НК 13-1995

“Новости космонавтики”
Адрес редакции: 127427, Россия,
Москва, ул. Академика Королева,
д. 12, строение 3, комн. 8.
Телефон: 217-81-47
Факс: (095)-215-93-79

18 июня утром космонавты передали на Землю данные по инвентаризации инструмента для работы в открытом космосе. Затем состоялись переговоры по медицинским тренировкам перёд посадкой. В этот день должно было состояться измерение динамических характеристик станции, но космонавты не успели собрать схему до сеанса выдачи команд. Зато они заменили выработавший ресурс датчик дыма ДС-7А и нашли телевизионные кабели для проведения репортажей из шаттла.

19 июня космонавты провели замену блока 800 (аккумуляторная батарея) в модуле “Кристалл”. Демонтированная батарея будет возвращена на шаттле.

Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов выполнили исследование гемодинамики при надетом костюме “Чибис”, вызывающем прилив крови к ногам. ЦУП сообщил экипажу, что на оставшуюся часть полета им запланирован 3-дневный график упражнений вместо 4-дневного.

Тагард выполнил перезаряд аккумулятора аппаратуры “Экосфера” и провел забор выдыхаемого воздуха по эксперименту GI (ЖКТ). Он и Стрекалов с 17 июня ведут эксперимент по исследованию почек.

Космонавты приступили к демонтажу системы телеоператорного режима управления ТОРУ в модуле “Спектр”, чтобы обеспечить доступ к американской аппаратуре и сделали 2/3 работы.

В сеансе связи 15:27-15:45 вышел на связь врач экипажа и сообщил Владимиру Дежурову, что у него умерла мать.

20 июня Дежуров на связь не выходил и физкультуру не делал. По наблюдению медиков, у него была сильная психическая депрессия. Владимира с Земли не беспокоили.

Космонавты готовили оборудование системы управления движением (СУД) к возвращению на шаттле, проложили кабели для трансляции сигнала “Сцепка” при стыковке с шаттлом. Однако один из двух шлангов для перекачки воды из “Атлантиса” им пока найти не удалось. Также “Ураганы” не успели полностью демонтировать фотокомплекса “Природа-5” для освобождения места под американское оборудование.

Геннадий Стрекалов провел учет результатов исследования грибковой флоры на станции. Тагард закончил многодневный комплексный эксперимент “Метаболизм” и эксперимент по исследованию почек, выполнил центрифугирование образцов. Он одел на 24 часа кардиомонитор Холтера, провел взятие проб выдыхаемого воздуха и выполнил исследование по качеству поды. Задание по исследованию микробного состава атмосферы выполнено не было.

21 июня в первом сеансе связи с космонавтами говорил руководитель полета Владимир Соловьев. Он сообщил экипажу, что Межгосударственная комиссия признала подготовку к стыковке с шаттлом завершенной и рассказал дальнейшие планы: 26 июня в 18:10 стыковка с шаттлом, 27 июня — разговор с Президентом России Борисом Ельциным, 28 июня — с Виктором Черномырдиным и Альбертом Гором.

Экипаж продолжал работы по подготовке к приему шаттла. Частично была выполнена прокладка средств вентиляции. В модуле “Квант” космонавты при прокладке воздуховода наткнулись на установку “Волна”. Времени на ее демонтаж в этот день не было. Была проведена работа по демонтажу средств внутренней связи “Корона” для возвращения на шаттле.

Тренировку в пневмовакуумном костюме “Чибис” провели Стрекалов и Дежуров. По медицинским показаниям у Володи здоровье в порядке. Тягард снял кардиомонитор и с помощью Стрекалова провел сеанс в американской установке LBNP. В этот день он должен был выполнить перезапись информации с компьютера MIPS-1 на компьютер MIPS-2, а с него на оптический диск, но космонавт-исследователь успел только перенести MIPS-2 в базовый блок “Мира”.

22 июня космонавты работали с аккумуляторными батареями (АБ). На базовом блоке были заменены 2 блока 800 и преобразователь тока АБ (ПТАБ) на новые, доставленные “Спектром”. Подготовку места для размещения азотного морозильника “GN2-Dewar” космонавты не сделали.

— Пускай сначала шаттла стартует, — резонно заметил Геннадий Стрекалов.

Норман Тагард провел биохимическое исследование крови, тест универсального зарядного устройства (УЗУ), подготовку оборудования к эксперименту “Поза” и подвел результаты исследования качества воды на станции.

ЦУП выполнил тренировку по сближению с шаттлом. При имитации мехзахвата станция не перешла в индикаторный режим. Других замечаний не было. Солнечные батареи ЦМ-Д по командам с Земли были развернуты так, чтобы выхлоп двигателей “Атлантиса” бил им в кромку, а не по плоскости. В течение дня три раза переходил на резерв магнитного подвеса 4-й гиродин в модуле “Квант” (СГ-4Э), и все три раза экипаж по команде ЦУПа возвращал его в основное положение. Вечером Дежуров разговаривал по телефону с семьей.

23 июня до обеда космонавты завершили демонтаж ТОРУ в “Спектре”, а затем занимались коммутацией кабелей системы электропитания для передачи 150 ампер от “Спектра” на “Кристалл”. Сразу найти нужные разъемы не удалось, работа задержалась на два витка. Но и потом, когда все разъемы были соединены, команды на передачу электроэнергии не прошли. Замечание анализируется.

Тагард провел проверку аппаратуры измерения кожной и внутренней температуры (“Скинтемп” и “Кортемп”), а остальное время готовился к переносу медицинского оборудования и результатов экспериментов на шаттл.

Еще три раза гиродин СГ-4Э переходил на резерв магнитного подвеса, и опять экипаж приводил его в основное положение. Ночью не прошел сеанс связи через спутник ретранслятор (СР) из-за плавающего уровня мощности на ОКИКе в Щелкове и низком уровне сигнала с борта станции.

Была также зафиксирована нештатная работа системы регенерации воды из конденсата (СРВ-К) — конденсат в систему не поступает. Было рекомендовано продуть магистраль, т.к. насос откачки конденсата (НОК) работает исправно.

ЦУП сообщил космонавтам, что из-за проливных дождей старт шаттла перенесли на сутки.

24 июня с утра “Ураганы” начали готовить средства связи в модуле “Кристалл”, но не удалось найти кабель для запитки схемы связи. Были подгототовлены 6 емкостей для воды (ЕДВ), но собирать их сейчас не стали, так как они занимают много места. Был заменен еще один блок 800. Только на этот раз не на новый, а на тот, что сняли космонавты 22 июня. А вот ПТАБ был заменен на новый.

ЦУП разобрался с выдачей команд по передаче электроэнергии на “Кристалл” из “Спектра”, и энергия пошла. Прошел тестовый телесеанс с борта. Качество телеизображения было хорошим. Специалисты по вентиляции и сосуду Дюара интересовались, смогли ли космонавты выполнить их поручения. На что Стрекалов неизменно отвечал:

— Свои долги помним, все сделаем. Пускай шаттл взлетит, к приему гостей будем готовы.

ЦУП информировал космонавтов о подготовке к старту шаттла. В сеансе связи 15:34-15:54 космонавтам передали, что вероятность старта “фифти-фифти”, но заправка корабля началась. В сеансе 20:18 Владимир Соловьев сообщил, что погода по-прежнему неважная, шансы те же, через 15 минут должна начаться посадка экипажа в корабль, однако все может отмениться при 9-минутной готовности. Что затем и произошло.

СТ-4Э только один раз за день переходил на резерв: видимо понял, что экипаж не даст ему выйти из строя. Утром не прошел тестовый сеанс связи через “восточный” спутник-ретранслятор (95° в.д.) из-за не снятого запрета на работу с этим спутником. В 22 часа повторный сеанс прошел без замечаний. На земле принимали с “Мира”, как телеметрию, так и телевидение.

25 июня космонавты успешно собрали схему эксперимента по измерению динамических характеристик (“Резонанс”). Измерения прошли в полном объеме. Стрекалов провел эксперимент ОДНТ по программе “Мир-Шаттл”, а Тагард — тренировку в костюме “Чибис”. Остальное время “Ураганы” занимались подготовкой оборудования к переносу на шаттл. Отбор проб конденсата экипажу сделать не

Рис. 1. Российско-американский экипаж ЭО-18 ОК “Мир”. Дружеский шарж Е.Емельянова.

удалось: космонавты не нашли пробоотборника.

ЦУП включил в “Кристалле” два нагревателя — там опять стало сыро и холодно. Существующая сейчас ориентация (+X, -Y) комплекса в сторону Солнца не является оптимальной, происходит затенение солнечной батареи СБ-IV на модуле “Квант-2”, поэтому система электропитания с трудом справляется с нагрузкой, несмотря на приход с такими надеждами ожидавшегося модуля “Спектр”. Тестовый сеанс связи через “восточный” СР прошел без замечаний.

26 июня рабочий день космонавты начали с измерения объема голени. Затем был заменен стабилизатор тока в генераторе кислорода “Электрон”. Был выполнен монтаж кабелей для подключения солнечных батарей модуля “Спектр” к батареям “Кристалла”, “Кванта” и базового блока. Из-за плохо пропечатанной радиограммы, работы были выполнены позже срока.

Тагард проводил перекомпоновку локеров (ячеек) и шкафов в модуле “Спектр”. Вечером Норман поговорил с семьей. Космонавты восстановили работу СРВ-К, но как они этого добились, для ЦУПа осталось загадкой.

27 июня была продолжена подготовка места для размещения азотного морозильника “GN2-Dewar” для выращивания растительных белков за панелью №414 в модуле “Квант”. В этот раз космонавты доложили, что все успели сделать.

Была проведена прозвонка цепей питания ПВИ-6 телеметрического борта БР-ЦУ-5Э. Результаты анализируются. Были собраны четыре из шести емкостей для воды, которые будут заполнены запасами шаттла. Тагард переписал информациюс MIPS-2 на оптический диск для возвращения его ни “Атлантисе” и выполнил эксперимент “Поза”. По командам ЦУПа были переданы 13 ампер от дополнительной солнечной батареи ДСБ-11 модуля “Спектр” в систему электропитания базового блока.

Вечером экипажу сообщили об успешном старте “АтлантиаГ.

28 июня космонавтам дали отдохнуть перед завтрашней стыковкой с шаттлом. Они этим воспользовались, чтобы найти кабель питания для ведения связи из “Кристалла”. Тест связи прошел без замечаний.

В 16:35 экипаж “Мира” отвечал на вопросы американских и российских участников Специальных олимпийских игр для инвалидов в Милфорде, Коннектикут.

— Сейчас мы заняты подготовкой, — сказал Норман в телевизионном интервью утром 28 июня. — Мы также пытаемся упаковать некоторые вещи и привести станцию в какой-то порядок перед стыковкой. Конечно, мы ждем ее. Мы здесь уже почти четыре месяца, и шаттл — наша дорога к дому.

Состоялись переговоры экипажа по поводу съемок шаттла аппаратурой “Фиалка” на дальности 15 км и съемок видеокамерой LIV на ближних подступах. Владимир Дежуров поговорил по телефону с семьей.

29 июня, в день стыковки, космонавты продолжали искать оборудование, которое должно спускаться на шаттле. Кое-что нашли — ТОРУ, ПСС-2 — и запросили ЦУП о местах расположения других блоков. Перед стыковкой экипаж попросили экономить электроэнергию.

Выдачу импульса на шаттле в 12:31 космонавты засняли на ультрафиолетовую аппаратуру “Фиалка”.

И.Лисов по сообщениям НАСА, Центра Кеннеди, Центра Джонсона, Центра Маршалла, АП, ИТАР-ТАСС, Рейтер, Франс Пресс, информации Дж.Мак'Дауэлла.

Стыковку “Атлантиса” и “Мира”, произведенную 29 июня 1995 года, отделяло от стыковки “Аполлона” и “Союза-19” 17 июля 1975 года почти ДВАДЦАТЬ ЛЕТ.

Первая была экспериментальной. Вторая — рабочей. Первая сопровождалась фанфарами, вторая прошла буднично.

Первопричиной первой стыковки была политическая воля руководителей СССР и США, и цель ее была — продемонстрировать самим себе, что работать вместе можно. Основной движущей силой второй стала экономика космической отрасли: ни одна из двух стран или кто-либо иной в мире более не может позволить себе автономную всеобъемлющую космическую программу. Ни одной из двух стран не удастся построить в одиночку большую орбитальную станцию.

Первая стыковка была “полетом последней надежды”, относительно малой частью задуманных в 1970-1971 гг. совместных полетов. Вторая стыковка, задуманная кик изолированное событие и воскресившая забытый проект “Салют-Шаттл”, потянула за собой обширную многолетнюю программу Международной космической станции “Альфа”, которая, как можно надеяться, будет осуществлена.

У первой стыковки не было противников, кроме отдельных политиков. Это был советско-американский роман без серьезных обязательств. У второй их больше чем достаточно. Это американо-российский брак по расчету.

Некоторые российские специалисты и даже космонавты в сердцах говорят знакомым корреспондентам: стыковка шаттла с “Миром” — не праздник, а позор российской космонавтики. Они видят перед глазами “Буран”, так и не подлетевший к “Миру”. Да, мы сдаем позиции. Да, работаем задешево. Есть такие люди в России, для которых лучше не иметь космонавтики вообще, чем работать под американцами. Но и в Штатах есть свои недовольные — аэрокосмические фирмы, наблюдающие размещение заказов в России, или, скажем, отставленные разработчики независимой станции “Фридом”, искренне считающие, что она была намного мощнее и полезнее совместной “Альфы”. В 1990-е годы куда сложнее вести совместную программу, чем в 1970-е.

Первая стыковка завершила определенный этап развития. Вторая начинает новый.

— Наша первая цель — научиться работать друг с другом,” — говорил 20 июня менеджер программы “Мир-Шаттл” со стороны НАСА Томми Холлоуэй (Tommy Holloway). — И вторая: провести “очень детальную работу по уменьшению риска”, которая убедит обе стороны, что сделано все для безопасности последующих полетов.

Время

EDT (Eastern Daylight Time) — это летнее время восточного часового пояса США, по которому, помимо Центра Кеннеди, живут Вашингтон и Нью-Йорк. EDT на -4 часа отличается от Всемирного (Гринвичского) времени (GMT, UTC). С 1986 г. США переходят на летнее время в первое воскресенье апреля, переводя часы на час вперед, и возвращаются на зимнее в последнее воскресенье октября.

Управление полетами в США, в отличие от России, ведется из-за их краткосрочности по времени соответствующего сезона — летнему или зимнему. За основу, однако, берется не восточное, а центральное время — время того пояса, в котором находится Хьюстон. Летнее центральное время (CDT) на 1 час меньше EDT и на -5 часов отличается от Гринвичского.

Управление полетом российских КА ведется в неизменном декретном времени, которое на +3 часа отличается от GMT. Зимнее московское время совпадает с декретным, а летнее отличается на +1 час.

