Ю.Летунов. Говорит космодром

Нет ничего более волнующего, чем перечитывать старые стенограммы. Это больше, чем статьи, и даже больше, чем письма. Стенограммы доносят к нам не один, а несколько голосов, из которых многие уже умолкли навсегда... В памяти (даже такой несовершенной, как моя) звучат интонации. Вспоминаешь жесты, выражения лиц. Вновь испытываешь волнение: далекий прибой далекого моря...

Вера Инбер

Спектаклем Московского Художественного театра «Юлий Цезарь» заинтересовались санкт-петербургские юристы. На этот раз в зале Апраксинского театра на Фонтанке, кроме обычных зрителей, собралось непривычно много прокуроров, адвокатов, нотариусов, судебных исполнителей.

За кулисами можно было увидеть Анатолия Федоровича Кони, известного русского юриста. Общественный деятель, академик, литератор, он был в дружбе с Н. А. Некрасовым, И. А. Гончаровым, Ф. М. Достоевским, Л. Н. Толстым, В. Г. Короленко. Анатолий Федорович несколько раз заглядывал в гримерную, о чем-то заговорщически шептался с Василием Ивановичем Качаловым.

— Нет, это нечестно, дорогой Анатолий Федорович, уговор, уговор... — рокотал бархатный бас Константина Сергеевича Станиславского.

— Как договорились! Потом, и только с Немировичем...

После спектакля артистов долго не отпускали со сцены, но вот снова раздвинулся занавес, и вместе с римскими сенаторами к зрителям вышел человек во фраке.

— Господа! Санкт-петербургское юридическое общество нижайше просит вас принять участие в очень важном психологическом опыте. Сейчас вам будут розданы листки с вопросами, соблаговолите ответить на них. Большая просьба — не советоваться друг с другом...

Зрителям была роздана анкета, в которой спрашивалось: кто нанес Цезарю первый удар, сколько людей находилось в это время возле него, как был одет убийца.

Владимир Иванович Немирович-Данченко предоставил в распоряжение юристов режиссерский план сцены убийства — с ним сверялись наблюдения зрителей.

На анкету ответили десятки людей. В большинстве — образованные, интеллигентные люди. Анкеты были внимательно изучены. Оказалось, что подавляющее большинство свидетелей театральной драмы дало ошибочные показания и ни одному человеку не удалось точно зафиксировать все, что происходило на сцене.

Вот такой случай произошел в 1904 году во время гастролей Художественного театра...

Валерий Брюсов как-то заметил, что грандиозность события почти неощутима для непосредственных участников: каждый видит лишь одну деталь, находящуюся перед глазами, объем целого ускользает от наблюдения.

Поэтому, вероятно, многие не замечают, что человечество вошло в «эпоху чудес».

Вспомните 4 октября 1957 года, когда в нашей стране был запущен первый искусственный спутник Земли.

Люди затаив дыхание слушали сообщение о спутнике и выходили на улицу с надеждой увидеть на небе рукотворную звездочку.

Сигналы первого нашего спутника сейчас звучат в позывных «Последних известий» по радио. Молодые радиослушатели, наверное, думают, что так было всегда! Ведь о начале космической эры те, кому сейчас семнадцать, знают по воспоминаниям очевидцев так, как мы в свое время узнавали о первых полетах самолетов и стратостатов...

Вот как, например, писали московские газеты о первых летчиках:

«Быстро отделившись от земли, авиатор сделал два круга, достигнув высоты 50 — 60 метров».

Когда печатались эти строки, международный рекорд высоты полета составлял... 155 метров. Сейчас же самолеты летают на высоте свыше 30 000 метров. Рекордная скорость самолета в 1906 году была равна примерно 40 километрам в час. Сейчас она превышает 3000 километров. А рекорд дальности полета самолета был всего 220 метров!

...Много было командировок в моей жизни. Пожалуй, не все и вспомню. Но была в моей жизни командировка, которой суждено остаться навсегда в памяти. Командировка на космодром. До мельчайшей подробности помню все — ночной подмосковный аэродром, полет, знойную степь, первую встречу с Сергеем Павловичем Королевым, огненный смерч старта ракеты и взрыв радости, когда из неведомой дали донеслись слова: «На борту все в порядке, все идет по плану», помню минуту, когда диктор сказал: «Включаем космодром», и в эфире зазвучал гул ракеты...

Потом были еще поездки на космодром, новые встречи. В доме бережно хранятся фотографии, вырезки из газет, нехитрые сувениры, автографы, короткие дневниковые записи, граммофонные пластинки, магнитофонные ленты, письма. Все это — память о космодроме.

Наш бурный XX век — век высокого темпа жизни. И людям хочется знать правду о событиях, так сказать, из первых уст. В огромном потоке информации, который хлынул на нас с экранов телевидения и кино, из динамиков и репродукторов радио, с газетных и журнальных полос, человек выбирает конкретное событие, факт, сопоставляет с известным ранее. Ныне появилась огромная тяга к документу. Эта тяга к документам возросла настолько, что в театре играют стенограммы, а режиссеры художественного кино берутся за осмысление документальных съемок.

Я не случайно вспомнил историю со свидетельскими показаниями по поводу спектакля «Юлий Цезарь». Мне хотелось на этом примере подтвердить мысль, что одно и то же событие может восприниматься до курьеза по-разному! Восстановить событие в памяти помогает документ.

После каждой поездки на космодром у меня оставались магнитофонные пленки. Их много. Я просматриваю стенограммы, и звучат голоса людей космодрома, вспоминается и то, что осталось за кадром. Об этом мне и хочется написать.

В этой книге будут документы, будут воспоминания очевидцев, фотографии.

Древние говорили: «Что нельзя вернуть? Изреченное слово, пущенную стрелу и прошедшую жизнь». Вернуть нельзя, но вспоминать можно...

Через несколько дней после полета в космос Юрий Алексеевич Гагарин приехал к нам на радио. Записывали выступление для первомайской передачи с Красной площади.

Трудно сказать, как узнали о предстоящем приезде космонавта на всех десяти этажах Радиодома на Пятницкой. Работников радио нелегко удивить встречами с известными людьми. Но тут творилось что-то необычайное! Десятки людей вышли на улицу задолго до приезда Гагарина, у многих нашлись дела именно на пятом этаже, где должны были проводить запись. В вестибюле собралась толпа. У многих в руках были фотографии Гагарина, открытки, а то и просто записные книжки — всем хотелось получить автограф первого космонавта.

Наконец раздается звонок: «Сейчас выезжаем». Расспрашивают, как быстрее проехать.

По дороге из центра к Радиодому надо свернуть в один переулок, потом в другой. Объяснить по телефону эти повороты довольно сложно. И тогда договорились, что на углу машину будет встречать «человек со шляпой в руках».

О, это была необычная шляпа! Ее прислали в подарок Гагарину рабочие Воскресенской фабрики.

Охотников стать на пост с «шляпой Гагарина» в руках оказалось много! Потом счастливец давал нам «интервью». Он подробно рассказывал, как сел в машину, как здоровался с Гагариным, как передал ему шляпу и как Юрий Алексеевич тут же, в машине, примерял эту шляпу и спрашивал: «Ну как, идет?»

Молодого майора с Золотой Звездой Героя Советского Союза встретили аплодисментами. Он весело отвечал на приветствия. Гагарина здесь знали все! Больше того, о нем знали почти всё! Ведь с первой минуты полета работники радио чувствовали себя как бы причастными к этому большому событию. Московское радио первым известило мир о старте космического корабля-спутника «Восток» с человеком на борту.

На магнитофонные ленты в разных концах земного шара на всех языках народов мира были записаны слова, выражающие высшую степень восхищения:

«Советы снова впереди! Примите поздравления!»

Репортеры записали митинги, которые стихийно возникали на многих заводах и фабриках. Работники Центрального телеграфа рассказали, что в первые десять минут после передачи сообщения о приземлении Гагарина ему было направлено... три тысячи телеграмм!

В те апрельские дни 1961 года журналистов с микрофоном можно было встретить повсюду и, конечно, в местах, связанных с жизнью первого космонавта.

Радиостанции прерывали свои обычные передачи, чтобы сообщить новые подробности о первом полете человека в космос, рассказать о первом космонавте.

Репортеры радио побывали в ремесленном училище при заводе имени Ухтомского, в Люберцах. Здесь Гагарин учился на литейщика. Здесь ему и его товарищам старый коммунист инженер Изотов говорил: «Вы теперь — смена рабочего класса. А рабочий класс — главный хозяин жизни!»

Репортеры разыскали письма Гагарина к товарищу. Вот что писал Юра о своей учебе:

«Я так втянулся в учебу, что уже не помню, ответил ли тебе на письмо. Сдаю выпускные экзамены сразу и за ремесленное училище и за седьмой класс. Сейчас два часа ночи, а я все еще занимаюсь».

Побывали журналисты и в Ленинской комнате, где принимали Юру Гагарина в комсомол.

Из Саратова корреспондент радио рассказывал об учебе будущего космонавта в индустриальном техникуме. Были разысканы и заявление Юры о приеме, и приказ об объявлении благодарности за общественную работу (Гагарин в техникуме был председателем физико-технического кружка, увлекался астронавтикой и сделал доклад: «Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях»).

Радиослушатели узнали, что сохранился библиотечный формуляр. В техникуме Юрий читал Ч. Диккенса и Э. Войнич, Б. Полевого и Г. Уэллса, Л. Толстого и Ж. Верна, М. Горького и Н. Островского.

В Саратове, кроме учебы в техникуме, Гагарин занимался в аэроклубе.

Увлечение летным делом не помешало ему успешно защитить диплом и с отличием закончить техникум. Гагарин получил специальность техника-технолога литейного производства — мастера производственного обучения.

После успешного окончания Саратовского аэроклуба Гагарин был принят в Оренбургское авиационное училище. Потом служба на Севере.

Всем хотелось знать как можно больше о первом в мире человеке, проникшем в космос. Все было интересно! Воспоминаниями о встречах с Гагариным делились у микрофона товарищи и друзья, сослуживцы и знакомые.

Разумеется, побывали корреспонденты радио и на родине космонавта. Но вот взять интервью в первый день у родителей Гагарина не смогли...

В тот день Алексей Иванович Гагарин ранним утром ушел с товарищами плотничать в родную деревню Клушино. От Гжатска до деревни километров пятнадцать. По весенней, раскисшей дороге путь не близкий.

На перевозе через реку Гжать знакомый лодочник спросил Алексея Ивановича:

— Слышь, Иваныч, твой сынок-то в каком звании ходит?

— По радио передавали, будто какой-то майор Гагарин, кажись, Юрий Тимофеевич, вроде бы в космос полетел.

— А кто его знает. Может, и сродник. Мало ли Гагариных на свете.

Старики перебрались через вешнюю речушку. Алексей Иванович взвалил на плечи свой плотничий инструмент и пошел дальше. Однако все знакомые при встрече поздравляли Алексея Ивановича, а он только отмахивался и ворчал:

— Чего надумали! Да мой еще, если хотите знать, всего лишь старший лейтенант. А это — майор. Но тоже молодец. Наш человек.

Пришли на место. Только приступили к работе, позвали к телефону. Звонил секретарь райкома партии:

— Возвращайтесь в Гжатск. Велено вас, Алексей Иванович, разыскать и со всем семейством доставить в Москву.

Мать Юрия Гагарина, Анна Тимофеевна, проводив мужа, занималась уборкой в доме. Неожиданно прибежала дочь, запыхавшись, прямо с порога закричала:

— Что же радио у нас выключено? Про Юрку передают!

Первая мысль — о сыне, потом о Вале, о внучках. Как там они? Быстро оделась — и на поезд.

В вагоне только и разговоров, что о Юрии Гагарине. Всем лестно, что земляку такая честь. Кто-то узнал Анну Тимофеевну. Пассажиры зашептались. Какой-то парень не выдержал и на весь вагон закричал:

Кто-то предложил стоп-краном остановить поезд, качать ее. Анна Тимофеевна смутилась оттого, что оказалась в центре внимания.

— Зачем останавливать поезд? Людям ехать надо. К чему глупости делать?

— Парень как парень. Послушный, уважительный...

— Подвиги, подвиги, мать, до этого совершал какие?

— Жил как все. Учился. Дома помогал по хозяйству. Две дочки у него. Младшенькой месяц скоро будет...

Стучат колеса поезда, а еще быстрее их летят мысли. То о доме, то о муже, то о внуках, то о сыне. Как он там? Поди, тяжело. Да вроде к праздной жизни и не приучен.

Вспомнила, как приехал однажды в отпуск. Одет с иголочки. Все подогнано. Пуговицы на кителе блестят. Вышел погулять. Вдруг услышал, что в деревне Карнино, что в трех километрах от города, большой пожар. Сразу вместе со всеми бросился туда. Несколько часов растаскивал горящие бревна, носил воду. Вернулся домой под вечер. От нового кителя остались только воспоминания...¹

¹ Рассказ о том, как встретили весть о полете отец и мать первого космонавта, передаю со слов корреспондента радио Олега Куденко (примеч. автора).

Весть о старте «Востока» застала меня в Армении... Как я завидовал тогда тем, кто был на космодроме, кто потом пожал руку космонавта на земле! Часами слушал радио, знакомые голоса репортеров. Москва готовилась к торжественной встрече. И для передачи с Красной площади мне поручили сделать репортаж из Бюраканской астрофизической обсерватории.

...Отливают серебром купола астрономических башен. В них мощные телескопы отдыхают после ночной работы. Молодые ученые собираются группами, что-то горячо обсуждают по-армянски, но слова «спутник», «Гагарин» помогают понять, о чем идет речь. После полета Гагарина звезды кажутся ближе, а заботы астрономов понятнее.

В тот первый приезд Гагарина на радио все мы, работники радио, с каким-то особенно радостным, приподнятым, праздничным настроением рассказывали Юрию Алексеевичу о том, как проводятся радиопередачи, познакомили с эфирным хозяйством. Юрий Борисович Левитан показал студию, в которой он, прервав очередные передачи, сказал: «Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем сообщение ТАСС «О первом в мире полете человека в космическое пространство».

— Ох и волновались мы, Юрий Алексеевич! — говорит Левитан.

— Я тоже сейчас волнуюсь. Тяжело выступать у микрофона! По-моему, в космосе легче, — улыбаясь, отвечает Гагарин.

Удивительно просто вел себя герой! Все у него получалось ладно — и ответы на приветствия, и шутки, и выступление у микрофона.

— Значит, записываем на пленку и включаем в передачу с Красной площади? Так, понятно. В какой микрофон говорить? А может, без меня? Я ведь уже выступал с Красной площади? — слышался голос Гагарина. — Проба нужна? — спрашивает Юрий Алексеевич.

Операторы переглядываются. Космонавт ведет себя так, как будто он не первый раз в студии.

Точно так — спокойно, весело и уверенно — Юрий Алексеевич вел себя всюду: на тренировках, во время старта и полета, на приеме в Кремле.

Во время тяжелейших тренировок на центрифуге улыбался и подмигивал. Врачу показалось, что Юрий... дразнится, он обиделся, пришлось объясняться.

Врач-психолог точно уловил черты характера Гагарина. Вот что он записал в журнале наблюдений:

«Гагарин постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность никогда не переходит в самонадеянность. Эмоциональная сфера всегда устойчива. Его очень трудно, по существу невозможно, вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно потому, что у него юмором, смехом до краев полна голова. Вместе с тем трезво-рассудителен. Обладает беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично.

Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: «Как учили!» Скромен. Смущается, когда «пересолит» в своих шутках.

Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди своих товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстротой реакций. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам.

Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели его некоторые друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские».

Так писал врач, изучавший Гагарина до полета. Таким Гагарин остался и потом, когда на него обрушилась волна всемирной известности и славы.

...Юрий Алексеевич быстро освоился за дикторским столиком, разобрал записи в блокноте.

Слово Гагарина с Красной площади 1 Мая 1961 года:

«Сегодня, в день праздника, мне еще раз хочется сказать о чувстве, которое я испытывал за несколько минут до полета в космос. Что это было: гордость, радость? Да, конечно, быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?

Но самое большое счастье я испытывал от великого доверия, которое чувствовал всем сердцем, доверия моей партии, моего народа. Тогда, в последние минуты перед стартом, я еще раз мысленно спросил себя: «А готов ли ты оправдать это великое доверие, сумеешь ли собрать все свои силы, всю свою волю для наилучшего выполнения полета, который доверяет тебе Отчизна? Ответ пришел сразу: «Да, готов, сумею, сделаю».

Быть полезным Родине, народу — это большое счастье. Мы знаем, что человек в нашей стране — самая большая ценность. Это придавало мне большую уверенность в полете. Я знал, что

Юрия Алексеевича долго не отпускали. Здесь же, в студии, его сфотографировали, просили оставить автограф на память.

В машину к космонавту принесли целый мешок писем и телеграмм, которые в гагаринские дни пришли на радио.

Осторожно была поставлена в машину и огромная коробка с тортом. Его специально для Гагарина изготовили кондитеры Ленинграда. Работница фабрики прямо с вокзала приехала к нам на радио: «Помогите передать подарок коллектива».

Прост и обаятелен, умен и весел Гагарин был всюду — дома и за границей.

По приглашению правительств и общественных организаций Ю. А. Гагарин побывал в Чехословакии, Болгарии, Польше, Венгрии, на Кубе, в Финляндии, Англии, Греции, Австрии, Дании, Норвегии, Швеции, Бразилии, Канаде, в Индии, на Цейлоне, в Афганистане...

В мае 1962 года Гагарин по приглашению общества «Япония — СССР» прибыл в Токио.

На аэродроме Ханеда лес микрофонов и плотный ряд телевизионных камер. Корреспонденты ведут репортаж прямо с борта вертолета.

Интерес к приезду Гагарина огромен. И телевизионная компания «Ти-Би-Эс» вынуждена была организовать специальную передачу. Отдельные сцены по написанному сценарию заранее репетировались. Однако Ю. А. Гагарина и его супругу с этим сценарием ознакомили лишь за десять минут до начала передачи.

На белом полотне — портрет Гагарина в скафандре. Перед портретом установлен длинный стол. В вазах — яркие цветы. Слева от стола — большой оркестр. Рядом, ближе к середине, хор. Женщины в белых платьях, мужчины в черных костюмах. Половину зала занимали многочисленные гости. Их было несколько сот человек. Студия производила впечатление своими размерами — ее площадь была не менее 800 квадратных метров. В студии работало десять телевизоров, так что во время передачи люди, принимавшие в ней участие, могли видеть весь ее ход.

Началась передача с демонстрации кинокадров. Первым был кадр, показывавший полет человека на крыльях. После того как было продемонстрировано несколько хроникальных кадров о полете первых самолетов-этажерок, прозвучали позывные нашего первого спутника, а затем голос Юрия Гагарина из космоса.

Потом в кадре появился комментатор. Он сказал примерно следующее: сейчас Япония принимает величайшего героя всех времен и народов Юрия Алексеевича Гагарина. Юрий Гагарин в данный момент является гостем нашей телестудии. Прошу приветствовать его и его супругу. Оркестр и хор исполнили торжественную кантату. В проходе появился Юрий Алексеевич под руку с женой. К ним устремился комментатор. После обмена приветствиями началась заранее подготовленная инсценировка, причем ни один из ее участников не имел перед собой никакого текста. Сценарий был только у операторов, которые действовали с виртуозным мастерством и четкостью.

— Здесь, в студии, сегодня собралось много жителей Токио, много знаменитых людей и много простого народа — студентов, рабочих, — сказал ведущий. — Я бы хотел познакомить господина Гагарина и его супругу с ними.

Гагарину представили японских ученых — участников экспедиции в Антарктиду, студентов.

Ведущий подвел Гагарина к небольшому столику, на котором лежали японские куклы.

— Господин Гагарин, вам эти куклы ни о чем не напоминают?

— Как же, как же, — ответил Юрий Алексеевич Гагарин, — после возвращения из космоса я получил одну из таких кукол в подарок.

— Тогда разрешите представить вам женщину, чьими руками были сделаны эти куклы.

Затем Гагарина знакомят с конструктором японских ракет.

— Было бы очень здорово, если бы народы лучше сотрудничали друг с другом, — сказал Юрий Алексеевич. — Я бы, например, с удовольствием совершил полет в космос на корабле, который вывела бы на орбиту японская ракета.

Японские мастера телевидения продумали передачу до малейших подробностей. Они не забыли включить в нее и такие кадры, которые были рассчитаны на то, чтобы вызвать чувство национальной гордости у японских телезрителей.

После разговора с конструктором японских ракет комментатор-ведущий сказал:

— Мы, японцы, очень гордимся нашими героями и хотели бы познакомить вас с нашим первым летчиком — господином Токугавой. К сожалению, он стар, сильно болен и поэтому не может сюда приехать. Но он все же захотел передать вам привет. Мы записали его слова на пленку. Вот послушайте.

Пока Ю. А. Гагарин слушал это приветствие, в студию вошла сухонькая старая женщина в коричневом кимоно. Жена первого японского летчика. В дрожащих руках ее был макет того самолета, на котором Токугава совершил свой первый полет.

Зрители еще не успели «остыть» от этого волнующего кадра, как им была преподнесена новая сценка. Обращаясь к Ю. А. Гагарину, ведущий сказал:

— Господин Гагарин, вы помните, когда вы вернулись из космоса?

— Конечно, помню — двенадцатого апреля. Полетел и возвратился на Землю в тот же день.

— Нет, я прошу вас сказать точнее, с точностью до одной минуты.

Юрий Алексеевич назвал точно время своего возвращения из космоса.

— Как раз в этот момент, — продолжал комментатор, — в Токио родился ребенок, и мы хотим познакомить вас с этой девочкой.

Появилась молодая красивая японка с хорошенькой девочкой.

Перед телепередачей один из советских корреспондентов видел, как наигрывалась эта сцена. Предполагалось, что Гагарин возьмет девочку на руки, а та расплачется при виде незнакомого человека и потянется обратно к маме. Мать должна была взять ребенка на руки, успокаивать его и в то же время улыбаться гостю. Однако в действительности эта сцена выглядела несколько иначе. Юрий Алексеевич взял девчушку на руки и подкинул ее несколько раз вверх, ласково пошлепывая. Девочка весело рассмеялась и доверчиво к нему прижалась. Тогда он ей сказал:

— Мы с тобой ровесники. Ты в эту минуту родилась как человек, я родился как космонавт.

Много, очень много было встреч у Юрия Алексеевича Гагарина с работниками радио, телевидения, газет. Бывало, что зарубежные журналисты готовили к встречам каверзные вопросы. Но гагаринская простота и обаяние помогали преодолевать эти тщательно возводимые словесные баррикады.

Лето 1961 года отряд космонавтов, многие конструкторы, ученые-медики встретили на Черноморском побережье Кавказа. У всех было хорошее, приподнятое настроение. Полет Юрия Алексеевича Гагарина окрылял. Казалось, что нет предела человеческим возможностям.

Часто в санаторий к космонавтам заходил Главный конструктор. Он сразу же оказывался в центре внимания. И о чем бы ни шла беседа — об истории и будущем авиации, об искусстве и литературе, новых технических открытиях, — разговор все равно возвращался к предстоящим стартам.

Космонавтам, а особенно Герману Степановичу Титову, дублеру Ю. А. Гагарина, не терпелось узнать, когда будет следующий полет. Главный конструктор отшучивался, но однажды заявил, что корабль почти готов и теперь многое зависит от космонавтов.

— Успеете подготовиться к августу? — спросил Главный. И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Давайте посоветуемся. Сколько времени определить на второй полет?

— Я думаю, три витка, — первым ответил Гагарин. — Три витка — это уже новый шаг. Успеешь много посмотреть и поработать.

Трижды облететь земной шар казалось тогда сложной задачей.

— Эх, попробовать бы поесть в космосе, а то и поспать! Вот это было бы уже кое-что, — в раздумье произнес кто-то из медиков.

— А если не три витка, а сутки? — внимательно выслушав всех, промолвил Главный конструктор. — Сутки — это уже цикл жизнедеятельности человека. Мы сразу узнаем, можно ли человеку работать, жить в космосе. Узнаем поближе и невесомость. Проведем наблюдения, сделаем снимки, попробуем ручное управление... Работать так работать.

Решиться на суточный полет в то время было делом не простым. Опыта ни у кого не было. Был только полет Гагарина. Американцам Алану Шепарду и Вирджилу Гриссому в состоянии невесомости удалось пробыть всего пять минут.

До старта «Востока-2» в США были проведены лишь неорбитальные полеты — полеты по баллистической траектории. Ракета с капсулой, в которой находился человек, поднималась на высоту до 180 километров и сразу же опускалась. Весь полет занимал четверть часа. Американские специалисты только 20 февраля 1962 года смогли отправить Джона Гленна в орбитальный полет на три витка.

Советским специалистам приходилось делать первые, самые трудные шаги по непроторенной дороге.

Старт космического корабля-спутника «Восток-2» состоялся 6 августа 1961 года.

Позывные Германа Степановича Титова — «Орел». И сразу же после вывода корабля на орбиту на пункте управления раздается:

— Я — «Орел», я — «Орел»! Все идет отлично, все работает хорошо, самочувствие отличное.

Земля внимательно ловила каждое слово во время полета, а когда Герман Степанович совершил 17 витков вокруг Земли и попал в объятия друзей, то не было отбоя от вопросов:

— Управлять кораблем легко, удобно, можно ориентировать его в любом положении и развернуть куда надо.

— Скажи, можно в космосе пить воду из стакана?

— Трудно! Вода из стакана не выльется, хотя вы термос опрокинули горлышком вниз. Вода невесома! Но достаточно ударить по дну термоса, как она выйдет из сосуда и, свернувшись в шар, поплывет по воздуху. Пить и есть можно только из туб.

С интересом рассматривали записи в бортжурнале. Рядом со служебными пометками были нарисованные не совсем твердой рукой звезды, спирали.

Космонавт выполнял задание: в условиях невесомости начертить простейшие геометрические фигуры. Это был один из несложных тестов, помогающих установить влияние невесомости на координацию движений.

Сейчас, спустя десятилетие, когда на орбитальной научной станции «Салют» космонавты неделями выполняли сложную работу, рисунки в бортжурнале на «Востоке-2» кажутся простыми, почти шуткой. Но тогда они имели большую научную ценность.

Суточный полет Германа Титова помог решить лишь некоторые вопросы. Очень многое оставалось загадкой...

Больше года ушло на подготовку группового полета Андрияна Григорьевича Николаева и Павла Романовича Поповича. Полет проходил в августе 1962 года. Николаев пробыл в космосе 94 часа 10 минут, Попович — 70 часов 44 минуты.

— Одной из основных задач полета, — считал Главный конструктор, — была необходимость продолжить изучение влияния невесомости на организм человека в длительном полете. Те данные, что мы получили, — подчеркивал он, — чрезвычайно важны для науки, так как новый космонавт — это новая человеческая индивидуальность, и, естественно, каждый новый полет обогащает нас экспериментальным фактическим материалом для дальнейшего совершенствования космических кораблей.

Вскоре после торжественной встречи космонавтов в Москве мне довелось с группой журналистов и писателей беседовать с А. Г. Николаевым и П. Р. Поповичем.

По широкому длинному коридору идут подтянутые, стройные, загорелые летчики. Цветы и аплодисменты не в традициях этого учреждения, но для «небесных братьев» (именно так тогда журналисты писали о новых космонавтах) было сделано исключение. Убеленные сединами люди, немало повидавшие на своем веку, пережившие войну, тепло, по-отечески приветствовали новых героев космоса. Кое-кто из них смахивал невольно набежавшую слезу... Они встречались со своей молодостью, со своей мечтой...

У меня сохранилась стенограмма этой пресс-конференции. Сейчас любопытно перечитать некоторые записи — они дают представление о том, что интересовало общественность в те дни.

Вопрос первый — о дублерах. Стало традицией, что космонавт, совершивший полет, представляет своего дублера. Из книги Юрия Гагарина мы узнали о Германе Титове, а тот, в свою очередь, рассказал о «космонавте-три». Теперь Андриян Николаев говорит о «космонавте-пять».

НИКОЛАЕВ. Я могу рассказать о своем дублере (речь шла о Валерии Федоровиче Быковском. — Ю. Л.). Это очень хороший товарищ, молодой, энергичный, жизнерадостный. Недавно, немногим более чем полгода тому назад, мы его женили.

ПОПОВИЧ. Заметьте: «женили»!.. Андрея мы тоже женим!

НИКОЛАЕВ. Я с ним с первых дней проходил вместе летную комиссию, вместе занимался и очень хорошо изучил его. Дружба между мною и моим дублером очень близкая, душевная. Когда он женился, мне казалось, что я могу потерять друга — человек женатый может измениться. Но наша дружба еще более укрепилась! Я к ним хожу в гости, как домой. И они ко мне ходят. Очень он хороший товарищ.

ПОПОВИЧ. У меня дублер очень энергичный, умный парень, инженер по образованию (так впервые мы узнали о Владимире Михайловиче Комарове. — Ю. Л.). Он летчик-истребитель. Закончил высшее учебное заведение. У него есть семья. Сын ходит в школу и дочурка скоро пойдет. Я был твердо уверен, что в случае, если у меня что-нибудь будет не в порядке или что-нибудь случится на старте, то он меня заменит. Мы с ним вместе готовились к полету, прорабатывали все задания, вместе тренировались.

Вопрос второй — о традициях. Они есть во всякой профессии. Есть они и у космонавтов. Родились и сложились они в коллективе Звездного городка. Сюда из разных воинских частей и научно-исследовательских институтов были отобраны лучшие летчики, медики, испытатели, коллективному труду которых обязана своим рождением новая земная профессия — летчик-космонавт. О традициях отряда космонавтов рассказывает парторг Павел Попович.

ПОПОВИЧ. Мы все очень дружны. Дружат и наши семьи. Мы бываем в гостях друг у друга. Вместе часто смотрим телевизор, ходим в кино, ездим в театры в Москву.

Я считаю, как космонавт, как коммунист, как секретарь партийной организации, что у нас есть очень хорошая традиция — это честно и откровенно говорить обо всем. Я вам такой открою секрет (это впервые услышат): у нас есть неофициальные собрания. У нас это называется — «просто собраться». Вот возникает какой-то вопрос. Ну, допустим, товарищ сделал неправильный поступок или, может быть, начинает нос драть кверху. Мы решаем: «Нужно собраться». И совсем не обязательно это говорит начальник или парторг, это может сказать любой: «Ребята, нам сегодня нужно собраться». Мы собираемся, и никто не спрашивает зачем. Значит, надо. Собираемся мы без начальства. Никаких рангов не существует! Если надо, то Гагарину так Гагарину, Титову так Титову, Поповичу, Николаеву — любому ребята скажут то, что заслужил. Это очень хорошая традиция, и мы будем ее поддерживать, потому что наш коллектив особый и здесь с каким-то шаблоном не подойдешь.

