ГЛАВА 7
ПЛАНЫ США И СУДЬБА ДОГОВОРА ПО ПРО
Если сапожную щетку зачислить в разряд млекопитающих, то от этого у нее не вырастут молочные железы.
Фридрих Энгельс
ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ПРОТИВОРАКЕТНЫХ СИСТЕМ США ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»
Окончание «холодной войны», снижение уровня военной конфронтации между СССР (Россией) и США, успешный ход переговоров о сокращении стратегических ядерных вооружений двух стран, ликвидация их ядерных ракет средней и меньшей дальности кардинальным образом изменили военно-политическую ситуацию в мире. В этих условиях существование программы СОИ, имевшей прямую антисоветскую направленность, выглядело явным анахронизмом, реликтом «холодной войны» и никак не вписывалось в содержание заявлений лидеров двух стран о наступлении новой эры во взаимоотношениях СССР и США.
Американским законодателям стало довольно непросто обосновывать необходимость выделения значительных ассигнований на программу «звездных войн», в которую к началу 1990-х годов уже было вложено, по разным оценкам, 45-60 млрд долларов. Популярность СОИ среди населения страны стала заметно снижаться, и Вашингтон не мог не учитывать этого. В то же время вряд ли можно согласиться с высказыванием некоторых аналитиков о том, что деньги, выделенные на СОИ, «были выброшены на ветер».
Еще одной веской причиной изменения отношения американцев к СОИ явилась нерешенность ряда весьма важных научно-технических проблем, вставших на пути создания принципиально новых компонентов будущей ПРО. Образно говоря, программа СОИ опередила время, но в то же время она придала мощный импульс развертыванию широкого фронта фундаментальных исследований, которые были призваны обеспечить разработку новых военных технологий.
Так, в частности, специалистам США не удалось добиться получения необходимой мощности лазеров разных типов, эффективной фокусировки их излучения, приемлемых массово-габаритных характеристик пучкового оружия и электромагнитных пушек, сохранения необходимой массы осколочных элементов «ядерной шрапнели» и ряд других. Особую озабоченность сторонников СОИ вызвали трудности, связанные с планами создания рентгеновского лазера с ядерным возбуждением, который первоначально считался основной боевой системой будущей ПРО.
Сменив Рональда Рейгана в Белом доме, сорок первый президент США Джордж Буш официально объявил о прекращении работ над СОИ. Одновременно было заявлено, что США будут продолжать работы в области ПРО в рамках более скромной программы «Джи-ПАЛС» — «системы глобальной защиты от ограниченных ударов», название которой указывало на ее главные задачи. Но смена вывески не означала окончательного отказа Америки от создания системы ПРО территории страны. Вашингтон, отказавшись от лобовой атаки на Договор по ПРО как по политическим, так и по научно-техническим причинам, взял на вооружение тактику осуществления ряда последовательных шагов по постепенному приближению к заветной цели — созданию широкомасштабной национальной ПРО.
Все последующие после СОИ этапы в создании противоракетных систем были объединены общим замыслом, нацелены на решение ряда частных задач, которые в совокупности должны были создать научно-техническую основу будущей национальной ПРО. Стратегическая линия, направленная на воссоздание СОИ на новом технологическом уровне, остается и по сей день важнейшим направлением военной и внешней политики США [1].
Краткий анализ программы «Джи-ПАЛС» показывает, что в ней США стремились осуществить широкий круг НИОКР, направленных на создание «мини-СОИ», намеревались сохранить основные стратегические концепции СОИ, за исключением того, что официально (во всяком случае, на словах) убрали ее открыто антисоветскую направленность. «Джи-ПАЛС» должна была защитить территорию США от ограниченного ракетно-ядерного удара и обеспечить уничтожение отдельных ракет или их небольших групп, запущенных вследствие ошибочных или несанкционированных действий, а также предпринятых с провокационными или террористическими целями. Некоторые апологеты новой программы проговаривались о том, что в предельном случае эта система ПРО должна обладать способностью, защищая всю территорию США, перехватить одновременно до 200 боеголовок «взбунтовавшейся советской атомной подлодки «Тайфун».
Для решения этих задач были определены соответствующие требования к структуре и составу системы ПРО. Прежде всего планировалось развернуть обширную информационно-разведывательную систему, которая должна включать в себя космические и наземные средства наблюдения с целью получения своевременного стратегического (о подготовке к нанесению удара) и тактического (о запуске ракет противником) предупреждений, а также осуществления слежения и распознавания боеголовок, наведения на них средств уничтожения.
Для перехвата атакующих ракет противника предполагалось развернуть три эшелона. Космический эшелон должен был быть создан на основе автономных миниатюрных перехватчиков «Бриллиант пебблз», размещенных на орбитальных платформах. Первоначально их численность была определена в количестве 1000 единиц. В составе наземных группировок ПРО планировалось создать 5-7 районов базирования, в которых предполагалось разместить 750— 1000 противоракет дальнего и ближнего перехвата.
Одновременно для защиты группировок войск США на театрах военных действий предполагалось широко использовать мобильные системы наземного — типа «Пэтриот», морского — модернизированный «Иджис» («Aegis») — и воздушного базирования, который еще предстояло создать. В первую очередь предполагалось расконсервировать и восстановить группировку ПРО в районе авиабазы «Гранд-Форкс», которая являлась единственным потенциальным элементом «Джи-ПАЛС», соответствующим ограничениям Договора по ПРО.
Особую обеспокоенность, и не только в СССР, вызвали планы США в отношении планов развертывания космического эшелона. До сих пор космос остается единственной природной сферой, свободной от размещения в ней ударного оружия. Было очевидно, что, однажды перешагнув этот роковой рубеж, человечество неминуемо втянется в новый, весьма опасный этап гонки вооружений с самыми серьезными и непредсказуемыми последствиями. Эти планы явно не вписывались в условия Договора по ПРО, противоречили духу и букве этого важнейшего международно-правового документа — впрочем, как и планы развертывания прямо и недвусмысленно запрещенных Договором по ПРО элементов морского, воздушного и наземно-мобильного базирования, о которых речь шла выше.
Негативная реакция на планы создания «Джи-ПАЛС» со стороны СССР и ряда других стран побудила администрацию США затеять флирт с Москвой с целью либерализации некоторых ограничений Договора по ПРО, в частности на проведение испытаний и развертывание некоторых компонентов системы ПРО. Для того чтобы заручиться поддержкой общественного мнения, склонить СССР к пересмотру Договора по ПРО, была подброшена идея о совместной разработке так называемой «Глобальной системы защиты мирового сообщества» (ГСЗ) [2].
Предложенная идея, рассматриваемая в абстрактной форме, далекой от реальной действительности, тем не менее вызвала оживленную дискуссию как в США, так и в России, где в ней приняли активное участие политологи, ученые и военные специалисты. Следует прямо признать, что, несмотря на некоторую эйфорию, охватившую часть советского общества в связи со значительным улучшением отношений России и США, большая часть российских участников дискуссии оценили замысел ГСЗ весьма негативно.
В пользу своей позиции они приводили ряд серьезных факторов.
Во-первых, создание такой глобальной системы защиты возможно лишь в условиях функционирования эффективной системы коллективной безопасности, основанной на взаимном доверии и сотрудничестве стран в рамках ООН. Но если такое сотрудничество осуществляется на деле, то нужно ли создавать новые виды оружия и распространять гонку вооружений на космос, который пока еще свободен от размещения там ударного оружия? Размещение в космосе множества ударных вооружений — противоракет, оснащенных головками самонаведения, означало бы преодоление космического «порога», явилось бы роковым шагом, за которым последовало бы трудно предсказуемое развитие событий. Можно ли гарантировать безопасность космических полетов, если на орбитах притаились сотни миниатюрных автономных перехватчиков? Кто даст гарантии, что в некий непредсказуемый момент инфракрасный сенсор перехватчика не выдаст команду на уничтожение космического спутника, орбитальной станции и других функционирующих в космосе на долговременной основе объектов? К тому же нужно учесть возможность постороннего вмешательства в работу автоматизированной системы управления космической ПРО, а в руках злоумышленников она может стать мощным средством шантажа или развязывания войны.
Во-вторых, такая глобальная ПРО изначально предназначалась для защиты от массированной взаимной ракетной атаки. После окончания «холодной войны» такое событие характеризуется как чрезвычайно маловероятное. В самих США утверждают, что в обозримой перспективе основная угроза будет исходить от «стран-изгоев» и международных террористов. От них страны, на которые может быть совершено нападение, имеют возможность создать более простые средства защиты, размещаемые на своей территории.
В-третьих, проект создания глобальной ПРО в который раз свидетельствует о том, что политическую проблему обеспечения международной безопасности предлагается вновь решать с помощью новейших военных технологий, на пути нового витка гонки вооружений. Это закономерно вызовет ответную реакцию некоторых государств не только в плане совершенствования уже существующих наступательных вооружений, но и на пути изыскания новых способов доставки ядерного оружия. Например, ученые обратили внимание на то, что предлагаемая система безопасности должна была обеспечить защиту только от баллистических ракет. Но она абсолютно непригодна для предотвращения ядерного нападения с применением других средств доставки: с помощью самолетов гражданской авиации, крылатых ракет, пассажирских или грузовых судов и т.п.
На самом же деле сущность новой идеи ПРО состояла в том, чтобы придать концепции «Джи-ПАЛС» интернациональный характер, вовлекая в ее орбиту ведущие страны мира. Сторонники ГСЗ особую роль отводили Советскому Союзу. Это объяснялось прежде всего стремлением использовать в своих целях высокие технологии, наработанные в СССР за последние десятилетия в области ПРО. В ту пору Советский Союз занимал передовые позиции в области освоения-противоракетных технологий, и заполучить доступ к ним было бы большой удачей. Кроме того, в Вашингтоне рассчитывали использовать сложность экономического положения и нарастающую в то время политическую нестабильность в СССР для обеспечения себе возможности оказывать более активное влияние на формирование советской внутренней и особенно внешней политики. Однако, пожалуй, главная причина состояла в том, что вовлечение России в ГСЗ открывало возможность добиваться ее согласия на «модернизацию» Договора по ПРО и тем самым дать «зеленый свет» работам в США по созданию, а затем и развертыванию новых противоракетных систем и их компонентов [3].
В январе 1992 года под влиянием некоторых своих научных советников Президент России Борис Ельцин выступил в Совете Безопасности ООН с инициативой, в которой он поддержал предложение о создании Глобальной системы защиты мирового сообщества. А уже 17 июня 1992 года в Совместном российско-американском заявлении обе стороны прямо указали на необходимость безотлагательного сотрудничества в области создания ГСЗ, включая разработку юридических основ для решения этой проблемы. Президент России в ту пору явно не отдавал себе отчета в том, что вчерашний противник не может в одночасье стать союзником. Реликты «холодной войны», наличие ряда нерешенных политических и экономических проблем в отношениях между двумя странами создавали серьезные препятствия на пути подлинного сотрудничества в военной сфере [4].
Вскоре выявились две крайние точки зрения на состав и задачи будущей ГСЗ. Одна из них состояла в том, что это должна быть комплексная система контроля и международно-правовых актов по предотвращению распространения и использования ракетных и военных ядерных технологий. Другая точка зрения основывалась на том, что, не отвергая необходимость установления механизма контроля, центр тяжести в ГСЗ необходимо перенести на развертывание системы ПРО, способной эффективно противостоять ракетно-ядерному нападению, откуда бы оно ни исходило. В России второй подход был поддержан многими представителями ВПК. Брошенные государством на произвол судьбы руководители предприятий оборонного комплекса искали выход из создавшейся кризисной ситуации в совместной с западными фирмами разработке противоракетных оборонительных систем.
Однако прошло совсем немного времени, и эйфория в отношении ГСЗ стала постепенно убывать, а уже к середине 1993 года о ней практически перестали упоминать. Но свято место пусто не бывает, и на смену ей пришла более скромная задача — обеспечить взаимопонимание и сотрудничество России и США в области создания ПРО театра военных действий. Поскольку в то время ведущие страны, мира активно разрабатывали, а некоторые из них уже имели противоракетные комплексы такого типа, заинтересованность России и США в них была вполне понятной. Однако к этому времени отношения между двумя странами стали заметно ухудшаться, и вопросы научно-технического взаимодействия между ними в области ПРО ТВД ожидаемого развития не получили.
При обсуждении вопроса о ПРО ТВД и ее соответствии Договору 1972 года вскоре возникла новая, очень сложная проблема— разграничение стратегической и нестратегической (тактической) противоракетной обороны. Появление этой проблемы было объективно обусловлено распространением ракетных технологий в мире.
НОВЫЕ ОПАСНОСТИ: РЕАЛЬНОСТИ И МИФЫ
Вынашивая планы создания ПРО территории страны, лидеры США прикладывали значительные усилия для внесения таких изменений в Договор по ПРО, которые позволили бы американской стороне осуществить эти замыслы без выхода из Договора, обретшего международный характер и высокий авторитет в мире. В качестве основного предлога для оправдания стремления «модернизировать» Договор по ПРО политическое руководство США постоянно выдвигает утверждение о том, что за прошедшие с момента его подписания три десятка лет в мире произошли значительные изменения, в том числе и в военной области. Вряд ли есть смысл отрицать это. Однако главный вопрос состоит в том, что из этого следует.
В июле 1998 года была завершена работа комиссии под председательством бывшего (и будущего, вновь возглавившего Пентагон в 2001 году) министра обороны Дональда Рамсфелда, изучавшей состояние работ по созданию ракетного оружия в странах, которые считаются потенциальными противниками США. В представленном комиссией докладе указывалось, что испытания ракет средней дальности, проведенные к тому времени Индией, Ираном, Пакистаном, Северной Кореей, свидетельствуют: в случае принятия политического решения в этих странах в течение 5-10 лет могут быть созданы ракеты большой дальности. Масла в огонь подлил осуществленный в августе того же года запуск северокорейской ракеты средней дальности «Таэподонг», которая, по утверждению некоторых экспертов, после некоторых доработок могла достичь Аляски и Гавайев [5].
Разумеется, потенциальная угроза была серьезно завышена: по оценкам американских же спецслужб, ракеты межконтинентальной дальности могут появиться у стран третьего мира не раньше чем через 10-15 лет. Однако и пренебрегать предупреждениями было бы легкомысленно. По данным спецслужб различных государств, в настоящее время более двух десятков стран обладают ракетными технологиями и продолжают работы по совершенствованию ракет с целью повышения дальности полета и точности попадания в цель. Примерно такое же количество стран (списки их практически совпадают) разрабатывает различные виды оружия массового уничтожения для оснащения ими ракет и других видов вооружений.
