«Знание - сила» №11 1979 год
Ярослав Голованов
Звездное время
1.
В одной из последних своих статей Сергей Павлович Королев писал: «...Безграничный космический океан станет в ближайшие годы одной из самых крупных областей приложения новейших человеческих познаний в различных областях науки и техники для того, чтобы люди в космосе могли надежно и безопасно работать и отдыхать. А за всем этим виднеются еще бескрайние космические дали, издавна привлекающие внимание человечества! Это другие миры, быть может, иная, отличная от земной, жизнь, далекие неведомые солнца со своими планетами-спутниками...»
 |  Прогресс в ракетостроении повлиял на развитие множества наук и отраслей народного хозяйства. Космические исследования стали одним из мощных стимулов экономики. |
Как станет развиваться космонавтика в будущем?
Вопрос не из легких. Несмотря на то, что вместо предсказателей, астрологов и ясновидцев мы можем пользоваться услугами футурологов — ученых, прогнозирующих будущее, ошибки в таких прогнозах встречаются сплошь и рядом. Известный писатель-фантаст Артур Кларк, автор книги «Черты грядущего», начинает ее так: «Нелепость любых попыток предсказать будущее в каких-либо деталях рано или поздно обнаруживается». В этой очень интересной книге он отметил один парадокс: «Наиболее надежный прогноз развития той или иной науки способны дать отнюдь не те люди, которые больше других знают об этом предмете и являются признанными мастерами в своей области. Шестерни воображения могут увязнуть в избыточном бремени знаний». Может быть, он и прав. Вот Юрий Гагарин, например, писал, что «еще задолго до 1981 года на Луне появится первая астрономическая обсерватория и первый космодром для полета к Венере или к Марсу». Но вряд ли они появятся там и в 1981, и даже, пожалуй, в 1985 году.
Едва ли стоит стремиться к точным датам: «попадание» здесь — дело скорее случая, чем знания. Циолковский однажды оговорился на сей счет: «Впрочем, все возможно. Быстрота нарастания прогресса есть величина неизвестная». Действительно — неизвестная, но думать о будущем все равно надо. Именно о будущем — о тенденциях современного развития, о движениях мысли, а не о конкретном часе или годе.
Главное и самое общее «предсказание», очевидно, заключается в том, что проникновение в космос не есть временное увлечение человечества. Это логическое продолжение его земного бытия, необратимый исторический процесс, который, раз начавшись, будет непременно развиваться дальше. Разумеется, он может быть заторможен или ускорен по причинам объективным или субъективным. Ведь даже за первые двадцать лет своего существования космонавтика переживала бурные годы и годы относительного затишья. Затормозить или ускорить можно, но остановить — нельзя. До тех пор, пока человек останется таким, какой он есть, он будет стремиться в космос.
Это — самое главное. Остальное, собственно, детали уже чисто технические.
Продолжаться освоение космического пространства будет поэтапно. Сначала осваивалось околоземное пространство — ближний космос. Затем межпланетное пространство — дальний космос. Настанет время освоения межзвездного пространства, а за ним — межгалактического, сверхдальнего космоса. В таком плане есть логика последовательности и постепенного нарастания сложности. В реальность такого плана твердо верил Циолковский. «Сейчас люди слабы, — но и то преобразовывают поверхность Земли, — писал Константин Эдуардович. — Через миллионы лет это могущество их усилится до того, что они изменят поверхность Земли, ее океаны, ее атмосферу, растения и самих себя. Будут управлять климатом и будут распоряжаться в пределах Солнечной системы, как на самой Земле. Будут путешествовать и за пределами Солнечной системы, достигнут иных солнц и воспользуются их энергией взамен своего угасающего светила. Они воспользуются даже материалом планет, лун и астероидов, чтобы не только строить свои сооружения, но и создавать из них новые живые существа».
Таков прогноз Циолковского. Уже почти полвека прошло, как он умер, а многие из его «фантазий» современная наука не только не отвергает, но неуклонно развивает и дополняет.
2.
Итак, что мы будем делать в ближнем космосе?
Обслуживать планету Земля. Только космические системы могут обеспечить Землю экспресс-информацией о метеорологических условиях на нашей планете в целом для составления своевременных и точных прогнозов погоды.
