Глава I.

Первые сутки на Марсе

Когда все расселись по креслам пассажирской кабины малой ракеты, Владимир огляделся, проверил, все ли в порядке, и включил двигатель. Пассажиры не испытали никаких неприятных ощущений, когда ракета оторвалась от поверхности планетки. Правда, тела стали вдруг тяжелыми, но нагрузка была вполне терпима. Двигатель работал недолго и, едва приборы показали скорость порядка одного километра в секунду, был выключен. Дальнейшее движение осуществлялось за счет инерции и притяжения самого Марса. Ракета как бы падала с Фобоса на Марс, но не прямо, а по параболе.

В первые минуты полета Марс казался висящим над головой, но затем стало казаться, будто планета уже впереди. С точки зрения обитателей Марса, космический корабль пикировал на поверхность планеты, а космонавты воспринимали это движение как полет в горизонтальной плоскости. На пульте управления вспыхнула синяя лампочка, означающая, что ракета вошла в верхние слои атмосферы Марса. Тогда Владимир выпустил короткие треугольные крылья для планирования в марсианской атмосфере.

Корабль летел вокруг планеты на очень большой высоте, постепенно снижаясь. Кресла, подвешенные на шарнирах, приняли необходимое положение.

Прильнув к окнам, путешественники с интересом рассматривали загадочную планету. Под крыльями ракеты простирались пустыни красные, оранжевые, желтые, бурые, серые. Все это были равнины, лишенные видимых признаков жизни.

— Мне приходилось зимой видеть пустыню Гоби с самолета, — заметила Наташа, — очень похоже.

— Да! — согласился Ли Сяо-ши. — Если бы на горизонте виднелись горы, можно было бы думать, что мы несемся над бескрайними степями и пустынями Монголии или Северо-Западного Китая.

— Стоило забираться так далеко, чтобы увидеть знакомые картины, — с улыбкой заметила Индира. — Скажите лучше, что вы думаете об этих синих пятнах?

— Растительность, вероятно, — нерешительно протянула Наташа.

— Это можно было предполагать еще на Земле.

— Что же другое можно сказать, пока мы не опустились на поверхность планеты!

— Наташа, дайте на минутку бинокль, — попросила девушка.

Она вооружилась превосходным пятидесятикратным биноклем особой конструкции и всмотрелась.

— Синие пятна, безусловно, растительность. Это не леса в нашем смысле слова, а заросли кустарника, типа австралийского скрэба. А желтые и другие яркие пятна действительно пески, — объявила Индира.

Планируя, ракета постепенно снижалась, но скорость ее пока оставалась большой.

Академик Яхонтов и профессор Паршин тоже не отрывались от биноклей. Ночное полушарие Марса приближалось довольно быстро. С огромной высоты было видно, как на розовые пустыни надвигается синяя завеса ночи.

Владимир включил бортовые тормозные двигатели. Астронавты ощутили сильный толчок. Уже знакомая им могучая сила вдавила их в пневматические кресла. Так продолжалось около минуты. Наконец скорость была погашена, и ракета стала падать.

Пилот повернул нос корабля вверх, прямо к зениту. Теперь ракета падала на корму. Но вот вспыхнуло горючее в камерах главного двигателя. Падение заметно замедлилось. Ракета плавно опускалась, как бы поддерживаемая большой и сильной пружиной. Владимир смотрел в перископ кругового обзора и регулировал быстроту и направление спуска. Наконец, подняв целое облако песка и пыли, ракета коснулась поверхности Марса.

Легко представить себе, как посланцы Земли хотели поскорее выйти наружу, ступить на почву неисследованной планеты. Однако пришлось потратить еще немало времени на надевание газонепроницаемых, теплых комбинезонов и шлемов с кислородными приборами.

Наконец путешественники собрались в выходном шлюзе и закрыли герметическую внутреннюю дверцу. Распахнулись наружные створки. Делом одной минуты было спустить лестницу.

Честь первым ступить на поверхность Марса, конечно, была предоставлена начальнику экспедиции. Академик Яхонтов осторожно спустился по ступенькам. За ним сошли остальные. Здесь уже не было необходимости привязывать себя шнурками: сила притяжения была достаточной.

Плоская безжизненная равнина открылась их взорам. Над головой навис темно-лиловый купол безоблачного неба. Маленький Фобос был виден недалеко от горизонта. Его серп напоминал Луну в третьей фазе. С другой стороны небосклона невысоко горело Солнце, маленькое, но яркое, очень похожее на земное. Небо с той стороны казалось сиреневым. На этом необычном для человеческого глаза фоне и сияло светило. К зениту небо лиловело, и на нем отчетливо выделялись разноцветные огоньки звезд, — тех же самых, что светят на небосклоне Земли, так же ласково мерцающих.

В лучах солнца было видно далеко. Людей окружала пустыня. Огромная, бескрайняя пустыня. Стоял жгучий мороз. Песок под ногами хрустел, как снег в студеную зимнюю ночь. Он был совершенно красный, цвета хорошо обожженного кирпича.

Сначала астронавты молча стояли у ракеты, жадно впитывая первые, самые яркие и незабываемые впечатления.

Холмистая равнина под лучами вечернего солнца вблизи горела красным пламенем, а дальше, к линии горизонта, окрашивалась в густые синие и фиолетовые тона. Атмосфера поражала совершенно необычной для глаза человека прозрачностью. Кое-где над красными песками поднимались чахлые растения, покрытые синей и голубой хвоей. Между ними стелились совершенно голые длинные фиолетовые ветви, усыпанные колючками. Резкий холодный ветер поднимал облака песчаной пыли. Они кружились и быстро неслись по равнине.

Уже через несколько минут астронавты почувствовали, как стынут ноги. Скоро пронизывающий холод стал проникать и внутрь меховых комбинезонов, несмотря на их электрический обогрев от миниатюрных аккумуляторов.

— Ну что же, друзья, сказал Яхонтов. — Вот мы и на Марсе! Попросим Индиру зафиксировать этот момент на кинопленке да за дело!

Слова начальника экспедиции звучали очень глухо, как бы издалека, хотя и были сказаны полным голосом. Разреженная атмосфера скрадывала звуки. Индира вышла вперед и сняла несколько кадров. Для этого ей пришлось снять меховые перчатки и остаться в толстых шерстяных.

— Какой ужасный мороз! — воскликнула она, тут же пряча озябшие пальцы.

— Нужно быть очень осторожным, — предупредил Ли Сяо-ши. — Ведь температура тридцать восемь градусов ниже нуля. И это на солнце!

— Начнем с пробы атмосферы, — сказал Виктор Петрович. — Надо поскорее узнать, можно ли тут дышать.

Прибор для взятия проб газов висел у Ли Сяо-ши через плечо. С помощью резиновой груши он засосал воздух, затем плотно закрыл баллон и поднялся по лесенке в ракету, где была походная лаборатория.

— А мы с Наташей пока пройдемся вокруг, поглядим, что тут растет, — сказала Индира.

— Только недалеко, — разрешил Яхонтов, чтобы вас было видно. — И будьте очень осторожны.

Женщины удалились в сторону заходящего Солнца. Две фигурки в пушистых меховых одеждах рисовались на фоне заката, очень странном для глаз человека, потому что небо на западе окрасилось в зеленый и желтый цвета.

— Ничего себе местечко, проворчал Паршин. — Пустыня!.. Холод!.. И закат какой-то нечеловеческий... Вот уж поистине тоска зеленая! Впрочем, как говорят: de gustibus non disputandum о вкусах не спорят!..

Он сильно притопнул ногами, потом подпрыгнул на месте, чтобы согреться, и неожиданно оказался довольно высоко в воздухе.

— А, черт! — вскричал он. — И тут надо думать о тяжести!

— Ничего, Сергей Васильевич, — утешил Владимир. — Вес тел на Марсе только в два с половиной раза меньше, чем на Земле. Привыкнуть можно скоро, а преимущества большие...

Владимир знал, что делать. Выйдя из ракеты, он, как хороший хозяин, внимательно осмотрел свой корабль, попробовал, прочно ли он стоит на своих опорах, заглянул в отверстия кормовых дюз, а потом вынул бинокль и принялся тщательно оглядывать местность.

— Везде одно и то же, — сообщил он. — Голые пески, и ничего больше. Скоро зайдет солнце, и наступит ночь. Вот и все, что я могу доложить.

Виктор Петрович прислушался к разговору, но ничего не ответил. Он и сам был занят осмотром окружающей унылой обстановки.

— Могу сообщить результаты, — произнес Ли Сяо-ши, незаметно подойдя сзади. — Азот восемьдесят два процента по весу, кислород четырнадцать, углекислый газ три, аргон один процент. Это округленные цифры первой пробы.

Яхонтов пристально поглядел на него.

— Вы уверены в этих данных, Ли Сяо? — переспросил он. — Такой высокий процент кислорода опровергает выводы спектрального анализа.

— В своих расчетах я уверен. Секрет, очевидно, в том, что спектр, наблюдаемый земными обсерваториями, говорит о среднем составе всей атмосферы Марса, а мы сделали пробу самого нижнего слоя. Я затрудняюсь назвать другие причины.

— Рискнем проверить? — сказал Виктор Петрович, готовясь приподнять маску.

— Разрешите, я первый! — удержал его Ли Сяо-ши. — Если я ошибся, мне и отвечать, добавил он с улыбкой и оттянул маску.

Первый вдох он сделал крайне медленно и осторожно, втягивая воздух через нос. Потом выдохнул, вдохнул еще раз и сказал:

— Пока ничего ужасного не случилось. По-видимому, дыхание возможно. Не будем спешить, привыкнем постепенно.

— Но это же поразительная удача! — обрадовался Яхонтов. — Если тут можно дышать без кислородных приборов, многие трудности экспедиции снимаются! Сейчас я попробую сам.

Он высоко поднял маску и сделал несколько глубоких вдохов.

— Превосходно! — воскликнул он. — Просто замечательно! Конечно, воздух далеко не земной и очень разрежен. Дыхание без прибора резко участится, но жить можно. На худой конец, обойдемся без масок. Но где же наши дамы? Ведь скоро стемнеет...

Владимир огляделся и, заметив поодаль Наташу и Индиру, бросился к ним.

Женщины возвращались, нагруженные трофеями. Каждая несла по большой охапке растений. Тут были совершенно сухие, очень хрупкие и ломкие стволы колючего кустарника, темно-бурого и фиолетового цвета, толстые голубые шары и странные, стелющиеся по поверхности песка длинные и гибкие растения, покрытые мелкими чешуйками и темно-синими листочками с металлическим отливом.

— Смотрите, сколько мы несем! — кричала Индира. Ее слова громко звучали в шлемах космонавтов. — Разведем костер!

— Неплохая идея, — оживился Паршин. — В самом деле, давайте соберем побольше сухих веток, разведем огонь и вскипятим чай. Будет совсем как на Земле.

Общими усилиями космонавты соорудили большой костер, на двух плоских камнях, найденных поблизости, установили чайник, наполненный водой из запасов, и сели в кружок перед огнем. Только Владимир, добровольно принявший на себя обязанности часового, медленно ходил вокруг лагеря.

Солнце совсем поравнялось с горизонтом. Закат сиял различными оттенками желтого, зеленого, сине-зеленого и синего цветов, переходящих в густой фиолетовый. С каждой минутой дали все больше лиловели и затягивались какой-то странной красноватой дымкой.

Сухие растения горели превосходно. Костер, раздуваемый ветром, распространял приятную теплоту. Не прошло и десяти минут, как чайник уже кипел вовсю.

— Вот что значит хорошая хозяйка! — гордо заявила Наташа. — Как на газе — не успели оглянуться, и чай готов.

— Мне жаль огорчать вас, Наталья Васильевна, — улыбнулся Ли Сяо-ши, — но тут дело не только в ваших способностях. Не забудьте об одной мелочи: давление атмосферы на Марсе значительно меньше земного, и вода закипает при шестидесяти трех градусах.

Наташе это просто не пришло в голову, она смутилась. Засыпали побольше чаю, который плохо разваривался при такой температуре, и вдоволь насладились в меру горячим и ароматным напитком.

Уже начало темнеть, когда Паршин сменил Владимира на посту, но можно было еще заметить приближающуюся опасность. Сергей Васильевич то и дело подносил к глазам бинокль.

Красноватая мгла на горизонте все сгущалась, а ветер, холодный и порывистый, заметно крепчал. Он дул с востока, где небо приняло уже густой черно-фиолетовый оттенок. Оттуда надвигалась ночь.

И вдруг Паршин увидел далеко, на самой линии горизонта, что-то вроде облака или тучи странного желтоватого цвета, резко отличающегося от тона неба. Лучи заката еще не угасли и освещали нечто непонятное, катящееся по пустыне с восточного края.

Сергей Васильевич всмотрелся. Желтоватое облако, принявшее теперь зеленоватую окраску, заметно увеличивалось в размерах. Оно явно приближалось, притом очень быстро.

— Опасность! — закричал Паршин. — Приближается буря! Скорее в ракету!

Космонавты бросились к лесенке. Один за другим они скрывались внутри корабля.

Яхонтов поднимался последним. Едва он успел взяться за поручни у входа, как налетел ветер такой сокрушительной силы, что лесенка сорвалась и унеслась куда-то. Виктор Петрович подтянулся на руках и захлопнул за собой люк.

Все вокруг потемнело. Накатилась целая туча мелкого песка, звуки утонули в диком реве и свисте ветра. Тяжелая ракета еле удерживалась на своих опорах и качалась при каждом порыве урагана.

В тесной кабине не было удобных спальных мест. Люди могли только полулежать в расположенных в два яруса креслах, подвешенных на качающихся шарнирах. А буря выла и бесновалась уже восемнадцать часов. Мучительно хотелось лечь и вытянуться, а приходилось висеть друг над другом, как птицы на насестах.

Из верхнего люка, соединявшего пассажирскую кабину с рубкой, показались чьи-то ноги в меховых унтах и теплых брюках. Это была Наташа.

— Есть связь? — спросил Виктор Петрович.

— Передала: «Высадились на Марсе, все здоровы, поднялась песчаная буря, выйти наружу невозможно». Думаю, Земля приняла. Оттуда сообщений нет.

— Дрянная погода, — лениво произнес Владимир.

— Торжественная встреча гостей с Земли пока не получилась, — иронически заметил Паршин.

— Но ведь кончится когда-нибудь эта буря, — сказал Ли Сяо-ши.

— Скоро будет двадцать четыре часа, как мы здесь, — уточнил Виктор Петрович, взглянув на часы. — Истекают первые сутки на Марсе. Грустно, конечно, но нельзя же думать, что все будет гладко.

— Ночь на исходе. К утру, наверное, успокоится, — бросила Наташа.

— Почему ты так думаешь? — осведомился Владимир.

— Все на свете и плохое и хорошее обязательно имеет конец, — назидательным тоном ответила Наташа.

Против этой сентенции возразить было трудно. Установилось унылое молчание. Никому не хотелось говорить, и космонавты задремали.

Ветер снаружи выл и бесновался. По временам ракета начинала дрожать и вибрировать, как туго натянутая струна. Однако гул и свист урагана стали постепенно ослабевать. Иногда ветер вдруг затихал совсем, но тотчас же бросался на ракету с новой силой.

— Светает, — сказал Владимир, дремавший в одном из верхних кресел. Он очнулся, выпрямился и прильнул к иллюминатору.

— Что день грядущий нам готовит? — пропел профессор Паршин, сидевший в нижнем ярусе, как раз под креслом Владимира.

— Долгожданную встречу! — вдруг заявил Владимир так громко, что проснулись все. — По-моему, приближаются марсиане.

Сон у всех мгновенно пропал. Космонавты сразу оживились. Проворный Владимир был уже внизу и торопливо открывал люк. Холодный ветер и пыль ворвались внутрь, но это теперь никого не смущало. Быстро опустили запасной трап и выбрались наружу.

Рассвело. Раннее марсианское утро казалось зеленым. На востоке разгоралась бледно-лимонная заря, выше небо играло чистым изумрудом, ближе к зениту оно приобрело оттенки морской воды, и только на западе, куда отступала ночь, господствовали густые синие и фиолетовые краски.

Ветер заметно ослабел и временами стихал совершенно. Песчаное облако умчалось куда-то далеко, и по пустынной коричнево-красной равнине кружились, догоняя друг друга, лишь отдельные облачка пыли.

— Где же ваши марсиане? — спросил академик.

Космонавты стояли около ракеты небольшой тесной кучкой. Виктор Петрович, высокий, худощавый, заложив руки за спину и слегка прищурив глаза, смотрел на пустынную равнину, стараясь разглядеть что-либо в утренней полутьме,,

— По-моему, они приближаются со всех сторон, — воскликнула Индира. Ее острые глаза первые увидели неясные, колеблющиеся очертания каких-то движущихся темных предметов далеко на горизонте.

— Поглядите! — Владимир протянул Яхонтову свой бинокль.

Тот, медленно поворачиваясь, осмотрел горизонт. Глаза Индиры не обманули ее и на этот раз. В превосходный оптический прибор стало видно, что далеко на равнине быстро движутся непонятные предметы. Неопределенная темная масса, сливающаяся с красноватыми тонами пустыни, колыхалась и временами поблескивала.

Что-то двигалось к ракете со всех сторон, но что именно? Какая встреча ожидает пришельцев с другой планеты? Как ни владели собой космонавты, понятное волнение охватило каждого. Чувство неосознанной тревоги невольно проникало в сердце.

Сейчас они, по-видимому, встретятся с разумными существами. Если в этом отношении еще могли быть разные точки зрения на Земле, когда Шли споры о значении принятых сигналов, то теперь уже не оставалось никаких сомнений. Приближались бесспорно разумные создания, обладающие высокой техникой.

