«Техника-молодежи» 1986 г №4, обл, с.2-5

Рис. В.Джанибекова

КОСМИЧЕСКИЕ СТАРТЫ ОТ «ВОСТОКА» ДО «МИРА» КОСМОС ДЛЯ МИРА «Исследование и освоение космоса должны осуществляться только в мирных целях, для развития науки и производства, в соответствии с потребностями всех народов, — говорится в Программе КПСС. — СССР — за коллективные усилия в решении этой проблемы и будет деятельно участвовать в таком международном сотрудничестве». Яркий пример тому — успешная реализация проекта «Вега», когда советские космические зонды передали свыше 1000 уникальных снимков кометы Галлея (см. стр. 32-33). Да, это был замечательный финал сложной и плодотворной работы ученых ИКИ АН СССР совместно с их коллегами из Австрии, Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, США, Франции, ФРГ и Чехословакии. В дни работы исторического XXVII съезда КПСС, в канун 25-летия первого орбитального полета человека в космос она приобретает особый смысл и наполнение. На сеансах связи с «Вегами» среди крупнейших ученых мира присутствовал и лауреат Нобелевской премии, известный американский астрофизик Карл Саган. Недавно в «Правде» было опубликовано изложение его статьи из журнала «Пэрейд», в которой он предлагал организовать советско-американскую экспедицию на Марс. — Программе «звездных войн» выдвигается альтернатива мирного сотрудничества в космосе путем объединения усилий во имя решения важнейших задач, стоящих перед человечеством, — прокомментировал это предложение директор ИКИ АН СССР академик Р. Сагдеев. — А таких задач еще много. Одна из них — изучение так называемых малых тел Солнечной системы. Вот почему следом за проектом «Вега» планируется проект по исследованию дальнего космоса «Фобос». ...Едва успели мы проводить восхищенными взглядами комету Галлея, как очередная космическая премьера завладела нашим вниманием. 13 марта стартовали на «Союзе Т-15» космонавты Л. Кизим и В. Соловьев. Состыковавшись со станцией «Мир», они открыли новый этап космических исследований.

«ГАГАРИН ВЫДВИНУЛ СЕБЯ САМ»

Беседа с первым начальником Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина Евгением Анатольевичем КАРПОВЫМ

— Евгений Анатольевич, четверть века назад вам довелось непосредственно участвовать не только в отборе и подготовке космонавтов, но и в выборе кандидата на первый космический полет. Выбор оказался удачным и точным, и за него, я думаю, человечество всегда будет признательно и благодарно. И все же, почему первым полетел Ю. А. Гагарин?

— Попробуем разобраться в этом вопросе и приблизиться к истине. Начнем с того, что на него очень хорошо ответил Н. П. Каманин, сказав однажды, что Гагарин выдвинул себя сам. И это действительно так.

Еще в детские годы Юра стремился быть первым и, как правило, добивался этого. Причем это его стремление всегда было осознанным. Перед окончанием Оренбургского летного училища в письме домой он написал: «Всегда был впереди, теперь, когда осталось учиться всего два дня, уж как-нибудь... не сдамся, не сломаюсь... Ведь я у цели». Все учебные заведения Гагарин оканчивал по первому разряду, с отличием. И надо подчеркнуть, что добивался он этого прямым, честным и достойным путем. Такие результаты человеку не даются «с легкостью необыкновенной». В основе у Юрия — природный ум и огромное трудолюбие. Сохранилась запись в его дневнике, относящаяся к 1957 году: «Раньше мне казалась офицерская жизнь верхом благополучия, раем, площадкой для отдыха после трудов праведных, но я глубоко заблуждался. Трудовая жизнь только началась. И оказывается, у меня столько обязанностей, что в предстоящие двести лет умирать нельзя. Труд, труд, труд». И он трудился — трудился честно и старательно. Не всегда все получалось сразу, бывали срывы и неудачи. Но в конце концов Гагарин добивался отличного результата. Так было и в ЦПК. Через несколько месяцев после начала занятий мы обратили внимание, что, не обладая никакой формальной властью. Юрий стал авторитетом для своих товарищей по подготовке, стал, если угодно, центром коллектива, его фактическим лидером.

