ПЕРВЫЙ ОТКРЫТЫЙ НАБОР

Итак, сначала о дискуссии вокруг идеи полета первого журналиста в космос. Диапазон мнений необычайно широк.

«Прошу направить меня за чужой счет в Швецию, — пишет хирург Б. Ефремов из Саратова. — Хочу посмотреть, как там живут люди. Интересно! Ведь рвутся же советские журналисты за чужой счет (за народные деньги!) в космос. Им обидно, что проклятые капиталисты внесут в Главкосмос СССР валюту и пошлют журналиста-японца. А зачем нам валюта? Я врач и отлично знаю, что деньги больше нужны людям на Земле, чем журналистам в космосе».

Б. Ефремова поддерживают не только сотни читателей, но и ряд изданий, в частности некоторые центральные газеты, «Московские новости», журналы, где опубликованы не только аналогичные письма, но даже и фельетоны и юморески («Семья», «Литературная газета»). Смысл публикаций четок: зарабатываем на полете японского журналиста и на эти деньги покупаем одноразовые шприцы.

Оговорюсь сразу — такая точка зрения превалирует, и если провести социологический опрос, то 65— 70 процентов выскажутся однозначно. Таким образом, большинство против участия журналиста в космической программе.

А что же пишут те, кто принадлежит к меньшинству?

«Вся наша жизнь — беспосадочный космический полет. Чем дальше, тем стремительней. Секрет ускорения — в синхронной работе взаимно питающих друг друга вечных двигателей суперракеты времени: прошлого, настоящего, будущего. Если не сидеть спиной к будущему, пресыщенно-сонливо прищурившись, а жадно всматриваться в необозримую панораму, то взору открывается множество рукотворных чудес» (В. Мерзак, г. Одесса).

«Космонавтика сегодня — это всеохватная, интенсивная сфера социальной деятельности, закономерная и уже неостановимая. Она является ведущей областью современной науки и техники, главным символом научно-технического прогресса» (С. Тимченко, г. Киев).

«Только женщина должна быть первым репортером на борту космического корабля. Совсем юная, или молодая, или не очень — не столь важно. И не потому, что равноправие, эмансипация и прочее... Именно в образе Матери мы видим свою планету. Женским именем — Земля — названа она, а мы ее дети...» (Н. Король, г. Феодосия).

«Мой знакомый рассказал, что после автокатастрофы и реанимации он стал смотреть на жизнь совсем иначе. Мне кажется, что люди, прошедшие, подобно космонавтам, Через экстремальные нагрузки, через экстремальные ситуации, заглянувшие за черту внеземного существования, должны как-то иначе смотреть на наши большие и малые земные проблемы» (Т. Сухомлинова, редактор отдела журнала «Комсомольская жизнь»).

В. Гладышев и Э. Пузырев из Московской области, А.Туманов (Электросталь), С. Карамаш (Киев), А. Макаров (Владивосток), С. Балобанов (Воткинск), Д. Рябко (Москва), А. Фурсов (Владимирская обл.), К. Юройть (Витебская обл.), Н. Манько (Смоленская обл.), В. Дорофеев (Хабаровск), В. Петровкин (Челябинская обл.) и многие другие в своих размышлениях о современной космонавтике, о роли ее в жизни цивилизации утверждают, что полет журналиста в космос будет стимулировать борьбу с невежеством, которое, к сожалению, столь активно распространяется сегодня. Иначе чем объяснить, что противники космоса столь агрессивны сегодня? Призыв к торможению космических исследований — это, по сути, возвращение в эпоху средневековья, как, резко по форме, но верно по существу, сказал один из участников конкурса.

Пропаганда достижений космонавтики вызывает серьезные нарекания. «Печать нашу сегодня не узнать, — отмечает Е. Скляренко (редакция газеты «Слава Родины»), — не наступила пока перестройка лишь в освещении космической темы. Одну из причин такого положения лично я вижу в том, что многие годы космонавтику освещают одни и те же журналисты. А сейчас нужны новые силы, свежий взгляд».

Справедливое замечание, и Космическая комиссия постаралась учесть его...

В почте есть и такое письмо: «Кому нужна профанация с космическим конкурсом? Ведь уже давно решено, кто войдет в группу подготовки. А войдут туда (я уверен) различного рода «сынки» и т. д., но уж никак не дети рабочих и крестьян». Можно отмахнуться от слов В. Громака из Североморска, тем более что автор убежден, что его мнение опубликовано не будет. Однако не станем торопиться... Хочу сказать автору письма лишь одно: среди кандидатов-журналистов нет «сынков» и т. д. Во-первых, потому, что еще официально не принято решение о полете журналиста, а во-вторых, принцип отбора у нас все-таки демократичен.

В нашей прессе работают удивительно интересные люди! Парашютисты и выдающиеся спортсмены, летчики и инженеры... При необходимости они опускаются на дно океана и летают на сверхзвуковых самолетах, поднимаются в стратосферу и работают на космических верфях. Конкурс открыл многих из них, работающих в глубинке, и Космическая комиссия постарается, чтобы некоторые из них осуществили свою мечту. И дело нe только в том, что, возможно, кто-то совершит полет в космос, — главная цель конкурса в ином: привлечь к освещению проблем космонавтики свежие силы. Уже в ближайшее время планируются поездки групп участников конкурса на космодром.

Предстоит и новая экспедиция на комплекс «Мир». Обычно в Центре управления аккредитованы представители лишь центральных газет и телевидения. Космическая комиссия обратилась в соответствующие ведомства с предложением расширить журналистский корпус в ЦУПе, чтобы представители республиканских, областных и местных газет — участники конкурса — смогли принять участие в освещении новой космической одиссеи.

Вполне естественно, большое количество писем в той или иной степени затрагивает проблему полета японского журналиста, то есть то соглашение, которое подписано между Главкосмосом СССР и телекомпанией Ти-би-эс.