Но как воспримут они появление гостей с другой планеты?

Далекое солнце выглянуло из-за горизонта, и яркий свет озарил равнину. Теперь стало видно, что к стоянке ракеты приближаются машины.

Да! Это несомненно были машины, более всего напоминающие современные танки. Широкие, низкие, приземистые, они ползли, видимо, на гусеницах, скрытых под броней. Ничего похожего на колеса не было видно в сильный бинокль. В первые минуты эти механизмы шли на большой скорости, затем стали ползти медленнее, постепенно стягиваясь в кольцо вокруг горсточки землян...

Башни, характерные для боевых машин, применяемых на Земле, на марсианских танках отсутствовали. В передней их части блестели три выпуклые полусферы, похожие на глаза гигантских насекомых. Видимо, это были смотровые иллюминаторы.

Космонавты невольно оглядывались по сторонам, потому что машины имели явно угрожающий вид. Со всех сторон их колонны медленно приближались к ракете. Они двигались пятью группами. Впереди шла головная машина, за ней три другие, соблюдая строгие интервалы и равнение, дальше два ряда по пяти штук в каждом.

— Четырнадцать машин в каждой группе, а всего семьдесят, — процедил сквозь зубы Владимир. — И все это против шести космонавтов!

— Не делайте преждевременных выводов, — ответил Яхонтов. — Ведь они не знают, кто мы такие и на что способны...

Ли Сяо-ши был внешне спокоен и невозмутим, а Паршин с трудом сдерживал волнение. Наташа стояла твердо, слегка наклонив голову и засунув руки в карманы комбинезона. Индира тоже не проявляла внешних признаков беспокойства, но невольно жалась к подруге.

По-видимому, между марсианами поддерживалась связь. Словно по команде, машины вдруг остановились. Затем одновременно открылись ранее незаметные люки. Оттуда поднялись предметы непонятного назначения. Это были круглые, параболические рефлекторы. Рядом с ними показались короткие толстые трубы, соединенные по пять штук, одна в центре, четыре вокруг. Из маленьких люков по бокам далеко вперед выдвинулись тонкие и гибкие стержни, снабженные остриями. Полусферы в передней стенке вдруг закрылись металлическими колпаками с узкой горизонтальной щелью. Все эти действия сопровождались громким лязганьем пружин и шарниров.

Путешественники молча наблюдали за достаточно красноречивыми приготовлениями.

— Торжественная встреча весьма похожа на психическую атаку, — не выдержал Паршин.

— Молчите! — резко бросил Владимир.

Очевидно, марсиане получили новую команду. Машины вдруг пришли в движение и быстро перестроились. Теперь они окружили ракету тремя сплошными кругами, а пять головных машин остались в центре, метрах в пятидесяти от космонавтов. Вслед за тем снова послышалось лязганье металла, и грозные предметы нацелились на пришельцев.

— Зачем же было подавать сигналы и звать гостей? — недоумевала Индира.

— А черт их разберет, что тут на Марсе происходит! — не удержался Паршин.

— Что будем делать? — спокойно спросил Ли Сяо-ши.

— Безумие сопротивляться, — сказал Яхонтов. — Нужно убедить их в нашем миролюбии. Сохраняйте полное спокойствие. Малейшее проявление паники или неосторожные движения погубят все дело. Стойте на месте, что бы ни случилось!

Он спокойно и неторопливо вышел вперед и остановился один шагах в пяти от остальных астронавтов. Владимир рванулся было за ним, но не посмел ослушаться приказа и замер на месте, рядом с Наташей.

Напряженное молчание продолжалось недолго. Боковые стенки машин заднего ряда откинулись, и оттуда, как горох, посыпались марсиане. Они оказались очень похожими на людей, только были много ниже ростом. Цвет кожи у них был совершенно черный. Одежда состояла из пушистой ткани ржаво-красного цвета, плотно облегающей тело. На голове, на груди, на руках и на бедрах была, по-видимому, броня из красноватого металла, легкая, не стесняющая движений.

Марсиане быстро построились в боевые порядки во главе с офицерами, которые отличались от солдат какими-то сложными знаками на круглых шлемах и грудных панцирях. Оружие состояло из коротких широких трубок, которые солдаты держали в руках.

Приближалась решающая минута. Владимир оглянулся. Наташа исчезла.

Послышалась команда странный гортанный звук, и марсиане бросились на космонавтов, не оказавших никакого сопротивления. Не прошло и минуты, как участники экспедиции были крепко связаны. Повернув голову, Владимир увидел, что Наташа выпрыгивает из люка ракеты с большим кислородным баллоном в руках. «Молодец». подумал он.

— Что ты успела сделать? — крикнул Владимир.

— Передала на Землю: «Окружены войсками марсиан. Участники экспедиции захвачены в плен».

Марсиане кинулись к ней и связали так же, как и остальных.

Глава II.

Пленники марсиан

Владимир напряг мускулы, попробовал, крепки ли путы. Шнуры натянулись как струны, но несколько подались. «Ничего, подумал он, в крайнем случае можно высвободиться. Марсиане пока еще понятия не имеют о физической силе жителей Земли. Пускай остаются в счастливом неведении».

Пленников поместили по трое в двух машинах. В одну попали Яхонтов, Владимир и Ли Сяо-ши, в другую обе женщины и Паршин. Крупных жителей Земли никак не удавалось втиснуть в низкие и тесные кузова, пока один из офицеров не догадался раскрыть верхние металлические плиты и борта. В открытых машинах пленники могли расположиться сидя и видеть все вокруг.

Самое страшное заключалось в том, что людей могли разлучить. Тогда их положение стало бы трагическим. Особенно волновался Владимир, видя, как его жену готовятся увезти в неизвестном направлении.

— Виктор Петрович, быть может, лучше проявить характер? У меня хватит силы порвать эти шнурочки. Пока не поздно!

— Успокойтесь и не делайте глупостей! Чего вы добьетесь? Они найдут канаты покрепче, тем дело и кончится. А отношения будут испорчены. Не думаю, чтобы нас поместили далеко друг от друга. Самим марсианам это неудобно. Нас придется изучать, кормить, поить. Все это лучше сосредоточить в одном пункте, а марсиане, по-видимому, далеко не глупый народ. В самом крайнем случае, если нас разлучат, то, поддерживая хорошие отношения, мы сумеем разыскать всех. Ведь на Марсе жители Земли — явление довольно редкое.

— Знаете, Виктор Петрович, — сказал Ли Сяо-ши.— Конечно, вы рассуждаете вполне здраво, но нельзя не волноваться за судьбу наших товарищей. Как бы то ни было, они слабее нас.

Яхонтов только пожал плечами.

Разместив пленников, марсиане проворно забрались в машины, и колонна двинулась в путь. Когда они тронулись, Владимиру показалось, будто далеко на горизонте появились еще машины, но, вероятно, он ошибся.

Настроение космонавтов никак нельзя было назвать бодрым, однако новизна обстановки отвлекала их внимание. Машины двигались очень быстро и почти бесшумно, но сильно раскачивались на неровностях почвы. По-видимому, у них имелись хорошие амортизаторы, смягчающие удары.

Колонна построилась в определенном порядке. Одна машина шла впереди, за нею в первом ряду держали равнение еще две, потом два ряда по три. Дальше двигалась первая машина с космонавтами, снова три ряда по три, вторая машина с пленниками и, наконец, арьергард.

Владимир убедился, что Наташу везут туда же, куда и других, и на сердце у него немного отлегло.

— Интересно, — сказал он, — какая сила приводит в действие эти механизмы?

— Несомненно, электричество, — ответил Яхонтов. — Здесь просто нет места для двигателя другого типа.

Солнце поднялось высоко. Космонавты рассмотрели, что находятся в кузове из металла золотистого оттенка. Откинутые бортовые крышки обнажали среднюю часть корпуса, общая длина которого достигала шести метров. Впереди была закрытая кабина, где виднелись головы и спины трех марсиан. Один из них управлял движением. Самый двигатель размещался сзади и работал ровно, без толчков, издавая легкий, еле слышный гул.

— А ведь неплохо устроена эта штука, — произнес Владимир. — Смотрите, как легко и быстро она идет. Но где же источник тока?

— Аккумуляторные батареи, как мне кажется, — ответил Ли Сяо-ши, очевидно, расположены вдоль корпуса под скамьями, где сидят солдаты. Видите провода.

Дул резкий ветер, еще усиливавшийся быстрым ходом машины. Темно-лиловое небо висело над головами. Легкие белые облачка появились в зените и плыли высоко-высоко. Багровая равнина с пятнами голубой растительности не имела ни конца, ни края. В воздухе было холодно, но черные меховые одежды космонавтов на ощупь казались теплыми. Владимир убедился в этом, когда поправлял маску кислородного прибора.

— Ничего особенного, — заметил Ли Сяо-ши, увидев недоумение на его лице. — Активность солнечных лучей здесь не ниже, чем на Земле. В разреженной атмосфере нет существенных потерь. Поэтому все тела, способные поглощать длинноволновые излучения, например почва, любые темные предметы, сильно нагреваются, а окружающая их прозрачная среда остается холодной. Перепад температур достигает тридцати градусов. Интересно другое облака. Водяных паров в атмосфере Марса быть не должно. Откуда же взялись эти белые образования? Из чего они состоят?

— Полагаю, это и есть знаменитый «фиолетовый слой», — вмешался Яхонтов, который удается уловить лишь при съемках через синий светофильтр. — Возможно, это мельчайшие кристаллы твердой углекислоты, находящейся во взвешенном состоянии.

Любопытство исследователей победило у космонавтов чувство беспокойства за свою судьбу. Беседа отвлекала пленников от тревожных мыслей об их положении, о том неизвестном, что их ждало.

— Смотрите, друзья, — продолжал Виктор Петрович, — мы едем уже долго, а ни разу не заметили ничего, напоминающего дорогу. Правда?

— Мы же среди пустыни, — ответил Владимир.

— Видите ли, — пояснил Виктор Петрович, — со словом «пустыня» на Марсе придется обращаться осторожно. Это, надо полагать, области, где нет постоянного населения. Но плохо верится, что при их развитой технике передвижения здешние жители не используют как-то и эти пространства. Дороги в нашем смысле слова им просто не нужны. К чему они, если всюду плотная, твердая почва, способная выдержать любой транспорт.

— В самом деле, зачем тратить много сил и средств на постройку узких полос дорог, когда всюду можно проехать и без них, — поддержал Ли Сяо-ши.

Мягко раскачиваясь на неровностях почвы, то взбираясь на невысокие холмы, то спускаясь в ложбины, машины быстро мчались к неведомой цели. Солнце оставалось все время впереди, чуть-чуть справа. Владимир заключил поэтому, что колонна держит курс на восток.

Постепенно характер местности изменился. Чаще попадались кустарники, порой они создавали целые заросли немного более полуметра высотой. Кое-где встречались темно-синие низкорослые деревья со стелющимися ветками. Их мелкие листочки напоминали земные хвойные породы. Много попадалось странных растений, представлявших собой большие пушистые шары, вроде губки, небесно-лазоревого цвета. Изредка между ними поднимались уродливые искривленные сине-зеленые кустарники, покрытые длинными колючками. Стали встречаться экипажи. Они тоже двигались на гусеницах, но несли на себе закрытые вагоны, заполненные марсианами. Совершенно как на Земле, обитатели Марса прижимались к стеклам, с любопытством рассматривая необыкновенное зрелище.

Космонавты не могли не заметить, что при таких встречах сопровождавшие их марсиане волновались и пытались как-то заслонить пленников, укрыть от посторонних взоров, но это удавалось плохо: машины были открыты.

— Наверное, на Марсе нет и железных дорог, — заметил Владимир, глядя на пассажирские машины, свободно пересекающие пустынные равнины. — Пожалуй, они не нужны здесь...

— У них нет и воздушного транспорта, — добавил Ли Сяо-ши. — Мы уже давно в пути, а в небе не видно ни одного летательного аппарата. Замечаете?

— Чрезвычайно разреженная атмосфера неподходящая среда для полетов, — ответил Яхонтов. — Инженерная мысль, очевидно, развивалась тут иными путями, чем на Земле.

— Зато наземный транспорт, безусловно, хорош, — произнес Владимир, наблюдая, как быстро, легко и свободно мчались по песку марсианские машины.

Местность все более менялась. Теперь появились обширные пространства, поросшие низкими растениями обычной для Марса синей, иногда лиловой расцветки. Их ровные ряды и резко очерченные площади участков насаждений говорили об их искусственном происхождении.

— Посевы, — сказал Яхонтов. — На Марсе, очевидно, есть сельское хозяйство. Интересно было бы изучить его получше.

— Неплохое намерение со стороны людей, связанных, как опасные преступники, — бросил Владимир. — Грядки на тюремном огороде, вероятно, составят все поле нашей деятельности. И то, если нам сохранят жизнь.

Он снова помрачнел, едва вернулся к мыслям об их положении, о Наташе.

— Вы преждевременно предаетесь панике, — возразил Яхонтов. — А я уверен, что все кончится благополучно. Во всяком случае, мы попали в руки высокоразвитых, вполне разумных существ. Это уже хорошо.

Пленники могли совершенно свободно высказывать свое мнение о марсианах, которые заведомо не могли ничего понять. Со своей стороны, марсиане с любопытством рассматривали их и оживленно говорили между собой, издавая странные, но довольно мелодичные звуки.

— Посмотрите на вещи объективно, — продолжал Виктор Петрович. — Перед нами существа, сумевшие создать совершенные машины. Мы сами видели следы их неудачной, но смелой попытки послать в полет межпланетный корабль. Все это свидетельствует об очень высоком уровне культуры и способности к абстрактному мышлению. Без математики неосуществима эта техника, которую мы видим. Взгляните на внешний облик марсиан. Они ходят, как и мы, на двух ногах. Руки их свободны и приспособлены для труда. Жители Марса достаточно пропорционально сложены, даже с точки зрения наших эстетических канонов. Правда, они много ниже ростом, но так и должно быть в условиях меньшей силы тяжести. Видимо, есть какая-то зависимость между массой отдельных живых организмов и массой планеты.

— Никак не думал, что у марсиан будет черный цвет кожи, — заметил Владимир.

— А я как раз предвидел, — вставил Ли Сяо-ши. — Атмосфера Марса очень разрежена и гораздо слабее земной задерживает короткие фиолетовые и ультрафиолетовые излучения Солнца, обладающие высокой химической активностью. Поэтому, несмотря на отдаленность, количество этих излучений, достигающих поверхности Марса, не меньше, а больше, чем на Земле. Не удивительно, что марсиане обладают черной кожей.

— Посмотрите хотя бы на этого ближайшего солдата, — сказал Яхонтов. — Он вовсе недурен: живые, умные глаза, пропорциональное сложение, у него умело изготовленная одежда, гибкая, прочная, теплая, вполне соответствующая климату...

— Я вижу город, — прервал его Владимир. — Мы приближаемся к цели...

Колонна достигла гребня возвышенности, откуда открылся вид на ложбину. Склоны ее показались космонавтам поросшими густым лесом. Сплошная масса растений, кудрявых, серо-зеленых, похожих на южные земные леса, заполняла долину.

Много экипажей разного размера и вида сновало во все стороны. Издали они походили на муравьев, суетливо бегающих в траве. Однако в этом пестром движении была некая система, словно там имелись невидимые глазам дороги.

Головная машина колонны, едва перевалив через гребень, начала издавать громкие, в три разных тона, звуки. Услышав их, все остальные экипажи торопливо сворачивали, уступая дорогу колонне, летевшей полным ходом. Строго соблюдая равнение в рядах и по фронту, машины помчались вниз.

Скоро причина оживленного движения стала понятна. В долине скрывался город, настоящий, большой город, но он был построен не на поверхности почвы, а скорее в глубине ее. Место улиц занимали глубокие щели-траншеи, разрезающие единый массив на отдельные участки городские кварталы. Каждый из них представлял как бы каменный монолит, внутри которого и были выдолблены помещения для жилья и других надобностей. Возведение зданий, возвышающихся над поверхностью планеты, заменялось тут выборкой грунта и устройством искусственных пещер. А верхняя, плоская часть этих скалистых пластов густо поросла лесом.

— Теперь понятно, почему марсианские города нельзя было рассмотреть в самые лучшие телескопы не только с Земли, но и с Фобоса, -заметил Виктор Петрович. — Оказывается, они замаскированы. Интересно, с какой целью?

— Растительный покров сохраняет тепло, — подумав, ответил Ли Сяо-ши. — А это очень важно в здешнем климате. Затем, растения выделяют кислород. Леса над жилыми кварталами, вероятно, очень полезны для населения.

— Совершенно правильная мысль, — вмешался Владимир. — Кислорода здесь недостаточно, атмосфера разреженная, приходится дышать учащенно. В городах кислород, наверное, должен как бы стекать по склонам и скапливаться внизу до концентрации, много большей, чем на открытых равнинах. Марсиане поступают очень мудро, располагая свои города в низменностях.

Колонна замедлила ход и постепенно втянулась в узкий коридор улицы. Высота зданий, точнее, глубина выемки, достигала уровня земных пятиэтажных домов, а ширина улицы была примерно 15 метров. Склоны траншей, то есть стены зданий, были не отвесны, а составляли угол около 80 градусов. Каждое сооружение напоминало усеченную пирамиду.

