Познакомьтесь с Люком — человеком без имени и без памяти — которого предательство друзей вынуждает играть в опасную игру без правил.

Историческая справка: Запуск первого американского искусственного спутника Земли «Эксплорер-1» первоначально был назначен на среду, 29 января 1958 года. В последний момент старт отложили на сутки — из-за неблагоприятных метеорологических условий, как было официально объявлено. Наблюдатели на мысе Канаверал недоумевали: в тот день во Флориде стояла прекрасная погода. На следующий вечер запуск вновь отложили — по той же причине.

Спутник был запущен лишь в пятницу, 31 января.

Ракета-носитель «Юпитер-Си» стоит на стартовой площадке космодрома на мысе Канаверал. Из соображений секретности ее корпус укрыт брезентом. Незачехленная хвостовая часть точно такая же, как у известной боевой ракеты «Редстоун», но то, что скрыто от глаз, представляет собой уникальное достижение космической техники.

05.00. Он проснулся, объятый страхом.

Даже хуже чем страхом — ужасом. Так бывает, когда приснится кошмар, только на сей раз пробуждение ото сна не принесло облегчения. У него было такое чувство, словно с ним произошло что-то жуткое, но он не знал, что именно.

Он открыл глаза. В тусклом свете окружающие предметы казались расплывчатыми тенями. Где-то рядом слышался звук льющейся воды. Он попытался успокоиться и собраться с мыслями. Он лежал на жестком полу. Его знобило и подташнивало, болела голова — как с похмелья.

Дрожа от холода и страха, он сел. Неприятно пахло дезинфекцией. Разглядев ряд умывальников, он понял, что находится в общественной уборной.

От мысли, что он ночевал на полу в мужском туалете, ему стало совсем мерзко. Что с ним произошло? Он сосредоточенно искал ответ. Поношенное пальто, грубые ботинки — у него было ощущение, что одежда и обувь на нем чужие. Паника понемногу проходила, но вместо нее в глубине души возникло подозрение, которое напугало его еще больше.

Надо зажечь свет. Он поднялся на ноги и вгляделся в полумрак. Вытянув перед собой руки, чтобы на что-нибудь не наткнуться, он двинулся к стене. Шаря по ней руками, нащупал холодную гладкую поверхность — зеркало, догадался он, — потом задел вешалку для полотенца. Наконец его пальцы нашли выключатель.

Яркий свет залил отделанный белым кафелем туалет. В углу лежало что-то похожее на кучу старой одежды. Он силился понять, как он сюда попал. Что случилось вчера вечером? Он не мог этого вспомнить. Он совсем ничего не мог вспомнить.

Как его зовут? На этот вопрос у него тоже не было ответа.

Он повернулся к зеркалу. В стекле отражался грязный бродяга в лохмотьях, со спутанными волосами, немытым лицом и безумным взглядом. И тут до него дошла страшная правда: отвратительный бродяга — это он. Вскрикнув от ужаса, он отшатнулся. Человек в зеркале сделал то же самое.

— Кто я? — закричал он дрожащим голосом.

Куча тряпья в углу зашевелилась, из нее показалось заспанное лицо.

— Ты бездомный бродяга, Люк. Чего разорался?

Значит, его зовут Люк. Он был тронут и благодарен за помощь. Конечно, одного имени мало, но хоть какая-то точка опоры в этом зыбком мире. Он посмотрел на собеседника, одетого в рваное твидовое пальто, с веревкой вместо пояса. Тот потер глаза и пробурчал:

— Голова раскалывается.

— А вы кто? — спросил Люк.

— Я — Пит. Ты что, с луны свалился, недоумок?

Люк сглотнул слюну.

— Я потерял память!

— Тоже мне, удивил. Ты вчера в одиночку выдул почти целую бутылку бурбона. Странно, как ты вообще что-то соображаешь.

Если он накануне перебрал, тогда понятно, откуда похмелье, подумал Люк.

— С какой стати я вдруг выпил целую бутылку виски?

Пит издевательски рассмеялся:

— Чтоб надраться, для чего ж еще.

Люк был потрясен. Выходило, что он — опустившийся алкоголик, ночующий в общественных уборных. Склонившись над раковиной, он открыл холодную воду и напился из-под крана. Ему стало немного лучше. Вытерев рот, он заставил себя снова взглянуть на свое отражение. Его взору предстал мужчина лет около сорока с темными волосами и голубыми глазами, он не носил ни бороды, ни усов, но лицо покрывала темная щетина.

Он обернулся к Питу:

— Значит, меня зовут Люк. А дальше? Как моя фамилия?

— Откуда мне знать, черт тебя побери? — ответил Пит, поднимаясь на ноги. — Я умираю от голода.

Люк понял, что тоже не прочь позавтракать. Обшарив карманы, он обнаружил, что в них пусто.

— Похоже, я на мели, — сказал он.

— Неужели? — саркастически произнес Пит. — Ладно, пошли. — Он направился к двери, и Люк последовал за ним.

При выходе из туалета его ожидало новое потрясение. Ему показалось, что он попал в огромный храм, в котором не было ни души и стояла жуткая тишина. На мраморном полу рядами выстроились скамьи из красного дерева, как будто ждущие, когда на них рассядется призрачная паства. По периметру зала, словно охраняя покои этого странного святилища, на высоких колоннах замерли причудливые каменные воины в шлемах и со щитами.

В голове у Люка мелькнула сумасшедшая мысль: его подвергли какому-то неведомому жертвенному обряду, в результате чего он и лишился памяти.

— Где мы? — спросил он.

— На Юнион-стейшн в Вашингтоне, — сказал Пит.

Люк чувствовал себя круглым дураком. Это всего-навсего вокзал, в столь ранний час еще не заполненный пассажирами. Он сам нагнал на себя страху, как ребенок, которому в темной спальне привиделись чудовища.

Пит устремился в сторону арки с надписью: ВЫХОД. Люк поспешил следом. И в ту же секунду сзади раздался грозный крик:

— Эй, вы! Стойте!

— О черт! — выругался Пит и прибавил шагу.

Тучный мужчина в форме железнодорожника был исполнен праведного негодования.

— Вы что, бродяги, здесь ночевали? Знаете ведь, это запрещено.

Люк хотел возразить, но сдержался.

— Тут вам не ночлежка! А ну давай проваливай! — Мужчина толкнул Люка в плечо.

— Не смейте ко мне прикасаться, — сказал он, резко развернувшись.

Толстяк с испуганным видом отступил назад. Пит тронул Люка за руку:

— Пошли.

На улице было темно и тихо. Холод пробирал до костей, и Люк поплотнее запахнул свое драное пальто. Судя по погоде, была зима — январь или февраль.

— Куда мы идем? — спросил он Пита.

— На Эйч-стрит есть методистская церковь, где можно получить бесплатный завтрак, если только ты не против спеть пару гимнов.

— Я такой голодный, что готов исполнить хоть ораторию.

В голове у Люка роились вопросы. Как давно он стал пьяницей? Есть ли у него семья? Где он познакомился с Питом?

Они подошли к маленькой церкви, которая бросала вызов пороку, втиснувшись между кинотеатром и винным магазином. Войдя через боковую дверь, спустились в подвал. В одном конце длинной комнаты с низким потолком стояли пианино и кафедра, в другом — кухонная плита. Остальное пространство занимали длинные грубые столы и лавки.

Трое бродяг уже сидели, каждый за своим столом, и, глядя прямо перед собой, терпеливо ждали, когда начнут раздавать еду. У плиты полная женщина что-то помешивала в большой кастрюле. Стоявший рядом с ней седобородый мужчина, одетый, как проповедник, оторвал взгляд от кофеварки и улыбнулся навстречу вновь прибывшим.

— Заходите, заходите, — сказал он приветливо.

— Доброе утро, пастор Лонеган, — поздоровался Пит.

— Так вы у нас уже бывали? Как вас зовут?

— Пит, а это — Люк.

— Ну просто как два апостола, Петр и Лука! — Его приветливость казалась искренней. — Завтрака придется немного подождать, но могу предложить вам свежего кофе. — Пастор наполнил две толстостенные кружки. — Молоко? Сахар?

— Да, спасибо, — неуверенно произнес Люк.

Вкус кофе ему не понравился: жирный и приторный. Видимо, он привык пить черный и несладкий. Но по крайней мере кружка кофе немного утолила голод.

Люк с Питом сели за стол. До сих пор у Люка не было возможности рассмотреть своего спутника. Теперь же он заметил, что, несмотря на грязную физиономию и рваную одежду, Пит не похож на конченого пьяницу: на лице нет сеточки лопнувших сосудов — обычной приметы алкоголиков — и кожа не шелушится. А может, он просто еще слишком молод — лет двадцать пять, не больше. У Пита были темные усы и родимое пятно, расплывшееся от правого уха до подбородка. И еще в нем чувствовалась затаенная злость. Наверное, подумал Люк, из-за своего уродства или из-за чего-то еще он обижен на целый свет.

— На что это ты так уставился? — спросил Пит.

Люк ничего не ответил, только молча пожал плечами. Взяв со стола газету, он посмотрел на первую страницу. Там стояла дата — среда, 29 января 1958 года. Его внимание привлек заголовок: АМЕРИКАНЦЫ ОСТАЛИСЬ НА ЗЕМЛЕ.

Мыс Канаверал, вторник. Из-за возникших технических проблем командование военно-морских сил США во второй раз остановило запуск ракеты-носителя «Венгард», которая должна была вывести на орбиту искусственный спутник Земли. Это решение было принято спустя два месяца после того, как первая попытка запустить спутник окончилась провалом — ракета-носитель взорвалась тогда через две секунды после старта. Теперь все надежды Америки догнать Советы, запустившие свой спутник еще в прошлом году, связаны с конкурентом «Венгарда» — ракетой-носителем «Юпитер».

Зазвучало пианино. Миссис Лонеган играла известный гимн «Иисус — наш самый верный друг». Люк пел вместе со всеми. Странно все-таки подействовал на него этот бурбон: гимн вот он, оказывается, не забыл, а имя матери начисто стерлось из памяти.

Допев гимн, они прочли молитву. Затем бродяги выстроились в очередь за овсянкой. Люк съел три тарелки. Насытившись, он подошел к пастору:

— Простите, сэр. Скажите, вы меня раньше здесь видели? Дело в том, что я потерял память.

Лонеган внимательно посмотрел на него и покачал головой:

— Нет, не видел. Сколько вам лет?

— Не знаю, — ответил Люк.

— Я бы сказал, около сорока. И судя по вашему виду, бродяжничаете вы не очень давно. Бросьте пить, и сможете вернуться к нормальной жизни.

Наверняка он говорил эти слова уже многим опустившимся и отверженным, подумал Люк.

— Я постараюсь, — пообещал он.

— Если будет нужна помощь, смело обращайтесь, — сказал пастор.

Люк возвратился к Питу.

— Сколько времени ты меня знаешь?

— Думаешь, я помню? Но уж не первый день — это точно.

— Мне необходимо выяснить, кто я такой!

— Что нам действительно необходимо — так это выпить пивка. Поможет прочистить мозги.

— Я не хочу пива, — решительным тоном ответил Люк. Он не собирался таскаться повсюду за Питом, его ждали более важные дела. — И вообще, думаю, мне лучше какое-то время побыть одному.

— Кого ты из себя строишь? Грету Гарбо?

— Я серьезно.

— Да кто за тобой присмотрит, если не я? Один ты пропадешь. Черт подери, ты ведь даже не помнишь, сколько тебе лет!

Во взгляде Пита читалось отчаяние, однако Люк был непоколебим:

— Я ценю твою заботу, но мне нужно выяснить, кто я.

Немного помолчав, Пит пожал плечами:

— Ладно. Поступай как знаешь. Может, еще увидимся.

— Может быть.

Пит ушел. Поблагодарив пастора Лонегана, Люк поднялся по лестнице, ведущей на улицу. Пит стоял неподалеку от церкви и что-то говорил мужчине в оливковом габардиновом плаще. Наверное, выпрашивает денег на пиво, решил Люк и направился в противоположную сторону.

Было все еще темно. У него мерзли ноги, он только теперь заметил, что на нем нет носков. С неба посыпались редкие снежинки. Люк пошел быстрее, но спустя несколько минут замедлил шаг: ему некуда было спешить.

06.00. Едва проснувшись, Элспет тут же подумала о Люке. Ее сердце переполняла тревога за человека, которого она любила. Несколько минут она лежала, пытаясь унять волнение, потом включила лампу у изголовья кровати и села.

В оформлении номера преобладала космическая тематика: торшер в виде ракеты, на стенах картинки, изображающие планеты в ночном небе — фантазия явно заменяла художнику знание астрономии.

«Старлайт» был одним из нескольких новых мотелей, открывшихся в последнее время вокруг курортного городка Кокоа-Бич, в тринадцати километрах к югу от мыса Канаверал. Такое соседство, очевидно, и натолкнуло оформителей на космическую тему, но у Элспет интерьер вызывал ощущение, что ее поселили в спальне десятилетнего мальчика.

Она взяла телефон и набрала служебный номер Энтони Кэрролла в Вашингтоне. Не дождавшись ответа, позвонила ему домой, но и там тоже никто не снял трубку. Неужели случилось что-то непредвиденное? Страшные мысли не давали покоя. Ладно, через полчаса она еще раз позвонит Энтони на работу.

Стоя под душем, Элспет вспомнила, какими были Люк и Энтони, когда она с ними познакомилась. Это было еще до войны, они учились в Гарварде, а она — в Рэдклиффском женском колледже. Закадычные друзья, Люк и Энтони представляли собой странную пару. Оба были высокими и крепкими, но на этом сходство между ними заканчивалось. Студентки Рэдклиффа прозвали их Красавцем и Чудовищем. Люк, с волнистыми темными волосами, всегда элегантно одетый, был действительно красив. Энтони, с его большим носом и чересчур длинным подбородком, не мог с ним тягаться, а одежда на нем всегда сидела так, словно была с чужого плеча, но девушек привлекали его энергия и азарт.

Выйдя из ванной, Элспет села перед туалетным столиком. В тот раз, когда они с Люком впервые разговаривали, она, как и сейчас, была в халате. Группа гарвардских студентов устроила традиционный «набег за трусиками». Люк, так уж случилось, попал в ее комнату. Он казался растерянным. Элспет улыбнулась, показала рукой на шкаф и сказала: «В верхнем ящике». Люк взял белые трусики, отороченные кружевами. А на следующий день он пригласил ее на свидание.

Она попыталась сосредоточиться на макияже. Сегодня ей приходилось особенно стараться, потому что она не выспалась. Слой крем-пудры скрыл темные круги под глазами, оранжево-розовая помада придала яркость губам. Несмотря на университетский диплом математика, она по-прежнему обязана была выглядеть на работе как манекенщица.

Быстро надев платье без рукавов, она подошла к телефону и снова позвонила Энтони на работу. Его номер не отвечал.

Элспет Тамми влюбилась в Люка, когда, за пять минут до полуночи, он впервые поцеловал ее в темном дворе общежития Рэдклиффского колледжа.

За прошедшие с тех пор шесть месяцев ее чувство окрепло. Теперь они виделись почти каждый день. Встречались в обеденный перерыв или вместе занимались — Люк тоже изучал математику. По выходным они были практически неразлучны.

В то время девушки из Рэдклиффа довольно часто к последнему курсу находили себе женихов среди студентов или молодых преподавателей Гарварда. Но Люк о женитьбе пока даже не заикался.

Сейчас они сидели в глубине бара Флэнагана, и Элспет смотрела на Люка, который спорил о политике с Берном Ротстеном. Берн был коммунистом, как и многие студенты и преподаватели Гарвардского университета.

— Твой отец — банкир, — презрительно сказал Берн. — И ты тоже станешь банкиром. Поэтому естественно, что тебе нравится капитализм.

Элспет заметила, как Люк покраснел. Недавно в журнале «Тайм» опубликовали статью, в которой его отец фигурировал среди десяти американцев, заработавших миллионы после Великой депрессии.

— Банкиры заняты благородным делом. Они помогают людям, — возразил Люк.

— Ну конечно.

— Они тоже могут допускать ошибки. Солдаты ошибаются, убивают не тех, кого надо, но я же не называю тебя убийцей.

Теперь уже Берна задело за живое — он успел повоевать в Испании.

