«Техника-молодежи» 2001 г №1, с.34-39

Академик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, генеральный конструктор Петр Дмитриевич Грушин.		Петр Грушин — выпускник Московского авиационного института.

— В тот день я возвращался вечером с занятий, солнце еще не скрылось. И вдруг — гремит что-то в воздухе. Низко, над самыми крышами домов, пролетели три самолета и сели за городом. Не я один — все молодое население города напрямик, через заборы и огороды, рванулось к месту посадки. Прибежали, подошли к машинам, никто нас не заругал. Наоборот, летчикам было забавно видеть наше волнение, разрешили, что называется, «потрогать» их самолеты...

Эта встреча оказалась для Грушина решающей. К тому времени за его плечами уже была учеба в школе, Вольском городском училище, профтехшколе имени Ильича. К своим двадцати годам он успел в совершенстве овладеть слесарным делом, работой на различных станках, обучился вождению трактора. И в Вольске, и в соседних Марксштадте и Энгельсе ему было где применить свои знания и умение, но Петр уже не представлял свою дальнейшую жизнь без самолетов. Однако в Самарское училище военных летчиков его не пропустила медкомиссия.

Зато Грушин получил направление райкома комсомола на учебу в Ленинград — в политехнический институт, где в те годы работало отделение подготовки инженеров для гидроавиации. На этот раз осечки не произошло, и с осени 1928 г он стал студентом. А через два года, летом 1930-го, все отделение было переведено в Москву, в только что созданный здесь авиационный институт (МАИ).

В те годы большинство будущих авиаинженеров учились с вдохновением — авиация не принимала к себе людей равнодушных и безразличных. Но даже среди своих сокурсников наш волжанин выделялся трудолюбием, глубиной изучения предметов, и фамилия студента Грушина, передовика учебы из группы 182, постоянно упоминалась в институтской многотиражке «Пропеллер».

Незаурядным оказался и его дипломный проект легкомоторного самолета, который с начала 1932 г. вместе с ним выполняли друзья-сокурсники Дмитрий Бабад и Афанасий Мараказов. Проект, получивший название «Бригадный», стал не только дипломным, но был представлен и на конкурс, проводившийся ЦК Осоавиахима. 13 октября 1932 г. об его итогах написала газета «Известия» — трем студентам-сокурсникам была присуждена первая премия в 15 тыс. рублей. Вторую премию на том конкурсе получил инженер Сергей Королев, разработавший самолет из легкого сплава «электрон».

ТОЛЬКО НЕХОЖЕННЫЕ ПУТИ. Окончивший в мае 1932 г МАИ, Грушин вскоре был принят на работу в Бюро новых конструкций (БНК) Всесоюзного авиационного объединения. В этой организации, возглавлявшейся французом Анри Лявилем, в то время создавался цельнометаллический двухместный истребитель ДИ-4. Однако дальше опытного образца дело не пошло, и в середине следующего года БНК было закрыто. В июле 1933 г., недолго поработав в ЦКБ на авиазаводе 39, Грушин вернулся в МАИ.

В «альма-матер» его пригласил своим заместителем знаменитый авиаконструктор Д.П. Григорович, которому Грушин приглянулся еще во время учебы. Григорович тогда был перегружен сверх всякой меры — руководил конструкторским бюро, создававшим истребители, возглавлял в МАИ кафедру конструкции и проектирования самолетов, а также руководил группой студентов и дипломников, проектировавших в МАИ цельностальной самолет. Эта группа, выросшая со временем в КБ МАИ, и стала основным местом деятельности Грушина, а создававшийся ею самолет — первой самостоятельной работой.

Оригинальность аппарата, предназначавшегося для отработки сверхдальних перелетов и бывшего своего рода дублером рекордного туполевского АНТ-25, заключалась прежде всего в материале конструкции — им была нержавеющая сталь. Она и определила название машины — «Сталь-МАИ имени Якова Алксниса». Однако с ней опоздали. Впервые этот самолет взлетел 19 сентября 1934 г, когда на АНТ-25 уже был установлен первый рекорд дальности полета. Естественно, потребность в «Сталь-МАИ» отпала, тем более что в пятом полете с машиной произошла авария — на взлете заглох мотор, и уже разогнавшийся самолет пришлось направить к находившейся на границе аэродрома куче песка. Экипаж, в который входил и Грушин, не пострадал, но аппарат был основательно поврежден и больше не летал.

Следующей работой молодого конструктора стала модернизация самого массового самолета — У-2. Однако значительно улучшившиеся в ее результате летные качества не окупали затрат на переделку...

