В день капитуляции Италии Вилли столкнулась с Люком в вестибюле здания «Кью». Она чуть было не прошла мимо, скользнув равнодушным взглядом по лицу худого мужчины лет тридцати. Но он ее окликнул:

— Вилли! Ты меня не узнаешь?

По голосу она сразу его узнала, и сердце у нее учащенно забилось. Но, снова посмотрев на заговорившего с ней истощенного человека, Вилли тихо вскрикнула от ужаса: из воротника рубашки торчала тонкая шея, а пиджак висел на нем как на вешалке. И глаза были как у старика.

— Люк! Ты просто жутко выглядишь!

— Спасибо, — сказал он с усталой улыбкой.

Вилли поспешила загладить свою оплошность:

— Извини.

— Ничего. Я знаю, что похудел. Там, где я был, не слишком хорошо кормили.

Ей хотелось обнять его, но она сдержала порыв, не уверенная, что ему это понравится.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Учебная подготовка: радиосвязь, карты, стрелковое оружие, рукопашный бой.

— Для джиу-джитсу ты не совсем подходяще одета, — усмехнулся Люк.

Несмотря на войну, Вилли по-прежнему одевалась со вкусом. Зарплата не позволяла ей покупать модные вещи, но благодаря отцу все дети в их семье умели шить.

— Думаю, я могу принять твои слова за комплимент. А где ты был?

— У тебя есть время поговорить?

— Конечно.

— Давай выйдем отсюда.

Был теплый сентябрьский день. Они медленно брели вдоль бассейна, в котором отражалось безоблачное небо.

— Как ты попала в Управление? — спросил Люк.

— Это устроил Энтони Кэрролл, — сказала Вилли. Получить работу в Управлении стратегических служб считалось большим везением. — Он теперь личный помощник Билла Донована. — Генерал Донован, получивший прозвище Дикий Билл, возглавлял УСС. — Энтони перетащил в Управление всех своих старых гарвардских друзей. Элспет сейчас в Лондоне, Пегги — в Каире, а вы с Берном, насколько я понимаю, находились где-то в тылу противника.

— Во Франции.

— Тяжко пришлось?

— Первый убитый мной человек был французом. — Люк говорил отрывисто, словно воспоминание причиняло ему боль. — Это был полицейский, вернее жандарм, и его звали Клод — мой тезка. Он случайно зашел в деревенский дом, где проходила встреча нашей группы. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, чем мы занимаемся: на столе разложены карты, в углу стоят винтовки, да к тому же Берн как раз в этот момент показывал партизанам, как устанавливать бомбу с часовым механизмом. — Люк невесело усмехнулся. — Этот дурень хотел нас арестовать.

— И что ты сделал? — прошептала Вилли.

— Вывел его на улицу и выстрелил в затылок.

— О господи!

— Он умер не сразу. Прошла почти минута, прежде чем он затих.

Вилли сжала его пальцы. Он не дал ей убрать руку, и дальше они так и шли вокруг длинного узкого бассейна, держась за руки. Люк рассказал ей еще одну историю — о женщине, бойце Сопротивления, которая попала в лапы к немцам и подверглась страшным пыткам. Вилли заплакала. Становилось прохладно, а он никак не мог выговориться, вспоминая все новые и новые подробности: взорванные машины, убитых немецких офицеров, увезенные в неизвестном направлении еврейские семьи.

Их прогулка длилась уже два часа, когда Люк вдруг споткнулся, и ей пришлось поддержать его, чтобы он не упал.

— Я очень устал, — сказал он.

Вилли поймала такси, и они поехали к нему в гостиницу.

Жил Люк не где-нибудь, а в «Карлтоне». Роскошь дорогой гостиницы напомнила Вилли, что он вырос в богатой семье. У него были шикарные апартаменты, в гостиной стоял рояль, и даже в ванной имелся телефонный аппарат — такого она никогда раньше не видела.

Она позвонила и заказала куриный суп, яичницу, горячие булочки и молоко. Сев на диван, Люк начал рассказывать очередную историю, но, прежде чем он успел ее закончить, принесли еду. Вилли расписалась на счете и дала официанту чаевые. Обернувшись к Люку, она увидела, что он спит.

С трудом растолкав его, она помогла ему перейти в спальню и лечь на кровать. «Не уходи», — пробормотал он, закрыл глаза и снова уснул.

Она стянула с него ботинки, ослабила узел галстука. Какое-то время посидела на краешке кровати, глядя на Люка и вспоминая их долгую поездку в Ньюпорт. Потом, сняв жакет и юбку, легла рядом с ним, положила его голову себе на грудь и обняла его худые плечи.

— Теперь все будет хорошо, — сказала она. — Когда ты проснешься, я буду здесь.

На рассвете Люк проснулся и ушел в ванную. Через пару минут вернулся оттуда в одних трусах. Лег в постель, обнял Вилли и, крепко прижав ее к себе, сказал:

— Я забыл тебе сказать одну очень важную вещь.

— Какую?

— Там, во Франции, я все время думал о тебе. Каждый день.

— Правда? — прошептала она. — Ты меня не обманываешь?

Люк ничего не ответил, потому что снова уснул. Лежа в его

объятиях, Вилли пыталась представить его во Франции, где он постоянно рисковал жизнью и тем не менее вспоминал о ней. Мысль об этом наполняла ее таким счастьем, что казалось, сердце вот-вот вырвется из груди.

В восемь утра она позвонила начальнику и сказала, что заболела. За год службы она впервые отпросилась на день по болезни. Приняв ванну и одевшись, Вилли сняла трубку и заказала на завтрак кофе и кукурузные хлопья.

Когда Люк в одном белье вышел из ванной с сизыми от щетины щеками, она читала «Вашингтон пост». Отложив газету, Вилли улыбнулась ему.

— Сколько я проспал?

— Почти восемнадцать часов.

— Я уже год так не спал. — Он потер глаза. — Ты что, была здесь всю ночь?

— Ты же просил меня не уходить. Люк подошел к телефону:

— Ресторан? Я хочу заказать в номер бифштекс с кровью и глазунью из трех яиц. А еще апельсиновый сок, тосты и кофе.

Вилли недовольно насупилась. Она никогда прежде не проводила ночь с мужчиной и поэтому не знала, чего можно ждать наутро. Но поведение Люка ее огорчило: она ожидала чего-то более романтического. Он напомнил ей ее братьев — те тоже по утрам выходили к столу небритыми, злыми на весь мир и голодными как волки.

Люк присел рядом с ней.

— Я вчера слишком много говорил.

— Часов пять без перерыва. Он взял ее за руки.

— Я очень рад, что мы снова встретились. У нее екнуло в груди.

— Я тоже.

— Можно тебя поцеловать?

У Вилли учащенно забилось сердце. Она была счастлива, однако постаралась скрыть свои чувства. Безусловно, с войной нравы в Вашингтоне стали гораздо менее строгими, но Вилли новые поветрия не коснулись.

— Я не буду с тобой целоваться, пока ты не оденешься.

— Боишься себя скомпрометировать? — скептически глядя на нее, спросил Люк. — Но мы ведь уже провели ночь вдвоем.

— Я осталась здесь только потому, что ты умолял меня не уходить!

— Я это ценю.

— В таком случае перестань намекать, что моя репутация уже запятнана и, следовательно, что бы я теперь ни сделала, хуже не будет.

Люк тяжело вздохнул:

— Ни на что такое я не намекал. Столько шуму из-за какой-то ерунды. — Он удалился в спальню.

Спустя минуту он включил душ — из ванной донесся звук льющейся воды. Вилли чувствовала себя измученной. Последние часы она пребывала в плену романтической страсти, и вдруг за несколько минут все испортилось. Почему в жизни все так несправедливо?

В чем бы ни заключалась причина, Люк заставил ее ощутить себя униженной. Скоро он выйдет из ванной, готовый сесть с ней за стол и позавтракать, как будто они семейная пара. Но они не муж и жена. Ей становилось все более неуютно.

Если все это мне так неприятно, подумала она, зачем мне здесь оставаться?

Она надела шляпку и вышла из номера, тихо прикрыв за собой дверь.

В течение следующих четырех недель они виделись практически ежедневно. Сначала Люк каждый день являлся в здание «Кью» на опросы, которые в Управлении проводили со всеми агентами, вернувшимися с задания. В обеденный перерыв они встречались и шли в кафетерий или сидели в парке, перекусывая бутербродами. В отношениях с ней он вернулся к своей обычной непринужденной учтивости. Горький осадок, оставшийся у нее в душе от того, как он вел себя в «Карлтоне», постепенно исчезал. В конце недели Люк предложил ей куда-нибудь сходить, и они пошли в кино на «Джен Эйр». А в воскресенье катались на лодке по Потомаку.

Со временем Люк немного прибавил в весе, глаза уже не были такими затравленными, как при их первой встрече, и она все чаще замечала в нем былую ребячливость.

Они разговаривали часами и раза по два в неделю по-крупному ссорились. Эти стычки развивались по той же схеме, что и первая их размолвка в гостиничном номере. Стоило ему сказать что-то начальственным тоном или, не посоветовавшись с ней, решить, чем они займутся вечером, как она взвивалась. В ответ на ее возмущение он обвинял ее в том, что она поднимает шум из-за пустяков. Это еще больше ее злило, и в пылу спора она винила его во всех смертных грехах, хотя сама понимала, что не права. Тогда он вообще отказывался с ней разговаривать, потому что она готова утверждать что угодно, лишь бы оставить за собой последнее слово. Но в отличие от первого раза, когда ушла она, теперь уходил он. Уже через несколько минут наступало раскаяние. Вилли не находила себе места, бежала к Люку и умоляла его забыть глупую перепалку и снова стать друзьями. Он сначала молчал, глядя на нее с каменным лицом, но потом что-то из сказанного ею заставляло его улыбнуться и он оттаивал.

За все это время Вилли ни разу не была у него в гостинице, а когда она его целовала, это неизменно происходило на людях и ее губы лишь на миг касались его губ.

На смену солнечному сентябрю пришел холодный октябрь, и Люк получил новое задание. Ему объявили об этом в пятницу после обеда. Сидя в вестибюле здания «Кью», он дождался, пока у Вилли не кончились занятия. Едва увидев его, она поняла: что-то случилось.

— В чем дело?

— Я возвращаюсь во Францию. Отправка через два дня. Она сглотнула подступившие к горлу слезы.

— Два дня...

— Мне нужно собрать вещи.

— Я тебе помогу.

Они поехали в «Карлтон».

Как только за ними закрылась дверь, Вилли обняла Люка и запрокинула голову, подставляя лицо для поцелуя. На этот раз их поцелуй уже нельзя было назвать целомудренным. Затем она сбросила жакет:

— Положи руку мне на грудь.

Люк смотрел на нее ошеломленными глазами.

— Пожалуйста, — попросила она.

Когда его ладони легли на ее маленькие груди, она прикрыла веки. Потом она долго разглядывала его лицо. Ей хотелось навсегда запомнить голубизну этих глаз, спадающую на лоб прядь темных волос.

— Подари мне свою фотокарточку.

— Кажется, у меня есть семейный снимок. Подожди минутку. — Люк ушел в спальню.

Она последовала за ним.

Его видавший виды коричневый кожаный чемодан лежал на низком столике. Порывшись в нем, он извлек серебряную рамку, складывающуюся, как книжка. В нее были вставлены две фотографии, по одной на каждой стороне. Люк вынул одну из них и протянул Вилли. В спортивной рубашке с короткими рукавами он выглядел на снимке моложе, чем теперь. Кроме него на фотокарточке были мужчина и женщина, двое мальчиков-близнецов лет пятнадцати и маленькая девочка.

— Нет, я не могу ее взять. Здесь твоя семья.

— Я хочу, чтобы она была у тебя. Не важно, что я на ней не один, ведь я — часть моей семьи.

— Ты брал ее с собой во Францию?

— Да.

— У тебя там еще одна карточка. Можно мне посмотреть?

Люк явно не хотел ее показывать, но все-таки раскрыл рамку. На фотографии, вырезанной из ежегодника Рэдклиффского колледжа, была она, Вилли.

Слезы полились у нее из глаз. Он вырезал из ежегодника ее фото и носил его с собой, вместе со снимком своей семьи, все то время, что его жизнь подвергалась смертельной опасности.

— Почему ты плачешь? — спросил он.

— Потому что ты меня любишь, — ответила она.

— Это правда. Я боялся тебе признаться. Я люблю тебя с того самого дня, когда мы ездили в Ньюпорт, а потом японцы напали на Перл-Харбор.

— Мы могли быть вместе два года! Пусть даже ты не всегда был бы рядом. — Слезы катились по ее щекам. — А теперь у нас только два дня. Два жалких дня!

— Так перестань реветь и поцелуй меня, — сказал Люк.

Все оставшееся до его отъезда время они наверстывали упущенное, обезумев от желания и печали, сознавая, что, возможно, никогда больше не увидятся.

Простившись с Люком в понедельник утром, Вилли два дня проплакала.

Через восемь недель она обнаружила, что беременна.

18.30. — Да, мы встречались, — сказала Вилли, спускаясь по лестнице.

Когда они подошли к выходу из клиники, Люк спросил:

— Мы были влюблены друг в друга?

— Разумеется. — Она произнесла это как нечто малозначительное, однако голос ее на секунду дрогнул. — Ты был для меня единственным мужчиной на свете.

Как он мог упустить такую женщину? Это казалось ему трагедией пострашней, чем потеря памяти.

— Но потом ты увидела, что ошиблась, и вышла за Берна.

— Да.

— А почему ваш брак распался?

— У нас оказались разные ценности. Для Берна на первом месте стояла политика.

— Сейчас у тебя кто-то есть?

— Есть. Его зовут Хэролд Бродски.

Люк понял, что задал дурацкий вопрос. Красивая разведенная женщина, достаточно молодая. Конечно же, у нее должен кто-то быть.

— И он разделяет твои ценности.

— Да. Хэролд вдовец, и самое главное для него — его сын. А на втором месте идет его научная работа.

— Чем он занимается?

— Химией. — Вилли улыбнулась. — Может, я и научилась смотреть на мужчин трезвым взглядом, но в том, что касается разгадки тайн человеческого мозга, я все та же идеалистка.

— Если б тебе удалось разгадать тайну моей амнезии...

— Странный случай, — сказала она. — Может, ты перенес черепно-мозговую травму, не оставившую видимых следов. Но ты не алкоголик и не наркоман. Достаточно на тебя взглянуть, чтобы в этом убедиться.

— Таким образом, остается...

Вилли покачала головой:

— Нет, ты определенно не шизофреник. Тебя не могли лечить сильнодействующими препаратами и электрошоком, которые способны вызвать... — Она умолкла на полуслове и, так и не закрыв рот, смотрела на него большими глазами, будто ее что-то напугало. Люк снова отметил ее очарование.

— В чем дело? — спросил он.

— Я вспомнила про Джозефа Беллоу. Он поступил в клинику вчера поздно вечером, когда я уже ушла домой. А потом его отпустили среди ночи, и это очень странно.

— Почему он сюда попал?

— У него шизофрения. — Вилли побледнела. — Давай-ка проверим его карточку.

Она бегом поднялась по лестнице и кинулась к двери регистратуры. Люк последовал за ней. В комнате никого не было. Вилли зажгла свет.

Открыв ящик, она достала из него папку, прочла вслух:

— Белый мужчина, рост — сто восемьдесят два сантиметра, вес — восемьдесят один килограмм.

— Ты думаешь, это был я?

Вилли кивнула:

— Больному проводили терапию, которая могла вызвать глобальную амнезию.

— Боже мой! — Если она права, кто-то сознательно лишил его памяти. И в таком случае многое встает на свои места и становится понятно, почему за ним следили — наверное, хотели убедиться, что «лечение» достигло цели. — Но кто это?

— Мой коллега, доктор Леонард Росс. Обычно за пациентом несколько дней наблюдают, прежде чем начать лечение, да и потом, чтобы его сразу выписали — этого я никак не могу объяснить. Чрезвычайно странно.

— Похоже, доктора Росса ждут неприятности.

Она вздохнула:

— Если я на него пожалуюсь, люди скажут, что мной руководит зависть. Скажут, я злюсь, потому что его назначили на должность, которую хотела получить я.

— Когда это случилось?

— Сегодня.

Поразительное совпадение, отметил про себя Люк.

— Видимо, кто-то из вашего начальства обещал Россу повышение в обмен на небольшую услугу — вылечить пациента от несуществующей шизофрении.

— Нет. — Вилли помотала головой. — На кандидатуре Росса настаивал Фонд Сауэрби.

— Но у кого в этом фонде могло возникнуть желание лишить меня памяти?

— Мне кажется, я знаю. У Энтони Кэрролла. Он — член правления фонда.

Имя было Люку знакомо, его в разговоре с ним упоминала Элспет. Она еще сказала, он работает в ЦРУ.

— Все равно без ответа остается еще один вопрос. Зачем?

— По крайней мере теперь мы знаем, кому его задать. — Вилли сняла трубку и набрала номер. — Говорит доктор Джозефсон. Соедините меня, пожалуйста, с Энтони Кэрроллом... Хорошо, передайте ему, что через час я буду ждать его звонка у себя дома.

— Я думал, этот Энтони наш друг, — сказал Люк.

— Да. — Она кивнула, озабоченно нахмурившись. — Я тоже так думала.

19.30. Квартира Берна была обставлена в испанском стиле, мебелью темного дерева. Вилли говорила, что Берн участвовал в гражданской войне в Испании, и Люк легко мог представить себе там Берна. Пусть его темные волосы с тех пор поредели, но черты лица сохранили суровость, а серые глаза проницательность.

Берн приветствовал Люка горячим рукопожатием и первым делом налил ему чашечку крепкого кофе.

— Объясни мне, дружище, что, черт возьми, происходит.

Люк сел и для начала рассказал об открытии, которое они с Вилли сделали у нее в клинике:

— Вот что, по-моему, со мной случилось. Не знаю, согласишься ли ты с моими догадками, но надеюсь, ты поможешь пролить свет на эту таинственную историю.

— Постараюсь.

— В понедельник я прибыл в Вашингтон для встречи с одним генералом по какому-то делу, настолько секретному, что я никому об этом не сказал. Жена волновалась из-за моего внезапного отъезда и позвонила Энтони, который договорился со мной, что во вторник мы вместе позавтракаем. За завтраком он что-то подсыпал мне в кофе, от чего я крепко уснул. Дождавшись, когда Вилли закончит работу и уедет домой, он поместил меня в больницу под вымышленным именем и разыскал доктора Леонарда Росса. Пользуясь своим положением члена правления Фонда Сауэрби, он убедил Росса напичкать меня какими-то препаратами или подвергнуть процедурам, которые уничтожили мою память.

Сейчас он скажет, что все это просто бред, подумал Люк. Однако реакция Берна оказалась иной.

— Но зачем Энтони это понадобилось? — спросил он.

— О причинах поговорим после, а пока давай сосредоточимся на том, что он сделал. Он забрал меня из больницы, переодел в лохмотья и отвез на Юнион-стейшн, приставив ко мне своего сообщника, который должен был присматривать за мной и убедиться, что я действительно ничего не помню.

— Но Энтони не мог не знать, что рано или поздно ты выяснишь, кто ты на самом деле.

— Безусловно, только к тому времени след бы уже остыл. Вилли, вероятно, успела бы забыть о загадочном пациенте, а Росс — уничтожить все записи об этом больном.

Берн задумчиво покачал головой:

— План, конечно, рискованный, но не лишенный шансов на успех.

— Я ожидал, что ты отнесешься к моей теории с большим скептицизмом, — сказал Люк.

Его собеседник пожал плечами:

— Мы все занимались секретной работой. Подобные вещи случаются.

Люк был уверен, что Берн чего-то недоговаривает.

— Если тебе что-то еще известно, пожалуйста, скажи.

— Я действительно кое-что знаю, но мне бы не хотелось навлекать на людей неприятности.

Для Люка блеснул новый луч надежды.

