«Знание - сила» 1960 год №2, с38-40

РАССКАЗ

Фьорелло Бодони часто просыпался ночью и слушал, как ракеты, вздыхая, отлетают в небо. Он вставал, уверенный, что его почтенная жена погружена в сон, и на цыпочках выходил за порог. Здесь он на несколько минут спасался от прогорклого запаха кухни, которым был пропитан весь домик над рекой. И в эти минуты молчания он позволял своему сердцу уноситься в пространство вслед за ракетами.

В эту ночь он стоял, полуодетый, в темноте и следил за огненными струями, возникавшими на небосводе, когда ракеты уносились по своим мощным траекториям на Марс, на Сатурн и Венеру.

— Эй, Бодони!

Бодони вздрогнул.

На ящике, у самой воды, такой тихой и спокойной, сидел старик; он тоже смотрел на ракеты, бороздящие спокойное небо.

— А, это ты, Браманте!

— Ты выходишь так каждую ночь, Бодони?

— О, только затем, чтобы подышать свежим воздухом.

— Ах так? А я люблю смотреть на ракеты. Я был ребенком, когда они начали летать. Прошло уже восемьдесят лет, а мне никак не удается полететь в ракете.

— Я еще полечу когда-нибудь.

— Ты глуп! — вскричал Браманте. — Никогда ты не полетишь. Мир существует только для богатых. — Он покачал седой головой, погрузился в воспоминания. — Когда я был молодым, везде были огненные надписи: «Мир Будущего — Знание, Комфорт и Новые Пути для всех!» Да! Восемьдесят лет! А теперь будущее уже настало. И что же, летаем мы в ракетах? Нет. Живем в нищенских хижинах, как наши деды...

— Но мои дети, может быть... — заговорил Бодони.

— Нет, и не дети твоих детей! — крикнул старик. — Только богатые могут думать о путешествиях и летать в ракетах.

Бодони поколебался.

— Броманте, — заговорил он, — у меня есть сбережения, три тысячи долларов. Я копил их несколько лет. Собирал их на свою мастерскую, для нее нужны новые машины. Но вот уже месяц, как я не могу спать. Слышу ракеты. Я думал, я размышлял. И сегодня вечером я принял решение. Один из нас полетит на Марс.

Потемневшие глаза его блестели.

— Дурак! — прервал его Браманте. — Как ты выберешь того, кто полетит? Кто из вас полетит? Если ты, то жена возненавидит тебя за то, что в Космосе ты был поближе к богу. Когда через несколько лет ты будешь рассказывать ей о своем чудесном путешествии, разве ее не будет пожирать зависть?

— Нет.

— Ты! А дети? Ты думаешь им достаточно будет знать, что их отец полетел на Марс, пока они должны сидеть дома? Ты отравишь им всю жизнь! Они всю жизнь будут мечтать о ракете, заболеют от этого. Не кружи им головы, Бодони, советую тебе. Пусть они знают, что они бедны. Направь им взгляды на их руки, на твою мастерскую, а не на звезды.

— Но...

— А представь себе, что полетит твоя жена! Что ты будешь ощущать, зная, что она видела, а ты нет? Ты не сможешь больше смотреть на нее. Нет, Бодони, купи машины, какие тебе нужны, — это мечта, самая подходящая для тебя.

Старик умолк.

— Доброй ночи, — сказал Бодони.

— Спи спокойно, — ответил тот.

Бодони не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок, не смыкая глаз. Браманте был прав. Лучше купить машины. Зачем копить деньги, если и так только один из них сможет полететь в ракете, если остальные должны будут оставаться дома?

— Фьорелло, ешь, — сказала утром Мария, его жена.

— У меня пересохло в горле, — ответил он. В комнату вбежали дети. Трое мальчиков ссорились из-за игрушечной ракеты. У обоих девочек были куклы, изображающие обитательниц Венеры или Нептуна с зелеными волосами, с тремя желтыми глазами и двенадцатью пальцами на каждой руке.

