Выше я уже упоминал о том, что многочисленные иностранные эксперты неоднократно пытались внушить нам мысль о бесперспективности инвестиций в украинские высокотехнологические производства. Пока мы прислушивались к таким рекомендациям, наши экономические реформы и макроэкономическая политика, особенно в первой половине 90-х годов, были направлены прежде всего на внешнюю ориентацию экономики Украины. Такая ориентация показала себя вдвойне разрушительной. С одной стороны, она игнорирует главный фактор экономики — внутренний рынок, практически не содействуя его расширению, а с другой навязывает нам бесперспективную для Украины модель развития с упором на металлургическую, химическую, горнодобывающую отрасли.

Эта модель, в случае ее последовательного воплощения, привела бы к отказу не только от высоких технологий, но и от фундаментальной науки, а со временем практически от всей научно-исследовательской деятельности вообще. Какие-то узко-прикладные огрызки науки остались бы в виде лабораторий при крупных предприятиях. Но это имело бы столько же общего с наукой, сколько подсобная инструментальная мастерская мыловаренного завода имеет общего с инструментальной промышленностью современного уровня. Есть страны, которые обходятся без науки и почти без высоких технологий и при этом имеют куда лучшие показатели жизненного уровня, чем сегодняшняя Украина. Они пришли к такому положению дел исторически. Украина имеет совершенно другую биографию. Сложившаяся структура нашего общества должна была исключить саму возможность появления подобных рекомендаций.

Не хочу, чтобы сказанное было понято так, будто я подозреваю экспертов в злом умысле. Обычно они исходят из так называемых объективных данных. Объективные же данные могут быть хоть и верными, но недостаточно полными. Например, они могут не учитывать систему ценностей и ориентации исследуемого общества. Эксперты нередко принимают систему ценностей своего общества за универсальную и единственно здравую. Самый простой пример: в американском обществе профессия зубного врача много престижнее профессии писателя, а наши люди отказываются верить, когда слышат такое, подозревая, что это попытка оклеветать Америку. Те или иные особенности нашей истории или нашего менталитета, которые приглашенные эксперты могут счесть не относящимися к делу, способны полностью обесценить все их рекомендации.

На то, как «объективные данные» могут завести в тупик, мне впервые открыл глаза, как ни странно, прочитанный в студенческие годы роман, название и автора которого я, к сожалению, начисто забыл. Забыл даже сюжет, но одно место крепко засело в памяти. Действие романа происходит в далеком будущем, через много веков после нашего времени. Археологи раскапывают какой-то брошенный город и в слоях конца XIX века находят очки и монокль. Объективная и здравая логика заставляет их прийти к выводу, что очки носили люди побогаче, а бедняки не могли себе этого позволить и довольствовались моноклем.

Эта история не раз приходила мне на ум и при чтении переводов некоторых статей об Украине и России из западных газет и журналов. Наверное, их авторы стараются быть объективными и логичными, но, недостаточно зная наши страны, не владея ни украинским, ни русским языками, они постоянно впадают в ошибки того же типа, что и археологи из забытого романа. В результате, впечатление от этих статей такое, что читаешь о вещах, быть может, и интересных, но к реальной Украине и к реальной России отношения не имеющих.⁹⁴

Когда имеешь дело с западными политиками, впечатления неадекватности почти никогда не возникает. Может быть, потому, что обсуждаемые вопросы носят всегда достаточно четко очерченный характер и хорошо подготовлены помощниками. К тому же, политики — люди чаще всего интуитивные, они, как правило, хорошо ощущают реальность.

Как бы то ни было, нам пришлось потратить довольно много времени на то, чтобы преодолеть гипноз внешней экспертизы и убедить тех, кого это касается внутри страны и за ее пределами, что от развития своих высоких технологий Украина отказываться не намерена.

Россия находится в сходном положении. К тому же, многие производственные циклы оказались разделенными между предприятиями наших стран. Иногда приходится слышать и читать, что поскольку в высокотехнологичных производствах Украина и Россия сегодня соперничают, всякое наше сотрудничество с Россией в этой сфере было бы равносильно помощи конкуренту, особенно на рынке вооружений и авиакосмическом рынке. Это, разумеется, неверно. По большому счету, все страны на свете — конкуренты, но это не мешает им налаживать самые разнообразные формы сотрудничества, в том числе в области технологий, даже как-то неловко это объяснять за очевидностью.

Чтобы подкрепить доводы о бесперспективности инвестиций в украинские высокотехнологичные производства, начинают уверять, что мировое разделение труда уже произошло, и для Украины в этом секторе места не осталось, так что любые ее попытки в данном направлении будут нерациональной тратой сил и средств. Вот уж вздор так вздор! Это равносильно утверждению, что мир сложился в своем окончательном виде, и отныне ничто в нем измениться не может. Приверженцев такой точки зрения извиняет лишь то, что люди во все времена смотрели на мир вокруг себя как на уже неизменяемый и бесповоротный. Это вообще одна из самых распространенных логических ошибок: с одной стороны, люди знают, что вереница ушедших веков была заполнена сплошными переменами, а с другой — почему-то полагают, что больше перемен не будет. И добро бы они так заблуждались в Средние века. Нет, и в наши дни появляются ученые трактаты под названием «Конец истории».

Не так давно, в 1960 году (для меня это просто недавно, потому что в тот год я уже поступил на работу в КБ «Южное»), мог ли кто-нибудь предположить, что Южная Корея, Тайвань всего через 25—30 лет станут высокоразвитыми странами? И что в конце века в кильватер к ним начнут пристраиваться Индонезия и Филиппины? В 1960 году это были бесконечно, неправдоподобно отсталые страны.

О Китае же мы знали в тот год, что там недавно закончилась борьба с мухами и воробьями (их истребили по всему Китаю, исключая малонаселенные районы) и осуществляется Большой скачок, главной составляющей которого была «народная металлургия». Суть ее заключалась в том, что чуть ли не в каждой деревне строилась маленькая доменная печь, что-то вроде сильно увеличенного мангала, где и выплавлялся «народный чугун». Для обеспечения сырьем велась кустарная добыча угля и руды. Китайцы сегодня сами со смехом вспоминают об этом: металл был настолько плох, что практически никуда не годился, сил же, средств и ресурсов было угроблено бесконечно много. Китаю с его «тремя красными знаменами» — Генеральной линии, Большого скачка и Народной коммуны — было до уровня СССР, казалось тогда, как до Луны. Могло ли нам тогда прийти в голову, что через 40 лет ВВП Китая превысит суммарный ВВП стран бывшего СССР в 2,65 раз?⁹⁵ (Я уж не говорю о возможности вообразить в том году словосочетание «страны бывшего СССР».) Кстати, позже выяснилось, что Большой скачок ознаменовался сильнейшим спадом (в 1964 году промышленность Китая едва вернулась к уровню 1957-го). Был и другой спад, вызванный «культурной революцией» 1966—1970 годов, когда на два-три года закрывались даже школы и вузы. Несмотря на все потери этих лет, последующие огромные успехи Китая посрамили множество скептиков, так же как, не сомневаюсь, и множество экспертов.

Я вообще скептически отношусь к слишком уверенным предсказаниям в экономической сфере. Не верю, что мыслимо просчитать шахматную партию на тысяче клеток и с многими сотнями фигур на двадцать ходов вперед. На мой взгляд, имеет смысл говорить лишь о тенденциях, да и то с большой осторожностью. Вспоминая разные несбывшиеся прогнозы, нельзя забывать и о том, насколько убедительными они всегда выглядели в момент своего оглашения. В 1989 году член японского парламента Синтаро Исихара выразил господствовавшее тогда почти всеобщее убеждение словами: «У Соединенных Штатов Америки надежды нет». В том году множество экспертов и наблюдателей уверяли, что японские фирмы достигли решающего и даже окончательного технологического преимущества перед Западом и что «большая часть Калифорнии закончит свое существование как дочернее предприятие японской фирмы "Matsushita"». Всего лишь за десять следующих лет доля Японии в капитализации мирового фондового рынка уменьшилась с 40% примерно до 10.

Столь же смехотворными будут выглядеть со временем и звучащие сегодня уверения типа: страна NN отстала в технологической сфере навсегда. За этими уверениями обычно следуют рекомендации, исполнение которых способно привести страну NN к полному разрыву со всем ее предыдущим научным и технологическим развитием, к обесцениванию накопленного за многие десятилетия опыта, причем кое-кто готов принять все это к немедленному исполнению и тем самым сделать «отставание навсегда» реальностью. И еще одна загадка: почему-то люди, менее всего разбирающиеся в вопросе, особенно охотно поддерживают подобные советы в печати и эфире.

Да, в украинской промышленности доля высокотехнологичной продукции составляет сегодня всего около 10 процентов. Конечно, это непозволительно мало. Но нельзя сказать, что это исчезающе мало. Вообще любой показатель можно осмысленно оценить лишь в его динамике — отражает ли он момент спада или подъема, заката или возрождения. Я хочу, чтобы мои читатели сами сделали вывод о том, насколько перспективны инвестиции в украинские высокотехнологические производства, на примере той отрасли, которую я знаю лучше всего, и для этого расскажу о Производственном объединении «Южный машиностроительный завод» имени А. М. Макарова и о Государственном конструкторском бюро «Южное» имени М. К. Янгеля. Я работал на обоих предприятиях, хорошо знал тех, чьи имена они носят. Я считаю этих людей гениями. Гениями и инженерной мысли, и организации производства.

