ногие юноши (и девушки

тоже!) мечтают овладеть совершенно новой профессией космонавта. Ее представители в нашей стране носят на груди

особый почетный знак. На нем — земной шар и ракета. Это отличие летчика-космонавта СССР. Знак с порядковым номером один принадлежит Юрию Гагарину, с номером два — Герману Титову. Затем идут Николаев, Попович... Но летчиков-космонавтов становится все больше. И кто из молодых, чья юность проходит в эпоху покорения космоса, не хотел бы оказаться в их числе!

Сколько на Земле интереснейших, недавно возникших профессий! Многие из них требуют выносливости, смелости, быстроты реакции, глубоких и всесторонних знаний. Многие из них связаны с риском. Но мы не ошибемся, если скажем, что профессия космонавта — одна из самых увлекательных и в то же время опасных. Геологи, потерявшие компас и рацию, заблудившиеся в непроходимом лесу, знали, что их ищут, что можно дойти до человеческого жилья. Даже древние мореплаватели, потерпевшие крушение в открытом океане, надеялись доплыть до суши, искали спасительный остров.

А космическое путешествие, пусть самое «недалекое», опаснее любого земного. Оно требует больше выносливости, больше смелости, больше самообладания и напряжения всех сил.

Отбор космонавтов, требования к ним не есть что-то установленное раз и навсегда. В горниле каждого полета выясняется, каким должен быть космонавт — участник следующих полетов. Но не нужно думать, что в будущем ничего не изменится. Иное время — иная техника, иными, менее жесткими, будут требования к человеку, члену экипажа космического корабля. Так что надежду попасть куда-нибудь в окрестности Земли имеет каждый, кто пожелает там побывать. Когда же ракетная техника поднимется на еще более высокую ступень, когда полеты на спутниках-кораблях превратятся в обычные путешествия, как на «ТУ-104» сейчас, появятся уже и космонавты-пассажиры. Прогулка вокруг нашей планеты станет общедоступной...

Пока же до такой прогулки далеко. Пока риск огромен. «Все мы хорошо понимаем, что полет в космос не обычное дело, не прогулка по его необозримым далям, а сложный и напряженный труд, требующий мобилизации всех душевных и физических сил человека», — подчеркнул Н. С. Хрущев на встрече Космонавта-два. Да, это понимают все. Потому и строгости отбора, потому и столь высокая оценка их подвига-труда...

Представьте себе, что исполнилось ваше желание — вы в группе будущих космонавтов. Строжайшие медицинские комиссии, осмотры и всевозможные испытания остались позади. Требования были самые строгие: ни малейших нарушений в состоянии жизненно важных органов, ни малейших отклонений в реакциях его на тяжелые условия, в каких он может оказаться. Только железное здоровье — полное, абсолютное, без каких-либо изъянов, гарантировало успех. Сердце, легкие, зрение, нервы, психика — все должно быть в порядке.

Пожалуй, даже подводники, чей труд нелегок, даже летчики не проходят столь серьезного отбора. Не все из товарищей Гагарина, вместе с ним побывавшие у врачей, выдержали этот экзамен. А ведь они — летчики-истребители, люди тоже героической профессии. Но летать им приходилось на самолетах, а не на ракетах. Первые космонавты — из того же племени крылатых, но лучшие из лучших, прошедшие необычайно тщательный отбор.

И у вас за плечами многие часы полетов, тренировки в воздухе и на земле, занятия физкультурой и спортом — непременными спутниками летчика. Вы испытывали множество раз великолепное чувство скорости, подвластной человеку, водя послушную реактивную машину. Вы видели Землю из стратосферы и темно-фиолетовое небо больших высот. Вам приходилось встречаться с перегрузкой, выполняя высший пилотаж, крутясь в кабинах центрифуг. И уж, конечно, вам знакомо каждое слово из рассказов тех, кто уже добился той же цели, кто видел не голубое — черное небо, и Землю в туманной дымке, и радужный ореол вокруг нее...

Теперь начинается новая полоса вашей жизни. Предстоят месяцы упорной работы — и какой работы! С первых же дней становится ясно, как много надо сделать, чтобы выполнить всю программу подготовки.

Казалось, что вы знали уже достаточно много. Прочитана масса книг, просмотрены все научные, документальные и даже научно-фантастические кинофильмы. Столкнувшись же впервые вплотную с космической техникой, удивляетесь, как мало до сих пор знали.

Занятия по теории чередуются с практикой. Практика эта необычна.

Никуда не летая, в макете кабины вы переживаете все перипетии полета.

Лежа в своем кресле, вы слышите гул работающего двигателя. Вы ощущаете вибрацию, сопровождающую взлет, когда проводится тренировка на вибростенде. Вы «поднимаетесь» на большую высоту, находясь в барокамере, из которой откачивается воздух. Вы испытываете перегрузку, тренируясь на центрифуге. И если у вас, будущего космонавта, все в порядке, то, отделенный от всего мира, вы работаете с приборами, держите радиосвязь с Землей, проделываете все варианты всевозможных операций, включая аварийные случаи.

Короче — вы привыкаете к обстановке, учитесь управлять кораблем пока на Земле, но в условиях, приближенных к космическим. Приобретя такую привычку, вы будете чувствовать себя уверенно в настоящем полете и не растеряетесь, если произойдет неожиданное. В этом одна из важнейших задач наземной подготовки космонавта.

Даже небо в иллюминаторе макета такое же, каким вы увидите его там, вне Земли. Даже питание здесь такое же, каким оно будет там, вне Земли. Даже тишина здесь, как там, — абсолютная, космическая.

Для полной иллюзии нужна лишь невесомость. И вы ее получаете, правда отдельно. В вашем рабочем журнале появляется запись о том, что вам пришлось пережить.

«...Сиденье отошло, ноги приподняло от пола. Посмотрел на прибор — показывает невесомость. Ощущение приятной легкости. Попробовал двигать руками, головой. Все получается легко, свободно. Поймал плавающий перед лицом карандаш... Попробовал поворачиваться на сиденье, двигать ногами, поднимать их, опускать.

Ощущение приятное, главное — необычное: где ногу поставишь, там и висит, не чувствуешь веса тела и конечностей — забавно. Захотелось побольше подвигаться... В пространстве ориентировался нормально... После невесомости ощущения обычные». Такова подлинная запись Юрия Гагарина. Похожую сделали бы, вероятно, и вы.

В следующих полетах неуверенность постепенно исчезает. Вы слушаете Землю и отвечаете ей. Вас просят сделать запись и повторить потом в точности такую же. Сначала это, быть может, и не удается, а впоследствии выровняется почерк, потеря веса перестанет мешать писать.

Надо попасть карандашом в заданные гнезда, сделанные в особом приборе, — и вы учитесь этому, казалось бы, простому делу. Поначалу, возможно, оно покажется далеко не простым.

И, наконец, вы пробуете питаться уже совсем по-космически, выдавливая из тюбика пасту-пюре.

За каждым вашим движением следит кинокамера. О каждой тренировке подробно рассказываете врачам и впечатления записываете в журнал. К невесомости можно привыкнуть — научиться координировать свои движения. Но впечатление необычности остается навсегда и каждый раз вспыхивает с новой силой. Так проходит еще одна практика — встреча с тем, с чем вы еще никогда в своей жизни не встречались.

Конечно, как и при всякой учебе, ведется учет: кому лучше она дается? Дело здесь не в одной только чисто физической выносливости, хотя и она очень важна. Для такого полета не пригоден ни слишком возбудимый, ни слишком равнодушный человек. Нужно не только перенести полет, но и рассказать о нем — исчерпывающе, точно. Нужно суметь вовремя отреагировать на изменение обстановки, принять быстро, необходимое решение. Космический полет — грандиозное предприятие, стоящее огромных затрат и усилий. И все возможности, которые он открывает для науки, должны быть использованы до конца.

Необычная практика... Не всякий выдержал бы ее — вот такую «пытку», которой приходится подвергаться космонавту на земле. Вы заперты в сурдокамере — помещении, совершенно изолированном от внешнего мира. Запирается массивная дверь, и вы остаетесь один за толстыми стенами. Ни единого звука не донесется до вас. Не будет никакой смены впечатлений — ведь и освещение искусственное, оно только меркнет, когда вы ложитесь спать. И вокруг только пол, стены, потолок да приборы.

Время, кажется, должно остановиться здесь. Однако надо приучать себя к одиночеству и выйти победителем в борьбе за сохранение своего «я», сохранение работоспособности, бодрости, ясности мысли. Нужна большая сила воли, чтобы перенести вынужденное одиночество. Следует оговориться, что обстановка во время тренировок куда суровее, чем в реальном полете. Это своего рода перестраховка: лучше, если человек привыкнет к более тяжелым условиям еще на Земле, — тяжело в ученье — легко в бою.

Идут одни сутки, другие, третьи... Мозг человека и все его существо вначале восстают против изоляции, требуют естественной смены звуковых и световых раздражителей, достаточных мышечных усилий. Затем постепенно человек привыкает к новой обстановке — однообразной и монотонной. Привыкает при условии, если он трудится, понимает задачи, сознает свою ответственность и обладает чувством морального долга.

Безделье, праздность особенно опасны. Они порождают апатию, скуку, вызывают галлюцинации, ложные ощущения.

Внимательно наблюдают за вами врачи. Они видят на экране телевизора, как вы проделываете зарядку, кушаете, спите, выполняете заданную работу. Приборы непрерывно записывают показатели вашего самочувствия — как будто в настоящем полете. Ваш дневник, записи дежурных врачей, магнитофонная лента с вашим голосом — все это будет изучено. И в конце концов появится общее заключение о том, как вы справились с трудным экзаменом.

Конечно же, вам хотелось бы, чтобы заключение было таким: «...Физическое состояние хорошее, самочувствие хорошее. Внешний вид и поведение обычное. Признаков эмоциональной возбудимости или подавленности нет. Спокоен, общителен» (это из подлинной записи о Юрии Гагарине). Если у вас отличное здоровье и твердая воля, если вам не изменят выдержка и спокойствие, и вам напишут такую же путевку в космос.

Может нарушиться ориентация корабля в пространстве, он тогда закружится, завертится как попало. И вот вас помещают в кабину, а когда вы садитесь в кресло, застегивают ремни и закрывают дверь. Теперь кабина начинает вращаться, и не просто вокруг одной оси. Она совершает сложные движения, как волчок в карданном подвесе, да еще помещенный на карусель. Ваше тело описывает сложнейшую кривую, и надо перенести этот трюк, который не под силу, пожалуй, даже опытному циркачу.

Как-то будете выглядеть вы, когда снова откроется дверь? Хорошо, если так же, как Герман Титов, но, впрочем, и он поморщился, выйдя из этой «чертовой карусели».

Так идет день за днем специальная тренировка. Может быть, — это вполне вероятно — в полете не придется встретиться с таким напряжением, с таким исключительным сочетанием тяжелых условий. Но и мертвый материал — металл для машины — выбирают с запасом прочности. С «запасом прочности» тренируют и вас, будущего космонавта, приучают ко всему, что обязательно встретится, и даже с избытком!

Тренировка не только выявляет ваши возможности, но и повышает стойкость вашего организма, приучает вас переносить все большие и большие трудности. Систематическая, строго рассчитанная, в строгой последовательности и под строгим контролем, она закаляет и позволяет все дальше отодвигать пределы возможного. Постепенно для вас становится доступным то, что раньше давалось с трудом и даже казалось невероятным.

А надо заметить, что в жизни не раз происходили случаи, когда человек проявлял поразительную выносливость. Мы не говорим уже о том, чего требовали подвиги во время войны. Назовем только несколько примеров из практики последних лет.

Однажды летчик-испытатель, летевший на сверхзвуковой скорости, потерпел аварию. Самолет рассыпался вдребезги, а летчик с нераскрывшимся парашютом ударился о поверхность воды. Неизбежная смерть? Нет, он уцелел, хотя весь был изранен и лицо его превратилось в сплошную окровавленную маску. Долгие месяцы лечения, пластические операции, переливания крови, чуть ли не собирание человека по частям... И летчик встал на ноги, более того — даже снова стал летать. Удивительный случай — выдержать чудовищную ударную перегрузку!

Другой не менее поразительный, уже не случай, а эксперимент: американский врач Стэпп подверг себя — намеренно! — воздействию колоссальной перегрузки без всяких защитных приспособлений. Он разогнался на открытых ракетных санях до сверхзвуковой скорости и затем резко затормозил. Во время движения встречная струя воздуха давила на смельчака с огромной силой. При остановке вес его увеличился в несколько десятков раз и достиг 3,5 тонны! Правда, перегрузка была кратковременной, она действовала доли секунды, и все же выдержать ее казалось невозможным. Человек же выдержал, хотя у него нарушились зрение и кровообращение.

Значит, в человеческом организме заложены такие потенциальные возможности, о которых мы и не подозреваем. А тренировка, видимо, позволяет еще увеличить «запас прочности» человека.

Может быть, со временем медицина найдет средства искусственно повысить выносливость — с помощью каких-либо специальных препаратов, например. Об этом тоже говорят врачи. Ведь есть же сейчас лекарства, которые помогают человеку побороть усталость, перенести «болтанку» в полете, защищают его в определенной степени от вредного действия излучений. Но пока единственно верным путем остаются закалка и тренировка.

Вот почему вам и придется пройти хоть и жестокую, но совершенно необходимую школу. Вы должны будете освоиться не только с перегрузкой и невесомостью, длительным одиночеством и необычностью всех условий. Вам надо будет пройти и основательный курс общей физической подготовки, заниматься всеми видами спорта.

При этом не обязательно стать чемпионом, но обязательно одно — быть разносторонним спортсменом.

Это нужно для того, чтобы повысить выносливость, быстроту реакций, силу, находчивость — качества, необходимые космонавту в его нелегком труде. Потому и приходится будущему летчику космоса заниматься различными видами физкультуры и спорта.

«...Ранним утром, в любую погоду — получасовая зарядка. Очень напряженная, с тугими резиновыми бинтами и гантелями, так что приходится «выкладываться» полностью. После зарядки обязательно холодный душ. Днем — двухчасовые спортивные игры. Это повышает общий тонус организма, закаляет тело, делает тебя бодрым и жизнерадостным. А по своему опыту скажу — в космосе это необходимо», — так говорит о занятиях физкультурой и спортом у космонавтов Юрий Гагарин.

Парашютизм, гимнастика, альпинизм, велосипедный и мотоциклетный спорт — великолепная школа мужества. Лыжи, плавание, гребля, кроссы укрепляют сердце и легкие. Спортивные игры помогают воспитанию силы воли. И, наконец, специальные тренировки довершают остальное — они приучают космонавта к перегрузке, вибрации, шуму, координации движений во время свободного «невесомого» полета. Приходится много упражняться, чтобы развить мускульную силу — это не дает мышцам ослабнуть, когда наступит длительная невесомость.

Конечно, выбирая виды спорта, врачи учитывали ваши индивидуальные особенности, имея в виду прежде всего нервную систему. Чтобы увеличить скорость двигательных реакций, они предложат баскетбол, гимнастику, акробатику, настольный теннис. Чтобы тренировать мысль, они посоветуют шахматы, ребусы, головоломки. Если у вас повышенная возбудимость, они порекомендуют заняться плаванием. И, наконец, чтобы укрепить волю, мужество, глазомер, чувство равновесия, повысить точность движений, они отправят вас в альпинистские походы. В горах, как и при высотных полетах, вырабатывается привычка к разреженной атмосфере. Кроме того, альпинизм — хорошая школа товарищества.

— Словом, в космическом полете человеку даже в громоздкой высотной одежде понадобится реакция вратаря, теннисиста, боксера, спортсмена-акробата.

Игре на скрипке и рояле, балетному искусству учатся с детства. Будущих музыкантов и танцоров воспитывают с малых лет. С космонавтами сейчас дело обстоит не так. Они переквалифицируются из летчиков. Но, вероятно, со временем у людей с самого раннего возраста будут воспитывать выносливость, волю, находчивость. Реакции их будут быстры, мышление гибко и подвижно, они не растеряются перед опасностью, сумеют найти вовремя нужное решение. Ведь такие качества нужны — в идеале — каждому человеку. Значит, при коммунизме не только одиночки-герои, а любой человек, если нужно, сможет стать космонавтом.