Я долго искал и не нашел данных: сколько же платит Земля за свое метеорологическое невежество? Сколько стоят ей непредвиденные наводнения, неожиданные засухи, внезапные цунами? Невозможно это подсчитать. Есть отдельные цифры. Только от тайфунов, например, и только одна Азия терпит ущерб, измеряемый 500 000 000 долларов в год! Речь снова идет не только о революции в метеорологии, но и революции в мировой экономике. И, кто знает, может быть, именно об этой революции думал Циолковский, когда писал вещие слова: «...Я надеюсь, что мои заботы, может быть, скоро, а может быть, и в отдаленном будущем дадут обществу горы хлеба и бездну могущества».
Еще один пример возможных фантастических преобразований, которые сулит освоение ближнего космоса в будущем. В последнее время уже даже в бытовую речь прочно вошло понятие «энергетический кризис». Попросту говоря, не хватает топлива. Сегодня не хватает нефти, завтра будет не хватать угля, газа, торфа. Сегодня кризис этот коснулся одних стран, завтра коснется других. Сегодня он во многом вызван политическим несовершенством мира. Завтра политика будет уже ни при чем; раз Земля конечна по своим размерам, значит, конечны и размеры ее энергетических ресурсов. По сегодняшним нашим сведениям, запасы нефти, угля и газа в пересчете на так называемое условное топливо оцениваются в 13 триллионов тонн. Цифра гигантская, но конечная. В то же время Земля только за один год получает от Солнца энергию, которая в пересчете на это условное топливо составляет более 100 триллионов тонн. В год! И запасы эти не оскудеют, по предположению астрономов, многие миллиарды лет.
Иными словами, как писал Циолковский, «...почти вся энергия Солнца пропадает в настоящее время бесполезно для человечества... Что странного в идее воспользоваться этой энергией!»
И в самом деле, что странного? Мечты пионеров космонавтики о транспортировке солнечной энергии на Землю из ближнего космоса ставятся сегодня на повестку дня. Космические гелиоэнергетические системы разбираются на научных конгрессах. Уже существует большая специальная литература на эту тему.
Наконец, такая еще более насущная и острая проблема, как охрана окружающей среды, проблема, которая волнует сегодня всех. Интересно, что еще в 1948 году знаменитый английский астрофизик Фрез Хойл предсказывал, что, когда из космоса будет сфотографирована Земля, мир охватит какая-нибудь новая идея. Позднее, в конце шестидесятых годов, он писал: «Вы заметили, как все вокруг забеспокоились о том, как мы должны защищать окружающую нас природу? И произошло это как бы по мановению волшебной палочки. Естественно, что мы стали спрашивать друг друга: «Откуда взялась эта идея?» Можно, конечно, ответить: от биологов, от защитников природы, от экологов. Но ведь они говорили об охране природы уже годами и ровно ничего не могли добиться. Что-то новое должно было произойти, чтобы пробудить во всем мире сознание того, как драгоценна наша планета. И тот факт, что все это случилось, когда человек впервые шагнул в космос, кажется мне не простым совпадением, а чем-то значительно большим».
Думаю, Хойл прав. Вопросы охраны природы можно решать лишь в планетарном масштабе, а космические полеты были первой работой человека, выполняющейся именно в таком масштабе. Законы природы не меняются при переходе государственных границ. Нельзя, скажем, охранять природу в ГДР, а в ФРГ не охранять. Значит, и мероприятия по охране природы требуют согласованных общих усилий, значит, и информация, на основании которой эти мероприятия будут проводиться, также требует глобальных масштабов. Наиболее простые и дешевые способы получения такой информации может дать только космонавтика.
Охрана окружающей среды, преодоление угрозы энергетического кризиса, своевременный прогноз погоды, всемирная система связи — гигантские проблемы, которые уже решаются и будут решены в ближнем космосе. Средства для их решения могут быть различны. Все более узкую специализацию станут приобретать искусственные спутники Земли. Ведь спутники уже искали никель в Канаде, медь — в Пакистане, разглядывали неизвестные вулканические кратеры в США, обнаруживали саранчу в Гане, находили следы уральских отрогов в степях и пустынях Средней Азии, определяли степень созревания хлебов на целинных землях. Вполне можно допустить, что завтра мы будем снаряжать спутники так же, как сегодня снаряжаем исследовательские экспедиции: один получит задание разведывать сельдь в Атлантике, другой — докладывать о ледовой обстановке на Северном морском пути, третий — давать рекомендации по уборке зерновых культур в разных областях Нечерноземья. Спутники превратятся в такие же будничные, обычные орудия, повышающие эффективность народного хозяйства, как, скажем, угольный комбайн.
