К концу испытаний планера БИЧ-8 выяснилось, что он не пригоден для дальнейшей эксплуатации. Появились в полете колебания, которые Королев отнес за счет плохого технического состояния планера, вызванного неблагоприятными условиями хранения [54 ]. Правда, в предварительном варианте статьи, посвященной испытаниям, подобного заключения нет, и это наводит на мысль о том, что Королев при публикации специально заострил вопрос, чтобы легче было добиться замены ветхого планера БИЧ-8 новым образцом, так как предстояли длительные испытания планера в варианте ракетоплана.

У Королева после встречи с Цандером и переговоров об использовании БИЧ-8 для создания ракетоплана были основания смотреть в будущее с определенной надеждой. Цандер сразу же взялся за разработку реактивного двигателя. Правда, у него не было твердого мнения о принципиальной схеме двигателя. Судя по тому, что он начал работу с изучения материалов о жидком воздухе, можно предположить, что ему хотелось непосредственно воспользоваться опытом работы с установкой ОР-1, в которой, как известно, в качестве окислителя применялся сжатый воздух. Просмотрев еще раз литературу по реактивным двигателям для самолетов, Цандер все-таки решает обратиться к схеме ЖРД с жидким кислородом в качестве окислителя [28]. Разработку этого варианта он начал с изучения особенностей кислорода и конструкции бака для его хранения. Такая последовательность работ позволяет предположить, что применение жидкого кислорода он считал трудной и недостаточно ясной задачей.

Работы над ОР-2 нужно было организационно оформить, и Цандер вел с этой целью необходимую подготовку. 22 октября он встречался с сотрудником Бюро особых конструкций при ЦАГИ Левицким, но, видимо, ничего не добился. 26 октября встречался с Королевым, и после этого в его работе над двигателем ОР-2 намечается определенная последовательность, направленная на выявление практических особенностей двигателя. Сразу же после встречи он делает эскиз общего вида ОР-2, намечает схему расчета, определяет вес отдельных элементов двигателя, обсуждает с Черановским особенности компоновки двигателя на планере.

Такие работы нужно было выполнить в первую очередь, чтобы вести предметный разговор о заключении договора с Осоавиахимом и получении субсидий для разработки двигателя. Договор был заключен 18 ноября 1931 г. Заказчиком выступало Бюро воздушной техники научно-исследовательского сектора Осоавиахима в лице его начальника Афанасьева.

Историки уделяют этому событию серьезное внимание, усматривая в нем переход ГИРДа к этапу практических работ. К сожалению, при этом допускается целый ряд искажений из-за недостаточно полного анализа имеющихся документов.

Прежде всего нужно обратить внимание на то, что договор был заключен с Цандером как инженером ИАМа, ГИРД как организационная единица юридического отношения к договору не имел. В связи с этим напрашивается мысль, что в тот период вся деятельность ГИРДа была сосредоточена на вопросах пропаганды и Цандер к его текущим делам практически отношения не имел. Во всяком случае, в дневнике Цандера до апреля 1932 г., когда началось оформление ГИРДа как производственной единицы Осоавиахима, есть всего одна запись от 9 ноября, когда он встречался с секретарем ГИРДа для переговоров и принятия работ.

Договор по объему предусмотренных работ не мог служить основательной базой для создания двигателя, так как имелась в виду только подготовка чертежей и составление подробного календарного плана работ. Да и выделенная для этих целей сумма (всего 1000 рублей) вряд ли позволяла выйти за эти рамки.

К моменту составления договора еще не было ясности в том, как организовать последующие этапы работ по двигателю ОР-2. В частности, не был определен руководитель работ. В публикациях нередко эту роль приписывают Королеву. Такое мнение ошибочно. В договоре этот вопрос решен, так сказать, в общем виде: «Тов. Цандер обязуется во исполнение работ в обусловленные сроки разработать точную программу работ с указанием календарных сроков работ и представить их на утверждение начальнику работ. Все чертежи и расчеты утверждаются начальником работ за собственной его подписью» (курсив мой. — Г. Б.) [65, 66]. Такая неопределенность с «начальником работ» объясняется тем, что не был решен вопрос об изготовлении двигателя ОР-2. Цандер должен был сам проявить инициативу, и, видимо, начальником работ должен был стать тот, кто взял бы на себя ответственность за изготовление двигателя. С первых же дней после подписания договора Цандер пытался решить этот вопрос: «21 ноября 1931 г. ... переговорил с Оглоблиным и Беляевским насчет изготовления ОР-2» [28]. Понадобилось продолжить этот разговор с участием Королева и Черановского. Какая-то договоренность была достигнута, потому что 5 декабря Цандер отдал на подпись «чертежи корпуса ОР-2 и свечей к нему». Выполняя условия договора, он должен был отдать чертежи «начальнику работ», но из дневника неясно, кому попали на подпись чертежи ОР-2, видимо, кому-то из руководителей ИАМа. Но дальше этого дело не пошло. Судя по тому, как развивались события, вопрос об изготовлении ОР-2 в ИАМе решен не был.