Настоящая известность пришла к Грушину с «Октябренком», созданным в МАИ летом 1936 г. Еще до постройки самолета разгорелись жаркие споры вокруг принятой для него схемы «тандем» (взявшись усовершенствовать популярную в те годы «летающую блоху» француза Анри Минье, Грушин использовал именно ее). Рассудить правильность выбранного пути мог только полет — и 23 октября 1936 г. «Октябренка» поднял в воздух один из известнейших летчиков-испытателей того времени Александр Жуков. А через неделю самолетик победно прожужжал своим 27-сильным мотором в небе над МАИ. Споры о неэффективности «тандема» стихли сами собой.

Несколько лет «Октябренок» был своего рода символом МАИ, его, установив на грузовик, возили в составе колонны института на Красной площади, а в 1938 г один из его полетов во время тушинского авиационного праздника был специально снят для кинохроники.

Успех «Октябренка» позволил Грушину приступить к созданию боевого самолета подобной схемы. Замысливался он скоростным небронированным штурмовиком, что вполне соответствовало времени: достаточной защитой считались высокая скорость и малая высота полета.

Но, кроме тандемной схемы, отличительной особенностью грушинского штурмовика «Тандем-МАИ» (называвшегося также МАИ-3 и «Ш-тандем») стала размещенная в хвостовой части башня стрелка, которая обеспечивала оборону всей задней полусферы самолета. Отличался он и высокой технологичностью, благодаря которой и был в кратчайшие сроки изготовлен в мастерских МАИ.

Первый вылет «Тандема-МАИ» состоялся 5 декабря 1937 г, и в течение следующего года самолет прошел всю положенную программу испытаний, показав при этом высокие характеристики. В то же время отмечался и ряд недостатков. Однако второй экземпляр «Тандема-МАИ», на котором большинство из них было устранено и на котором предполагалось установить убирающуюся носовую стойку шасси, так и не был построен.

Полученный в ходе этих работ опыт Грушин вскоре использовал при создании следующего самолета, ББ-МАИ — ближнего бомбардировщика, также имевшего цельнодеревянную конструкцию и убирающуюся носовую стойку шасси. Однако ББ-МАИ оказался на редкость невезучим — затянувшаяся постройка привела к тому, что его первый полет состоялся лишь в декабре 1940 г., когда первоначальный интерес к нему был утрачен. Самого Петра Дмитриевича к тому времени назначили главным конструктором КБ харьковского авиазавода 135, а КБ МАИ, выполнявшее в течение ряда лет роль «питомника» для будущих инженеров и конструкторов, закрыли.

Основной задачей, стоявшей перед Грушиным в Харькове, было обеспечение серийного выпуска на 135-м заводе самолетов ББ-1 — будущих Су-2. Одновременно его новое КБ взялось за создание одноместного дальнего истребителя сопровождения ДИС-135 (Гр-1). Аналогичные работы велись тогда в ряде организаций, в том числе в КБ Н.Н. Поликарпова и А.И. Микояна. Благодаря предложенной Грушиным форме организации работ, напоминающей популярный в дальнейшем хозрасчет, харьковчане оказались в числе лидеров. Их самолет в середине июня 1941 г. уже совершал первые подлеты. Но из-за начавшейся войны его, для испытаний, перевезли в подмосковный ЛИИ. Там, при запуске одного из моторов, самолет был поврежден, и его пришлось эвакуировать на Урал, в Пермь, куда к тому времени уже перевели харьковский авиазавод. Но и там подготовить Гр-1 к полетам не удалось — в январе 1942 г завод был расформирован.

НА ВТОРЫХ РОЛЯХ. Теперь Грушин стал заместителем С.А. Лавочкина, чье КБ работало тогда в Горьком. Там, летом 1942 г., начинал запускаться в серию истребитель Ла-5. Задача, поставленная перед Петром Дмитриевичем, на этот раз была сформулирована по-военному четко — обеспечить скорейший серийный выпуск этих самолетов. И уже осенью того же года первые Ла-5 приняли участие в боях под Сталинградом, а 5 декабря горьковский авиазавод отрапортовал о начале массового выпуска новых машин. Роль Грушина в этой работе была отмечена в июне 1943 г., когда его наградили орденом Ленина.

Весной 1943 г. Грушин был переведен в Москву, на 381-й завод, где также разворачивался выпуск истребителей Лавочкина. На нем он проработал до осени 1946 г, после чего перешел в Министерство авиационной промышленности. Этот период в его жизни продолжался два года и закончился осенью 1948-го, когда Грушин вновь вернулся в МАИ. Здесь он стал деканом самолетостроительного факультета, а затем и проректором института по научной работе.

НАЧАЛО РАКЕТНОЙ ЭПОХИ. Однако новый поворот в судьбе конструктора не заставил себя ждать, и в июне 1951 г. он опять стал первым заместителем С.А. Лавочкина, КБ которого в то время выполняло крайне сложную и ответственную работу по созданию зенитной ракеты для первой отечественной зенитной ракетной системы С-25, предназначавшейся для обороны Москвы.