«Южмаш» берет свое начало от совсем другого производства. Он был основан в 1944 году (оцените дату!) как автомобилестроительный гигант на юге Украины, по замыслу чуть ли не самый большой в мире. Но в 1951 году вышло секретное постановление правительства СССР: в исключительно сжатые сроки организовать серийное производство ракет на базе Днепропетровского автозавода. Завод еще достраивался, хотя уже начал выпускать серийную продукцию — грузовики, самосвалы, автокраны, прицепы, амфибии. И вдруг такая неслыханная задача: в кратчайшие сроки освоить выпуск новой, чрезвычайно секретной техники, которую на заводе сразу в шутку окрестили «автомобилями вертикального передвижения». Параллельно, отчасти для маскировки основного профиля, здесь было организовано крупное тракторное производство, мощность которого достигала 60 тысяч тракторов в год.

Почему решили перепрофилировать завод? Сразу после войны руководство СССР признало, что работы, проводившиеся в Германии по жидкостным ракетам, вполне перспективны, и специально созданному КБ во главе с С. П. Королевым была поручена разработка отечественных ракет. Ракеты Р-1, Р-2 и Р-5М были созданы и успешно испытаны, после чего их серийное изготовление было поручено днепропетровскому заводу, кадры которого пополнили ракетчиками из Москвы и большим отрядом молодых специалистов. И вот тут произошло самое интересное. Энтузиасты конструкторского отдела завода не удовлетворились отведенной им ролью и инициативно разработали и представили военному ведомству проект своей ракеты. Она выгодно отличалась от первых моделей (уже освоенных и выпускавшихся заводом) своими боевыми и конструктивными качествами.⁹⁶

В апреле 1954 года на территории завода было образовано самостоятельное Особое конструкторское бюро ОКБ-586. Оно стало постоянным партнером и соратником «Южмаша» в развернувшемся мировом соперничестве за лидерство в области современных ракетно-ядерных вооружений. ОКБ возглавил выдающийся ученый и конструктор Михаил Кузьмич Янгель. Завод занимался одновременно и серийным выпуском ракетной продукции, и освоением новой, уже днепропетровской, ракеты Р-12. Дело было организовано так, что все экспериментальные афегаты, узлы, детали изготовлялись непосредственно в цехах завода, а не на экспериментальном производстве главного конструктора.

В итоге, когда отработка изделия завершилась, завод был готов чуть ли не на следующий день приступить к его серийному выпуску. После испытаний стало ясно, что Р-12 по всем основным характеристикам значительно превосходит серийную Р-5М, и завод перешел на выпуск только янгелевских ракет. Ракета Р-12 (по западной классификации, SS-4) стала самой массовой и основной ракетой средней дальности. На базе этих ракет в 1959 году были сформированы первые части Ракетных войск стратегического назначения. Директором «Южмаша» в 1961 году стал Александр Максимович Макаров, бывший перед этим главным инженером (а до него директором был Леонид Васильевич Смирнов, будущий заместитель председателя Совета министров СССР).

Благодаря высочайшей организации производства, изготовление ракетных комплексов на «Южмаше» велось самым дешевым и быстрым способом. Завод стал не просто головным изготовителем серийных изделий, но и соавтором всех новых разработок. Почти сорок лет ракетно-космическое КБ «Южное» и мощнейший завод «Южмаш» определяли мировой уровень многих направлений и достижений в ракетно-космической науке и технике.

Вдохновленные первым успехом, КБ и завод в кратчайшие сроки создали ракету Р-14 (SS-5) с максимальной для среднего диапазона дальностью стрельбы и первую советскую межконтинентальную ракету Р-16 (SS-7) на высококипящем топливе, предназначенные для размещения в шахтных пусковых установках.

Конечно, успехи днепропетровцев были столь впечатляющими в первую очередь благодаря совершенно исключительному коллективу разработчиков основных систем ракетных комплексов (главные конструкторы В. Глушко, Н. Пилюгин, В. Кузнецов, Б. Коноплев, В. Бармин, В. Арефьев, Е. Рудяк). Но немалую часть этих успехов на стадии становления «технической идеологии» советской ракетной школы я отношу за счет великолепного взаимодействия Янгеля и Макарова. Это были воистину корифеи отечественного ракетостроения. Именно они создали модель единой опытно-конструкторско-производственной базы. Эта модель, оказавшаяся подлинной находкой, сохраняется и поныне. Она позволяет сразу после получения конструкторской документации от КБ начинать конструкторскую отработку и серийное производство в цехах завода. Структурно это и по сей день является новацией в сфере производства и проектирования.

Идеально налаженное сотрудничество Янгеля и Макарова продолжалось на протяжении всех 17 лет их совместной деятельности, до преждевременной смерти Михаила Кузьмича Янгеля в 1971 году. Их пример раз и навсегда убедил меня, насколько важным и даже решающим может быть «человеческий фактор». Александр Максимович Макаров возглавлял «Южмаш» 25 лет. Когда я в 1986 году сменил его на посту генерального директора «Южмаша», Макарову было 80 лет. Тот, кто сделает вывод, что должность была стариковская, сильно ошибется. Гендиректор «Южмаша» — это работа по 14—15 часов в день и почти без выходных. Но подавляющему большинству молодых людей можно от всей души пожелать таких энергии, бодрости, памяти и ясности ума, какие имел А. М. Макаров к моменту ухода на пенсию. Он был действующим, ездящим, летающим директором и до последнего дня работы не разъезжал по заводу, а ходил пешком, посещая все без исключения цеха и производства. Его вряд ли кто-нибудь мог назвать «добреньким» — он бывал очень жестким, но при этом превыше всего ценил человеческие отношения.

Я был свидетелем и участником того, как КБ и завод стали головными предприятиями СССР по созданию ракетных комплексов. На этом пути было пройдено несколько выдающихся вех, и мне немного жаль далеких от техники людей, не способных оценить высоту научных, конструкторских, инженерных и технологических вершин, взятых «южанами». На базе ракеты Р-36 были созданы уникальные ракетные комплексы. Во-первых, ракета SS-9. В баллистическом варианте она обладала самой мощной на тот момент головной частью. Ее глобальный вариант имел единственную в мире орбитальную головную часть, которая обладала неограниченной дальностью стрельбы по любому азимуту и могла поразить цель в любой точке земного шара. Невозможно не вспомнить такой рубеж, как создание ракет SS-17 и SS-18 с разделяющимися головными частями. Каждая отделяющаяся боеголовка индивидуально наводилась на свою цель. Новинкой было и то, что эти ракеты (стартовым весом в 200 тонн каждая) еще до запуска двигателей выбрасывались с помощью пороховых газов из пускового контейнера, находившегося в сверхзащищенной шахте.⁹⁷

Начиная с 70-х годов ГКБ «Южное» и «Южмаш» (вместе с входящим в его состав Павлоградским механическим заводом) стали разрабатывать твердотопливные двигатели и ракеты. В результате появились двигатели первой ступени для первой подвижной межконтинентальной ракеты SSX-26 и ракеты морского базирования SSN-20, был изготовлен самый мощный в стране твердотопливный двигатель с тягой в 300 тонн, создана высокоэффективная твердотопливная трехступенчатая ракета SS-24 шахтного и (впервые в мире) железнодорожного базирования. Все это вместе взятое гарантировало неотвратимость ответного удара в случае нападения на СССР. Именно появление этих ракет и ракетных комплексов (в первую очередь, ракетных шедевров SS-18 и SS-24, и сегодня несущих боевое дежурство в России) обеспечило достижение Советским Союзом в период «холодной войны» полного паритета с США в области ракетных вооружений стратегического назначения и поставило обе тогдашние сверхдержавы перед категорической неизбежностью ограничения, а затем и сокращения своих стратегических ядерных арсеналов.

Кого-то, быть может, покоробили мои спокойные и даже, наверное, горделивые фразы о смертоносном оружии, об отделяющихся боеголовках, поражаемых целях и «стрельбе по любому азимуту». Не надо представлять нас, ракетчиков, роботами, чуждыми моральных установок и всякой человечности. Или же людьми, которые не ведали, что творили. Мы прекрасно знали, что мы делали. Но вместе с тем мы твердо верили: чем лучше мы будем делать свою работу, тем ниже вероятность того, что эти ракеты когда-нибудь будут выпущены по далеким заморским целям. Так и произошло. Днепропетровские ракеты стали самым весомым аргументом в пользу серьезного переговорного процесса. Они еще и обеспечили эффективность взаимного ядерного и баллистического сдерживания СССР и США — фактически была сведена к нулю реальность возникновения между ними ядерного конфликта. Никто не скажет, что мы трудились зря.

Но было еще одно. И тут люди, не имевшие дело с поражающими воображение техническими и научными проблемами, меня могут не понять. Мне кажется, что только инженер, только конструктор способен понять, какой вызов твоему уму и способностям может заключаться в самой постановке задачи: попасть дробинкой в левый глаз стрекозы, летающей зигзагами где-то далеко, за огромным лесом и за грозовым фронтом, вне зоны какой-либо видимости. Но только в левый. Попадание в правый засчитано не будет.

Если кто-то назовет мое отношение пристрастным, я не буду спорить. Конструкторскому бюро «Южное» я отдал 25 лет, «Южмашу» — без малого 8 лет. Четыре года я имел честь быть первым заместителем генерального конструктора КБ «Южное» и шесть лет — генеральным директором «Южмаша». Мне даже трудно воспринимать их как два разных предприятия. Я смотрю на них вместе, как на одно из самых важных и ценных мест на земном шаре, хотя пацифисты, быть может, со мной не согласятся.

Специально для пацифистов скажу: даже в годы холодной войны южмашевцы производили и вполне мирную продукцию. Так, ими было выпущено 1,8 миллиона пропашных тракторов, которые экспортировались в 50 стран мира.

Другой важной главой истории «Южмаша» и ГКБ «Южное» стало наше участие в советских космических программах. С грустью вспоминаю работу над Лунным проектом СССР. С грустью, потому что КБ и завод намного раньше американцев провели полную отработку спускового аппарата для космонавтов (так называемого «лунного модуля»). То, что ни наши космонавты, ни наш аппарат на Луну так и не попали, случилось по причинам, от днепропетровцев не зависящим. Все, что требовалось от нас, мы выполнили стопроцентно и на высочайшем уровне.