— Прошу тебя. Я в отчаянном положении.

Берн глубоко вздохнул.

— В конце войны Вилли и Энтони работали над особым проектом УСС — созданием «препарата правды». Когда война закончилась, Вилли вернулась в колледж и защитила докторскую о воздействии различных препаратов на психическое состояние человека. Став профессором, она продолжила работу в этой области, сосредоточив внимание на том, как медикаменты и другие факторы влияют на память.

— Но она уже не сотрудничала с ЦРУ.

— Так я тогда думал. Но я ошибался. В 1950 году в Управлении началась работа по программе под кодовым названием «Блюберд», связанной с поиском методов контроля над сознанием. ЦРУ финансировало целую серию открытых исследовательских проектов, направляя деньги через различные фонды, чтобы скрыть истинный источник субсидий. На деньги ЦРУ проводились и исследования Вилли.

— Как она к этому относилась?

— Мы много спорили. Я говорил, что ЦРУ намерено промывать людям мозги. Она возражала, мол, любые научные достижения можно использовать как во благо, так и во вред и ей все равно, кто оплачивает ее работу.

— Поэтому вы и развелись?

— Можно сказать и так. В 1952 году я написал киносценарий о секретной службе, которая манипулировала сознанием ничего не подозревавших граждан. Фильм имел большой успех. Моя карьера была обеспечена, студии завалили меня предложениями.

— А что Вилли?

— Я повел ее на премьеру. Она была в ярости. Заявила, что я воспользовался секретной информацией, которой она со мной поделилась. Она была уверена, что ЦРУ прекратит финансировать ее исследования. В результате наш брак распался.

— Так, значит, вот что она имела в виду, когда сказала, что у вас разные ценности.

— Она права. Ей следовало бы выйти замуж за тебя.

Сердце у Люка снова екнуло. Ему хотелось спросить, почему Берн так думает, но он решил подождать с этим вопросом.

— Полагаю, ЦРУ все же не прекратило финансирование.

— Нет, — ответил он со злостью. — Вместо этого они разрушили мою карьеру. Меня пытались обвинить в антиамериканской деятельности. Я ведь до самого конца войны оставался коммунистом и поэтому был для них легкой мишенью. В Голливуде меня внесли в черный список.

— И что же ты потом делал?

— Пару лет было очень трудно, но затем я придумал серию детских книжек. — Берн показал на шкаф, где на одной из полок пестрели яркие обложки. — Первую опубликовал под псевдонимом. Книжка стала бестселлером, и с тех пор я пишу по две штуки в год.

— Теперь я вижу, почему ты не счел мой рассказ бредом сумасшедшего, — заметил Люк.

— Да, — сказал Берн, — я верю, что Энтони мог это сделать, но совершенно не представляю зачем.

20.00. Сидя перед зеркалом, Вилли поправляла макияж. Снизу доносились звуки выстрелов: Лэрри и Бекки-Ма смотрели по телевизору очередной вестерн.

Сегодня Вилли меньше всего хотелось встречаться с Хэролдом. Она злилась из-за того, что ей не досталась должность, о которой она мечтала, ее терзали догадки, почему Энтони сделал то, что он сделал, и, наконец, она не знала, как ей быть с Люком — оказывается, давняя страсть не умерла, их чувства были по-прежнему сильны и опасны.

В коридоре зазвенел телефон. Вилли вскочила и поспешила к стоявшему возле ее кровати второму аппарату, но Лэрри уже успел снять трубку. Она услышала голос Энтони:

— Говорит ЦРУ. Скоро Вашингтон заполонят полчища помидоров.

Лэрри захихикал:

— Дядя Энтони, я тебя узнал!

— Если столкнешься с помидором, ни в коем случае — повторяю, ни в коем случае — не пытайся с ним заговорить.

— Ты все это придумал. — Лэрри весело рассмеялся.

Вилли вмешалась в их беседу:

— Энтони, я на другом аппарате.

— Давай, Лэрри, надевай пижаму и спать, договорились?

— Ладно.

Услышав, что мальчик повесил трубку, Энтони сменил тон:

— Ты просила меня позвонить. Что-нибудь случилось?

— Что ты, черт возьми, затеял? — спросила Вилли. — Когда мы последний раз разговаривали, я поняла, что ты меня обманываешь, но тогда я еще не знала всей правды. Теперь знаю. Мне известно, что ты вчера вечером сделал с Люком в нашей клинике. И я требую объяснений.

— Это не телефонный разговор. Если б мы могли увидеться в один из ближайших дней...

— Я хочу услышать ответ сейчас.

— Ладно, давай встретимся завтра, и я обещаю, что все тебе объясню.

Она уже была готова согласиться, но потом вспомнила, какую ужасную вещь он совершил.

— Ты делал свои дела у меня за спиной, в больнице, где я работаю. Так что или ты скажешь мне правду прямо сейчас, или я вешаю трубку и иду в ФБР.

Угрожать мужчинам — опасное занятие, в такой ситуации они часто становятся упрямыми. Но Вилли знала, что в ЦРУ терпеть не могут и одновременно боятся, когда ФБР вмешивается в их дела, особенно если Управление действует на грани закона, как чаще всего и бывает.

Энтони вздохнул:

— Боюсь, тебе будет трудно мне поверить.

— И все-таки попытайся.

— Ну ладно. Дело в том, что Люк — шпион.

— Не болтай глупости.

— Он работает на Москву и многие годы снабжал Советы секретной информацией. Как, по-твоему, им удалось запустить на орбиту свой спутник, в то время как наш еще не вышел из стен лаборатории? Да потому, что у них были результаты не только собственных, но и наших разработок.

— Энтони, мы с тобой оба знаем Люка двадцать лет. Он не способен на предательство.

— Люди меняются. Не забывай, во время войны он во Франции сотрудничал с коммунистами. Конечно, тогда они были на нашей стороне, но, видимо, и после победы его связи с ними не оборвались.

Потрясенная услышанным, Вилли села на кровать.

— У тебя есть улики?

— У меня есть доказательства — совершенно секретные чертежи, которые он передал агенту КГБ.

— Но даже если это правда, зачем уничтожать его память?

— Чтобы спасти ему жизнь. ЦРУ собиралось его убить.

— Разве нельзя было просто судить его как шпиона?

— И показать всему миру, что наша контрразведка никуда не годится, раз она позволила Советскому Союзу годами пользоваться нашими космическими секретами?

— Так что же произошло?

— Я убедил их попробовать осуществить этот план. О том, в чем он виновен, не известно никому, кроме директора ЦРУ и президента. И моя задумка могла сработать, если б только Люк поверил, что его амнезия наступила в результате чрезмерного употребления виски. Он и сам бы забыл, какие секреты выдавал русским. Он сейчас у тебя?

— Нет. — По спине у Вилли пробежал холодок.

— Мне необходимо с ним поговорить, прежде чем он еще больше себе навредит.

— Я не знаю, где он, — солгала Вилли.

— Надеюсь, если б тебе что-то было известно, ты не стала бы от меня это скрывать?

— Конечно, стала бы. Ты сам только что сказал, что ваша организация собиралась его убить. С моей стороны было бы глупо сообщать тебе, где он находится, даже если б я это знала. Но я действительно не знаю.

— Слушай, Вилли. Ты должна понять: никто, кроме меня, не может ему помочь. Если хочешь его спасти, передай, чтобы он мне позвонил.

— Я об этом подумаю, — пообещала она.

20.30. Дрожащей рукой Люк положил трубку на рычаг.

— Что она сказала? — спросил Берн. — У тебя вид, как у привидения.

— Энтони заявляет, что я советский агент. В ЦРУ уже планировали мое устранение, но Энтони убедил их, что достаточно лишить меня памяти. По-твоему, он говорит правду?

— Нет.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я сам работал на советскую разведку. И кстати, это ты положил конец моей шпионской карьере.

Люк смотрел на него, ничего не понимая.

— Это было во время войны, — объяснил Берн. — Французское Сопротивление разделилось на сторонников генерала де Голля и коммунистов. Рузвельт с Черчиллем не желали, чтобы у коммунистов был шанс одержать победу на послевоенных выборах, поэтому оружие и боеприпасы союзники поставляли только голлистам.

— И как я к этому относился?

— Ты хотел только одного: поскорее разбить немцев и вернуться домой. Но я пытался бороться с несправедливостью.

— Каким образом?

— Когда нам в очередной раз должны были сбросить оружие, я предупредил коммунистов, чтобы они могли перехватить груз. — Берн горестно покачал головой. — Но они завалили операцию. Как только приземлился парашют, они напали на наш отряд и ты сразу догадался, что нас кто-то предал. Подозрение, естественно, пало на меня.

— И что я сделал?

— Предложил мне заключить сделку: я немедленно рву все связи с Москвой, а ты хранишь молчание о том, что случилось. Мы оба сдержали обещание, но с тех пор уже не были такими друзьями, как прежде.

— Если б я был коммунистом, я бы вел себя по-другому.

— Вот именно.

— Значит, Энтони ошибается, — сказал Люк.

— Или лжет. А если он лжет, то возникает вопрос: в чем истинная причина, заставившая его довести тебя до амнезии?

— Это должно быть как-то связано с моим внезапным отъездом с мыса Канаверал. Видимо, мне стало известно что-то очень важное, раз я все бросил и полетел в Вашингтон. Наверное, я сообщил об этом Энтони, и он сделал так, чтоб я все забыл и тайна не вышла наружу.

— Но что такого страшного ты мог обнаружить?

— Думаю, для начала мне надо вернуться в гостиницу и просмотреть свои вещи. Возможно, я найду какую-нибудь зацепку.

— Уверен, что Энтони в твоих вещах уже порылся.

— Он мог что-то проглядеть.

— А дальше?

— Не считая гостиницы, ключ к разгадке можно искать только на космодроме. Я завтра же туда полечу.

— Переночуй у меня, — предложил Берн. — Чутье мне подсказывает, что ты в опасности и лучше тебе не оставаться одному. Отправляйся в «Карлтон», забери вещи и возвращайся сюда. А утром я подброшу тебя до аэропорта.

Люк улыбнулся:

— Ты ведешь себя как настоящий друг.

Берн пожал плечами:

— Нашей дружбе немало лет.

— Но, как ты только что сказал, после того случая во Франции она дала трещину.

— Это правда. — Берн смотрел ему прямо в глаза. — Ты держался со мной так, словно говорил: предавший один раз способен предать и дважды.

— Похоже, я ошибался, — задумчиво произнес Люк.

— Да, — сказал Берн. — Ты ошибался.

21.30. Как только желтый «кадиллак» Энтони затормозил у отеля «Карлтон», Пит выскочил из подъезда и поспешил к машине.

— Есть сообщение от Хорвица. Люк у Берна Ротстена.

— Ну, слава богу, — вздохнул Энтони.

— Когда он уедет от Ротстена, Хорвиц последует за ним на мотоцикле. Думаете, он направится сюда?

— Не исключено. Я пока подожду здесь.

В вестибюле гостиницы дежурили еще два агента. Если Люк воспользуется другим входом, они предупредят Энтони.

Немного спустя к отелю подъехало такси. Из него вышел Люк — в синем пальто и серой шляпе. Хорвиц на мотоцикле остановился у тротуара на противоположной стороне. Энтони вылез из машины.

Расплатившись с водителем, Люк посмотрел на Энтони, но не узнал его.

Люк заметил мотоциклиста, который ехал за его такси от самого дома Берна. Он понял, что за ним следят, и, входя в гостиницу, был настороже.

Вестибюль «Карлтона» напоминал шикарную гостиную, заставленную мебелью в старинном французском стиле. Оглядевшись по сторонам, Люк сразу выделил двоих мужчин, которые могли быть секретными агентами: один из них сидел на диване, второй стоял возле лифта. В своих повседневных костюмах они явно отличались от тех, кто намеревался провести вечер в дорогом ресторане или баре. Первой его мыслью было развернуться и уйти, но чего он таким образом достигнет? Люк приблизился к стойке портье и, назвав свое имя, попросил ключ от номера. И тут же услышал за спиной:

— Привет, Люк!

Люк вспомнил, что уже видел этого человека при входе в гостиницу — он зашел в вестибюль следом за ним.

— Извините, но я вас не знаю.

— Я Энтони Кэрролл. Наконец-то я тебя отыскал.

Люк насторожился. Энтони не был похож на человека, способного предать старого друга.

— Как ты мог это сделать? Ведь ты знаешь, я не шпион.

— Все не так просто.

— Ни Берна, ни Вилли твой рассказ не убедил, они не верят, что я советский агент.

— Им не все известно, — ответил Энтони.

— И что ж такое тебе известно, чего не знают они?

— Я тебе скажу, но нам лучше поговорить в другом месте. Может, у меня на работе? Это каких-нибудь пять минут езды отсюда.

— Нет. Давай поднимемся ко мне в номер.

Немного поколебавшись, Энтони согласился.

Они прошли к лифтам. Люк взглянул на цифры, обозначенные на прикрепленной к ключу деревянной груше: 530 — и сказал лифтеру:

— Пятый этаж.

В лифте они молчали. Люк рассматривал одежду Энтони: старое пальто из верблюжьей шерсти, помятый костюм, невзрачный галстук. Вдруг он заметил, что мягкая ткань пальто с одной стороны немного обвисает. Значит, во внутреннем кармане лежит что-то тяжелое.

Внутри у него все похолодело. Он не предполагал, что Энтони будет вооружен. Неужели Энтони может застрелить его прямо здесь, в гостинице?

Когда лифт остановился, Энтони расстегнул пальто. Чтобы легче было быстро вытащить пистолет, подумал Люк.

Выйдя из лифта, он замешкался, не зная, в какую сторону идти. Зато Энтони уверенно повернул направо. Должно быть, он уже бывал в номере Люка.

Люк приказал себе успокоиться. Противник вооружен, рассуждал он, но я разгадал его намерения. Так что наши шансы почти равны.

Они остановились у двери номера, и Люк достал из кармана ключ. Если он войдет первым, ему конец. Повернув ключ, он толчком распахнул дверь.

— Заходи, — сказал Люк и посторонился, пропуская гостя вперед.

Энтони, видимо, не ожидал такого поворота, но, делать нечего, шагнул в комнату.

Как только он вошел, Люк сделал ему подножку и обеими руками изо всех сил толкнул в спину. Энтони рухнул на маленький столик, сбив стоявшую на нем вазу. Падая, он в отчаянии ухватился за медную стойку торшера, но торшер повалился вместе с ним.

Люк захлопнул дверь и бросился по коридору к запасному выходу, выскочил на лестницу и понесся вниз. На площадке следующего этажа он столкнулся с горничной, которая несла стопку полотенец. Женщина закричала, полотенца разлетелись в разные стороны. Извинившись, Люк помчался дальше.

Энтони знал, что никогда нельзя входить в комнату первым, но Люк не оставил ему выбора. Придя в себя после падения, он поднялся и выглянул в коридор как раз в тот момент, когда Люк скрылся на служебной лестнице.

Энтони кинулся вдогонку, но на четвертом этаже наткнулся на неожиданное препятствие: стоя на коленях, горничная собирала разбросанные по площадке полотенца. Обходя ее, он услышал, как в коридоре открылись двери лифта. Из него вышли мужчина в смокинге и дама в вечернем платье. Чуть не сбив их с ног, Энтони влетел в кабину и крикнул лифтеру: «Первый этаж, и побыстрее!»

Лифтер со стуком захлопнул двери и нажал на рычаг. Кабина медленно поползла вниз.

В вестибюле Люк понял, что дело плохо. Двое прежде вычисленных им агентов теперь заняли позицию у главного входа, загораживая ему путь на улицу. Через мгновение из прибывшего лифта вышел Энтони. Повернув назад, Люк побежал по коридору, уходившему в глубину гостиницы. Он слышал сзади тяжелые шаги преследователя. Где-то наверняка должен быть другой выход.

Люк проскочил сквозь занавешенный портьерой проем и оказался во дворике, декорированном под уличное кафе. Лавируя между столиками, он устремился к двери, которая, как выяснилось, вела в буфетную. Пять или шесть официантов подогревали пищу на электрических сковородках и расставляли на подносах тарелки. В центре помещения был спуск в подвал. Люк кинулся к нему, расталкивая официантов.

В подвале, в главной кухне «Карлтона», десятки работников готовили блюда для сотен едоков. Повара были слишком заняты, чтобы обращать внимание на постороннего, пробиравшегося между плитами и холодильниками.

В дальнем конце кухни Люк увидел лестницу, ведущую наверх. Должно быть, по ней спускают продукты, подумал он. А значит, где-то рядом есть выход. Он взбежал по лестнице. На верхней площадке была дверь. Люк толкнул ее, и его обдало холодным ночным воздухом.

Он очутился в темном дворе, окруженном высоким забором из проволочной сетки. Услышав, как у него за спиной с шумом распахнулась дверь, он догадался, что это Энтони.

Люк бросился к воротам, но они оказались запертыми на большой висячий замок. Цепляясь за сетку, он полез через забор. Уже наверху он услышал глухой хлопок выстрела, но ничего не почувствовал. Едва Люк перевалился через кромку, как пистолет с глушителем снова тихо кашлянул. Третий выстрел прозвучал, когда Люк уже лежал на земле. Вскочив на ноги, он побежал. На углу обернулся — Энтони нигде не было видно.

На этот раз пронесло.

22.30. Приготовленный Хэролдом мартини был замечателен, и тунец, запеченный его домработницей, оправдал ожидания. На десерт хозяин подал вишневый пирог и мороженое. Вилли чувствовала себя виноватой. Хэролд изо всех сил старался ей угодить, но она могла думать только о Люке и Энтони, о том, что связывало их в прошлом, и о том, как загадочно вновь переплелись их судьбы.

После ужина Хэролд предложил перейти в гостиную. Достав бутылку дорогого французского коньяка, он разлил его по бокалам.

Обычно Хэролд был интересным собеседником, Вилли ценила его ум и чувство юмора, и он часто заставлял ее смеяться, однако сегодня он казался каким-то озабоченным. Отхлебнув коньяку, Хэролд наконец решился заговорить:

— Я много думал о нашем будущем.

У нее защемило в груди. Сейчас он сделает ей предложение. Еще вчера она бы, скорее всего, ответила согласием, а сегодня ей даже помыслить об этом было трудно.

Он взял ее за руку.

— Я люблю тебя, Вилли. Мы прекрасно ладим друг с другом, у нас обоих есть дети. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. — Он замолчал, потом посмотрел на нее и спросил: — Ну, что ты на это скажешь?

Вилли вздохнула:

— Ты мне очень нравишься, Хэролд. И еще вчера я сказала бы тебе «да». Но сегодня я встретила человека, которого знала раньше, и вспомнила, что значит любить, когда тебе двадцать один год. К сожалению, к тебе я таких чувств не испытываю.

Хэролд не собирался так просто сдаваться:

— Никто в нашем возрасте не способен гореть страстью, как в юности.

— Возможно, ты прав.

В дверь позвонили. Сердце у Вилли радостно забилось.

— Кого это черт принес в такое время? — Хэролд поднялся и вышел в прихожую.

Она услышала голос Люка:

— Мне нужно поговорить с Вилли.

— Боюсь, вы выбрали не самый подходящий момент.

— Это очень важно.

— Как вы узнали, что она здесь?

— От ее матери. Извините, но у меня нет времени.

Хэролд пытался протестовать, но Люк, несмотря на возмущенные возгласы хозяина, вошел в дом. Вилли поспешила ему навстречу. Он выглядел страшно взволнованным.

— Что еще случилось? — спросила она.

— Энтони в меня стрелял.

Это известие ее потрясло.

— Энтони? О господи, что на него нашло?

— Я еду в Пентагон. Но мне могут не поверить. Было бы хорошо, если б ты поехала со мной и подтвердила мои слова.

— Конечно. — Она сняла с вешалки пальто.

Хэролд попробовал ее остановить:

— Вилли, мы не закончили очень важный разговор.

— Мне нужна твоя поддержка, — сказал Люк.