Вопрос третий — о деталях космического быта. Нас, землян, интересует все. Любая новая подробность тех исторических дней и ночей, которые провели в космических кабинах пока таинственной Вселенной Андриян Николаев и Павел Попович. Космические корабли, как известно, в своем вращении вокруг планеты встречаются с мельчайшими частицами космической пыли. Эти не видимые глазом частички с огромной скоростью сталкиваются с кораблями. Космонавта Николаева спросили, слышны ли удары космических пылинок об обшивку космического корабля. Слышен ли треск...

НИКОЛАЕВ. Нет, никакого треска не слышно. Когда выключаешь вентиляцию скафандра, выключаешь свет, закрываешь иллюминаторы — готовишься ко сну, когда все выключаешь, то такая тишина, даже не чувствуешь, что ты летишь в космосе, а кажется, как будто на Земле находишься. Да, еще хочу добавить — очень хорошо из космоса видны молнии, грозы, облака.

Интересно, когда на корабле летишь, то в одном иллюминаторе светит солнце — смотреть нельзя, а в другой иллюминатор глянешь — там черно, ничего не видно, только звезды. Когда Луна попадает в иллюминатор, а в кабине свет выключен, все равно все освещено, и можно различить приборы. Луна ярче светит в космосе.

Вопрос пятый — о будущности профессии космонавтов. Восемь десятков лет назад по улицам Петербурга впервые в мире пошел по рельсам моторный трамвай. Еще живы люди, которые помнят первые полеты самолетов, похожих на летающие этажерки; и вот мы, современники, — очевидцы полетов первых космических кораблей. В век атома и космоса человек уплотняет время и ценит его. Человеку нужны новые скорости, новые дали, новые выси. Что думают первые космонавты о будущем своей профессии?

ПОПОВИЧ. Мы, например, думаем, что когда-нибудь отряд космонавтов будет так же многочислен, как сейчас отряд наших прославленных летчиков. Поэтому наша профессия, а она, собственно говоря, только началась, имеет очень большое будущее. Конечно, когда-то придется космонавтам водить корабли к другим планетам или в далеком будущем — к другим мирам летать. К другим планетам мы с Андрияном еще тоже слетаем!

Вопрос шестой — о личных планах Павла Поповича и Андрияна Николаева, слушателей Военно-Воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.

ПОПОВИЧ. Я буду продолжать учиться. Учиться нужно обязательно. Это мы прекрасно понимаем. Учиться буду и держать себя в положении «товьсь», как моряки говорят, для того, чтобы в любое время смог опять выполнить задание партии и правительства.

НИКОЛАЕВ. Личные планы у нас совпадают. Нам, конечно, надо учиться, учиться и работать по-настоящему. Ну, еще у меня есть в личной жизни нерешенный вопрос... (Смех). Я думаю, и этот вопрос надо будет решить. Конкретно пока трудно сказать...

ПОПОВИЧ. Мы свои услуги предложили ему, говорим: «Женим».

Вопрос седьмой — о том, как слушаются радиопередачи в космосе, как принимаются в космосе широковещательные радиостанции.

НИКОЛАЕВ. Я радио во время полета слушал. Слушал свой голос, записанный на пленку. Очень был рад. Слушал музыку. Хорошо слышно было.

ПОПОВИЧ. Я Левитана слышал, слышал «Последние известия», о полете много говорилось. И я Андрею, как ушли мы к Южному полюсу, — а нас там мало кто слышит, — сказал: кАндрюша, наверное, все-таки мы произвели на Земле немножко шуму!»

НИКОЛАЕВ. Хочу добавить. Я минут пять слушал лекцию по астрономии. Очень хорошо слышно. Можно слушать не только родную Москву, но и Новосибирск, и Харьков, и Киев.

Вопрос восьмой — о невесомости. Как чувствует себя человек, потерявший свой вес. Человек, плавающий, парящий в кабине космического корабля. Пока из землян только командиры космических лайнеров «Восток-3» и «Восток-4» уходили в «свободное плавание» по кабинам своих кораблей.

ПОПОВИЧ. Неприятных ощущений невесомость не вызывала. Пульс был ритмичный, полный. Это прежде всего объясняем тем, что мы очень много тренировались. Мы с Андреем флегматики. Может быть, и это сыграло какую-то роль.

Когда перечитываешь эту запись, то почти зримо видишь, как быстро летит время, как быстро новое становится частью нашей жизни. Это спустя годы мы услышали «в полете «Космос-500», «525», а тогда все только начиналось.

— Будешь вести репортаж с космодрома, — сказал мне редактор.

После того как в карман было положено командировочное удостоверение, на лице моем застыла счастливая до глупости улыбка. Руки тянулись то к пачке сигарет, то начинали щелкать замками портативного магнитофона «Репортер» — не включился ли, не сели ли батареи, не потерялись ли кассеты... На вопросы товарищей отвечал невпопад. Все мысли об одном: как рассказать о старте космонавтов, как бы не пропустить самого главного, не опоздать...

На ночной аэродром примчался задолго до отлета. Шел дождь. В его пелене пропадали высокие сосны, а на бетоне растворялись очертания самолетов.

Заходить в здание не хочется — вдруг сейчас пройдут космонавты!

Подъехали четверо. Все в летной форме. Коренастые, шумливые. Ну конечно, космонавты, думаю я, такие же ростом, как Гагарин. Однако оказалось, что это экипаж нашего самолета... (Как выяснилось позже, космонавты уже были на космодроме.) Летчики приветливо здороваются с нами и советуют укрыться от дождя в помещении. Мы проходим в зал ожидания. Мы — это представители прессы, аккредитованные на космодроме. За шуткой, легким розыгрышем, свежим анекдотом каждый старается скрыть волнение.

Наконец винтовой самолет взревел моторами и взял курс на восток. Я уселся у иллюминатора. Темень и звезды. Сон не шел. Голову все время сверлили слова: «До чего же красивое зрелище — старт человека в космос!» То ли я сам выдумал эту фразу, то ли память услужливо выхватила ее, но слова молоточками стучали в голове и не давали покоя. Чтобы не мучиться, я решил записать эти слова. Смотрю — полезли за записными книжками мои коллеги...

Космонавтика — это звездоплавание, наука, изучающая возможность полетов летательных аппаратов в мировом пространстве.

Космонавтика — это ракеты и двигатели, машиностроение и металлургия, химия и электроника. Космонавтика — это научно-технический потенциал страны. Космонавтика — это люди.

Летчик вышел к нам в салон, прервал разговор о предстоящем старте одним словом: «Подлетаем». Все журналисты прильнули к окнам. А там — серый и оранжевый песок.

Космодром встретил нас сильным ветром. Порывы разгулявшегося в степи ветра бросают в лицо песок, лохматят волосы, песок скрипит на зубах. Нещадно палит солнце. Молодые тополя у здания аэродрома кланяются во все стороны. Думаешь, еще один порыв — и горячие струи воздуха сожгут листья, вывернут с корнями растения и, завывая, унесут для своих безумных игр в степь.

Нас ждет автобус. Обычные слова при встрече и знакомстве. Оглядываюсь по сторонам. Ни космонавтов, ни ракет... Только вдали видны контуры города.

Первое знакомство с районом старта советских космических кораблей начинается с хорошей автострады. Город. Он похож на многие города, построенные за последние годы. Чем-то он напоминает Караганду, Темиртау, Джезказган. Такие же дома на улицах, большой парк. Нам рассказывали, что за каждым растением здесь ухаживают, как за маленьким ребенком. Каждое деревце укутывают зимой, регулярно поливают, подкармливают летом. Если не поливать, то занесет песком, сожжет солнцем. На первых порах у каждого деревца был свой закрепленный шеф. Без растений город был бы холодный и неуютный.

Пожалуй, нигде, разве только на набережных приморских городов, не видел я такого торжественного семейного шествия по вечерам, как в городе на космодроме. Не спеша, в лучших нарядах, с женами, с детьми прогуливаются люди в тихий вечер, когда он бывает «тихим» от наземных космических хлопот.

А лет восемь назад здесь была голая степь, иссушенная зноем.

Первые строители приехали сюда в июне. Месяца три стояла жара. В иные дни в тени было 46 градусов. Строительство начали по-солдатски, с палаточного городка. «Десять ячеек, глубиной на четыре штыка».

Потом появилось первое деревянное здание, потом первое из железобетона, потом первая улица...

Главный конструктор Сергей Павлович Королев тогда жил в вагоне, там и обедал. К обеду приглашал тех, с кем надо было продолжить разговор. Во временном бараке «люксы» были на четыре человека... Пыль со стройки проникала всюду, находила малейшие щели, черной каемкой отмечала морщинки на лице...

А сейчас на большой площади — здание универмага, Дом культуры. Афиши извещают, что вечером идет «Гусарская баллада», а на днях состоится премьера местной самодеятельности, которая грозится показать «Стряпуху».

Гостиница на окраине города. Нам дали две комнаты. В этом же доме, в соседнем подъезде, живут космонавты. Сейчас они на работе. Приедут вечером. «Космонавты приедут с работы!..»

Хочется бежать к телефону, передавать информации, репортажи, предупреждать, что «срочно». Но передавать пока нечего.

Здесь идет «будничная» работа: отлаживают системы ракеты и корабля, уточняется программа полетов...

К гостинице то и дело подъезжают люди с чемоданами и папками... Видимо, специалисты. Наскоро перекусив, они снова куда-то уезжают.

Нам показывают кусты смородины, которые посадили космонавты в свой первый приезд сюда. На кустах красные ягоды. Кто-то поливает волейбольную площадку... Здесь же турник, стол для игры в пинг-понг. В саду много цветов.

Наконец подъезжает автобус. Ребятишки, столпившиеся у ворот, радостно кричат:

Юрий Алексеевич в легкой рубашке. Как всегда, приветливо улыбается. У проходной десятки людей с книгами, фотографиями, альбомами — ждут автографов. Гагарин останавливается и начинает привычную «работу»...

Как-то в буфете (была жара, и мы по очереди ходили покупать трехлитровые банки с виноградным соком) я стал свидетелем такой сцены. За столиком в окружении испытателей сидит Юрий Алексеевич. Жарко. В руках — запотевший от холода стакан с минеральной. Все усталые и расслабленные (это было после старта «Востока-6»). Идет разговор о жизни. Юрий Алексеевич как-то удивительно тоскливо говорит:

— До чего же надоело быть Гагариным! Хочется как все. Просто.

Собеседники сочувственно кивают головами... И тут же протягивают для автографов открытки, записные книжки, повязки стартовой команды.

Вместе с Гагариным из машины вышел Андриян Николаев. Его тоже окружили любители автографов. Мы поспешили навстречу космонавтам.

— Пресса прибыла! — комментирует Герман Титов.

Знакомимся с Валерием Быковским и его дублером Борисом Волыновым. Никто из нас, журналистов, не достает записных книжек, вопросы сыплются «про запас» для будущих репортажей.

Командир отряда Гагарин отражает наш натиск:

Стройная загорелая девушка в простеньком ситцевом платье поздоровалась с нами и прошла в дом. Терешкова. Никто не остановил ее, не окликнул.

Незадолго до старта космонавты выпустили сатирическую стенгазету «Нептун». Несколько карикатур было посвящено нам, журналистам. На одной мы были изображены прячущимися в кустах. В руках фотоаппараты. Они нацелены на Гагарина и других космонавтов, занимающихся физзарядкой. Подпись: «Пресса за работой!»

На карикатуры надо было ответить. Первое предложение — выпустить свою стенгазету — отвергли. Во-первых, нет такого хорошего художника, как у космонавтов, а во-вторых, еще одна стенгазета — не остроумно. Решено написать частушки. И вот вечером на волейбольной площадке появился наш самодеятельный ансамбль. За основу был взят мотив песенки «Подмосковный городок».

Были куплеты и на местные, космодромские темы:

Незатейливая песенка понравилась. Куплеты рождались на лету. Нашей плодовитости мог позавидовать любой поэт.

Перед стартом Быковского космонавты ездили на рыбалку, купались. Ребята вошли в воду с шутками и моментально построились «клином». Впереди Гагарин, за ним с одной стороны Титов, с другой — Быковский. Строго держа равнение, рядом плыли их друзья.

Андриян Григорьевич фотографировал группу с берега.

Рядом с Николаевым остановился растерянный врач:

Николаев повернулся к доктору и очень серьезно спросил:

Космонавты не слышали всего разговора, но, очевидно, догадывались, о чем речь, и весело хохотали.

— Да ну вас! — махнул рукой врач и начал взывать к совести плывущих...

Вечером, после рыбалки, на уху к космонавтам пришел Сергей Павлович Королев.

Сергея Павловича с космонавтами роднило небо. Начинал он, как и многие в его молодые годы, с планеров. Создавал самолеты, но через всю жизнь, через все испытания пронес мечту о космосе.

Известный авиаконструктор Герой Социалистического Труда О. К. Антонов вспоминал, что ему довелось видеть подготовку к полетам на планере, снабженном небольшим жидкостным реактивным двигателем, который Королев и его друзья мастерили сами в своем ГИРДе. «Нам, планеристам, которые мечтали об очень маленьких, очень экономичных двигателях для наших планеров, казалось чудовищным ставить на планер прожорливый реактивный двигатель, который был в состоянии работать всего секунды.

Разве могли мы тогда предвидеть, во что эти работы выльются через десятилетия?»

Теперь дело, которым когда-то занималась небольшая группа энтузиастов, стало заботой всей страны.

Все важнейшие решения, связанные с очередными космическими экспериментами, принимает Государственная комиссия.

В зале собрались конструкторы, ученые, специалисты различных служб, космонавты.

Торжественная встреча на космодроме с кинохроникой, журналистами была как бы итогом определенного этапа работ. Праздник для тех, кто готовил космические корабли и ракеты, а кроме того, и первое публичное представление будущих космонавтов.

Сергей Павлович доложил Государственной комиссии о готовности всех систем и получил разрешение вывезти корабль на стартовую позицию.

Затем слово предоставляется руководителю группы космонавтов. Он говорит о хорошей подготовке Валерия Быковского, Валентины Терешковой, о дублерах.

Новых командиров космических кораблей поздравил Ю. А. Гагарин:

— Стало традицией в этом зале утверждать командиров космических кораблей. Этот зал видел многое. Здесь получили путевку в космос мои друзья Титов, Николаев, Попович. Мне от души хочется пожелать Валентине и Валерию счастливых посадок!

Из-за стола президиума встал Сергей Павлович Королев:

— Я счастлив сказать, что наша страна стала берегом Вселенной. Я верю, что от этого светлого берега в космические дали пойдут всё новые и новые корабли. Я поздравляю вас, Валерий Федорович, с назначением командиром корабля. С особым душевным волнением я поздравляю Валентину Владимировну.

Чудо современной техники ракету и космический корабль на космодроме просто и буднично называют «изделием». Так принято. А когда ракета несется ввысь, то о ней говорят: «Машина работает отлично...»

И вот это «изделие» я увидел воочию на стартовой площадке. В открытой степи ракета напоминает... доменную печь. (Всегда хочется подобрать для сравнения что-то знакомое!)

Ветер полощет красные ленточки, прикрепленные к телу ракеты. Сигнал внимания. Это традиция авиаторов: раз висит ленточка — значит, в этом месте что-то надо сделать, проверить.