А что такое орбитальная станция? Это одушевленный спутник. Спутник осмысленный, имеющий волю, работающий не только по установленной программе, но творчески. Королев сразу почувствовал важность вот этого «одушевления» космических аппаратов. Сразу после полета Гагарина он говорил:
— Отныне ученому доступны не только сухие цифры и записи приборов, фото— и телеметрические пленки, показания датчиков. Нет, ему сейчас доступно свое, живое восприятие событий, чувство пережитого и виденного, ему представляется увлекательнейшая возможность вести исследования так, как он этого пожелает, тут же анализировать полученные результаты и продвигаться дальше...
Королев предвидел, что очень скоро именно технически совершенный, оснащенный разнообразной исследовательской аппаратурой, многонедельный, многомесячный спутник, который теперь называется орбитальной станцией, очень скоро именно такой спутник откроет новую страницу истории космонавтики. За несколько месяцев до смерти, беседуя с журналистами на космодроме Байконур, Сергей Павлович говорил:
— Скоро возникнет вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабли, пускать на несколько суток в космос. Наверное, надо их запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время. А снабжение этих кораблей всем необходимым, доставку смены экипажа производить при посредстве упрощенных типов космических аппаратов, которые, конечно, должны иметь шлюзование, для того чтобы выполнить свои функции...
Королев говорил о сегодняшних транспортных кораблях, первый из которых стартовал через пять с лишним лет после его смерти.
3.
Все, что может сделать спутник, в принципе доступно экипажу орбитальной станции. Но не все, на что способен этот экипаж, по силам спутнику-автомату. Возьмем, например, астрономические наблюдения. Спутники-астрономы уже летали и работали, но будущее внеземной астрономии, думается, надо связывать в первую очередь с пилотируемыми орбитальными станциями. Астрономическая аппаратура, с одной стороны, очень нежна и тонка в управлении, с другой — дорога. На орбитальной станции ее можно перенастроить, отремонтировать, а увидев, что данную программу она почему-либо выполнить не может, придумать для нее другую. Автомат этого не сделает. А если построить такой автомат, который сумеет во всем разобраться, то он наверняка окажется сложнее и дороже орбитальной станции.
Трудно представить себе и монтажные, строительные работы в космосе без присутствия человека. Конечно, и тут можно наизображать роботов с телеглазами и манипуляторами, но... получится несравненно дороже. А космическое строительство, монтаж, сборка конструкций в открытом космосе — дело недалекого будущего. Мы не сможем обойтись без этих работ, если задумаем построить большую многоместную орбитальную станцию, космический порт для межпланетных кораблей или завод на орбите.
Когда впервые промелькнуло это странноватое понятие — «завод на орбите», сейчас уже не припомнить, но с каждым годом о космической технологии говорят все больше. Технологические эксперименты, начатые Валерием Кубасовым во время полета космического корабля «Союз-6» осенью 1969 года, были продолжены во многих других полетах, и особенно — на орбитальных станциях. Невесомость и глубокий вакуум позволяют не только облегчить решение многих технологических задач, но и провести процессы, которые на Земле просто невозможны. Тут точная аналогия с астрономией. Атмосфера не дает наблюдать «ультрафиолетовую Вселенную», и ничего тут не сделаешь, пока не поднимешь аппаратуру выше атмосферы. Сила тяжести не дает отлить из металла идеальный шар или вырастить особый кристалл, очень нужный в лазерной технике, — надо строить завод на орбите.
Завод и на Земле стоит недешево. Каких же затрат потребует он на орбите? И не случится ли, что в ожидании недостающих нам ресурсов из космоса мы истратим то, что имеем, на саму космонавтику? Не разорит ли она человечество?
Затраты, действительно, большие. Американцы, например, подсчитали: одна минута пребывания Джона Гленна на орбите обошлась им в 1 миллион 680 тысяч долларов. Экипаж «Аполлона-12» пробыл на Луне 2 часа 40 минут. Это — 960 секунд. Каждая стоила 30 тысяч долларов. С учетом всех предыдущих расходов по космической программе «Аполлон» каждый лунный камень стоит десятки миллионов долларов.
Это очень большие деньги. И в США, и в нашей стране в первые годы «космические» затраты не окупались, но по мере расширения фронта работ они стали приносить существенную прибыль. Те же американцы, которые считали расходы, теперь подсчитывают доходы. Один спутник может дать экономический эффект в сельском хозяйстве 50-60 миллионов долларов, на транспорте и в городском хозяйстве — 10-50, в исследовании водных ресурсов и в гидрологии — 35-100, в геологии — 100-160 миллионов долларов. По прогнозам Гидрометеослужбы СССР, спутники «Метеор» экономят народному хозяйству по неполным данным 500-700 миллионов рублен.