Весной 2001 года Фонд Карнеги за международный мир подготовил и обнародовал список государств, имеющих на вооружении баллистические ракеты тактического и оперативно-тактического назначения. В этом списке уже 32 страны (помимо пяти ядерных держав).
Большинство из них имеют ракетные комплексы еще советского производства — «СКАД-Б» (дальность пуска до 300 километров, масса боевой части до 1000 килограммов) и SS-21 (до 120 километров и 480 килограммов соответственно), в ряде случаев несколько модернизированных в местных условиях. Болгария и Словакия, считается, обладают ракетными комплексами SS-23 (500 километров и 450 килограммов), подпадающими под запрет Договора, о ракетах средней и меньшей дальности.
В число «наследников» ракетостроительного комплекса СССР входят ныне Азербайджан, Армения, Афганистан, Белоруссия, Болгария, Венгрия, Вьетнам, Грузия, Ирак, Йемен, Казахстан, Ливия, Польша, Северная Корея, Сирия, Словакия, Туркмения, Украина.
Порой советские ракеты оказывались в той или иной стране, скажем, в Египте, ОАЭ или Сирии, не напрямую, а «окольными» путями, чаще всего при посредничестве Северной Кореи. Она же поставляла Ирану и Пакистану комплексы, дорабатываемые на месте до уровня «Шахаб-3» и семейства «Гхаури-1, -2, -3» соответственно.
Интересно, что Иран в свою очередь реэкспортировал, по сообщениям прессы, ракеты «Скад» в Конго.
Несколько государств имеют на вооружении или закупили (с поставкой в войска в ближайшее время) ракетные комплексы американского производства MGM-140 ATACMS (дальность пуска до 165 километров, боевая часть массой до 560 килограммов). Это Бахрейн, Греция, Турция и Южная Корея. Последняя располагает также модернизированными на месте американскими комплексами «Найк-Геркулес-1» (180 километров и 300 килограммов) и разрабатывает новый вариант «Найк-Геркулес-2» (250 километров и 500 килограммов). В войсках и на складах Израиля осталось некоторое количество ракет «Ланс» (до 130 километров и 450 килограммов).
Ряд государств обзавелись ракетным оружием благодаря помощи Китая. Скажем, иранская М-7 (150 километров, 190 килограммов) — несколько модифицированная китайская CSS-8, а пакистанская M-11 (280 километров, 800 килограммов) — та же китайская CSS-7. Исследователи подозревают, но не могут доказать, что и другие пакистанские ракеты, находящиеся пока в разработке — «Хатф-2,-3», «Шахин-1», основаны на китайских комплексах М-9 и М-11. Зато доподлинно известно, что именно Китай поставил Саудовской Аравии ракеты CSS-2, или «Дунфэн-3» (2600 километров, 2150 килограммов).
Ракетами французского производства «Иерихон-1, -2» (500 километров и 1500 километров соответственно, масса боевой части в обоих вариантах до 1000 килограммов) оснащена армия Израиля.
Наконец, небольшая группа государств работает над созданием ракетного оружия самостоятельно или лишь с ограниченной зарубежной технологической помощью. Например, армия Аргентины вооружена ракетами «Аларкан» (до 150 километров, 400 килограммов) местного производства. Амбициозную национальную ракетную программу осуществляет Индия, с частичным использованием российских, американских и французских технологий. Ракеты «Притхви-150, -250» (до 150 и 250 километров, 1000 и 500 килограммов соответственно) и, возможно, «Агни-2» (2000— 2500 километров, 1000 килограммов) уже состоят на вооружении. На их базе продолжаются разработки ракет морского и воздушного базирования «Дхануш», «Брамхос» и «Сагарика» (с дальностью в 250-350 километров и боевой частью до 500 килограммов), а также ракет средней дальности «Агни-3» и «Сурья».
К числу стран с собственными ракетными разработками относят также Израиль («Иерихон-3», до 2500 километров и до 1000 килограммов), Ирак («Аль-Самуд», «Аль-Хусейн» и др., с дальностью 150 — 300 километров, боевой частью 500— 1000 килограммов), Иран («Шахаб-4, -5» среднего радиуса), Северную Корею («Нодонг-1, -2» — 1000-1500 километров, 700— 1000 килограммов; «Таэподонг-1, -2» с дальностью пуска 1500-2000 километров и 3500-5500 километров соответственно, масса боевой части в обоих случаях до 1000 килограммов). Тайвань самостоятельно трансформирует американскую ракету класса «воздух-земля» «Скай боу-2» в баллистическую ракету наземного базирования «Тьен Чи» (300 километров, 500 килограммов).
Однако сам факт создания в ряде стран ракетного оружия отнюдь не означает, что оно готовится для нанесения ударов по территории именно США. Нет никаких сколько-нибудь серьезных оснований — ни политических, ни экономических — для того, чтобы «страны-изгои» рискнули померяться силой с самой мощной державой мира. Скорее всего руководство стран-обладателей ракетного оружия вполне отдает себе отчет в том, что, спровоцировав США на ответные действия, их страны будут буквально стерты с лица Земли, когда Соединенные Штаты задействуют против них всю свою военную мощь, в том числе и ядерное оружие. Трагический опыт Хиросимы и Нагасаки служит грозным предупреждением тем, кто отважится бросить вызов Соединенным Штатам. Впрочем, сложно постичь логику террористов и религиозных экстремистов, которых может провоцировать проявлявшаяся сдержанность руководителей не только США, но и других ядерных держав, не применявших ядерное оружие в ходе многочисленных локальных конфликтов, кампаний по умиротворению агрессора и иных антитеррористических операций, даже в ситуациях, когда вооруженные силы стран «ядерного клуба» несли тяжкие и позорные поражения (Вьетнам, Афганистан, Чечня и проч.).
На момент подписания Договора по ПРО ракетно-ядерные средства Китая представляли собой скорее потенциальную, нежели реальную угрозу для США. Несколько иное положение сложилось сегодня. За прошедшие десятилетия у Китая появился ракетно-ядерный потенциал, который рассматривается в Вашингтоне как направленный прежде всего против Америки. Освоение ракетных технологий в Китае было начато во второй половине 1950-х годов с помощью советских специалистов. Начало взаимодействию двух стран в этой области было положено передачей Китаю двух ракет Р-2 (дальность полета до 600 километров) и технической документации на них. Несколько позднее был передан комплект документации ракеты средней дальности Р-12 (2000 километров). На основе этой ракеты китайскими специалистами была сконструирована ракета средней дальности «Дунфэн-1», и с 1970 года она стала поступать на вооружение армии [6].
В дальнейшем китайская ракетная программа постепенно набирала темпы и осуществлялась в три этапа. На первом этапе разрабатывалось семейство ракет средней дальности (дальность от 1000 до 2700 километров), на втором — баллистические ракеты промежуточной дальности (2700— 5500 километров), на третьем — межконтинентальные баллистические ракеты (более 5500 километров). В 1970 году была завершена разработка ракет «Дунфэн-3» (до 2800 километров) и «Дунфэн-4» (до 4750 километров), которые несут боевое дежурство и в настоящее время. На смену «Дунфэн-3» в войска поставляется мобильная двухступенчатая ракета «Дунфэн-21». Успешно разрабатывается МБР «Дунфэн-5а» с дальностью полета до 13000 километров. Ракета несет одну боеголовку мощностью 3-5 Мт. Всего к началу 2001 года ракетные войска Китая имели на вооружении около 20 межконтинентальных баллистических ракет и до 100 ракет с дальностью 1800-4750 километров.
В Китае усиленно разрабатывается технология ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Появились сведения о том, что Китай планирует ввести в боевой состав к 2002 году до 20 мобильных грунтовых комплексов «Дунфэн-31» (дальность до 8000 километров). К 2010 году на вооружение должна поступить новая МБР «Дунфэн-41» с разделяющимися головными частями и дальностью до 12000 километров. На вооружении ВМС Китая состоит подводный ракетоносец «Ся» с 12 ракетами, имеющими дальность полета 1700 километров и оснащенными боеголовкой мощностью до 300 кт. Планы развития ВМС предусматривают строительство до 2010 года 4-6 подлодок, каждая с 16 ракетами с разделяющимися головными частями [7].
В течение более сорока лет в Китае осуществляется широкая программа по созданию и совершенствованию ядерного оружия. Первый испытательный ядерный взрыв, проведенный в октябре 1964 года, возвестил миру о появлении пятого члена «ядерного клуба». С тех пор в Китае было произведено около 1500 ядерных боеголовок, значительная часть которых выслужила гарантийные сроки и была демонтирована. По оценкам специалистов, в настоящее время ядерный потенциал Китая насчитывает около 400 боезарядов стратегического и тактического назначения.
Большой неожиданностью для зарубежных специалистов оказалось испытание северокорейской ракеты средней дальности «Нодонг-1», проведенное в мае 1993 года. Работа над ней была начата в 1988-1989 годах. Целью программы являлось создание ракеты средней дальности, способной, как считалось, нести ядерные и химические боеголовки. В финансировании работ над ракетой принимали участие Иран и Ливия. По мнению специалистов, дальность полета этой ракеты составляет 1300 километров, при этом предполагают, что за счет применения более легких конструкционных материалов дальность может быть увеличена до 1500 километров. Ракета способна доставить на предельную дальность боеголовку массой 700 килограммов. Ее технической основой и элементной базой является технология советских ракет «Скад».
Одновременно ведется разработка еще одной ракеты — «Таэподонг-1» («Нодонг-2») с дальностью полета в 1500— 2200 километров, для чего потребовалось перейти на двухступенчатую конструкцию. Первое испытание ракеты «Таэподонг» состоялось в августе 1998 года. Оно оказалось неудачным: вторая ступень ракеты с неотделившейся головной частью перелетела Японию и упала в море гораздо ближе расчетной точки падения. Тем не менее принятие новой ракеты на вооружение ожидается к 2004 году. Развернуты работы по созданию ракеты большой дальности «Таэподонг-2», которая, по оценкам специалистов, будет обладать дальностью до 6000 километров. Завершить работу над ней планируется к 2004 году, что, впрочем, по мнению специалистов, вряд ли выполнимо [8, 9].
При этом необходимо указать, что начиная с 1970-х годов Северная Корея осуществляла программу исследований в области создания ядерного оружия. По оценкам некоторых спецслужб, Пхеньян имеет такое количество оружейного плутония, которого достаточно для создания нескольких ядерных боезарядов, и только опасение открыто бросить вызов мировому сообществу удерживает лидеров Северной Кореи от проведения испытаний ядерного оружия. Определенная опасность, исходящая от ракетно-ядерной программы КНДР, состоит еще и в том, что она может инициировать военные ядерные программы Японии и Южной Кореи, научно-технический уровень которых позволяет создать собственное ядерное оружие в достаточно короткие сроки.
Длительное время проводились работы по овладению ракетными технологиями в Индии. Еще в апреле 1975 года на околоземную орбиту советской ракетой-носителем был выведен первый индийский искусственный спутник Земли «Ариабата». В 1980 году космической ракетой-носителем индийского производства был выведен в космос спутник «Рохини-1». В дальнейшем Индия, несмотря на противодействие США, приобрела у СССР криогенные двигатели, которые использовались для оснащения космических ракет.
В последние годы индийцы активно решали задачи по совершенствованию ракет средней дальности. В течение 1989-1994 годов была осуществлена серия успешных запусков ракеты «Агни-1». Проведенные испытания позволили улучшить тактико-технические характеристики ракеты и перейти к созданию более совершенного образца вооружения. В апреле 1999 года было проведено летное испытание ракеты «Агни-2», которая при массе полезной нагрузки 1000 килограммов обеспечивала ее доставку на дальность до 3000 километров. Для окончательной отработки ракеты предстоит провести еще серию испытаний, которые, по заявлению индийских лидеров, будут непременно проведены, несмотря на противодействие США [10]. Ракета несет моноблочную головную часть, которая может быть оснащена ядерным, химическим или биологическим оружием. На ее поверхности установлена аэродинамическая конструкция, позволяющая совершать маневрирование в плотных слоях атмосферы при преодолении ПРО противника. Проводятся НИОКР по совершенствованию «Агни-2» с увеличенной дальностью полета — до 4000 километров. Перспективные планы развития ракетного оружия предусматривают создание ракеты «Сурья» с дальностью действия до 12000 километров [11].
Одновременно в Индии проводились работы по созданию ядерного оружия. Первое испытание ядерного зарядного устройства было проведено в 1974 году. Большой неожиданностью для мирового сообщества явилось проведение серии испытаний ядерных боеприпасов разной конструкции и мощности в мае 1998 года.
Начало работ по овладению ракетными технологиями в Пакистане относится к 1981 году, когда в стране была развернута программа космических исследований с использованием ракет, закупаемых у США, Англии и Франции. По французской лицензии были созданы геофизические ракеты «Рахнума» и «Шахиар». В 1989 году в Пакистане состоялись испытания жидкостного ракетного двигателя для отечественной ракеты-носителя, способной выводить легкие космические аппараты на низкую околоземную орбиту.
Почти одновременно Пакистан приступил к разработке ракет военного назначения, и уже в 1988 году было объявлено о проведении испытаний баллистической ракеты, «способной достичь Бомбея и Дели». По оценкам спецслужб различных государств, в создании этой ракеты принимали участие китайские и немецкие специалисты. В 1989 году состоялись успешные испытания ракет «Хатф-1» и «Хатф-2», которые являются модификацией китайской ракеты М-11. Эти ракеты способны доставить боеголовку массой 500 килограммов на дальность соответственно 80 и 300 километров. Предусматривалось увеличить дальность полета ракеты «Хатф-2» до 650 километров.
В то же время ведутся работы по созданию баллистической ракеты средней дальности с увеличенной полезной нагрузкой. В апреле 1998 года состоялось первое испытание ракеты «Гхаури» с максимальной дальностью 1500 километров и массой полезной нагрузки до 700 килограммов. По заключению американских специалистов, эта ракета основана на использовании технологии северокорейской ракеты «Нодонг» [12].