— Мы видели ракету, полетевшую на Венеру! — закричал Паоло.

— Она взлетела с таким свистом — иииии! — прибавил Антопелло.

— Тихо, дети! — крикнул Бодони, затыкая себе уши.

Глаза у детей округлились. Отец редко повышал голос.

Бодони встал. — Слушайте, вы все! У меня есть достаточно денег, чтобы кто-нибудь из нас полетел на Марс.

Дети подняли крик.

— Вы поняли? — спросил он. — Только один из нас. Который?

— Я, я, я! — кричали дети.

— Ты, — сказала Мария.

— Ты, — возразил он.

И все умолкли.

Дети размышляли. — Пусть летит Лоренцо... он самый старший...

— Нет, Мириам... она девочка.

— Подумай о том, что ты мог бы увидеть, — обратилась Мария к мужу. Но выражение глаз у нее было необычное, голос дрожал. — Метеориты, как рыбы. Луну. Всю вселенную. Тот, кто полетит, должен хорошо рассказывать. А ты умеешь говорить.

— Ты тоже, — возразил он.

Все дрожали.

— Так, — неохотно решил Бодони. Он вырвал из щетки несколько соломинок. — Бросим жребий.

Он выставил кулак с торчащими соломинками. — Выбирайте.

Каждый из детей вытянул по соломинке, медленно, торжественно.

— Длинная.

— Длинная.

— Длинная.

В комнате царило молчание. Осталось только две соломинки. Бодони чувствовал, как болит у него сердце.

— Теперь ты, — прошептал он. — Ты, Мария. Она вытянула. — Короткая, — сказала она.

— Ах! — вздохнул Лоренцо, полугрустя, полурадуясь. — Мама поедет!

Бодони попытался улыбнуться.

— Поздравляю! Сегодня же я куплю тебе билет.

— Погоди, Фьорелло...

— Ты сможешь полететь на будущей неделе.

Она увидела опечаленные взгляды детей, устремленные на мать; неуверенно улыбнулась и медленно отдала соломинку мужу.

— Я не могу лететь на Марс.

— Почему?

— У меня опять будет ребенок...

— Что такое?

Она отвернулась. — Мне нельзя лететь в таком состоянии.

Он взял ее за локоть. — Это правда?

— Решайте без меня.

— Почему ты ничего мне не говорила? — настаивал он.

— Я забыла.

— Мария! Мария! — Он погладил ее по щеке — Тянем снова!

Пасло сразу же вытащил короткую соломинку.

— Я полечу на Марс! — мальчик запрыгал от радости. — Спасибо, папа!

Остальные дети отступили от него. — Как хорошо, Паоло!

Пасло, перестав смеяться, смотрел на родителей, на братьев и сестер.

— Я могу лететь, правда? — неуверенно спросил он.

— Да.

— И вы будете любить меня, когда я вернусь?

— Конечно!

Пасло смотрел на драгоценную соломинку, которую держал в дрожащей руке. Все молчали. Пасло покачал головой.

— Я и забыл, — медленно проговорил он. — Я ведь хожу в школу. Я не хочу лететь. Тяните еще раз.

Но никто уже не хотел тянуть. Все чувствовали себя тяжело и уныло.

— Никто не полетит, — произнес Лоренцо.

— Так будет лучше, — сказала Мария.

— Браманте был прав, — отозвался Фьорелло.

Бодони работал в своей мастерской. Завтрак лежал камнем у него в желудке. Он резал, сортировал, плавил металл. Все оборудование дребезжало. Вот уже двадцать лет конкуренция держала Бодони на болезненном пороге нужды.

После полудня к мастерской подошел человек.

— Алло, Бодони! У меня есть для вас что-то.

— Что такое, мистер Мэтьюз?

— Ракета. Конечно, только модель... Вам нехорошо? Вы отказываетесь?