Вернувшись в Центр Кеннеди 22 ноября 1994 г. после посадки в Калифорнии, “Атлантис” был поставлен в 3-й отсек корпуса подготовки орбитальных ступеней. 25 ноября в Центр была доставлена стыковочная система ODS. 22 марта 1995 г. была закончена установка в грузовой отсек лабораторного модуля “Спейслэб-Мир” и ODS. 20 апреля орбитальную ступень доставили в здание вертикальной сборки, а 26 апреля собранная космическая транспортная система была вывезена на площадку А стартового комплекса LC-39.

16 июня запуск по программе STS-71 был официально назначен на 23 июня в 17:08:37 EDT i21:O8:37 GMT, 00:08:37 ДМВ; здесь и далее моменты времени, относящиеся к автономному полету “Атлантиса”, даются в EDT, а относящиеся к совместному полету — параллельно в EDT и ДМВ). Секунды времени старта корректировались и позже по фактическому положению “Мира”: 21 июня называлось 46 секунд, 22-го — 49, а окончательное время старта планировалось назвать за полтора часа до него.

20 июня в 09:30 EDT в первой пультовой (FR-1) начался предстартовый отсчет к запуску “Атлантиса”. Он должен был проходить по приведенному в Табл.1 графику и включал 43

Табл.1. Номинальный график предстартового отсчета STS-71

Июнь 20	09:30	Т-43ч	Начало отсчета
Июнь 21	01:30	Т-27ч	Встроенная задержка на 4ч
Июнь 21	05:30	Т-27ч	Продолжение отсчета
Июнь 21	13:30	Т-19ч	Встроенная задержка на 8ч
Июнь 21	21:30	Т-19ч	Продолжение отсчета
Июнь 22	05:30	Т-11ч	Встроенная задержка на 19ч 49м
Июнь 23	01.19	Т-11ч	Продолжение отсчета
Июнь 23	06:19	Т-6ч	Встроенная задержка на 2ч
Июнь 23	08:19	Т-6ч	Продолжение отсчета
Июнь 23	11:19	Т-3ч	Встроенная задержка на 2ч
Июнь 23	13.19	Т-3ч	Продолжение отсчета
Июнь 23	15:59	Т-20м	Встроенная задержка на 10м
Июнь 23	16:09	Т-20м	Продолжение отсчета
Июнь 23	16:20	Т-9м	Встроенная задержка на 40м
Июнь 23	17:00	Т-9м	Продолжение отсчета и старт в 07:08:46

часа собственно отсчета и 36 час 39 мин встроенных задержек. Как и во время запуска STS-63 в феврале, чтобы увеличить вероятность готовности системы к старту в течение 7-минутного окна, использовался вариант отсчета с увеличенной длительностью встроенных задержек на Т-6 час и Т-9 мин. В результате на полчаса раньше начиналась заправка внешнего бака, а закрытие люка должно было состояться не за полтора, а за два часа до старта.

В 16:30 на самолетах Т-38 на старт прилетели семь членов экипажа “Атлантиса”: командир Роберт Гибсон, пилот Чарлз Прекурт, специалисты полета Эллен Бейкер, Грегори Харбо, Бонни Данбар, Анатолий Соловьев и Николай Бударин. “Мы готовились упорно, и тренировались так много, как только может выдержать человек, — сказал репортерам бортинженер Грег Харбо. — Мы надеемся, что в пятницу боги погоды будут с нами.”

(Замечание относительно терминологии. На момент старта “Атлантиса” в его экипаж входили пять астронавтов и два космонавта, а на “Мире” работали два космонавта и один астронавт. Чтобы избежать особо громоздких оборотов речи, условимся именовать всех членов экипажа шаттла собирательным термином “астронавты”, а всех членов экипажей основной экспедиции на “Мире” — термином “космонавты”.)

Кстати, из десяти космонавтов и астронавтов, которым предстояло встретиться на борту “Мира”, только Эллен Бейкер и Бонни Данбар вместе были членами экипажа STS-50. Зато Анатолию Соловьеву и Геннадию Стрекалову предстояло уже второе свидание на “Мире” — здесь они встретились в августе 1990 г. во время пересменки ЭО-6 и ЭО-7. Отметим также, что в сентябре 1992 г. Роберт Гибсон находился в полете одновременно с Анатолием Соловьевым.

До запуска астронавтам “Атлантиса” предстояла подгонка оборудования, медицинские исследования, тренировочные полеты на самолете-имитаторе STA (Shuttle Training Aircraft).

Стартовое окно

Стартовое окно — это тот промежуток времени в день запуска, в течение которого шаттл может стартовать и выполнить задание. Понятно, что шаттлы, для которых запланированы встречи или стыковки с находящимся на орбите объектами, должны стартовать вблизи момента прохождения космодрома через плоскость орбиты цели. Для современной орбиты “Мира” такой момент повторяется примерно через 23 час 36.5 мин. Оптимальный момент старта определятся из условий фазирования шаттла и цели. Дело в том, что в то время, пока корабль догоняет станцию, идя по более низкой орбите (выбирает фазовый угол), плоскости орбит объектов немного “уходят” друг относительно друга, и нужно, чтобы эти плоскости совпали не в момент старта, а к моменту встречи.

Согласно информации Майкла Грабойза, помещенной в сеть Internet, обычно НАСА планирует два варианта сближения, отличающиеся по фазовому углу на 360° (на целый виток). Каждому из них соответствует своя “створка” стартового окна, длительность которой определяется в первую очередь возможностями бокового маневра шаттла на этапе выведения. Так, для STS-71 для бокового маневра безусловно резервировалось 1000 фунтов (454 кг) топлива основной ДУ. Этого количества было достаточно для компенсации 2.5 минут отклонения от оптимального времени старта в каждую сторону. Реальный доступный резерв топлива на боковой маневр был больше. Но условия теплозащиты внешнего бака давали другое жесткое ограничение на боковой маневр: 3.5 минуты в каждую сторону. В общем случае дополнительные ограничения накладывает положение района падения — обломки не должны приземлиться чересчур близко к населенной суше.

Для запуска 23 июня был выбран только олин вариант схемы сближения, что и дало стартовое окно длительностью 7 минут. Кстати, в полете STS-63 внешний бак не имел допуска к выведению в течение 7-минутного окна, и оно составляло тогда только 5 минут.

Первая суточная отсрочка не повлияла на запланированную дату стыковки “Атлантиса” с “Миром”, и вот в чем причина. Фазовый угол — относительное положение шаттла и станции на орбите по окончании выведения — оказывается различным в зависимости от даты. Вечером 23 июня “Мир” должен был пройти почти в зените над мысом Канаверал в 17:09 EDT, непосредственно в момент запуска “Атлантиса”, и после выведения оказался бы примерно на пять минут полета, т.е. на 19-20°, впереди. Сутки спустя, в 16:43 EDT, российская станция, выполнив еще примерно 15.3 витка, оказывалась уже не над Канавералом, а где-то над Персидским заливом, с начальной фазой относительно шаттла порядка 140°.

В обоих случаях за счет нахождения на более низкой орбите и большей средней скорости “Атлантис” должен был нагнать “Мир”. Реально осуществимая и допустимая разница периодов обращения могла составлять около 3 минут (89.5 против 92.5). Но в первом случае нужно было скомпенсировать 96-минутное отставание — более витка, что требовало как минимум 32 витков “Атлантиса” по низкой орбите. Во втором же нужно было нагнать лишь 35 минут, на что, хватило бы и 12 витков. Но это — теоретические величины; нужно еще учесть затраты времени на подъем орбиты, маневрирование и стыковку, ограничения на баллистическую схему по устойчивости и возможности компенсации ошибок маневров, по освещенности и множеству других условий. Кроме того, с российской стороной были согласованы место и условие стыковкой — над дальневосточными НИПами на последних суточных витках, чтобы в течение нескольких последующих витков “Мир” оставался со связью через НИПы. В итоге оказывалось, что при запуске в баллистической ситуации 23 июня стыковка возможна на 4-й день, в Т+65 час 03 мин (т.е. в 65 часов 03 минуты полетного времени), а в ситуации типа 24 июня — в Т+41 час 22 мии, на третий день, т.е. тоже 26 июня!

Для запуска 24 июня было предусмотрено два варианта баллистической схемы. Оптимальные моменты старта отличались примерно на 3 минуты, благодаря чему стартовое окно удалось растянуть до 10 мин 06 сек.

Орбита “Мира” имеет 3-суточную кратность. За время трех поворотов плоскости орбиты относительно земной поверхности станция проходит почти точно 46 витков. Поэтому баллистические условие 27 июня почти точно повторяли условия 24 нюня, и стартовое окно вновь было 10-минутным. Если быть более точным, “окно” состояло из двух перекрывающихся “створок”: первая, длительностью ровно 7 минут, позволяла вывести “Атлантис” на траекторию, обеспечивающую стыковку 29 июня. При невозможности старта в течение первых семи минут оставалось еще чуть больше трех минут второй “створки”, запуск в течение которых приводил к стыковке 30 июня.

Метеопрогнозы, составленные ВВС для НАСА 19 и 20 июня, говорили о том, что погода угрожает старту. На время старта прогнозировались слои кучевой облачности на высоте 1100 м и 2100 м, перистые облака на 7600 м, северо-восточный ветер — 6 м/с с порывами до 8 м/с. Характер облачности предвещал дождь и грозу, а боковой по отношению к местной посадочной полосе ветер — превышение ограничений по аварийной посадке. Численно ВВС оценили вероятность недопустимой для старта погоды в 70% как в пятницу, так и в субботу.

Во второй половине дня 20 июня инженеры обнаружили падение давления в гелиевом баке подачи топлива системы реактивного управления в правом хвостовом блоке OMS со скоростью около 0.035 атм/час. Вскоре выяснилось, что утечка длится уже четверо суток. В принципе она была не очень велика. Руководитель подготовки шаттла Боб Сик (Bob Sieck) сказал, что неисправность скорее озадачивает, чем заставляет опасаться. “Если утечка не станет сильнее, чем сейчас, можно лететь и выполнить все задачи без проблем, — заявил он. — Нас беспокоит природа утечки. Мы не понимаем, отчего бы она могла возникнуть.”

Причиной мог быть неплотно закрытый клапан входного фитинга. Если так, то его надо было завернуть как следует и проверить на отсутствие утечки. Если бы причина оказалась серьезнее, предусматривалась возможность замены всего бака. В Центре Кеннеди считали, что в любом из этих случаев ремонт можно выполнить без нарушения графика подготовки.

Двигатели, питаемые от бака, необходимы для выполнения стыковки, и лишний риск был ни к чему. Директор предстартового отсчета Билл Доуделл (Bill Dowdell) сообщил корреспондентам, что запуск “как есть” возможен, но маловероятен. Осторожные оценки подчиненных перекрыл, однако, голос директора НАСА Дэниела Голдина. “Если мы не сможем устранить ее вовремя, мы возьмем необходимое время, с тем чтобы не иметь к запуску проблем с безопасностью,” — заявил он.

А пока поиск и устранение причины были отложены до того, как будет закончена заправка жидкого кислорода и жидкого водорода для топливных элементов корабля.

Заправка криогенных компонентов (по циклограмме она длится пять часов) началась 21 июня рано утром и закончилась около 15:00. Заправочное устройство было отведено от средней части корпуса и убрано на неподвижной части ферм обслуживания. После этого можно было заняться текущим баком. Как и предполагалось, причина крылась в фитинге гелиевого бака. Давление в баке было стравлено до внешнего, фитинг заменен, контроль герметичности показал отличные результаты. Наддув и заключительная проверка давления в баке были запланированы на середину дня 22 июня.

Других технических проблем отсчет не принес. По окончании заправки продолжались заключительные операции по стартовому комплексу и космической транспортной системе. Были проверены места хранения оборудования на средней палубе.

Американские и российские журналисты в четверг начали заполнять космический центр. “Мы на пороге действительно исторического момента в наших жизнях,” — сказал им Генеральный конструктор РКК “Энергия” Юрий Семенов, присутствующий на космодроме в числе 80 российских представителей.

В пресс-конференции, состоявшейся там в десять утра 22 июня, участвовали ведущие американские специалисты Томми Холлоуэй, медик Арнолд Никогоссян (Arnauld E. Nicogossian), директор программы “Спейс Шаттл” в Центре Джонсона Брюстер Шоу, директор по подготовке шаттлов в Центре Кеннеди Боб Сик и вице-президент РКК “Энергия” по программе “Мир-Шаттл” Семенова Валерий Рюмин. Б.Шоу сообщил, что гелиевый бак приведен в чувство. Капитан ВВС Дэвид Биггар (David Biggar) с извинениями за плохие новости изложил метеообстановку. 22 июня прогноз лишь ухудшился. Ожидались три слоя кучевки — на 1100, 2100 и 4600 м с 30-50-процентным покрытием. Прогнозируемые порывы усилились до 9 м/с. Обещали ливни и грозы. Вероятность неблагоприятной погоды увеличилась до 80%. Рюмин посочувствовал и рассказал, как зимой 1994 г. на Байконуре пришлось прокапывать туннель в 7-метровом снегу, чтобы добраться до поезда с носителем для очередного “Прогресса”.

С прогнозом по Центру Кеннеди и местам аварийных посадок был ознакомлен экипаж STS-71. Астронавты участвовали также в заключительном брифинге по полету, проверяли план полета и стартового дня.

Вечером в четверг 22 июня от корабля была отведена поворотная башня обслуживания RSS. Начался заключительный этап загрузки в кабину материалов для использования в полете. (Кроме вещей необходимых, здесь оказались и сугубо символические предметы — как, например, комплект новой формы баскетбольной команды “Houston Rockets”.)

Начало заправки внешнего бака системы планировалось на 07:45-07:50 23 июня. Но выполнена заправка не была, и виной всему была безобразная погода. В назначенный срок над Космическим центром громыхала гроза, а одно из правил подготовки шаттла однозначно запрещает начинать заправку бака, если в радиусе пяти морских миль (9.3 км) наблюдаются или в течение первого часа заправки возможны молнии. Кажется, отмена заправки по этой причине случилась впервые за 14 лет полетов шаттлов!

Руководители подготовки в течение двух часов пытались дождаться улучшения погоды — с учетом встроенных задержек они еще имели возможность успеть к стартовому окну. Погода лучше не стала, и в 09:55 было принято решение об отмене запуска.

Предстартовый отсчет был отведен на отметку Т-6 час. Экипаж вновь вернулся к распорядку предстартового дня. После полудня Центр Кеннеди назвал новое время старта — 24 июня, в субботу, в 16:43:02 EDT (20:43:02 GMT, 23:43:02 ДМВ) со стартовым окном в 10 мин 06 сек.

Но и на субботу метеорологи ВВС предсказывали плохую погоду. Влажный тропический воздух пришел с юго-запада и завис над мысом Канаверал. Лишь ветер слегка ослаб.

24 июня, как и было предсказано, в космическом центре лил дождь. За 24 часа выпало 46 мм осадков; за все предыдущие дни июня — 25 мм. После полудня вновь ожидалась гроза. Однако — в надежде на короткий просвет — в этот день подготовка к запуску была проведена полностью.

За 12 часов до старта были разбужены астронавты. В 06:50 совещание руководителей приняло решение о запуске. С 07:40 заправляли внешний бак. Технических проблемам не было. В 11:15 астронавты обедали, корреспонденты их снимали. Час спустя тележурналисты посетили процедуру надевания скафандров.