Полагая (и, как показала жизнь, обоснованно), что Индия вела тайную работу по созданию ядерного оружия, премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто еще в 1965 году заявлял: «Если Индия сделает атомную бомбу, то мы будем есть траву, но у нас будет своя бомба». Работы над созданием ядерного оружия особенно активизировались после испытания, проведенного Индией в 1974 году. Делая ставку на использование в качестве расщепляющегося материала уран, Пакистан в течение четверти века не без помощи западных фирм проводил секретные исследования над атомным оружием. В мае 1998 года проведением серии подземных ядерных взрывов зарядов малой мощности Пакистан открыто провозгласил свой фактический ядерный статус.
Американские спецслужбы указывают на то, что одним из наиболее активных государств, стремящихся к овладению ракетной технологией, является также Иран. Начало работам по производству ракет в этой стране было положено в 1984-1985 годах. Основным побудительным мотивом развертывания ракетной программы являлось создание современного оружия для противодействия Ираку.
В 1989— 1991 годах Иран заключил ряд сделок с Северной Кореей о закупке технологии производства ракет «Скад-В» (дальность 300 километров) и «Скад-С» (500 километров). Однако военное руководство Ирана считало необходимым приобретение ракет большей дальности, способных накрыть территорию Персидского залива. С этой целью был подписан контракт с Северной Кореей на приобретение большой партии ракет «Нодонг-1». В 1995 году были начаты НИОКР по созданию собственной ракеты с дальностью полета 2000 километров.
В июле 1998 года в Иране было проведено успешное испытание ракеты «Шахаб-3» с дальностью 1200 километров. Специалисты полагают, что «Шахаб-3» является иранской модификацией северокорейской ракеты «Нодонг». Это в свою очередь свидетельствует о том, что военная промышленность Ирана, по существу, освоила производство баллистических ракет средней дальности и уже ведется рабата по повышению дальности их полета и точности попадания в цель {13].
К настоящему времени ничего реального о проведении в Иране военных ядерных, программ неизвестно, однако в США упорно продолжают утверждать, что Тегеран ведет секретные исследования по созданию «исламской» атомной бомбы. Эти утверждения нередко служат, основанием для объявления дискриминационных мер в отношении России.
Из Вашингтона также нередко раздаются обвинения в адрес Ирака по поводу якобы ведущихся там работ по созданию ракетного оружия и оружия массового уничтожения. Однако в условиях непрерывной работы на протяжении уже десятилетия в этой стране комиссии ООН по контролю над ОМУ проводить сколько-нибудь значимые работы в этих областях, а тем более испытывать оружие практически невозможно.
Разумеется, список стран-обладателей и соискателей ракетного оружия отнюдь не исчерпывается данными примерами. При том, что обладатели ракетного и ядерного оружия располагаются гораздо ближе к территории России, чем к Америке, никого из них Москва не считает врагом и не использует в качестве предлога для создания ПРО страны.
Нарушая первую заповедь внешней политики — «не увеличивай число своих врагов», США могут создать ситуацию, когда никакая самая совершенная система ПРО не сможет обеспечить их безопасность. Как утверждал греческий мудрец, афинский архонт Солон: «Кто для многих страшен, тот должен многих бояться». Решение проблемы находится не в военно-технической, а в политической области.
НОВАЯ ПРОБЛЕМА: РАЗГРАНИЧЕНИЕ СИСТЕМ ПРО
Как известно, советско-американский Договор об ограничении систем ПРО был подписан 26 мая 1972 года в Москве в один день с Временным соглашением об ограничении стратегических наступательных вооружений. Основной целью Договора было определено обеспечение сдерживания гонки стратегических наступательных вооружений, а также начало движения к глубоким сокращениям СНВ. Его военное значение состоит в том, что запрет на развертывание ПРО территории страны лишает противостоящие стороны надежды на безнаказанное нанесение первого удара, с расчетом прикрыться противоракетным «щитом» от ответного удара возмездия. Именно высокая уязвимость обеих стран в отношении ответного удара создавала ситуацию, при которой резко снижалась вероятность ядерного конфликта, обеспечивалась действенность концепции ядерного сдерживания, укреплялась стратегическая стабильность. В сферу действия Договора входит ограничение деятельности сторон по созданию систем защиты от стратегических баллистических ракет, включающих в себя радиолокационные станции различного назначения, ракеты-перехватчики и их пусковые установки.
В соответствии с Договором каждой из сторон разрешается размещать системы ПРО только в двух районах: а) в пределах одного района радиусом 150 километров с центром, находящимся в столице государства; б) в пределах одного района радиусом 150 километров, включающего в себя базу шахтных пусковых установок ракет. В каждом районе разрешается иметь не более 100 ракет-перехватчиков и 100 пусковых установок для них. Причем пусковые установки противоракет не могут быть многозарядными и скорострельными. Стороны взяли на себя весьма важное обязательство: не развертывать ПРО территории страны и не создавать основу для такой обороны. В этом состоит основное значение Договора, его суть.
Стороны были полны решимости еще больше ограничить работы в области ПРО и в соответствии с Протоколом к Договору от 3 июля 1974 года согласились оставить у себя по одному району базирования ПРО: СССР— в районе Москвы, США— в районе ракетной базы Гранд-Форкс. В соответствии с Договором стороны также приняли на себя обязательства не создавать, не испытывать и не развертывать системы (или компоненты) ПРО морского, воздушного, космического и мобильно-наземного базирования.
Весьма важным является положение Договора о запрещении придавать РЛС, ракетам-перехватчикам и пусковым установкам, не являющимся компонентами ПРО, способности решать задачи борьбы со стратегическими баллистическими ракетами; не развертывать РЛС предупреждения о ракетном нападении, кроме как на периферии своей национальной территории с ориентацией вовне; не передавать и не размешать вне своей национальной территории системы ПРО или их компоненты. Также обеим сторонам запрещено принимать на себя международные обязательства, противоречащие Договору [14].
В течение двух десятков лет после подписания Договор по ПРО не подвергался серьезным попыткам ревизии и являлся «краеугольным камнем стратегической стабильности». Правда, в середине 1980-х годов, в период наибольшей активности работ по программе СОИ, в США были предприняты попытки придать Договору так называемое «широкое» толкование, которое было призвано создать юридическую базу для обхода ограничений, предусмотренных в соглашении. Американские законодатели тогда не решились пойти на подрыв Договора по ПРО, который оказывал благотворное влияние на процесс ограничения ядерных вооружений, и подтвердили его традиционное понимание. Однако усиление внимания к разработкам ПРО ТВД, демонстрируемое в последнее время, закономерно поставило вопрос о том, насколько вписываются они в условия Договора.
Существуют серьезные опасения по поводу того, что отсутствие четких параметров разграничения создает условия, когда разрабатываемые тактические системы ПРО могут обладать значительными возможностями в борьбе со стратегическими ракетами и тем самым, по существу, разрушить Договор. При заключении Договора по ПРО обе стороны исходили из того, что в то время для них существовала единственная взаимная угроза — нанесение друг другу удара стратегическими ракетами. Поэтому в ту пору отсутствовала реальная потребность в четком разграничении стратегической и тактической ПРО.
Принципиально иное положение сложилось в наши дни. Складывается реальная угроза того, что вследствие неопределенности разрешенной и запрещенной деятельности в ходе работы над тактической ПРО ей может быть придана способность перехватывать стратегические ракеты. Разумеется, это не означает необходимости изменения самого Договора по ПРО, который по-прежнему является действенным препятствием на пути гонки вооружений, обеспечивает поддержание стратегической стабильности.
Переговоры о разграничении были начаты в рамках Постоянной консультативной комиссии в октябре 1993 года. В ходе работы вскоре выявились различные подходы России и США к определению формулы разграничения. Подход России к этой проблеме основан на четком и однозначном определении параметров и их численном значении, превышение которых в ходе испытаний систем «нестратегической» ПРО не разрешается. Ниже этих значений находится разрешенная деятельность, выше — запрещенная.
Это означает, что при проведении испытаний не должен быть превышен ни один из указанных параметров. Кроме того, вводится целый ряд дополнительных ограничений на условия проведения испытаний. Из всей совокупности параметров, определяющих границу между стратегической и нестратегической ПРО, наиболее принципиальными являются величина максимальной скорости применяемого перехватчика, а также мощность радиолокационных станций. Размеры зоны прикрытия напрямую зависят от расстояния, которое может преодолеть ракета-перехватчик от момента запуска до встречи с атакующей ракетой противника.
Первоначально позиция делегации США на переговорах в рамках постоянной консультативной комиссии базировалась на требовании о праве каждой из сторон самостоятельно определять принадлежность той или иной системы к стратегическим или тактическим. Эта позиция была явно продиктована стремлением расширить рамки диапазона возможностей противоракетных систем тактической ПРО в сторону их предполагаемого использования для перехвата стратегических ракет. Однако в этом вопросе российская делегация заявила твердое «нет». Кстати, и в самих США есть немало специалистов, отвергающих такой подход.
Так, группа американских ученых из организации «Контроль над вооружением сегодня» во главе с профессором Массачусетского технологического института Теодором Постолом провела анализ возможных последствий такого подхода к Договору по ПРО. Они доказывают, что «если возможно разработать высокоэффективную систему борьбы с баллистическими ракетами ТВД, которая бы дозволялась предполагаемыми изменениями к договору, то такая система неизбежно будет иметь значительные способности борьбы со стратегическими баллистическими ракетами» [15].
Известно, что в течение определенного времени после подписания Договора по ПРО США использовали так называемый принцип «Фостер бокс» в качестве критерия для разграничения испытаний ПРО по стратегическим и тактическим ракетам. В соответствии с ним испытания противоракет ТВД разрешаются на высоте менее 40 километров по мишеням со скоростью входа в атмосферу менее 2 км/сек. Это, впрочем, лишний раз подтверждало необходимость глубоко аргументированного, всесторонне взвешенного подхода к определению численных параметров, отделяющих стратегическую и нестратегическую ПРО. Здесь особенно наглядно проявлялся один из основополагающих законов диалектики — переход количества в качество.
Поле разногласий между сторонами грозило расшириться за счет неопределенности в разграничении стратегических и нестратегических систем ПРО воздушного и морского базирования. Как известно, Договор накладывает запрет на разработку, испытания и развертывание таких оборонительных систем. Но это относится только к стратегической ПРО, что хотя специально и не оговаривается, но подразумевается в соответствии с духом этого документа. Американская сторона не скрывала наличия у нее намерений создать такие принципиально новые виды ПРО, которые, обладая определенными стратегическими возможностями, в то же время не противоречили бы согласованным параметрам разграничения. С этой целью, как и в случае с наземными перехватчиками, они предлагали наложить на них более мягкие ограничения, направленные на обеспечение им широкого диапазона возможностей по перехвату ракет, в том числе и стратегических. Особые усилия американская сторона прикладывала к созданию высокоскоростных систем морского и воздушного базирования. По замыслу специалистов, создание таких систем должно обеспечить возможность перехвата ракет противника на наиболее уязвимом участке их полета в период разгона, до отделения головной части [16].
В ходе переговоров американская сторона своими действиями невольно подтверждала, что ее долгосрочной конечной целью является развертывание широкомасштабной национальной ПРО — СОИ-2. Эта стратегическая цель диктовала тактику поэтапного решения проблемы путем протаскивания сложной проблемы «по частям». На первом этапе полагали необходимым — за счет либерализации ограничений на тактическую ПРО — придать противоракетным системам ТВД определенную способность перехватывать стратегические ракеты, чтобы, формально не нарушая Договор по ПРО, заложить основы национальной противоракетной обороны территории страны. На втором этапе, используя определенные военно-политические условия, — объявить о выходе США из Договора и в короткий срок завершить строительство основы широкомасштабной ПРО. На третьем, наиболее длительном этапе — производить непрерывное наращивание боевых возможностей систем обнаружения и перехвата, прежде всего за счет увеличения числа районов базирования ПРО, количества перехватчиков и использования оружия на новых физических принципах, размещаемого на околоземных орбитах. Это в конечном счете должно обеспечить полную безопасность США от ракетных ударов любого потенциального противника [17].
В ходе дальнейших переговоров делегация США несколько изменила тактику и стала настаивать на принятии такого основного критерия разграничения: система ПРО и ее компоненты могут быть отнесены к разряду стратегических только в том случае, если они испытаны против стратегических ракет. Если такие испытания не проведены, то система не может быть охарактеризована как стратегическая и не подпадает под действие Договора по ПРО, несмотря на ее, быть может, сравнительно высокие потенциальные возможности в стратегическом плане [18].
Главной целью российской делегации на переговорах являлось сохранение Договора по ПРО в нынешнем виде, предотвращение создания в Соединенных Штатах основ территориальной обороны. Для России в качестве задачи-минимум было бы целесообразным обеспечить недопущение выхода США из Договора, по крайней мере до тех пор, пока экономические возможности России не позволят принять ей в будущем действенные меры по нейтрализации односторонних шагов США, направленных на разрушение стратегического баланса.
Сложности, лежащие на пути проблемы разграничения систем ПРО, состоят прежде всего в том, что принципиально не существует четкой и однозначной границы, отделяющей стратегические системы обороны от тактических. Иными словами, существует некоторая пограничная область, лежащая на стыке этих двух систем. Это означает, что система, обладающая высокой эффективностью по перехвату ракет малой или средней дальности, может иметь определенную, возможно и немалую, способность бороться со стратегическими ракетами [19]. На это и делают расчет специалисты США, уделяя в настоящее время повышенное внимание разработкам в области ПРО ТВД. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что около 70— 80% средств, выделяемых в последние годы на разработку оборонительных систем, расходуется на ПРО ТВД.
Несмотря на определенные трудности, в ходе переговоров в Женеве сторонам удалось добиться согласования параметров разграничения так называемых низкоскоростных противоракетных систем, которые не могут быть превышены при создании и испытаниях систем ПРО или их элементов. Значительные сложности при согласовании позиций сторон проявились при обсуждении параметров высокоскоростных нестратегических систем ПРО, обладающих наибольшими потенциальными возможностями в борьбе со стратегическими ракетами. В развертывании этих систем США заинтересованы в наибольшей степени. Делегации двух стран не смогли преодолеть разногласий, и к концу 1996 года переговоры зашли в тупик. Тогда, как это уже не раз бывало, США решили перенести рассмотрение проблемы разграничения на высший политический уровень, рассчитывая именно там «переиграть» своих оппонентов, увязав ее в «пакет» с другими вопросами, в решении которых Россия заинтересована.