— В любом случае, я не стану банкиром, — добавил Люк.

— Кем же ты тогда будешь? — поинтересовалась Пегги, безвкусно одетая подружка Берна.

— Ученым. Я хочу исследовать миры за пределами нашей планеты.

Берн пренебрежительно рассмеялся:

— Космические ракеты! Все это детские фантазии.

Элспет поспешила на выручку Люку:

— Перестань, Берн! Ты ведь ничего об этом не знаешь.

— Человек проникнет в космическое пространство, — сказал Люк. — И я уверен, еще при нашей жизни наука сделает для простых людей больше, чем коммунизм.

Элспет недовольно поморщилась: в вопросах политики Люк такой наивный.

— Плодами науки пользуются только привилегированные классы.

— Неправда, — возразил Люк.

Возле их столика возникла долговязая фигура.

— А вам, ребятки, разве уже можно пить спиртное?

Энтони Кэрролл. Рядом с ним стояла невысокая девушка в модном красном жакете, из-под маленькой красной шляпки выбивались пряди темных волос. Она была так эффектна, что Элспет тихо ойкнула от изумления.

— Познакомьтесь с Вилли Джозефсон, — сказал Энтони.

Берн Ротстен спросил:

— Вы еврейка?

От столь прямого вопроса она на миг растерялась.

— Да.

— В таком случае вы можете выйти замуж за Энтони, но в его загородный клуб вас все равно не примут.

— Да не состою я ни в каких клубах, — запротестовал Энтони.

— Ничего, обязательно вступишь, — успокоил его Берн.

Вставая, чтобы поздороваться, Люк опрокинул стакан. Такая неловкость была ему вовсе не свойственна, и Элспет поняла, что мисс Джозефсон произвела на него впечатление.

— Вы меня удивили. — Он улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой. — Когда Энтони сказал, что у него свидание с кем-то по имени Вилли, я представил себе девушку ростом под два метра.

Вилли рассмеялась и опустилась на сиденье возле Люка.

— На самом деле меня зовут Валла. Это библейское имя. Валла была служанкой Иакова и матерью Дана. Но я выросла в Далласе, и там все меня звали Вилли.

Энтони сел рядом с Элспет и вполголоса спросил:

— Правда, хорошенькая?

Вряд ли это самое подходящее слово, подумала Элспет. У его новой подружки было узкое лицо, острый нос и большие горящие темно-карие глаза. Однако неизгладимое впечатление производила не ее внешность, а все вместе — и изящно надетая шляпка, и южный выговор, и в первую очередь ее эмоциональность. Беседуя с Люком, рассказывая ему небылицы о техасской жизни, она улыбалась, хмурилась, закатывала глаза и отчаянно жестикулировала, выражая этой пантомимой самые разнообразные чувства.

— Как вы познакомились? — спросила Элспет.

— Я обратил на нее внимание в музее Фогга. В зеленом пальто с латунными пуговицами и берете она напомнила мне игрушечного солдатика, только что вынутого из коробки.

Нет, про себя возразила ему Элспет, Вилли совсем не похожа на игрушку. Она гораздо опаснее. Вот, смеется, в притворном возмущении бьет Люка по руке. А на самом деле заигрывает. Не в силах сдержать раздражение, Элспет вмешалась в их разговор:

— Ты решила сегодня наплевать на комендантский час?

Студенткам Рэдклиффского колледжа полагалось быть в своих спальнях к десяти вечера. Те, кто не может вернуться в общежитие вовремя, должны записаться в журнале, указав, куда собираются пойти и во сколько будут на месте.

— Предполагается, что я останусь на ночь у тети, которая приехала меня навестить и остановилась в «Рице», — ответила Вилли. — А у тебя какая легенда?

— Никакой. Незапертое окно на первом этаже — и ничего не надо выдумывать.

— На самом деле я переночую у друзей Энтони.

— Это знакомые моей матери. У них большая квартира, — объяснил Энтони. — И не смотри на меня таким понимающим взглядом, Элспет. Они очень порядочные люди.

— Надеюсь. — Элспет повернулась к Люку: — Во сколько начинается фильм, дорогой?

Он взглянул на часы:

— Уже пора ехать.

Люк повез ее в Бостон на двухместном «форде» с открытым верхом, который он одолжил на выходные. В темном зале кинотеатра, где показывали «Подозрение» Альфреда Хичкока, Люк обнял Элспет одной рукой, а она положила голову ему на плечо. Все было бы прекрасно, если б только они не выбрали картину, у героев которой брак заканчивается катастрофой.

Около полуночи они вернулись в Кембридж. Люк съехал с Мемориал-драйв и остановил машину на берегу Чарльз-Ривер, рядом с лодочной станцией. В «форде» не было печки, и Элспет подняла меховой воротник пальто и прислонилась к Люку.

Они сидели, глядя на реку, и обсуждали фильм. По мнению Элспет, в реальной жизни героиня Джоан Фонтейн, зажатая девица, воспитанная в пуританской семье, ни за что бы не увлеклась бездельником, которого играет Кэри Грант.

— Но именно поэтому она в него и влюбилась, — возразил Люк. — Она чувствовала исходящую от него опасность.

Элспет смотрела на дрожащее отражение луны на поверхности воды. Вилли Джозефсон тоже опасна, подумала она.

Люк сменил тему:

— Сегодня утром профессор Дэвис сказал, что я мог бы продолжить учебу и получить магистра здесь же, в Гарварде.

— С чего он вдруг об этом заговорил?

— Я упомянул о своем желании учиться дальше в Колумбийском университете. А он говорит: «Зачем? Оставайтесь у нас». Я объяснил, что наша семья живет в Нью-Йорке.

Люк был старшим из четверых детей. Мать у него была француженка. Элспет знала, как он привязан к двум младшим братьям и как обожает свою одиннадцатилетнюю сестренку.

— А как ты? Не собираешься получить магистра? — спросил он. — Ведь в математике ты сильнее большинства гарвардских студентов.

— Я всегда мечтала работать в госдепартаменте.

— Это значит переехать в Вашингтон.

Она была уверена, что он просто думает вслух, но похоже, его пугала сама мысль, что они будут жить в разных городах.

— Ты когда-нибудь была влюблена? — Этого вопроса она не ожидала.

— Если честно, то да. — Элспет взглянула на его освещенное луной лицо и обрадовалась, заметив скользнувшую по нему тень недовольства. — Когда мне было семнадцать, на сталелитейных заводах Чикаго возник конфликт между рабочими и хозяевами. Я помогала забастовщикам. Работала с молодым профсоюзным лидером по имени Джек Ларго. В него-то я и влюбилась.

— А он в тебя?

— Ты с ума сошел. Ему было уже двадцать пять. Он смотрел на меня как на ребенка. — Она немного помолчала. — Хотя однажды он меня поцеловал. Мы упаковывали листовки, и я сказала что-то такое, что его рассмешило. Тогда он меня и поцеловал. Я чуть не умерла от счастья. А он продолжал увязывать листовки, как будто ничего не произошло.

— Вы поддерживаете знакомство?

— Его убили. — Она сдержала вдруг подступившие к глазам слезы. — Двое полицейских, в свободное от службы время работавшие на владельцев завода, подкараулили его в темном переулке и до смерти забили железными прутьями.

— Какой ужас!

— Весь город знал, кто его убил, но никого не арестовали. Заводы не должны простаивать.

— Тебя послушать, так промышленники не лучше мафии.

— Не вижу между ними особой разницы. Но больше я в подобные дела не лезу. А ты кого-нибудь любил?

— Мне кажется, я не знаю, что такое любовь. — Какого еще ответа можно ждать от парня. Но потом он поцеловал ее, и она успокоилась. Через некоторое время он отодвинулся и тяжело вздохнул. — Не понимаю, как люди после нескольких лет брака могут говорить, что им это наскучило. Ведь они могут заниматься любовью, сколько пожелают. Что им мешает?

— Я думаю — дети, — засмеялась Элспет.

— А ты хочешь иметь детей?

Сердце у нее забилось быстрее.

— Конечно.

— Я бы хотел четверых. Как насчет четверых детей?

— С удовольствием, если они будут от тебя, — ответила она со счастливой улыбкой.

Он снова ее поцеловал.

Скоро в «форде» стало слишком холодно, и волей-неволей пришлось двигаться в сторону общежития Рэдклиффа. На Гарвард-сквер они заметили, что кто-то машет им с тротуара.

— Кажется, Энтони. — Люк не верил своим глазам.

У Элспет сомнений не было — точно, он. С этой Вилли. Люк остановился, и Энтони подошел к машине.

— Хорошо, что я вас увидел. Нужна помощь. Мои знакомые уехали до понедельника — видимо, перепутали число, — и Вилли негде переночевать.

Вилли наврала про тетю, вспомнила Элспет, так что в общежитие ей возвращаться нельзя.

— Я повел ее к нам. — «К нам» означало в Кембридж-Хаус, гарвардское общежитие, где жили Энтони и Люк. — Думал, она поспит в нашей комнате, а мы с Люком как-нибудь перекантуемся в библиотеке.

— Сумасшедший, — сказала Элспет.

— Другие это уже проделывали, — возразил Люк. — Так что случилось?

— Нас застукали.

— О господи! — воскликнула Элспет.

Студентка Рэдклиффа, застигнутая в мужском общежитии, — это уже серьезно. Их обоих могли исключить.

— Кто вас видел? — спросил Люк.

— Джефф Пиджин и еще куча парней. Правда, было довольно темно, а они все здорово выпили. Утром я с ними поговорю.

— А теперь вы что собираетесь делать?

— У Вилли есть двоюродная сестра, которая живет в Ньюпорте. Не мог бы ты ее туда отвезти?

— Что? — возмутилась Элспет. — Да это же в Род-Айленде! Ты знаешь, сколько дотуда ехать?

— Что скажешь, Люк?

— Конечно, отвезу.

— Спасибо.

Элспет распахнула дверцу и вылезла из машины.

— Милости прошу, — угрюмо буркнула она, уступая Вилли свое место.

Безусловно, Люк прав, друзей надо выручать, но ее бесило от одной мысли, что он проведет два часа рядом с этой Вилли Джозефсон.

Люк заметил, что она сердится.

— Садись, Элспет, — предложил он. — Я сначала тебя подброшу.

— Не волнуйся. Энтони меня проводит. Вилли чмокнула Элспет в щеку:

— Даже не знаю, как тебя благодарить.

Она села в «форд» и захлопнула дверцу. Люк помахал на прощание рукой, и они уехали. Энтони с Элспет стояли, глядя вслед машине, пока она не скрылась в темноте.

06.30. Бледный утренний свет потихоньку изгонял с городских улиц ночную тьму. Мужчины и женщины выходили из домов, щурясь от ветра, и спешили поскорее спрятаться от пронизывающего холода в теплых, ярко освещенных конторах.

Люк брел куда глаза глядят. Ему было все равно, что та улица, что эта. Он шел и всматривался в лица прохожих, все еще надеясь, что кто-нибудь вдруг остановится и скажет: «Люк! Что с тобой стряслось? Пойдем со мной. Я тебе помогу». Однако он все меньше верил, что ему так повезет. Разгуливать по городу, надеясь на счастливый случай, — нет, это не самая лучшая стратегия. Ему нужно выработать план.

Может, его считают пропавшим без вести. Наверняка где-то составляют списки таких людей. Но где? Скорее всего, в полиции. Кажется, несколько минут назад он проходил мимо полицейского участка. Надо идти обратно. Люк круто развернулся. И столкнулся с молодым человеком в оливковом габардиновом плаще. У него было ощущение, что он его уже где-то видел. Их взгляды встретились, но молодой человек отвел глаза и быстро зашагал прочь. Значит, они не знакомы, он ошибся. Сглотнув обиду, Люк попытался вспомнить, по каким улицам он шел. Это было нелегко, потому что он часто сворачивал наобум, то и дело переходил на другую сторону. Ничего, рано или поздно он все равно наткнется на полицейский участок.

По дороге он попробовал что-то выяснить о себе. Какой-то высокий мужчина в серой фетровой шляпе зажег сигарету и неторопливо, с наслаждением затянулся. Наблюдая за ним, Люк отметил, что не испытывает желания закурить. Видимо, у него нет пристрастия к табаку. Глядя на машины, он обнаружил, что может назвать марку большинства из них. Подобная информация из его памяти не стерлась. Эти крохотные победы над амнезией наполняли его ликованием.

Вскоре он окончательно сбился с пути. Люк остановился и посмотрел назад. Метрах в тридцати от него мужчина в оливковом плаще стоял перед витриной. Люк нахмурился: похоже, этот тип за ним следит.

Ничего, это легко проверить. Дойдя до перекрестка, он пересек улицу и двинулся обратно по другой стороне. В конце квартала замедлил шаг и обернулся. И опять увидел сзади, примерно в тридцати метрах, человека в оливковом плаще. Люк снова перешел улицу. Чтобы рассеять сомнения, он стал останавливаться перед каждой дверью, как будто искал нужный ему номер дома. Плащ следовал за ним по пятам.

Люк был озадачен, и в то же время к нему вернулась надежда: человек, который за ним следит, должен знать, кто он такой. Хорошо бы сейчас сесть на автобус или взять такси. Если мужчина в плаще тоже бросится ловить машину, значит, это действительно слежка. Но у Люка не было денег.

Теперь он смотрел вокруг другими глазами. Его взгляд задерживался на газетных киосках, которые можно ограбить, сумочках, которые можно выхватить у зазевавшихся женщин, карманах, в которые можно залезть. В конце концов он зашел в кафе.

Первым делом оглядел пустые столы — не лежит ли где мелочь, оставленная на чай. Но нет, так просто ему свою проблему не решить. Он приблизился к стойке. По радио передавали новости: «Специалисты в области ракетной техники утверждают, что у Америки остается последний шанс догнать русских в гонке за контроль над космосом». Что бы сказал в такой ситуации настоящий бродяга?

— Черствой булочки не найдется? — спросил Люк.

— А ну проваливай отсюда!

И тут он увидел то, что ему было нужно. Рядом с кассой стояла банка с прорезью в крышке и надписью: ПОМНИ О ТЕХ, КТО НЕ ВИДИТ. Надо только отвлечь внимание продавца.

— Дайте хотя бы десять центов, — сказал Люк.

Мужчина за стойкой взорвался:

— Ну все! Не хочешь уйти по-хорошему, я тебе помогу. Нескольких секунд, пока он пролезал под прилавком, Люку хватило, чтобы взять банку и сунуть ее за пазуху.

Схватив Люка за воротник, бармен быстро вытолкал его к выходу, а в дверях сильно пнул под зад. От боли Люк забыл свою роль и круто развернулся, готовый дать сдачи. Его обидчик испуганно ретировался.

Зайдя в укромный проулок, Люк вскрыл банку. В ней было доллара два, а может, и три, в основном медяками. Он положил деньги в карман и вышел на улицу. Поблагодарив Небеса за то, что в мире существует благотворительность, он дал себе обещание, что вернет слепым их три доллара, если ему когда-нибудь удастся выпутаться из этой истории. Да что три, он пожертвует целых тридцать долларов.

Мужчина в оливковом плаще стоял у газетного киоска.

К расположенной неподалеку остановке подходил автобус. Люк поспешил к нему, хотя не имел представления, куда он идет. Водитель окинул его подозрительным взглядом.

— Билет стоит семнадцать центов, — сказал он, — если, конечно, у тебя нет проездного.

Люк заплатил украденной мелочью и прошел в заднюю часть салона. Выглянув в окно, он, к своему огорчению, увидел, что человек в плаще уходит. Если б он за ним следил, он бы сейчас пытался поймать такси.

Люк вышел на третьей остановке. Типа в оливковом плаще нигде не видно. Пока Люк раздумывал, что делать дальше, он заметил, что один из пассажиров, сошедших вместе с ним с автобуса, стоит возле входа в магазин и роется в карманах. Наконец он достал пачку сигарет, прикурил и с наслаждением затянулся. Высокий мужчина в серой фетровой шляпе.

Люк не сомневался, что уже видел его раньше.

07.00. Энтони Кэрролл свернул с Конститьюшн-авеню и поставил свой желтый «кадиллак-эльдорадо» на стоянке перед корпусом «Кью» — здания Управления стратегических служб, наспех построенные во время войны неподалеку от Мемориала Линкольна, были похожи на казармы и названы по буквам английского алфавита. Здесь Энтони проработал почти все военные годы.

