ГЛАВА 4
ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ И БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ

  • Меня не интересуют их намерения. Меня интересуют их возможности.
  • Отто фон Бисмарк

    ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ И КОНЦЕПЦИЯ СДЕРЖИВАНИЯ

  • Как было показано в предыдущих главах, почти полувековая история разработки и совершенствования противоракетных систем в США неразрывно связана с появлением и развитием ракетно-ядерного оружия в СССР (России). Это означает, что с момента зарождения планов ПРО и вплоть до сегодняшнего дня противоракетная оборона США имела и имеет своей основной задачей обеспечить защиту территории страны от ракетно-ядерного оружия России. При этом необходимо заметить, что совершенствование стратегических наступательных вооружений шло не только в направлении повышения мощности боезарядов, дальности и точности стрельбы ракет, но и по пути наращивания способности преодолевать ПРО потенциального противника. Эта способность рассматривалась как неотъемлемый элемент качественных боевых характеристик баллистических ракет стратегического назначения. Поэтому представляется целесообразным хотя бы кратко рассмотреть состояние и перспективы развития стратегических наступательных вооружений России, которые могут преодолевать ПРО США.
  • Взрыв первой атомной бомбы 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо ознаменовал начало атомной эры в развитии мировой цивилизации. Появление ядерного оружия как особого феномена мировой политической и военно-технической культуры оказало глубокое влияние на ход новейшей мировой истории, всю систему международных отношений второй половины XX века. Став обладателями огромных ядерных арсеналов, СССР и США оказались в центре противостояния двух социально-политических систем, которое сформировалась вскоре после окончания Второй мировой войны и приобрело форму «холодной войны» стимулировавшей, в свою очередь, гонку ядерных вооружений двух стран. Вскоре к ним присоединились Англия, Франция и Китай.
  • Опережая СССР в создании ядерного оружия (ЯО), США приступили во второй половине 1940-х годов к созданию мощного флота стратегических бомбардировщиков, способных обеспечить нанесение сокрушительных ударов по территории Советского Союза. Вскоре в обеих странах развернулись работы по созданию ракетного оружия. Особенности геостратегического положения СССР определили с самого начала в качестве основного направления развития советских стратегических сил создание группировки ракет большой дальности. В 1950-х годах вначале в США, а затем в СССР появились подводные лодки, оснащенные баллистическими ракетами. Были созданы и прошли испытания тактические-ядерные вооружения поля боя — артиллерийские снаряды большого калибра и боеголовки тактических ракет, а затем и ракет средней дальности. Постепенно гонка ядерных вооружений приобрела самостоятельный характер и охватила все виды вооруженных сил.
  • При этом в ядерном оружии изначально оказались заложены две основные функции — политическая и военная, которые особенно отчетливо проявились в годы «холодной войны». Первая попытка атомного шантажа — именно как политическая акция — была предпринята президентом Гарри Трумэном в ходе Потсдамской конференции уже в июле 1945 года с целью оказать давление на советского лидера Иосифа Сталина, заставить его быть более сговорчивым при решении проблем послевоенного переустройства мира. Однако этот демарш привел только к тому, что Сталин распорядился всемерно ускорить работы по созданию советского атомного оружия [1]. Военная же функция ядерного оружия, обусловленная его чрезвычайно высоким поражающим действием, что было наглядно продемонстрировано уничтожением Хиросимы и Нагасаки, в дальнейшем оказала решающее влияние на характер оперативно-стратегического планирования как в США, так и в СССР. В зависимости от решаемых задач ядерное оружие было — весьма условно — подразделено на стратегическое и тактическое, а в качестве основного критерия разграничения была взята дальность действия носителя, и в определенной степени — мощность боезарядов.
  • Стратегическое ЯО СССР и США изначально предназначалось для нанесения ударов по территории друг друга. Практически с самого начала основными направлениями в совершенствовании ЯО обеих сторон явилось ожесточенное соревнование за увеличение дальности, повышение мощности и точности доставки боезарядов к цели. Это логически приводило к постепенному изменению акцентов стратегического планирования в направлении усиления контрсиловых действий по поражению высокозащищенных целей, прежде всего СЯС противника и объектов системы государственного и военного управления. Тактическое ЯО создавалось и совершенствовалось для решения оперативно-тактических задач непосредственно на сухопутных и морских ТВД.
  • Политическая функция ЯО оказывала и продолжает оказывать существенное влияние на положение ядерного государства в системе международных отношений, на степень его влияния на ход мировых процессов. При этом политический рейтинг ядерного государства находится в прямой зависимости от количественно-качественных параметров его ядерного арсенала. Это закономерно привело к тому, что ядерный фактор приобрел первостепенное значение во взаимоотношениях СССР и США, в их борьбе за укрепление своих позиций на международной арене, за усиление политического влияния в мире. (Заметим, что этот фактор также, безусловно, стимулировал распространение ЯО в мире, подстегивая стремление государств «второго эшелона» обзавестись собственными ядерными силами и за счет этого повысить свой статус в мировой политической иерархии. Это впоследствии было подтверждено появлением неофициальных, а фактических ядерных государств, обладающих необъявленными ядерными арсеналами.)
  • В первые годы существования ЯО военные стратеги СССР и США рассматривали его как основное оружие будущей войны, и планирование боевых действий в ту пору основывалось на его широком использовании. Боевая подготовка войск проходила с условным, а порой — и реальным применением ядерного оружия, создавалась широкомасштабная ядерная инфраструктура, шла активная подготовка к ведению ядерной войны. Однако накопление огромных ядерных арсеналов, их чрезвычайно высокая поражающая способность постепенно стали приводить высшее военно-политическое руководство двух стран к пониманию бесперспективности и гибельности для мировой цивилизации развязывания ядерной войны.
  • Немалую роль в пересмотре стратегических взглядов на характер и возможные последствия ядерной войны сыграл Карибский кризис, когда человечество оказалось на грани мировой термоядерной катастрофы. Тогда даже семнадцатикратное превосходство США над СССР в количестве стратегических вооружений (5100 боезарядов у США, 300 — у СССР) не внушило достаточной уверенности руководству США в возможности гарантированной победы в вооруженном конфликте с Советским Союзом. Стороны были вынуждены искать выход из кризиса на пути достижения политических договоренностей. Однако и установившийся в 1970-х годах военно-стратегический паритет не остановил гонку вооружений. Принятие на вооружение вначале в США, а затем и в СССР баллистических ракет наземного и морского базирования с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения дало старт новому этапу гонки вооружений, привело к резкому наращиванию количества боезарядов на СНВ: только за 1970-е годы количество боезарядов на МБР возросло в США в 1,7 раза (достигнув значения 8670 единиц), в СССР— в 4,3 раза (1290 единиц) [2].
  • В тот период США придавали особое значение повышению точности наведения боеголовок на цель, что имело особое значение для повышения контрсилового потенциала, предназначенного для нанесения первого, разоружающего удара. В свою очередь советские СЯС превосходили американские по суммарному забрасываемому мегатоннажу, что обеспечивало нанесение значительных потерь военно-экономическому потенциалу противника, т.е. они в большей степени были ориентированы на нанесение ответного удара. С самого начала создания стратегического оружия в СССР стали формироваться взгляды на СНВ как основное средство сдерживания ядерного нападения потенциального агрессора. Эта концепция предъявляла особые требования к составу, структуре и боевым характеристикам средств СНВ, обеспечивающих нанесение неприемлемых для противника потерь в ходе ответного удара.
  • Дальнейшее повышение точности американских МБР и БРПЛ создавало ситуацию, при которой размешение советских ракет даже в укрепленных шахтах делало их весьма уязвимыми в случае нанесения по ним ядерного удара противника. Поэтому в качестве основного направления в повышении живучести МБР и сохранении потенциала ответного удара иа рубеже 1970-1980-х годов было решено использовать создание группировки мобильных ракетных комплексов. Повышение живучести обеспечивалось тем, что в ходе планирования боевых действий противник не может знать точного местоположения ракетных комплексов, находящихся на боевом патрулировании, и, следовательно, нанести по ним прицельный удар. Уже в 1980-х годах в боевой состав советских РВСН стали вводиться полки и дивизии мобильных ракетных комплексов грунтового и железнодорожного базирования.
  • Позднее правильность такого подхода к обеспечению повышенной живучести путем придания пусковым установкам ракет свойства мобильности была подтверждена в ходе войны 1991 года в зоне Персидского залива. На первом этапе ведения боевых действий авиации многонациональных сил удалось частично уничтожить стационарные пусковые установки иракских ракет «Скад» и их модификаций «Аль-Аббас» и «Аль-Хуссейн». В то же время мобильные установки «Скад», несмотря на довольно благоприятные условия для их обнаружения в условиях открытой, пустынной местности и все старания командования США, были сохранены полностью. Командующий группировкой многонациональных сил американский генерал Норман Шварцкопф признал, что «поиск мобильных пусковых установок напоминает поиск иголки в стоге сена» [3]. Задачу по уничтожению мобильных ракетных комплексов Ирака не удалось решить и на втором этапе ведения боевых действий. Это серьезно озадачило Пентагон, и вскоре были развернуты НИОКР по созданию авиационно-космических средств разведки для обнаружения мобильных ракетных комплексов.
  • В 1970-е и 1980-е годы происходило широкое развертывание нового поколения атомных подводных лодок, оснащенных баллистическими ракетами с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения. Американские ПЛАРБ несли от 16 до 24 ракет, каждая из которых оснащена 8-10 боеголовками индивидуального наведения. При этом до 40-50% подводных крейсеров США постоянно находились на боевом патрулировании в море. Советские подводные ракетоносцы оснащались 16-20 ракетами, которые могли доставить к целям от 1 до 10 боеголовок каждая. Однако в целом морской компонент российской ядерной триады уступал США, особенно по уровню шумности и количеству подлодок, одновременно находящихся на боевом патрулировании (порядка 20— 25%). Кроме того, создание Соединенными Штатами системы обнаружения российских подлодок, особенно на путях их выхода в районы боевого патрулирования и в самих районах, заведомо обеспечивало Америке определенные преимущества в осуществлении противолодочной борьбы.
  • Авиационный компонент стратегических ядерных сил двух стран составляют тяжелые бомбардировщики, оснащенные крылатыми ракетами большой дальности и бомбами свободного падения. Структура и состав СЯС в решающей степени зависят от характера стратегических задач, решаемых при реализации функции сдерживания, а также от научно-технического уровня государства и состояния его экономики. Постепенно сформировались асимметричные структуры СЯС двух стран, что осложняло ведение переговоров о сокращении СНВ. У СССР основу СЯС составили МБР наземного базирования, на которых размещалось до 65% всех стратегических боезарядов, еще 25% боезарядов было развернуто на подводных ракетоносцах и около 10%— на тяжелых бомбардировщиках (ТБ). У США около 55% боеголовок размещалось на подводных крейсерах, остальные распределялись примерно поровну — между МБР и ТБ.
  • К началу 1970-х годов были также усовершенствованы ракеты средней и меньшей дальности, что привело к увеличению дальности и точности стрельбы, уменьшению их веса и габаритов, повышению маневренности, живучести, оперативности и эксплуатационных характеристик. Большая часть оперативно-тактических и тактических ядерных средств США размещалась в Европе. Суммарное количество ядерных боеголовок американских оперативно-тактических средств на территории европейских союзников Соединенных Штатов достигало 7000 единиц. Советское оружие ТВД также размещалось на территории европейских союзников СССР по Варшавскому договору: ГДР, Венгрии, Польши, Чехословакии.
  • Наращивание стратегических вооружений привело к тому, что в 1991 году, на момент подписания Договора СНВ-1, стороны имели количество носителей и боезарядов, представленное в таблице на странице 147 [4].

    СНВ СССР и США в 1991 году
    КомпонентыСССРСША
    СНВНосителиБоезарядыНосителиБоезаряды
    МБР1398661210002450
    БРПЛ94028046725760
    ТБ1628555742353
    Итого250010271224610563

    После распада СССР на территории России размещались 1064 МБР с 4280 боеголовками, 62 ракетных подводных крейсера подводного назначения (РПКСН) с 940 ракетами и 2800 боеголовками, а также 69 ТБ, способных доставить к целям около 800 крылатых ракет большой дальности и ядерных авиабомб. Постоянно подстегивая гонку ядерных вооружений, США помимо военно-стратегических преследовали также и экономические цели. Американские аналитики не без оснований полагали, что СССР, уступающий более чем в три раза по размерам валового внутреннего продукта Соединенным Штатам, в конечном счете не выдержит дорогостоящей гонки вооружений и его экономика будет подорвана. К сожалению, руководство СССР не сумело правильно оценить экономическую подоплеку американских инициатив в области гонки вооружений и стремилось во что бы то ни стало добиться количественного паритета в области СНВ.