Как раз перед отъездом экипажа на старт (12:28) в осветительную мачту площадки LC-39А ударила молния. Благодаря продуманной системе грозозащиты вреда она не принесла, и отсчет продолжался по графику. В 12:58 экипаж начал посадку в корабль. В 14:43 был закрыт входной люк.

В то время, когда международный экипаж занимал места на “Атлантисе”, Ю.П.Семенов проводил пресс-конференцию. Он сочувствовал и недоумевал. “Для нас это необычная ситуация, потому что мы обычно запускаем точно в срок. Насколько я могу вспомнить, у нас было только две отсрочки из-за технических проблем.” Члены российского “контингента”, заметил Семенов, “сейчас определенно наслаждаются океанским пляжем. Но если запуск будет [вновь] отложен, нам, видимо, завтра придется уехать.”

Отсчет был доведен до начала 40-минутной задержки на Т-9 мин, но было ясно, что надеяться не на что: тяжелая грозовая облачность, дождь, который временами не позволял видеть старт от трибуны прессы на расстоянии 5 км, опасность удара молнии. В 15:58 EDT руководитель запуска Джим Харрингтои (НАСА) сообщил экипажу, что запуск отменяется и переносится на 27 июня. Затем пресс-центр космодрома назвал точное время старта — 15:32:02 EDT. “При облачности, в которой гроза кончилась менее трех часов назад, мы не можем выполнять запуск, — объяснил причину отказа от запуска руководитель метеорологов НАСА Джон Мадура (John Madura). — Вторая половина дня в июне во Флориде — наихудшее время для запуска.” Значительно лучше было бы, если бы надо было стартовать между 11:00 и 13:30, что, кстати, станет возможным после 3 июля. Как сообщил на следующий день российский тележурналист Сергей Слипченко, из 19 формальных условий, которые должны быть выполнены, 15 не были удовлетворены в момент запланированного старта.

Отсрочка на три дня была сделана главным образом ввиду беспросветного прогноза. Зато за воскресенье и понедельник можно было провести возобновление запасов криогенных компонентов на борту, и иметь возможность старта три дня подряд — от 27 до 29 июня. Предстартовый отсчет был отведен на отметку T-11 час.

Вечером 24 июня из бака слили жидкий кислород и жидкий водород. Утром 25 июня к кораблю подвели поворотную башню. В первой половине дня 26 июня немного подзаправили криогенные баки самого корабля. В этот же день рабочие проводили вакуумную сушку 15 двигателей ориентации, в которые в сильный дождь в выходные попала вода.

Экипаж остался дожидаться третьей даты старта в Центре Кеннеди. Конкретных планов работы астронавтов на воскресенье и понедельник не было — они отдыхали в домике на побережье. Гибсон и Прекурт решили восстановить навыки посадки шаттла в тренировочных полетах вечером 26 июня, начиная с 18:30.

Что касается обещания Ю.П.Семенова, то 25 июня большая часть российских представителей действительно вылетела в Москву, не дожидаясь третьей попытки. “Очень жаль, — сказала Елена Кондакова, — потому что космонавты на “Мире” очень ждут ее [стыковки].” Американцам было сказано, что переносить из-за шаттла на август запланированную на 20 июля стыковку “Прогресса” российская сторона не намерена. Словом, наши сполна рассчитались за претензии американцев в связи с задержкой “Спектра” и проблемами с “Миром”. Пожалуй, было сказано даже слишком много.

(Обсуждая в редакции нудные отсрочки “Атлантиса”, мы попытались выяснить, когда же в последний раз происходила отмена запуска советского пилотируемого “Союза”, на борту которого уже находился готовый к старту экипаж. Припомнить хотя бы один случай после отмены старта В.А.Шаталова на “Союзе-4” в январе 1969 года нам не удалось...)

Надежды на третью попытку было поначалу не больше, чем на предыдущие. Вечером 24 июня метеослужба опять предсказывала 80-процентную вероятность неблагоприятной погоды во вторник и неустановившуюся погоду вплоть до середины недели. Грозы проходили чуть ли не ежедневно.

В понедельник 26 июня прогноз по-прежнему обещал 70% против старта от вторника до четверга включительно и новое ухудшение погоды к концу недели. Правда, в ближайшие сутки ожидалось перемещение антициклона от западной части Кубы с уменьшением облачности. Тем временем за 24 часа к семи утра в понедельник выпал 61 мм дождя — намного больше месячной московской нормы.

Лишь утром 27 июня погода начала, наконец, улучшаться. Дождь перестал, выглянуло солнце, задул сильный ветер с западо-северо-запада. Утренний туман, окутавший старт к окончанию заправки, замедлил рост температуры, отсрочивая тем самым регулярное наступление вечернего бриза с облачностью и грозой. Правда, вырисовывалась штормовая погода на базах Эдвардс и Уайт-Сэндз — местах посадки после одновиткового аварийного полета. Но все же прогноз давал только 40% против запуска: “Последние изменения в облачности и грозах, соединенные с более ранним стартовым окном, могут обеспечить стартовую возможность”. К моменту старта температура составила +29.5°С, влажность была 83%, с океана дул легкий ветер (3.6 м/с). ,

26 июня в 23:30 вновь отвели в стартовое положение башню RSS. В 06:30 во второй раз началась заправка внешнего бака. При заправке никаких отклонений от графика не было. Максимальная концентрация водорода в хвостовом отсеке составила 151 миллионную.

Зато на самом корабле внезапно появилась новая неполадка. В середине заправки внешнего бака в одном из баков хранения компонентов питания бортовой системы энергопитания упало давление. Эксперты НАСА определили утечку как незначительную и не нарушающую работу системы. Возможно, сказали они, отказал датчик.

И еще одна авария произошла утром 27 июня на пляже к северу от посадочной полосы шаттлов: незадолго до вступления в силу ограничений на полеты в районе Центра Кеннеди там разбился небольшой самолет. Пилот спасся.

Экипаж завтракал в четыре утра и обедал в десять. Между 10:30 и 11:00 астронавтам помогли облачиться в высотно-компенсационные костюмы. (Это не космические скафандры. Они обеспечивают возможность аварийного покидания кабины в пределах атмосферы при аварийном запуске или посадке, но не гарантируют спасение члена экипажа при разгерметизации в вакууме.)

В 11:47, когда началась посадка астронавтов в “Атлантис”, туман рассеялся. “Ну, сегодня быть здесь куда приятнее,” — заметил Гибсон, пробравшись в кабину. Российские космонавты, в соответствии с их временными обозначениями MS4 и MS5, заняли места на средней палубе, в которых обычно размещаются специалисты по полезной нагрузке. Здесь же устроилась Бонни Данбар — бывший космонавт-исследователь их дублирующего экипажа.

Стартовое окно — после очередного уточнения номинального времени старта — продолжалось с 15:32:19 до 15:42:27 EDT. При этом запуск в первые семь минут означал стыковку 29 июня в 09:00 EDT, а в последние три минуты — 30 июня в 09:40 EDT. К счастью, никакие проблемы не задержали подготовку старта.

Включение двигателя №3 произошло в 15:32:12.429 EDT, №2 — в 15:32:12,546 EDT, №3 — в 15:32:12.682 EDT. Основные двигатели были выведены на уровень тяги 104% от номинальной. В 15:32:18.988 произошло зажигание твердотопливных ускорителей. “Атлантис”, пронзая низкие облака, ушел вдогонку “Миру”, летевшему где-то над Багдадом... На время прохождения зоны максимального аэродинамического напора тяга основных двигателей была уменьшена до 68%, а затем вновь поднята до 104%.

Ускорители отработали штатно и отделились без замечаний в Т+123.56 сек. Их спуск и приводнение наблюдались со спасательных судов. (Вечером того же дня ускорители были осмотрены и обработаны. 28 июня суда начали их буксировку в Порт-Канаверал и доставили утром 29 июня.)

Как и во всех последних полетах, при запуске STS-71 использовалась схема прямого выведения, не требующая выполнения маневра OMS-1. Отсечка основных двигателей прошла в Т+510.48 сек. Двигатели работали без замечаний на этапах основной тяги, дросселирования, отсечки и слива топлива. Отделение, вход в атмосферу и разрушение основного бака прошли штатно, в заданном районе. Стоит отметить, что Николай Бударин, единственный новичок в компании опытных “космических волков”, стал первым российским космонавтом, отправившимся в свой первый полет не на российском корабле.

После маневра довыведения OMS-2 в 16:15 EDT “Атлантис” вышел на очень своеобразную эллиптическую орбиту с наклонением 51.64°, высотой 158.3x295.5 км над экваториальным радиусом 6378.135 км (Re) и периодом 88.961 мин¹. Столь низкий перигей никогда еще не использовался шаттлами — при выведении “Индевора” во время полета STS-49 было 176 км. Из-за очень большой разницы в периодах обращения “Атлантиса” и “Мира” (более 3.5 минут) в течение двух первых витков шаттл сокращал фазовый угол на 14°, а расстояние до станции — на 1630 км за виток.

¹ Благодаря тому, что апогей и перигей орбиты “Атлантиса” лежали почти в плоскости экватора, максимальная и минимальная высота над эллипсоидом вплоть до маневра NC-4 почти не отличались от высоты над сферой

Теперь “Атлантису” предстояли: стыковка 29 июня в 09:00 EDT (16:00 ДМВ), расстыковка 4 июля в 07:20 EDT (14:20 ДМВ) и посадка 7 июля в 10:57 EDT в Центре Кеннеди.

Директор НАСА Д.Голдин наблюдал запуск “Атлантиса” из Орегона, где он ожидал Вице-президента А.Гора, с которым должен был вылететь в Россию. “Я закричал, когда шаттл стал подниматься,” — признался он в телефонном интервью.

Об этом стыдно писать, но в который уже раз общенациональные средства информации России проигнорировали уникальный космический старт. Лишь прямой репортаж Владимира Безяева по “Маяку” да трансляция CNN (там, где она принимается) позволили жителям России следить за запуском.

Через 2 час 30 мин после старта была развернута антенна связи диапазона Ku.

В апогее 3-го витка в 19:11 EDT (23:11 GMT, 02:11 ДМВ) пилоты “Атлантиса” включили оба двигателя OMS. Выдача импульса NC-1 продолжалась более 2 минут, перигей задрался выше апогея, и “Атлантис” перешел на орбиту высотой 295.2x390.0 км с периодом 91.310 мин.

По состоянию на 20:00 EDT “Атлантис” шел в 10000 км позади “Мира”, сокращая расстояние примерно на 520 км за виток. Никаких замечаний к системам корабля не было.

В 20:32, точнее, в 05:00 по полетному времени, на “Атлантисе” наступило время отдыха. Столь ранний отбой был запланирован для того, чтобы совместить рабочие графики экипажей “Атлантиса” и “Мира”. Подъем назначен на 13:00 полетного времени — в 04:32 EDT.

Чтобы поднять экипаж “Атлантиса”, Хьюстон передал на борт песню “Я поймал тебя, бэби” (“I Got You Babe”, Sonny & Cher). Ha шаттле начался первый полный рабочий день.

К 06:00 американский корабль был в 5900 км позади российской станции. В 06:48 EDT Роберт Гибсон выполнил 14-секундное включение двигателей OMS — маневр фазирования NC-2. Благодаря ему высота орбиты “Атлантиса” увеличилась до 303.0x391.7 км, период возрос до 91.407 мин, а скорость сближения с “Миром” уменьшилась до 460 км за виток.

Примерно в 08:37 астронавты впервые вплыли в темную пока лабораторию “Спейслэб-Мир”. “Видим какие-то тени, скрывающиеся в углах лабораторного модуля,” — прокомменировал происходящее Дэвид Вулф из Хьюстона. “Думаю, можно перерезать ленточку,” — отозвался Харбо.

Гибсон, Прекурт и Данбар начали расконсервацию модуля, проверку и подготовку оборудования к предстоящим медицинским исследованиям. Расконсервация и проверка продолжались в течение всего дня.

Также экипаж “Атлантиса” проверял оборудование и аппаратуру, которые должны использоваться во время стыковки. Был испытан стыковочный механизм АПАС и выдвинуто в переднее положение — примерно на 33 см — его кольцо (см. материал “Стыковочная система ODS”). Испытали телекамеру на ODS. Дважды включали и проверяли двигатели, ответственные за выполнение подхода и стыковки. Все оказалось в порядке за одним исключением: для ручного лазерного дальномера не оказалось батарей. Впрочем, прибор во-первых можно было подключить к бортовой сети, а во-вторых, он имел лишь вспомогательное назначение.

Скорость утечки из разъема магистрали жидкого кислорода бака №1, впервые обнаруженная перед запуском, сохранялась на уровне 0.3 фунта в час (0.14 кг/час) и не представляла проблемы.

В 14:02 экипаж провел интервью для телестанции WRC-TV. “Мы знаем, что некоторые из этих параметров очень быстро меняются даже во время возвращения с орбиты, — разъясняла Данбар основную научную задачу полета. — Поэтому так важно получить данные пока мы еще состыкованы и до того, как сядем.”

К 19:32, когда члены экипажа “Атлантиса” во второй раз отправились спать, расстояние до “Мира” уменьшилось до 2460 км. Маневром NH, выполненным в 17:57 EDT, был немного поднят апогей. Высота орбиты шаттла составила 302.8x399.8 км, период достиг 91.488 мин.

После семичасового отдыха экипаж должен начать третий рабочий день в 02:32, а стыковка, как и планировалось ранее, намечена на 09:00 EDT (16:00 ДМВ).

Третий день полета “Атлантиса” был не только днем долгожданной встречи, но и днем рождения (можно даже сказать — юбилеем) Чарли Прекурта. Пилоту шаттла исполнилось 40. Поэтому первое, что сделал с утра хьюстонский ЦУП — передал Прекурту “Happy birthday to you” и записанные поздравления от жены Линн и трех дочерей, произносящих хором “Мы любим тебя, папа!”. “Замечательно отмечать свой день рождения в космосе,” — сказал Прекурт. А главная тема дня была после этого отмечена песней Нэнси Гриффит “С расстояния” (“From a Distance”, Nanci Griffith).

План заключительных маневров перед стыковкой был очень напряженным, и работа была начата почти сразу после подъема — в 02:47 EDT (09:47 ДМВ). На 24-м витке в 03:57 EDT (10:57 ДМВ) Гибсон провел маневр фазирования NC4 — двигатели OMS были включены на 45 сек. Перигей орбиты “Атлантиса”, до этого бывший почти на 100 км ниже орбиты “Мира”, был поднят до такого уровня, чтобы шаттл через один виток оказался в исходной позиции для перехвата — на высоте полета “Мира” и в 8 морских милях (14.8 км) позади него.

“Видим “Мир”,” — сказал по-английски Чарлз Прекурт приблизительно в 04:15 EDT (11:15 ДМВ). “Станция “Мир”, шаттл “Атлантис”. Как слышите? — по-русски вызывала “Мир” Бонни Данбар. — Station Mir, Shuttle Atlantis. How well can you hear?” Используя новую УВЧ-радиосистему с антенной, установленной в грузовом отсеке, Бонни установила прямую связь между “Атлантисом” и станцией примерно в 04:30 EDT (11:30 ДMB), на расстоянии 68 км. “Мы вас видим,” — сообщила она.