В 1947 году контору переименовали в Центральное разведывательное управление, и сейчас на другом берегу Потомака, в Лэнгли, заканчивали возведение огромной штаб-квартиры ЦРУ стоимостью несколько миллионов долларов. Когда ее достроят, «алфавитные казармы» снесут. Энтони отчаянно боролся против переезда в Лэнгли, и не только потому, что с корпусом «Кью» у него были связаны приятные воспоминания. Когда сотрудники ЦРУ занимают тридцать одно здание, агентам иностранных разведок трудно определить размеры штата Управления и масштабы его деятельности.

К аргументам Энтони не прислушались. Чиновникам и бухгалтерам удобнее держать всех под одной крышей, и они добились своего. Разведка перестала быть уделом отчаянных смельчаков, какой она была во время войны.

Тем не менее и в ЦРУ Энтони Кэрролл оставался чрезвычайно влиятельной фигурой, возглавляя отдел технического обеспечения — эта благопристойная вывеска скрывала подслушивание телефонов, проникновение в жилые и служебные помещения и другую незаконную деятельность. У Энтони были враги — тупые чинуши, которым не нравилось, что государственное учреждение проводит секретные операции. Стоит ему допустить малейшую ошибку, и они его уничтожат. А сегодня он подставил себя под удар как никогда прежде.

Входя в здание, он постарался отбросить тревожные мысли и сосредоточиться на главной проблеме — докторе Клоде Лукасе, известном как Люк, самом опасном человеке в Америке, угрожавшем всему тому, чему Энтони посвятил свою жизнь.

Он почти всю ночь провел на работе и съездил домой лишь затем, чтобы побриться и сменить рубашку.

— Мистер Макселл ждет у вас в кабинете, сэр, — сообщил ему охранник в вестибюле.

Энтони недовольно нахмурился. Пит Макселл должен сейчас быть с Люком. Неужели произошло что-то непредвиденное? Он бегом поднялся по лестнице.

Пит сидел на стуле перед столом Энтони, по-прежнему одетый в лохмотья, разводы грязи на лице частично скрывали багровое родимое пятно. При виде шефа Пит испуганно вскочил.

— Что случилось? — спросил Энтони.

— Люк решил, что ему хочется побыть одному. Но все в порядке. Саймонс держит его под наблюдением, Беттс подстраховывает.

— Как у Люка с памятью?

— Совершенно ничего не помнит.

Энтони снял пальто и сел за стол. Люк опять создает проблемы, но Энтони этого ожидал и заранее подготовился.

Он посмотрел на Макселла. Пит — хороший агент, знающий свое дело, осторожный и фанатически преданный начальнику. Однако ему не хватает опыта.

— Расскажи мне подробно, что произошло.

Пит сел на стул.

— Он, как проснулся, стал орать: «Кто я?» — в общем, вел себя как помешанный. Потом спросил, кто я такой, и я сказал: «Пит». Это вышло само собой, я думал только о том, как сделать, чтоб он перестал орать. Потом, как мы договорились, отвел его в бесплатную столовку при церкви, но он все время задавал умные вопросы.

Энтони кивнул:

— Ничего удивительного. На войне он был нашим лучшим агентом. Он лишился памяти, но его природная интуиция никуда не делась.

— Каждый раз, когда он начинал расспросы о своем прошлом, я пытался уводить его от этой темы, но, по-моему, он разгадал мои уловки.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Саймонс позвонит при первой возможности.

— Хорошо. Как только выяснится, где он, отправляйся на подмогу Саймонсу. Нам никак нельзя упустить Люка.

Зазвонил белый телефон, прямая линия. Какое-то мгновение Энтони смотрел на аппарат. Этот номер был известен очень немногим. Он снял трубку.

— Это я, — услышал он голос Элспет. Что там у вас стряслось?

— Успокойся. Все под контролем.

07.30. Уже совсем рассвело, и, хотя улица была запружена людьми, Люк без труда следил за перемещениями человека в серой фетровой шляпе. Но, перейдя на другую сторону Пенсильвания-авеню, он потерял его из виду. И снова подумал, что, возможно, ошибся и никакого хвоста за ним нет. Однако через минуту заметил выходящего из булочной мужчину в оливковом плаще.

Итак, за ним следят двое, время от времени сменяя друг друга. Работают гладко, так что, скорее всего, это профессионалы. Он старался понять, что означает эта слежка. Они могли быть из КГБ или ЦРУ, хотя вряд ли опустившийся бродяга вроде него причастен к шпионажу.

Надо разлучить напарников, решил Люк. Он зашел в табачную лавку и купил пачку сигарет. На улице он обнаружил, что Плащ исчез, зато снова появился Шляпа. Дойдя до конца квартала, Люк свернул за угол.

У тротуара стоял грузовик, водитель сгружал ящики с кока-колой. Люк лег на асфальт и закатился под машину. Глядя из-под грузовика на ноги прохожих, он вскоре увидел синие брюки и коричневые полуботинки Шляпы.

Мужчина обошел грузовик, потом вернулся на тротуар и пустился вдогонку за скрывшимся из виду объектом наблюдения.

Здорово у него получилось. Люк не знал, когда и как он выучился играть в такие игры, но, судя по всему, он знал, как надо уходить от преследования. Выбравшись из-под машины, он поднялся на ноги и огляделся. Далеко впереди он увидел Шляпу. Этот дурак бежал неизвестно за кем.

Люк возвратился на улицу, где последний раз видел Плаща, встал у входа в магазин и вынул из кармана пачку сигарет.

Вскоре показался Плащ. Заметив Люка, он вздрогнул от неожиданности и попытался пройти мимо.

Люк с незажженной сигаретой двинулся ему наперерез.

— Эй, друг. Огонька не найдется?

Плащ на секунду растерялся, но тут же вспомнил о своей роли случайного прохожего.

— Конечно. — Сунув руку в карман, он достал книжечку, оторвал от нее спичку и зажег ее.

— Ты ведь меня знаешь, да? — спросил Люк.

Мужчина словно лишился дара речи, и только когда горящая спичка обожгла ему пальцы, он вышел из оцепенения.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты ведь за мной следишь. Ты должен знать, кто я такой.

— Ни за кем я не слежу. — Он попробовал обойти Люка, но тот преградил ему дорогу. — Пожалуйста, оставьте меня в покое.

В отчаянии Люк схватил его за лацканы плаща и резким движением прижал к витрине, так что задребезжало стекло.

— Убери свои грязные руки, — сказал сыщик.

— Кто я? — закричал Люк. — Отвечай! Кто я?

— Мне-то откуда знать.

Люк взял его за горло.

— Я заставлю тебя ответить.

За спиной у Люка раздался испуганный голос:

— Эй, что тут происходит?

Люк опустил руки. Оливковый плащ отошел на пару шагов.

— Сумасшедший. У тебя просто не все дома.

— Врешь! — крикнул Люк, бросаясь на сыщика. Но тот уже развернулся и побежал прочь.

Первым желанием Люка было догнать его, однако он не стал этого делать. Какой смысл?

Он повернул в сторону, противоположную той, где скрылись оба его преследователя. «Замечательно, — сказал он себе. — И чего ты добился? Ровным счетом ничего».

И снова он был один.

08.00. Доктор Вилли Джозефсон опаздывала. Она уже помогла матери подняться с постели, надела ей слуховой аппарат, усадила за стол и дала ей кофе. Затем разбудила семилетнего Лэрри и, велев принять душ, вернулась на кухню.

Ее мать, маленькая, пухлая старушка, которую родные звали Бекки-Ма, включила радио на полную громкость. Перри Комо пел «Поймай упавшую звезду». Вилли сунула в тостер два кусочка хлеба для матери, насыпала в тарелку кукурузных хлопьев для Лэрри и залила их молоком. Потом сделала бутерброд с арахисовым маслом и вареньем. Коробку с бутербродом она положила в школьный портфель сына вместе с бейсбольной перчаткой, подарком отца.

Когда мальчик пришел на кухню, она дала ему его хлопья и стала готовить омлет. Уже четверть девятого, она опять ничего не успевала. Вилли любила сына и семидесятилетнюю мать, но в глубине души тяготилась необходимостью постоянно о них заботиться.

По радио корреспондент брал интервью у какого-то армейского чина: «А если ракета собьется с курса и упадет прямо здесь, на побережье Флориды?»

«Это невозможно, — ответил военный. — У каждой ракеты есть механизм самоуничтожения, запускаемый по радиосигналу. Если она отклонится от заданного курса, ее взорвут в воздухе».

— Мы сегодня строим космическую ракету, — сказал Лэрри. — Можно я возьму в школу бутылку из-под йогурта?

— Нет, мы его еще не допили.

— Мисс Пейдж рассердится, если я ничего не принесу. Она предупредила нас на прошлой неделе.

Вилли вздохнула:

— Ох, Лэрри. Сказал бы на прошлой неделе. Я бы собрала тебе целую груду пустых бутылок и коробок. Какие тебе нужны?

— В форме ракеты.

Обойдя весь дом, она нашла картонную коробку из-под стирального порошка, пластиковую бутылку из-под жидкого мыла и ванночку из-под мороженого. На них, как на большинстве подобных упаковок, были изображены семьи, использующие или поедающие данный продукт, — чаще всего симпатичная хозяйка дома, двое ребятишек и папа с трубкой на заднем плане. Вилли никогда не жила в такой семье. Ее отец, бедный далласский портной, умер, когда она была совсем маленькой, и ее матери пришлось растить пятерых детей, борясь с нищетой. Сама Вилли разошлась с мужем, когда ее сыну было два года.

За окном просигналила машина, и Вилли поспешно взглянула на свое отражение в стеклянной дверце буфета. Вьющиеся черные волосы наспех причесаны, она не успела накраситься, на ней был розовый свободный свитер, но выглядела она при этом весьма сексуально.

Задняя дверь открылась, и на пороге кухни появился Рой Бродски, лучший друг Лэрри. Следом за мальчиком вошел его отец. Хэролд Бродски, симпатичный мужчина с добрыми карими глазами, был вдовцом и преподавал химию в Университете Джорджа Вашингтона. Он посмотрел на Вилли обожающим взглядом и сказал:

— Ты сегодня просто великолепна, дорогая.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

Рой держал в руках такой же, как у Лэрри, пакет, набитый стройматериалом для ракеты.

— Ты что, опорожнил половину упаковок на кухне? — спросила Вилли у Хэролда.

— Да. Теперь повсюду стоят плошки со стиральным порошком, из шести рулонов туалетной бумаги пришлось вынуть картонные цилиндры.

— Черт, как же я до этого не додумалась!

Хэролд рассмеялся:

— Ты не согласишься сегодня вечером зайти поужинать?

— Ты собираешься сам готовить? — удивилась она.

— Не совсем. Я хотел попросить миссис Райли сделать мясо в горшочке. Рой идет на день рождения к двоюродной сестре и останется там ночевать. Мы сможем спокойно посидеть и поболтать.

— Хорошо, — сказала Вилли, задумчиво глядя на Хэролда.

Спокойно поговорить они могли бы и в ресторане. Нет, есть какая-то другая причина, по которой он приглашает ее к себе, когда его сынишка будет у родственников.

— Тогда я заеду за тобой около восьми. Пошли, ребята. — Он повел мальчиков к машине.

Вилли убрала со стола. Она очень спешила. Собрав простыни и наволочки, запихнула их в мешок для грязного белья.

— Сегодня приедут из прачечной, отдай им это. Слышишь, мама?

— У меня кончились сердечные таблетки.

— Мама! Сегодня я не успею заехать в аптеку.

— Что же мне делать, если они кончились. — Старушка заплакала.

Вилли немедленно сдалась:

— Прости, мама.

Пять лет назад, когда они стали жить втроем, мать помогала ей ухаживать за Лэрри. Но теперь у нее едва хватало сил, чтобы присмотреть за ним пару часов после возвращения из школы.

Зазвонил телефон. Вилли сняла трубку. Это был Берн Ротстен, ее бывший муж. Несмотря на развод, они сохраняли дружеские отношения.

— Привет, Берн. Ты что-то рано поднялся.

— Так уж вышло. Тебе не звонил Люк?

— Люк Лукас? Нет, он уже давно не звонил. С ним что-то случилось?

— Не знаю. Может быть.

Берна и Люка сблизило соперничество. В молодости они бесконечно спорили, часто до ожесточения и взаимных обид, но это не помешало им оставаться друзьями в годы войны.

— Так что с ним произошло?

— Он позвонил мне в понедельник. Я удивился, потому что он редко дает о себе знать.

— Мне тоже, — сказала Вилли. — В последний раз мы виделись пару лет назад.

— Он собирался в Вашингтон и хотел со мной встретиться. У него какие-то проблемы.

— Какие? Он что-нибудь объяснил?

— Нет. Только сказал, что это похоже на то, чем мы занимались во время войны.

Вилли тревожно нахмурилась. Во время войны и Люк и Берн служили в разведке, работали в тылу противника, помогая французскому Сопротивлению.

— Что, по-твоему, он имел в виду?

— Не знаю. Он обещал позвонить, когда прилетит в Вашингтон. В понедельник вечером он прилетел и остановился в «Карлтоне». Сегодня уже среда, но он до сих пор не объявился. Дай мне знать, если он вдруг позвонит.

— Обязательно.

Вилли повесила трубку. Забыв о делах, она сидела на кухне и думала о Люке.

Они ехали по извилистому 138-му шоссе на юг, в Род-Айленд. В стареньком «форде» не было печки. Пальто, шарф и перчатки не давали Вилли замерзнуть, только ноги начинали коченеть. Но она не обращала на это внимания. Не испытывала она и неловкости оттого, что ей надо провести пару часов наедине с Люком Лукасом. Ну и что с того, что он не ее парень?

Всю дорогу они говорили о войне в Европе.

— У меня есть родственники в Париже, — сказал Люк. — И я бы хотел, чтобы мы дали отпор Гитлеру и спасли их. Но это в общем-то личная причина.

— У меня тоже есть личная причина. Ведь я еврейка. Только я бы не посылала американцев умирать в Европе, а открыла бы двери для беженцев. Чтобы спасать, а не убивать людей.

— Это то, во что верит Энтони.

Вилли все еще кипела из-за неудачи с ее ночлегом.

— Энтони должен был все проверить, убедиться, что я смогу переночевать у его друзей.

Она надеялась найти у Люка сочувствие, но он ее огорчил:

— По-моему, вы оба повели себя немного легкомысленно.

Его слова ее задели.

— Мне казалось, Энтони был обязан позаботиться о моей репутации.

— Безусловно, но ты и сама должна была о ней подумать.

Ее удивило, что он ее осуждает.

— Больше я ни одному мужчине не позволю ставить меня в такое положение.

— Можно задать тебе личный вопрос? — Он повернулся и заглянул ей в глаза. — Ты любишь Энтони?

— Он мне нравится, мне приятно проводить с ним время, но... нет, я его не люблю. — Она подумала о подруге Люка, самой красивой девушке в колледже. — А ты? Ты влюблен в Элспет?

— Если честно, я ни к кому не относился так, как к ней, но настоящая ли это любовь, я не знаю.

— А ты разве не подвергал Элспет опасности, раскатывая с ней в машине чуть ли не до утра?

— Ты права, — согласился Люк. — Мы все рисковали.

Представив, чем все могло кончиться, Вилли вздрогнула.

— Не знаю, что бы я делала, если б меня исключили.

— Наверное, училась бы где-нибудь в другом месте.

Она покачала головой:

— Нет. Ведь я попала в колледж только благодаря стипендии. Отец у меня умер, мать — вдова без гроша за душой. Без стипендии я нигде не могу учиться. Что тебя так удивляет?

— Должен сказать, одеваешься ты совсем не как бедная студентка, вынужденная жить на одну стипендию.

Ей было приятно, что он обратил внимание на ее наряд.

— Я получила Левенуортскую, — объяснила она.

— Вот это да! — Левенуортская стипендия недаром считалась одной из самых щедрых. — Ты, наверное, гений.

— Не мне судить. Но сегодня мне не хватило ума самой подумать, где я буду ночевать.

— С другой стороны, быть отчисленным — не самое страшное. Некоторые умные люди сами уходят.

— Для меня это будет конец света.

— Ты хочешь стать врачом?