  • Развитие и совершенствование ракетно-ядерных вооружений привело к тому, что к середине 1970-х годов военные и политические руководители СССР и США пришли к согласию в понимании того, что в ядерной войне победителей не будет и необходимо предпринять усилия для ее предотвращения. Необходимым условием при этом является поддержание стратегической стабильности в отношениях между двумя ядерными супердержавами. Стратегическая стабильность в современных условиях базируется на том, что в любых условиях развязывания военного конфликта страна, подвергшаяся нападению, будет в состоянии нанести агрессору в ходе ответных действий неприемлемые для него потери. Для этого также необходимо, чтобы ни одна из сторон не имела стремлений и возможностей для нарушения сложившегося стратегического баланса сил. Таким образом, концепция сдерживания, оформившаяся в тот период как основа взаимодействия СССР и США в стратегической области, опиралась в значительной мере на категорию «неприемлемого ущерба».
  • Еще в 1960-х годах министр обороны США Роберт Макнамара определил размеры неприемлемого ущерба, нанесение которого означало прекращение функционирования государства как социально-политической системы. Этому требованию соответствовало уничтожение 25-30% населения страны и до 70% его промышленного потенциала, для чего, по расчетам Макнамары, было необходимо доставить к целям на территории противника (СССР) около 500 боезарядов мегатонного класса. Примерно такой же подход был характерен в ту пору и для стратегического планирования в СССР. Размеры неприемлемого ущерба во многом определяли требования к составу, структуре и количественным характеристикам СЯС обеих сторон, к стратегическим концепциям их возможного боевого применения.
  • Многочисленные исследования и дискуссии в отношении размеров неприемлемого ущерба ведутся уже на протяжении более трех десятилетий, однако однозначного ответа на этот вопрос так и не найдено до сих пор. Это определяется многими причинами и одновременно показывает, что размеры неприемлемых потерь — это целый диапазон возможных значений, являющихся, помимо всего прочего, исторической категорией.
  • Как справедливо отмечают военные эксперты, определение размеров неприемлемого ущерба связано с необходимостью учета не только потерь населения и экономического потенциала, но и политических, исторических, национальных, социально-психологических, культурных и других особенностей страны, которые не поддаются формализации и не могут быть выражены количественными параметрами [5]. Поэтому в принципиальном плане однозначной величины неприемлемых потерь получить не удастся. Величина неприемлемого ущерба — это целая область значений, которые определяются противостоящими сторонами в условиях конкретной военно-политической ситуации и зависят прежде всего от целей, которые они ставят перед собой в случае развязывания военного конфликта. В период «холодной войны» США и СССР фактически руководствовались критерием Макнамары. С течением времени, и особенно начиная со второй половины 1980-х годов, становилось все более ясно, что этот критерий страдает чрезмерной избыточностью, что стратегическую стабильность целесообразно поддерживать на более низком уровне СНВ. Признание этого факта открывало путь для проведения радикальных сокращений ядерных вооружений.
  • В июле 1998 года после окончания одного из заседаний 5-й Научно-технической Пагуошской конференции, проходившей в Москве, у автора книги состоялась беседа с Робертом Макнамарой. В ходе беседы основной темой была проблема дальнейших сокращений ядерных вооружений и связанные с нею размеры неприемлемого ущерба. Исходной предпосылкой являлось понимание участниками беседы чрезмерной избыточности накопленных арсеналов ядерного оружия и, соответственно, принятых в военном планировании размеров неприемлемого ущерба. Разъясняя свою концепцию, автор сказал, что критерий Макнамары в современных условиях возможно уменьшить по меньшей мере в 20 раз.
  • Известно, что в США имеется двадцать пять городов с населением более полумиллиона человек. Автор уверен в том, что США никогда не пойдут на нанесение первого ядерного удара, если будут твердо убеждены в том, что в ответном ударе над этими городами неминуемо взорвутся 25 ядерных боеголовок (против 500 по критерию Макнамары). На это Макнамара ответил, что США не будут согласны пожертвовать даже одним городом.
  • Однако ключевым вопросом здесь является определение потребного количества ядерных боезарядов, которые должна иметь обороняющаяся сторона на своих СНВ для того, чтобы доставить на территорию противника эти 25 боезарядов, выполняя боевую задачу в наихудших условиях развязывания ядерного конфликта. В качестве исходных данных для такого ориентировочного расчета можно принять условия, при которых противник наносит первый удар и выводит из строя до 70% ядерных боеголовок обороняющейся стороны. Одновременно выводится из строя около половины средств системы боевого управления. Это означает, что до 50% оставшихся неуничтоженными средств СНВ команда на пуск не дойдет. А уцелевшие и стартовавшие ракеты будут встречены системой ПРО противника, гипотетическая эффективность которой будет достигать 90%.
  • Простые оценочные расчеты подобной модели боевых действий показывают, что для гарантированной доставки к целям на территории США всего 25 ядерных боеголовок на МБР и БРПЛ России необходимо иметь около 1500 боезарядов. Это означает, что доставка к указанным целям всего двух процентов от общего числа боеголовок СНВ обеспечивает в соответствии с принятым критерием функцию сдерживания. Такое количество ядерных боезарядов может служить ориентиром для переговоров по СНВ-3, что практически будет обеспечивать претворение в жизнь концепции «минимального ядерного сдерживания».
  • Среди высшего военно-политического руководства двух стран стало все больше преобладать мнение о том, что ядерное оружие — это не оружие войны и что его единственной рациональной функцией является сдерживание потенциального противника от нападения.
  • Для реализации концепции сдерживания стратегические ядерные силы могут осуществлять различные формы боевых действий: превентивный, контрсиловой, разоружающий удар; ответно-встречный удар; ответный удар.
  • В последние десятилетия «холодной войны», особенно после установления военно-стратегического паритета между СССР и США, обе страны считали основной формой боевого использования СНВ ответно-встречный удар («launch on warning», то есть запуск своих СНВ сразу же по получении сообщения о начале ракетно-ядерного нападения противника и еще до падения его боеголовок на свою территорию). Это в свою очередь предъявляло чрезвычайно высокие требования к уровню боеготовности СНВ, обеспечивавшему запуск ракет в течение времени, измеряемого десятками секунд после получения приказа, высокую надежность системы предупреждения о ракетном нападении противника, а также системы боевого управления СНВ.
  • Ответно-встречный удар обладает чрезвычайно высокими сдерживающими свойствами, поскольку создает условия для боевого использования с наибольшей эффективностью всей группировки стратегических ядерных сил и нанесения ударов по заранее запланированным целям. Для советских СЯС особая актуальность этой формы боевого применения определялась большим удельным весом МБР, размещенных в шахтах, обладающих весьма высокой боеготовностью и сравнительно низкой живучестью в случае нанесения по ним ракетно-ядерного удара. В то же время эта концепция в определенной степени повышала риск возникновения случайного ядерного конфликта вследствие неабсолютной надежности систем предупреждения, самих средств СНВ, а также жесткого лимита времени, имеющегося в распоряжении высшего военно-политического руководства страны для принятия решений в условиях стрессовой ситуации, когда вероятность ошибок значительно возрастает. Исследования различных кризисных ситуаций показывают, насколько велика неопределенность, возможность неадекватной оценки намерений и действий другой стороны и в результате этого — принятия ошибочных решений [6, 7].
  • Подписанные в январе 1994 года между Россией и США, а несколько позднее с Англией и Францией соглашения о ненацеливании друг на друга ракет наземного и морского базирования несколько снижают риск возникновения случайного ядерного конфликта вследствие сбоев и неисправностей в СНВ и системах управления, а также в результате несанкционированных действий с оружием, однако носят преимущественно политический характер, поскольку для восстановления прицеливания ракет, как сообщалось» требуется не более 1-2 минут.
  • После окончания «холодной войны» в условиях снижения уровня военного противостояния, некоторого улучшения общего политического климата вероятность нанесения неспровоцированного первого удара достаточно мала. При этом следует также учитывать значительные бреши, образовавшиеся в советской системе предупреждения о ракетном нападении, где из девяти радиолокационных станций дальнего обнаружения бывшего СССР на территории России осталось только три, ослаблена космическая группировка системы предупреждения, что снизило надежность получения объективной информации. Правда, следует заметить, что РЛС российской системы предупреждения, размещенные на территории Белоруссии, Казахстана, Азербайджана и Украины, в настоящее время функционируют, хотя есть определенные трудности юридического плана, связанные с эксплуатацией этих РЛС.
  • В нынешней геостратегической ситуации является целесообразным обеим странам отказаться от концепции ответно-встречного удара. В то же время в структуре СЯС необходимо сохранить группировку МБР шахтного базирования, которая в случае изменения военно-политической ситуации в мире будет способна к проведению эффективных ответно-встречных боевых действий. Следовательно, ответно-встречная концепция сдерживания также имеет право на существование, и окончательно отказываться от нее было бы преждевременно.
  • Рассмотрим еще один возможный сценарий военного конфликта. Представим, что из-за территориальных претензий к России со стороны одного из государств, находящегося в союзе с ядерной державой, на границах России развернулись боевые действия с использованием обычного оружия. Авиация противника наносит удары высокоточным оружием по важнейшим объектам, в том числе и по позициям СНВ, стремясь вывести их из строя. На центральный командный пункт Генерального штаба поступают сведения о потерях СЯС. На исходе трех суток из строя выведена часть средств СНВ, через пятеро суток потери еще более возрастают. Возникает законный вопрос: что должно предпринять в этой ситуации Верховное главнокомандование России? Каков допустимый предел потерь СНВ? Следует ли нанести первыми ядерный удар уцелевшими СЯС по агрессору или продолжать придерживаться принципа неприменения ЯО первыми, как это декларируют некоторые политологи и военные теоретики? Новая военная доктрина России указывает, что в подобных условиях применение ядерного оружия первыми является не только допустимым, но и необходимым условием предотвращения дальнейшей эскалации боевых действий.
  • Простейший анализ подобной ситуации показывает, что в ходе боевых действий могут сложиться условия, когда российские СЯС под угрозой поражения будут вынуждены применить ядерное оружие первыми. Этим, в частности, определяется отказ России от прежнего обязательства СССР о неприменении ЯО первыми. С точки зрения логики войны, ее внутренних закономерностей прежнее обязательство еще до начала боевых действий заранее отдавало политическую и военную инициативу потенциальному противнику. В то же время хорошо известно, что захват инициативы, особенно на стратегическом уровне, является одной из основных задач сторон, успешное решение которой нередко определяет исход операции или даже войны в целом. Следует заметить, что открытое признание возможности в определенных условиях применить ядерное оружие первыми только укрепляет его сдерживающую функцию.
  • В то же время для США, учитывая геостратегическое положение этой страны и отсутствие в непосредственной близости от американской территории враждебных государств и иностранных военных баз, с которых против Америки могли бы быть развернуты боевые действия, практически исключается подобный сценарий войны. В этом отношении Россия и США находятся в принципиально различном, притом — неравном положении.
  • Таким образом, анализ состояния и развития военно-политической ситуации в мире показывает, что в настоящее время, когда вероятность крупномасштабного конфликта весьма мала, военно-политическое руководство ядерных держав отдает приоритет концепции ответного удара, которая будет актуальной и в ближайшие годы. Хотя в случае возникновения кризисной ситуации на первый план может вновь выйти концепция ответно-встречных боевых действий. При этом необходимо иметь в виду, что позиция противников ПРО территории страны объективно повышает роль и значение ответно-встречного удара противостоящей стороны, поскольку ответный удар может оказаться попросту неэффективным. Наконец, в случае развязывания крупномасштабного конфликта против России с применением обычного оружия могут сложиться условия, объективно определяющие необходимость применения ядерного оружия первыми. Это положение приобретает еще большую актуальность по мере сокращения СЯС, когда значительное уменьшение количества боевых средств должно быть компенсировано за счет их более гибкого и эффективного использования в различных формах боевых действий, адекватных складывающейся военно-стратегической ситуации. Следовательно, состав и структура российских СЯС должны обеспечивать возможность ведения всех форм боевых действий.
  • Отметим, что американские СЯС как в настоящее время, так и после проведения запланированных сокращений по СНВ-2 и даже СНВ-3 будут ориентированы на выполнение всего комплекса боевых задач. Остающиеся на вооружении 500 высокоточных МБР «Минитмен-3», находящихся в тридцатисекундной готовности, в сочетании с эффективной системой предупреждения обеспечивают возможность нанесения ответно-встречного удара. Более того, по свидетельству военных специалистов США, система управления американскими подводными ракетоносцами позволяет также уже в настоящее время принимать участие в ответно-встречном ударе. Мощный морской компонент СЯС с большой долей подводных ракетоносцев, постоянно находящихся в акватории Мирового океана на боевом патрулировании, обеспечивает возможность нанесения эффективного ответного удара.
  • В условиях действия СНВ-2 МБР «Минитмен-3» совместно с БРПЛ «Трайдент-2», оснащенными боеголовками W-88 с повышенной точностью (400 единиц), способны нанести эффективный первый, контрсиловой удар. Для проведения боевых действий в условиях так называемого глубокого ответного удара (когда цели достигли все боеголовки противника, использованные в первом ударе) США будут располагать 40-50% от 1750 боеголовок БРПЛ, находящихся в море, и часть боезарядов на тяжелых бомбардировщиках, успевших подняться в воздух по тактическому предупреждению о старте ракет противника, что более чем достаточно для нанесения неприемлемых потерь противнику в условиях глубокого ответного удара.
  • Основной вывод из приведенного выше анализа заключается в том, что концепция сдерживания российскими СЯС потенциального агрессора от нападения должна быть многовариантной, адаптивной, адекватной складывающейся в данный момент стратегической ситуации, степени потенциальной угрозы для России.
  • Рассматривая ситуацию, сложившуюся на рубеже XXI века вокруг ядерного оружия, большинство аналитиков и военных специалистов сходятся в том, что оно является «политическим оружием», основной функцией которого является предотвращение войны, однако ставят в этом понятии разные акценты. Некоторые считают его чисто политическим средством, которое никогда не будет применено в силу огромного разрушительного действия. На самом же деле сдерживание может быть эффективным лишь в том случае, если применение ядерного оружия в точно оговоренных условиях выглядит вполне реалистичным. При этом в отличие от стратегических ядерных вооружений, у которых основным предназначением является «сдерживание», а в случае, если оно не сработало, то — «возмездие», тактическое оружие, сохраняя также сдерживающую роль, может выполнять функцию «отражения» агрессии.
  • Вполне реалистичный подход к концепции сдерживания содержится в докладе, подготовленном Советом по внешней и оборонной политике (Москва) и Центром стратегических и международных исследований (Вашингтон), «О сближении политики России и США в области обороны»: «Любая ядерная держава, подвергшаяся нападению и стоящая перед угрозой полного поражения, может в определенный момент в качестве крайнего средства применить ядерное оружие первой. В любом случае чисто декларативная политика мало что значит или даже вводит в заблуждение. Важна именно подготовка к применению ядерного оружия первыми, отраженная в развертывании оружия, оперативных планах и учениях» [8].
  • Это положение было официально подтверждено в «Военной доктрине РФ», утвержденной президентом страны в апреле 2000 года: «Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия первыми в ответ на использование против нее и(или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности ситуациях» [9].
  • Указанное положение в полной мере относится к тактическому ядерному оружию, что находит все большую поддержку у военных теоретиков. Скажем, вот как оценивает сдерживающую роль ядерного оружия видный военный теоретик генерал армии Махмут Гареев: «Решимость и готовность первыми применить ядерное оружие в ответ на любую агрессию делает ядерное сдерживание наиболее эффективным как с точки зрения предупреждения потенциального агрессора, так и по надежности его применения» [10].
  • В последние годы все более реальной становится опасность, исходящая от подпольных соискателей — как на государственном уровне, так и среди международных организованных преступных и террористических группировок — различных видов оружия массового уничтожения: ядерного, химического, биологического. Возникает вопрос, как наиболее эффективно следует обеспечивать успех политики сдерживания по отношению к государствам — возмутителям спокойствия? Вряд ли в этом случае оптимальным вариантом является использование против них стратегического ядерного оружия. Угрожать агрессору нанесением удара по одному из его крупных городов боеголовкой полумегатонной мощности? Или, может быть, ограничиться ударом тактическими средствами сравнительно небольшой мощности по его группировке войск? В этих условиях (в отличие от периода противостояния СССР и США) не исключена возможность проведения «демонстрационного» взрыва тактического оружия, дабы агрессор мог убедиться в принципиальной решимости обороняющейся стороны использовать ядерное оружие. Концепция сдерживания в новых геополитических условиях претерпевает трансформацию, характеризующуюся повышением неопределенности, непредсказуемости. Дело в том, что на протяжении четырех десятилетий «холодной войны» взаимное сдерживание СССР и США на основе баланса стратегических вооружений отличалось завидной стабильностью.
  • Помимо примерного военно-силового равенства, сдерживание не в последнюю очередь базировалось на предсказуемости действий сторон в различных ситуациях. По существу, происходила конвергенция стратегических взглядов высшего военно-политического руководства двух стран. Понимание логики рефлективного поведения каждой из сторон создавало определенную уверенность в эффективности политики сдерживания.
  • Принципиально иная ситуация может сложиться в случае необходимости обеспечить сдерживание одной из третьих стран, тайно овладевшей одним из видов оружия массового уничтожения. По справедливому замечанию американского политолога Кита Пейна, огромная мощь ядерного оружия не может устранить способность человека вести себя иррационально и совершать тяжелые по своим последствиям ошибки. В связи с этим возникает ряд принципиальных вопросов, определяющих эффективность политики сдерживания по отношению к третьим странам.
  • Хорошо ли вы знаете того, кого пытаетесь сдерживать? Знакомы ли вы в достаточной степени с процессом принятия им решений? Знаете ли вы типы угроз, которые будут доминировать при принятии противником решений, и его иерархию ценностей? Кит Пейн, как и другие военные аналитики, предупреждает: если у вас нет уверенности в ответах на эти вопросы, то политика сдерживания вряд ли будет иметь упреждающий характер. В этом случае речь уже будет идти не о сдерживании, а об отражении агрессии.
  • Необходимо учитывать, что сокращение числа боеголовок, необходимых для обеспечения сдерживания, неразрывно связано с переходом сторон на противоценностную концепцию планирования боевых действий СЯС. Это означает, что в случае нанесения противником первого удара последуют ответные ядерные удары по его наиболее чувствительной сфере — крупным городам и промышленным центрам. По мере дальнейших сокращений, хотим мы того или нет, именно эта концепция будет становиться все более актуальной и определять в будущем пределы возможных сокращений СНВ. Без перехода к противоценностной концепции будет невозможно проводить в дальнейшем радикальные сокращения СНВ до уровня сотен и, возможно, даже нескольких десятков ядерных боеголовок на последующих этапах ядерного разоружения.
  • В последние годы в связи с глубокими изменениями геостратегической ситуации нередко раздаются призывы к отказу от концепции сдерживания как реликта «холодной войны» и перейти к другим формам взаимодействия в военной сфере между Россией и США. Однако военно-теоретическая мысль обеих сторон пока не смогла найти более современную модель взаимодействия России и США в военной области. К числу альтернативных вариантов нередко предлагается, например, установление стратегического партнерства. В связи с этим необходимо отметить, что концепция сдерживания не является выдумкой военных стратегов, а является производной от сложившейся на протяжении десятилетий геополитической ситуации, в которой взаимодействуют стратегические интересы двух стран. Концепцию сдерживания нельзя декларативно отменить, несмотря на значительные ее недостатки. Концепция сдерживания может— и должна— отмереть естественным образом на основе коренных изменений в отношениях между Россией и США в военной, политической и экономической областях при переходе к подлинному (не на словах, а на деле) стратегическому партнерству и взаимодействию на мировой арене.
  • Можно ли расценивать как проявление партнерства подписание президентом Биллом Клинтоном в конце 1997 года секретной директивы PDD-60 о новой ядерной стратегии США? По сведениям, просочившимся в открытую печать, эта директива полностью соответствует духу «холодной войны» и проносит его как эстафету в XXI век. Наиболее существенным отличием от прежней директивы, принятой еще при президенте Рональде Рейгане, являются открытое признание невозможности одержать победу в ядерной войне и отказ от подготовки к длительной войне с применением ядерного оружия. В то же время в ней предусматривается расширение диапазона возможного использования ядерного оружия в ответ на применение против США не только ядерного, но и химического и биологического оружия, о чем раньше в научных кругах страны шли широкие дискуссии.
  • В директиве PDD-60 содержится требование о «сохранении существующих возможностей для ядерных ударов по военному и гражданскому руководству России» [11]. Это положение однозначно указывает на то, что Россия продолжает оставаться основным противником США и ее сдерживание является главным приоритетом американской ядерной стратегии, основной целью создания национальной ПРО. Обращает на себя внимание тот факт, что указанная директива явилась своеобразным ответом США на сделанное буквально накануне подписания этой директивы известное заявление президента Бориса Ельцина об одностороннем сокращении на одну треть числа ядерных боеголовок СНВ России, которое, правда, впоследствии было дезавуировано.
  • Все это свидетельствует о том, что полное ядерное разоружение является весьма отдаленной перспективой, а отношения между Россией и США еще весьма далеки от партнерства, поскольку концепция ядерного сдерживания и партнерство являются понятиями-антиподами. Образно говоря, «нельзя вечером лечь спать противниками, а утром проснуться союзниками». Для этого необходимо время, добрая воля и конкретные шаги навстречу друг другу.
  • Президент Джордж Буш-младший заявил о своем намерении пересмотреть в конце 2001 — начале 2002 года ядерную стратегию США и, возможно, количественный состав американских СЯС. Впрочем, учитывая общее охлаждение американо-российских отношений в последние год-два, едва ли приходится надеяться на радикальные изменения в самой философии ядерного сдерживания, да и в ее прежде всего антироссийской направленности. Все же угрозы «единичных ракетно-ядерных ударов» по США со стороны государств, которые в Вашингтоне называют «изгоями», или террористов (индивидуальных или организованных) достаточно малы, чтобы именно ими обосновывать содержание столь мошной группировки СЯС и тем более перспективное развертывание системы ПРО страны.
  • Тяжелое экономическое положение России, значительное ослабление ее Вооруженных сил в условиях сложных внутрироссийских общественно-политических процессов и серьезных изменений, происходящих в системе международных отношений, определяют большую заинтересованность России в сохранении своего ядерного статуса. При этом Москва хотела бы сохранить и впредь примерное равенство ядерных арсеналов с США. Однако это возможно только на пониженных уровнях СЯС в условиях радикальных сокращений на основе двусторонних соглашений, по крайней мере, ниже уровня СНВ-2. Однако в последнее время, учитывая неизбежное сокращение российских СНВ в результате снижения экономических возможностей страны, США не проявляют большого интереса к проведению переговоров в формате СНВ-3, полагая что СЯС России будут сокращаться довольно быстрыми темпами «естественным образом» — в результате исчерпания их гарантийных технических ресурсов.
  • Иногда можно слышать высказывания некоторых политологов и военных специалистов о том, что в нынешних условиях стратегический паритет России не нужен. Такое утверждение глубоко ошибочно. Паритет легко потерять, а восстановить его чрезвычайно трудно. России на обозримое будущее необходим паритет с США, но на том минимально необходимом уровне, где он действительно возможен.
  • Недальновидная политика некоторых стран Запада, в том числе и США, направленная на ослабление и раздробление России, чревата возрастанием угрозы неконтролируемого распада российского ядерного арсенала. Такой сценарий развития событий вряд ли отвечает интересам и самой России, и всех других стран. Так что и в этом смысле ядерное оружие является в определенной степени гарантом государственной целостности России, а не только последним атрибутом великой державы.
  • Ядерное оружие весьма слабо зависит от конъюнктуры в области вооружений и является наиболее предпочтительным из всех компонентов вооружений по критерию «эффективность-стоимость».
  • Понимание создавшейся принципиально новой геостратегической ситуации и повышение роли ЯО в обеспечении обороны страны нашло свое отражение в недавно утвержденной концепции национальной безопасности РФ. В ней сформулировано наиболее общее требование к ядерным силам России: «РФ должна обладать ядерными силами, способными гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому государству-агрессору или коалиции государств в любых условиях обстановки» [12].
  • В долгосрочном плане Россия привержена идее дальнейшего сокращения ядерных вооружений на паритетной основе, в перспективе — вплоть до их полной ликвидации. Наша страна сознает свою ответственность перед мировым сообществом за выполнение взятых обязательств в соответствии с Договором о нераспространении ядерного оружия. Однако для осуществления подлинного ядерного разоружения необходимо обеспечить создание в мире соответствующего благоприятного политического климата, эффективной системы международной безопасности, исключить использование военной силы для решения спорных политических и экономических проблем. Необходимо сознавать, что в решении проблем ядерного разоружения приоритетное значение имеют именно политические факторы, которые определяют возможность (или невозможность) осуществления процесса ликвидации ядерного оружия. Другого пути к установлению безъядерного, ненасильственного мира попросту нет.
  • Наконец, существует большая вероятность того, что на смену выведенному с мировой военно-политической сцены ядерному оружию неизбежно придут новые средства вооруженной борьбы, пока никак не охваченные системой международного контроля и сдерживания, в отличие от того же ядерного оружия.