Юру никогда не носило из стороны в сторону по волнам жизни, он шел по ней целеустремленно. И хотя цели его порой менялись, целеустремленность, как черта характера, всегда сохранялась Учась в саратовском техникуме, он, по его же словам, заболел болезнью, «которой нет названия в медицине, — неудержимой тягой в небо, тягой к полетам». Хотелось бы от себя добавить, что тяга эта сразу же приобрела редкую особенность — полет с космическим уклоном. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что интерес к космосу появился у Юрия еще когда он был подростком. А в период учебы в Саратове этот интерес окреп. «Циолковский перевернул всю мою душу», — напишет он позднее. С годами этот интерес к космосу растет. В 1958 году, уже летая в Заполярье, он пишет старшему брату: «Я настолько болен, что в одном письме передать свои страдания не могу. О своих переживаниях не могу никому сказать. Мне даже снятся корабли, ракеты, темное безмерное пространство космоса, астероиды и Маленький Принц». А в следующем году лейтенант Гагарин подает рапорт с просьбой учесть его горячее желание и в случае возможности направить его для подготовки к космическим полетам.

Вот то главное, что, по моему мнению, выделяло Юрия Гагарина из числа сверстников на всех этапах его жизни, в том числе и в ЦПК. К этому следует добавить такие неоспоримые гагаринские достоинства, как беззаветный патриотизм, непреклонная вера в успех полета, отличное здоровье, неистощимый оптимизм, быстрота ума и любознательность. И еще смелость и решительность, аккуратность, выдержка, простота, скромность, большая человеческая теплота и внимание к окружающим людям. Когда к осени 1960 года в шестерке космонавтов определился лидер — Гагарин и ему об этом стало известно, такие его качества, как доброта и отзывчивость, проявились наиболее ярко.

Что касается выбора первого космонавта, то распространенные мнения по этому вопросу верны и неверны. Симпатизировал ли Сергей Павлович Юре? Да, больше того, он, можно сказать, его любил, и это была высокая мужская любовь — любовь к достойному человеку. Замечу, что у Сергея Павловича было какое-то особое чутье на людей, с кем ему приходилось работать. Он внимательно присматривался ко всем космонавтам и постепенно согласился с теми специалистами, которые отдавали предпочтение Гагарину. Но было ли это определяющим? Нет. Вспоминаю случай на последнем этапе подготовки, когда уже стало ясно, что скорее всего первым полетит Гагарин, а дублером будет Титов. Выяснилось — корабль перетяжелен. Сергей Павлович поставил задачу перед всеми главными конструкторами, участниками технического руководства подготовки к полету, изыскать возможность снижения веса корабля до требуемого предела. Меня он предупредил, чтобы к полету был готов и Титов, поскольку вес у него тогда был на 4 с лишним килограмма меньше, чем у Гагарина. Так что видите — любовь любовью, а дело делом.

Теперь в отношении экспертного опроса. Мы действительно предложили первой шестерке высказать свое мнение, кому лететь первому. Пятеро из них назвали Гагарина, лишь сам Юрий поскромничал. Результаты опроса также учитывались при выработке решения о первом космонавте, но само решение определялось большим количеством объективных показателей и основывалось на собранных во время предполетной подготовки данных, которые были представлены в двух объемистых томах по каждому космонавту. В этих материалах собраны данные о переносимости космонавтами экстремальных условий, результаты тренировок, оценены знания теоретической подготовки и многое, многое другое. Все это и учитывалось специалистами ЦПК при выборе первого космонавта. В августе 1960 года, по завершении первоначального этапа обучения, проходила первая аттестация кандидатов в космонавты. В аттестации старшего лейтенанта Гагарина Ю. А., в частности, было написано: «Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией». Врач Н. Н. Туровский, проработавший с космонавтами более 20 лет, аргументируя правильность назначения Гагарина первым космонавтом, приводит такие качества Юрия Алексеевича, как его наблюдательность и способность очень точно и образно передать увиденное. А это, при прочих равных условиях, становилось неоценимым. Врач К. Р. Котовская, занимавшаяся испытанием устойчивости организма кандидатов на центрифуге, отмечала редкую гармонию физического развития Гагарина. Она решилась на испытание с тринадцатикратной перегрузкой потому, что верила в высокие резервные возможности Гагарина.