Работы над С-25 велись в темпе, едва ли не более высоком, чем в военные годы. Сталин потребовал, чтобы «ракета для ПВО была сделана за год». И через этот срок ее начали испытывать, но КБ-1 — головной организации в этой работе — на создание системы наведения и управления времени понадобилось значительно больше. Проблемы, вставшие перед конструкторами, были качественно иного уровня и потребовали для своего решения создать практически новую отрасль промышленности. Лишь 2 ноября 1952 г. в Капустином Яре состоялся первый пуск зенитной ракеты, управлявшейся по командам наземной станции наведения, а 26 апреля 1953 г. был произведен первый перехват бомбардировщика Ту-4.

Работа, связанная с испытаниями зенитной ракеты в заволжских степях, дала возможность Грушину познакомиться со многими из своих будущих заказчиков и смежников, в их числе — руководитель разработок зенитных ракетных систем Александр Расплетин, начальник полигона Павел Кулешов, двигателист Алексей Исаев... В последующие годы они немало помогли Грушину.

ПЕРВОЕ ПОКОЛЕНИЕ. Свое новое — и оказавшееся последним — назначение Петр Грушин получил в конце 1953 г — на должность главного конструктора в Особом конструкторском бюро № 2 (это название со временем будет заменено на «машиностроительное КБ «Факел»). Место, выделенное новой организации на окраине подмосковных Химок, Грушину было хорошо знакомо. Здесь еще до войны летал его «Октябренок», здесь он и сам учился летать в аэроклубе МАИ.

У нового назначения Грушина оказалась и оборотная сторона — отныне он практически исчез из поля зрения авиационных специалистов и знатоков авиации. Даже имя его стало одним из самых больших секретов страны и более не связывалось с успехами ее науки и техники. Вплоть до конца 1980-х информация о нем — даже в «мегабайтных» томах Шаврова — заканчивалась словами: «далее он работал самостоятельно и с большим успехом».

Дело, порученное Грушину, потребовало принять именно такие меры секретности, поскольку теперь ему предстояло создавать не самолеты, а нечто совершенно противоположное — новейшие средства для их уничтожения, зенитные управляемые ракеты. Они уже тогда выделялись среди ракет других классов своей сложностью, связанной как с их задачей, так и со специфическими условиями их полета — в широком диапазоне скоростей и высот, интенсивным маневрированием и точностью выполнения команд наведения.

Первые успехи ОКБ-2 во многом явились результатом настойчивой работы Грушина по поиску новых решений при создании ракет, по реализации самых совершенных технологий их изготовления и, разумеется, по созданию коллектива своих единомышленников. Конечно, основа конструкторского бюро уже была заложена, и ее составили специалисты-ракетчики из КБ-1 и работники ОКБ-293 M.Р. Бисновата, которое располагалось на этой территории до зимы 1953-го. Среди тех, кому довелось сделать первые шаги в создании ракет нового КБ, было немало уже известных конструкторов, инженеров, организаторов производства, и тех, чьи таланты и способности полностью раскрылись здесь. Каждый год сюда приходили молодые специалисты, заканчивавшие МАИ, МВТУ, другие институты, где велась подготовка инженеров-ракетчиков. ОКБ-2 пользовалось немалым приоритетом в их выборе, поэтому попасть в него на работу было непросто. Но из тех, кто попадал, оставались в нем многие, становясь со временем соратниками своего учителя и руководителя, отдающими себя порученному делу полностью, как и он. Именно с такой «школы» начинали свой путь в ракетной технике и многолетний заместитель Грушина В.В. Коляскин, и нынешний руководитель предприятия В.Г Светлов...

Первой и главной задачей ОКБ-2, согласно правительственному постановлению, стала разработка ракеты для передвижной зенитной ракетной системы С-75. Но предстояло завершить и начатые в КБ-1 разработки ракет — авиационной К-5 и зенитной ШБ-32.

Эпизод, связанный с созданием авиационных управляемых ракет класса «воздух-воздух», был для ОКБ-2 недолгим — до апреля 1958 г. Результатом его стали принятые на вооружение истребителей-перехватчиков в середине 1950-х ракеты РС-1У и РС-2У, а также доведенные до летных испытаний ракеты К-6 и К-6В.

Работы с двухступенчатой ШБ-32. когда-то предполагавшейся для использования в составе С-25, также оказались непродолжительными. Несколько десятков этих ракет использовали в качестве «летающих лабораторий», на которых был опробован в полете ряд конструктивных решений, в дальнейшем нашедших себе место на новых ракетах Грушина. В аналогичной роли «летающей лаборатории» использовалась и ракета КМ, оснащенная прямоточным воздушно-реактивным двигателем. Последняя работа велась ОКБ-2 совместно с ОКБ-670 М.М. Бондарюка, обладавшим большим опытом создания и отработки подобных двигательных установок.

