«Техника-молодежи» 1980 №10, с.26-27, 39

ПОГРУЖЕНИЕ В ПУСТОТУ Валерий РОЖДЕСТВЕНСКИЙ, Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, полковник-инженер

Валерий Ильич Рождественский родился 13 февраля 1939 года в Ленинграде. Будучи по образованию инженером-кораблестроителем, он вскоре после окончания училища прошел переподготовку и стал водолазом-глубоководником. Затем был зачислен в отряд космонавтов. Первый полет в космос совершил 14-16 октября 1976 года на корабле «Союз-23» совместно с В. Д. Зудовым. Целью запуска было продолжение научно-технических исследований и экспериментов на орбитальной научной станции «Салют-5».

Ответы космонавта на вопросы журнала записал Владимир Егоров.

1

Планомерное освоение космоса началось, как известно, с полета Юрия Алексеевича Гагарина. Само космическое пространство, придерживаясь общепринятого представления, можно разбить на две неравные части: ближний космос, исследованием и практическим использованием которого мы занимаемся сейчас, и дальний, охватывающий самые удаленные планеты и в принципе не имеющий границ. Вопросы их освоения между собой тесно увязаны: ведь нельзя же «замахиваться» на планеты, не освоив полностью околоземного пространства, не уяснив до конца, как действует на человека длительный космический полет. Вот почему, в частности, мы постоянно увеличиваем продолжительность пребывания на орбите...

Одна из важных задач, стоящих сейчас перед человечеством, — это сохранение экологического равновесия. Ее решение требует максимально широкого, комплексного подхода. Иногда говорят, допустим, что гидроэлектростанции предпочтительнее тепловых, поскольку менее влияют на температурный режим атмосферы. И при этом упускают из виду, что создание гигантских водохранилищ, без которых немыслима работа ГЭС, влечет за собой, к примеру, изменение сейсмической обстановки в данной местности. Так поступать, конечно, нельзя. Здесь необходимо тщательно учитывать все плюсы и минусы.

Впрочем, и других серьезных задач хватает с избытком. Цивилизации позарез нужны энергия, нефть, уголь, цветные и черные металлы. Вполне вероятно, что вскоре главнейшим стимулом освоения ближнего и дальнего космоса как раз и станет поиск новых энергетических и рудных ресурсов. Но я не рискую делать конкретные прогнозы. Прогностика ныне стремительно завоевывает популярность, однако мне кажется, что законы, по которым развиваются наука и техника, пока еще никому не ведомы. Возьмем ту же космонавтику. Еще 30 лет назад трудно было вообразить, что уже в 1961 году человек воспарит над Землей. Если бы кто-нибудь заговорил об этом всерьез, то его тут же окрестили бы легкомысленным фантазером. Поэтому от предсказаний я воздержусь. А что касается основного направления, по которому развивается советская космонавтика, то оно достаточно ясно намечено в решениях нашей партии и правительства: это изучение дальнейших возможностей космонавтики с упором на ее прикладную сторону, на тот вклад, который она может внести в народное хозяйство.

2

Почти для всех моих ровесников слово «космонавтика» ассоциировалось со словом «фантастика». Представление о космосе складывалось у нас в основном на базе прочитанных фантастических повестей и романов. Для нынешнего же поколения космонавтика — это объективная реальность. Нам было в этом смысле труднее. Весомый вклад в мои начальные познания по этому вопросу внес журнал «Техника — молодежи», на страницах которого регулярно печатались разного рода смелые проекты, связанные с грядущим покорением вселенной. Ну а первое мое практическое столкновение с космонавтикой произошло в 7-м классе. У нас готовился сбор, посвященный жизни и творчеству К. Э. Циолковского. Мы в меру своих сил проштудировали некоторые работы ученого, но этого показалось мало. Тогда решили построить действующую модель его космического корабля, и я принял в этом самое активное участие. Выточили по сохранившимся чертежам корабль каплевидной формы, изготовили двигатель... Правда, не жидкостный, а твердотопливный — сами подбирали состав пороха. Проверку двигатель выдержал вполне успешно, и мы вмонтировали его в корабль. Но когда дело дошло до «натурных испытаний», преподаватель физики просто не рискнул провести их в присутствии всех. Зато потом, когда сбор закончился и ребята разошлись, мы корабль все же запустили. Он пронесся птицей через актовый зал...