Но здоровье — это еще не все. Вы должны быть не только спортсменом, но и ученым. Вам необходимо знать основы космонавтики. Изучить устройство корабля — подробно во всех деталях. На вашем письменном столе появятся сочинения Циолковского и курс небесной механики, книги по астрономии и геофизике, ракетной технике и ракетодинамике, космической биологии и медицине.

Однако вы не ограничитесь только теорией. Вы побываете там, где строят корабль. Вы будете разговаривать с инженерами и техниками, которые помогут вам выяснить все непонятные вопросы. Они познакомят вас с кораблем, который унесет вас в небо, с кабиной, которая надолго станет вашим домом. Ведь знание техники, которой вы владеете и доверяете свою жизнь, вселяет уверенность в успехе.

Космонавт не только пилот, но и исследователь. Он должен принять участие в оборудовании своего рабочего места в кабине. Кто, кроме него, сможет подсказать создателям корабля, как удобнее разместить приборы и аппаратуру?

С понятным трепетом и волнением вы очутитесь не в макете, а в настоящем корабле, начнете тренировки на вашем будущем рабочем месте, в кресле.

Кресло это само по себе удивительное, очень сложное инженерное сооружение. Судите сами. В нем вы будете сидеть, опираясь на мягкие пластмассовые подушки, которые сделаны по форме вашего тела. Его откидная спинка — это противоперегрузочное устройство. В нем есть запас кислорода и вентиляция, которые обеспечат комфорт вам, одетому в скафандр. Оно, если нужно, автоматически отделится от корабля и приземлится вместе с вами на парашютах.

Кресло снабжено радиостанцией — она поможет установить связь после приземления. Вы найдете в нем аварийный запас продуктов, аптечку и все необходимое, чтобы дождаться, пока за вами приедут люди. Если вы спуститесь на воду, то в вашем распоряжении будет надувная лодка. И, наконец, сам скафандр даст возможность несколько часов провести в полной безопасности на воде — он герметичен и теплоизолирован.

В этом кресле вам придется провести еще немало времени, прежде чем начнется полет. Вы изучите его устройство и освоите обращение с ним. Все действия должны быть доведены до полного автоматизма, чтобы потом, не задумываясь, выполнять все, что потребует полет.

Небезынтересно, кстати, провести параллель. В капсуле «Меркурий», запущенной при помощи ракеты «Редстоун», американский космонавт Аллан Шепард вынужден был сидеть скрючившись, так, что колени едва не доставали до подбородка. Действительно, нужно мужество, чтобы пробыть в такой архинеудобной позе хотя бы и четверть часа, которые он провел в своем полете по баллистической кривой, и вдобавок выбираться из тесной капсулы, упавшей в воду; другой космонавт, Вирджил Гриссом, едва успел спастись, а его капсула отправилась в гости к рыбам; вместо третьего в баллистический прыжок послали уже куклу, механического пилота. Да и Джону Гленну, и Малькольму Карпентеру пришлось с трудом забираться в тесное помещение своих кораблей «Френдшип-7» и «Аврора-7».

Нет, иначе следует подходить к внутреннему устройству кабины, даже если она не предназначена для многодневных путешествий в космосе. Человек совершает в ней не увеселительную прогулку, он выполняет ответственную и трудную работу. Потому и надо все подчинить его удобству, все — включая каждую мелочь.

В вашем распоряжении будет много автоматов, но вы сможете вмешаться в их работу, изменить условия в кабине — температуру, влажность, состав воздуха. Все системы корабля, обеспечивающие вашу безопасность, дублированы: выйдет из строя одна — ее заменит другая.

Корабль управляется автоматически, но в нем есть и ручное управление, чтобы в случае необходимости менять его положение в пространстве и произвести посадку в выбранном районе. Дважды брал Герман Титов управление в свои руки и, говорил он, в полете «чувствовал себя хозяином — пилотом корабля. Он был послушен моей воле, моим рукам». И вы почувствуете это, когда настанет время, а оно не за горами!

Наконец сданы экзамены, окончена школа космонавтов. Вам стало известно, что очередной полет должны совершить вы. И вот уже вместе со своим дублером, таким же кандидатом в космонавты и вашим товарищем, вы склоняетесь над картами.

На них наша планета опоясана множеством параллельно идущих кривых — это путь, по которому должен пролететь корабль. Густой сеткой они покрывают все материки и океаны. Сколько их, кругосветных путешествий, полетов над всеми странами мира, вам доведется совершить! Может быть, вы пробудете в космосе сутки, как Титов, можег быть — больше, как Николаев и Попович, ведь ваш корабль способен проделать много витков, и вы к этому готовы.

Между тем продолжаются тренировки, подготовка идет до последних дней, вплоть до отлета на космодром.

Космодром... Отсюда, с далекого, затерянного в степи кусочка земли, превращенного в стартовую площадку для прыжков в небо, взлетали первые спутники-корабли. Отсюда предстоит стартовать и вам. Скоро лифт унесет вас на высоту многоэтажного дома и остановится на площадке перед входом в кабину. Оттуда вы пошлете прощальный привет товарищам, всем людям, всей «Земле, чтобы взмыть затем к звездам...

Впрочем, мы забегаем вперед. Еще осталось время до старта, хотя оно летит очень быстро — в последних проверках, тренировках, разговорах.

И вот, наконец, последний вечер: последний ужин (из космической пищи, конечно), последняя беседа, последнее напутствие перед полетом, очередной медосмотр и сон — спокойный, крепкий, без сновидений, как всегда. Малейшая нервозность, сомнения, колебания, плохой сон — и ваш полет не состоится.

Утром тоже, как всегда, — осмотр, зарядка и завтрак. В гардеробной на вас надевают шерстяное белье, скафандр, комбинезон. Вас ждет автобус. Он отвезет на стартовую площадку двух похожих, как близнецы, в своих оранжевых костюмах космонавтов.

Почему всегда бывает нужна «неразлучная двойка»? Гагарин и Титов, Титов и Космонавт-три, Николаев — Попович и Космонавты пять и шесть... Да потому, что все предвидеть до мелочей невозможно. (Гагарин шутя как-то заметил: «А вдруг я схватил бы насморк, лететь-то можно только совершенно здоровым!») В самый последний момент может произойти что-нибудь совершенно непредусмотренное. Но нельзя допустить срыва полета. И если бы все же пилот почему-либо вышел из строя, его заменил бы дублер.

Что переживает человек, которому через считанные минуты предстоит покинуть Землю? Конечно, каждый по-своему осознает значение момента и находит свои особенные слова, чтобы выразить чувства, владеющие им.

На стартовой площадке очень немного людей. Становится совсем тихо, и слышно лишь, как шуршит магнитофонная лента. Когда корабль выйдет на орбиту, ваш голос услышат миллионы. Но каждый, кому доведется говорить в ту торжественную минуту, скажет и о своей гордости за выпавшую ему честь, за доверие, и о том, что постарается оправдать его, и выразит благодарность создателям корабля, людям, сделавшим возможным такой полет...

За вами бесшумно закрывается люк. Теперь вы останетесь один, и только радио связывает вас с окружающим миром. Хотя все оборудование, все системы тщательно проверены, последнюю проверку приборного хозяйства в кабине производите сами. Лететь-то ведь вам! Вас обязательно спрашивают о самочувствии, и вы должны ответить правду: малейшее недомогание — и полет будет отменен...

На вас — скафандр, поверх него — оранжевый комбинезон. Шлем открыт, в кабине дышится легко и свободно. Впрочем, если что-нибудь случится — упадет давление или появится избыток углекислоты, — прозрачное остекление шлема немедленно можно закрыть — вручную либо автоматически. Тогда не страшна даже такая авария, при которой нарушится герметичность кабины.

У вас — микрофон, ларингофон, телефоны и динамики.

Одна мысль теперь владеет всем вашим существом: скорее бы началось! Десятиминутная готовность к старту... Эти 600 секунд, кажется, тянутся бесконечно. Наконец команда: «Подъем!»

Едва вы успеваете ответить: «Есть подъем!», как слышите нарастающий шум и ощущаете, как корабль словно затрясло мелкой дрожью. Заработали двигатели, корабль приподнимается над Землей, на какое-то мгновение повисает в воздухе, словно набирая силы перед прыжком, и устремляется вверх.

В то же время в свои права вступила перегрузка. Вот тогда-то вы и поймете, насколько нужной была та суровая школа тренировок, которую вы прошли. Тяжесть нарастает, но это не мешает вам следить за приборами и сразу же начать радиопереговоры с наземным командным пунктом. Слышимость хорошая, и даже как-то странно, что в это время корабль уже летит со скоростью в несколько километров в секунду, а вы отчетливо различаете даже интонации голосов, доносящихся с Земли.

Совершенно незабываемое впечатление оставляет открывающийся в иллюминаторы пейзаж. Расширяющийся с каждой секундой горизонт открывает освещенные ярким солнцем просторы. И в кабине зрелище становится необыкновенным, как будто свет в нее проникает сквозь цветные витражи. Планета как бы раскрывается перед вашими глазами...

Часы показывают, что близок момент выхода на орбиту. Вот-вот должна появиться невесомость. Но она возникает плавно, и первое впечатление таково, будто вы начинаете падать куда-то. Но проходят всего лишь секунды, и ощущение падения пропадает. Исчезает слабое головокружение, и странно только ощущать необыкновенную легкость тела: руки и ноги словно не свои. Вспоминаются тренировки на самолетах — все же здесь иные впечатления. То было лишь первое краткое знакомство с миром без веса.

Теперь начинается первый виток вокруг Земли. Командный пункт сообщает данные орбиты. Ваша жизнь с этой минуты подчинена строгому режиму. Все вы должны делать по программе в определенное время.

Так вот они каковы — небо, Солнце и звезды — там, где воздуха нет! Солнце — необычайно яркое, звезды — немерцающие, небо — темное, почти черное. Быстро проносится в иллюминаторах серпик Луны, который кажется совсем близким. Но, может быть вам повезет, и вы увидите яркий свет полной Луны, такой яркий, что при нем можно работать. Луна покажется не диском — выпуклым шаром, и линии рельефа на нем будут отчетливо заметны.

Впечатление от «настоящего» внеземного неба все же настолько сильное, что вы не устаете любоваться им во время всего полета. Можно выключить освещение — солнечного света более чем достаточно. Но вдруг происходит нечто неожиданное.

В кабине мгновенно наступает абсолютная темнота. Когда глаза привыкают к ней, вы различаете в иллюминаторах блестящие крупные звезды. Для всех, кто остался на Земле, — в сутках двадцать четыре часа, для вас же — гораздо меньше! Наступила ночь, корабль вошел в тень земного шара.

И так же неожиданно ночь сменяется днем. На горизонте возникает ярко оранжевая полоса, над нею — многоцветная радуга, переходящая в черноту неба. Это для вас рассвет, и тотчас же солнечные лучи вновь озаряют внутренность кабины. Пожалуй, из всего, что вы видели до сих пор, появление Солнца из-за Земли — самое красивое зрелище.

Самое красивое... если не считать видов земного шара, которые развертываются перед вами в иллюминаторах. У каждого континента, как и у каждого океана, — свои краски. Отчетливо видны в оптический прибор большие реки, города, зелень лесов, белизна покрытых снегом горных вершин. Превосходно видны облака и тени, которые они отбрасывают на земную поверхность.

Внизу проплывает Африка, желтая, с темной зеленью джунглей, с большим золотисто-коричневым пятном Сахары. И тотчас в иллюминаторе появляется голубое Средиземное море. Наглядный урок географии, не на глобусе, не на модели, а на натуре, на самом земном шаре! Вы узнаете (и в этом помогает вам путеводитель — глобус на приборной доске) величайший горный массив Земли — Гималаи, любуетесь гигантскими волнами на поверхности Тихого океана и Атлантики, густой синевой Индийского океана и салатной зеленью воды у побережий Америки.

Но не все ваше время посвящено любованию Землей. Вы спешите сделать снимки, и среди них, конечно, незабываемый солнечный восход, Земля с ее голубоватой дымкой и радужным ореолом. Вы сделали и ряд превосходных снимков разных частей того гигантского глобуса, который уже не раз прошел под вами.

Дел множество. Надо следить за приборами и передавать информацию о полете — ее ждут на командном пункте, в главном штабе космодрома, в координационно-вычислительном центре, где непрерывно обрабатываются данные, которые поступают и с корабля и со множества наземных радиолокационных станций. Там электронные машины приоткрывают завесу будущего — они рассчитывают ваш путь и смогут точно предсказать, в каком месте произойдет приземление.

Дел множество. Надо опробовать ручное управление кораблем. Это один из самых волнующих моментов всего путешествия.

Вы, правда, уже не первый пилот на обитаемом спутнике. Ручным управлением пользовались Титов, Николаев и Попович, Гленн и Карпентер. У американцев в автоматике возникли неполадки, и кабина стала менять свое положение: она начала покачиваться. Исправив положение, Гленн сделал третий виток вокруг Земли. С Карпентером случилось иное: он перешел на ручное управление, забыв выключить автоматику. Это было одной из причин того, что его корабль едва-едва не погиб при входе в атмосферу.

Движение ручкой — и приборы говорят: поворот туда, куда вы захотели, и так, как вы захотели. Корабль, летящий в космосе, послушен, как самолет. И вас охватывает такое же (нет, все же гораздо более сильное) чувство своей власти над машиной — оно было знакомо летчику, теперь знакомо космонавту.

Дел множество. По программе необходимо провести наблюдения и над самим собой. Вы регулярно сообщаете о самочувствии, об ощущениях. Вы все время в поле зрения двух телекамер, и за вами постоянно следят сотни внимательных глаз. И вот вы приступаете к физзарядке, проделываете комплекс движений, чтобы размять суставы, напрячь мышцы (в условиях невесомости, где усилия даются легко, они могут и ослабнуть). Пробуете приподняться с кресла, хотя привязаны к нему ремнями, и ощущаете, как напрягаются мышцы живота, чувствуете свое невесомое тело. Ничего страшного. Теперь, когда появилась уверенность, можно и вовсе освободиться от ремней и свободно «парить» в кабине. Попробовать установить связь с Землей, писать невесомым карандашом на невесомой бумаге...

Дел множество. Вы должны вести бортовой журнал. Это отчет о полете, официальный документ, который останется в летописях науки. Строчка за строчкой заполняют его записи (кстати, вы с удивлением замечаете: в мире без веса пишется легко, буквы выводятся словно сами собой, почерк почти такой же разборчивый, как на Земле). Вы переполнены впечатлениями, их хочется увековечить не только на магнитофонной ленте — магнитофон ведь автоматически фиксирует каждое слово. И среди сугубо деловых записей появляются другие слова — о красоте планеты Земля, о бархатном небе со звездным узором, о несравненной гамме цветов, увиденной во время наступающего рассвета...

Однако пора обедать. Правда, необычность обстановки и напряжение дают себя знать — не так уж хочется есть. Но приходится — еда тоже входит в заданную программу! Вы достаете тюбик с супом-пюре. Ложки не полагается, да она здесь и ни к чему: суп выдавливается в рот, как зубная паста. Затем следует паштет, с которым вы расправляетесь также без вилки. На сладкое — сок.

С ним, впрочем, надо быть осторожнее. Стоит пролить каплю — и она маленьким шариком повисает около вас. Легкое движение воздуха, и капля-шар уплывает, словно крошечный мыльный пузырь, какими вы забавлялись в детстве. Ртом летающую пищу не поймаешь: ее можно только подобрать чем-нибудь. То же случилось бы и с водой, которую не выпьешь из стакана, — достаточно вдохнуть, чтобы вся вода устремилась в лицо, попала в носоглотку и дыхательные пути. Пить приходится из эластичного сосуда, выжимая постепенно его содержимое, как и пищу из туб. В запасе есть и твердые продукты: витаминизированные концентраты, хлеб и другая «земная» пища.

