выхода составила 4 час 39 мин. После выхода у Харриса было раздражение глаз, причина которого осталась неизвестна, но позже НАСА сообщило, что у Бернарда все в порядке.

Полученные во время выхода данные послужат для отработки и уточнения техники и систем внекорабельной деятельности на шаттлах и Международной космической станции. Джералд Миллер, специалист НАСА по внекорабельной деятельности, сказал, что не удивлен тем, что астронавты почувствовали холод. Чтобы избежать этого, потребуются дальнейшие модификации скафандров.

Седьмой рабочий день на “Дискавери” закончился в 15:52. На 17:00 параметры орбиты шаттла составляли: высота 381.30x392.48 км, период 92.256 мин.

Хотелось бы отметить еще раз, как серьезно относится космическое агентство США к пропаганде своей космической программы. Уже к 9 февраля служба связей с общественностью НАСА подготовила, перевела в машинную форму и дала возможность свободного доступа по компьютерной сети к изображениям, снятым во время старта, на борту “Дискавери” и во время встречи с “Миром”. “Адрес в кибер-пространстве” — места, где лежат эти картинки и будут лежать изображения с будущих полетов, таков: http://www, hq. nasa.gov/office/pao/NewsRoom/today.html

Пятница была посвящена укладке оборудования и подготовке к посадке, запланированной на 11 февраля. Согласно уточненным 9 февраля планам, шаттл должен был начать маневр торможения для схода с орбиты в 05:44 и приземлиться в Центре Кеннеди в 06:51 EST. Опасения, как обычно, вызывала погода. Составленный 10 февраля группой обеспечения космических полетов НОАА прогноз был в целом благоприятен. Метеорологи предсказывали слои облачности на 900, 3000 и 7600 м, юго-западный ветер в 10 узлов (5.1 м/с) с порывами до 16, +15°С. С некоторой долей вероятности прогнозировались низкая облачность и сильный ветер. Прогноз на воскресенье был определенно хуже: подход холодного фронта, более сильный ветер, облачность и дождь.

Для посадки на базе Эдвардс было два “окна”. Первая возможность включала маневр торможения в 05:38 и приземление в — 06:43 EST. Вторая — торможение в 07:13 и посадку в 08:19. Прогноз погоды по Эдвардс, как всегда — отличный.

Подъем состоялся за 8 минут до полуночи.

Утром были выполнены два последних прогона эксперимента GLO. Уэзерби и Коллинз включали двигатели RCS, чтобы установленная в грузовом отсеке аппаратура GLO зафиксировала их спектральные характеристики.

Был проведен второй этап эксперимента WINDEX.

В это же утро была проведена (03:32-04:02) традиционная предпосадочная пресс-конференция, в которой участвовали корреспонденты в Хьюстоне и во Флориде, а также беседа президента Клинтона с Айлин Коллинз.

Параллельно велась работа по подготовке корабля к возвращению на Землю.

Консервация 20 экспериментов и самого модуля “Спейсхэб” была выполнена к 07:30 EST.

В этот день примерно в 13:35 EST была выполнена коррекция орбиты станции “Мир” (см. хронику полета “Мира”). Несмотря на значительное расстояние (13.6°, или около 1600 км), экипаж “Дискавери” наблюдал в это время российскую станцию вблизи горизонта позади своего корабля. Станцию “видели” и телекамеры в грузовом отсеке, для которых она выглядела как небольшая вспыхивающая точка. Сразу же после этого экипаж “Дискавери” отправился спать (13:42).

В последний день подъем опять состоялся очень рано, в 21:42. Предстояла подготовка к сходу с орбиты, тормозной импульс и посадка.

Последнее, 21-е, приземление шаттла на флоридском комплексе состоялось аж 23 июля 1994 г. Сразу после него была выполнена модификация посадочной полосы с новым выравниванием поверхности, направленная на уменьшение усталости и износа шин колес орбитальной ступени и подъем ограничения по скорости бокового ветра. После этого в трех подряд полетах (STS-64, STS-68, STS-66) приземление планировалось во Флориде, и трижды переносилось в Калифорнию.

Собственно, это чуть не случилось в четвертый раз. Во Флориде был сильный ветер, к счастью, он вовремя притих. И вот, наконец, выполнить намеченный план удалось.

В 05:49 EST Уэзерби и Коллинз выдали тормозной импульс. “KSC, мы идем,” — предупредил Уэзерби Флориду.

Чтобы не затруднять управление ориентацией шаттла в верхних слоях атмосферы, линия окислителя R1 была открыта, и исправные двигатели R1A и R1L использовались. (Перед посадкой, когда для управления уже можно было использовать аэродинамические поверхности, магистраль перекрыли, чтобы избежать течи токсичного азотного тетроксида. На Земле R1U течь больше не хотел.)