Мнения читателей полярные. Одни доказывают: «Обязательно нужно запустить японского журналиста в космос, получить за это валюту и купить одноразовые шприцы» (И. Яровой). Другие столь же категорически заявляют: «А наш престиж?! Первым журналистом должен быть наш, советский!» (Ю. Симонов).

Разберемся спокойно, без эмоций. Хорошо, если на советском космическом корабле полетит японский журналист — широкое международное сотрудничество нельзя не приветствовать. Однако не нужно строить иллюзий. Коммерция в космосе нечто иное, чем «продажа мест» на кораблях и орбитальных станциях журналистам ли, фирмам или рекламным агентствам. К сожалению, наши ведомства пытаются именно таким образом заработать валюту. А ведь главное в другом — в продаже космических технологий, именно так действуют и НАСА, и космические фирмы Европы и даже Китая. Убежден, полет японского журналиста принесет гораздо больше дохода не Главкосмосу, а Ти-би-эс, так как на продаже фильмов, книг и пропаганде этого полета можно заработать гораздо больше, чем на билете в космос.

Выгода одного ведомства и интересы нации не всегда совпадают. Контракт заключен келейно, общественность была поставлена перед свершившимся фактом... К сожалению, валютная торговля национальными богатствами и престижем захватила в наши дни многие сферы жизни — примеров тому не счесть. Торговля — искусство, этой профессией надо овладевать, иначе в один прекрасный день мы проснемся и с удивлением узнаем, что посмотреть спектакль Малого драматического театра мы можем только в Нью-Йорке, картины русского авангарда — в Париже, а из космоса до нас будет доноситься только чужая речь...

Четверть века назад много писалось и говорилось о том, что продажа сырья — нефти, газа, леса, руды — поможет нам резко поднять экономику страны: мол, валютные поступления дадут возможность создать новейшие технологии и производства. К сожалению, этого не произошло, так как научно-технический прогресс нельзя ускорять за чужой счет — это еще одна опасная иллюзия. Кооперация и сотрудничество в космосе необходимы сегодня, но каждый международный проект требует тщательного и всестороннего анализа и обсуждения.

Космическая комиссия СЖ СССР обращается к Верховному Совету нашей страны с просьбой на заседании соответствующего комитета поставить вопрос о полете первого советского журналиста в космос, тщательно взвесить все «за» и «против». На наш взгляд, обсуждение должно проходить публично, с учетом мнений как специалистов, так и представителей печати. Список кандидатов Космическая комиссия готова представить Верховному Совету. Мы обратились также в Совет Министров СССР с просьбой обсудить это предложение.

На наш взгляд, отбор в отряд космонавтов (не только журналистов) надо проводить открыто и гласно. В нем должны иметь право участвовать все желающие. Помните, В. Громак из Североморска писал о «сынках»? А ведь такая тенденция при отборе в отряд космонавтов проявляется, чего тут греха таить. Больше всего кандидатов — лишь от одной фирмы, да и отбор среди летчиков идет негласно... Более четверти века прошло после полета Юрия Гагарина, а ведь ни разу — подчеркиваю, ни разу! — не объявлялся набор в отряд космонавтов. Вчера это было возможно, сегодня — недопустимо! Если конкурс среди журналистов послужит толчком к новой системе в отборе космонавтов, можно считать, что он свою роль выполнил...

Отшумели трибунные баталии первого Съезда народных депутатов, на сессии Верховного Совета СССР в совершенно новых условиях созданы новые парламентские комитеты и комиссии. В один из этих адресов ушло письмо, какое, наверное, еще не приходилось получать органу нашей государственной власти.

Как известно, Союз журналистов СССР проводил конкурс, по отбору кандидатов для представления к возможному полету в космос. Подведены итоги первого тура этого конкурса.

Прилагаем список участников конкурса, рекомендуемых к дальнейшему рассмотрению, и просим вынести этот вопрос на обсуждение возглавляемого Вами Комитета Верховного Совета СССР.

Председатель Космической комиссии
Союза журналистов СССР,
редактор «Правды» по отделу науки
В.Губарев.

Пока наши советские парламентарии и конгрессмены морщат лбы (как мы себе представляем) над проблемой «мы или японцы», пока (как мы себе представляем) опрашивают экспертов и требуют экономическое обоснование с освещением всесторонних аспектов, Космическая комиссия журналистов продолжает держать слово. Участники конкурса получают путевку пока еще не в космос — но близко к нему. Многие из них впервые в жизни попадают в Звездный городок, в Центр управления полетом и на святая святых — землю космодромов... Один из них — менее известен, чем прославленный Байконур. Но не менее важен в наших космических делах. Большинство спутников-работяг уходит на орбиту именно с его площадок. Это Плесецк, космодром, построенный, в отличие от южных байконуровских барханов, в архангельских лесах. Можно понять волнение сотрудника «Орехово-Зуевской правды» Виктора Жигунова, который ровно сорок лет назад родился в этом деревянном северном городе, когда космодромом еще и не пахло. Теперь он делит время между стартовыми площадками, монтажными корпусами — и улочками, на которых надеется найти свой старый дом. И, представьте, находит... А теперь — ощущения тех, кто еще никогда не видел запуска космических ракет в непосредственной близости. К сожалению, одна из групп оказалась невезучей — во время ее пребывания из-за неисправности биологического спутника старт был отменен. Зато вторая как бы в компенсацию увидела сразу два пуска. Итак, встреча с загадочным Плесецком.

Павел МУХОРТОВ (г. Рига, газета «Советская молодежь»):

В ДВУХ ШАГАХ ОТ КОСМОСА

Письма читателей с описанием наблюдений НЛО приходят в адрес редакции не редко, а в последнее время просто часто. Вот несколько выдержек.

«Я не раз наблюдал, как по ночному небу летит спутник. И всегда точка передвигается с запада на восток. Но вот совсем недавно увидел, как светящийся объект летел с востока на запад, летел медленно... Я думаю, что наблюдал НЛО».