Жевать, оказывается, вполне возможно... Трапеза получается почти земной. В дальнем полете придется организовать искусственный круговорот веществ и питаться плодами «небесной» оранжереи. Пока, впрочем, хватает запасов обычной пищи, взятых с Земли.

Далее — сон. Уже прошло несколько часов, заполненных напряженной работой. Да и что скрывать: волнение ведь тоже было, особенно в первые минуты полета. А обилие впечатлений! За короткое время вы столько пережили и увидели... Одним словом, режим предписывает — спать!

В эфире наступает тишина. Вы стараетесь заснуть — проверяете, не отстегнулись ли ремни (иначе рискуете проснуться, повиснув где-нибудь в воздухе), закрываете глаза. Сон приходит не сразу, хотя вас приучали тотчас засыпать.

Сказываются проведенные в этом кресле часы... Сказывается и то, что у невесомости есть не только приятные стороны. Иногда она вызывает болезненные ощущения. Резкий поворот головы — и вас может «укачать», появляются приступы тошноты, резко нарушается координация движений. Что ж, это ведь не десятки секунд, которые были на тренировках, а потому возможен и иной результат (особенно если у космонавта недостаточно устойчивый орган равновесия — вестибулярный аппарат).

Мысленно вы, конечно, на Земле. Удивительно тепло вспоминать здесь о ней — такой родной, такой близкой. Там — ласковое голубое небо, легкий ветерок, шелест листвы, запах свежескошенного сена... Земные запахи! Помните, после дней, проведенных в искусственном воздухе барокамеры, вы чуть не опьянели от букета цветов, стоявшего в кабинете врача. Гроза, дождь, снежок, игра света на бесчисленных снежинках, которые медленно, мягко опускаются в сугроб...

Тут же — ничего. Нет погоды. Нет климата. Вечно сияет Солнце, вечно одни и те же холодные, немигающие звезды. Вечная пустота. Вечное безмолвие. И в нем мчится ваш корабль — виток за витком, оборот за оборотом...

Вы просыпаетесь с каким-то странным чувством: ведь это первое пробуждение в космосе. В первый момент вы не можете прийти в себя, вам кажется, что сон продолжается. Вас поражает то, что предметы «плавают», что «плавают», непроизвольно приподнимаются ваши собственные конечности.

Первый взгляд — на приборы: они показывают, что все в порядке, идет очередной виток, какой и должен быть по расчету. Чем же тогда вызвано ваше смутное беспокойство? Ах, вот в чем дело! Руки — они оказались повисшими и словно не принадлежат вам... Надо было их засунуть под ремни. Вот теперь хорошо!

И вы продолжаете спать на привязи. Спится отлично, как на нежнейшей мягкой перине, не затекают ни руки, ни ноги. Правда, нет-нет да открываете глаза, чтобы посмотреть, что делается на приборной доске. Счетчик невозмутимо отсчитывает витки.

Время продолжать работу. Уже прошло больше половины всего путешествия. Интересно, сколько пройдено километров? Вы прикидываете: внушительная цифра! Беретесь за бортовой журнал. В нем ни одной помарки! И геометрические фигуры — звездочки, спирали нарисованы совершенно правильно...

...Отдых. Вы включаете приемник широковещательных диапазонов, вращаете ручку настройки. И динамик выплескивает суетливую разноголосицу. Вальсы Штрауса сменяются кваканьем джаза, мелодии задушевных русских песен — иностранной речью. А вот и голос диктора Московского радио. Очередное сообщение о полете вашего корабля... Эфир тесен, и волны набегают друг на дружку — еле заметный поворот ручки, и уже другая передача, другой язык.

Вы не только пилот космического корабля. Вы работаете с научной аппаратурой, заботитесь о своих «попутчиках» — подопытных животных, наблюдаете за их состоянием и поведением. Ваша работа не закончится и после приземления: все наблюдения нужно будет проанализировать, обработать вместе с другими учеными, следившими за вами с Земли.

Приближается ответственнейший момент. Земля запрашивает о готовности к посадке. «Готов!» Время заполнено все той же работой.

Поступает сообщение о начале спуска. Корабль автоматически устанавливается в нужном положении, включаются тормозные двигатели, слышен их характерный шум. Внезапно пропадает невесомость: вы, сидя в кресле, чувствуете его опору и уже с трудом (успели привыкнуть к тому, что движения не требуют усилий), но владеете руками и ногами.

В иллюминаторах вас ожидает грозное и вместе с тем очень красивое зрелище. Путь проходит через плотные слои атмосферы. Быстро накаляется обшивка, теплозащитный слой отдает тепло воздуху, и воздух начинает светиться.

Меняются цвета — кабина освещена сначала нежно-розовым светом, который переходит в красный, пурпурный, багровый. Даже стекла в иллюминаторах, способные перенести такую страшную жару, желтеют. Вас окружает пламя, вы летите в ореоле бурлящего огня. А в кабине — по-прежнему нормальная температура.

Обгорели антенны, прервалась связь с Землей. Опять, как и при взлете, нарастает перегрузка. Усиленная тяжесть вдавливает вас в кресло, и кажется, этому не будет конца. Правда, сознание, что теперь вы возвращаетесь, скоро будете на Земле, среди родных, близких, друзей, помогает. И все же тяжело...

Но вот хватка ослабевает. Вы возвратились в привычный, земной мир. Корабль идет на посадку — туда, куда намечено расчетом. Земля уже недалеко, он плавно садится, а можно и катапультироваться, как сделали Титов, Николаев и Попович.

Кресло отделяется от корабля. И вскоре над вашей головой раскрывается купол парашюта. Внимание! Ветром вас увлекает в сторону поля. Еще несколько мгновений — и вы стоите на нем. Вы дома! Вы на Земле! И невольно смотрите в небо — неужели недавно были там, в поднебесье? А сейчас полной грудью дышите воздухом родной планеты.

Здесь, на месте приземления, уже нет той торжественной тишины и напряженности, которая была при старте. Теперь все волнения позади, и множество людей окружает вас...

Полет, о котором мы рассказали, — фантастика и не фантастика в то же время. Описанное здесь путешествие уже совершилось. То, что пережили вы, пережили и другие космонавты, летавшие до вас.

Выход в космос удалось совершить и американцам.

После двух кратковременных баллистических прыжков, которые лишь в миниатюре воспроизводят космический полет, на орбиту вышел корабль Джона Гленна. К двум американским космонавтам — Аллану Шепарду и Вирджилу Гриссому — добавился третий, Джон Гленн, которому довелось уже совершить троекратное путешествие вокруг Земли. О трех витках Гленна стоит сказать чуть подробнее.

В штурме космоса наше первенство и превосходство неоспоримо, к каким бы ухищрениям ни прибегала западная пропаганда. Ведь ставил же там кое-кто под сомнение сам факт полетов кораблей «Восток» и «Восток-2». А когда отрицать очевидное было уже нельзя, написал же журнал «Миссайлз энд рокетс», — будто Титова перед стартом загипнотизировали специально приглашенные из Индии йоги...

Американские ученые и инженеры, изведавшие горечь многочисленных неудач, прилагали огромные усилия, чтобы добиться успеха. Как-никак, а широко разрекламированные обещания нужно в конце концов выполнять. Нельзя отрицать, что им удалось сделать немало. Они запустили довольно много спутников, хотя куда меньших размеров и веса, чем советские гиганты. С лунниками американцам не повезло: все попытки закончились неудачей. Это не мешало, впрочем, планировать высадку на Луну даже с точным указанием даты, и притом не очень далекой. Много говорилось о предстоящих полетах обитаемых спутников, и появлялись детально разработанные проекты облета Земли человеком, вроде известного под названием «Меркурий». Но по векселю все же платить приходится! После манекена — механического космонавта, после обезьяны (и, естественно, после ошеломляющих русских достижений) место в кабине спутника-корабля «Френдшип-7» занял Джон Гленн.

Надо отдать должное мужеству этого летчика, прожившего сорок один год и налетавшего более пяти тысяч часов. Десять раз надевал он скафандр и с трудом протискивался в свою напоминающую колокол капсулу. Далее оставалось ждать. Каждый раз на вопрос руководителя запуска следовал ответ: «Экипаж готов». И все одно и то же — отсрочка. Разочарованы миллионы телезрителей, наблюдавшие за происходившим на мысе Канаверал. Досадуют десятки тысяч приехавших к месту старта любопытных и сотни корреспондентов, американских и иностранных. Конечно, нетрудно себе представить и нервное напряжение самого Гленна, который иногда часы проводил в ожидании успешного взлета или очередной отсрочки либо... гибели. Он, как рассказывали, отлично знал, что может произойти и катастрофа — ведь неудачи следовали одна за другой.

Наступило утро 20 февраля 1962 года. Все повторилось снова. Лифт поднял космонавта к вершине оплетенной фермами гигантской башни корабля. Ему помогли влезть через узкий люк. Обычные проверки... Пришел долго заставивший себя ждать момент: на космодроме все видят, как начинает бушевать пламя внизу ракеты, она приподнимается и, убыстряя полет, уходит в небо. Проходит время, и радио доносит голос из космоса: «Зрелище изумительное... Вижу, как на почтительном расстоянии от меня кувыркается последняя ступень ракеты...»

Невесомость Гленн перенес хорошо и не испытывал никаких неприятных ощущений. Это подтверждает правильность общего вывода, сделанного до него: потеря веса не угрожает жизни и здоровью, даже если она и длится долго, — полет занял около пяти часов.

«Очень приятно находиться в состоянии невесомости, — говорил потом Гленн. — Я к нему сразу привык. Я энергично крутил головой, чтобы проверить, не затошнит ли меня от этого, но все время чувствовал себя прекрасно».

Упражнения с резиновым эспандером, всевозможные движения, еда, киносъемки — все это не вызвало никаких осложнений. А вот, кстати, еще деталь космического быта. «Меняя пленку в камере, — рассказывал Гленн, — я нечаянно выпустил из рук катушку, и она поплыла передо мной. Я потянулся за ней, но как только мои пальцы ее коснулись, она скрылась за приборную доску, и больше ее я не видел». Фотоаппарат же, «не теряя времени на поиски места, я жестом, ставшим уже привычным, просто повесил в воздухе...»

Но были во время путешествия «Френдшипа-7» и неожиданности.

Внезапно Джону Гленну показалось, будто корабль вошел в звездный рой. Тысячи таинственных желто-зеленых огоньков ярко сверкали, словно светлячки в темную ночь. Откуда взялись они, пока неизвестно. Лишнее доказательство того, что космос полон неожиданностей. Светящиеся частицы, плавно пролетающие мимо корабля, видели и Гагарин, и Титов, и Попович.

Герман Титов сказал в разговоре с Гленном в Нью-Йорке, что, быть может, это освещенные Солнцем невесомые капельки, попавшие из двигателя после продувки либо из испарителя-регулятора микроклимата в кабине. Гленн, впрочем, с Титовым не согласился. Будущее покажет, кто из обоих космонавтов прав.

Но вернемся к полету «Френдшипа-7». Едва успел закончиться первый виток, как кабина стала колебаться, и пришлось в помощь автоматическому включить ручное управление. Это. доставило космонавту немало хлопот. На двух витках ему пришлось вести корабль вручную!

Начался второй оборот — вдруг приборы показали перерасход воды и горючего. Гленн все же не принял предложения спуститься. Но на третьем витке он сообщил, что тепловая защита ненадежна: «На какое-то мгновение почувствовал тревогу». Впоследствии выяснилось, что попросту ошибались приборы. Но каково-то было Гленну!

Мимо иллюминатора проплывали сверкающие осколки. Что это? Остатки тормозных ракет? Или поврежден все-таки защитный тепловой экран? Тогда гибель оказалась бы неизбежной.

Однако Гленн благополучно довел полет до конца. Вскоре его заметили и подобрали моряки одного из патрульных военных судов. Только отважный, с сильной волей человек мог вынести цепь столь тяжелых испытаний, начиная с того часа, когда он впервые ждал старта.

Теперь только невидимые нити радиоволн связывают космонавта с Землей. Земля слушает биение его сердца, его дыхание, следит на телевизионных экранах за человеком, покинувшим планету.

Конструкторы кораблей «Восток» создали для человека в кабине возможный «космический комфорт», чтобы облегчить ему этот необычный пока и трудный полет. Гораздо тяжелее приходилось американским космонавтам в тесных капсулах их спутников-кораблей (фото и схема справа).

Возвращение из космоса... Еще недавно в иллюминаторах корабля перед глазами космонавта разворачивалась величественная панорама земного шара. Теперь же под ногами снова земля... или океан. Кадры из документальных фильмов — приземление Германа Титова и «приводнение» Джона Гленна.

Настанет время, и люди в скафандрах начнут монтировать на круговой орбите научную станцию.

Советские космические ракеты уже побывали на Луне, уже засняли невидимое нам лунное полушарие. Впереди — посещение и освоение Луны человеком, создание на ней постоянной станции, научного центра для изучения космоса и самой Земли

Уже сейчас выдвигаются принципиальные идеи звездолетов — фотонных и квантовых ракет. Путешествие к звездам — дело далекого будущего. Но невозможное сегодня станет возможным завтра, и когда-нибудь люди с Земли отправятся в межзвездные дали.

Не меньшие, если не большие, испытания выпали и на долю другого американского космонавта — капитан-лейтенанта Малькольма Карпентера, повторившего полет Гленна. Дата путешествия тоже переносилась несколько раз. Однако самое тяжелое ожидало его впереди: перегрев в кабине, где температура повысилась почти до 40 градусов (как и у Гленна), неполадки в биотелеметрической аппаратуре, нарушение радиосвязи.

На корабле Карпентера «Аврора-7», как и на «Френдшипе-7» Гленна, был установлен вспомогательный ракетный двигатель, который обеспечивал правильную ориентацию корабля. Кстати, не выхлопные ли газы двигателя послужили причиной появления таинственных светящихся точек, увиденных Гленном? Карпентеру предстояло это проверить, а также провести серию других наблюдений в космическом пространстве — в условиях невесомости. Следовало испытать ручное управление, и эта проверка произошла при обстоятельствах драматических.

В середине путешествия вдруг расход топлива стал катастрофически расти. Космонавту на втором витке предложили немедленно возвращаться, не закончив программу. Но он решил продолжать полет до конца. От автоматики для сбережения топлива пришлось отказаться и вручную управлять кораблем, пока капсула не начала спуск, чтобы «приводниться» в Атлантике. Пришлось преждевременно раскрыть парашюты. Итог: на целых 250 миль отнесло капсулу от расчетной точки конца пути. Целый флот вместе с воздушной эскадрой около часа искали космонавта на просторах океана... А если бы посадку капсулы пришлось совершать на суше с разнообразным рельефом, ошибка могла бы дорого обойтись.

Полеты американских космонавтов лишний раз подтверждают, насколько это сложное и трудное дело, насколько важна тщательная наземная подготовка. Лишний раз стоит повторить: успех в космосе куется на Земле! Сами же американцы признают, что их космическая техника ненадежна. Подводит система охлаждения кабины. Подводят приборы: горючее у Карпентера еще было, а приборы показывали, что его нет; ошибались датчики кровяного давления, температуры; не сработала правильно аппаратура ориентации корабля.

Мы приветствовали мужественных американских космонавтов — Гленна, Карпентера и Ширру. Мы вновь и вновь предложили объединить усилия обеих стран для освоения вселенной. И пусть скорее отойдут в прошлое времена, когда в небо взлетают американские спутники-шпионы, а американские ученые откровенно признают, что работа по подготовке космических полетов «больше не служит целям науки» (X. Харбер), что «космическая медицина занимает первое место по стратегической важности» (Д. Армстронг) .

За этими словами — огромные ассигнования на военную космическую программу Соединенных Штатов. За ними — перспективы всеуничтожающей ядерной войны, распространенной и на мировое пространство.

Миллиарды долларов тратятся сейчас за океаном на гонку вооружений. О войне за пределами планеты в американских военных кругах говорят уже языком зашифрованных названий всевозможных проектов, упоминают названия фирм, публикуют цифры расходов. Слово «космос» обретает у американской военщины новый, зловещий смысл.

