«Знания-сила» 1959 №8
«Тестудо» остановился перед шлагбаумом. Шлагбаум был опущен, над ним медленно мигал ядовито-красный фонарь. По сторонам уходили в темноту ажурные решетки металлической ограды.
— Биостанция, — сказал Беркут. — Давайте выйдем.
Полесов выключил двигатель. Когда они вылезли, фонарь над шлагбаумом потух, и вдруг надрывно, густым воем взревела сирена. Иван Иванович сказал, разминая ноги:
— Сейчас кто-нибудь прибежит и будет уговаривать не рисковать жизнью и здоровьем. Для чего мы здесь остановились?
Метрах в тридцати справа от шоссе смутно белели стены коттеджей. Через бурьян вела узкая тропинка. Одно из окон осветилось, стукнула рама, кто-то сиплым голосом осведомился:
— Новокаин привез? — и, не дожидаясь ответа, добавил сварливо: — Сто раз я говорил — останавливайся подальше, не буди людей!
Снова стукнула рама, и стало тихо.
 «Спонтанный рефлекс» был первым научно-фантастическим рассказом братьев Аркадия и Бориса Стругацких, опубликованным в нашем журнале (№ 8 за 1958 г.). Затем последовали «Шесть спичек» (№3 за 1959 г.]. Аркадий Стругацкий — редактор, сотрудник Гослитиздата, в недавнем прошлом офицер Советской Армии. |
Он один из авторов книги «Пепел над Бикини», вышедшей в Детгизе. Борис Стругацкий — научный работник, заканчивает аспирантуру при Пулковской обсерватории. Писать совместно они начали сравнительно недавно. Помимо нескольких научно-фантастических рассказов ими написана научно-фантастическая повесть «Страна багряных туч», которая получила премию на конкурсе Детгиза и скоро выйдет и свет. Произведения А. и Б. Стругацких увлекательны и интересны, и речь в них идет о проблемах необычных и значительных. Круг тем, интересующих авторов, широк и разнообразен. Их привлекает героика, романтика подвига, их интересуют люди, находящиеся на переднем крае науки, устремленной в будущее, творцы и созидатели таких вещей, о которых мы пока можем лишь фантазировать и мечтать. Это — несомненно сильная и привлекательная сторона в творчестве молодых авторов. Они смело идут во многом еще |  нехожеными путями, ищут и соответствующую литературную форму для своих научно-фантастических гипотез. Мы предлагаем внимание читателей еще два рассказа молодых писателей. |
— Гм, — сказал Иван Иванович. — Ты привез новокаин, Беркут?
Возле коттеджа появился темный силуэт, и прежний голос позвал:
— Валентин!
— Он нас с кем-то путает, — сказал Полесов.
— Н-да, — сказал Иван Иванович. — Я это тоже заметил. Так что же, будем отдыхать? Может быть, поедем дальше?
Послышался шум шагов, между стволов сосен замелькал огонек папиросы. Огонек описывал замысловатые кривые, рассыпая длинные струи гаснущих искр.
— Нет, — сказал Полесов. — Сначала разведка.
Человек с папиросой продрался, наконец, через бурьян, вышел на шоссе и сказал:
— Проклятая крапива. Ты привез новокаин, Валентин? Кто это с тобой?
— Видите ли... — снисходительно начал Иван Иванович.
— Да ведь это не Валентин! — сказал человек с папиросой. — А где Валентин?
— Представления не имею, — сказал Иван Иванович. — Мы из ИНКМ.
— Из... ага, — сказал незнакомец. — Очень приятно. Вы извините, — он запахнул халат, — я не совсем одет. Начальник биостанции Круглис. Но я думал, что это Валентин. Значит вы геологи?
— Нет, — мягко возразил Беркут. — Мы из Института Неклассических Механик. Мы физики.
— Физики? — биолог бросил папиросу. — Позвольте... физики? Так это вы едете в эпицентр?
— Да, — сказал Беркут. — С вашего разрешения, это мы едем в эпицентр. Мы думали, что вас предупредили.
Биолог перевел взгляд на исполинскую черную массу «Тестудо». Затем он обошел Беркута, приблизился к машине и похлопал ладонью по броне.
— Дьявол, — сказал он восхищенно. — Танк высшей защиты, да?
— Да, — сказал Полесов.
— Эх, — сказал биолог с завистью. — Везет вам. Я вот бьюсь второй год и не могу получить разрешения на глубокую разведку. А мне она нужна позарез. Я бы там... Слушайте, товарищи, — сказал он безнадежным голосом. — Возьмите меня с собой. Что вам стоит, в конце концов?
— Нет, — сказал Полесов.
— Мы не имеем права, — сказал Беркут. — Нам очень жаль...
— Понимаю, — буркнул биолог. Он вздохнул. — Да, меня предупредили. Только я не ждал вас так скоро.
— До Лантанида нас подбросили по воздуху, — объяснил Беркут.
Наступила глубокая сонная тишина, казалось, даже стало темнее. Потом невдалеке кто-то крикнул, жутко и пронзительно. В чаще леса сорвалась с шуршанием тяжелая шишка, царапнула густые ветви и гулко ударилась о землю.
— Филин, — сказал биолог.
— Не похоже, — усомнился Полесов.
Биолог засопел.
— Уважаемый, — сказал он. — Вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин?
— Не один раз.
— А вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин с той стороны?
— То есть?
— Из-за кордона, из-за шлагбаума... с той стороны?
— Н-не знаю, — сказал Полесов неуверенно.
— То-то, — сказал биолог.
Все снова замолчали, и в темноте снова закричал странный филин. Биолог спохватился.
— Что же мы стоим? — сказал он. — До утра далеко. Пойдемте, я вас устрою на ночь.