«Отдыхая на Кавказе, я каждую ночь любовался Звездным южным небом. И вдруг я увидел, как мерцающая точка, летевшая до этого как обычный спутник, начала описывать «восьмерки». Мне стало страшно, это происходило прямо над моей головой. И я пошел в дом...»

«Однажды в сумеречном вечернем небе, в южной его части, мы с одноклассниками увидели вспыхнувшую средних размеров «звезду», которая поднималась вверх, удаляясь от Земли и уменьшаясь в размерах. Мы подумали, что это ракета. Но эта точка остановилась, став настоящей звездой. Только звезды в ночном небе смещались, а эта и утром оказалась на том же месте. На протяжении недели ночами мы видели этот объект, который не двигался с места. А потом он пропал. Это явно инопланетный корабль. Разве может такое проделывать земная техника?»

Еще недавно я тоже без всякого сомнения отнес бы эти описания на счет НЛО, но счастливый случай занес меня на космодром...

Все мы готовы лететь в космос, хоть уцепившись за стабилизатор ракеты. Но одного желания, как оказалось, мало. Много преград, но они преодолимы. Не хватает главного — решения на самом высоком уровне, то есть решения Верховного Совета СССР о поддержке Союза журналистов.

А пока мы пытаемся ближе познакомиться с «космической кухней». Ведь не просто писать о том, чего никогда не видел сам: до недавнего времени лишь ограниченное число корреспондентов центральных изданий могло посещать космодромы. Я не оговорился, произнося «космодромы» во множественном числе. Мы привыкли слышать только о Байконуре. Между тем существуют и другие названия.

О космодроме Плесецк открыто было сказано в печати только в 1983 году, сказано немного. В последующие годы это название на страницах газет появлялось тоже не часто. Хотя трудится космодром с 1960 года и с его стартовых площадок ушло в небо более 60 процентов спутников серии «Космос», а это ракеты, по мощности равные тем, которые выносят на орбиту наших космонавтов. Только в Плесецке полезным грузом является аппаратура, а также биомир, включая наших ближайших, как утверждал Дарвин, сородичей — обезьян.

Предвижу, что кто-то уже схватился за голову — так вот куда уходят наши народные денежки? Байконур, Плесецк, Капустин Яр... Такая реакция правомерна как ответ на длительный период «сверхсекретности» в нашей истории. А цифры таковы. Один виток спутника «Метеор» вокруг Земли дает информации в сто раз больше, чем полторы тысячи наземных метеостанций вместе взятых, а, кроме того, данный спутник ежегодно сохраняет материальных ценностей на один миллиард рублей за счет предупреждения о надвигающихся природных катаклизмах. Спутник «Ресурс», смывший белые пятна с Памира, Тянь-Шаня, Средней Азии, Антарктиды, зорко следящий за итогами мелиорации земель, постоянно ведущий разведку полезных ископаемых, только за один год приносит прибыли до сорока миллионов рублей. Благодаря космической системе «КОСПАС-САРСАТ» (или «Надежда») спасено за семь лет более тысячи человек, попавших в беду; спутник «Океан» помимо решения исследовательских задач успешно справился и со спасательной функцией — именно благодаря ему в 1985 году из льдов Антарктики смогло выйти дорогостоящее ледокольное экспедиционное судно «Михаил Сомов», казавшееся уже безвозвратно потерянным. А сколько открытий дает освоение космоса? Вряд ли какая наука сегодня обходится без знаний, полученных в результате его освоения.

Да, космическая программа берет много средств из госбюджета, но уже сегодня возвращает их сполна и более. И разумно было бы увеличить вложения в эту отрасль народного хозяйства. Но вопреки здравому смыслу ассигнования на развитие только материальной базы того же космодрома Плесецк сократились на 30 процентов. В результате реальной стала угроза консервации многих объектов, на которые уже затрачены миллионы рублей. Вот только одна цифра: в следующем году на асфальтирование космодрома будет выделено пять тысяч рублей. Не правда ли, смешно? Этого хватит лишь для покрытия асфальтом километра пути, и то вряд ли. А город, обслуживающий космодром, — это настоящий город, с такими же пустыми прилавками и талонной системой обеспечения «дефицитами». Кроме жилого массива, существует производственный со своими ангарами и сетью коммуникаций, а кроме них — стартовые площадки и многокилометровые подъездные пути к ним. Все это на одной чаше весов, а на другой — пять тысяч рублей! А асфальтировать там есть что: микроавтобус редко развивал скорость в Плесецке более сорока километров в час, водителю то и дело приходилось тормозить и лавировать между рытвинами.

Не совпали представления о космодроме как о центре с тепло— и звукоизоляцией, пластиком и паркетом, потрясающим отделкой, комфортом и компьютерными залами, — с увиденным: холодный и неуютный, попросту говоря — убогий вид. Как совместить это с сокращением выделяемых средств? Хорошо, что нельзя сократить энтузиазм преданных идее людей, которых здесь, слава богу, хватает.

Мы провели на космодроме чуть более суток. Мы — это группа журналистов из шести человек, представляющих различные издания страны.

Кстати, как выяснилось, мы были первой группой журналистов, посетивших этот космодром. До нас сюда приезжали — и очень редко — корреспонденты-одиночки: ничего не поделаешь, пропускной режим здесь строг.

Мне бы хотелось рассказать о старте ракеты, о том, что переживает человек, впервые увидевший это совсем близко, описать, как дрожала земля и в небо уходило сотнетонное создание человеческих рук. Но, увы, нам не повезло.