    РАЗОРУЖЕНИЕ И БЕЗОПАСНОСТЬ

  • Сложившаяся после Второй мировой войны система межгосударственных отношений практически с самого начала характеризовалась жестким противостоянием двух военно-политических группировок во главе с США и СССР. Это противостояние двух мировых систем базировалось на глубоких идеологических и геополитических противоречиях, подкрепленных политикой взаимного ядерного сдерживания. Такое положение вскоре нашло свое материальное воплощение в гонке вооружений, которая создавала реальную угрозу возникновения ядерной катастрофы. Эта угроза в свою очередь инициировала поиск сторонами выхода из «ядерного пата» на пути переговоров по снижению нарастающей опасности.
  • На первых порах эти переговоры затрагивали в основном политические проблемы, что способствовало прояснению позиций сторон в этой чрезвычайно важной и чувствительной сфере взаимоотношений двух великих держав и их роли в системе международной безопасности. Постепенно были достигнуты первые результаты на пути предотвращения расползания ядерного оружия на планете. Разумеется, никакие международные соглашения не могут дать полных гарантий в деле нераспространения этого оружия массового уничтожения, однако они создают определенные барьеры на его пути и мобилизуют общественное "мнение в борьбе за устранение этой опасности. Карибский кризис 1962 года, поставивший мир на край пропасти ядерного уничтожения, придал мощный импульс поискам путей снижения этой опасности, оказал благотворное влияние на ход переговорного процесса между Советским Союзом и Соединенными Штатами.
  • Первым международным соглашением на пути ограничения «вертикального» и «горизонтального» распространения ядерного оружия явился Договор 1963 года о запрещении ядерных испытаний в трех средах: в атмосфере, космосе и под водой. Уже в ту пору появился реальный шанс всеобъемлющего запрещения ядерных испытательных взрывов (в том числе и под землей). Однако вследствие позиции США, основанной на утверждении о невозможности осуществлять эффективный контроль за подземными испытаниями, этот шанс был надолго упущен. Потребовалось более трех десятилетий для того, чтобы мировое сообщество смогло добиться заключения Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). В ходе весьма напряженных международных переговоров с участием СССР и США были согласованы позиции сторон по предотвращению «горизонтального» распространения ядерного оружия. Проект Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) был одобрен Генеральной Ассамблеей ООН, и 1 июля 1968 года одновременно в Москве, Вашингтоне и Лондоне началось его подписание. Договор вступил в силу в марте 1970 года [13].
  • В сообщении, опубликованном в день подписания ДНЯО, была впервые официально зафиксирована глубокая взаимосвязь стратегических наступательных и оборонительных вооружений: «Между правительствами СССР и США достигнута договоренность вступить в ближайшее время в переговоры относительно комплексного ограничения и сокращения как систем доставки наступательного стратегического оружия, так и систем обороны против баллистических ракет» [14].
  • Длительные переговоры, осложнившиеся обострением политической ситуации в результате ввода советских войск в Чехословакию, все же завершились успехом. 26 мая 1972 года в Москве генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и президент США Ричард Никсон подписали Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений и Договор об ограничении систем противоракетной обороны.
  • Наступивший период некоторого спада напряженности в отношениях между СССР и США дал импульс поиску дальнейших путей по предотвращению возможного военного конфликта. Этому в немалой степени способствовало достижение Советским Союзом ядерного паритета с США. Такая ситуация делала бессмысленной развязывание ядерной войны, поскольку лишала нападающую сторону возможности одержать в ней победу. Очередной раунд советско-американских переговоров в области разоружения завершился подписанием 18 июня 1979 года Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2). Ввод советских войск в Афганистан привел к отказу американской администрации от ратификации этого соглашения, однако обе стороны, понимая его значение, практически выполняли взятые на себя в этом документе обязательства.
  • Достигнутый к началу 1970-х годов паритет между СССР и США в области стратегических ядерных вооружений обострил внимание высшего военно-политического руководства Америки к соотношению сил в Европе. Стратеги Пентагона хорошо сознавали, что ракетно-ядерное оружие средней дальности, даже при его полном равенстве у двух сторон, создает значительный военный перевес в пользу США. Это объяснялось тем, что советское оружие такого класса не смогло бы нанести удар по территории Соединенных Штатов, в то время как американские средства средней дальности прямо предназначались для нанесения ударов по важнейшим целям в Советском Союзе и по отношению к нему, по существу, являются стратегическим оружием.
  • Первые сведения о ракете средней дальности «Першинг-2» относятся к 1969 году, когда крупнейшие авиакосмические фирмы получили заказ Пентагона на разработку проекта новой ракеты. Американский конгресс выделил, в частности, на 1975 финансовый год ассигнования на завершение работ по созданию ракетного комплекса «Першинг-2». В 1972 году были развернуты работы по созданию второго компонента арсенала средств средней дальности — крылатых ракет наземного базирования.
  • Вскоре было решено выделить 5,2 млрд долларов на закупку 3000 таких ракет.
  • В ответ на создание в СССР новых ракет средней дальности СС-20, оснащенных тремя боеголовками, взамен устаревших ракет СС-4 и СС-5, которые размещались на европейской территории Советского Союза, в декабре 1979 года на сессии НАТО было принято так называемое «двойное» решение: «довооружение» плюс переговоры с СССР. В основе этого решения находилось утверждение о серьезном преимуществе Советского Союза в области ракетно-ядерных средств средней (1000-5500 километров) и меньшей (500-1000 километров) дальности. В утвержденном лидерами НАТО плане предусматривалось в дополнение к уже имеющимся в Европе средствам этих классов развернуть 464 американские крылатые ракеты наземного базирования (дальность до 2600 километров) и 108 баллистических ракет «Першинг-2» (до 2500 километров) [15].
  • Выполняя решение Совета НАТО, США в 1980 году приступили к размещению новых ракет на территории Англии, ФРГ и Италии. Это вызвало серьезную озабоченность в СССР, поскольку указанные средства обладали всеми свойствами оружия первого удара и даже при полном равенстве количества советских и американских ракет в Европе в стратегическом отношении они создавали серьезное военное преимущество США и НАТО.
  • Очередной раунд советско-американских переговоров был открыт в марте 1985 года. Рассматривались три взаимосвязанные проблемы: стратегические наступательные вооружения, космические вооружения и ядерные средства средней и меньшей дальности.
  • В январе 1986 года Михаил Горбачев выступил с программой ликвидации всего ядерного оружия к 2000 году, которая была расценена на Западе как пропагандистская. Однако эта инициатива оказала существенное влияние на формирование позиции делегации Советского Союза на переговорах. Это касалось прежде всего придания приоритетного значения политическим факторам перед военно-техническими и даже стратегическими. СССР в ходе переговоров пошел навстречу пожеланиям США и дал согласие на включение в формат переговоров ракет меньшей дальности, а также снял свое прежнее требование об учете вооружений средней дальности союзников США— Великобритании и Франции. Большую роль в обеспечении успеха на переговорах имело достижение сторонами согласия о выделении проблемы ядерного оружия средней и меньшей дальности из «пакета» разоруженческих проблем в отдельный формат переговоров, что позволяло более успешно двигаться по пути к подписанию Договора. В результате весьма напряженных переговоров Договор РСМД был подписан 8 декабря 1987 года и в июне следующего года вступил в законную силу.
  • В соответствии с Договором, стороны до 1 июня 1991 года ликвидировали два класса вооружений, прекратили их производство и испытания. Были также ликвидированы позиции развертывания этих средств и ракетные операционные базы. СССР ликвидировал ракеты средней дальности SS-20, SS-4, SS-5, ракеты меньшей дальности ОТР-22 и ОТР-23, а также крылатые ракеты наземного базирования РК-55. В общей сложности было уничтожено 1846 ракет. Соединенные Штаты ликвидировали ракеты средней дальности «Першинг-2» и крылатые ракеты наземного базирования BGM-109О, ракеты меньшей дальности «Першинг-1». Всего США уничтожили 846 ракет.
  • С момента подписания этого Договора прошло немало времени, однако до сих пор он остается объектом весьма противоречивых суждений в смысле оценки его влияния на безопасность России. Сторонники Договора справедливо указывают, на то, что американские ракеты средней и меньшей дальности по отношению к России являются стратегическим оружием, обладающим малым подлетным временем (10-12 минут), высокой точностью и способны нанести обезоруживающий первый удар по важнейшим объектам на ее европейской территории. Поэтому в военном отношении Договор безусловно способствовал укреплению стратегической стабильности и безопасности СССР. Положительным моментом соглашения явилась также договоренность об уничтожении корпусов боеголовок. Это определялось тем, что предусмотренные Договором классы вооружений ликвидировались полностью, и в данном случае забота о «возвратном потенциале» была абсолютно неактуальной.
  • В то же время оппоненты Договора указывали на численное неравенство ликвидированных ракет СССР и США и особенно на необоснованное уничтожение ракет ОТР-23 («Ока»), имевших дальность менее 500 километров и формально не подпадающих под юрисдикцию Договора. Кроме того, они указывали на то, что уничтожение корпусов боеголовок явилось лишь половинчатым решением, поскольку в Договоре не был предусмотрен демонтаж самих ядерных боезарядов и они могли быть использованы для снаряжения других боеприпасов. Так, вскоре стало известно, что ядерный боезаряд ракеты «Першинг-2» был приспособлен для оснащения основной тактической авиабомбы США В-61. Новая конструкция боеприпаса получила наименование В-61 модель 10 [16].
  • Переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений в формате СНВ-1 велись начиная с 1985 года, когда стороны сформулировали и предъявили друг другу свои предложения. Предложение СССР предусматривало сокращение СНВ на 50%, при условии запрета на вывод оружия в космос. При этом первоначально в количественный засчет состава американских стратегических средств должны были включаться ракеты средней дальности и самолеты среднего радиуса действия, достигающие территории СССР. Американская сторона предложила сократить количество МБР, БРПЛ и ТБ до уровня 1600— 1800 единиц, а число боезарядов на них — до 6000 единиц. Серьезные разногласия выявились в вопросах о подуровнях для отдельных компонентов СЯС. СССР настаивал на том, чтобы в рамках общих ограничений на количество носителей и боезарядов каждая из сторон самостоятельно определяла их распределение по компонентам триады, при этом на любом из них (МБР, БРПЛ и ТБ) не должно быть более 60% от общего числа боезарядов.
  • Позиция США базировалась на том требовании, чтобы в пределах 1600-1800 носителей число МБР и БРПЛ не должно превышать 1250 единиц, а число боезарядов на них— не более 4500, при этом на МБР— не более 3000 единиц.
  • Советская сторона предложила также наложить запрет на крылатые ракеты большой дальности (более 600 километров) всех видов базирования. В свою очередь делегация США настаивала на том, что ограничению подлежат только крылатые ракеты воздушного базирования с дальностью полета свыше 1500 километров. При этом их количество для каждой из сторон не должно превышать 1500 единиц. Делегация США также добивалась согласия на запрещение мобильных ракетных систем, новых (модернизированных) тяжелых ракет SS-18, а также зачисление средних бомбардировщиков Ту-22МЗ в разряд стратегических [17]. Не соглашаясь друг с другом по поводу основных параметров предстоящего договора, стороны обвиняли друг друга в стремлении заполучить себе определенные преимущества. Это во многом определялось значительной асимметрией стратегических ядерных сил СССР и США. Продолжение активного обсуждения обоюдных предложений позволило постепенно (хотя и довольно медленно) добиваться сближения позиций сторон.
  • В ходе переговоров возникли трудности с определением правил засчета количества боезарядов, числящихся за тяжелыми бомбардировщиками, в связи с многовариантностью состава ядерных боеприпасов, которыми могут оснащаться ТБ. Среди них— крылатые ракеты большой и малой дальности, оснащенные как ядерными, так и обычными боезарядами, ядерные бомбы свободного падения. Компоновка бомбовых отсеков и устройств крепления ракет легко изменяется и позволяет значительно увеличить количество поднимаемых боеприпасов.
  • В ходе длительных обсуждений были выработаны компромиссные правила засчета, которые и легли в основу определения суммарного количества боеприпасов тяжелых бомбардировщиков. За каждым бомбардировщиком, оснащенным ядерным оружием, не являющимся крылатыми ракетами большой дальности, засчитывается один боезаряд независимо от того, сколько ракет малой дальности и бомб свободного падения он несет.
  • Для СССР за каждым ТБ, оборудованным под крылатые ракеты большой дальности, засчитывается 8 боезарядов, а у Соединенных Штатов — 10 боезарядов на не более чем 150 бомбардировщиках. Такие правила засчета обусловили возможность для США, в случае необходимости, превысить договорной уровень в 6000 боезарядов примерно на 2000-2500 единиц, размещая на самолетах-носителях предельно возможное количество боеприпасов.
  • Это была значительная уступка со стороны СССР, но она в определенной степени компенсировалась тем, что в составе советских СЯС сохранились два компонента, которых не было у США, — тяжелые МБР шахтного и МБР мобильного (грунтового и железнодорожного) базирования. При этом для МБР мобильного базирования были установлены ограничения на неразвернутые ракеты, что должно было обеспечить предотвращение быстрого перезаряжания этих установок.
  • По условиям Договора, Соединенным Штатам предстояло сократить число носителей на 30% и боезарядов — на 43%, а Советскому Союзу— соответственно на 35% и 42%. При этом необходимо заметить, что СНВ-1 допускал понижение в определенных пределах числа боезарядов на МБР и БРПЛ, а также предусматривал уничтожение платформ, на которых крепятся боеголовки, что должно было затруднить размещение на ракетах «возвратного потенциала» в случае нарушения или выхода страны из Договора.
  • Советская сторона, оценивая провозглашенную президентом Рейганом программу СОИ, уже тогда предвидела опасность нарушения баланса в стратегической области со стороны США путем развертывания широкомасштабной ПРО территории страны и поэтому настаивала на увязке СНВ-1 с Договором по ПРО. Однако в этом вопросе Москва встретила упорное сопротивление американской стороны, которая была категорически против увязки этих двух документов.
  • В результате напряженной шестилетней работы в июле 1991 года были достигнуты компромиссные решения, и был подписан долгожданный Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений — СНВ-1, который вступил в силу в декабре 1994 года, после подписания так называемого Лиссабонского протокола о присоединении к СНВ-1 и к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств Украины, Белоруссии и Казахстана.
  • Важной характерной чертой СНВ-1 явилась содержащаяся в нем тщательно разработанная система контроля за его выполнением. В ее основе лежат основные положения, сформулированные еще в период «холодной войны», когда недоверие двух стран друг к другу было чрезвычайно велико. Система контроля базируется на двух «китах»: использовании национальных технических средств и проведении инспекций на местах. Тщательно разработанная система контроля СНВ-1 распространяется и на положения Договора СНВ-2, во многом обеспечивая преемственность этих двух важнейших международно-правовых документов.
  • Однако уже в ходе переговоров стало ясно, что подготавливаемый Договор не свободен от ряда недостатков, устарел еще до его подписания, не решает ряда серьезных проблем разоружения, и сторонам необходимо продолжать усилия по дальнейшему сокращению ядерных арсеналов. При этом в ходе переговоров советская сторона поддалась нажиму США в отношении тезиса о «дестабилизирующем характере многозарядных ракет шахтного базирования». На самом же деле дестабилизирующие свойства этих МБР не носят абсолютного характера. Они проявляются исключительно в условиях кризисной ситуации, когда обе стороны готовы нажать на ядерную «кнопку».
  • В условиях нормальных, а тем более партнерских отношений, о переходе к которым уже не раз заявляли президенты России и США, шахтные МБР, наоборот, выполняют стабилизирующую роль, удерживая стороны от сползания к кризисной ситуации. Характерно, что подобные ограничения не касались многозарядных ракет морского базирования, в которых США традиционно имеют преимущество перед Россией. При этом известно, что в обычных условиях 50-60% американских и 70-80% российских РПКСН находятся постоянно на береговых базах и в случае первого удара могут быть легко уничтожены вместе с сотнями и тысячами размещенных на них боеголовок. Это действительно создает серьезную мотивацию для нанесения внезапного первого удара.
  • Во время российско-американской встречи на высшем уровне в Вашингтоне в июне 1992 года была достигнута «Рамочная договоренность», в которой определялись основные контуры будущего Договора СНВ-2. Однако поспешность, с которой проходили переговоры, а также отсутствие в России в то время надежного механизма выработки наиболее важных военно-политических решений привели к тому, что СНВ-2 содержит целый ряд недостатков, делающих его более выгодным для США как в военно-стратегическом, так и в экономическом отношении [18].
  • Такое положение усугублялось также тем, что в начале 1990-х годов взаимоотношения между Россией и США переживали период эйфории, когда казалось, что недалек тот день, когда обе страны перейдут к подлинно партнерским и, быть может, даже союзническим отношениям. Это было особенно характерно для политической элиты России, которая, отказавшись от прежнего идеологического противостояния, в то же время не желала обращать внимания на сохраняющиеся коренные геополитические противоречия между двумя странами.
  • В этих условиях в довольно короткие сроки, вопреки мнению многих российских военных экспертов, под нажимом высшего политического руководства страны в январе 1993 года был подписан российско-американский Договор о дальнейшем сокращении стратегических наступательных вооружений, или СНВ-2. Эта поспешность в совокупности с серьезными недостатками Договора свидетельствовали о том, что в России еще не сложился надежный и эффективный механизм принятия важнейших военно-политических решений, подобный тому, который существовал в стране во времена СССР [19]. Договор СНВ-2 является логическим продолжением СНВ-1 и направлен на дальнейшее снижение угрозы ядерного конфликта. Он предусматривает значительное сокращение ядерных арсеналов до уровня не более 3000-3500 боезарядов у каждой из сторон.
  • В соответствии со взятыми обязательствами предусматривалось к концу первого этапа (2000 год) снизить ядерные арсеналы сторон до уровня 3800-4250 ядерных боезарядов, из них на МБР с разделяющимися головными частями индивидуального наведения— не более 1200 боезарядов, на БРПЛ — 2160, на тяжелых МБР — 650 единиц. К концу второго этапа (к 2003 году) на вооружении сторон должно остаться не более 3500 боезарядов, из них на БРПЛ разрешалось иметь до 1750 единиц. Это означало, что в Договоре к моменту его полной реализации предусмотрены только две контрольные цифры. К тому времени должны быть ликвидированы все многозарядные МБР с разделяющимися головными частями и тяжелые ракеты. Разрешается перевести многозарядные МБР в моноблочные путем снятия части боеголовок с 500 ракет США «Минитмен-3», имеющих три боеголовки, и со 105 ракет России СС-19, оснащенных шестью боеголовками.
  • На вооружении каждой стороны разрешается сохранить до 100 не подлежащих засчету в лимиты Договора тяжелых бомбардировщиков, переориентированных на выполнение неядерных задач. Это заведомо относится только к американской стороне, поскольку у России всех ТБ меньше сотни. По планам Пентагона, 500 ракет «Минитмен-3» в моноблочном варианте будут находиться на трех ракетных базах. На этих ракетах могут быть размещены 500 высокоточных боеголовок ракет МХ «Пискипер», подлежащих ликвидации в соответствии с Договором. США отказываются от создания БЖРК на основе ракеты МХ «Пискипер», а также от разрабатываемой легкой мобильной МБР «Миджитмен».
  • По условиям Договора, США имеют возможность практически полностью претворить в жизнь намеченную программу модернизации своего морского компонента стратегической триады. В условиях выполнения обязательств по СНВ-2США будут иметь 18 (по другим сведениям — 14) ПЛАРБ типа «Огайо», в том числе восемь (или, соответственно, четыре) лодок с ракетами «Трайдент-1» (КВО — 300 метров, мощность каждого боезаряда — 100 кт, на ракете — до 8 боевых блоков) и десять с ракетами «Трайдент-2» (КВО— 170 метров, мощность каждого боевого блока — 500 кт). Для того чтобы не превысить установленный предел в 1750 единиц с БРПЛ, оснащенных каждая восемью боеголовками, будут сняты по четыре из них. В случае выхода из Договора США смогут в короткие сроки нарастить свой парк тяжелых бомбардировщиков на 100 единиц за счет обратного перевода ТБ из «неядерных» в «ядерные», а также на 2700 боеголовок «возвратного» потенциала МБР и БРПЛ, поскольку «снимаемые с вооружения» ядерные боезаряды не подлежат физическому уничтожению.
  • Положительной стороной СНВ-2 следует считать установление принципа реального засчета числа боезарядов, размещаемых на бомбардировщиках, вместо условного правила, принятого в СНВ-1 [20]. К числу положительных аспектов СНВ-2 следует также отнести согласие США на сокращение более чем в два раза количества боезарядов на подводных крейсерах, которые традиционно считаются главной ударной силой американских СЯС.