— Нет, нет! — Бодони схватил его за руку и стоял как окаменелый.

— Так вот это ракета. Вы знаете, когда строят новую ракету, то сначала делают алюминиевую модель в натуральную величину. Вы можете хорошо заработать, если расплавить ее. Я вам уступлю ее за две тысячи. Бодони отнял руку.

— У меня нет денег.

— Жаль. Я думал, что помогу вам. Хотел уступить ее вам потихоньку, потому что это случайно. Что ж, ничего не поделаешь...

— Если бы я и купил вашу ракету, я не смог бы даже расплавить ее. На прошлой неделе у меня треснула печь для алюминия.

— Конечно.

— Если я куплю ее, мне нечего будет с нею делать.

— Понимаю.

Бодони закрыл глаза, открыл их и взглянул на Мэтьюза.

— Ну, и сумасшедший же я. Пойдемте в банк, я заплачу вам две тысячи.

— Если вы не можете расплавить ее...

— Привезете ее, — сказал Бодони.

— Хорошо, хорошо. Сегодня вечером?

— Сегодня вечером, — подтвердил Бодони. — Очень хорошо. Я хотел бы получить ракету сегодня же вечером.

Дети переминались перед ракетой с ноги на ногу, еще не смея прикоснуться к ней. Потом начали плакать.

Мария взглянула на мужа.

— Что ты наделал? На что ты истратил наши деньги? Она ведь никуда не полетит...

— Полетит, — возразил он, глядя на ракету.

— Ракета стоит миллионы А у тебя их нет...

— Она полетит, — повторил он. — А теперь возвращайтесь домой. Я должен позвонить, у меня много дела. Завтра поедем. Не говорите только никому, поняли? Это тайна.

Дети ушли, не веря своему счастью. Он увидел их разрумянившиеся личики в окнах дома. Мария не двинулась с места.

— Ты разорил нас, — сказала она. — Истратил деньги на... неизвестно на что. А нужно покупать машины...

— Ты увидишь, — ответил он.

Около полуночи подъехали грузовики; рабочие начали выгружать ящики; Бодони, с улыбкой на устах, исчерпал свой счет в банке. Он принялся за двигатель ракеты: резал, сваривал, чинил; он устанавливал какие-то таинственные приборы и испытывал их. В машинном отделении он поставил десять старых автомобильных моторов. А потом он герметически закрыл двери, чтобы никто не увидел, что он делает.

Под утро он вошел в кухню.

— Мария, — сказал он, — я хотел бы позавтракать.

Она не ответила ни слова.

На закате солнца он позвал детей:

— Готово! Идемте!

Дом молчал.

— Я заперла их, — сказала Мария.

— Что это значит?

— Вы убьетесь в этой ракете. Что это за ракета, если ее можно купить за две тысячи долларов? Должно быть, она совсем неисправная.

— Послушай, Мария...

— Она взорвется. Да ты и управлять ею не умеешь.

— А все-таки она полетит. Вот увидишь. Я все устроил.

— Ты помешался, Фьорелло.

— Где ключ от чердака?

— У меня в кармане.

Он протянул руку.

— Дай мне ключ.

Она отдала ему ключ.

— Ты убьешь моих детей.

— Конечно, нет.

— Да, да. Я чувствую.

— Ты не полетишь с нами?

— Я останусь дома, — ответила она.

— Когда ты увидишь, то поймешь, — сказал он с улыбкой.

Он выпустил детей с чердака.

— Идемте, идемте. Будьте только послушными.

— До свиданья, мама! До свиданья!

Она стояла в кухне у окна, молча, не спуская глаз с детей и мужа.

Когда они остановились у ракеты, Бодони сказал:

— Слушайте. Мы едем на всю неделю. Потом вы должны вернуться в школу, а я на работу.

Он поочередно брал каждого за руку.

— Слушайте. Это очень старая ракета. Она сможет полететь только один раз. Последний раз. Держите глаза открытыми. Это величайшее путешествие в нашей жизни.