Мы ехали на запуск очередного, девятого, биоспутника, в разработке программы которого принимали участие ученые Венгрии, ГДР, Канады, Польши, Румынии, США, Франции, Чехословакии, а также Европейского космического агентства. Выражаясь языком протокола, в полете предполагалось провести «широкие исследования механизмов биологического действия невесомости с целью более полного понимания закономерностей адаптации организма и научного обоснования перспективных средств защиты или коррекции состояния, организма в кратковременных и длительных космических полетах». Планировалось провести эксперименты на обезьянах (макак-резусах), крысах, жуках, тритонах, рыбах гуппи, простейших клеточных. А через два часа после нашего прибытия поступило сообщение о неисправности в системе электроснабжения спутника. Как выяснилось позже, вышел из строя один из блоков питания. Если бы это не было выявлено — на орбите Земли всех «членов» экипажа ждала бы смерть, программа осталась бы невыполненной.

Итак, старт был отложен на несколько суток, ведь потребовался демонтаж спутника. А, следовательно, предстартовые работы начались с нуля. Нам же отведено на командировку ограниченное время. Цепочка потянулась, и следующей неудачей стало несостоявшееся посещение института медбиопроблем, где мы могли бы понаблюдать на сеансах телесвязи за поведением обезьян в космосе и ходом экспериментов. Кстати, об обезьянах: они долго обучаются выполнять различные команды, под общим наркозом им делается сложнейшая нейрохирургическая операция с целью вживления в мозг электродов для фиксирования реакций; по возвращении на Землю и после тщательного обследования все искусственное из обезьян удаляется, и они продолжают жить на своей родине, которой для них является Сухумский питомник. Как заверили ученые, продолжительность жизни у обезьян-космонавтов не снижается. Так что общество защиты животных может спать спокойно. Мы видели подготовленных к полетам обезьян. Кроме экстравагантного вида, придаваемого конструкцией в виде головного убора, ничто не отличает этих шустрых животных от тех, кого мы привыкли видеть в зоопарке...

И все-таки, по мнению старожилов космодрома, нам жутко повезло, ибо здесь крайне редко бывает, когда Государственная, комиссия отменяет пуск. Для космодрома это настоящее историческое событие. А мы смогли увидеть демонтаж, разобранный спутник, все внутренности, его обитателей. Посмотрели мы и на ход подготовки спутника АУОС по программе «Интеркосмос», побывали на стартовой площадке, в местном питомнике, в монтажных корпусах, в музее космодрома Плесецк. Конечно, все галопом, так как видеть хотелось как можно больше и долго не пришлось задерживаться на одном месте. Но, в конце концов, уезжали из Плесецка удовлетворенные и почему-то не сомневаясь, что наступят времена, когда вновь попадем на стартовый комплекс и запуск ракеты, и не как участники кампании за журналистское первенство в освоении орбиты Земли, а просто так, свободно приехав за материалом.

А теперь о наблюдениях, описанных в самом начале и принимаемых за НЛО. В разговорах с опытными работниками космодрома выяснилось, что спутник может лететь по орбите Земли совершенно в любом направлении; используя двигательную установку, определенные виды спутников способны делать в небе маневры — кажущиеся с Земли «восьмерками»; мало того, американские спутники при этом часто отстреливают на Землю капсулы с информацией — и эти искры-лучи могут быть приняты зорким наблюдателем за отделение от НЛО разведывательных модулей; а на стационарной орбите на удалении примерно 35 тысяч километров от Земли спутник может лететь над одной точкой планеты, «висеть».

Я был рад этой информации, нисколько не уменьшившей во мне уверенность в существовании наряду с нашими космическими объектами и объектов Внеземных Цивилизаций.

Валерий ГОРЯИНОВ:

МОЯ «КОСМИЧЕСКАЯ» КОМАНДИРОВКА

На Ярославском вокзале вспоминалась молодость, 70-е... Сколько раз приходилось уезжать с этого вокзала в северном и восточном направлениях, когда в составе студенческого отряда работал проводником. Побывал в Воркуте, в Хабаровске, исколесил и посмотрел Россию вдоль и поперек. Но вот в такую командировку, признаюсь, еду впервые.

Но вот, наконец, и станция Плесецкая. Старинный северный посёлок, где еще сохранились деревянные тротуары, низенькие приземистые домики, ставни на окнах. Осень на Севере приходит раньше, чем в средней полосе, поэтому, несмотря на нынешнюю теплынь, деревья пожелтели больше, чем на Смоленщине. Едем автобусом в Мирный, северный побратим знаменитого Байконура. Возник он тридцать лет назад в глухой архангельской тайге, среди болот и хвойных лесов, в стороне от людных мест, куда пролегли рельсы закрытых до поры до времени железнодорожных веток. Здесь. На Севере, от строителей и ракетчиков требовались такие же хитроумные решения, инженерная сноровка. Там — спастись от жары, тут — от холода, но одинаково блестяще выполнить главную задачу.

Все эти годы Плесецк честно нес свою ратную службу, работал на оборону Родины. И даже в 66-м году, когда отсюда во Вселенную стартовал «Космос-112», оставался мало кому известным по сравнению с его знаменитым казахским коллегой-космодромом. А ведь именно отсюда были запущены пятисотый тысячный и двухтысячный «Космосы», сказал нам пpи встрече заместитель начальника космодрома по его применению в народном хозяйстве генерал-майор Б.Н. Морозов.

Особенно запомнился старт двухтысячного «Космоса» в феврале этого года. Возвратившись через две недели на Землю, этот космический путешественник привез очень дорогие трофеи — снимки Южного полюса. Представьте, четверть века, как у нас есть снимки обратной стороны Луны, а вот хорошей фотографии Антарктики до сих пор не было. Значение их для народного хозяйства страны неоценимо.

В первый же день приезда нас принял, а точнее говоря, встретились мы в непринужденной обстановке с начальником космодрома генерал-лейтенантом И.И. Олейником. Скажем честно: только в эти дни открываем мы имена, бывшие когда-то под большим секретом. Что же, может быть, это еще одно из свидетельств того, что мир становится более лояльным и призрак «холодной войны» скрылся в полярном тумане. Когда мы потом смотрели вывоз ракеты-носителя «Циклон» из монтажно-испытательного корпуса, сопровождавший нас специалист предупредил:

— Обратите внимание на ракету, вот вам прекрасный пример конверсии. Те же руки делали и грозное оружие, в котором такие же весьма надежные системы, почти полностью автоматизированные. А назначение — самое мирное, главное — не разъединяющее, а объединяющее народы для общей пользы.