— Психологом. Хочу изучать работу головного мозга. Он такой загадочный и так сложно устроен. Логическое мышление и вообще то, как мы думаем. Умение вообразить то, чего мы в данный момент не видим, — животные этого не могут. Способность помнить. Ты знаешь, что у рыб нет памяти?

Он кивнул и продолжил список:

— И почему почти любой человек узнает октаву? Два звука, частота одного вдвое больше частоты другого — откуда наш мозг это знает?

— Тебе это тоже интересно? — Почему-то ее это обрадовало. — А почему ты решил заняться космосом?

— По-моему, это самое увлекательное приключение, в которое пускалось человечество.

— А я хочу составить карту мозга. — Вилли улыбнулась. — У нас есть кое-что общее — обоих одолевают грандиозные идеи.

Люк рассмеялся и тут же нажал на тормоза.

— Смотри, там, впереди, развилка.

Она зажгла фонарик и посветила на лежавшую у нее на коленях карту.

— Придется остановиться. Я не могу найти это место.

Люк съехал на обочину и наклонился к карте.

— Мне кажется, мы сейчас здесь. — Он показал, и его теплая рука коснулась ее холодных пальцев.

Но она смотрела не на карту, а на его лицо. Упавшая прядь закрывала левый глаз. Не думая о том, что делает, Вилли осторожно провела мизинцем по его щеке. Люк взглянул на нее, и она увидела в его глазах смятение и желание.

Спустя секунду он выпрямился и взялся за руль.

— Поедем... — он откашлялся, — поедем по левой дороге.

Вилли не понимала, что на нее вдруг нашло. Он провел вечер с самой красивой девушкой в Рэдклиффе. А она — с его соседом по комнате.

— Зачем ты это сделала? — сердито спросил Люк.

— Не знаю. Я не нарочно, это само собой получилось.

Он свернул, забыв сбросить скорость перед поворотом.

Теперь она узнавала дорогу.

— Сейчас будет поворот налево, — сказала она. — Если мы будем так нестись, мы его пропустим.

Ей не терпелось поскорее выйти из машины и оставить позади возникшее между ними невыносимое напряжение. И в то же время она хотела, чтобы эта поездка никогда не кончалась.

— Приехали, — сказала она.

«Форд» остановился перед аккуратным одноэтажным домиком.

— Может, зайдешь? — предложила Вилли. — Моя двоюродная сестра сварит кофе.

— Нет, спасибо. Дождусь, пока тебе откроют, и поеду. Она протянула ему руку на прощание.

— Будем друзьями? — спросил Люк, пожимая ее руку.

Поднеся его ладонь к губам, она поцеловала ее, потом прижала к своей щеке и закрыла глаза. Через секунду она услышала тихий стон. Открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее. Его рука легла на ее затылок, он привлек ее к себе и поцеловал, едва коснувшись ее губ. Она потянула за отворот его грубого твидового пальто — ей захотелось, чтобы он был еще ближе.

— Еще каких-нибудь двадцать минут, и я могла бы в тебя влюбиться, — сказала Вилли, отодвигаясь. — Но не думаю, что мы можем быть друзьями.

По его глазам она видела, что в нем, как и в ней, борются противоречивые чувства. Она отвернулась, глубоко вздохнула и вышла из машины.

Идя к дому, Вилли услышала, как «форд» тронулся, и остановилась, чтобы помахать ему вслед. Когда Люк, развернувшись, проехал мимо нее, она заметила, как что-то блеснуло у него на щеке.

Вскоре машина скрылась в темноте.

Директор ЦРУ Аллен Даллес был братом государственного секретаря Джона Фостера Даллеса. Планово-оперативное управление ЦРУ, также известное как «управление тайных операций», организовало свержение неугодных США правительств в Иране и Гватемале, и Белый дом был в восторге от того, какими дешевыми и бескровными оказались эти перевороты по сравнению с войной в Корее.

Отдел технического обеспечения, возглавляемый Энтони Кэрроллом, входил в Планово-оперативное управление. Закон запрещал ЦРУ действовать на территории Соединенных Штатов, но в отделе на это не слишком обращали внимание. Формально он считался учебным подразделением, но «обучение сотрудников» служило и универсальной ширмой для секретных акций на территории США. Практически, что бы ни задумал Энтони — от прослушивания телефонных разговоров до испытания на обитателях тюрем препаратов, заставляющих человека говорить правду, — все можно было изобразить как учебное мероприятие. Слежка за Люком не была исключением.

В кабинете Кэрролла собрались шесть агентов. Перед тем как Энтони начал инструктаж, Пит Макселл раздал всем фотографию Люка.

— Объект принадлежит к среднему звену служащих госдепа и имеет допуск к секретным материалам. С ним произошло что-то вроде нервного срыва. В понедельник он прилетел в Вашингтон из Парижа, остановился в «Карлтоне» и весь вторник пил не просыхая. Вчера он не ночевал в гостинице, а утром его видели в приюте для бездомных. Есть опасность утечки секретных сведений.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Карл Хобарт. Этот упитанный, лысый мужчина был непосредственным начальником Кэрролла. Энтони выругался про себя и продолжил:

— Но прежде чем раскрывать свои карты, нам надо посмотреть, что предпримет объект, куда он направится, проследить его связи. Не исключено, что он передает информацию противнику. Если окажется, что речь идет о государственной измене, необходимо собрать о нем все, что можно, до того, как мы его возьмем.

— Что здесь происходит? — спросил Хобарт.

— Небольшой инструктаж, — ответил Энтони. — Мы ведем наблюдение за одним подозрительным дипломатом.

— Это работа ФБР.

Кэрролл невозмутимо взглянул на него.

— Подобное дело, если им правильно заняться, может дать массу интересного материала. Фэбээровцам только и нужно, что посадить на электрический стул очередного коммуниста. Когда они в последний раз чем-то с нами делились?

— Никогда, — согласился Хобарт. — Но сегодня у меня есть для вас другое задание. Через пару часов я должен присутствовать на совещании у руководства. Я хочу, чтобы вы и ваши люди проинструктировали меня по кубинским делам.

Этого еще не хватало, недовольно подумал Энтони. Сегодня ему некогда было отвлекаться, и все лучшие сотрудники были нужны ему для слежки за Люком.

— Я посмотрю, что можно сделать.

— Жду вас с вашими наиболее опытными агентами ровно в десять. И никаких отговорок. — Хобарт направился к выходу.

— Я не смогу.

Начальственная лысина побагровела.

— Не надейтесь, что вам это сойдет с рук, — процедил он. — Я вам обещаю. — Он громко хлопнул дверью.

— Вернемся к делу, — сказал Энтони. — Сейчас за объектом следят Саймонс и Беттс. Потом на их место заступят Рифенберг и Хорвиц. Будем работать в четыре смены по шесть часов. Пока все.

Агенты вышли. Все, кроме Пита, который уже успел побриться и теперь, как обычно на службе, был в костюме с модным узким галстуком.

— Вы не слишком рискуете с Хобартом? — спросил он Кэрролла.

— Я не могу допустить, чтобы он прикрыл такую важную операцию.

— Но вы его обманули. Ему не составит труда выяснить, что Люк вовсе не дипломат из Парижа.

Энтони пожал плечами:

— Тогда я предложу ему другую версию.

Судя по его виду, Пит остался при своих сомнениях, однако согласно кивнул и вышел.

Энтони сидел за столом, глядя на телефон и старясь не терять терпения. Когда через пять минут раздался наконец звонок, он тут же снял трубку:

— Кэрролл слушает.

— Ты опять огорчил Карла Хобарта.

— Доброе утро, Джордж. — С заместителем начальника Управления и непосредственным начальником Хобарта Джорджем Куперманом они со времен войны были на короткой ноге. — Пусть Хобарт не вмешивается в мои дела.

— Ну ты и наглец. — Голос Купермана звучал вполне дружелюбно. — Зайди-ка лучше ко мне.

— Уже иду.

Положив трубку, Энтони открыл ящик стола и достал из него большой конверт. Затем надел пиджак и направился к Куперману в здание «Пи».

Джордж Куперман, высокий, поджарый пятидесятилетний мужчина, читал «Правду». Увидев Энтони, он кинул газету на стол и прорычал:

— Какие у тебя на этот раз оправдания?

Энтони молча положил перед ним конверт. Куперман заглянул внутрь.

— Чертежи ракеты. Ну и что?

— А то, что мы изъяли это у объекта, за которым ведем наблюдение, — сказал Энтони. — Он шпион.

— И ты предпочел не говорить об этом Хобарту.

— Я хочу проследить за этим типом, пока он не выдаст все свои связи. А Хобарт передаст дело фэбээровцам. Те посадят преступника, а его шпионская сеть ляжет на дно.

— Ты прав, но все равно ты мне нужен на этом совещании по Кубе. Пусть твои ребята продолжают наблюдение, а если что-то случится, они тебя вызовут.

— Спасибо, Джордж.

— Ладно. Только смотри не напортачь с этой слежкой. Если вдобавок к оскорблению начальника ты и здесь проколешься, боюсь, я не смогу тебя защитить.

Вернувшись к себе в кабинет, Энтони застал там Пита с двумя агентами, которые следили за Люком: Саймонсом в серой фетровой шляпе и Беттсом в оливковом плаще. Тут же находились и их сменщики.

— Что, черт возьми, это значит? — набросился на них Энтони. — Кто остался с Люком?

— Никто, — ответил Пит. — Мы... — он судорожно сглотнул, — мы его упустили.

Высота ракеты-носителя «Юпитер», которая должна вывести на орбиту спутник «Эксплорер-1», 21 метр, что примерно равняется высоте семиэтажного дома. Стартовая масса — 29 тонн, но львиная доля ее приходится на топливо. Сам спутник при длине 86 сантиметров весит всего 8 килограммов.

10.00. Джорджтаунская психоневрологическая клиника размещалась в большом кирпичном особняке викторианского стиля, к которому сзади был пристроен современный корпус. Поставив свой красный «тандерберд» на стоянку, Вилли Джозефсон торопливо вошла в здание.

Она не любила опаздывать. В этом могли усмотреть неуважение к делу и к коллегам. Сегодня она опоздала из-за матери. Вилли все-таки съездила в аптеку, а когда вернулась, мать в одежде лежала на кровати, ловя ртом воздух. Пришлось вызвать врача, но он не сказал ничего нового. У миссис Джозефсон слабое сердце. Если становится трудно дышать, нужно сразу прилечь. Не забывать принимать таблетки. Избегать волнений и не перенапрягаться. Вилли хотелось закричать: «А как же я? Разве мне не вредно перенапрягаться?» Но вместо этого она снова дала себе обещание, что будет ходить вокруг матери на цыпочках.

Заглянув в приемное отделение, Вилли посмотрела, не поступили ли за ночь новые больные. Судя по записям в журнале, вчера поздно вечером, после того как она ушла домой, поступил один пациент: Джозеф Беллоу, диагноз — шизофрения. К своему удивлению, она прочла, что ночью его отпустили.

По пути в кабинет Вилли прошла через холл, где пациенты смотрели телевизор или играли в настольные игры. Некоторые сидели, отрешенно уставившись в пространство. Она помахала рукой Тому, молодому парню, страдавшему афазией. «Как дела, Томми?» — спросила она. Его лицо расплылось в улыбке, и он помахал ей в ответ. Том хорошо понимал мимику и жесты, и Вилли лишь спустя несколько месяцев выяснила, что он совершенно не воспринимает звучащую речь.

За стеклянной стеной комнаты она заметила Рональда, блестящего архитектора, получившего черепно-мозговую травму в автомобильной аварии. Взглянув на поднос, он легко мог ответить, сколько на нем предметов, — если их было три или четыре, но, если там лежало двенадцать и надо было их сосчитать, он не справлялся с заданием. Эти опыты натолкнули Вилли на мысль, что способность с одного взгляда определять небольшие количества предметов не связана с умением считать.

Таким образом она шаг за шагом составляла карту головного мозга, определяя, какая зона отвечает за память, какая — за речь, какая — за математические способности. Если она будет продвигаться нынешними темпами, ей потребуется двести лет. Будь у нее команда, работа шла бы быстрее. Возможно, тогда ей хватило бы жизни, чтобы завершить свой труд. Это было ее главной мечтой.

Поднимаясь по лестнице, она думала о загадочном пациенте, Джозефе Беллоу. Почему его выписали среди ночи?

Вилли вошла к себе в кабинет и посмотрела на стройплощадку за окном. К зданию добавляли новое крыло, и в связи с расширением в клинике вводилась новая должность — заместителя директора по научной работе. Вилли очень хотела ее получить и уже подала заявление, но на это место претендовал и один из ее коллег, доктор Леонард Росс. Он был старше, зато у нее было больше исследовательского опыта и больше публикаций.

Ее внимание привлекла группа мужчин в костюмах, которые о чем-то разговаривали с рабочими. Приглядевшись, она узнала в одном из них Леонарда Росса.

— Кому это Леонард показывает стройку? — спросила она у своего секретаря.

— Это люди из Фонда Сауэрби.

Частный Фонд Сауэрби выделял деньги на новую должность. От него во многом зависело, кто ее получит. Понятно, зачем Леонард так вертится вокруг гостей.

— Нам сообщали об их приезде?

— Леонард сказал, что послал вам записку. Сегодня утром он заходил, но вас еще не было.

Никакой записки он ей не посылал, в этом Вилли не сомневалась. Леонард нарочно не предупредил ее об этом визите.

11.00. Петляя по улицам, Люк двигался в направлении вокзала Юнион-стейшн. Каждые две минуты он останавливался и озирался по сторонам, проверяя, нет ли за ним хвоста.

Прошло уже больше часа с тех пор, как он оторвался от двух типов, которые за ним следили, но, может быть, они продолжают его искать. Кто они и зачем ходят за ним по пятам? Ему необходимо это узнать.

Но прежде всего ему нужно привести себя в божеский вид. Чтобы раздобыть приличную одежду, он решил украсть на вокзале чемодан. Это будет нелегко. Если его арестуют, полицейские, конечно же, сочтут его за опустившегося бродягу и он окажется за решеткой. Его пугала не столько сама тюрьма, сколько перспектива провести долгие недели или даже месяцы, не зная, кто он такой, и не имея возможности что-нибудь выяснить.

Обдумывая свой план, он пришел к выводу, что важно быстро скрыться с места преступления. Ему понадобится машина. Поблизости от Юнион-стейшн было припарковано полно автомобилей. Вот и еще один остановился у тротуара. Двухцветный, синий с белым, «форд-фиеста», новый, но не настолько шикарный, чтобы бросаться в глаза. Вполне подойдет, подумал Люк, замедляя шаг.

Из «форда» вышел мужчина в темном пальто. Достав из багажника портфель, он запер машину и направился к вокзалу.

Чтобы не тратить потом лишнего времени, Люк решил вскрыть замок заранее. Выбрав момент, когда рядом никого не было, он подошел к дверце водителя, плотно прижал ладони к стеклу и попытался сдвинуть его вниз. Ничего не получилось. Тогда он привстал на цыпочки и надавил всем своим весом. В конце концов стекло медленно поползло вниз. Когда просвет стал достаточно широким, Люк просунул руку и открыл дверцу изнутри. Затем поднял стекло и снова закрыл дверцу.

Люк посмотрел на расписание. Через несколько минут должен прибыть экспресс из Нью-Йорка. Великолепно. Подойдя к выходу на платформу, он стал ждать.

Вскоре появились первые пассажиры. Люк сосредоточенно разглядывал мужчин, выискивая тех, что были примерно его роста и сложения. Один, уже далеко не молодой, показался ему подходящим по росту, но был слишком худым. Мимо Люка прошло не меньше ста человек, прежде чем он наконец увидел мужчину того же роста, телосложения и возраста, что и он. Под расстегнутым пальто на нем был твидовый спортивный пиджак и фланелевые брюки, а значит, если он приехал в столицу по делам, скорее всего в кожаном чемодане у него должен лежать костюм.

Работая локтями, Люк протискивался сквозь толпу, пока не оказался за спиной у намеченной жертвы. От удара ногой под колено нога мужчины согнулась, он закричал и, выпустив из рук чемодан, упал на шедшую перед ним женщину. Та тоже споткнулась, вскрикнула и свалилась на пол. Пока другие пассажиры пытались им помочь, Люк спокойно поднял чемодан и направился к выходу в город.