Вилли на секунду растерялась. Хэролд долго готовился к этому вечеру, но Люку грозила смертельная опасность.

— Прости, — извинилась она, — я не могу остаться. — Она подставила щеку для поцелуя, но Хэролд отвернулся.

— Убирайтесь из моего дома! — выкрикнул он. — Оба!

23.00. В снятом для операции номере, как обычно в гостиницах, имелась папка с почтовой бумагой и конвертами. Энтони вынул из кармана три пули и три гильзы, которые он аккуратно подобрал после стрельбы в Люка. Положив их в конверт, он сунул его в карман — позднее он избавится от ненужных улик.

В номер вошел дежурный помощник управляющего отелем, лысый мужчина маленького роста.

— Присаживайтесь, мистер Зухард, — сказал Энтони и показал ему свое удостоверение.

— Чем могу быть полезен, мистер Кэрролл?

— Прежде всего хочу извиниться за небольшой переполох, который мы у вас устроили.

Зухард вежливо кивнул:

— К счастью, почти никто из наших гостей ничего не заметил. Только персонал кухни и несколько официантов.

— Мне очень жаль, что мы доставили беспокойство работникам вашей прекрасной гостиницы, но дело касается национальной безопасности. Вы, конечно, понимаете, я не вправе вдаваться в подробности.

— Понимаю.

— Надеюсь, я могу положиться на ваше благоразумие. — Энтони вынул пачку купюр. — Нам выделяют небольшие суммы для компенсации за причиненные неудобства. — Он отсчитал пять двадцатидолларовых бумажек и отдал их Зухарду.

— Спасибо, сэр. Уверен, мы все сможем уладить.

— Если вам станут задавать вопросы, лучше всего сказать, что вы ничего не видели.

— Понимаю. — Зухард поднялся. — Если я еще чем-нибудь...

— Я непременно к вам обращусь, — сказал Энтони, провожая помощника управляющего до двери.

В номер вошел Пит.

— Начальник службы безопасности на мысе Канаверал — полковник Билл Хайд. — Он протянул Кэрроллу листок с телефонным номером.

Энтони тут же набрал его:

— Говорит Энтони Кэрролл из отдела технического обеспечения ЦРУ.

Хайд совсем не по-военному растягивал слова:

— Чем я могу вам помочь, мистер Кэрролл?

— Я звоню насчет доктора Лукаса. В последнее время он как-то странно себя ведет. И это нас беспокоит, учитывая, что он имеет доступ к секретной информации.

— Вы правы. Несколько часов назад я с ним разговаривал, и он сказал, что потерял память.

— Это еще не все. Он украл машину и залез в чужой дом.

Хайд явно клюнул на удочку:

— Боже мой, похоже, дела у него хуже, чем я думал.

Довольный успехом, Энтони продолжил:

— Нам кажется, он потерял рассудок, хотя вы знаете его лучше, чем мы. Так что скажете?

— Черт, по-моему, он просто спятил. Наверно, мне стоит позвонить в Пентагон и предупредить их.

— Поступайте, как считаете нужным. Благодарю вас, полковник. Вы меня успокоили.

— Рад быть вам полезным.

Положив трубку, Энтони мысленно подвел итоги. Все улики в гостинице они уничтожили. В Пентагоне теперь вряд ли с доверием отнесутся к Люку, что бы он им ни сообщил. Таким образом, остается только клиника Вилли.

— Я вернусь через час, — сказал он Питу. — Возьми Мэлоуна и Кертиса, суньте денег кому-нибудь из официантов, которые обслуживают номера, пусть откроет вам апартаменты Люка. У меня такое чувство, что он еще сюда наведается.

00.00. Вилли въехала на стоянку Джорджтаунской психоневрологической клиники. Полковник Лопес из Пентагона остановил свой «форд-фэрлейн» рядом с ее красным «тандербердом».

— Лопес не верит ни единому моему слову, — с раздражением сказал Люк.

— Его трудно винить, — возразила Вилли. — Помощник управляющего в «Карлтоне» утверждает, что у них на кухне не было никакой погони, и стреляных гильз на разгрузочной площадке тоже не нашли.

— Энтони убрал все улики.

— Я это знаю, а Лопес — нет.

Они вылезли из машины и в сопровождении полковника, спокойного латиноамериканца с умными глазами, вошли в здание больницы. Кивнув дежурному в вестибюле, Вилли повела Люка и Лопеса вверх по лестнице. На втором этаже они свернули в коридор, ведущий к регистратуре.

— Сейчас я покажу вам историю болезни пациента по имени Джозеф Беллоу, — сказала Вилли полковнику. — Как вы сами увидите, он поступил сюда во вторник, ему было проведено лечение, а в четыре часа ночи его выписали. Обычно при шизофрении лечение назначают только после нескольких дней наблюдения, а чтобы больного отпустили домой среди ночи — это просто неслыханно.

Вилли выдвинула ящик, достала папку Беллоу и раскрыла ее. Там ничего не было.

— О господи!

Люк смотрел на пустую обложку истории болезни, не веря своим глазам:

— Я же видел эти бумаги менее чем шесть часов назад!

Полковник Лопес устало поднялся со стула:

— Что ж, мне кажется, мы закончили.

Это какой-то кошмар, подумал Люк. Как будто он очутился в фантастическом мире, где в тебя стреляют, копаются у тебя в мозгах, а ты не можешь доказать, что это было.

— Постойте, — сказала Вилли. — В журнале у дежурного должна быть запись о поступлении этого больного.

Они спустились в вестибюль.

— Чарли, дайте мне, пожалуйста, регистрационный журнал.

— Сейчас, доктор Джозефсон. — Чернокожий молодой человек порылся у себя на столике, затем поискал в шкафу. — Проклятие, еще два часа назад он был здесь.

Лицо у Вилли стало мрачнее тучи.

— Скажите, Чарли, доктор Росс сегодня вечером случайно не заезжал в клинику?

— Да, он только недавно уехал.

— Когда в следующий раз его увидишь, спроси у него, куда подевался журнал.

Люк повернулся к Лопесу:

— С вами никто не разговаривал обо мне перед тем, как мы у вас появились?

— Нам звонили, — признался он. — Полковник Хайд с космодрома на мысе Канаверал. Сказал, что, по сведениям ЦРУ, в последнее время вы странно себя ведете.

Люк угрюмо кивнул головой:

— Опять Энтони постарался.

Вилли взглянула на Лопеса:

— Я вас понимаю. В отсутствие доказательств вам трудно поверить в то, что мы рассказали.

— Я не говорил, что я вам не верю, — возразил полковник.

Люк смотрел на него с удивлением и надеждой.

— Я бы еще мог предположить, что сотрудник ЦРУ, гоняющийся за вами по коридорам «Карлтона», — плод вашего больного воображения. Я даже готов допустить, что вы с доктором Джозефсон сговорились насчет этой таинственно исчезнувшей истории болезни. Но я не верю, что и Чарли с вами в сговоре. Два часа назад журнал был на месте, а теперь его нет.

— Значит, вы мне верите? — спросил Люк.

— Думаю, что-то на самом деле происходит, и, очевидно, это как-то связано с ракетой, которую мы собираемся запустить. Я прикажу усилить меры безопасности на мысе Канаверал.

— А как с Энтони?

— У меня есть приятель в ЦРУ. Я поделюсь с ним тем, что мне известно. Скажу, что не знаю, правда все это или нет, но меня вся эта история тревожит.

— Таким образом мы немногого достигнем, — заметил Люк. — Необходимо выяснить, зачем им понадобилось лишить меня памяти.

— Согласен, — сказал Лопес, — но я больше ничем не могу вам помочь. Как действовать дальше — решать вам.

— Выходит, я опять остался один.

— Нет, — возразила Вилли, — ты не один.

В состав нового горючего входит компонент, представляющий собой отравляющее вещество нервно-паралитического действия. Его доставляют на мыс Канаверал на специальном поезде с запасом азота для создания защитной завесы на случай утечки. Попав на кожу, этот яд мгновенно проникает в кровь. Чтобы убить человека, достаточно одной капли. Специалисты говорят: «Если запахло рыбой, беги прочь без оглядки».

01.00. Промчавшись по тихим улочкам Джорджтауна, Вилли с Люком пересекли мост и теперь приближались к находящемуся в центре Вашингтона «Карлтону». Вилли не стала подъезжать к самой гостинице, а остановилась на углу неподалеку.

— Я пойду первой, — сказала она. — Если замечу что-нибудь подозрительное, тут же вернусь. Сиди здесь, пока не увидишь, как я снимаю пальто — это значит, все чисто.

Он проводил ее взглядом до стеклянных дверей. Едва она переступила порог, к ней подошел швейцар. Люк не мог слышать, но догадался, что она объяснила: «Я миссис Лукас. Мой муж сейчас подойдет». Затем она сняла пальто.

Войдя в вестибюль, Люк громко сказал, предназначая свои слова больше для швейцара:

— Прежде чем мы поднимемся, дорогая, я хочу сделать один звонок.

Он направился к телефону-автомату, Вилли зашла в кабину за ним и закрыла дверь. Опустив в прорезь монетку, Люк набрал номер. Трубку он держал так, чтобы Вилли тоже могла слышать.

— Отель «Карлтон». Здравствуйте, — приветствовал их голос телефонистки.

— Соедините, пожалуйста, с пятьсот тридцатым номером.

— Но сейчас второй час ночи. У вас что-то срочное?

— Доктор Лукас просил меня позвонить, как бы поздно я ни вернулся.

— Хорошо.

Раздались длинные гудки. После четвертого сигнала Люк услышал:

— Алло? — Это был мужчина, но явно не Энтони. Может быть, Пит.

— Привет, Ронни. — Люк говорил, старательно изображая пьяного. — Это Тим. Мы тут тебя совсем заждались.

— Ты ошибся номером, приятель, — ответил мужчина и положил трубку.

— Там кто-то есть, — сказала Вилли.

— Возможно, их там несколько.

— Я знаю, как их оттуда выкурить. Во время войны я однажды проделала этот фокус в Лиссабоне.

Они вышли из телефонной кабины и направились к лифту. По дороге Люк заметил, как Вилли потихоньку взяла со стола лежавшую на нем книжечку спичек. На пятом этаже Вилли толкнула какую-то дверь, и они оказались в бельевой: на полках аккуратными стопками были сложены простыни, одеяла и полотенца.

— То, что нужно, — сказала Вилли. — Посмотри, есть ли где-нибудь рядом кнопка пожарной тревоги.

Люк выглянул в коридор:

— Есть. Совсем близко.

— Прекрасно.

Вилли сняла с полки одеяло, развернула и кинула на пол. Затем проделала то же самое еще с несколькими, так что на полу образовалась целая куча. Сняв с дверной ручки номера напротив заказ на завтрак, она чиркнула спичкой и подожгла бумагу. Когда она разгорелась, бросила ее на кучу одеял.

— Вот почему нельзя курить в постели, — сказала Вилли и добавила в костер пару простыней.

Вскоре дым стал распространяться по коридору.

— Пора подавать сигнал тревоги. Мы ведь не хотим, чтобы кто-то пострадал.

Люк разбил стекло и надавил на большую красную кнопку. Спустя мгновение громкий гудок сирены разорвал сонную тишину гостиницы.

Они отошли подальше от номера Люка, но так, чтобы сквозь дым им была видна его дверь. Коридор наполнился людьми, которые, кашляя и спотыкаясь, спешили к лестнице. Наконец дверь 530-го номера отворилась, и из нее вышел высокий мужчина. Люк узнал его. Пит. Немного поколебавшись, он двинулся в сторону лестницы. Затем из номера Люка показались еще двое и пошли вслед за Питом.

— Путь свободен, — сказал Люк. Они с Вилли проскользнули в апартаменты и закрыли за собой дверь, чтобы не напустить в комнаты дыма.

— Господи, — воскликнула Вилли, с изумлением озираясь по сторонам. — Да ведь это та самая гостиная. Невероятно. — Она старалась говорить тихо, и Люк едва разбирал слова. — Это тот же самый номер.

Он стоял, молча наблюдая за ней, пытаясь понять, почему она вдруг так расчувствовалась. Потом спросил:

— Для тебя это место с чем-то связано?

Вилли покачала головой:

— Никак не могу привыкнуть, что ты ничего не помнишь. — Она прошлась по комнате. — Вон в том углу стоял рояль. А в ванной был телефон. Я никогда раньше не видела телефона в ванной.

Люк терпеливо ждал.

— Ты жил в этом номере во время войны, — наконец объяснила она. — Здесь мы с тобой занимались любовью.

Он заглянул в спальню.

— Наверное, на этой кровати?

— Не только. — Она хихикнула, но тут же снова стала серьезной. — Какими мы были молодыми...

— Жаль, что я ничего этого не помню.

К его удивлению, Вилли покраснела.

Он подошел к телефону и вызвал коммутатор.

— Говорит мистер Дэвис. Это я поднял тревогу, — торопливо произнес Люк. — Пожар в бельевой кладовке рядом с пятьсот сороковым номером. — Не дожидаясь ответа, он положил трубку.

Тем временем Вилли осматривала спальню.

— Твоя одежда на месте, — сказала она.

На кровати лежали серый твидовый пиджак и черные брюки. На полу стояла пара полуботинок с перфорированным узором на носках. В ящике тумбочки Люк обнаружил портмоне, чековую книжку и ежедневник. Быстро пролистав его, Люк нашел текущую неделю, но и здесь не увидел ответов на свои вопросы. Потом Люк перерыл содержимое изрядно потрепанного черного кожаного чемодана: чистые рубашки и белье, тетрадь, испещренная какими-то вычислениями, книжка в мягкой обложке.

Вилли, обследовавшая ванную, сообщила:

— Бритвенные принадлежности, несессер, зубная щетка.

Люк открыл все шкафы и выдвинул все ящики в спальне,

Вилли сделала то же самое в гостиной. Он обнаружил только черное пальто и черную шляпу.

— На письменном столе сообщения о телефонных звонках, — сказала Вилли. — Тебе звонили Берн, полковник Хайд и какая-то Маргарет.

— Это моя секретарша в Хантсвилле. Хайд говорит, она узнавала, каким самолетом я могу вылететь в Вашингтон.

— А вдруг ты ей сказал, зачем ты сюда летишь?

— Вполне возможно. — Он заглянул в конец еженедельника и поискал домашний телефон Маргарет. — Есть! — Присев к столу, он набрал номер. Ему ответил сонный женский голос.

— Простите за столь поздний звонок. Это Маргарет?

— Доктор Лукас! Слава богу. Что там с вами стряслось? Сначала никто не знал, куда вы пропали, а потом вдруг стали говорить, что вы потеряли память. Это правда?

— Правда. Надеюсь, вы поможете мне кое-что вспомнить.

— Если смогу.

— Мне хотелось бы знать, почему я так внезапно решил лететь в Вашингтон. Я вам ничего об этом не говорил?

— Нет, ничего, хотя я вас даже спрашивала. Вы только сказали, что вам срочно надо в столицу, а по пути вы хотели на пару часов остановиться в Хантсвилле.

— Интересно, зачем.

— А еще — мне это показалось странным — вы попросили меня никому не говорить, что вы сюда заедете.

— Вот как. Значит, я хотел, чтоб это осталось тайной?

— Да. И я сохранила вашу тайну. Меня допрашивали и из армейской службы безопасности, и из ФБР, но я им ничего не сказала. Я правильно сделала?

— Господи, Маргарет, я и сам не знаю. Но я ценю вашу преданность. — Сирена смолкла, и Люк понял, что у него совсем мало времени. — Мне нужно идти. Спасибо за помощь.

— Еще бы я отказалась вам помочь! Вы уж там берегите себя, хорошо? — Она повесила трубку.

— Я сложила твои вещи, — сказала Вилли.

— Спасибо. — Он достал из стенного шкафа свое пальто и шляпу и надел их. — А теперь давай убираться отсюда, пока не вернулись эти ищейки.

Они заехали в круглосуточную закусочную и взяли по чашке кофе.

— Во сколько, интересно, вылетает первый самолет на Хантсвилл? — сказал Люк.

— Надо посмотреть в справочнике. У Берна он наверняка есть. Писатели обожают всякие справочники.

— Но он, должно быть, уже спит.

— В таком случае я его разбужу.

Вилли направилась к телефону-автомату. Люк смотрел на нее, потягивая кофе. Разговаривая с Берном, она улыбалась. Она была обворожительна, Люк почувствовал, как неумолимо его влечет к этой женщине.

Вернувшись к столику, Вилли сообщила:

— Он сейчас приедет и привезет справочник.

Люк взглянул на циферблат: два часа ночи.

— Наверное, я прямо отсюда отправлюсь в аэропорт. Надеюсь, мне не придется долго ждать рейса.

Вилли озабоченно нахмурила брови:

— Ты хочешь сказать, у тебя мало времени?

— Иначе зачем бы я все бросил и ринулся в Вашингтон? Я почти уверен, что это как-то связано с ракетой, возникла какая-то угроза, способная сорвать запуск.

— Диверсия?

— Да. И если мои подозрения оправданны, я должен найти доказательства до половины одиннадцатого вечера.

— Хочешь, я полечу с тобой?

Люк покачал головой:

— Спасибо, но думаю, мне лучше лететь одному.

— Ты всегда старался ни от кого не зависеть.

— Дело не в этом. Я был бы счастлив, если б ты была рядом. В этом как раз и проблема — я слишком сильно этого хочу. Ты всегда мне так нравилась или это что-то новое?

— Ничего нового тут нет. Мы можем разругаться в пух и прах, но все равно обожаем друг друга.

— Ты сказала, мы когда-то были любовниками. Нам было хорошо вместе?

Она смотрела на него со слезами на глазах:

— Лучше не бывает.

— Почему же тогда я на тебе не женился?

Вилли заплакала, рыдания сотрясали ее хрупкую фигуру.

— Потому что... — Она вытерла слезы. — Потому что ты однажды так на меня разозлился, что пять лет со мной не разговаривал.

У родителей Энтони была ферма невдалеке от Шарлотсвилла, штат Виргиния, — большой белый дом, где одних только спален было с полдюжины.

Люк приехал туда в пятницу, вскоре после капитуляции Японии. Миссис Кэрролл проводила его в маленькую, сияющую чистотой комнату с до блеска натертым деревянным полом и старомодной высокой кроватью.

Он снял военную форму — в то время уже майорскую — и с удовольствием надел черный кашемировый пиджак, ладно облегающий его фигуру. Когда он завязывал галстук, в комнату заглянул Энтони:

— Как только будешь готов, ждем тебя в гостиной.

— Я быстро. А где комната Вилли? — спросил Люк.

Энтони ухмыльнулся:

— Вынужден тебя огорчить. Девушек разместили в другом крыле. В таких делах наш адмирал придерживается консервативных взглядов. — Отец Энтони всю жизнь прослужил в военно-морском флоте.

— Ничего страшного, — сказал Люк, пожав плечами. За последние три года в Европе он привык к ночным переходам, так что без труда разыщет в темноте ее спальню.

Спустившись вниз, он увидел, что в гостиной собрались все его старые друзья. Кроме Энтони и Вилли, здесь были Элспет, Берн и его подружка Пегги. В войну Люк часто общался с Берном и Энтони, а бывая в Вашингтоне, все свободное время проводил с Вилли, но с Элспет и Пегги он не виделся с 1941 года. Адмирал вручил ему мартини, и Люк с удовольствием отхлебнул из бокала. Сегодня всем им, безусловно, было что праздновать.

За ужином он рассмотрел их повнимательнее, вспоминая, какими они были четыре года назад — счастливыми, неунывающими студентами, которых если что и тревожило, так только угроза быть отчисленными из университета. Элспет страшно исхудала, видимо, сказались три года в живущем на карточках Лондоне. Берн выглядит на десять лет старше своих двадцати семи. Для него это была уже вторая война, он три раза был ранен. Меньше всего прошедшие годы отразились на Энтони, но ведь он всю войну просидел в Вашингтоне. И Вилли тоже внешне мало изменилась. После трех лет агентурной работы в Лиссабоне она по-прежнему казалась сгустком энергии, легко переходя от беззаботного веселья к безудержной ярости.