Об этом мало пишут те зарубежные журналы в ярких обложках, чьи миллионные тиражи предназначены для широкой публики. О войне в космосе пишут лишь более солидные органы, издания монополий и военных кругов, да и то, разумеется, не в полный голос. Однако достаточно и такого полушепота, чтобы картина стала ясной.

Два высказывания сразу прояснят ее для нас. Первое: «Государство, которое будет контролировать космос, сможет контролировать и Землю», — изрек бывший сенатор, нынешний американский президент Джон Кеннеди.

Второе: «Мы стремимся в космос не потому, что он манит нас как неизведанное, а потому, что это плацдарм, где можно вести стратегические действия большой эффективности», — уточнил начальник управления баллистических снарядов ВВС США генерал-майор Ритленд.

Не правда ли, достаточно красноречиво!

Есть, впрочем, многозначительное «но». Сверхоружием — глобальной ракетой — обладает не Америка, а Советский Союз. Самые мощные космические корабли запущены не в Америке, а в Советском Союзе. И у нашей страны хватит сил, чтобы обуздать агрессоров. Мы готовы к соревнованию, а если понадобится, и к отпору — будь то в космосе или на Земле!

Нас не страшат агрессивные замыслы даже космических масштабов, ибо мы не безоружны. И сейчас налицо обнадеживающий признак, которого долго ждали. Видимо, сотрудничество в космосе все же наладится между учеными и инженерами двух ведущих стран. Русские и американцы вместе будут одолевать препятствия, воздвигнутые природой на пути во вселенную. Пусть же скорее будет так! Никита Сергеевич Хрущев предложил соединить усилия во имя большой цели: исследовать космос ради прогресса науки и счастья людей. Быть может, тогда вместо 1967 года — года предполагаемого лунного перелета — в планы удалось бы записать иную, более близкую дату.

Да, надо расширять фронт прорыва за пределы нашей планеты, но для блага всех живущих на ней людей. Во вселенной всем хватит места и работы. И космонавтику ждет много интересного и важного впереди! Добавим: много и трудностей предстоит одолеть, прежде чем человек прочно обоснуется в космосе...

Предстоят новые полеты вокруг Земли. Предстоят и новые, более дальние внеземные путешествия.

«За нашими первыми космонавтами пойдут другие космонавты нашей страны и других стран, — сказал Н. С. Хрущев. — Все новые и новые советские люди по неизведанным маршрутам полетят в космос, будут изучать его, раскрывать и дальше тайны природы и ставить их на службу человеку, его благосостоянию, на службу миру».

Не потребовалось слишком много времени для того, чтобы убедиться в справедливости этих слов.

Август 1962 года стал месяцем новых свершений. Научные обозреватели, комментаторы, журналисты разных стран гадали: какой же следующий шаг сделают русские — лидеры космического соревнования? Высказывались всевозможные догадки, но действительность превзошла даже самые смелые ожидания.

Не один, а два корабля-спутника, два новых «Востока» один за другим вышли на близкие круговые орбиты.

Не один, а два человека одновременно совершили многодневные путешествия вокруг нашей планеты.

Пилоты «Востока-3» и «Востока-4» не только вели переговоры с Землей, но и впервые разговаривали между собой. В эфире звучали голоса «Сокола» и «Беркута» — Андрияна Николаева и Павла Поповича.

Впервые миллионы людей смогли увидеть на экранах своих телевизоров героев, летящих в мировом пространстве. Это не были заснятые на корабле и потом транслированные кадры кинопленки. Это была передача непосредственно из космоса, «космовидение». Оно не менее, если не более, удивительно, чем снимки обратной стороны Луны, переданные с борта автоматической межпланетной станции.

Уже не одни ученые смогли увидеть на голубых экранах экипаж обитаемого спутника. Пусть она длилась недолго, эта передача, но она предвещает в будущем регулярную зрительную связь с людьми, покинувшими планету. Такого зрелища мы, не бывавшие в космических просторах, еще никогда не видали. Вот он воочию, мир без тяжести, о котором мечтал Циолковский! В нем можно свободно работать и жить.

Другая задача, которая была поставлена в этом полете, заключается в том, чтобы проверить возможность взаимодействия космонавтов на орбите. Впервые выяснилось, что, выйдя абсолютно точно на орбиту, космонавты могли даже зрительно видеть корабли друг друга.

«Павел увидел мой корабль в восходящих лучах Солнца, он светился, как двойная и очень яркая звезда. Чем-то похож на звездочку и все-таки не похож. В космосе не то, что на Земле, нет ориентиров. Мерцают только в высоте дальние звезды. Поэтому корабль не спутаешь с каким-либо предметом. Он сразу же передал свои координаты, я сверил: да, он рядом со мной, в каких-то шести километрах... Я напряг зрение... Конечно, я вижу «Восток-4», — рассказывал А. Николаев.

С какой же точностью удалось запустить корабли-спутники! Шесть с половиной километров на земные мерки не так уж мало. Но дело происходило там, где расстояния оцениваются мерами астрономическими. Отныне проблема постройки внеземной станции становится задачей вполне реальной. Ведь именно групповые полеты дадут возможность «обжить» круговую орбиту, доставить туда все необходимое для сборки «острова в небе».

Однако это не все. Два, а может быть, и больше кораблей на близких орбитах помогут решать и другие очень важные для космонавтики задачи. Прямо в пространстве из доставленных с Земли частей соберут, возможно, корабль «дальнего плавания», который полетит к Луне или другим планетам. Все необходимое для полета топливо не нужно сразу брать с собой. Запасы можно будет пополнить прямо на орбите, встретившись с «космическим заправщиком», ракетой-танкером. На орбиту будут доставляться продовольствие и другие грузы. Не опуская спутник на Землю, на нем сменят экипаж или окажут космонавтам помощь. В перспективе — регулярная и непосредственная связь с маленькой обитаемой Луной — кораблем-спутником — либо внеземной станцией.

Еще и еще раз мы убедились, что задача возвращения спутников на Землю успешно решена. С интервалом в шесть минут благополучно приземлились оба советских корабля, «Восток-3» и «Восток-4», оба космонавта спустились на парашютах. Как и раньше, намеченная программа выполнена до конца. И не случайно в сообщениях ТАСС, в комментариях ученых неизменно подчеркивается мысль: «Точность! Надежность! Удивительное соответствие прогнозов и фактов!»

Даже реакционно настроенная западная печать вынуждена пользоваться лишь превосходными эпитетами: непостижимо! Сверхъестественно! Фантастично!

Советская космическая техника развивается темпами поистине космическими. Вам, наш читатель, Космонавт-эн, не только летать на спутниках-кораблях — вам прокладывать новые трассы!

ва советских и два американ

ских космонавта провели в космосе в общей сложности около тридцати пяти часов — немалый космический налет!

Двадцать четыре витка вокруг земного шара были огромным вкладом в науку.

Никогда еще не проводились столь грандиозные и захватывающе интересные эксперименты. Дело, конечно, не только в том, что четыре человека впервые увидели нашу прекрасную планету «со стороны», любовались картинами, которых до них не видел ни один человеческий глаз. Правда, такая возможность уже сама по себе удивительна и уникальна.

Со временем другие картины поразят воображение первооткрывателей небесных миров. Луна не мертвенно-бледная, а своеобразной окраски, какова она и есть... Марс с его пустынями, «каналами» и «морями», с белыми шапками у полюсов... Венера (тут пока ничего не скажешь, слишком мало мы знаем о ней)... И уже посланы автоматические межпланетные станции, чтобы разгадать их секреты... Наконец, пейзажи планет соседних звезд...

Но все же радужные ореолы, украшающие родную Землю, покрывающая ее местами пена облаков, переливы оттенков океанской глади, волны на ней, снега горных вершин, реки, леса и поля, огни освещенных ночью городов производят сильнейшее впечатление. Снимки земной поверхности с больших высот стали делать довольно давно — накопилась целая фототека. Однако они не идут ни в какое сравнение с кинокадрами, привезенными Титовым, который видел семнадцать космических зорь. И теперь миллионы людей будто сами могут взглянуть в иллюминатор корабля «Восток-2», проносившегося в сотнях километров над их головами.

Из показаний приборов, телеснимков, затем из рассказов самих астролетчиков сделан был генеральный вывод: человеку путь в космос открыт. Казалось бы, можно ограничиться достигнутым, считать, что круговая орбита — теперь пройденный этап.

Дальше, к Луне! Тем более путь к ней уже проложили советские ракеты. Тем более что любой из космонавтов-эн прошел тренировки и подготовку «с запасом» — недаром по десять-двенадцать дней проводят они в камере тишины, привыкают к многодневному космическому быту.

Ну, а невесомость, крохи которой удается ловить на Земле? Именно в ответе на этот вопрос и заключалась одна из главных целей четырех экспериментов. Ответ получен. Его дали все четверо космонавтов. Он недвусмысленный и однозначный: опасности нет, даже если невесомость длится сутки.

Проверены на практике и «космическая» пища, и все оборудование кораблей, и связь, и способы посадки. Значит, облет Луны мог бы быть очередным событием начавшейся «эпохи более пристального изучения неба», как назвал ее Циолковский? Нет!

В последовательности, целеустремленности, логичности и научной стройности состоит особенность нашей программы штурма космоса. Лишь после длительных, многолетних исследований на животных, включая многосуточный полет Лайки и путешествия пяти кораблей-спутников, стартовал «Восток-1». Опыт Гагарина помог Титову. Благополучно окончился и его полет — рекорд, державшийся более года.

С первого взгляда покажется: повторение пройденного. Однако это было не так: семнадцать витков Титова, семьсот тысяч километров в космосе... А затем полет Андрияна Николаева, который встретился на орбите с Павлом Поповичем, — новое изумительное достижение космической техники. Он поражает грандиозностью, размахом и — это особенно хочется подчеркнуть — целесообразностью, логикой нового прыжка в ближний космос.

Разные люди совершили туда первые выходы, у них свои индивидуальные особенности. Внимание ученых привлекли данные полета Титова. Он проходил ту же подготовку, что и остальные будущие космонавты, члены группы, откуда выходят потом летчиками-космонавтами, небесными путешественниками. У него тоже отличное здоровье и превосходные физические качества, не говоря, естественно, о чувстве долга, сознании ответственности порученного ему дела. Но, видимо, сказались какие-то отличия в вестибулярном аппарате. Они не давали себя знать при наземных тренировках, при свободных самолетных прыжках, в течение десятков секунд невесомости. Лишь в многочасовом полете обнаруживались незначительные нарушения в организме.

Может быть, так всегда бывает во время длительных, в сутки и более, рейсов? Или дело в конкретном человеке и укачивать будет не всякого? Надо сказать, что происходившее с Титовым очень беспокоило американцев накануне запуска Гленна на «Френдшипе-7». Высказывались даже сомнения в самой возможности его полета.

Все же пятичасовой полет американского космонавта состоялся. Гленн получил задание — специально проверить действие невесомости, намеренно резко поворачивая головой. С ним ничего не случилось! Ориентировка сохранялась как обычно, не было ни ощущения бесконечного падения, ни признаков тошноты. Гленн радировал об отличном самочувствии, и это подтвердили обследовавшие потом космонавта врачи. То же пережил и о том же рассказывал Карпентер, которому, в свою очередь, поручено было проверить переживания Гленна. Полет происходил в точно таких же условиях: разница только в людях. Результат оказался одинаков.

Говорят, что истина познается в сравнении. Это справедливо и для космической медицины. Она накапливает сейчас новые факты. И для нее ближний космос — превосходная лаборатория, а корабль-спутник — самая удобная испытательная установка, где невесомость создается на сколь угодно долгое время. При желании можно сохранять ее вечно, если заставить спутник вращаться на очень большой высоте, где следы атмосферы не будут тормозить полет. Возможно, в будущем многим захочется испытать ощущение исчезнувшего веса, и вы воспользуетесь геокосмическими ракетами, пассажирскими кораблями-спутниками, и побываете в космических поселках... Там, в заатмосферных поселениях, идеальные условия и для тренировки космонавтов: ведь тяжестью в них можно управлять, изменяя скорость вращения станции, невесомость же легко иметь всегда.

Пока же, до постройки обитаемого космического острова, лабораторией медикам служит, корабль-спутник, служит отлично, позволяя ставить все новые и новые опыты над новыми людьми. Расширяются ранки исследований, время пребывания в космосе растет. А это важно не только для испытаний на невесомость.

Человек еще больше привыкает к жизни и работе за пределами Земли. Более сложный экзамен держат и системы корабля и наземные службы, обеспечивающие полет. Усложняются медико-биологические задачи, труднее заботиться о дыхании, микроклимате, разнообразии внеземного меню. Увеличиваются запасы пищи, воды, химических веществ, очищающих воздух. Добавим, что в длительном полете больше риска выхода аппаратуры из строя, — надо повысить ее долговечность.

Советские ученые убеждены в необходимости репетиций дальних рейсов. И состоялся очередной старт очередного «Востока» — «Востока-3», а сутки спустя — «Востока-4».

В кабинах заняли свое место летчики-космонавты Андриян Николаев и Павел Попович. Так же, как и у других, у них за плечами месяцы учебы, жесткого режима, занятий физкультурой и спортом. Как и другие пилоты звездных кораблей, они сутками просиживали в сурдокамере, множество раз в скафандрах входили в макет кабины, имитируя предстоящий полет. В «полете» учились ориентироваться, действовать ручным управлением, разворачивая корабль, принимать решение в случаях всевозможных аварий. Многое пережили и Николаев и Попович (повторяем: как и другие!) на тренажере: наблюдали, как показывается Земля в иллюминаторе кабины, готовились к спуску, отрабатывали все, что может встретиться в путешествии уже не на Земле.

Конечно, и питались они в это время не по-земному: пастой из знакомых уже Гагарину и Титову туб. Но рацион был расширен: добавились кусочки лимона, крошечные булочки и другие продукты, а для воды приспособили пластмассовый резервуар.

Им приходилось чувствовать отяжеление тела, крутясь на центрифуге. Приходилось и плавать в кабине летящего самолета. На одном из снимков Николаев и показан парящим в воздухе, на другом — он же, в скафандре, шагает по потолку.

Решительно весь комплекс испытаний прошли эти будущие космонавты, включая и барокамеру, и вибростенд, и «камеру жары», и вращение на опоре и на столе, который крутится как попало.

Николаева мы видели в кадрах документального фильма о полете Титова: дублер Космонавта-два сидел в том же автобусе, увозившем на космодром командира «Востока-2». Теперь Николаев сам проделал тот же путь в качестве командира следующего «Востока».

И вот он — в кабине, настоящей кабине настоящего корабля. На нем космическая одежда, биотелеметрические датчики, которые станут непрерывно докладывать о самочувствии космонавта. Однако на этот раз врачи сделали еще шаг вперед. На кораблях «Восток-3» и «Восток-4», помимо электрокардиограммы, частоты пульса и дыхания, у космонавтов впервые регистрировались электроэнцефалограмма, электроокулограмма и кожно-гальванические реакции. Благодаря им удалось получить намного более полную картину состояния человека, летящего в космосе. Третий советский полет внес новый вклад в космическую медицину.

Сделаем маленькое отступление.

Необходимо знать, как работают сердце, легкие, мозг. И сердце и мозг — своего рода электрогенераторы, вырабатывающие биотоки. Мы уже говорили, что величина их ничтожна. Вот еще одна любопытная цифра: напряжение «сердечной» электростанции — всего тысячная доля вольта. Но датчики, плотно прилегающие к телу справа и слева по бокам, «снимают» даже столь ничтожный ток. Места крепления выбраны так, чтобы помех было как можно меньше.

О каких, впрочем, помехах идет речь? Да о соседних, более мощных, электростанциях, какими являются мышцы. Они ведь все время сокращаются, потому что в движении человек все время посылает свои биотоки — такие же микроскопические, но тем не менее более сильные. Возникает опасность искажения электрокардиограммы, как названа кривая записи токов сердца. Искаженная запись даст неправильное представление о сердечной деятельности. Конечно, этого допустить нельзя, и потому шли упорные поиски наилучшего варианта крепления датчиков, которые увенчались успехом. Сердце током отчитывается о своей работе, и можно быть уверенным, что отчет вполне верен, если запись точна.