— Да, отец.

— Смотрите и слушайте. Запоминайте все, что произойдет. Когда вернетесь, будете говорить об этом путешествии всю жизнь.

— Да, отец.

Звездный корабль молчал, как остановленные часы. Двери с лязгом закрылись за ними. Бодони увязал детей в каучуковые гамаки, как маленькие мумии.

— Готовы?

— Готовы! — ответили они.

— Старт! — Он нажал на десять кнопок, ракета взревела. Дети в гамаках вздрогнули и вскрикнули.

Луна промелькнула, как во сне. Со всех сторон летели метеориты, похожие на фейерверк. Время шло в блеске горящих газов, дети обезумели. Когда отец освободил их из гамаков, они прильнули к окнам.

— Вот Земля... а это Марс!

Ракета рассыпала огненно-розовые лепестки. На циферблатах колебались стрелки. Глаза у детей начали слипаться, и они уснули в гамаках, как бабочки в коконах.

— Хорошо, — пробормотал Бодони. Теперь не спал он один.

Он вышел на цыпочках из кабины управления и на мгновение тревожно остановился перед выходной дверью. Потом нажал кнопку. Двери открылись. Он вышел...

В пространство? В чернильные полосы метеоритов? В неоглядные просторы и в бесконечность расстояний?

Бодони усмехнулся. Вокруг содрогающейся ракеты простирался двор мастерской, груды металлолома, сараи с оборудованием.

Он увидел решетку забора, калитку с заржавевшей щеколдой, маленький тихий домик, свет в кухне, речку, струящуюся всегда к одному и тому же морю. А посредине — тихо рокочущую ракету, внутри которой спали в гамаках дети.

В окно кухни смотрела Мария.

Он усмехнулся и помахал ей рукой.

Он не видел, ответила ли она ему. Но наверное ответила. Короткой улыбкой и смущенным жестом.

Солнце всходило.

Бодони быстро вернулся в ракету. Тишина. Дети спали. Он опустился в гамак и закрыл глаза. В душе он произнес короткую молитву. Пусть ничто не нарушит иллюзии шести дней. Пусть летит и расширяется вокруг пространство, пусть плывет под ракетой Марс. Красный Марс и его спутники. Пусть не оборвутся цветные фильмы, пусть не дрогнет трехмерная перспектива, пусть не испортятся зеркала и экраны, творящие великую мечту. Пусть время идет счастливо.

Он проснулся.

Близ ракеты виднелся огромный Марс.

— Отец! — Дети так и рвались в гамаках, требуя, чтобы он их выпустил.

Марс был красный, все шло хорошо, и Бодони был счастлив.

Вечером седьмого дня ракета перестала вибрировать.

— Приехали, — сказал Фьорелло Бодони,

Они выскочили из ракеты, перебежали двор. Глаза у них блестели, и сердца бились быстрее обычного.

— Я сделала вам яичницу с салом, — сказала Мария, стоя в дверях кухни.

— Мама, мамочка! Почему ты на поехала с нами? Ты бы увидела и Марс, и метеориты, и все, все!

— Да, — ответила она.

Перед сном дети собрались вокруг отца. — Мы хотим поблагодарить тебя, отец.

— Не за что, дети.

— Мы никогда не забудем, отец. Будем помнить всегда.

Поздно ночью Бодони открыл глаза, чувствуя, что жена смотрит на него. Она долго лежала, не двигаясь, потом вдруг поцеловала его в лоб и в щеки.

— Ты самый лучший отец в мире, — шепнула она. Потом закрыла глаза и взяла мужа за руку.

— Перелет был очень красивый? — спросила она.

— Да.

— Может быть, — сказала она, — может быть ты когда-нибудь сумеешь полететь со мной хоть недалеко?

— Может быть... ненадолго, — ответил он.

— Спасибо, — отозвалась она. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, — ответил Фьорелло Бодони.