В остальном мои воспоминания о космосе главным образом положительные. Можно, не греша против истины, сказать, что «южане» входят в число пионеров исследования космоса. Уже в 1962 году ракета-носитель «Космос-1», созданная в КБ, вывела на орбиту наш, днепропетровский спутник ДС-1.⁹⁸

Конструкторами КБ «Южное» разработано 67 типов космических аппаратов различного назначения: для обороны, науки, народного хозяйства и 12 космических комплексов, а всего в содружестве с «Южмашем» было изготовлено и выведено на орбиту более 400 космических аппаратов, выполнявших астрофизические исследования, глобальное исследование и дистанционное зондирование мирового океана. Днепропетровцы явились инициаторами создания и реализации международной космической программы «Интеркосмос».⁹⁹

Производственное объединение «Южный машиностроительный завод» и Государственное конструкторское бюро «Южное», как считают все эксперты мировой оборонной промышленности, это жемчужины международной величины. И вместе с тем понятно, что эти предприятия «шились» по меркам СССР и по сезону холодной войны. Украина не имела не только возможностей, но и причин сохранять эти предприятия в том виде, в каком они были, скажем, по состоянию на 1 января 1990 года. Тотальная конверсия лишила «Южмаш» источника заказов на 100 ракетных комплексов в год и вынудила сократить состав работающих с 50 до 20 тысяч.

В тот переломный период общественное мнение было против ракетостроителей. Пресса объявляла нас главными виновниками наступившей нищеты. Рассекречивались имена главных конструкторов и других «закрытых людей» с единственной целью: заклеймить их позором за пущенные якобы на ветер народные деньги. Коль скоро Украина не имеет собственного космодрома, значит, не нужны и ракеты!

Некоторые народные депутаты Украины демонстрировали удивительный ход мыслей. Находясь на Байконуре, они спрашивали: ну, хорошо, Россия закажет у нас ракеты, а что с этого будет иметь Украина? Ну как же, говорили им, Россия ведь будет платить нам за ракеты, это доход государству, плюс сохранение рабочих мест, занятости, зарплаты... На что следовало возмущенное возражение: «Так ведь этим будет пользоваться Россия!» Конечно, будет, иначе зачем ей их заказывать? Но для некоторых депутатов подобный вывод заключал в себе непереносимое горе.

Если подытожить то, что говорят и пишут с тех пор о КБ и заводе сторонники точки зрения о бесперспективности инвестиций в украинские высокие технологии, то получается примерно следующее. Восток Украины во многом сформирован советской военной экономикой. Многие десятилетия он был милитаризован, а это не то наследие, в котором нуждается новая возрождающаяся Украина. С распадом СССР предприятия «союзного» ВПК стали для нас обузой. Они как чемодан без ручки — и бросить жалко, и нести невозможно. Но бросить все равно, мол, придется, потому что на мировом рынке эти предприятия неконкурентоспособны. Сегодня «Южмаш» является самым крупным должником по энергоносителям, и эти проблемы будут лишь нарастать. Не увольняя лишних работников, руководство загоняет социальные проблемы вглубь. И так далее, и так далее.

Все это или искреннее заблуждение, или лукавство. Начнем с того, что в настоящее время три четверти всего валового внутреннего продукта Украины вырабатывают, и не без участия ВПК, пять регионов — город Киев, Донецкая, Днепропетровская, Луганская и Запорожская области. То есть столица плюс Восток. Крупнейшими финансовыми центрами Украины, наряду с Киевом, являются Днепропетровск и Донецк. Восток с его ВПК — это интеллектуальный локомотив Украины, здесь самые высокие показатели образованности населения. Не зря здесь сегодня наибольшее число пользователей Интернета. Накопленный в регионе человеческий потенциал должен работать на Украину с максимальной отдачей, люди должны сохранять возможность раскрытия своих знаний и талантов. Но такое исключено, когда упрощается, делается более примитивной производственная и социальная структура общества. Например, когда инженеры становятся челночниками. А удушение ВПК — это энтропия в чистом виде.

Что происходило в наиболее высокотехнологичных (читай: военных) отраслях украинской промышленности в 90-е годы? Развиваться так, как развивался советский ВПК, то есть за счет государственного заказа и государственного финансирования НИОКР, эти предприятия больше не могли. Что нам оставалось в безвыходной, казалось бы, ситуации? Говорю «нам», потому что эта ситуация пришлась на то время, когда генеральным директором «Южмаша» был я. Момент был одновременно исторический и переломный.

У людей короткая память, и многие сегодня пребывают в убеждении, что трудности в народном хозяйстве Украины начались с провозглашением нашей независимости. Если говорить об оборонной отрасли, все началось много раньше, мне ли это не знать? До нашей независимости оставалось еще около трех лет, когда Горбачев провозгласил, в конце 1988 года, принцип «разумной оборонной достаточности». В связи с этим было принято решение сократить военные расходы СССР в 1989 году на 14,2%, а расходы на производство вооружений и военной техники и того больше — на 19,5%. Военный бюджет СССР на 1989 год был утвержден в размере 77,3 миллиарда рублей, а на 1990 год его официально сократили еще почти на 10%, доведя до 70,98 миллиардов рублей. Говорю «официально», потому что истинная цифра была спрятана, как Кащеева смерть в народной сказке. То, что советские военные расходы очень высоки, нам, ракетчикам, объяснять не требовалось. Но рядовых граждан много десятилетий уверяли, будто эти расходы стабильно составляют у нас всего 4— 5% государственного бюджета СССР. И большинство людей верили, что этих процентов было достаточно для поддержания военного паритета с США и НАТО в течение, по крайней мере, 25 лет!

На пороге 1989 года случились два эпохальных события в этой области. Во-первых, прозвучало признание, что цифры военного бюджета у нас до сих пор постоянно преуменьшались в 3,7—3,8 раза. Это была «плохая» новость. За ней, как водится, следовала «хорошая» — та самая, о которой я уже упоминал, а именно, что военный бюджет сокращается. В 1989 году он должен был составить «всего-навсего» 16% государственного бюджета (вместо 18,3%). На самом деле, как пишет в своих воспоминаниях М. С. Горбачев, истинный размах милитаризации СССР не представлял практически никто — к этим данным имели доступ всего два-три человека в стране. Но уже была провозглашена гласность, стало возможно заняться подсчетом реальных военных расходов, прямых и косвенных. Этот подсчет занял около двух лет, и в результате выяснилось, что военные расходы СССР из года в год были стабильно близки к 40% госбюджета, продукция военно-промышленного комплекса составляла 20% валового общественного продукта (сейчас этот показатель не используется; не путать с ВВП), а из 25 миллиардов рублей всех расходов на науку около 20 миллиардов шло на военно-технические исследования и разработки.

УПУЩЕННАЯ ВЫГОДА

А теперь пусть каждый попробует ответить на вопрос: можно ли легко и безболезненно перестроить (на ходу!) этакую махину? И что будет, если ее просто остановить, а большинство занятых в ней элиту рабочего класса и инженерного сословия, лучших конструкторов и технологов — выставить за ворота?

О том, что ждет оборонную отрасль, нам стало ясно уже в 1988 году. 29 мая вступил в силу договор между СССР и США об уничтожении советских и американских ракет средней дальности с ядерными зарядами. Тогда же страны Варшавского договора во главе с СССР в качестве жеста доброй воли решили в одностороннем порядке сократить часть вооруженных сил и вооружений, снизить военные расходы и «начать конверсию значительной части военного производства». Что это за «значительная часть», долго оставалось неясно. Зато было до боли ясно, что надо срочно думать о высокотехнологичной гражданской продукции. Да вот беда, советский ВПК, располагая великолепными технологиями, совершенно не умел делиться ими с гражданским производством. Руководство страны ощущало какую-то смутную тревогу по этому поводу, именно поэтому почти все военные заводы были обязаны выпускать «товары народного потребления». Однако любой директор знал, что за кинокамеры, магнитофоны или холодильники ему голову не снимут, а за навигационные приборы для истребителя или за радарные установки для авианосца — очень даже снимут.

Полное или даже сколько-нибудь значительное переключение оборонки на потребительские товары было невозможно даже в теории. К тому же, потребительский рынок — только часть рынка, причем не самая большая. Но никаких механизмов связи с рынком у предприятий ВПК не было. Да и самого рынка в СССР не было.¹⁰⁰

1989 год запомнился особенно хорошо. Он был переполнен событиями. В феврале советские войска ушли из Афганистана. В апреле СССР в одностороннем порядке решил вывести с территории своих союзников по Варшавскому договору 500 ядерных боезарядов и сократить средства их доставки. В мае Съезд народных депутатов СССР принял постановление «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР». Постановление утверждало принципы, которыми СССР должен руководствоваться в международных делах. Среди этих принципов были такие: обеспечение безопасности страны прежде всего (хорошо еще не написали: «исключительно») политическими средствами, ликвидация запасов ядерного оружия и сокращение оборонного потенциала страны до пределов разумной достаточности; неприменение силы и угрозы силой; диалог и переговоры как единственный (!) способ решения международных проблем и урегулирования конфликтов; органичное включение советской экономики в мировое хозяйство на взаимовыгодных и равноправных основах. Устами бы этих депутатов да мед пить!