Определенный перелом в работах над ОР-2 наступил 1 февраля 1932 г. Важным документальным свидетельством этого является письмо Королева, написанное на имя М. Н. Тухачевского более года спустя после описываемых событий: «Первый раз доклад о проблеме реактивного двигателя ставился на заседании УВВС РККА 1/II-32г., где председательствовал тов.Наумов, второй раз 3/III-32 г. в Реввоенсовете на заседании под Вашим председательством. В обоих случаях, для того чтобы в дальнейшем поставить разработку реактивной проблемы достаточно широко, было вынесено решение о необходимости создания Реактивного института, а до этого вести и поддерживать работы ГИРДа...» (курсив мой.- Г. В.)²¹ [66, c.14].

Судя по дневниковой записи Цандера от 1 февраля 1932 г., в этот день с докладом о реактивном двигателе довелось выступать ему: «Звонил по поводу заседания в УВВС. Был у Климова в ИАМ по поводу заседания в УВВС. Подготовился к докладу». Важное решение, принятое на совещании в УВВС, о котором упомянул Королев в письме Тухачевскому, сразу же дало практические результаты: работами Цандера заинтересовались руководители Осоавиахима. 4 февраля Цандер провел 48-й опыт с ОР-1 в присутствии генерального секретаря ЦС Осоавиахима Л. П. Малиновского и начальника сектора Авиапрома ЦС Л. Раскина. Их сопровождал Королев. Создается впечатление, что именно в этот период Королев взял на себя инициативу по организации работ над ракетопланом РП-1, вероятнее всего, с ведома и одобрения руководителей Осоавиахима. В связи с этим обращает на себя внимание достаточно красноречивая запись в дневнике Цандера от 11 февраля: «Переговорил с Королевым: часть деталей будет изготавливаться в ЦАГИ» [28].

²¹Цитируемое письмо Королева содержало просьбу о помощи ГИРДу, поэтому вопрос о создании Реактивного института изложен конспективно. Подробнее об этом см. ниже.

Перспектива с двигателем ОР-2 становилась все яснее. Были завершены работы над планером БИЧ-11. 22 февраля Королев приступил к испытанию планера. Цепь благоприятных событий не прерывалась. Главным звеном стало представительное заседание, созванное 3 марта 1932 г. начальником вооружений РККА Тухачевским.

С практическими работами по ракетной технике Тухачевский имел возможность близко познакомиться в 1928г.

У него к началу 30-х годов сложилось твердое убеждение в необходимости развития ракетной техники [12].

В заседании, созванном Тухачевским 3 марта 1932 г., принимали участие начальники технических управлений РККА и представители ЦС Осоавиахима, т. е. те руководители, которые должны были определять конкретное содержание работ по ракетной технике. Серьезность постановки вопроса и практическая направленность принятых на заседании решений сразу же проявилась в действиях ЦС Осоавиахима. На заседании президиума ЦС 4 марта 1932г., т. е. на следующий день после заседания у Тухачевского, генеральный секретарь ЦС Л. П. Малиновский рассказал о принятых там решениях: «Вчера было у т. Тухачевского заседание о реактивном двигателе, мы доказали, что в наших условиях работать нельзя, и т. Тухачевский записал: "Считать целесообразным такого рода строительство вести, но силами государства"» [67, с. 70]²², так что в Осоавиахиме с самого начала отдавали себе отчет в трудностях организации работ по ракетной технике, но тем не менее были приняты меры, чтобы начатые работы продолжались [68, с. 45; 69, с. 145].

Деловому подходу ЦС Осоавиахима к реактивным проблемам способствовала проходившая в начале 1932 г. проверка работы Общества специальной комиссией ЦК ВКП(б). Комиссия была создана в конце 1931 г. и закончила свою работу 23 февраля 1932 г. Отметив, что Общество имеет исключительно большое значение, комиссия указала на необходимость дальнейшего развития научно-исследовательских работ. Одним из конкретных шагов во исполнение этих рекомендаций было решение президиума ЦС Осоавиахима от 25 февраля 1932 г. о выделении 13 тыс. рублей на испытание ракетного самолета [69, с. 47-49]²³.