Снижающийся шаттл пересек США “от края и до края” — в 06:27 он появился над Такомой в штате Вашингтон, и оттуда через Айдахо и Вайоминг, через Средний Запад и Юг, по линии Денвер — Талса — Мемфис — Бирмингэм проследовал до Флориды. (По традиции НАСА, командир в это время дает посидеть за управлением пилоту. Но, как объяснил после посадки руководитель полета Уэйн Хейл, ветер был слишком свежим, и Джим не рискнул передать управление Айлин. Он предпочел использовать автопилот. “Насколько мы знаем, штурвал Айлин не получила ни разу, — сказал Хейл. — Так и положено.”

Стекла вздрогнули, и жители городов востока Флориды и юга Джорджии проснулись перед самым рассветом от двойного звукового удара при переходе на дозвуковую скорость.

“Дискавери” коснулся 15-й полосы в 06:50:19 EST (11:50:19 GMT) и опустил нос 14 сек спустя. Орбитальная ступень катилась необычайно долго, целых 80 секунд, и остановилась в 05:51:39. Может быть, Джим дал немного “порулить” Айлин? (Посадку, согласно правилам НАСА, выполнять должен командир.)

— Добро пожаловать домой и поздравляем с выдающейся миссией, — радировал Брент Джетт из Хьюстона. — Вы проделали там ужасающую работу.

— А как там наши друзья, хотел бы я знать, — спросил Уэзерби.

— Они говорят, что у них все хорошо, — ответил Хьюстон и через несколько минут добавил: — Экипаж “Мира” только что передал поздравления по случаю нашей миссии.

Телевизионное изображение приземления “Дискавери” напрямую транслировалось в Калининград, а оттуда на “Мир”. В Москве приземление было показано только CNN.

ИТОГИ ПОЛЕТА STS-63 — 67-й полет по программе “Space Shuttle” Космическая транспортная система: ОС “Дискавери” (Discovery OV-103 с двигателями №2035, 2109, 2029 — 20-й полет), внешний бак ЕТ-68, твердотопливные ускорители: набор RSRM-42/BI-070. Старт: 3 февраля 1995 в 05:22:03.994 GMT (00:22:04 EST, 08:22:04 ДМВ) Место старта: США, Флорида, Космический центр имени Дж.Ф.Кеннеди, стартовый комплекс LC-39B, подвижная стартовая платформа MLP-2. Посадка: 11 февраля 1995 в 11:50:19 GMT (06:50:19 EST, 14:50:19 ДМВ) Место посадки: США, Флорида, Космический центр имени Дж.Ф.Кеннеди, Посадочный комплекс шаттлов, полоса № 15 Длительность полета: 8 сут 06 час 28 мин 15 сек, 129 витков Орбита (3 февраля, 2-й виток, над эллипсоидом): i = 51.66, Нр= 307.7 км, На = 341.4 км, Р = 90.93 мин Задание: Сближение со станцией “Мир”, “Спейсхэб-3”, “Spartan 204” Командир: коммандер (капитан 2-го ранга) ВМФ США Джеймс Доналд Уэзерби (James Donald Wetherbee) 3-й полет, 223-й астронавт мира, 134-й астронавт США Пилот: подполковник ВВС США Айлин Мэри Коллинз (Eileen Marie Collins) 1-й полет, 320-й астронавт мира, 203-й астронавт США Руководитель работ с полезной нагрузкой и Специалист полета-1: Д-р Бернард Энтони Харрис-младший (Bernard Anthony Harris, Jr.) 2-й полет, 290-й астронавт мира, 182-й астронавт США Специалист полета-2 и бортинженер: Д-р Колин Майкл Фоул (Colin Michael Foale) 3-й полет, 268-й астронавт мира, 168-й астронавт США Специалист полета-3: Д-р Дженис Элейн Восс (Janice Elaine Voss) 2-й полет, 295-й астронавт мира, 185-й астронавт США Специалист полета-4: полковник ВВС РФ Владимир Георгиевич Титов 3-й полет, 118-й астронавт мира, 54-й космонавт СССР/России Выход в открытый космос: 9 февраля 1995 г., 4 час 39 мин Майкл Фоул (EV-1), Бернард Харрис (EV2)

Для встречи “Дискавери” на флоридском утреннем холоде собрались около 250 человек, включая семьи членов экипажа.

Менее чем через час экипаж покинул кабину “Дискавери”, чтобы пройти послеполетное медицинское обследование и встретиться с родными. Примерно через 5 часов после посадки командир и другие свободные члены экипажа участвовали в пресс-конференции. Вскоре после полудня пятеро астронавтов и В.Г.Титов вылетели с полосы “Skid Strip” Станции ВВС “Мыс Канаверал” на базу Эллингтон в Хьюстоне.

Кстати, и день посадки титовского “Дискавери” совпал с днем посадки крикалевского. Трогательная любовь к традиции!

На полосе спустя 3 часа после приземления, из “Спейсхэба” были выгружены эксперименты BRIC, CHROMEX, CREAM IMMUNE, NIH-C3 и PCG-STES. Час спусти были извлечены BPL, CPCG-VDA и PCFLS/T, еще через два — 6 ячеек эксперимента CGBA, и через 8 час после посадки — ASC-4. Уже в 14:00 “Дискавери” увезли с полосы и поставили под обслуживание и разгрузку во 2-й отсек корпуса подготовки орбитальных ступеней. Здесь корабль будет готовиться к полету STS-70 с выведением очередного спутника-ретранслятора НАСА TDRS-G.