Но основное внимание Грушин уделял, конечно, ракете 1Д для системы С-75, и его подход к ее созданию сегодня уже можно назвать классическим. Первой же проектной задачей стал выбор дальности действия ракеты. В отличие от других основных характеристик — высоты поражения целей, скорости их полета, стартовой массы ракеты, которые указывались в соответствующем постановлении, дальность полета задана не была, и ее определение стало одной из центральных задач при создании всей системы. Для этого предстояло найти оптимальное сочетание таких факторов, как ограниченная дальность действия радиолокационной станции наведения, необходимость высокой средней скорости полета ракеты по траектории и множество других. Учитывать приходилось и требование использования серийных грузовиков и тягачей. А затраты на защиту от воздушного нападения каждого конкретного объекта или района желательно было минимизировать... Наилучшим из вариантов стало использование двухступенчатой ракеты — с твердотопливным ускорителем и маршевой ступенью с ЖРД. Дальность ее действия должна была составлять 30 км.

Подобные математические расчеты, позднее названные выбором оптимальных параметров, в практике ракетных КБ тех лет встречались нечасто; Грушин оказался в числе первых. Это во многом и предопределило будущую «многотиражность» его «изделий». Другой причиной их распространенности стали технологии изготовления. Зачастую разработанные заново, действительно «ракетные», они опирались на самые ходовые материалы и наиболее производительные методы производства, значительно сокращая трудоемкость и стоимость сложнейших, но изначально одноразовых, снарядов.

Воплощения тех же принципов Грушин добивался и от своих смежников — создателей двигательных установок, аппаратуры управления, приводов... И это приносило свои плоды. Так, дотошные американцы были немало удивлены, что изготовление маршевого двигателя для ракеты 1Д обходилось всего в 2720 долл. Столь низкие затраты были совершенно немыслимы для созданных в те же годы аналогичных американских образцов.

В определенном смысле, именно 1Д и ее последующие модификации стали визитной карточкой КБ Грушина. В ней проявились практически все основные черты нового коллектива и его руководителя — стремление к максимально высокой эффективности создаваемых ракет при их минимальной стоимости и простоте в эксплуатации, к максимально возможному удовлетворению требований заказчика, разумному сочетанию оригинальных конструкторских и технологических решений с уже отработанными.

Весной 1955 г первые образцы 1Д были доставлены в Капустин Яр для испытаний. Принципы, в соответствии с которыми они велись, со временем также стали общепризнанными, классическими. Чтобы ракета явилась оружием, безжалостно разящим воздушного врага, в нескольких сотнях пусков были отработаны все ее элементы и выбраны их наилучшие варианты. Всего на испытания первой машины ОКБ-2 потребовалось более двух лет. В их ходе началось и дальнейшее совершенствование ракеты — увеличение высоты ее действия, помехозащищенности. Ведь характеристики самолетов, с которыми ей предстояло сразиться, также не стояли на месте. Полеты одного из них летом 1956 г, на более чем 20-км высоте над страной, вызвали принятие целого ряда постановлений, приказов и распоряжений, часть которых касалась и КБ Грушина.

Но преодолевать приходилось не только технические трудности. Летом 1957 г на полигон в Капустин Яр, для ознакомления с новыми ракетами, приехал Н.С. Хрущев. После успешного показа С-75 состоялся обмен мнениями о ее дальнейшей судьбе. Первым Хрущев спросил об этом Главнокомандующего войск ПВО С.С. Бирюзова. Вопреки ожиданиям создателей комплекса и работников полигона, тот выступил против принятия С-75 на вооружение. Мотивы? Основным из них он назвал крайне длительную подготовку системы к боевой работе. Действительно: ракетчикам, имевшим дело с первым вариантом комплекса, требовалось почти шесть часов, чтобы «в чистом поле», сразу с марша, подготовить к бою радиолокаторы, кабины управления, пусковые установки и ракеты. Поддержал Бирюзова и министр обороны Р.Я. Малиновский.

Находившиеся рядом с Хрущевым разработчики нового оружия Расплетин и Грушин, мгновенно оценив всю сложность складывавшейся для их детища ситуации, почти в один голос стали просить его выслушать самих ракетчиков, а также руководство полигона, имевших совсем другое мнение. Хрущев согласился и дал слово руководителю полигона — генерал-лейтенанту Павлу Кулешову, через которого прошли практически все разработанные к тому времени в стране зенитные ракетные средства.