— Может быть, все-таки... — сказал Иван Иванович.
— Нет, сначала разведка, — сказал Полесов. — Я думаю, там, впереди, очень плохая дорога...
— На той стороне вообще нет дороги, — заметил биолог.
— ... и вообще неизвестно, что делается. Я пущу киберразведчиков в ночной рейд. Они соберут информацию, и утром мы тронемся.
Полесов забрался в танк и зажег фары. От ослепительного света мрак вокруг сгустился, зато ярко вспыхнули белые кольца на шесте шлагбаума, и заискрились металлические прутья ограды. Послышался дробный стук и в полосу света на шоссе выскочили смешные серебристые фигурки, похожие на огромных кузнечиков. Несколько секунд они стояли неподвижно, затем сорвались с места, нырнули под шлагбаум и пропали в высокой траве на той стороне.
— Это киберразведчики? — с уважением спросил биолог.
— Да, — ответил Беркут. — Петр Владимирович! — негромко позвал он. — Мы пошли. Догоняйте.
— Ладно, — отозвался из танка Полесов.
В коттедже биолога было три комната. Биолог сбросил халат, натянул брюки и свитер и отправился на кухню. Беркут и Иван Иванович устроились на диване. Иван Иванович тотчас же задремал.
— Значит, вы в эпицентр, — сказал биолог из кухни. — В эпицентре, конечно, есть на что посмотреть. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, что там происходит?
— Очень смутное, — ответил Беркут. — Кое-что рассказывали летчики, но близко ведь никто туда не подходил.
— Я сам видел, собственными глазами. Вспышки... Ну, вспышки многие видели. А вот молнии, которые бьют из земли в небо, голубой туман... Вы слыхали про голубой туман?
— Да, — сказал Беркут.
— Я видел его два раза с вертолета. Месяц назад, еще до гибели «Галатеи». Он возникает в эпицентре, или где-то в районе эпицентра, Расползается этаким широким кольцом и пропадает километрах в ста от кордона. Что это может быть, товарищи физики?
— Не знаю, товарищ Круглис.
— Значит, никто не знает. Мы, биологи, тем более. Очевидно только, что происходит нечто совершенно необычное. Сорок восемь лет после взрыва, уже уровень радиации снизился в десять раз, уже адгезивы, которыми связали активную пыль, и те распались начисто, и вдруг — пожалуйста. Начинаются какие-то вспышки, пожары, черт, дьявол... — биолог помолчал, погремел посудой; стало слышно, как уютно свистит закипающий чайник. — Пожаров, правда, больше не бывает. Должно быть, все выгорело, что могло сгореть. Но вспышки... Первая случилась четыре месяца назад, в начале мая. Вторая — в июне. А теперь они повторяются чуть ли не раз в неделю. Яркие бело-голубые вспышки, и мощности, по-видимому, необычайной. Судите сами...
Биолог появился в дверях с подносом.
Судите сами, — повторил он, ловко расставляя посуду. — От кордона до эпицентра больше двухсот километров, а полыхает на полнеба. И сразу за вспышкой идет голубой туман.
Он снова отправился на кухню, но остановился в дверях.
— Вам известно, что последняя вспышка была вчера ночью? — спросил он.
— Да, мы слыхали об этом, — сказал Беркут. — Спасибо.
— Должен же кто-нибудь начать, — проворчал Иван Иванович. — Слушайте, где Полесов?
Биолог пожал плечами, скрылся в кухне и вернулся с шумящим чайником.
— Давайте чай пить, — сказал он. — Подставляйте стаканы.
Иван Иванович допивал второй стакан, когда дверь распахнулась и вошел Полесов. Он был бледен и держался за правую щеку.
— Что с вами, Петр Владимирович? — спросил Беркут.
— Кто-то ужалил меня, — сказал Полесов.
— Вероятно, комар?
— Вероятно, — Полесов продолжал держаться за щеку. — Только у него пулемет вместо жала, у этого комара.
— Комар с той стороны, — сказал биолог. — Очень просто. Садитесь, пейте чай.
— А кто это орет в кюветах? Я думал, там кто-нибудь тонет.
— Лягушки. Тоже с той стороны.
Иван Иванович со стуком поставил стакан на блюдце, вытер багровое лицо и сказал:
— Мутации.
— Мутации, — подтвердил биолог. — Здесь настоящий заповедник мутаций. Во время взрыва и после, когда уровень радиации был высок, животные в зоне пострадали ужасно. Понимаете? Сразу после взрыва зону огородили, и они не успели разбежаться. Первое поколение сейчас уже вымерло, все последующие изуродованы. Мы здесь восьмой год наблюдаем за ними, иногда ловим, иногда ставим автокинокамеры. К сожалению, нам запрещают уходить на ту сторону глубже, чем на пять километров... Один наш сотрудник все же рискнул. Принес фотографии, образцы и заболел. Дьявол, нам здорово влетело тогда.
Биолог закурил.
— Вы сами увидите, что там творится. Возникли совершенно новые формы, страшные и уродливые. Мы все-таки набрали большой материал. Многие виды просто вымерли. Например, медведи. Другие приспосабливаются, хотя я не знаю, можно ли употреблять этот термин. Вернее сказать, дали мутации, жизнеспособные в условиях повышенной активности. Но это, знаете ли...
— А как они реагируют на все это? — спросил Иван Иванович. — На вспышки и так далее?