²²На заседании президиума ЦС 4 марта перед выступлением Малиновского обсуждался вопрос о строительстве на средства Осоавиахима центральной экспериментальной базы для оказания помощи изобретателям. Именно это строительство, на которое по смете на 1932 г. было отпущено всего 350 тыс. рублей, имел в виду Малиновский, когда в своем выступлении говорил о «наших условиях».

²³Имелся в виду ракетоплан РП-1. Испытания планера БИЧ-11 как первого этапа работ по ракетоплану начались 22 февраля 1932 г.

Важную инициативу проявила газета «Техника» — орган ВСНХ по научно-технической пропаганде. В номере от 30 марта 1932 г. был опубликован призыв к читателям об участии в создании фонда «Штурм стратосферы» «в целях обеспечения материальной базы для научно-исследовательских работ ГИРДа» [70].

Перед тем как объявить о создании фонда, газета подготовила общественное мнение, опубликовав 12 января статью «От аэроплана к ракетоплану» [71], в которой нашло отражение начатое еще в 1931 г. обсуждение в официальных инстанциях вопроса о создании Реактивного института [72, с. 33]. В упомянутой статье сообщалось о создании при ЦС Осоавиахима группы по изучению реактивного движения (ГИРД) и о том, что эта группа усиленно работает над первым в СССР реактивным самолетом — ракетопланом. Подборку откликов по этому поводу газета опубликовала в одном номере с призывом о создании фонда «Штурм стратосферы». На фоне отликов читателей этот призыв выглядел особенно убедительно как отражение коллективного мнения. Первым, в подборке было письмо К. Э. Циолковского в адрес гирдовцев: «Вы проявили такую деятельность и так настойчивы, что я не считаю себя вправе больше молчать. Удивляюсь и радуюсь вашей энергии. Несомненно, одолению заатмосферного пространства предшествует овладение разреженными слоями атмосферы — стратосферы. Деятельность ваша необычайная и полезная...». Свои впечатления о новом этапе работ по ракетной технике прислал в газету известный немецкий популяризатор Вилли Лей: «Меня очень радует, что в СССР также произошло объединение людей, работающих в области ракетного дела. Желаю ГИРД успешной плодотворной работы».

После опубликования призыва о создании фонда из номера в номер до октября 1932 г. в газете отводилось место для рубрики «Штурм стратосферы», которая служила для освещения различных проблем высотных полетов. В октябре газета объявила ударный месячник «Штурм стратосферы», в котором приняли участие радиовещание, многие центральные и периферийные газеты, организации и предприятия.

Такая целеустремленность в популяризации идеи реактивного летания, без сомнения, объяснялась твердой и конкретной позицией, выработанной 3 марта 1932 г. на заседании у Тухачевского. Постановка вопроса о создании Реактивного института опиралась на идею объединения имеющихся научных сил и производственных возможностей — Газодинамической лаборатории (ГДЛ) и ГИРДа.

Тухачевский был знаком с работами ГДЛ, которая находилась в его подчинении, имела определенную тематику, специализацию подразделений и материальную базу. В ГИРДе к моменту принятия принципиального решения о создании Реактивного института, т. е. к марту 1932 г., был только проект реактивного двигателя ОР-2 и опытная установка ОР-1. Был еще планер БИЧ-11, который предназначался для экспериментальных работ по созданию ракетоплана. Ни материальной базы, ни служебного помещения, ни сформировавшегося коллектива к этому времени ГИРД не имел. В публикации коренных гирдовцев — Н. И. Ефремова и Е. К. Мошкина дан полный состав коллектива ГИРДа²⁴ и указаны даты поступления сотрудников в ГИРД [73]. Согласно этим данным до марта 1932 г. в составе ГИРДа были: А. И. Астахов (токарь), А. В. Зуйков (токарь) Е. М. Матысик (механик), Ф. А. Цандер (инженер)²⁵.

Чтобы получить конкретное представление о работах ГИРДа, на заседание у Тухачевского пригласили Цандера. В его дневнике есть такая запись: «3 марта 1932 г. Подготовка к заседанию у т. Тухачевского... Поездка на заседание у т. Тухачевского». Решение объединить силы ГДЛ и ГИРДа подтверждает и такой факт: сразу же после заседания у Тухачевского, 4 марта 1932 г., ведущий специалист ГДЛ по ЖРД инженер В. П. Глушко знакомился с состоянием работ ГИРДа, о чем есть такая запись в дневнике Цандера: «Ознакомление тов. Глушко с газодинамической лабораторией в Ленинграде (и) с нашими работами». Примерно через месяц Цандер собирался в Ленинград для знакомства с работами ГДЛ и составил для этой цели подробный вопросник [74].