Вне зависимости от итогов конкретных полетов, прогресс в ракетостроении повлиял на развитие металлургии, химии, материаловедения, точной механики, автоматики, приборостроения, техники связи, медицины и многих других отраслей народного хозяйства. Ведь в последние годы родилось около трехсот новых профессий и специальностей, которые потребовались космонавтике. У англичан есть мудрая поговорка: «Я недостаточно богат, чтобы покупать себе дешевые вещи». Перефразируя ее, можно скачать, что сегодня нет такой богатой страны, которая позволила бы себе роскошь не заниматься космическими исследованиями без угрозы отстать в развитии своей экономики.
Но «не хлебом единым сыт человек»...
После гибели Гагарина в его бумагах нашли наброски будущего доклада, который он собирался прочесть с трибуны конференции ООН по исследованию и использованию космического пространства в мирных целях. В набросках этих есть такие слова:
«Конечно, космические полеты требуют немалых затрат, и было бы наивным думать, что эти затраты окупятся немедленно, сегодня же.
Как известно, открытие Колумбом Америки не обошлось без издержек для человечества. Однако не надо быть ученым-историком, чтобы осознать, что без великих географических открытий, необычайно ускоривших общественный прогресс и вовлекших в его орбиту народы всех континентов, история человечества за истекшие столетия выглядела бы несравненно бледнее.
Проникновение в космос, как и другие великие мероприятия человечества, нельзя рассматривать только сквозь призму повседневных интересов и текущей практики. Если бы люди на протяжении истории руководствовались лишь удовлетворением своих повседневных нужд, то, наверное, человечество до сих пор вело бы пещерный образ жизни.
Для объективной оценки крупных поворотных событий, меняющих курс истории, которые Стефан Цвейг столь выразительно назвал «звездными часами человечества», необходимо хотя бы мысленно выйти за пределы забот и надежд лишь одного поколения людей.
Конечно, любой космический полет связан с определенным риском, особенно первый испытательный полет на новом корабле. За многие достижения, способствующие прогрессу, человечеству приходится платить дорогой ценой, нередко — ценой жизни лучших своих сынов. Но движение по пути прогресса неодолимо. Эстафету научного подвига подхватывают другие и, верные памяти товарищей, идут дальше».
4.
Логика этой эстафеты приведет нас к полетам на другие планеты, за пределы ближнего космоса. Однако существуют разные мнения относительно обозримого будущего в исследовании планет и их естественных спутников в нашей Солнечной системе. Одни считают, что исследования надо возложить на плечи межпланетных станций. Постепенное их совершенствование приведет, если потребуется, к узкой специализации, подобно тому, как специализированы сегодня околоземные спутники. Мы сможем отправлять, например, на Марс станции биологические, метеорологические, геохимические (точнее, конечно, марсохимические) и т. п. Этот путь, считают они, и безопаснее, и дешевле, чем пилотируемые экспедиции космонавтов. Относительно последнего утверждения спору нет: действительно, и безопаснее, и дешевле. Но, говорят их оппоненты, как ни совершенны будут автоматы, они никогда не смогут полностью заменить людей, поскольку в обозримом будущем им не дано творческое начало.
Этот спор, сам факт его, кажется мне странным. Ведь сторонники первой, «автоматической» точки зрения, помимо того, что они астрономы, космики, радиоинженеры, кибернетики, экономисты, — они же еще просто люди, земляне. Неужели они всерьез могут представить себе, что человек способен, уютно разместившись в мягком кресле у красивых пультов, нажимать яркие кнопочки, посылать роботов во все утолки Вселенной и не сделать даже попытки самому отправиться в межпланетное путешествие? Да никогда в жизни! И дело вовсе не в том, что человек сможет сделать нечто, чего не сделает автомат. Не это важно в конце концов. Отказ человека от такого полета был бы чудовищным духовным крушением человечества. Это было бы настоящим предательством по отношению к многовековой мечте наших предков, дурным примером для наших потомков. Тут нет места для дискуссий: люди обязательно полетят не только на планеты, но и за пределы Солнечной системы. Другое дело — как, когда, какую тактику они изберут?
Некая общая тенденция наметилась прямо со дня рождения космической эры. Сначала полетел простой, дешевый спутник. Он позволил отработать систему связи, траекторных измерений и т. п. Затем опыты с живыми объектами. Потом надо было научиться возвращать корабль с орбиты. Все это была подготовительная работа перед полетом человека, и когда она была закончена, полетел человек.