Она, кстати, позволит узнать и частоту пульса — характеристику, весьма существенную для оценки состояния космонавта. Недаром о ней говорилось в каждой передаче о ходе полета всех кораблей «Восток».

Токи человеческого мозга... Они отражают сложнейшие процессы мышления и нервно-психического состояния космонавта. Для врача крайне важна кривая их записи — электроэнцефалограмма. Опять прибегают к токоснимателям-датчикам — маленьким серебряным пластинкам, укрепленным на голове...

Каждое умственное усилие, любое движение мысли вызывает изменение биотока. Энцефалограмма может заочно сказать, что делает человек — занят ли он напряженной мозговой работой либо отдыхает, спит или бодрствует. По энцефалограмме врач судит о выносливости космонавта — как переносит он перегрузку, не «укачивает» ли его наступившая невесомость, не ощущает ли он недостатка в кислороде, как реагирует на другие условия космического полета.

Изгибы кривой говорят о жизни мозга: скрытый за броней черепной коробки, он языком электрических колебаний рассказывает о своей тончайшей работе. И хотя еще невозможно прочесть мысли, узнать, о чем думает человек, но о самом процессе мышления как факте биоток докладывает без ошибки.

Итак, на груди — пояс, удерживающий под мышками электроды, в шлеме — пара головных электродов. Но удачный выбор мест их крепления еще не все. Возникает довольно трудная задача: прикрепить датчики так, чтобы они не только не мешали космонавту свободно работать, но и не вызывали раздражения кожи. Незначительное вначале, оно вскоре может вызвать— зуд и даже язву. Это не просто неудобство, с которым волей-неволей приходится мириться, это — неудача, помеха, куда более существенная, чем помеха сильного биотока соседнему, слабому.

Опять шли поиски верного решения. От непосредственного контакта датчика с кожей, очень чувствительной ко всяким воздействиям, пришлось отказаться. Электроды изготовили специальной конструкции и притом из специального материала. Затем на них нанесли токопроводящую пасту, которая и разделила кожу и электрод. Раздражение исчезло, а ток смог проходить свободно, как будто никакого изолирующего слоя не существует. Заметим, что паста великолепно выполняет свою роль: космонавт не чувствует присутствия металлических пластинок, нисколько не мешающих ему, и он свободно ведет себя в кабине, хотя и «облеплен» миниатюрной медицинской аппаратурой со всех сторон.

Нововведением в полетах Николаева и Поповича было и измерение биотоков, возникающих при движении мышц глазного яблока. Оказывается, и они сигналят о своей работе.

Электроокулограмма регистрирует те движения глазного яблока, которые возникают у человека во время действия угловых ускорений. По окулограмме можно судить, как быстро, часто и в каком направлении движутся глаза. Запись эта показывает также, какое усилие развивали мышцы, когда передвигался глаз. И здесь крошечные электроды позволяют, сняв ток, составить полную картину процесса.

Естественно спросить: для чего? Почему врачей интересует работа глаз? Сердце, мозг — это понятно. Но глаза?! Однако выяснилось, что окулограмма — вестник таких сверхважных для космической медицины явлений, которые происходят в вестибулярном аппарате человека. За ними кроется разгадка тайны невесомости, ее влияния на организм. Появление этих ритмических движений указывает на перевозбуждение вестибулярного аппарата.

Такой показатель измеряется в космобиотелеметрии впервые. Если вспомнить, что потеря веса ждет космонавта и на круговой орбите и на любой космической трассе, что на смену сравнительно кратковременным вылазкам в миры без тяжести придет длительный полет, становится понятным огромное значение примененной советскими медиками новинки.

И еще один вид биосигналов должны были приносить радиоволны с борта «Востока-3» и «Востока-4». На человека действуют всевозможные раздражители, и индикатором их может служить кожа. Простейшие примеры известны всем. Волнение, страх, какие-либо сильные внутренние переживания вызывают через кору головного мозга не только усиленное сердцебиение, но и активную деятельность потовых желез: кожа увлажняется, меняется ее электросопротивление. Если его измерять с помощью опять-таки электродов, то запись кожно-гальванического рефлекса послужит характеристикой эмоционального, нервно-психического состояния космонавта.

Остается упомянуть только, что в дополнение к радиотелеметрии на борту можно вести и автоматическую запись всех биотоков от всех датчиков, когда рация выключается при спуске корабля. Специальный прибор заменит этот регистратор, если космонавт почему-либо покинет кабину — катапультируется, например.

И выходит, что с самого начала и до конца, с момента, когда за пилотом закрылся люк корабля и объявлена первая готовность, и до того, как он снова вдохнет воздух родной земли, — рядом с ним все время находятся врачи. Пусть тысячи километров отделяют медицинские приемные центры от маленького ракетного мирка, который к тому же несется с огромной скоростью над планетой. Все равно: точные, беспристрастные приборы мгновенно сообщают о состоянии космонавтов.

Каждый виток вокруг Земли, вестей о котором мы с нетерпением ждем, для космических медиков — кривые, кривые, кривые... Врачи легко разбираются во взлетах и падениях линий, в чередованиях множества бегущих друг за другом зубцов. Непосвященному их язык непонятен, но врачам они рисуют достаточно полную и ясную картину. За ними — живой человек, летящий где-то в бездне неба.

Впрочем, выражение «где-то», разумеется, неточно. Земля бдительно следит не только за космонавтом, но и за его кораблем. Наблюдения не прерываются ни на секунду. В любой момент известно, где сейчас находится спутник, когда и над какими городами он пройдет. Более того: обработка данных наблюдательных станций дает возможность прогнозировать полет, позволяет предсказывать будущее движение корабля, узнать, где и когда он приземлится.

Для современной вычислительной техники подобные «чудеса» — в порядке вещей, это будни электронного века. Она может узнать, что произойдет с самолетом в воздухе в самых различных случаях полета и что станет с каким-нибудь сооружением через столько-то лет. Ей нетрудно рассчитать самый выгодный вариант решения любой инженерной задачи, в том числе относящейся и к космонавтике. Бывает, однако, что машина подводит, да еще как...

Американская ракета стартовала к Венере и в первые же минуты после запуска рассыпалась в куски. Виновник? Тире! В закодированной программе, вложенной в машину, оказался не на месте этот злосчастный знак препинания. Механический вычислитель — непревзойденный математик — ошибку человека исправить не может: он только выполняет приказ. Управляемый корабль сбился с курса, едва успев взлететь. Отклонился от намеченного пути и второй американский космический корабль, посланный к Венере, и лишь впоследствии удалось вернуть его на правильный курс.

Но вернемся в кабины кораблей «Восток-3» и «Восток-4». Они летят с космической скоростью. Но с не меньшей скоростью идет передача и обработка электронно-вычислительными машинами биотелеметрических данных, поступающих с борта корабля. Недаром существует выражение у врачей — «экспресс-информация» о состоянии космонавта. И потому уже сейчас, хотя до окончательных результатов еще далеко, можно сказать, что же происходило с Николаевым и Поповичем во время их многодневного группового полета.

Существенных отклонений физиологических показателей от нормы ни у того, ни у другого не было.

И тот и другой хорошо перенесли перегрузку в начале и в конце полета, хотя обратный путь дался тяжелее.

«Перегрузки при спуске оказались несколько сильнее, чем при выходе на орбиту. Огромная тяжесть вдавливала нас в кресло. Воздушные потоки били по обшивке кораблей, заставляя их вибрировать. Впечатление такое, будто мчишься на телеге без рессор по ухабистой дороге. Вот почему мы так подолгу тряслись на вибростендах. Не будь этих тренировок — было бы нам труднее», — рассказывали Андриян Николаев и Павел Попович.

Частота пульса и дыхания, которые возросли во время взлета, затем вошли в норму.

Наступила невесомость. Космонавты могли хорошо ориентироваться в пространстве. Ориентировка нарушалась лишь при закрытых глазах.

Пробыв в космосе целые сутки, Николаев приобрел уже некоторый опыт жизни в невесомости и, как «старожил», давал полезные советы Поповичу. Правда, Попович, отвязавшись от кресла, перестарался, сделал слишком резкое движение и ударился о стенку кабины.

Опыт помогает двигаться вперед. Это относится и к питанию космонавтов. Теперь уже ясно, что невесомость не помеха для того, чтобы жевать, глотать и переваривать пищу.

«Мне почему-то казалось: буду принимать пищу, и сразу же «запротестует» организм. Не забуду, с какой осторожностью я подносил кусок мяса ко рту, медленно, крошечными частицами проглатывал. Все время «прислушивался» к желудку: ну как, принимает он пищу? Оказывается, принимает и даже отлично», — рассказывал Николаев.

Но если так, то можно добавить в космический рацион — к тубам со всевозможными пастами, соками, пюре — и обычные продукты. Это очень важно. Как ни питательны концентраты, у каждого человека свой вкус, свои любимые кушанья. И есть хочется по-привычному, по-земному, пережевывая пищу.

Космонавты Николаев и Попович получили котлеты, телятину, пирожки, куриное мясо, маленькие бутерброды с разной начинкой, фрукты, пирожное и леденцы. Попович взял с собой даже воблу. Разнообразным было и питье — вода, кофе и, как раньше, соки. Конечно, в меню вошли и всевозможные витамины. Не забыт был и лимон.

Пожалуй, единственное, что отличало трапезу космонавта от нашей обычной, — это размеры порций. Каждая из них рассчитана буквально на один глоток, чтобы не приходилось откусывать, чтобы не появились крошки. Воздух в невесомой кабине должен быть абсолютно чист!

Впервые невесомость ощущалась космонавтами в полную силу. Не ради развлечения и новизны отвязывались они от своих кресел. Каждый день и Николаев и Попович совершали свободные «полеты» по кабине. Невесомые космонавты держали связь с Землей и между собой, вели наблюдения, работали с аппаратурой, выполняли различные эксперименты и пробы. И каждый такой «выход в невесомость» продолжался достаточно долго — около часа.

Космонавты демонстрировали «чудеса» невесомости по телевидению. Около них плавали в воздухе бортовые журналы, карандаши и другие более тяжелые вещи.

А для ученых Николаев и Попович производили опыты другого рода: делали резкие движения, поворачивали головы, открывая и закрывая при этом глаза. Техника «воздухоплавания» при невесомости была ими освоена вполне. Поворот рукой или ногой — и тело начинало вращаться.

Они брали колбу с водой, встряхивали ее. И воздух, который на Земле всегда оказывается над водой, здесь очутился внутри! Вода прилипла к стенкам колбы и крышке, окружив со всех сторон воздушный пузырек. Это сделали силы поверхностного натяжения. Когда космонавт открыл крышку и встряхнул колбу, пузырек сначала исчез, а потом появился снова. Капли же воды поплыли по кабине и прилипли к оборудованию и стенкам кабины.

А как-то после обеда Попович набрал в рот воды и разбрызгал ее: маленькие капельки добрались до стенок, прилипли к ними висели, пока не испарились...

Научная телевизионная хроника полета изобилует интереснейшими кадрами. Вот лица космонавтов перед стартом, во время предполетной проверки корабля: спокойное — Николаева, смеющееся, оживленное — Поповича. Космонавты за работой — и это в то время, когда вибрации сотрясают корабль: перегрузка растет! Даже экран «лихорадит» — на нем появляются полосы. Невесомость: мимо космонавта проплывает бортовой журнал. Второй космонавт делает записи в бортовом журнале, держа его в руках. Попович поднимает большой палец в ответ на запрос с Земли: «Как самочувствие?» — «Отличное!»

Разнообразную и обширную работу должны были провести космонавты. Тут не только опыты в условиях невесомости. В задание входила передача на Землю показаний приборов, которые прочитывались ими на шкалах. Им необходимо было вести киносъемку Земли и других небесных тел в космическом пространстве. Они читали, а Попович даже занимался физикой и английским языком. Первые учебные занятия в космосе! (Наверное, историки это отметят.)

Для космической психологии — вновь возникшей науки! — очень важно выяснить, как влияет вся обстановка полета на нервы и психику человека, на его работоспособность. Николаев и Попович выполняли специальные упражнения — психологические пробы.

Им, например, приходилось называть геометрические фигуры или цифры в заранее намеченном порядке, по заранее заготовленной в бортжурнале таблице. Они делали вычисления, рисовали спирали и звезды, писали и правой и левой руками, с открытыми и с закрытыми глазами. У них проверяли «чувство времени», заставляя их отсчитывать заданные временные интервалы. Голоса их записывались на магнитофонную ленту, чтобы сравнить потом фонограммы: земную и небесную.

После работы они проводили медицинский самоконтроль, хотя система биотелеметрии не выключалась ни на секунду. В распорядок дня входили специальные физические упражнения — для кабин сравнительно небольшого объема. Космонавты, например, упираясь в неподвижные предметы головой и ногами, прогибали туловище, напрягая мускулы.

...Время ложиться спать. «Небесные братья» выключали свет, закрывали иллюминаторы, и в кабинах наступал абсолютный покой, воцарялась абсолютная тишина. Движение совершенно не ощущалось.

«Именно так и бывало в пору длительных тренировок в сурдокамере, — вспоминали Николаев и Попович. — Не будь их — безмолвие космоса, наверное, действовало бы угнетающе, пугало бы человека. Но каждый из нас провел в сурдокамере по многу суток и привык к испытаниям тишиной»,

15 августа была дана команда обоим кораблям одновременно опуститься на Землю. Космонавты закрепили все предметы в кабинах и стали готовиться к переходу от длительной невесомости к большим перегрузкам. Они занялись физической зарядкой, чтобы освежиться, повысить тонус мышц и сосудов.

Способ приземления был выбран по желанию летчиков-космонавтов.

Корабли начали снижаться и входить в атмосферу. Сначала было приятно вновь ощутить тяжесть своего тела. А когда попали в плотные слои, «...было немного жутковато находиться в центре огненного клубка, раскалившегося до нескольких тысяч градусов. Это было, пожалуй, одним из самых потрясающих впечатлений в жизни», — вспоминали Николаев и Попович.

Затем жаркое свечение за стеклами иллюминатора погасло, прекратились перегрузки. Приближалась Земля. Сработали катапультирующие устройства, и над головами космонавтов раскрылись купола парашютов.

В сводках, которые космонавты передавали Земле, постоянно повторялись слова: «самочувствие отличное», «самочувствие превосходное», «чувствую себя хорошо...» Заботу о человеке инженеры — создатели советской космической техники и ученые — советские космобиологи и врачи считают задачей номер один. О том, как она выполняется, красноречиво говорят результаты полета кораблей «Восток» — особенно третьего и четвертого, открывших в истории космонавтики новую главу.

Со временем изменится техника космических полетов. Трассы их пройдут к Луне и другим планетам. Миллионами километров будет измеряться их дальность, и уже не десятки часов проведут ов таких путешествиях люди.

Сейчас трудно предвидеть в деталях, какими будут корабли — разведчики далеких миров. Но создатели их сделают все, чтобы экипажи новых ракет чувствовали себя еще более удобно и комфортабельно, чем первые «небесные братья».

так, уже несколько раз выхо

дили на орбиту спутники-корабли с человеком на борту. Уже не однажды видели люди из иллюминаторов космических

кораблей небо и Землю, переживали необычайные ощущения, какие выпадают на долю космонавта. Первый этап межпланетных путешествий, предсказанный Циолковским, начался.

Но каково будет продолжение? Каких полетов следует ожидать? На эти вопросы нельзя, конечно, ответить с исчерпывающей полнотой. В наше время прогнозировать трудно. И все же попытаемся представить дальнейшую программу — разумеется, один из возможных ее вариантов, притом о сроках намеренно не будем говорить.

Нельзя на основании нескольких первых полетов получить ясную картину и окончательный ответ на все вопросы, интересующие инженеров и врачей. Техника должна быть испытана всесторонне, и потому только многократные вылазки в космос дадут стопроцентную уверенность в успехе. Корабли-спутники надо выводить на разные орбиты, с разным числом оборотов, только тогда удастся накопить достаточно фактов, которые помогут проектировать уже межпланетные корабли и выбирать для них маршруты.