— Никита Сергеевич, С-75 нужен нашим войскам. Вы же прекрасно знаете — в 20 км над нами летает враг, и ничего поделать с этим мы не можем. Наши зенитные пушки бьют на 14 км, истребители поднимаются на 17, а эта ракета достанет его на 20. Да, у комплекса есть недостатки, но свои задачи он выполнить сможет. С-75 надо принимать — это мнение всех специалистов, работающих на полигоне.

Хрущев, столкнувшийся со столь различными мнениями, возразил:

— Но ведь ваши командиры против С-75?

Кулешов, уже имевший к тому времени за плечами 30-летний опыт военной службы, остался на своем:

— С-75 нужно принимать, и как можно скорей.

Встретившись с такой уверенностью, Хрущев пошел навстречу:

— Ну что ж, по-моему, все ясно. С-75 надо принимать. Он действительно нужен войскам.

Окружавшие Хрущева согласно закивали:

— Да, все ясно, принять, запустить в серию.

После этого показа были даны соответствующие распоряжения по подготовке и проведению Государственных испытаний, и уже 28 ноября 1957 г Кулешов, назначенный председателем Государственной комиссии, поставил свою подпись в заключительном акте. С-75 пошел в войска. Через несколько месяцев его создатели получили высокие награды — Грушину было присвоено звание Героя Социалистического Труда, ОКБ-2 наградили орденом Ленина.

Вскоре ракеты Грушина встретились со своими целями не только на полигонах. Впервые это случилось 7 октября 1959 г, когда в небе Китая был сбит высотный самолет-разведчик RB-57. А свою первую цель в советском небе ракета настигла 16 ноября 1959 г около Волгограда. Ею тогда оказался один из разведывательных воздушных шаров, двигавшийся на высоте около 28 км.

Однако, говоря о С-75, в первую очередь вспоминают, конечно, то, что случилось 1 мая 1960 г у города Свердловска.

«Неожиданно я услышал глухой взрыв и увидел оранжевое сияние. Самолет вдруг наклонился вперед носом и, как кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Господи, в меня попали!.. Точно я не знаю, в каком положении падал мой самолет, я видел во время падения только небо...». Так об этой встрече с ракетой рассказал пилотировавший самолет-шпион «Локхид U-2» американский летчик Ф.Г Пауэрс.

А так вспоминал об этом впоследствии Грушин:

— Пауэрсу, в общем-то, повезло. Ракета была пущена вдогон, а не навстречу. Поэтому, когда она настигла цель и взорвалась, осколки ее боевой части повредили самолет, но двигатель, словно щит, заслонил кабину пилота, размещенную в носовой части машины, и летчик остался жив.

Со своим «визави» U-2 ракете пришлось встретиться еще не единожды — 27 октября 1962 г над Кубой, 28 ноября 1965 г. над Китаем, и в том же году — во Вьетнаме. Победа всякий раз оставалась за ракетой. Впрочем, во Вьетнаме ей довелось столкнуться не только с U-2.

Начавшаяся летом 1964 г война, по мысли заокеанских стратегов, должна была стать очередным триумфом американского оружия, и прежде всего — авиации. Перед американскими летчиками поставили задачу «вбомбить вьетнамцев в каменный век». И она успешно выполнялась до тех пор, пока на вьетнамской земле не появились С-75.

Первый же ракетный залп по американским «фантомам», произведенный 24 июля 1965 г, сразил сразу три самолета и положил начало доселе невиданному военному соревнованию, главным результатом которого стали не только несколько тысяч сбитых американских самолетов, но и то, что США были вынуждены отказаться от массированных бомбардировок Вьетнама и приступить к мирным переговорам. Заокеанским военным стратегам пришлось пересмотреть свои взгляды на использование авиации в современной войне и на обеспечение эффективности ее действия. Однако, несмотря на изобретенные ими способы противодействия — полеты на малой высоте, специальные противоракетные маневры и радиоэлектронные помехи, гарантии осуществления «безопасных» бомбардировок в зоне действия ракет комплекса С-75 так и не были предложены...

К концу той войны на вьетнамской земле появился и комплекс С-125, также оснащенный ракетами, созданными в КБ Грушина. Работы над ними начались еще летом 1956-го, и предназначались они прежде всего для борьбы с низковысотными целями. Уже тогда стало ясно, что самолеты со временем научатся «нырять» ниже минимальной высоты применения первых зенитных ракет. Подтвердил это и эксперимент, проведенный американцами осенью 1959 г: стратегический бомбардировщик пересек США с востока на запад на высоте около 150 м, оставшись незамеченным для средств ПВО.