У ракеты благородные, стремительные линии. Ее подготовка к старту связана со многими службами. Связь осуществляется по радио. Доносятся команды — идет окончательная проверка всех систем. Команды понятны только специалистам, но их спокойный тон отражает деловую атмосферу, которая царит на площадке. На черной доске мелом написаны цифры: температура, давление, влажность воздуха, скорость ветра. Очень жарко. Но в космическом корабле должно быть плюс 20.

Рядом с ракетой — молниеотвод; он похож на телевизионную вышку. Я смотрю на все как зачарованный. Вдруг товарищ толкает меня и шепчет:

К нам подходит коренастый человек с крупной головой, посаженной на короткую шею. На нем белый пиджак, трикотажная рубашка с «молнией», видавшая виды соломенная шляпа. Сергей Павлович Королев здоровается с нами, пожимает крепко руки. А потом говорит, улыбаясь:

— Скоро журналисты тоже будут летать в космос. Нет, я совершенно серьезно. Я большой оптимист.

Корреспондент «Правды» сетует на свой большой вес.

— Ничего, — отвечает Сергей Павлович, — это не проблема. Можете готовиться к полетам.

С особым удовольствием, и это заметно, Королев произносит слово «космоплавание». «Космоплавание»! Корабли будут уходить в космическое пространство далеко от Земли так, как уходят сейчас мореплаватели...

На старте ракета, готовая поднять в космическую высь многотонный корабль.

Наша первая ракета поднялась в небо 17 августа 1933 года.

«ГИРД-09» была снабжена парашютом для спуска на Землю, весила она 18 килограммов, имела длину около 2,5 метра при диаметре 180 миллиметров. Продолжительность полета от момента запуска до момента падения составила 18 секунд. Тогда «Объект-09» был поднят на высоту примерно 400 метров...

А в 1934 году в своей книге «Ракетный полет в стратосферу» Сергей Павлович Королев писал:

«...К сожалению, то, что до сих пор было написано о ракетах и ракетной технике, по большей части настолько далеко от истины, что трудно разобраться и отличить фантазию на межпланетные темы от действительных, реальных возможностей. Знать же эти возможности и изучать их нам надо не только для того, чтобы избежать всевозможных сюрпризов и неожиданностей, но и потому, что в СССР, несомненно, ракета найдет широкое и благодарное поле мирной деятельности на пользу социалистическому строительству.

...Мы уверены, что в самом недалеком будущем ракетное летание широко разовьется и займет подобающее место в системе социалистической техники. Ярким примером тому может служить авиация, достигшая в СССР такого широкого размаха и успехов».

«...С. П. Королев прислал мне свою книжку «Ракетный полет», но адреса не приложил. Не знаю, как поблагодарить его за любезность. Если возможно, передайте ему мою благодарность или сообщите его адрес. Книжка разумная, содержательная и полезная...»

...Сергей Павлович внимательно и, как мне показалось, несколько строго посмотрел на каждого из нас во время первого знакомства.

Может быть, его заботили в этот момент какие-то неотложные дела, а может быть, он не был удовлетворен некоторыми поверхностными статьями об освоении космоса...

— Ну что, потом напишете, что ракета-носитель с кораблем была высотой с новое здание МГУ? — пошутил он. И добавил очень серьезно: — Советую познакомиться с наземным комплексом. Специалисты вам все покажут. Бережно относитесь к ней! — повернулся в сторону ракеты. — Мы еще не раз встретимся. Желаю вам удачи!

В домике космонавтов на столе цветы, ваза с фруктами. На стене — портреты тех, кто побывал в космосе.

Перед входом в домик Валерий Быковский прощается с друзьями. Хорошо запомнились эти минуты. Журналисты берут последние интервью, автографы для газет. Я записываю на пленку обращение к радиослушателям.

Вдруг неожиданно кто-то — кажется, Герман Титов — срывает с Валерия фуражку и плавно пускает ее на землю.

— Что это такое? — спрашиваю. — Тоже традиция? Такой же плавной посадки?

— Нет! — смеется товарищ. — Балуются ребята.

А может быть, все же традиция? Пожелание благополучно возвратиться из космоса? А может быть, «розыгрыш»?..

В том же помещении, где собирали в полет Ю. А. Гагарина, облачают в космические доспехи Валерия Быковского и Бориса Волынова. Это довольно сложная процедура.

Космонавт садится на стул. Инженеры, врачи начинают свое «колдовство». Это большое искусство — разместить в скафандре провода от датчиков, одеть космонавта так, чтобы ему было удобно работать.

Теплозащитный костюм с вышитой эмблемой — на голубом фоне в золотых лучах солнца белый голубь с оливковой ветвью... В костюме несколько карманов. Один — для удостоверения космонавта, другой — для запасного радиоприемника... для электрических часов...

Поверх серебристо-голубого костюма надевают оранжевого цвета комбинезон, На одном рукаве прикреплено зеркальце, на другом — часы. Высокие, как сапоги, черные ботинки, поверх них — белый чехол. Гермошлем белого цвета, ребристый. На нем пламенеют четыре буквы: «СССР».

Перед самым стартом Главный конструктор подошел к Валерию. Разговор был кратким.

Увидев, что Валерий Федорович вошел в кабину космического корабля, мы сели на автомашину и быстро помчались на смотровую площадку.

Смотровая площадка — это веранда в степи. На столе, накрытом белой скатертью, — саловар, чайник с заваркой, стаканы, графины с квасом. У барьера стоят стереотрубы, рядом на скамейке лежат бинокли. Динамик доносит все команды. Около этого динамика мы и расположились вместе с Алексеем Леоновым. У него, как и у меня, «Репортер», переносной магнитофон. Алексей Архипович вел записи для отряда космонавтов. Быстро освоившись с микрофоном, Алексей Архипович стал пародировать меня, чем вызвал добрые улыбки окружающих.

Предстартовый служебный разговор вел Юрий Алексеевич Гагарин:

— Еще раз проверим систему. У тебя все хорошо. Молодец. Спокойно. У нас жарко. Тебе в кабине лучше. Даю музыку на борт. Отдохни перед работой.

Я смотрю на Валю Терешкову. На ней голубое платье с цветочками. Стоит у барьера веранды. Всем хочется оказать ей особое внимание, показать свое уважение, расположение. Наперебой Вале предлагают чай, конфеты, квас, протягивают бинокли, уступают место у стереотрубы...

Жду старта. Почти механически отмечаю детали предстартовых минут. Не заметил, как рядом появился Борис Волынов. Он уже снял скафандр, датчики. На затылке от датчиков осталась выстриженная метка, «пятачок». Он напряженно смотрит в сторону ракеты, внимательно слушает команды. О чем думает в такие минуты дублер?

...Отсчитывается время готовности. Секунды тянутся, как часы.

Велика нацеленная в небо ракета. И залитая солнцем степь без конца и края как нельзя лучше подходит для этой махины.

Отсчитывается время готовности. Вот-вот оживет ракета, начнут работать двигатели.

Сквозь шум динамик доносит слова Юрия Гагарина:

— Подъем! Все в полном порядке. Счастливый путь, счастливый путь тебе, Валера, всего доброго!

Кажется, что прогремел необычайной силы гром, молния зажгла тысячи приветственных костров. На какое-то мгновение ракета как бы застыла в воздухе, словно прощаясь с Землей. А затем набирает скорость, несется в небо. Солнечным клином вспыхнуло пламя на хвосте ракеты.

Космический корабль «Восток-5» выходит на орбиту. И вот уже из небесной дали доносится голос Валерия Быковского:

Подвиг — удел смелых. Большое мужество нужно, чтобы подняться к звездам! Но нужно методическое изучение Вселенной: спутники, корабли-спутники, а потом космические корабли.

До старта «Востока-5» у нас в активе было 130 с половиной витков советских космонавтов вокруг Земли, 191 час 53 минуты, проведенных в космосе советскими людьми, и 45 лет нашей Советской власти!

На космодроме у всех свои обязанности и заботы. Моя забота — передать в Москву запись репортажа о старте космического корабля и репортаж о заседании Государственной комиссии.

Ошалело прибежал на узел связи с кассетами и «Репортером». Жара. Пот градом. А на узле связи идет работа с кораблем. Время рассчитано по виткам. Надо беречь каждую минуту, пока корабль находится в зоне радиовидимости. Потом идет подготовка к работе на следующем витке, потом подготовка связи Космос — Кремль — Космос...

Мне довольно-таки трудно было вписаться в эту работу, не предусмотренную никакими графиками. Ведь был тогда всего пятый старт космического корабля с человеком на борту! Позже были оборудованы другие линии связи, и я мог работать, никому не мешая. А тогда пришлось ждать три витка...

Наконец связисты после разговора с Кремлем успокоились и предоставили мне возможность начать работу с Домом радио.

Репортаж передавался в записи на пленку. За многие годы работы я убедился, что первая и наиболее верная оценка репортажа дается операторами. Если оператор слушает репортаж со вниманием, то работа удалась. Связисты по очереди передавали друг другу наушники. В комнату вошел Сергей Павлович Королев. Заметив непонятные манипуляции с наушниками у магнитофона, он спросил у меня:

— Пока передается репортаж о заседании Государственной комиссии.

Связисты уступили место Сергею Павловичу у магнитофона с наушниками. Я напряженно всматривался в его лицо, с волнением ждал оценки своей работы.

— Это ваша мелодекламация? — обратился он ко мне.

— Хорошо у вас получается, — сказал он и передал мне наушники.

— А себя вы разве не хотите послушать? — спросил я.

— А вы что, записали мой голос? Интересно. Я, признаться, никогда не слышал своего голоса по радио...

И Сергей Павлович снова надел наушники. Послушал.

— И это все вы намереваетесь передать по радио? — спросил Сергей Павлович.

— Да, и не только это. Репортаж о старте. Сейчас можете услышать голос ракеты.

Сергей Павлович, улыбаясь, снова надел наушники.

Радиоприемник в комнате Валентины Терешковой настроен на Москву. Звучит музыка. Через сутки диктор произнесет ее имя. Через сутки планета узнает первую в мире женщину-космонавта.

Мы договорились о беседе у микрофона. Это ее первое интервью. Интервью перед стартом. Встреча назначена ровно на 15. Прихожу минут за десять. Вижу ее в коридоре.

— Начинаю беспокоиться. У Вали времени в обрез. Уже ждет машина. В 15.15 она должна выехать из гостиницы на космодром.

Вскоре через ступеньку Валя сбегает по лестнице, протягивает мне конфеты и воблу в целлофане:

— Уже пообедали! Долго ли на Земле справиться с космическими блюдами!

В комнате две кровати. Ее и подруги-дублера. На столе букет степных цветов, открытая коробка с шоколадом. Валя радушно пододвигает коробку.

На тумбочке пакет с грецкими орехами, флакон «Красной Москвы». Раскрытая книга «12 стульев» И. Ильфа и Е. Петрова. Я включаю микрофон и прошу прежде всего рассказать о себе.

— Родилась я в Ярославской области в тридцать седьмом году, шестого марта, в небольшой деревне. Отец работал трактористом, а мать дояркой на ферме. Отец ушел в армию и погиб во время войны. Братишка, который родился после смерти отца, был назван в честь отца — Владимиром.

В сорок пятом году наша семья переехала в Ярославль к родственникам матери. Мама поступила сразу же работать на комбинат технических тканей «Красный Перекоп». Мы пошли учиться. У старшей сестры Людмилы, у меня (Володька еще был маленький) было единственное желание — как можно скорее помочь маме. Ведь маме очень трудно приходилось, нелегко одной одеть, обуть и выучить троих детей.

В пятьдесят третьем году я окончила семь классов и поступила в школу рабочей молодежи. Одновременно я пошла работать на шинный завод.

Самое памятное -это первая моя получка. Денег было немного, но очень хотелось купить подарок маме. На платье денег не хватило, и я купила платок. Когда я пришла домой, мама была настолько взволнована, что не смогла сдержать слез...

После девяти классов я решила поступить в текстильный техникум и перешла работать на комбинат «Красный Перекоп».

В конце пятьдесят восьмого года я поступила в Ярославский аэроклуб, стала заниматься парашютным спортом.

— Валентина Владимировна, где находились вы, когда совершил свой полет Юрий Алексеевич Гагарин?

— Меня выбрали секретарем комсомольской организации комбината. В прядильном цехе мы проводили собрание комсомольской группы. Пришла Валентина Федоровна Усова, секретарь партийной организации комбината, и сообщила радостную весть. Конечно, собрание сразу повернулось по-другому.

— На ткацкой фабрике очень много женщин. Были разговоры, что и женщина полетит?

— Таких разговоров, по правде говоря, вначале не было, но когда мы собрались в партийном комитете и писали поздравительную телеграмму, то наш председатель завкома посмеялся надо мной: «Вот как нужно — в космос летают! Что ты все с парашютом прыгаешь». Тогда я сказала, что не за горами то время, когда и женщина полетит. Но это, конечно, было сказано в ответ на его шутку.

— Хотелось бы знать, когда вы решили стать космонавтом и что привлекло вас в этой, прямо скажем, тяжелой профессии?

— До полета Юрия Алексеевича Гагарина я, собственно, не задумывалась о полете в космос женщины. После полета я стала ловить себя на мысли: а что, если женщина полетит, и старалась представить ее — какая же она будет. Мне она представлялась умной, сильной и красивой...

Тогда, перед стартом, у меня не было возможности подробно расспросить Валю о жизни в Звездном городке. Время для беседы было ограничено. Я лишь попросил рассказать о самом сложном в подготовке к космическому полету.

— О сложном? Здесь всю подготовку нужно рассматривать с двух сторон. Первое — это подготовка как специалиста, а второе — это подготовка организма к полету. Чтобы стать космонавтом, нужно быть вполне здоровым человеком, образованным, иметь хорошие знания по кораблю, по всем системам.

О том, как готовилась Валя к полетам, как переносила тренировки, рассказали ее письма из Звездного городка. Письма маме, подругам...

У меня все хорошо. Ни капельки не надо ни волноваться, ни беспокоиться. Все идет так же, как в Ярославле: прыжки и разные другие тренировки. Бывают и не очень легкие. Но ты ведь знаешь, я выносливая... Часто бываю в Москве. Стояла вечером у кремлевской стены. Кремль ночью особенно красив. Вот ты приедешь — мы сходим вместе к Кремлю ночью...

Скоро приеду. Привезу Володе костюм и обещанный Сереже маленький парашют...»

«...Была на съезде. Встретилась с нашими, ярославскими. С Виктором Жуковым жали друг другу руки и вспоминали, как ругались в горкоме...

Сидела рядом с Гагариным. Совсем рядом, как в школе за партой...»

«...Подружки у меня хорошие. Есть чему поучиться... Как работает комбинат, как комсомолия наша? Яблони принялись или нет?.. Была на первомайском параде. Какое море людей! Вспоминаю, как мы оформляли свои колонны. Теперь бы я не так сделала...»

Получила квартиру. Удивительно, у меня своя квартира! Вымыла полы, раковину, ванну, балкон. Стала посреди комнаты — пусто. В один угол поставила парашютную сумку, в другой — унты. И рассмеялась — есть обстановка!»

...Много работы. Бывает, дохнуть нет часа. В свободные минуты ставлю пластинку, помнишь — Чайковский. Первый концерт для фортепьяно с оркестром. Играет Ван Клиберн. После такой музыки почти всегда думаешь о жизни, о счастье... Счастье, по-моему, — это уметь бороться, уметь смеяться, уметь работать и идти в ногу со всеми, кто за счастье воюет. У нас людям много дано, чтобы быть счастливыми. Надо быть достойным этого счастья».