С Иваном Ивановичем — так мы попросту обращались к генерал-лейтенанту, что прощалось нам, штатским, — говорили о многом. Журналистов интересовали не только технические данные и параметры здешних машин и устройств, но и многое другое. Чем и как живет город Мирный, какие проблемы стоят перед его жителями. Это компактный и довольно населенный современный город.

Обычные типовые дома и школы, Дворец культуры, магазины. И все это обрамлено нарядным осенним пейзажем. Неподалеку прекрасное озеро, а вблизи стартовой площадки, где происходил запуск очередного спутника «Горизонт», метрах в двухстах внизу, протекает чистая северная река. Край поморов — суровых и мужественных людей, скупых, как и природа, на внешнее проявление чувств, но истинно, по-российски душевных и отзывчивых...

Нужно отметить тот теплый прием и внимание, которыми встретили и окружили нас старожилы Мирного. Все они были галантно-предупредительны, готовы были помочь нам в любом вопросе, если надо, тут же спешили на помощь. И начальник космодрома, и его заместитель, и остальные при всей их занятости — шла напряженная подготовка к пускам ракет, к выводу на орбиту международного спутника «Интеркосмос-24», в подготовке которого участвовали специалисты десятков стран.

Борис Николаевич Морозов нарисовал нам портреты космодрома-труженика, жителей Мирного, специалистов самого высокого класса. Ведь отсюда выходят на различные орбиты десятки спутников научного и народнохозяйственного применения. На одной из стоянок стартовой установки — 315 красных звездочек, столько здесь было запусков ракет. «Космос-2000», говоря иначе, серия «Ресурс», завоевал наибольшую популярность. За 16 лет таких спутников стартовало свыше 120 модификаций. Экономический эффект от запуска одного только «Ресурса» равняется почти 40 миллионам рублей. Спутник помогает выявлять и учитывать природные ресурсы страны, контролировать землепользование и мелиорацию, оценивать экологию и т. д. Вот почему вернувшийся на Землю двухтысячный «Ресурс» в виде черного, обгоревшего шара, напоминая неземного пришельца-робота, вознесен на пьедестал памятником на одной из площадей космодромного города.

Космодром в Плесецке (какое поэтичное все же название!) — это десятки километров дорог сквозь лесной осенний пейзаж. Он покоряет и своеобразием своей неброской природы, и целеустремленным характером людей, которые постоянно ведут диалог со Вселенной. Нужно заметить, что люди, живущие здесь, душой прикипают к этому месту, не хотят уезжать. Большинство, с кем мы встречались, служат и работают здесь по 25-27 лет.

Прямо через город проходит Ломоносовский проспект, он как раз пролегает по тому тракту, которым шел юный Михайло Ломоносов с рыбным обозом в Москву, на ученье.

Эх, подумалось мне здесь, поднять бы сейчас Михаила Васильевича с его премудростью великой, дать бы дела своих праправнуков обозреть, потомков своих увидеть, дела их во всей их необъятности и величии. Думаю, обрадовался бы наш великий пращур-россиянин. О том я думаю и сейчас, перечитывая книгу Ю. Германа «Россия молодая». И вспоминаю эпизод, когда молодой лейтенант, из первого набора отряда космонавтов, заговорщицки подбивает другого: «Давай романы вместе писать. Я уже псевдоним придумал: Юрий, — и, сделав паузу, добавляет: — Герман». И улыбается прекрасной гагаринской улыбкой, радуясь своей шутке.

Тем же вечером мы выезжаем на работу в монтажно-испытательный корпус — МИК. Здесь идет подготовка к запуску международного спутника, в составе которого чехословацкий субспутник «Магион», предназначенный для исследования воздействия УКВ-излучения на ионосферу. При этом ученые хотят выяснить характер возмущений в ионосфере и изменения ее проводящих свойств. Здесь же мы увидели ракету-носитель — сорокаметровый «Циклон». Для так называемой программы «Активный», которая по-своему уникальна, был изготовлен новый спутник АУОС — автоматическая универсальная орбитальная станция, ориентированная на Землю, — активный волновой «Интеркосмос». Бока субспутника «Магион», с ширококрылыми, алого цвета, развернутыми при тренировке солнечными батареями (почему спутник и напоминал огромную многокрылую божью коровку), испещрены интегральными схемами и пока еще не прикрыты полетными крышками.

Особый интерес в этом международном спутнике представляет антенна, изготовленная по специальному заказу в Институте космических исследований: представьте скрученный пожарный рукав в миниатюре, и к тому же из металла. Во время выхода на орбиту эта антенна выбрасывается и образует круг диаметром двадцать метров. При ее конструировании был использован материал, обладающий «памятью»: при нагревании он приобретает заданную первоначальную форму. К сожалению, один из создателей антенны не дождался запуска, но имя Андрея Мартинсона будет нести его творение. Эта антенна и послужит активным средством воздействия на ионосферу.

Специалисты ИКИ Академии наук СССР не скрывают, что «Интеркосмос-24» обошелся недешево. Установленная на нем аппаратура стоит около четырех миллионов. Но в ходе его полета этот универсальный спутник поможет провести фундаментальные исследования в области гео— и гелиофизики. Есть задумка у ученых, самая многоперспективная: с помощью установленной аппаратуры попытаться отработать методику предсказания землетрясений.