Он кинул чемодан на заднее сиденье «форда-фиеста», сел за руль и захлопнул дверцу. Затем отыскал под приборной доской провода, с двух сторон подходящие к замку зажигания. Выдернув их и соединив, попытался завести машину. Безуспешно. Несмотря на холодную погоду, на лбу у Люка выступил пот. Справа от замка зажигания был еще один провод. Попробуем этот. Он сомкнул его с концом левого провода.

Двигатель завелся. Люк включил первую скорость, отпустил ручной тормоз и отъехал от тротуара. Затем нажал на газ, все быстрее удаляясь от вокзала.

На его лице появилась улыбка. Он был уверен, что найдет в кожаном чемодане полный комплект чистой одежды — если нет, значит, он совсем невезучий. Теперь ему надо было придумать, где принять душ и переодеться.

12.00. До старта ракеты оставалось шестьсот тридцать минут. Уже шел обратный отсчет, и на космодроме на мысе Канаверал кипела работа. Для большинства из тех, кто был связан с проектом «Эксплорер», сегодняшний запуск мог стать осуществлением надежд всей жизни. В том числе и для Элспет.

Техническим специалистам и ученым отвели для работы соседние ангары «Д» и «Р». У Элспет был стол в ангаре «Р», в кабинете ее начальника, руководителя запуска Уилла Фредриксона. В ее обязанности входило составление и доведение до сотрудников графика запуска.

Беда была в том, что график постоянно менялся. Никто в Америке еще не запускал космических ракет. Все время возникали непредвиденные проблемы, и инженерам приходилось снова и снова импровизировать, «на коленке» изготовляя какие-то детали или изыскивая способ обойти ту или иную систему. Неудивительно, что Элспет была вынуждена регулярно готовить уточненные варианты графика. По роду своей работы она всюду бывала и знала практически обо всем. Официально Элспет числилась секретарем, и платили ей соответственно, но без серьезного университетского образования никто бы с этой работой не справился.

В полдень, внеся очередные изменения в график, она пошла разносить его специалистам. Сегодня она просто валилась с ног, но не жаловалась на усталость. Захватившая всех предстартовая лихорадка не давала ей сосредоточиться на тревожных мыслях о Люке. Первым делом она направилась в пресс-службу. Ракетчики на горьком опыте убедились, что журналисты способны раздуть рутинную отсрочку до масштабов серьезного провала, и поэтому заключили с прессой своего рода соглашение: предварительная информация о запуске будет выдаваться при условии, что ничего не попадет в печать или эфир, пока не «загорится хвост», то есть не произойдет зажигание двигателя ракеты.

Здесь работали одни мужчины, и, проходя через пресс-центр, Элспет ловила на себе восхищенные взгляды. Она знала, что ее неяркая скандинавская красота и великолепная фигура привлекают внимание; но было в ней и что-то такое, что останавливало желающих присвистнуть ей вслед.

В ракетной лаборатории пятеро исследователей стояли у верстака, озабоченно глядя на металлическую пластинку, которая выглядела так, как будто побывала в огне пожара.

— Добрый день, Элспет, — сказал руководитель группы доктор Келлер.

Он говорил по-английски с сильным акцентом. Как и многие другие специалисты, он был немцем, захваченным союзниками в конце войны и перевезенным в США, чтобы помогать американцам с их ракетной программой.

Она протянула ему экземпляр последнего графика и спросила, кивнув в сторону обожженного куска металла:

— Что это?

— Лопатка ракетного двигателя, — объяснил Келлер. — При работе на обычном спиртовом топливе прочности лопаток хватает. Но сегодня мы используем новое топливо, с большим временем горения и большей скоростью истекания. Мы не успели провести все необходимые испытания.

— И что? Придется отложить запуск?

— Именно это мы и стараемся решить. Думаю, нашим ответом будет: «Давайте рискнем». — Его коллеги угрюмо закивали головами.

На улице нещадно палило солнце. Элспет пересекла пыльную бетонированную площадку и вошла в ангар «Д». В комнате телеметристов она увидела Ханса Мюллера, которого многие на американский манер звали Хэнком. Он нацелил на нее палец:

— Сто тридцать пять.

Это была их старая игра. От нее требовалось ответить, чем замечательно названное им число.

— Если к первой цифре прибавить квадрат второй и куб третьей, получим задуманное число.

— Молодец! Ты выиграла. — Сунув руку в карман, он вынул десять центов.

Она приняла монетку и тут же предложила:

— Даю тебе шанс получить ее обратно. Сто тридцать шесть. Хэнк задумался, наморщив лоб:

— Постой-постой. Сумма кубов трех этих цифр дает двести сорок четыре. Теперь повторим процесс и получаем задуманное число: 23 + 43 + 43 = 136.

Элспет вернула ему приз и вручила уточненный график.

Ее начальник, Уилл Фредриксон, сидел с двумя техниками в комнате связи. Вышел из строя телетайп, и Уилл был в отчаянии. Тем не менее, принимая у нее график, он посмотрел на нее с благодарностью:

— Вы просто золото, Элспет.

Через минуту к Фредриксону пришли молодой армейский офицер и Штимменс, один из немецких специалистов.

— У нас проблема, — сказал офицер и протянул Уиллу карту. — Струйное течение сдвинулось к югу, и его скорость достигает ста сорока шести узлов.

У Элспет тревожно сжалось сердце. Струйное течение — это ветер, дующий в стратосфере на высоте от девяти до двенадцати тысяч метров. Обычно оно не проходит над районом мыса Канаверал, но иногда смещается. И при очень большой скорости способно отклонить ракету от курса.

Фредриксон повернулся к Штимменсу:

— Мы учли такую возможность?

— По расчетам, ракета может противостоять ветру силой до ста двадцати узлов, не больше.

— Каков прогноз на сегодняшнюю ночь? — спросил Фредриксон у офицера.

— До ста семидесяти семи узлов.

Уилл провел рукой по голове. Элспет знала, о чем он сейчас думает. Возможно, запуск придется снова отложить.

— Пожалуйста, запустите еще один метеозонд, — распорядился Фредриксон. — В пять еще раз проанализируем прогноз.

Элспет сделала пометку в блокноте, чтобы не забыть включить это совещание в свое расписание. Она расстроилась. С техническими проблемами они могли справиться, но погода была им неподвластна.

Выйдя из ангара, она села в джип и поехала на стартовый комплекс. Остановив машину у блокгауза, посмотрела на стартовую площадку. Ракету удерживала башня обслуживания, переделанная из буровой вышки и покрытая оранжевой краской, защищавшей ее от коррозии во влажном, пропитанном солью воздухе. Длинная белая ракета казалась пойманной в сплетение оранжевых балок, как запутавшаяся в паутине стрекоза. Рабочие говорили о «Юпитере» только в женском роде, несмотря на мужское имя и фаллическую форму. Брезентовый чехол, словно подвенечная фата, скрывал от любопытных глаз верхние ступени ракеты с того дня, как ее доставили на мыс Канаверал, но сейчас его сняли, и «Юпитер-Си» предстал во всей своей красе, сверкая на солнце безукоризненной окраской.

Специалисты-ракетчики знали, что на них смотрит весь мир. Четыре месяца назад Советский Союз ошеломил Соединенные Штаты, запустив первый в мире искусственный спутник Земли. Спустя месяц русские отправили в космос второй спутник, с собакой на борту. Американцы были в отчаянии: сегодня собака, завтра человек?

Президент Эйзенхауэр обещал: не позже Нового года у США будет собственный спутник. В первую пятницу декабря ВМС запустили ракету «Венгард». Поднявшись на несколько метров, она загорелась, завалилась на бок и упала на бетонную площадку. Журналисты вдоволь поиздевались над этой неудачей.

Теперь все свои надежды Америка возлагала на «Юпитер-Си». Третьей ракеты, способной вывести спутник на орбиту, у страны не было. Если сегодняшний запуск сорвется, Соединенные Штаты выйдут из соревнования. Американская космическая программа развалится, и в обозримом будущем космос будет целиком принадлежать русским.

Теперь все зависит только от этой ракеты, подумала Элспет. Машины в зону стартовой площадки не допускались, поэтому она вылезла из джипа и пошла к пусковой башне. Позади нее была длинная стальная постройка, где размещались механизмы и помещения для персонала. Элспет открыла металлическую дверь.

Главный по башне обслуживания, Гарри Лейн сидел на складном стуле, углубившись в чертежи.

— Привет, Гарри, — сказала она бодрым голосом.

Вместо ответа он что-то пробурчал себе под нос. Он не любил, когда на стартовой площадке появлялись женщины, и никакие правила вежливости не могли заставить его скрыть свое недовольство.

Элспет кинула график на металлический столик и вышла. Возвращаясь к ангарам, она вдруг поняла, что теперь у нее есть прекрасный повод позвонить Энтони. Она расскажет ему о струйном течении, а потом спросит про Люка.

Войдя к себе в кабинет, она набрала номер Кэрролла. Он сразу ответил.

— Запуск, вероятно, перенесут на завтра. Из-за сильного ветра в стратосфере. В пять часов будет совещание, на котором рассмотрят прогнозы метеорологов. Как Люк?

— У нас возникла проблема. Мы его потеряли.

У Элспет замерло сердце.

— Что?

— Он улизнул от моих парней.

— Помоги нам, Господи, — сказала она.

Люк возвратился в Кембридж-Хаус только под утро. Проскользнув в общежитие с заднего хода, по служебной лестнице добрался до своей комнаты, разделся и рухнул на кровать. Проснулся он оттого, что Энтони тряс его за плечи.

— Вставай!

— Сколько времени? — пробормотал Люк, с трудом открывая глаза.

— Час дня, и внизу тебя ждет Элспет.

Услышав ее имя, он вспомнил. Он больше ее не любит. Он влюбился в Вилли. И испортил жизнь всем: себе, Элспет, Вилли, Энтони.

Люк вылез из постели, натянул брюки, свитер и теннисные туфли и, пошатываясь со сна, побрел вниз.

Элспет ждала его в холле, дальше которого девушек в мужское общежитие не пускали. Это была просторная комната с камином и мягкими креслами. Элспет, в шерстяном фиолетовом платье и шляпе с широкими полями, выглядела, как всегда, сногсшибательно. Увидев его, она рассмеялась:

— Ты похож на маленького мальчика, который никак не может проснуться.

Он поцеловал ее в щеку и сел в кресло.

— Дорога до Ньюпорта оказалась очень длинной.

— Я вижу, ты забыл, что пригласил меня на обед, — сказала Элспет, будто не заметив напоминания о вчерашнем вечере.

Люк посмотрел на нее. Он ее не любил и чувствовал себя негодяем. Но надо что-то ответить.

— Может, отменим этот обед? Я еще даже не брился.

По ее лицу пробежала тень, и он понял: она заметила, что в их отношениях что-то изменилось, однако ее голос звучал беззаботно:

— Конечно.

— Мне жаль, что ты зря нарядилась, — сказал он.

— Вовсе не зря. Я увиделась с тобой. И твои соседи, насколько я заметила, оценили мой туалет по достоинству.

Она встала. — В любом случае профессор Деркхем с женой устраивают прием. Пойду туда.

Люк поднялся и помог ей надеть пальто.

— Мы можем встретиться позднее.

— Это было бы чудесно, — радостно согласилась Элспет. — Зайди за мной в шесть.

В свою комнату он вернулся совершенно удрученный.

— О вчерашнем никто ничего не говорил? — спросил он у Энтони.

— Все тихо.

— Вилли хорошая девчонка.

— Ты тоже понял, какая она замечательная? — Энтони прямо-таки светился от гордости.

Люк не знал, что ему делать. Увести чужую подружку вообще подло, но то, что Энтони явно от нее без ума, делало его положение еще тяжелее. Люк застонал.

— В чем дело? — спросил Энтони.

Люк решил сказать ему половину правды:

— Я больше не люблю Элспет. Думаю, нам надо расстаться. Энтони был потрясен.

— Очень жаль. Вы такая великолепная пара.

— Я чувствую себя подонком.

— Ты что, делал ей предложение? — спросил Энтони, удивленно подняв брови.

— Нет. Но мы обсуждали, сколько детей хотели бы иметь.

— Ерунда, главное — вы не помолвлены.

— Наверно, ты прав. И все равно у меня такое ощущение, словно я совершил гнусный поступок.

В дверь постучали, и в комнату вошел человек, которого Люк никогда раньше не видел. В руке у мужчины было два конверта, и у Люка сразу возникло недоброе предчувствие.

— Декан по работе со студентами попросил меня отдать эти уведомления вам лично. — Он вручил каждому по конверту и ушел.

Энтони вскрыл свой конверт.

— Проклятие!

Люк тоже достал и прочел лежавшую в конверте записку: в три часа его просили зайти в кабинет декана.

Такие приглашения никогда не предвещали ничего хорошего. Кто-то донес декану Райдеру, что вчера ночью в общежитии была девушка. Энтони это грозило исключением из университета.

В дверь снова постучали. Это был Джефф Пиджин, их добродушный, круглолицый сосед из комнаты напротив.

— К вам что, заходил помощник декана? Слушай, Энтони, я никому не говорил, что видел тебя здесь с девушкой.

— Кто ж тогда настучал? Единственный известный доносчик — Дженкинс, но он уехал на выходные.

— Он не уехал. У него изменились планы.

— Значит, это он. Я задушу сукина сына собственными руками. — Энтони кипел от злости.

— Интересно, Элспет и Вилли тоже вызвали? — сказал Люк.

— Если Дженкинс знает их фамилии, он наверняка и их заложил, — заметил Пиджин. — Ему б только выслужиться перед начальством.

— Элспет не о чем волноваться. Ее здесь не было, — напомнил Люк. — А вот Вилли могут исключить из колледжа. И тогда она потеряет свою стипендию.

— Мне сейчас не до Вилли, — отмахнулся Энтони.

Люк был поражен. Ведь это из-за Энтони ей теперь грозит отчисление, а значит, считал Люк, элементарная порядочность требует, чтобы он в первую очередь думал о ней, а не о себе. В то же время Люк нашел повод снова увидеться с Вилли и ничего не мог с собой поделать. Перебарывая чувство вины перед товарищем, он предложил:

— Может, мне сходить к девчонкам, узнать, вернулась ли Вилли из Ньюпорта?

— Это было бы здорово, — сказал Энтони. — Спасибо. Люк побрился, сменил одежду и в два часа уже был в общежитии Рэдклиффского колледжа.

Когда Вилли спустилась к нему, он сразу заметил, что она чем-то расстроена, и ему захотелось обнять ее и утешить. Их с Элспет тоже вызвали к Питеру Райдеру.

Они прошли в курительную комнату, в которой девушкам разрешалось принимать гостей мужского пола.

— Что мне делать? — Ее лицо исказилось от боли, но Люку она казалась еще более восхитительной, чем вчера.

— Энтони может сказать, что это была не ты.

— Они ему не поверят, — возразила она и с горькой улыбкой добавила: — Придется возвращаться в Даллас. Устроюсь секретаршей к какому-нибудь нефтедобытчику в ковбойских сапогах.

В комнату влетели две студентки с раскрасневшимися от возбуждения лицами.

— Слышали новости? — сказала одна из них.

Сейчас Люку было не до новостей. Он покачал головой, а Вилли без особого интереса спросила:

— Что случилось?

— Мы вступили в войну! Люк нахмурился:

— Что?

— Это правда, — подтвердила вторая девушка. — Японцы бомбили Гавайи. На улицах только об этом и говорят.

Вилли повернулась к Люку:

— Мне страшно.

Он взял ее за руку. Ему хотелось сказать ей, что он не даст ее в обиду, что бы ни случилось, он будет о ней заботиться. В курительную вошли еще две девушки, оживленно обсуждая последние события. Кто-то принес радиоприемник. Когда его включили, все затихли, ожидая, пока он нагреется. Наконец послышался голос диктора: «По поступающим сообщениям, в Перл-Харборе выведен из строя линкор «Аризона», линкор «Оклахома» затонул. Потери американцев составляют не менее двух тысяч убитыми и тысячи ранеными».

— Две тысячи убитых! — Люк почувствовал прилив ярости.

— Это война? — спросила Вилли.

— Конечно, война, — со злостью ответил Люк. Он по-прежнему держал ее за руку.

— Я не хочу, чтобы ты уходил на войну. — У нее в глазах стояли слезы.