В ходе хельсинкской встречи президентов России и США в марте 1997 года наряду с проблемой разграничения ПРО обсуждались предложения России о продлении срока выполнения Договора СНВ-2, об открытии переговоров в формате СНВ-3, о присоединении России к «большой семерке». В этих условиях президент России дал согласие на принятие американских предложений по критериям разграничения. В результате этого в сентябре 1997 года в Нью-Йорке министры иностранных дел России и США подписали ряд соглашений по разграничению систем ПРО. В Меморандуме о правопреемстве предусмотрено преобразование двустороннего советско-американского Договора в многосторонний, с участием в нем новых независимых государств, выразивших желание на основе правопреемства стать участниками этого международно-правового документа. В соответствии с этим положением равноправными участниками Договора по ПРО, наряду с Россией и США, становятся также Белоруссия, Казахстан и Украина.
Первое согласованное заявление предусматривает критерии разграничения в отношении низкоскоростных систем нестратегической ПРО: максимальная скорость перехватчиков таких систем не должна превышать 3 км/сек. Установление такого количественного критерия определялось в основном тем, что он фиксировал уже реально достигнутые к настоящему времени основные параметры зенитно-ракетных систем. У России имеются системы семейства С-300, а у США— «Пэтриот-ПАК-3», отвечающие этим требованиям.
Второе согласованное заявление зафиксировало предельные значения основных параметров высокоскоростных систем ПРО. Стороны заявили об отсутствии планов проведения испытаний перехватчиков наземного и воздушного базирования со скоростью свыше 5,5 км/сек и перехватчиков морского базирования со скоростью выше 4,5 км/сек.
В первом и втором заявлениях содержатся конкретные ограничения на условия проведения испытаний противоракетных систем: максимальная скорость ракеты-мишени не должна превышать 5 км/сек, а дальность ее полета — 3500 километров, что соответствует основным параметрам ракет средней дальности, которые могут появиться у ряда других стран в будущем.
Подписанные соглашения также зафиксировали важные принципы, которыми должны руководствоваться стороны в ходе разработки и при оценке разрабатываемых систем ПРО ТВД и условий их возможного применения. Во-первых, разрабатываемые системы не должны создавать реальной угрозы стратегическим ядерным силам другой стороны и не должны испытываться в этих целях. Во-вторых, развертываемые системы ПРО не должны предназначаться для применения друг против друга. В-третъих, развертывание ПРО ТВД по их количественному составу и географическому размещению должны быть адекватны реальной угрозе от нестратегических ракет третьих стран. Этими принципами надлежит также руководствоваться при рассмотрении сторонами каждой конкретной военно-политической ситуации и оценке реальности возникающих угроз и методов их парирования.
Анализ теоретических рассуждений о роли систем нестратегической ПРО в будущем показывает, что географическое размещение российских МБР, их удаленность от мест возможного нахождения американских перехватчиков наземного и воздушного базирования делает их уничтожение на активном участке траектории маловероятным.
В этом отношении гораздо большую опасность могут представлять перехватчики морского базирования. Как известно, США имеют 13 авианосных соединений, способных размещаться в непосредственной близости от мест базирования российских ракетоносцев, а также в районах их оперативного развертывания в акватории Мирового океана. На авианосцах могут базироваться самолеты, оснащенные ракетами-перехватчиками воздушного базирования. Имея разветвленную систему гидроакустического обнаружения подводных лодок, эти авианосцы способны блокировать российские ПЛАРБ во многих районах их вероятного развертывания. Таким образом, США смогут рассчитывать на уничтожение части российских БРПЛ не только в местах базирования подлодок, но и непосредственно после старта, на участке разгона. В силу особенностей геостратегического положения США, отсутствия у России авианосцев и системы гидроакустического обнаружения подобная угроза для американских БРПЛ практически отсутствует [20]. Правда, в соответствии с достигнутыми договоренностями США не имеют права размещать свои авианосные соединения с перехватчиками ракет в районах развертывания российских ПЛАРБ. Однако в условиях военного конфликта подобные обязательства едва ли будут сохранять свою действенность.
Обращают на себя внимание обязательства сторон, подтверждающие требования Договора по ПРО не создавать, не испытывать и не развертывать элементы ПРО ТВД в космосе — противоракетное оружие, в том числе на новых физических принципах. Это создает определенные гарантии (пока будут действовать указанные соглашения), что противоракетное оружие в мирное время в космос выводиться не будет.
Еще одним компонентом подписанных документов является Соглашение о мерах укрепления доверия, предусматривающее проведение комплекса мер, которые в совокупности с основными параметрами разграничения и условиями проведения испытаний обеспечивают поддержание жизнеспособности Договора по ПРО. Решению этой задачи должен способствовать регулярный обмен информацией о проводимых работах, основных характеристиках противоракетных средств, планах и программах сторон в области нестратегической ПРО [21].
В документах, подписанных в Нью-Йорке, вновь зафиксированы обязательства сторон в отношении приверженности Договору по ПРО, который, как в них сказано, остается «краеугольным камнем стратегической стабильности». Поскольку «пакет» этих документов в отличие от политических деклараций и заявлений президентов подлежит ратификации парламентами, документы после завершения этой процедуры приобретут международно-правовой характер, подлежащий неуклонному исполнению.
Однако нет оснований изображать подписанные соглашения лишь в розовом цвете. Они не решают, как, впрочем, и другие компромиссные соглашения в области контроля над вооружениями, всех проблем, связанных с предотвращением создания в США национальной ПРО. Практически это означает, что будут продолжены все нынешние программы в области ПРО, разрабатываемые в США.
Некоторые из них, определяемые в соответствии с категориями разграничения как тактические, заведомо будут обладать определенной способностью противостоять стратегическим ракетам. Однако по критерию «стоимость-эффективность» они будут обладать сравнительно невысокими показателями, и их развертывание в массовом масштабе вряд ли будет оправданным.
Многие критики соглашений, подписанных в Нью-Йорке, уделяют наиболее пристальное внимание предельным значениям скоростей перехватчиков, которые безусловно в системе нестратегической ПРО имеют серьезное, но отнюдь не единственно решающее значение. Не менее решающую роль играют информационно-разведывательные компоненты систем, особенно космического базирования, средства обнаружения запуска ракет, их сопровождения, распознавания боеголовок на фоне ложных целей, активных и пассивных помех. В частности, объединение с такой информационно-разведывательной системой нестратегической ПРО, как THAAD (Theater High Altitude Antimissile Defense — высотная противоракетная оборона театра военных действий), придаст ей новое качество, определенную способность противостоять стратегическим ракетам. Тем более что подписанные соглашения не предусматривают запрета на подобную интеграцию систем ПРО.
Давая общую положительную оценку подписанным в Нью-Йорке соглашениям, нелишне вспомнить утверждение о том, что дипломатия есть искусство возможного. На этих переговорах стороны выступали в разных весовых категориях: за спиной американских дипломатов — огромная экономическая и военная мощь США, российских — кризисная экономика и находящиеся в весьма тяжелом положении Вооруженные силы. Напомним, что валовой внутренний продукт России в 15-20 раз уступает американскому. Военный бюджет России составляет примерно 10-15 млрд долларов (по паритету покупательной способности), в то время как в США в последние годы он находился на уровне 280-290 млрд долларов, а ныне перевалил за 300-миллиардный рубеж. В США все чаще слышны утверждения о том, что в таких экономических условиях ни о каком военно-стратегическом паритете России с США речи быть не может. Если раньше в ответ на СОИ Советский Союз мог противопоставить эффективные ответные военные меры, то в последнее время Россия вынуждена в большей степени полагаться на меры политико-дипломатического характера и в лучшем случае на проведение НИОКР в области средств и методов преодоления ПРО, что требует более скромных затрат [22].
Для прикрытия истинных целей и масштабов усилий по созданию ПРО Вашингтон запустил версию о создании так называемой ограниченной национальной ПРО: система должна обладать способностью обеспечивать перехват отдельных ракет или небольших их групп, прикрывая территорию всех 50 штатов США. Но является ли такая система действительно «ограниченной», как утверждают ее апологеты, и соответствует ли она Договору по ПРО 1972 года? Для того чтобы ответить на поставленные вопросы, необходимо уяснить, что должна представлять собой такая ПРО, чтобы успешно решать поставленные задачи.
Для решения задач ПРО в состав любой системы обороны входят три основных компонента: информационно-разведывательная система; система боевого управления и связи; средства перехвата.
Поскольку речь идет о прикрытии, пусть даже от ограниченных ударов, но именно всей национальной территории, то информационно-разведывательная система должна охватывать всю территорию страны. С этой целью на территории США необходимо создать обшее радиолокационное поле, развернув для этого целую сеть РЛС обнаружения и распознавания боеголовок на фоне ложных целей, целеуказания и наведения перехватчиков (в дополнение к системе предупреждения о ракетном нападении и станций дальнего обнаружения). Одновременно будет развертываться космический эшелон, обеспечивающий решение разведывательных задач в интересах борьбы с ракетами противника также на всей территории США. Это фактически означает, что информационно-разведывательная система («глаза» и «уши» ПРО) принципиально не может быть «ограниченной». Она либо есть, либо ее нет.
Аналогичная ситуация складывается и с системой боевого управления и связи. Она призвана объединить в единую систему все объекты ПРО, размещенные на территории США, обеспечить их функционирование в автоматическом режиме. Особую сложность представляет разработка математической программы управления системой ПРО, для чего, по оценкам специалистов США, потребуется работа 3 тысяч высококвалифицированных программистов в течение десяти лет.
Специалисты признают, что самым сложным в создании такой «ограниченной» ПРО является как раз развертывание и функционирование информационно-разведывательной и управляющей систем. В случае их создания в дальнейшем не представит особой сложности провести наращивание количества ракет-перехватчиков и районов их базирования. Научно-технологическая и производственная база оборонной промышленности США позволяет поставлять в войска такие ракеты по нескольку сотен ежегодно. Конгресс США определил, что развертывание национальной ПРО может начаться не раньше, чем тогда, когда надежный перехват атакующих ракет станет «технически осуществимым». Решающую роль в установлении «технической осуществимости» перехвата должны сыграть натурные эксперименты по уничтожению боеголовок ракет на их траектории полета в ходе серии испытаний.
В ходе экспериментов производился запуск ракет-мишеней «Минитмен-2» с макетом боеголовки с авиабазы Ванденберг в Калифорнии в направлении Тихого океана.
В октябре 1999 года перехватчик EKV (Exoatmospheric Kill Vehicle), запущенный с атолла Кваджалейн и выведенный на траекторию с помощью носителя PLV (Payload Launch Vehicle), созданного на базе второй и третьей ступеней ракеты «Минитмен-2», уничтожил боеголовку на высоте 255 километров [23]. Ликованию апологетов ПРО не было предела, на предсказания блестящего будущего не скупились. Однако следующее испытание, проведенное в январе 2000 года, завершилось неудачей. Все должно было определить решающее, третье, испытание, запланированное на 7 июля 2000 года, незадолго до того, когда президенту Биллу Клинтону предстояло принимать решение о сроках развертывания национальной ПРО. Результатов этого испытания с нетерпением ожидали не только в США и России, но и во многих других странах, озабоченных будущим американской ПРО.
7 июля 2000 года с авиабазы Ванденберг вновь стартовала ракета «Минитмен-2». Через 20 минут после этого с атолла Кваджалейн была запущена ракета с перехватчиком на борту. Перехватчик был оснащен инфракрасными датчиками, которые должны были обеспечить прямое попадание в боеголовку, предположительно летящую в сопровождении ложных целей, и уничтожить ее. Через 157 секунд полета обнаружилось, что в результате неотделения перехватчика от второй ступени перехват боеголовки не состоялся. В качестве утешения специалисты Пентагона утверждали, что в ходе эксперимента удалось проверить работу радиолокатора наземного базирования, который должен осуществлять селекцию ложных целей, а также функционирование системы наведения разгонного блока. Вместе с тем признавалось, что задача селекции значительно облегчалась отсутствием на ракете источников радиопомех и лишь частичным развертыванием надувных ложных целей. Однако основным результатом испытаний, стоивших Америке 300 млн долларов, стал именно сокрушительный провал попытки перехвата боеголовки, который обошелся его организаторам в круглую сумму [24].
Анализ деятельности высшего военно-политического руководства страны показывает, что планируемое развертывание так называемой «ограниченной» ПРО на самом деле есть не что иное, как создание основы территориальной системы обороны, что категорически запрещено Договором по ПРО 1972 года. Заверение Вашингтона об «ограниченности» планируемой к развертыванию ПРО так же справедливо, как и утверждение о том, что «девушка слегка беременна». В одной из своих работ Фридрих Энгельс, рассматривая соотношение формы и содержания того или иного явления, предупреждал о том, что под названием может скрываться совсем не то, что оно подразумевает: «Если сапожную щетку зачислить в разряд млекопитающих, то от этого у нее не вырастут молочные железы».
Предпринимая какие-либо действия в области стратегических вооружений, нужно просчитывать их возможные последствия. Очевидно, что развертывание «ограниченной» с точки зрения Вашингтона, системы ПРО подорвет весь, разоруженческий процесс, отбросит его далеко назад, приведет к раскручиванию очередного витка гонки вооружений, более того, потребует коренного пересмотра отношений России и США (и не только их) в стратегической области.
Явную обеспокоенность в связи с планами США проявляет Китай, который предпринимает усилия по сохранению жизнеспособности и действенности Договора по ПРО. Весьма характерным было заявление по поводу планов США о развертывании национальной ПРО, сделанное в мае 2000 года директором департамента по контролю за вооружениями и разоружению МИД Китая Ша Цзуканом. По его словам, Пекин рассматривает систему национальной ПРО как прямую угрозу своей безопасности, ибо это приведет к девальвации концепции ядерного сдерживания. При этом он предупредил, что если США приступят к развертыванию территориальной ПРО, то Россия и Китай могут объединить усилия по созданию средств, способных нейтрализовать такую систему обороны. В этом случае сохранившийся высокий научно-технический потенциал России будет поддержан экономическими возможностями Китая, что создаст реальную угрозу планам Соединенных Штатов. Заявление Ша Цзукана означает, что попытка создания в США национальной ПРО придаст мощный импульс образованию тесного взаимодействия России и Китая в военной сфере, вплоть до установления между ними союзнических отношении [25]. Вряд ли это входит в планы США.
Естественно, планы создания «ограниченной» ПРО вызвали серьезную обеспокоенность российского руководства, которое увидело в них прямую угрозу стратегической стабильности. В частности, в послании Президента РФ Бориса Ельцина, переданном премьер-министром России Владимиром Путиным 2 ноября 1999 года в Осло президенту США Биллу Клинтону, указывается, что развал Договора по ПРО вследствие развертывания в США системы противоракетной обороны территории страны имел бы крайне опасные последствия для всего разоруженческого процесса, прежде всего в области ядерных вооружений, и тем самым для международной стабильности и безопасности.