Но вот мы на наблюдательном пункте. Обычные строительные леса метра в три высотой, смотровая площадка из досок, от которых идет в ночной прохладе здоровый смоляной дух. Молодой, двадцатилетний сосновый бор и сквозь него просека до самого стартового комплекса, на котором отсюда хорошо различается готовая к старту сорокаметровая ракета. Кому-то из нас она показалась фантастической белой сигарой. Мне же в свете прожекторов окруженный кабель-мачтой и другими рабочими устройствами «Циклон» привиделся стеариновой свечой в старинном ажурном подсвечнике — очень похоже издалека.

С нескрываемой завистью глядим на пятерых-шестерых журналистов, остающихся в Километре от стартового стола. Они будут вести теле— и киносъемку. Остальные садятся в автобус и отправляются на КП, где нас ждут уже начальник космодрома И.И. Олейник и офицер связи.

...Объявлена пятиминутная готовность Нервы напряжены. Секундная стрелка неумолимо приближается к заветной черте. Из-за леса нам не видно ни стартовой площадки, ни самой ракеты. Но токи волнения словно доносятся сюда из стартового бункера, многотонными бетонными плитами надежно укрытого в двух шагах от ракеты.

Генерал Олейник смотрит на часы и взглядом приказывает офицеру начинать отдавать команды. Звучит первая из них: «Ключ на старт!» Затем: «Зажигание!» И потом: «Протяжка один!»

Юрий КРИКУН:

СЕВЕРНЫЕ ВОРОТА В КОСМОС

— Ключ на старт!

— Есть ключ на старт...

— Ключ на дренаж!

— Ключ на дренаж...

— Продувка!

— Есть продувка...

— Зажигание!

Стрелки лениво передвинулись в соседние секторы шкал. Фотоаппаратура вспотела, зажатая плотно в ладонях. Эта команда означала, что пути назад уже нет, что через мгновение...

Рвущийся вертикально вниз столб огня ударил в газоотводный канал, ракета вздрогнула, «задышала». Из дюз, в этот миг почти неслышимые в разрывающем барабанные перепонки реве газов, рванулись на волю мохнатые молнии.

Эпицентр, в который с небольшой высоты било рваное рыжее пламя, уже не дымился, а кипел. Казалось, еще мгновение — и огромная стальная гора стартовой установки не выдержит, превратившись в клокочущее мутное озеро из бетона и стали. Земля выла, а точнее, плакала и стонала. Шли роды. И создавалось впечатление, что планета передумала отпускать на орбиту свой искусственный спутник.

Ударная волна огромной силы буквально вжала нас в землю, спалив жаром лица тех, кто добивался права остаться в 180 метрах от старта. Огненный смерч, навалившийся на тело, медленно жег глаза, заставив на мгновение забыть про фото— и кинокамеры, словно издеваясь над нами, неразумными репортерами, посмевшими решиться на столь дерзкий шаг — присутствовать при рождении небесного тела.

Но выстояли и, приподнявшись на локтях, вновь взвели затворы. Смерч бросился в атаку еще раз, потом остановился в нескольких сантиметрах от лиц, будто раздумывая, а в своем ли уме эти люди, стоящие у черты смерти. И, видно, решив, что нет, умчался обратно к месту схватки ракеты и стартового комплекса.

А схватка набирала обороты. Мертвое боролось с мертвым, железное — с железным. И я понял, что на наше место следовало бы привезти писателей-фантастов, дабы дать им возможность не придумывать, а увидеть ворота ада.

Космический корабль, как перевернутый вулкан, извергающий огонь, висел над золотым лесом, и, когда показалось, что еще чуть-чуть, и его громада опрокинется прямо на нас, — он, наконец, рванулся вверх, словно разрывая невидимые, связывающие его с Землей канаты, и умчался в усыпанный жаркими точками звезд холод вечной ночи.

...Генерал приехал минут через пятнадцать, посмотрел на наши промокшие от пота и жары куртки, покрутил головой, усмехнулся:

— А я говорил, говорил.

Да, командир космодрома предупреждал. Трижды после своего разрешения остаться на месте старта сам приезжал к нам с НП, просил уехать. Дважды присылал адъютанта. Минут за двадцать до старта появился вновь:

— Ладно. Поиграли в космонавтов, и хватит. Верю — герои. А теперь на НП.

Но мы отказались. Наотрез. Гордо. Даже головы в его сторону не повернули. «Ах, Иван Иванович! Не знаете вы нашего брата». Командир постоял, подождал. Понял, что ничего от нас не добиться, и решительно двинулся к Тане Иотко, звукооператору нашего документального фильма о космическом конкурсе, единственной из женщин, посмевшей остаться в зоне № 2.

— Уедемте, Таня. Ни одна женщина не оставалась здесь. Никогда. Это опасно. Смертельно опасно.

— Не уеду.

— Ну как знаете, — рассердился Олейник и уехал.

И вот сейчас, чуть щуря в улыбке усталые глаза, он с любопытством рассматривает нас, растрепанных и обескураженных увиденным. Потом, зная, что часов на пять наши барабанные перепонки вышли из строя, выразительно стучит пальцем по крышке часов: мол, время 19.05 и, значит, ровно девять часов до старта «Интеркосмоса», а нужно еще переодеться, поужинать, успеть на Государственную комиссию и спешить на вывоз «Циклона»...

Гостеприимство Байконура общеизвестно. Это самый посещаемый советский космодром. С его смотровых площадок участникам конкурса посчастливилось увидеть старты двух «Союзов», уносящих в космос сначала Александра Викторенко с Александром Серебровым, потом Анатолия Соловьева с Александром Баландиным. Но к типичным и привычным восторгам, которыми сопровождается обычно ракетный гром, в этот раз подмешалось недоумение. Журналисты снова почувствовали себя «вторым сортом» по сравнению с зарубежными коллегами, занимающими за свою валюту, как говорится, лучшие места. И что это, как не продолжение той линии, которая обозначилась в японском контракте Главкосмоса?