Ему казалось, сердце вот-вот разорвется.

— Если бы ты знала, как я счастлив это слышать. — Люк печально улыбнулся. — Мир разваливается, а я счастлив. — Он взглянул на часы. — Боюсь, нам пора к декану. Хоть Америка и вступила в войну... — Неожиданно пришедшая ему в голову мысль не дала ему продолжить.

— Что с тобой? — встревожилась Вилли.

— Мне кажется, я придумал, как сделать, чтобы вас с Энтони не отчислили.

Когда они вчетвером собрались у дверей кабинета декана, Элспет нервничала, хотя и убеждала себя, что ей нечего бояться. Конечно, она вчера нарушила комендантский час, но ее ведь не застукали. Вот Энтони с Вилли действительно ждут неприятности.

Декан пригласил их войти. Питер Райдер был уже старик и славился своей педантичностью. Сегодня на нем был черный пиджак, черный жилет и серые брюки, галстук-бабочка идеально повязан, а блестящие от бриолина волосы казались нарисованными черной краской на гладком, как яйцо, черепе. Кроме него в кабинете была Айрис Рейфорд, седовласая старая дева, в обязанности которой входило следить за моральным обликом студенток Рэдклиффа.

Они расселись на расставленных полукругом стульях, как на консультации. Райдер закурил сигарету.

— Итак, молодые люди, что вчера вечером случилось у вас в комнате?

— А где Дженкинс? — спросил Энтони. — Это ведь он наябедничал? Человек имеет право встретиться со своим обвинителем лицом к лицу.

— Мы не в суде, мистер Кэрролл, — сказал декан. — Нам с мисс Рейфорд поручено разобраться с фактами. Вопрос о дисциплинарной ответственности, если это потребуется, будет рассмотрен своим чередом.

— Хватит. — Люк нетерпеливо поднял руку. — Вчера вечером я привел в Кембридж-Хаус женщину.

Элспет разинула рот от удивления. Что он такое говорит?

Райдер недовольно насупил брови:

— Мне известно, что это были не вы, а мистер Кэрролл.

— Боюсь, вас ввели в заблуждение.

Энтони ничего не понимал, но попытался остановить товарища:

— Не знаю, что на тебя нашло, Люк, но...

— Позвольте мне рассказать все по порядку, — перебил его Люк. — Я познакомился с этой девушкой в баре «Капля росы». Она там официантка. Ее зовут Анжела Карлотти.

— Но мне сказали, что вчера в вашем общежитии видели присутствующую здесь мисс Баллу Джозефсон, — возразил декан.

— Нет, сэр. Мы дружим с мисс Джозефсон, но вчера она ночевала у своей родственницы в Ньюпорте.

— Ваша родственница сможет это подтвердить? — спросила мисс Рейфорд, обращаясь к Вилли.

Кинув недоуменный взгляд на Люка, Вилли ответила:

— Да.

— А вы, мистер Лукас, — декан повернулся к Люку, — вы можете представить нам эту... официантку?

— Могу, сэр, но я не намерен втягивать ее в это дело.

— В таком случае вам будет трудно заставить меня поверить в ваш рассказ.

— Я думаю, показания мисс Карлотти не понадобятся.

— Позволю себе не согласиться, мистер Лукас.

И тут их словно громом поразило.

— Я сегодня же ухожу из университета. Я решил пойти добровольцем в армию.

— Нет! — вскрикнула Элспет.

Декан смотрел на Люка, открыв рот. Пробормотал что-то насчет того, что он составит отчет и передаст его на рассмотрение начальству. Мисс Рейфорд записала адрес двоюродной сестры Вилли. Но все это была лишь маскировка. Они понимали, что их перехитрили. Наконец студентов отпустили.

Едва выйдя за дверь, Вилли расплакалась:

— Люк, не уходи на войну.

Энтони обнял друга:

— Ты спас мне жизнь. Я этого никогда не забуду.

Когда Люк повернулся к Элспет, та со всей силы влепила ему пощечину.

— Негодяй! — сказала она. Потом повернулась и ушла.

13-00. Люк искал какую-нибудь тихую улицу. От Юнион-стейшн он направился на запад, переехал через реку и вскоре оказался в уютном пригороде с узкими, обсаженными деревьями улочками. На одном из зданий он заметил вывеску «Джорджтаунская психоневрологическая клиника». В конце концов он остановился в тупике, развернув машину так, чтобы в случае чего можно было быстро уехать.

Теперь ему были нужны отвертка и молоток. Может, в багажнике есть инструменты? Багажник оказался запертым, но Люк за полминуты справился с замком. Инструменты лежали в ящике рядом с домкратом. Он выбрал самую большую отвертку. Молотка в ящике не было, зато нашелся тяжелый гаечный ключ, который мог его заменить. Люк сунул отвертку и ключ в карман плаща.

Достав из машины чемодан, он свернул за угол. Он понимал, что в таком приличном районе грязный бродяга должен вызывать подозрение. Если кто-нибудь его увидит и позвонит в полицию, уже через несколько минут его арестуют. С другой стороны, если его план удастся, через полчаса он будет чистым, побритым и одетым как добропорядочный гражданин.

Люк пересек дворик перед первым домом на улице и постучал в дверь.

Розмари Симс обратила внимание на синий с белым автомобиль, медленно проехавший мимо ее дома. Вроде ни у кого из соседей такого нет. Несмотря на возраст, миссис Симс не жаловалась на зрение. Из окна на втором этаже, возле которого она любила сидеть, ей была видна почти вся улица. Поэтому она не могла не заметить вышедшего из-за угла незнакомца. Выглядел он по меньшей мере странно — без шляпы, в рваном плаще, ботинки подвязаны бечевкой.

Он подошел к дому миссис Бритски и постучал. После смерти мужа миссис Бритски жила одна. Выглянув в окно, она замахала рукой, прогоняя бродягу прочь.

Когда он постучался к миссис Лоу, хозяйка, внушительного вида черноволосая женщина, обменялась с ним несколькими репликами, а потом захлопнула дверь перед его носом.

Мужчина направился к третьему дому. Джинни Эванс открыла дверь, держа на руках маленькую Риту. Порывшись в кармане фартука, Джинни что-то сунула ему в руку, видимо, пару монет. Значит, это просто попрошайка.

Старик Кларк вышел к двери в халате и шлепанцах. От него этот нищий ушел ни с чем.

Хозяин следующего дома, мистер Бонетти, был на работе, а его беременная жена минут пять как ушла в магазин. Мужчина осмотрел дверь, потом окинул взглядом улицу.

Миссис Симс отвернулась от окна и, сняв трубку, неторопливо набрала номер ближайшего полицейского участка.

Люку не везло: лишь пятый дом из тех, в которые он постучался, оказался пустым. Теперь надо действовать быстро. Он вставил отвертку между дверью и косяком на уровне замка и ударил по рукоятке гаечным ключом, стараясь загнать ребро отвертки в паз. Первая попытка оказалась безуспешной. Немного сдвинув отвертку, он ударил еще раз. Ничего не выходило. Люк повторял про себя, что надо сохранять спокойствие. Он уже проделывал подобное, хотя и не помнил когда. Но сейчас это не важно. Главное, он уверен — этот прием должен сработать.

Он снова со всей силы ударил по рукоятке. Отвертка углубилась на пару сантиметров. Он надавил на ручку. К его великому облегчению, дверь открылась.

Люк быстро вошел в дом и прикрыл за собой дверь.

Набрав номер полиции, Розмари Симс опять посмотрела в окно, но незнакомец исчез.

Какой резвый, подумала она.

Услышав голос дежурного, миссис Симс растерялась и, ничего не сказав, повесила трубку.

Судя по всему, в доме жила молодая супружеская пара, лишь недавно переехавшая сюда. Гостиную украшали новый диван и большой телевизор, а на кухне стояли заполненные вещами ящики из-под апельсинов. На батарее в прихожей он нашел письмо, адресованное мистеру Д. Бонетти.

Люк поднялся на второй этаж. Только в одной из трех спален была мебель. Он бросил чемодан на кровать. В нем лежали аккуратно сложенный синий костюм в тонкую полоску, белая рубашка, строгий галстук. Кроме того, он обнаружил там темные носки, чистое белье и пару черных ботинок, которые были ему чуть-чуть великоваты.

Скинув грязную одежду, он ногой отшвырнул ее в угол. Ему было немного неловко, что он разоблачился догола в чужом доме. Сначала он решил, что на душ нет времени, но потом передумал — от него слишком сильно пахло.

Он блаженствовал, намыливаясь под горячими струями, смывая с себя грязь и вонь. Выйдя из душа, он вытерся большим розовым полотенцем и надел трусы, брюки, носки и ботинки из украденного чемодана.

В шкафчике в ванной он нашел несессер с безопасной бритвой и помазком. Намылив щеки и подбородок, быстро побрился. Кроме туалетных принадлежностей в несессере оказались аккуратно сложенные купюры — сто долларов, видимо отложенные на черный день. Люк положил деньги в карман, дав себе слово когда-нибудь вернуть и этот долг.

Он надел рубашку и пиджак, завязал галстук. Одежда была ему впору, не зря он выбирал среди пассажиров мужчину одного с ним роста и сложения. На двери ванной было большое зеркало. Люк не смотрел на себя с тех пор, как утром, в мужской уборной на Юнион-стейшн, ужаснулся, увидев собственное отражение. Собравшись с духом, он подошел к зеркалу.

Перед ним предстал высокий, крепкий мужчина лет тридцати пяти, с черными волосами и голубыми глазами. Люк облегченно вздохнул, хотя особенно радоваться было нечему. «Ладно, подумай, — сказал он себе, — чем, по-твоему, занимается человек, которого ты сейчас видишь?» Руки мягкие, не похоже, что они привыкли к физической работе. Лицо гладкое, так что вряд ли он проводит много времени под открытым небом. Судя по прическе, стрижется у хорошего мастера. Мужчина в зеркале вполне естественно смотрелся в костюме, какие носят директора компаний.

В чемодане не было ни шляпы, ни пальто, а без них в холодный январский день он будет выглядеть странно. Люк заглянул в стенной шкаф. Там висели спортивная куртка мистера Бонетти и черный костюм, в котором он, должно быть, ходит в церковь. Пальто не было, только легкий плащ. Люк снял его с вешалки и надел. Из головных уборов в шкафу была лишь твидовая кепка. Придется позднее купить шляпу, а пока, на час-другой, сойдет и кепка.

В этот момент снизу донесся какой-то звук. Люк замер, прислушиваясь.

— Что случилось с дверью? — спросил женский голос.

— Похоже, кто-то пытался ее взломать, — ответил другой голос. — Может, стоит сообщить в полицию?

Люк молча выругался.

— Не знаю... Кажется, вору не удалось проникнуть в дом.

— Откуда ты знаешь? Лучше проверь, все ли на месте.

Надо поскорее отсюда выбираться. Он открыл окно спальни, но, к сожалению, не обнаружил ни дерева, ни водосточной трубы, по которым можно было бы спуститься на землю.

— Пойду посмотрю наверху. Представляешь, как мы будем выглядеть, если вызовем полицию, а тут никого нет.

Люк услышал шаги на лестнице. Выйдя из спальни, он пересек площадку и спрятался в ванной за дверью.

Шаги стали ближе, потом удалились в сторону спальни.

— Чей это чемодан?

Люк выскользнул из ванной и на цыпочках спустился вниз.

— Где ты видела воров, которые приносят с собой багаж?

— Не нравится мне все это. Я звоню в полицию.

Люк открыл наружную дверь и выскользнул на улицу.

Он улыбался: его план удался.

Миссис Симс озабоченно нахмурилась. Мужчина, который вышел из дома Бонетти, был в черном плаще и кепке мистера Бонетти.

Она проводила его взглядом, пока он не скрылся за углом. Через минуту оттуда на большой скорости выехала синяя с белым машина, та самая, что привлекла ее внимание перед тем, как появился тот бродяга. И тут Розмари поняла: мужчина, одетый, как мистер Бонетти, и есть попрошайка, ходивший от дома к дому. Должно быть, он залез к Бонетти и украл одежду!

Когда машина проезжала мимо ее окон, она посмотрела на номер и повторила его про себя, чтобы не забыть.

14.00. В отделе мужской одежды Люк купил серую фетровую шляпу и темно-синее шерстяное пальто. Надев их прямо в магазине, он наконец почувствовал себя более уверенно.

Теперь он мог заняться своими проблемами. Для начала надо побольше узнать про потерю памяти — чем вызывается амнезия, сколько она может длиться. Где можно найти такую информацию? Скорее всего, в библиотеке. Остановившись у газетного киоска, он купил карту Вашингтона. На ней была обозначена Центральная публичная библиотека, расположенная на пересечении Нью-Йорк-авеню и Массачусетс-авеню. Люк поехал туда.

Библиотека оказалась внушительным зданием с колоннами, возвышавшимся на высоком фундаменте, словно греческий храм. Поднявшись по ступеням, Люк на секунду заколебался, потом решительно открыл дверь и вошел.

— Что вас интересует? — обратилась к нему сидевшая за стойкой седовласая библиотекарша.

— Я бы хотел посмотреть литературу о памяти.

— Вам нужен раздел психологии. — Она проводила его на второй этаж и показала, где найти то, что он ищет.

Люк пробежал глазами по полке. Здесь было множество книг, посвященных психоанализу, развитию детей, восприятию. Все это ему сейчас ни к чему. Он взял толстый том, озаглавленный «Мозг человека», полистал. Как ему показалось, книга была рассчитана на специалистов. Однако он заметил, что ни математические формулы и уравнения, ни статистические таблицы не вызывали у него затруднений.

Затем его взгляд остановился на «Введении в психологию памяти» Баллы Джозефсон. Сняв книгу с полки и раскрыв ее на главе о расстройствах памяти, он прочел:

Расстройство, при котором больной «теряет память», называют глобальной амнезией. Больной не знает, кто он такой, и не узнает собственных родителей и детей. Тем не менее у него может сохраниться умение водить машину, говорить на иностранных языках, и он может вспомнить, например, как зовут премьер-министра Канады. Поэтому подобное расстройство уместнее назвать автобиографической амнезией.

Люк был в восторге. Это именно то, что с ним случилось. Он по-прежнему мог проверить, нет ли за ним слежки, и без ключа завести машину. Он не единственный, на кого свалилась такая беда.

Далее доктор Джозефсон излагала свою теорию, согласно которой в мозгу имеется несколько хранилищ информации:

Автобиографическая память запечатлевает события, лично нами пережитые. В долговременной семантической памяти хранятся сведения общего характера, такие, как название столицы Румынии или способы решения квадратных уравнений. В оперативной памяти откладывается информация, необходимая на короткое время, например телефонный номер, который мы нашли в справочнике, но еще не успели набрать.

Она приводила случаи, когда больные теряли память одного типа, но сохраняли другие, как это произошло и с Люком. Он почувствовал облегчение и благодарность к автору книги.

Неожиданно его осенило. Если на вид ему лет тридцать пять, значит, он как минимум лет десять должен был где-то работать. Если его профессиональные знания никуда не улетучились, а по-прежнему хранятся в долгосрочной памяти, можно попробовать воспользоваться ими, чтобы выяснить, с чем была связана его работа. Он вспомнил, как легко справился с формулами и уравнениями, когда просматривал «Мозг человека».

Он отыскал раздел, где стояли книги по математике. Взял с полки привлекшую его внимание «Теорию чисел». Автор излагал материал достаточно ясно, но его взгляды на несколько лет отстали от времени. И тут Люк сделал еще одно открытие. Он без труда понимал, о чем говорится в этой книге, а ведь она написана не для широкого читателя. Это — научная работа. Выходит, он занимался наукой. Но какой?

Люк нашел полку с книгами по химии, выбрал «Технологию получения полимеров». Текст был вполне доступен его пониманию, но легким он бы его не назвал. Перейдя к физике, он начал со сборника статей о свойствах газов при низких и сверхнизких температурах. Чтение было захватывающим, как хороший роман.