— Скверно реагируют. — ответил биолог. — Очень скверно. Боюсь, нашему заповеднику приходит конец. Раньше они очень редко подходили к ограде. Крупных животных мы почти и не видели. А вот прошлым месяцем сотни дьявольских уродов вдруг среди бела дня устремились прямо на шлагбаум. Зрелище не для слабонервных. Мы выловили несколько штук, остальных отпугнули ракетами. Не знаю уж, от чего они спасались. От вспышек, от голубого тумана, или еще от чего-нибудь... Вероятно, от голубого тумана. Думаю, в конце-концов они все вымрут. И комаров здесь за последние месяцы стало больше. И птиц, и лягушек. Вот тот филин, например... — он ткнул окурок в пепельницу и закончил неожиданно: — Так что будьте осторожны там.
— Ничего, — сказал Полесов. — Все-таки у нас танк высшей защиты.
Биолог поглядел на его распухшую щеку и сказал:
— Знаете что? Давайте, я вам укольчик небольшой сделаю. Чем черт не шутит...
Полесов поколебался секунду, взглянул на Беркута и встал.
— Пожалуй, — пробормотал он.
Утром Беркут проснулся оттого, что совсем близко кто-то заревел страшным ревом. Беркут отбросил простыни и подошел к окну. У соседнего коттеджа стоял начальник биостанции Круглис и незнакомый человек в белом халате. Круглис курил и морщился, а человек в халате говорил, размахивая руками.
Утро было солнечное. Между стволами сосен в розовой дымке темнела угловатая туша «Тестудо». Возле «Тестудо» возился Полесов. Вероятно, разведчики уже вернулись, подумал Беркут. Он аккуратно убрал постель в стенную нишу, принял душ и со вкусом позавтракал: выпил два стакана холодного молока и съел два бутерброда с ветчиной. Ветчина была отличная — обезжиренная, розовая, как утренний туман, и такая же нежная.
На крыльце Беркут столкнулся с Иваном Ивановичем.
— Доброе утро, — сказал Иван Иванович. — А я иду тебя будить. Разведчики вернулись.
— Что-нибудь интересное?
Иван Иванович собрался было ответить, но позади коттеджа кто-то опять заревел глухо и протяжно. Беркут вздрогнул.
— Это дикий кабан, — сказал Иван Иванович. — Его поймали на той стороне.
— Я бы сказал, это больше похоже на медведя.
— Что ты, — сказал Иван Иванович. — Медведи вымерли, как известно.
— Ладно, — сказал Беркут. — Пусть их. Что принесли разведчики?
— Опять неожиданность. В общем, пойдем к Полесову.
Они пошли по тропинке, и мокрый от росы бурьян хлестал их по ногам.
— Здесь такая крапива, — сказал Иван Иванович, — просто сущее наказание, а не крапива.
Полесов стоял, прислонившись к танку, и рассеянно крутил в пальцах узкую ленту фотопленки. Правая щека у него была заметно полнее левой.
— Доброе утро, товарищ Беркут, — сказал он и осторожно потрогал щеку.
— Болит?
Полесов вздохнул и сказал:
— Киберы вернулись. Я просмотрел информацию, и она мне не нравится.
— Что, нет дороги?
— Не знаю. — Полесов опять потрогал щеку. — Здесь что-то очень странное. Вот... — он протянул Беркуту пленку.
Пленка была совершенно черная.
— Засвечена? — спросил Беркут.
— Засвечена. С начала до конца. Словно ее со вчерашнего вечера держали в реакторе. Не понимаю, как это могло получиться. Максимальный уровень радиации, который зафиксировали разведчики, полтора десятка рентген в час. Сущие пустяки. Но самое главное — киберы почему-то не дошли до эпицентра.
— Не дошли?
— Они вернулись, не выполнив задания. Прошли всего сто двадцать километров и вернулись, словно получили команду «назад». Или испугались. Откровенно говоря, мне это не нравится.
Некоторое время все молчали и глядели за шлагбаум. Дорога там еще была, но бетон потрескался и густо пророс гигантским лопухом. Недалеко от шлагбаума на тонком, длинном стебле качался большой красный цветок, над ним крутилась белокрылая бабочка. Дальше над дорогой нависала, зацепившись верхушкой за ветви соседних деревьев, сухая осина с голыми растопыренными сучьями.
— Значит, — сказал Беркут задумчиво, — информации у нас практически нет.
Полесов смотал пленку и сунул ее в карман комбинезона.
— Можно послать разведчиков еще раз, — сказал он.
— Мы и так потеряли много времени, — нетерпеливо сказал Иван Иванович. — Давайте двигаться. На месте разберемся.
— Можно послать разведчиков по дороге, — заметил Полесов и поглядел на Беркута, Иван Иванович тоже поглядел на Беркута.
— Ладно, — сказал Беркут. — Будем двигаться. Петр Владимирович, сходите, пожалуйста, к биологам и передайте, что мы уходим. И поблагодарите от всех.
— Слушаюсь, товарищ Беркут.
Полесов отправился к коттеджам и через минуту вернулся с Круглисом.
— Мы уходим, — сказал Беркут. — Большое спасибо за приют.
— Пожалуйста, — медленно сказал биолог. — Счастливого пути.
— До свидания, — сказал Полесов. — Я постараюсь поймать для вас какого-нибудь филина.
Они залезли в танк, люк захлопнулся. Биолог помахал рукой и отступил к обочине. Медленно поднялся автоматический шлагбаум. Тяжелая машина дрогнула, загудела и двинулась вперед, оставляя в бурьяне широкие колеи. Биолог провожал ее глазами. Вот она прошла под завалившейся осиной и задела ее. Дерево треснуло, ломаясь пополам, и с глухим стуком рухнуло поперек просеки, которая когда-то была автострадой.