Все это, естественно, учитывалось при выборе первого космонавта. Как видите, это была серьезная работа.

— Евгений Анатольевич, вам неоднократно приходилось встречаться с Сергеем Павловичем Королевым. Расскажите о наиболее памятных встречах.

Впервые я увидел Сергея Павловича на совещании в АН СССР в начале 1959 года. Эта встреча произвела на меня огромное впечатление. Сергей Павлович выступил на совещании и очень убедительно и четко аргументировал необходимость выбора кандидатов в космонавты из летчиков-истребителей. Он сказал, что командиры первых космических кораблей должны быть универсалами. Летчик-истребитель и есть тот универсал, ибо он, как выразился тогда Сергей Павлович, «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Летая в стратосфере на одноместном скоростном истребителе, он пилот, и штурман, и связист, и бортинженер одновременно. Сергей Павлович говорил настолько убедительно, что большинство участников совещания сразу же поддержало его точку зрения. Настроение у Сергея Павловича после совещания было приподнятое, он много шутил и даже предложил, помнится, врачам испытывать на нем первом все пробы, которые будут запланированы для будущих космонавтов.

Далее у нас с Сергеем Павловичем была уже совместная работа. Он просил меня систематически информировать о ходе подготовки космонавтов и особенно о возникающих трудностях. Просил не стесняться и обращаться к нему с просьбами. И если я по тем или иным причинам задерживался с докладами, он тут же напоминал о себе либо личным звонком, либо приглашением. Такой был стиль работы Сергея Павловича: если уж попал в поле его зрения, то не можешь не интересовать его регулярно. Он держал в своих руках нити управления буквально каждым звеном огромного механизма, решавшего задачу полета человека в космос. Вскоре космонавты стали частыми посетителями КБ Королева, слушали там лекции, изучали корабль «Восток». Приезжал Сергей Павлович и к нам в Звездный. Здесь он был не просто желанным гостем. Он внимательно осматривал все, вникая в каждую деталь, замечал зачастую и то, что нам и не хотелось ему показывать.

По мере приближения дня полета человека в космос нам приходилось встречаться все чаще. Сергей Павлович не только интересовался ходом подготовки космонавтов, но и регулярно информировал нас о результатах каждого нового пуска технологического космического корабля В этот период Сергей Павлович не раз говорил мне: «Только бы они не сплоховали, твои орелики, а уж мы на совесть сделаем все, что нужно».

Никогда не забуду ночь и утро 12 апреля 1961 года! Ночью Сергей Павлович приходил в домик, где спали Гагарин и Титов. Выглядел он уставшим, предельно сосредоточенным...

— Первый полет человека в космос является хорошо подготовленным и блестяще осуществленным научно-техническим экспериментом, не имеющим аналогов в истории человечества. Как вы, Евгений Анатольевич, относитесь к мысли о том, что послеполетный период жизни Ю. А. Гагарина оказался не запланированным заранее, уникальным социально-психологическим экспериментом?