    ПРИЧИНЫ ЗАТЯНУТОЙ РАТИФИКАЦИИ СНВ-2

  • До подписания Договора СНВ-2 российские специалисты полагали, что в ходе его выполнения удастся сохранить достаточно мощную группировку СЯС в установленных пределах 3000-3500 боезарядов на носителях. При этом прогнозируемый состав СЯС после выполнения Договора выглядел примерно следующим образом: 1000-1100 боезарядов на однозарядных МБР наземного базирования, до 1700 — на подводных ракетоносцах, 500-700 — на тяжелых бомбардировщиках [21]. Однако еще в ходе переговоров военным экспертам стало ясно, что создать такую мощную группировку моноблочных МБР не представляется возможным, поэтому они предлагали установить предельное количество боезарядов у каждой из сторон на уровне 2000-2500 единиц, но на это американская делегация не дала согласия. На позицию американских переговорщиков оказывало влияние то, что впереди уже реально просматривались перспективы деградации стратегических ядерных сил России, обусловленные кризисным состоянием экономики, хроническим недофинансированием военно-технических программ.
  • В январе 1996 года сенат США ратифицировал Договор СНВ-2, и вступление его в силу стало определяться позицией России. Российский парламент смог ратифицировать Договор СНВ-2 только в апреле 2000 года, через семь лет после его подписания. Чем же объясняется столь длительная пауза в ратификации СНВ-2? По мнению авторитетных экспертов, затягивание ратификации Россией было обусловлено рядом объективных и субъективных факторов, которые оказывали негативное влияние на его судьбу. К осени 1993 года выявилось, что некоторые страны из числа правопреемников СССР, на территории которых размещались стратегические ядерные вооружения, не были готовы к ратификации Договора СНВ-1, а как известно, СНВ-2 базируется на СНВ-1 и является его развитием. Только в декабре 1994 года, после подписания Лиссабонского протокола, СНВ-1 вступил в законную силу.
  • Наибольшее влияние на затягивание процесса ратификации СНВ-2 оказали существенные недостатки самого Договора. Хотя в определенной степени СНВ-2 является результатом компромисса двух сторон, нет сомнений в том, что как в военно-стратегическом, так и в экономическом плане он более выгоден США, чем России.
  • Одним из основных недостатков СНВ-2 является то, что в результате выполнения Договора Россия будет вынуждена коренным образом перестроить структуру своих стратегических ядерных сил практически по американскому образцу. Традиционно структура российских СЯС характеризовалась следующим распределением ядерных боезарядов по компонентам триады: около 65% — на межконтинентальных баллистических ракетах наземного базирования, 25% — на баллистических ракетах подводных лодок, 10% — на ТБ. Это распределение не было случайным, оно определялось особенностями геостратегического положения СССР (России). После выполнения условий СНВ-2 структура российских СЯС должна составлять (по числу боезарядов): 50% — на БРПЛ, около 30% — на МБР, до 20% — на ТБ. Это означает, что будет значительно ослаблена группировка МБР, традиционно являвшаяся наиболее мощным компонентом СЯС России.
  • В то же время американцы как бы приглашали Россию форсированными темпами развивать морской компонент триады — наиболее, пожалуй, дорогостоящий и технологически сложный. Многолетняя эпопея со строительством одного-единственного ракетоносца нового поколения типа «Юрий Долгорукий» наглядно показывает, что для сегодняшней России наращивание флота подводных ракетных крейсеров (тем более с учетом необходимости замены «Тайфунов») — задача экономически неподъемная, по крайней мере на ближайшее десятилетие-полтора.
  • Другой недостаток Договора состоит в том, что в нем заложена реальная возможность формирования значительного по своим размерам «возвратного потенциала» США. Такая возможность создается в результате частичной «разгрузки» МБР и БРПЛ (снятия части боеголовок с них) и отсутствия требований по демонтажу боеголовок и уничтожению их корпусов и боезарядов.
  • Договором предусматривается также сохранение платформ, на которых размещаются боеголовки. Только за счет использования этих лазеек (или огрехов) в СНВ-2 в короткие сроки может быть увеличено число боезарядов на 2750 единиц у США, а с учетом перевода ТБ из неядерных в ядерные — до 4000-4500 единиц, против 525 у России.
  • Еще одним существенным недостатком СНВ-2 является отсутствие его прямой увязки с Договором по ПРО. О взаимосвязи этих документов упоминается только в преамбуле СНВ-2 без принятия сторонами конкретных обязательств о строгом соблюдении этой увязки на практике. Специалисты обращают внимание на то, что при глубоком сокращении СНВ значительно возрастет роль систем ПРО и их влияние на уровень стратегической стабильности. Это объясняется тем, что ПРО относится к классу систем с «насыщением» и их боевая эффективность обратно пропорциональна количеству атакующих боеголовок и ложных целей, то есть со снижением арсеналов наступательных средств эффективность стратегической обороны возрастает. Поэтому угроза развертывания национальной ПРО Соединенных Штатов вызывает постоянную озабоченность политических деятелей и военных специалистов России. Помимо упомянутых, в Договоре есть ряд и других недостатков, в том числе носящих явно дискриминационный характер по отношению к России [22]. Например, требование только к России о заливке шахт тяжелых ракет бетоном и установке ограничительных колец, препятствующих повторному использованию таких ракет.
  • Другой причиной длительной нератификации СНВ-2 является заметное ухудшение отношений между Россией и США в последние годы. Это связано прежде всего с процессом расширения НАТО на восток, приближением войск этого военно-политического союза к границам России, созданием в Европе разделительной линии. Расширение НАТО противоречит коренным геополитическим интересам России и воспринимается не только политиками, но и населением как потенциальная угроза безопасности страны, прямая попытка воспользоваться ее временной слабостью для наращивания потенциала блока и укрепления позиций США в Европе.
  • Только за счет приема в НАТО новых членов «первой волны» — Венгрии, Польши, Чехии — оперативная глубина блока увеличилась на 650-700 километров. В распоряжение НАТО перешло около 290 аэродромов, большая часть которых пригодна для базирования военной авиации. Размешенные на них самолеты фронтовой авиации могут наносить удары по объектам на территории России до рубежа Грозный — Саратов — Котлас — Мурманск, в том числе по базам подводных ракетоносцев (район Североморска) и авиабазе тяжелых бомбардировщиков (Энгельс). Под авиационные удары НАТО могут попасть до 60% пусковых установок российских МБР.
  • Президент США Билл Клинтон принял также решение о распространении с 1 октября 1999 года зоны оперативной ответственности объединенного Центрального командования вооруженных сил США на территорию Узбекистана, Туркмении, Казахстана, Киргизии и Таджикистана [23]. Отметим в этой связи, что среднеазиатский регион, часто определяемый как «южное подбрюшье России», чрезвычайно важен с военно-стратегической точки зрения для нашей страны, наименее защищенной именно с этого направления.
  • Добиваясь принятия в НАТО, лидеры Венгрии, Польши, Чехии и других восточноевропейских стран поспешили заявить о готовности разместить у себя ядерное оружие, что в принципе соответствует требованиям устава НАТО. Правда, в заявлениях руководства блока утверждается об «отсутствии намерений и планов» в отношении размещения ядерного оружия на территории новых членов блока, однако это сегодня, а кто знает, какие планы появятся у НАТО в недалеком будущем. Здесь уместно привести высказанную в свое время Отто фон Бисмарком оценку потенциальных противников Германии: «Меня не интересуют их намерения. Меня интересуют их возможности». Чего стоит запрещение на размещение иностранных войск, ядерного оружия и его носителей на территории бывшей ГДР, зафиксированное в Договоре об объединении Германии, если все это может отныне располагаться гораздо восточнее и ближе к границам России? По этому поводу довольно откровенно выразился бывший посол США в Москве Джек Мэтлок: «Заверения руководства НАТО о неразмещении ядерного оружия на территории предполагаемых новых членов несостоятельны. В свое время США и ФРГ обещали не расширять НАТО после объединения Германии. Я был свидетелем этого, и тогда мы обманули русских. Почему же они должны верить нам сейчас?»
  • Соединенные Штаты предприняли по отношению к России еще ряд недружественных шагов: ведут необъявленную войну за «советское наследство», направленную на постепенное и окончательное вытеснение России с Кавказа и из Центральной Азии, которые Вашингтон объявил зоной своих «жизненно важных интересов». США предпринимают значительные усилия по противодействию интеграционным процессам в СНГ, стараясь разыграть украинскую и азербайджанскую карты как стратегический противовес России, проводят дискриминационную политику в области мировой торговли и т.п.
  • Все это не могло пройти незамеченным в России и серьезно осложнило ее отношения с США, отрицательно сказалось на политическом климате и в конечном счете на судьбе СНВ-2. Вначале бомбардировки Ирака, а затем вооруженная агрессия НАТО против Югославии в обход Совета Безопасности ООН и ОБСЕ и даже в нарушение устава самой НАТО этого блока были предприняты вопреки позиции и настойчивым миротворческим усилиям России. Это еще более ухудшило ее отношения с США, вызвало невиданный за последние десятилетия рост антиамериканских настроений в стране, в очередной раз сорвало и отодвинуло намеченные было на конец 1998 года и на начало 1999 года слушания о ратификации Договора в Государственной думе [24].
  • При этом многие военные специалисты и политологи рассматривают войну против Югославии как отработку возможной модели угрозы военно-силового давления на другие страны, и в частности на Россию. Поэтому, естественно, эта акция негативно сказалась на отношении парламентариев к проблеме ратификации СНВ-2. В деле разоружения приоритет безусловно принадлежит политическим факторам, а сам процесс ядерного разоружения является производным от состояния системы международных отношений, от политического климата во взаимоотношениях государств.
  • Еще одной причиной затягивания процесса ратификации СНВ-2 Россией явилось кризисное состояние ее экономики, которое делает чрезвычайно сложным процесс ликвидации вооружений в соответствии с СНВ-2 и еще более сложным — ввод в строй новых боевых систем взамен ликвидируемых. Достаточно упомянуть, что стоимость демонтажа одной ядерной боеголовки составляет 10-15 тысяч долларов, подводного ракетоносца — 4-6 млн долларов, одной МБР с шахтой и утилизацией топлива — 200— 250 тысяч долларов.
  • При этом пик финансовой нагрузки придется на годы, когда экономическое положение России будет и без того весьма сложным в силу предстоящих огромных выплат в счет погашения международных кредитов, исполнения своих обязательств по ликвидации химического оружия и других видов вооружений. А ведь в соответствии с СНВ-2 и Нью-Йоркским протоколом 1997 года о продлении его действия России предстоит до 2008 года ликвидировать сотни МБР, более сорока подводных ракетоносцев с ракетами, несколько тысяч стратегических и тактических боеголовок.
  • Следует также учитывать, что на вооружении СЯС находятся средства СНВ еще советского производства, у подавляющего большинства которых уже истекли или истекают в ближайшие годы гарантийные сроки эксплуатации. Поэтому в настоящее время предпринимаются организационно-технические меры по продлению гарантийных ресурсов, особенно ракетного вооружения. Путем замены отдельных узлов и блоков ракет удается увеличить время их нахождения на боевом дежурстве в 1,5 раза. В условиях продления срока ликвидации многозарядных МБР к 2010 году продленные гарантийные сроки этих ракет, в том числе и всех тяжелых ракет SS-18, будут завершены, и они, независимо от того, вступит или нет в силу Договор СНВ-2, к тому времени будут сняты с вооружения. При этом специалисты предупреждают, что дальнейшее продление гарантийных сроков невозможно, поскольку уже сегодня на некоторых тяжелых МБР отмечается старение металла корпусов, которое не может быть устранено без их замены.
  • Еще сложнее обстоит дело с продлением сроков службы подводных крейсеров. Их гарантийный срок нахождения в боевом составе (20-25 лет) может быть обеспечен лишь в случае регулярного прохождения ими среднего ремонта через каждые 7-8 лет, а на это денег у государства попросту нет. Сроки эксплуатации тяжелых бомбардировщиков составляют 25-30 лет — при условии регулярного обслуживания и проведения регламентных работ. Несоблюдение этих требований приводит к значительному сокращению сроков эксплуатации этих видов вооружений, что и происходит в настоящее время в СЯС России [25].
  • Решающее значение для будущего состава и структуры стратегических ядерных сил России имеют экономические факторы. По оценочным расчетам экспертов, на содержание СЯС до 2010 года России потребуется: на уровне СНВ-1 (6000 боеголовок) — 720-730 млрд рублей; на уровне СНВ-2 (3000 боеголовок) — 410-420 млрд рублей; на уровне СНВ-3 (1500 боеголовок) — 120-125 млрд рублей. Поскольку военный бюджет России все последние годы не превышал уровня в 110-115 млрд рублей, понятно, что содержание СЯС на уровне СНВ-1 и СНВ-2 является для России в экономическом плане непосильной задачей.
  • Поэтому наиболее оптимальным представляется уровень боезарядов СНВ в 1500 единиц. Этого количества достаточно для обеспечения концепции ядерного сдерживания «по всем азимутам», и в то же время оно может быть приемлемым в финансово-экономическом отношении. Сложное положение с финансированием «разоруженческих» военных программ усугубляется еще и тем, что практически одновременно России предстоит ликвидировать запасы химического оружия. По оценкам экспертов, химическая демилитаризация обойдется России в 6-8 млрд долларов.
  • Все это свидетельствует о том, что России в деле ликвидации вооружений требуется существенная помощь со стороны других государств, заинтересованных в снижении военной угрозы. В бытность министром обороны США Уильям Перри прямо предупреждал законодателей своей страны о том, что лучший способ обеспечить безопасность Америки — это вкладывать средства в ликвидацию ядерного оружия бывшего противника. Определенная помощь в деле ядерного и химического разоружения России оказывается Соединенными Штатами в соответствии с так называемой программой Нанна-Лугара, однако размеры ее, а равно и принципы ее реализации не позволяют решать задачи максимально эффективно и не соответствуют масштабам проблемы [26].
  • Немаловажной субъективной причиной длительной нератификации Договора СНВ-2 явилась довольно пассивная позиция исполнительной власти. Известно, что президент Борис Ельцин неоднократно обещал Биллу Клинтону свое содействие в ратификации, однако никаких активных шагов для этого не предпринимал, и в период его правления сдвигов в этом деле так и не произошло. В противоположность этому обращает на себя внимание проявление большой энергии и настойчивости со стороны президента Ельцина в ряде других случаев. Например, при принятии бюджета или при утверждении кандидатуры очередного премьер-министра. На протяжении семи лет он так и не счел необходимым напрямую обратиться к парламенту с разъяснением позиции исполнительной власти в отношении перспектив развития СЯС и с предложением о ратификации Договора.
  • Выступая десятки раз с обращением к населению России по различным вопросам, президент ни разу не посчитал необходимым затронуть проблему СНВ-2. Действуя через своих помощников и некоторых членов правительства, он не смог оказать серьезного влияния на ход ратификации. Следует также заметить, что затягивание ратификации СНВ-2 связано в немалой степени с тем, что значительная часть депутатов Государственной думы не обладала необходимой информацией или представляла себе положение дел в области СЯС в искаженном виде.
  • Несмотря на существенные недостатки Договора СНВ-2, в конечном счете следует признать, что в целом он позволяет решить основную задачу — снизить уровень военного противостояния, вероятность случайного ядерного конфликта и открывает дорогу к дальнейшему сокращению ядерных арсеналов в формате СНВ-3, в чем особенно заинтересована Россия. При этом нужно иметь в виду, что в результате физического устаревания и окончания гарантийных сроков эксплуатации СНВ (даже продленных), невозможности восполнять эту естественную убыль новыми образцами стратегические силы России будут сокращаться быстрее, чем в соответствии с требованиями Договора СНВ-2. Поэтому Россия крайне заинтересована в том, чтобы и США сокращали свои СНВ на основе договорных соглашений.
  • В марте 1997 года в Хельсинки состоялась встреча президентов России и США. Лидеры двух стран предприняли определенные шаги по разблокированию ситуации, сложившейся вокруг СНВ-2. В ходе встречи были учтены озабоченности России и принят ряд положений, устраняющих некоторые недостатки Договора. В совместном заявлении лидеров двух стран объявлялось о продлении предельного срока ликвидации стратегических носителей ядерного оружия до 31 декабря 2007 года, что несколько облегчает экономическую нагрузку для России, позволяет полнее использовать гарантийные сроки эксплуатации носителей и боезарядов. Стороны также договорились о том, что после ратификации СНВ-2 они приступят к переговорам о Договоре СНВ-3, в формате которого будет предусмотрено предельное количество боезарядов в 2000— 2500 единиц.
  • Это количество содержалось в предложениях российской стороны еще в период переговоров по СНВ-2, но было отвергнуто представителями США. В СНВ-3, согласно договоренности президентов России и Америки, должны быть предусмотрены меры по увеличению транспарентности имеющихся в наличии стратегических ядерных боеголовок и ликвидации боезарядов, снимаемых с носителей. Это направлено на устранение «возвратного потенциала», предотвращение быстрого наращивания количества боезарядов на носителях.
  • Президенты также согласились с тем, что в контексте переговоров по подготовке СНВ-3 будут рассмотрены возможные меры, касающиеся крылатых ракет морского базирования большой дальности и тактического ядерного оружия. При этом не вызывает сомнений, что весьма сложная проблема сокращения тактического ядерного оружия — это предмет отдельных переговоров. Особую сложность при этом представляет контроль за ликвидацией самих боеприпасов, в ходе которой наряду с уверенностью сторон в их действительном уничтожении должно обеспечиваться сохранение в секрете конструктивных особенностей этих видов оружия.
  • Озабоченность российской стороны отсутствием увязки процесса ядерного разоружения с Договором по ПРО нашла свое отражение в пакете документов, подписанных министрами иностранных дел в Нью-Йорке в сентябре 1997 года. Эти документы также подлежат ратификации, после чего они приобретают международно-правовой характер. Таким образом, хельсинкские и нью-йоркские договоренности позволяют устранить ряд недостатков СНВ-2.
  • После избрания президентом России Владимира Путина его активная поддержка обоснованных предложений МИД и Минобороны о необходимости сокращений российских и американских стратегических наступательных вооружений на паритетной основе способствовала ратификации СНВ-2 в апреле 2000 года. Среди условий, выдвинутых российской стороной в законе о ратификации этого Договора, на одном из первых мест стоит требование о строгом соблюдении сторонами Договора по ПРО 1972 года и недопущении его обхода.
  • Ратификация СНВ-2 позволила разблокировать узел противоречий, завязавшийся в отношениях между Россией и США, и перейти к очередному этапу в процессе ядерного разоружения. Однако на этом пути возникли новые препятствия, обусловленные тем, что американский конгресс не только отказывается от ратификации соглашений по разграничению стратегической и нестратегической ПРО, но даже ни разу в течение трех лет не удосужился провести по этому вопросу слушания в профильных комитетах. Сенат также до сих пор не ратифицировал Протокол 1997 года о продлении срока действия СНВ-2.
  • При ведении переговоров в формате СНВ-3 должны быть четко определены основные цели, решения которых должна добиваться российская сторона. К числу приоритетных задач можно отнести:
  • — сокращение числа боеголовок на стратегических носителях до уровня 1500 единиц;
  • — согласие партнеров на оснащение Россией мобильных МБР «Тополь-М» разделяющимися боеголовками индивидуального наведения;
  • — устранение основных недостатков Договора СНВ-2, особенно в части «возвратного потенциала»;
  • — повышение мер доверия и транспарентности;
  • — ликвидация крылатых ядерных ракет большой дальности морского базирования как четвертого компонента СЯС;
  • — ограничение противолодочной деятельности.
  • Однако очевидно, что достижение этих целей будет весьма непростым делом. Это уже подтвердилась, в частности, в ходе встреч на уровне экспертов России и США по Договору СНВ-3 и Договору по ПРО. Обсуждение этого «пакета», по отзывам некоторых его участников, не принесло желаемых результатов. Это объясняется прежде всего серьезными расхождениями в позициях сторон и значительной сложностью рассматриваемой проблемы взаимосвязи наступательных и оборонительных вооружений в новых геополитических и геостратегических условиях. Видимо, участникам переговоров потребуется приложить еще немало усилий для достижения взаимоприемлемых решений.
  • В связи с серьезными недостатками СНВ-2 и затягиванием процесса вступления его в законную силу в последнее время получали все большую поддержку со стороны некоторых специалистов альтернативные программы сокращения вооружений. В их основе находится утверждение о том, что обладание ядерным оружием само по себе уже является фактором сдерживания и не требует поддержания баланса с другими государствами. В этих условиях главное состоит в сохранении гарантированной способности нанесения противнику неприемлемого ущерба в ответном ударе.
  • Свою позицию авторы подобных альтернатив объясняют прежде всего тем, что России необходимо сокращать свои СНВ, взяв на себя соответствующие обязательства, в наибольшей степени отвечающие военно-стратегическим и экономическим интересам страны. Сохранение СНВ на уровне 1500 боеголовок и возможность сохранить многозарядные МБР в наибольшей степени отвечают интересам России и обеспечивают действенность концепции сдерживания «по всем азимутам» [27].
  • Необходимо учитывать, что наиболее современные многозарядные МБР SS-18 и SS-24 производились на Украине и восстановить там их производство ныне не представляется возможным. Создание же в России новой «чисто российской» МБР потребует не менее 7-8 лет напряженной работы и 10-12 млрд рублей, что в нынешних экономических условиях практически нереально. Наиболее существенным недостатком предлагаемой некоторыми аналитиками альтернативы СНВ-2 является то, что она развязывает руки США в формировании группировки своих СНВ. В предельном случае они могут иметь в ее составе 6-8,5 тысячи ядерных боеголовок, что может провоцировать попытки военно-силового давления на Россию. А Россия в случае односторонних сокращений лишается права предъявлять какие-либо претензии США в отношении превосходства их СНВ, поскольку Соединенные Штаты будут иметь юридические основания оставаться в пределах Договора СНВ-1.
  • При этом необходимо подчеркнуть, что ратификация СНВ-2 и Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) серьезно укрепили позицию России на состоявшейся в апреле — мае 2000 года Международной конференции, посвященной ходу выполнения Договора о нераспространении ядерного оружия. В этом отношении США подверглись серьезной критике за отказ от ратификации ДВЗЯИ и затягивание ратификации российско-американских соглашений о разграничении систем ПРО.

    НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ РОССИИ

  • Признавая объективную необходимость дальнейших сокращений ядерных вооружений, вплоть до их полной ликвидации в будущем всеми обладателями, необходимо учитывать, что этот процесс будет весьма сложным, довольно длительным, и, видимо, в первой четверти XXI века эта задача вряд ли будет решена. Это определяет политику России в отношении роли и значения ядерного оружия для обеспечения ее безопасности и защиты национальных интересов, что нашло отражение в основополагающих официальных документах российского государства.
  • В Концепции национальной безопасности, принятой в январе 2000 года, утверждается: «Российская Федерация должна обладать ядерными силами, способными гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому государству-агрессору или коалиции государств в любых условиях обстановки» [28].
  • Процесс полной ликвидации ядерного оружия в мире осложняется рядом объективных факторов. Прежде всего необходимо иметь в виду, что человечество, однажды создав ядерное оружие, уже никогда не утратит знаний о нем и возможности его производства. Этому способствует неуклонное распространение ядерной энергетики, непрерывная наработка плутония в ядерных реакторах.
  • В настоящее время более в чем 30 странах работает свыше 430 ядерных реакторов. Специалисты подсчитали, что за год работы промышленный реактор мощностью 1000 МВт нарабатывает такое количество плутония, которого достаточно для изготовления 30-40 ядерных боезарядов. Секрета ядерного оружия больше не существует, и его обладателем, в случае принятия политического решения высшим руководством, может стать практически любое государство с научно-техническим и промышленным потенциалом среднего уровня.
  • Принятие такого решения будет определяться прежде всего развитием военно-политической ситуации, которая затрагивает интересы национальной безопасности государства. Ярким подтверждением этого положения является создание и демонстративное проведение испытаний ядерного оружия Индией и Пакистаном. Их действия определяются глубокими противоречиями между двумя государствами из-за статуса Кашмира, отягощенными к тому же давними религиозными и этническими разногласиями.
  • Не подлежит сомнению, что и другие страны, обеспокоенные состоянием своей безопасности и не обладающие внушительными вооруженными силами, будут стремиться к овладению ядерным оружием. В результате возможно появление новых ядерных (де-факто) государств уже в недалеком будущем — существует немало побудительных мотивов и объективных предпосылок к распространению ядерного оружия. Россия не может, разумеется, в своей военной политике не учитывать подобной опасности.
  • Впрочем, среди политиков и военных специалистов нет единого мнения в отношении будущего ядерного оружия. Некоторые прямо указывают на его положительную роль в предотвращении военных конфликтов. Еще в 1958 году китайский маршал Чень И заявил: «Чем больше будет число государств, имеющих ядерное оружие, тем больше станет на Земле зон мира».
  • Примерно такую же характеристику роли ядерного оружия дал видный французский специалист, ближайший соратник президента де Голля, генерал Пьер Галлуа: «Атомное оружие сделало абсурдной войну между государствами, которые им обладают, пусть даже в неравном количестве. Оно выступает в сфере безопасности эквивалентом могущества, нейтрализует численное превосходство одних в пользу менее могущественных. Оно уже оказало человечеству хорошую услугу, сделав немыслимым вооруженное столкновение между странами с плановой и странами с рыночной экономикой» [29].
  • Более того, ряд экспертов даже высказывают опасения в том, что ныне широко рекламируемые безъядерные зоны (типа Тлателолко, Раротонга) в будущем могут превратиться в регионы ожесточенных противоречий и военных конфликтов с применением обычных вооружений. Они объясняют это тем, что в этих регионах будут отсутствовать сдерживающие виды оружия, представляющие прямую угрозу агрессору и предотвращающие его от нападения под угрозой возмездия.
  • Кризисное состояние российской экономики, характерное для периода 1990-х годов, привело к резкому ослаблению ее Вооруженных сил не только в связи с сокращением более чем в два раза личного состава, но главным образом, из-за резкого падения объема (в десятки раз) закупок современного вооружения и военной техники. В войсках доля современного вооружения не превышает 10-15%, в то время как в наиболее передовых армиях зарубежных государств — 70-80%.
  • А весьма ограниченные возможности российских Вооруженных сил по обеспечению безопасности и национальных интересов государства вполне закономерно обусловили повышение роли и значения ядерного оружия — как стратегического, так и тактического — в предотвращении вооруженной агрессии против России. В данных условиях сохранение в ближайшем будущем стратегической триады и определенного арсенала тактического ядерного оружия является необходимым условием обеспечения безопасности страны, защиты ее национальных интересов.
  • К тому же эффективный потенциал ядерного сдерживания является последним атрибутом России как великой державы, необходимым, по крайней мере, до тех пор, покуда страна не сможет восстановить свою экономическую мощь. Стремление России к сохранению своего положения как одного из центров силы в современном мире опирается на единственную реальную основу— стратегические ядерные силы, с которыми не могут не считаться даже самые мощные державы мира. При этом в силу особенностей геополитического и геостратегического положения для России роль ядерного оружия в обеспечении ее безопасности гораздо выше, чем для США и других членов «ядерного клуба».
  • Ядерное сдерживание на протяжении полувека обеспечивало поддержание стратегической стабильности в мире, предотвращало агрессию против нашей страны — это было и остается понятным миллионам граждан России. Ракетно-ядерный «щит» представляется им не абстрактным военным или политическим термином, а надежным гарантом поддержания мира и безопасности. Так, в заявлении, принятом в ходе работы Всемирного русского народного собора,состоявшегося в ноябре 1996 года под эгидой Русской православной церкви, говорится; «Россия еще долго не сможет обойтись без своего ракетно-ядерного щита. Более того, экономика нашей страны, ее вооруженные силы ослаблены настолько, что лишь ядерное оружие, уже созданное великими трудами и жертвами всего народа, в современной ситуации является единственным оставшимся у России эффективным средством обороны... Мы обращаемся к Президенту, Правительству, Федеральному собранию с требованием соизмерять каждый шаг, имеющий отношение к судьбе оборонного ядерного щита нашей страны с долговременными национальными интересами России» [30].
  • Есть серьезные опасения в том, что ликвидация ядерного оружия в условиях, подобных современным, может привести к серьезным негативным последствиям. Во-первых, в случае полного уничтожения всего ядерного оружия тайное изготовление каким-либо государством нескольких ядерных зарядов обеспечит ему (подобно США в годы Второй мировой войны) решающее военное превосходство и создаст материальные предпосылки проведения политики ядерного шантажа. Во-вторых, ликвидация ядерного оружия приведет к резкому изменению сложившегося соотношения сил в мире, дестабилизирует международную ситуацию, вызовет усиление гонки обычных вооружений. В-третьих, в условиях уничтожения всего ядерного оружия в мире не будет сил, способных противостоять утверждению США в качестве единственного мирового центра политической и военной силы.
  • В этом отношении можно согласиться с утверждением известного русофоба Збигнева Бжезинского о том, что план уничтожения ядерного оружия — это план создания мира, в котором можно будет безопасно (для США. — В.Б.) вести обычную войну. В мире не будет сил, способных противостоять неограниченной американской экспансии.
  • Количественный состав и структура будущих СЯС России определяются характером возлагаемых на них задач, с учетом экономических возможностей государства.
  • Главным компонентом СЯС в настоящее время являются Ракетные войска стратегического назначения. К началу 2000 года на вооружении РВСН находились три типа МБР.
  • Первый тип — шахтные комплексы с тяжелыми ракетами SS-18, с 10 боеголовками каждая (180 ракет, 1800 боеголовок); SS-19 с 6 боеголовками (150 ракет, 900 боеголовок); SS-24 с 10 боезарядами (10 ракет, 100 боеголовок); моноблочные МБР SS-27 «Тополь-М» (20 ракет, 20 боеголовок), которые в будущем должны составить основу РВСН. Шахтные МБР характеризуются высокой защищенностью от обычного оружия, наивысшей точностью и готовностью к боевому применению, оперативностью перенацеливания, высокой технической надежностью, высокой способностью преодоления ПРО противника. Они являются основой группировки СЯС, обеспечивающей нанесение ответно-встречного удара.
  • Второй тип МБР — боевые железнодорожные комплексы (БЖРК) с ракетами SS-24 (12 поездов, 36 ракет, 360 боеголовок). Их отличает высокая мобильность и живучесть, которая определяется тем, что противник в момент нанесения удара не может знать их местонахождение и нанести по ним прицельный удар. БЖРК базируются на развитой сети железных дорог и предназначены в основном для проведения ответных действий. В этом отношении они подобны подводным ракетным крейсерам.
  • Третий тип — грунтовые мобильные комплексы «Тополь» с моноблочной ракетой SS-25 (360 ракет, 360 боеголовок). Эти комплексы, как и БЖРК, обладают высокой живучестью, маневренностью, скрытностью, а также проходимостью и маскировкой, являются мощным оружием ответного удара. Рассредоточенные и периодически перемещающиеся на обширной территории, они практически не поддаются обнаружению, особенно в лесистой местности, средствами авиационной и космической разведки. Высокая живучесть мобильных ракетных комплексов была подтверждена в ходе войны в зоне Персидского залива 1991 года. Несмотря на благоприятные условия для ведения разведки в условиях пустынной местности, американская авиация оказалась практически беспомощной в проведении борьбы с мобильными иракскими ракетными комплексами «Скад», которые полностью сохранились в ходе войны.
  • Всего на вооружении РВСН России к настоящему времени состоит около 750 МБР и 3500 боезарядов. Ведущая роль РВСН в ядерной триаде определяется не только их количественными показателями. Все типы МБР обладают наивысшей боевой готовностью, скрытностью подготовки к боевому применению, устойчивостью в условиях ведения войны обычным оружием. Имея в своем составе около 60% носителей и боезарядов СЯС, РВСН способны решать около 90% боевых задач в ответно-встречном ударе и до 50% — в ответном [31|.
  • Важнейшей особенностью РВСН является наличие в них современной автоматизированной системы управления войсками и оружием. Учитывая значительное физическое устаревание МБР, находящихся в боевом составе, специалисты-ракетчики придают большое значение проведению комплекса технических мер, направленных на продление гарантийных сроков ракет и системы боевого управления и связи, что позволило продлить эксплуатационный ресурс МБР примерно в полтора раза. При этом затраты на продление сроков нахождения МБР в боевом составе не превышают 5-6% от их первоначальной стоимости. В соответствии с Протоколом о продлении срока действия СНВ-2 до 2008 года создаются благоприятные условия для более полного использования технического ресурса МБР.
  • Рассматривая состояние и будущее стратегической авиации России, отметим, что в силу геостратегического положения России этот компонент триады традиционно играл в СЯС нашей страны второстепенную роль. Введенные в Договоре СНВ-2 количественные ограничения на тяжелые бомбардировщики не будут оказывать сколько-нибудь существенного влияния на их состав. Количественный состав ТБ и динамика его изменений будут определяться темпами устаревания парка стратегической авиации. Поступление на вооружение новых ТБ на период до 2008-2010 годов возможно в единичных количествах, вследствие кризисных явлений в российской экономике и весьма высокой стоимости бомбардировщиков.
  • Учитывая относительно низкую боевую готовность ТБ, они сравнительно мало пригодны для проведения ответно-встречного удара и тем более — ответного. Стратегическая авиация сведена в 37-ю воздушную армию Верховкого Главнокомандования в составе двух дивизий, размещаемых в районах близ Энгельса и Украинки. В их составе 15 тяжелых бомбардировщиков Ту-160 и около 70 ТБ Ту-95. Эти самолеты могут поднять в одном вылете 800— 850 крылатых ракет Х-55 (дальность пуска— 2500 километров).
  • На вооружении ВВС также состоят 158 средних бомбардировщиков Ту-22МЗ, способных нести 1-3 крылатые ракеты Х-22 (300 километров), 6-10 ракет Х-15 (150 километров), бомбы свободного падения общей массой до 24 тонн [32].
  • Вследствие недостаточного финансирования ремонтных и регламентных работ время вывода ТБ из боевого состава может опережать окончание их гарантийных сроков. Постепенно выводятся из боевого состава самолеты Ту-95МК и Ту-95К-22. В 2010 году начнут истекать эксплуатационные ресурсы бомбардировщиков Ту-95МС-6 и Ту-95МС-16. Начиная с 2013 года планируется вывод из боевого состава бомбардировщиков Ту-160.
  • Аналогичная ситуация складывается и в отношении морского компонента СЯС. В условиях экономической неустойчивости Россия, даже и без ограничений Договора СНВ-2, будет вынуждена значительно сократить количество подводных ракетоносцев в результате физического устаревания. В то же время после 1990 года в строй не был введен ни один новый подводный ракетный крейсер. Положение усугубляется слабостью береговой инфраструктуры, необеспеченностью регулярным средним ремонтом.