Все тут было странно и необычно для человеческого глаза. Крыши вообще отсутствовали, их заменяли рощи марсианской растительности. Двери и окна располагались не такими ровными рядами, какие приняты в земной архитектуре, а рассыпались в прихотливом беспорядке на разной высоте, образуя наклонные, даже волнистые линии, создающие рисунок, полный своеобразной красоты. Значительное место в архитектурном ансамбле занимали плоскости, используемые под скульптуру. Рельефные изображения всевозможных чудовищ полузверей, полуптиц, драконов, многоруких страшилищ покрывали фасады зданий.

Длинная улица, очевидно главная в городе, вывела на большую круглую площадь. Здесь внимание космонавтов прежде всего привлекло гигантское сооружение, весьма оригинальное по форме.

В центре площади высилось огромное сооружение наподобие круглой башни, высотой с двенадцатиэтажный дом. Однако башня не казалась высокой, очевидно, потому, что ее диаметр значительно превосходил высоту. При этом основание было уже, чем верхняя платформа, поросшая густым кустарником. Нависающий карниз поддерживали массивные колонны, изготовленные из цельных глыб камня. Лишь один ряд окон, в верхней части, опоясывал это сооружение. Внизу можно было заметить несколько входов.

Башня как бы замыкала собой две огромные каменные трубы, метров по 20-25 в диаметре, до половины утопленные в почве и поднятые над поверхностью в виде чудовищных полуцилиндров. Трубы эти уходили вниз и скрывались в недрах планеты.

— Если я не ошибаюсь, — спокойно произнес Ли Сяо-ши, — то перед нами головное сооружение одного из каналов Марса.

— Да! — согласился Яхонтов. — Теперь ясно, что каналы действительно существуют. По этим трубам, может быть, подается вода для нужд города. Интересно, как с ней поступают дальше?

— Нетрудно догадаться, — вставил Владимир. — Видите маленькие цистерны на гусеничном ходу? Они, возможно, и доставляют воду в дома. Водопровода здесь, по всей видимости, нет.

Если башня водораспределителя привлекала внимание своими размерами уже в самый первый момент, то при более внимательном рассмотрении можно было заметить еще много примечательных вещей.

Колонна, выйдя на площадь, быстро перестроилась. Машины расположились в три ряда по одну сторону башни и остановились. Пленники получили возможность хорошо разглядеть окружающее.

Прямо перед космонавтами возвышался фасад большого здания неизвестного назначения. Тройная стрельчатая арка главного входа занимала примерно четыре этажа. К ней вела широкая лестница с двумя площадками. На каждой из них, а также между порталами и по сторонам, стояли колоссальные изваяния: внизу — из темно-красного камня, а выше — несомненно, металлические. Маленькие фигурки марсиан, сновавших у подножия, казались ненастоящими, похожими скорее на игрушки, чем на взрослых жителей города.

Оскаленные пасти чудовищ, застывшие в уродливой усмешке или злобно искривленные, вызывали чувство гадливого ужаса. Их глаза были вытаращены, и в них сверкали какие-то камни. Напряженные мускулы, грозно поднятые когтистые лапы, широко раскинутые крылья — все это было исполнено скрытой силы.

— По-моему, это изваяния каких-то богов Марса, — произнес Яхонтов после некоторого раздумья, — иначе нельзя понять значение этих статуй. А мы находимся у портала храма.

— Сказочные чудовища весьма похожи на образы индийской мифологии, — сказал Ли Сяо-ши. — Мисс Рамахвани, вероятно, лучше, чем мы, сумела бы угадать их смысл. Я видел нечто подобное в старинных храмах Вьетнама и Камбоджи, но, признаться, плохо запомнил.

— На мой взгляд, они скорее напоминают скульптуры древних инков и ацтеков, — поправил Виктор Петрович. — В горах Перу или на Юкатане мне тоже приходилось видеть кое-что в этом роде.

— А меня больше всего интересует судьба наших женщин, а не эти идолы, — бросил Владимир и попытался встать, чтобы разглядеть машину, куда поместили остальных пленников.

Заметив его движение, один из марсиан с угрожающим видом поднял оружие.

Владимир нехотя сел на место.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся Яхонтов. — Помните, малейшая неосторожность может превратить нас из друзей во врагов. Сдержанность и еще раз сдержанность вот все, что требуется. А пока стиснем зубы и будем спокойно глядеть на происходящее.

— Не может быть, чтобы нас разлучили, — успокоил Ли Сяо-ши. — Потерпите, скоро мы будем вместе.

Весть о прибытии пленников, видимо, успела распространиться. Все больше и больше марсиан собиралось на площади. Они заполнили ступени храма, появились между колоннами водораспределителя. Самые резвые, вероятно подростки и дети, забирались на колени каменных' изваяний, ничуть не считаясь с богами. Правда, вооруженная стража в ярко-синих одеждах, появившаяся из главного входа, энергично наводила порядок, но любопытство было присуще обитателям Марса не в меньшей степени, чем их земным собратьям.

Теперь космонавты могли видеть не только военных, но и гражданское население столицы. Марсиане были закутаны в меха, необходимые в этом холодном климате. Среди толпы были и женщины, которых можно было отличить по покрою одежды, более длинной и яркой, чем у мужчин, и по пестроте головных уборов.

Марсиане оживленно переговаривались между собой. Нестройный гул голосов доносился до космонавтов, но все звуки были много слабее, чем на Земле.

— Смотрите, — заметил Владимир, — тут есть свои фотокорреспонденты. Совсем как у нас!

Несколько марсиан, бесцеремонно растолкав остальных, выбрались на первый план и навели на астронавтов странные приборы. Но тут же набежали солдаты, видимо не разрешившие съемку.

Офицеры, командовавшие колонной, ожидали дальнейших распоряжений, а пока вышли из машин и расхаживали перед толпой. На площадь стекались и машины. Появилось много маленьких экипажей, в которых сидели по два-три марсианина. Они проезжали перед фронтом боевых машин и скапливались где-то сзади.

Пленники видели множество черных лиц, обращенных в их сторону, ловили взгляды блестящих синих глаз, горящих любопытством. Появилось несколько вездеходов, на башенках которых на одноногих штативах стояли непонятные аппараты. Солдаты заставили их удалиться.

— Марсианские кинооператоры, — предположил Владимир. Представители прессы. Ну совершенно как у нас! Мне кажется...

Ему не удалось докончить фразу. Послышался мерный звук мощного инструмента, что-то среднее между глухими ударами барабана и звоном тяжелого бронзового колокола.

Офицеры пронзительно выкрикнули команду, солдаты бросились по машинам, толпа на ступенях храма раздалась на две стороны, образовав широкий проход.

Из средних дверей появилась процессия. Впереди шли марсиане в длинных черных одеждах, синих, опушенных мехом плащах и высоких шапках, сверкающих самоцветными камнями. Они встали в две шеренги на ступенях.

Вслед за ними показался марсианин в одеждах темно-пурпурового цвета, украшенных золотом и серебром. Небольшая, горящая золотом в лучах Солнца круглая шапочка украшала его голову. Сзади шла новая группа в одеждах розового цвета и с серебристыми головными уборами.

Марсианин в пурпуре спустился на следующую площадку и остановился. Из группы офицеров отделялся один, торопливо подбежал к нему, выпрямился и прокричал что-то тонким, пискливым голосом.

Пленники следили за этой церемонией, понимая, что решается их судьба.

Выслушав офицера, марсианин медленно спустился по ступеням и приблизился к машине, где сидели космонавты. Его лицо покрывали морщины, длинный кривой нос заметно выдавался вперед и нависал над подбородком, нижняя губа надменно выпятилась.

Он испытующе оглядел одного за другим всех трех пленников. Взгляд был тяжелый, пронзительный, казалось, исполненный ненависти.

Яхонтов устремил на него свои серые спокойные глаза. Их взоры встретились. Некоторое время старый марсианин и седобородый человек с Земли пристально глядели в глаза друг другу, как бы стараясь понять ход мыслей.

Затем марсианин перевел взор на Владимира, глаза которого горели огнем сдерживаемого возмущения. Дольше всего марсианин задержался перед Ли Сяо-ши. Тот сохранял непроницаемое выражение смуглого лица, его чуть раскосые глаза не выражали никаких эмоций.

Марсианин молча рассмотрел его и пошел дальше. Следя за ним глазами, пленники сумели разглядеть машину, где находились остальные участники экспедиции.

— Довольно противный старикашка, — не выдержал Владимир.

— Как знать! — возразил Яхонтов. — Разве можно судить по первому впечатлению, тем более о существе с другой планеты. Откровенно говоря, вид действительно малопривлекательный, но ведь это на наш взгляд. А тут все другое...

— Будущее покажет, — уклончиво заметил Ли Сяо-ши. — Во всяком случае, выражение его лица и мне показалось достаточно неприятным... Сейчас все выяснится он возвращается.

Марсианин шел обратно и, склонив голову, что-то обдумывал. Офицер почтительно семенил рядом.

Поравнявшись с машиной, в которой сидели трое пленников, марсианин еще раз метнул в их сторону злобный взгляд, произнес короткую фразу и медленно стал подниматься по ступеням.

Группа марсиан в розовых одеждах первой скрылась в дверях храма, старик в пурпуре последовал за ними, стража в синих одеждах замкнула процессию.

Выждав, когда двери закрылись, а толпа марсиан снова рассыпалась по лестнице, офицер выкрикнул новую команду. Тотчас группы по шесть солдат подхватили связанных космонавтов и довольно бесцеремонно понесли куда-то. Владимир успел повернуть голову и увидел, что трех пленников с другой машины тоже выволокли наружу и несут в ту же сторону.

Сгибаясь от тяжести, марсиане пронесли космонавтов вдоль ступеней храма, обошли площадь и обогнули круглую башню. За ней показалось здание причудливой архитектуры, но отделанное гораздо проще храма.

Самое правое крыло его почти не имело окон, зато внизу виднелась высокая полукруглая арка, закрытая массивными металлическими створками. По обе ее стороны, как немые стражи, стояли серые каменные изваяния весьма устрашающего вида.

Когда шествие приблизилось, тяжелые створки медленно раскрылись. Показалось черное отверстие тоннеля нечто вроде наклонной шахты, уходящей вниз. «Тюрьма, подумал Владимир, подземная тюрьма!»

Пленников долго несли по сводчатому переходу, изобиловавшему поворотами и тускло освещенному скрытыми за карнизом источниками света. В конце тоннеля были еще ворота, за ними оказалась вертикальная шахта лифта.

Космонавтов поочередно спустили глубоко вниз. К их изумлению, вместо сырого подземелья они оказались в совершенно сухом и светлом коридоре, где было гораздо теплее и легче дышалось, чем наверху.

Здесь их снова подхватили и понесли. В стенах нижнего коридора было много дверей, узких и низких по масштабу земного человека. Перед входом в одну из них процессия остановилась. Пленников поочередно втиснули внутрь. Положив их прямо на пол, марсиане развязали космонавтов и удалились.

Путешественники снова оказались вместе и получили возможность двигаться, но это мало изменило их положение: они находились в тюрьме.

Глава III..

Замок Тонга-Лоа

Никому не хотелось говорить. Яхонтов мрачно ходил по камере, женщины притулились в уголке. Больше других волновался Владимир. Его деятельная натура никак не могла примириться даже с мыслью о потере свободы. Он шагал по камере, низко наклонив голову, и сжимал кулаки.

— Подумать только, — негодовал он, — пролететь больше шестисот миллионов километров, преодолеть множество препятствий, проявить максимум настойчивости, изобретательности, использовать последние достижения науки и все только для того, чтобы попасть в тюрьму!

— Не волнуйтесь, друг, — успокаивал его Ли Сяо-ши, — и теперь совершенно невозмутимый. Все далеко не так плохо: мы снова вместе, живы, здоровы и невредимы. Если бы нас хотели уничтожить нас бы давно уже не было... Раз нам сохранили жизнь, значит, не все потеряно.

— Сам черт не знает, какие тут обычаи! — волновался Владимир. — Вы же видели здешних идолов. Быть может, нас готовят для жертвоприношения. Сначала откормят как следует, потом подойдет праздник и...

— К чему такие мрачные мысли? — вмешался Яхонтов. — Нам трудно загадывать далеко вперед. Давайте лучше разберемся в настоящем.

Педантичный, как всегда, он начал с того, что шагами измерил площадь камеры.

— Мой шаг равняется восьмидесяти пяти сантиметрам, — говорил он, производя измерения, — длина камеры восемнадцать шагов, или пятнадцать и три десятых метра, ширина десять шагов, значит восемь с половиной метров. Мы с вами, друзья, располагаем площадью в сто тридцать квадратных метров на шестерых, или двадцать один и семь десятых квадратного метра на каждого. Что вы хотите!

— А вы кубатуру подсчитайте, — улыбнулась Наташа. — Тут другая будет картина.

— Извольте! Мой рост сто семьдесят шесть сантиметров. Вблизи стен приходится нагибаться. Допустим, высота в среднем сто семьдесят пять сантиметров. Кубатура получится двести двадцать семь и пять десятых метра, или тридцать семь и девять десятых на душу. Не так плохо!

Эти вычисления немного отвлекли пленников.

— Давайте рассуждать дальше, — продолжал Яхонтов. — Романисты обычно помещают своих героев в сырые, мрачные подвалы, где стены покрыты плесенью, с потолков капает вода, по полу бегают крысы. У нас другое дело. Здесь светло и сухо...

Он пощупал стены. То же сделала и Наташа.

— Как вы думаете, что это за порода? — спросил Виктор Петрович.

Наташа всмотрелась, извлекла из прически металлическую шпильку и провела черту. На серой поверхности камня образовался заметный след.

— Лесс, — ответила она. — Так к должно быть, если учесть, что на Марсе постоянно происходят песчаные бури. Ветры переносят на далекое расстояние мельчайшую песчаную пыль, она скапливается в ложбинах и за многие миллионы лет превращается в плотную горную породу.

— А марсиане очень разумно приспособили этот весьма удобный, легко поддающийся обработке материал для устройства зданий, — добавил Виктор Петрович.

Вдоль стен камеры стояли не то скамья, не то ложа, они были похожи на земные кровати. Низкие, коротенькие и очень узкие, они никак не соответствовали росту жителей Земли. Даже миниатюрная Индира, попробовав лечь, убедилась, что ее ноги выдаются за пределы этого сооружения. Находчивость астронавтов подсказала им выход из положения. Кроватей было более двадцати. Их составили по три рядом для каждого из пленников, кроме Виктора Петровича и Ли Сяо-ши. Для особенно высоких мужчин соорудили составные ложа из четырех кроватей. Составные конструкции получились не очень устойчивыми, но лессовый пол был мягок. Карманным ножом Владимир выдолбил ямки для ножек. На кроватях лежали довольно тонкие покрышки, что-то вроде эластичных матрацев, сделанных из материала, похожего на губчатую резину, и куски легкой пушистой ткани. Ничего похожего на простыни, пододеяльники и подушки марсиане, по-видимому, не применяли.

— Постойте, мы сейчас придумаем, — сообразила Наташа.

По ее совету пленники бесцеремонно разрезали пополам три оставшихся матраца и положили их под головы вместо подушек.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала молодая женщина, укладываясь на своей койке. — Теперь по-человечески спать можно.

И она натянула на себя три покрывала. Они хорошо согревали, что было вовсе не лишним. Термометра у пленников не было, но при дыхании возникало облачко пара настолько холодно было в камере.

Остальные космонавты тоже прилегли отдохнуть.

— Виктор Петрович! — начал Ли Сяо-ши. — Как вы думаете: ведь на такой глубине достаточно кислорода? Может, попробуем снять маски?

— Рискнем!

Ли Сяо-ши сделал энергичный выдох, потом приподнял маску и вдохнул. Повторил еще раз.

— Ну как? — спросил Яхонтов.

— По-моему, дышать можно. Правда, чаще, чем обычно, но выносимо.

— Dum spiro spero, — послышалось со стороны Сергея Васильевича, который поудобнее устраивался на постели. Он удовлетворенно засопел и добавил по-русски, бодрым голосом: — А ничего, знаете, жить можно!

— Ну вот, видите, — сказал Яхонтов, — а вы панику подняли!

Все космонавты с удовольствием сняли давно уже надоевшие маски. С минуту слышалось только мерное глубокое дыхание.

— А я все-таки сумела захватить с ракеты один баллон кислорода, — призналась Наташа. — Вот он, здесь, в углу.

— Превосходно, — одобрил Виктор Петрович.

Настроение немного поднялось. Однако для путешественников бездействие было невыносимо. Один за другим они поднялись и вновь стали ходить по камере. Здесь были еще возвышения наподобие столов и маленьких низких скамеечек. Люди не могли сидеть, как на Земле, и просовывать ноги под стол, но все же пользоваться и такой мебелью было лучше, чем стоять или сидеть прямо на полу.

Владимир подошел к двери и попробовал. Она не поддавалась. Здоровый, крепкий мужчина налег изо всех сил тот же результат.

— Прочно, — с досадой произнес он, затем вытащил нож и начал скрести камень.

— Мой милый друг, — с грустной иронией заметил Паршин, — за целый день упорного труда вы сможете сделать ямку размером с кулак... Подумайте, на какой глубине мы находимся. Одному человеку никак не под силу вырыть тоннель.

— Это я с досады, — отозвался Владимир и бросил бесполезное занятие.

В дальнем конце камеры была перегородка с низенькой дверью. Любознательные женщины проникли за нее. Помещение оказалось пустым, но, в отличие от соседней камеры, пол был не ровный, а чуть углубленный к центру и залитый стекловидным составом. На единственной маленькой стенной полочке стояла стеклянная чашка, наполненная водой. Мягкий на ощупь предмет лежал в жидкости.

— Что это? — заинтересовалась Индира.