«Тестудо» стоял, сильно накренившись, тихий и совершенно неподвижный. После шестнадцати часов гула и сумасшедшей тряски тишина и неподвижность казались иллюзией, готовой исчезнуть в любую минуту. По-прежнему были напряжены мускулы, по-прежнему звенело в ушах. Но ни Полесов, ни Беркут, ни Иван Иванович не замечали этого. Они молча глядели на приборы. Приборы безбожно врали. Два часа назад, в полночь, пеленгирующие станции дали Полесову его координаты. «Тестудо» находился в распадке в семидесяти километрах к юго-востоку от эпицентра. В ноль-пятнадцать Лантанид впервые не послал очередной вызов. Связь прервалась. В ноль-сорок семь репродуктор вдруг гаркнул «... немедленно!» Кажется, голос принадлежал Лемингу. В час-десять пошел сильный дождь. В час-восемнадцать погас экран инфракрасного проектора. Полесов пощелкал переключателями, выругался, включил фары и уперся лбом в замшевый нарамник перископа. В час-пятьдесят пять он оторвался от перископа, чтобы глотнуть воды, взглянул на приборы и остановил машину. Приборы безбожно врали.
Снаружи была черная сентябрьская ночь, лил проливной дождь, но стрелка гигрометра нагло стояла на нуле, а термометр показывал минус восемь. Стрелки дозиметра весело бегали по шкале и свидетельствовали о том, что радиоактивность почвы под гусеницами «Тестудо» колеблется очень быстро и в весьма широких пределах. И вообще, если судить по показаниям манометров, танк находился на дне водоема на глубине двадцати метров.
— Приборы шалят, — бодро сказал Беркут.
Никто не возразил.
— Какие-то внешние влияния...
— Хотел бы я знать, какие, — сказал Полесов, кусая губу. Беркут хорошо видел его лицо, смуглое, длинное, с красным пятном на правой щеке.
— Ах, как бы вам это помогло! — сказал Иван Иванович.
— Да, — сказал Полесов.
Это помогло бы, потому что позволило бы скорректировать приборы. И самое главное — скорректировать приборы на пульте управления. Для Ивана Ивановича их показания были, разумеется, непонятны, но Полесов видел, что они врут так же нагло, как и все остальные. Это было очень странно и опасно: приборы управления были отгорожены от всех и всяких внешних влияний тройным панцирем сверхмощной защиты «Тестудо». Люди тоже были отгорожены от внешних влияний только тройным панцирем «Тестудо». На мгновение Полесов почувствовал скверную слабость под ложечкой. Он стиснул зубы и сказал:
— Да. Это бы очень помогло.
— Что там снаружи? — спросил Иван Иванович.
— Ничего. Дождь и туман.
Иван Иванович встал, попросил Полесова подвинуться и нагнулся к перископу. Он увидел страшно изломанные, перекрученные стволы сосен, черные, словно обугленные ветви, густую поросль двухметровой травы. И туман. Серый неподвижный туман, повисший над мокрым миром в лучах прожекторов. В нескольких метрах от танка стояли киберразведчики. Они жались к танку и были похожи на дворняжек, почуявших волка. Они не хотели идти в туман. Точнее, не могли.
Иван Иванович сел.
— Голубой туман, — сипло сказал он.
— Ну, и что? — спросил Полесов.
Иван Иванович не ответил, Беркут встал и тоже поглядел в перископ. Затем он сел и расстегнул воротник куртки. Ему стало душно. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Удушье исчезло.
— Что будем делать? — спросил Полесов.
— Слушайте, товарищи, — сказал вдруг Беркут. — Вы ничего не чувствуете?
— Что с ними творится, — сказал Иван Иванович, уставясь на приборы. Он запнулся. — Иголочки, — сказал он тонким голосом.
Только теперь Полесов ощутил неприятное покалывание в кончиках пальцев. Словно микроскопические иглы, тонкие, как пчелиные жала. И почему-то было трудно дышать. Пальцы немели.
— Похоже... на горную болезнь, — с трудом выговорил он.
Иван Иванович вскочил, оттолкнул Полесова и снова прижался залысым лбом к нарамнику перископа. Снаружи был только туман. Киберразведчики исчезли. Иван Иванович тяжело глотнул воздух и повалился на свое кресло. Его пухлые щеки блестели от пота.
— Ваш танк и ваши киберы, — сказал он. — Танк высшей защиты!
— В таком танке, — медленно сказал Полесов, — я в прошлом году прошел через Горящее Плато на Меркурии.
— И ваши киберы, — продолжал Иван Иванович. — Трусят ваши киберы. В первый раз вижу киберов, которые трусят. И ваша высшая защита.
— Не надо, Иван Иванович, — сказал Беркут.
Высшая защита не помогает, думал Полесов. То, что врут приборы, и трудно дышать, и колят иголочки, это еще полбеды. Беда будет, если сдаст реактор, настройка магнитных полей, которые держат кольцо раскаленной плазмы. Стоит разладиться настройке, «Тестудо» превратится в пар со всей своей высшей защитой. Самое лучшее — поскорей убраться отсюда.
— Надо было рискнуть и прорываться турболете, — сказал Иван Иванович.
Иголочки кололи уже плечи и бедра.
— Хорошо, — сказал Полесов. — Пристегнитесь.
Иван Иванович замолчал. Физики пристегнулись к креслам широкими мягкими ремнями.
— Готовы? — спросил Полесов.
— Готовы, — ответил Беркут.
Полесов выключил свет и положил ладони на рычаги управления. Глухо заворчал двигатель, танк качнулся. Что-то отвратительно захрустело под гусеницами. Впереди был плотный непроглядный туман. Быстрые иголки бегали теперь по спине. Омерзительное ощущение. И не хватает воздуха. «Тестудо», гудя и дрожа, становился на корму. Выше, выше. Впереди туман. Еще выше, к самому небу. Слепая машина взбирается по склону бесконечно высокой горы, а с той стороны — пропасть. А в реакторе с воем рвется из магнитных цепей лиловое пламя плазмы. Сейчас. Сейчас.