То же с Луной. Сначала автомат научился просто попадать в Луну, затем Луну облетели, осмотрели, отфотографировали. «Луна-9» совершила первую мягкую посадку, передала панораму поверхности. «Сервейер-3» прорыл маленьким ковшиком бороздку в лунном грунте, дал первые сведения о его структуре. Это тоже была подготовка, вслед за которой настало время лунных экспедиций.
Космические автоматы всегда выполняли почетную роль первопроходцев, и никто не посягает на их лавры. Исследование планет тоже начато ими. Только благодаря им мы узнали об основных природных условиях Венеры. У нас есть сделанная ими уникальная панорама ее поверхности. Автоматический робот принес на Землю первый портрет Меркурия. Сегодня уже существует довольно подробный марсианский глобус, и мы знаем, как выглядит ландшафт красной планеты. Получены снимки двух спутников Марса. Мы видели «крупным планом» Юпитер, сфотографированы четыре из двенадцати его спутников: Ио, Европа. Ганимед и Каллисто. В октябре 1979 года, когда межпланетная станция «Пионер-11» подойдет к Сатурну, возможно, нам удастся узнать что-то новое и об этой планете, столь далекой, что сигнал бортового радиопередатчика «Пионера-11» будет идти к нам полтора часа. Все это — тоже подготовительная работа перед межпланетными экспедициями землян. Она только начата и завершится, наверное, не так скоро, как нам хотелось бы. Ведь чем сложнее задача, тем основательнее должна быть подготовка. Для полета Гагарина, если считать от первого спутника, потребовалось 3 года и 6 месяцев, для лунной экспедиции, если считать от первого лунника, — уже 9 лет и 10 месяцев. Судя по этим цифрам, сложности возрастают в квадрате. Если так, марсианская экспедиция отправится в путь лишь в самом конце нашего века.
5.
Впрочем, мы договорились не заниматься конкретными прогнозами. Важно, что она отправится. Да, кстати, а почему именно марсианская экспедиция? Почему не лететь сперва на Венеру, ведь Венера ближе: минимальное расстояние от нее до Земли — 38 миллионов километров, а от нас до Марса — 56. Но именно Марс будет первой планетой Солнечной системы, на которую ступит нога человека. Мир Венеры столь суров, что представить себе человека на Венере, даже вооруженного самой совершенной техникой, все-таки трудно. Каким должен быть огненный батискаф, жаропрочный самоходный аппарат или скафандр, чтобы работать при давлении до 100 атмосфер и температуре в 500 градусов? Это главное препятствие. Есть и другие, пусть менее важные, но не учитывать которые тоже нельзя. Вторая космическая скорость на Венере, которую необходимо развить, чтобы вырваться из пут ее тяготения при возвращении, — 10.2 километра в секунду. Для Марса — 5 километров в секунду. Это очень существенная разница. Разумеется, по природным условиям Марс тоже не Гурзуф и не Гагра, но согласитесь, что уберечься от 100-градусного мороза легче, чем от 500-градусной жары.
Алексей Максимович Горький, выступая в 1928 году в Баку сказал с улыбкой: «...Люди еще полезут на Марс». Теперь очевидно, что так и будет: непременно полезут!
Что же касается прогнозирования сроков старта марсианской экспедиции, то прогноз тут неуместен еще по одной причине. В отличие от Луны, например, равнодоступной нам в любое время, сроки полета на Красную планету диктуются взаимным расположением Земли и Марса. Это справедливо не только для Марса, а для любых спутников Солнца и разных космических гостей, периодически навещающих солнечную семью. В 1986 году, например, в 100 585 километрах от Земли пройдет комета Галлея — довольно редкая небесная гостья, которую земляне могут видеть лишь один раз в 76 лет. Есть проект посылки космического аппарата в окрестности кометы для ее изучения. Если он опоздает, следующей встречи ждать придется до 2062 года. Увы, не инженерные таланты, а именно благоприятное расположение планет позволило выбирать оптимальные траектории.