Продолжались переговоры СССР и США о 50-процентном сокращении стратегических наступательных вооружений. Советская сторона в сентябре решила полностью ликвидировать Красноярскую радиолокационную станцию предупреждения, признав ее постройку нарушением договора с США. К 31 декабря 1989 года было уничтожено 1498 советских ядерных ракет дальностью от 500 до 5500 км и их пусковых установок. Соответствующая американская цифра равнялась только 451 уничтоженной ракете — мы это, помню, живо обсуждали тогда. Советские и американские дипломаты согласовали ограничение стратегических наступательных вооружений уровнями в 6000 ядерных боезарядов и 1600 стратегических носителей и подуровнями в 4900 боезарядов для баллистических ракет наземного и морского базирования, а в рамках этого числа — подуровнями в 1540 боезарядов на тяжелых межконтинентальных баллистических ракетах, число которых не должно превышать 154 (по десять разделяющихся зарядов на ракету). Я записывал все эти новости и цифры в свой блокнот, потому что буквально каждая из них говорила о близящемся конце отечественного ракетостроения. Наконец, в декабре 1989 года произошла встреча Горбачева с президентом Бушем (старшим) на борту советского теплохода «Максим Горький» у берегов Мальты, и на ней был решен вопрос о 50-процентном сокращении стратегических наступательных вооружений.

Как житель Земли, как гражданин СССР, как патриот Украины, как семейный человек, я должен был этому радоваться. Меньше бомб и ракет — меньше опасность для рода человеческого. Я и радовался! Но меня брала досада на советских политиков, которые совершенно не умели торговаться, отстаивать интерес своей страны. Уступки, которые они делали, можно было, я и сейчас убежден в этом, увязать, например, с инвестициями в наши передовые отрасли. Мой приход в политику научил меня не так уж многому. Я быстро обнаружил, что почти всю политическую науку усвоил раньше — как говорится, по ходу жизни. Но одно правило я понял только когда оказался внутри международной политики: частное лицо может отнекиваться, когда ему дают что-то даром, настоящий же государственный же деятель никогда не откажется принять односторонние уступки.¹⁰¹ Запад явно не ждал такой сговорчивости и уступчивости. Вероятно, он был готов предложить немалые бонусы, но услышал от советских собеседников: «Ну что вы, какие могут быть счеты между цивилизованными людьми?» и спорить не стал.

Я совершенно не виню Запад. Я на месте западных политиков действовал бы точно так же. Я виню горбачевскую команду, которая явила пример отсутствия купеческой хватки. Ни один наследник Рябушинского или Морозова, Ханенко или Терещенко никогда бы не дал маху так, как умудрилась эта команда, проморгав в 1988—1991 исторические инвестиционные возможности.

Национальный интерес надо отстаивать, как Сталинград — до последнего, и сверх того. Огромная «упущенная выгода» этих лет была упущена в том числе и за украинский счет. Советское руководство тешило себя лишенными всякого смысла словосочетаниями. Оно уверяло, что «происходит переход в практическую плоскость концепции общеевропейского дома», «идет процесс насыщения перестройки конкретным содержанием», «ведутся наработки по концептуальным вопросам интенсификации и ускорения», «отмечается выход на углубление взаимовыгодного сотрудничества», «Политбюро и Секретариат ЦК КПСС целеустремленно и настойчиво занимаются назревшими проблемами международного положения». Подобную чепуху, о чем бы ни шла речь, приходилось слышать почти ежедневно, она оскорбляла мою крестьянскую душу.

Внятные государственные планы конверсии как отсутствовали с самого начала, так и не появились вплоть до упразднения СССР. В интересных и даже выдающихся идеях недостатка не было, но все они упирались в отсутствие капиталов, в косность и неповоротливость, в перспективу надвигающегося распада советской империи. Тогда нашей оборонке предстояло за счет внутренних ресурсов и при минимальной помощи государства провести диверсификацию производства и разработок, освоить новую продукцию, прежде всего гражданского назначения, наладить коммерческую кооперацию со старыми и новыми партнерами, выйти на внешние рынки и (обязательно!) научиться зарабатывать деньги дома. И наша оборонка, несмотря на громадные потери, в целом с этим справилась, преодолела противодействие со всех (буквально со всех) сторон и умудрилась сохранить, в условиях безденежья, главное — научный, конструкторский, инженерный, технический и технологический потенциал. Сохранить не только для Украины, но и (тут я не стыжусь патетики) для человеческого сообщества. Эти задачи легли на людей, всю жизнь бывших абсолютно вне коммерции, людей еще вчера засекреченных, без опыта общения вне своего узкого круга, «невыездных»... Сказать, что это был узел неразрешимых задач — значит не сказать ничего.

И если эти задачи, несмотря ни на что, решены или решаются, то исключительно благодаря интеллектуальному ресурсу моих бесценных коллег по профессии. На целом ряде направлений им удалось не только удержать технологическую планку, но и продвинуться вперед. Хочу немного задержаться именно на этом, и тогда, возможно, безграмотные предположения относительно «бесперспективности» технологических усилий Украины отпадут сами собой.

За 90-е годы нам удалось превратить ракетное производство в многопрофильное. Еще в пору моего директорства пришлось оперативно осваивать самые неожиданные виды продукции гражданского назначения. Я тогда решил: ничего отвергать нельзя, лишь бы речь шла о технологичной продукции. Отказываться следует лишь от проектов, ведущих к примитивизации производства. За 9 месяцев был спроектирован и запущен в серию украинский троллейбус. Сегодня по улицам городов Украины и СНГ бегает великое множество южмашевских троллейбусов. Во многих случаях спасительным решением оказалось создание совместных предприятий. СП «Уиндэнерго» освоило производство ветроэнергетических установок (ВЭУ), которые в несколько раз дешевле западных аналогов, при этом не уступают им по параметрам. Под Евпаторией их работает целый каскад, пригодились ВЭУ и в других регионах. Создано СП по производству зерноуборочных комбайнов типа «Доминатор 204 Мега», работает СП «Татра-Юг» по выпуску трамваев, налажено совместное производство тракторов «Магнум 8940» мощностью 253 л. с.

Юрий Сергеевич Алексеев (генеральный директор ПО «Южный машиностроительный завод» имени Макарова) и Станислав Николаевич Конюхов (генеральный конструктор — генеральный директор ГКБ «Южное» имени Янгеля) не пожалели усилий в поисках применения научно-технического потенциала и уникальных оборонных технологий своих предприятий в условиях тотального разоружения. Между прочим, оба — выпускники физико-технического факультета Днепропетровского университета, физтеха, который заканчивал и я.¹⁰²

По заказу фирмы «Антонов» южмашевцы освоили шасси к самолету Ан-140. Ими создан плазменный хирургический комплекс, принцип работы которого основан на методе физического воздействия аргоновой плазмы с температурой до 10 000°С на ткани. Рассечение тканей осуществляется плазмотроном-деструктором (он выполняет функции скальпеля), а быстрая остановка диффузного кровотечения — плазмотроном-коагулятором. Конструкторы разрабатывают наукоемкую продукцию для машиностроительной, энергетической, транспортной, перерабатывающей, пищевой и других отраслей промышленности. Значительное место в работе завода и КБ занимает столь актуальная в наши дни экологическая тематика. Теплоэлектростанции нуждаются в эмульгаторах для очистки вредных выбросов. При их создании на «Южмаше» стали использовать применявшиеся в ракетостроении композиционные материалы, в результате изделие может служить неограниченно долго. Сегодня мир нуждается в утилизациии изотопных материалов, не говоря уже об отработанном ядерном сырье. Можно развернуть масштабное производство контейнеров из композиционных материалов для хранения вредных отходов. На «Южмаше» организован объект по дезактивации и уничтожению материальной части ракет, снятых с боевого дежурства. 111 ракет СС-19, поднятых из шахтных установок Украины, утилизированы в Днепропетровске.

При этом сохранено производство ракет «Циклон», «Зенит», тракторов. Пусть в меньших количествах, но, исключая боевые ракеты, «Южмаш» производит почти все, что производил и раньше. «Южмаш» и «Южное» сохранили свое лицо. За десять лет нашей независимости состоялось 62 пуска украинских космических ракет, которые вывели на околоземную орбиту около 80 спутников разных стран. Это не очень много, но мы прошли нижнюю точку и начинаем набирать обороты. Первым украинским спутником стала запущенная в 1995 году «Сiч-1». С его пуском начала функционировать первая украинская национальная космическая система наблюдения Земли.

Следующий этап — это еще более продвинутый космический аппарат «Сiч-1М». Он позволит вести изучение и контроль геологических структур Земли, выявлять электромагнитные излучения, вызванные ее сейсмической активностью, контролировать загрязнение почв и внутренних водоемов, проводить эксперименты по исследованию ионосферы и магнитосферы. Космический аппарат «Сiч-1М» запущен в 2002 году. На его борту, помимо украинской аппаратуры, находятся приборы международного спутникового проекта «Вариант», участниками которого являются (в алфавитном порядке) Великобритания, Польша, Россия, Украина, Франция. Кроме того, в качестве попутного груза в составе системы «Сiч-1М» запущен микроспутник МС-1-ТК, предназначенный для отработки перспективных технологий наблюдения Земли.

17 июля 1999 года с космодрома Байконур украинский ракетоноситель «Зенит-2» вывел на орбиту высотой 600 км украинский космический аппарат «Океан-О» для изучения Земли как целостной экологической системы¹⁰³.

В новых условиях особое, а то и решающее значение приобретает сотрудничество с ведущими аэрокосмическими фирмами мира. Поначалу оно носило форму выполнения проектно-исследовательских работ по отдельным вопросам, но быстро превратилось в партнерское участие в крупных совместных программах. Сегодня 75% всех работ «южан» составляют коммерческие проекты такого рода. Крупнейший из них — международный проект «Sea Launch» («Морской старт»). В последние советские годы «Южное» и «Южмаш» работали над комплексом «Зенит» — лучшим в мировой ракетно-космической технике. Его отличительные черты — полностью автоматизированный процесс подготовки и проведения пуска, экологическая чистота пуска, высокие энергетические возможности, перспектива дальнейшего совершенствования и развития. Первая ступень ракеты «Зенит» развивает самую мощную в мире тягу. Она использовалась в качестве блоков первой ступени ракеты-носителя комплекса «Энергия-Буран», этой лебединой песни советской космической эпопеи.