Полесов оторвался от перископа и мельком взглянул на приборы. Если показания приборов правильны, реактор «Тестудо» вот-вот должен взорваться. Но приборы шалят. Их сбивают внешние влияния, которые забираются под тройную шкуру высшей защиты. Руки онемели, иголочки пляшут где-то рядом с сердцем. Скоро одна уколет — и конец. Скоро плазма лизнет стенки реактора — и конец. Рядом болтается в своих ремнях Беркут, безвольный, как кукла...
Очнувшись, Беркут увидел освещенный экран, словно окно из темной комнаты на лесную поляну. Тумана больше не было. Экран работал прекрасно, были видны мокрые кусты и мокрая трава под дождем, и сам дождь, прямой и крупный. Неба видно не было. На поляну вышло огромное животное и остановилось, уставившись на «Тестудо». Беркут не сразу понял, что это лось. У животного было тело лося, но было его горделивой осанки: голова его гнулась к земле под чудовищной грудой роговых наростов. У лося вообще очень тяжелые рога, но у этого на голове росло целое дерево, шея не выдерживала многопудовой тяжести.
— Что это? — спросил Иван Иванович. У него был очень нехороший голос. Беркут понял, что Иван Иванович тоже был в обмороке.
— Лось, — сказал он и позвал: — Петр Владимирович!
— Я, товарищ Беркут, — сказал Полесов. У него тоже был нехороший голос.
— Выбрались, кажется?
— Кажется, — сказал Полесов. — Неужели это лось?
— Это лось с той стороны, — сказал Иван Иванович.
— Находка для Круглиса.
— Как вы себя чувствуете, товарищи? — спросил Беркут.
— Прекрасно, — сказал Иван Иванович.
— У меня болит щека, — сказал Полесов, — Но приборы опять в порядке.
Лось понуро подошел почти вплотную и теперь стоял, шевеля ноздрями. Беркут увидел его рога. Они потрескались и сочились кровью. Белая скользкая плесень покрывала рога.
— У него нет глаз, — сказал вдруг Полесов ровным и страшным голосом.
У лося не было глаз. Вместо глаз белела скользкая плесень.
— Спугните его, Петр Владимирович, — прошептал Беркут. — Пожалуйста! Полесов включил сирену. Лось постоял, шевеля ноздрями, повернулся и медленно, судорожно переставляя ноги, побрел прочь. Он шагал мучительно неуверенно, как будто вместо полного шага каждый раз делал только половину. Голова его была придавлена к земле, впалые бока влажно блестели.
— Как бог черепаху, — пробормотал Иван Иванович.
Они смотрели на лося, тот брел, путаясь в высокой мокрой траве. Потом лось скрылся за деревьями. Беркут сказал:
— Петр Владимирович. Вы просто молодец.
— Что такое? — спросил Полесов.
— Вы нас вытащили из такого мешка...
— Да, мешок был знатный, — сказал Полесов спокойно.
— Нет, в самом деле, я просто не представляю, как вам это удалось. Я, например, лежал без памяти, как девчонка.
Полесов промолчал. Он включил двигатель и выпустил разведчиков. Киберы выскочили, осмотрелись и поспешили вперед. Теперь они ничего не боялись. «Тестудо» с гулом покатился вслед за ними.
Поздним утром «Тестудо» разбросал последний завал и выкарабкался на край гигантской котловины. Тайга была позади — темно-зеленая, мокрая после ночного дождя, тихая и строгая под ослепительным солнцем. Там, где прошел танк, осталась широкая просека, по ее сторонам валялись обугленные, заляпанные белой плесенью стволы.
Внизу в котловине лежали развалины Лаборатории. Земля была голая и черная, от нее шел пар. Пар искажал перспективу, черные руины дрожали и расплывались в струях теплого воздуха.
— Боже мой, — дребезжащим голосом сказал Иван Иванович. — Бож-же мой!
Он хорошо помнил это место, хотя прошло уже полвека. На обширной, залитой белым бетоном площади сверкало под солнцем великолепное чудовище — двухкилометровое кольцо мезонного генератора, окруженное стеклянными башнями регулирующих устройств. И в один день, в одну миллионную долю секунды всего этого не стало! Зарево видели на многие сотни километров, а удар отметили все сейсмостанции планеты.
— Все-таки разрушения не так уж велики, — сказал Беркут, словно утешая. — Я думал, здесь ничего нет, только голая земля.
— Бож-же мой, — повторил Иван Иванович. Он потер пальцами небритый, скрипящий подбородок и сказал: — Вон там была релейная станция, я ее строил. Там — хозяйство Чебоксарова, светлая ему память... Ничего не осталось.
— Вот что, — сказал Полесов. — Я не знаю, где и что вы здесь собираетесь искать, но сейчас я пущу киберов. Вам все равно потребуется информация.
— Ах да, информация, — сказал Иван Иванович. — Как же.
— Хорошо, — согласился Беркут. — А мы тем временем позавтракаем.
Полесов поиграл переключателями. На экране было видно, как разведчики соскочили на землю, побежали по склону котлована и скрылись в развалинах. Тогда Полесов вытащил консервы и хлеб в непроницаемой упаковке. Все трое принялись за еду, прихлебывая горячий кофе из термосов.
— Ты где был во время взрыва, Иван Иванович? — спросил Беркут.
— В Лантаниде.
— Тебе повезло.
— Ну, не одному мне, к счастью, — сказал Иван Иванович. — Людей здесь почти не было. Ведь лаборатория была телемеханическая... Гляди-ка, водитель наш...