— Очевидно, что-то наподобие губки! — догадалась Наташа. — А этот жалкий сосуд содержит запас воды, отведенной для умывания. Здесь, очевидно, не принято мыть лицо и руки, надо обтираться влажной губкой. Вот и все!

— Ужасно! — сделала гримасу Индира. — Даже вымыться негде.

— Ничего не поделаешь. Придется привыкнуть.

На голоса женщин пришли мужчины. Им тоже не особенно понравился марсианский комфорт, но возражать ее имело смысла.

— Per aspera ad astra, — не удержался Сергей Васильевич. — Через тернии к звездам.

Шутливое замечание снова немного разогнало гнетущее настроение, но так как делать было абсолютно нечего, то уставшие от переживаний и тревоги люди снова улеглись по койкам. Некоторое время лежали молча. Потом Виктор Петрович резко поднялся с постели, выпрямился и заявил не терпящим возражения тоном:

— Вот что, друзья! В нашем положении самое опасное распустить себя, предаться лени и апатии. Если только мы допустим психическую и физическую расслабленность, безволие, пассивность мы пропадем. Надо держать себя в постоянном напряжении, в готовности. Мало ли что может случиться... От каждого потребуются все силы. Поэтому долой кровати! Установим сами твердый распорядок и будем заниматься. Физическая тренировка и гимнастика — обязательны. Нам надо прежде всего заставить свой организм приспособиться к новым для него условиям.

Все участники экспедиции начали интенсивную разминку, за которой последовали бег и прыжки. Низкий потолок и разреженная атмосфера сильно затрудняли эти упражнения, но все же космонавты разогрелись и стали заметно бодрее и оживленнее.

— Ты боялся, что нас будут откармливать, как гусей, а потом принесут в жертву богам, — сказала Наташа Владимиру, когда упражнения окончились. — У меня другие опасения не собираются ли уморить нас голодом...

— Действительно, — добавила Индира, — столько времени не дают ни воды, ни пищи.

— Девушки и то проголодались! — воскликнул Владимир. — Что же говорить нам, мужчинам?

— Всем заключенным полагается вода и пища, — глубокомысленно произнес Паршин.

Однако все эти соображения, казалось, никак не доходили до сознания марсиан. Тянулись часы, а снаружи не доносилось ни единого звука. Наташа и Владимир ходили рядом и говорили о чем-то своем. Яхонтов беседовал с Паршиным. Тот стоял и энергично объяснял что-то, подкрепляя слова жестами. Индира озябла и сидела одна на своем ложе, кутаясь в покрывало. Ли Сяо-ши подошел и уселся рядом.

— Вам очень страшно? — спросил он вполголоса.

— Не знаю, как вам сказать. Конечно, все получилось очень нелепо. Умирать не хочется...

— А мне сейчас уже не страшно. Я почему-то верю, что все кончится хорошо. Даже очень хорошо.

— Вы сказали «уже не страшно». Значит, вы боялись? Раньше, когда они только приближались. И больше всего я боялся за вас...

Эти слова были сказаны совсем тихо, но оба словно испугались и вдруг замолчали. Прошло несколько минут, пока Индира снова произнесла почти шепотом:

— А мне тогда вовсе не было страшно: ведь вы были рядом. Большой и сильный...

Ли Сяо-ши ничего не ответил.

Где-то вдалеке послышались приглушенные шаги. У дверей камеры они затихли. Лязгнул замок, вошли два марсианина. Он внесли большую чашу, плотно прикрытую металлической крышкой, из-под которой выбивался пар, и два сосуда.

— Нада, — сказал один, ставя на стол принесенную чашу и указывая на нее пальцем.

— Понятно без слов, — ответил Владимир, улыбаясь.

— Дита, — сообщил другой, ставя рядом один из сосудов. — Лиу, — добавил он, показывая на другой сосуд, затем поднял его, унес в соседнее отделение, приспособленное для умывания, налил немного воды в сосуд с губкой и принес обратно.

— Замечательно! — воскликнула Наташа. — «Лиу» означает «вода». Я начинаю говорить по-марсиански!

— Дунга, — произнес первый марсианин, обводя рукой чашу и сосуды, стоящие рядом. — Ю дунга, добавил он, показывая поочередно на каждого из пленников.

Очевидно, «дунга» это собирательное понятие, обобщающее «пища» и «вода», что-нибудь вроде наших слов «обед» или «ужин», догадался Паршин.

— А что означает «ю»? — спросила Наташа.

— Быть может, числительное. Например, шесть, — предположил Виктор Петрович.

Марсиане достали шесть сосудов поменьше, столько же причудливых по форме предметов, напоминающих ложки и двузубые вилки. Разложив эти предметы на возвышении, они удалились.

На этот раз щелканье замка уже не произвело на космонавтов удручающего впечатления.

— Кушать! Кушать! — весело вскричала Наташа.

Все повеселели. Быстро придвинули скамеечки и расселись вокруг стола.

— Эх! Тарелочек нету, — огорченно сказал Яхонтов. — Но ничего! Как каши предки, из одной миски похлебаем.

Он снял литую фигурную крышку, сделанную из довольно тяжелого даже на Марсе светлого металла.

— Что бы это могло быть? — спросил он, разглядывая ее.

— Какой-то сплав, содержащий серебро или платину, — сказала Наташа. — Обратите внимание, металл совершенно неокисляем.

— Меня больше интересует содержимое кастрюли, а не ее химический состав, — прервал Владимир. — Начнем, или я умру на ваших глазах!

— Попробуем, — согласился Яхонтов, вооружаясь ложечкой.

Из сосуда валил пар, и пища казалась очень горячей. Каждый не удержался, чтобы не подуть, прежде чем взять ложку в рот. Но содержимое чаши оказалось только теплым...

— А, черт! — выругался Владимир. — На этой планете вода кипит при шестидесяти градусах. Каждый раз мы об этом забываем...

— Да, милый, — подзадорила Наташа. — Ни тебе чайку горяченького, ни щец похлебать... Ешь, что дают!

Пища представляла собой вязкую кашицеобразную массу, в которой видны были золотистые капли жира и плавали куски волокнистого белого мяса. Она издавала сильный пряный аромат, слегка похожий на запах кардамона. К большому огорчению астронавтов, блюдо было почти лишено соли и очень жирное.

— Постойте, — вспомнил Владимир, — у меня в кармане должна быть коробочка с солью. Неужели я ее потерял?

К счастью, коробочка нашлась в боковом кармане куртки, скрытой под меховым комбинезоном.

Когда блюдо хорошенько подсолили, оно стало вполне приемлемым. Не то чтобы радовало вкус изощренного гастронома, но получилось более или менее сносным.

Некоторое время слышался только стук ложек. Скоро миска опустела.

— А что в бидоне? — спросил Паршин.

— Это не бидон, а сосуд из семейства кувшинов, — разъяснила Наташа. — А что в нем, сейчас узнаем.

Каждому налили по кружечке густоватой темно-синей жидкости.

— Интересно! — протянул Паршин, подозрительно нюхая напиток. — Что это может быть? По идее предполагается вино, но мало ли какие чудеса могут быть на Марсе. Пахнет как будто недурно...

Он еще раз принюхался, чуть-чуть омочил губы и пожевал ими. — Не пойму! Вроде не ядовито. Ну, рискнем! — Он опрокинул кружку и вдруг расплылся в улыбке. — Ей-богу, вроде вина! Кисловатое, но неплохое. Ad usum internum — для внутреннего употребления.

Глядя на него, выпили и остальные. Напиток оказался кисловатым и довольно крепким. Приятное тепло разлилось по телу.

Вскоре снова открылась дверь. Вошли те же марсиане, которые принесли обед, и с ними третий, одетый заметно богаче. Поверх обычного для жителей Марса костюма из пушистой мягкой ткани или меха на него был наброшен серебристый плащ, расшитый причудливым орнаментом из красных и синих линий. На голове красовалась шапка из длинного меха, похожего на черно-бурую лису, с отделкой из мелких чешуек золотистого металла.

Первые марсиане быстро унесли опустевшую посуду, а вновь прибывший долго стоял, глядя на космонавтов, как бы подыскивая слова или пытаясь найти другие способы общения.

Пленники молча смотрели, ожидая, что будет дальше.

— Тиар, — произнес марсианин певучим, мелодичным голосом, указывая на самого себя. — Тиар.

— Тиар, — сказал в ответ Виктор Петрович, стараясь как можно лучше передать произношение. — Тиар — это ваше имя? — закончил он вопросительно.

Марсианин уловил интонацию и догадался о сути произнесенных слов. На его лице появилось некоторое подобие улыбки. ,

— О! О! — говорил он. — Тиар, Тиар!

— Тиар, Тиар, — повторяли космонавты.

Знакомство, таким образом, состоялось.

— Ханьо, — сказал марсианин, подходя к двери и выразительно указывая на нее. — Ханьо, — произнес он еще несколько раз.

Пленников приглашали идти куда-то.

— Ну что же, друзья, пойдемте, раз зовут, — сказал Яхонтов, направляясь к выходу.

Наклонив головы перед низкой дверью, они выбрались из камеры и оказались в уже знакомом коридоре. Тут их поджидали десять солдат в полном вооружении.

— Ханьо фоно, — произнес марсианин и показал вперед.

— Надо запомнить, — сказала Наташа, — слово «ханьо» означает «идите» или «ступайте», а «фоно», вероятно, соответствует нашему «вперед».

— Интересно, куда нас ведут? — вполголоса спросил Владимир. — Может быть, наш час уже настал?

— Ну что вы! — решительно отверг это предположение Яхонтов. — Нас накормили, напоили... При таком хорошем обращении не может и речи быть о конце. На допрос? Хотя вряд ли... Мы еще не знаем языка. Я думаю, простая прогулка.

Виктор Петрович оказался прав. Пленников подвели к лифту. Подъем продолжался долго. Яхонтов успел насчитать четырнадцать этажей.

— Если каждый этаж имеет в высоту всего по три метра, то мы находимся не менее чем в сорока — пятидесяти метрах ниже уровня крыши, — сказал он.

— Но несколько этажей приходится уже на надземную часть здания, — заметил Владимир.

— Сейчас узнаем.

Когда космонавты вышли из лифта, они очутились на вершине высокой квадратной башни. Она густо заросла деревьями и была обнесена оградой. Солдаты заняли места по углам и предоставили пленникам возможность свободно ходить по площадке. Космонавты подошли к балюстраде.

Внизу раскинулся город. Хорошо видны были его улицы, выделяющиеся темными полосами на голубовато-сером фоне растительности на крышах. Дальше, меж двух холмов, прямо на запад тянулась узкая длинная ложбина. Синяя мгла затягивала дали. Над головой висело фиолетовое небо, у горизонта горел золотой диск солнца.

Башню окружали два ряда высоких зданий, образующих сплошные стены. Пленники находились как бы на территории хорошо защищенной крепости.

Далеко внизу по вымощенному крупными камнями двору ходили часовые. Стены башни и зданий внешнего ряда, в отличие от большинства строений города, суживались книзу. Людям, стоящим у перил, казалось, что под ними пустота.

— Бежать отсюда нелегко, — отвечая на невысказанные мысли своих друзей, сказал Владимир. — Если и возможно достать канаты, чтобы опуститься с башни, то преодолеть многоэтажную преграду этих каменных наружных стен вряд ли возможно.

— На мой взгляд, высота башни шесть этажей, — сообщил Яхонтов. — Значит, на подземную часть остается восемь. Иными словами, наша камера находится на двадцать-тридцать метров ниже поверхности.

— Упрятали глубоко, — с грустью произнес Владимир. — Всякую мысль о подкопе приходится отбросить.

Разговор прекратился. Выйдя без масок, космонавты убедились, что и снаружи, на высоте, они могут обходиться без кислородных приборов. Это обнадеживало.

Нарядный марсианин, который вывел пленников на прогулку, был тут же. Когда они рассматривали крепость, оценивая возможность побега, он молчал и лишь по окончании разговора вмешался:

— Тонга-Лоа, — произнес он, широким жестом охватывая всю панораму крепости. — Тонга-Лоа, — медленно и отчетливо повторил он еще раз.

— Эта крепость называется Тонга-Лоа, — догадалась Индира.

Услыхав знакомые звуки, марсианин принялся кивать головой совершенно так же, как это делают жители Земли. Его лицо выразило подобие улыбки.

Было очень холодно, дул резкий ветер. Вскоре Солнце совсем склонилось к закату, начало заметно темнеть. С каждой минутой мороз крепчал, и пленники озябли.

Виктор Петрович попытался объясниться жестами. Указывая пальцем на себя самого, потом на остальных, он сделал движение в сторону башенки лифта.

Марсианин понял и подал команду. Солдаты окружили их и увели обратно в подземелье.

На столе ожидали две чаши, источавшие своеобразный, но довольно приятный запах, и сосуд с напитком. Путешественники проголодались и с аппетитом принялись за ужин. Блюда оказались хорошо посоленными. Непонятно, как догадались об этом марсиане. Возможно, за ними скрытно наблюдали во время обеда или кто-нибудь попробовал остатки пиши, по-видимому, жители Марса стремились угадать вкусы пришельцев.

Ночь прошла спокойно. Правда, было холодновато, но меховая одежда и покрывала, снятые со всех кроватей, помогли согреться. Космонавты с грустью обнаружили, что никаких отопительных приборов камера не имеет. В ней было теплее, чем на воздухе, лишь потому, что над головой находился тридцатиметровый слой почвы.

Наутро марсиане принесли белую кисловатую массу, на вкус похожую на соевые сырки. В шестигранном сосуде с двойными стенками находился теплый, почти горячий, ароматный, но не сладкий напиток. Его выпили не без удовольствия, потому что за ночь еще похолодало и хотелось согреться.

После уборки в камеру вошли трое марсиан. Они сели и предложили узникам сделать то же.

— Мана, — сказал один из них и указал пальцем на себя самого и всех остальных мужчин.

— Мана, — повторили космонавты и записали в блокнотах: «Мана» — означает «человек» или «мужчина».

— Киу, — произнес новое слово старший из учителей, указывая на двух женщин.

«Киу» — означает «женщина», — записали путешественники.

— Анта-мана, — продолжал объяснять марсианин, указывая на себя самого и двух спутников.

— Жители Марса называются «анта-мана», — заметила Наташа, внимательно слушая урок.

— Тот-мана, — объяснили марсиане, показывая на мужчин, прибывших с Земли.

— Киу-тот-мана, — называли они женщин.

К концу первого урока, продолжавшегося более двух часов, космонавты успели заучить и записать целый ряд имен существительных. Учителя внимательно прислушивались к произношению и заставляли повторять каждое слово по многу раз, пока не добились правильной передачи звуков.

Когда урок закончился, космонавты пришли к выводу, что нужно одновременно обучать и жителей Марса какому-либо из земных языков. Решили начать с русского, как принадлежащего стране, пославшей экспедицию.

Остаток дня был посвящен повторению первого урока и занятиям гимнастикой.

К вечеру снова вышли на прогулку и удивились. Небо, обычно безоблачное, сейчас приобрело другой вид. Серые тучи клубились на огромной высоте и быстро мчались на запад. Потом пошел снег, самый обыкновенный снег. Он сыпал мелкой колючей пылью и покрыл тонким слоем кроны деревьев, склоны окрестных холмов, лег на перила ограды, запорошил улицы.

Если бы не удивительный архитектурный ансамбль и не мрачные фигуры марсиан, одетых в платье необыкновенного покроя, можно было подумать, что космонавты попали в среднюю полосу России в зимний морозный вечер. Но скоро снегопад прекратился, и путешественники сразу же почувствовали, что находятся на другой планете.

Снег вызвал необычайное оживление в городе. Едва прошла туча, как население высыпало на улицы с сосудами, ящиками, словом, с любыми емкостями, какие оказались под руками. Все принялись торопливо собирать снег. Да, именно собирать! Его не сгребали в кучи, как на Земле, чтобы поскорее удалить с улиц. Нет, его заботливо собирали везде, где возможно и сколько возможно. Марсиане влезали на деревья, трясли ветки, ссыпали снег вниз, где другие сгребали лопаточками, скребками, стараясь сохранить все до последней снежинки и поместить в какой-либо сосуд. Оживленно было и во дворе крепости, где снег собирали солдаты. На террасу поднялись больше десятка марсиан, которые и здесь, на глазах у пленников, заботливо собирали снег, как будто перед ними находился по меньшей мере сахар, если не что-нибудь более ценное.

— На-лиу, на-лиу, — кричали они.

— «Лиу» — значит «вода», — сказал Паршин. — «На-лиу» по смыслу может быть только «твердая вода», или снег. По-видимому, приставка «на» — прилагательное «твердый».

— Почему не «белый» или не «мягкий»? — иронически заметила Наташа.

— Быть может, и так. Сейчас трудно сказать, пока мы не поняли самый строй марсианского языка, не уяснили его грамматики, — согласился Сергей Васильевич. — Надеюсь, мы скоро постигнем законы словообразования в этом мире.

— Тут вся надежда на вас, — вмешался Виктор Петрович, — ведь вы же филолог.

— Любитель, — засмеялся Паршин, — простой любитель, самоучка! Но дело это интересное. Сознаюсь, уроки марсиан доставляют мне искреннее удовольствие. Думается, я не ошибусь, если скажу: язык Марса, по всей вероятности, корневой, состоящий из коротких односложных или двухсложных слов, которые, как правило, не изменяются. У них, по-видимому, нет ни склонений, ни спряжений, а все зависит от сложения нескольких корней, от места каждого слова в предложении и, главное, от тона произношения.