Не менее важно получить новые данные для космической медицины, узнать, какое имеют значение индивидуальные особенности космонавта, хорошо ли обеспечены его жизнь, работоспособность, безопасность — от старта и до приземления. «Каждый новый полет, — говорит Главный конструктор, — это прежде всего новый полет космонавта, новая человеческая индивидуальность».

Вероятно, предстоят еще облеты планеты, чтобы побольше узнать о поведении человека в орбитальных «кругосветках» и освоить пространство близ Земли.

Затем последуют запуски двухместных кораблей, тоже на круговую орбиту.

Два корабля попытаются встретиться и прорепетировать сборку будущего межпланетного корабля.

А далее три космонавта проведут неделю в космосе; состоится шести-восьмидневный полет вокруг Луны для выбора места посадки; наконец, запуск двух спутников: автомата с запасом топлива и пассажирского корабля, из которых на орбите смонтируют корабль. Он и доставит на Луну людей.

Такова американская программа на ближайшие годы. По расчетам американцев, год 1967-й должен стать годом первой высадки на Луну. Время покажет, оправдается ли этот расчет. Вспомним, что полет Джона Гленна откладывался десять раз. Вспомним, что вес кабины кораблей «Восток» — около пяти тонн, а у американцев — около двух...

Так или иначе, уже скоро наши космические корабли пройдут через пояса радиации вблизи Земли и устремятся к дальним берегам вселенной. Недаром целая серия советских спутников была запущена в 1962 году, чтобы оценить опасности для будущих космонавтов. При этом они, конечно, выполняли и другие задачи исследования мирового пространства: наблюдали за излучением Солнца и других небесных тел, за магнитным полем Земли, космическими лучами.

Идет подготовка к длительным рейсам, и возникает множество проблем, которые предстоит решить, — проблем новых и сложных, не стоявших перед инженерами, биологами и врачами до сих пор. Мало превратить корабль в «террату» и притом всего на сутки или часы. Микроклимат в кабине, дыхание, питание, «космический быт» — все надо налаживать по-иному. Ведь полеты к другим планетам продлятся месяцы и даже годы. Все это время космонавту придется провести в замкнутом, тесном мирке, который станет для него не только домом, но и жизненным пространством, биосферой. Он должен быть обеспечен пищей, водой, воздухом, всем тем, что необходимо для нормальной жизни и работы. Нельзя ни о чем забывать. В пути, особенно на первых порах, запасов не пополнишь! И нельзя брать ничего лишнего: на учете каждый грамм. Поэтому ничто не должно пропадать даром, все необходимые для жизни вещества придется использовать снова и снова — наладить замкнутый круговорот на корабле.

Не сложно взять с собой запасы пищи и воды для кратковременного полета. И тогда, впрочем, надо позаботиться о вкусном, питательном рационе.

Нельзя космонавта сажать и на голодную диету. От него требуется напряжение всех сил! Калорийная, вкусная пища в космическом полете не прихоть, а жизненная необходимость. Американские врачи попробовали урезать космический рацион — ничего хорошего не получилось. Как и следовало ожидать, люди быстрее утомлялись, организм хуже сопротивлялся всевозможным внешним воздействиям, снижалась работоспособность.

Наши ученые пошли по правильному пути — ни один наш космонавт не жаловался на питание! Запасов пищи на кораблях «Восток» было достаточно и хватило бы для полета на Луну и обратно. Имели они и аварийный паек. И все же то были кратковременные полеты, вылазки в космос для разведки. А в многомесячном путешествии концентратами и пастой не обойдешься. Главное же — в количестве пищи. Подсчеты показывают: каждому космонавту потребуется в год примерно 2 тонны пищи, воды и кислорода. В суточный рацион космонавта должно входить 400 граммов углеводов, 100 граммов белков и 100 граммов жира, не считая воды, минеральных солей и витаминов, а также специальных питательных веществ для повышения устойчивости к воздействию космоса.

Чтобы у человека сохранялся нормальный обмен веществ и поддерживался жизненный тонус, ему нужны небольшие количества — по одному или нескольку граммов — азота, фосфора, калия, натрия, хлора, серы, йода; различных металлов — марганца, железа, меди, магния и других. Разнообразен ассортимент этих веществ, без которых невозможна человеческая жизнь. И недаром академик В. И. Вернадский говорил, что в живых существах можно найти большую часть менделеевской таблицы.

Пища не только возмещает энергетические затраты организма, а они достаточно велики: космонавту необходимо около 3 тысяч больших калорий в сутки. Она является строительным материалом для новых клеток, которые создаются в организме непрерывно взамен отмерших, а умирает в день несколько тысяч клеток. Впрочем, это не так много. Всего в организме их около тысячи миллиардов.

Мы не подозреваем, что ни на секунду не остаемся такими, какими были. В организме идет постоянное обновление, постоянная стройка. Для нее требуются жиры, углеводы и белки.

Потребности в пище столь велики, что корабль не вместит и сотой доли необходимых припасов. Вот цифры. Экипаж из пяти человек для трехлетнего путешествия (а такие сроки когда-нибудь станут обычными, столько времени займет перелет Земля — Марс — Земля) должен взять несколько десятков тонн жизненных припасов. А ведь каждый килограмм, заброшенный в космос, стоит огромных затрат топлива! Мы не сможем взять столько пищи и воды, сколько их потребуется для длительного полета. Да это и не разумно.

Где же взять пищу и кислород в безвоздушном пространстве? Что делать с углекислотой и другими выделениями человеческого организма?

Над этим размышлял еще Циолковский. Он пришел к мысли, гениальной по своей простоте и удивительной по возможности ее применения. Вот его подлинные слова; «Как земная атмосфера очищается растениями при помощи Солнца, так может возобновляться и наша искусственная. Она должна будет так же, как и земная, поддерживать круговорот необходимых для жизни человека веществ — кислорода и воды, и очищать воздух от углекислого газа».

Вот как представлял себе Циолковский «эфирное жилище» — внеземную станцию.

...Длинный металлический конус с застекленным основанием постоянно обращен к солнечным лучам. К вершине его примыкает цилиндр. Это оранжерея: на внутренних стенках ее нанесен слой почвы и высажены растения. Она вращается вокруг оси. Слабая искусственная тяжесть, яркое солнце, достаточное количество углекислоты и удобрений позволяют получать обилие фруктов и овощей. А в цилиндре — жилые помещения, лаборатории, склады — все необходимое для обитателей острова в небе. И в нем тоже тяжесть, тоже солнечный свет и чистый, без вредных микробов воздух. Температуру можно регулировать по желанию: поворотные зачерненные чешуйки, вроде игл у ежа, то прикрывают поверхность жилища, то открывают его, отчего нагрев либо возрастает, либо уменьшается.

Нельзя ли решить вопрос о питании космонавта еще до полетов, на Земле? Осуществима ли космическая оранжерея, о которой так много писал ученый?

Последователь Циолковского, крупнейший советский инженер и ученый Ф. А. Цандер занимался на практике этой идеей. Он вспоминал в автобиографии: «С 1915 до 1917 года я производил самые первые опыты, касающиеся оранжереи авиационной легкости, которая могла бы находить применение при перелетах на другие планеты, и имел некоторый успех: у меня выросли овощи (горох, капуста и отчасти другие) в цветочных горшках, наполненных взамен земли толченым древесным углем, являющимся в 2-3 раза более легкой почвой, нежели земля или песок...»

Теперь, когда мы стоим на пороге межпланетных путешествий, биологи вплотную подходят к реализации плодотворнейшей идеи Циолковского о создании искусственного круговорота веществ. Они ищут подходящие для этого растения. Оказывается, три с половиной квадратных метра тыквенных листьев полностью могут обеспечить кислородом одного человека.

Обратились исследователи и к водорослям — едва ли не самым удивительным растениям на Земле. Только они могут за сутки увеличить свой вес почти в 10 раз. Только они могут дать столько жиров, белков, углеводов и витаминов. Наконец, они выносливы, неприхотливы, способны переработать отходы жизнедеятельности людей. Вот каковы возможности этих, казалось бы, ничем не примечательных представителей растительного мира Земли! Для водорослей, кстати, безразлично, будет действовать сила тяжести или нет. Быть может, для космического полета пригодятся водоросли хлореллы, мельчайшие одноклеточные обитатели водоемов. В каждом грамме воды — несколько десятков миллионов таких клеточек. Простым глазом одно такое растение-крошку не разглядишь, нужен микроскоп.

Однако эта невидимка поистине чудесница. Хлорелла — фабрика кислорода и белка, работающая на солнечной энергии, и притом крайне эффективно. Никакое растение суши не выделяет столько кислорода, этого газа жизни, сколько хлорелла — в 200 раз больше собственного объема! Ни одно земное растение не дает столь высоких урожаев — более 30 тонн с гектара!

На что способна хлорелла, показывает опыт, проведенный с мышью. 66 дней провела она в камере, дыша лишь кислородом, который давала хлорелла. После опыта мышь чувствовала себя отлично. В камере не оказалось ни углекислоты, ни других ядовитых газов.

Хлорелла может дать белковую пищу, необходимую космонавту, и помочь наладить на корабле подобный земному круговорот веществ. Ее свойствами можно в определенной степени управлять: на изменения температуры, освещенности и других условий она «откликается» повышением либо понижением содержания белков, жиров или углеводов.

Биологи, однако, сделали только первые шаги на пути, ведущем к решению такой заманчивой задачи. Предстоит преодолеть трудности, и причем немалые.

Первая и главная из них — биологическое равновесие между людьми и растениями. Нужно добиться, чтобы водоросли давали ровно столько пищи и кислорода, сколько необходимо космонавтам. Водоросли нуждаются в обилии света, для них понадобятся закрытые аквариумы, воду в которых придется искусственно перемешивать — о невесомости забывать нельзя! И, наконец, «водорослевое» питание своеобразно; сумеет ли приспособиться к нему организм?

Эти и другие проблемы еще ожидают решения.

Хватит ли одной растительной пищи, чтобы обеспечить все потребности человека? Советский ученый профессор Н. Н. Сиротинин и его коллеги за рубежом считают, что нет. Они предлагают, помимо растений, включить в круговорот веществ на ракете улиток, моллюсков, дафний, рыб, которые будут жить и питаться в аквариумах с хлореллой и обеспечат человека не только однообразной вегетарианской, но и животной пищей.

Академик Н. М. Сисакян считает, что «на корабле должно процветать микрорастениеводство и микроживотноводство. Нужно создать взаимосвязанную систему: все, что дает мир растений, — это для животных, все, что дают растения и животные, — для человека».

Поваренная книга для космонавтов еще не составлена, а ведь без нее не обойтись, когда целью путешествий станут Марс и Венера, не говоря уже о полетах к звездам. Для межзвездных перелетов может не хватить жизни одного поколения. Лишь дети и внуки, появившиеся на свет во время путешествия, доберутся до цели... Для столь длительного полета корабль придется сделать настоящим филиалом Земли, создать в нем маленький растительный и животный мирок, обеспечить условия, как можно более близкие к земным.

Впрочем, это дело далекого будущего. Сейчас мы заботимся о том, чтобы месяцы или годы космонавты не испытывали нужды в пище и питье.

Подобно круговороту воды можно представить себе и искусственный синтез пищи в замкнутом, изолированном мирке корабля. Химики предлагают для этого целый ряд сложных химических реакций. Биология, вероятно, сможет подобрать бактерии, которые помогут выполнить такую задачу.

Искусственную пищу будут добавлять к пище из водорослей.

А в будущем, когда космическая биология глубже и шире изучит влияние на растения условий, существующих за пределами Земли, в биокомплексе космонавтов появятся не только растения — овощные, плодовые, кормовые, но и, быть может, мелкие сельскохозяйственные животные и птицы!.. Идея Циолковского получит полное воплощение, «небесная оранжерея» станет неотъемлемой принадлежностью корабля в дальних рейсах.

Сейчас невозможно предугадать, какие вырастут урожаи под щедрыми солнечными лучами там, где сила тяжести и климат будут целиком в руках человека, — ведь высшие растения на Земле обладают малым биологическим коэффициентом полезного действия, используя для роста лишь до одного процента солнечной энергии. Фантасты мечтают о гигантских плодах и изумительном плодородии внеземных оранжерей. Кто знает, быть может, они окажутся и правы?

И еще об одном пути говорят космобиологи и врачи. Они исследуют возможность превращения в съедобные вещества различных отбросов живого организма. Здесь помогут те же водоросли, перерабатывающие углекислоту и другие выделения в белки и кислород.

Воду можно добывать непосредственно из отбросов. Человек выделяет воды примерно на 10 процентов больше, чем поглощает! Нужно только выбрать наиболее эффективные способы очистки и использования полученной таким путем воды. Физика и химия располагают для этого целым арсеналом средств. Одно из них, например, ионитная очистка.

Ионообменные смолы — чудесные вещества. Они могут опреснять морскую воду, удаляя из нее растворенные элементы, даже если их там ничтожно мало, всего миллионные, миллиардные доли грамма на литр. Быть может, ионитам и поручат очищать воду, не теряя ни капли жидкости, выделяемой населением корабля. Кроме этого, существуют еще перегонка (при нормальном или пониженном давлении) и другие способы очищения воды.

Теоретически замкнутый круговорот воды возможен. Практически же... не всем он покажется эстетичным. Поэтому подобное водоснабжение станет лишь вспомогательным, чтобы не пропадала выдыхаемая влага. Жажду помогут утолять опять-таки водоросли, в которых немало воды, и сама пища, содержащая жидкость.

Водорослевое питание, синтетическая пища... Но человек остается человеком — со своими вкусами и привычками. С ними не считаться нельзя! И как бы ни были питательны хлорелла или морские рачки, рацион космонавта все же надо стараться приблизить к земному. Иначе в длительном полете человек может потерять работоспособность и заболеть. Потому-то биологи и думают уже сейчас о том, как бы включить в круговорот жизни «терраты» высшие растения и животных. Если это удастся, «террата» станет еще более похожей на терру. Однако добиться этого чрезвычайно трудно, не менее трудно, чем построить сам космический корабль.

Уже разработаны разные пищевые рационы. Один из них — паста в тубах, содержащая много воды и удобная для питания при невесомости. В ней есть одновременно все: и белки, и жиры, и углеводы, и минеральные соли, и витамины. Другой рацион — таблетки с такой же «универсальной пищей». С ними тоже легко обращаться в мире без веса. Калорийность обоих — 600-800 калорий. Трех туб или сотни таблеток вполне хватает космонавту на сутки.

Но долгое время одними таблетками нельзя кормить человека, потому что тогда перестанет работать его пищеварительный тракт. Наш желудок привык к тому, что гонца имеет не только калорийность, но и определенный объем.

Американский врач Гринстейн предлагает космонавтам «жидкий рацион», состоящий из высококалорийных, легко усваиваемых белков. Такая пища поглощается уже в верхних отделах кишечника, и организм почти ничего не выделяет. Предназначался он раковым больным с пораженным желудочно-кишечным трактом. Опыты велись сначала на животных. И в лаборатории выросло несколько поколений крыс, живущих только на этой искусственной пище. Затем ее успешно испытали на людях, которые три месяца не ели ничего другого и чувствовали себя нормально. Сама собой напрашивается мысль о подобном питании в условиях космоса.

Наши подсчеты запасов пищи и воды пока еще весьма приблизительны. Поэтому тщательной проверки потребует любая проблема, любой вопрос, в том числе, казалось бы, самый простой. А достоверные ответы дадут нам только полеты кораблей в космос.

В самом деле, сколько нужно будет в сутки космонавту воды? Если без пищи человек может прожить довольно долго, то без воды всего несколько дней. Поневоле вдалеке от Земли на учете должна быть каждая капля. Чтобы учесть, сколько же понадобится этих капель, мало опытов, проведенных в макетах кабин, необходимы данные настоящих путешествий, путешествий с полным напряжением сил.