  • К началу 2000 года на вооружении морского компонента СЯС состоял 21 боеспособный атомный ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН) с 332 баллистическими ракетами, несущими около 1400 боезарядов: 3 РПКСН «Тайфун» с 20 ракетами SS-N-20 с 10 боезарядами каждая; 7 РПКСН «Делъта-4» с 16 ракетами SS-N-23 с 4 боезарядами каждая; 7 РПКСН «Дельта-3» с 16 ракетами SS-N-18 (по 3 боеголовки); 4 РПКСН «Дельта-1» с 12 моноблочными ракетами SS-n-8. В связи с условиями Договора СНВ-1 в засчет к началу 2000 года формально также шли еще 17 подводных крейсеров (260 ракет, 1100 боезарядов) — хотя они и выведены из боевого состава ВМФ, у них не вырезаны ракетные отсеки.
  • С учетом выхода из строя в результате исчерпания технического ресурса ожидается, что к 2010 году в составе российских СЯС останется один РПКСН «Дельта-4», один модернизированный «Тайфун» и 3-4 подводных крейсера четвертого поколения. Вся группировка морского компонента СЯС будет иметь до 100 БРПЛ, оснащенных 550— 600 боевыми блоками [33].
  • Дальнейшая судьба СЯС будет определяться экономическими возможностями России в большей степени, чем договорными обязательствами.
  • Вышесказанное означает, что, наряду с продлением гарантийных сроков и поддержанием группировки СЯС на минимально необходимом уровне, требуется обеспечить поставки в войска ракет «Тополь-М», а на флот — новой БРПЛ (разрабатываемой, как сообщалось, для РПКСН типа «Юрий Долгорукий»), а также модернизацию РПКСН и ТБ.
  • В свете приведенных выше данных неоднозначно воспринимаются предложения некоторых военных специалистов о необходимости добиваться в ходе российско-американских переговоров равенства боевых возможностей СЯС двух сторон во всех формах их боевого применения. Анализ наиболее вероятных вариантов состава СЯС сторон и их контрсиловых возможностей после выполнения требований СНВ-2 показывает, что у России такими свойствами будут обладать 200-250 ракет «Тополь-М» в шахтах, у США— 500 моноблочных МБР «Минитмен-3» и 400 боеголовок W-88 БРПЛ «Трайдент-2». Соотношение примерно 3:1 в пользу США.
  • В теоретическом плане устранить подобную асимметрию можно двумя путями. Во-первых, можно было бы в ходе переговоров по СНВ-3 произвести размен авиационного компонента России на МБР наземного базирования США и полностью их ликвидировать. Этой цели можно добиваться в ходе дальнейших переговоров, хотя достижение такого результата маловероятно. Во-вторых, можно повысить точность наведения боевых блоков МБР и БРПЛ России. Но такой путь потребует дорогостоящей модернизаиии систем управления ракет, проведения серий летных испытаний, на что у России средств попросту нет. Поэтому рекомендации в отношении стремления к равенству контрсилового потенциала России и США выглядят явно нереалистичными.
  • Дело в том, что при выполнении требований СНВ-2 и переходе на моноблочные ракеты его значение значительно снижается. Это объясняется тем, что основными целями для высокоточных средств СНВ являются защищенные шахты МБР и объекты государственного и военного управления. При стрельбе по таким целям для надежности их поражения планируется наносить удар двумя боевыми блоками по каждой шахте. То есть для поражения 250 российских МБР американцам потребовалось бы применить 500 моноблочных МБР, что явно не в пользу нападающей стороны. В этом случае США могли бы использовать для уничтожения российских МБР в шахтах многозарядные баллистические ракеты подводных лодок «Трайдент-2».
  • Изложенные выше соображения приводят к выводу о том, что в настоящее время и в обозримом будущем наиболее реальным воплощением концепции ядерного сдерживания является готовность СЯС к нанесению нападающей стороне неприемлемого ущерба в ответных действиях. Именно данный фактор является необходимым и достаточным условием для обеспечения сдерживания любого агрессора или их коалиции. Поэтому в ходе будущих переговоров по СНВ-3 основной задачей должно стать обеспечение такого состава и структуры СЯС двух сторон, при которых обеспечивается гарантированное сдерживание в условиях ответного удара.
  • Для проведения ответных действий, особенно в условиях проводимых сокращений СНВ, наибольшее значение приобретает их живучесть. Повышенным требованиям в отношении живучести, как уже указывалось, удовлетворяют мобильные МБР и БРПЛ — при нахождении РПКСН на боевом патрулировании в море.
  • Моделирование боевых ситуаций СЯС двух сторон показывает, что снижение количества стратегических боезарядов до уровня 2000-2500 единиц является вполне приемлемым на этапе соглашения СНВ-3. Более того, многие эксперты полагают, что в интересах России необходимо проводить более глубокие сокращения, однако без ненужной поспешности. В связи с этим рассматриваются предложения о возможном снижении суммарного количества боезарядов на СНВ у каждой из сторон до уровня 1500 единиц.
  • Количественные ограничения будут определять и структуру будущих СЯС. Расчеты показывают, что при оставлении на СНВ 2000-2500 боезарядов целесообразно сохранять трехвидовую структуру СЯС. При этом примерный состав российских СНВ может быть таким: 600-700 боеголовок — на МБР, из них— половина мобильных, остальные — в шахтах; 1200-1300 — на БРПЛ; 500-600 — на ТБ. При последующих сокращениях ниже уровня 1000 единиц дальнейшее сохранение авиационного компонента в составе СЯС становится нецелесообразным, и необходимо переходить к двухвидовой структуре, распределяя боеголовки примерно поровну между МБР и БРПЛ.
  • Исключение в будущем из состава СЯС тяжелых бомбардировщиков как наиболее слабого звена в отношении живучести и обладающего наиболее низкими показателями по критерию «стоимость — эффективность» повысит устойчивость группировки СЯС и в то же время обеспечит эффективность концепции сдерживания. Поэтому по мере дальнейших сокращений переход СЯС к двухвидовой структуре неизбежен.
  • По сообщениям средств массовой информации, на коллегии Министерства обороны РФ, состоявшейся 12 июля 2000 года, начальник Генерального штаба генерал армии Анатолий Квашнин выступил с предложением об ускоренном сокращении РВСН и оставлении в их составе в конечном счете до 150 моноблочных ракет «Тополь-М». Это предложение обосновывалось необходимостью высвобождения за счет сокращения РВСН финансовых средств для укрепления сил общего назначения. Выполнение этого плана означало бы резкое ослабление основного компонента СЯС, причем в одностороннем порядке, что привело бы к нарушению стратегической стабильности. Кроме того, следует учитывать, что именно МБР обладают значительными возможностями по преодолению систем ПРО, в том числе и таких, которые могут появиться в обозримом будущем [34].
  • Значительное сокращение МБР в одностороннем порядке неизбежно негативно скажется на международном статусе России, ее значимости как стратегического партнера во взаимоотношениях с другими ядерными государствами, и в частности с Китаем. Особенно чувствительно будут подорваны позиции российской стороны на переговорах в формате СНВ-3, чем, естественно, не преминут воспользоваться США в своих интересах.
  • Выполнение этого плана, по мнению некоторых экспертов, создаст ситуацию, когда всего два американских подводных ракетоносца (на каждом — 24 ракеты с 8 боеголовками, всего около 400 боеголовок), патрулирующих вблизи территории России, смогут в одном залпе уничтожить до 100 МБР и все базы подводных крейсеров и тяжелых бомбардировщиков. Подлетное время таких ракет при стрельбе по настильным траекториям составит 5-7 минут. В этих условиях говорить об организации ответно-встречного удара не приходится. Под большим вопросом окажется и эффективность СПРН и ПРО России.
  • Резкое сокращение количества российских МБР будет также значительно повышать эффективность будущей ПРО США. Понимание такой ситуации будет подталкивать руководство Вашингтона к ускорению принятия решения о развертывании ПРО территории страны. Вряд ли такая ситуация соответствует стратегическим интересам России [35].
  • В августе 2000 года состоялось очередное заседание Совета безопасности РФ, на котором был рассмотрен ход военной реформы. Тогда высшее военное руководство откровенно охарактеризовало состояние Вооруженных сил как «закритическое», а их реформирование— как провальное. В основе столь катастрофического положения дел — во-первых, отсутствие четкой концепции реформирования военной организации государства, а во-вторых, явно недостаточное выделение средств на оборону, размер которых в последние годы находился на уровне 2,3-2,4% валового внутреннего продукта и составлял 5— 6 млрд долларов (при пересчете по паритету покупательной способности — 12— 15 млрд долларов), против 290 млрд долларов у США. Это привело к тому, что львиная доля ассигнований уходила на содержание личного состава армии и флота, а на закупку вооружений средств не оставалось вовсе.
  • В результате обсуждений было признано необходимым обеспечить выделение средств на военные нужды в размере 3,5% валового внутреннего продукта, что должно позволить значительно увеличить закупки новых видов оружия и военной техники, однако в ближайшие годы вряд ли это будет выполнимо.
  • Один из вариантов преобразования СЯС в процессе военной реформы предусматривал сохранение к 2010 году на МБР до 800 боеголовок и распределение остальных 700 между ТБ и БРПЛ.
  • При формировании позиции по дальнейшим сокращениям СНВ необходимо хотя бы ориентировочно попытаться оценить возможную эволюцию ядерной политики США в недалеком будущем. Сложность подобной оценки определяется прежде всего тем, что в США среди различных политических сил существуют значительные расхождения по проблемам дальнейших сокращений ядерных вооружений. Эти взгляды нередко носят полярный характер. Одна группа влиятельных политиков и военных призывает не торопиться с дальнейшими сокращениями, поскольку Россия еще не приступила к выполнению Договора СНВ-2. При этом они указывают, что в силу кризисного состояния ее экономики Россия будет не в состоянии содержать в составе своих СЯС 3000-3500 боеголовок. Это означает, что Россия обречена уже в недалеком будущем утратить стратегический баланс с США и они, оставаясь в рамках СНВ-1, без дополнительных усилий смогут таким путем обеспечить себе значительное военное преимущество.
  • Другая группа политических деятелей и бывших высокопоставленных военных утверждает, что в условиях экономического и военного ослабления России, особенно в обычных вооружениях, необходимо форсировать процесс ядерного разоружения, поскольку единственной реальной угрозой для США является именно ядерное оружие. В числе сторонников полной ликвидации ядерного оружия во всем мире такие известные политики и бывшие военные, как Роберт Макнамара, Пол Нитце, Сьюзен Эйзенхауэр, генерал Ли Батлер и другие.
  • Определенную роль в переоценке роли ядерного оружия в современных войнах сыграла война в Персидском заливе. Проведя широкомасштабные испытания новой техники в натурных условиях, американское военное командование пришло к выводу о том, что значительная часть боевых задач, ранее планировавшихся для применения ядерного оружия, может быть с успехом решена новейшими обычными боевыми средствами. Подтверждая этот тезис, бывший командующий воздушно-космической группировкой войск США в Персидском заливе генерал Чарльз Хорнер заявил: «Ядерное оружие устарело. Я хотел бы вообще от него избавиться. Я хотел бы выйти на ноль» [36].
  • Сторонники этих взглядов не без оснований полагают, что в настоящее время и в обозримом будущем в мире нет и не будет таких вызовов, с которыми бы вооруженные силы США не смогли справиться без применения ядерного оружия. В то же время наиболее реальная угроза для безопасности США исходит от ядерного оружия, и прежде всего российского и китайского, а также «стран-изгоев». Нестабильность внутренней политической и экономической ситуации в России, этнические конфликты, снижение боеспособности и дисциплины в войсках повышают обеспокоенность Запада российским ЯО и его безопасностью. Нерешенность проблемы Тайваня может привести к конфликтной ситуации в отношениях между США и Китаем, особенно в случае попыток ее решения военно-силовыми методами. Сохраняется и даже возрастает в связи с продолжающимся распространением ЯО риск случайного развязывания ядерного конфликта.
  • В США распространяется и обретает все новых сторонников мнение о том, что основной задачей их ядерной политики должно стать обретение возможности надежного контроля над ядерными вооружениями России [37, 38]. В результате проведенных исследований моделей безопасности некоторые американские специалисты пришли к выводу о том, что национальным интересам Соединенных Штатов в наибольшей степени будет способствовать мир, в котором смонтированное и боеготовое ядерное оружие будет запрещено и полностью ликвидировано. Предлагаемый переход к так называемым «виртуальным ядерным арсеналам» предусматривает при этом сохранение государствами — обладателями ядерного оружия потенциальной возможности сравнительно быстрого изготовления определенного его количества [39]. Ясно, что США, обладающие мощным научно-техническим потенциалом, в условиях принятия ядерными державами этой концепции будут иметь решающее преимущество перед всеми остальными в восстановлении арсенала ядерного оружия «в случае необходимости». Так что, похоже, военная политика США будет все больше сосредоточена на решении ядерной проблемы, устранении угрозы ядерного конфликта и проявлений ядерного терроризма.
  • Однако, по признанию военно-политического руководства США, основная угроза будет по-прежнему исходить от стратегических ядерных сил России и Китая. Поэтому, используя в качестве предлога ракетно-ядерную угрозу, якобы исходящую от отдельных «стран-изгоев» (Северной Кореи, Ирана, Ирака), а также, возможно, Индии и Пакистана, Вашингтон в последние годы сосредоточил большие усилия на разработке противоракетных систем театра военных действий и национальной ПРО. Но на пути этих планов стоит Договор об ограничении систем ПРО 1972 года, запрещающий развертывание системы противоракетной обороны территории страны и даже создание ее основы. Поэтому в США развернулась широкая кампания за «модификацию» этого соглашения, внесения в него таких изменений и дополнений, которые дали бы зеленый свет созданию системы ПРО территории страны. В результате на рубеже XXI столетия проблема ПРО оказалась на острие внешней политики США.