Изучение языка марсиан подвигалось быстро. С обеих сторон участвовали разумные существа, отчетливо понимающие, чего они добиваются. Уже на другой день марсиане принесли с собой маленькие таблички из стекловидной массы, на которых были нарисованы всевозможные предметы, как на детских лото для обучения иностранным языкам, а внизу были сделаны подписи.

Жители Земли познакомились с письменностью Марса и заполняли тетради, также принесенные марсианами, целым рядом записей. Марсиане умели делать материалы для письма, вроде бумаги землян, очень хорошие по качеству, и владели искусством книгопечатания, создали движущиеся объемные картины, у них были своеобразные звучащие газеты и журналы. Все это очень облегчало изучение их языка.

Когда космонавты научились понимать газеты, выяснилась любопытная деталь. Нигде они не нашли никаких упоминаний о себе. Завеса молчания скрывала прибытие жителей Земли на планету. Путешественники терялись в догадках. Нельзя же было допустить, что появление пришельцев из другого мира не представляет никакого интереса для народа.

В свою очередь космонавты познакомили марсиан с русской азбукой и сообщили, как называются отдельные предметы и действия на русском языке. Когда обучение коснулось таких вопросов, как математика, марсиане принесли модели геометрических тел и ознакомили космонавтов со своей системой счета.

С каждым днем уроки удлинялись, и через месяц на занятия уже затрачивалось по пять-шесть часов.

Больше всего трудностей вызывало то обстоятельство, что язык марсиан действительно не допускал изменения формы слов, не имел ни склонений, ни спряжений. Например, русская фраза «Шесть человек прилетели с Земли на Марс для того, чтобы познакомиться с марсианами» на языке марсиан буквально означала: «Шесть земнолюди лететь Земля Марс знакомство марсалюди». Свою планету марсиане называли «Ант», а Землю — «Звезда Тот».

Паршин объяснил остальным, что язык Марса — корневой, моносиллабический, однослоговой и резко отличается по структуре от таких языков, как русский, где один и тот же корень обрастает разными приставками, окончаниями, суффиксами и приобретает много разных значений, причем слова подвергаются еще многим изменениям — склоняются, спрягаются и так далее...

К концу месяца обе стороны могли почти свободно объясняться, причем жители Земли научились читать и понимать книги и газеты Марса. Сложнее было с изучением математики. Марсиане применяли не десятичную, а двоичную систему счисления.

Все это было по-своему очень интересно. Сидя в камере, пленники успели узнать многое о жизни и культуре Марса. Но они все же находились в заточении.

Сто тридцать квадратных метров подземелья и маленькая площадка наверху — это было все отведенное им пространство. Так подходил к концу уже второй месяц их пребывания на этой планете.

Настроение шести человек, сумевших преодолеть бездну космического пространства, а после этого попавших в тесную и неуютную тюремную камеру, никак не могло быть хорошим. Только несгибаемая воля и уверенность в конечном успехе экспедиции, присущие Яхонтову, поддерживали их бодрость духа.

Виктор Петрович больше всего боялся праздности и собственным примером заставлял остальных упорно и настойчиво работать. Ежедневные уроки языка он дополнял обязательным чтением книг Анта, изучением газет и журналов, просмотром фильмов, которые охотно предоставили в их распоряжение марсиане. Не менее требователен оказался начальник экспедиции и в физической тренировке.

Все дни космонавтов проходили в труде, И все-таки нервы людей были напряжены до предела.

Бывали минуты, когда Владимир вскакивал и, ни на кого не глядя, не произнося ни слова, крепко стиснув челюсти, так что у висков выступали желваки, сжимая кулаки, начинал быстро ходить по темнице. В такие минуты только Наташа могла успокоить его.

— Ас биха неку, — улыбаясь, говорила она на языке марсиан, что означало: «Не сердись, милый» — Лучше изучай язык Анта и не трать зря времени. Все еще впереди, береги силы.

Встречая спокойный ясный взгляд жены, Владимир как-то сразу приходил в себя.

— Carpe diem — пользуйся каждым днем, — говорил ему в подобных случаях профессор Паршин, философски относившийся к вынужденной бездеятельности. Подобно многим ученым склонный к чисто кабинетной деятельности, он сравнительно спокойно переносил заточение, довольствуясь изучением марсианской культуры.

Индира Рамахвани тоже не слишком страдала от тюремного заключения. Она много времени уделяла изучению растительности Марса по тем образцам, которые удавалось видеть на террасе, а также по марсианским микрокнигам и объемным цветным картинам. Во всяком случае, она превосходно владела собой. Начальник экспедиции не мог упрекнуть ее в какой-либо слабости. Наоборот, временами он бросал теплые и ласковые взгляды в ту сторону, где виделась тоненькая и хрупкая на вид фигурка Индиры.

Всегда ровен и невозмутим был Ли Сяо-ши. Этот человек, казалось, не имел нервов. Он работал строго систематично, с неизменным напряжением и никогда не проявлял гнева или раздражения.

А дни тянулись длинной вереницей, похожие один на другой, как капли дождя, уныло барабанящего по окнам. Подходил к концу третий месяц жизни на Марсе, третий месяц неожиданного тюремного заключения, смысл и конечная цель которого оставались для космонавтов тайной...

Глава IV..

Владыки Анта

— Берегите нервы, — сказал Паршин, сидя на койке. — Все равно мы ничего не сделаем.

— Постойте! — прервала Наташа. — Кажется, музыка.

Все прислушались. Издалека действительно доносились звуки музыки, совершенно необычные в этом мрачном подземелье.

— Музыка? — произнес Яхонтов и поднял голову. — Это что-то новое!

Из-за дверей слышался странный, дикий бравурный мотив. Слуху жителей Земли музыка казалась варварской. Своеобразную ритмику подчеркивали ударные инструменты, издававшие звуки более высокого тона, чем земные барабаны.

Щелкнули замки, и, четко отбивая шаг, в камеру вошли солдаты под командой офицера. Короткий приказ, и отряд замер неподвижно. Оркестр умолк, музыканты остались в коридоре.

Марсиане были одеты в парадную серую с синим форму, сверкающую серебром.

— Вставайте, чужеземцы, — торжественно произнес командир отряда, в котором космонавты с удивлением узнали Тиара. — Вставайте, ибо час настал! Владыка Анта — великий Ирган — ожидает вас.

Космонавтам разрешили привести в порядок одежду, но отвели для этого всего пятнадцать минут по земному счету времени. Обе женщины, разумеется, всполошились, но доказали, что способны на героические поступки. Они убежали за перегородку и оказались готовы даже прежде, чем истек срок. Правда, их туалет был довольно скромен: все те же меховые комбинезоны.

Грянула музыка, и процессия двинулась по подземным коридорам. Необычайная мелодия невольно подчиняла всех заданному ритму. Космонавты стремились идти в ногу с марсианами, но это удавалось плохо — один их шаг был равен по меньшей мере двум у марсиан.

Пленников повели в ту сторону, где они еще не были. Сначала тянулись длинные, извилистые коридоры с голыми, слабо освещенными стенами. Узники заметили, что они идут вверх, как бы следуя по виткам растянутой спирали. В конце пути оказались большие ворота, наглухо закрытые тяжелыми металлическими створками.

Процессия остановилась. Тиар вышел вперед и громко постучал молоткам, висевшим на длинной цепочке. Гулкие звуки ударов понеслись по коридорам.

— Кто идет? — послышалось из-за ворот.

— Чужеземцы, которых ожидает Владыка!

Массивные двери стали открываться. Они томительно медленно поворачивались на шарнирах. В просвете показались неподвижные фигуры двух часовых. За воротами начинался новый коридор, прямой и длинный. Вдоль его стен на низких пьедесталах стояли каменные изваяния, одно страшнее другого. Многорукие колоссы, порой крылатые, свирепо ощерясь, скалили уродливые зубы, высовывали длинные языки, свисающие к ногам, замахивались на проходящих когтистыми лапами...

Здесь не было привычного для глаза спокойного и ровного освещения. Все было погружено в мистический многоцветный полумрак. Источниками света служили огромные, дико вытаращенные глаза и широко разинутые пасти чудовищ, бросающие снопы зеленого, желтого, синего, багрового света. Бодрая музыка сменилась теперь медленными, тягучими звуками совсем иного ритма. Они уносились вверх пронзительными стенаниями, похожими на предсмертные вопли казнимых или на стоны грешников, осужденных на вечные муки, затем снова наполняли своды низким и грозным гудением басов. Подчиняясь оркестру, процессия двигалась медленно, как бы сознательно заставляя пленников глубже воспринять мрачную обстановку.

И хотя космонавты были людьми далеко не робкого десятка, способными трезво рассуждать при любых обстоятельствах, но и они не могли полностью избавиться от гнетущего настроения.

В конце второго коридора оказались еще одни ворота, также наглухо закрытые. Створки были сделаны из темно-красного металла, по-видимому какого-то медного сплава. Отполированные рукоятки и выпуклые части украшающих их барельефов тускло отсвечивали багровыми отблесками. Рядом на золоченой цепи висел массивный молот.

Тиар, как и в тот раз, ударил трижды. Мелодичный низкий гул поплыл в воздухе.

— Кто идет?

— Чужеземцы по приказанию Владыки!

Ворота медленно раскрылись. Под приглушенные звуки музыки космонавты вошли в большой и очень высокий круглый зал. Сюда проникал слабый дневной свет. Он струился сверху из-под купола, где видны были круглые окна с разноцветными прозрачными стеклами. Вдоль стен стояли еще более страшные изваяния таких огромных размеров, что по сравнению с ними марсианские солдаты казались ничтожными пигмеями. Многие из этих страшилищ держали в лапах массивные золоченые светильники, горевшие голубым и розовым пламенем. Разноцветное сияние разливалось по залу также из глаз и пастей чудовищ. И здесь господствовал таинственный, мистический полумрак.

Солдаты застыли в оцепенении. Музыка снова изменилась. Сейчас ее звуки лились тихо, величаво, торжественно. Космонавты остановились в центре зала, не зная, что им следует предпринять, и с интересом разглядывали необычайную обстановку.

Оркестр играл все тише и медленнее, лишь иногда какая-то длинная труба вдруг издавала резкий, высокий звук, полный непонятной тоски.

— Что это? Смотрите! — вдруг прошептала Индира, инстинктивно прижимаясь к Ли Сяо-Ши.

Два каменных гиганта с могучими крыльями и оскаленными зубами, стоявшие на пьедесталах прямо напротив них, вдруг шевельнулись и стали беззвучно поворачиваться. Они были двулики, как Янус.

Оборотная сторона изваяний оказалась еще ужаснее. Искаженные в дьявольской усмешке отвратительные маски глядели теперь прямо в глаза вошедшим. Четыре короткие узловатые, скрюченные лапы каждого из них, вооруженные длинными когтями, были грозно подняты.

Повернувшись, эти изваяния медленно разошлись в стороны. Между ними открылись еще одни ворота. Высокие, метров по десять-двенадцать, створки горели золотом. Лучи синего, красного, зеленого света, струившиеся из-под купола, заиграли на нем яркими бликами. Наступила тишина.

И вдруг мощный аккорд, низкий и грозный, словно шум налетающей урагана, потряс своды зала. Стража упала ниц. Только посланники Земли стояли по-прежнему прямо и гордо, ожидая, что будет дальше.

Золотые створки разошлись. Поток ослепительно яркого солнечной света ворвался в полутьму зала и озарил коленопреклоненные фигуры стражи и маленькую группу космонавтов. Чей-то неведомый голос прозвучал с высоты:

— Пришельцы со Звезды Тот, повелитель Анта ожидает вас! Войдите без боязни, ибо его сердце открыто!

Торжественный церемониал был продуман всесторонне и, вероятно, производил потрясающее впечатление на марсиан. Путешественники хладнокровно взирали на все это, не испытывая никакого трепета. Но и они не могли не отдать должного изобретательности и фантазии марсианских владык.

Переступив порог, они очутились в большом прямоугольном зале высотой около пятнадцати метров. Здесь все было рассчитано на эффект яркого света, особенно сильный после полумрака преддверия. Лучи Солнца беспрепятственно проникали в самую глубину здания через огромные, в два яруса, окна. Мощные электрические светильники стояли вдоль противоположной стены и устраняли самую возможность образования теней. Они заливали светом все помещение. Сводчатый купол опирался на могучие колонны, узкие книзу и широкие в верхней своей части.

Стены были выложены блестящим стеклообразным материалом, нежно-розовым вверху, переходящим постепенно в серебристо-серый цвет, отливающий перламутром. Металлические детали на светильниках, капителях колонн и на карнизах горели в лучах света почти нестерпимым для глаз сиянием. Пушистая темно-красная дорога тянулась от дверей к отдаленному концу зала, где на небольшом возвышении стояли три кресла или трона, блестевших от золота и драгоценных камней.

По обе стороны прохода толпились марсиане — мужчины и женщины — в ярких одеждах, обильно украшенных блестящими золотыми пластинками. Черная кожа марсиан очень гармонировала по тону с яркими красками и золотом отделки. Все это бросилось в глаза путешественникам, когда они вошли и остановились, сделав несколько шагов от дверей, чтобы разобраться, куда идти дальше.

Бархатистый, низкий, густой голос разнесся по залу:

— Пускай чужеземцы подойдут ближе!

Посланцы Земли спокойно и не спеша, высоко подняв головы, прошли по ковру и приблизились к тронам.

Самое высокое место занимал марсианин могучего телосложения. Массивная голова с тяжелой нижней челюстью, крупным прямым носом и большими глазами, скрытыми под тенью длинных густых бровей, с первого взгляда производила сильное впечатление. Его матово-черное с лиловатым оттенком лицо, похожее на человеческое и в то же время какое-то особое, хранило высокомерное выражение. Двурогая золотая корона, обильно украшенная драгоценностями, сверкала в лучах света. Черные жесткие волосы свисали на лоб и уши из-под золотого обруча короны. Шитый золотом длинный меховой плащ был небрежно наброшен на плечи. Из-под него виднелся темно-желтый костюм, перехваченный вокруг талии блестящим золотым поясом. Руки сидевшего были обнажены — короткие рукава одежды прикрывали только плечи. При каждом движении мускулы под кожей вздувались плотными шарами и говорили о большой физической силе. Космонавты поняли, что перед ними Ирган — Владыка Марса.

Одной ступенькой ниже на таком же троне сидела женщина. Удлиненный овал ее черного лица служил как бы рамкой для главного — огромных, необычайно выразительных темно-синих глаз. Они были миндалевидной формы, чуть-чуть раскосые, как у женщин с острова Явы, и удивительны по цвету. Это был чистый и глубокий синий цвет, живой и прозрачный, как небо коротких южных сумерек, когда солнце уже село, но еще не наступила ночная тьма. Нос был прямой и тонкий, словно изваянный из черного мрамора. Рот маленький, губы пухлые и очень темные, как черные пионы. На голове ее был обруч такой же двурогой, как у Иргана, короны, но только не золотой, а серебряный. Из-под него по обе стороны лица струился целый водопад длинных черных с красным отливом волос, падающих на плечи черными волнами, опускающимися до пояса по серебряной ткани одежды. Синий плащ, отделанный белым мехом, дополнял ее наряд.

Еще ниже сидел худой старый марсианин в золотой шапочке и пурпуровой одежде, с длинным крючковатым носом, острым подбородком и злобным выражением морщинистого лица. Космонавты сразу узнали в нем того самого старика, который три месяца назад, в день их пленения, вышел на ступени храма и приказал заточить их в тюрьму.

Когда до трона оставалось три-четыре метра, слева выступил офицер и обнаженным мечом преградил путь.

— Остановитесь, пришельцы! — тонкими резким голосом произнес старый марсианин. — Остановитесь и отвечайте, зачем вы нарушили Закон и с какой целью вторглись в священные пределы Анта? — Он устремил на космонавтов колючий взгляд.

Академик Яхонтов вышел вперед, решительным жестом потребовал, чтобы убрали меч и, недолго думая, переступил через него. В двух шагах ст трона он остановился и на языке Марса обратился к Иргану:

— Владыку Анта вводят в заблуждение. Мы — ученые Земли, той планеты, которую здесь называют «Звезда Тот», — и не помышляли о вторжении. Наоборот, это вы — жители Анта, именуемого на языке Земли Марсом, — призвали нас сюда. Совсем недавно, с тех пор Ант еще не успел совершить и двух оборотов вокруг Солнца, был подан сигнал. На красных песках ваших пустынь был создан отчетливо видимый знак, который существовал целые сутки. Его нельзя было понять иначе, как сигнал, призывающий нас сюда. Разве не было этих сигналов? И разве не означал этот призыв, что вам необходимо наше появление, что Ант нуждается в помощи? Мы летели сюда как друзья, откликнувшись на зов. А вы схватили нас, как врагов, и заключили в тюрьму!..

Он кончил, и в зале установилась тишина. Старый марсианин поднялся со своего места, приблизился к Иргану и начал говорить ему что-то на ухо. Ирган выслушал, подумал и, не вставая с трона, произнес медленно и отчетливо:

— Великие боги Анта вручили мне полную и безграничную власть над всем миром. Ни одного слова не произносят здесь помимо моей воли, ни одного вздоха не раздается, покуда нет моего желания. Вы хотите обмануть меня, пришельцы. Никто из живущих в стране Анта не звал и не имел нужды звать вас сюда. Здесь прозвучали смешные и дерзкие слова о помощи! И кто же произнес их? Учеными назвали вы себя! Жалкие, самоуверенные недоучки! Великая древняя культура Анта была в полном расцвете еще в те времена, когда сплошные снега и льды покрывали поверхность Звезды Тот. Уже в ту далекую эпоху мы знали, что делается у вас, видели холодные, ледяные пустыни. Еще с тех пор мы следили, как развивается жизнь в вашем диком мире. Мы видели и знали все! Глупые, наивные, как дети, и дерзкие самозванцы! Чему учиться у вас древнему Анту? Ступайте прочь и учитесь сами! Молите ваших богов, чтобы мое сердце осталось открытым! Тогда вы сможете вернуться и рассказать пославшим вас сюда о величии и процветании народов Анта...