Таким образом, круг поиска сузился. Его работа связана с физикой. Только с каким разделом физики? Книга о газах его заинтересовала, но у него не было ощущения, что он разбирается в вопросе так же хорошо, как авторы статей. Оглядев полки, Люк решил попытать счастья с геофизикой — он вспомнил попавшую ему на глаза газетную заметку под заголовком «Американцы остались на Земле». Раскрыл «Принципы проектирования ракет». Текст показался ему элементарным, но уже на первой странице он нашел ошибку. Стал читать дальше и обнаружил еще две. Кто, если не специалист по ракетной технике, может найти ошибки в этом учебнике? «Вот оно!» — воскликнул Люк, напугав сидевшего рядом подростка.

Он поспешил к столу консультанта.

— У вас есть справочник об ученых?

— Конечно, — ответила библиотекарша. — Энциклопедический справочник «Американские ученые».

Без труда найдя его, Люк принялся изучать алфавитный указатель, выискивая ученых по имени Люк или Лукас. Улов оказался небогатым: биолог Люк Парфитт, археолог Лукас Димиттри и фармаколог Люк Фонтенбло. Физиков с таким именем в списке не было.

А если попробовать иначе? Может быть, его зовут вовсе не Люк, зато лицо у него уж точно не изменилось. Увы, в справочнике «Американские ученые» фотографиями сопровождались статьи только о наиболее знаменитых деятелях науки, таких, как доктор Вернер фон Браун. Но где-то ведь есть люди, которые его знают, его друзья и коллеги. Где следует искать ученых? Наверное, в каком-нибудь университете.

Люк взял энциклопедию и открыл статью о Вашингтоне. Среди прочего там приводился список столичных университетов. Он остановил выбор на Джорджтаунском, потому что уже был в этом районе и знал, как туда доехать. Взглянув на карту, отметил, какую обширную территорию занимает университет. Должно быть, и физический факультет там крупный, с большим штатом профессоров и преподавателей. Кто-нибудь из них наверняка его узнает.

Направляясь к машине, он был полон надежд.

14.30. В совещании по Кубе объявили перерыв на кофе, и Энтони поспешил в свой кабинет в здании «Кью», чтобы услышать последние новости. «Только б они нашли хоть какую-то зацепку. Мы должны разыскать Люка», — повторял он про себя. Пит встретил его на лестнице.

— Мы получили странное сообщение из полиции, — сказал он. — Домохозяйка вернулась из магазина и обнаружила, что в доме кто-то побывал. Незваный гость воспользовался душем и оставил после себя кучу грязной одежды.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Энтони. — Дай мне ее адрес.

— Думаете, это он?

— Уверен. Ему надоело пугать людей, и он проник в пустой дом, смыл грязь, побрился и сменил лохмотья бродяги на приличную одежду. Пошли, нельзя терять ни минуты. Захвати фотографии Люка.

Выйдя из здания, они сели в старый желтый «кадиллак» Кэрролла.

— Здесь может потребоваться особый подход, — сказал Энтони. — У нас нет сотни агентов, чтобы проследить, куда ведет та или иная ниточка. Поэтому я хочу заставить поработать на нас полицию.

Они быстро добрались до Джорджтауна и легко нашли адрес, указанный в донесении. Тихая улица, небольшой дом на одну семью. У тротуара стоит полицейская машина.

Прежде чем войти, Энтони внимательно осмотрел дома напротив. Вскоре он заметил то, что искал, — лицо в окне на втором этаже. Пожилая женщина разглядывала его с беззастенчивым любопытством. Она явно была из тех людей, которым до всего есть дело и которые все знают про своих соседей.

Энтони и Пит направились к дому, где побывал непрошеный визитер. Дверь открыла симпатичная молодая женщина, готовящаяся стать матерью. Она проводила их в гостиную, где двое мужчин сидели на диване, пили кофе и курили. Один, в форме, был патрульным полицейским, второй — детективом. На низком столике перед ними лежал открытый чемодан.

Показав им удостоверение, Энтони обратился к хозяйке.

— Мы тоже из полиции, — сказал он, не желая, чтобы миссис Бонетти, а также всем ее соседям стало известно, что ЦРУ проявляет интерес к расследованию.

— Вы что-то знаете? — осторожно спросил детектив.

— Возможно, у нас имеется информация, которая будет вам полезна, но сначала мне хотелось бы услышать, что есть у вас.

— У нас есть чемодан, принадлежащий некоему Роули Анструтеру из Нью-Йорка. Этот тип проник в дом миссис Бонетти, принял душ и ушел, оставив чемодан. Странная история.

Энтони изучил содержимое кожаного чемодана. Среди прочего в нем были чистые рубашки и нижнее белье, но не было ни обуви, ни брюк, ни пиджака.

— Мне кажется, мистер Анструтер только сегодня прибыл в Вашингтон из Нью-Йорка, — заметил он.

— Откуда вы знаете? — спросила хозяйка.

— Здесь есть чистое белье, а грязного нет, — объяснил Энтони. — Так что, видимо, он и суток еще не провел вдали от дома. — Немного помолчав, он обратился к полицейским: — Я слышал, в доме нашли еще и старую одежду.

— Она здесь, — сказал патрульный, поднимая с пола картонную коробку.

Кэрролл узнал обноски, в которые был одет Люк.

— По-моему, мистер Анструтер сюда не наведывался. Думаю, чемодан у него украли сегодня утром, скорее всего на Юнион-стейшн. — Энтони посмотрел на патрульного. — Не могли бы вы позвонить в ближайший к вокзалу участок и поинтересоваться, не заявлял ли кто о подобной краже?

Когда полицейский вышел к телефону, Кэрролл кивнул Питу, и тот протянул детективу фотографию.

— Рост — метр восемьдесят, вес — около восьмидесяти килограммов, спортивного телосложения, возможно, симулирует потерю памяти, — сказал Энтони.

Патрульный вернулся в гостиную.

— Насчет кражи вы оказались правы. Сегодня утром в одиннадцать тридцать на Юнион-стейшн.

— Как же вы себе все это представляете? — Детектив был заинтригован. — Преступник украл у Антрутера одежду и явился сюда, чтобы переодеться?

— Что-то в этом роде.

— Думаете, он по-прежнему в городе?

— Да, — ответил Энтони, хотя не был в этом уверен.

— Наверное, он на машине, — сказал детектив.

— Сейчас мы это выясним. — Энтони повернулся к миссис Бонетти. — Как зовут седовласую даму, которая живет на другой стороне улицы, наискосок от вашего дома?

— Розмари Симс.

— Похоже, она много времени проводит, глядя в окно?

— У нее даже прозвище есть. Любознательная Рози.

— Великолепно. Давайте побеседуем с этой старушкой, — предложил Энтони детективу.

Они перешли через дорогу и постучали. Судя по тому, как быстро открыли дверь, хозяйка их ждала.

— Я его видела! Вошел в дом оборванным бродягой, а вышел разодетый, как франт.

— Скажите, миссис Симс, у него была машина? — спросил детектив.

— Да. Небольшая, но красивая, синяя с белым.

— А вы случайно не обратили внимания на номер?

— Обратила, — сказала она с торжеством в голосе. — Я его записала.

Энтони довольно улыбнулся.

15.00. Люк въехал в распахнутые ворота Джорджтаунского университета и остановился перед главным зданием. Войдя внутрь, он справился у секретаря, как ему пройти на физический факультет, и, следуя указаниям, отправился на поиски.

В лаборатории преподаватель и несколько студентов колдовали над деталями радиоспектрометра. Увидев на преподавателе белый пасторский воротничок, Люк решил, что, должно быть, попал в католическое учебное заведение.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил его преподаватель, когда Люк приблизился к группе.

— Надеюсь. У вас здесь есть кафедра геофизики?

— Что вы, какая геофизика. В нашем университете даже физика считается второстепенным предметом. — Студенты засмеялись.

— А как насчет астрономии?

— Конечно, есть. У нас знаменитая обсерватория.

Люк немного воспрянул духом.

— Как мне ее найти? — спросил он и получил подробные объяснения.

Вращающийся купол обсерватории возвышался над плоской крышей двухэтажного здания. Подходя к нему, Люк испытывал такое ощущение, словно здесь его ждут ответы на все вопросы.

Кабинеты сотрудников лаборатории окружали массивную центральную колонну, которая поддерживала огромный вес купола. Люк открыл одну из дверей и увидел привлекательную женщину примерно одного с ним возраста, сидевшую за пишущей машинкой.

— Доброе утро, — сказал он. — Профессор у себя?

— Вы имеете в виду отца Хейдена?

— Да.

— А как вас зовут?

— Гм... Люк. Профессор Люк.

— С каким университетом вы сотрудничаете, профессор Люк?

— Гм... Нью-йоркским. Извините, не скажете ли вы отцу Хейдену, что профессор Люк, специалист по ракетной технике, хотел бы с ним поговорить?

— К сожалению, это невозможно, — твердым тоном ответила женщина. — Отец Хейден уехал в музей авиации Смитсоновского института, он должен там читать лекцию.

Люк почувствовал прилив надежды.

— Где находится Смитсоновский институт?

Секретарша удивленно подняла брови:

— В центре, на Эспланаде.

— Во сколько начинается лекция?

— Она уже началась, в три часа.

Люк посмотрел на часы: уже половина четвертого. Поблагодарив секретаршу, он выскочил из кабинета, сбежал по лестнице и со всех ног поспешил к машине.

15.30. Вилли злилась на Леонарда за то, как он подлизывался к этим шишкам из фонда Сауэрби. Она все еще пребывала в раздраженном настроении, когда директор клиники попросил ее зайти к нему. Жестом предложив ей сесть, Чарльз Силвертон сказал:

— Вы сегодня утром разговаривали с людьми из фонда Сауэрби?

— Да. Леонард показывал им стройку. Потом и я к ним присоединилась.

— Вы не помните, вы не сказали ничего такого, что могло бы их обидеть?

— Не думаю. Мы говорили только о новом здании.

— Вам, должно быть, известно, я очень хотел, чтобы вы получили должность замдиректора по науке. Леонард знающий специалист, но до вас ему далеко.

— Значит, фонд поддерживает его кандидатуру?

Силвертон помолчал.

— Я бы сказал, они на ней настаивают. Если он не получит эту должность, клиника не получит денег от Сауэрби.

— Да как они смеют! — Вилли была потрясена.

— Среди ваших знакомых нет кого-нибудь, кто был бы связан с фондом?

— Один из моих давних друзей, Энтони Кэрролл, входит в правление. Он крестный отец моего сына.

— А он не мог затаить на вас обиду?

На мгновение Вилли перенеслась в прошлое. После инцидента, в результате которого Люк ушел из Гарварда, она ужасно разозлилась на Энтони и они перестали встречаться. Но позднее она его простила, видя, как он ведет себя по отношению к Элспет, которая тогда впала в депрессию и совершенно запустила учебу. Если бы не Энтони, она бы так и не окончила университет. Они вместе занимались, ей удалось нагнать упущенное и, хоть и не блестяще, сдать экзамены. Энтони вернул себе уважение Вилли, и с тех пор они оставались друзьями.

— В сорок первом году я была на него жутко зла, — сказала она Силвертону, — но мы уже давно помирились.

— Возможно, кому-то в правлении фонда нравится работа Леонарда.

Вилли задумалась.

— У нас с ним разные подходы. Он приверженец фрейдизма. Всему пытается найти психоаналитическое объяснение.

— Так, может, среди членов правления есть ревностный поклонник Фрейда, который и ставит вам палки в колеса. Почему бы вам не разузнать у своего друга?

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответила она.

15.45. Проезжая по Кей-стрит, Люк взглянул на часы. Он доберется до Смитсоновского института минут через десять — как раз к концу лекции. Сворачивая направо на 9-й улице, он услышал короткий сигнал полицейской сирены, и сердце у него замерло от недоброго предчувствия.

Он посмотрел в зеркало. Следом за ним, мигая огнями, шла патрульная машина. Один из сидевших в ней полицейских показал рукой на обочину. Люк догадался, что ему приказывают остановиться.

Может, он что-нибудь нарушил? Но ведь они попросят его предъявить права, а у него нет документов, и к тому же он сидит за рулем краденой машины.

На улице, по которой они ехали, было одностороннее движение. Недолго думая, Люк нажал на газ и стал догонять идущий впереди грузовик. Полицейские включили сирену.

Не снижая скорости, Люк вклинился перед грузовиком, а затем, действуя скорее по наитию, дернул ручной тормоз и резко крутанул руль вправо, так что его «форд» пошел юзом. Чтобы избежать столкновения, водитель грузовика принял влево. Развернувшись против движения, Люк снова надавил на педаль газа.

Уходя от лобового удара, встречные машины круто сворачивали кто направо, кто налево. Люк чуть не врезался в автобус, потом задел крылом легковушку. На ближайшем перекрестке свернул направо, на широкий проспект. Промчался еще два квартала, не обращая внимания на светофоры, и только тогда взглянул в зеркало. Полицейской машины не было видно.

Он снова повернул. Теперь он ехал в южном направлении, в сторону Смитсоновского института. Уже четыре, а он от цели дальше, чем пять минут назад. Люк прибавил скорость.

Ему везло: на всех перекрестках горел зеленый свет. На пересечении с Конститьюшн-авеню он разогнался уже до ста десяти километров в час.

На Эспланаде он увидел стоявшее среди деревьев большое темно-красное здание, похожее на сказочный замок. Остановив машину, Люк посмотрел на часы: пять минут пятого. Лекция окончена, и слушатели, наверное, уже расходятся. Он чертыхнулся, выскочил из машины и прямо через газон побежал к входу.

Секретарь профессора Хейдена сказала, что лекция в музее. Помещение, куда он вошел, напоминало ангар. С потолка свисали всевозможные летательные аппараты: бипланы, реактивный истребитель времен последней войны и даже аэростат. Люк обратился к охраннику:

— Я на лекцию по ракетному топливу.

— Опоздали. Она уже закончилась.

— А где она проходила? Может, я еще застану докладчика?

— Попробуйте, это в самом конце зала.

Почти все успели разойтись, и служители уже начали убирать металлические стулья. Только в углу человек восемь-девять еще стояли, окружив седого мужчину — вероятно, он и выступал с лекцией, — и что-то горячо обсуждали.

Когда Люк к ним приблизился, седовласый, не прерывая разговора, бросил на него равнодушный взгляд и тут же отвернулся к своим собеседникам.

— Нитрометан требует слишком осторожного обращения. Нельзя забывать о проблеме безопасности, — сказал он.

— Можно предусмотреть необходимые защитные меры, — возразил какой-то молодой человек.

Люку были знакомы подобные споры. Ученые испытывали различные виды ракетного топлива, многие из них были гораздо эффективнее обычной смеси спирта с жидким кислородом, но у всех имелись свои недостатки.

Следующим заговорил мужчина, речь которого выдавала в нем южанина:

— А как насчет несимметричного диметилгидразина? Я слышал, его испытывают в ракетной лаборатории в Пасадине.Обратный отсчет 66

— Хорошее горючее, — неожиданно вступил в дискуссию Люк, — но это смертельный яд.

Все повернулись к нему. Седовласый нахмурился, явно недовольный тем, что в научный спор вмешивается посторонний. А молодой человек удивленно воскликнул:

— Господи, Люк, что вы делаете в Вашингтоне?

Люк готов был расплакаться от счастья.

Спутник имеет форму пули, а не шара. Теоретически круглый спутник более устойчив, но на практике у него должны быть наружные антенны для радиосвязи с Землей, а они нарушили бы сферическую форму.

16.15. Люк обнаружил, что не в состоянии произнести ни слова. Остальные продолжили обсуждение, не замечая его страданий. И только узнавший Люка юный коллега смотрел на него с участливым видом.

— С вами все в порядке?

Люк молча кивнул, потом, справившись с волнением, сказал:

— Мы могли бы поговорить?

— Конечно. — Он отвел Люка в комнату, где стояли пара стульев и стол. Когда они оба сели, молодой человек спросил: — Что случилось?

— Я потерял память.

— О боже!

— Автобиографическая амнезия. Я помню то, что связано с моей научной работой — именно благодаря этому я и попал сюда, — но о самом себе я ничего не знаю.

— А меня вы знаете?

Люк покачал головой.

— Расскажите, что вам известно обо мне.

— Вы доктор Клод Лукас, но чаще люди называют вас Люком. Меня зовут Джон Макдермотт.

— Спасибо, Джон. А где я живу, вы знаете?

— В Хантсвилле, штат Алабама. Работаете под началом Вернера фон Брауна в Управлении баллистических ракет, а точнее — на базе Редстоун-Арсенал в Хантсвилле.