Беркут обернулся. Полесов спал, положив голову на пульт управления, зажав между коленями термос с кофе.
— Вымотался наш водитель, — сказал Иван Иванович.
Полесов проснулся, убрал тарелки, откинулся на спинку кресла и снова заснул. Но Иван Иванович радостно крикнул:
— Разведчики возвращаются!
Среди обугленных развалин показались блестящие живые точки. Полесов протер глаза, с хрустом потянулся. Затем он нагнулся над пультом и стал читать запись.
— Радиация не очень высокая — двадцать-двадцать пять рентген. Температура... Давление... Влажность... Все в обычных пределах. Так, белок. Бактерии...
— Молодцы бактерии, — сказал Иван Иванович. — Дальше!
— Дальше... Вот, опять запретная зона. Площадь — около гектара. Киберы покрутились вокруг и отошли. И, конечно, опять засвечена пленка.
— Это что — опять голубой туман?
— Нет. То есть, не могу сказать. Просто запретная зона.
— Дайте координаты, Петр Владимирович, — сказал Беркут и поглядел на Ивана Ивановича. Иван Иванович поспешно достал и развернул на коленях схему.
Полесов стал диктовать.
— Точно, — сказал Иван Иванович. — Она. К югу от башни фазировки. Там был маленький бетонный домик. Будочка. Совершенно точно.
Некоторое время Иван Иванович и Беркут молча смотрели друг на друга. Полесов видел, как дрожащие пальцы Ивана Ивановича мяли и разглаживали плотную бумагу схемы. Наконец, Беркут спросил:
— Приступим?
Иван Иванович встал, стукнувшись макушкой о низкий потолок кабины, мотнул головой и полез в шкафчик, где лежали защитные костюмы.
— Погоди, куда ты? — сказал Беркут. — Петр Владимирович, пожалуйста, подведите машину к этой... запретной зоне.
— К запретной зоне? — медленно переспросил Полесов.
Он поглядел на экран. Развалины лежали под высоким солнцем, молчаливые и черные, противоположный край котловины трясся в жарком мареве. Никаких признаков жизни, никаких признаков движения, только неуловимые токи горячего воздуха. Почему-то Полесов вдруг вспомнил скользкую белую плесень на глазах у лося.
— Надо же кому-то начинать, — сказал Беркут. — Начнем мы.
Через час «Тестудо» остановился в сотне метров к югу от башни — груды оплавленного камня с торчащими прутьями стальной арматуры. Экран работал прекрасно. На обугленной земле была видна каждая песчинка. Земля поднималась невысоким валом, окружавшим обнаженный свод какого-то подземного сооружения. Свод был серый, шершавый, и в центре его зияло круглое черное отверстие.
— Здесь? — спросил Беркут.
— Здесь, — сипло отозвался Иван Иванович.
Они торопливо натянули защитные костюмы. Перед тем, как опустить спектролитовый наличник шлема, Беркут сказал Полесову:
— Сидите в машине и держите с нами радиосвязь. Если связи не будет, не паникуйте и не вздумайте лезть за нами.
Он сказал это очень жестким голосом, странно было слышать его. Беркут всегда казался Полесову немножко мямлей. Но на этот раз он сказал, как надо.
— И еще. Если все-таки удастся связаться с Лемингом, расскажите ему, как идут дела. Скажите, что дела идут хорошо. До свидания.
Они вылезли из танка, впереди Беркут, за ним Иван Иванович с мотком троса через плечо. Полесов видел, как они перебрались через земляной вал, прошли по бетону и остановились над черным отверстием. Они были похожи на водолазов, в желтых сморщенных спецкостюмах и головастых шлемах. Иван Иванович сбросил трос и впаял его конец в бетон. Беркут спросил:
— Петр Владимирович, вы меня слышите?
Полесов ответил, что слышит хорошо.
— Вы, Петр Владимирович, только не беспокойтесь. Все будет в порядке. Мы осмотрим внизу помещения и сразу вернемся.
— Пошли, пошли, — нетерпеливо сказал Иван Иванович.
Он полез первым, и Полесов слышал, как он кряхтит и бормочет вполголоса. Беркут стоял, нагнувшись, уперев руки в колени.
— Есть, — сказал Иван Иванович. — Я на полу. Спускайся, Беркут.
Беркут махнул Полесову и тоже исчез в отверстии. Минут пять все было тихо.
Первым заговорил Беркут.
— Что это?
— Обыкновенный трансформатор, — ответил Иван Иванович. — Только очень старый.
— Такое впечатление, будто его жевали, — сказал Беркут.
Физики замолчали. Полесову показалось, что кто-то тяжело дышит в микрофон. Он потрогал верньер. Кто-то с хрипом, словно астматик, равномерно втягивал и выпускал воздух.
— Как дела? — на всякий случай спросил Полесов,
Голос Беркута донесся глухо, как из-под подушки:
— Все хорошо, Петр Владимирович. Мы идем дальше.
В приемнике щелкнуло, и наступила тишина. Полесов достал из кармана тюбик со спорамином, проглотил таблетку и посмотрел на экран. По ту сторону земляного вала, недалеко от опушки валялись исковерканные обломки. Изломы металлопласта ярко искрились на солнце. Это была «Галатея» — автоматический турболет, высланный в эпицентр для разведки месяц назад. «Галатея» взорвалась над эпицентром по неизвестным причинам, и с тех пор Леминг запретил воздушные разведки. Полесов сказал в микрофон:
— Товарищ Беркут, вы меня слышите? Иван Иванович!
Ему не ответили, и он подумал, что пора, пожалуй, вылезать. Но сначала он решил еще раз попробовать соединиться с Лантанидом. Он нажал клавишу настройки. Внезапно тишина раскололась.