Уходите! Ассор — великий жрец Анта — откроет вам настоящие знания, чтобы вы убедились в собственном невежестве. Если хоть крупицу этих подлинных знаний вы сумеете уловить — вы приобретете неисчислимые сокровища!..

Ступайте прочь! Ассор покажет вам дорогу...

Закончив эту надменную речь, Ирган устремил в пространство пустой, ничего не выражающий взгляд, как будто перед ним не было никого, а посланцы Земли просто перестали существовать.

Прекрасная марсианка, сидевшая ниже, не произнесла ни слова. Ее дивные глаза внимательно изучали космонавтов. Ее взор немного задержался на седой бороде Яхонтова во время его речи и быстро скользнул по лицу Паршина, который, видимо, не произвел на нее никакого впечатления. Несколько дольше она рассматривала Ли Сяо-ши, как будто удивляясь его крупному телосложению. Красивое смуглое лицо Индиры вызвало настороженное выражение в глазах марсианки, золотистые волосы Наташи показались удивительными — об этом говорили немного расширившиеся зрачки. Особое внимание королевы Анта привлек Владимир. Она видела, каким гневом загорелись его глаза во время надменной речи Иргана, и, по-видимому, отметила про себя крепко сжатые кулаки молодого человека.

Все это заметил и понял мудрый седобородый ученый. Слушая презрительные слова Владыки Анта, Яхонтов сдерживал себя только огромным усилием воли. И в то же время он не переставал наблюдать.

— Пойдемте, чужестранцы, — раздался скрипучий и пронзительный голос Ассора. — Я покажу вам, что значит великий Ант!

С поспешностью, никак не соответствующей высокому сану великого жреца, он устремился к выходу, скрытому позади тронов. Космонавты пошли за ним. Стража под командой Тиара следовала сзади.

Им пришлось пройти несколько комнат, прежде чем они оказались перед дверями, не такими огромными, как в тронном зале, но достаточно высокими, чтобы жители Земли могли войти, не сгибаясь. Часовые, увидя Ассора, почтительно распахнули створки. За ними открылся огромный зал. Везде на постаментах и за прозрачными витринами стояли диковинные машины и механизмы, модели, инструменты, макеты зданий...

— Это целый музей! — изумился Паршин. — Никак не думал, что во дворце можно встретить что-либо подобное...

— Смотрите, дерзкие чужеземцы! Смотрите и удивляйтесь мудрости и гению сынов Анта! — кричал Ассор. — Вот перед вами модели удивительных машин, которые помогли нам создать замечательную сеть водоводных каналов. По воле древних повелителей нашего народа бесценная влага собирается ныне вся, до последней капли, и распределяется согласно повелениям Владыки, олицетворяющего высший разум. Знайте, чужеземцы, много веков назад великий Манья-Хор, опираясь на систему этих удивительных сооружений, устранил всякую национальную вражду на нашей планете, создал единое, великое, могучее государство... Вот эти машины! Глядите! Есть ли подобные чудеса в вашем отсталом мире?..

— Чувствуете, как это было, — вполголоса произнес Паршин. — Нашелся диктатор, который сосредоточил в своих руках всю воду и заставил свободные до того народы плясать под его дудку. Вот каким путем здесь создали единую империю... Но машины, вообще говоря, неплохие...

На постаментах стояли большие модели сложных землеройных машин. Тут было нечто вроде многоковшовых экскаваторов, огромные земляные фрезы и различные тоннельные машины. Судя по внешнему виду, они были способны сверлить на высоких скоростях твердые горные породы. Для неопытного глаза эти механизмы могли показаться удивительными, но сейчас их рассматривали ученые, обладавшие достаточно широким кругозором. Доктор технических наук, профессор Паршин быстро разобрался в конструкции машин и сразу же понял их назначение.

— Интересные механизмы, — делая заметки в блокноте, говорил он на языке Анта, чтобы Ассор слышал. — Они, собственно, не роют, а фрезеруют почву. Нечто подобное мы применяли при строительстве тоннелей на ширококолейной магистрали Москва — Дели. Схема простая, но кинематика действительно удачная и масштабы солидные. Однако наши конструкции, по-видимому, более производительные.

— А вот машины, которые строят наши города, — продолжал Ассор. — Да будет известно непрошеным советчикам, что по приказу тогдашнего повелителя Карвана VI нынешняя столица Анта была построена здесь в течение одного года... Слышите? Одного года!

— Марсианского? — осведомился Ли Сяо-ши. — Он все-таки вдвое длиннее нашего.

— Мы не знаем иного исчисления времени, кроме установленного движением нашей планеты вокруг Солнца, — гордо заявил жрец. — В течение одного нашего года народы Анта были выведены из бесплодных пустынь, где пески уничтожили все посевы и влагу и переселены сюда, куда не достигает мертвящее дыхание пустынь... Могут ли ваши ученые создать что-либо подобное?

— Могут, великий жрец, — спокойно ответил Яхонтов. — Мы тоже имеем могучие землеройные машины. С их помощью мы строили каналы не меньшей протяженности, чем здешние, но гораздо более глубокие. Вы проложили огромную сеть труб диаметром немного больше моего роста. Это большое достижение творческого гения народов Анта. А мы строим гигантские гидротехнические сооружения, целые искусственные реки и даже моря протяженностью в сотни и тысячи километров — длиннее самого большого из ваших трубопроводов.

Ассор взглянул на него недоверчиво.

— Ступайте сюда, пришельцы, — процедил он сквозь зубы. — Смотрите, другие творения инженеров Анта. Перед вами машины, управляемые издали. Они сами добывают руду, расплавляют металлы, делают из них предметы, украшающие нашу жизнь. Могут ли ваши ученые показать что либо подобное?

За прозрачными перегородками стояли, по-видимому, металлорежущие станки, ковочные машины и другое оборудование, во многом отличающиеся от применяемого на Земле. Но каждый ученый или инженер-конструктор — творец механизмов — не мог не взволноваться от вида таких совершенных творений разума. Ведь в машинках есть своя эстетика, определенная красота линий и форм. И космонавты по достоинству оценили достижения марсианской техники.

— Это очень интересно, — признал Паршин. — Конструкторская мысль весьма богата... Автоматика стоит у вас на высоком уровне. Нельзя ли привести в действие эти механизмы? В работе их достоинства легче оценить.

Неожиданная просьба явно озадачила Ассора, но он тут же овладел собой.

— Конечно, но не теперь и не на музейных стендах, — быстро объяснил он. К этим механизмам не подведена энергия.

— Позвольте, я сделаю несколько снимков, — вмешалась Индира.

Ассор подождал, пока она закончит, и повел пленников дальше. Воинственный пыл его речей начал немного остывать. Уже без выкриков он показал машины для производства тканей, одежды и обуви, модели фабрик пищевых продуктов и многое другое. Музей занимал обширную территорию. Все устали, ходя из зала в зал. Космонавты то и дело делали заметки в блокнотах, Индира не жалела пленки.

— Смешные и наивные создания! — снова оживился Ассор, приближаюсь к концу анфилады комнат. — Чему научат нас пришельцы со Звезды Тот — людей Анта, которые уже тысячи лет наблюдают за вашей планетой и прекрасно знают всю ее жизнь. Идите за мной и стыдитесь!

По его приказу часовые отворили маленькую дверь. Узкая винтовая лестница вела куда-то вверх. Маленький, щуплый щуплый марсианин двигался по ней свободно, но космонавтам, слишком высоким, пришлось туго. Они шли, низко нагнув головы, с трудом протискиваясь в тесном коридоре. В конце его оказалось круглое помещение с высоким куполом вместо потолка. Посредине на массивном постаменте был укреплен короткий, но очень толстый телескоп. Это зрелище привело в восторг Ли Сяо-ши:

— Ба, да здесь телескоп! Вот приятная неожиданность!

И он бросился к инструменту. Ассор остановил его.

— Сначала посмотрите издали. Дивитесь, какой великолепный инструмент создали ученые Анта! — торжественно заявил он, скрестив руки на груди.

— На вид красив, — признал Ли Сяо-ши, — но надо посмотреть в окуляр. Тогда можно будет сравнивать с нашими.

Прежде чем Ассор успел что-либо возразить, он оказался у телескопа, сел в кресло и принялся орудовать колесами и рукоятками так ловко, будто всю жизнь занимался этим делом.

Жрец не ожидал ничего подобного и даже растерялся.

— Постойте! — завопил он, — Осторожно, невежда! Вы можете повредить механизм!

— Не беспокойтесь, — хладнокровно возразил Ли Сяо-ши, продолжая свои манипуляции, — испортить его уже трудно. Он чрезвычайно загрязнен... Как будто им не пользовались много лет. Все поржавело, запылилось... Но не волнуйтесь. У меня хватит и сил и умения.

Астроном напряг мускулы и сумел сдвинуть инструмент с мертвой точки. Тяжелый телескоп повернулся.

— Фу! Все покрыто пылью, ничего не видно, — возмущался Ли Сяо-ши. — Придется самому наводить порядок. Ну, ничего.

Он сорвал с себя длинное кашне и принялся осторожно протирать стекла. Ассор не нашел подходящего возражения. Астронавты наблюдали эту сцену, еле удерживаясь от улыбки.

Повозившись немного, Ли Сяо-ши установил телескоп и навел его на Землю. Ее можно было наблюдать и днем, потому что разряженная атмосфера Марса очень слабо рассеивала солнечный свет.

— Изумительный инструмент! — воскликнул Ли Сяо-ши, прильнув к окуляру.

Он пригласил своих товарищей полюбоваться на родную планету. Ученые Анта создали превосходную астрономическую трубу. Она увеличивала в 15 000 раз. Земля казалась огромным шаром, ее изображение в зеркале телескопа достигло шестидесяти сантиметров в поперечнике. Сквозь голубую дымку атмосферы можно было разобрать очертания континентов, зеленые массивы лесов, белые заснеженные равнины северного полушария, где была зима. На полюсах виднелись голубые снеговые шапки и скопления облаков. Большие тучи плыли над планетой, закрывая значительную часть ее поверхности. На просторах Тихого океана виднелась ослепительно яркая точка — отражение Солнца от водной поверхности. Можно было даже узнать отдельные горные хребты, не закрытые тучами. Космонавты увидели узел каменных цепей Центральной Азии, ледники Гималаев, Тибета, Памира.

При виде знакомого, родного мира трудно было удержаться от возгласов восторга.

Ассор стоял молча, но на его тонких губах кривилась ироническая усмешка. Выждав немного, он подошел, заглянул в окуляр и сказал тоном глубокого удовлетворения:

— Я вижу, чужеземцы, среди вас есть один, действительно знакомый с астрономией, но и он не сумел до конца использовать все возможности нашего инструмента. Постойте, я сам покажу кое-что...

Загадочно улыбаясь, он открыл не замеченную астронавтами дверку в станине телескопа, извлек оттуда еще три крупных объектива, ловко соединил их друг с другом, потом приладил к трубе, наклонился еще раз, удовлетворенно проворчал что-то и жестом фокусника предложил посмотреть.

Ли Сяо-ши взглянул и сказал:

— Да! Ваша оптика несравненно лучше нашей. Посмотрите, друзья! Теперь в зеркале прибора виднелась не вся планета, а лишь некоторая часть ее, по-видимому Франция. Темное пятно размером в пять сантиметров, несомненно, представляло собой город. Обладая хорошим зрением, можно было уловить даже сети кварталов и узкие нити улиц.

Яхонтов долго разглядывал изображение, делая в уме какие-то подсчеты и произнес:

— Если считать, что поперечник крупного города, например Москвы или Парижа, составляет около пятнадцати километров, а нам он кажется пятном в пять сантиметров, то масштаб увеличения чрезвычайно велик. Действительно превосходно!

Ассор торжествовал.

— Теперь вы убедились, жалкие невежды, — в восторге закричал он, — насколько смешны ваши попытки учить нас! Сотни веков наблюдали мудрейшие ученые Анта за вашей планетой. Как ничтожные насекомые, копошитесь вы вдали, воображая, будто обладаете совершенным знанием. Живете и не знаете, что из глубин пространства за вами наблюдают другие существа, стоящие гораздо выше по развитию, неизмеримо более мудрые.

Мы смотрим и понимаем, что творится у вас. Мы видели, как дымы сражений то и дело окутывали ваши поля. Мы знаем, что долгие годы жители Звезды Тот занимаются бессмысленным взаимоистреблением, уничтожают свои города, жгут леса, превращают в пустыни плодородные земли. Мы благодарим богов за то, что все это происходят далеко и тлетворное дыхание вашей планеты не достигает нашего мира. Разве я не прав? Отвечайте!

— Ты во многом прав, жрец, — медленно подбирая марсианские слова, произнес Яхонтов. — Не все еще хорошо в нашем далеком мире. Но даже с этим великолепным инструментом нельзя отсюда разобраться во всем, что происходит на Земле. Вы видели когда-то наши города и села, охваченные пожаром войны. Но вы не в состоянии понять, что ценой длительных и напряженных усилий народам Земли удалось обуздать поджигателей войны и добиться прочного мира. Мы вовсе не самонадеянные тупицы, какими вы нас представляете. Мы летели сюда, отчетливо понимая, что если встретим разумные существа, то они, очевидно, во многом опередили нас. Но оказалось, что вы кое в чем и отстали. Мы искренне хотим поделиться с вами теми знаниями, где мы сейчас находимся впереди, и, наоборот, скромно надеемся поучиться у ваших мудрецов тем наукам, в которых мы отстали. Разве это плохо?

— Я все сказал! — вновь рассвирепел Ассор. — И мне ли держать перед вами ответ? Вы прибыли незваными гостями из мира хаоса. Вы заражены опасным ядом, который может распространиться и у нас. Разве не ясно, что ум и совесть мудреца требуют уничтожить заразу, прежде чем она станет опасной?

Яхонтов сделал движение, пытаясь возразить. Ли Сяо-ши также порывался вставить свое слово.

— Молчите! — исступленно кричал жрец. — Молчите, ибо каждое ваше слово — яд! Молчите и благодарите богов, что сердце Владыки Анта еще открыто и он великодушен. Идите и ждите решения. Я сказал! Эй, стража!

Глава V..

Душа и сердце Матоа

Еле слышный звук, похожий на сдержанное рыдание, донесся с той стороны, где сидели женщины. Мужчины прислушались. Ли Сяо-ши поднялся, подошел к Индире и ласково положил руку на ее плечо, она обернулась, большие черные глаза были подозрительно влажны.

— Не надо, — просто сказал он.

— Обидно нелепо умереть: неизвестно почему, бесполезно.

— Откуда эта безнадежность? — возмутилась Наташа. — Почему обязательно умирать?

— Зачем самообольщаться? — с грустной улыбкой сказала девушка. — Ассср выразился предельно ясно: мы опасны для их государства, значит, нас нужно уничтожить. Таково убеждение этого жреца — первого советника Владыки... Кто может защитить нас?

— Мы сами! — вмешался Владимир, уловивший смысл разговора. — Марсиане еще не знают наших сил. И если они попытаются....

— Что же будет в этом случае? — осведомился Яхонтов.

— Я буду бороться до последнего! И поверьте, марсиане дорого заплатят. Конечно, мы погибнем, но умрем с честью! В бою, а не на плахе!

— Очень хорошо сказано, Владимир, красиво сказано. Только зачем волноваться? — рассудительно заметил Ли Сяо-ши. — Решения пока нет, приговор, по всей видимости, еще не вынесен. Мало ли чего желает этот шустрый старикашка. Если будет в самом деле необходимо, мы сумеем дорого продать свою жизнь. Но не зря, а с толком.

Этот разговор разбудил Паршина. Он прислушался и вмешался:

— Есть мудрое римское правило: «Audiatur et altera pars» — «Выслушай и другую сторону». Со своей точки зрения Ассор, быть может, и прав. В случае неожиданного визита марсиан на Землю мы бы тоже создали карантин. А если бы убедились, что они опасны, без сомнения, приняли меры защиты.

— Действительно, трудно было понять нашу жизнь, рассматривая Землю в телескоп, — криво улыбнулся Ли Сяо-ши. — Кто видел земные войны со стороны, тому мы, наверно, казались сборищем безумных. Всем посторонним наблюдателям, очевидно, было удивительно, как мы не научились жить мирно на своей планете, так щедро одаренной природой. И хотя войн у нас теперь нет, мы, с точки зрения марсиан, опасные безумцы, владеющие огромными разрушительными силами.

— И все же на месте Иргана я бы не спешила с казнью, — заметила Наташа.

— Почему? — спросил Владимир.

— У них все не так просто, как они хотят показать. Непонятно, как уживаются их высокая техника и абсолютная деспотия в общественном устройстве... Тут многое неладно. У них несомненно есть острые противоречия. И я бы держала около себя пришельцев с Земли до тех пор, пока не использовала их опыт. Всегда полезно знать, как живут и думают другие. Особенно, если ты неограниченный владыка... Надо, ох надо таким деспотам прислушиваться к голосу инакомыслящих.

— Ах, Наташа! Как жаль, что не тебя Ирган взял в жены, — легкая улыбка появилась на лице Индиры.

Все рассмеялись.

Наташа старалась использовать перелом в настроении.

