«Техника-молодежи» 2004 г №7, с.46-47
| ОШИБКА | Федор ГАЙВОРОНСКИЙ |
Калитка скрипнула. Тихо и осторожно. Я не хотел нарушать покой этого дома. Мне нужно было только одно — подойти к окнам и посмотреть в них, посмотреть на чужую жизнь и чужое счастье. Я обязан был прийти. Ведь мы договорились... Я приласкал лохматого Шарика, постаревшего, но такого же приветливого, и направился к дому. Сад шуршал листвой. Спелые яблоки источали коричный аромат. Если бы не сумерки, со стороны это выглядело бы более чем нелепо. Лейтенант космических войск в штатном комбинезоне, в чужом саду, словно мальчишка-хулиган, отчаянно прячется... Я заглянул в окно.
Ты сидела одна за старинным круглым столом и перебирала ворох писем. Ты была такая же, какой я оставил тебя пять лет назад. Рядом с тобой не было ни Олега, с которым вас молва поженила еще до окончания школы, ни Петьки, клявшегося на утренней зорьке, в компании таких же пьяных, как и он сам, выпускников, что добьется во что бы то ни стало твоей руки, ни Бориса, который писал мне, что отправляет тебе послания чуть ли не каждый день. Ты была одна, и на тебе было то самое платьице, которое мне всегда нравилось. Неужели?.. Нет, этого просто не может быть. Ведь ты была первой красавицей школы! И бантик в твоих волосах тот же...
Я поднялся на крыльцо. Постучал. Я услышал шаги. Твои шаги. А Шарик сходил с ума от радости, что я решил войти в его самый любимый на свете дом.
— Здравствуй, Валя...
Ты без слов раскрыла объятья и повисла на мне, прижалась, маленькая, хрупкая. Я погладил твои мягкие волосы. Они пахли лаком.
— Почему никто не пришел? — спросила ты. — А я ведь так ждала... У меня накрыт стол, я купила печенье. Ведь мы договорились, через пять лет... Все клялись, все обещали. А пришел только ты.
— Прости, что опоздал.
— Глупенький, ну что ты говоришь? Ты ведь пришел... Пойдем пить чай?
В гостиной, в которой все было таким же, как и пять лет назад, стоял портрет твоей мамы. В правом нижнем углу наискосок шла черная ленточка...
— Давно?
— В прошлом году... А я работаю на заводе. Мы шьем скафандры. А вечерами я учусь. Я хочу быть учительницей. Ты ешь печенье, оно вкусное.
— Песочное... Мое любимое. Знаешь, я так отвык от простой домашней еды. Она, оказывается, такая вкусная, домашняя еда.
— А Боря уже улетел в дальнюю экспедицию. Ты знаешь? Его звездолет даже по телевизору показывали, вот! Он вернется только через пятьдесят лет, и сразу станет генералом. Мне его мама сказала. Они уже никогда не встретятся. Я к ней хожу часто, потому что она осталась совсем одна. И к Олежкиной маме тоже хожу. Ты ведь знаешь, он погиб в прошлом году при посадке на Плутон. У нас в поселке вечер был, посвященный его памяти. Я вела. И обелиск мы поставили. Возле школы. А Петька сейчас живет на Марсе. Осваивает колонию. Из нашего класса только Танька осталась, но она уехала с мужем в Индию, и Полька. Правда, Полька очень занята. Мы редко видимся. В основном я ей звоню. А ты как?
Я показал пальцем на лычки.
— Лейтенантствую. Если попаду на орбитальную станцию, через год буду старшим лейтенантом.
— Ой, как здорово! Я так рада за вас, ребята. Вы такие молодцы... Ты бери еще печенье. И варенье клади. Я сама варила по маминому рецепту.
Я протянул тебе коробочку, ту самую, за которую на марсианской базе отдал половину жалованья.
— Валя, это тебе.
Ты взяла коробочку и обрадовалась, словно ребенок. В серых глазах загорелось счастье. Не распаковав, ты поставила подарок на пианино. Тебе не важно было, какой он. Тебе хватало того, что эту коробочку подарил бывший одноклассник, которого ты, как и вообще всех одноклассников, любила. Искренне, от души.
— Валенька, открой коробку.
Ты послушно ее открыла.
— Ой, что это? Неужели...
— Оно самое. Археологическая сенсация с Марса. Подлинное глиняное лицо. Одно из тех ста с лишним лиц, которые нашли в прошлом году в пустыне Элезиум, Стране Счастливых.
— Я знаю, я видела такое по телевизору... Ой, как здорово! Неужели то самое?
— То самое. Купил у археолога. Вообще-то это контрабанда. Но мне повезло.
— А тебе ничего за это не будет?
— Ничего.
— Тогда я поставлю на сервант. И когда ты уедешь, я буду смотреть на марсианское лицо и вспоминать тебя.