²⁴ Авторы публикации отмечают, что этот список подтвержден Л.С.Душкиным, М.К.Тихонравовым и Е.С.Щетинковым.

²⁵ Авторы публикации называют дату поступления С.П.Королева в ГИРД — апрель 1932 г. В ходе дальнейшего изложения будет показано, что эти сведения являются ошибочными. Ограниченность количественного состава ГИРДа подтверждается письмом Р.П.Эйдемана в адрес К.Е.Ворошилова [67, с.12 ].

Учитывая ограниченные возможности ГИРДа, трудно было говорить о нем на заседании у Тухачевского как о полноценной составной части будущего Реактивного института. Однако даже то, что было сделано в ГИРДе к этому времени, и перспектива развития намеченных работ позволили поверить в будущее этой инициативной организации Осоавиахима. Решено было использовать время, необходимое для постановки в официальных инстанциях вопроса о создании Реактивного института, для укрепления ГИРДа. ЦС Осоавиахима должен был выделить дополнительные средства и решить вопрос о временном размещении ГИРДа и создании производственной базы. Важную роль в укреплении ГИРДа должны были сыграть заказы заинтересованных организаций.

Поручать Цандеру как начальнику ГИРДа всю организационную работу, вытекающую из решений, принятых 3 марта на заседании у Тухачевского, было нецелесообразно. Кроме него, никто не мог руководить разработкой ОР-2, что, помимо чисто конструкторских задач, было связано с проведением теоретических исследований и трудоемких расчетов, доступных только ему. Этой теме придавали особое значение в связи с формированием новой научно-исследовательской и конструкторской организации, какой ГИРДу еще предстояло стать. Соответствующие полномочия для этой цели ЦС Осоавиахима решил предоставить С. П. Королеву. К этому времени он уже зарекомендовал себя как энергичный и результативный конструктор. На его счету были неординарные разработки — планеры «Коктебель», «Красная звезда», электронный планер СК-6, легкий самолет дальнего действия СК-4.

Полномочия Королева были оформлены довольно оригинально. Его решили назначить председателем технического совета ГИРДа, хотя такие обязанности являлись в значительной мере условными: технического совета еще не существовало из-за отсутствия необходимого состава сотрудников ГИРДа. Тем не менее внешние организации, которым предстояло сотрудничать с ГИРДом, были поставлены в известность о полномочиях Королева. 20 марта 1932 г. генеральный секретарь ЦС Осоавиахима Л. П. Малиновский направил по этому поводу письмо в адрес Технического штаба РККА, ВВС РККА, Глававиапрома и др.: «Работы группы по изучению реактивного двигателя и ракетного метода летания ГИРД, входящей в состав отдела содействия авиапромышленности ЦС Союза Осоавиахима СССР, в настоящее время осуществляются деловыми взаимоотношениями секретного характера с рядом организаций (Технический штаб, ВВС, ВВА и т. д.).

В целях координирования работ и в связи с тем, что имеются случаи несогласованных с руководством отдела содействия авиапромышленности отдельных выступлений членов ГИРДа, ЦС Союза Осоавиахима СССР просит иметь в виду, что все переговоры и деловые взаимоотношения по вопросам деятельности ГИРДа осуществляются ныне начальником отдела содействия авиапромышленности т. Раскиным, председателем Бюро воздушной техники тов. Афанасьевым и председателем технического совета ГИРДа инженером Королевым С. П. или за их подписями» [75, с. 3, 4].

Благодаря решениям, принятым 3 марта у Тухачевского, и рекомендациям пленума ЦС Осоавиахима о содействии в выполнении этих решений, возможности ГИРДа заметно выросли. В апреле 1932 г. Осоавиахим выделил средства для формирования штата ГИРДа. Одним из первых воспользовался этой возможностью Ф. А. Цандер. Королев продолжал работать в ЦАГИ и осуществлял свои обязанности председателя техсовета на общественных началах. В апреле 1932 г. также было выделено для ГИРДа подвальное помещение в доме на Садовой-Спасской улице, который стал сейчас исторической достопримечательностью Москвы: на нем установлена мемориальная доска, удостоверяющая факт пребывания в этом доме ГИРДа с 1932 по 1933 г.