Проблемы, которые предстояло решить при создании 5В24 (одно из названий этой ракеты), также были многообразными. Во-первых, для нее использовались только твердотопливные двигатели; во-вторых, она предназначалась как для наземных, так и для корабельных систем ПВО; в третьих..., в четвертых... Проблема обеспечения устойчивости ракеты на стартовом участке была даже не из первого десятка. Но то, как творчески ее решили, великолепно характеризует и Грушина, и его коллектив.

Обычно для этого применяют значительные по размерам крылья или стабилизаторы. Однако на сей раз габариты ракеты жестко задавались размерами, отведенными им на кораблях, где места для «больших» плоскостей просто не было. Требовалось придумать что-то, позволяющее снаряду занимать отведенное ему место, а в полете, с первых же метров пути, иметь стабилизаторы расчетных размеров. К середине 1950-х общепринятым решением задачи стали раскрывающиеся крылья. Ими, например, оснащало свои крылатые ракеты КБ В.Н. Челомея. Но для зенитной ракеты, стабилизаторам которой предстояло работать лишь несколько секунд — пока они не будут сброшены вместе с ускорителем, — подобное решение выглядело крайне сложным.

ОКБ-2 нашло достаточно простой ответ. Каждый из четырех прямоугольных стабилизаторов ускорителя шарнирно закреплялся в точке, расположенной в одном из его углов. При этом до старта ракеты стабилизаторы прижимались своей широкой стороной к ускорителю. От преждевременного раскрытия их удерживала проволока, расположенная вокруг ускорителя. После начала движения ракеты она разрезалась специальным ножом, и за счет инерционных сил стабилизаторы разворачивались и фиксировались в новом положении, прижимаясь к ускорителю уже своей короткой стороной. Их размах увеличивался почти в полтора раза.

Появление 5В24 в войсках ПВО и на боевых кораблях в начале 1960-х было воспринято с еще большим энтузиазмом, чем принятие на вооружение ее предшественницы. Тех, кому довелось использовать или обслуживать 5В24, привлекали отсутствие на ней жидких компонентов ракетного топлива, относительно небольшие размеры и вес. А высокая эффективность ее работы была не раз подтверждена не только на полигонах, но и в ходе боевых действий в Юго-Восточной Азии, Египте, Сирии... Проявила эта ракета себя и в Югославии, сбив в 1999 г. несколько самолетов, в том числе и пресловутую «невидимку» F-117А.

Решались под руководством Грушина и задачи совершенно уникальные. Одной из них стала разработка противоракеты В-1000 для экспериментальной системы противоракетной обороны «А». Сроки, отпущенные на ее создание, были, как всегда, крайне жесткими, а требования к ее характеристикам выглядели и просто вызывающими. Так, в соответствии с полученным заданием, через 55 с после старта В-1000 должна была оказаться в 55 км от пусковой установки, на высоте 25 км. Именно в этом месте предстояло встретиться противоракете и ее цели — боеголовке баллистической ракеты. Да, так вот, по-будничному просто. Почти «из пункта А в пункт Б»... Но «в пункт Б» ракета должна была попасть с точностью до нескольких миллисекунд по времени и до нескольких десятков метров по расстоянию.

Это сегодня подобные требования стали уже привычными, в середине же 1950-х ракета, летящая в атмосфере вдвое быстрее пули, выпущенной из автомата Калашникова, да еще способная при этом маневрировать, не воспринималась как технически возможная. А без нее, ставящей завершающую точку в работе всего комплекса ПРО, становились бесполезными и чудо-локаторы, и только еще начинавшие свою карьеру ЭВМ.

Но всего год прошел от первой осевой линии на ватмане до первого пуска. Уже 13 октября 1957 г стартовую установку покинула первая В-1000. Полет оказался коротким, всего несколько секунд, но достаточным для первых выводов и первых доработок. Без них крайне трудно было бы достичь результата, полученного 4 марта 1961 г и по праву вставшего в один ряд с запуском первого спутника, первого космонавта...

ШИФРОТЕЛЕГРАММА. СОВ. СЕКРЕТНО ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ.

Москва, Президиум ЦК КПСС, тов. Хрущеву Н.С.

Докладываем, что 4 марта 1961 года в район полигона «А» с Государственного центрального полигона Минобороны была запущена баллистическая ракета Р-12, оснащенная вместо штатной боевой части ее весовым макетом в виде стальной плиты весом 500 кг. Средствами системы «А» цель была обнаружена на дальности 1500 км после выхода ее над радиогоризонтом. По данным радиолокатора «Дунай-2», центральная вычислительная машина построила и непрерывно уточняла траекторию цели, выдавала целеуказания радиолокаторам точного наведения, рассчитала и выдала на пусковые установки углы предстартовых разворотов, рассчитала момент пуска. По команде ЭВМ был произведен пуск противоракеты В-1000 с пусковой установки № 1. На высоте 25 км по команде с Земли от ЭВМ был произведен подрыв осколочно-фугасной боевой части противоракеты, после чего, по данным кинофоторегистрации, головная часть баллистической ракеты начала разваливаться на куски... Таким образом, впервые в отечественной и мировой практике продемонстрировано поражение средствами ПРО головной части баллистической ракеты на траектории ее полета.