Сам я коренной ленинградец, родился и вырос в городе с прочными морскими традициями. Поэтому, несмотря на детские увлечения, о космосе и не помышлял. Когда выпал срок, поступил в военно-морское училище, получил диплом инженера-кораблестроителя. Потом стал водолазом-глубоководником и четыре года прослужил на Балтике. Приходилось ходить на большие глубины, до 200 м. А в 1965 году мне нежданно-негаданно предложили пройти комиссию, чтобы вступить в отряд космонавтов. Сам-то я никакого заявления не подавал. Тайная мечта, правда, была, но официально никуда не обращался, и вот почему. Вскоре после полета Гагарина газета «Красная звезда» опубликовала серию статей об освоении околоземного пространства. Там говорилось, что для космического полета подходят только летчики-истребители. Я же трудился водолазом, а становиться летчиком мне было поздновато. Уже будто и смирился с этой мыслью, как вдруг волнующее предложение.

Между прочим, происшедший со мной случай наглядно показывает, сколь стремительно меняется мир, в котором мы живем. Статья в «Красной звезде» соответствовала истине: сначала для полетов в космос отбирали исключительно летчиков. Но не прошло и 20 лет, а за пределами планеты побывали представители самых разных профессий. В том числе и я, профессиональный водолаз.

3

Нам со Славой Зудовым довелось испытать на деле систему приводнения «Союза». До этого советские корабли садились только на сушу. Американские, наоборот, всегда «плюхались» на воду. Причины этого связаны с географией. Соединенные Штаты окружены океаном; их территория густонаселенна. В нашей же стране есть довольно обширные районы, словно самой природой предназначенные для завершения космических путешествий. Тем не менее все советские корабли могут садиться на воду, однако до «Союза-23» таких случаев посадки еще не было.

Что ж, мы воочию убедились, что оборудование спроектировано верно и способно работать в самых сложных метеорологических условиях. Во-первых, была ночь. Во-вторых, стоял мороз минус 22°. В-третьих, на озере Тенгиз, где мы приводнились — а его площадь превышает 1500 км², — бушевал шторм. Неудивительно, что люди из поисково-спасательного отряда смогли подобраться к нам далеко не сразу.

Хотя перед стартом мы долго готовились к приводнению, не могу сказать, что это время было самым приятным в моей жизни. Холод и очень сильная качка. Озеро горько-соленое, замерзает лишь в декабре, так что волны потешились над нами вволю. Переносить такие вещи сразу после космического полета довольно тяжело. Однако нам удалось избрать оптимальную, по всей видимости, линию поведения. Освободившись от скафандров, мы не поспешили напялить на себя всю теплую одежду, что была с нами. Нет, мы растянули удовольствие. Как только начинали чуть-чуть замерзать, тут же надевали очередную порцию белья. А когда оно кончилось, натянули полетный костюм, потом теплозащитный... Так и продержались до «прихода своих».

Кстати, раз уж пошел разговор об одежде, замечу: работа космонавта напоминает труд водолаза не только тем, что и тот и другой носят скафандр. Очень многие ощущения схожи. Недаром, видимо, бытуют выражения «глубины космоса», «звездный океан». Большая часть операций, которые предстоит выполнить в невесомости, вначале отрабатывается под водой. Человек при этом имеет нулевую плавучесть, находится в состоянии гидроневесомости. У нас в Звездном построен специальный бассейн, где имитируются выход в открытый космос, переноска грузов и целый ряд других действий. Причем скафандры применяются самые что ни на есть натуральные. Так что космическая одежда и под водой хороша...