Одновременно Борис Ельцин обратился с посланиями к Генеральному секретарю ООН, главам государств «большой семерки», а также Китая, Индии, ЮАР, Швеции. Он обратил внимание мировых лидеров на опасность ситуации, которая может сложиться в мире в результате реализации планов США в отношении ПРО. Россия, Китай и Белоруссия внесли проект резолюций Генеральной Ассамблеи ООН «Сохранение и соблюдение Договора по ПРО». В декабре 1999 года в ООН состоялось голосование по данной резолюции. Восемьдесят стран высказались в его поддержку и только четыре (США, Израиль, Латвия, Микронезия) — против. Характерно, что ни одна страна-участница НАТО не решилась открыто поддержать старшего партнера. Резолюция ГА ООН А/54/563 «призывает участников Договора об ограничении систем противоракетной обороны в соответствии с их обязательствами по Договору ограничить развертывание систем противоракетной обороны территории своей страны и не создавать основу для такой обороны, не передавать другим государствам и не размещать вне своей национальной территории системы противоракетной обороны или компоненты, ограниченные этим Договором».
В случае выхода США из Договора по ПРО Россия, как сообщалось, будет считать себя свободной от обязательств по договорам об ограничении и сокращении ядерных вооружений. Будет предусмотрен ряд военно-технических мер, направленных на всемерное укрепление и повышение боевой эффективности российских стратегических и тактических ядерных сил.
Высказываются и другие мнения военных «специалистов» о том, что России, дескать, не следует торопиться с принятием «адекватных мер» в ответ на действия США, направленные на реализацию (со степенью вероятности в 99%) планов развертывания общенациональной ПРО. При этом делается косвенный вывод о том, что именно ответные меры могут привести к «тотальному разрушению системы ядерной безопасности». Не правда ли, странная логика? Нет сомнений в том, что в создавшихся условиях Россия вынуждена предпринимать соответствующие меры по нейтрализации возможного силового дисбаланса, в том числе усиливать НИОКР по совершенствованию и созданию принципиально новых средств преодоления ПРО, радиоэлектронного подавления информационно-разведывательной системы потенциального противника.
Негативно оценивая планы США по созданию национальной ПРО, объективности ради нужно признать, что распространение в мире ракетных технологий и провоцируемая этим процессом угроза военного использования этого оружия является суровой реальностью. Поэтому перед мировым сообществом встает отнюдь не риторический вопрос: что следует предпринять для устранения растущей угрозы? Одним из реальных шагов на пути решения данной проблемы является идея создания Глобальной системы контроля (ГСК) за нераспространением ракет и ракетных технологий, выдвинутая президентом России в июне 1999 года в Кельне и затем предложенная мировому сообществу на 54-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В основе предлагаемой ГСК лежат методы не принуждения и дискриминации, а поощрения и гарантий, создания побудительных мотивов к добровольному сотрудничеству. По словам заместителя министра иностранных дел РФ Георгия Мамедова, «существо нашего предложения состоит в том, чтобы поощрять, а не заставлять государства вырабатывать нормы поведения в ракетной сфере и добровольно, осознанно следовать этим нормам» [26].
В основе предлагаемой системы контроля лежит стремление осуществить радикальный переход от попыток решения глобальных проблем безопасности на основе военно-технических методов к политическим и дипломатическим. Создание ГСК коренным образом отличается от попыток США обеспечивать свою (и только свою) безопасность путем развертывания нового этапа гонки вооружений, разрушая установившуюся стратегическую стабильность. Перед мировым сообществом во весь рост встает вопрос о том, по какому пути пойдет его развитие в XXI веке: по пути сотрудничества и взаимодействия или военной конфронтации? От ответа на этот вопрос во многом зависит судьба мировой цивилизации.
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ ПРОТИВОРАКЕТНОЙ ОБОРОНЫ
Рассматривая состояние работ в США в области противоракетных систем, принципиально важным является обоснованное предсказание возможного развития событий в этой сфере. Чего следует ожидать в недалеком будущем? Какой должна быть адекватная реакция России в случае развертывания Соединенными Штатами национальной ПРО территории страны? Ответы на эти вопросы имеют сугубо прктический характер, поскольку, как утверждал отец кибернетики Норберт Винер, «управлять — это значит предвидеть».
Динамика и характер заявлений политических лидеров США последнего времени, размах научных и исследовательских работ по разработке противоракетных систем и их элементов, устойчивый рост бюджетных ассигнований, выделяемых на эти цели, свидетельствуют о решимости Соединенных Штатов прикрыть свою территорию противоракетным «зонтиком». Создание такой системы ПРО, как уже указывалось, будет носить поэтапный характер, на каждом из которых будут решаться конкретные задачи, направленные на постепенное наращивание эффективности системы.
Зачастую при описании тех или иных проектов систем ПРО авторы обращают основное внимание на технические аспекты, приводят сведения о тактико-технических характеристиках перехватчиков, радиолокационных станций, разведывательных спутников, состоящих в настоящее время на вооружении или находящихся в разработке. Разумеется, без этих деталей не обойтись, но при этом нужно иметь в виду, что отдельные элементы и объекты ПРО подвержены непрерывному развитию и модернизации и будут непрерывно заменяться более совершенными образцами. Это означает, что больше внимания целесообразно уделять основным принципам, тем стратегическим концепциям, на базе которых будут строиться любые конкретные системы ПРО территории США. Можно полагать, что ныне разрабатываемые в США системы ПРО вряд ли будут долговечными, но они, по всей видимости, послужат основой для дальнейших разработок в этой сфере вооружений.
Для того чтобы представить внутреннюю логику построения перспективной широкомасштабной ПРО территории страны, ее «архитектуры», необходимо понимать особенности полета нынешних и будущих поколений баллистических ракет большой дальности. Наряду с некоторыми особенностями, определяемыми конструктивными различиями, в принципиальном плане российские и американские МБР с точки зрения преодоления ПРО имеют много общего. Поэтому рассмотрим полет современных ракет на примере американской МБР МХ «Пискипер», которая воплотила наиболее передовые военные технологии американского ракетостроения.
Трехступенчатая МБР «Пискипер» с двигателями на твердом топливе имеет стартовую массу 88 тонн и несет полезную нагрузку массой 4,4 тонны. На боевой ступени размещается 10 боеголовок индивидуального наведения мощностью по 600 кт каждая, а также разнообразный комплект средств преодоления (КСП) ПРО противника. Как правило, в состав КСП входят: 10 тяжелых ложных целей; около сотни надувных майларовых шаров, покрытых алюминиевой пудрой и имеющих такую же эффективную отражательную поверхность излучений РЛС, как и ядерные боеголовки; большое количество дипольных отражателей в форме тонкой проволоки; станции активных помех в виде миниатюрных передатчиков, настроенных на длину волны РЛС ПРО и забиваюших своими сигналами экраны радиолокационных станций. Для обеспечения большей маскировки ядерные боеголовки могут быть также помещены в майларовые оболочки, что делает их трудноотличимыми от надувных шаров, поскольку они будут иметь равные эффективные отражательные поверхности. Предельная дальность полета МХ «Пискипер» составляет 10000 километров. Система управления ракеты обеспечивает достаточно высокую точность наведения боеголовок на цель: круговое вероятное отклонение боеголовок от точки прицеливания составляет 110-120 метров. Ракета МХ «Пискипер» постоянно находится на боевом дежурстве в шахте в тридцатисекундной готовности к запуску [27, 28].
При подаче команды на пуск ракета отрабатывает циклограмму с так называемым «холодным» минометным стартом. Это означает, что после открытия крыши шахты под днищем ракеты подрывается небольшой пороховой заряд— пороховой аккумулятор давления, который сравнительно мягко выбрасывает ракету из шахты, и на высоте 15-20 метров включаются двигатели первой ступени, в результате чего ракета начинает набирать скорость.
Напомним, что первые образцы МБР, размещаемые в шахтах, имели так называемый «газодинамический» старт, кода двигатели включались еще в шахте и ракета выходила из шахты в результате действия реактивной силы. При этом температура струи истекающих из двигателя газов достигала 2500-3000 °С. Под воздействием этих раскаленных газов сгорало практически все внутреннее оборудование шахты, и вторично запустить из нее ракету можно было только через несколько дней, после восстановления сгоревшего оборудования. Поэтому и в США, и в СССР ракеты большой дальности были переведены на «холодный» старт.
Условно полет такой ракеты разбивают на четыре фазы, каждая из которых имеет характерные особенности, учет которых важен при организации противоракетной обороны.
Первая фаза — активный участок траектории — начинается с момента старта ракеты. Примерно в течение одной минуты работают двигатели первой ступени и происходит разгон ракеты. После выгорания топлива происходит отделение первой ступени, и последовательно включаются двигатели второй и третьей ступеней. Заканчивается первая фаза после отделения третьей ступени. Характерные ее параметры у твердотопливных ракет: общая продолжительность — около трех минут, высота — около 200 километров. У жидкотопливных ракет эти параметры примерно в полтора раза больше.
Вторая фаза полета — этап разведения боеголовок. К этому времени от ракеты остается боевая ступень (на жаргоне ракетчиков — «автобус»), на которой размещается система управления ракеты, корректирующие двигатели с запасом топлива, боеголовки и комплект средств преодоления ПРО.
По команде бортового компьютера, в соответствии с заложенной в нем программой, «автобус» совершает маневр в первую расчетную точку, где производит запуск одной боеголовки в направлении цели № 1, а также некоторое количество средств преодоления ПРО, которые выстраиваются в боевой порядок.
Затем аналогичным образом последовательно совершаются маневры «автобуса» в последующие точки прицеливания и осуществляются пуски боеголовок и выбросы КСП по очередным целям. Время каждого маневра составляет от 30 до 50 секунд. Общая длительность второй фазы полета ракеты достигает 5-8 минут. Полет ракеты в этой фазе происходит в условиях глубокого вакуума космического пространства.
После отделения последней боеголовки начинается третья фаза — свободный полет по баллистической траектории всего «облака» действительных и ложных целей. Если представить, что произведен запуск 50 ракет «Пискипер», то в «облаках» летящих целей будет находиться 500 ядерных боеголовок, 500 тяжелых ложных целей, тысячи надувных майларовых шаров, множество дипольных отражателей и станций активных помех. Эти «облака» движутся в условиях глубокого вакуума, достигая апогея в середине траектории на высоте около 1200 километров. Это самая длительная фаза полета, длящаяся 18--20 минут.
В четвертой фазе полета «облако» летящих объектов на высоте 100— 110 километров входит в плотные слои атмосферы над территорией противника со скоростью около 7 км/сек. По мере движения объектов в атмосфере ее плотность постепенно возрастает, увеличивается аэродинамическое сопротивление. Это приводит к тому, что легкие объекты будут сильнее тормозиться и отставать от ядерных и тяжелых ложных целей. Сама атмосфера в этой фазе полета осуществляет селекцию целей по признаку — «легкая» и «тяжелая». Движение ядерных боеголовок и тяжелых ложных целей в плотных слоях атмосферы сопровождается сильным аэродинамическим нагревом и ионизацией воздуха перед боеголовкой. Он разогревается до 3000 градусов по Цельсию и начинает светиться. Полет боеголовки в пределах высот от 100 километров до 40 визуально напоминает вхождение метеоритов в атмосферу Земли. Это самая короткая фаза полета, ее длительность — менее одной минуты. Общая же продолжительность полета боеголовок МБР на предельную дальность достигает 30-34 минут [29].
Состав и структура ПРО определяются задачами, которые на нее возлагаются, а также методами их решения. Соответственно на основании анализа особенностей полета современных МБР и БРПЛ определяются основные стратегические концепции, на которых будут базироваться перспективные системы ПРО США [30].
Первая стратегическая концепция — перспективная ПРО Соединенных Штатов будет иметь прежде всего антироссийскую (а также антикитайскую) направленность. Эта концепция, открыто сформулированная еще в период провозглашения программы СОИ, отнюдь не утратила своей актуальности и в наши дни, хотя американские официальные лица после окончания «холодной войны» и заявляют об отказе от нее. Несмотря на широко распространенные версии о необходимости создания ПРО для защиты территории США от ракетно-ядерной угрозы со стороны «стран-изгоев» — Северной Кореи, Ирана, Ирака и некоторых других, в Концепции национальной безопасности США признается, что в военном отношении наибольшую угрозу для их безопасности представляют Россия и Китай.
Об этом наглядно свидетельствует направленность и географическое размещение радиолокационных станций дальнего обнаружения и распознавания боеголовок на фоне ложных целей, планируемая дислокация станций наведения противоракет, а также возможное размещение баз ракет-перехватчиков (в частности на Аляске) и тактико-технические характеристики всех компонентов ПРО.
Вторая стратегическая концепция перспективной американской противоракетной обороны — требование обеспечить борьбу с атакующими ракетами и боеголовками противника на всем протяжении их полета (во время всех четырех фаз нахождения на траектории). Это означает, что должны быть предусмотрены соответствующие средства и способы уничтожения ракет, начиная непосредственно с момента их старта и завершая моментом перед падением боеголовок на защищаемую территорию. Разумеется, уязвимость ракет и боеголовок в период каждой фазы неравнозначна, что и определяет в конечном счете их разную степень влияния на показатели эффективности системы ПРО.
Вторая концепция определяет принципиальное отличие перспективной ПРО от всех ранее разрабатывавшихся противоракетных систем: «Найк-Зевс», «Найк-Икс», «Сентинелл», «Сейфгард» и др. Все эти системы объединяло главное общее свойство — они были способны бороться с боеголовками ракет только на заключительном этапе их полета, на расстояниях не более 300-600 километров от места базирования района ПРО, то есть на четвертой и отчасти третьей фазах их траектории.
Для решения задачи борьбы с ракетами противника в течение всего нахождения их в полете закономерно определяется необходимость создания многоэшелонной системы ПРО с компонентами наземного, морского, воздушного и космического базирования. Создание глубокоэшелонированной системы противоракетной обороны с использованием разнообразных средств обнаружения и уничтожения ракет противника, в том числе и основанных на новых физических принципах, составляет содержание третьей стратегической концепции будущей ПРО.