— Я хочу предложить тост, — сказал Люк. — За тех, кто дожил до этого дня... и за тех, кому не довелось.

Они выпили. Затем слово взял Берн:

— У меня тоже есть тост. За тех, кто переломил хребет фашистской Германии, за Красную армию.

Адмиралу тост Берна явно не понравился.

Кофе подали в гостиной. Люк раздавал чашки. Когда он предложил Вилли сахар и сливки, она прошептала:

— Восточное крыло, последняя дверь налево.

В половине одиннадцатого хозяин настоял на том, чтобы мужчины перешли в бильярдную. Налив себе бурбона, он отвел Люка в дальний конец комнаты, чтобы показать ему свою коллекцию ружей, выставленных в застекленной витрине.

— Я знаю и уважаю вашу семью, — сказал адмирал. — Твой отец — выдающийся человек.

— Спасибо, — ответил Люк. Его отец всю войну помогал налаживать работу Управления регулирования цен.

— Выбирая себе жену, мой мальчик, тебе нельзя забывать и о том, в какой семье ты родился. Девушке, которая станет миссис Лукас, предстоит войти в высшие круги американского общества. Твоя избранница должна быть способна играть предназначенную ей роль.

— Я запомню ваш совет, адмирал, — сказал Люк, возвращая на место винтовку. Он начал понимать, к чему клонит его собеседник.

— Как бы то ни было, лучше тебе не связывать жизнь с этой маленькой еврейкой. Она тебя не стоит.

От злости Люк заскрежетал зубами:

— Простите, но подобные вопросы я готов обсуждать только с собственным отцом.

— Боюсь, твой отец про нее даже не слышал. Или я не прав?

Люк покраснел. Очко в пользу адмирала. Вилли до сих пор не встречалась с его родителями, так же как он — с ее матерью. Да у них и времени для этого не было. Шла война, они и друг с другом-то виделись лишь урывками.

— Извините, но я вынужден сказать, что подобные замечания для меня оскорбительны.

— Я тебя понимаю, сынок, только, возможно, мне известно об этой девушке больше, чем тебе.

— Ни черта вы про нее не знаете.

Адмирал обнял Люка за плечи:

— Послушай, я тоже мужчина. Я все понимаю. Главное — не смотри на вещи слишком серьезно, а немного развлечься с этой потаскушкой — это можно. Все мы...

Он так и не договорил — Люк двумя руками оттолкнул его от себя. Адмирал отшатнулся назад, уронил стакан с виски, а потом и сам рухнул.

Энтони схватил Люка за руку.

— Господи, Люк, что ты творишь?

— Ну-ка, вы оба, успокойтесь, — сказал Берн, вставая между ними и упавшим адмиралом.

— Какое, к чертям, спокойствие? — Люк кипел от негодования. — Кто он такой, чтобы пригласить человека к себе в дом, а потом оскорблять его подругу?

— Она потаскуха, — сказал адмирал. — Уж я-то знаю. Ведь это на мои деньги она делала аборт!

Люк ожидал чего угодно, только не этого.

— Аборт?

— Да, черт подери! — Адмирал не без труда поднялся на ноги. — Энтони ее обрюхатил, и нам пришлось заплатить тысячу долларов, чтобы она избавилась от ребенка.

— Вы лжете.

— Спроси у Энтони!

Люк повернулся к другу. Энтони покачал головой:

— Я сказал, что она беременна от меня, иначе отец не дал бы денег, но на самом деле это был твой ребенок.

Люк был в ярости. Он считал, что хорошо знает Вилли, а она его обманывала, скрыла от него свою беременность. Он выскочил из комнаты, взбежал по лестнице, промчался по коридору. Найдя нужную дверь, вошел без стука.

Вилли лежала голой на кровати и читала книжку. На какое-то мгновение у него захватило дух. Она радостно улыбнулась ему, но, увидев его сердитое лицо, тут же помрачнела.

— Отец Энтони говорит, он дал тебе денег на аборт. Это правда? — выкрикнул Люк. — Отвечай!

Вилли заплакала, прикрыв ладонями побледневшее лицо.

— Прости меня, — сказала она сквозь слезы. — Если б ты знал, как я хотела оставить нашего ребенка. Но ты был во Франции, шла война, одному Богу было известно, вернешься ли ты ко мне. Мне пришлось одной принимать решение. Это было самое тяжелое время в моей жизни.

— Ты должна была мне рассказать, когда я приехал в отпуск.

Она вздохнула:

— Я знаю. Но Энтони считал, лучше про это никому не говорить, а девушку в подобной ситуации нетрудно убедить. •

— Как я могу тебе верить после такого обмана?

— Ты хочешь сказать, между нами все кончено?

— Да.

Вилли снова расплакалась:

— Дурак! Ты ничего не понимаешь. Даже война тебя ничему не научила.

— Война научила меня, что ничто на свете не ценится так, как верность.

— Похоже, ты до сих пор не знаешь, что под давлением обстоятельств люди бывают готовы пойти на обман.

— Даже когда это касается тех, кого мы любим?

— Тех, кого любим, мы обманываем чаще, потому что нам не все равно, что они думают.

Люк не признавал подобных оправданий.

— Я придерживаюсь другой жизненной философии.

— Тебе повезло. — В ее голосе звучала горечь. — Ты вырос в счастливой семье. Не знал ни нужды, ни утрат, никогда не чувствовал себя отверженным. Ты прошел через тяготы войны, но тебя не пытали, ты не остался калекой. С тобой не случалось ничего плохого. Неудивительно, что тебе не приходилось врать.

-— Если ты действительно так обо мне думаешь, ты должна радоваться, что избавишься от меня. — Его тошнило от этой сцены, и он повернулся, чтобы уйти.

— Но я не радуюсь. — По ее щекам струились слезы. — Я люблю тебя. Мне жаль, что я тебя обманула, однако я не собираюсь валяться у тебя в ногах только из-за того, что в трудную минуту поступила не лучшим образом.

Где-то в глубине души Люк слышал голос, говоривший ему, что он отказывается от самого дорогого, что у него когда-либо было. Но злость, унижение и боль заглушили доводы разума. Он направился к двери.

— Не уходи, — умоляющим тоном произнесла Вилли.

— Иди ты к черту! — сказал Люк и вышел из комнаты.

— Тут не только твоя вина. — Вилли устало вздохнула. — Сначала я все валила на тебя одного, но теперь вижу: я тоже была не права.

— И ты вышла замуж за Берна.

Она снова рассмеялась.

— Каким же ты бываешь эгоистом. — В ее голосе он не услышал упрека. — Ты должен понять, что я вышла за него вовсе не из-за того, что ты меня тогда бросил. А потому, что Берн один из лучших людей на свете. Мне понадобились годы, чтобы освободиться от тебя, но когда это произошло, я влюбилась в Берна.

— А мы с тобой снова стали друзьями?

— Не сразу. Я написала тебе, когда родился Лэрри, и ты приехал со мной повидаться. Потом мы встретились на приеме, который Энтони устроил по случаю своего тридцатилетия. Ты тогда вернулся в Гарвард, работал над докторской, а остальные были в Вашингтоне: Энтони и Элспет работали в ЦРУ, я занималась своими исследованиями в Университете Джорджа Вашингтона, Берн сочинял пьесы для радио.

— Когда я женился на Элспет?

— В пятьдесят четвертом. Я в том же году разошлась с Берном.

— Ты не знаешь, почему я это сделал? Вилли немного помолчала, затем сказала:

— Думаю, на этот вопрос лучше отвечать не мне.

Они увидели в окно белый «линкольн-континенталь», а спустя минуту в дверях появился Берн.

— Прости, что мы тебя разбудили, — извинился Люк.

— Не говори ерунды, — отмахнулся Берн. — Я привез то, о чем вы просили. — Он кинул на стол толстую книжку — «Официальный справочник авиакомпаний США».

— Посмотри «Капитал эрлайнс», — подсказала Вилли. — Они летают на Юг.

Люк отыскал нужную страницу.

— Есть самолет в шесть пятьдесят пять, но он по пути делает несколько посадок и прилетает в Хантсвилл только в четырнадцать двадцать три.

Берн заглянул Люку через плечо:

— Следующий рейс только в девять, зато он делает меньше посадок, и к полудню ты будешь в Хантсвилле.

— Я бы полетел в девять, но мне не хочется околачиваться в Вашингтоне. Может, лучше взять машину и доехать до какого-нибудь другого аэропорта. Первый самолет в восемь часов делает посадку в Ньюпорт-Ньюс. Я успею туда добраться?

— До Ньюпорт-Ньюс? Туда часа четыре езды, — сказала Вилли. — Ты будешь там за час до самолета.

— Больше чем за час, — поправил Берн, — если возьмешь мою машину. У нее скорость до ста восьмидесяти.

— Ты даешь мне свой «линкольн»?

— Нам уже доводилось спасать друг другу жизнь. А машина — всего лишь груда железа. Есть проблема посерьезнее.

— Какая?

— По пути сюда я заметил за собой хвост.

03.00. Энтони Кэрролл сидел за рулем «кадиллака», не сводя глаз с закусочной. Судя по всему, ее облюбовали полицейские — на стоянке рядом с красным «тандербердом» Вилли и белым «линкольном» Берна стояли две патрульные машины. Хорвиц, дежуривший у дома Берна Ротстена, последовал за ним, когда тот отправился куда-то среди ночи. Сейчас Хорвиц показался в дверях закусочной, держа в одной руке большой бумажный стакан с кофе, а в другой — шоколадный батончик. Подойдя к машине Энтони, он наклонился к окошку:

— Лукас внутри. Теперь он в черном пальто и черной шляпе. С ним Ротстен и эта дамочка.

— Я подожду Люка здесь. Потом поеду за ним.

— Ясно.

Хорвиц укатил на своем мотоцикле.

Дверь закусочной снова открылась. Сначала на улицу вышла Вилли. Затем появился мужчина в черном пальто и черной шляпе — Люк. Они направились к красному «тандерберду». Наконец показался еще один мужчина, одетый в пальто военного покроя. Он сел за руль «линкольна». Обе машины тронулись почти одновременно, красная впереди, белая сзади. Выждав несколько секунд, Энтони поехал следом.

На пересечении с 14-й улицей они остановились у светофора. Когда загорелся зеленый, «тандерберд» неожиданно рванул вперед, а «линкольн» не двинулся с места. Выругавшись, Энтони обогнул его и ринулся вдогонку за машиной Вилли.

На полной скорости Вилли петляла по центру города, резко сворачивая то вправо, то влево, не обращая внимания на красный свет. Энтони старался не отставать, но его «кадиллак» уступал в маневренности юркому «тандерберду», и разрыв между ними постепенно увеличивался.

Исход гонки решила случайность. Из колодца ливневой канализации бил фонтан, и вся проезжая часть была залита водой. На мокром асфальте машина Вилли вышла из-под контроля. «Тандерберд» развернуло, и, описав длинную дугу, он замер, встав поперек улицы. Энтони остановился, перегородив Вилли дорогу своим «кадиллаком». Теперь ей было не уйти.

Подбежав к «тандерберду» с той стороны, где сидел мужчина, Энтони выхватил из-за пазухи пистолет и крикнул:

— Вылезай!

Дверца открылась, и человек в черном пальто и черной шляпе медленно вышел из машины. Едва взглянув на него, Энтони понял, что его провели. Это был не Люк.

— Идиот! Ты сам не знаешь, что ты наделал! — орал он, кипя от злости.

— Не знаю? Так объясни мне. Что я такого наделал? — спокойно сказал Берн, приводя Энтони в еще большую ярость.

Ничего не ответив, Энтони пошел прочь, на ходу засовывая пистолет во внутренний карман пальто.

04.30. — Ты любишь Люка? — спросил Берн.

Они сидели в машине возле его дома. Вилли отказалась от приглашения зайти, ей не терпелось поскорее вернуться к себе, к Лэрри и Бекки-Ма.

— Люблю? Не знаю, — уклончиво ответила она.

— Все в порядке. Я давно понял, что тебе надо было выходить за Люка. Меня ты тоже любила, но не так, как его.

Это правда, подумала Вилли. К Берну она испытывала ровное, спокойное чувство. А с Люком ее охватывала страсть, перед которой она была бессильна.

— Люк женат, — сказала Вилли. — И он из тех, кто хранит верность.

Берн засмеялся:

— Полагаю, ты права. — Он поцеловал ее в щеку и вылез из машины. — Если он тебе завтра позвонит, дай мне знать.

— Хорошо.

Берн вошел в подъезд, и Вилли завела двигатель.

Переехав через Потомак по мосту Мемориал-бридж, она обогнула Арлингтонское кладбище и по тихим пригородным улочкам добралась наконец до дома. На подъездную дорожку она въехала задним ходом. Это уже стало у нее привычкой, потому что по утрам она вечно спешила и каждая минута была на счету. Войдя в дом, Вилли первым делом поднялась наверх проведать сына.

Увидев пустую кровать, она закричала.

— Лэрри! — громко позвала она. — Лэрри, где ты?

Вилли обошла все комнаты. Затем посмотрела в гараже и на заднем дворе. Возвратившись в дом, снова проверила все комнаты, распахивая шкафы, заглядывая под кровати. Она не пропустила ни одного места, где мог бы спрятаться семилетний ребенок, но Лэрри нигде не было. Ее мать вышла из своей спальни.

— Что случилось? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Где Лэрри? — крикнула Вилли.

— Я думала, он в постели.

Стараясь не поддаваться панике, Вилли вернулась в комнату сына и внимательно ее осмотрела. Следов борьбы вроде незаметно. Пижама с медвежатами аккуратно сложена, зато школьная одежда исчезла. Судя по всему, он ушел из дома с кем-то знакомым, с кем-то, кому он доверяет.

Энтони.

Сначала при этой мысли она почувствовала облегчение: Энтони не обидит ее мальчика. Но потом засомневалась. Никто не знает, на что он сейчас способен. Необходимо как можно скорее забрать у него Лэрри.

Надо позвонить Энтони. Вилли бегом спустилась по лестнице. Но не успела она дойти до телефона, как раздался звонок. Она схватила трубку:

— Слушаю! -

— Это Энтони.

— Как ты мог?! — крикнула Вилли.

— Мне нужно узнать, где находится Люк, — хладнокровно ответил он. — Это очень важно.

— Он уехал... — начала было Вилли, но вовремя остановилась. — Где Лэрри?

— Мальчик со мной. С ним все в порядке. Не волнуйся. Скажи мне то, что я хочу знать, и все будет хорошо.

— Я скажу тебе, где Люк, только когда увижу моего сына.

— Ты мне не доверяешь?

— Мне не до шуток.

Энтони вздохнул:

— Ладно. Жди меня в семь у Мемориала Джефферсона.

Вилли взглянула на часы. Стрелки показывали начало седьмого.

— Я буду там. — Она повесила трубку.

— В чем дело? — спросила Бекки-Ма. — Что происходит?

Вилли попыталась скрыть тревогу от матери:

— Лэрри у Энтони. Сейчас я за ним съезжу.

Она поднялась в свою комнату. Встав на стул, сняла с гардероба небольшой чемоданчик. Положив его на кровать, открыла. Среди прочих вещей в нем лежал кольт 45-го калибра.

Во время войны им всем выдали такие пистолеты. Она хранила свой как сувенир, но при этом не забывала его чистить и смазывать. В отдельной коробочке лежали патроны. Вилли зарядила пистолет и дослала патрон в патронник.

После этого она выбежала из дома и села в машину.

06.30. Когда Люк заехал на стоянку у здания аэропорта в Нью-порт-Ньюс, было еще темно. Он не спал уже более суток и страшно устал, но мысли роились у него в голове и не давали покоя. Он любит Вилли. Теперь, когда их разделяли три сотни километров, Люк мог себе в этом признаться. А Элспет? Почему он на ней женился? Вилли отказалась ответить ему на этот вопрос. Он посмотрел на часы. До вылета оставалось больше часа. Люк вышел из машины и направился к телефону-автомату.

Элспет сняла трубку почти сразу — похоже, она уже встала и он не разбудил ее своим звонком. Несмотря на это, ему вдруг стало неловко.

— Доброе утро, Элспет.

— Как я рада тебя слышать! С тобой все в порядке?

— Да, сейчас все нормально. Как выяснилось, Энтони применил ко мне электрошок и напичкал какими-то лекарствами, чтобы я потерял память.

— О боже! Зачем он это сделал?

— Говорит, я советский шпион.

— Но это просто абсурд. Откуда ты звонишь?

Люк колебался. Ее телефон вполне могли прослушивать.

— Думаю, мне лучше не выдавать свое местонахождение. Не исключено, что нас сейчас кто-то слышит.

— Понимаю. Что ты собираешься делать дальше?

— Мне необходимо узнать, что Энтони хотел стереть из моей памяти.

— Но как ты это узнаешь?

— Я бы предпочел не обсуждать это по телефону.

— Ну что ж. Очень жаль, что ты не можешь мне сказать.

— На самом деле я позвонил, чтобы кое о чем тебя спросить. Почему у нас нет детей?

— С тех пор как мы поженились, мы много раз предпринимали попытки. В прошлом году ты обследовался на предмет бесплодия, и врач не нашел никаких отклонений. Несколько недель назад я ходила к гинекологу в Атланте. Мне сделали анализы. Теперь мы ждем результатов.

— Ты мне не расскажешь, как мы поженились?

— Мы много лет не виделись, а потом снова встретились, в пятьдесят четвертом году в Вашингтоне. Я все еще оставалась в ЦРУ, а ты работал в ракетной лаборатории в Пасадине. Ты прилетел на свадьбу Пегги. На ужине нас посадили рядом. Мы разговаривали так, словно не было этих долгих тринадцати лет. Потом мы поехали ко мне, и я тебя соблазнила. Использовала древнюю как мир хитрость.

Квартира Элспет была небольшой, но свободной — лишь самая необходимая современная мебель. Люк приготовил мартини. Потом они перешли в крошечную кухню, где Элспет начала варить спагетти, а Люк рассказывал ей про свою работу.

— Я очень за тебя рада. Ты ведь еще в университете мечтал о космических исследованиях.

— Тогда большинство считали это глупыми выдумками, чем-то из области научной фантастики.

— Мне кажется, и сегодня нельзя с уверенностью сказать, что человеку удастся проникнуть в космос.

— Думаю, уже можно, — возразил он. — Все основные проблемы были решены во время войны немецкими учеными. Они создали ракеты, которыми могли из Голландии обстреливать Лондон.

— Я была там, — сказала Элспет. — Мы называли их самолетами-снарядами. — Даже сейчас ее пробирала дрожь при воспоминании о том, как она шла по темным улицам, а вокруг падали бомбы. — Так, значит, наши ракеты основаны на немецких самолетах-снарядах?

— Да. На их ракетах Фау-2, если быть точными. — Вообще-то Люку не полагалось говорить о своей работе с посторонними, но, во-первых, Элспет, должно быть, имела доступ и не к таким секретам, а во-вторых, ни одна из его знакомых женщин никогда не проявляла интереса к ракетам.

Элспет попросила его присмотреть за плитой, пока она приведет себя в порядок. Люк снял пиджак и галстук и стал помешивать соус. Через пару минут она позвала его:

— Люк, зайди, пожалуйста, ко мне.

Войдя в ванную, он увидел, что платье Элспет висит на двери, а сама она в розовом лифчике без бретелек и такого же цвета нижней юбке стоит у раковины, закрыв лицо рукой.

— Мыло в глаз попало. Помоги промыть, — попросила она.

— Нагнись над раковиной. — Одной рукой он наклонил ее, почувствовав, какая у нее на спине мягкая, нежная кожа, а другой зачерпнул воды и плеснул ей в лицо.

— Уже немного легче, — сказала Элспет.