НЕТ КОМАНДЫ. Служебная записка в Космическую комиссию Союза журналистов СССР

Довожу до вашего сведения, что с 7 по 11 февраля съемочная группа студии «Укртелефильм», снимающая по заданию Космической комиссии полнометражный документальный фильм «Четвертая космическая» о подготовке и полете в космос первого советского журналиста, находилась в командировке на космодроме Байконур. Мы улетали туда с чистой совестью. Получено «добро» на съемки от начальника Главкосмоса СССР А.И. Дунаева, министра общего машиностроения СССР О. Н. Шишкина, военного ведомства, представленного генерал-полковником В.Л. Ивановым.

Но уже в аэропорту Ленинска, уточняя программу нашего пребывания, сопровождающие наносят нам первый нокаут.

— Я получил о вас телеграмму от генерал-полковника Иванова, состоящую из четырех слов: «Допустить группу на старт». И все, — твердо заявил нам капитан В.И. Лесников.

— А пресс-конференция?

— Нет.

— А доклад экипажа Госкомиссии?

— Не знаю. Нет команды.

— Но ведь все это входит в цикл стартовых мероприятий, — попробовал доказать я. — И там присутствуют все журналисты!

— Не знаю.

— Ну тогда свяжите меня с руководством космодрома.

— Нет команды.

Честно говоря, я опешил. Какой команды? От кого? И какая нужна команда, чтобы доложить руководству просьбу съемочной группы о встрече?

Пробую обратиться к руководству межведомственного пресс-центра. Рассказываю о том, что мы снимаем безвозмездный фильм для проекта «Космос — детям», о чем сообщал ТАСС. Прошу помощи.

— Отстаньте. У нас и своих проблем хватает. И плевали (слово «плевали» адаптировано мной в некое подобие литературного) мы на проект, на детей и на вас, журналистов.

Выхожу на улицу. Ведь в гостинице «Южная», куда поселили нашу киногруппу в составе 7 человек, не посидишь. С потолка в коридорах капает, воняет краской, холодно — идёт ремонт. Буфета нет. Телефона тоже.

Иду в штаб. Прошу переселить нас в «Центральную», где живут все без исключения представители советской прессы, кроме нас семерых.

— Нет команды, — вновь опускает меня на грешную землю капитан Лесников.

— А где нам питаться?

— Не знаю.

— Но ведь все питаются централизованно, за что же нам такая немилость?

— Не знаю.

— Будете отвечать, — взрываюсь я. — Вот напишу о вас в «Правду», все сразу узнаете.

— Ладно, — добреет капитан, — будете питаться, где и все (оказывается, и команда не нужна). Но машины возить вас у меня нет. Пешком ходить придется.

Прикидываю: 30 минут ходьбы от «Южной» до «Центральной», 30 — обратно. Завтрак. Обед. Ужин. Ну, что ж, спасибо, капитан, свежим воздухом вы нас обеспечили, точно.

К счастью, встречаю добрейшего Г.Н. Гибадулина, одного из руководителей пресс-группы Центра управления полетом. Прошу помощи. И — о чудо! Он помогает, переселив меня и еще двух членов группы в «Центральную». Ликую. Но недолго. Ведь теперь группа разорвана на две части.

Прошу руководителей космодрома помочь транспортом. «Вы богатые, — слышу в ответ, — о вас ТАСС пишет. А мы — бедные. Берите такси».

Интересно, где в 5 часов утра взять сразу три машины (а именно столько нужно нам для перевозки аппаратуры) в многотысячном Ленинске, насчитывающем всего 27 таксомоторов (цифра дана местными работниками), и как проехать на закрытые объекты?

Делюсь своими сомнениями с представителями режима. «Отстаньте, — слышу в ответ. — Вот японцы снимать фильм приехали, так они платят нам по две тысячи долларов за человека. А вы?»

Молчу. Мы, конечно, не японцы. Куда нам до них. Ведь советская смета на всю поездку нам тысячу выделила. На семерых. И не долларами, а рублями. Правда, и живем мы не в трехкомнатных номерах, и внимания к нам поменьше. Вот, смилостивившись, дали, наконец, старенький «пазик» на две съемки из четырех, — счастливы. И уже не замечаем японских коллег на сверкающем «Икарусе». Вот поговорить с космонавтами на пресс-конференцию хоть последними, но все же пустили. Ликуем. И не беда, что лучшие места заняли японцы. Понимаем: они за доллары, а мы — бесплатно.

— Представители ЦТ, «Правды», «Известий», ТАСС, «Комсомолки», других изданий, — заканчивайте! У космонавтов завтра тяжелый день, им отдыхать пора, — просит руководитель ЦПК генерал В.А. Шаталов.

Быстренько закругляемся. Понимаем. А японцы? Они... остаются. Им отдельно поговорить надо. Без нас. Их не торопят, видно, чудодейственные зеленые бумажки заменят отдых перед полетом даже космонавтам. Утром 11 февраля отправляемся к месту старта. Вместе с нами тридцать жен и детей работников космодрома. Интересуюсь у сопровождающего нас майора, есть ли у них какие-то специальные пропуска. «У наших жен? — изумляется он. — Вы что, с ума сошли! Если уже женам не доверять...»

Молчу. Жалею, что не могу быть тоже чьей-то женой, чтобы провести положенные нам съемки на стартовом комплексе.

Взлетает ракета. Волнуемся. Аплодируем, услышав, что она вышла на орбиту. Рядом сопереживают американские астронавты. Готовятся дать нам интервью. Нам, но не японцам. Это их категорическое условие.

Шепчутся руководители космодрома. Улыбается космонавт-два Герман Титов, сообщая нам новость: «Интервью не будет, неудобно обижать ваших японских коллег».

Конечно, неудобно. Они ведь деньги платили, так пусть уж лучше никто интервью не получит.