Поскольку Солнце диктует законы движения небесных тел в пределах своей системы и законы эти нам известны, можно рассчитать траекторию полета к любому небесному телу на любой день старта. Но в сравнении с оптимальной траекторией энергетические затраты и сроки экспедиции возрастают во много раз. Для Марса наиболее благоприятные окна старта — года так называемых великих противостояний, когда Марс подходит к Земле на минимальное расстояние: 56-58 миллионов километров. Великие противостояния происходят каждые 15 или 17 лет. За последние сто лет было семь великих противостояний. Ближе всего Марс подходил к Земле в 1924 году. Так что Алексей Толстой в своей «Аэлите» все точно рассчитал: роман написан в 1922 году, и герой его, инженер Лось, летит на Марс тоже в двадцатые годы.
6.
Следующее великое противостояние Марса произойдет в 1986 году. Успеем ли? Не знаю. Но думаю, что не успеем, и постараюсь объяснить, почему.
Константин Петрович Феоктистов рассказывал, как горячо поддерживал Сергей Павлович Королев интеллектуальную игру, которую выбрали для отдыха и освежения мозгов молодые инженеры его группы. Они «прибрасывали» марсианскую экспедицию. Было это тогда, когда еще не существовал гагаринский корабль. Королев сам принимал участие в этой игре и очень ею увлекся.
Подобных приближенных расчетов сделано множество. В принципе каждый, кто любит повозиться с формулами, может поиграть в такую игру. Один из подобных подсчетов дает, например, срок марсианской экспедиции — 21 месяц. В течение всего этого времени хотя бы часть экипажа будет находиться постоянно в состоянии невесомости. Сможет ли человеческий организм выдержать подобное испытание без ущерба для здоровья?
При всех неоспоримых успехах космической медицины она не в состоянии сегодня ответить на этот вопрос. Известно, что человек может работать в космосе несколько месяцев, а затем успешно адаптироваться в мире земной тяжести. Но ведь месяц — это не год. Один из самых острых, если не самый острый вопрос, который стоит сегодня перед космонавтикой н на который все с нетерпением ждут ответа — существует ли предельный срок пребывания человека в состоянии невесомости, каков он и может ли он быть увеличен с помощью медико-биологических или физиологических ухищрений. Пока этот вопрос не решен, мы, как мне кажется, не можем серьезно прогнозировать межпланетные экспедиции. И я не думаю, что мы успеем решить его и создать, руководствуясь его требованиями, межпланетный корабль к 1986 году — году ближайшего великого противостояния. Давайте приготовимся к самому худшему: выясняется, что через какое-то определенное время, допустим, через полтора года, невесомость приводит к неким необратимым процессам на клеточном уровне. Это, кстати, не фантазия, такое предположение высказывали серьезные специалисты в области космической медицины. Короче, природа отмерила человеку срок пребывания в невесомости. Означает ли это, что межпланетные экспедиции невозможны? Вовсе нет! Это означает лишь, что они усложняются технически, а следовательно, еще больше удорожаются и, увы, отодвигаются от нас по времени. Это означает, что надо строить межпланетные корабли с искусственной гравитацией за счет вращения, изобретать генераторы гравитационных полей или придумывать еще какую-нибудь хитрую замену земной тяжести.
Нет такой силы, которая могла бы остановить человечество на его пути в космос. Уверен, уже родился, уже живет где-то вместе с нами, на нашей планете человек, которому выпадет честь первому ступить на песок марсианских пустынь. И сколь ни ужасен мир Венеры, человек пробьется сквозь жаркие облака углекислоты и рано или поздно увидит этот мир своими глазами. На Меркурии он создаст институт Солнца и разгадает наконец все секреты нашей дневной звезды. Астрономы измерили температуру Титана, самого большого спутника Сатурна. Она оказалась неожиданно высокой для окраины Солнечной системы: 38 градусов. Возможно, атмосфера там настолько плотна, что способна сохранить тепло его недр. Может быть, именно Титан станет далеким форпостом Земли в мире больших планет.
Но, может быть, совсем другие курсы проложат звездные навигаторы. Убежден, что в самое ближайшее время именно космическая, вынесенная за пределы Земли астрономия назовет нам точные адреса звезд, вокруг которых существуют планетные системы, а быть может, сумеет даже дать приближенные сведения о величине этих планет и природных условиях на них. И тогда начнется великое время звездных экспедиций, героическое и трагическое время. Да, трагическое, потому что, подчиняясь эйнштейновскому парадоксу времени, звездоплаватели, летевшие со скоростью, близкой к скорости света, возвратятся на Землю в другие эпохи, никто из провожавших не сможет их дождаться, и только отблеск любимых черт найдут они в лицах далеких потомков, которые встретят их у незнакомых порогов.
...Недавно определили: до ближайшей из соседних галактик — галактики Сниккерса — всего 55 тысяч световых лет...