Мы знаем сейчас общую потребность человека в воде: ему необходимо два с половиной литра в сутки. Эти два с половиной литра берутся не только из той жидкости, которую мы выпиваем. Вода есть в пище, она образуется в самом организме, при внутриклеточном окислении питательных веществ — жира, крахмала и белка. Так, например, из 100 граммов жира получается 107 граммов воды.

Биотелеметрия поможет точно определить все потребности космонавта: суточный баланс воды, кислорода, пригодность того или иного пищевого рациона для самых разных условий, в которые может попасть человек.

Теперь перед нами стоит еще одна задача — добыть необходимый для дыхания кислород. Его могут дать растения. Но единственный ли это выход? Нельзя ли обойтись без оранжереи или аквариума для водорослей? Можно, отвечают химия и биология. У нас есть углекислый газ и вода, сырье для химических реакций, при которых можно получить кислород. И существуют также бактерии-химики, которые могут сделать тс же самое, только биологическим путем.

Но предположим, что проблема пищи, воды и кислорода решена. А как же жить недели, месяцы, а, возможно, потом и годы без привычного ощущения тяжести?

Нет смысла усложнять конструкцию корабля, если полет продолжается сравнительно недолго, скажем, рейс с Земли на станцию-спутник. Да и лунные рейсы — рядовые для космонавтики будущего — это всего несколько суток, с невесомостью на такое время можно вполне примириться.

Циолковский был страстным ненавистником земной тяжести и считал, что люди должны проникнуть в космос, освободиться от плена тяготения Земли. И тем не менее именно он впервые подумал о том, что невесомость может принести неприятности.

Если тяжесть исчезла, рассуждал ученый, ее надо искусственно создать. Вовсе не обязательно восстанавливать нормальный вес: пусть он будет таким, как на Луне, или даже немного меньше, лишь бы облегчить жизнь людям — пассажирам межпланетного корабля.

Выбор в наших руках — надо заставить ракету вращаться, и центробежная сила восстановит ощущение веса в той мере, в какой мы захотим. Для этого достаточно изменить радиус или скорость вращения, а их менять можно, К тому же в свободном пространстве не требуется никакой затраты энергии — достаточно начального толчка, дальше все пойдет само собой. На корабле снова воцарится тяжесть, и неприятности, порожденные невесомостью, перестанут досаждать космонавтам.

Как видите, способ простой и удобный! Недаром почти во всех проектах внеземных станций предусмотрено вращение, чтобы отсутствие веса не мешало работать и жить.

Исключение делается — и то не всегда — для заатмосферной астрономической обсерватории, потому что трудно наблюдать небо из вращающегося волчка. Впрочем, с помощью стробоскопа — системы вращающихся зеркал — можно сделать изображение неба неподвижным, тогда вращение не помешает наблюдениям.

Следуя идеям Циолковского, английские конструкторы Р. Смит и X. Росс предложили проект космического корабля для изучения действия невесомости на организм человека. Проектом предусматривалось создание искусственной тяжести вращением кабины вокруг продольной оси. Космонавт должен был находиться в особом кресле-люльке и вести наблюдения. Расположенные в кабине небольшие ракетные двигатели заставили бы ее вращаться.

В такой кабине человек станет управлять силой тяжести. Затормозив вращение, космонавт сможет проверить свое самочувствие и ощущения при полной невесомости. На Землю кабина возвращается с помощью парашюта.

Предложенная Циолковским «вращающаяся кабина», вероятно, найдет применение на будущих космических кораблях, и тогда человеку не придется отказываться от своих земных привычек, он сможет лучше работать.

Ракету «дальнего следования» предлагают в полете разделить на части, соединенные тросом, и устроить затем из них карусель. Тогда в жилом помещении появится искусственная тяжесть.

И все же в дальних рейсах совсем от невесомости избавиться не удастся. А она может стать причиной множества бытовых неудобств да и вредных последствий для человека. Кто знает, не ослабнут ли мускулы, не нарушатся ли со временем какие-либо функции организма в условиях, столь не похожих на земные, не выведет ли это в конце концов космонавтов из строя?

Очевидно, придется разработать различные приспособления для улучшения невесомым путешественникам быта.

Чтобы можно было ходить — надо сделать обувь с магнитными подошвами. Реактивный «пистолет», стреляющий струей сжатого газа, — для быстрого передвижения там, где нет опоры, и т. д. Он, кстати, пригодится во время вылазок в пустоту для работы в скафандрах, на строительстве внеземной станции, при сборке космического лайнера, уходящего с круговой орбиты в далекий путь. Нужна электрифицированная кухня и мягкие сосуды, из которых выдавливаются пища и вода...

В общем необходимо предусмотреть каждую мелочь. О них, бытовых неурядицах, вызванных невесомостью, начинают думать уже сейчас.

К длительной невесомости придется привыкать заранее. Тренировки будут проводиться на ракетопланах, летающих со скоростью спутника и облетающих вокруг земного шара. А перед отправлением в длительный полет экипаж прорепетирует его на внеземной станции, где невесомость столь же обычна, как на земной поверхности тяжесть. Если орбита такой станции проходит достаточно далеко, то сопротивление воздуха ей не помешает, и она будет существовать вечно. И вечно на ней будет господствовать невесомость. Тогда она явится превосходной тренировочной базой для космонавтов, которые после наземных тренировок станут привыкать к космическому быту в космосе здесь, вдали от Земли.

По мере того как космос станет обживаться, люди приспособятся к непривычной неземной обстановке. Это особенно относится к жизни на станциях-спутниках, .в которых «жилплощади» больше, чем на корабле. К ним вполне применимо название «искусственная планета», хотя путь их и не проходит вокруг Солнца. У такой планеты, созданной человеческими руками, — своя атмосфера, своя сила тяжести и свой... комфорт.

Да, комфорт! Если он был на первых разведчиках околоземного пространства, то, несомненно, должен быть в небесном доме, где станут постоянно жить и трудиться люди.

Можно уже сейчас представить себе целый внеземной научно-исследовательский институт, в котором изучают и космос и Землю. В нем — лаборатории, мастерские, обсерватории. В каждом из жилых помещений — легкая, портативная мебель, в каждом .из них — уют.

Пусть за стенками пустота и лишь издали видна родная планета. Пусть в иллюминаторах всегда только одно небо со знакомым узором звезд. В каютах, в кают-компании, в столовой и библиотеке, на центральном посту и в кабинете врача словно кусочек привычного мира...

Дрейфующая в космосе станция не одинока: незримые нити радиоволн прочно связывают ее с планетой. По строгому расписанию проводятся радиосеансы, доносятся голоса с Земли, с кораблей, бороздящих космические просторы; на телеэкранах видна жизнь Родины, пославшей сюда своих сынов; а связные ракеты привозят почту, записанные на пленку голоса родных, продовольствие, различные нужные грузы...

Но, путешествуя даже на окраины солнечной системы, космонавты тоже сумеют неплохо устроить свою жизнь. Чтобы представить себе, с чем они могут встретиться в дальнейшем, зададим лишь несколько, казалось бы, простых вопросов.

Как соблюдать элементарную гигиену в многомесячном путешествии в тесной кабине, в мире без веса, где дорога каждая капелька воды? Как мыться, например, как бриться, как создать самое минимальное подобие жизненного уюта — повторяем, в течение месяцев или лет?

Как приготовить пищу, пригодную для человеческого желудка (и вкусную притом!), из водорослей, моллюсков и водяных блох? Как разнообразить питание, чтобы оно не надоело в течение месяцев или лет?

Как, привыкнув к невесомости, не превратиться за месяцы или годы в «эфирное создание» с ослабевшими, атрофированными мускулами? А если прибегнуть к искусственной тяжести, то как все же освоиться с жизнью в постоянно вращающейся карусели?

Как поступить в случае отказа радиосвязи, внезапного заболевания, если нельзя будет сообщить об этом на Землю и проконсультироваться с врачом? Что делать, если почти невероятный случай опаснейшей метеорной пробоины все-таки произойдет? Как быть, если, несмотря на благоприятные условия, Солнце «взбунтуется» и радиация превзойдет всякий допустимый предел?

Одним словом, как бороться с неожиданностями, которые совершенно невозможно предвидеть, даже когда, казалось бы, все взвешено, рассчитано и все варианты учтены? Вот о чем стоит подумать изобретателям!

Вероятно, патентные бюро начнут скоро получать от пытливых, ищущих людей заявки на различное оборудование для космического быта. В них, наверное, будет продумана и сервировка стола для невесомой столовой, и разработана схема электробритвы с солнечными батареями, и удобная и легкая одежда, и душевая, и снаряды для физической зарядки.

И, может быть, потомкам сегодняшняя техника, которой оснащаются космические корабли, покажется столь же примитивной, как нам — орудия каменного века. Ведь техника наша не останется на уровне шестидесятых годов. Уже сейчас мы видим разницу: меньше центнера и почти пять тонн — такова «дистанция» в весе между первым нашим спутником и первыми кораблями «Восток». Этот путь пройден менее чем за четыре года! Потому и есть основания полагать, что в то время, о котором у нас идет речь, разведчики и покорители космоса отправятся в путь во всеоружии новой, еще более совершенной техники.

Что ж тут удивительного? Мы ведь теперь такие же «первобытники» на космической целине, какими были наши далекие предки на Земле.

Вопросов, конечно, существует гораздо больше, чем перечислено здесь. Но стоит задать еще один.

Первые космонавты освоились с невесомостью, которая длилась у одного из них — Титова — сутки, а у Николаева — почти четверо суток. Конечно, и это много, и это невиданный до сих пор успех. Возвращение к привычной тяжести происходило плавно, практически незаметно, без всяких неприятных последствий. А если в мире, лишенном веса, придется пробыть гораздо дольше — как произойдет такой переход тогда?

Не исключено, что при возвращении из космоса после длительного пребывания в состоянии невесомости человек тяжелее перенесет перегрузку, чем при взлете с Земли. Правда, здесь ему в какой-то мере поможет сознание, что он возвращается домой, на родную планету. Но все ли будет благополучно? Не понадобится ли принять заранее какие-то меры?

На иллюстрациях к различным фантастическим романам можно увидеть всевозможные скафандры для межпланетных путешественников — и легкие, напоминающие авиационный компенсирующий костюм, и тяжелые, в которых человек похож на водолаза больших глубин. Но каким должен быть в действительности скафандр?

У первых космонавтов он служил аварийной — на случай внезапной разгерметизации кабины, — а не рабочей одеждой. В нем не выйдешь наружу, чтобы вести в космосе работу — собирать внеземную станцию, например. В нем нельзя высадиться на Луну или побывать на спутнике Марса. А ведь все это впереди, и без специального костюма космонавту будущего не обойтись.

Вот почему над ним нужно начинать работу уже сейчас.

Скафандр, защищающий одновременно от холода и тепла, от вакуума и .радиации, — сложнейшая проблема! Разработка такого скафандра одной из зарубежных фирм обошлась почти в полмиллиона долларов. Это своего рода миниатюрная кабина, но сделанная по форме тела. В ней человек должен чувствовать себя столь же надежно, как и за прочной обшивкой корабля. Он должен иметь возможность так же свободно дышать, свободно передвигаться, свободно выполнять любые движения руками.

Инженеры, создававшие такую универсальную (и такую дорогостоящую!) одежду, сумели сделать ее достаточно легкой: весит она всего около девяти с половиною килограммов. Она изготовлена из нескольких нейлоновых слоев, соединенных неопреновыми прослойками, с навинчивающимся шлемом из специальной резины. Энергию костюму поставляют размещенные на спине батареи. От радиации защищает жидкий экран — защитная жидкость подается в прослойку в тот момент, когда космонавт попадает в пояс радиации или когда происходят вспышки на Солнце. От перегрева (как и предлагал Циолковский) предохраняет циркулирующий в другой прослойке жидкий кислород, который удаляет также углекислоту. Эту довольно сложно устроенную космическую одежду можно надеть самостоятельно примерно за пять минут.

Конечно, возможны и другие варианты одежды для первооткрывателей Луны, Марса и Венеры, строителей станции вне Земли. Ведь костюм понадобится не только для выхода на поверхность неведомых миров, но и для выхода в случае надобности за борт летящего корабля.

Скафандр — кабина в миниатюре.

Но вернемся снова в настоящую кабину.

...Корабль вышел на орбиту в окрестности земного шара. Для космонавта заход в тень Земли означает ночь, выход — день. Он приспособится к новому ритму жизни, установит распорядок в своем крошечном ракетном мирке. Если же корабль пойдет в межпланетных просторах, вдали от родной планеты, смены дня и ночи не будет. Там всегда одинаково ярко светит Солнце и сияют немигающие ослепительно яркие звезды на черном небосводе.

Полнейшее однообразие. Космонавта окружают одни и те же предметы, монотонно поскрипывают перья самописцев, работают автоматические устройства, различные приборы и механизмы. Можно легко потерять счет времени и — это тоже может случиться! — сойти с ума. Человека неудержимо начнет клонить ко сну, у него начнутся галлюцинации, его будут мучить кошмары, появится страх перед чем-то неведомым...

Подобные опасения не раз высказывались за рубежом. Действительно, в сурдокамере — камере тишины — с некоторыми из летчиков случались неприятные вещи. Но не со всеми: четыре года назад, например, был поставлен длительный опыт — человек провел семь суток в герметической кабине, в условиях «космоса» (исключая невесомость). Он дышал искусственной атмосферой, питался «космической» пищей из концентратов, спал сидя и почти не двигался в своей тесной замкнутой коробке. Семь суток он пробыл в одиночестве, на ярком свету, и до него не доносилось ни одного звука из внешнего мира. И вышел здоровым — похудевшим, правда, но не потерявшим бодрости и сил.

Проводились и другие эксперименты, еще более длительные, в условиях еще более суровых.

Английский психолог Д. Гебб поместил группу людей в маленькое помещение, надел на них специальные очки, пропускающие только рассеянный свет, чтобы они ничего не различали, перчатки, чтобы они ничего не осязали, закрыл им уши, чтобы они ничего не слышали. Головы их лежали на губчатых резиновых подушках, двигаться они почти не могли, и им разрешалось только спать сколько угодно.

Прошло всего три-четыре дня — и 90 процентов участников выбыло из игры. Остальные провели взаперти 10 дней. И вот результат: сильное умственное напряжение, повышенная возбудимость, беспокойство, бессонница, а иногда и галлюцинации — обманы чувств.

Человека в особом костюме помещали в ванну, а ванну — в кабину, в которую не проникали ни звуки, ни свет: зрение, слух и осязание выключались. И, кроме того, человек лишен был возможности двигаться. Вскоре и здесь наступало расстройство сознания, мучили кошмары и бессонница.

Такие опыты зарубежных врачей, пожалуй, чрезмерно жестоки. Они далеки от того, с чем встретится космонавт в действительности. Это, пожалуй, неоправданная перестраховка. В подобной обстановке человеку в космосе не придется быть! Он сможет видеть и слышать, осязать и двигаться. Он сможет работать, вести наблюдения, которым нет цены. Перед ним будет великая цель, и потому он сумеет найти в себе внутренние резервы — вопреки бесспорным, казалось бы, общепризнанным законам человеческой психологии. Самое убедительное доказательство этому дали первые космонавты.

А вот пример из другой области.

Швейцарец Жак Пикар и американец Дон Уолш опустились на дно глубочайшей впадины Мирового океана — на глубину около 11 километров. Спуск и подъем продолжались восемь с половиной часов. Восемь с половиной часов два человека провели в наглухо закрытом стальном шаре. Утечка воздуха им не грозила, зато, если бы случилась авария, струя воды под давлением в сотни атмосфер уничтожила бы смельчаков. Но за работой об этом забываешь, а новизна и необычность путешествия захватывают целиком. Так было под водой, так было и в космосе.

Труд, научная работа — вот, пожалуй, то противоядие, которое сильнее одиночества и непривычной обстановки! Врачи даже придумали специальное название для болезни, которой болели иногда летчики, долго летавшие на большой высоте, — «оторванность от Земли».