— Почти в каждом своем выступлении обращаю внимание на то, что больше всего меня удивлял и восторгал Юрий Алексеевич в послеполетный период. Посмотрите, как быстро освоился Юрий Алексеевич со своим новым, прямо скажем, сложным положением всеобщего внимания, как быстро научился верно обращаться с различными людьми — от рабочих до президентов и королей, как умело находил контакт и с детьми, и со взрослыми, с малыми группами людей и с многотысячными аудиториями. А ведь этому ни мы в ЦПК, никто другой его не учил. Юрий Алексеевич за семь послеполетных лет стал инженером, талантливым руководителем, крупным общественным деятелем. Жизнь его до зачисления в отряд космонавтов, пожалуй, типичная для умного, целеустремленного и трудолюбивого парня, жившего и работавшего в условиях неограниченных для человека возможностей социалистической действительности. Его жизнь — яркий пример того, как много в этих условиях может добиться человек, если он прилагает все свои силы и способности для достижения своей цели. Жизнь Юрия Алексеевича в отряде космонавтов до полета — это прежде всего работа и учеба, но уже в условиях, существенно отличающихся от всего известного ему до этого. Программу подготовки выполнило большинство отобранных кандидатов, хотя и далеко не все. Чем же отличались эти условия жизни кандидатов в космонавты? Прежде всего большим объемом и интенсивностью труда Некоторые кандидаты стали даже недоумевать, дескать, зачем им, летчикам, такой объем и широта подготовки. Жизнь Ю. А. Гагарина в послеполетный период — это жизнь того же человека, но уже в условиях исключительных, в условиях всенародной любви, всенародного признания и внимания, зачастую в обстановке для него не только непривычной, но и вовсе необычной. Жизнь на виду у всех, у всего мира. Вряд ли можно отыскать в истории другой пример, когда у человека так, в один день, круто повернулась судьба, когда ему выпало бы столько любви и внимания. А это ох как непросто! Даже куда меньшая слава, меньшее испытание вниманием ломали многих. Гагарин выдержал испытание славой, он продолжал расти, учиться. Хотя времени для этого у него было очень мало. Обязанности заместителя начальника ЦПК, огромный объем общественной работы депутата Верховного Совета СССР, члена ЦК ВЛКСМ, президента Общества советско-кубинской дружбы, поездки по Советскому Союзу и в другие страны..

В сложных условиях жизни послеполетного периода Юрий Алексеевич раскрывает все новые грани своего таланта. Что в этом оказалось определяющим: природные данные, о которых мы уже говорили, или те морально-этические качества, которые он приобрел в течение своей непродолжительной, но прекрасной жизни? Как повлияли необычные условия, в которых он вдруг оказался, на дальнейшее формирование его личности? Эти и многие другие еще не до конца раскрытые вопросы требуют своего уточнения. Сейчас много пишут и выступают те, кто непосредственно готовил Гагарина в полет, жил и работал рядом с ним. И это очень хорошо и, безусловно, правильно. Но, думаю, не менее важно собирать факты о жизни Гагарина и после полета. И делать это надо столь же тщательно. Видимо, время серьезных обобщений еще не пришло, но не опоздать бы со сбором фактов. Ведь люди что-то забывают, свежие впечатления с годами тускнеют, кое-что начинает видеться в ином свете.

Беседу вел кандидат технических наук Борис КАНТЕМИРОВ

Когда Ю. А. Гагарин после космического полета прибыл на Внуковский аэродром, я был в числе фотокорреспондентов, сопровождавших его всюду в тот памятный, радостный для всех нас день. Тогда и сделал свои первые «космические» кадры. А личное знакомство с Юрой произошло чуть позже — 1 сентября 1961 года. Он выступал перед учениками одной из школ, а я готовил об этом репортаж в журнал «Совьет лайф». Так началась наша дружба.

Я не оговорился — именно дружба. У Юры была такая особенность — всем, кто с ним встречался, сразу начинало казаться, будто они знакомы давным-давно. Сразу устанавливалось полное взаимопонимание. Я не знаю, как выразить словами это чувство, но рядом с ним каждому хотелось быть чище и лучше — я испытал это на себе.

И где бы мы с ним потом ни были вместе — в поездке, на охоте или рыбалке, дома, на космодроме, — везде и всегда он старался чем мог помочь знакомым и незнакомым, конечно, если в том была необходимость. Он часто говорил: пока человек жив, он должен стремиться помогать другим людям. На снимке запечатлен момент, когда депутат Верховного Совета СССР Ю. А. Гагарин ведет прием посетителей. Посмотрите, какое напряженное внимание на его лице, какая готовность понять собеседника, разобраться в его нуждах.

Сергей Павлович Королев, разглядев в Гагарине выдающиеся природные задатки, как-то сказал: «Я думаю, если он получит надежное образование, то мы услышим его имя среди громких имен наших ученых». И вот Юра защищает диплом в Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского. Его не сразу и узнаешь на фотографии: так изменился за время учебы — посерьезнел, я бы даже сказал — повзрослел! Впервые за годы нашего знакомства мне захотелось назвать его по имени-отчеству.

А о третьем снимке мне тяжело говорить. Он был сделан в 1968 году, всего за две недели до того самого трагического дня. Все эти годы, пока еще свежа была боль утраты, я просто не мог себя заставить его опубликовать...