Люк промывал ей глаз, пока она не объявила, что больше не жжет. Тогда он выпрямился и обтер ей лицо полотенцем. Она улыбнулась, слегка приоткрыв рот, и Люк не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Элспет ответила на его поцелуй — сначала робко, а затем, обхватив за шею, притянула его к себе и поцеловала уже по-настоящему.

Подхватив Элспет на руки, он отнес ее в спальню и положил на кровать. Они занимались любовью неторопливо, словно старались глубже прочувствовать каждый миг.

— Я так давно этого ждала, — прошептала она ему на ухо, а спустя какое-то время вскрикнула и в изнеможении откинулась на подушку.

Вскоре Элспет спала крепким сном, а Люк лежал рядом и думал о своей жизни. Ему всегда хотелось иметь семью, и тем не менее ему уже тридцать четыре, а он все еще оставался холостяком. После войны на первом месте у него стояла работа, однако не женился он не оттого, что с головой ушел в науку. До сих пор только двум женщинам удалось затронуть его сердце — Вилли и Элспет. С Вилли покончено, она его обманула, а с Элспет они лежали сейчас в одной кровати.

Люк поднялся на рассвете и сварил кофе. Когда он с подносом вернулся в спальню, Элспет ждала его, сидя в постели. Даже спросонья она выглядела восхитительно. Увидев его, она улыбнулась счастливой улыбкой.

— Я хочу тебя кое о чем попросить, — сказал Люк. Поставив поднос на край кровати, он взял ее за руку. — Выходи за меня замуж.

07.00. Энтони ехал к Мемориалу Джефферсона. Лэрри сидел на переднем сиденье между ним и Питом. Еще не рассвело, и в центре города не было ни машин, ни пешеходов.

Монумент представлял собой стоявшую на высоком постаменте ротонду — двойное кольцо колонн, увенчанных куполом. По ступенькам можно было подняться к памятнику третьему президенту США.

— Высота статуи почти шесть метров, — сказал Энтони, обращаясь к Лэрри. — Только отсюда ее не видно за колоннами.

— Надо было приехать днем, — разочарованно произнес мальчик.

Энтони и раньше брал его, чтобы сводить куда-нибудь, и они всегда прекрасно проводили время. Но сегодня все было не так, как обычно. Лэрри никогда не увозили среди ночи. Ему было не по себе, хотелось к маме.

— Побудь тут, Лэрри, пока я поговорю с дядей Питом. — Энтони и Пит вышли из машины. На морозном воздухе их дыхание клубилось облачками пара.

— Я останусь здесь, — сказал Энтони. — А ты возьмешь парнишку и покажешь ему памятник. Держитесь на этой стороне, чтобы она, как приедет, сразу увидела сына. — Он открыл дверцу «кадиллака». — Вылезай, Лэрри. Сходите с дядей Питом посмотреть на Джефферсона.

Мальчик выбрался из машины и вежливо, стараясь не выдать тревогу, попросил:

— А потом, когда мы его посмотрим, отвезите меня, пожалуйста, домой.

Вскоре послышался шум мотора. Красный «тандерберд» остановился метрах в двадцати от «кадиллака». Не заглушая двигатель, Вилли выскочила из машины.

— Привет, Вилли, — сказал Энтони.

Она взглянула на него, затем повернулась к памятнику и увидела Пита и Лэрри, стоявших перед колоннами в ярком свете фар. Вилли замерла, забыв обо всем на свете, кроме своего сына.

Энтони подошел к ней вплотную.

— Постарайся без фокусов. Не надо расстраивать Лэрри.

— Ты еще смеешь говорить, чтоб я его не расстраивала. Какой же ты мерзавец! — От волнения ее голос дрожал. Было заметно, что она вот-вот заплачет.

— Обстоятельства вынудили меня это сделать.

— Никакие обстоятельства не могут заставить человека пойти на такую низость.

Он решил не тратить время на препирательства и перешел к делу:

— Где Люк?

— Он сел на самолет до Хантсвилла, — ответила Вилли после небольшой паузы.

Энтони облегченно вздохнул. Он добился того, что ему было нужно.

— Но почему он полетел в Хантсвилл? — спросил он. — Почему не во Флориду?

— Не знаю.

Он всматривался в ее лицо, стараясь понять, обманывает она его или нет, но было слишком темно.

— Ты от меня что-то скрываешь.

— Думай что хочешь. Я забираю сына и уезжаю.

— Не торопись. Он еще немного побудет с нами.

— Зачем? Я же сказала тебе, куда отправился Люк!

— Возможно, ты нам еще пригодишься.

— Это нечестно!

— Ничего, как-нибудь переживешь.

Он повернулся, чтобы уйти. И это было его ошибкой.

Вилли толкнула его плечом в спину. Хотя в ней было всего каких-то пятьдесят пять килограммов, гнев придал ей силы, и к тому же Энтони не ожидал нападения. Он споткнулся и упал на четвереньки.

Прежде чем он успел опомниться, Вилли достала из кармана кольт и, пока Энтони пытался встать на ноги, опустилась на одно колено и засунула дуло пистолета ему в рот. Она почувствовала, как хрустнул зуб.

— Сейчас я выну у тебя изо рта пистолет, и ты позовешь своего напарника. — Она убрала кольт. — Ну, давай же. Зови его.

Он молчал. Тогда Вилли приставила дуло к его глазу.

— Пит! — крикнул Энтони.

— Что случилось? — отозвался Пит, вглядываясь в темноту. Его слепил свет фар. — Я вас не вижу.

— Лэрри, это мама! — закричала Вилли. — Спускайся и садись в нашу машину!

Пит схватил мальчика за руку.

— Он меня не пускает!

— Ничего, сейчас дядя Энтони скажет ему, чтоб он тебя отпустил. — Она надавила дулом пистолета на глаз Энтони.

— Все в порядке, — крикнул он. — Пусть уходит.

— Хорошо. — Пит отпустил руку мальчика.

Лэрри сбежал по ступенькам и бросился к матери.

— Не сюда, — сказала Вилли, стараясь говорить спокойным голосом. — Быстрее в машину.

Когда мальчик сел в «тандерберд», Вилли со всей силы ударила Энтони пистолетом сначала по одной щеке, потом по другой. Он скорчился от боли.

— Это чтоб тебе было что вспомнить, если вздумаешь снова похитить ребенка.

Держа его под прицелом, она, пятясь, подошла к своей машине. Открыв дверцу, спрятала пистолет в карман и села за руль.

— Как ты, малыш? — спросила она.

Вместо ответа Лэрри заплакал. Вилли включила первую скорость и нажала на газ.

08.00. Пока Вилли взбивала яйцо, чтобы поджарить сладкие гренки, Берн дал Лэрри кукурузных хлопьев с молоком. Они кормили мальчика, надеясь, что еда отвлечет и успокоит его. Но кто и как успокоит их?

— Я убью этого сукина сына, — пробормотал Берн. — Клянусь, я его убью!

— Боюсь, прежде Энтони может попытаться убить Люка. Еще несколько часов назад я думала, это невозможно, но теперь я знаю: он способен на все.

Берн обмакнул ломтик хлеба во взбитое с молоком и сахаром яйцо.

— Убить Люка ему будет не просто.

— Но Люк считает себя вне опасности. Он не знает, что я сказала Энтони, где он. Я обязана его предупредить.

— Может быть, оставить сообщение в хантсвиллском аэропорту?

— Нет, это не очень надежно. Думаю, мне придется лететь самой.

Берн раскрыл справочник. Рейс 271 вылетает из Вашингтона в девять, посадка в Хантсвилле в одиннадцать пятьдесят шесть. Самолет Люка прибывает в два двадцать три. Когда он сядет, Вилли уже будет ждать его в аэропорту.

— Надо лететь, — сказала Вилли, но потом посмотрела на Лэрри и заколебалась.

— Не волнуйся. Я о нем позабочусь.

В свое время Берн прошел хорошую подготовку, он защитит сына от любой опасности. Вилли приняла решение.

— Маме нужно уйти, — объяснила она мальчику. — Ты пока останешься с папой. Не скучай. Попроси папу, может, он сводит тебя в бассейн.

— Хорошо.

Уже в дверях она услышала голос Берна:

— Спорим, ты не сможешь съесть этот гренок.

— А вот и смогу! — ответил Лэрри. — Смотри.

Двигаясь по эллиптической орбите, «Эксплорер» в апогее удалится от Земли на 2900 километров, а в перигее — пройдет всего в 300 километрах от поверхности планеты. Орбитальная скорость спутника — 29 тысяч километров в час.

10.45. В Уинстон-Сейлеме пассажиров попросили немного погулять — нужно было дозаправить самолет. Люк воспользовался случаем и позвонил в Хантсвилл своей секретарше Маргарет.

— Доктор Лукас! Как ваши дела?

— Все в порядке, но у меня только пара минут, так что постараюсь быть кратким. Запуск по-прежнему назначен на сегодняшний вечер?

— Да. На десять тридцать.

— Я лечу в Хантсвилл. Буду там в два двадцать три. Хочу попробовать выяснить, что я делал в Хантсвилле в понедельник. Вы не знаете, куда я ездил?

— Дайте подумать. Я встретила вас на аэродроме на армейской машине и отвезла к нам на базу. Вы сходили в вычислительную лабораторию, а потом поехали на южную сторону.

— Что там находится, на южной стороне?

— Конструкторский корпус. Вы там иногда работаете.

— А дальше?

— Вы попросили меня отвезти вас к вам домой. Я сидела в машине, а вы зашли в дом и пробыли там минуты две. После этого я отвезла вас обратно на аэродром.

Люк отчаянно искал, о чем еще можно спросить, чтобы хоть на шаг приблизиться к разгадке.

— Что у меня было с собой?

— Только маленький чемодан. Да, еще вы держали папку.

— Папку? — Это могла быть зацепка. Их разговор прервала стюардесса:

— Пора возвращаться в самолет, доктор Лукас.

— Это была какая-то особенная папка?

— Да нет, самая обычная — светло-коричневая, из тонкого картона.

— Когда мы с вами отправились в аэропорт, эта папка по-прежнему была у меня?

К Люку снова подошла стюардесса:

— Доктор Лукас, пожалуйста, пройдите в самолет.

— Иду, иду, — бросил он, затем повторил в трубку последний вопрос.

— Я стараюсь вспомнить, — объяснила свое молчание Маргарет. — Знаете, мне кажется, в аэропорту папки у вас уже не было. Да, я как сейчас вижу: вы идете к самолету, в одной руке у вас чемодан, а в другой... в другой ничего нет.

— Вы уверены?

— Да. Должно быть, вы ее оставили — на базе или дома.

Выходило, из-за этой таинственной папки он и делал остановку в Хантсвилле. Люк в этом не сомневался. В ней лежит то, что он обнаружил, то, о чем Энтони пытался заставить его забыть. Он спрятал папку в каком-то надежном месте. Если он ее найдет, он узнает, что за страшный секрет ему удалось раскрыть.

— Я думаю, в этой папке очень важные документы. Не могли бы вы ее поискать?

— Боже правый, доктор Лукас, у нас ведь военная организация! Да здесь миллион таких стандартных папок.

— И все же попробуйте. А я, как только прилечу, заеду к себе домой и поищу там. Если не найду, приеду на базу.

Люк повесил трубку и поспешил к самолету.

11.00. Салон был набит генералами. Энтони полетел в Хантсвилл рейсом ВАТС — Военной авиатранспортной службы. Чтобы не демонстрировать окружающим синяки, которыми наградила его Вилли, ему пришлось надеть темные очки. Разбитая губа уже не кровоточила, а сломанный зуб был виден, только когда Энтони открывал рот при разговоре.

Может, лучше при первом удобном случае прикончить Люка? Это был самый простой выход и поэтому — самый соблазнительный. Однако тогда Энтони так и не узнает, что именно Люк разнюхал и что он собирался в связи с этим предпринять. Надо было принимать решение. Но Энтони уже двое суток не спал, и, сев в самолет, тут же задремал. Во сне ему снова был двадцать один год, на деревьях в Гарварде распускались листья, а впереди, словно широкая дорога, его ждала жизнь, полная чудесных возможностей. Очнувшись, Энтони увидел, что Пит трясет его за плечо. Они приземлились, и какой-то капрал уже открывал дверь, впуская в салон теплый воздух Алабамы.

В Хантсвилле имелся гражданский аэропорт, но самолеты ВАТС садились на аэродроме военной базы Редстоун-Арсенал.

— Я порасспрашиваю людей здесь, на базе, — сказал Энтони Питу. — А ты отправляйся в аэропорт и смотри в оба. Если Люк появится, постарайся со мной связаться.

На краю посадочной полосы его встречал лейтенант с табличкой: МИСТЕР КЭРРОЛЛ, ГОСДЕПАРТАМЕНТ. Энтони пожал ему руку.

— Полковник Хиккэм распорядился предоставить вам машину, сэр. — Офицер показал на стоявший неподалеку «форд» цвета хаки.

— Очень кстати, — сказал Энтони.

Перед вылетом он позвонил на базу, нагло заявив, что действует по приказу директора ЦРУ Аллена Даллеса.

— Полковник просил передать, что будет счастлив, если вы заглянете к нему в штаб. В любое удобное для вас время. — Лейтенант протянул Энтони карту. — Здесь отмечено здание штаба. Да, еще на ваше имя поступило сообщение из Вашингтона: Карл Хобарт ждет вашего звонка.

— Спасибо, лейтенант. Где находится кабинет доктора Лукаса?

— В вычислительной лаборатории.

— У него есть секретарь?

— Да. Миссис Маргарет Кларк.

— Познакомьтесь, лейтенант. Мой коллега Пит Макселл. Если ему понадобится связаться со мной, как это лучше всего сделать?

Офицер повернулся к Питу:

— Если вы оставите сообщение в приемной полковника Хиккэма, сэр, я постараюсь передать его мистеру Кэрроллу.

— Хорошо. — Энтони сел за руль «форда», взглянул на карту и завел мотор.

Это была типичная армейская база: прямые, как стрела, дороги; четкие прямоугольники газонов коротко подстрижены, как головы новобранцев; все строения похожи друг на друга — желтовато-коричневый кирпич, плоские крыши. Энтони легко отыскал вычислительную лабораторию.

В комнате, куда он вошел, стояло три стола. Два пустовали, а за третьим сидела чернокожая женщина лет сорока.

— Добрый день, — сказал Энтони.

— Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

— Я от полковника Хиккэма. Мне нужно поговорить с Маргарет Кларк.

— Это я.

— Полагаю, вы уже знаете, что доктор Лукас скоро будет в Хантсвилле?

— Да. Он мне звонил. Его самолет прибывает в два двадцать три.

Полезная информация, отметил про себя Энтони.

— Значит, он будет здесь около трех.

— Не обязательно. Он хотел сначала заехать домой.

Великолепно. Энтони с трудом верил в свою удачу. Люк из аэропорта поедет прямо к себе домой. Можно дождаться его там и застрелить, как только он переступит порог. Элспет во Флориде, так что труп обнаружат не раньше чем через несколько дней. Поблагодарив секретаршу, он вышел, прежде чем та успела спросить, как его зовут.

Вернувшись к машине, он поехал к зданию штаба. Полковника Хиккэма на месте не оказалось, но дежурный сержант проводил гостя в свободный кабинет. Здесь был телефон, и Энтони позвонил в ЦРУ. Однако он не стал говорить со своим шефом Карлом Хобартом, а вместо этого попросил соединить его с начальником Хобарта Джорджем Куперманом.

— Ты вчера ночью в кого-то стрелял? — Куперман был заядлым курильщиком, но сейчас его голос показался Энтони еще более хриплым, чем обычно.

— Никаких улик не осталось. Я собрал все пули.

— Попал в кого-нибудь?

— К сожалению, нет.

— Тебе приказано немедленно вернуться в Вашингтон.

— В таком случае будем считать, я тебе не звонил.

— Слушай, Энтони. Я, насколько возможно, закрываю глаза на твои вольности, потому что ты добиваешься результата. Но на этот раз я ничего больше не могу для тебя сделать. Отныне, приятель, ты действуешь на свой страх и риск.

— Меня такой вариант вполне устраивает.

— Желаю удачи.

Энтони сидел, уставившись на телефон. Какое-то время он может игнорировать приказ Хобарта, но всему есть предел. Необходимо побыстрее завершить операцию.

Он позвонил Элспет на космодром.

— Ты говорила с Люком?

— Он звонил мне сегодня утром в половине седьмого. — У нее был встревоженный голос. — Когда я спросила, что он собирается делать, он не ответил. Но ему известно, что это по твоей вине он потерял память.

— Люк летит в Хантсвилл. Я сейчас на базе Редстоун-Арсенал. Думаю подождать его у вас дома. Как мне войти?

— На заднем крыльце стоит бугенвиллея. Ключ лежит под горшком. Пожалуйста, позаботься о Люке.

— Постараюсь.

Не успел он встать со стула, как телефон зазвонил. Сначала Энтони подумал, что это Хобарт, и решил не отвечать. Но откуда Хобарту знать, что он сидит в штабе у полковника Хиккэма? Энтони снял трубку и услышал голос Пита:

— Здесь доктор Джозефсон. Только что с самолета. Сидит в зале ожидания и как будто кого-то ждет.

— Проклятие! Она хочет предупредить Люка, что мы здесь. Нужно ее оттуда убрать!

— Но как?.

— Мне все равно как!

12.00. Аэропорт Хантсвилла был небольшой, но довольно оживленный. Первым делом Вилли обратилась в справочную и узнала, что рейс Люка запаздывает почти на час. Значит, ей предстоит ждать целых три часа.

Она купила в автомате шоколадный батончик и бутылку воды «Доктор Пеппер», затем отошла в сторонку, поставила на пол чемоданчик, в котором у нее лежал пистолет, и прислонилась к стене. Удастся ли ей перехитрить Энтони?

Пока она ломала голову над тем, как ей следует действовать, к ней приблизилась девушка в форме «Капитал эрлайнс».

— Простите, вы доктор Джозефсон?

— Да.

— У меня для вас телефонограмма.

Взяв конверт, Вилли нахмурилась: кто мог знать, где она сейчас находится?

— Спасибо, — пробормотала она и, распечатав конверт, прочла короткую записку: «Позвоните, пожалуйста, доктору Лукасу в Хантсвилле по номеру 6-42-31».

Невероятно. Как он мог ее опередить? Существовал лишь один способ это выяснить. Она подошла к телефону-автомату, набрала номер и услышала в трубке мужской голос:

— Испытательная лаборатория.

— Будьте добры, позовите доктора Лукаса.

— Минутку. — Наступила пауза, затем тот же голос сказал: — Доктор Лукас ненадолго вышел. Кто его спрашивает?

— Доктор Балла Джозефсон. Он просил меня позвонить.

— Доктор Джозефсон! Как замечательно, что мы вас нашли! Доктор Лукас очень ждал вашего звонка.

— Но что он тут делает? Я думала, он еще в воздухе.

— Армейская служба безопасности в Норфолке пересадила его на спецрейс до нашей базы. Он здесь уже более часа. Вы сможете сами до нас добраться?

— А где это?

— На Чаттануга-роуд, в часе езды от города.

Вилли достала из сумочки блокнот:

— Расскажите, как к вам доехать. — Потом, вспомнив усвоенные в детстве правила вежливости, добавила: — Будьте так любезны.

15.00. Лес за окном машины становился все более дремучим, а дорога, по которой ехала Вилли на взятом напрокат «форде», — все уже. Почему лабораторию разместили так далеко от базы? Должно быть, из соображений безопасности.

Проехав еще пару километров, она наткнулась на полуразвалившуюся лавку. Рядом стояла телефонная будка. Вилли остановила машину. К счастью, она не выбросила листок с телефоном Люка. Опустив в прорезь десять центов, она набрала номер. На другом конце тут же сняли трубку.

— Я бы хотела поговорить с доктором Лукасом, — сказала Вилли.

— Вы ошиблись номером, дорогуша.

— Это шесть сорок два тридцать один?

— Да. Телефон-автомат в хантсвиллском аэропорту.

— Телефон-автомат?

— Да, мэм.