— «Тестудо»! «Тестудо»! — заорал кто-то. — Отвечай, «Тестудо»!
— «Тестудо» слушает, — сердито сказал Полесов.
— «Тестудо»? Я — Леминг. Куда вы запропастились? Почему не отвечали?
Полесов сказал, что не было связи.
— Где вы находитесь?
— В эпицентре.
Последовало короткое молчание, затем Леминг, уже значительно спокойнее, осведомился:
— Нашли?
— Что именно? — спросил Полесов.
— Как что? «Двигатель времени», конечно. Это ты, Беркут?
Полесов сказал, что он не Беркут, что Беркут и Иван Иванович спустились в какое-то подземелье, и что он, Полесов, не понимает, о каком «двигателе времени» идет речь.
— Это неважно, — сказал нетерпеливо Леминг. — Значит, спустились все-таки, поросята. Ну, с ними я еще поговорю. Слушай, водитель! Немедленно отведи машину подальше от этого... подземелья и жди. Понял меня? Отведи и жди.
— Понял, — сказал Полесов. — Отвести машину и ждать.
— Действуй. Связи с Беркутом нет?
Полесов подумал и выключил передатчик.
— «Двигатель времени», — сказал он вслух. — Ладно.
Он встал, надел спецкостюм и вылез из машины. Ноги по щиколотку ушли в черный прах. Он перебрался на бетонный купол и подошел к люку. Тонкий трос уходил в кромешную темноту. Полесов оглянулся. «Тестудо» стоял за земляной насыпью и следил за ним блестящими выпуклыми глазами прожекторов. Полесов присел на корточки и полез в люк, напрягая все мышцы.
Внизу было совершенно темно. Полесов включил нашлемную фару. Пятно света скользнуло по изрытым стенам, по остаткам развороченных приборов, по полу, покрытому слоем пыли, тонкой, как пудра. Затем Полесов увидел следы в пыли и быстро пошел, обходя нагромождения обломков, цепляясь ногами за оборванные провода. И он опять услышал, как кто-то хрипло и равномерно дышит в радиофоне.
Поворот. Длинный узкий коридор. Еще поворот. Полесов кубарем скатился по металлической лестнице. В кончиках пальцев появилось знакомое ощущение: сотни крошечных иголочек вонзаются под кожу. Полесов побежал. Еще одна лестница, еще один коридор. Ритмичный хрип в наушниках вырос в мощный свирепый рев. «О-о-о... А-а-а...»
Пот заливал глаза, резало в груди. Иголочки кололи локти и колени. Еще один поворот. Полесов остановился. Яркий голубой свет на секунду ослепил его. Затем он разглядел две черные тени. Беркут стоял, склонившись над Иваном Ивановичем, а Иван Иванович сидел по-турецки, упираясь ладонями в голубой пол.
Полесов подбежал к ним и схватил Ивана Ивановича под мышки. Иван Иванович был необычайно тяжел. Ноги его волочились, и он то и дело выскальзывал из рук Полесова. Но Полесов подтащил его к двери, взвалил на спину и, протискиваясь в коридор, оглянулся на Беркута. Беркут неторопливо шел следом, и руки его болтались, как рукава пальто, одетого внакидку. Позади него Полесов увидел только две прозрачные колонны. В колоннах билось, медленно пульсируя, голубое пламя, и рев в радиофоне пульсировал вместе с ним.
Иван Иванович, багровый от стаканчика коньяка, сказал:
— Да, это был настоящий поиск, доложу я вам.
— Еще? — спросил Полесов.
— Нет, хватит.
— А вам, товарищ Беркут?
Беркут улыбнулся.
— Спасибо, Петр Владимирович, не хочу. Свяжитесь с Лемингом, если вам не трудно.
Полесов завинтил флягу и подсел к передатчику. Беркут откинулся на спинку сидения, продолжая улыбаться. Тело было легким, свежим, даже следа не осталось от томительного бессилия, свалившего его на обратном пути из подземных коридоров.
— Есть связь, — сказал Полесов.
— Леминг, — сказал Беркут в микрофон. — Леминг, я Беркут.
— Беркут? — непривычно тихо сказал Леминг. — Зачем ты так рисковал?
— Спокойно, Леминг, — улыбаясь, сказал Беркут. — Мы целы и невредимы. Леминг, мы не ошиблись. Слышишь, Леминг? «Двигатель времени» уцелел и работает вовсю. Он работает, слышишь?
После паузы Леминг сказал:
— Слышу.
— Срочно доставь сюда энергоснимающее устройство, — продолжал Беркут. — Совершенно срочно, слышишь, Леминг? И пришли сюда людей. Больше людей. Пришли Кузьмина, Еселеву, Акопяна. Обязательно пришли Акопяна. И поторопись, Леминг, надо упредить следующий взрыв. Только через голубой туман на вездеходах не пройти. Попроси у межпланетников еще несколько танков высшей защиты. Они тоже не очень спасают, но все-таки...
— Представь себе, я уже подумал об этом, — сказал Леминг. — Танки с оборудованием находятся в пути и будут у вас завтра утром. А люди будут у вас через четверть чеса. Я выслал три турболета.
— Не стоило бы, — Беркут покосился на экран, где у опушки тайги блестели под солнце" обломки «Галатеи». — Здесь уже есть один турболет.
— Ничего. Они пройдут над бывшей автострадой на бреющем полете. Ничего не сделается. — Леминг покашлял, затем нарочито небрежным голосом осведомился, есть ли у Беркута какие-нибудь соображения относительно этого... как его... голубого тумана.