Рис.2. Стыковка выполняется с использованием системы “штырь-петля”. Дружеский шарж Е.Емельянова.

В день стыковки “Атлантиса” с “Миром” руководство ЦУПа всерьез опасалось, что балкон Главного зала управления не выдержит собравшихся на нем официальных лиц, гостей и журналистов. Хотели даже к моменту стыковки перевести большую часть приглашенных в “бурановский” зал, куда транслировать ту же информацию, что и в Главном зале управления (ГЗУ). Все сидячие места были заранее помечены табличками “РКА” и “НАСА”; первых было меньше, вторых больше.

Табл.1. Маневры “Атлантиса”
на этапе перехвата

Обозначение	Время, ДМВ	Расстояние, км
TI	12:31	15.5
МСС-1	12:54	15.7
OOPN	13:03	11.3
МСС-2	13:20	7.0
МСС-3	13:30	5.2
МСС-4	13:40	3.4

Российские специалисты и журналисты, которые стали собираться уже за три-четыре часа до стыковки, таблички уважали и примащивались по стеночкам. Официальные гости появились намного позже — за час, за полчаса. Разумеется, никто не мог возразить против того, что Генеральному директору РКА Юрию Коптеву, Администратору НАСА Дэниелу Голдину, Командующему ВКС Владимиру Иванову, Генеральному директору РКК “Энергия” Юрию Семенову, советнику Президента РФ Юрию Батурину, руководителю представительства НАСА в Москве Кеннету Митчеллу и другим действительно важным лицам отвели кресла первого ряда, у телефонов прямой связи с бортом. И конечно, ни специалист, ни журналист не могут просидеть несколько часов в кресле: для них балкон ЦУПа — не зрительный зал, а место работы. Но было очень неловко видеть, как седые ветераны РКК “Энергия” и ЦНИИМаша, которые начинали работать еще с С.П.Королевым и как никто заслужили многолетним трудом право на праздник, стояли, а никому не известные иностранцы — с удобством сидели в отведенных для НАСА и РКА креслах.

В 12:31 ДМВ (05:31 EDT), в самом начале 26-го витка, на расстоянии 15.5 км от “Мира” Гибсон выполнил маневр начала перехвата (Tl — Terminal Initiation). В течение витка были запланированы еще четыре промежуточные коррекции МСС и нулевой боковой маневр OOPN. Их расчетные времена и дальности приведены в Табл.1.

В 12:37 “Мир” вошел в зону видимости наземных ОКИКов (ОКИК — отдельный командно-измерительный комплекс, ранее именовавшийся НИП). Переговоры с бортом вращались вокруг предстоящей встречи, протокола, организации телепередачи. Ведь чтобы оставить короткий сюжет для истории, нужно полдня готовиться.

— Телевизионный репортаж — первая часть, время 17:58-18:08, — диктовал главный оператор ЦУПа. — Открытие люка, приветствие командира в “Кристалле”. Телевизионная пауза — с 18:08 до 18:22. Будет перенаведение с СРа на СР. За это время личный состав перемещается в базовый блок. С 18:22 до 18:32 — встреча в базовом блоке.

Стыковочная система ODS

Рис.3. Стыковочная система ODS. НАСА.
1,7 — панель грузового отсека; 2 — ферма; 3 — телекамера прицеливания (“союзовская”); 4 — стыковочная база; 5 — стыковочный механизм; 6 — поручень; 8 — блок контроля траектории ТСМ-1; 9 — блок контроля траектории ТСМ 2; 10 — телекамера прицеливания (“бурановская”); 11 — внешняя шлюзовая камера

“Атлантис” и “Мир” будут соединены при помощи стыковочной системы ODS (Orbiler Docking System), совместно разработанной Отделением космических систем “Rockwell International” и РКК “Энергия” в соответствии с дополнением (июль 1992) к существующему контракту “Rockwell” с Центром Джонсона НАСА на модификацию и поставку запасных частей для шаттлов. Менеджером проекта стыковочной системы со стороны НАСА был Дейв Хэмилтон (Dave Hamilton), ведущим инженером по стыковочной системе — Брюс Брандт (Bruce Brandt). С российской стороны разработкой стыковочного механизма руководил Владимир Сыромятников. (Эти же организации отвечали за стыковочные узлы “Аполлона” и “Союза” в полете по программе ЭПАС в 1975 г.)

В состав ODS (Рис.3) входят внешняя шлюзовая камера (ШК), ферменная конструкция, служащая для крепления ODS в грузовом отсеке, стыковочная база, блок электроники для управления системой и произведенный в России стыковочный механизм АПАС, установленный на верхней части внешней шлюзовой камеры на стыковочной базе. Общая масса системы ODS достигает 1600 кг, она имеет высоту 4.11 м, ширину около 4.6 м и длину 1.98 м. Стоимость всей стыковочной системы — 95.2 млн $. Стоимость российской части, названная Д.Голдиным на пресс-конференции 21 июня — 20-27 млн $.

ODS размещена в передней части грузового отсека “Атлантиса”. Она соединена переходными тоннелями с люком внутренней ШК со стороны кабины и с лабораторным модулем с противоположной стороны. Чтобы совместить систему с орбитальной ступенью, во время последнего ремонта в Палмдейле пришлось сделать значительные изменения в схемах электрической проводки в ГО.

Андрогинно-периферийные агрегаты стыковки (АПАС-89) построены по тому же основному принципу, что и использовавшийся в 1975 г. во время стыковки “Союза-19” с “Аполлоном”. От своего предшественника АПАС-75 они отличаются тем, что направляющие лепестки (выступы) выдвижного кольца смотрят “внутрь”, а не “наружу”, механизм выдвижения и втягивания кольца размещен внутри переходного тоннеля, а на шпангоутах двух стыковочных механизмов находится 12 замков вместо восьми. Внешний диаметр системы уменьшен с 2 до 1.5 м при том же диаметре переходного тоннеля. Кольцо с направляющими установлено на шести взаимно связанных штангах с ударопоглощающими механизмами на основе шариковинтовых преобразователей. Эта система позволяет прекратить взаимное движение двух объектов и предотвратить их столкновение. В состыкованном состоянии АПАС-89 обеспечивает внутренний переход членов экипажей без скафандров. Масса АПАСа, установленного на “Атлантисе”, составляет 287 кг.

Использование АПАС-89 на шаттле было предопределено фактом установки двух таких узлов на “Кристалле” для стыковки кораблей “Буран”, “Союзов ТМ” 100-й серии и модулей. АПАС для шаттла был заказан РКК “Энергия” в июне 1993 г. и поставлен в сентябре 1994 г. Интересно, что американцы, которые поначалу буквально переводили АПАС как Androgynous Peripheral Docking Adapter (APDA), теперь исхитрились придумать такой американский вариант названия, который сокращается так же, как и русский, да еще и обозначает то же самое: Androgynous Peripheral Assembly System (APAS).

— Связь в ПСО проверили. Есть, — подтвердил Командир “Мира” (12:49:50).

— Сколько бетакамовских кассет у вас отснято?

— Ну что, ребята, вы смотрели, не видели его еще? — поинтересовался руководитель полетом Владимир Алексеевич Соловьев в 12:54 ДМВ.

— Да нет, пока не видели, — ответил Стрекалов.

— Вы смотрели на TI, на их импульсы? Видели чего-нибудь?

— Ну я-то не смотрел, я у пульта, и здесь другие дела делал. Ну а Володька — тот смотрел, видел, наверное.

Работа АПАСа при стыковке и расстыковке

(техническая справка)

Е.Емельянов. НК. До начала стыковки кольцо с направляющими 5 активного агрегата выдвигается в переднее положение (как показано на Рис.4), а кольцо пассивного агрегата втягивается в крайнее заднее. Кольцо с направляющими расположено на шести штангах-амортизаторах 3, которые позволяют ему перемещаться в пространстве по шести степеням свободы. На участке причаливания космические аппараты ориентируются относительно друг друга таким образом, чтобы при контакте направляющие выступы одного АПЛСа оказались примерно напротив впадин другого.

При соприкосновении кораблей направляющие на кольце активного агрегата скользят по направляющим выступам пассивного, происходит амортизация соударения за счет поворота кольца и поглощения энергии амортизаторами 3. Затем

1 — корпус; 2 — защелки кольца; 3 — амортизаторы; 4 — стыковочный шпангоут; 5 — кольцо с направляющими; 6 — гидроразъемы; 7 — замки: 8 — крышка люка-лаза: 9 — защелки на корпусе; 10 — уплотнение стыка; 11 — электроразъем.

осуществляется сцепка аппаратов: три защелки 2 на кольце активного агрегата входят в зацепление с защелками 9 на корпусе пассивного. Посте выравнивания кораблей происходит втягивание кольца с направляющими активного АПАСа до соприкосновения уплотнений 10 стыковочных шпангоутов агрегатов. Затем замки 7 (каждый с двумя крюками — также активным и пассивным) осуществляют жесткое соединение шпангоутов А и герметизацию стыка.

Расстыковка осуществляется открытием защелок кольца и крюков замков активного корабля. После этого при помощи пружинных толкателей происходит разделение кораблей.

В схеме АПАС-89, опубликованной в “НК” №2, 1993, в схеме АПАСа была допущена ошибка: защелки на корпусе 9 расположены не снаружи, а внутри корпуса I.

— Ну, у них сейчас промежуточный импульс первый пошел, уже по этой, по баллистической траектории, между TI и выходом, зависанием... В этой петле, если относительное движение смотреть, у них петля такая идет, и вот они уже первый импульс выполнили, — разъяснял ситуацию РП. — Там импульса четыре, по-моему, будет.

— Когда вы будете снимать шаттл — вот начнется у нас сеанс эсеровский, в 15:06, LIV'ом, у вас камера LIV'оевская будет стоять на непрерывной работе и на каком-то на кронштейне, или с рук будет показывать?

— С рук, скорее всего, с рук, — решил Владимир Дежуров.

— С рук, значит, один будет там [в модуле “Квант-2”], а второй в это время, как я понимаю, будет, наверное, в базовом блоке, да? — уточнил на всякий случай Владимир Соловьев.

— Я буду у пульта, да, — подтвердил Стрекалов.

Когда в 13:01:41 ДМВ “Мир” ушел из зоны связи с Петропавловском, до шаттла оставалось еще более 10 км. Остальная часть петли, включая переход Гибсона на ручное управление через две минуты после МСС-4, разворот в положение для стыковки (спиной к “Кристаллу”, носом вдоль модуля “Квант-2” и хвостом в сторону “Спектра”) и выход на ось -Y (расчетное время — 13:56:53 ДМВ), происходили вне зоны связи с подмосковным ЦУПом.

К 13:40 ДМВ (06:40 EDT) “Мир” медленно развернулся и принял положение для стыковки. Солнечные батареи станции были развернуты кромкой в направлении подхода шаттла. Надо отметить, что план полета “Атлантиса” предусматривал две различные ориентации во время подхода и стыковки, в зависимости от даты старта. В любом случае “Союз” должен быть сверху, а “Кристалл” внизу. Но в случае запуска в промежутке с 24 мая до 5 июня или с 18 июня до 31 июля “Атлантис” может подходить в “естественной” ориентации — носом по направлению движения (на американском жаргоне этот подход называется SNIP — Shuttle Nose In-Plane). Следовательно, “Мир” должен быть ориентирован осью +Y базового блока (т.е. модулем “Квант-2”) по вектору скорости. Так это и было сделано. А вот если бы “Атлантис” стартовал между 5 и 18 июня, американцам пришлось бы в 100 метрах от станции развернуться правым бортом по вектору скорости (вариант SNOOPY — Shuttle Nose Out-of-Plane Yaw). Соответственно, в другой ориентации должен был ожидать подхода шаттла и “Мир”.

Запасные варианты

И.Лисов.

Стыковочный механизм прошел тщательную проверку как в России, так и в США. Большое количество испытаний, проведенных на установке с шестью степенями свободы в РКК “Энергия”, позволило установить предельные значения рассогласований, при которых происходит сцепка. Были проведены вибрационные, тепловые и ресурсные испытания, приемочные испытания летного экземпляра. Комплексные испытания ODS были проведены после сборки и после установки в грузовой отсек “Атлантиса”. Для сертификации резервной системы разделения были выполнены многочисленные испытания ее пироболтов — по отдельности и в составе замков.

И все же в полете может случиться всякое. Осуществление стыковки — восьмимерная задача, где надо учитывать и координировать ориентацию шаттла, боковое смещение и скорость. “Это нелегко, но... это та вещь, которой можно научиться... — говорит Гибсон. — На каждой стадии есть возможность сделать ошибку, которая может поставить под угрозу [шаттл] или “Мир”.” Утверждается, что командир шаттла выполнил тысячу (!) стыковок на тренажере в Центре Джонсона, и не провалил ни одну.

Инженеры предусмотрели десятки нештатных ситуаций и выходов из них. Установлено, что продольная скорость “Атлантиса” в момент касания не должна превышать 6 см/с. Допустимое боковое отклонение составляет 20 см, допустимое рассогласование по углу — 5°. Эти отклонения автоматически, за счет скорости подхода, компенсируются смешением и поворотом элементов стыковочного интерфейса “Атлантиса”. Если отклонения будут превышены, захват не состоится и аппараты разделятся вновь.

Если при соприкосновении колец стыковочных агрегатов сработают не три, а две или одна пара защелок, корабль и станция смогут безопасно разделиться и разойтись.

В случае, если шесть замков АПАСа на “Атлантисе” окажутся не в состоянии соединить стыковочные шпангоуты, эту же функцию может выполнить независимый комплект из шести таких же замков на АПАСе “Кристалла”.

Касание должно произойти в течение двухминутного интервала (!). Если по каким-либо причинам этого не удастся достичь, вторая попытка стыковки может быть выполнена на следующем витке. Третья и последняя стыковочная возможность имеется спустя сутки. “Постучим по дереву, чтобы этого не случилось,” — говорит заместитель руководителя полета Виктор Благов.

Чтобы снять напряжение и чтобы американцам было веселее, Дежуров включил магнитофон с записями русских народных песен и привесил к нему микрофон системы межкорабельной связи. Бонни Данбар, ведшая переговоры с Тагардом, один раз даже пожаловалась на чересчур громкую, хотя и занимательную, музыку.

Наконец, через несколько минут после запланированного времени — 14:15 ДМВ (07:15 EDT) — “Атлантис” прибыл и застабилизировался на расстоянии около 270 футов (82 м) непосредственно под “Миром”, на воображаемой линии, которую американцы зовут R-Bar, а наши — осью -Y орбитальной системы координат.

График окончательного подхода и стыковки был составлен так, чтобы все активные действия происходили под наблюдением обоих ЦУПов. Сейчас перед началом дальнейшего сближения была необходима часовая пауза. За это время Подлипки и Хьюстон должны были удостовериться в отсутствии препятствий для стыковки, а Гибсон — ждать разрешения руководителей полета Боба Кастла и Виктора Благова.