...Добавить к сухим строчкам «шифровки» можно лишь то, что аналогичное «безъядерное» поражение головной части баллистической ракеты в США будет выполнено только в июне 1984 г.

Достигнутый успех открыл дорогу для следующих шагов в направлении создания противоракетных средств, сделал реальной создание системы противоракетной обороны Москвы. Только ракета для этого потребовалась другая — больших размеров, использующая другие принципы наведения и управления (см. «ТМ», № 5 за 1999 г). И ее разработка была также осуществлена под руководством Грушина.

«ПРЯМОТОЧНЫЕ» ЭКСПЕРИМЕНТЫ. Заметный след в работе ОКБ-2 оставило и создание серии зенитных ракет с ракетно-прямоточными двигателями — 17Д, 18Д и 22Д. Перспективность этих силовых установок в конце 1950-х сомнений не вызывала. Их разработчики сулили улучшение энергетических характеристик, упрощение производства и эксплуатации. Однако для ЗУР с их специфическими требованиями намечавшиеся преимущества не были столь очевидными и нуждались в соответствующей проверке. Начав в конце 1950-х, Грушин и в этом деле оказался в числе пионеров.

Первый пуск двухступенчатой 17Д с твердотопливным ракетно-прямоточным двигателем состоялся 23 января 1960 г, положив начало широкой программе испытаний. В их ходе ракета достигла скорости полета 3,7 М и позволила получить уникальные данные о возможностях подобной двигательной установки.

В составе следующей машины ОКБ-2 с ракетно-прямоточным двигателем — 18Д — был реализован и отработан на стенде целый ряд новаторских по тому времени компоновочных решений. В частности, ее стартовые ускорители, изготавливавшиеся из магниевого сплава, размещались внутри камеры маршевого двигателя и служили для него дополнительным горючим.

Дальнейшее продолжение работ привело к созданию трехступенчатой ракеты 22Д, оснащенной уже четырьмя прямоточными двигателями. Причем испытывались как твердотопливный, так и жидкостные варианты. В процессе испытаний 22Д, проходивших в середине 1960-х, были получены весьма высокие характеристики, однако дальше проведения испытательных пусков на полигоне дело с «прямоточками» в ОКБ-2 не пошло.

НА ВСЕХ ВЫСОТАХ И ДАЛЬНОСТЯХ. К серийному же производству был подготовлен ряд новых зенитных ракет, значительно расширивших возможности наземных и корабельных систем ПВО. Одной из них стала 4К60, созданная специально для обороны боевых кораблей. Требования к ней предъявлялись весьма жесткие — сохраняя летные характеристики 1Д, она должна была стать значительно легче ее и почти вдвое короче. Допускалось использование только твердотопливного двигателя — в связи с условиями эксплуатации ракеты на кораблях. В ОКБ-2 великолепно справились с этой задачей, и в 1967 г 4К60, в составе комплекса «Шторм», приняли на вооружение кораблей ВМФ.

Тогда же под руководством Грушина была создана и ракета малой дальности 9МЗЗ, вошедшая в состав самоходного ЗРК сухопутных войск «Оса» и корабельного «Оса-М». И ее также ждала долгая жизнь: на ее счету — уничтожение в реальной боевой обстановке десятков самых современных средств воздушного нападения, в том числе и крылатых ракет зимой 1991 г. в Персидском заливе.

17Д — летающая лаборатория.

Уникальная по своим боевым возможностям ракета 5В21 для зенитного ракетного комплекса большой дальности С-200 также разрабатывалась в ОКБ-2 с конца 1950-х. На этот раз перед предприятием встали задачи совсем другого масштаба. Предстояло уничтожать воздушные цели, которые двигались со скоростями до 3500 км/ч на высоте до 35 км и дальностях свыше 150 км. Для поражения целей на подобной дальности впервые в нашей стране использовалось самонаведение с помощью радиолокационной полуактивной головки. Одновременно был применен и ряд других новшеств — в частности, разрезные аэродинамические рули, эффективность которых автоматически изменялась в соответствии с высотой и скоростью полета ракеты. Ее модификации и сегодня защищают небо нашей страны и других государств — Сирии, Ливии, Ирана... Но вступать в бой им доводится крайне редко, поскольку в зону их действия стараются не залетать ни «фантомы», ни «миражи». А в последние годы эта ракета проявила себя еще в одном качестве. В октябре 1991 г она стала лабораторией, на борту которой был испытан первый в мире гиперзвуковой прямоточный воздушно-реактивный двигатель, работающий на жидком водороде и созданный специалистами ЦИАМ.