Вот и теперь благодаря днепропетровскому «Зениту» в истории освоения космоса сказано новое слово. Как известно, космодромы лучше всего располагать вблизи экватора, но не все космические державы имеют такую возможность (как Франция с ее космодромом Куру во Французской Гвиане; это уже давно космодром Европейского космического агентства). Но еще четверть века назад в Днепропетровске утвердилась идея запуска с водной поверхности, ведь морями и океанами покрыто более 70% земного шара, можно выбрать самую оптимальную точку для запуска. До этого Италия запустила несколько спутников с переоборудованных нефтедобывающих платформ. У нас были проведены серьезные проектные исследования (по теме «Плавучесть»). Расчеты показали полную возможность создания в океанских просторах плавучей стартовой платформы, которая может своим ходом достичь именно той географической широты, какая лучше всего подходит для конкретного запуска. Но тогда дальше теоретических исследований и обсчетов дело не пошло. К замыслу вернулись 20 лет спустя. На идею откликнулись Россия, США и Норвегия. Была разработана долгосрочная программа, стороны создали международную компанию «Sea Launch». В нее вошли американский «Боинг» (40%), российская ракетно-космическая корпорация «Энергия» (25%), украинские КБ «Южное» и ПО «Южмаш» (15%), а также англо-норвежская компания «Кварнер Груп» (20%).

Международный плавучий космодром для запуска искусственных спутников Земли с акватории Тихого океана состоит из стартовой платформы «Одиссей» весом 46 тысяч тонн (ее построили норвежцы) и судна обеспечения — плавучего цеха по доставке и сборке ракет. Управление подготовкой и проведением пуска, разгонным блоком, блоком полезного груза осуществляется с этого же судна, которое является оперативным центром управления. Задействованы Центры управления в Хьюстоне (США) и подмосковный ЦУП-М в городе Королеве. К проекту подключены суда ЦУП-М «Добровольский» и «Пацаев».

Уже первый, демонстрационный запуск ознаменовал собой принципиальный прорыв в развитии космической навигации. Он состоялся 28 марта 1999 года. Непосвященному трудно до конца представить, что же произошло в тот день в Тихом океане. 470-тонный «Зенит» легко поднял с плавучей платформы и понес в космическое пространство макет спутника весом в 7—8 железнодорожных вагонов. Запуск проводился с помощью дистанционного управления, был, как у нас говорят, «безлюдным», то есть безопасным. Только пусть никто не думает, что это было простое использование готовой советской разработки. Так не бывает. Задача приспособить ракету к запуску с морской платформы, а не с наземного космодрома, породила столько технических головоломок, потребовала стольких испытаний и усовершенствований, что старт, первоначально намеченный на 30 октября 1998 года, пришлось дважды переносить. В технике, как и в жизни, ничто не дается просто. Стыковка и испытания комплекса прошли в районе экватора. Если поставить опору циркуля с «раствором» (термин школьной геометрии) в 5300 километров на Лос-Анджелес, то там, где карандаш циркуля пересечет экватор, и находилось примерное место запуска.

Те, кто следил за историческим запуском, увидели не что иное, как будущее космических стартов. С тех пор запусков было уже около десятка (и, естественно, не макетов, а коммерческих спутников), но и это только начало. В книге заказов «Sea Launch» сегодня более двух десятков записей. Пока компания «Sea Launch» планирует шесть пусков в год. Цикл одного пуска 45 суток, а стоимость — около 40 миллионов долларов.

Если первая и вторая ступени «Зенита-3SL» были спроектированы и изготовлены «южанами», то третью ступень (разгонный блок ДМ-SL) спроектировала и изготовила РКК «Энергия» (Россия). Из России поставлены также двигатели (НПО «Энергомаш» в Химках) и система управления (московское НПО «Автоматика приборостроения»).

Ни Украина без России, ни Россия без Украины в проекте «Морской старт» участвовать не смогли бы. Это очень красноречивый пример. По причинам, которые не надо объяснять, у нас все стыкуется, все подходит друг к другу, у нас полное взаимопонимание между инженерами и конструкторами. А это совсем не просто достигается, когда имеешь дело с представителями совсем других технических школ. По душе это кому-то или нет, но в космос Украина возвращается пока вместе с Россией. Украинский исследовательский модуль в составе российского сегмента Международной космической станции — иллюстрация этого утверждения.

Основой российско-украинского космического сотрудничества является продукция «Южмаша». Международные эксперты давно уже признали: межконтинентальной баллистической ракете РС-20 (по западной классификации SS-18), созданной еще в СССР, нет равных в мире. Не случайно на натовском военном жаргоне эта ракета получила имя «Сатана». Надежность «Сатаны» подкреплена 159 пусками — к счастью, только испытательными. После распада СССР ракеты оказались собственностью Министерства обороны РФ и находятся у него на эксплуатации. В соответствии с международными договорами о сокращении стратегических наступательных вооружений подлежат ликвидации 308 ракет этого класса. Для преобразования их в коммерческие Россия может предоставить около 150 ракет. Эти ракеты сегодня еще состоят на боевом дежурстве, но, согласно международным договоренностям, должны быть уничтожены или использованы с коммерческой целью до 2007 года.

Специалисты России и Украины еще десять лет назад предложили создать на базе этих ракет космический ракетный комплекс для выведения на круговые околоземные и высокоэллиптические орбиты коммерческих «полезных нагрузок», как у нас выражаются, весом до 2,5 тонн — в основном спутников, поддерживающих мобильную телефонную связь, научно-исследовательских и разведывательных. Для проведения в жизнь этой программы, получившей название «Днепр», в 1997 году решениями правительств России и Украины создана специальная российско-украинская Международная компания космических транспортных систем «Космотрас». Она объединила российские и украинские предприятия — «Южное» и «Южмаш» (Днепропетровск), «Хартрон» (Харьков), АО «Рособщемаш» (Москва) и АО «АСКОНД» (Москва). Распределение долей сторон в уставном фонде — 50% у украинских предприятий и 50% — у российских. Программа стала возможной благодаря решению ряда технических задач. Например, есть такое понятие — гарантированный технический срок хранения ракет на складе после слива компонентов ракетного топлива. Нашим конструкторам и производственникам удалось увеличить этот срок хранения в три раза.

Чтобы не пугать западных клиентов напоминанием о «Сатане», ракету назвали «Днепр-1». Ее запуск производится из испытательной шахтной пусковой установки космодрома Байконур. После каждого пуска шахту надо ремонтировать — с этим ничего не поделаешь. В первый раз ракета стартовала 21 апреля 1999 года и вывела на орбиту английский спутник YoSAT-12, предназначенный для наблюдения за земной поверхностью. Второй запуск был произведен 26 сентября 2000 года, когда на орбиту были успешно выведены пять спутников Саудовской Аравии, Италии и Малайзии. Эти запуски важны для дальнейшего маркетинга. Они, во-первых, подтвердили очень высокую точность выведения космических аппаратов: отклонения по высоте и наклонению орбиты составили всего 0, 1 процента. Во-вторых, развеяли тревоги тех, кто опасался, что после переоборудования носителя для полетов в космос коэффициент надежности «Днепра» окажется несопоставим с коэффициентом надежности «Сатаны». После этих запусков «Космотрас» перестал опасаться за свой портфель заказов. Существующие технические возможности позволяют выполнять до 28 запусков в год.

С самого начала было одобрено предложение выбрать стратегическим партнером по маркетингу на западном рынке авторитетную американскую компанию. Такой компанией стала корпорация «Thiokol Propulsion». Ее опыт в маркетинге, ее подход к продвижению ракетной техники на рынок тем ценнее, что она сама — лидер по производству твердотопливных двигателей для ракетной техники США. Южмашевцы уже имели большой опыт работы с ней в различных конверсионных проектах. Ее двигатели могут успешно применяться и в «Днепре». «Днепр» — ракета трехступенчатая. Но есть такие комбинации пусков на высокие орбиты, когда четвертой ступенью является сама платформа, на которой стоит полезная нагрузка — спутник. На этих ступенях, выше третьей, могут использоваться двигатели корпорации «Thiokol Propulsion».

Сегодня прорваться на переполненный рынок запуска спутников совсем непросто. Но существенное преимущество «Космотраса» заключается в том, что общие затраты компании ниже по сравнению с затратами конкурентов, и, стало быть, можно привлекать клиентов более приемлемыми расценками.¹⁰⁴

Большинство аналитиков согласны с тем, что в ближайшие пять лет на мировом рынке будет происходить ежегодное удвоение числа запусков космических аппаратов малого размера в рамках государственных, коммерческих и научных программ. Растет число государств и крупных компаний, которые хотят иметь собственный спутник, но слишком дорогой спутник им все же не по карману. «Космотрас» создал нишу для мелких и средних клиентов, в первую очередь для университетов, а также для развивающихся стран.

Решением президентов России и Украины от 12 февраля 2001 года статус программы «Днепр» и в России, и в Украине повышен до статуса государственной (в России — федеральной) программы в области космоса и космического сотрудничества между двумя странами. И сейчас предпринимаются усилия для того, чтобы к программе «Днепр» на таком же высоком уровне присоединился Казахстан. Ведь пусковые шахты находятся на казахской земле, в Байконуре. Одна из них эксплуатируется, а три ждут своей очереди. Они всегда использовались в целях отработки советских ракетных комплексов. И сейчас в установленном порядке решается вопрос о передаче статуса ответственности за их эксплуатацию от Казахстана российской стороне.