    ТАКТИЧЕСКОЕ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ В НОВЫХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ УСЛОВИЯХ

  • В обеспечении национальной безопасности России большую роль наряду со стратегическим ядерным оружием выполняет тактическое ядерное оружие. Причины этого — в географических особенностях положения нашей страны, возросшей угрозе региональных конфликтов, распространении в мире ракетных технологий и оружия массового уничтожения.
  • Сама условность деления ядерного оружия на стратегическое и тактическое обусловливает необходимость более четкого определения роли и значения последнего в системе обороны страны. Необходимость такого, хотя бы краткого, анализа определяется также тем, что в последние годы внимание мировой общественности в наибольшей степени было приковано к проблеме сокращения стратегических ядерных вооружений, особенно в связи с подготовкой и ратификацией российско-американских соглашений СНВ-1 и СНВ-2.
  • Гораздо скромнее выглядят немногочисленные сообщения о состоянии и перспективах тактического ядерного оружия (ТЯО). Как ни странно, даже в важнейших военно-политических документах, таких, как «Стратегия национальной безопасности США», «Концепция национальной безопасности Российской Федерации», «Военная доктрина Российской Федерации» практически ничего напрямую не сказано о ТЯО, его значении в современном военном деле и в политике. Чем объясняется столь явное невнимание к этой категории ядерного оружия? Может быть, оно действительно занимает весьма скромное место в системе вооружений? Какова же на самом деле должна быть его роль в проведении политики сдерживания, предотвращении войны в новых геополитических условиях?
  • Для начала кратко рассмотрим, что же представляет собой ТЯО. После создания первых атомных зарядов США уже в начале 1950-х годов приступили к разработке и испытаниям ядерного оружия поля боя. Первым образцом боезаряда такого класса явился снаряд к 280-мм пушке, мощностью 15 кг, испытанный в мае 1953 года. Однако большой вес и габариты делали это оружие весьма сложным для транспортировки и боевого применения, вследствие чего вскоре было принято решение от него отказаться. По мере миниатюризации ядерных боезарядов в дальнейшем были приняты на вооружение снаряды для самоходных гаубиц калибра 203 мм и 155мм, которые имели мощность от 1 до 10 кт и до недавнего времени находились в арсенале американских войск в Европе.
  • Впоследствии на вооружение поступили тактические ракеты с ядерными боеголовками: «Редстоун» (дальность 370 километров), «Капрал» (125 километров), «Сержант» (140 километров), «Ланс» (130 километров) и ряд других. В середине 1960-х годов была завершена разработка оперативно-тактической ракеты «Першинг-1» (740 километров). Одновременно в США уделялось большое внимание созданию авиационного компонента ТЯО. Вначале были модернизированы уже состоящие на вооружении бомбардировщики, а затем были созданы специальные носители ядерного оружия, в том числе и морского базирования.
  • Вскоре после этого наступил этап количественного наращивания ТЯО, и к началу 1970-х годов американский арсенал, по оценкам экспертов, насчитывал около 7 тысяч боеприпасов различного назначения и почти весь базировался в Европе. Впоследствии, по мере модернизации ТЯО, США вывезли из Европы часть ядерных боеприпасов. По свидетельству бывшего министра обороны Роберта Макнамары, запасы ТЯО на континенте во второй половине 1980-х годов составляли: авиабомб — 1075, артснарядов — 1660, зенитных боеприпасов и мин— 870, боеголовок к ракетам «Першинг» — 180, «Ланс» и «Онест Джон» — 895, к крылатым ракетам -130, всего— 4680 боезарядов [40]. Диапазон мощности тактических боеприпасов варьировал от одной до нескольких десятков килотонн. Высшим достижением научно-технической мысли считалось создание оружия избирательного действия — нейтронных зарядов для орудий калибра 203 мм и 155 мм, а также к ракетам «Ланс», мощностью от 1 кт до 10 кт, которые рассматривались как главное средство борьбы с личным составом сухопутных войск, особенно с экипажами танков противника.
  • Советское военно-политическое руководство полагало, что насыщение американских войск в Европе тактическим ядерным оружием создавало на континенте принципиально новое соотношение сил. Были предприняты решительные меры по созданию и развертыванию многочисленных видов ТЯО. Это привело к тому, что уже в начале 1960-х годов в войска стали поступать тактические ракеты Т-5, Т-7, «Луна», первый истребитель-бомбардировщик, способный нести ядерное оружие, Су-7. Позднее в нестратегический ядерный арсенал вошли ракеты средней дальности РСД-10, Р-12, Р-14, бомбардировщики среднего радиуса действия Ту-22, Ту-16, оперативно-тактические ракеты ОТР-22, ОТР-23, тактические— Р-17, «Точка», ядерная артиллерия калибра 152 мм, 203 мм и 240 мм, самолеты тактической авиации Су-17, Су-24, МиГ-21, МиГ-23, средства морского базирования [41, 42].
  • Постепенно ядерное оружие поступило на вооружение всех видов Вооруженных сил и стало считаться, и не без оснований, основой их боевой мощи. По сведениям, опубликованным журналом «Ньюсуик», в конце 1980-х годов тактические ядерные боеголовки размещались на территории всех республик СССР в следующем количестве: РСФСР — 12320, Украина — 2345, Белоруссия — 1180, Казахстан — 330, Литва— 325, Латвия— 185, Туркмения — 125, Узбекистан — 105, Молдавия — 90, Грузия — 320, Эстония — 270, Армения — 200, Таджикистан — 75, Азербайджан — 75, Киргизия— 75. Правда, сведения о количественных параметрах ТЯО официальными кругами СССР или России никогда не подтверждались.
  • Развернувшаяся гонка ядерных вооружений — как стратегических, так и тактических — постепенно обрела самостоятельность и уже не определялась военно-стратегическими взглядами на возможный характер военного конфликта. Создание и накопление ядерного оружия подчинялось внутренней военно-технической логике и явно демонстрировало полную абсурдность планов его массового использования. Однако в условиях «холодной войны» остановить гонку вооружений не удавалось: по оценкам экспертов, к концу 1980-х годов на вооружении армии и флота США состояло свыше 11 тысяч стратегических и 7-8 тысяч тактических боезарядов; у СССР, соответственно, — 11 тысяч и 15-17 тысяч.
  • В настоящее время после сокращений, проведенных в связи с объявленными президентами США и СССР в 1991 году односторонними обязательствами, основу ТЯО США составляет авиация наземного и морского базирования, способная доставлять к целям авиабомбы и крылатые ракеты, На вооружении фронтовой авиации состоят истребители-бомбардировщики F-111 радиусом действия 840 километров, способные доставить к целям по 3 ядерные авиабомбы В-61 мощностью от 1 кт до 170 кт. Наиболее массовым тактическим носителем является истребитель-бомбардировщик F-16 с радиусом действия 930 километров, оснащенный одной авиабомбой В-61. На вооружении авианосной авиации и авиации морской пехоты состоят штурмовики А-6Е с радиусом 1250 километров, несущие по 3 бомбы В-61, и многоцелевые самолеты F/А-18 с радиусом 850 километров, оснащенные двумя такими же бомбами. США в случае войны могут развернуть 13 авианосных соединений, которые могут быть оперативно переброшены в различные районы Мирового океана и наносить удары с помощью палубной авиации.
  • На вооружении тактической авиации России находятся истребители-бомбардировщики МиГ-27, Су-17, Су-24 с радиусом действия 300-600 километров. Они способны доставить к целям по две авиабомбы мощностью до 350 кт. В состав морской авиации входят самолеты Ил-38, Ту-142, Бе-12 с радиусом от 600 до 1700 километров. Эти самолеты оснащаются двумя ядерными авиабомбами. Российские ВВС имеют также самолеты среднего радиуса действия Ту-16, Ту-22, Ту-26. Недавно Россия провела испытания новой оперативно-тактической ракеты «Искандер», которые были охарактеризованы как «весьма успешные». Возможно, в ближайшие годы она поступит на вооружение Сухопутных войск взамен ракетного комплекса ОТР-23 «Ока», ликвидированного в ходе выполнения Договора о РСМД [43].
  • Корабли и подлодки как США, так и России могут вооружаться крылатыми ракетами, торпедами и бомбами с ядерными боеголовками мощностью в десятки и сотни килотонн. В настоящее время в соответствии со взаимными обязательствами двух стран ТЯО морского базирования снято с кораблей и складировано на базах.
  • Приведенные выше характеристики образцов ТЯО наглядно демонстрируют условность деления ядерных вооружений на стратегические и тактические. В качестве основного критерия разграничения была выбрана дальность их доставки. Традиционно к стратегическим относили боевые системы, которые обеспечивали СССР и США нанесение ударов по территории друг друга, к тактическим — вооружения с радиусом действия до 500 километров для ракет и все самолеты-носители фронтовой авиации.
  • Оценивая боевые возможности ТЯО, приходится констатировать, что в большинстве случаев на самом деле оно является стратегическим, но размещенным на тактических носителях. Такое утверждение основывается на том, что в ходе боевых действий ТЯО способно решать задачи стратегического масштаба. Если сравнить многие образцы ТЯО по их поражающему действию с некоторыми системами стратегического оружия, то можно увидеть, что, например, тактические авиабомбы США и России равны или даже превосходят по своей мощности боеголовки стратегической МБР «Минитмен-2» (170 кт) и БРПЛ «Посейдон» (40 кт). Нелишне вспомнить, что всего две атомные бомбы мощностью по 15 кт (тактические, по нынешней классификации), сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, немедленно вывели Японию из войны и послужили материальной отправной точкой стратегии устрашения, позже обретшей документальную форму (стратегические итоги).
  • Актуальным является вопрос о роли тактического ядерного оружия в обеспечении безопасности, в осуществлении концепции сдерживания. Образование и становление российского государства, помимо решения целого комплекса внутренних проблем, потребовало также переосмысления роли и места России в системе международных отношений, определения ее национальных интересов, союзников и противников, потенциальных угроз и способов их парирования.
  • В условиях экономического кризиса и довольно скромных возможностей в оснащении армии и флота новым вооружением Россия не только в настоящее время, но и в обозримом будущем будет вынуждена обеспечивать свою безопасность с опорой на ядерное оружие. До сих пор основным средством сдерживания потенциального противника (реально— США) являлись стратегические ядерные силы. Это было справедливо для периода «холодной войны», когда стратегическая стабильность базировалась на так называемом «центральном противостоянии» СССР и США. Взаимное ядерное сдерживание двух супердержав основывалось на способности каждой из них нанести нападающей стороне неприемлемый для нее ущерб ответными действиями.
  • Однако по мере снижения уровня военной конфронтации между Россией и США. постепенного перехода к партнерским отношениям роль «центрального противостояния» хотя и сохраняется, но его значение заметно снизилось. В то же время возросла угроза развязывания региональных конфликтов, распространения оружия массового поражения и ракетных технологий, что особенно чувствительно для России и ее союзников, поскольку вблизи южных, западных и дальневосточных границ СНГ образовался пояс нестабильных, а порой и недружественных государств, а также стран — подпольных соискателей оружия массового уничтожения. Кроме того, нельзя полностью исключить возможность военного конфликта в Европе, в который может быть втянута Россия.
  • Кстати, и НАТО, несмотря на провозглашенное «Партнерство во имя мира», не исключает возможности военных конфликтов с Россией. Об этом, в частности, свидетельствует учение под кодовым названием «Стартен караван-92», в основе замысла которого лежал конфликт вследствие неурегулированности территориальных проблем между Россией и странами Прибалтики, нарушений прав русского меньшинства в этих странах.
  • Для России в силу ее геостратегического положения ТЯО имеет гораздо большее военно-политическое значение, чем для США. Американское ТЯО — это оружие для «войны на экспорт». Поэтому, предпринимая определенные сокращения ТЯО, ликвидируя избыточность этого класса вооружений, Россия едва ли должна стремиться к «симметрии» с США, метод «зеркального отражения» в данном случае вряд ли подходит. Состав и структура ядерных сил, в том числе и тактических, должны определяться интересами национальной безопасности и экономическими возможностями России.
  • Хотя конечно же проблема сокращения ТЯО является весьма актуальной. Однако на этом пути существуют серьезные трудности.
  • На протяжении длительного времени НАТО упорно сопротивлялось предложениям СССР об открытии переговоров по тактическому ядерному оружию, несмотря на объективную заинтересованность стран Западной Европы в снижении ядерной опасности. Их опасения определялись чрезвычайно высокой густонаселенностью континента и концентрацией промышленных производств, в том числе и весьма потенциально опасных.
  • В 1955 году на территории Европы было проведено учение войск НАТО под кодовым названием «Карт бланш» с условным применением 268 тактических ядерных боеприпасов. Расчетные потери и разрушения уже тогда примерно в пять раз превышали результаты всех бомбардировок Германии во время Второй мировой войны [44].
  • Однако отрицательное отношение Запада к переговорам в отношении ТЯО отнюдь не исчерпывалось чисто военными факторами, поскольку это оружие за годы «холодной войны» прочно вросло в политическую структуру Западной Европы, стало связующим звеном между США и другими членами НАТО. Эти страны считали американское ТЯО наиболее приемлемым вариантом компенсации советского превосходства в обычных вооружениях. Лидеры стран НАТО не без оснований полагали, что ТЯО, размещенное на континенте, обеспечивает тесную связь со стратегическим арсеналом США и в случае военного конфликта в Европе Вашингтон, наверняка, задействует свои стратегические ядерные силы. Именно в этом натовские стратеги видели основную функцию ТЯО, в удерживании потенциального противника от развязывания конфликта.
  • Не является секретом и стремление США сохранить наличие своего ТЯО в Европе, что, помимо прочих факторов, обеспечивало бы Америке упрочение лидирующего положения в НАТО, возможности оказывать влияние на развитие военно-политических и экономических процессов на континенте. В этих условиях предложение СССР об открытии переговоров по ТЯО рассматривалось на Западе как попытка вбить клин в систему североатлантической солидарности, подорвать ее единство и сплоченность. Однако это были не единственные трудности на пути переговоров.