— Положение и в самом деле не такое уж безнадежное, — продолжала она. — Марсиане — разумные существа, и не все так настроены, как этот старик. А ты, Индира, слишком впечатлительна. Крепче нервы!

Она обняла подругу и нежно погладила ее по голове.

— Наташа во многом права. Здесь все не так-то просто, друзья мои, — сказал Виктор Петрович, продолжая ходить по камере большими шагами. — Конечно, правде нужно смотреть в глаза. Великий жрец по каким-то причинам кровно заинтересован в уничтожении пришельцев с другой планеты. Он, бесспорно, будет делать все, чтобы добиться нашей смерти, хотя мы ровно ни в чем не виноваты. Просто мы ему чем-то помешали. Но есть Ирган, который рассуждает, по-видимому, более здраво. Он, мне кажется, не заинтересован в нашей гибели, он понимает, какую пользу может извлечь из знакомства с нами. Поэтому он вряд ли будет спешить. Значит, чашка весов может склониться в любую сторону. Во всяком случае, нам нечего впадать в панику. К тому же имеется еще одна, далеко не ясная, сторона вопроса...

— Сигнал? — спросила Наташа.

— Сигнал! — ответил Яхонтов. — Сигнал был подан — это факт.

— Я лично, собственными глазами наблюдал его несколько часов, — подтвердил Ли Сяо-ши. — Он зафиксирован на десятках пластинок. Ни о каком обмане чувств не может быть и речи.

— Вот в том-то и дело, — продолжал Яхонтов. — Значит, кроме Иргана, его жреца и всей дворцовой знати, на Марсе есть другие силы, и немалые. Не так легко соорудить знак протяженностью около тысячи километров. Ассор потому и хочет нас уничтожить, что кому-то другому мы очень нужны.

В коридоре послышались шаги. Со скрипом открылся замок. Космонавты переглянулись: до часа, когда приносили воду и пищу, оставалось еще довольно много времени. В камеру вошли четверо вооруженных солдат под командой офицера. Он молча стал поочередно всматриваться в лица узников, как бы стараясь узнать кого-то. Дойдя до Владимира, указал рукой и произнес:

— Вставай, чужеземец, королева Анта призывает тебя!

Изумленный Владимир поднялся и бросил вопросительный взгляд на Виктора Петровича.

— Идите, дружище, — ответил тот. — Помните: главное — самообладание. Ни в коем случае не горячитесь!

— Быть может, нас хотят разъединить? — насторожился Владимир.

— Вряд ли... К тому же вас зовет царица, а не Ирган.

Пожав плечами, Владимир вышел из камеры, окруженный стражей. В дверях он задержался и бросил долгий взгляд на Наташу, как бы прощаясь. Ее грустная, но ободряющая улыбка и приветливый жест руки — последнее, что он увидел.

Был тихий час рассвета. Прозрачный, как хрусталь, громадный купол неба навис над оцепеневшими от стужи равнинами Анта. Мириады звезд горели в небе. Среди них выделялась одна, яркая и голубая. Это была Земля.

Небольшой, но яркий Фобос быстро двигался по небосклону Анта с запада на восток. Его бледный призрачный свет разливался серебристым голубым сиянием по застывшим холмам и долинам. А с противоположной стороны, с востока, по тем же равнинам струился изумрудно-зеленый свет зари. Тени совсем исчезли из этого странного мира, их заменили два встречных световых потока разной окраски, неодинаковых по силе. Отдаленный ландшафт казался лишенным материальной сущности, бесплотным, прозрачным, созданным одной лишь игрой света. Только близкие храмы и дворцы столицы Анта, еще овеянные ночной дремотой, имели здесь определенные формы, резкие и твердые очертания.

Огромный город раскинулся внизу. Дворец Владыки занимал один из склонов долины. Он был построен с таким расчетом, чтобы гребень холмов защищал его от ветра и песчаных бурь, но в то же время повелитель Анта мог постоянно видеть свой город.

Удлиненный по ширине овал окна создавал как бы раму картины, куда был вписан весь вид столицы марсиан. Большую комнату освещал изнутри слабый синеватый свет ночника, едва позволявший рассмотреть ее обстановку.

Черным силуэтом в зеленом овале окна выделялась неподвижная фигура женщины, сидящей, бессильно опустив руки и склонив голову. Это была Матоа — королева Анта.

По мере того как приближалось утро и рассвет вступал в свои права, в комнате становилось светлее. Вот уже в синем полумраке стало отчетливо видно ложе под большим балдахином. Оно осталось несмятым. Королева бодрствовала всю ночь перед большим овальным окном, откуда открывался вид на спящий город.

Неслышно открылась дверь. В спальню вошла Тинга — бывшая кормилица, а теперь преданная служанка, поверенная всех дум и забот Матоа. Увидев королеву у окна, старушка всплеснула короткими ручками и бросилась к королеве:

— Опять ты не спишь! Что с тобой?

— Мне скучно, Тинга, скучно и тоскливо. От тягостных раздумий голова разорваться готова.

Старая Тинга смотрела на Матоа преданными глазами. А та только грустно улыбалась в ответ. Печальный взгляд ее синих глаз был устремлен вдаль, где все ярче разгорались краски рассвета.

— Как Матоа может быть несчастлива? — недоумевала служанка. — Ты прекрасней всех женщин. Тебе подвластен весь мир...

— Но мне недоступны простые радости, — возразила Матоа, — Вчера я видела, как на площади у храма играли малыши. И мать с ними играла. А мне — королеве — это простое счастье недоступно. Почему?

Старая Тинга задумалась.

— Законы Анта мудры, — сказала она. — И если внимательно посмотреть, то станет ясно, что мы все только дети наших владык. Не двое малышей, а сотни, тысячи, миллионы — вот твоя семья. Во сколько раз ты счастливей? А если у тебя родится сын или дочь, внимание королевы отвлечется на своего ребенка в ущерб судьбе народа. Поверь, законы Анта, запрещающие владыкам иметь своих детей, мудры...

— От этого мне не легче, — с тоской произнесла Матоа. — Ты можешь сказать, что я сама, по доброй воле дала обет отречься от материнства... Но когда старик Ассор избрал меня в невесты Иргана, я была совсем еще ребенком. Я не знала тогда, как тяжела будет моя судьба. Потеря безвозвратна, врачи в Анте искусны... Я ношу все время маску, играю роль самой счастливой из женщин — ведь я же королева! И только по ночам несчастная Матоа может оставаться сама собой.

Старая Тинга ничего не могла возразить. Она и сама видела в жизни очень мало счастья, потеряв единственную дочь на второй день после ее рождения. Весь ее неистраченный запас материнских чувств был перенесен на Матоа, которую она вскормила и беззаветно полюбила. Когда же девочка, отмеченная редкой красотой, была предназначена для роли будущей королевы, отобрана у родителей и переведена для воспитания во дворец, Тинга последовала за ней. Она переживала все заботы и печали юной королевы как свои собственные. И сейчас ей очень хотелось чем-нибудь утешить, успокоить свою ненаглядную девочку.

— Супруга владыки — самая счастливая женщина во всем Анте, — несколько менее уверенно, чем прежде, произнесла она.

Матоа не повернула головы и только по внезапному дрожанию ее руки старая Тинга догадалась, что неосторожно коснулась одного из самых больных мест.

— Я не знала радостей любви, — тихо прошептала Матоа. — Я дала обет принадлежать Иргану... И все! У меня нет больше сердца... И любить больше я не вправе... Никогда!.. Ты это знаешь, Тинга. Только одного может назвать любимым священная особа королевы.. Так ли все разумно?

— Законы Анта созданы богами, — прошептала Тинга.

— Так нас учат жрецы, — резко оборвала Матоа. — Но правы ли они? Ведь есть другая жизнь...

Она стиснула руки и отвернулась.

— Молись! — испуганно воскликнула Тинга. — Духи мрака пытаются увлечь тебя в пучину Арасвага! Гони прочь свои сомнения! И молись, молись, пока не поздно!

Религиозные законы Анта как тяжелые цепи оковали всю жизнь его граждан. Высшая власть в стране, представленная личностью Владыки, по существу была властью церкви. Великий жрец — глава духовенства — был первым советником Владыки по всем без исключения вопросам. Свод законов Анта, созданный много веков назад церковью, рассматривался как творчество богов. Религиозные и нравственные догмы сращивались с этими законами в единое целое и опутывали народ прочной сетью многих кодексов и правил, регулирующих все стороны общественной и личной жизни вплоть до строго нормированного порядка заключения браков и деторождения.

Имея в виду крайне ограниченные запасы природных благ, суровые законы устанавливали обременительный порядок получения разрешений на рождение ребенка. Марсиане могли вступать в брак только один раз в течение жизни. Право иметь детей предоставлялось не всем, а только определенному проценту населения. Если же беременность возникала у женщины, не имевшей на это разрешения, то виновную подвергали суровому наказанию, не говоря уже о принудительном оперативном вмешательстве.

Законы и кодексы Анта стояли вне всякой критики, были окружены ореолом абсолютного совершенства. Это убеждение воспитывалось в сознании марсиан с первых лет жизни. Самым страшным преступлением считалось малейшее сомнение в правильности этих законов. Если кто-либо осмеливался сомневаться, то в детстве его подвергали суровым телесным наказаниям, а в зрелости вызывали на церковный суд, и виновный, как правило, исчезал. Дальнейшая жизнь его протекала в тюрьмах.

Вот почему сомнения королевы вызвали такое беспокойство у Тинги.

— Не бойся, — продолжала Матоа, — кругом все спит. Мы с тобой вдвоем. Никто нас не слышит...

— Служители Ассора вездесущи, — трясясь от страха, прошептала Тинга.

— Пусть так, но королева выше их наговоров! — гордо возразила Матоа. — Не мне бояться языка шпионов! — Здесь она замялась, словно не находя слов, чтобы говорить дальше, потом решилась: — Послушай! Вчера Ассор привел к Владыке чужеземцев, пришельцев из другого мира. Они сказали, что отсюда кто-то позвал их. Зачем? Они хотят помочь — так они сказали. Ассор с ними спорил, Ирган молчал. Я тоже ни слова не сказала. Теперь же я хочу открыть душу. Во мне разбужены тяжелые сомнения. Счастья нет в мире Анта. Погляди: повсюду запустение, роскошные дворцы и храмы создали не мы, а наши предки. У нас нет сил для созидания — вот в чем суть. Великие каналы разрушаются, вся страна в упадке. Пески засыпали цветущие сады. Там, где некогда стояли города, нынче бесплодные пустыни. Мощные машины неподвижны. Жрецы говорят, что одна смерть — наша судьба... А каждого, кто осмеливается мыслить по-другому, клянут в храмах, отправляют в темницы. «Таков закон богов», — учат жрецы, а я в тоске сомнения!

— Молись! Молись, Матоа! Твоя душа во власти Арасвага, в твоих жилах кипит кровь безумного Унара, — еще больше взволновалась старуха.

— Я слышала когда-то, расскажи!

— Великий грех, — отнекивалась Тинга.

— Я требую!

— Ну что ж, — покорилась кормилица.

И она рассказала древнее предание, тайно переходящее из уст в уста всякое упоминание о котором было запрещено жрецами. Когда-то давно, в период расцвета Анта, когда никто еще не боялся думать и смело высказывать свои мысли, жил юноша по имени Унар. Природа наделила его многими талантами и способностями. Красивый, сильный и смелый, он писал стихи, сочинял музыку, пел дивные песни и наряду с этим обладал глубокими познаниями в математике, философии, инженерном деле. В ту пору любовь еще не была под запретом и, став зрелым мужем, Унар женился и имел троих детей. Он мог бы жить счастливо и безмятежно, если бы не беспокойный склад ума, склонного к опасным заблуждениям. Он вечно стремился куда-то, искал чего-то и, вопреки учению церкви, был убежден, что, кроме Анта, есть и другие миры, где разумные существа живут лучше, счастливее. Его поэтическое вдохновение особенно возбуждала голубая Звезда Тот. Ей он посвятил много песен, прославляя в стихах прекрасную жизнь, будто бы существующую на этой планете, постоянно залитой ярким солнечным светом.

Созданные им стихи и песни расходились по стране и стали порождать в народе сомнения. Тогда жрецы призвали Унара и, чтобы разубедить в опасных заблуждениях, позволили заглянуть в волшебную трубу, откуда было видно все происходящее на Звезде Тот. Они думали, что зрелище этого мира, бесконечные просторы его океанов, грозные тучи, закрывающие солнце, дремучие леса — все это позволит Унару понять, насколько великая страна Анта лучше и выше по своей культуре. Но они ошиблись. Греховная идея, подсказанная не иначе, как самим духом зла, овладела несчастным. Он возымел желание соорудить такой аппарат, который позволил бы ему покинуть пределы Анта и достигнуть Звезды Тот.

Напрасны были увещевания жрецов, угрозы отлучения от церкви и пожизненного заключения. Безумный Унар покинул жену и детей и скрылся где-то в пустыне с группой друзей — таких же одержимых, как и он сам. Обладая незаурядными знаниями и способностями, он сумел тайно построить летательный снаряд, с помощью которого поднялся в небо и достиг ближайшей из двух лун Анта. Известие об этом дерзком поступке послужило началом великой смуты. Его нельзя было скрыть от народа, потому что все видели, как однажды ночью широкий огненный луч поднялся над пустыней и прочертил след через весь небосклон вплоть до ближайшей луны. И в большие трубы было видно, как безумцы строили что-то на поверхности ночного светила, видимо готовясь к дальнейшему прыжку.

Каждую ночь после возмутительного поступка Унара все граждане Анта не сводили глаз со светлого диска, быстро пересекающего небосвод, надеясь увидеть, как Унар и его друзья улетят на Звезду Тот. И жрецы в тревоге следили за небом, не зная, что им теперь предпринять.

Но боги вмешались. Была ночь, когда вспышка необычайно яркого света, возникшего на серебряном диске ближней луны, озарила равнины Анта...

И это было все! Божественный огонь уничтожил вероотступников на глазах у пораженных ужасом жителей Анта. Так покарали боги тех, кто позволили себе усомниться в целесообразности законов. Авторитет церкви был спасен, но, чтобы ничто и никогда больше не могло его поколебать, был издан закон, запрещающий даже упоминать о греховных мыслях и действиях Унара. Только иногда старые люди, желая удержать от вольнодумства молодых и исчерпав все прочие доводы, напоминали им, оглянувшись по сторонам, о дерзких поступках Унара и его безумной крови, иногда закипающей в жилах смутьянов и нечестивцев.

Вот что рассказала старая Тинга прекрасной Матоа в тихие часы рассвета.

Она умолчала только об одной, самой страшной тайне. Род безумного Унара не угас. У него остались дети, они бежали от гнева жрецов. Двоих нашли и уничтожили, а третьему ребенку — девочке — удалось скрыться. Выйдя замуж, она сумела утаить свое происхождение. Прошел длинный ряд поколений, и как раз в этой семье родилась еще одна девочка. Ее звали Матоа...

— Благодарю тебя, Тинга, — сказала Матоа, выслушав эту историю. — А теперь оставь меня, может быть, я усну.

Окруженный стражниками, Владимир долго шел по запутанным, извилистым коридорам. Конечной целью оказался круглый зал, освещенный мягким синеватым светом. Здесь не было ужасающих изображений богов. Убранство состояло из украшенных золотом длинных полос тяжелых темно-синих тканей, свисающих с потолка до самого пола. Мебели не было. В противоположной стороне зала в дверном проеме вместо створок был вставлен высокий ажурный серебристый цилиндр.

В этот зал Владимир вошел один. Помещение казалось пустым. Дойдя до середины, он остановился, не зная, что делать дальше.

— Стой здесь, чужеземец, и жди! — прозвучал приятный и мелодичный женский голос.

Молодой человек подчинился.

Драпировки вдруг заколыхались. Из-за них выступили женщины, одетые в длинные темно-синие с золотом одежды. Молодые и стройные, похожие на статуэтки, они, блестя лукавыми глазами, окружили Владимира. Прислужницы королевы едва достигали груди Одинцова.

Под их любопытными взглядами Владимиру стало не по себе, но прозвучал тихий сигнал, похожий на звук гонга. Женщины застыли неподвижно. Внимание жителя Земли привлекло другое явление: цилиндр бесшумно повернулся, открыв проход в следующее помещение.

— Иди. чужеземец, королева Анта ожидает тебя, — произнес тот же голос.

Владимир вошел в просторное шестигранное помещение, озаренное проникающим через овальное окно дневным светом и розовым сиянием светильников. Мягкие узорчатые ткани покрывали стены и сводчатый потолок, пушистый ковер на полу заглушал звук шагов. Четыре статуи из коричневого металла, изображающие обнаженных марсианок, стояли на серебряных постаментах справа и слева от входа.

В глубине Владимир увидел маленькое, почти детское, низкое, но широкое ложе. Прозрачные серо-голубые ткани закрывали его.

Все эти детали промелькнули в сознании Владимира в одно мгновение, его внимание было поглощено другим. На покрытом какими-то толстыми тканями возвышении полулежала женщина — та самая, которую он уже видел рядом с Ирганом. Ее глаза — вот первое, что поразило Владимира и заставило остановиться, едва он переступил порог. Большие, с длинными ресницами, они были устремлены прямо на вошедшего и как бы из глубины своей источали синий свет.

Матоа была в одеждах из ярко-алой ткани с широким серебряным орнаментом. Цвет платья подчеркивал матовую черноту ее лица. Высокая тяжелая прическа украшала ее голову. Маленькие руки, безукоризненно правильной формы, покоились на низкой спинке дивана.