Беркут сказал:
— Есть соображения. Не исключено, что это твоя возлюбленная неквантованная протоматерия. Вернее, продукт ее взаимодействия с воздухом или водяными парами.
— Я так и думал, — сказал Леминг. — Ладно. Ждите. Не рискуйте. До свидания.
Иван Иванович засмеялся. Беркут отодвинулся от микрофона и тоже засмеялся. Только Полесов не смеялся. Он был бледен и осунулся от утомления. Он принял еще одну таблетку спорамина, поэтому спать ему не хотелось, но чувствовал он себя неважно. К тому же он впервые в жизни не понимал, что происходит вокруг него, и это его злило и мучило. Его злил самодовольный Иван Иванович и даже мягкий Беркут, хотя он сознавал, что это совсем никуда не годится. В конце концов он поборол гордость и резко спросил:
— Что такое «двигатель времени?»
Физики поглядели на него, затем друг на друга. Он добавил:
— Если это не секрет, конечно.
Беркут покраснел так, что на него стало больно смотреть.
— Мы совсем забыли... Простите, Петр Владимирович, — проговорил он. — Сначала мы не были уверены, а потом эта удача... Это было так неожиданно... Ах, как нехорошо получилось! Только вы не обижайтесь на нас, пожалуйста. Вы знакомы с причинной механикой?
Полесов угрюмо покачал головой. Он все еще злился, хотя Беркут опять нравился ему.
— Тогда это сложнее. Но я все-таки постараюсь объяснить.
Он очень старался объяснить. Полесов тоже очень старался понять. Речь шла о свойствах времени, о времени, как о физическом процессе. По словам Беркута, это была необычайно сложная проблема. Много лет назад один ученый, исследуя проблему источников энергии звезд, впервые выдвинул своеобразную теорию времени, как физического процесса, связанного с энергией.
Так родилась механика причинно-следственных соотношений, иначе называемая причинной механикой.
Одним из замечательных следствий причинной механики явился вывод о принципиальной возможности использования хода времени для получения энергии. Были рассчитаны механические системы, позволяющие осуществить эту возможность на практике. К сожалению, производительность таких систем была ничтожна. Они дали только самое общее экспериментальное подтверждение основной теории. В практических же целях эта задача — опять-таки в самом общем виде — была решена лишь после возникновения причинной электродинамики. И даже причинно-электродинамическим системам требовались десятки лет, чтобы выход энергии в них стал положительным и сколько-нибудь существенным.
Семьдесят лет назад по решению Всемирного Ученого Совета были заложены в порядке эксперимента четыре таких системы, четыре так называемых двигателя времени. Один здесь, в тайге, второй на Амазонке, третий в Антарктиде и четвертый на Луне, в кратере Буллиальд. А потом неподалеку от двигателя в тайге соорудили телемеханическую лабораторию для исследования мезонов. Во время каких-то опытов произошел взрыв. Это было 48 лет назад. «Двигатель времени» сочли разрушенным, потому что разрушения были, действительно, необычайно велики, а проникнуть на территорию, где размещалась опытная установка, оказалось невозможно. Внимание исследователей сосредоточилось на остальных трех системах, и эксперимент в тайге был забыт. Но двигатель уцелел. Он работал, накапливал энергию и вот четыре месяца назад выбросил первую порцию.
— Вот в общем и все, — Беркут нерешительно улыбнулся. — Теперь вы поняли?
— Спасибо, — сказал Полесов.
— А вы почитайте Леминга, — сказал Беркут. Есть прекрасная монография Леминга «Причинная электродинамика».
Полесов кашлянул.
— Прозрачные колонны в подземелье, — сказал Беркут, — это энергоотводы. Двигатель расположен этажом ниже. Энергия стекает в колонны, накапливается в них и время от времени выбрасывается. А в каком виде выбрасывается, в общем-то никто не знает.
— Леминг знает, — сказал Иван Иванович.
— Беркут посмотрел на него и сказал:
-Да. Леминг считает, что энергия выделяется в виде «протоматерии» — неквантованной основы всех частиц и полей. Потом протоматерия самопроизвольно квантуется — частично на частицы и античастицы, частично на электромагнитные поля. А частично вступает во взаимодействие с окружающей средой. Так, возможно, возникает этот голубой туман. Эта протоматерия должна проникать всюду для нее нет преград, и она воздействует на приборы, на киберов, как вы говорите, и на наши тела. Я, наверное, очень неясно объясняю.
— Нет, отчего же, — сказал Полесов. Он вспомнил, как судорожно дергались стрелки приборов, контролирующих настройку магнитных полей. — Отчего же, — повторил он. — Спасибо. А как остальные двигатели?
— Остальные пока молчат, — сказал Беркут. — Да нам пока хватит дела и с этим.
— Мы построим здесь город-лабораторию, — сказал Иван Иванович, жадно глядя на экран, — и будем работать. Боже мой, как мы будем работать! — Он вдруг повернулся к Полесову и сказал: — А причинную механику нужно знать, юноша. Основам причинной механики учат в школе.
— Неправда, — сказал Беркут.
— Правда. Мне внук рассказывал. Но я не об этом. У меня есть для вас предложение, Полесов. Нам здесь понадобится водитель с крепкими нервами.
— Нет, — ответил Полесов. — К сожалению, я должен вернуться на Меркурий. Там тоже нужны водители с крепкими нервами.
Иван Иванович насупился.
— Вам виднее, — проворчал он.
— Вот они, — сказал Беркут.
Из-за тайги одна за другой беззвучно взлетели серебристые птицы, низко прошли над черной землей и сели, сложив крылья. Открылись люки, из них стали выскакивать люди в желтых защитных костюмах и больших шлемах.
— Акопян, — сказал Беркут. — Пошли, товарищи.