Важное значение для организации работ по ракетной технике имел приказ ЦС Осоавиахима от 14 июля 1932 г., который определял особые полномочия ГИРДа в этой области: «Придавая большое значение в деле развития народного хозяйства и укрепления обороноспособности СССР, научно-исследовательским и опытно-конструкторским работам по изучению и применению реактивных двигателей, в системе Осоавиахима сконцентрировать всю деятельность в данной области в Группе изучения реактивного движения (ГИРД) при Отделе воздушного флота» [76, с.5]. Этим же приказом Королев был назначен начальником ГИРДа на общественных началах, причем подтверждались его полномочия за время с мая 1932 г. Появление этого приказа не означало пересмотра решения о создании Реактивного института. Тухачевский принимал энергичные меры для решения этого вопроса и направил 6 мая 1932 г. подробный доклад в правительство с перечнем вопросов, которым должен был заниматься институт [77, с.33].

К чести коллектива ГИРДа, он сумел оправдать надежды, возлагаемые на него, и весьма эффективно использовал полномочия, предоставленные приказом от 14 июля 1932 г. В своем письме на имя наркомвоенмора К. Е. Ворошилова от 17 апреля 1933 г. председатель ЦС Осоавиахима Р. П. Эйдеман писал: «В июне 1932 г. президиум ЦС принял решение об организации экспериментальной научно-производственной базы ... Для работ этой базы был найден сырой подвал без дневного света, ничем не оборудованный, и лишь благодаря энтузиазму и настойчивости работников ГИРДа, и к тому же работавших в то время лишь по совместительству, в короткий срок этот подвал был освоен, оборудован необходимым инвентарем, и недавней Комиссией РВС²⁶(Вартанян) был дан положительный отзыв и было отмечено, что ГИРД является законченной научно-исследовательской единицей, располагающей налаженным производством, достаточным для выполнения своего плана» [67, с.12].

Становление ГИРДа не было самоцелью. Перед его коллективом стояла иная задача — создать задел работ и добиться результатов, которые могли служить базой для будущего Реактивного института. В упомянутом письме Ворошилову от 17 апреля 1933 г. Эйдеман отмечал: «На основе проделанной работы ГИРД создал кадры работников, освоивших в основном техническую сторону проблемы, и создал опыт для более правильной и смелой постановки этой новой в технике проблемы. В настоящее время работы по изучению проблемы р. д. (реактивного двигателя) получили такое развитие, которое не может быть надлежащим образом обеспечено в системе ОХА²⁷ и требует более глубокого и широкого изучения».

Процесс становления ГИРДа был весьма динамичным и сопровождался такими существенными переменами, что каждую из них можно было принять за рождение совершенно новой организации. Между тем, очередное изменение планов ГИРДа и их материального обеспечения было мотивировано и подготовлено предыдущим этапом развития.

²⁶Реввоенсовета.

²⁷ Так иногда в переписке называли Осоавиахим.

Созданный в сентябре 1931 г. ГИРД, хотя в исходных позициях и мало отличался от других кружков и групп по изучению межпланетных путешествий, имел одну существенную особенность: во главе его стоял одержимый идеей ракетного летания крупный ученый Ф. А. Цандер, который в своих исследованиях приблизился к практическому осуществлению реактивного двигателя. Поэтому, когда Королев предложил создать на базе планера БИЧ-8 ракетоплан, почва для этого была подготовлена. Так наступил второй этап в развитии ГИРДа. И хотя из прежнего состава ГИРДа остался один Цандер, новый этап был очередным звеном в цепи исторических событий, связанных с развитием ракетной техники в нашей стране, которые получили название гирдовского движения.

Даже эти небольшие ростки нового были замечены и поддержаны, когда 3 марта 1932 г. решался вопрос о создании Реактивного института. Так начался третий этап развития ГИРДа, который совпал с периодом развития ракетной техники в нашей стране. Следствием принятых 3 марта решений стало назначение Королева председателем техсовета ГИРДа. Именно об этом этапе его работы в ГИРДе писал Эйдеман в письме Ворошилову 14 июля 1933 г., подчеркнув энтузиазм и самоотверженность людей, работавших на общественных началах и заложивших основы экспериментальной базы ГИРДа.

Приказ по Осоавиахиму от 14 июля 1932 г., которым устанавливалась организационная структура ГИРДа, стал началом четвертого этапа его развития. Умелые и энергичные действия по реализации этого приказа дали основание Управлению военных изобретений (УВИ) заключить в августе 1932 г. с ГИРДом ряд договоров. Этот последний этап развития ГИРДа настолько отличался от предыдущих и по объему работ, и по материальному обеспечению²⁸, что в некоторых официальных документах фактической датой организации ГИРДа называют август 1932 г. [77, с. 7]. Но это был лишь очередной, заранее предусмотренный этап развития ГИРДа как еще один этап создания Реактивного института.

²⁸ УВИ выделяло ГИРДу на 1933 г. 500 тыс. рублей в дополнение к 80 тыс., выделяемым Осоавиахимом.