ВЕРШИНА. Работа Грушина по созданию ракетного оружия постоянно отмечалась самыми высокими наградами страны, зимой 1966 г он был избран членом ЦК КПСС, в июле того же года стал академиком АН СССР. В те годы он оказался единственным из разработчиков ракетной техники, достигшим столь высокого положения. И подобное признание его личного вклада, его политических качеств, давало немалые возможности, которые Петр Дмитриевич реализовал с максимальной пользой для дела. Ведь от его новых ракет, разработка которых началась во второй половине 1960-х, потребовались не просто более высокие характеристики, но и качественно новые свойства. Им не только на словах предстояло стать «патронами» в составе своих комплексов, но и патронами в самом прямом смысле слова — не требующими для себя никаких льгот в виде регламентных проверок, комфортных условий хранения, температуры, влажности, которые им прежде полагались как особо сложным техническим изделиям.

Первая ракета из этой серии, получившая обозначение 5В55, предназначалась для использования в составе наземных и корабельных зенитных ракетных систем средней дальности нового поколения, объединенных обозначением С-300. Ее создание вывело на первый план не только технические характеристики, но и неведомые ранее задачи по минимизации обслуживающего персонала и вспомогательного оборудования, снижению стоимости жизненного цикла...

Зенитные ракеты, созданные под руководством П.Д. Грушина: 1 — 1Д; 2 — 5В24; 3 — В-1000; 4 — 4К60; 5 — 5В21; 6 — 9МЗЗ; 7 — 5В55; 8 — 9М330.

Для решения столь сложной задачи потребовалось использовать наиболее перспективные технологии проектирования и производства. Именно с этого момента в практику создания ракет вошли самые современные ЭВМ, которыми Грушин был буквально увлечен. Компьютеры, ставшие основой для созданных в его КБ систем автоматизированного проектирования, позволили «просчитать» тысячи различных вариантов создававшейся ракеты. И она действительно удалась.

Внешне напоминающая обычный карандаш, 5В55 вобрала в себя весь предшествующий опыт работы, в ней были реализованы и предвосхищены тенденции и технические решения, которые только сегодня начинают находить себе место на зарубежных аналогах. Это, например, использование транспортно-пускового контейнера (ТПК), в котором отныне предстояло находиться ракете от момента сборки на заводе до пуска. Впервые для такого типа ракет был применен и «холодный» вертикальный старт, обеспечивший 5В55 качественно новые возможности в борьбе с новым поколением летательных аппаратов. Но одним из ее наиболее ценных качеств стал заложенный в конструкцию ракеты принцип гарантированной надежности, обеспечивший возможность ее многолетней войсковой эксплуатации без каких-либо проверок. Ракета действительно приобрела качества «унитарного патрона».

В 1979 г 5В55 приняли на вооружение войск ПВО в системе С-300П. В том же году на Черном море завершились ее испытания в составе комплекса «Риф», установленного на большом противолодочном корабле «Азов», после чего ракета была принята и на вооружение атомных ракетных крейсеров и крейсеров типа «Слава».

За создание этой ракеты Петр Дмитриевич Грушин в 1981 г во второй раз удостоился звания Героя Социалистического Труда. А свою последнюю награду — ставший седьмым в его жизни орден Ленина — получил в 1986 г, за создание ракеты 9М330. Использующие ее самоходный комплекс «Тор» и корабельный «Клинок» и сегодня не имеют аналогов в мире.

НЕ ТОЛЬКО РАКЕТНЫЙ ЩИТ... Идет уже восьмой год, как нет рядом с нами «ракетных дел мастера», сделавшего невероятно много для сохранения мирным неба нашей страны и почти полусотни других стран. По меркам только что ушедшего от нас бурного XX в., Грушин прожил невероятно долгую жизнь — почти 88 лет. И сорок из них было отдано «Факелу», ставшему под его руководством одной из ведущих ракетных фирм мира

Но после Грушина остался не только «Факел». Еще в середине 1980-х всей стране стал известен его совершенно неординарный поступок — постройка на «академические» сбережения Дома юных техников в Химках. «Этим я отдал дань своему юношескому увлечению — авиамоделизму, и очень хочу, чтобы у молодых химчан появилось достойное место для подобных занятий», — так прокомментировал Грушин свое решение. Построенный к началу 1990-х годов Дом сразу же получил у жителей Химок свое неформальное название — «Петродворец». И сегодня он служит одним из напоминаний о выдающемся конструкторе и незаурядном человеке Петре Дмитриевиче Грушине.