24—28 августа 2001 года в Киеве прошла международная выставка «Космические технологии — на службу обществу», и проект «Днепр» был признан на ней наиболее эффективным среди десяти международных космических программ с участием Украины. По сведениям Национального космического агентства Украины (НКАУ), каждая гривна и каждый рубль, вложенные в «Космотрас», приносят три. По заключению НКАУ, кооперационные поставки между Украиной и Россией в рамках их космического сотрудничества из года в год стабильно возрастают на 10—15 процентов. Видимо, стороны приняли правильное решение, отказавшись от создания двух полностью замкнутых циклов производства ракетно-космической техники. Мир теперь работает по другим правилам. Национальное космическое агентство Украины считает перспективным сотрудничество с российской компанией «Рособоронэкспорт» в осуществлении совместных инвестиционных проектов. Украина планирует участвовать в российском проекте по созданию глобальной навигационной системы ГЛО-НАСС. Кстати, это проект исключительной технической и технологической сложности — «бесперспективные» страны за такие проекты просто никогда не возьмутся.

Еще один украинский проект с участием российских коллег — новая трехступенчатая ракета-носитель «Циклон-4», предназначенная для приэкваториальных запусков, конкретно — с космодрома Алкантар в Бразилии, в штате Мараньян, расположенного вблизи экватора, на 2° южной широты¹⁰⁵. С помощью космической техники выполняются (а точнее, продолжают выполняться) российско-украинские научные исследования.¹⁰⁶

Все эти совместные начинания вовсе не исключают нормальную (как говорится, здоровую) конкуренцию между Россией и Украиной. В феврале 2001 года правительство Египта объявило международный тендер на проектирование, изготовление и запуск первого египетского спутника дистанционного зондирования Земли. В тендере приняли участие Великобритания, Россия, Украина, Италия и Южная Корея. Соперники, что и говорить, сильные, но тендер выиграло ГКБ «Южное».¹⁰⁷ Условия тендера предусматривают также создание и развертывание в Египте наземной станции управления спутником в полете и модернизацию станции приема данных дистанционного зондирования. Это все к вопросу об уровне украинских высоких технологий и их конкурентоспособности на мировом рынке.

В число партнеров ГКБ «Южное» по данному проекту войдут: «Южмаш», НИИ радиотехнических измерений (Харьков), научно-производственные предприятия «Хартрон-Консат» и «Хартрон-Юком» (Запорожье), Государственное научно-производственное предприятие КОНЭКС (Львов). Наши специалисты, среди прочего, проведут обучение египетского персонала.

Запуски на геостационарную орбиту по силам и украинскому «Зениту», и российскому «Протону». Один и тот же заказ может достаться либо нам, либо россиянам. Даже две аварии «Протона» в 1999 году не подорвали его репутацию. Есть соперник и у южмашевского «Днепра» — это ракета «Рокот», созданная на основе первой и второй ступеней армейской PC-18 (по западной классификации SS-19, «Стилет») в российском Государственном космическом научно-производственном центре имени Хруничева¹⁰⁸ при участии «Даймлер Крайслер Аэроспейс». Способность нести полезную нагрузку у «Рокота» заметно меньше: «Рокот» может доставить на орбиту 1,9 тонны, а «Днепр» с дополнительной ступенью до 4,5 тонн. Но эта разница не всегда помогает им «разойтись» на рынке: низкоорбитальные спутники обычно весят мало. Зато при запусках «связками» преимущество у «Днепра».

Российская Ракетно-космическая корпорация «Энергия» собирается создать новый носитель «Аврора» для запусков с австралийского острова Рождества, чтобы напрямую соперничать, по мнению экспертов, с французской программой «Ариан» и с «Морским стартом», в котором участвует Украина. Тут, правда, есть одна загадка: в «Морском старте» участвует и сама же РКК «Энергия». Но это дело еще не завтрашнего дня, жизнь покажет, что и как. Национальные космические агентства Украины и России выработали хорошие партнерские отношения.

Рынок штука непростая, это никому доказывать не надо, но когда я слышу разговоры, что избыток ракет в мире слишком велик, что выйти на рынок космических запусков уже практически невозможно, поскольку на нем и так тесно (и так далее), я напоминаю себе, что на любой рынок выйти практически невозможно, так было во все времена. Однако во все времена новые и новые участники, тем не менее, выходили на рынки и находили себе на нем место. Наши люди предлагают отличное сочетание цены, надежности и качества, а это неплохой пропуск на рынок. Надежность нашей ракетно-космической техники в особой рекламе не нуждается, она подтверждена более чем двумя тысячами пусков ракет.

У рынка космических пусковых услуг много сегментов. Для каких-то целей требуются низкоорбитальные спутники, для других -высокоорбитальные, в каких-то случаях нужны ракеты-носители тяжелого класса, в каких-то — легкого. Разных клиентов интересуют разные орбиты. Орбиты бывают круговые и эллиптические, гелиосинхронные и геостационарные, у орбит разные углы наклона к плоскости эклиптики. Отсюда ясно, что универсальных ракет и универсальных космодромов на все случаи жизни не существует, и это также облегчает проникновение на рынок.

Именно поэтому днепропетровские конструкторы занялись разработкой нового ракетно-космического комплекса «Маяк». Задача проста: использовать выгодное географическое положение и высокий технический уровень космодрома СТБ в Южно-Африканской республике. При создании новой трехступенчатой ракеты планируется применить узлы и технологии украинской ракеты «Зенит» и французской «Ариан», что позволит существенно сократить расходы и обеспечить высокие конкурентные возможности комплекса.

Наша ракета «Циклон» послужит базовой моделью для создания, совместно с итальянской фирмой «Фиат-Авио», новой ракеты, способной выводить на орбиту высотой 500 км до пяти с половиной тонн груза. Вообще, нельзя не отметить, что итальянцы демонстрируют замечательную рыночную и техническую гибкость в сотрудничестве с нами. Итальянцы выступают координаторами работ по созданию семейства европейских ракет-носителей «Вега» легкого класса на основе «Циклона», а ГКБ «Южное» разрабатывает для них жидкостный ракетный двигатель 4-й ступени и осуществляет комплексное проектирование ракеты-носителя и ее систем. Я очень надеюсь, что удача будет сопутствовать еще одному важному космическому проекту, получившему название «Попередження» (то есть «Предупреждение» или «Упреждение»). Участники проекта, помимо Украины, по алфавиту: Великобритания, Германия, Дания, Россия, Франция, Швеция — в общей сложности, 14 стран.¹⁰⁹ Цель проекта — выявление и отслеживание краткосрочных предвестников землетрясений. Дело в том, что приближающееся землетрясение как бы оповещает о себе заранее, и это оповещение может быть «прочитано» в ходе мониторинга состояния ионосферы и магнитосферы Земли.¹¹⁰

Если сравнивать соответствующие области экономики Украины и России, можно прийти к выводу: российская космическая отрасль по объемам превосходит украинскую в той мере, в какой сама Россия превосходит Украину по населению. Грубо говоря, втрое. По уровню же развития эти отрасли очень близки между собой. Я бы даже рискнул сравнить их с двумя частями голограммы, разрезанной ножницами. Известно, что и после этого каждая часть голограммы продолжает сохранять информацию о другой. Зная состояние дел на украинских предприятиях, в конструкторских бюро и институтах, работающих на ракетно-космическую область, сегодня еще вполне можно экстраполировать эти знания на российскую сторону, делать прогнозы и выводы. Я уж не говорю об уровне живых связей и сотрудничества, о технологиях и технических знаниях, представляющих собой общую собственность, о значительной взаимозависимости, которая будет сохраняться достаточно долго.

Но время бежит быстро, и такое положение дел неизбежно начнет меняться. У российской космической отрасли есть одно явное преимущество. Дело в том, что сама Россия не разоружилась в той мере, в какой это сделала Украина. Россия сохранила ядерное и ракетное оружие, она развивает (не может не развивать) связанные с этим научные направления в системе своих закрытых военных НИИ. Украине будет трудно за ней угнаться.

Наша космическая отрасль не может обойтись без серьезной государственной поддержки. Не случайно даже в богатых западных странах космическая деятельность всемерно поддерживается правительствами. Нам нужна тщательно сбалансированная национальная космическая программа, нам нужна предельно мудрая и дальновидная технологическая политика. Правда, судить о том, насколько дальновидна та или иная политика, можно лишь задним числом, по прошествии времени. К сожалению, невозможно просто воспроизвести чей-то опыт — скажем, Японии или Южной Кореи, — каким бы удачным он ни был. Но самой большой ошибкой было бы отсутствие какой бы то ни было технологической политики.

Одну из составляющих такой политики я вижу следующим образом. Не упуская ни одной возможности технического и технологического сотрудничества с продвинутыми иностранными партнерами, наша аэрокосмическая промышленность должна не ослаблять, а наоборот, усиливать свою интеграцию с российской. У нас нет никакой нужды специально форсировать наше техническое обособление, оно происходит и будет происходить просто в силу того, что Украина и Россия — отдельные государства, различия между которыми нарастают естественным образом. Вместе с тем, при сегодняшней бедности Украины и России, космос, авиация и вооружения — это те области, где нам вместе легче прорываться. От обычной кооперации, от выполнения заказов друг друга необходимо активнее переходить к большим партнерским проектам. Они уже есть, но их явно недостаточно. Мировой опыт транснациональных промышленных групп показывает, что частный капитал в них вполне способен уживаться с государственным, нам необходимо осваивать этот опыт.

Украинским и российским партнерам нет нужды присматриваться и привыкать друг к другу, долго искать общий язык, согласовывать нормы и стандарты, утрясать патентные тонкости. Элементы взаимодополнения в наших экономиках — это объективная реальность. Использовать эту реальность — значит избежать огромных потерь на создание и поддержку параллельных структур. Достигающаяся за счет этого экономия становится решающим конкурентным фактором. Но более всего взаимодополняют друг друга наши люди.¹¹¹

Возможно, тему о перспективности украинских высоких технологий следовало бы обсуждать не на примере космической отрасли. Но я обратился именно к ней, хотя мне хорошо известны примеры других отраслей и направлений. Я входил в Коллегию по вопросам научно-технической политики, восемь месяцев возглавлял Украинский союз промышленников и предпринимателей, постоянно интересовался этим вопросом и на посту главы правительства, и на президентском. Дело, однако, в том, что о космической отрасли я знаю более или менее все. Затронь я любую другую тему, мне пришлось бы привлекать экспертов, заказывать справки, но вывод, поверьте, был бы тот же: мы должны идти путем высоких технологий. Это единственно перспективный путь, однако чтобы сделать его реальностью, нам придется проявить чудеса хитроумия и изворотливости. Мы обязаны это делать, у нас просто нет другого выхода. Если мы допустим технологический провал, будущая Украина нам это не простит.