В представлении американских военных специалистов, для надежного уничтожения ракет противника противоракетный «зонтик» должен состоять не менее чем из трех эшелонов различного базирования. При этом первоначально выдвигались требования о том, чтобы каждый эшелон обеспечивал перехват до 90 процентов атакующих боеголовок. При выполнении такого требования из тысячи боеголовок противника к целям на территории США сможет прорваться только одна. Однако расчеты, проведенные рядом видных американских ученых, показали несбыточность подобных надежд. Один из руководителей Федерации американских ученых Джон Пайк заявил, что предполагаемая эффективность каждого эшелона будет в любом случае не выше 80 процентов. На основании этих расчетов был сделан вывод о необходимости увеличения числа рубежей перехвата. В декабре 1985 года руководитель организации по осуществлению СОИ генерал Джеймс Абрахамсон заявил, что расчетный показатель надежности уничтожения боеголовок на каждом рубеже вряд ли превысит 60 процентов и поэтому количество эшелонов противоракетных средств, возможно, возрастет до шести-семи. В них, наряду с традиционными ракетами-перехватчиками, которые к настоящему времени считаются наиболее отработанными элементами ПРО, предполагается использовать основанные на новых физических принципах ударные средства, работы над которыми практически находятся еще в начальной стадии.
Военные специалисты США не скрывают своего убеждения в том, что главным ключевым звеном любого варианта перспективной стратегической ПРО является перехват и уничтожение над территорией потенциального противника стартующих ракет на активном участке их траектории. В этом состоит четвертая стратегичеекая концепция построения и функционирования будущей ПРО. Бывший советник президента Рейгана по науке Джордж Киуорт так охарактеризовал значимость работ по обеспечению перехвата ракет противника на активном участке траектории: «Если оценивать важность работ по десятибалльной системе, то этим работам следует присвоить балл 10, а следующим по важности работам — 5» [31].
Чем же заманчив этот вариант борьбы с ракетами? Почему военные специалисты США отводят ему такую решающую роль во всей системе ПРО? Прежде всего тем, что в случае удачного перехвата ракеты на участке разгона она уничтожается вместе со всеми размещенными на ней ядерными боеголовками и средствами преодоления ПРО. Если этого не произойдет, то после окончания первой фазы полета ракеты, последующего разделения боеголовок и запуска ложных целей число летящих объектов возрастает в сотни раз. Если учесть большую сложность распознавания ядерных боеголовок на фоне различных помех и маскирующих объектов, то можно понять стремление американской стороны покончить с ракетами противника на первом этапе их полета, до начала процесса разделения боеголовок.
Решение этой задачи несколько облегчается тем, что работающие двигатели стартующей ракеты образуют мощный факел горячих газов, генерирующих интенсивное инфракрасное излучение. Это демаскирующее излучение позволяет достаточно уверенно обнаруживать взлетающие ракеты и с помощью чувствительных датчиков наводить на них средства уничтожения. Кроме этого, тонкостенная оболочка громоздкого корпуса ракеты является гораздо более уязвимой целью для средств поражения, чем миниатюрные и хорошо защищенные, прочные боеголовки. Боеголовки, изначально рассчитанные на то, чтобы выдержать значительный аэродинамический нагрев при входе в плотные слои атмосферы, примерно в 50-100 раз устойчивее к воздействию лазерного излучения, чем корпуса топливных баков [32].
Поскольку уничтожать ракеты наиболее целесообразно на участке разгона, т.е. практически в районе их старта, то ударные противоракетные средства неминуемо должны размещаться в максимально возможной близости от ракетных баз противника, то есть в космическом пространстве. Это определяет необходимость иметь в составе первого эшелона ПРО сложнейшие системы обнаружения стартующих ракет, определения параметров их траекторий и непрерывного слежения за ними. Компьютеры с быстродействием в сотни миллиардов операций в секунду должны выбрать средства уничтожения ракет, произвести целераспределение, обеспечить наведение боевых средств на каждую ракету и осуществить контроль за поражением. Вся эта сложнейшая замкнутая система должна работать полностью в автоматическом режиме.
Жесткий лимит времени, имеющийся в распоряжении первого эшелона ПРО, определяется ограниченной длиной участка разгона, особенно небольшой для твердотопливных ракет (к тому же конструкторы работают над дальнейшим сокращением длины участка разгона). В этом отношении более уязвимы на участке разгона жидкотопливные баллистические ракеты, у которых длительность первой фазы достигает пяти минут, а сократить ее затруднительно. Кроме того, преимущество твердотопливных ракет состоит еще и в том, что они способны совершать маневр на участке разгона, чем затрудняют наведение на них средств уничтожения. Так, по заявлению генерального конструктора ракетного комплекса «Тополь-М» Юрия Соломонова, эта ракета «способна эффективно преодолевать перспективную ПРО любого государства». Это объясняется не только наличием на ней разнообразного комплекта средств преодоления, но и возможностью совершать маневр на активном участке траектории, что значительно осложняет процесс перехвата [33].
Безусловно, непрерывное противоборство наступательных и оборонительных стратегических систем будет продолжаться и обостряться, но, по оценкам российских специалистов, преимущество еще длительное время будет находиться на стороне наступательных вооружений.
ПРОЕКТЫ ПРОТИВОРАКЕТНЫХ СИСТЕМ США
После официального прекращения НИОКР по программе СОИ усилия ученых национальных лабораторий и крупнейших военно-промышленных компаний США были переориентированы на решение более скромных задач в рамках новой программы НПРО — NMD (National Missile Defense — Национальная противоракетная оборона). Руководство этой программой было возложено на Управление противоракетной обороны (BMDO — Ballistic Missile Defense Office, дословно — Управление защиты от баллистических ракет), созданное на основании принятого в 1993 году решения в аппарате министра обороны США под непосредственным руководством заместителя министра по вооружениям вместо организации СОИ.
Администрация президента Клинтона неоднократно заявляла о том, что решение о развертывании ПРО будет приниматься после тщательного анализа сложившейся ситуации и возможных последствий этакого неординарного шага. В качестве основных были выбраны четыре фактора, под влиянием которых Вашингтону предстоит принимать решение: во-первых, определение характера угроз безопасности США; во-вторых, надежность и эффективность разрабатываемых противоракетных технологий; в-третьих, размеры необходимых финансовых расходов и, следовательно, соотношение стоимости системы ПРО и других средств обеспечения национальной безопасности; в-четвертых, в зависимости от последствий, которые такое решение может иметь для национальных интересов и безопасности США в международном масштабе, включая отношения с союзниками по НАТО, с Россией, Китаем, Индией, Пакистаном и другими государствами [34]. Даже простое перечисление выбранных основных критериев, а тем более их анализ приводят к выводу о неоднозначности конечного ответа на вопрос о создании национальной ПРО.
По мнению ряда аналитиков, в наибольшей степени на решение о развертывании НПРО воздействует ее возможное влияние на процесс контроля над вооружениями и на состояние системы международной безопасности. Особое значение придается возможному ответу со стороны потенциальных противников и реакции союзников. Пока эта реакция имеет отчетливо выраженный негативный характер. В ее основе находится понимание того, что создание одной страной территориальной ПРО нарушает стратегическую стабильность, инициирует новый виток гонки вооружений, повышает риск возникновения военной конфронтации.
В международном плане это означает, что страна, не имеющая ПРО, будет делать ставку на стратегические наступательные вооружения и в случае обострения ситуации стремиться к нанесению первого удара под угрозой утраты возможности ответных действий, то есть реализации концепции сдерживания в условиях ответных действий. Это также будет стимулировать ее заботу о повышении боеготовности в расчете на случай необходимости нанесения ответно-встречного удара, а также живучести наступательных средств для обеспечения эффективности ответного удара. Общим направлением для всех (или большинства) ядерных стран явится повышенная забота о своих наступательных вооружениях.
Известно, что руководство США планирует осуществлять поэтапное развертывание «ограниченной» системы ПРО с постепенным наращиванием ее возможностей по перехвату ракет и боеголовок противника, которое должно быть адекватным возникающей угрозе. На первом этапе планируется развернуть комплекс ПРО в районе Аляски. Он должен включать в себя 20 перехватчиков, в дальнейшем их количество будет увеличено до 100, загоризонтную РЛС с фазированной антенной решеткой, модернизированные радары системы раннего предупреждения, космическую систему предупреждения DSP, космическую информационно-разведывательную систему SBIRS (Space-Based Infrared System), центры связи и управления. На втором этапе планируется ввести в боевой состав второй комплекс — в районе ракетной базы ВВС США Гранд-Форкс со 100 перехватчиками, увеличенным количеством загоризонтных РЛС, с модернизированными РЛС системы предупреждения, высокоорбитальной и низкоорбитальной группировками космической системы SBIRS, центрами связи и управления.
По оценкам специалистов, создание этих двух районов ПРО обеспечит прикрытие от ударов баллистических ракет до 80-90% территории США. Для обеспечения эффективной защиты всей территории страны, по их мнению, необходимо развернуть 5-6 районов с общим количеством перехватчиков 750-1000 единиц. Однако подобные показатели эффективности ПРО подвергаются сомнению со стороны ряда других экспертов, которые полагают, что применение противником пассивных и активных методов противодействия ПРО может значительно повысить вероятность ее преодоления [35].
Американские аналитики Ч. Фергюсон и Джон Пайк обращают внимание на то, что планы развертывания национальной ПРО явно не соответствуют основным положениям Договора по ПРО и требуют внесения в это соглашение существенных поправок, искажающих его подлинное предназначение.
Они утверждают, что, во-первых, развертывание ПРО территории страны будет означать грубое нарушение основополагающей статьи 1, запрещающей подобные действия. Фактически это будет означать выход из Договора в одностороннем порядке.
Во-вторых, потребуется пересмотр содержания статьи 3, касающейся количества разрешенных районов ПРО, с целью юридического оправдания развертывания второго района ПРО на Аляске, что запрещено Протоколом к Договору 1974 года.
В-третьих, необходим отказ от запрета, накладываемого статьей 9 на развертывание компонентов ПРО на территории других государств. Как известно, в соответствии с существующими планами предполагается развернуть новые РЛС с фазированной антенной решеткой в Туле (Гренландия, территория Дании) и Файлингдейлсе (Великобритания). После обнародования американских замыслов целый ряд видных политических деятелей заинтересованных стран высказали серьезную озабоченность по поводу использования их территории в целях ПРО Соединенных Штатов.
В-четвертых, необходимо добиваться строгого соблюдения запрета, налагаемого статьей 5 Договора на размещение в космосе системы ПРО или ее компонентов. Этот запрет, в частности, напрямую касается различных компонентов информационно-разведывательной системы (например спутников с инфракрасными детекторами типа SBIRS, а тем более — ударных противоракетных вооружений [36].
Новая противоракетная программа вскоре получила условное наименование «3+3», что подразумевало трехлетний срок проведения НИОКР, необходимых для разработки проекта ПРО, и развертывание системы национальной противоракетной обороны в течение последующих трех лет.
В основе разрабатываемой в настоящее время системы ПРО будут находиться противоракетные комплексы наземного базирования, предназначенные для обнаружения и перехвата атакующих боеголовок на больших расстояниях от обороняемых объектов. При этом в отличие от прежних противоракетных систем типа «Найк-Зевс», «Найк-Икс», «Сентинелл», «Сейфгард», где в качестве боевого оснащения перехватчиков использовались ядерные заряды, в новых противоракетных комплексах решено обеспечить поражение баллистических целей за счет кинетической энергии, образующейся при высокоскоростном соударении перехватчика с целью. Такой выбор в свою очередь предъявляет чрезвычайно высокие требования к точности наведения противоракет, что само по себе стало весьма сложной научно-технической задачей.
Для решения этой задачи потребовалось обеспечить создание прежде всего надежной и эффективной информационно-разведывательной системы.
Наряду с уже имеющимися радиолокационными станциями системы дальнего обнаружения и группировкой космических средств разведки потребовалось создание новых объектов будущей системы ПРО. Для слежения за летящими боеголовками, управления полетом противоракеты и наведения ее на цель разработана многофункциональная радиолокационная станция GBR (Ground Based Radar), которая должна обеспечивать обнаружение баллистических целей на дальностях до 4000 километров, осуществлять их сопровождение, а также наведение противоракет.
Созданный на сегодняшний день опытный образец РЛС GBR обеспечивает обнаружение целей в пределах 2000 километров. РЛС работает в 3-сантиметровом диапазоне и оснащена антенной с фазированной решеткой. О размерах РЛС можно судить по тому, что фазированная антенная решетка размещается под радиопрозрачным куполом диаметром 24 метра, установленным на цилиндрическом основании диаметром 20 метров и высотой 6,5 метра. Противоракетный комплекс должен функционировать в тесном взаимодействии с системой предупреждения о ракетно-ядерном ударе, получая от нее сигнал о старте ракеты противника и предварительное целеуказание. Это позволяет РЛС GBR осуществлять прицельный поиск атакующих боеголовок противника и увеличивать дальность обнаружения целей за счет сужения области наблюдения. Информация, вырабатываемая GBR, поступает в компьютерную систему командного пункта. На ее основе определяются и передаются на борт противоракеты команды, управляющие ее полетом.
В качестве основного средства перехвата баллистических целей разрабатывается перехватчик-противоракета наземного базирования GBI (Ground Based Interceptor). На период разработки и испытаний в качестве носителя используется система PLV, состоящая из второй и третьей ступеней ракеты «Минитмен-2». В боевом варианте системы ПРО ракета PLV использоваться не будет, так как она не удовлетворяет требованиям Пентагона. Ко всему именно ее считают основной «виновницей» неудач при проведении испытаний. Сейчас фирме «Боинг» выдан заказ на разработку специальной ракеты-носителя для перехватчика.
Летные испытания ракеты-перехватчика GBI в штатной комплектации планируется начать в 2001 году. Для решения задачи по прикрытию от ракетного удара всей территории США ракета-перехватчик должна иметь скорость около 7 км/сек. Предполагается, что противоракеты будут размещаться в шахтных пусковых установках в режиме «холодного резерва», что означает нахождение на их борту гироскопов в нераскрученном состоянии и незадействование бортовых источников энергии. Такие меры позволят значительно увеличить гарантированный технический ресурс ракет.
Сам перехватчик EKV — заатмосферный перехватчик кинетического действия, устанавливаемый на носителе PLV, оснащается инфракрасной головкой самонаведения, управляющей его полетом на заключительном участке вплоть до попадания в цель. Дальность обнаружения целей головкой самонаведения составляет 300-500 километров [37]. Генеральным подрядчиком по созданию, а затем и серийному производству перехватчика является концерн «Рейтион».