За восемь суток полета “Днскавери” выполнил 129 полных витков и прошел 5542677 км. (Пройденное расстояние пресс-служба Центра Джонсона дала в милях, но для удовлетворительного согласования пройденного расстояния с числом витков и здравым смыслом пришлось предположить, что имелись в виду мили морские.)

Основной итог полета очевиден — дорога к “Миру” с флоридского космодрома проложена. Проверены характеристики выведения шаттлов на орбиту с наклонением 51.6°. Опробованы приемы пилотирования шаттла вблизи станции, необходимые для выполнения стыковки. Подтверждено отсутствие вредного влияния выхлопа двигателей шаттла на конструкцию, приборы и солнечные батареи станции. Выполнен фото— и видеообзор “Мира”. Проверены средства межкорабельной связи. Отработаны “в боевых условиях” совместные операции российского и американского ЦУПоа.

После 16-дневного мартовского полета “Индевора” с астрономической ПН ASTRO (STS-67) “Атлантис” пойдет на первую стыковку. Кстати, Чарлз Пирс, ведущий инженер по системе орбитального маневрирования (OMS) и реактивной системе управления (RCS) орбитальной ступени “Атлантис” в Центре Кеннеди, отчет которого по двигателям “Дискавери” помог при составлении этой хроники, утверждает, что дабы эта операция прошла без лишних осложнений, за движками “Атлантиса” уже установлен самый строгий контроль.

В. Истомин. 7 февраля. После сближения “Витязи” не сразу отправились спать, а в сеансе 01:04-01:28 поговорили с Веной (Австрия).

Спали космонавты в этот день до 10 часов. После завтрака Валерий Поляков провел тест эксперимента “Пилот”. Он демонстрировал навыки управления ручкой управления (РУО) по “картинке”, присылаемой из ЦУП.

После обеда Поляков заслуженно отдыхал, а Лена Кондакова и Александр Викторенко меняли неисправную сменную панель насосных агрегатов (СПАН) во внутреннем гидроконтуре “Кванта-2”. Эту панель с Земли рекомендовали уложить в “Прогресс” для удаления. Космонавты сообщили, что готовы к укладке в “грузовик” 62-го контейнера с мусором и 8 контейнеров твердых отходов (КТО).

ЦУП передал на борт “Мира” видеозапись с “Дискавери”: внутренний вид кабины экипажа.

Во время сеанса связи 16:21-16:35 из-за ошибки в планировании в течение 3-х минут отсутствовала телеметрия.

8 февраля до завтрака Лена приступила к суточному эксперименту “Ритм-2”, измеряя частоту сердечных сокращений, артериальное давление и собирая пробы слюны. Эксперимент рассчитан на сутки. Незаменимый доктор Поляков ей помогал.

После завтрака, во время сеанса через СР, вновь состоялся эксперимент “Пилот”. В отличие от вчерашнего дня эксперимент сопровождался неполадками в связи. Только после трехкратного перенаведения на СР с 24-х минутным опозданием связь наладилась, но управления от РУО не было в течение всего сеанса. Тогда земные врачи “загнали” Полякова на беговую дорожку, где он бегал под контролем телеметрии.

После обеда врач-космонавт помогал Лене выполнять эксперименты “Монимир” (исследование влияния невесомости на позные и установочные реакции) и “Оптоверт” (исследование взаимодействия сенсорных систем при оптической и кинетической стимуляции).

Александр Викторенко в это время провел тест аппаратуры “Алис”, а результаты “сбросил” в ЦУП в этот же день. Аппаратура работает, поэтому на ней будет планироваться серия экспериментов.

Космонавты в этот день поговорили с экипажем “Дискавери” это доставило всем большое удовольствие. Вечером Викторенко побеседовал с врачом экипажа.

Днем перешел на резерв магнитного подвеса (РМП) второй гиродин в “Кванте” (СГ-2Э). Оперативно по команде с Земли гиродин был переведен на основной магнитный подвес.

А в “Кристалле” опять наступила осень: по сообщениям “Витязей” там вновь холодно и сыро, и “скоро начнут падать листья”.

9 февраля уже Александр Викторенко проводил эксперименты “Монимир” и “Оптоверт”. Большой работой для “Витязей” оказалась замена блока МИРТ-2 (система электропитания). Желания у экипажа было так много, что они провели замену не одного блока, а целых четырех, правда этому способствовало и то, что космонавтам не была послана радиограмма и они пользовались бортинструкцией. А по ней можно было заменить хоть все блоки сразу.

Космонавтам прислали радиограмму с перечнем удаляемого оборудования, но врач-космонавт воспротивился удалению старых аккумуляторных батарей. Их он использует как биозащиту, огораживая свое спальное место в “Кристалле”. Поговорили “Витязи” в этот день и с корреспондентом “НК” Константином Лантратовым.