В 14:15 ДМВ экипаж “Мира” вышел на связь и доложил данные по базовому блоку и “Кристаллу”, через пару минут — по модулям Э и О.

— Таким образом, мы ко стыковке готовы, — сообщил на орбиту ЦУП. — Следующий пункт наших с вами совместных действий — это сеанс СРа. Поначалу мы будем включать телевидение, ну, по истечении там минут трех-пяти — телеметрию.

— Значит, по указанию Земли, мы тут сейчас это выясним, будем включать либо черно-белую, либо LIV? — поинтересовались с Земли.

— Мы хотели уточнить. Камера LIV'овская в иллюминатор 5, она подключена цветным кабелем, нормально, да?

— Принято. Значит, вот по вхождении в связь, когда Геннадий Михайлович, как он сказал, будет на центральном посту, мы с ним вместе будем набирать этот режим.

— Значит, в принципе, пока ничего не видно, мы можем в целях экономии отключить дисплеи и свет, — предложил Владимир Дежуров.

— Нет, мы как раз хотели бы дисплей посмотреть, — попросил РП.

— А он у нас и есть. Формат ориентации. Вы хотите получить наш формат дисплея?

В 14:18 ДМВ (07:18 EDT) началась телевизионная передача с “Атлантиса” с камеры на люке ODS.

— Невероятно, — произнес Прекурт, увидев “Мир” вблизи.

— Мы ясно видим станцию через лепестки стыковочного кольца, — отозвался Дэвид Вулф из Хьюстона.

Появилась картинка с камеры на ODS и в калининградском ЦУПе (именуемый в международных документах ЦУП-М, М — Москва). В обрамлении трех лепестков АПАСа на черном фоне космоса летел комплекс “Мир”. В центре к шаттлу был направлен стыковочный узел “Кристалла”, верх шел модуль “Квант-2”, вниз — “Спектр”. Хорошо была видна “книжка” нераскрывшейся дополнительной батареи “Спектра” ДСБ-IV.

Стоит заметить, что с шаттла передавались в хьюстонский ЦУМ (ЦУП-Х) три типа телекартинок. Две — снимали приближающийся “Мир”: одна камера — через левый верхний иллюминатор пилотской кабины, вторая — через иллюминатор люка отсека ODS. Третья камера смотрела через один из задних иллюминаторов пилотской кабины на стыковочный узел ODS ссбоку. Она должна была показать заключительный момент стыковку.

На “Мире” в основном изображение шло с цветной телекамеры комплекса LIV, с которой работал Владимир Дежуров в модуле “Квант-2”. На цветном телеизображении “Атлантис” (носом вверх) очень медленно, практически незаметно для глаза подходил к станции. Лишь на небольшой промежуток времени однажды включилась внешняя черно-белая телекамера снаружи модуля “Кристалл” для оценки положения шаттла при подходе.

А вот Норману Тагарду явно очень хотелось поскорее вернуться на Землю. Увидев, что “Атлантис” остановился, он спросил Бонни, свою бывшую дублершу: — Не пойму, почему задержка?

— Не знаю, — ответила Данбар. — Такой график стыковки нам дали сегодня утром.

Тем временем ЦУП-М продолжал инструктировать космонавтов:

— Есть еще одно важное дело до касания. На дальности 15 метров ориентировочно в 15:39. Если у нас не будет связи, то когда вам с шаттла скажут 15 метров — это 55 футов...

— Вы умеете переводить футы в метры? — перебил оператора связи Владимир Соловьев.

— Пометьте себе, — продолжил оператор связи, — режим С02 ячейка 003616 1-15. Вот на этой дальности 15 метров или 50-55 футов надо выдавать ее. Это пойдет принудительная разгрузка гиродинов, чтобы у нас был запас управляемости и не работали движки когда шаттл находится совсем вблизи.

— По свету у нас все нормально? — поинтересовался Геннадий Стрекалов. — Мы в режиме строгой экономии находимся.

Экономия была необходима так как батареи “Мира” были поставлены в дежурное положение перед стыковкой ребром к приближающемуся шаттлу. Поэтому их освещенность была неоптимальной. Аккумуляторные же батареи, кроме пришедших на новеньком “Спектре”, были уже порядком “изношены” и не могли долго хранить большие запасы энергии.

— Нет ни одного блока на базовом блоке, в котором было бы по счетчику меньше 40 ампер-часов. И это хорошо.

На телеизображении из Хьюстона станция “Мир” исчезла и пошло изображение с камер, установленных в зале управления американского ЦУПа. Это произошло в 14:34, когда на орбите зашло Солнце.

В подмосковном же ЦУПе на экране главного зала управления появилась призабавнейшая информация: параметры орбит станции и шаттла. Причем максимальная высота орбиты “Мира” составляла 417 км, а “Атлантиса” — 415 км. И это при всем том, что расстояние между аппаратами на этот момент было менее 100 метров.

— Геннадий Михайлович, еще одна тонкость, — продолжал напутствовать тем временем ЦУП-М. — У нас будет два СРа, и оба они начинаются до зоны связи [через ОКИКи]: один — в 15:06, а в 15:24 он кончается. Второй — начало в 15:37. Это есть в радиограмме. Так вот, если мы будем снимать LIVом — а мы будем снимать в то время LIVом, то в 15:23 — до конца связи — надо отключить питание блока 319. Потому что потом у нас пойдет следующий СР, и находясь в режиме для LIVa, мы не сумеем войти в связь.

— Еще, Геннадий Михайлович, вы нашли те книжки: “Совместная программа и процедуры”?

— Исправленная и более полная эта программа будет передана вам за 20 минут до открытия люка... А до этого мы будем вам все говорить. Процедура, практически, вся совпадает, кроме удаления мишени шаттла и базы шаттла, которые стоят в тоннеле же. Их тоже нужно будет отодвинуть, отогнуть, освобождая проход...

В конце предстыковочного сеанса связи Владимир Соловьев порекомендовал “Ураганам” еще раз прочитать раздел инструкции по работам перед открытием люка шаттла. Перерыв в связи ЦУП-М с “Миром” длился с 14:35 до 15:04.

В промежутке между этими сеансами народу на балконе ГЗУ калининградского ЦУПа прилично прибавилось. Появились здесь и семьи всех четырех российских космонавтов, находившихся в космосе.

После возобновления связи через “западный” СР, обсуждение деталей стыковочных работ продолжилось.

А в 15:09:22 ДМВ (08:09:22 EDT) станция и корабль вышли из тени. Можно было возобновлять телетрансляцию. Космонавты “Мира” выдачи стандартный набор “телекоманд” (“Анна-73”, “Анна-93” и первый комплект РП-319) и в 15:12:25 на правом экране ЦУПа появился белый “Атлантис” на фоне голубого Атлантического океана. Великолепно была видена носовая часть шаттла, на иллюминаторах лежала тень от солнечных батарей станции. Солнце било в верхние окна пилотской кабины. Гибсону, видимо было не сладко. Но до расчетного момента стыковки оставалось еще 47 минут. За это время освещенность измениться, солнце должно светить под таким углом, чтобы не мешать работе командиру шаттла и оптимально освещать стыковочный узел “Кристалла”.

Дежуров показал весь шаттл, его грузовой отсек. От кабины шел сначала адаптер, аналогичный адаптерам “Спейслэбов” и “Спейсхэбов”, затем отсек ODS, изогнутый тоннель и модуль “Спейслэб”. Затем Владимир сделал “наезд” на верхние иллюминаторы пилотской кабины, в которых стали видны астронавты “Атлантиса”.

Пока никаких проблем при сближении не возникало. Обстановка была спокойная. Подобный подход был уже отработан в феврале экипажем “Дискавери” STS-63.

Наконец руководители полета “Атлантиса” дали “добро” на подход и стыковку. “”Атлантис”, вам разрешается подход по графику,” — передал Хьюстон.

В 15:22 ДМВ (08:22 EDT) Роберт Гибсон начал сближение со станцией. Поскольку шаттл не оснащался российскими средствами обеспечения автоматического сближения и стыковки, командиру шаттла предстояли подход и стыковка в ручном режиме на основании данных лазерного дальномера. Гибсон и Прекурт управляли движением корабля с заднего поста кабины. Основным средством проверки и выравнивания взаимного положения стыковочных механизмов была телевизионная камера, установленная в ШК ODS на центральном иллюминаторе верхнего люка. Изображение с нее передавалось на монитор на панели управления перед командиром. Камера “видела” стыковочную мишень в центре АПАСа “Кристалла”. Кроме того, пилоты могли оценивать ситуацию по виду через верхние иллюминаторы летной палубы. Во время зависания, заключительного подхода и стыковки Гибсон должен был сообщать “Миру” о состоянии шаттла и основных событиях, включая подтверждение касания, сцепку, окончание демпфирования. Параметры относительного сближения “Атлантиса” с “Миром” приведены в Табл. 2 по данным с лазерного дальномера шаттла.

Табл. 2. Параметры относительного
сближения “Атлантиса” с “Миром”

Время (ДМВ)	Дальн., м	Скор., м/с	Время (ДМВ)	Дальн., м	Скор., м/с
15:02:20	86.34	0.01	15:46:10	14.02	0.04
15:25:20	65.23	0.07	15:50:11	9.14	0.00
15:27:20	53.34	0.06	15:50:20	9.14	0.00
15:30:20	45.72	0.03	15:52:20	9.14	0.00
15:33:20	39.42	0.04	15:56:20	5.79	0.02
15:36:05	32.31	0.02	15:57:20	4.57	0.03
15:38:20	28.46	0.03	15:59:20	0.91	0.03
15:42:20	21.95	0.03	16:00:16	0.00	0.03
15:44:10	17.98	0.02

В 15:23:20, перед самым концом сеанса связи с “Миром” через “западный” СР, в ЦУП-М было объявлено, что “Атлантис” начал приближаться к “Миру”.

— Они начали потихонечку сближение, — сообщил Владимир Дежуров.

Пока связи со станцией через наши средства не было, ЦУП-М мог слышать переговоры экипажей через американский спутник-ретранслятор TDRS и шаттл.

— Я уверен, много людей следит за этим на Земле, — передал Гибсону Тагард, наблюдая за приближением шаттла. — Но ей-богу, мы одни из немногих, которые могут сказать: мы были там, когда это происходило.

В 15:32:58 ДМВ объекты пересекли экватор под 9.42° з.д. и перешли в Северное полушарие. У “Атлантиса” начался 28-й виток, у “Мира” — 53489-й (2-й суточный).

Сеанс через “восточный” СР начался в 15:37:50 и был запланирован до 16:31.

— Что говорит шаттл по дальности вам? — поинтересовались из нашего ЦУПа.

— По дальности минуту назад была 100 футов, — ответил Геннадий Стрекалов. — Бонни, дальность скажи, пожалуйста... Спасибо... 95 футов дальность.

Опять началась телетрансляция из “Кванта-2”.

— Володя, диафрагму закрой вручную и накати на иллюминаторы, — подсказал “снизу” Владимир Соловьев. — Вот теперь мы что-то там наблюдаем.

— Это не что-то, а кто-то, — уточнил Владимир Дежуров.

— Вот и чье-то лицо появилось, — подтвердил Геннадий Стрекалов.

На экранах ЦУПа было великолепно виден Гибсон. Его было проще всего опознать по рыжим усам. В левом иллюминаторе мелькало лицо Элен Бейкер.

ЦУП-М попросил Дежурова показать стыковочный узел ODS'a.

— Геннадий Михайлович, вот если вы сейчас видите на мониторе, там стоит трехсторонний крест такой — тоненькие проволочки под 120°. Это та мишень, которую вам надо будет снять. Там у основания типа “ласточкиного хвоста” есть. Его надо будет выдернуть перпендикулярно плоскости узла.

И опять Владимир Дежуров перешел на иллюминаторы. Потом перешел на общий план “Кристалла” и приближающегося шаттла. В этот момент аппараты пролетали над средиземноморским побережьем Африки, которое было прекрасно видно (15:43:38).

— Дальность 55 футов, — доложил Геннадий Стрекалов. — Вводим команду на принудительную разгрузку гиродинов. (15:44:58). Идет разгрузка на формате сближения.

Когда началась зона связи через наземные ОКИКи (15:46), руководство полетом попросило Стрекалова временно переключиться на телеизображение с внешней черно-белой камеры “Кристалла”. В 15:47:12 появилось черно-белое изображение шаттла, носом налево.

— Мы посмотрели, удовлетворились, — заявил ЦУП-М. — Геннадий Михайлович, давайте обратно LIV.

В 15:48:06 на экранах вновь возник шаттл носом вверх во всех красках. Солнце светило уже практически в камеру. Дежуров опять показал верхние иллюминаторы пилотской кабины “Атлантиса”, занятого работой Гибсона.

В 15:50:11 корабль вошел в зависание в 30 футах (9.1 метре) от “Мира”. До этого расстояния доходил “Дискавери” в феврале. Когда причаливают “Союзы”, это уже последние секунды перед касанием. А тут соприкосновения аппаратов предстояло ждать еще 10 минут.

Дежуров показал антенну Ku-диапазона на створке крышки грузового отсека шаттла. Она была отвернута от станции.

Шаттл еще раз на пять минут завис. Объекты шли над Черным морем. Оставалось пройти последние девять метров и состыковаться.

Стыковка шаттла сложна тем, что его центр масс не находится на продольной оси стыковочных механизмов, а смещен к хвосту. Это существенно увеличивает эффективную массу стыкующегося корабля, делая захват более сложным, и вызывает поворот шаттла относительно станции после касания. Чтобы помочь захвату, а момент касания и после него запрограммированы семь импульсов разворота с помощью носовых и хвостовых двигателей системы реактивного управления, обеспечивающие заданные по величине и направлению усилия в стыковочных механизмах.

А в 15:55:40 на экранах ЦУП-М появилось изображение Виктора Черномырдина и Альберта Гора, наблюдавших за стыковкой в прямом эфире из “Президент-отеля”, где проходили заседания российско-американской комиссии по научному и техническому сотрудничеству.

На изображении, передаваемом Владимиром Дежуровым, “Кристалл” заслонил стыковочный узел отсека ODS. Потому с “Мира”, практически, не было видно самой стыковки. Зато она была великолепно видна с шаттла. Камера, смотревшая на ODS через задние иллюминаторы пилотской кабины, показала как уменьшается расстояние между АПАСами “Атлантиса” и “Мира”. Лепестки узлов вошли между собой.

Историческое событие касания “Атлантиса” и “Мира” произошло в 13:00:16 по всемирному времени (GMT) (16:00:16 ДМВ, 17:00:16 летнего московского времени, 09:00:16 EDT), всего на 16 секунд позже рассчетного времени. В этот момент аппараты пролетали на высоте 398 км западнее озера Байкал, над севером Монголии, в 100 км от российской границы. В ту же секунду Чарльз Прекурт нажатием кнопки включил программу принудительных разворотов шаттла.