Уже после полета, на встрече с курсантами аэроклуба, Валентина Терешкова так рассказывала о первых днях пребывания в центре подготовки:

— Медицинские обследования были очень сложными. Девчонкам не было какой-то привилегии перед ребятами. Поэтому были неудачи, были слезы, конечно... Потом началась очень упорная, сложная тренировка. Кончался рабочий день, и было одно желание — поскорей отдохнуть. Мы много занимались спортом. Непременно нужно развивать себя и физически: надо заниматься атлетикой и, конечно, зарядку по утрам делать!

Когда мы только пришли в отряд космонавтов, то казались удивительно смешными... Вначале стыдились даже заходить в спортивный зал, потому что все ребята отлично на батуте крутились, сальто делали, бегали, прыгали, играли в волейбол. А мы стеснялись, потому что боялись показаться неуклюжими.

Но упорно, очень упорно занимались. Пришли со временем и ловкость, и сноровка. Зато теперь не уступаем ребятам! Даже в футбол и хоккей с ними играем...

Были, конечно, и неудачи. У меня сначала не ладилось с центрифугой. Плакала даже... Должна сказать, что все наземные тренировки — и большие температуры, и перегрузки, и тренировки вестибулярного аппарата, — все это сначала очень неприятно.

Но потом привыкаешь. Человек при желании может сделать очень многое! А без труда ничего не достигнешь!

Может быть, вы видели один из снимков Вали перед полетом? Валя в окружении ребятишек. На руках у нее мальчуган... Этот снимок сделан на космодроме.

Дети пришли в сад попросить автографы у космонавтов. Со старшей сестренкой увязался маленький Максимка. Когда в саду появился Гагарин, то девочка забыла про Максимку, и он, оставшись один, заплакал. Валя взяла его на руки, стала успокаивать.

Кто-то из журналистов шутливо заметил: «Максимка плачет потому, что кончилась монополия мужчин на подвиг в космосе».

Этот маленький эпизод вспомнился мне, когда я первый раз беседовал с Валей у микрофона. Вот поэтому я и задал ей такой вопрос:

— Равноправие мужчин и женщин в нашей стране давно стало законом советской жизни. Этот закон не действовал в космосе, но теперь...

— Я не разделяю мнения, что в Советском Союзе остались еще такие области, где бы пока не действовал закон равноправия мужчин и женщин. Штурм космоса — это не заслуга одного героя, это подвиг народа, его талантливых рабочих, конструкторов, ученых, рабочих и служащих. Роль женщины невозможно умалить, потому что на заводах, где делают детали для наших кораблей, работают женщины, значит, и в космосе действовал закон равноправия мужчин и женщин. Мой полет только дополнение к этому факту, мне, новичку в космических делах, просто повезло в этом отношении. Громадное количество женщин уже давно старательно и успешно работают во всех областях космонавтики.

Накануне старта по традиции — встреча космонавта и его дублера с теми, кто готовил космический корабль к полету.

В шестой раз на стартовой площадке у ракеты собрались ракетчики с цветами...

Пять раз мужчины дарили цветы мужчинам, а на этот раз — девушке...

Все стоят, образуя прямоугольник, стоят вполоборота, чтобы каждому была видна Валя. Она в голубом костюме, глаза у нее голубые... Приветливая, чуть смущенная улыбка. Ракетчики подходят к Вале с букетом цветов, потом читают стихи:

У Вали в руках охапка цветов, она отдает их Главному конструктору, а потом подходит к микрофону:

— Дорогие товарищи! Друзья мои! Трудно передать те чувства, которые переполняют сейчас меня. Я уверена, что полетное задание выполню полностью и что после полета я вернусь сюда, чтобы поблагодарить вас за замечательный корабль, который вы создали.

После митинга — домик космонавтов. Это тоже традиция. В одном из лучших домиков на космодроме космонавт и его дублер отдыхают перед дальней дорогой.

Тополя шелестят у домика, доносится запах полыни.

У калитки седовласая женщина. Она, как мать, заботилась перед дорогой о Гагарине, Титове, Николаеве, Поповиче, Быковском. Зовут ее Клавдия Акимовна.

— Я всех их, как детей, провожала... К Вале особое чувство. Каждой матери пожелаю такую...

На дорожке вдоль тополей видна белая рубашка Сергея Павловича Королева.

— Вот и Юрочка, когда улетал, он так все ходил, ходил... Почти до утра... Подойдет, спросит: «Спит?» — и опять ходит...

Рассказывают, что перед стартом Юрия Гагарина Сергей Павлович Королев сутками не выходил из монтажно-испытательного корпуса (МИКа). Однажды глубокой ночью, когда он вышел из монтажно-испытательного корпуса, то услышал музыку. А за поворотом на асфальте увидел танцующих. Светит луна, транзистор настроен на веселую волну.

— А это здорово! — остановился около танцующих Сергей Павлович. — Работа работой, а жизнь идет... Молодость берет свое, и никакие перегрузки ей не страшны. Хорошо!

Рассказывают, что однажды в конструкторском бюро среди молодых сотрудников зашел разговор о романтике. Случайным участником этого разговора стал Сергей Павлович. Он долго молча слушал, потом улыбнулся и сказал:

— Романтика? Вам виднее, что это такое. А я расскажу вам случай из жизни одного моего знакомого... Молодой человек на последние деньги купил старый мотоцикл и на нем приехал в Москву. Перед самой Москвой на рассвете пришлось заняться устранением поломки. Утром въехал в большой город. Дождался открытия булочной, купил сайку и с большим удовольствием съел ее, сидя на парапете, прямо на улице... Прошли годы. К этой же булочной как-то утром подошел черный «ЗИМ», из него вышел солидный человек в кожаном пальто, зашел в булочную, купил сайку и с удовольствием съел ее на улице... Постоял, подумал о неотложных делах, о жизни... Романтика?!

Из его биографии (как рассказывал о себе сам С. П. Королев):

«Родился на Украине в 1906 году, в семье учителя. Отец умер. Воспитывали меня мать, учительница, и отчим, инженер. Сейчас мать пенсионерка. Среднего образования получить сразу не удалось — не было условий. Окончил двухгодичную профессиональную строительную школу. Работал столяром. Крыл крыши черепицей. Позднее перешел на производство к станку. Мой трудовой стаж начался в 16 лет. Я мечтал получить высшее образование. Мне это удалось...»

Один из инженеров рассказывал, что у него перед полетом Гагарина оказалось несколько свободных дней. Сергей Павлович остановил его у своего домика и говорит:

— Идет самолет на Ташкент. Почему ты не попросишься у меня слетать туда на несколько дней? Ведь заслужил, время у тебя есть.

— Да как-то неудобно, Сергей Павлович. А потом, что я там буду делать?

— Неудобно? Знаешь, что неудобно... А что делать? Побродишь по городу, сходишь в ресторан... И еще: если можно, привези мне дыню. Знаешь, такие продолговатые...

— В Узбекистане давно выращивают отменные дыни, значит, должны и уметь их сохранять, надо только постараться — и найдешь.

Инженер с удовольствием вспоминает те несколько дней, которые он с друзьями провел в Ташкенте.

Сергей же Павлович, как маленький, обрадовался подарку — янтарной дыне.

— Ты знаешь, как надо ее разрезать, чтобы подольше сохранилась? Из середины вырезают круг, потом другой, третий, а если остается, то дольки складывают. Попробуй, какая вкусная дыня!

Инженер часто бывал у Сергея Павловича в доме, имел, так сказать, доступ к холодильнику. Он видел, как все меньше становился диаметр долек, и наконец дыни не стало. Однажды, когда Сергея Павловича не было дома, инженер принес вторую, привезенную в подарок и припрятанную дыню и попытался положить ее в холодильник. Но дыня была большая и целиком не умещалась. Тогда инженер «по методу Королева» вырезал кольцо, с аппетитом съел его, а дольки сложил и закрыл холодильник.

Через день Сергей Павлович среди каких-то дел остановил инженера за рукав и заговорщически спросил:

...Утро 16 июня 1963 года. Яркое-яркое солнце. Медленно плывут в выси легкие белые облака.

На стартовой площадке мы, как и все здесь, получили нарукавные повязки. Цвет ее означает время пребывания у ракеты. На щите у входа повесили номерок. Такой же номерок и у космонавта. Когда все будет готово к старту, на щите останется один номерок, потому что, уходя с площадки, каждый снимает свою бирочку. На стартовой площадке остается один космонавт...

На площадке никакой суеты, торопливости... Ждут назначенной минуты, ждут приезда Терешковой.

Появляется голубой автобус, он останавливается в сорока шагах от ракеты. Валя, как медвежонок, переваливаясь с ногина ногу в рыцарских доспехах космонавта, подходит к председателю Государственной комиссии:

Председатель комиссии, невысокого роста, с посеребренными висками, с открытым добрым лицом, по-отцовски говорит:

— Дай я тебя поцелую в щечку!.. — А сам целует в губы.

Несколько ступенек по лестнице. Щелчок кабины лифта. Оранжевый костюм уже виден на самом верху ракеты.

После полета Валя так вспоминала минуту подъема в лифте:

«Когда лифт уносит тебя к кораблю, смотришь на степь, и немножко грустно расставаться с Землей, с друзьями. Но это очень быстро проходит. Когда садишься в космический корабль, устанавливаешь связь и по микрофону слышишь голос Юрия Гагарина или Главного конструктора, то чувствуешь, что люди с тобой и ты не одинока».

Мы спешим на знакомую смотровую площадку. Слышим голоса Гагарина и Терешковой:

— Я — «Чайка». На борту все в порядке. Показания приборов без изменения. Настроение бодрое. Самочувствие отличное. К старту готова. Я — «Чайка». Прием.

— Понял вас. Молодец! Наблюдаем вас по телевизору. Не очень энергично делайте движения головой. Прием.

К микрофону подходит Андриян Григорьевич Николаев. Он желает Валентине хорошего полета и благополучной посадки. Говорит он, как всегда, спокойно, не спеша. О! Если бы мы тогда знали, как беспокоился он за свою подругу!

Сергей Павлович Королев интересуется самочувствием Терешковой. Она докладывает:

— Я — «Чайка». Самочувствие отличное, настроение бодрое.

Сергей Павлович выслушивает доклад и замечает;

— Могу только позавидовать вам. У нас градусов на десять жарче, чем в кабине корабля. Вам предстоит интересное путешествие, удивительные открытия, серьезная работа. Желаю успешного полета.

Отсчитывается время готовности. В бункере операторы внимательно следят за показателями систем. Стартовую площадку покидают все специалисты. Хронометр на краснобархатном ложе, у пульта начальника стартовой команды, отсчитывает секунды...

И снова сквозь могучий шум ракеты голос Гагарина:

— Подъем. Счастливо, Валюша! Счастливый путь. Мы все тебя провожаем!

— До свидания. До скорой встречи. Видно ослепительное пламя.

В небе солнечный клин. Потом белая снежная полоса — инверсионный след. Ярким солнцем взмывает ракета в синеву неба. Вот она стала похожа на огненный слиток металла.

И из этой искры, из этой огненной точки, несущейся с бешеной скоростью, доносится голос Вали:

— Я — «Чайка». Приложу все свои силы, знания, чтобы выполнить полет. Спасибо за добрые слова!

— Вас слышу хорошо, — отвечает взволнованно Гагарин. — Машина идет отлично, строго по траектории. Счастливый путь, Валюша!

Праздничным, солнечным был старт Валентины Терешковой. Люди на космодроме поздравляли друг друга. Но отдых пока заслуживали только стартовики. Они ходили именинниками. Здесь же, на площадке, группе молодых специалистов были вручены комсомольские билеты.

Очень это здорово — стать членом Ленинского Союза молодежи на площадке, еще не остывшей от старта ракеты!

Я всматривался в счастливые лица этих молодых людей. Точно таких парней я встречал в 1954 году в целинном совхозе в Северном Казахстане. Такие же задубленные упругим степным ветром лица я видел в Темиртау на строительстве Казахстанской Магнитки.

Точно такие ребята вбивали первые колышки в новых городах Тентек и Шахен...

На пункте управления через час после старта Валентины Терешковой я встретил Юрия Алексеевича Гагарина.

Ну, вы сами понимаете, как интересно побеседовать с первым космонавтом в такой день.

ГАГАРИН. Мне очень приятно было сейчас провожать девушку в полет. Нам, космонавтам, приходится бывать на очень многих встречах с трудящимися, с общественными деятелями у нас и за границей. И один из основных вопросов, которые обычно задают, — это скоро ли будет в космосе женщина. Представительницы прекрасного пола наконец-то дождались — теперь они будут представлены нашей Валентиной. Она очень симпатичная, хорошая, приятная девушка. Из рабочих.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Интересно, Юрий Алексеевич, как Терешкова проходила тренировки?

ГАГАРИН. Вы знаете, наше дело очень трудное. Ни один космонавт вам не может сказать, что тренировки давались и проходили очень легко. И Вале, конечно, было трудно. Она сейчас имеет очень хорошую подготовку как в теоретическом плане, так и в практическом. Она очень хорошо знает системы космического корабля. Очень хорошо отработаны вопросы управления космическим аппаратом. Короче говоря, это будет полноправный пилот, настоящий пилот космического корабля в космическом пространстве. Она будет не только летать в космосе, как говорят, за пассажира, при сем присутствуя, — она будет руководить полетом так же, как до этого выполняли полеты мужчины. Ну, а как вот прилетит, мы тогда сравним, кто из них лучше выполнит полетное задание.

На космодроме мне очень понравилась фраза одного инженера. На вопрос, какие сейчас условия в кабине корабля, он ответил: «Все параметры — в зоне комфорта».

Параметры — это давление, температура, влажность воздуха.

Круглые сутки на космодроме идет работа. Специалисты анализируют и сравнивают с расчетной информацию, поступающую с борта космических кораблей, с наземных измерительных пунктов. Представители различных отраслей науки внимательно следят за исполнением программы полетных заданий. Иногда они заходят на узел связи, чтобы запросить подробности, уточнить задание космонавтам. Командиры кораблей Терешкова и Быковский на очередных витках докладывают о выполнении программы. Их бодрые голоса, спокойствие людей здесь, на космодроме, красноречиво говорят о том, что в космосе все в порядке, все идет по плану.

Мы, журналисты, часто бывали на узле связи. Здесь всегда от дежурных космонавтов, инженеров, конструкторов, врачей можно было узнать последние космические новости.

На узле связи множество телефонов, телевизор, магнитофоны. Я часто смотрел на прибор «Глобус». Точно такой же прибор находится в кабинах «Востока-5» и «Востока-6». Умный и в то же время простой, прибор позволяет точно определять место нахождения корабля. С его помощью можно определить место посадки, а это очень важно при включении тормозной системы. Глобус вращается, счетчик отсчитывает витки...

На одном из витков Быковский попросил пригласить к телефону кого-нибудь из друзей. Дежурный повернулся к молодому космонавту:

У Евгения Хрунова здесь, на пункте, нет своих позывных, но это простое обращение звучит как пароль, как пропуск в космос...

Поздно вечером мы вышли на улицу. Во тьме южного неба ярко сверкали звезды. Мы смотрели на них и ждали появления звезды, не занесенной в атлас, звезды под названием «Чайка». Точно в назначенное время она прошла по небосводу.