Продолжается работа по усовершенствованию головки самонаведения. С этой целью планируется помимо инфракрасных датчиков использовать также лазерные локаторы и радиолокаторы миллиметрового диапазона. Ступень перехвата оснащена миниатюрными жидкостными ракетными двигателями, который позволяет совершать необходимые маневры во время полета после отделения от ракеты-носителя. Пентагон потребовал от разработчиков обеспечить вероятность поражения цели одним перехватчиком не ниже значения 0,85. При этом для надежности поражения считается необходимым осуществлять одновременный запуск по одной цели двух противоракет.
Один из рассматриваемых вариантов стрельбового комплекса включает стартовую позицию с 20 шахтными ПУ противоракет и техническую позицию, где должны размещаться хранилища ракет, сооружения для проведения регламентных работ и тылового обеспечения. Численность личного состава комплекса составит 150-200 человек.
Руководство Управления по ПРО предложило рассмотреть возможные места размещения комплексов ПРО на Аляске (авиабазы Клир и Айельсон, военные базы Форт-Уэнрайт и Форт-Грили), а также на территории штата Северная Дакота (в районе авиабазы Гранд-Форкс либо законсервированного комплекса «Сейфгард»).
Моделирование возможных боевых ситуаций показало, что при полном израсходовании боекомплекта противоракет комплекса с 20 перехватчиками (первоначальный вариант) возможно обеспечить перехват от пяти до семи баллистических целей с вероятностью 0,98. На втором этапе предусматривается увеличить число противоракет на каждом комплексе до 100, что должно обеспечить перехват в каждом районе противоракетной обороны до 15-17 боеголовок.
Однако эти показатели не удовлетворяют Пентагон, который считает необходимым обеспечивать перехват до 40-60 одновременно летящих целей. Для решения этой задачи необходимо создать два наземных противоракетных комплекса со 100 перехватчиками на каждом, 500 боевых космических станций, несущих противоракеты, а также 20 боевых лазерных станций космического базирования. Ориентированная стоимость только этой космической лазерной системы составит 25-28 млрд долларов. НИОКР в этой области в настоящее время продолжаются [38]. Такая группировка должна значительно увеличить возможности системы ПРО по перехвату боеголовок, доведя их число до 60 единиц при заданной надежности перехвата не ниже значения 0,98.
Для уничтожения ракет противника на участке разгона могут также использоваться миниатюрные кинетические перехватчики, подобные разрабатываемым еще в программе СОИ «Бриллиант пебблз». Один из проектов предусматривает размещение 432 спутников (по 24 спутника на 18 орбитах), на каждом из которых должно базироваться по 10 перехватчиков. Часть спутников будет постоянно находиться над районами базирования МБР потенциального противника в готовности нанести им поражение сразу же после старта. На перехватчике будет устанавливаться система самонаведения с инфракрасными, оптическими и радиолокационными детекторами, система навигации (для определения местоположения в пространстве), автономная система боевого управления, позволяющая перехватчику самостоятельно выбирать цель и наносить удар. Процесс перехвата будет состоять из двух этапов: а) ракетный ускоритель выводит перехватчик в расчетную точку встречи; б) управляемый снаряд обеспечивает на конечном участке полета прямое попадание в ракету.
Информационно-разведывательные, а следовательно, и боевые возможности системы стратегической ПРО значительно возрастут с вводом в боевой состав космической системы слежения за ракетами — SBIRS. Высокоорбитальная группировка спутников SBIRS будет включать шесть станций. Они предназначаются для обнаружения старта ракет противника, выдачи первичных сигналов на активацию всей системы ПРО, а также предварительного целеуказания остальным звеньям информационно-разведывательной системы.
После развертывания группировки этих спутников должно быть организовано их взаимодействие с другой группировкой разведывательных спутников — DSP системы предупреждения, размещенных на геостационарных орбитах. Группировка низкоорбитальных спутников данной системы с помощью инфракрасных детекторов должна будет отслеживать полет ракет и боеголовок на всей их траектории. Предполагают, что, в отличие от других орбитальных систем наблюдения, они будут способны обнаруживать боеголовки непосредственно после их отделения от ракет. Правда, по мнению некоторых специалистов, обнаружение сравнительно холодных боеголовок, обладающих слабым инфракрасным излучением, да еще на фоне множества ложных целей примерно с такими же характеристиками спектра излучений, делает задачу распознавания боеголовок очень сложной.
Развертывание системы SBIRS планируется провести в два этапа. На первом этапе начиная с 2004 года в космос будут выведены 6 спутников, в ходе эксплуатации которых предстоит убедиться в их эффективности и технической надежности. При получении положительных результатов через 2-3 года должен начаться следующий этап — создание глобальной системы, состоящей из 24 спутников, которые будут держать под постоянным контролем все районы предполагаемого запуска ракет, Ожидается, что точность предоставляемой этими спутниками информации и ее своевременность будут достаточными для пусков противоракет GBI до входа целей в зону обзора РЛС GBR стрельбового комплекса. По мнению американских специалистов, благодаря целеуказанию с космических разведывательных спутников значительно повышается дальность перехвата целей, что имеет решающее значение для прикрытия всей территории США.
Наиболее сложным элементом ПРО является подсистема планирования, боевого управления, контроля и связи ВМ/СЗ (Battle Management, Command, Control, and Communications). В последнее время она усиленно отрабатывается с помощью моделирования, а также в ходе различных натурных экспериментов [39, 40].
В 1996 году США приступили к созданию лазерного оружия воздушного базирования ABL (Airborne Laser), предназначенного для уничтожения ракет на траектории. Разрабатываемое оружие должно применяться для уничтожения МБР и БРПЛ на их участке разгона до разделения боеголовок. Оно также может быть использовано в качестве противоспутникового оружия. Мощная лазерная установка с запасом топлива, используемого для ее накачки, будет размещена на борту «Боинга-747». По замыслу разработчиков, «Боинг» при наступлении кризисной ситуации будет барражировать на высоте 12 километров, обладая способностью в течение двух-трех секунд обнаружить старт ракеты и затем нанести ей поражение на дальности до 300 километров. Запас горючего рассчитан на 30 «выстрелов». В одном из проведенных экспериментов по поражению ракеты был использован лазер мощностью несколько мегаватт, однако этой мощности для нанесения поражения оказалось недостаточно.
Полную программу испытаний лазера планируется завершить к 2003 году, а к 2008 году -— создать эскадрилью в составе семи таких самолетов. Непрерывное патрулирование «Боинга» в воздухе рассчитано на 18 часов. Ожидается, что пять таких самолетов должны обеспечить одновременное поражение до 10 одновременно стартующих ракет [41].
В феврале 2000 года один из ведущих военно-промышленных консорциумов «Martin-Boeing-TRW» подписал контракт с Пентагоном на сумму 127 млн долларов, предусматривающий отработку основных элементов космической лазерной станции с расчетом проведения натурных испытаний в 2012 году. Завершение полного цикла работ по созданию боевого лазера космического базирования планируется к 2020 году. Эти планы являются еще одним свидетельством того, что развитие систем противоракетной обороны закономерно приведет к милитаризации космического пространства. Для вывода в космос спутника массой 20-23 тонны создается новая ракета-носитель [42]. Кстати, боевые лазерные системы воздушного и космического базирования будут также использоваться в качестве оружия первого эшелона ПРО ТВД.
На базе основных стратегических концепций систем противоракетной обороны, перспектив создания и совершенствования информационно-разведывательных и ударных средств возможно построить гипотетическую модель будущей ПРО США. Информационно-разведывательная система будет включать группировку спутников DSP, размещаемых на геостационарной орбите, высокоорбитальную и низкоорбитальную группировки спутников SBIRS. Они должны обеспечить своевременное предупреждение о старте ракет противника, отслеживать траектории их полета, обеспечивать выделение боеголовок на фоне ложных целей, а также наведение средств перехвата на боеголовки.
Для борьбы с ракетами и боеголовками противника будут использоваться ракеты-перехватчики различных видов базирования, а также разнообразное ударное оружие, основанное на новых физических принципах.
До сего времени серьезной проблемой в создании территориальной ПРО остается проблема распознавания ядерных боеголовок, летящих в «облаке» средств преодоления. Даже проведение многофакторного анализа на основе многопараметрических датчиков (инфракрасного и оптического диапазонов, отраженных радиолокационных сигналов с разной длиной волны и др.) не гарантирует достаточно достоверного различения действительных и ложных целей. В итоге военные специалисты США приходят к выводу о том, что в перспективной системе ПРО все большее значение будут приобретать не пассивные, а активные методы селекции боеголовок, основанные на взаимодействии различного рода излучений с материалом целей.
Так, предполагается в условиях кризисной ситуации вывести на околоземные орбиты спутники с лазерными установками. В случае ракетно-ядерной атаки противника они будут облучать «облако» целей, испаряя молекулы поверхностного слоя материала целей, что приведет к появлению реактивного импульса, направленного в противоположную сторону. В результате облучаемые цели получат некоторое приращение скорости: легкие ложные цели отклонятся от расчетной траектории значительно сильнее, чем тяжелые, с большей инерцией, настоящие боегловки. Предполагают, что, фиксируя эти возмущения, возможно выделить в летящей массе объектов ядерные боеголовки [43].
Другой разрабатываемый метод селекции основан на облучении «облака» целей элементарными частицами. Основная идея этого метода состоит в том, что летящее множество объектов облучается, например, потоком нейтронов, образующихся при взрыве нейтронного заряда. При взаимодействии нейтронов с материалом объектов создается вторичное гамма-излучение. Нейтроны, практически не задерживаясь, пролетят сквозь пустотелые надувные майларовые шары и не создадут сколько-нибудь заметного гамма-излучения. Напротив, массивные ядерные боеголовки испустят при взаимодействии с нейтронами значительное количество гамма-квантов. Фиксируя величины гамма-излучения от различных объектов, возможно обнаружить ядерные боеголовки.
Еще один метод селекции ядерных боеголовок основан на использовании «ядерной шрапнели» для уничтожения пустотелых ложных целей. С этой целью возможно использование ядерного заряда небольшой мощности для разгона до высоких скоростей сотен тысяч мелких металлических частиц, которые, попадая в легкие ложные цели, пробивают их оболочку. В результате происходит быстрое истекание газа из надувного шара, он сразу же теряет свою форму и перестает отражать сигналы радиолокаторов. В процессе обстрела «ядерной шрапнелью» могут быть частично повреждены и корпуса боеголовок, но главное состоит в том, что резко сократится количество ложных целей. Метод разгона мелких металлических частиц с помощью взрыва ядерного заряда отрабатывался американскими специалистами еще во второй половине 1980-х годов по программе «Прометей» [44].
Форсированно разрабатывая такие средства борьбы с ракетами противника, которые могут уже в ближайшие годы составить основу «ограниченной» национальной ПРО, Пентагон одновременно значительное внимание уделяет научно-исследовательским работам по созданию принципиально нового противоракетного оружия, которое должно обеспечить высокую эффективность защиты территории США в будущем.
Скажем, привлекательной остается идея вывода на околоземные орбиты спутников, оснащенных мощными химическими лазерами. Преимущество использования лазеров для уничтожения стартующих ракет состоит прежде всего, в мгновенности нанесения поражения после обнаружения цели, что имеет особое значение, учитывая кратковременность первой фазы полета ракет.
Такая лазерная установка может быть рассчитана на нанесение порядка 30 ударов, для каждого из которых потребуется около 500 килограммов химического топлива. Для обеспечения надежного поражения ракет противника в первой фазе их полета в космосе необходимо разместить несколько десятков таких станций — их количество зависит от дальности поражающего действия и числа районов базирования МБР потенциального противника (или противников).
Как известно, американские военные специалисты еще со времен СОИ при рассмотрении проекта будущей ПРО придавали первостепенное значение рентгеновскому лазеру с ядерной накачкой. Однако подписание Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и объявление моратория на их проведение серьезно затормозили работу по его созданию. Некоторые аналитики высказывают мнение о том, что отказ США от ратификации ДВЗЯИ не в последнюю очередь объясняется их намерением продолжить работу над рентгеновским лазером.
В обозримом будущем вряд ли удастся преодолеть трудности, лежащие на пути создания ударного пучкового оружия, которое также наиболее целесообразно было бы применять для поражения ракет в фазе их разгона. Массогабаритные параметры ускорителей, являющихся основой пучкового оружия, на сегодняшний день измеряются десятками тонн и характеризуются большими, многометровыми размерами. Стоимость подобных установок, выводимых в космос, будет измеряться миллиардами долларов, а их потребуются десятки. К тому же некоторые специалисты США предупреждают, что такая система будет иметь сравнительно невысокие показатели по критерию «стоимость-эффективность». Однако полностью отрицать возможность использования в отдаленном будущем в системе ПРО пучкового оружия нельзя. Возможен технический «прорыв» в области создания мощных и в то же время малогабаритных ускорителей, который сделает доступным их использование в военных целях [45].
Военные специалисты США уделяют серьезное внимание организации борьбы с атакующими боеголовками в наиболее продолжительной, третьей, фазе их полета— на баллистическом участке траектории. Логика их рассуждений такова. Они полагают, что сравнительно несложно создать защиту боеголовок от какого-либо одного вида поражающего действия (например от лазерного излучения), но чрезвычайно сложно создать комбинированную защиту от совершенно различных видов поражающего воздействия, и поэтому предлагают делать ставку в качестве оружия второго эшелона на кинетическое оружие, наносящее поражение механическим ударом. Время, имеющееся в распоряжении второго эшелона (длительность третьей фазы полета ракет), позволяет широко использовать оружие, обладающее значительно меньшей, по сравнению с лазерами, скоростью нанесения поражения (например ракеты, снаряды). Отсутствие атмосферы на участке свободного полета боеголовок делает возможным использование снарядов с высокими скоростями, недостижимыми при использовании их в условиях атмосферы.
Чрезвычайно привлекательным для целей ПРО является то, что при использовании кинетического оружия производится механическое разрушение боеголовок. Это позволяет надежно фиксировать их поражение и предотвращает необходимость повторного перехвата. В этом кинетическое действие имеет серьезное преимущество перед лазерным и пучковым, поражающий эффект которых — выход из строя автоматики боезаряда — установить практически невозможно [46].
Все вышесказанное означает, что основными видами оружия второго эшелона в обозримом будущем явятся ракеты-перехватчики космического базирования и, возможно, электромагнитные пушки, наносящие хорошо наблюдаемое механическое поражение.