Все телеизображения с орбиты в момент касания слегка качнулись. Стыковка с Земли выглядела очень мягкой. Секунды через 3-4 все успокоилось. Однако, как позже признался Геннадий Стрекалов корреспонденту ИТАР-ТАСС, касание ощущалось значительно более жестко, чем при причаливании “Прогресса” и “Спектра”. Хотя то, что при касании аппаратов чуткая на различные “толчки” система управления “Миром” осталась в штатном режиме работы, говорит все-таки о достаточно мягком соприкосновении шаттла и станции. Куда более мягком, чем столкновения с “Союзом ТМ-17” в январе 1994 года, после которого станция перешла в индикаторный режим.

Когда кольца обоих аппаратов совместились, три защелки на направляющих АПАСа “Атлантиса” вошли в зацепление с ответными частями на стороне “Кристалла”.

— Хьюстон, “Атлантис”, — сообщил Гибсон. — Есть захват.

— Подтверждаю захват, — доложил Дежуров в Калининград.

— Спустя двадцать лет наши корабли вновь состыковались на орбите, — торжественно произнес Дэвид Вулф в Хьюстоне. — Начинается новая эра исследования космоса.

— Мы счастливы, — добавил Гибсон чуть позже. — Нам оказана большая честь и привилегия — быть участниками этого исторического процесса. Прекрасно вновь соединиться на орбите.

В момент касания балкон подмосковного ЦУПа взорвался аплодисментами. Почтенные руководители космических агентств — Коптев и Голдин — бросились в объятья друг к другу.

— Невероятное достижение, я так горд тем, что работаю с Вами, — воскликнул Голдин. А всего получасом раньше на него страшно было смотреть — руководитель НАСА, сжавшись, ходил взад-вперед, и без слов было ясно: от результата сегодняшней стыковки зависит будущее НАСА и г-на Голдина лично. Но когда Юрий Семенов высказывал Голдину опасения за успех стыковки, “я сказал, чтобы он не беспокоился, — вспоминал потом Голдин. — Хут Гибсон — наш лучший пилот.”

Теперь напряжение наконец-то спало. Ликующий Коптев пожал руки всем американским представителям, до которых смог дотянуться. Дэниел Голдин обнялся с Юрием Батуриным, представлявший на стыковке руководство России, а затем с Владимиром Ивановым, тоже поднявшимся на балкон ГЗУ.

Внизу в зале управления станцией по уже сложившейся традиции заместитель руководителя полетом Владимир Благов тоже выполнил “стыковку”: к макету комплекса “Мир” он присоединил макет шаттла.

Альберт Гор и Виктор Черномырдин, наблюдавшие стыковку в кинозале “Президент-отеля”, обменялись рукопожатием сразу после касания. Они тут же пытались связаться с российским Центром управления полетов, чтобы поздравить находившихся там специалистов с большим успехом, но по техническим причинам связь не состоялась.

— В этом ничего плохого нет. Им сейчас не до нас, — заметил В.Черномырдин.

По словам известного психолога ЦПК Ростислава Богдашевского, со стыковки “Мира” и “'Атлантиса” начался процесс, обратный строительству Вавилонской башни: мы начали создание космической “Вавилонской башни”, которая должна объединить наши языки, цели, миропонимание.

Стыковку “Атлантиса” и “Мира” видели в прямой трансляции телезрители многих стран мира. Многие телекомпании посвятили событию специальные программы.

В течение пяти секунд после захвата действовали ограничители механических нагрузок. После этого на 30 секунд включились демпфирующие устройства, подавляющие относительное движение корабля и станции. На подавление отводилось 8 минут. Жесткость соединенных колец обеспечивали пять фиксаторов.

Получив подтверждение сцепки и дождавшись успокоения объектов, бортинженер “Атлантиса” Грег Харбо выдал команду на стягивание. Штанги стыковочного механизма шаттла подтягивали кольца до совмещения стыковочных шпангоутов. После 15 минут стягивания шпангоуты соприкоснулись. Приводы

Рис.5. Орбитальный комплекс “Мир-Шаттл” (ориентация батарей условная)

шести активных замков на шпангоуте “Атлантиса” завели свои активные крюки за пассивные ответные крюки на шпангоуте “Кристалла”. Эти крюки не слишком велики — их длина 12.7 см, ширина 3.3 см и толщина менее 2.5 см. Однако они изготовлены из титана, и каждый может развить усилие в 5.5 тонн. Два космических объекта соединились “намертво”.

На орбите с наклонением 51.65°, высотой 393.45x416.64 км над поверхностью эллипсоида и периодом 92.425 мин был образован комплекс из базового блока “Мира”, модулей “Квант”, “Квант-2”, “Кристалл”, “Спектр”, кораблей “Союз ТМ-21” и “Атлантис” — наиболее крупный искусственный космический объект современной земной цивилизации. Масса “Мира” и “Атлантиса” достигла 223 тонн!

Стыковка “не могла пройти лучше,” — сказал Гибсон. “Днем победы космической техники” назвал стыковку “Атлантиса” Владимир Сыромятников, разрабатывавший стыковочные механизмы и для “Союз-Аполлона”, и для “Мир-Шаттла”.

Надо отметить, что стыковка была только механической: электромагистрали шаттла и станции в этом полете соединять не планировалось. Впервые это будет сделано в полете STS-74.

После стыковки весь экипаж “Атлантиса” выстроился в очередь к верхним иллюминаторам пилотской кабины, чтобы посмотреть на огромную станцию, уходящую “вверх” (для экипажа “Атлантиса”, естественно). Заодно экипаж шаттла попозировал перед телекамерой Дежурова. Наконец удалось увидеть и “Родников” (Анатолия Соловьева и Николая Бударина) на экранах калининградского ЦУПа, хотя пока и на расстояние. Они радостно помахали “Ураганам”.

Тем временем в 16:06:31 ДМВ комплекс ушел в тень.

Усладив присутствующих видами состыкованных “Мира” и “Атлантиса”, Владимир Дежуров перешел в базовый блок станции и показал Геннадия Стрекалова и Нормана Тагарда. Потом командир “Мира” закрепил телекамеру и сам предстал перед зрителями в ЦУПе.

Пока шло стягивание у “Ураганов”, выдалась свободная минута. До конца зоны связи они поговорили с Юрием Коптевым и Дениэлом Голдиным, сидевшими на балконе ГЗУ (16:23 — 16:26).

— Я поздравляю экипаж с прекрасной работой, — сказал генеральный директор РКА. — С прекрасными достижениями. Я выражаю уверенность, что полет будет продолжаться успешно, как он все это время проходил. И скоро мы будем иметь возможность увидеть вас вернувшимися на родную Землю. Я хочу пожелать вам успешной совместной работы в предстоящие пять суток, добра, счастья, здоровья.

— Это было для нас очень эмоциональным событием, — добавил Дениэл Голдин. — Сегодняшний день — один из самых счастливых дней в истории космических полетов. Мы начали работать по этому проекту в июле 1992 года. И мы имеем официальное венчание в космосе Соединенных Штатов и России в июне 95-го... Это чудесная мечта, ставшая явью. Я желаю вам всего наилучшего и жду вас на Земле.

— Американские астронавты были великолепны, — добавил Коптев.

Вне зоны радиовидимости российских средств связи калининградский ЦУП попытался наладить связь со станцией через шаттл. Однако это российским специалистам так и не удалось. В ЦУП-М слышали только “Атлантис”.

Следующий сеанс через “западный” спутник-ретранслятор “Луч” (по ЦУПовски — “Альтаир”) начался в 16:44.

— Геннадий Михайлович, пора приступать к проверке герметичности, не мешкая, — напомнили бортинженеру “Мира” с Земли.

Первым пунктом послестыковочной процедуры был контроль давления в приборно-стыковочном отсеке (ПСО) “Кристалла” (пункт 2.4.2). Владимир Дежуров перешел в приборно-грузовой отсек модуля и уже оттуда доложил:

— Давление в ПСО по мановакууметру 666 миллиметров.

После этого командир станции открыл люк между ПГО и ПСО (16:47:33).

Затем космонавты занялись проверкой герметичности короткого переходного тоннеля внутри ODS между люками “Кристалла” и “Атлантиса”, длиной всего один метр. “Ураганы” подстыковали мановакууметр к клапану контроля давления ПСО и открыли клапан. В тоннель попало небольшое количество воздуха. Давление в тоннеле между люками “Кристалла” и ODS составило 10 мм рт.ст. (16:49:38). Пять минут экипаж “Мира” контролировал давление в тоннеле, докладывая о результатах замеров и в ЦУП-М, и на борт “Атлантиса” (пункт 2.4.3). На шаттле связь с “Миром” поддерживала Бонни Данбар, неплохо выучившая русский во время подготовки в ЦПК. При этом Дежуров передавал свои сообщение на “Атлантис” по-русски, иногда пользуясь английским. Данбар отвечала тоже по-русски.

— Мы закончили проверку герметичности, готовы к наддуву “вестибюля”, — доложил затем “Ураган-1”.

Получив согласие Бонн, Владимир открыл клапан выравнивания давления (КВД) и заполнили тоннель воздухом из станции (16:56:59) (пункт 2.4.4).

— Я открыл КВД, — сообщил Дежуров. — Идет выравнивание.

— 663 миллиметра. Давление остановилось, — подтвердил “Ураган-1” (16:59:55).

Затем начался предварительный 10-минутный контроль герметичности тоннеля, после чего на шаттле тоже был открыт выравнивающий давление клапан. Из-за небольшой разности атмосфер внутри станции и шаттла, давление в тоннеле медленно стало падать, пока не остановилось на 645 мм рт.ст. После этого начался окончательный контроль герметичности стыка, рассчитанный на 15 минут.

Во время этой долгой процедуры экипаж шаттла продемонстрировал вид из верхних иллюминаторов пилотской кабины. Над кораблем возвышалась фантастическая конструкция из модулей, переплетения солнечных батарей, антенн. Вблизи стыковочного узла “Кристалла” мигал габаритный проблесковый огонь. Станция, возможно, и уступала шаттлу в изяществе, но с другой стороны она же не предназначалась для челночных рейсов “Земля-орбита-Земля”. “Мир” — это прекрасная космическая база с огромными объемами. Вскорости в этом смогли убедиться и американские астронавты.

В 17:07:27 начался очередной маневр шаттла. ЦУП-М опасался, что это может отразится на радиосвязи со станцией, но все прошло нормально. Это можно было назвать одним из первых совместных экспериментов, проведенных после стыковки. Успевали космонавты и заглянуть в иллюминатор.

— Батарею на модуле “Т” можно было оставить до половины разложенной, — поделился наблюдениями Владимир Дежуров. — Там от нее до киля еще идти и идти.

— А это ты потом американцам скажи, — язвительно заметил руководитель полета Владимир Соловьев. — Как они придут — так и скажи. Это они нас заставляли ее сложить. Но мы ее еще вытащим, раскроем (17:16:03).

В конце контроля герметичности тоннеля экипаж “Атлантиса” собрался в ODS'e. Сначала репортаж оттуда вел именинник Чарльз Прекурт. Заодно российские гости ЦУП-М смогли увидеть коммутационное устройство шаттла: небольшую коробочку с выступающим микрофоном. Пожалуй, это был более удобный вариант по сравнению с русскими “гарнитурами”.

— Тут Норман на другой линейке связался с Бонни, — сообщил наконец Владимир Дежуров. — Она говорит, что есть разрешение на открытие люка (17:29:20).

— Выравнивайте окончательно давление и давайте, открывайте, — согласился Владимир Соловьев.

“Ураганы” открыли до конца КВД, затем закрыли клапан и приступили к открытию люка “Кристалла”.

— Что-то так сразу его и не возьмешь, — комментировал свои действия Дежуров. — Присох... Сил даже не хватает его открыть...

Люк этот был открыт лишь один раз за время полета модуля “Кристалл” — с 26 января по 22 июля 1993 года, когда на модуле “висел” корабль “Союз ТМ-16”.

— Замки открыл, а крышку... Давай, Михалыч, вдвоем попробуем, — продолжал бороться с люком Владимир. — Чего это он?.. И ролики, и шарики уже вышли, а он ни с места...

Наконец в 17:33:31 с орбиты раздался облегченный вздох:

После этого “Ураган-1” снял проволочную стыковочную мишень шаттла, установленную внутри тоннеля перед люком. Началась в 17:42 телетрансляция из ПСО “Кристалла”. На экранах ЦУПа был виден Владимир Дежуров, наполовину залезший в переходный тоннель и настраивавший телеаппаратуру для съемки встречи:

— Михалыч пока просто держит камеру, а я свет привязываю.

Стараниями Стрекалова “мировская” телекамера периодически показывала нетерпеливые лица американских астронавтов в маленьком иллюминаторе, установленном в центре люка ODS. Прекрасно были видны надписи на люке на английском языке с инструкцией об его открытии с внешней стороны на случай, если изнутри это сделать не удастся.

Наконец настал исторический момент. К последнему разделявшему экипажи станции и шаттла люку “ Атлантиса” в ODS подлетел Роберт Гибсон. Он повернул на один с четвертью оборот ручку на люке. Затем крышка мягко, без проблем отодвинулась в сторону (18:01:04) и встала на фиксаторы. Телекамера “Мира” показала сияющего командира “Атлантиса”, застывшего на пороге станции.

— Ребята, а вы вверх ногами, — произнес Тагард из “Кристалла”.

Владимир Дежуров несколько закопался, пристраивая, по видимому, телекамеру. Через минуту Владимир наконец развернулся и направился к гостям.

— Ну проходите, — пригласил Дежуров. — Пожалуйста, сюда.

Командиры начали свои приветствия с крепкого рукопожатия (18:02:08). В ЦУПе его можно было видеть и со стороны “Мира”, и со стороны “Атлантиса”. Эта картина была очень похожа на подобную же встречу, произошедшую 20 лет назад во время стыковки “Союза” и “Аполлона”. Вот только численный состав участников нынешнего события был в два с половиной раза больше, и техника сильно отличалась от кораблей средины 70-х годов. Но зато столь же радостной была обстановка встречи. Главный зал ЦУПа встретил это события стоя и овацией.

Роберт 'Хут' Гибсон встретился с Владимиром Дежуровым “на пороге”, нарушив русские традиции.

— Я лично порога не видел... — отшутился потом директор программы Космической станции Трафтон. — Посмотрим пленки, проверим.

Ничего, что примета плохая — все самое тяжелое уже позади.

После приветствия командиров началось “великое переселение народов” — экипаж шаттла отправился внутрь российского орбитального комплекса. Путаясь в проводах гарнитур, телекамер, астронавты стали по одному перебираться на “Мир”. Геннадий Стрекалов играл при этом роль гида, чтобы астронавты не заплутали во множестве помещений “Мира”. За командиром шаттла последовали Грег Харбо, вооружившись фотоаппаратом, Эллен Бейкер с шаттловской телекамерой, Чарльз Прекурт, тащивший за Эллен бухту телевизионного кабеля, Бонни Данбар и Николай Бударин. Последним покинул борт “Атлантиса” Анатолий Соловьев.

За каждым из астронавтов тянулся провод — по-видимому, от радиотелефона.

— Пусть они оставят свои камеры, ради бога! — взмолился Владимир Дежуров.