Только теперь до нее наконец дошло, что ее одурачили. Ни на какой спецрейс из Норфолка Люка не пересаживали. Вся эта комедия была разыграна с одной-единственной целью — не допустить ее встречи с Люком. Жив ли он еще, с ужасом подумала Вилли.

Если жив, может, она еще успеет его предупредить. Но как? Тут она вспомнила, что у Люка на базе есть секретарша. Он называл ее имя, что-то похожее на название цветка...

Точно, Маргарет.

Вилли позвонила на базу Редстоун-Арсенал и попросила соединить ее с секретарем доктора Лукаса. Через несколько секунд она услышала женский голос.

— Это Маргарет?

— Да.

— Я доктор Джозефсон, доктор Лукас мой друг. Мы уже, кажется, как-то с вами разговаривали. Меня зовут Вилли.

— Ну конечно, я вас помню. Как дела?

— Плохо. Мне срочно нужно кое-что сообщить Люку. Он у себя в кабинете?

— Нет, мэм. Он поехал домой.

— Если вы его увидите или он вам позвонит, не могли бы вы ему передать от меня несколько слов. Скажите ему: Энтони в Хантсвилле. Он поймет.

— Обязательно передам.

— Спасибо. — Вилли повесила трубку.

16.00. Энтони сидел в засаде в доме Люка. Увидев медленно подъезжавшее такси, он машинально нащупал предохранитель пистолета.

Зазвонил телефон. Энтони замер, испуганно глядя на аппарат. Потом снова посмотрел в окно — Люк выходил из такси. Звонок мог быть ничего не значащим, а мог быть и чрезвычайно важным.

Он схватил трубку:

— Да?

— Это Элспет. — Она говорила тихо. — Он ищет папку, которую в понедельник спрятал где-то в Хантсвилле.

Энтони мгновенно сообразил, что это за папка. Люк снял копии с чертежей, которые вез показать в Вашингтон. Тайком от всех он сделал остановку в Хантсвилле, чтобы спрятать эти копии.

— Кто еще об этом знает?

— Мне сказала Маргарет, его секретарша.

Люк расплачивался с таксистом. Надо было заканчивать разговор.

— Здесь папки нет. Я обыскал весь дом сверху донизу.

— Значит, она на базе.

— Придется мне ходить за ним по пятам, когда он будет ее искать.

Люк уже подходил к двери.

— У меня больше нет времени, — сказал Энтони и бросил трубку.

Пробегая через прихожую на кухню, он слышал, как поворачивается ключ в замке. Он вышел через заднюю дверь и бесшумно закрыл ее за собой. Ключ по-прежнему торчал снаружи. Осторожно вынув его, он наклонился и засунул его под горшок с бугенвиллеей.

16.30. На телевизоре в гостиной стояла фотография в бамбуковой рамке — удивительно красивая рыжеволосая женщина в шелковом подвенечном платье цвета слоновой кости. Стоявший рядом с ней мужчина в серой визитке был он. Люк повнимательнее рассмотрел лицо Элспет. С такой внешностью она вполне могла быть кинозвездой.

Когда, выйдя из такси, он увидел свой дом, у него потеплело на сердце. Внутри царил строгий порядок — блестящие поверхности, яркие краски, безукоризненная чистота. Люк неожиданно понял, что ему здесь неуютно, что ему больше нравится, когда книги разбросаны где попало, а не стоят аккуратными рядами на полках, когда собака может спокойно дремать, разлегшись поперек коридора, а во дворе валяется брошенный детьми трехколесный велосипед.

В этом доме не было детей. И животных тут не держали. Не дом, а картинка из женского журнала.

Люк принялся за поиски. Вряд ли здесь будет трудно найти светло-коричневую папку. В кабинете он заглянул в ящики письменного стола. Ничего. На втором этаже, в спальне, раскрыл стенной шкаф, с удовольствием посмотрел на висевшие там темно-синие и серые костюмы, твидовые спортивные пиджаки. Он уже больше суток ходил в чужой одежде, и желание принять душ и переодеться в свое было почти непреодолимым — это займет всего-навсего пять минут. Но Люк не поддался соблазну, сейчас ему нельзя терять ни минуты.

Он тщательно обследовал весь дом. И везде, куда бы ни упал его взгляд, узнавал что-то новое о себе и своей жене. Они любили слушать Гленна Миллера и Фрэнка Синатру, читали Хемингуэя и Скотта Фицджеральда, пили виски «Дьюарс» и ели на завтрак «Олл-брэн» из чистых отрубей.

В конце концов Люк пришел к выводу, что дома папки нет. В одном из ящиков на кухне он обнаружил ключи от стоявшего в гараже черного «крайслера». Надо ехать на базу и продолжить поиски там.

Выходя, он подобрал почту, лежавшую на полу в прихожей. Перебрал конверты, затем вскрыл их — вдруг в них окажется что-то, что может ему помочь. В одном из конвертов лежало письмо его жене. Врач из Атланты писал:

Уважаемая миссис Лукас! Из лаборатории поступили результаты анализов крови, сделанных во время вашего последнего обследования. Все показатели в норме. Тем не менее у вас явный дефицит веса, вы жалуетесь на бессонницу, а когда вы были у меня на приеме, я заметил, что вы недавно плакали. Эти симптомы указывают на депрессию, которая может быть вызвана биохимическими нарушениями в организме, психологическими проблемами, в том числе в отношениях с супругом, или пережитыми в детстве травмами, например ранней смертью отца или матери. В данном случае у меня нет сомнений, что ваше состояние связано с произведенной в 1954 году перевязкой маточных труб.

Люк прервал чтение. Перевязка труб — это стерилизация, к ней прибегают женщины, не желающие иметь детей. Когда он спросил Элспет, почему у них нет детей, она ответила, что не знает. Ложь. Ей прекрасно известно, почему они не могут иметь детей — она сделала операцию, после которой не могла забеременеть. Люк взглянул на следующий абзац письма.

После такого хирургического вмешательства у женщины в любом возрасте может развиться депрессия, но в вашем случае, когда оно было проведено за полтора месяца до свадьбы...

Немыслимо. Ее обман начался еще до того, как они поженились. Всю их совместную жизнь она ему лгала. Он хотел детей, а она сознательно лишила его возможности их иметь. И четыре года морочила ему голову.

По-видимому, он плохо разбирается в людях. Продолжал дружить с Энтони, который пытается его убить, но при этом разошелся с Берном, доказавшим, что он настоящий друг. Поссорился с Вилли и женился на Элспет, однако именно Вилли помогала ему, забыв про собственные заботы, в то время как Элспет его обманывала.

Большая бабочка билась в оконное стекло, и этот легкий стук вернул Люка к действительности. Взглянув на часы, он с ужасом увидел, что уже восьмой час. Время поджимало. Ракета стартует через три часа. Если он намерен раскрыть тайну собственной жизни, то следует начать с таинственной папки. Здесь ее нет, значит, остается только Редстоун-Арсенал. Возможно, там отыщется ниточка, потянув за которую он распутает весь клубок.

17.30. Когда Вилли подъехала к дому Люка, ее встретили темные окна. Что это может означать? Одно из трех: либо в доме никого нет, либо Энтони выключил свет и, затаившись во мраке, ждет, когда появится хозяин, либо, наконец, он уже убил Люка и тот лежит в луже крови. Неопределенность и страх сводили ее с ума.

Она допустила жуткую ошибку, возможно смертельную. Несколько часов назад у нее были все шансы предупредить Люка и спасти ему жизнь, а она отправилась неведомо куда, купившись на бесхитростную приманку, и потеряла драгоценное время — только на обратный путь до Хантсвилла и поиски дома Люка у нее ушло два с лишним часа.

Как ей теперь быть? Что делать? Единственным человеком, который мог ответить хотя бы на часть ее вопросов, была Маргарет. Из ближайшего автомата Вилли позвонила в справочную и попросила дать ей номер Маргарет Кларк. А если у нее нет домашнего телефона? — подумала Вилли. К счастью, на этот раз ее волнение оказалось напрасным.

Когда она набрала номер, трубку снял мужчина.

— Маргарет на репетиции хора, — сказал он.

— Мне срочно надо с ней поговорить. Как вы полагаете, ничего, если я на минутку прерву их занятия?

— Думаю, ничего страшного не случится. Они поют в евангелической церкви на Милл-стрит.

Вилли села в машину, отыскала на карте нужную улицу и включила зажигание. Церковь из красного кирпича выделялась среди бедных домишек. В хоре было всего человек тридцать, но звучал он мощно и слаженно.

Закончив на высокой ноте, руководительница хора обернулась и, увидев Вилли, объявила:

— Сделаем небольшой перерыв.

— Извините, что помешала, — сказала Вилли, — но мне необходимо поговорить с Маргарет Кларк.

— Маргарет Кларк — это я.

— Я вам недавно звонила. Меня зовут Вилли Джозефсон.

— А, доктор Джозефсон. Добрый вечер.

— У вас нет никаких известий от Люка?

— С тех пор как он позвонил сегодня утром — нет. Я ожидала, что он приедет на базу, но он так и не появился. Вы думаете, с ним что-то случилось?

— Не знаю. Я ездила к нему домой, но там никого не было. Боюсь, его могли убить.

Маргарет в ужасе замотала головой:

— Двадцать лет работаю в военной организации, но никогда не слышала ни о чем подобном.

— Ему грозит большая опасность. — Вилли посмотрела Маргарет в глаза. — Вы мне верите?

— Да, мэм, верю.

— Тогда вы должны мне помочь.

21.30. На базе Редстоун-Арсенал Энтони сидел в «форде», который ему выделил полковник Хиккэм, и держал под наблюдением вход в вычислительную лабораторию. Он знал: Люк сейчас внутри, ищет папку. Только зря старается, Энтони уже побывал в лаборатории и убедился, что ее там нет.

Время играло на руку Энтони. С каждой минутой Люк становился для него менее опасным. Через час состоится запуск «Эксплорера». Неужели за этот час ему удастся все испортить?

Люк вышел из дверей лаборатории и направился к стоявшему невдалеке черному «крайслеру». Подождав, пока он сядет в машину и тронется, Энтони включил фары и двинулся следом. Проехав около двух километров, Люк притормозил перед длинным одноэтажным зданием и свернул на расположенную рядом стоянку.

По дороге в вычислительную лабораторию Люк почти не сомневался, что найдет там папку, но его ожидания не оправдались. Существовала еще одна возможность. По словам Маргарет, в понедельник он заходил в конструкторский корпус. Это была его последняя надежда.

По сравнению с вычислительной лабораторией здесь была совершенно другая атмосфера. Если во владениях математиков поддерживалась стерильная чистота, необходимая для нормальной работы огромных вычислительных машин, то у инженеров и техников было довольно неряшливо, воздух пропитан запахами смазки и резины.

Люк быстрым шагом прошел по коридору, который привел его в большую комнату с полудюжиной металлических столов. В дальнем конце комнаты была настежь распахнутая дверь в лабораторию, а вдоль стены тянулся ряд шкафчиков для одежды — каждый помечен табличкой с именем сотрудника. На одной из них было написано: ДОКТОР ЛУКАС. Может, в нем он и спрятал папку?

На шкафчике висел замок. Люк достал связку ключей и выбрал наиболее подходящий. Замок открылся. На верхней полке лежал защитный шлем, ниже висел на крючке синий комбинезон, на полу стояли черные резиновые сапоги. Рядом с сапогами к стенке шкафчика была прислонена светло-коричневая папка. Неужели та самая, которую он ищет?

В папке Люк обнаружил большой коричневый конверт, уже надорванный. Едва взглянув на лежавшие в конверте бумаги, он сразу понял, что это чертежи каких-то частей ракеты. Сердце гулко забилось. Перейдя к столу, он разложил листы так, чтобы на них падал свет лампы, и внимательно рассмотрел чертежи. Нескольких секунд ему было достаточно, чтобы понять: на них изображен механизм самоуничтожения ракеты-носителя «Юпитер-Си».

Люк ужаснулся своей догадке.

Каждая ракета снабжена механизмом самоликвидации, чтобы ее можно было взорвать в воздухе, если она отклонится от курса и под угрозой окажутся жизни людей. На основной ступени «Юпитера» по всей длине ракеты проложен пентритовый воспламенительный шнур. На верхнем конце к нему прикреплен электродетонатор, от которого отходят два проводка. Если на них подать напряжение, то детонатор подожжет шнур, что приведет к воспламенению и взрыву топлива, который уничтожит ракету.

Команда на взрыв передается по радио в виде закодированного сигнала. На копиях чертежей были показаны два сменных блока: один для наземного передатчика, другой — для приемника на спутнике. Первый преобразует радиосигнал в сложный код, второй принимает сигнал и подает напряжение на провода детонатора.

На отдельном листке — не на копии чертежа, а на второпях нарисованном эскизе — показана точная схема этих блоков. Заполучив такую схему, кто угодно мог передать на спутник роковой сигнал. Гениально задумано, вынужден был признать Люк. Диверсантам не нужны ни взрывчатка, ни часовые механизмы, не надо искать доступ к ракете. Радиосигнал можно послать с передатчика, находившегося за многие километры от космодрома.

Конверт был адресован Тео Пэкману в мотель «Авангард». Вероятно, этот Пэкман и сейчас сидит где-то в Кокоа-Бич у радиопередатчика, готовый взорвать ракету через считанные секунды после взлета.

Но Люк еще может сорвать этот страшный план. Четверть одиннадцатого. До старта остается пятнадцать минут, достаточно, чтобы позвонить на мыс Канаверал и отложить запуск. Он схватился за телефон.

— Положи трубку, Люк.

Он медленно обернулся. В дверях, направив на Люка дуло пистолета, стоял Энтони.

Несколько мгновений Люк молча разглядывал человека, в котором он так жестоко ошибся. Потом спросил:

— И давно ты начал работать на Москву? Во время войны?

— Раньше. Еще в Гарварде.

— Ради чего?

На губах Энтони появилась странная улыбка.

— Ради светлого будущего.

Люк знал, в свое время многие вполне разумные люди искренне верили в советскую систему. Но он знал и другое — они разуверились в ней, когда стало известно, какова на самом деле была жизнь в Советском Союзе при Сталине.

— Ты что, до сих пор веришь в социализм? — изумился Люк.

— В общем, да. Это по-прежнему наилучшая перспектива для человечества — несмотря на все.

Энтони твердой рукой поднял снабженный глушителем «вальтер», целясь Люку в сердце.

Люк упал на пол и тут же услышал тихий хлопок и лязг пули, чиркнувшей по стальной поверхности стола.

Перекатившись под стол, Люк приподнялся, так что его спина уперлась в столешницу, и схватился за ножки, потом выпрямился во весь рост и сделал несколько шагов вперед, надеясь обрушить стол на противника. Стол с грохотом свалился на пол, но Энтони уже успел сменить позицию и не пострадал.

Зато Люк споткнулся и упал, стукнувшись головой о металлическую ножку. Оглушенный ударом, он откатился от стола и сел, стараясь прийти в себя. Когда он поднял глаза, Энтони стоял прямо перед ним, широко расставив ноги и двумя руками сжимая направленный на Люка пистолет. На этот раз перед ним была легкая мишень, и промаха быть не могло.

Но Энтони так и не нажал на курок. В пылу схватки ни он, ни Люк не заметили, как появилась Вилли.

— Остановись! — приказала она.

Энтони замер. Люк медленно повернул голову. Вилли стояла в дверях с пистолетом в руке и держала Энтони под прицелом. У нее за спиной Люк увидел чернокожую женщину средних лет, которая выглядела испуганной и ошеломленной.

— Брось оружие! — крикнула Вилли.

Энтони не спеша опустил руки, но «вальтер» не бросил.

— Брось или я стреляю!

Он улыбнулся:

— У тебя не хватит духу. — Держа пистолет дулом вниз, Энтони попятился к выходу из лаборатории. — Ты не выстрелишь, потому что для тебя человеческая жизнь дороже ракеты, даже если это жизнь предателя.

— Не советую меня испытывать! — прокричала она.

Энтони повернулся и нырнул в открытую дверь.

Люк вскочил на ноги. Часы на стене показывали десять двадцать девять. У него оставалась всего минута. Он бросился к телефону и набрал номер.

— Говорит Люк. Позовите руководителя запуска. Быстрее!

Он слышал в трубке усиленный динамиком обратный отсчет: «Двадцать, девятнадцать, восемнадцать...» Затем сердитый голос произнес:

— Уилл Фредриксон. Что у тебя, Люк?

— Код на самоликвидацию попал в чужие руки. Они собираются взорвать ракету. Ты должен отменить запуск.

Отсчет времени между тем продолжался: «Одиннадцать, десять...»

— Откуда тебе это известно?

— Я нашел схемы кодовых блоков в конверте, адресованном некоему Тео Пэкману.

— Это ничего не доказывает. Я не могу остановить запуск. Люк вздохнул. Он вдруг почувствовал, что устал бороться.

— Мое дело — предупредить. Решение за тобой. «Пять, четыре...»

— Проклятье, — пробормотал Уилл и тут же громко крикнул: — Прекратить отсчет!

Теперь Люк мог немного расслабиться. Он все-таки успел. Заметив встревоженные лица Вилли и Маргарет, успокоил их:

— Старт отменили.

В трубке возник новый голос:

— Люк? Это полковник Хайд. Что происходит?

— Вы знаете, кто такой Тео Пэкман?

— Да. Независимый журналист. Пишет про космос.

— Я нашел адресованный ему конверт с копиями чертежей системы самоуничтожения ракеты. Именно поэтому я убедил Уилла остановить запуск.

— В таком случае слава богу, что вы это сделали.

— Слушайте. Вы должны немедленно разыскать этого Пэкмана. Судя по адресу на конверте, он живет в мотеле «Авангард».

— Понял.

— И еще. Пэкман связан с человеком из ЦРУ, двойным агентом по имени Энтони Кэрролл. Я это знаю наверняка.

— Хорошо. Я свяжусь с Управлением.

Люк положил трубку и откинулся на спинку стула. Он сделал все, что мог.

— И что дальше? — спросила его Вилли.

— Думаю, мне надо добраться до мыса Канаверал. Запуск перенесут на завтра на то же время. Я хочу быть там.

— Я тоже.

Люк улыбнулся:

— Ты это заслужила. Ты спасла «Эксплорер». — Он встал и обнял ее.

— Дурачок, я спасла тебе жизнь. Плевать мне на спутник, — сказала она и поцеловала его в губы.

Маргарет покашляла, напоминая о своем присутствии.

— На последний рейс из Хантсвилла вы уже опоздали, — сообщила она. — Самолет ВАТС вылетает с базы в пять тридцать утра. Кроме того, есть поезд, который останавливается в Чаттануге в час ночи. До станции часа два езды.

— Мне больше нравится поезд, — сказала Вилли. Когда они выехали на шоссе, она повернулась к нему:

— Остается один вопрос...

— Кто послал копии чертежей Тео Пэкману?

— Это должен быть кто-то из ваших специалистов.

— Вот именно.

— Ты хотя бы догадываешься кто?

Люк поморщился, словно от боли.

— Догадываюсь, — угрюмо ответил он. — Я думаю, это сделала Элспет.

23.00. Происходящее не укладывалось у нее в голове. Величайшая победа в ее жизни была уже совсем близко — и вдруг, когда до запуска оставалось несколько секунд, его отложили.

Элспет стояла на плоской крыше административного здания, где толпились секретарши и другие служащие. С нараставшим беспокойством они смотрели в бинокль на залитую светом прожекторов стартовую площадку: проходили минуты, а ракета все не взлетала. А увидев, как облаченные в комбинезоны техники высыпали из бункеров и приступили к сложной процедуре отключения всех систем, отозвались дружным огорченным стоном.

Не сказав никому ни слова, Элспет спустилась вниз и вернулась на свое рабочее место в ангаре «Р». Не успела она войти, как у нее на столе зазвонил телефон. Она схватила трубку:

— Слушаю.

— Что там у вас творится? — Это был Энтони.