Чертыхаясь, садимся в машины. За окнами плывет, поражая своей нищетой, город Ленинск. И хочется сказать руководителям Байконура: отправляйтесь-ка вы в город Мирный, откуда тоже стартуют в космос ракеты. Поучитесь гостеприимству и умению видеть в журналистах людей у руководства космодрома в Плесецке, у его начальников — генерал-лейтенанта И.И. Олейника и генерал-майора Б.Н. Морозова. Они не торгуют честью навынос. С ними работать — одно удовольствие. И городок у них хоть не избавлен от проблем — чистый и ухоженный на загляденье. A в Ленинске даже снять памятник ракете «Союз» проблема из-за многочисленных автографов местных острословов. Может, из японских тысяч найдется пара долларов на банку с краской, чтобы закрасить хотя бы слова, правописанию которых не обучают в школах. Это, кстати, избавит местную милицию от необходимости закрывать монумент грудью, мешая киносъемкам.

И в заключение вношу одно существенное предложение. Раз уж руководство наших космических ведомств так полюбило деньги и требует их даже за съемки в ЦУПе с фильма, снимающегося для проекта «Космос — детям» (тысячу рублей в день), ссылаясь на хозрасчет, то почему бы газетам и ТВ нашей страны тоже не подружиться с этим понятием. Хотят увидеть руководители Главкосмоса заметку о старте ракеты — пусть платят тысячу за строчку. Биографию космонавтов — две тысячи. Репортаж из ЦУПа — три тысячи. И не рублями, а валютой, получая которую, они первые забывают о чести и достоинстве своих земляков, граждан Страны Советов.

Космическая комиссия не может приказывать космическим ведомствам. Она может только просить или предлагать. Может взывать к гражданским и патриотическим чувствам, в крайнем случае — критиковать. Но она не правительственная, а журналистская. Прошло лето, наступила осень. Ни одна правительственная или ведомственная официальная инстанция не ответила на призыв журналистов. Где-то вскользь то одним, то другим ответственным лицом от космонавтики было сказано, что полет японского журналиста «нам выгоднее», вот и все. Между тем при помощи наших же специалистов уже прошел отбор кандидатов из многих десятков японских коллег, подавших заявку. В Токио с крупных цветных плакатов прохожим заулыбались 47-летний Тоёхиро Акияма и 25-летняя Риоко Кикути, одетые в космические скафандры. Вот уже они собрались в Звездный городок на подготовку — а нашим ни ответа ни привета. Теперь это уже однозначно можно понимать как отрицательный ответ ведомств. Что делать? Космическая комиссия делает следующий шаг.

О ПОЛЕТЕ ЖУРНАЛИСТА

Заместитель начальника Центра подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина летчик-космонавт СССР А. Леонов заявил в печати, что в ноябре 1990 года возможен полет советского журналиста в космос на орбитальную станцию «Мир». Далее А. Леонов сообщил, что Центр «согласился принять для подготовки к полету советских журналистов, но... к нам не поступило ни одного заявления». Эти слова одного из руководителей Центра не могут не вызывать удивления. Еще в июне этого года, сразу после подведения итогов конкурса, который проводился Космической комиссией Союза журналистов СССР, тов. Белоусову в Совет Министров СССР и тов. Рыжову в Верховный Совет СССР были направлены списки победителей. Среди кандидатов, отобранных Космической комиссией, как известные советские журналисты, так и молодые, в том числе и три женщины. Отобранные кандидаты работают на телевидении, в центральных и местных газетах, среди них есть и спортсмены, и летчики, и даже те, кто до перехода на журналистскую работу трудился в Центре подготовки космонавтов и в Центре управления полетом.

21 июня 1989 года в «Правде» был опубликован материал «Почему я хочу лететь в космос?», где подробно рассказывалось об участниках конкурса, а также о той программе работы, которую предполагает провести Космическая комиссия для пропаганды отечественной космонавтики. В частности, с помощью Государственной комиссии Совета Министров СССР удалось направить группы участников конкурса на космодромы Байконур и Плесецк, а также в Центр управления полетом.

К сожалению, до сих пор Союз журналистов СССР не получил ответа ни из Совета Министров СССР, ни из Комитета Верховного Совета СССР о судьбе нашего предложения — состоится такой полет или нет?

Как известно, Главкосмос СССР и Центр подготовки космонавтов (если судить по заявлениям их руководителей в печати) негативно относятся к проекту полета советского журналиста в космос, предпочитая отдать пальму первенства японскому журналисту. Нам кажется, в данном случае решающее слово должны сказать Государственная комиссия Совета Министров CCCP и Комитет Верховного Совета СССР, а не ведомства, которые преследуют свои узкие (точнее — коммерческие) интересы.

Все кандидаты на полет готовы немедленно пройти медицинскую комиссию и начать подготовку к полету.

Космическая комиссия Союза журналистов СССР и участники конкурса с нетерпением ждут аргументированного ответа. Ведь времени на подготовку к старту осталось мало, если действительно полет первого советского журналиста в космос может состояться в ноябре будущего года.

Можно ли считать ответом на это письмо слова, прозвучавшие в редакции «Правды» ровно через десять дней? Судите сами. Вот выдержка из отчета, посвященного встрече Генерального секретаря ЦК КПСС с коллективом газеты.

В.С. ГУБАРЕВ, редактор «Правды» по отделу науки: Михаил Сергеевич, а покритиковать Вас можно?

М.С. ГОРБАЧЕВ: Конечно.

В.С. ГУБАРЕВ: Вы сидите между двумя академиками и ни слова не сказали о научно-техническом прогрессе. Это, конечно, разговор особый, но об одной проблеме, считаю, на этой встрече нужно обязательно упомянуть. В частности, как председатель Космической комиссии Союза журналистов СССР считаю, что нужно решить вопрос о полете первого журналиста в космос...

М.С. ГОРБАЧЕВ: Вопрос уже решен. Первым журналистом будет наш, и полетит он раньше японского.

Еще через месяц первые журналисты из финальной группы конкурса, затаив дыхание переступили порог клиники Института медико-биологических проблем Минздрава СССР.

далее