Попутно с переходом Владимир Соловьев наставлял “Урагана-1”:

— Через пару минут у нас кончается сеанс через СР. Володя, затаскивай их в базовый блок, и следующий сеанс мы начнем оттуда.

Но перерыва в телеизображении с “Мира” не было. В 18:08, когда закончился сеанс связи через “восточный” “Луч”, остался работать канал “Атлантиса”. Благодаря ему было видно как экипаж шаттла пробирается через “Кристалл”, переходной отсек и влетает в базовый блок станции. Встреча проходила как обычно у знаменитого своей “силой притяжения” “главного” стола орбитального комплекса. Подлетавшее туда население “Атлантиса” по-очереди попадало в объятия Нормана Тагарда и Геннадия Стрекалова. Особенно трогательно прошла встреча “Ураганов” с Бонни Данбар, расцеловавшей своих друзей по подготовке в Звездном Городке. Основной экипаж ЭО-18 встретился на орбите со всеми своими дублерами.

Никогда еще не было на “Мире” так людно — сразу 10 человек. Очень непривычно выглядели в интерьере станции темно-красные с черными и белыми полосками рубашки экипажа “Атлантиса”. Главной проблемой было разместиться всем в сильно потесневшем объеме базового блока. Слегка оглушенный от встречи и обилия коллег Норман Тагард примостился у входа в свою правую каюту, служившую ему спальней три с половиной месяца.

За этой картиной в калининградском ЦУПе наблюдал рядом с нами американский астронавт Скотт Паразински. Он вместе с Джерри Линенджером прибыл на подготовку к длительному полету на станции “Мир”. Скотт безотрывно с огромным интересом наблюдал за стыковкой и переходом экипажа шаттла на орбитальный комплекс.

— Вот также и вы когда-нибудь туда влетите, — заметил Игорь Лисов. Скотт, достаточно хорошо говорящий по-русски, согласно кивнул.

“А на “Мире” преодолевали очередную “трудность”: всем десятерым разместиться перед телекамерой. Усаживались постепенно, очередной подлетевший втискивался на более ли менее свободное место, затем подлетал следующий. Предпоследним в средину затолкали Геннадия Стрекалова, а последний — Владимир Дежуров — оказался полулежащим на полу. Наконец все расселись в три ряда. В очередной раз за этот день в Главном зале управления нашего Центра раздались аплодисменты.

В 18:19 начался сеанс связи через российский “Луч”.

— Мы все в базовом блоке, — удовлетворенно заметил Владимир Дежуров.

— А мы видим картинку через шаттл, — успокоили из нашего ЦУПа. Но вторая камера не помешала. Опять можно было наблюдать встречу на орбите сразу с двух сторон. Но пока космонавты и астронавты беседовали с ЦУП-X (Хьюстон). К сожалению, трудно теперь восстановить точно, кто, когда и что говорил.

— Такого количества астронавтов и космонавтов на одном орбитальном корабле не было никогда в истории, — произнес Дежуров во время групповой съемки.

— У нас теперь больше места, чем на “Союз-Аполлоне”, — ответил ЦУП.

— Это еще один политический шаг народов России и Америки, — сказал Дежуров. — Мы выполняем совместную работу с большим успехом... Мы будем успешно сотрудничать и в будущем.

— Вместе мы строим будущее, основанное на принципах кооперации и сотрудничества, — ответил Гибсон на русском. — Это очень важный шаг в пути.

— Первая часть приключения закончена. Ждем второй части — посадки, — подвел итог Стрекалов.

Подарки — дело серьезное

И.Лисов по сообщениям АП и Рейтер. Задолго до встречи над Монголией Роберт Гибсон, как и остальные члены его экипажа, встали перед вопросом: что подарить хозяевам “Мира”?

— Нет, ну на самом деле, что вы делаете в таких случаях ? — настойчиво спрашивал он одного из космонавтов за много месяцев до старта. — Если мы привезем ребятам цветы, мы не будем выглядеть глупо?

И тот собеседник, и другие русские, которых донимал своим вопросом Гибсон, единодушно подтвердили: цветы — можно. Даже мужчинам.

И, скрипнув, по утверждению корреспондента АП Марсии Данн, зубами, морской летчик, испытатель, пилот шаттла, мужественный Роберт Гибсон остановился все же на цветах. На трех белых гвоздиках персикового оттенка и на трех шелковых розах. Плюс к этому — шоколад, любимая закуска американских вояк, и по полдюжине апельсинов и грейпфрутов для Владимира, Геннадия и Нормана.

Дежурову и коллегам было проще. За ними стояла давняя традиция — преподносить гостям хлеб-соль.

Судя по всему, на борту подарки разделили по значимости. Вручение цветов отложили до официальной церемонии утром 30 июня. А вот апельсины и шоколад вряд ли дождались следующего утра.

Потом Бонни Данбар приклеила над люком в промежуточную камеру базового блока эмблему полета STS-71, на которой были перечислены все 10 фамилий участников этой встречи. В руках у нее появился черный фломастер. Данбар расписалась около своей фамилии на эмблеме. Фломастер пошел по рукам, каждому хотелось оставить на станции на память свой автограф, как напоминание о первой стыковке шаттла со станцией. Вполне вероятно, что так родилась новая традиция. Во всяком случае, экипаж STS-74 в октябре этого года может ее повторить.

Затем объединенный экипаж приветствовала и дежурная смена российского ЦУПа. На балконе была включена телекамера, которая показала всех сотрудников в Главном зале управления. Российские космонавты узнавали знакомых и махали им, но и американцам эта процедура пришлась по вкусу.

А на последок телеоператор ЦУПа навел камеру на балкон, где стояли космические специалисты, гости из НАСА, журналисты. Тут уже американские астронавты могли узнать своих коллег. Помахали и мы в объектив камеры счастливым космонавтам и астронавтам. Этот последний штрих стыковки оставил очень приятное ощущение.

После того, как отзвучали приветствия и погасли камеры, первым делом была выполнена переноска в “Союз ТМ-21” ложементов Соловьева и Бударина, доставленных “Атлантисом”, в обмен на ложементы трех членов ЭО-18, а также обмен другими предметами персонального пользования.

Их набралось довольно много, в первую очередь из-за предстоящей взаимной замены транспортных средств. (Данные о размещении этих предметов приведены по отчету Филипа Чена, распространенному через Internet.) В шлюзовой камере “Атлантиса” были разметены специальные откидные кресла для возвращения членов экипажа ЭО-18. К возвращению вместо двух обычных кресел на средней палубе, в которых стартовали Соловьев и Бударин, нужно было разместить три откидных кресла. Для них и предназначались индивидуальные ложементы Дежурова, Стрекалова и Тагарда из “Союза ТМ-21”. Далее, высотно-компенсационные костюмы Соловьева и Бударина на посадке должны использовать Дежуров и Стрекалов. Для Тагарда же был привезен дополнительный экземпляр.

Соловьев и Бударин привезли с собой (по-видимому, все в той же шлюзовой камере) два индивидуальных ложемента и два опять-таки личных аварийно-спасательных скафандра “Сокол-КВ2”. Из трех же “Соколов” ЭО-18 на шаттле предполагалось вернуть как реликвию лишь скафандр Тагарда. А вот скафандры Дежурова и Стрекалова на Землю не вернутся: их заложат в ближайший “Прогресс” и отправят гореть в атмосфере.

После этого Анатолий и Николай официально приняли на себя командование “Миром”. Так было уже давно решено и записано в программе совместного полета. Более того, программа предусматривала, что уже в первую ночь после стыковки Соловьев и Бударин спят на “Мире”, а Дежуров, Стрекалов и Тагард — на “Атлантисе”.

Обычно передача смены на “Мире” происходит естественным образом — в тот момент, когда уходящий экипаж закрывает за собой люк корабля перед отстыковкой. Почему же на сей раз выбрана другая схема, при которой американцы сразу передают Владимира, Геннадия и Нормана под командование Гибсона? В первую очередь для того, чтобы быть готовыми к аварийной расстыковке — всякое может случиться. Еще, наверное, для того, чтобы космических долгожителей можно было сразу и на законном основании превратить в “подопытных кроликов” и подвергнуть воздействию всего медицинского арсенала американцев. Даже если исследоваться не хочется, командиру шаттла не поперечишь — он по закону имеет право прекращать всякое неповиновение, вплоть до применения физической силы и ареста. Учли, очевидно, и соображения субординации или, скажем так, “иерархии”. Ведь раз Соловьев прибыл на “Атлантисе”, где находился под командованием Гибсона, с передачей ответственности ЭО-19 американский командир получил неофициальное, как бы моральное, основание считать себя и командиром всей десятки. (Боюсь, даже в давно и тщательно разработанных американцами и закрепленных законодательно правах командира шаттла такая ситуация не предусматривалась!) А если бы на время совместного полета командовать на “Мире” продолжал Дежуров, возникала прямо-таки противоестественная ситуация, когда Тагард, астронавт НАСА, подчиняется космонавту ВВС РФ подполковнику Дежурову в присутствии астронавта НАСА полковника Гибсона, к тому же старшего по званию.

Конечно, к фактической передаче смены юридическая процедура отношения не имеет — она будет продолжаться все пять дней совместного полета.

Тем временем д-р Данбар вновь расконсервировала лабораторию “Спейслэб”, готовясь принять “пациентов”.

На огромном спутнике, который образовали состыкованные “Мир” и “Атлантис”, оказалось настолько много поворотов, переходов и люков, что вполне можно было заблудиться с непривычки. Достаточно сказать, что каждого из десяти обитателей комплекса можно было бы поместить в отдельный герметичный отсек, и еще несколько остались бы пустыми! В самом деле: спускаемый аппарат и бытовой отсек “Союза ТМ-21”, модуль “Квант”, промежуточная камера базового блока, рабочий отсек, переходной отсек. Теперь вверх: приборно-грузовой, приборно-научный и шлюзовой специальный отсеки “Кванта-2”. Из ПхО вниз — ПГО “Спектра”. Из ПхО прямо — в “Кристалл”, в его приборно-грузовой и приборно-стыковочный отсеки. Здесь проходила “государственная граница”. Переходной тоннельчик в ODS был уже на американской

Мир поздравляет космонавтов и астронавтов

29 июня. Париж. Н.Ермаков. ИТАР-ТАСС. Крайне важным шагом по подготовке будущей международной орбитальной станции “Альфа” назвал состоявшуюся сегодня стыковку станции “Мир” и корабля “Атлантис” генеральный директор ЕКА Жан-Мари Лютон. Он выразил удовлетворение успехом специалистов России и США и сообщил, что направляет поздравления руководителям РКА и НАСА. Сегодняшние операции, подчеркнул руководитель ЕКА, являются репетицией действий, которые станут необходимыми с 1997 пода, когда начнется создание станции “Альфа”. Напомнив о предстоящих полетах европейских космонавтов совместно с российскими и американскими коллегами для подготовки этой программы. Ж.-М.Лютон сказал, что решение стран ЕКА об участии в создании “Альфы” должно быть окончательно принято в октябре.

29 июня. Б.Ситников, ИТАР-ТАСС. Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали поздравляет Россию и США с успешной стыковкой американского корабля “Атлантис” с российским комплексом “Мир”. Он расценивает это историческое событие как поворот от “космической гонки” в целях военного доминирования к сотрудничеству в космосе на благо всего человечества. Об этом говорится в заявлении, которое зачитал сегодня здесь от имени генерального секретаря ООН его официальный представитель Ахмед Фаузи.

“По случаю успешной стыковки космического корабля “Атлантис” и орбитальной станцией “Мир” генеральный секретарь ООН направляет свои поздравлении Соединенным Штатам и Российской Федерации. Это достижение не только представляет собой соединение двух впечатляющих технологий, но также свидетельствует о той дистанции, которую две великие нации прошли на пути к взаимопониманию и доверию. Космическая гонка, которая началась с попыток приобрести военное и техническое доминирование, была трансформирована этим мирным совместным предприятием, которое поражает воображение человечества,” — отмечается в заявлении.

29 июня. АП. В Вашингтоне значение состоявшейся стыковки отметил Президент США Билл Клинтон:

— Думаю, это действительно означает, что холодная война закончилась.

стороне. За ним — собственно ODS. Отсюда: шел тоннель в “Спейслэб” и сам модуль — направо, переходной адаптер “Атлантиса” — налево. За адаптером — шлюзовая камера шаттла. И наконец, за шлюзовой камерой — двухпалубная кабина экипажа шаттла. Итого — 18 изолированных друг от друга люками отсеков.

Первые девять с половиной часов совместного полета не подтвердили опасений относительно прочности конструкции, высказывавшиеся до стыковки. ЦУПы не увидели существенных проблем или каких-либо неприятных сюрпризов. Станция и шаттл продолжали полет по орбите с наклонением 51.65°, высотой 387.1x403.7 км и периодом обращения 92 мин 35 сек. Двигатели шаттла использовались для ориентации комплекса с тем чтобы получить максимальный приход энергии от батарей “Мира” и сохранять канал связи через спутники TDRS.

К сожалению, их было невозможно увидеть с территории Европейской России. Все прохождения комплекса приходились на дневное время. Зато в США и Канаде, и с некоторым трудом в Ирландии и Британии можно было каждую ночь наслаждаться видом связки “Мир-шаттл”, и вновь, как во времена первых спутников, местные газеты печатали прогнозы времен их пролета.

На время совместного полета на “Мире” и “Атлантисе” был введен единый распорядок работы и сна, и даже пищу астронавты и космонавты часто принимали вместе. В 01:32 ДМВ (18:32 EDT) у совместного экипажа официально начался первый 8-часовой отдых.

— Ужасный день был сегодня, — пожаловался Гибсон в последнем сеансе связи. — Мы начали бежать, и бегали весь день, но это определенно стоило делать.

ЦУП спросил Нормана, готов ли тот отправляться домой. Тагард ответил абсолютно так же, как многие советские и российские космонавты до него:

— Да, готов. Но должен сказать, что у меня смешанные ощущения. С одной стороны, хочется домой. Но с другой стороны думается: а хотелось бы поработать немного дольше.

...После стыковки средствами шаттла было поднято общее давление с 682 до 757 мм рт.ст.

Ночью, во время проведения сеанса связи через российский СР, телеметрия с “Мира” прекратилась за 15 мин до конца сеанса. Причина была в выполнении шаттлом маневра для перехода с ориентации ИО 1.1.В в ИО 1.1.А без согласования с российским ЦУПом.

Полетное время “Атлантиса” — 59 часов 00 минут. Московское декретное время — 09:32, летнее 10:32. На Байконуре 12:32. В Петропавловске 19:32. На мысе Канаверал 02:32. В Хьюстоне 01:32. Хьюстон будит “свой” экипаж песней “Самые смелые мечты” (“Wildest Dreams”, Moody Blues).

Формальности положено соблюдать, даже если на деле просыпаться пришлось раньше. За час до подъема аварийный сигнал поднял Роберта Гибсона: прошел кратковременный отказ компьютера GPC-4. Да, ломается не только ЦВМ-1 “Салют 5Б” на “Мире”!