Хотел записать эту сценку, но отказал «Репортер». Пришлось возиться с магнитофоном. Подходит молодой человек:

Быстро достал из кармана маленькую отвертку, перочинный нож и сразу увлекся несложной схемой, с которой встретился впервые. Причем «изделие», как я заметил, интересовало его, пока он не ухватил сути. Потом небрежно бросил: «Готово». А когда магнитофон заработал, он почему-то достал записную книжку. В ней была фотография. Нет, не любимой девушки! Снимок какого-то триода или еще чего-то. И рядом на фото для сравнения копейка. Копейка — как Луна!

— Мое изделие. Работает там,— и показал в сторону неба... На космодроме часто приходилось встречаться с теми, кто создает ракеты.

Пожалуй, отличительная черта характера этих людей — самоотверженная любовь к делу. Космос требует дисциплины, дисциплины ума и труда. Нужны знания, нужен точный расчет. Ведь достаточно задержать старт на секунду, только на одну секунду, и корабль далеко уйдет от намеченной точки.

Система управления ракеты! Несколько тысяч операций должна произвести эта система в одну секунду! Она включает двигатели в расчетное время, сразу же направляет ракету на заданный курс и ликвидирует возмущения, возникающие во время полета.

Я разговаривал с одним из конструкторов космического корабля «Восток». Он отправлял в космос и встречал на Земле всех наших космонавтов, знакомил их с кораблями. Он последний из землян, кто провожает космонавтов. Задача конструкторов — создать максимальный комфорт космонавту, обеспечить его безопасность, создать условия для жизни и работы. Отказ систем не допускается. Инженеры хорошо знают не только технику, но и медицину, и психологию. Спрашиваю, какая мечта у него. «Провожать в дальние космические рейсы наших космонавтов и еще... самому слетать в космос...»

Полет Валентины Владимировны Терешковой был рассчитан на одни сутки с возможным продолжением его до трех суток. Она выполнила максимальную программу. Полет продолжался около 71 часа. За это время корабль облетел землю 48 раз и прошел расстояние около двух миллионов километров.

Успешно выполнил полетное задание и Валерий Федорович Быковский. Его корабль совершил 81 виток и прошел путь 3,3 миллиона километров.

19 июня 1963 года программа совместного полета была завершена.

Вот как Валентина Владимировна рассказывала потом о первых минутах возвращения на Землю (я снова включаю в свой рассказ стенографическую запись, ибо убежден, что эти записи, сделанные сразу по следам событий, бесценны!).

ТЕРЕШКОВА. Смотрю — я дома! Уже такая высота, что можно различить: стоят березки, родная поляна. И вот иду по своей земле. Приземлилась недалеко от населенных пунктов. Бегут люди, несут хлеб-соль, женщины плачут... И вы знаете, хочется крикнуть им: «Ну что ж вы плачете? Полет успешно завершен, радоваться надо, смеяться надо, не надо плакать!»

Жителям Караганды никто не говорил о том, что космонавты будут в их городе. Но они решили: раз были Николаев и Попович, то будут Терешкова и Быковский.

Целый день карагандинцы ожидали космонавтов на аэродроме, стояли вдоль дороги. Одна из местных журналисток, сославшись на недомогание, в качестве больной проникла в ту больницу, где проходили осмотр Николаев и Попович: а вдруг удастся взять интервью у космонавтов!

Долготерпение карагандинцев было вознаграждено приездом Терешковой в их город. Снова цветы, объятия, подарки.

Журналисты встретились с Валентиной Владимировной сразу же после прилета.

Валя в спортивном костюме. Все спешат ее сфотографировать, пока она не переоделась. И в это время погас свет — вышла из строя линия. И смех и грех! В космосе все в порядке, а здесь свет погас... Чиркают спички. Валя смеется и просит спеть ей нашу песенку.

Загорелся свет, журналисты просят ответить на вопросы. Мы все спешим — надо успеть передать материал в номер!

— Потом, потом! — смеется Валя. — Еще успею рассказать.

Раздается звонок телефона. Валю вызывает Сергей Павлович Королев. Валентина Владимировна докладывает ему о посадке и сердечно благодарит за замечательный корабль:

— Мне так хочется скорее вас увидеть, все рассказать!.. Спасибо,спасибо!

Нас интересует многое, но врачи укоризненно смотрят на нас. Пора. Да, действительно пора. Человеку, который изрядно потрудился в космосе, надо отдыхать.

Врачи заботливо опекали космонавтов перед стартом, наблюдали за их самочувствием, когда они были в космосе и когда вернулись на Землю. Наблюдения врачей имеют большое значение для науки. Космонавты это понимают, терпеливо сносят выслушивания, измерения... Но в медицинской помощи, к счастью, не нуждаются. А вот врачи! Мне вспоминается курьезный случай. В самолете «ИЛ-18», когда мы летели из Караганды в город на Волге, стало плохо доктору. Бедную женщину укачало, она побледнела, судорожно охватила руками голову. И ей на помощь пришла... Валя.

Командир отряда Аэрофлота Борис Павлович Бугаев, человек, который сопровождал из зеленого города на Волге в Москву Юрия Гагарина, вручил космонавтам почетные значки летчиков-миллионеров.

— Больше двадцати лет летаю,— сказал, улыбаясь, Бугаев, — а налетал меньше, чем вы за несколько суток...

Подлетаем к Москве. К «ИЛ-18» пристраивается почетный эскорт. Валерий внимательно смотрит на истребители, что-то говорит Вале.

А потом в эфир несется: «Красиво идете, ребята. Большой привет «Соколам» от «Чайки» и «Ястреба». Спасибо за встречу!»

Радиограмма принята. Летчики чуть заметно покачивают крыльями быстроходных машин.

А внизу Москва, праздничная, нарядная Москва. Видны подчеркнутые кумачом центральные магистрали, толпы людей.

И вот Внуковский аэродром. Красная ковровая дорожка. В иллюминатор нам видна трибуна.

Двое на красной ковровой дорожке славы. Два коммуниста. Он и Она. Она — первая в мире...

Потом Ленинский проспект, Кремль, Красная площадь...

Из радиостудии в здании ГУМа я смотрю на ликующую, запруженную народом Красную площадь. Работают все радиостанции страны. Весь мир слушает Валентину Владимировну Терешкову, Валерия Федоровича Быковского.

Потом начинается шествие москвичей. Я рассказываю радиослушателям о днях, проведенных на космодроме.

— На трибуне Мавзолея стоит Валерий Быковский. Я знаю, что в левом кармане его кителя, рядом с комсомольским билетом, — комсомольский значок, который побывал в космосе. Этот значок Валерий Федорович будет беречь для сына. Я смотрю на алый флаг нашей Родины над Кремлем и вспоминаю, что маленький алый вымпел со звездой, серпом и молотом Вале Терешковой перед стартом на космодроме передали пионеры. Этот вымпел в кабине корабля «Восток-6» она пронесла над всеми материками земного шара. Этот вымпел она собирается вручить женщинам, которые приехали на Всемирный конгресс в Москву.

Потом, тоже по традиции, пресс-конференция в актовом зале Московского университета на Ленинских горах. Щелкают затворы фотоаппаратов. На сцене, в партере стрекочут кинокамеры, бегут к телефонам репортеры. Телетайпы на разных языках отбивают отчеты о пресс-конференции советских космонавтов.

Пройдут годы, наши космические корабли совершат новые рейсы и мы будем чествовать новых героев, но никогда человечество не забудет тех, кто шел дорогой первых...

Теплые солнечные дни бабьего лета. С шумным свистом в синеве неба проносились утиные стаи. На юг тянулись цепочки гусей. Белая паутина цеплялась за метелки камыша, плавно опускалась на увядшую траву. Иногда, словно пробуя силу, ветер гонял по степи звенящую колючку.

В редкие свободные минуты людям на космодроме удавалось любоваться осенью. Шла напряженная работа.

Академик Королев сегодня, как и вчера, почти всю ночь провел в монтажно-испытательном корпусе. Шумел на испытателей кабины корабля, грозил, что отправит их работать в мясомолочную промышленность делать бидоны. Увидев усталого человека, уговаривал идти спать. Несколько раз разговаривал с Москвой.

Шел октябрь 1964 года. На космодроме готовили к старту новый космический корабль — «Восход».

Владимир Михайлович Комаров в форме подполковника. Константин Петрович Феоктистов в строгом костюме, в накрахмаленной сорочке. У него черный галстук со снежинками в «тон» поседевшей не только у висков голове. С ним рядом Борис Борисович Егоров. Он в вишневого цвета костюме, тоже в белоснежной сорочке. На темно-вишневом галстуке прожилки небесного цвета. Кажется, они под цвет глаз.

Кандидатов на полет представляют членам Государственной комиссии. Каждый из космонавтов готовился к заседанию, сделал наброски для своего выступления. Вместе с журналистами я сидел за столом напротив космонавтов. Борис Егоров заметил, как мы со спецкором ТАСС недвусмысленно поглядывали на эти листочки, и когда космонавты выступили, то он, лукаво улыбнувшись, подморгнул нам и по-студенчески быстро и незаметно передал эти листки. Так в руках у нас оказались сувениры...

Что говорили члены экипажа первого советского многоместного космического корабля «Восход» на заседании Государственной комиссии?

В. М. КОМАРОВ. В этом полете впервые в космосе будет работать небольшой, но сплоченный, дружный коллектив советских людей. Мы заверяем родную Коммунистическую партию, Советское правительство в том, что ответственное задание мы выполним, как подобает коммунистам.

К. П. ФЕОКТИСТОВ. Полет многоместного корабля позволяет поставить задачу проведения комплекса научно-технических и медико-биологических исследований в полете. Надеюсь, что результаты этих исследований в предстоящем полете окажутся полезными в разработке будущих космических кораблей.

Б. Б. ЕГОРОВ. Я знаю, что в предстоящем полете может встретиться ряд трудностей, и обещаю преодолеть эти трудности, как подобает коммунисту.

С добрыми словами напутствия к экипажу «Восхода» обратился Ю. А. ГАГАРИН:

— Дорогие друзья! Позвольте поздравить вас с большим доверием и высокой честью, которая оказана вам. Полет этот будет сложным, но интересным. Желаем вам отлично выполнить программу полета, вернуться на нашу родную советскую землю. А мы здесь с радостью будем вас встречать. Счастливый вам путь!

Из-за стола президиума поднялся С. П. КОРОЛЕВ:

— Дорогие товарищи Комаров, Феоктистов и Егоров, члены первого космического советского коллектива! Разрешите мне поздравить вас с вашим назначением на космический ко-рабль-«Восход» и пожелать вам самых добрых успехов в вашем трудном космическом путешествии и скорейшего блестящего возвращения на родную землю. В этот раз полетит экипаж, товарищи. Какой большой, какой большой смысл в этом заключен!

Важно то, что в составе экипажа полетят ученые. Тем самым открывается дорога в космос для непосредственного участия ученых в изучении космоса. Мы надеемся, что ваш первый шаг даст хорошие плоды и в дальнейшем развитии космического летания будут использованы те результаты, которые вы принесете из вашего космического полета. Маленькая деталь предстоящего полета. Мы впервые, на корабле «Восход», пойдем на большой высоте. Мы уже не боимся ходить повыше. Это, товарищи, тоже большой и нелегкий шаг, который был сделан нашей отечественной наукой и промышленностью. Уже несколько раз в этом зале мы провожали наших товарищей в полет. Позвольте мне от себя лично от всего сердца пожелать вам попутных ветров во всем, во всех ваших делах в космосе. Если трудностей, то таких, чтобы их преодолеть. Если радостей — таких, чтоб мы радовались вместе с вами. И главное — выполнить поставленную задачу и вернуться на нашу Землю. Добрый вам путь, товарищи!

Сергею Павловичу долго и дружно аплодировали.

Государственная комиссия единогласно утвердила экипаж корабля «Восход».

Журналисты договорились о встрече с экипажем.

Мы приехали в новую гостиницу космонавтов точно к назначенному времени. Комаров, Феоктистов, Егоров в синих тренировочных костюмах только что вернулись с теннисного корта.

В спортзале поставлен стол, стулья. Время близится к вечеру. Моим коллегам хочется использовать свет и сфотографировать будущих героев на улице. Гагарин считает, что нужно принять любое предложение прессы, но напоминает, что в нашем распоряжении только час.

Место, где построена новая гостиница, пустынно. Пока оборудованы лишь площадки для игры в теннис и баскетбол. Кто-то позаботился и вынес на площадку стол. Здесь и решили побеседовать с космонавтами. Журналисты, как пулеметчики, щелкают фотокамерами. Каждому хочется для своей газеты сделать самый интересный снимок. Смех, шутки...

У меня свои заботы — записать интервью на пленку. На улице сильный ветер, задувает микрофон, да к тому же я знаю, что беседа журналистов-газетчиков не похожа на беседу репортеров радио. Мы будем друг другу мешать. Высказываю свои сомнения, и быстро договариваемся, что после беседы на улице каждый из членов экипажа пройдет в здание, где я установлю звукозаписывающую аппаратуру. Комаров предлагает расположиться в его номере.

Комната в новой гостинице похожа на все номера, где живут командированные. Шкаф, радиоприемник. На тумбочке электробритва, одеколон. На столе книги, русско-английский словарь, журнал «Вокруг света»... Настольная лампа. Две кровати. Да, самый обычный номер в гостинице, где живут мужчины.

Посматриваю в окно. Комаров сидит за столом, журналисты с блокнотами — на скамейке. Кто-то из них встает и еще раз фотографирует. Конца беседы не видно!

Еще раз читаю выписки из личных дел космонавтов. Скупые слова служебной характеристики.

Комаров Владимир Михайлович. Награжден медалями: «30 лет Советской Армии и Флота», «За боевые заслуги», «40 лет Вооруженных Сил СССР», «За безупречную службу», орденом Красной Звезды. Член КПСС с мая 1952 года.

11 января 1964 года присвоено воинское звание инженер-подполковника. Программу специальной подготовки прошел с хорошими показателями. Теоретическая подготовка отличная. Совершил 77 парашютных прыжков. По специальности подготовлен отлично. Физическая подготовка отличная. Дисциплинированный, примерный офицер. Учится в адъюнктуре Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.

Феоктистов Константин Петрович, русский, беспартийный. Окончил Московское высшее техническое училище имени Баумана в 1949 году, аспирантуру — в 1955-м. Кандидат технических наук. Читает на английском языке с помощью словаря. Награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» и двумя орденами Трудового Красного Знамени.

Широко эрудирован в технических вопросах и является хорошим специалистом в своей области. Систематически работает над повышением своих технических знаний. Самостоятельно изучает научно-техническую литературу, повышает политический уровень, занимается в семинарской группе по философским вопросам кибернетики.

Прошел медицинское исследование, испытания на центрифуге и в термокамере, прошел физическую тренировку на спецснарядах, активные и пассивные тренировки вестибулярного аппарата, изучение методик выполнения обязанностей члена экипажа в полете. Проходил ознакомительные полеты на самолете «МИГ».

Егоров Борис Борисович, русский, член ВЛКСМ с 1952 года. В 1961 году окончил 1-й Московский медицинский институт. Наград не имеет.

Во время космических полетов входил в группу врачей-парашютистов, задачей которых являлось проведение обследований на месте приземления космонавтов. Располагает материалом, имеющим важное теоретическое и практическое значение для космической медицины. Полученные данные обобщены в кандидатской диссертации. В физическом отношении подготовлен хорошо, альпинист и горнолыжник. Имеет 9 парашютных прыжков. Прошел тренировку...

Вот что было написано в служебных характеристиках. Скупые слова... А что расскажут о себе сами космонавты?