В заключение хочу буквально вскользь коснуться вопроса о суперкомпьютерах, поскольку он имеет самое прямое отношение к теме данной главы. У нас далеко не все даже вполне просвещенные люди знают, что это такое. Суперкомпьютер и обычный персональный компьютер различаются примерно так же, как различаются «государь» и «милостивый государь». С помощью суперкомпьютеров сегодня выполняются самые сложные, еще вчера совершенно недоступные задачи. Если совсем упрощенно, суперкомпьютер способен осуществить перебор миллионов различных вариантов и последствий этих вариантов, выявляя оптимум. Применяются суперкомпьютеры при решении самых разных задач науки и техники — будь то расчет обтекателя ракеты, бесшумного винта подводной лодки, оптимизация двигателя автомобиля, разработка энерго— и ресурсосберегающих технологий и так далее. Только суперкомпьютеру под силу решать задачи с числовыми данными до нескольких десятков миллионов. Только он может вполне точно смоделировать ядерное испытание, избавляя от необходимости его проводить.

Пять-шесть лет назад без суперкомпьютеров еще можно было кое-как обходиться — просто потому, что они были тогда единичными, но сегодня отсутствие суперкомпьютеров в стране — это уже диагноз. Это свидетельство о том, что отставание обеспечено и гарантировано.

Среди первых, кто увидел в компьютере важнейший инструмент исследования явлений и объектов природы и общества, был наш земляк, академик Виктор Михайлович Глушков.¹¹² Еще в 1979 году, впервые в мире, он обосновал принцип построения суперкомпьютера с множественным потоком команд и данных. Это было в то время, когда повсеместно разрабатывались суперкомпьютеры с векторно-конвейерной обработкой данных. С тех пор в мире создана не одна сотня суперкомпьютеров, использующих глушковскую архитектуру, разработанную в нашем Институте кибернетики. Ныне между всеми более или менее развитыми государствами развернулась настоящая гонка по созданию суперкомпьютеров — просто потому, что они помогают обеспечению национальной безопасности и экономической независимости, ускоряют научно-технический прогресс. В Барселоне создан Центр супер— и квантовых компьютеров, руководящий исследованиями в этой области в рамках Европейского Союза. Некоторые страны за последние годы поддержали соответствующие разработки своей государственной политикой. Поддержка осуществляется в виде государственных заказов, специальных программ, бюджетного финансирования, грантов и льгот.

Мне известно, что в Институте кибернетики Национальной Академии наук Украины учениками покойного Глушкова выполнены исследования, позволяющие создать принципиально новый класс компьютеров для научно-технических расчетов — семейство интеллектуальных компьютеров. Они могут быть конкурентоспособными на мировом компьютерном рынке. Однако выкроить средства на выполнение этой программы пока не удается. Обращение ученых к украинским бизнесменам с Предложением финансировать разработки, которые могли бы приносить прибыль до 100 миллионов долларов в год, пока не нашло поддержки. Пишу об этом в надежде пробудить их патриотические чувства.

Так или иначе, но у Украины должны в скором времени появиться свои суперкомпьютеры. Тем более, что у России, по сообщениям прессы, суперкомпьютеры уже есть.

Не скрою, мне приятно писать эту главу. Я словно опять погружаюсь в такую знакомую среду инженеров, конструкторов, ученых, организаторов производства. Когда из этого светлого мира, от проблем высоких технологий и поражающих воображение задач, вынужденно переходишь к писаниям каких-нибудь дремуче-агрессивных воинствующих националистов — российских или наших — надо долго заставлять себя вчитаться в смысл того, что они хотят вам внушить. Это как возврат в пещеру троглодита.

Продлю себе удовольствие, задержусь еще немного на теме «Южного» и «Южмаша». Я попал в конструкторское бюро «Южное» после университета, по распределению. Никаких надежд на это у меня не было. Явился на распределение и, когда меня вызвали, вошел в зал, где заседала огромная комиссия. Меня спросили: «Куда вы хотите?» А направления в основном были: Красноярск, Омск, Новосибирск, Свердловск, чуть ли не всех ребят туда посылали. Я говорю: «Поеду, куда направите». Наверное, это им понравилось. «А в КБ пойдете?» Я, естественно, ответил, что пойду с огромной радостью. Так я оказался в самом современном конструкторском бюро, в отличном коллективе.

Правда, меня там уже знали, я у них делал дипломную работу. Причем, не могу сказать, что блистательно: как на грех, в самый напряженный момент меня свалила моя хроническая ангина, да так, что я загремел в больницу, валялся там в полубессознательном состоянии. Наконец, мне вырезали гланды и отправили домой. А защита диплома была уже на носу, боялся, что завалю. Но защитился.

Работал я в КБ «Южное» с увлечением, и через 2—3 года стал там секретарем комитета комсомола. Все бы ничего, но вдруг меня собираются делать первым секретарем райкома комсомола. Днепропетровск делился на районы — Жовтневый, Дзержинский, Центральный, Кировский, Индустриальный и так далее. Видимо, от меня ждали, что я буду прыгать от счастья. Но ведь это полный разрыв со специальностью, совсем другая жизнь, а мне так хотелось быть ракетостроителем. Я выступил и при всех объявил, что я категорически против. Не хочу и не пойду. Первый секретарь райкома партии на это сказал: «Его надо исключить из КПСС за такие заявления». На что я ответил: «А я беспартийный». Но какая-то неприятность могла быть: ведь я этому секретарю практически в душу плюнул. Он-то уверен, что выше партийной карьеры ничего нет, а тут его карьеру обесценивают на глазах у всех. Но меня выручил Михаил Кузьмич Янгель. Учитывая, что районная отчетно-выборная конференция была на носу и вопрос обо мне мог на ней в какой-то форме всплыть, он предложил мне: «Леня, знаешь что, направлю-ка я тебя в длительную командировку в Москву, на фирму Королева».

Дело в том, что «Южному» вместе с фирмой Королева была поручена часть советской программы полета на Луну. Я проработал в Москве несколько месяцев, вернулся, когда конференция давно прошла и про меня забыли. Правда, не совсем: меня все-таки заставили вступить в партию, хотя тех вокруг меня, кто в партию рвался, всячески придерживали. По доброй воле это было сделать трудно.

О Лунной программе и о том, что мы сделали спускаемый модуль, я уже говорил. Мне пришлось быть свидетелем любопытных перипетий, связанных с ней. Все время шла борьба за то, кому достанется та или иная тема: Челомею, или Янгелю, или Уткину (Владимир Федорович Уткин стал после смерти Янгеля нашим генеральным конструктором), или еще кому-нибудь. Сплошь и рядом исход этой борьбы решала не техническая или организационная целесообразность, а тот простой факт, что у Челомея работал сын Хрущева. Бывали случая, когда некоторые наши разработки (мы тогда не говорили «украинские», но фактически это было так) просто волевым решением передавались в Москву челомеевской фирме.

Здоровое соперничество, когда оно носит честный характер, — вещь хорошая. Честного соперничества мы в Днепропетровске не боялись, потому что знали цену себе и своей технике и потому, что у нас работали исключительно сильные конструкторы.

Я счастлив, что был младшим соратником Михаила Кузьмича Янгеля, ракетчика Божьей милостью. Как конструктор Янгель не имел себе равных. Ветераны ракетостроения сейчас сходятся в том, что его изделия превосходили то, что делал Королев, хотя славу Королева никто не ставит под сомнение. Разработки Янгеля были перспективнее, безотказнее, дешевле. Он всегда смотрел далеко вперед. Как я теперь понимаю, момент, когда мы окончательно отработали орбитальный вариант ракеты Р-36 (ведущим конструктором по этой ракете был Михаил Иванович Галась), можно назвать одним из главных событий в истории XX века: именно тогда стало ясно, что победителей в ракетно-ядерной войне не будет, остается лишь путь переговоров и разоружения. Орбитальный вариант ракеты перечеркнул все надежды американцев на успешную противоракетную оборону. Наша ракета показала, что может достичь любой точки планеты, причем вычислить, куда направляется орбитальная боеголовка, в те времена было невозможно.

Янгель никогда не успокаивался на достигнутом. Он был автором идеи мобильного комплекса с межконтинентальной ракетой, которую можно перевозить и запускать прямо из контейнера. Янгель решил поместить ракету в контейнер, из которого она выстреливалась как из ружья, а ее маршевые двигатели включались уже в полете. Даже ближайшие соратники Янгеля сперва не поверили в возможность выстрелить двухсоттонной махиной. Но Михаил Кузьмич доказал, что это возможно. Так появился знаменитый ракетный комплекс «Сатана».

Янгель определил и мой путь как конструктора и ракетостроителя. Михаил Иванович Галась недавно рассказал в печати, что именно Янгель посоветовал ему взять меня к себе в помощники. Так оно и было. Я оказался в команде Михаила Ивановича, которого называю своим учителем. А мог оказаться в другой команде, на каком-то другом направлении.

Янгель однажды просто спас мне жизнь. Году, кажется, в 1969-м, во время отдыха в Евпатории, я попал в больницу с заражением крови на почве гнойного перитонита. У меня температура за сорок, на улице — за тридцать, и абсолютно нет необходимых антибиотиков. Нужны были очень сильные, иначе конец. Заражение крови — вещь серьезная. Жена дозвонилась до Михаила Кузьмича, и он с рейсовым самолетом передал какие-то новейшие антибиотики, которых потом хватило и соседям по палате.