Хьюстонский оператор связи Дэн Бёрш вызвал “Атлантис” и посоветовал Гибсону отключить GPC-4 и передать функции системного менеджера компьютеру GPC-3. (Всего на борту шаттла пять идентичных ЭВМ общего назначения (General Purpose Computer — GPC), каждой из которых может быть поручен определенный круг задач.) Так и было сделано: на GPC-3 загрузили программное обеспечение системного менеджера, он начал контролировать системы орбитальной ступени, а поиск причин отказа GPC-4 отложили до официального начала рабочего дня. Только сбросили на Землю содержимое его памяти.

30 июня для российских космонавтов подъем был назначен на 11 часов утра. В первом утреннем сеансе Анатолии Соловьев доложил, что ложементы и другое штатное оборудование необходимое для спуска на российском корабле “Союз” уже перенесено.

Утром 30 июня международный экипаж разговаривал с находящимися в Москве Председателем Правительства России В.С.Черномырдиным и Вице-президентом США А.Гором.

— Мы хотим принести поздравления с историческим успехом, — сказал Гор четырем космонавтам и шести астронавтам, собравшимся в базовом блоке на фоне флагов России и США. — Вы показали великий пример и создали символ того прогресса, который мы сделаем в будущем.

Черномырдин говорил о том, как быстро две страны смогли дойти до такого уровня сотрудничества:

— Мы сделали первые шаги к этому два года назад, и сейчас мы видим результаты этой работы. Мы гордимся вами и поздравляем вас.

— Ждем с нетерпением еще больших достижений в будущем от совместной работы наших стран, — ответил Гибсон.

— Стыковка положила основу новой работы на будущее, — сказал Соловьев. — Когда мы выглядываем в окно, очень приятно видеть наши два корабля состыкованными вместе. Это была не только механическая стыковка, а соединение идей и желаний двух наших народов создать очень большую научную программу. В конечном счете, это делается только для того, чтобы получить на орбите важные результаты для того, чтобы человечество могло жить лучше на Земле.

Чарлз Прекурт также говорил о всей Земле. “Когда мы смотрим на Землю как космические путешественники, мы не видим границ. Мы видим одну Землю, с которой мы пришли.” Возможность совместной работы в космосе доказана, сказал он. Двум странам следует подумать о более далеких космических маршрутах.

В.С.Черномырдин поздравил всех американских астронавтов с предстоящим национальным праздником — Днем независимости. А.Гор поздравлял конкретных юбиляров с днями рождения: Прекурта, которому стукнуло сорок 27 июня, Тагарда, который 3 июля отметит на комплексе 52 года, и Дежурова. С последним, правда, вышла приятная путаница — кто-то сгоряча решил и подсказал руководителям, что командиру ЭО-18 исполнилось в этот день 33. И хотя на самом деле день рождения Владимира — 30 июля, именинный пирог, испеченный астронавтами на Земле, достался ему все равно.

Следующий сеанс час спустя тоже был телевизионным. На этот раз с журналистами. Во время него в “Спсйслэбе” состоялась так называемая “символическая деятельность” — ритуал обмена подарками. Гибсон доставил белые гвоздики. Бонни, изучившая русские обычаи, раздавала цветы (нечетное количество!) и целовала своих коллег в щеки. Соблюдая традиции, хозяева “Мира” преподнесли гостям хлеб-соль. Дежуров передал экипажу “Атлантиса” часы. Экипажи обменялись медалями, эмблемами и значками. Гибсон, в свободное от работы время лидер рок-ансамбля отряда астронавтов НАСА, преподнес два комплекта струн для восстановления гитары “Мира”. Дежуров преподнес американцам медаль с портретом А.С.Пушкина.

Командиры экипажей, как 20 лет назад командиры “Союза” и. “Аполлона” — Алексей Леонов и Томас Стаффорд — соединили две половинки большой медали. На ней были изображены состыкованные “Мир” и “Атлантис”. Вторым памятным символом стала торжественная стыковка масштабных моделей станции и шаттла. Десять космических путешественников подписали официальное свидетельство о произведенной стыковке.

Два экипажа станции, а также Хут Гибсон, Чарли Прекурт и Бонни Данбар участвовали в пресс-конференции с российскими средствами массовой информации.

30 июня была развернута программа медицинских исследований. Эллен Бейкер взяла у Дежурова, Стрекалова и Тагарда образцы крови и руководила упражнениями с физической нагрузкой.

Дежуров в этот день выполнил контроль микроэкосферы среды обитания. Остальное время космонавты занимались передачей смены от экипажа ЭО-18 экипажу ЭО-19.

В этот день проводилась разгрузка и загрузка “Атлантиса” — список предметов, которые надо было переместить в обоих направлениях, насчитывал около 25 названий. Материалы 18-й экспедиции, в том числе бережно сохраненные космонавтами медицинские образцы, документирующие состояние человека в длительном полете, переносились в “Атлантис”. Во время ЭО-18 были собраны и доставляются на Землю более 100 образцов мочи и слюны, около 30 образцов крови, заборы выдыхаемого воздуха, 20 проб поверхностей, 12 проб воздуха, несколько проб воды. Только общая масса замороженных образцов, подлежащих переносу на шаттл, составляет 180 кг. Плюс к этому, говоря словами руководителя научной программы “Спейслэб-Мир” Тома Салливана (Tom Sullivan), “три члена длительной экспедиции являются наиболее важными образцами, которые мы возвращаем.” На станцию переносили оборудование для ЭО-19 и следующих экспедиций, пищу.

Экипаж шаттла заполнил водой — побочным результатом работы топливных элементов энергосистемы корабля — четыре “мировские” емкости ЕДВ, которые были затем перенесены на станцию. Доставка воды на “Мир” не входила в первоначальный план STS-71 и была решена в рабочем порядке.

До обеда космонавты “Мира” перетаскивали также и свои личные вещи, сумки дооснащения. Перенос возвращаемого оборудования шел в двух противоположных направлениях: Дежуров и Стрекалов в шаттл, а Соловьев и Бударин в “Мир”.

Гибсон по просьбе Хьюстона успешно перезагрузил отказавший утром компьютер GPC-4. В течение часа компьютер испытывался в холостом режиме. Затем в машину, отключенную функционально от систем корабля, было загружено штатное программное обеспечение, и на ночь GPC-4 был оставлен работать в резервном режиме.

Дальнейшие испытания запланированы на 1 июля. Четыре полностью работоспособных компьютера могут выполнять все необходимые задачи. На борту “Атлантиса” имеется также резервный комплект, который при необходимости может быть установлен вместо любого из компьютеров.

Вся остальная работа проводилась по плану и без замечаний. Рабочий день на “Атлантисе”, по информации ЦУП-Х, закончился в 18:32 EDT (01:32 ДМВ). По информации из ЦУП-М, спать космонавтов отправили в три чаи ночи, чтобы экипаж ЭО-19 начинал адаптироваться к московскому времени, а экипаж ЭО-18 к хьюстоновскому. Так или иначе, но гости остались явно довольны приемом на “Мире”.

— Я чувствую себя так, как будто мы приехали на большую русскую дачу... — сообщил Харбо. — Нас встретили с раскрытыми объятьями, и это было очень приятно. .

Хьюстон с удивлением обнаружил, что “Атлантис” использует на поддержание ориентации комплекса на 70% больше топлива, чем предполагалось. Ведущий руководитель полетом Боб Кастл (Bob Castle) сказал, что инженеры, по-видимому, заложили неправильную оценку массы станции или жесткости системы. Эта неожиданность не влияет на выполнение программы, сказал Кастл. В худшем случае придется отменить облет станции после расстыковки.

Утром пятого дня полета экипаж порадовали песней Михаила Шуфутинского “Киса-Киса”. Как и накануне, Роберту Гибсону не давали спокойно спать. Первый аварийный сигнал раздался после того, как система контроля обнаружила клапан водородной магистрали от бака №1 в закрытом положении. Гибсона попросили проверить фактическое положение клапана и, если надо, открыть его. Несмотря на проведенные манипуляции, контрольная панель продолжала индицировать закрытое положение. Так как все данные по давлению в баке говорили, что клапан открыт и нормально работает, дежурная смена в Хьюстоне заключила, что положение микропереключателя в клапане считывается ошибочно. Командир вернулся спать.

За 40 минут до подъема температура правого носового верньерного двигателя реактивной системы управления F5R упала ниже допустимой, что вызвало новый аварийный сигнал с подъемом всего экипажа. Подобную неприятность предвидели заранее — она предопределялась выбранной на первую половину совместного полета инерциальной ориентацией комплекса в интересах российской станции. Изменение ориентации, теперь уже в интересах шаттла, и раньше планировалось на этот день, и должно было привести к прогреву двигателя F5R.

Подъем космонавтов на “Мире” состоялся в 11 часов. Днем “Ураганы” на станции провели измерение массы тела. Анатолий Соловьев хотел переговорить со специалистами по нераскрывшейся солнечной батарее на модуле “Спектр”, но руководитель полета Владимир Соловьев рекомендовал ему посмотреть оцифрованные снимки ''Спектра” на компьютере шаттла.

1 июля начались полномасштабные медицинские исследования в “Спейслэбе”. Это был день, в наибольшей степени занятый медициной (представьте себе диспансеризацию!). Норман и его российские коллеги по 109-суточному на этот момент полету были подвергнут серии тестов, начиная от легочной функции и кончая электрокардиографией и исследованием сердечно-сосудистой системы. Дежуров в маске для измерения параметров метаболизма “ездил” на велоэргометре. Ну и, разумеется, были взяты образцы крови и прочих возможных жидкостей. Эту работу вели женщины — Эллен и Бонни.

В порядке стимуляции иммунитета, ослабленного 4-месячным орбитальным полетом, космонавты ЭО-18 приняли дозу бактерий, вызывающих пневмонию.

Одновременно Соловьев, Бударин и оставшиеся американцы переносили образцы и оборудование на “Атлантис” и обратно. На станцию были перенесены специальные инструменты для предстоящего во время выхода в середине июля раскрытия солнечной батареи “Спектра”. На шаттл перегрузили неисправную бортовую ЭВМ “Салют 5Б” и батарею из системы ориентации и управления движением станции для подробного изучения на Земле. На станцию перенесли еще 4 емкости воды — общее количество достигло уже 260 литров.

Космонавты — убывающие и прибывшие — уточняли размещение научной аппаратуры в базовом блоке и модулях, знакомились с особенностями эксплуатации оборудования комплекса.

Компьютер GPC-4 второй день работал нормально. Руководители полета заключили, что компьютер исправен, а отказ утром 30 июня был изолированным событием.

В 15:27 и 17:02 ДМВ (08:27 и 10:02 EDT) Гибсон и Прекурт провели в соответствии с программой тестовое включение двигателей ориентации “Атлантиса”, чтобы проверить надежность точек соединения стыковочных устройств и воздействие импульсов двигателей на солнечные батареи станции. На три часа люки между “Кристаллом” и “Атлантисом” были задраены. Российские космонавты и на “Мире”, и на “Атлантисе” в это время проводили измерения возникающих колебаний и фотографировали колебания солнечных батарей. Эксперимент показал, что стыковочный механизм очень надежен — комплекс “стоял как скала”.

Ближе к ночи руководители полета несколько изменили ориентацию связки “Мир-Атлантис”. В новой ориентации автопилот шаттла будет включать его двигатели чаще, что позволит прогреть их.

В 10:47 EDT Гибсон, Прекурт, Бейкер, Данбар, Дежуров и Тагард провели интервью с CNN и “Conus Communications”.

Говоря о выполненной 29 июня стыковке, Гибсон назвал ее “быть может, величайшим моментом моей жизни” и “определенно — вызовом в моей пилотской карьере”.

— На деле это оказалось немного легче, чем на тренажере, — сказал командир STS-71. — Удара не было.

Тагард же сказал, что стыковку шаттла экипаж “Мира” очень даже почувствовал:

— Сто тонн, ударивших по станции, достали слегка и до нас. Это было очень впечатляюще после мягкого ощущения от предыдущих кораблей.

Эллен немного рассказала о медицинских исследованиях — ни с какими сюрпризами она пока не встретилась.

Бонни использовала возможность интервью на орбите для того, чтобы образумить американских законодателей, вновь стремящихся урезать федеральные расходы на космос.

— Космическая программа — это менее одного процента нашего годового бюджета, — сказала она. — Мы тратим больше на пиццу и картофельные чипсы, чем на американскую космическую программу.

Если бы к этим словам, кроме Конгресса США, прислушался и российский Минфин!!!

Наиболее резко выражался во время пресс-конференции Тагард. Он и не пытался скрыть свое недовольство “мировской” российской кухней, особенно основным ее продуктом... — заливной рыбой (Как тут не вспомнить “Иронию судьбы” с незабвенной фразой Юрия Яковлева: “Какая же гадость, какая гадость эта ваша заливная рыба!” — Ред.)

— Я слегка потерял в весе, — сообщил Тагард, — но могу поспорить, что все вернется, когда я вернусь.

Итак, обезвоженный борщ, мясные консервы и консервированный окунь американцу не подошел. “Норм любит очень высококачественную еду, пищу гурманов. Я хотела бы сказать, что космическая пища не относится к этой категории,” — подтвердила руководитель экспериментов по метаболизму Хелен Лейн (Helen Lane). (По возвращении на родную землю Голдин обещал членам экипажа любимое американское фруктово-ореховое мороженое.)

Зато, чтобы сохранить форму, Норман прислушивался к советам бывалых российских космонавтов и упражнялся по четыре часа в сутки.

По признанию американского астронавта, наибольшие личные трудности были связаны не с его общим здоровьем, а с настроением.

— Я намного больше ценю Землю, и определенно намного больше ценю свою семью, — сказал он.

Как и в предшествовавшие дни, отдых экипажа продолжался с 18:32 до 02:32 EDT (01:32-09:32 ДМВ).

Экипажи STS-71, ЭО-18, ЭО-19 сидят: В.Дежуров, Р.Гибсон, А. Соловьев стоят: Н.Тагард, Г.Стрекалов Г.Харбо, Э.Бейкер, Ч.Прекурт, Б.Данбар, Н.Бударин (фото НАСА)
	А.Соловьев и Н.Бударин в тренажере корабля “Союз ТМ” (фото И.Маринина)
Экипаж ЭО-19 получает задание на комплексную тренировку. (фото И.Маринина)


вверху: А.Соловьев после тренировки. (фото И.Маринина) справа: А.Соловьев. Трудности позади. (фото И.Маринина)
	Основной экипаж ЭО-19 с членами межведомственной комиссии. (фото И.Маринина)

	Дублирующий экипаж ЭО-19 Ю.Усачев и Ю.Онуфриенко в ЦПК на подготовке (фото И.Маринина)
Основной и дублирующий экипажи ЭО-19 в кабинете Гагарина. Звездный городок. (фото И.Маринина)
	“Родники” на пресс-конференции (фото И.Маринина)

Н.Тагард и В.Дежуров на подготовке в центре им.Джонсона. (фото НАСА)
	Г.Стрекалов на медико-биологической подготовке в центре им.Джонсона. (фото НАСА)
Н.Тагард и Б.Данбар на подготовке в ЦПК им. Ю.А. Гагарина. (фото НАСА)