Она была похожа на земных женщин настолько, чтобы казаться близкой и понятной, но в ней были и какие-то трудно уловимые особенности. Она была так красива, что Владимир стоял неподвижно, ошеломленный, и только смотрел на королеву, пытаясь как-то осознать свои впечатления.

— Подойди ближе, — сказала она наконец. Владимир приблизился к ступенькам.

— Садись, — королева указала на мягкие подушки, небрежно брошенные у ее ног.

Владимир сел.

— Говори!

— О чем?

— Обо всем, что найдешь нужным. Вы прибыли со Звезды Тот. Там совсем другой мир. Расскажи мне о нем...

Владимир задумался, не зная, как начать. Мысли его невольно обратились к родной планете.

— В нашем мире много тепла и света, — начал он. — Ярко светит Солнце, зеленеют деревья. По синему небу плывут облака. Могучие реки величаво несут свои воды к морям и океанам. Высокие горы увенчаны снежными вершинами, они горят в лучах Солнца и сверкают, как алмазы...

Он рассказал об изобилии воды, совершающей свой вечный кругооборот за счет энергии Солнца, о великой работе морей и рек, о грозных тучах, изливающих влагу на поля и леса, о снежных русских зимах, о странах полуденного зноя, о зеленых островах среди лазурных просторов океана, о сибирской тайге и тропических лесах Амазонки.

Рассказывая, Владимир как бы перенесся на родную планету, светлую и радостную по сравнению с холодным, суровым Марсом, и сам увлекся. Матоа слушала и глядела в его горящее внутренним огнем лицо. А Владимир говорил о том, что жители Земли принадлежат к нескольким расам, притом многие имеют такую же черную кожу, как и марсиане. Он рассказывал о развитии науки и техники, о грандиозных стройках, о том, как люди преобразуют природу. Матоа особенно заинтересовалась атомной энергией. В этом отношении наука Марса намного отстала от земной. Владимир посоветовал ей обратиться к другим космонавтам — специалистам в этой области.

— Из нас шестерых, — объяснил он, — четверо ученых, пятая, моя жена, — геолог, шестой я — пилот космических кораблей.

— Да! — задумчиво прошептала Матоа. — Все, что ты рассказал, кажется просто невероятным. Звезда Тот, по словам наших мудрецов, совсем другая! Но я верю тебе...

Она умолкла, увлеченная водоворотом новых мыслей.

— Теперь расскажи ты, — попросил Владимир. — Я тоже хочу знать, как устроен ваш мир.

— О чем же я могу рассказать жителю Звезды Тот? — грустно улыбнулась королева. Ты своими глазами видишь, какой тусклой и безрадостной кажется страна Анта. Не верь словам Ассора о нашей якобы могучей и великолепной культуре. Чудесные механизмы, которые показал вам хитрый старик, давным-давно мертвы, потому что нет сил, способных привести их в действие. Мы исчерпали все запасы топлива, какие были в нашем мире. Только ветер еще гуляет над мертвыми пустынями, и мы используем его силу. Запасы воды уменьшаются с каждым годом. Пустыня наступает. Нам не хватает пищи... Кислород в атмосфере исчезает. Пройдет еще несколько сот лет — и наступит конец... ужасный конец!.. — Матоа встала и принялась ходить по комнате. — Планета Ант не имеет будущего, у нее только блестящее прошлое и суровое настоящее. Правда, у нас единый народ, одна власть и мы не знаем ужасов войны, но правители Анта поневоле должны быть деспотами.

— Почему?

— Разве не ясно, чужеземец? Природа Анта дает нам мало благ, ресурсы исчерпаны. Чтобы обеспечить жизнь народа, Владыки Анта вынуждены ограничивать потребление до предела. Наши люди не могут свободно любить друг друга, потому что появление новых неизбежно ухудшает положение тех, кто уже существует. И даже я не вправе иметь детей. Радости материнства не для меня... У нас нет будущего!.. Суровые рамки закона определяют каждый наш шаг, каждую мысль. У нас душно! Душно, как в могиле! А я еще молода и так хочу жить!..

Бывает, что человек долгие годы молчит и в глубине сердца хранит мучительные сомнения, скрывая от внешнего мира свои переживания. Но бывает, что случайный повод как бы взрывает плотину. Мощный поток вырывается наружу, унося в водовороте обломки разрушенных преград.

Нечто подобное произошло и с Матоа. Беседа с Владимиром стала каплей, переполнившей чашу. В немногих словах она высказала многое из того, чего никогда и никому не решалась поведать.

Матоа залилась слезами. Владимир стоял пораженный, не зная, что предпринять. Через минуту властная женщина справилась со своими чувствами и поднялась. Теперь перед Владимиром снова стояла королева.

— Уходи!.. Уходи скорее! — приказала она. — Никто не смеет видеть слезы на глазах супруги верховного Владыки.

Владимир резко повернулся и пошел к двери.

— Постой! Вернись...

Владимир обернулся. Он понимал, что судьба его самого и всех остальных астронавтов во многом зависит от капризов королевы. Матоа смотрела на него каким-то новым взглядом.

— Подожди! — медленно произнесла она. — Ты еще не все мне рассказал...

— О чем же ты хочешь еще услышать?

— У тебя есть жена, чужеземец? — Синие глаза Матоа глядели прямо на Владимира.

— И она здесь, в темнице?

— Да! Уже много лет мы любим друг друга. Мы женились давно и видели многое. Другие миры... Страна Анта вторая планета, которую мы посетили вместе с нею.

Матоа опустила глаза. Потом подумала и спросила дрожащим голосом:

— Ты сказал: «Мы любим друг друга». Расскажи мне, как любят в вашем мире.

Владимир нашелся не сразу.

— Не знаю, как ответить. Когда мужчина становится взрослым, приходит час, и он вдруг сознает, что из множества женщин есть одна, без которой он не может жить. Она становится для него прекраснее других, всего ближе по духу, как-то особенно привлекательна. Ему хочется видеть ее постоянно, быть рядом, жить и трудиться вместе. Приходит чудесное чувство — любовь. Наступает мгновение, когда впервые произносится это слово. Если чувство взаимно — люди начинают жить вместе. Создается семья, появляются на свет дети. Так любят в нашем мире.

— И каждая супружеская пара создается именно потому, что двое любят друг друга?

— Конечно, как же может быть иначе?

— И каждая женщина в вашем мире имеет право любить того, кого она захочет?

— Разумеется!

— И каждая пара может иметь детей?

— Не только имеет право. Государство всячески поощряет деторождение.

Установилось долгое молчание. Матоа смотрела вдаль неподвижным взглядом, захваченная новыми мыслями. Казалось, она забыла о присутствии Владимира.

Наконец она повернулась. Взгляд ее имел теперь какое-то странное выражение. Глаза расширились, стали по-особому проникновенными, полными глубокой тоски, почти страдальческими.

— А может ли, — тихо прошептала она, — человек со Звезды Тот полюбить женщину с другой планеты?.. Если она красива и одинока?..

Глаза, сияющие странным блеском, были устремлены прямо на Владимира. Королева Анта приподнялась, ее маленький рот был полуоткрыт.

Владимир растерянно посмотрел на марсианку. В один миг все переменилось. Не было больше королевы и узника...

Владимир склонился над королевой и почувствовал, как нежные маленькие руки обвились вокруг его шеи, горящие глаза стали вдруг совсем близко...

Он поднял Матоа и повернулся. В полумраке виднелось роскошное ложе. Немного левее, в углу, озаренное призрачным лиловым сиянием возвышалось массивное изваяние одного из чудовищных богов Анта. Пять пар искривленных рук поднимались вверх как бы в порыве гнева. Растянутый до ушей рот застыл в насмешливой отвратительной улыбке. Три глаза смотрели на чужеземца. Блестящие камни, темно-красные, как запекшаяся кровь, заменяли зрачки. В лучах света они переливались и сверкали, как живые. Владимиру стало не по себе под этим тройным насмешливым взглядом. Казалось, что чудовище издевается над человеком, оказавшимся во власти своих страстей.

«Что я делаю?» — пронеслось вдруг в его сознании.

Человек Земли, посланец великой страны стоит теперь во дворце марсианских деспотов и держит на руках женщину, королеву, с которой у него нет и не может быть ничего общего, кроме краткого чувственного порыва...

Он посмотрел на Матоа. Да, она была красива, очень красива! Но теперь эта красота казалась ему чужой, холодной и не трогала его больше.

Матоа открыла глаза и все поняла... Быстрым движением она выскользнула из его рук.

— Ты хотела знать, может ли человек со Звезды Тот полюбить женщину из страны Анта? — сказал Владимир. — Может быть, да! Но лишь в том случае, когда сердце у него свободно... А у меня...

Гневная улыбка исказила красивое лицо Матоа. Больше не было нежной и покорной женщины.

— Довольно! — прошептала она, бледная от ярости. — Довольно! Мне все понятно... Другая женщина!.. Твоя жена... Ты предпочел ее! Но как ты смел прикоснуться ко мне, повелительнице Анта? Нечестивец!! Понимаешь ли ты, что сделал? Ты оскорбил меня желанием и отвергнул! О, боги Анта, как низко я пала! Что мне теперь делать? Ответь, великий Серазин!

Она бросилась на колени перед изваянием трехглазого бога и протянула к нему руки. Идол смотрел по-прежнему насмешливо. Матоа вскочила и обернулась. Взгляд ее снова упал на Владимира.

— Ты еще здесь? — воскликнула она. — Прочь! Смерть! Смерть всем! Одна лишь смерть смоет позор!

Подобрав свое длинное одеяние, она быстро перебежала к возвышению и села в той же величественной позе, какую приняла перед входом чужеземца.

Ее рука, будто изваянная из черного мрамора, прикоснулась к звонку. Беззвучно распахнулись двери, и появились прислужницы, за ними вошла стража.

— Уведите чужеземца, — холодным, бесстрастным тоном приказала королева.

В дверях Владимир оглянулся. Огромные, чудесные глаза сияли синим пламенем на бледном лице Матоа. Они были устремлены прямо на него.

Глава VI.

Судьба решается

Ассор проследовал в помещение, где происходили секретные беседы Владык Анта.

Просторная комната с низким сводчатым потолком была лишена дневного освещения. Скрытые источники света создавали полумрак, пол застилали пушистые ковры. У стен стояли изображения многочисленных богов.

В центре зала помещалось большое массивное треугольное возвышение. Против каждой из его граней стояло глубокое кресло с высокой спинкой.

Никто в стране не должен был знать, о чем беседуют здесь.

Никто не имел права открывать дверь, входить и хоть на мгновение прерывать беседу трех верховных правителей Анта.

Удалившись из зала Совета, каждый из членов триумвирата отдавал распоряжения, которые безоговорочно выполнялись.

Сейчас зал Совета был пуст. Ассор на этот раз оказался первым.

Нервный и подвижный, он несколько раз обошел кругом зала, потом резким движением подвинул кресло и занял свое место. Откинувшись на мягкую спинку, он сердито барабанил пальцами, ожидая появления остальных. Беззвучно открылась дверь, и вошла Матоа.

— Привет тебе, Ассор, — произнесла она, склоняя голову.

— Привет тебе, королева!

В другом конце зала появился Ирган. Он шел по ковру быстрыми, широкими шагами.

— Ты потребовал созвать Совет, Ассор, — сказал он. — Мы готовы слушать тебя.

— Чужеземцев надо уничтожить, и чем скорее — тем лучше! — медленно, отчеканивая каждое слово, произнес Ассор. — Поверь, среди народа начнется великая смута, если они останутся в живых. Подумай, тысячи лет мы твердим, что во всей Вселенной одни Владыки Анта обладают совершенными знаниями и мудрость их абсолютна. Мы учим народ, что созданные нами законы воплощают идеи Высшего Разума. Нельзя допустить даже тени сомнения в божественном происхождении наших законов и целесообразности наших поступков. Горе нам, если простой народ узнает, что жители Звезды Тот сумели преодолеть пространство и достигнуть Анта! Мы запретили даже говорить о дерзких попытках Унара и объяснили его гибель гневом богов. Страшно подумать, какой вихрь сомнений и неоправданных надежд возникнет в сознании черни, если она узнает, что чужеземцы осуществили греховную затею Унара и боги Анта не покарали их. Грозные, ужасные дни наступят в нашем государстве, если пришельцы со Звезды Тот останутся в живых! Смерть чужеземцам — вот единственное мудрое и справедливое решение, которого я прошу у тебя, Владыка!

Ирган слушал молча. Его длинные тяжелые руки лежали на подлокотниках, голова склонилась на грудь, неподвижный взгляд был устремлен вдаль. Он долго молчал, сурово нахмурив брови

— Глубокая мудрость содержится в твоих словах, Великий жрец, — медленно начал он, — и знания твои беспредельны. Боги даровали нам огромную власть, но безмерно и бремя нашей ответственности. Мы обязаны решать дела мудро, неторопливо, глубоко проникая в самую суть вещей, мы трое знаем истину, ужасную истину! Нам троим известна грозная судьба Анта. Народ блаженствует в счастливом неведении, а мы знаем, что пройдут еще два-три столетия, иссякнут последние запасы влаги, и некогда прекрасный Ант превратится в безжизненную пустыню. Грядущие поколения обречены! Муки голода, холода и жажды — вот их судьба. И нет сил, которые могли бы изменить неумолимое предначертание судьбы.

Мы железной рукой ограничиваем численность населения, регулируем потребление, но знаем, что все это может лишь ненадолго отсрочить неизбежное. Лучше других предвидя будущее, мы сознательно ведем наш народ к смерти. Таков закон! И нет другой дороги, если...

— Ты сказал «если», Владыка! — взвизгнул Ассор. — Значит, ты полагаешь, что возможен другой выход?

— Да, я сказал «если», имея в виду, что Ант и дальше останется один. Но истинная мудрость заключается в том, чтобы уметь заранее осмыслить неизбежное. Теперь есть новое... Пришельцы со Звезды Тот сумели преодолеть пространство, а этого не могли сделать лучшие мудрецы Анта. Значит, культура на той планете не так низка, как мы твердим народу. И, может быть, их неведомый мир, который мы привыкли презирать, способен оказать нам помощь, как это обещал седобородый. Легко уничтожить пришельцев, но в этом ли заключается истинная мудрость? Не будет ли разумнее на время сохранить им жизнь, использовать их знания и опыт?

— Ты хочешь дождаться, пока сторонники Элхаба сумеют их освободить? Хочешь, чтобы наши враги получили сильную помощь, даешь им оружие против нас же?

— Пришельцы в нашей власти, а Элхаб бессилен. Наоборот, используя их знания, мы сами получим смертоносное оружие...

— Я понял твою мысль, Ирган, — прошипел Ассор.

— Послушаем теперь королеву, — сказал Ирган.

Матоа не торопилась с ответом. Все время, пока говорили мужчины, она спокойно слушала. Однако за холодной, непроницаемой маской внешнего равнодушия скрывалась целая буря противоречивых чувств. С одной стороны, она горела желанием отомстить и считала, что только смерть чужеземцев может смыть нанесенное ей оскорбление. С другой стороны, она понимала, что ее чувство к Владимиру гораздо больше и глубже, чем минутный каприз всемогущей королевы: в ее сердце впервые пришла любовь.

Вместе с тем у Матоа был широкий и смелый ум. Судьбы народа, будущее страны заботили ее весьма глубоко. Она лучше Иргана понимала, какое огромное значение для Анта могло иметь общение с разумными существами, обитающими на соседней планете.

Поэтому Матоа не спешила высказывать свое мнение, стремясь найти выход из круга терзавших ее противоречий. Но после прямого обращения Иргана нужно было на что-то решиться.

— Ирган говорит как мудрый и дальновидный Владыка государства, — начала она. — Уничтожить пришельцев можно в любую минуту. Сделать их полезными — вот в чем истинная мудрость. Твое же требование, Ассор, неразумно. Таково мое мнение, я сказала!

Ассор побагровел от злобы. Его черное сморщенное лицо стало темно-лиловым. Не часто случалось, чтобы он встречал такие возражения,

— Королева слишком скоро забывает оскорбления, — многозначительно прошептал он.

При всем своем самообладании Матоа вздрогнула от неожиданности: намек был слишком ясен.

— Что ты хочешь сказать? — воскликнула она. -Твои слова звучат по меньшей мере странно!

Ирган поднял голову и бросил испытующий взгляд на старого хитреца, затем перевел глаза на Матоа. Она выдержала немую сцену, но глаза ее засверкали от гнева. Ассор понял, что с этой минуты у него появился сильный враг.

— У меня нет и никогда не будет тайн от супруга и Владыки, — громко сказала она. — Настанет час — я все скажу сама. Пока еще не время.

Ирган погрузился в глубокое раздумье. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он принял решение. Наконец он поднял голову.

— Властью, данной мне всесильными богами, повелеваю, — начал он глухим, низким голосом. — Пришельцев держать под стражей, но сохранить им жизнь. Залогом в этом пусть будет голова Ассора. У чужеземцев жизнь должна быть полна как у гостей, прибывших по приглашению Владыки. Мы будем держать с ними совет, но сохраним в тайне их слова и мнения. Их знания, полезные для Анта, нам следует разумно использовать. Когда же пришельцы станут нам бесполезны, мы отправим их обратно на Звезду Тот. Пусть они там расскажут, что великий Ант не нуждается ни в помощи, ни в совете Звезды Тот, чтобы никогда ни один житель этой планеты не переступал больше порога нашего мира. Да будет так, как я сказал!

Он поднялся. Матоа встала вслед за ним и бросила насмешливый взгляд на Ассора. По законам Анта в подобных случаях решение Владыки было окончательным, и все обязаны были повиноваться. Ассор смиренно склонил голову, выражая свою покорность, но в душе у него клокотала злоба.