На мой взгляд, эту беседу с теми, кто собирается в космос, просто нельзя ни с чем сравнить. В такой ситуации хорошо проявляется характер человека. Я не знаю, согласитесь ли вы со мной, но так, как говорят космонавты о себе, о друзьях, о работе перед стартом, потом они говорить не смогут. Ну хотя бы потому, что они видели Землю из космоса, больше знают, чем мы, потому, что о них уже многое написано, потому, что, наконец, впереди новые полеты, новые открытия.

Я бережно храню ту пленку, комментировать стенограмму этого разговора нет необходимости.

— Мне тридцать семь лет, родился я в Москве. Учился в средней школе, поступил в первую московскую спецшколу ВВС, был в эвакуации. Спецшколу окончил в сорок пятом году в Москве, в те знаменательные дни, когда наша Родина праздновала свою великую победу, победу над фашистской Германией. В эти радостные дни я поступил в авиационно-летное училище.

Родители у меня очень простые люди. Папа был слесарь-водопроводчик. Мама была очень аккуратным человеком, как все мамы, наверное. Жили мы, прямо скажем, не роскошно, но в определенном достатке. Детство было все-таки нелегким.

— О велосипеде, наверное, только мечтать приходилось?

— Да, а особенно мечтали мы тогда о педальных автомобилях, потому что они впервые появились в магазинах Москвы. Мы, мальчишки, ходили, смотрели на них, простаивали часами возле прилавков. Каждый представлял себя сидящим за рулем, но дальше дело не шло. У меня есть старшая сестра. Работает она сейчас в Москве, в конторе «Союзпечать» бригадиром.

В сорок пятом году мне посчастливилось, если можно так сказать, и я получил аттестат зрелости одним из первых среди учеников Москвы. Ну, сразу почувствовал себя взрослым человеком — все-таки аттестат зрелости, а не просто свидетельство об окончании средней школы! По состоянию здоровья я был признан годным к службе в авиации. Я был рад и счастлив, что меня отправили в авиационное училище. В сорок девятом году я закончил Батайское авиационное училище летчиков имени Серова, получил первое воинское звание лейтенанта и был отправлен в один из истребительных полков летчиком-истребителем.

Знакомство с космосом началось еще во время учебы в академии. Мне довелось тогда внимательно прочитать работы Константина Эдуардовича Циолковского, работы других советских ученых — пионеров ракетоплавания, например, Фридриха Артуровича Цандера. Я не думал тогда, что мне придется работать в этой области. Тем более не думал, что мне придется быть участником такого большого полета.

В комнату вошел Константин Петрович Феоктистов. Сейчас нет необходимости рассказывать, как он выглядит, теперь его хорошо знают — по фотографиям, кадрам кинохроники. Какое первое впечатление? Спокойный, добрый, уравновешенный, умный, я бы сказал — по-житейски мудрый человек.

Мы, журналисты, суетимся, спрашиваем, фотографируем. Он понимает, что это необходимо, и спокойно, с улыбкой посматривает на все это. Так же он относится и к врачам после полета... «Надо! У людей такая работа...» Уж очень он штатский, что ли, человек. Космонавты, их друзья, в форме подтянутые, а он среди них как гость, особенно в тренировочном костюме, в очках. Явно в непривычной обстановке человек...

Космонавты к нему относятся с уважением, как уважают старшего товарища, как уважают учителя.

Он и говорит, как лектор, — размеренно, взвешивая каждое слово:

— Если бы я заполнял анкету, мне было бы, наверное, проще. Родился в двадцать шестом году, в тридцать третьем году поступил в школу. Ну, и так далее. А здесь, наверное, так формально рассказывать не очень удобно. Наверное, лучше рассказать о том, как я учился в школе. В школе я учился по-разному. Сначала у меня были двойки и тройки, а потом как-то неожиданно с третьего класса у меня пошли в основном одни пятерки. Нет, пожалуй, с четвертого класса. И тогда же, собственно говоря, у меня появился четкий интерес к полетам в космос. Мой брат, старший, принес мне впервые книгу о межпланетных путешествиях.

Мы с ним часто говорили о космосе, ну, болтали, наверное, как мальчишки, об этом. Но это все засело очень крепко в голове, и, кажется, именно с тех пор у меня было твердое решение работать.

Вообще дальше я учился довольно-таки хорошо. Во всяком случае, родителям никогда не приходилось заниматься со мной, и не было у них никаких поползновений заставить меня готовить уроки, не было никаких жалоб из школы. Я читал о Циолковском, о его работах. Читал книги других ученых, которые посвятили свои работы космосу... Помню, большое впечатление произвела на меня книга о межпланетных путешествиях, о траекториях, по которым должен летать межпланетный корабль, о ракетных двигателях. Кончил школу в сорок третьем году. Я поступил в Московское высшее техническое училище имени Баумана. Всегда вспоминаю с теплотой годы, которые провел в училище.

После окончания института, уже работая, поступил в аспирантуру, кончил ее, защитил диссертацию.

По характеру своей работы мне приходилось встречаться с будущими космонавтами и быть на космодроме при подготовке предыдущих космических кораблей к полетам. И я, конечно, если говорить честно, космонавтам завидовал. Я не раз обращался с просьбой о включении меня в полетное задание, и вот наконец моя мечта близка к осуществлению: меня включили в состав экипажа корабля, и надеюсь скоро подняться в космос.

Если говорить об обязанностях ученого, то тут у меня будет задача — посмотреть на Землю как на планету из космоса. Это важно для разработки и построения систем астроориентации, астронавигации для космических аппаратов. Для этого нужно знать, как выглядит Земля из космоса, каковы оптические характеристики Земли как планеты, особенно в области горизонта, ну, и, конечно, интересно посмотреть космос из космоса.

Это не просто интересно, это важно опять же для решения таких практических задач, как ориентация по звездному небу во время космического полета, ориентация без помощи Земли с целью определения положения корабля в пространстве... Значительный интерес представляет попытка оценить возможности ориентации в пространстве с борта корабля, определение звезд, замер движения относительно горизонта и звезд, Солнца и горизонта — эти простейшие опыты дадут возможность в будущем твердо рассчитывать на самостоятельную автономную ориентацию и самостоятельное определение корабля в полете.

Готовились мы несколько месяцев. В общем-то, я думаю, что каждый более или менее нормальный, здоровый человек, ну, квалифицированный, конечно, в своей области, может за несколько месяцев подготовиться к полету. И я думаю, в будущем много людей будет в космосе. А сейчас нам выпала честь прокладывать эту широкую и большую дорогу.

Очень интересное наблюдение сделал я при отборе. Когда было решено включить в состав экипажа научного сотрудника, то, естественно, отбирали определенный контингент из людей, которые желали полететь в космос. Проводили медицинский отбор. Многих людей я знал довольно хорошо. И я заметил, что очень хорошо прошли через отбор и через перегрузки — вот, скажем... испытание на центрифуге, на вибростендах, в общем, всякие нагрузочные вещи — люди, которые умеют хорошо и напряженно работать. Работоспособность свидетельствует о том, что у человека нормальный, здоровый организм. Это очень интересно. Лучше всего, по-моему, говорит о состоянии здоровья человека его возможность напряженно работать ежедневно.

Я люблю охоту. Собственно, не столько привезти добычу, это редко удавалось, если говорить честно, но весной, например, на рассвете побыть в лесу — это, по-моему, такое великолепное ощущение, что лучший отдых придумать трудно. Теперь, кажется, имеются шансы увидеть шестнадцать раз в сутки рассвет и заход тоже. Это будет интересно. И интересно не только посмотреть и сфотографировать. Очень хотелось бы получить хорошие качественные фотографии заходов и восходов. Это интересно не только с эстетической точки зрения, но и с научной. Попробую это сделать. Я надеюсь, что этот полет позволит мне в будущем надеяться на участие в других полетах, И это главная моя мечта.

Третий член экипажа, врач Борис Борисович Егоров, подробно рассказывает о задачах космической медицины: — Никакие датчики и никакие существующие в наше времяаппараты не могут заменить врача. Приходится признать правильной точку зрения некоторых наших старых врачей, русских и зарубежных, что прежде всего у постели больного, а в данном случае у постели... у места космонавта должен находиться человек с врачебным образованием, который наиболее полно может изучить те или иные вопросы, связанные с влиянием космоса на организм человека.

В медицину я пришел не прямым путем. Я всю жизнь мечтал попасть в технический вуз, увлекался техникой, а потом мне показалось, что в медицине можно будет применить свои склонности в технике. Мне удалось устроиться лаборантом в институт, который занимался медициной. Я совмещал учебу с работой.

— Борис Борисович, а не сыграло здесь роль то, что ваш отец — известный нейрохирург?

— Трудно сказать. Во всяком случае, ни отец, никто из моих близких никогда меня силой не уговаривал стать врачом. Этот выбор пришел сам собой.

— Радиотехника! Очень люблю заниматься магнитной записью. Еще люблю музыку, литературу. Очень люблю рыбную ловлю, люблю выезжать за город по субботам, а вообще-то я коренной москвич, очень люблю столицу. Несколько нервная обстановка московских улиц мне очень нравится.

В час нашей беседы к вывозу на стартовую позицию готовили ракету и корабль. Специалистам предстояла бессонная ночь.

Раннее октябрьское утро на космодроме. Чуть забрезжил рассвет. А у ракеты-носителя и космического корабля «Восход» уже собрались люди. Скоро «изделие» будут вывозить на стартовую площадку. С полуслова понимают друг друга конструкторы, ученые, инженеры, рабочие. Все сделано. Но люди еще и еще раз проверяют себя. Отдельные слова, реплики, понятные только специалистам, людям, которые это «изделие» видели в чертежах, в отдельных узлах, а вот сейчас — целиком.

До этого мне приходилось видеть ракету, уже подготовленную к взлету, а вот так — впервые.

Спокойно отдаются команды. Наиболее важные из них дублируются через усилители. Вместе с журналистами я подхожу к С. П. Королеву. Он здоровается с нами, лукаво улыбается. А мы как зачарованные не можем оторваться от ракеты, от корабля.

Сергей Павлович рассказывает нам о ракете, о новом космическом корабле.

— Ну, пойдем, проводим ее по традиции, — приглашает всех академик.

Медленно движется ракета. Могуча и очень красива она в лучах утреннего солнца. Рано. Многие пришли после бессонной ночи. Пришли, чтобы молча постоять у корабля, молча проводить его на стартовую площадку. Для этих людей космические корабли, ракеты, космос — часть жизни. Главная часть.

Мы идем рядом с ракетой. Ее везут в степь, на стартовую площадку. На машине обгоняем ракету, чтобы полюбоваться ею издали, подождать ее и еще пройти рядом.

Остановка на повороте стала традиционной. Сергей Павлович закуривает.

— Вы курите? — спрашивает кто-то из журналистов.

Раннее утро, несколько торжественная обстановка, ожидание полета настраивают на откровенность.

Нас, конечно, очень интересует этот человек.

Сергей Павлович рассказывает, что его любимое занятие в свободное время — поработать в саду, а зимой — расчистить дорожки от снега.

— Хорошо, — говорит он, — в воскресенье покопаться в земле.

Председатель Государственной комиссии замечает:

— Ну да, только почему-то в десять утра мы уже созваниваемся из рабочих кабинетов...

— Вечером просматриваю книги по специальности, кое-что пишу. Ну, а если хороший концерт по телевидению, то присоединяюсь к своим. «Последние известия» слушаю в восемь утра в машине.

Ракету подвозят к стартовой площадке. Сергей Павлович показывает на место, откуда лучше всего наблюдать за подъемом. Установка ракеты — это тоже серьезное и ответственное дело.

Приятно смотреть на работу стартовиков. Об их четкости, пожалуй, красноречиво говорят такие команды: «Еще подвинуть на девять миллиметров!», «Еще на три...» А ведь речь идет о многотонной, многометровой ракете.

Серебристо-матового цвета махина медленно поднимается ввысь. Проплывает хвостовая часть ракеты, мощные двигатели. Проверяют точность установки ракеты.

Закончен еще один этап работы. К Сергею Павловичу подходит председатель.

— Если ты думаешь, что я буду возражать и откажусь, то ты ошибаешься. Ракета стоит, можно и позавтракать...

Сергей Павлович отдает последние распоряжения. Еще раз взгляд в сторону ракеты, и он садится в машину. Все смотрят вслед.

С почтением, с затаенной нежностью говорят о нем космонавты! Они с любовью называют Сергея Павловича первыми буквами имени и отчества — «С. П.»...

На космодроме свои традиции, свой режим работы, свои праздники.

Встреча космонавтов со стартовой командой — один из таких «своих» праздников. На бетонной площадке у ракеты собираются люди, играет оркестр, аплодисментами встречают экипаж корабля. Космонавты в голубых куртках, темно-серых брюках. В руках у них белые шлемофоны. Вот и вся одежда космонавтов. На сей раз не будет привычного громоздкого скафандра.

К микрофону подходит Константин Петрович Феоктистов: — Товарищи, знаю, сколько труда, энергии, выдумки вложено в подготовку этого полета, создание первого многоместного корабля, знаю, сколько труда и бессонных ночей провели вы, готовя этот полет, и знаю, как старались рабочие, техники, инженеры, создавая металл корабля, его приборы, его автоматику.

Что можно сказать? Постараемся не подвести вас и выполнить программу полета на «отлично». Тут много хороших пожеланий было нам сказано. Ну, хочется и вам пожелать что-то хорошее. Вот если говорить честно, каждый раз, когда мы провожали наших космонавтов в полет, то я им завидовал, и вот сейчас мне хочется вам пожелать всем, всем пожелать осуществить полет в космос. Это время придет, я уверен!

Потом космонавты на лифте поднялись в кабину корабля. Сергей Павлович снял плащ, надел летную куртку пилота и как-то озорно, по-молодому быстро поднялся по лестнице к лифту. У корабля, готового к старту, он напутствовал экипаж.

А потом и нам, журналистам, было разрешено подняться в корабль. Вместе со спецкором «Комсомолки» Василием Песковым входим в лифт. Щелкнул замок двери лифта. Кабина пошла вверх. Вот так же завтра этот лифт повезет космонавтов... Из круглого окошечка видна степь. С чем сравнить то, что видишь, когда рядом с тобой тело ракеты, устремленное ввысь, и открытый люк в кабине космического корабля? Люди внизу на площади кажутся игрушечными. Далеко-далеко видно, как степь сливается с небом.

Я поднимался на крышу Исаакиевского собора в Ленинграде, проходил тысячу ступеней по лестнице на вершину Шипки в Болгарии, но здесь совершенно другое ощущение. Ни улиц, ни домов, ни гор — степное раздолье и высокое небо. Ветер такой упругий, что Юрий Алексеевич Гагарин в своей летной курточке поеживается.

Гагарин показывает нам корабль, рассказывает об устройстве кабин. В ней три кресла. Белые стены. Они обиты, кажется, поролоном; во всяком случае, синтетика и сюда забралась. Множество приборов. Похоже на кабину летчиков в «ТУ-104» или в «ИЛ-18». Только вот глобус в самолетах ни к чему, а здесь он на видном месте.

В стенки вмонтированы различные приборы. Радио— и телевизионная аппаратура... Запасы воды, пища... Завтра все придет в действие, завтра все, что здесь находится, понадобится космическим путешественникам.

Врач, который провожал в полет всех космонавтов, потом рассказывал о ночи перед стартом. Вечером пришли друзья — специалисты, космонавты. Начались воспоминания, советы, шутки... Потом пришел Сергей Павлович.