Но космонавты не страдали от нее. Оторванность от Земли? Да ведь операторы наблюдательных станций ловили каждое слово, сказанное в кабине корабля, и видели на экранах телевизоров каждое движение его командира. А он, в свою очередь, слушал то, что передавала ему Родина: голос ее четко был слышен в тишине. И он знал: за полетом следят миллионы, нет, миллиарды людей. О какой оторванности, о каком одиночестве может идти речь!

Тем не менее игнорировать психологический фактор нельзя. Даже в сурдокамере, предназначенной для отбора космонавтов, уже через два часа человек терял представление о времени — ему казалось, что прошли сутки. Он приходил в состояние сильного психического напряжения. Разрешалось спать, но спать невозможно. Была еда, но есть не хотелось. Мозг уставал. Наступало оцепенение.

Для нормальной деятельности нервной системы необходимо постоянное обновление впечатлений, получение информации извне, общение с людьми. Чувство одиночества, пожалуй, самое страшное и неприятное. Особенно острым оно окажется, когда трассы космических кораблей протянутся на сотни миллионов и миллиарды километров.

Изоляция, однообразие обстановки, отсутствие внешних впечатлений, чувство оторванности от Земли, тревога, тоска могут стать главной опасностью, подстерегающей человека в длительном полете. Об этом говорят даже кое-какие результаты тренировок космонавтов за рубежом.

«В нескольких случаях на указателе крена самолета появлялся гиппопотам, который улыбался мне», — рассказывал один из подвергавшихся испытаниям летчиков. Другой потратил много времени, чтобы убрать маленьких человечков, раскачивавшихся перед указателем скорости.

Если так бывает в условиях испытаний, что же может произойти в действительности? Нервное расстройство, потеря работоспособности и в конечном счете катастрофа...

Поэтому психологи весьма озабочены сейчас тем, чтобы найти средства разнообразить обстановку (окраску, освещение, шумы). Предлагается создавать день и ночь, затемняя по временам кабину, отделить спальню от рабочего места, менять освещение в кабине с помощью светофильтров. Составляется особое цветовое и слуховое «меню» для космонавта. В распорядке дня предусматриваются музыкальные часы, телевизионные сеансы.

Может быть, не стоит рисовать на стенках подобие окон и дверей, придавать помещению вид земной комнаты, хотя и такое предложение имеет известный смысл. Но необходимо наладить правильный режим, разумно чередовать отдых и работу, разумно занять досуг космонавта. Труд нужен человеку в космосе не меньше, чем пища и воздух.

Не надо забывать и о возможности двухсторонней радиосвязи, о возможности слышать голос Земли. Сигналы нашей первой искусственной планеты принимались с расстояний около полумиллиона километров! Успехи современной радиоэлектроники позволяют надеяться, что космонавты не будут обречены на полное безмолвие в долгих странствиях между планетами — их услышат и их ободрят сигналы, донесенные вездесущей радиоволной.

Вполне вероятно, что удастся наладить и телепередачи: тогда космонавт будет еще более крепко связан с Землей. Музыка, спектакли, разговоры с родными и друзьями, футбольный матч, последние известия, а может быть, и голос друга, летящего рядом, — все это, безусловно, скрасит его одиночество.

Космонавт должен быть уверен в технике, должен знать, что корабль послушен ему (вот здесь-то и важно ручное управление!) и что в случае крайней необходимости он может в любую минуту взять курс на Землю.

Не всегда экипаж корабля будет состоять из одного человека. И здесь, как на любой зимовке или в экспедиции, огромную роль играет выбор людей, спаянных общей целью, дружбой, товариществом. Здесь важно не только нормальное общение людей между собой, но и согласованность их действий в чрезвычайных обстоятельствах — при аварии, например.

Придется позаботиться и о том, чтобы космонавты не остались без врачебного совета и контроля, если откажет почему-либо телеметрия или связь, или просто их невозможно будет поддерживать в очень дальних полетах. Человек может принять лекарство, сделать себе укол и даже провести хирургическую операцию. (Вспомним недавний подвиг советского врача, сделавшего на себе операцию аппендицита на зимовке в Антарктиде.)

Но как быть, если у космонавта расстроится психика, возникнут обманы чувств, потеряется способность критически оценивать обстановку? Как быть, если человек заболеет какими-либо специфическими болезнями, вызванными пребыванием в космосе?

Тогда на помощь придет электронный врач. Он возьмет под непрерывный контроль работу сердца, мозга, мышц. Машина объективно оценит состояние человека, поставит диагноз, укажет, что надо делать и при «земных» и при «звездных» заболеваниях. А средства лечения космическая медицина должна изыскать — и притом заранее! — до первого дальнего рейса.

Свой вклад вносят и фармакологи, создающие в буквальном смысле слова «химию настроений». Они разрабатывают препараты, которые смогут защитить от психических нарушений, предупредить утомление, поднять работоспособность. В одних случаях такие лекарственные средства успокаивают, в других — возбуждают, стимулируют деятельность человека. Скажем, если появилось беспокойство либо возникли в результате облучения опасные симптомы, космонавту достаточно принять вещества, воздействующие на отдельные центры головного мозга (например, хлорпромазин), и он успокоится, а болезненные признаки исчезнут. Появилось утомление — в распоряжении космонавта есть такие вещества, как кофеин, фенамин и другие, стимулирующие центральную нервную систему. Несомненно, «химия настроений» со временем перерастет в «химию защиты».

Будут найдены препараты, которые помогут лучше переносить все опасности полета: излучения, холод, перегрузки, вибрации, укачивание, невесомость.

Химическими средствами, вероятно, можно будет повысить устойчивость к разного рода воздействиям не только у человека, но также и у животных и растений. Создадут и вещества, помогающие в сочетании с иными способами несколько приостановить жизнедеятельность организма, снизить, например, в случае необходимости потребление пищи, кислорода. Мы сможем влиять на природу самого человека, чтобы помочь ему штурмовать космос.

Заглядывая дальше вперед, можно предположить, что через несколько поколений изменится и сам человек, который выйдет за пределы Земли. Ведь при длительной жизни в мировом пространстве существенно перестроится и его физиология. Разовьются и станут более совершенными приспособительные реакции организма. Видимо, появятся люди, более устойчивые и к пониженному давлению и к избытку солнечных лучей. Если человек с самого рождения будет расти в среде без тяжести, то, вероятно, лучше приспособится к этим условиям. Люди привыкнут к «космическим» суткам.

Человеку не так просто избавиться от земных привычек. Он — дитя Земли. Вся жизнь, все особенности его организма приспособились к тем физическим условиям, к тому определенному биологическому ритму, какие существуют на нашей планете.

Люди не произвольно, не по собственному желанию сделали сутки единицей измерения времени: сама природа подсказала им такой выбор — это связано с вращением земного шара. За сутки сменяются не только день и ночь, но температура, влажность, давление. Другой, более длинный цикл, тоже природный, — это время обращения планеты вокруг Солнца.

Основные часы живой природы — чередование света и темноты. Ему соответствует переход от бодрствования ко сну. Сон предохраняет клетки мозга от истощения, и в этом основной смысл суточного ритма. Он нужен на Земле больше, чем пища. Острота реакций, четкость восприятий, трудоспособность возрастают днем, а после четырех-шести часов вечера начинают падать. Даже если человек ночью не спит, а напряженно работает, реакции его понижены, память слабеет, замедляются действия, уменьшается мышечная сила.

Днем наблюдается более активный обмен веществ, более высокая температура, более высокая частота дыхания. Энергичнее работает сердце, кровь лучше насыщается кислородом, печень выделяет запасенные ночью воду и гликоген. Суточная периодичность наблюдается в деятельности желудка, сердца, мозга, мышц. Даже размножение клеток подчиняется этому единому ритму. Различные живые организмы в борьбе за существование выработали свой собственный суточный ритм: например, ночные животные иной, чем дневные.

И человек и все живое на Земле обладают «биологическими часами», способностью измерять время. Тайна этих часов сейчас очень интересует космобиологов: ведь люди попадут в совершенно иные, непривычные для них условия.

В полете не будет смены дня и ночи, все время рядом и яркое солнце и беспредельная тьма. На каждой планете — свои порядки: свой ритм, свои сутки.

На Луне — резкие контрасты жары и холода, яркого света и темноты. День, длящийся две недели, сменяется такой же долгой ночью, сутки продолжаются 28 земных дней.

На Марсе значительно меньшая освещенность (ведь, летя к нему, мы удалились от Солнца), зато сутки почти такие же, как на Земле. Марсианский же год вдвое длиннее нашего.

Что ждет космонавтов на Венере, сказать пока невозможно. Обращена ли она к Солнцу всегда одной стороной, как Луна к Земле, или вращается вокруг своей оси — единого мнения среди астрономов нет. Но она ближе к Солнцу, а потому тепла и света получает больше, чем мы.

За пределами Земли человека ожидает нарушение привычного ритма жизни, а привычка эта очень сильна. Люди, летавшие на самолетах в дальние рейсы — от Ленинграда до Владивостока или от Москвы до Нью-Йорка, «выбиваются» на какое-то время из колеи. Им не только приходится переставлять свои часы, но и приспосабливать свою суточную периодику к местному времени.

Все попытки изменить у животных сложившийся ритм окончились неудачей. Даже за Полярным кругом, где летом Солнце не заходит за горизонт, птицы продолжают спать в положенное время.

Только за много лет на протяжении ряда поколений изменился суточный ритм у домашних животных — он приспособился к ритму жизни человека. Изменяется он и у хищников, которые в неволе постепенно отвыкают от ночного образа жизни. Вероятно, со временем постепенно перестроится суточная периодика человека и иных живых существ, попавших на другую планету. Перестроится не только потому, что изменится их жизнедеятельность, а и потому, что наука сумеет подсказать, как искусственно создать наиболее благоприятные условия и в полете и на «чужой земле».

Задача облегчается тем, что человек хорошо приспосабливается к условиям среды, к их переменам. Это относится и к психике, которая очень пластична.

Распорядок дня космонавта — труд, разумный отдых, физические упражнения и температурный режим должны сохранить «биологические сутки» там, где нет смены дня и ночи, должны помочь космонавту перенести длительный полет и жизнь в чуждой и непривычной человеку обстановке. Для этого космическая медицина должна — знать, какую роль играет фактор времени во всех проявлениях жизнедеятельности человека.

Оставаясь на Земле, нельзя даже сформулировать точно все проблемы, которые понадобится решить.

Кто бы мог подумать, что возникнет такая необычайная тема в медицинских исследованиях, как музыка и космос! А между тем она действительно существует. Космонавту, пусть прошедшему испытание в сурдокамере, космическая тишина в больших дозах не нужна.

Космопсихологам предстоит выяснить, какое влияние оказывают музыкальные радиочасы на состояние человека, живущего в космосе. Какую музыку для него подбирать, как часто ее транслировать. Казалось бы, проблема не из самых главных, но первые же длительные путешествия вокруг Земли показали, что это не так.

Музыка оказывает на человека сильное эмоциональное воздействие, влияет на его настроение. Но дело не только в этой общеизвестной ее роли. Музыка может стимулировать или угнетать работу сердца в зависимости от того, веселая она или печальная. Различные мелодии, игра на различных инструментах влияют на кровообращение. Мажорная музыка повышает силу мышц и устраняет усталость, улучшает аппетит. Минорная, медлительная музыка ослабляет мышечные сокращения.

Поэтому, подбирая музыкальную программу для космонавтов, нужно будет учитывать воздействие музыки не только на психику человека, но и на его физиологию. Музыка должна восполнить недостаток информации, который будет особенно заметен в длительном полете. Она и войдет составной частью в режим «космического дня», поможет поддерживать нормальную жизнедеятельность, работоспособность, хорошее, бодрое настроение человека, покинувшего на какое-то время свою родную планету.

Познакомились ли мы со всеми опасностями, которые ожидают человека, надолго покинувшего Землю? Да, со всеми, кроме одной, последней. Путешествию, каким бы далеким оно ни было, приходит конец. Позади остались дни пути до неведомой планеты, на которой... (мы оставляем тут место для фантастов), и космонавты отправились в обратный рейс.

Трудно освободиться от плена Земли, но нелегко и возвратиться обратно на Землю. Снова приходится встречаться с теми же врагами. Атмосфера опять будет нагревать обшивку корабля, и его может ожидать участь метеора — падающей звезды, которая погибает, не пробив воздушную броню планеты.

Сбавить космическую скорость, чтобы благополучно приземлиться, тоже сложная задача. Они несутся навстречу друг другу: искусственное небесное тело — ракета и тело природное — Земля. Как встретиться, избежав печальной судьбы метеора? Как возвратиться на Землю из орбитального полета или путешествия по просторам солнечной системы? Как совершить посадку на планету, окруженную атмосферой?

При входе в плотные воздушные слои Джон Гленн увидел яркое оранжевое свечение носовой части корабля. Мимо иллюминаторов еще и до этого проносились потоки ярко светящихся частичек. И он подумал: «Не осколки ли это поврежденного теплового экрана?» На какое-то мгновение появилась тревога... Понятная тревога: лишенная защиты, кабина сгорела бы, не долетев до Земли. Экран мог слететь преждевременно — и тогда...

Но все обошлось благополучно. Совершив космическое путешествие, первые спутники-корабли возвратились на Землю. Приземление — проблема чрезвычайной важности. Чтобы сохранить корабль, надо использовать все современные способы теплоизоляции: жаропрочные сплавы, керамическую обшивку, теплоизоляцию водой, превращаемой в пар. Надо отделить кабину, включить тормозные ракеты, пожертвовать внешней оболочкой, которая оплавится или испарится — пусть! Останутся другие слои, сохранится в целости кабина. Для внешнего слоя следует подобрать вещества, хорошо поглощающие тепло. Тут пригодились бы, например, новые пластмассы.

И, наконец, можно воспользоваться парашютами. Кабина корабля-спутника «Френдшип-7» с космонавтом Джоном Гленном опустилась на парашюте с семикилометровой высоты. Хуже обстояло дело с Карпентером. Произошел перерасход горючего, угол входа в атмосферу оказался более тупым, чем расчетный, — и капсула очутилась за двести с лишним миль от намеченного пункта. Все же Карпентеру повезло: изменись направление в другую сторону, «Аврора-7» сгорела бы, как метеор.

Мысль конструкторов идет дальше. Нельзя-ли создать аэродинамический тормоз, воспользоваться атмосферой для решения задачи? «Испортить» форму, снабдить спутник или ракету чем-то вроде зонтика — идея, занимающая многих ученых. Правда, «зонтик» получился бы чересчур тяжелым. Может быть, не зонтик, а вертолетный винт лучше обеспечит плавный спуск кабины?

Но не всякое небесное тело имеет воздушную оболочку. Ее нет практически у Луны, а Луна — одна из ближайших космических целей. Здесь понадобятся и тормозные устройства и посадочные приспособления, которые помогут совершить благополучное «прилунение».

Задача облегчается тем, что соответствующие исследования можно провести еще на Земле — ведь в нашей власти создать в лаборатории и сверхвысокие температуры и сверхвысокие скорости. Сейчас удается имитировать космический полет, а также условия, существующие на Луне и других планетах. Ученые предполагают, например, воспроизвести на Земле природу Марса — его атмосферу, суровый климат, ультрафиолетовую радиацию.

Значит, неизвестное перестает быть неизвестным целиком, и даже самые сложные проблемы межпланетных сообщений не заведут нас в тупик.

Без знаний нельзя стать капитанов звездного корабля. Теория межпланетных полетов, ракетная техника, астрономия, космическая биология и медицина... Путь в космос начинается не только на тренажерах и спортплощадках, но и за письменным столом.

Этот — график рассказывает о состоянии космонавта в полете. После старта кривая шла вверх — растет перегрузка, увеличилась частота пульса и дыхания. Корабль вышел на орбиту, наступила невесомость и кривая плавно опустилась. Незначительные ее колебания во время полета на орбите зависят от того, спал космонавт или бодрствовал, занимался ли физкультурой, управлял кораблем или выполнял другое задание по программе.

Космонавт не чувствует одиночества и отрыва от родной планеты. Он постоянно поддерживает двустороннюю радиосвязь с Землей, слушает голос Родины, разговаривает с товарищами и руководителями полета.