— Старт отменили. Не знаю почему.

— Люк нашел чертежи. Наверное, позвонил и предупредил.

— И ты не мог его остановить?

— Он был у меня на мушке, в буквальном смысле слова, но тут появилась Вилли. С пистолетом в руках.

— Люк не пострадал?

— Нет. Но теперь им известно о Тео. Его могут арестовать. Ты должна разыскать его раньше, чем до него доберутся.

— Дай подумать, — сказала Элспет. — Он должен быть где-то на берегу. Я знаю его машину. У него «хадсон-хорнет».

— Тогда не теряй времени.

Бросив трубку, она выбежала на улицу, пересекла стоянку и села в припаркованный вдали от ангара белый «корвет». Настоящей дороги к берегу не было. С шоссе там и тут сворачивали наезженные колеи, которые вились между дюнами в сторону океана. Элспет решила свернуть при первой возможности, чтобы затем двигаться по пляжу — так она наверняка не пропустит «хадсон» Тео. Неожиданно из-за дюны показалась машина, следом другая, потом третья. Элспет остановилась и включила левый поворотник. Автомобили выезжали на шоссе сплошным потоком. Видимо, зрители, ожидавшие на пляже старта «Эксплорера», поняли, что сегодня запуск опять отменили, и возвращались домой.

Сзади раздались нетерпеливые гудки: сколько можно стоять? Но Элспет и сама уже убедилась, что этим путем она нескоро попадет на пляж. Может, подождать на шоссе, ведь Тео обязательно здесь проедет? Нет, слишком рискованно. Лучше всего — отправиться в его мотель и дожидаться его там.

Она нажала на газ. Возле мотеля «Авангард» не было заметно ни полиции, ни армейской службы безопасности. Значит, она их все же опередила. Но и машины Тео Пэкмана нигде не было видно. Элспет остановилась вблизи и заглушила двигатель.

Долго ждать не пришлось. Уже через пару минут она увидела желтый с коричневым «хадсон-хорнет», который остановился на дальнем конце стоянки. Из машины вылез невысокого роста мужчина с редеющими волосами, одетый в хлопчатобумажные летние брюки и рубашку с короткими рукавами.

Элспет тоже вышла из машины. Но едва она открыла рот, чтобы позвать Тео, как появились два полицейских автомобиля, а следом еще две легковые машины без опознавательных знаков. Они остановились, перегородив выезд из мотеля на шоссе.

Пэкман их поначалу не заметил и спокойно направился к домику администрации. В голове у Элспет быстро созрел план. Вдохнув поглубже, она решительным шагом двинулась навстречу Тео.

Когда она приблизилась, он узнал ее и громко спросил:

— Почему, черт побери, вы не запустили эту вашу ракету?

Не ответив на вопрос, Элспет тихо сказала:

— Дай мне ключи от твоей машины.

— Зачем?

— Посмотри назад.

Он взглянул через плечо и увидел полицейских.

— Не суетись. Давай сюда ключи.

Тео уронил их ей на ладонь.

— Иди к моей машине и не оглядывайся. Я не заперла багажник. Залезай туда.

— В багажник?

— Да! — прошипела Элспет и пошла к его «хадсону».

Среди прибывших она узнала полковника Хайда и еще одного человека — с ним ей также доводилось сталкиваться на мысе Канаверал. С ними приехали четверо местных полицейских и двое хорошо одетых мужчин, скорее всего, агентов ФБР. Пока что никто не обращал на нее внимания.

Дойдя до машины Пэкмана, она открыла багажник. Внутри лежал чемодан, в котором помещался мощный радиопередатчик. Элспет перевалила чемодан через кромку багажника, и он со стуком упал на землю. Она быстро опустила крышку.

Обернувшись, она увидела, как закрылся багажник ее «корвета» — Тео уже спрятался. Стиснув зубы, Элспет ухватилась за ручку и подняла тяжеленный, словно набитый свинцом, чемодан. Сделала несколько шагов и разжала пальцы. Взяла ношу в другую руку, прошла еще метров десять и снова уронила.

Тем временем полковник Хайд со своей группой направлялся через стоянку к администрации мотеля. Элспет молилась, чтобы он не посмотрел в ее сторону. Правда, в темноте он ее вряд ли узнает, если только не вглядится в лицо.

Поняв, что у нее не хватит сил нести передатчик, она поволокла его по бетонированной площадке, хотя это было опасней, так как шум мог привлечь внимание копов и фэбээровцев.

В конце концов она добралась до своей машины. Когда Элспет открыла багажник, к ней подошел один из полицейских и с приветливой улыбкой спросил:

— Вам помочь, мэм?

Побледневший Тео смотрел на нее испуганными глазами.

— Спасибо, я справлюсь, — сказала она и, подхватив неподъемный чемодан обеими руками, оторвала его от земли и запихнула в багажник. Тео тихо ойкнул от боли — угол чемодана врезался ему в бок. Элспет поспешно захлопнула крышку багажника.

— Уезжаете? — поинтересовался полицейский.

— Да.

Он наклонился и заглянул в салон «корвета», сначала на переднее, потом на заднее сиденье. Не обнаружив ничего подозрительного, выпрямился.

— Счастливого пути. Осторожнее на дороге.

Элспет села за руль и завела мотор.

Полицейский отвел в сторону одну из патрульных машин, освобождая проезд. Элспет неторопливо отъехала от мотеля, но, едва свернув на шоссе, до отказа выжала педаль газа.

01.30. Поезд медленно отходил от станции Чаттануга. В тесном купе спального вагона Люк снял пиджак и повесил его на вешалку, затем, присев на край полки, начал расшнуровывать ботинки. Вилли сидела на той же полке, поджав под себя ноги, и с любопытством наблюдала за ним. Когда Люк развязал галстук, она сказала:

— Если ты решил устроить стриптиз, то это надо делать позажигательнее.

Люк невесело улыбнулся. Им пришлось довольствоваться одним купе, больше мест попросту не было. Он сгорал от желания заключить Вилли в объятия, но не решался.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О том, что события развиваются чересчур стремительно.

— А семнадцать лет уже ничего не значат?

— Для меня прошло только два дня. Это все, что я помню. И я все еще женат на Элспет.

Вилли, сразу посерьезнев, кивнула:

— Но она столько лет тебя обманывала.

— Мне не нравится, что я как будто ищу оправдания. — Он замолчал, ожидая ответа, потом добавил: — Ты с этим не согласна?

— Нет. Я бы хотела сейчас заняться с тобой любовью, но я тебя знаю. Ты не из тех, кто живет одним днем.

— Это плохо?

Вилли улыбнулась:

— Нет. Я рада, что ты такой. Это делает тебя надежным, как скала. Если б ты был другим, я бы, наверное... — Она не договорила.

— Что ты собиралась сказать? Она посмотрела ему в глаза:

— Я бы, наверное, не любила тебя так сильно. И так долго. — Ей стало неловко, и, чтобы скрыть смущение, она сказала: — Почему бы тебе не залезть на свою полку и не дать мне наконец возможность разуться.

Люк послушно забрался наверх и лег на бок, подперев голову рукой.

— Потерять память — это все равно что начать жизнь заново, — произнес он, словно размышляя вслух. — Можно пересмотреть любое принятое когда-то решение.

Вилли скинула туфли и встала на пол.

— По-моему, это ужасно, — сказала она, быстрым движением снимая черные эластичные брюки. Перехватив его взгляд, усмехнулась: — Ладно уж, можешь смотреть. — Сунув руки сзади под свитер, она расстегнула бюстгальтер, затем эффектным жестом фокусника выдернула его из правого рукава.

— Браво, — похвалил Люк.

Она посмотрела на него задумчивым взглядом:

— Так что, будем спать?

— Думаю, да.

— Хорошо.

Встав на край полки, она подставила губы для поцелуя. Люк слегка коснулся их своими губами, и она тут же отстранилась.

Он лежал на верхней полке и думал о ней, о том, что она внизу, совсем близко, думал о ее голых ногах и округлостях грудей под мягким свитером из ангоры. С этими мыслями он и уснул.

Ему снился необыкновенно эротичный сон, и пробуждение было медленным, словно он пытался отдалить возвращение в реальный мир с его ракетами и предательством. Рубашка на нем была распахнута и брюки расстегнуты. А Вилли лежала рядом и целовала его.

— Проснулся? — спросила она. — Совершенно не интересно ласкать человека, который дрыхнет и ничего не чувствует.

Рука Люка скользнула вдоль ее тела. Она по-прежнему была в свитере, но ниже пояса на ней ничего не было.

— Я проснулся, — сказал он хриплым со сна голосом. Его руки забрались под свитер, дотронулись до ее грудей.

— Они по тебе соскучились, — прошептала Вилли.

Ему казалось, продолжается снившийся ему сладостный сон. Подрагивающий на стыках вагон, горячие поцелуи любимой женщины, бегущая за окном Америка. Люк обнял Вилли и крепко прижал к себе, чтобы увериться: она — настоящая и все это не игра его воображения. Он поймал себя на мысли, что ему ничего больше не нужно, только лежать вот так, сжимая ее в объятиях. Но желание все-таки взяло верх, накатило мощной волной, которой он не смог воспротивиться.

Когда они наконец насытили свою страсть, Вилли попросила обнять ее покрепче и уткнулась лицом в его шею. Вскоре они уснули, по-прежнему обнимая друг друга.

Предстартовый отсчет дошел до нуля.

В блокгаузе раздается команда: «Запуск!» Один из членов дежурного расчета дергает за металлическое кольцо и поворачивает его. Этим действием запускается ракета. Открываются клапаны топливных баков. Закрывается отверстие, через которое вытекал жидкий кислород, и облако белого дыма вокруг ракеты внезапно исчезает.

Руководитель запуска произносит: «Топливные баки под давлением».

В следующие одиннадцать секунд ничего не происходит.

08.30. Приземляясь на военно-воздушной базе Патрик, расположенной в нескольких километрах от мыса Канаверал, Энтони уже рисовал в воображении, как прямо на аэродроме его арестовывают агенты ФБР в безукоризненно отглаженных костюмах и до блеска начищенных ботинках, но на летном поле его ждала только Элспет.

У нее был измученный вид. Они прошли к ее «корвету», стоявшему под палящим солнцем. Сев в машину, Энтони спросил:

— Как Тео? ?... ? , .

— Дрожит от страха, но это пройдет.

— Где он?

— В моем номере в мотеле. Останется там до темноты. Но тебя ведь тоже, наверное, разыскивают? Как по-твоему, ЦРУ передаст твои приметы полиции?

— Не думаю. В нашей конторе предпочитают самостоятельно решать внутренние проблемы. Сейчас они полагают, что я стал неуправляемым, и их единственная забота — избавиться от меня, прежде чем я поставлю их в неловкое положение. А когда они выслушают Люка и поймут, что у них работал двойной агент, они тем более постараются замять эту историю.

— Значит, мы все трое по-прежнему в игре. В таком случае у нас остается шанс завершить операцию.

Через двадцать четыре часа все закончится, подумал Энтони. Они нанесут противнику сокрушительный удар в борьбе за дело, которому посвятили свою жизнь.

Элспет оторвала взгляд от дороги и посмотрела на него:

— Какие у тебя дальнейшие планы?

— Отправлюсь в Москву. У меня есть все необходимое: паспорта, деньги, маскировка.

Энтони был майором КГБ. Элспет стала агентом Москвы еще раньше, чем он, — она-то и завербовала Энтони — и имела звание полковника.

— Думаю, мне предложат стать кем-то вроде консультанта, — продолжал Энтони. — В конце концов, вряд ли у них есть человек, который знает про ЦРУ больше меня.

— И тебя ничто не пугает?

— Конечно, пугает. Поначалу мне будет одиноко: ни друзей, ни семьи, и к тому же я не говорю по-русски. Но, может, я еще женюсь и нарожаю целый выводок маленьких коммунистов. — Несмотря на легкомысленный тон, в его голосе слышалась тревога. — Я уже давно решил пожертвовать личной жизнью ради того, что считаю более важным.

— В свое время я сделала такой же выбор, и все равно от одной мысли о необходимости перебраться в Россию мне бы стало страшно.

— Тебе это не грозит.

— Пока нет. Москва хочет, чтобы я во что бы то ни стало продолжала работать здесь.

Последние четыре года для советских ученых не существовало тайн в американской космической программе. К ним поступали все важнейшие доклады, все результаты испытаний, все чертежи. И обеспечивала их этими материалами Элспет.

Энтони знал: ради успеха в работе ей пришлось многим пожертвовать. Элспет вышла замуж за Люка, чтобы было легче добывать информацию для советской разведки, при этом она его по-настоящему любила и страдала оттого, что предает его. Но наградой ей была победа русских в космической гонке, которая сегодня будет еще раз подтверждена. Если сегодня ночью они осуществят свой план, значит, все ее жертвы были не напрасны.

Впереди над растущими вдоль дороги пальмами показался огромный макет космической ракеты с вывеской: СТАРЛАЙТ. Элспет сбросила скорость, въехала на стоянку и поставила свой «корвет» как можно дальше от дороги. Двухэтажное здание мотеля подковой окружало большой бассейн, возле которого уже загорали несколько ранних пташек. Энтони, надвинув шляпу на глаза, быстро прошел к лестнице и поднялся на второй этаж к номеру Элспет.

Тео стоял у окна и смотрел на океан. Элспет познакомила мужчин.

— Каким образом Люк узнал про меня? — спросил Тео. — Он вам это объяснил?

— Началось все с ксерокса в ангаре «Р». Каждый, кто пользуется аппаратом, должен проставить в журнале службы безопасности дату и количество сделанных копий и расписаться. Люк обратил внимание на шестнадцать копий, за которые расписался Вернер фон Браун.

— Я всегда пользовалась его именем, потому что фон Браун начальник и ему не станут задавать лишних вопросов, — сказала Элспет.

— Да, но Люку было известно, что в тот день фон Браун находился в Вашингтоне, — продолжал Энтони. — Люк отправился в канцелярию и обнаружил в конверте на имя Тео копии чертежей. Решив не рисковать, он не стал делиться подозрениями ни с кем из здешних сотрудников и полетел в столицу. К счастью, Элспет меня предупредила, и мне удалось его обезвредить, прежде чем он успел с кем-либо встретиться.

— Но теперь операция опять под угрозой, — заметила Элспет. — Люк снова знает все, что мы заставили его забыть.

— Что, по-твоему, предпримет руководство? — спросил ее Энтони.

— Думаю, они изменят код.

— Если они это сделают, мы не сможем привести в действие механизм самоликвидации.

— Я должна выяснить, какие у них планы, и решить, как нам их обойти. — Элспет взяла сумочку и накинула жакет. — Купите машину и, как только стемнеет, поезжайте на пляж. Остановитесь как можно ближе к космодрому. Я вас найду.

Отдав указания, она вышла. Когда ее шаги стихли за дверью, Тео сказал:

— Надо отдать должное — хладнокровия ей не занимать.

16.00. Уже начался новый предстартовый отсчет — до запуска оставалось триста девяносто минут. Уточняя график, Элспет находилась в постоянном движении. Она выполняла свою обычную работу, но одновременно старалась узнать, какие изменения внесены в процесс подготовки к старту. Пока ей так и не удалось узнать, что придумали специалисты для предотвращения возможной диверсии, и она была близка к отчаянию.

Всем уже было известно, что журналист Тео Пэкман оказался шпионом и что полковник Хайд с четырьмя полицейскими и двумя агентами ФБР ездил в мотель «Авангард», чтобы его арестовать. На мысе Канаверал быстро связали эту новость с отменой запуска. Официальному объяснению — мол, прогноз метеорологов обещал увеличение скорости струйного течения — никто на космодроме не поверил.

После полудня Элспет забеспокоилась всерьез: необходимо как можно скорее узнать о новых мерах безопасности, иначе будет поздно.

Люк все еще не появился. Ей хотелось его увидеть, хотя встреча с ним и страшила ее. Ведь ее работа заключалась в том, чтобы разрушить его мечту, а их брак был отравлен ее обманом. Но все равно она по нему очень соскучилась.

В блокгаузе специалисты устроили перерыв, ели бутерброды, запивая их кофе. Элспет подсела к своему боссу, жевавшему запеченный бутерброд с сыром. На шее у Фредриксона болтались снятые с головы наушники.

— Кругом только и говорят, что о попытке диверсии, — как бы между прочим сказала она. — Да вы, наверное, сами слышали.

На лице Уилла появилось недовольное выражение, которое Элспет истолковала как подтверждение — он прекрасно понимает, о чем она говорит. Но прежде чем он успел ответить, его окликнул один из инженеров. Уилл надел наушники, с минуту молча послушал, потом сказал в микрофон: «Хорошо» — и громко объявил:

— Остановить отсчет. Будет десятиминутная задержка.

Элспет приготовила блокнот и карандаш:

— Как мне объяснять людям причину?

— Необходимо заменить проходной конденсатор, который, похоже, начал дрожать.

От конденсаторов зависит работа системы слежения, и дрожание, то есть мелкие электрические разряды, может предвещать отказ всего устройства. Но Элспет не была уверена, что Фредриксон сказал ей правду.

Сделав пометку в блокноте, она вышла на улицу. Тени становились все длиннее. Белая ракета высилась, словно огромная стрелка, указывающая путь в небеса. Элспет быстро пересекла газон, на котором было больше песка, чем травы, и ступила на забетонированную стартовую площадку.

Гарри Лейн сидел у себя в конторке у подножия ракеты и говорил по телефону. Она дождалась, пока он повесит трубку.

— Задержка на десять минут?

— Может, и больше, — сказал Гарри.

Элспет сделала пометку в блокноте.

— Причина?

— Замена неисправного схемного компонента.

В этот момент вошел техник в промасленном комбинезоне.

— Возьми, Гарри. Это тот, что я снял.

Элспет сразу его узнала — приемник сигнала на самоликвидацию ракеты. Прежде чем Гарри успел заметить торжествующую улыбку на ее лице, она с бьющимся сердцем выскочила за дверь и поспешила к машине.

Они заменяют эти блоки, чтобы предотвратить диверсию, размышляла она, сидя за рулем джипа. В новом приемнике другая схема, рассчитанная на другой код. Аналогичную замену, должно быть, произвели и на передатчике. Скорее всего, новые блоки срочно доставили самолетом из Хантсвилла. Но этих блоков для механизма самоуничтожения всегда бывает четыре — одну пару изготавливают про запас на случай неисправности. Запасную пару она и использовала в прошлое воскресенье, чтобы нарисовать схему. Сейчас ее задача — раздобыть резервную пару новых блоков и снова снять схему.

Элспет поехала обратно к ангарам и, войдя в ангар «Д», направилась в комнату телеметристов. Здесь она в прошлый раз обнаружила резервные блоки.

Хэнк Мюллер встретил ее радостной улыбкой и очередной загадкой:

— Восемь тысяч.

— Двадцать в кубе.

— Мимо.

— Хорошо. Сумма кубов четырех последовательных чисел: одиннадцати, двенадцати, тринадцати и четырнадцати. Теперь доволен?

— Великолепно. — Вручив ей десять центов, он приготовился к ответному испытанию.

Но ее вопрос не имел отношения к математике.

— У тебя резервная пара новых блоков, которые привезли из Хантсвилла? — выпалила Элспет.

— Нет. Их положили в сейф.

— В какой?

— Мне об этом не сказали.

— Ничего, это не так важно, — сказал она, для вида что-то пометив в своем блокноте.

Выйдя от Мюллера, Элспет поспешила к ангару «Р». Насколько она понимала, речь могла идти только об одном сейфе — в кабинете у полковника Хайда. Других на космодроме не было. У себя за столом она вставила в машинку стандартный армейский конверт и напечатала: «Доктору У. Фредриксону. Лично». Затем, положив в конверт два листа чистой бумаги, заклеила его. Теперь можно было идти к Хайду.

Он сидел в одиночестве. Увидев ее, улыбнулся и протянул:

— Элспет! Чем могу служить?

— Уилл просил узнать, нельзя ли положить к вам в сейф это письмо?