Ночью хорошо спали. Утром физзарядка, потом завтрак.

Когда шли из домика к машине, Феоктистов сказал врачу:

Только тронулась машина, Борис Егоров вспомнил, что оставил комсомольские значки, которые собирался взять на борт корабля. Возвращаться — «дурная примета». Но все же вернулся!

12 октября 1964 года. Стартовая площадка. Проводы у ракеты.

— Товарищ председатель Государственной комиссии, экипаж космического корабля «Восход» к полету готов. Командир экипажа инженер-подполковник Комаров.

— Ну, Володя, поздравляю тебя с большим доверием, желаю тебе отличного полета и еще более отличного приземления.

Председатель Государственной комиссии, Главный конструктор, Гагарин тепло, по-братски обнимают космонавтов.

— Желаю успеха... Давай! Счастливо, ребята! До свидания. До встречи, до завтра...

— Пошли, пошли, — говорит командир. Щелкнула дверь лифта...

Вот космонавты на верхней площадке. По трапу направляются к космическому кораблю, подходят к люку. И там, вверху, их тепло обнимают люди.

Стартовую площадку покидают специалисты. Я сел в машину вместе с членом Государственной комиссии, ведающим вопросами медицины. В автомашине короткое интервью. За состоянием здоровья космонавтов, несмотря на то что в составе экипажа находится врач, на земле будут следить специалисты. Показания датчиков проверяются, сопоставляются.

— Только что, — говорит медик, — я интересовался показаниями: всё — и пульс, и дыхание — в пределах завидной нормы! Самочувствие, судя по параметрам, отличное.

...Смотровая площадка. Хорошо видна ракета с кораблем. На светло-матовом фоне поблескивает на солнце крышка люка... Слышны переговоры Гагарина с членами экипажа. Комакдир корабля передает первые данные. А потом шутливый диалог:

ГАГАРИН. Если есть желание, можно дать на корабль музыку.

КОМАРОВ. Давайте. Любовь и дружбу оставим у себя.

Снова слова команды. Отсчитывается время готовности. Команда:

Вздрогнуло все вокруг. Вспыхнул огромный огненный шар. Этот огненный шар, этот солнечный шар устремляется ввысь. Взоры всех устремлены к небу, у всех горят глаза, не хочется упустить момент.

— Счастливого пути! Счастливой орбиты, до скорой встречи!

Советский многоместный космический корабль «Восход» в космосе!

Все поздравляют стартовиков и ракетчиков. У связистов, медиков, конструкторов различных систем наступили самые ответственные часы: «Как поведут себя в работе приборы?..»

Торжественно звучали над космодромом слова сообщения ТАСС:

«12 октября 1964 года в 10 часов 30 минут по московскому времени в Советском Союзе на орбиту спутника Земли новой мощной ракетой-носителем впервые в мире выведен трехместный пилотируемый космический корабль «Восход»...»

О точности выведения корабля на орбиту, пожалуй, хорошо говорит такая деталь. Разговорился с молодым инженером. Уточнял что-то для очередного репортажа. Смотрю — человек не спешит, спокойно покуривает, интересуется свежими московскими новостями, расспрашивает о новых фильмах. А на лице счастливая-счастливая улыбка. Такая большая, что ее никак не спрячешь!

— Понимаете, — говорит он, — делать нечего. Даже неудобно перед товарищами — вроде одни флажки переставляю. Так точно рассчитали орбиту и так точно вывели на нее корабль.

На космодроме идет работа. Специалисты анализируют и сравнивают с расчетной информацию, которая поступает с борта космического корабля, с наземных измерительных станций. Представители различных отраслей науки внимательно следят за исполнением полетного задания. С кораблем беспрерывно поддерживается двусторонняя связь. На пункте управления дежурят специалисты, космонавты. Вот запись «обычного» разговора Земля — Космос — Земля:

— «Рубин»! Я — «Заря-1»! Дайте сверку глобуса за все витки. Я — «Заря-1»! Прием!

— «Заря-1»! Я — «Рубин»! Даю сверку глобуса. Виток первый: 11 часов 2 минуты 35 секунд. Долгота-197. Как поняли? Я — «Рубин»! Прием!

— «Заря-1»! Я — «Рубин»! Сообщаю параметры кабины: давление — 1,1. Влажность — 63 процента. Температура — 18.

— «Рубин»! Я — «Заря-1»! Данные принял. Данные хорошие. Стабильные. Все в порядке.

Разговор Гагарина с Комаровым слушают ученые, специалисты, конструкторы. Каждый с напряжением ждет, что скажут о его системе. Вслушиваются не только в цифры, но и в интонацию. Командир экипажа говорит, а человек на Земле улыбается. К концу доклада улыбаются все...

— «Рубин»! Как у вас идет выполнение задания по расписанию? Прием!

— Я — «Рубин». Стараемся выполнить задание по расписанию полностью. Но иногда не успеваем. Время здесь летит очень быстро.

— Понял вас. Понял вас. У вас имеется возможность поработать сверхурочно в скором времени. И все записать, что вы не успели записать. Сейчас хотелось бы поговорить с «Рубином-2». Как поняли? Прием!

— Я — «Рубин»! Понял вас. На сверхурочную работу согласны. Передаю микрофон «Рубину-2».

— «Рубин»! Только я должен вас предупредить, что сверхурочной оплаты у вас не запланировано. Придется в общественном порядке работать.

— Я — «Рубин-2»! Вас понял, что работать придется в порядке общественном.

— Молодец! Как дела идут с выполнением программы?

— Я — «Рубин-2»! В основном стараемся все уложиться. На прошлом витке наблюдали очень интересную картину. Перед восходом Солнца наблюдали яркий ореол, а над ореолом — полярное сияние. Картина эта красочная. Удалось сфотографировать момент появления Солнца над горизонтом.

— Понял вас. Рад, что ваша мечта осуществилась и что вам удалось увидеть полярное сияние. Отлично, если вы сфотографировали Солнце в момент его появления. Продолжайте выполнение программы. Всем вам желаем успеха! Прием!

Командир корабля, ученый, врач провели много наблюдений, хотелось многое еще и еще раз проверить, уточнить. И экипаж опять просит разрешения продлить работу на вторые сутки. Происходит такой диалог.

КОРОЛЕВ. Готовьтесь к заключительному этапу нашей программы.

КОМАРОВ (снова повторяет). Просим оставить на вторые сутки.

В эфире пауза. Кто-то шутливо замечает: совещание, наверное, проводят; что ни говори — экипаж.

КОМАРОВ. Встретились со многими интересными явлениями...

КОРОЛЕВ. «Много есть, о друг Горацио, чудес на свете!» Всего не охватишь. Придется работать по программе. Желаю дальнейших успехов. Желаю всего наилучшего. Прием. Работаем по программе.

Сутки пролетели незаметно. Полет подходит к завершению.

Посадка космического корабля — не менее сложное дело, чем вывод его на орбиту. Здесь свои трудности: большая скорость движения самого корабля, большие тепловые нагрузки, динамические нагрузки при входе в плотные слои атмосферы. Многое зависит от того, как входит корабль в плотные слои атмосферы, подчеркивает С. П. Королев. От правильности входа в плотные слои атмосферы зависит целостность корабля. Сергей Павлович рассказывает о теплозащите, траектории, о том, что сделано, чтобы обеспечить благоприятные условия для экипажа во время посадки.

Экипаж космического корабля «Восход» не будет катапультироваться. На новом корабле система посадки иная. Эта система обеспечивает соприкосновение с Землей с почти нулевой скоростью.

— Существенный вопрос. И на воду может опускаться корабль «Восход» с пассажирами на борту. Обеспечена непотопляемость корабля. Можно совершать посадку при ветре и при значительной морской волне.

Наконец получено сообщение, что на борт космического корабля выдана команда: «Начать спуск». Тормозная двигательная установка была включена в районе Африки, секунда в секунду, точнее — даже в долю секунды.

Сообщили, что в районе приземления уже встретили космонавтов.

Журналисты окружили Юрия Алексеевича Гагарина.

— Космонавты приземлились благополучно. Живы, здоровы, бодрые, радостные.

Каждому хочется поздравить Главного конструктора, пожать ему руку.

— Работа продолжается, — отвечает Сергей Павлович. — Следующий полет будет осуществлен в самое ближайшее время.

Солнечное утро. Чистое голубое небо и яркое солнце. Погода под стать настроению. Экипаж космического корабля «Восход» хорошо переносит не только космические, но и земные перегрузки. Побывать в крепких объятиях друзей, дарить сотни автографов, ответить на десятки вопросов — это, очевидно, тоже нелегко.

Обрабатываются данные, полученные на Земле. На снимках, сделанных с экрана телевизора, хорошо видны различные этапы работ в космическом корабле.

В распорядок дня космонавтов включена встреча со стартовиками, с журналистами.

Первыми в гостинице мы встречаем врачей. У них довольно трудное положение. Медикам надо провести всестороннее обследование здоровья космонавтов, а космонавты, как все здоровые люди, не очень-то любят всевозможные анализы, обследования, прослушивания. Да к тому же, кроме вопросов медицины, есть и другие вопросы. Каждая отрасль науки ждет вестей из космоса! Ждут подробностей о полете и радиослушатели, и читатели газет.

Наконец настал день, когда врачи собрали свою аппаратуру. Самочувствие космонавтов отличное, и никаких изменений в организме не обнаружено.

Пресс-конференция проходит в спортзале. Включены микрофон, открыты блокноты, нацелены кинокамеры. У нас подготовлено много вопросов.

— Что произвело самое большое впечатление на первом витке?

КОМАРОВ. Красота нашей Родины, ее необъятные просторы! Было чувство радости, чувство гордости за советских людей, чувство благодарности тем, кто принимал непосредственное участие в запуске космического корабля.

ФЕОКТИСТОВ. На первом витке сразу же удалось наблюдать очень интересное явление: верхний слой яркости, подсвеченный Луной. Очень красивое зрелище. А позже мы видели полярное сияние, южное полярное сияние. Это тоже потрясающее, грандиозное зрелище.

Условия для работы непривычные. Говорим, что самочувствие отличное, но это скорее выражение готовности работать и выполнять задание. Все же самочувствие необычное. Однако сутки показали, что быстро привыкаешь...

ЕГОРОВ. Меня на первом витке очень заинтересовала невесомость. Это очень сложное, очень интересное явление. Как-то странно себя чувствуешь. Причем наступает оно неожиданно. Кончилась перегрузка при выведении, и вдруг замечаешь, что руки стали легче. Мы взяли одновременно предметы, попробовали, как они висят в воздухе. Самочувствие всех членов экипажа было отличное. Очень хороший аппетит. Ели по расписанию. Правда, иногда хотелось поесть что-нибудь вкусное и сверх расписания. Спали хорошо. Крепко. Сны не снились...

— Корабль, — отмечает Комаров, — хорошо подчиняется и, как летчики говорят, хорошо слушается ручки управления.

— А если, Владимир Михайлович, сравнить ощущения, которые вы переживали, когда поднимались на самолетах, и ощущения, когда вы брали ручку космического корабля?

— Ну, видите, — улыбается командир, — когда я совершил первый самостоятельный полет, мне было девятнадцать лет. А сейчас мне немножечко больше... Ну вот, и я по-разному, конечно, отношусь к этим событиям. Тогда было больше восторгов. Больше, так сказать, удивления. Сейчас же я старался не удивляться, а наблюдать и работать.

В полете я управлял кораблем несколько раз. Впервые была испытана новая система ориентации корабля, которой не было на предыдущих кораблях «Восток». Ориентировали корабли на Землю, на звезды, на горизонт, для того чтобы лучше увидеть восход и заход Солнца.

— Довольны ли вы выполнением научной программы полета?

— Программа выполнена полностью. Но, конечно, хотелось сделать больше, и я думаю, что сейчас только открывается настоящее исследование и наблюдение в космических полетах.

— Какие приборы медицинские земные вы брали в космос?

— В моем распоряжении было очень много аппаратуры для исследований функций сердечно-сосудистой системы, для исследований состояния центральной и периферической нервной системы, для исследований легочной вентиляции. Наконец, аппаратура, позволяющая оценивать гигиенические условия внутри кабины корабля. Была аппаратура для исследований вестибулярного аппарата, для исследований органов зрения, остроты зрения, цветовой чувствительности, резерва глазных мышц.

— Условия в корабле хорошие, — поддерживает Егорова Феоктистов, — но нельзя думать, что, в общем-то, полет — это прогулка. Эта работа довольно тяжелая, и не нужно делать вид, что все просто! Но работать и жить в космосе безусловно можно.

— Мы приземлились в корабле. Корабль имел систему посадки принципиально новую. Для обеспечения мягкой посадки без перегрузок была установлена специальная реактивная система.

После того как мы вышли из корабля, то попытались определить место посадки. Ну, думали, что, может быть, будет какая-то вмятина, хотя бы на почве. Посмотрели — нигде ничего не обнаружили, настолько мягко корабль приземлился!

КОМАРОВ. Обработать материалы полета, обобщить и отчитаться.

ЕГОРОВ. Кое-что из полученного в полете требует подтверждения в лабораторных условиях. С окончанием полета наша работа не кончилась.

ФЕОКТИСТОВ. За месяцы, которые были потрачены на подготовку к полету, я значительно оторвался от своей основной работы. Работа ждет. Ну, а дальше я надеюсь, что мы будем готовиться к следующему полету.

Космонавт-1 Юрий Алексеевич Гагарин. Он впервые увидел нашу планету с высоты полета космического корабля. Легендарный «Восток» через несколько минут после посадки.

	Тренировка на центрифуге. Г. С. Титов готовится к полету. Сурдокамера — комната тишины. Здесь так же тихо, как и в космосе.

Герман Степанович Титов, командир корабля «Восток-2».
Редкие минуты отдыха. Космонавт-2 с дочкой Танечкой. 1964 год.


Киноаппарат, установленный в кабине «Востока-3» показал А. Г. Николаева в кабине космического корабля.	Космонавт П.Р.Попович во время полета на «Востоке-4»

А. Г. Николаев через несколько минут после приземления.
На родине П. Р. Поповича. Родители космонавта Роман Порфирьевич и Федосья Касьяновна в момент сообщения по радио об успешном завершении полета «Востока-4».


Андриян Григорьевич Николаев, командир корабля «Восток-3» (11 — 15 августа 1962 года) и командир корабля «Союз-9» (1 — 19 июня 1970 года).		Павел Романович Попович, командир корабля «Восток-4».
П. Р. Попович, его дочь Наташа и жена космонавта, летчик-испытатель Марина Лаврентьевна Попович.


«Заря!», «Заря!», я — «Ястреб»! Чувствую себя хорошо», — докладывал с борта «Востока-5» космонавт В. Ф. Быковский.	С помощью космического телевидения миллионы людей во всем мире следили за полетами наших космонавтов. Такой они видели на экранах своих телевизоров В. В. Терешкову.

	К. П. Феоктистов во время очередной тренировки на катапульте. Врач-космонавт Б. Б. Егоров на тренировке по киносъемке.

Советы Главного конструктора очень помогали космонавтам в полете.
Юрий Алексеевич Гагарин и Владимир Михайлович Комаров.


Константин Петрович Феоктистов, ученый-космонавт.	Борис Борисович Егоров, врач-космонавт.


Алексей Архипович Леонов, первый в мире человек, работавший в открытом космическом пространстве.		Павел Иванович Беляев, номандир «Восхода-2».