По мере создания системы ПРО ракеты-перехватчики наземного базирования, отрабатываемые по программе EKV-PLV, и другие в будущем могут стать основой для создания противоракетного оружия третьего эшелона. Они обладают способностью перехвата боеголовок на сравнительно большом удалении, что, кстати, дает возможность повысить эффективность их поражающего действия за счет оснащения этих противоракет ядерными, возможно нейтронными зарядами, при условии их применения за пределами территории США.
В качестве оружия четвертого эшелона могут использоваться усовершенствованные противоракетные системы, разрабатываемые на основе систем зональной защиты типа THAAD, «Иджис» и корабельного комплекса дальнего перехвата NTW (Naval Theater-Wide). Их высокая мобильность обеспечивает возможность быстрой переброски в угрожаемый район и организации противоракетной обороны. Основные направления в развитии этих видов противоракетного оружия связаны с повышением дальности и надежности перехвата боеголовок. На этом пути предстоит еще немало сделать для того, чтобы они удовлетворяли требованиям, предъявляемым к ним.
Пятый рубеж территориальной ПРО призван обеспечить уничтожение атакующих боеголовок противника на завершающем, атмосферном участке их полета. Для решения этой задачи возможно использовать противоракеты типа «Эринт» и им подобные, а также комплексы «Пэтриот-ПАК-3», «Усовершенствованный Хок» с целью обеспечить защиту особо важных объектов.
Дальнейшее совершенствование всего многочисленного семейства разрабатываемых образцов средств и компонентов ПРО может привести к увеличению числа эшелонов обороны, использующих самые разнообразные физические принципы для нанесения поражения ракетам противника. В то же время основные направления создания и дальнейшего совершенствования национальной ПРО будут проходить в рамках стратегических концепций, о которых рассказывалось выше. Это создает реальную возможность для прогнозирования основных направлений в области создания перспективной ПРО Соединенных Штатов.
Окончание «холодной войны», снижение уровня военной конфронтации с СССР оказали решающее влияние на изменение взглядов политических кругов США на исследования и разработки в области противоракетных систем. Несколько снизилось значение системы ПРО в планах организации защиты от массированной атаки советских ракетно-ядерных сил. Одновременно существенно возросла ставка на средства борьбы с ракетами малой и средней дальности, которые уже имеются в арсеналах ряда стран третьего мира, в связи с расширением спектра региональных и локальных конфликтов, создающих угрозу, в том числе и группировкам американских войск на различных ТВД.
В этих условиях 29 января 1991 года президент Джордж Буш в ежегодном обращении «О положении государства» официально объявил о переориентации программы разработки системы ПРО. В декабре того же года вступил в силу «Закон 1991 года о противоракетной обороне». В нем была поставлена задача осуществить разработку систем ПРО на ТВД, а также разработать систему ПРО территории США от ограниченных ударов баллистических ракет.
В начале 1999 года был обнародован доклад «Стратегия национальной безопасности США для нового столетия», разработанный администрацией и одобренный президентом Биллом Клинтоном. Наряду с рядом других проблем в нем рассматриваются вопросы создания ПРО ТВД, а также и «ограниченной» национальной системы обороны: «Мы в соответствии с нашими обязательствами по Договору о ПРО создаем (!) ограниченный потенциал национальной ПРО, который даст США возможность принять уже в 2000 году решение о развертывании в течение трех лет реальной системы национальной обороны». Одновременно поставлена задача по созданию ПРО ТВД для обеспечения защиты миротворческих сил и мирного населения. Подготовка к развертыванию «ограниченной» ПРО, а следовательно, и создание основы национальной системы противоракетной защиты, а также ПРО театра военных действий провозглашены в качестве важнейших приоритетов военного строительства [47].
Непосредственным импульсом для развертывания широкого фронта работ по созданию высокоэффективных систем ПРО театра военных действий послужила война в зоне Персидского залива в 1991 году. Для защиты группировки своих войск США перебросили в район конфликта зенитно-ракетные комплексы «Пэтриот», которые должны были уничтожать на траектории полета морально устаревшие ракеты советского производства еще 1960-х годов — «Скад». Достаточно сказать, что эта ракета имеет сравнительно небольшую скорость, низкую точность наведения на цель и неотделяемую головную часть, что делает ее относительно уязвимой в полете. Однако, несмотря на это, ход боевых действий показал низкую эффективность комплексов «Пэтриот», которая, по подсчетам американских специалистов, не превышала 10— 15% [48].
Приоритет системам ПРО ТВД отдается в проведении НИОКР по заказу Пентагона с 1996 года. Программа исследований предусматривает разработку средств перехвата тактических и оперативно-тактических ракет (дальностью до 1000 километров), которые объединены под общим названием «системы ближнего перехвата». Одновременно ставится задача вести разработку систем противоракетной обороны для борьбы с ракетами средней дальности (1000— 3500 километров), которые именуются «системами дальнего перехвата». Такая градация систем ПРО определяется необходимостью обеспечивать построение многоэшелонной ПРО. Специалисты США полагают необходимым иметь в составе ПРО ТВД три эшелона:
— средства перехвата на участке разгона и восходящей части траектории;
— зональную ПРО (комплекс дальнего перехвата);
— объектовую ПРО (комплекс ближнего перехвата).
Ограниченная система защиты территории США должна будет интегрировать в свой состав помимо перехватчиков GBI также и ударные средства ПРО ТВД, которые обеспечат создание многоэшелонной системы обороны. В этом состоит одна из причин форсирования работ по созданию ПРО ТВД.
В качестве оружия первого эшелона основная ставка делается на лазерное оружие воздушного и космического базирования, и ожидается, что в течение 6-8 лет оно будет принято на вооружение. Сложнее обстоит дело с лазерным оружием космического базирования, на которое распространяется запрет, зафиксированный в Договоре по ПРО и подтвержденный в подписанном в Нью-Йорке в сентябре 1997 года Заявлении по вопросу о разграничении систем ПРО. Более реалистичным выглядит использование высокоскоростных перехватчиков, особенно воздушного и морского базирования, для нанесения поражения ракетам противника на участке разгона.
На основании сравнительного анализа боевых характеристик, проведенного в последнее время, Управление по ПРО в качестве оружия второго эшелона ПРО ТВД отдает наибольшее предпочтение системам обороны морского базирования — «Иджис». По расчетам экспертов, эти комплексы могут обеспечить прикрытие баз ракетного подводного флота, портов и больших прибрежных зон. Кроме того, важным преимуществом этого комплекса является его высокая мобильность, обеспечивающая быструю доставку и развертывание ПРО в нейтральных водах в разных регионах мира, вне зависимости от позиции других государств.
В состав «Иджис» входят специализированные РЛС, которые считаются наиболее отработанными, а также противоракета «Стандард» («Standard»), оснащенная боевым блоком «Лип» («Leap») с системой самонаведения, разработанным еще в рамках программы СОИ. Блок «Лип» является оружием кинетического типа и рассчитан на прямое попадание в цель, приводящее к ее полному разрушению. Эффект поражающего действия предполагается увеличить за счет развертывания на блоке перед соударением с целью жесткого зонтика с закрепленными на нем стальными шариками. Масса «Лип» составляет от 3,5 килограмма до 9 килограммов в зависимости от вида топлива, используемого в двигателе снаряда. Для модернизированной корабельной системы ПВО-ПРО «Иджис», включающей усовершенствованные РЛС и ракеты «Стандард», предполагалось поставить 50 пусковых установок, такое же количество специализированных РЛС и 1800 ракет.
В качестве основного противоракетного оружия наземного базирования второго эшелона рассматривается комплекс THAAD. В состав этого комплекса высотного, заатмосферного перехвата входят транспортируемая многофункциональная РЛС, самоходные установки с 12-15 противоракетами и командный пункт. Основным элементом огневого комплекса является высотная гиперзвуковая маневренная противоракета с блоком-перехватчиком «Лип». Наведение ракеты двухступенчатое: радиокомандное от РЛС на первой стадии и автономное с использованием инфракрасной головки самонаведения блока «Лип» на конечном участке. Система должна обеспечивать поражение целей на высотах до 100 километров и дальностях до 150 километров. Начало развертывания системы THAAD было намечено на 2001 год. Всего планируется поставить 1400 противоракет, 80 мобильных пусковых установок и 15 радиолокационных станций. Общая стоимость программы оценивается в 59 млрд долларов [49].
Одновременно проводятся конструкторские разработки ряда долгосрочных программ. Среди них морская программа обороны TWD (Theatre-Wide Defense), имеющая целью обеспечение прикрытия от ракетных ударов морских портов и прибрежных зон с помощью высотного перехватчика большой дальности.
На вооружении третьего эшелона ПРО ТВД наиболее вероятно использование усовершенствованного мобильного зенитного ракетного комплекса «Пэтриот-ПАК-3». В его состав входят пусковые установки с противоракетами, специализированные РЛС, командный пункт. Усовершенствованная многофункциональная РЛС способна осуществлять одновременное наведение пяти ракет и сопровождать до 50 целей, производя при этом селекцию атакующих боеголовок в облаке ложных целей. Противоракета «Пэтриот» оснащается боеголовкой осколочно-фугасного типа направленного действия. Подрыв такой боеголовки обеспечивает поражение целей даже в условиях промаха в несколько метров. В ракете используется метод командного наведения через бортовую систему управления, а на конечном участке — с помощью радиолокационной головки самонаведения. Такая схема работы системы наведения призвана обеспечить повышенную помехозащищенность при радиопротиводействии противника и повысить точность попадания в цель. После завершения перевода существующих комплексов «Пэтриот» в конфигурацию «ПАК-3» предполагается поставить в войска 1500 противоракет, 180 пусковых установок для комплекса «Пэтриот-ПАК-3» и 74 многофункциональные РЛС. Общая стоимость программы составит 25-28 млрд долларов.
В качестве оружия третьего эшелона для перехвата боеголовок в нижних слоях атмосферы ведутся также разработки противоракеты «Эринт» («Erint»), которая иногда фигурирует также под названием «Леди» («Ledi»). Это гиперзвуковая высокоманевренная ракета, обеспечивающая самонаведение на конечном участке полета. Она будет нести боеголовку кинетического типа. В состав комплекса входит мобильная многофункциональная РЛС и модернизированная пусковая установка комплекса «Пэтриот» с 16 противоракетами.
Для защиты группировок войск создается зенитная ракетная система MEADS (Medium Extended Air Defense System), ранее называвшаяся Corps SAM, предназначенная для борьбы с баллистическими ракетами малой дальности.
Совместно с Израилем ведутся работы над противоракетным комплексом «Эрроу», предназначенным для борьбы с ракетами средней дальности [50].
Одновременно ведется разработка еще ряда боевых комплексов объектовой ПРО: модернизированный зенитно-ракетный комплекс «Усовершенствованный Хок»; корабельный ПРК ближнего перехвата NAD (Naval Area Defense, ранее — Naval Lower Tier); тактический комплекс лазерного оружия (ранее известный под названием «Наутилус»).
Рассматривается концепция ПРО ТВД воздушного базирования «Тэлон» («Talon»), которая может быть основана на использовании беспилотного летательного аппарата, несущего 4-6 гиперзвуковых противоракет класса «воздух-воздух». Барражируя на высоте 20 километров, этот самолет должен обнаружить старт ракеты противника и нанести ей поражение на участке разгона. Радиус действия системы должен составить 150-200 километров [51].
Комплексный подход к строительству системы обороны означает, что разрабатываемые ныне системы ПРО ТВД имеют двойное назначение: помимо своего прямого назначения, они будут, в случае необходимости, интегрированы в систему национальной ПРО территории страны в качестве заключительных эшелонов. Этим во многом объясняется то внимание, которое уделяет в последние годы Вашингтон разработке нестратегических систем ПРО.
В проектах противоракетных систем будущего важное место отводится отработке информационно-разведывательных средств обнаружения пусков ракет, их сопровождения, распознавания боеголовок. Один из проектов информационной системы, получивший весьма претенциозное наименование «Бриллиант айз» («Brilliant Eyes»), предусматривает размещение в космосе 40-60 спутников. Предполагается, что каждый спутник будет оснащен двумя оптическими датчиками дальнего и ближнего инфракрасного диапазона, а также лазерным радаром. Спутники должны постоянно находиться в режиме самоуправления при поиске целей, получая первичную информацию от спутников раннего оповещения. Предполагаемые габариты спутника «Бриллиант айз» составят примерно 2,5 метра на 2,1 метра и массу до 500 килограммов. Долговременное функционирование его на орбите обеспечивается энергией от солнечных батарей площадью 5-6 кв. метров [52].
Видный американский физик Ричард Гарвин выступил в ноябре 1999 года с докладом, в котором содержалось предложение о создании совместной с Россией системы противоракетной обороны. Он полагает целесообразным развернуть один из вариантов ПРО ТВД с использованием перехватчиков для уничтожения ракет потенциального противника на их активном участке траектории. Предполагаемая система ПРО с 20 перехватчиками должна быть развернута в районах вблизи мест базирования ракет в Северной Корее, Иране и Ираке.
Такую систему, по мнению Гарвина, возможно создать уже в ближайшее время на основе отработанных технологий. Так, для защиты от ракет Северной Кореи предлагается создать совместно с Россией район ПРО вблизи Владивостока, а также на кораблях в Японском море. В будущем ракеты, запускаемые в сторону США с территории Ирана и Ирака, могут быть перехвачены противоракетами с баз, размещенных на территории Турции, а также с кораблей, находящихся в Каспийском море или в районе Персидского залива.
Ричард Гарвин полагает, что такой проект не должен вызвать возражений со стороны России. Однако на самом деле подобный шаг означал бы явно недружественные действия по отношению к КНДР, Ирану и Ираку [53]. Кроме того, развертывание такой ПРО на Дальнем Востоке наверняка было бы негативно оценено руководством Китая, которое увидит в этой акции потенциальную угрозу для своих ракет — и не без оснований.
Москва и Пекин не могут оставить без внимания, впрочем, и принятое правительством Японии 13 августа 1999 года решение о разработке совместно с США противоракетного зонального комплекса морского базирования (NTW Block II).
Северокорейскую ракетную проблему российское руководство предпочитает решать также политико-дипломатическим путем. Успешные переговоры в июле 2000 года Президента РФ Владимира Путина с руководителем Северной Кореи Ким Чен Иром дают обоснованную надежду на то, что эта проблема будет успешно решена и без бряцания оружием.
далее
назад