Михаил Иванович Галась, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, был лет на 8—9 старше меня и уже возглавлял группу ведущих конструкторов. По каждому изделию, по каждой ракете был свой ведущий конструктор — тот, кто вел тему и отвечал за нее. А Галась был над ними. И Михаил Иванович взял меня к себе ведущим конструктором. Мне было 28 лет, когда я начал свою полигонную эпопею в солнечном Казахстане техническим руководителем ракетных испытаний. Режим работы у меня был такой: полтора-два месяца, иногда до трех, на полигоне, какое-то время в Днепропетровске, и опять — на испытания. Если суммировать, я на полигонах провел много лет.

Жизнь была своеобразная, чему посвящена песня: «Степь да спирт — и ни одной девчонки, иногда работа до утра, иногда — ракеты голос звонкий, иногда зуденье комара». Был еще гитары голос звонкий. Это была даже не степь, а пустыня. Городок, где жили военные, испытательные установки и две гостиницы. У меня уже тогда в подчинении были люди, была «Волга» с личным водителем. Кум королю, сват министру. Номер «люкс» в гостинице. Всего полторы комнаты, но все-таки. В моем номере холодильник, а во многих других нет. Конечно, утешение слабое, если сопоставить это с сорокаградусной жарой, пыльными бурями, диким холодом зимой и такими ветрами, что валят с ног. Но чувство, что ты делаешь исключительной важности дело, перевешивало все это. И еще приз в виде весны. Пустыня покрывалась тюльпанами, вид необыкновенный.

Конечно, я был все эти годы советский человек до мозга костей. Меня могли перевести на работу, скажем, на Урал, и я бы поехал, но это не значит, что у меня появилось бы чувство, будто я работаю на Россию. Нет, именно на Советский Союз, которым я, крестьянский сын, безмерно гордился. Естественно, и в КБ «Южное» в украинском Днепропетровске я работал на Советский Союз.

То, что я был руководителем испытаний, означало, что на мне лежала вся ответственность и за подготовку, и за сам пуск ракеты. А съезжались люди со всей огромной страны. В создании каждой ракеты и запускаемого космического аппарата участвуют сотни предприятий. Это огромная кооперация. И ты действительно становишься руководителем крупного размаха. Там я проходил первую школу управления и принятия решений. Ну и, конечно, общения с людьми. Было много аварийных и нештатных ситуаций, когда требовалось принимать решения и брать на себя ответственность. От технического руководителя испытаний порой зависела судьба огромной разработки, многолетний труд многих тысяч людей. Во время испытаний я должен был руководить людьми старше себя по возрасту и по должности. Но наши генеральные могли быть спокойны: если что-то не ладится, в чем-то нет уверенности, я не дам команду на пуск, не буду попусту рисковать. Лучше еще и еще раз собрать специалистов, разобраться во всем вместе с военными и докопаться до сути. Кто не имеет отношения к нашей профессии, тот не поймет, что значит угробить ракету.

Конечно, за срывы сроков «вставляли фитили», но это пережить можно.

Выговоры я не считал. Дали выговор, через месяц, если не проштрафился, его снимают. Но спрос был жесткий. И чем выше на должностной ступени, тем жестче. Уже много позже, когда я стал первым заместителем генерального, а потом директором завода, я каждый месяц бывал на коллегии министерства, и не раз выходил оттуда взмокший. Министром общего машиностроения у нас был Сергей Александрович Афанасьев, этакая глыбища. Он, во-первых, досконально знал дело и никогда не допускал разболтанности, расхлябанности, панибратства. Жесткий человек, но, как говорится, по делу. Поэтому никаких обид не возникало. Он недавно умер, 15 мая 2001 года. Я вспоминаю его с огромным уважением. В таком деле, как наше, нельзя действовать мягенько: ладно, мол, не получилось сегодня — получится завтра.

Все, кто прошел школу Янгеля, не затерялись в жизни. Он умел доверить ответственную работу молодым. Я иногда вспоминаю, кого он выдвинул — люди просто на подбор. Это Конюхов, нынешний генеральный конструктор КБ «Южное», Мащенко — его первый заместитель, Агарков — главный конструктор ракет космического назначения, заместитель генерального, Команов — заместитель генерального по программе «Морской старт», лауреат Ленинской премии и Государственной премии Украины, Герой Украины, Ус — главный конструктор, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР...

Мне довелось быть ведущим конструктором при Янгеле, и эта работа — одно из лучших моих воспоминаний. Изделие было сложнейшее, космический носитель «Циклон-2», одно из главных звеньев системы противоспутниковой обороны страны. Эта ракета выводила на орбиту, во-первых, спутники-разведчики, которые вели морскую разведку, следили за подводными лодками, во-вторых, спутники-мишени и, в-третьих, истребители спутников. Надо было гарантированно выводить их в любую точку пространства, чтобы уничтожить спутник противника, где бы он ни находился.

Я горжусь всеми проектами «южан», независимо от того, принимал я в них участие или нет, горжусь «Морским стартом», с нежностью вспоминаю прообраз ракеты «Зенит», «изделие 11К77». Никакие голливудские фильмы со всеми их компьютерными и «технотронными» наворотами не сравнятся, на мой вкус, с видеосъемкой подготовки «Зенита» к старту. Напоминаю, это безлюдный запуск, все автоматизировано! Ракета поднимается, отходят защитные плиты, по всем четырем плоскостям выдвигаются коммуникации. Все посадочные точки совпадают, все разъемы, а их огромное число, идеально стыкуются между собой. Вот это зрелище! Готов смотреть хоть каждый день.

Вот на этой вселяющей надежду сцене торжества высоких технологий я и закончу главу о ракетах — советских, украинских, российских, совместных. На самом деле, эта сцена — не что иное как «воспоминание о будущем». Я уверен, об очень скором будущем.

Это был 119-й пуск ракеты-носителя «Циклон-3». 114 из 119 были успешными. Подчеркну еще раз: речь идет вовсе не о простом коммерческом запуске. Запуск АУОС-СМ-КФ — это совместный научный проект двух национальных академий, это часть российско-украинской программы исследований Солнца.
107. Согласно тендерным предложениям, спутник массой до 100 кг будет создан на основе микротехнологий. Полезной нагрузкой космического аппарата станет многоспектральный сканер с высоким пространственным разрешением в видимом диапазоне длин волн, а также аппаратура передачи сообщений, работающая в режиме так называемого «электронного почтальона». Спутник будет эксплуатироваться на гелиосинхронной орбите высотой 668 км. Его запуск на орбиту предполагается осуществить упомянутой выше конверсионной ракетой-носителем «Днепр-1».
108. Михаил Васильевич Хруничев, выдающийся организатор авиационной и ракетно-космической промышленности СССР, он ведь тоже нашенский — родился в 1901 году на Шубинском руднике в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии. Работал с 13 лет, был рассыльным, почтальоном, молотобойцем, после службы в Красной Армии учился в Украинской промакадемии. В 28 лет — помощник директора на заводе имени Артема в Луганске. В 30-е годы был заместителем директора завода № 69 в Луганске, а в мае 1938-го стал заместителем наркома оборонной промышленности СССР. Во время войны руководил эвакуацией авиационной отрасли, строительством новых заводов. В январе 1946 года стал министром авиационной промышленности СССР. Умер в 1961 году на посту заместителя председателя Совета министров СССР. Кстати, другой великий советский ракетчик, Владимир Николаевич Челомей, тоже из наших. Он родился на Холмщине в 1914 году, был питомцем Киевского авиационного института. Можно было бы еще многих назвать.
109. «Попередження» — это экспериментальный космический комплекс, состоящий из основного спутника и двух субспутников по имени САМ и СЭМ (САМ — спутник активного мониторинга, СЭМ — спутник электромагнитного мониторинга). Субспутники должны находиться в строго определенном положении относительно основного космического аппарата, это достигается при помощи встроенных двигательных установок.
110. Наблюдая за сейсмическими областями с высоты 600 км, можно понять, каким образом в системе «литосфера-атмосфера-ионосфера-магнитосфера» происходит обмен энергией и веществом, можно проверять существующие теории атмосферно-ионосферных связей. Поскольку бортовая аппаратура может искажать показания датчиков, их устанавливают на выдвижных элементах на удалении до 10 м от корпуса спутника. Основной спутник и субспутники будут выведены на орбиту одной ракетой-носителем «Циклон-3».
111. В 2003 году исполняется 70 лет Киевскому международному университету гражданской авиации. Он создан в 1933 году на базе авиационного факультета Киевского машиностроительного института и сперва назывался Киевским авиационным институтом, затем Киевским институтом инженеров гражданской авиации. Со временем институт открыл свой филиал в Москве, и на базе этого филиала в 1971 году создан Московский институт инженеров гражданской авиации. (Кстати, выглядит ли эта история типичной для отношений колонии и метрополии?) Так вот, то, что выпускники КИИГА и МИИГА всегда легко найдут общий язык, и технический, и человеческий, — само по себе капитал, который надо ценить. Особенно на нынешнем суровом и скудном переходном этапе.
112. В. М. Глушков страстно интересовался, болел общественными проблемами, хотел реформировать советскую экономическую систему, но — в сторону еще большей «советскости»: отменить деньги, а централизованное планирование всего и вся не заменить свободным рынком, но многократно усилить компьютеризацией. Он был уверен, что компьютер быстрее и точнее наладит «правильные» отношения между спросом и предложением, чем свободная хозяйственная инициатива миллионов людей. Будучи непревзойденным специалистом в своей области, он, подобно многим крупным ученым, инженерам, изобретателям, предпринимателям, имел самые фантастические представления о других областях, о той же экономике, о ее законах, о своих возможностях преобразовать, революционизировать все вокруг себя.