— Вы не представляете, как приятно все это слышать.

— Я удивился, увидев вас здесь, — сказал Джон, — потому что ваша группа вот-вот должна запустить ракету-носитель, которая выведет на орбиту первый американский спутник. По слухам, запуск может состояться уже сегодня ночью.

— Я читал утром в газете. Но скажите, я действительно имею отношение к созданию этой ракеты?

— Да. Запуск «Эксплорера» — важнейшее событие в истории американской космической программы.

Всего несколько часов назад Люк считал себя бродягой и пропойцей. А оказывается, он — ученый, достигший заметного положения.

— Я должен быть там! — сказал Люк.

— Безусловно. Но как, по-вашему, получилось, что вы в Вашингтоне, а не на космодроме?

— Не знаю. Сегодня утром я проснулся в мужском туалете на Юнион-стейшн.

Джон понимающе усмехнулся:

— Похоже, вчера вы здорово погуляли.

— Для меня обычно такое поведение? Я часто напиваюсь до бессознательного состояния?

— Я слишком мало вас знаю, чтобы ответить на подобный вопрос. Хотя я бы удивился, если б мне такое про вас сказали.

— Надо позвонить на мыс Канаверал, — сказал Люк.

— Прекрасная мысль. — Джон снял трубку стоявшего на столе телефона и протянул Люку.

Узнав в справочной, как соединиться с космодромом, Люк набрал номер.

— Говорит доктор Лукас. — Произнося это, он испытывал огромное удовольствие. Люди не понимают, как приятно вот так запросто назвать свою фамилию. — Я бы хотел связаться с кем-нибудь из группы запуска «Эксплорера».

Через секунду-другую он услышал в трубке:

— Полковник Хайд, служба безопасности.

— Говорит доктор Лукас...

— Люк! Ну наконец-то! Куда вы, черт возьми, исчезли? Мы тут с ума сходим. Вас разыскивают и служба безопасности, и ФБР, и даже ЦРУ!

— Я в Вашингтоне. Послушайте, со мной произошло что-то странное. Я потерял память. Бродил по городу, пытаясь выяснить, кто я такой. В конце концов нашел коллег-физиков, которые меня узнали.

— Невероятная история. Как это случилось?

— Я надеялся, вы мне это расскажете, полковник.

— Вы всегда звали меня просто Билл.

— Хорошо... Билл.

— Мне известно не так уж много. Вы уехали в понедельник, сказали, вам нужно в столицу. Полетели в Вашингтон из Патрика.

— Из Патрика?

— Это база ВВС недалеко от мыса Канаверал. Маргарет договорилась, чтоб вам оставили место на самолете.

— Кто такая Маргарет?

— Ваша секретарша в Хантсвилле. Она же договаривалась о вашей встрече в Пентагоне с генералом Шервудом. Он ждал вас вчера, но вы не пришли.

— Я говорил, зачем мне надо увидеться с генералом?

— Судя по всему, нет. Сфера его деятельности — контрразведка, но, с другой стороны, он старый друг вашей семьи.

— Запуск состоится сегодня ночью?

— Нет. Запуск отложили до десяти тридцати завтрашнего вечера.

— У меня есть друзья в Вашингтоне?

— Конечно. И один из них названивает мне каждый час. Берн Ротстен. — Хайд продиктовал номер.

— Я сейчас же ему позвоню.

— Сначала вам лучше поговорить с вашей женой.

От неожиданности Люк замер. Жена. Оказывается, у него есть жена. На миг он забыл о собеседнике.

— Вы меня слушаете? — спросил Хайд.

— Э-э... Билл...

— Да?

— Как ее зовут?

— Элспет. Я вас с ней соединю. Не кладите трубку.

У Люка похолодело в груди. «Чего ты боишься, — сказал он себе. — Она ведь твоя жена».

— Алло! Это ты, Люк? — У нее был теплый, низкий голос.

— Да, это я.

— Я так беспокоилась. Объясни наконец, что случилось?

— Сам не знаю. Сегодня утром я проснулся в туалете на вокзале Юнион-стейшн и весь день провел, стараясь понять, кто я.

— Тебя все разыскивают. Где ты сейчас?

— В Смитсоновском институте, в Музее авиации. Я нашел тут коллегу, который мне помог, а теперь у меня есть номер телефона Берна Ротстена.

— Ты помнишь хотя бы, с чего ты вдруг так поспешно отправился в Вашингтон?

— Нет. А тебе я ничего не говорил?

— Сказал, мне лучше этого не знать. Но я за тебя очень волновалась. Позвонила нашему старому другу Энтони Кэрроллу. Он работает в ЦРУ. В понедельник вечером Энтони разговаривал с тобой по телефону, ты был в гостинице. На следующее утро вы должны были вместе завтракать, но ты так и не появился в ресторане, где вы назначили встречу. Сейчас я ему перезвоню и сообщу, что все в порядке.

— Очевидно, со мной что-то произошло между этим телефонным разговором в понедельник и утром вторника.

— Тебе надо сходить к врачу, пройти обследование.

— Я нормально себя чувствую, только многое стерлось из памяти. У нас есть дети?

— Нет. Четыре года, что мы женаты, мы безуспешно пытались завести ребенка.

— А в чем причина, известно?

— Нет. Но в последнее время мы стали подумывать об усыновлении.

— Мои родители живы?

— Мать живет в Нью-Йорке, отец умер пять лет назад. Люку стало грустно, хотя он ничего не помнил о своем отце.

— Еще у тебя есть два брата и сестра, — продолжала Элспет, — ты из детей самый старший. Ты всегда особенно любил свою сестру Эмили, которая моложе тебя на десять лет. Она живет в Балтиморе.

— У меня хватит вопросов на целый день. Но больше всего мне хотелось бы выяснить, с чего я вдруг потерял память. Ты не могла бы сюда прилететь?

Элспет помолчала. Потом спросила:

— Зачем?

— Чтобы разгадать вместе со мной эту загадку. Мне не помешает твоя помощь... да и просто легче, когда рядом близкий человек.

— Но я не могу сейчас уехать. Скоро мы запускаем «Эксплорер». Разве можно всех бросить в такой момент?

— Наверное, ты права, — согласился он, но в душе остался неприятный осадок, словно она бросила его в беде. — Кто такой Берн Ротстен?

— Он учился в Гарварде с тобой и Энтони Кэрроллом.

— Он зачем-то меня разыскивал. Может, ему что-то известно о том, что со мной приключилось.

— Позвони мне попозже, хорошо? Я сегодня буду ночевать в мотеле «Старлайт».

— Ладно.

— И прошу тебя, Люк, будь осторожен. — В голосе Элспет звучала искренняя озабоченность.

— Обещаю, — сказал Люк и положил трубку.

Он чувствовал себя опустошенным. Ему хотелось вернуться в отель и лечь, но он заставил себя снова снять трубку и набрал номер Берна Ротстена.

— Это Люк Лукас.

— Слава богу! Что, черт подери, с тобой стряслось?

— Я не знаю, если не считать того, что я потерял память.

— Потерял память? Как это случилось?

— Не знаю. Я надеялся, может, ты дашь мне какую-то зацепку. Почему ты так усердно меня разыскивал?

— Я волновался. Ты позвонил мне в понедельник из Хантсвилла.

— Но разве я прилетел в Вашингтон не из Флориды?

— Да, но по пути ты остановился в Хантсвилле, у тебя там было какое-то дело. Ты сказал, что летишь в столицу и позвонишь мне из «Карлтона», но звонка я так и не дождался. Слушай, я знаю, с кем тебе надо поговорить. С Вилли Джозефсон, она занимается проблемами памяти. Имя показалось Люку знакомым.

— Кажется, я видел в библиотеке ее книгу.

— Она не только известный нейропсихолог, но еще и моя бывшая жена и твоя старинная подруга. — Берн дал ему номер ее рабочего телефона.

— Я сейчас же ей позвоню. Берн...

— Что?

— Я лишился памяти, и вдруг оказывается, что среди моих старых друзей есть мировая знаменитость, специалист по проблемам памяти. Удивительное совпадение, тебе не кажется?

16.45. Вилли целый час беседовала с пациентом, но ее постоянно отвлекали мысли о Фонде Сауэрби и Энтони Кэрролле. Освободившись, она позвонила Энтони.

— Мою кандидатуру отвергли, и должность замдиректора по научной работе досталась Леонарду Россу. Ты это знал?

— Да, я слышал.

— Я ничего не понимаю. Я допускала, что могу проиграть какому-нибудь крупному специалисту со стороны, скажем, Солу Вайнбергу из Принстона или кому-то еще такого же калибра. Но ведь все знают, что как ученый я сильнее Леонарда.

— Думаешь, все?

— Не валяй дурака, Энтони. Ты и сам прекрасно это знаешь. Так почему же меня обошли? Фонд настаивает на кандидатуре Росса.

— Они имеют на это право.

— Обычно благотворительные фонды в подобные вопросы не вмешиваются. Как правило, они оставляют решение за специалистами. Ты должен знать, почему на этот раз было проявлено столь странное упорство.

— Возможно, председатель правления считает, что нельзя давать высокооплачиваемую должность женщине, когда есть соискатель-мужчина, которому нужно кормить семью.

— Господи! А мне что, не надо содержать сына и престарелую мать?

— Я не говорю, что усматриваю здесь какую-то логику. Слушай, Вилли, мне надо идти.

Положив трубку, она тупо смотрела на телефон. Энтони был с ней неискренен. Конечно, он вполне мог не знать о закулисном сговоре членов правления. Так почему же тогда она ему не верит?

Она была убеждена, что он ей лжет.

Не успел Энтони положить трубку, как снова зазвонил телефон.

— У тебя пятнадцать минут было занято! — раздраженно сказала Элспет.

— Я разговаривал с Вилли. Она...

— Сейчас это не важно. Мне только что позвонил Люк. Он в Музее авиации Смитсоновского института с какими-то физиками.

— Уже еду. — Энтони бросил трубку на рычаг и выбежал из кабинета.

Увидев шефа, Пит кинулся следом за ним. Они спустились на стоянку и сели в «кадиллак» Кэрролла. Спустя четыре минуты они уже были на перекрестке Индепенденс-авеню и 10-й улицы. Войдя в музей, Энтони сказал:

— Я иду направо, ты — налево.

Он шел между экспонатами, внимательно всматриваясь в лица мужчин, которые, задрав головы, разглядывали подвешенные под потолком самолеты. В дальнем конце зала его ждал Пит. Увидев Энтони, он огорченно развел руками: пусто.

Они заглянули в мужской туалет и в кабинеты сотрудников, но все их поиски закончились безрезультатно.

— Это катастрофа, — сказал Энтони.

Когда они вышли на улицу, он заметил, как двое полицейских на другой стороне Индепенденс-авеню проверяют стоявшую у тротуара машину. Подойдя ближе, он увидел, что это синий с белым «форд-фиеста» с тем самым номером, который записала Розмари Симс.

Предъявив удостоверение ЦРУ, Энтони спросил:

— Почему вы заинтересовались этой машиной? Водитель что, нарушил правила парковки?

— Нет. Мы заметили его еще на Девятой улице, — ответил один из полицейских. — Но он от нас улизнул. А через несколько минут мы обнаружили его «форд» здесь.

Энтони достал из бумажника свою визитную карточку.

— Возможно, он украл где-то неподалеку другую машину и скрылся на ней. Если получите сообщение об угоне в этом районе, позвоните, пожалуйста, мне.

Полицейский взял карточку и сказал:

— Можете не беспокоиться, мистер Кэрролл.

Энтони с Питом вернулись к желтому «кадиллаку».

— Что, по-вашему, он будет теперь делать? — спросил Пит.

— Не знаю.

Погруженный в раздумья, Энтони всю обратную дорогу молчал и вновь заговорил лишь у себя в кабинете:

— Я хочу, чтобы ты и еще два человека отправились в «Карлтон». Снимите номер, установите наблюдение в вестибюле. Я присоединюсь к вам позднее.

Пит вышел, и Энтони захлопнул дверь. Это действительно катастрофа. Теперь, когда Люк знает, кто он и чем занимается, одному Богу известно, до чего он может докопаться. Если удастся его найти, то дело еще поправимо. Но придется прибегнуть к самым крайним мерам.

С тяжелым сердцем Энтони подошел к портрету президента Эйзенхауэра. Надавил сбоку на рамку, и фотография откинулась, словно дверца, обнаружив спрятанный за ней сейф. Энтони набрал код, открыл сейф и достал из него пистолет.

Автоматический «Вальтер П-38». Во время Второй мировой войны такие пистолеты были на вооружении немецкой армии. Энтони выдали его перед отправкой в Северную Африку. Был у него и глушитель, разработанный в Управлении стратегических служб специально для этого типа оружия.

Он вынул его из сейфа и привинтил к дулу пистолета. Затем надел длинное пальто из верблюжьей шерсти и опустил пистолет в один из глубоких внутренних карманов. Застегнул пальто на все пуговицы и вышел из кабинета.

18.00. До Джорджтаунской психоневрологической клиники Люк добрался на такси. Войдя в приемную, он назвал свое имя и сказал, что у него назначена встреча с доктором Вилли Джозефсон.

Когда он говорил с ней по телефону, она была очень любезна. Узнав, что он потерял память, Вилли выразила ему сочувствие и в то же время не могла скрыть профессионального любопытства. Сейчас она бегом спускалась по лестнице — маленькая женщина в белом халате, с большими карими глазами и раскрасневшимся от волнения лицом. Глядя на нее, Люк не смог сдержать улыбку.

— Как же я рада тебя видеть! — сказала она, бросаясь ему на шею.

Первым его порывом было ответить на это бурное проявление чувств, но он испугался, что может ее обидеть, и замер с поднятыми вверх руками, как будто на него напали грабители.

Вилли рассмеялась:

— Я совсем забыла. Ты же ничего не помнишь. Успокойся, я почти безобидна.

Он осторожно обнял ее за плечи, ощутив сквозь белый халат мягкость и податливость ее тела.

— Пошли. Я покажу тебе мой кабинет. — Она повела его вверх по лестнице.

Кабинет у Вилли был маленький, с обыкновенным письменным столом и металлическим шкафом для документов, но ей удалось немного оживить обстановку, расставив там и тут цветы и повесив на стену яркую абстрактную картину. Она налила Люку кофе, предложила ему печенье. Затем стала задавать вопросы о его амнезии.

Слушая его, она делала пометки в блокноте. Люк уже двенадцать часов ничего не ел и быстро умял все печенье.

— Хочешь еще? — с улыбкой спросила Вилли. Он отрицательно покачал головой.

— Что ж, картина довольно ясная. У тебя глобальная амнезия, но в остальном со стороны психики я никаких отклонений не нахожу. О твоем физическом состоянии мне судить трудно, но выглядишь ты вполне здоровым.

— Эту амнезию можно вылечить?

— Нет. Обычно процесс необратим.

Люк воспринял ее ответ как тяжелый удар.

— Не отчаивайся раньше времени, — ласково сказала Вилли — Люди с подобным расстройством способны вновь выучить все, что забыли. Как правило, им удается собрать по кусочкам свое прошлое и вернуться к нормальной жизни.

— Чем могла быть вызвана эта моя амнезия?

— Прежде всего рассматривается возможность мозговой травмы. Однако это не твой случай.

— Какие еще бывают причины?

— Это может быть длительный стресс, неожиданное сильное потрясение, прием наркотиков или некоторых медицинских препаратов. Кроме того, амнезия возникает как побочный эффект при лечении шизофрении.

— Есть способ выяснить, что из этого случилось со мной?

— Наверняка сказать нельзя. Остается только узнать, что произошло с тобой в ночь с понедельника на вторник.

— По крайней мере теперь мне известно, что искать: сильный шок, наркотики или лечение от шизофрении.

— Ты не шизофреник, — сказала Вилли. — Ты хорошо ориентируешься в реальности. Что собираешься делать дальше?

Люк поднялся со стула.

— Встречусь с Берном Ротстеном. Может, у него есть какие-то идеи.

— Я тебя провожу.

На лестнице Люк спросил:

— Давно вы с Берном в разводе?

— Пять лет. Достаточно давно, чтобы снова стать друзьями.

— Я понимаю, это странный вопрос, но я должен его задать. Мы встречались? Между нами... что-нибудь было?

— О господи, — ответила она. — Он еще спрашивает.