  • Одним из самых серьезных препятствий явилась проблема контроля за ликвидацией ТЯО. Дело в том, что, в отличие от стратегических средств, процесс уничтожения носителей которых относительно легко контролируем, средства доставки ТЯО имеют двойное назначение. Они могут доставлять к целям как ядерные, так и обычные боеприпасы, поэтому ликвидировать их не представляется возможным. Следовательно, необходимо демонтировать сами ядерные боезаряды. Однако осуществить взаимный контроль за процессом их ликвидации в условиях конфронтации двух супердержав представлялось нереальным как в политическом, так и в техническом отношении. Предложения СССР о переговорах по ТЯО были надежно погребены под тяжестью проблемы контроля.
  • Уже в ту пору становилось ясно, что для сокращения ТЯО оставался единственный реальный путь — выдвижение односторонних инициатив, исключающих необходимость взаимного контроля. Однако пройдут годы, пока наступит «оттепель» в отношениях между СССР и США и сложатся благоприятные условия для этого.
  • В сентябре 1991 года президент США Джордж Буш выступил с инициативой о сокращении и даже ликвидации отдельных видов ТЯО. Он объявил, что США вывезут на свою территорию все артиллерийские снаряды и боеголовки тактических ракет и ликвидируют их, снимут все ТЯО (крылатые ракеты «Томагавк» в ядерном снаряжении, атомные бомбы и торпеды) с надводных кораблей, включая авианосцы, многоцелевых подлодок, а также базирующейся на суше морской авиации. Значительная часть боезарядов морского базирования к тому же подлежала ликвидации. В то же время было заявлено, что США «сохранят эффективный ядерный потенциал воздушного базирования в Европе».
  • Отвечая на инициативу Джорджа Буша, Михаил Горбачев также заявил о планах радикального сокращения ТЯО СССР. Впоследствии эти планы были развиты в заявлении президента РФ Бориса Ельцина «О политике России в области ограничения и сокращения вооружений» от 29 января 1992 года. В нем указывалось, что в России прекращено производство артснарядов и боеголовок для ракет наземного базирования, а все запасы таких боезарядов будут уничтожены. Россия снимет все (но ликвидирует одну треть) ТЯО с надводных кораблей и многоцелевых подлодок и половину боеголовок для зенитных ракет и авиационных боеприпасов. По оценкам западных экспертов, после продекларированных сокращений в арсеналах ТЯО у России и США будет насчитываться по 2500-3000 боезарядов.
  • Возникает закономерный вопрос: почему США вдруг предприняли такой неожиданный шаг? Это объясняется несколькими причинами. Непосредственным побуждающим импульсом для проявления инициативы Джорджа Буша послужили драматические события в СССР в июле — августе 1991 года, которые обнажили нестабильность политической ситуации в стране. Возникла реальная угроза распада СССР и образования на его обломках нескольких независимых ядерных государств. Особую опасность в этом отношении представляло наиболее многочисленное, сравнительно миниатюрное и размещенное на территории всех республик СССР тактическое ядерное оружие. Перспектива увеличения числа членов «ядерного клуба» сразу в несколько раз, тем более за счет государств с нестабильной внутренней ситуацией, не прельщала руководство США.
  • К счастью, Генеральный штаб Вооруженных сил СССР своевременно предпринял решительные меры по передислокации на территорию Россию всех запасов ТЯО. К июню 1992 года все ТЯО было перебазировано в Россию, и она единственная обрела фактический статус правопреемницы СССР в ядерной области, хотя в то время на территории Украины, Казахстана и Белоруссии еще оставались стратегические ядерные вооружения.
  • Несомненно, на ревизию прежних взглядов американских военных специалистов на роль и значение ТЯО в возможном военном конфликте оказал также ход войны в Персидском заливе. Там впервые было применено в массовом масштабе высокоточное оружие, которое вполне успешно справлялось с боевыми задачами, ранее планировавшимися для ТЯО. По оценкам некоторых российских военных экспертов, уже к началу 1990-х годов потенциал американского высокоточного оружия по поражению стратегических целей был эквивалентен примерно 500 тактическим ядерным боезарядам и в последующие годы постоянно наращивался [45].
  • Однако, на наш взгляд, решающим условием, повлиявшим на изменение отношения США к проблеме ТЯО, явилось коренное изменение в соотношении сил в Европе, произошедшее к тому времени. Подписание Договора об обычных вооруженных силах в Европе обеспечивает при его выполнении, и особенно по мере приема в НАТО новых членов, еще большее превосходство сил этого блока над Россией. По оценкам экспертов, оно составит примерно 3:1. В этих условиях сдерживающая от «агрессии с Востока» роль ТЯО потеряла свою актуальность и выглядела явным реликтом «холодной войны».
  • В односторонних инициативах СССР/России и США обращало на себя внимание то обстоятельство, что наиболее радикальным сокращениям, вплоть до полной ликвидации, должны были подвергнуться запасы артснарядов и боеголовок тактических ракет. Обе стороны исходили из того, что это должно служить повышению «ядерного порога», снижению вероятности столкновения в Европе. Дело в том, что, являясь системами двойного значения, орудия и ракеты в массовом количестве находятся непосредственно в боевых порядках войск и могут быть пущены в ход в условиях угрозы их потери при ведении боевых действий обычным оружием. Существует также опасность нанесения противником ударов в ходе боевых действий по складам ядерных боеприпасов поля боя, огневым позициям артиллерии и ракет, пунктам управления и связи подразделений ТЯО. Поэтому обе стороны однозначно определили эти средства как наиболее дестабилизирующие и приняли решение от них избавиться.
  • Однако многие эксперты России сходятся в том, что в нынешней геостратегической ситуации полностью ликвидировать ТЯО преждевременно и некоторые тактические ядерные средства, в первую очередь воздушного базирования, должны быть сохранены.
  • И тому есть веские основания. На континенте после распада Варшавского договора и заключения Договора об обычных вооруженных силах в Европе сложилось новое соотношение сил со значительным превосходством в пользу Североатлантического блока. Более того, бывшие союзники СССР по Варшавскому договору и некоторые из бывших республик Союза настойчиво добиваются вступления в НАТО, что еще более усиливает дисбаланс сил на континенте.
  • Перед Россией в связи с этим встает весьма актуальный вопрос о том, каким образом компенсировать образовавшийся отрицательный для нее дисбаланс? Отметим, что с учетом геополитического и экономического положения России до создания эффективной системы коллективной безопасности она будет вынуждена обеспечивать свою безопасность, суверенитет, территориальную целостность, опираясь в первую очередь на ядерное оружие, в частности на ТЯО. Именно ТЯО, обладающее довольно высокими показателями по критерию «эффективность-стоимость», может служить своего рода уравнителем сил сторон, лишающим НАТО военного преимущества. В создавшихся условиях Россия может позаимствовать у НАТО еше недавно использовавшийся альянсом тезис о необходимости компенсации советского превосходства в обычных вооружениях за счет размещения на континенте тактического ядерного арсенала.
  • В данном случае Россия не изобретает ничего нового, а лишь использует уже ранее апробированный опыт НАТО. В первой половине 1950-х годов в НАТО было проведено исследование о том, какие силы необходимо иметь блоку для надежного отражения возможного наступления превосходящих Вооруженных сил Советского Союза. Тогда расчеты показали, что для решения этой задачи необходимо иметь 96 полнокровных дивизий. Стоимость только вооружения одной дивизии превышала миллиард долларов. Примерно в два-три раза больше средств требовалось на содержание войск и создание соответствующей инфраструктуры. Такое бремя оказалось явно не под силу экономике Запада.
  • Выход был найден в том, чтобы развернуть на континенте группировку американского ТЯО, что вскоре и было сделано. В изменившихся условиях НАТО потребовалось лишь 30 дивизий, и они были развернуты. В настоящее время, как уже указывалось, ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь уже Россия, не обладающая достаточными средствами для содержания мощных неядерных сил (общего назначения), вынуждена рассматривать свое ядерное оружие в качестве основного средства обеспечения своей безопасности от внешней угрозы.
  • В последние годы ведущие страны мира и особенно США уделяют большое внимание разработке и оснащению войск высокоточным оружием. Впервые примененное Соединенными Штатами в массовом масштабе во время войны в Персидском заливе, оно сыграло значительную роль в достижении победы. Это послужило серьезным стимулом для наращивания арсеналов высокоточных средств. Однако это чрезвычайно дорогостоящее оружие и по критерию «эффективность-стоимость» значительно уступает ядерному. Не решив предварительно задачи по преобразованию национальной экономики, Россия не имеет возможности наладить массовое производство подобных систем вооружения и даже НИОКР в этой области. Поэтому многие военные специалисты считают, что наиболее эффективным и не требующим серьезных затрат путем компенсации дисбаланса в области высокоточного неядерного оружия является сохранение Россией определенного арсенала ТЯО.
  • Немаловажным аргументом в пользу более внимательного отношения к судьбе ТЯО, его роли в проведении политики сдерживания являются также планы Запада в отношении расширения НАТО на восток. По мнению многих российских политологов, подобные действия несут угрозу дестабилизации ситуации на Европейском континенте. Линия раздела между Западом и Востоком является понятием не столько географическим, сколько политическим. Как известно, и Первая и Вторая мировые войны были развязаны на этой линии раздела, и попытка нарушить сложившуюся в настоящее время геостратегическую ситуацию на континенте может привести к самым серьезным последствиям. Весьма показательным в этом отношении является мнение Службы внешней разведки РФ, обнародованное в ноябре 1993 года. Российская разведка констатирует: «Неправильно было бы исходить из того, что географическое расширение НАТО будет служить для создания плацдарма с целью нанесения удара по России или ее союзникам. Однако этот вывод не идентичен тому, что выдвижение НАТО на восток не затрагивает интересов военной безопасности России» [46].
  • В частности, это связано и с рассуждениями о возможности размещения американского ТЯО на территории новых членов НАТО. В ходе встреч министра обороны США Уильяма Перри и председателя Объединенного комитета начальников штабов генерала Джона Шаликашвили летом 1995 года с лидерами стран, претендующих на вступление в НАТО, европейцам было предложено определить позицию по вопросу о возможном размещении ядерного оружия на их территории.
  • При обнародовании результатов «Исследования о расширении НАТО» в конце сентября 1995 года генеральный секретарь североатлантического альянса Вилли Клаас также довольно туманно рассуждал об этом. Его предупреждение о том, что «ядерное оружие не обязательно будет размещено» на территории восточноевропейских стран, сопровождалось разговорами о том, что речь пока может идти лишь о создании ядерной инфраструктуры. Однако абсолютно ясно, что в случае создания такой инфраструктуры — централизованной системы управления, складов для ядерного оружия, модернизации аэродромов и т.п. — развертывание собственного ядерного оружия может быть осуществлено на территории этих стран буквально в считанные дни.
  • Несмотря на довольно осторожные рассуждения на эту тему руководителей НАТО, некоторые лидеры стран Восточной Европы (в ряде случаев высказались политики даже тех стран, которые едва ли будут допущены в НАТО в ближайшем десятилетии) решили предвосхитить ход событий и заявили о готовности разместить ядерное оружие на своей территории. Первыми объявили об этом президенты Польши и Чехии, в дальнейшем последовали аналогичные заявления лидеров Албании, Болгарии, Венгрии, Румынии. При этом, естественно, имеется в виду размещение именно тактического ядерного оружия.
  • Вряд ли есть сомнения и в том, против кого будет направлено это оружие. Хотя в настоящее время речь не идет о непосредственной военной угрозе России, многие политологи рассматривают подобные действия НАТО как стремление получить возможность для оказания на нашу страну давления с целью сделать ее внутреннюю и внешнюю политику более соответствующей интересам Запада. Однако это может вызвать обратный эффект, и Россия будет поставлена перед необходимостью придавать большее внимание усилению своего арсенала ТЯО с целью обеспечения национальной безопасности.
  • Еще одним доводом в пользу сохранения ТЯО является крайне неблагополучная оперативно-стратегическая ситуация, складывающаяся для России в связи с фланговыми ограничениями по Договору об обычных вооруженных силах в Европе. Заключенный в период существования СССР и противостояния Варшавского договора и НАТО, этот Договор в новых условиях перестал соответствовать интересам России. В результате выполнения предусмотренных в нем ограничений складывается парадоксальная ситуация, когда, например, на территории Калининградской области (менее 0,5% территории России) можно разместить 4200 танков, 8760 бронемашин, 3235 орудий. А в составе войск Северо-Кавказского и Ленинградского военных округов, ставших приграничными, Россия может иметь не более 700 танков, 580 бронемашин, 1280 орудий.
  • Предложения НАТО «О фланговом пакете по Договору об обычных вооруженных силах в Европе» являются паллиативом и не снимают предложений России о пересмотре фланговых квот. Некоторое сближение позиций по этой проблеме Москвы и Вашингтона, имеющего наиболее весомый голос в НАТО, было достигнуто в ходе визита Бориса Ельцина в США в октябре 1995 года. Однако за прошедшие с того времени годы на перспективы разрешения данной проблемы отрицательно влияли две кампании Вооруженных сил России в Чечне и балканские операции НАТО. Пока весомых подвижек не произошло, и говорить об урегулировании разногласий не приходится.
  • Разумеется, автор не ставил своей целью дать ответы на все вопросы, касающиеся тактических ядерных вооружений. Основной целью является стремление обрисовать обостряющуюся проблему ТЯО, которая затрагивает коренные вопросы международной безопасности.
  • Конечно, ядерное оружие, в том числе и тактическое, само по себе не в состоянии обеспечить безопасность России, предотвратить развязывание агрессивными силами военных конфликтов на её границах. Однако оно является гарантом от повторения трагических событий 1941 года, когда стоял вопрос «быть или не быть» нашей стране.

    далее

    назад