— Валенька, я никуда не уеду. Я останусь в поселке. Буду служить на спутниковой станции.
— Да? Правда? Я так рада! А почему ты не уедешь?
— Я собрался жениться.
Твои губы задрожали. Ты отвернулась, чтобы я не видел твоих слез, а потом спросила, предварительно сделав глубокий тяжелый вдох:
— Я поздравляю тебя. Я ее знаю?
— Знаешь, Валя. Она живет на твоей улице.
— Лена? Она хорошая девчонка. Молоденькая, красивая.
— Нет, не Лена. Я собрался жениться на тебе. Ты молчала минуту. Потом прошептала:
— Правда?
— Правда.
— А как же космос?..
— Я не хочу в космос. Он мне надоел. Я хочу Землю, тебя и свое собственное время. Все эти парадоксы Эйнштейна, искривления пространства и прочее — не для меня. Ну, полечу я лет на пятьдесят, как Борька, и что? Я вернусь, молодой и важный, а моей Земли уже не будет. Все станет другим, и люди будут другие. А те, кого я любил, умрут или, в лучшем случае, состарятся. Они даже не вспомнят меня. Я долго думал. Я решил, что, если ты замужем, я пишу рапорт и сажусь в звездолет. Если нет... Я даже не предполагал, что это «нет» может случиться. Ведь каждый из ребят хотел быть с тобой. Я пришел к тебе, как обещал, в этот самый день, о котором мы все тогда мечтали, и неожиданно нашел всё, что мне нужно. Я никуда не уйду. Рапорт на перевод я могу подать уже завтра. Так и напишу: «По семейным обстоятельствам». А на спутниковой станции такие, как я, ох, как нужны. Глядишь, и тут смогу до полковника дослужиться... Ты выйдешь за меня?..
... — Стоп! Вот оно!
Корабельный психолог, он же врач, Брайан Смит показал командиру синусоиду биотоков мозга лейтенанта.
— Командир, я зафиксировал причину психоза. Больного можно будить.
Лейтенанта разбудили.
— Что вам снилось, перед тем, как вы проснулись? — спросил доктор.
— Мне снилось, что я не полетел в эту экспедицию, а вернулся на Землю. К девушке, которую любил.
— Отлично. Я вас вылечу. Депрессия пройдет моментально.
— Выздоравливай. Такое у всех бывает. Десять световых лет полета — не шутка. Зато вернешься полковником! — командир похлопал лейтенанта по плечу и вышел из лазарета.
— Чудеса медицины, — прокомментировал доктор, снимая с висков больного датчики, — сколько времени прошло для вас во сне?
— Дней пять.
— А реально вы спали восемь секунд! Видите, как здорово? Восемь секунд, а как будто в отпуске побывали, Завтра с утра я подключу к аппарату Габриеляна. Он тоже в последнее время что-то нервный стал. Ступайте, лейтенант. Командир освободил вас от вахты на три дня. Завтра жду вас в шесть на процедуры.
— Она была такая счастливая...
— Кто?
— Валенька.
— Завтра вы снова с ней встретитесь. Все будет нормально. Наука вас не оставит в беде!
В лазарет вбежал командир. С ужасом он наблюдал, как врач безуспешно пытается вернуть к жизни лейтенанта, который лежал в кресле, подключенный к психорелаксатору.
Врач развел руками:
— Бесполезно. Еще час — другой, и он умрет.
— Отключите же его от этой чертовой штуки!
— А что толку? Его мозг уже заведен. Отключай, не отключай, он живет уже десять часов в своем мире. Сейчас, — доктор посмотрел на часы, — ему лет семьдесят. Наверняка, он уже дед. Старый и счастливый, черт побери!
— Я найду способ взыскать с вас за то, что вы храните яды спустя рукава и не закрываете лабораторию. Вы вспомните еще меня, — зло бросил командир звездолета и, с силой распахнув шлюз, выбежал из лазарета.
— Взыскивай. Твое право... — беззлобно сказал врач, когда командир ушел. — А все-таки, надо же, как он точно все рассчитал, а? Двенадцать часов... Двенадцать часов! А для него — целая жизнь...
... — Ты выйдешь за меня? — повторил я вопрос, потому что Валя смущенно молчала, опустив голову, теребя платьице.
— Конечно, — тихо ответила она и посмотрела на меня сияющими от счастья и тревоги глазами. — А ты потом не пожалеешь? Ты правда сможешь дорасти до полковника на нашей спутниковой станции?
— Ну, до полковника вряд ли, но майоршей ты будешь, — засмеялся я. — Обещаю.
— Я так рада. Ты даже не представляешь, что сейчас происходит со мной! Ведь мне почему-то казалось, что я так и останусь в нашем поселке одна. Я проживу долго-долго, но одна. Хорошо, что я ошиблась. Правда?
Рисунки Виктора ДУНЬКО