— О чем разговор. — Развернувшись на вращающемся стуле, он открыл шкаф. За створкой шкафа была стальная дверца с циферблатом. Элспет подошла поближе. На циферблате было 99 делений, но цифрами обозначались только круглые десятки, остальные — просто черточками. Когда Хайд набрал первое число, циферблат чуть-чуть не дошел до отметки 30 — 29 или 28. Следующее определить было легко: ровно 10. И наконец, последнее число — между 10 и 15. Таким образом, вся комбинация выглядела примерно так: 29-10-13. Скорее всего, он взял в качестве шифра дату своего рождения: 28 или 29 октября 1911, 1912, 1913 или 1914 года. В общей сложности восемь возможных вариантов.

Когда Хайд открыл сейф, Элспет увидела лежавшие внутри два блока. С довольной улыбкой она смотрела, как он кинул туда же принесенный ею конверт и закрыл дверцу.

— Спасибо, полковник.

Теперь оставалось подождать, пока он уйдет из кабинета. Как только Элспет вернулась к себе, у нее на столе зазвонил телефон. Это был Энтони.

— Мы выезжаем через несколько минут, — сообщил он. — Удалось тебе достать то, что нам нужно?

— Пока нет, но я все сделаю. Какую машину вы купили?

— Светло-зеленый «меркьюри-монтерей» пятьдесят четвертого года.

— Я ее узнаю. Проследи, чтобы у Тео все было готово.

— Хорошо.

— Мне нужно идти, — сказала она, заметив проходившего мимо ее двери полковника Хайда, и положила трубку.

Элспет вышла в коридор. Хайд стоял у соседней двери и разговаривал с девушками из машбюро. Ну, иди же дальше, подгоняла она его про себя. Но, к ее огорчению, поболтав с машинистками, Хайд вернулся к себе в кабинет и засел там на целых два часа.

Она чуть не сходила с ума от нетерпения и совсем забыла про график. Уилл Фредриксон будет в ярости, но какая ей разница. Каждые несколько минут она смотрела на часы. В восемь двадцать пять Хайд наконец снова прошел мимо ее комнаты. Элспет бросилась к двери. Хайд спускался по лестнице. Но по коридору к ней приближался другой мужчина.

— Элспет? — спросил он. С замершим сердцем она посмотрела ему в лицо. Это был Люк.

18.30. Люк со страхом ждал этой минуты.

Вилли осталась в «Старлайте» — сказала, что приведет себя в порядок, а потом возьмет такси и приедет на мыс Канаверал. Люк же первым делом отправился в блокгауз, где узнал, что старт назначен на десять сорок пять. Уилл Фредриксон объяснил, какие меры предосторожности приняты на случай еще одной попытки диверсии. Новые блоки с кодами заперты в сейфе, добавил Уилл.

Для полного спокойствия Люку надо было увидеться с Элспет. Его угнетала необходимость уличать ее во лжи и предательстве, но он знал: взглянув ей в глаза, он все поймет, даже если она не скажет правду.

С тяжелым сердцем он поднимался по лестнице ангара «Р». На втором этаже увидел, как одна из многочисленных дверей открылась и в коридор вышла высокая рыжеволосая женщина. Она выглядела встревоженной и была еще красивее, чем на свадебной фотографии.

Элспет заметила его, лишь когда он ее окликнул.

— Люк!

Она поспешила ему навстречу. Ее улыбка говорила о том, что она искренне рада его видеть, и в то же время в глазах притаился страх. Она обняла его и поцеловала в губы. Люк тут же высвободился из ее объятий. Она нахмурилась и посмотрела на него изучающим взглядом. Внезапно ее лицо исказилось от гнева, и она оттолкнула его.

— Мерзавец! Ты переспал с Вилли Джозефсон.

Ее предательство было гораздо хуже его измены, однако любые его слова сейчас прозвучали бы как оправдание. Поэтому он ничего не ответил.

— Мне нужно идти. Поговорим попозже, — ровным голосом сказала Элспет, ее злость прошла так же неожиданно, как вспыхнула.

— Нет, мы поговорим сейчас, — твердо произнес Люк. — Я был дома, и там мне попалось письмо от твоего врача из Атланты. — Он вынул его из кармана и протянул ей.

Достав из конверта письмо, Элспет начала читать.

— О боже, — прошептала она.

— Тебе сделали перевязку маточных труб за шесть недель до нашей свадьбы.

На глазах у нее блеснули слезы.

— Я не хотела.

Он завел Элспет в ее кабинет и закрыл дверь. Сев за стол, она рылась в сумочке в поисках платка. Люк придвинул к столу еще один стул и тоже сел.

— Я уже почти решила не делать операцию. Я так мучилась.

Люк внимательно глядел на нее, стараясь оставаться беспристрастным.

— Насколько я догадываюсь, тебя заставили. Твои начальники из КГБ. Думаю, они приказали тебе выйти за меня, чтобы иметь доступ к нашим космическим разработкам, и велели сделать операцию — ведь если б у тебя родились дети, материнская любовь могла бы пересилить чувство долга. — По тому, какими невыносимо печальными стали ее глаза, он понял, что не ошибся. — Не пытайся снова мне врать. Я все равно не поверю.

— Хорошо.

Таким образом, она призналась. Люк откинулся на спинку. Все кончено.

— Я долго колебалась, — сказала Элспет. Слезы катились по ее щекам. — Утром я была твердо настроена выполнить приказ. А потом звонила тебе, и ты говорил что-нибудь про то, как ты мечтаешь о доме с просторным двором, где будут играть наши дети, и я решала: никаких операций. Но в конце концов я не смогла их ослушаться. — Она шмыгнула носом и вытерла слезы. — Что ты теперь собираешься делать? Обратишься в ФБР?

— По-твоему, стоит?

— Если я попаду к ним в руки, меня ждет электрический стул, как Розенбергов. Но есть и другой выход.

— Какой?

— Отпусти меня. Я уеду в Европу. Там я смогу сесть на самолет до Москвы.

— Ты хочешь доживать свои дни в Советском Союзе?

— Да. — Ее губы скривились в улыбке. — Ведь там у меня звание полковника.

— Тебе придется уехать сейчас же. Немедленно.

— Хорошо.

— Я провожу тебя до ворот базы и заберу у тебя пропуск, чтобы ты не смогла вернуться. — Он посмотрел на нее, стараясь запечатлеть в памяти ее лицо. — Думаю, мы больше не увидимся.

Элспет взяла сумочку:

— Ты позволишь мне сначала сходить в туалет?

— Конечно.

21.30. Пройдя мимо женского туалета, Элспет зашла в кабинет полковника Хайда. Там никого не было. Она закрыла за собой дверь и несколько мгновений стояла, прислонившись к ней и дрожа от волнения. Из-за некстати навернувшихся слез все плыло у нее перед глазами. Главная победа в ее жизни была совсем близко — только руку протяни, и в то же время она только что навсегда простилась с мужем, самым лучшим человеком на свете, и ей придется покинуть родину и провести остаток дней в стране, где она ни разу не бывала.

Надо успокоиться. Элспет закрыла глаза и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Заперев дверь на ключ, прошла к стоявшему позади стола шкафу и встала на колени перед сейфом.

Она старательно повторяла действия Хайда. Сначала повернула циферблат четыре раза против часовой стрелки и остановила на отметке 29. Затем — три оборота в обратном направлении и остановка на 10. И наконец, два круга снова против часовой стрелки и остановка на 14. Элспет попыталась повернуть ручку сейфа, но ничего не вышло. В коридоре послышались шаги и женский голос, но потом все стихло.

Она знала: второе число точно 10. А первое — либо 29, либо 28. На этот раз она набрала 28, 10 и снова 14. Ручка по-прежнему не поворачивалась.

Оставалось еще шесть из восьми возможных вариантов. Пальцы Элспет стали скользкими от пота, и она вытерла их о подол платья. Затем попробовала комбинацию 29, 10, 13, а после этого — 28, 10, 13. На очереди было еще четыре.

За стеной ангара раздалась сирена — два коротких гудка и один длинный. По этому сигналу все посторонние должны были покинуть зону запуска. Ракета со спутником должна взлететь ровно через час.

Комбинация 29, 10, 12 тоже оказалась неверной, зато следующая — 28, 10, 12 — сработала. Торжествуя, Элспет повернула ручку и распахнула дверцу. Резервные блоки лежали на месте. У нее не было времени разбирать их и зарисовывать схему. Она возьмет их с собой, и Тео сможет использовать тот, который предназначен для передатчика, на своей аппаратуре.

Кто-то попытался открыть дверь. Элспет затаила дыхание.

Мужской голос спросил: «Билл, ты здесь?» Судя по голосу, это был Гарри Лейн. Он еще раз дернул дверную ручку, а затем Элспет услышала удаляющиеся шаги. Схватив драгоценные блоки, она сунула их в сумочку. Потом закрыла сейф, крутанула циферблат и прикрыла дверцы шкафа.

Она вышла в коридор и вернулась в свою комнату. Люк, сурово насупившись, по-прежнему сидел на стуле возле стола.

— Я готова. Он встал.

— Отсюда ты направишься прямо в мотель. А завтра утром уедешь в Майами и сядешь на самолет в Европу.

— Хорошо, — согласилась Элспет и отдала ему свой пропуск.

Люк удовлетворенно кивнул. Они вместе спустились по лестнице и вышли в теплую южную ночь. Люк сопроводил ее до машины.

— Я поеду за тобой до ворот, — сказал он, когда она села за руль «корвета».

Всю дорогу за ней неотступно следовали яркие фары джипа, на котором ехал Люк. Проезжая мимо стартовой площадки, она увидела, как башня обслуживания медленно откатилась по рельсам от громадной белой ракеты, и «Юпитер-Си», залитый светом прожекторов, предстал во всей своей красе. Элспет взглянула на часы: без одной минуты десять. У нее оставалось только сорок шесть минут.

Она выехала с территории космодрома. Огни джипа, остановившегося у ворот, постепенно удалялись и наконец, когда дорога свернула, совсем исчезли из виду.

— Прощай, мой любимый, — тихо сказала Элспет и заплакала.

Она чуть было не проскочила съезд к пляжу. Заметив его в последний момент, надавила на тормоза и свернула прямо под носом у таксиста, который, негодующе сигналя, резко вывер нул руль и все равно едва не задел хвост «корвета». Чудом избежав столкновения, Элспет выехала на берег и понеслась по песчаному пляжу.

Люк остался у ворот дожидаться Вилли. Она приехала на такси в четверть одиннадцатого. После того как он расписался за нее в журнале учета посетителей, они сели в джип и направились к блокгаузу.

— Элспет уехала, — сказал Люк.

— По-моему, я ее видела. У нее белый «корвет»?

— Да.

— Мы чуть не врезались в ее машину. Я разглядела ее лицо в свете фар. Она свернула с дороги прямо перед нами.

Люк тревожно нахмурился:

— Она обещала, что поедет к себе в мотель.

Вилли покачала головой.

— Тем не менее она свернула на пляж.

— Проклятие! — воскликнул Люк, разворачивая машину.

Теперь Элспет ехала медленно, разглядывая группы людей, собравшихся на берегу, чтобы наблюдать за запуском спутника. Среди множества автомобилей она высматривала зеленый «меркьюри-монтерей». Но в темноте было трудно различать цвета.

Она начала поиски с ближайшего к космодрому конца пляжа, но Энтони и Тео там не было. Наверное, они выбрали более уединенное место, решила Элспет. Ее внимание привлек высокий мужчина, который стоял, прислонившись к машине с биноклем в руках. Она остановилась и распахнула дверцу.

— Энтони!

Мужчина опустил бинокль, и она увидела, что обозналась.

— Простите.

Элспет посмотрела на часы. Десять тридцать. У нее почти не осталось времени. Она прибавила скорость и тут же услышала сзади гудок. Притормозив, она оглянулась. Из машины вышел мужчина и помахал ей рукой. Это был Энтони.

— Слава богу, — вздохнула она, сдала назад и выскочила на песок. — Я привезла резервные блоки.

Прятавшийся на заднем сиденье Тео вылез и открыл багажник.

— Давай их сюда, — сказал он. — Быстрее!

22.48. Джип на полной скорости мчался по пляжу. Люк смотрел только на машины и не обращал внимания на возмущенные крики, когда песок из-под колес джипа дождем сыпался на людей. Вилли стояла, держась за ветровое стекло. Она первой увидела белый «корвет», припаркованный рядом с другой, темной машиной.

— Вон они! — крикнула она.

— Вижу, — прокричал в ответ Люк.

У открытого багажника второго автомобиля стояли трое. Вилли узнала Элспет и Энтони, а третий, должно быть, Тео Пэкман. Они напряженно всматривались туда, где находился невидимый за высокими дюнами мыс Канаверал.

Вилли мгновенно сообразила, что происходит. Наверняка в багажнике у них радиопередатчик, и они готовятся послать сигнал, который приведет к взрыву ракеты-носителя. Она взглянула в сторону космодрома. Хотя за дюнами ничего не было видно, оттуда уже доносился низкий гул, похожий на гудение доменной печи, — это включились двигатели «Юпитера-Си».

— Мы опоздали! — крикнула она.

— Держись крепче! — ответил Люк.

Она схватилась за ветровое стекло, и джип развернулся, описав широкую дугу.

Сквозь грохот взлетающей ракеты Элспет услышала шум автомобиля и, обернувшись, увидела несущийся на полной скорости джип.

— Поторопись! — закричала она.

Тео подсоединил последний провод. На его передатчике было два тумблера, под одним из которых было написано: ГОТОВО, а под другим: ВЗРЫВ.

Он щелкнул первым тумблером.

В это время сотни собравшихся на берегу людей, задрав головы, смотрели, как взмывает ввысь ракета, и приветствовали ее восторженными криками.

Люк направил джип на зеленый «меркьюри». Разворачиваясь, он был вынужден притормозить, но все равно шел на скорости не меньше сорока километров в час. Вилли выпрыгнула на ходу, приземлилась на ноги, но тут же повалилась на землю и откатилась в сторону.

Элспет в последнюю секунду успела отскочить. Джип с оглушительным стуком врезался в «меркьюри», смяв багажник. Посыпались осколки стекла. Кого-то — Энтони или Тео — зажало между машинами, но Люк не видел кого. Самого его бросило грудью на руль, и теперь сломанные ребра причиняли ему острую боль, по лицу струилась кровь.

Он заставил себя выпрямиться и посмотрел на Вилли, которая сидела на земле, растирая предплечья. Судя по всему, она отделалась легче, чем он, — по крайней мере крови видно не было. Люк поискал глазами остальных. Тео неподвижно лежал на земле. Стоявший на четвереньках Энтони, похоже, не пострадал, только здорово напугался. Элспет тоже осталась целой и невредимой. Поднявшись на ноги, она кинулась к багажнику «меркьюри».

Люк выпрыгнул из джипа и бросился к ней. Он оттолкнул ее, когда ей уже удалось открыть багажник, и тут же услышал крик Энтони:

— Остановись!

Посмотрев в его сторону, Люк увидел, что Энтони стоит возле Вилли, приставив к ее затылку пистолет.

Люк взглянул наверх. Огненный хвост «Юпитера» в ночном небе был похож на яркую комету. Пока он не растаял в вышине, ракету еще можно уничтожить. Первая ступень, в которой находится детонатор, отработает на высоте сто километров. После этого она отделится и упадет в Атлантический океан.

Отделение первой ступени должно произойти через две минуты двадцать пять секунд после старта. По прикидкам Люка, с момента старта прошло около двух минут, а значит, остается еще секунд двадцать пять — вполне достаточно, чтобы повернуть тумблер.

Вилли стояла на одном колене, как спринтер на стартовой черте. Длинный глушитель «вальтера» зарылся в ее курчавые черные волосы. Люк спросил себя, готов ли он пожертвовать жизнью Вилли ради спутника. Ответ был однозначным: нет.

Элспет снова склонилась над багажником «меркьюри».

Неожиданно Вилли откинулась назад, ударив Энтони плечами по ногам. В ту же секунду Люк бросился к Элспет и отшвырнул ее от машины.

Когда Энтони и Вилли повалились на землю, раздался негромкий хлопок. Люк с ужасом обернулся в их сторону: неужели Энтони выстрелил в Вилли? Нет, она откатилась от него — судя по всему, ее даже не ранило. Затем Энтони поднял пистолет и прицелился в Люка.

Глядя в лицо смерти, Люк вдруг ощутил удивительное спокойствие. Он сделал все, что мог.

Следующее мгновение длилось целую вечность. Потом Энтони закашлялся, у него изо рта пошла кровь. Видимо, падая, он нажал на курок и попал в себя, догадался Люк. Энтони завалился назад и остался лежать на песке, уставившись в небо невидящими глазами.

Воспользовавшись замешательством, Элспет вскочила и бросилась к передатчику.

Люк посмотрел наверх. Огненный хвост ракеты был едва различим, еще мгновение — и, мигнув на прощание, он исчез совсем.

Элспет щелкнула тумблером, но было поздно. Первая ступень уже отделилась. Люк облегченно вздохнул.

Вилли проверила у Энтони пульс.

— Он умер, — сказала она. Люк повернулся к Элспет:

— Ты снова меня обманула.

— Мы правы! — выкрикнула она как безумная.

У нее за спиной местные жители и туристы, наблюдавшие запуск, начали собирать вещи и рассаживаться по машинам. Все они находились слишком далеко, чтобы заметить схватку, разыгравшуюся возле зеленого «меркьюри», и к тому же все взгляды были устремлены вверх, на ракету.

Элспет села за руль «корвета», хлопнула дверцей и завела мотор. Но, вместо того чтобы повернуть к дороге, она направилась к океану. Люк и Вилли с ужасом смотрели, как она въехала прямо в воду.

«Корвет» остановился. Элспет вылезла из машины и поплыла. В свете фар было видно, как она удаляется от берега. Люк хотел было броситься за ней, но Вилли схватила его за руку.

— Но она же погибнет.

— Тебе ее уже не спасти, — сказала Вилли. — Зато сам ты можешь утонуть.

Люк все-таки хотел попытаться, однако Элспет мощными гребками быстро уплывала все дальше, и он понял, что в темноте ему ее не отыскать. Он бессильно опустил голову.

Желая утешить Люка, Вилли обняла его, и через какое-то время он тоже прижал ее к себе. Они постояли, обнявшись, а потом оба посмотрели наверх.

Небо над ними было усыпано яркими звездами.

Люк Лукас входил в группу специалистов НАСА, которая готовила полет на Луну «Аполлона-11».

К тому времени они с Вилли, которая руководила кафедрой когнитивной психологии в Университете Бэйлора, поселились в Хьюстоне, в большом удобном старом доме. У них было трое детей: Кэтрин, Луис и Джейн. Лэрри, сын Вилли от первого брака, тоже жил с ними, в июле 69-го он гостил у своего отца, Берна.

Вечером 20 июля Люк был дома, и вполне естественно, что около девяти часов он со всей семьей сидел у телевизора — в тот день полпланеты прильнуло к телеэкранам. Люк сидел на большом диване рядом с Вилли. Их младшая дочь Джейн устроилась на коленях у отца, а Кэтрин и Луис уселись на полу вместе с общим любимцем, рыжим Лабрадором Сиднеем.

Когда Нил Армстронг ступил на поверхность Луны, по щеке Люка скатилась слеза. Девятилетняя Кэтрин посмотрела на него серьезными карими глазами и шепотом спросила:

— Мама, а почему папа плачет?

— Это длинная история, — ответила Вилли. — Как-нибудь я тебе расскажу.

Согласно расчетам, «Эксплорер-1» должен был пробыть на орбите от двух до трех лет. На самом деле спутник вращался вокруг Земли целых двенадцать лет. 31 марта 1970 года он вошел в плотные слои атмосферы и в 5 часов 47 минут сгорел над Тихим океаном в районе острова Пасхи, облетев Землю 58 376 раз и покрыв расстояние, превышающее 2,5 миллиарда километров.