Но полет, разумеется, это не тренировка. Это качественно новое явление. Вот, скажем, перегрузки. Воспроизвести их на Земле не составляет труда. Казалось бы, какая разница, где они возникают — на центрифуге или в стартующей ракете? Но когда тебя властно вдавливает в кресло космического корабля и ты не видишь, что происходит снаружи, а до выхода за плотные слои атмосферы корабль закрыт обтекателем, в это время, поверьте, ощущаешь не только перегрузки. Всем своим существом чувствуешь, как корабль стремительно взмывает ввысь: и вот это ощущение взлета, заставившее когда-то Юрия Гагарина восторженно крикнуть «Поехали!», невоспроизводимо ни на какой центрифуге. А у меня лично это ощущение сохранилось и на орбите, когда в условиях невесомости, казалось бы, нет ничего, что указывало бы на перемещение корабля.

От космического полета остаются незабываемые впечатления. Например, звезды. Какие они яркие, разные и как их много! Самые совершенные фотопленки и кинофильмы не могут передать все многоцветье вселенной. Из художников, пожалуй, ближе всех к пониманию космоса подошел Николай Рерих — потому, вероятно, что долго жил в горах.

Любопытно, что на орбите временами не чувствуешь высоты, на которой летишь. Иногда кажется, что ты на высоте километров десяти, как в обычном самолете. Это когда смотришь вниз, но вот только взглянешь на горизонт, как все становится на свои места.

Очень трудно привыкнуть к частому чередованию дня и ночи. За сутки корабль совершает 16 витков. Это означает 16 восходов и 16 закатов, через каждые 45 минут. Правда, когда орбита проходит над терминатором — границей света и тени, — корабль освещен Солнцем практически весь виток. Получается что-то вроде полярного дня.

А последнее сильное ощущение в полете — это вход корабля в плотные слои атмосферы. Не испытав этого, трудно вообразить что-нибудь похожее. Вокруг спускаемого аппарата бушует пламя, и когда видишь через иллюминатор, как срывается плазма, впечатление такое, будто заглядываешь в мартеновскую печь.

Что же касается инопланетян, то, конечно, нельзя считать людей каким-то исключительным явлением в безграничной вселенной. С другой стороны, жизнь человечества — лишь краткий миг на той масштабной линейке, которой ученые измеряют продолжительность геологических эпох. Поэтому вряд ли имеются чужие цивилизации где-то неподалеку, хотя бы в нескольких парсеках от нас. А если они обосновались на противоположном краю Галактики или еще дальше, то для нас они все равно что не существуют, ибо отделены от нас пространством и временем, принципиально непреодолимым. А в то, что в иллюминатор одного из наших «Союзов» может постучаться какой-нибудь «зеленый человечек», я просто не верю.

4

Наша страна всегда стремилась к сокращению военных расходов. К сожалению, далеко не все на Западе придерживаются аналогичной политики. А если бы гигантские средства, идущие ныне на развитие новых систем оружия, оказались бы влиты в космическую промышленность, это весьма сказалось бы на ее развитии.

На создание космических кораблей уже сегодня работают тысячи институтов и заводов, причем самых передовых, с очень совершенной технологией. Космос, по вполне очевидным причинам, накладывает особенно высокие требования на их продукцию. Существует и «обратная связь» — космонавтика влияет на развитие других отраслей промышленности: многие вещи уже сегодня внедряются в нашу повседневную жизнь, пройдя «испытание космосом». В случае разоружения этот процесс пойдет куда более бурно.

5

Освоение вселенной будет происходить мирным путем; другой путь заказан. Есть хорошая аналогия — освоение Антарктиды. Космическое пространство принадлежит всем народам, и это положение возведено уже в ранг международного закона.

Проводя сравнение с прошлым, не следует забывать, что человек никогда еще не менял своей среды обитания. Он всегда оставался в привычной экологической нише. В космосе прежде всего потребуются защитные средства: скафандры, специальное жилье, транспортные приспособления. Как-то, говоря о будущих подводных поселениях, Ж. Кусто отметил, что человек должен будет нести под воду «кусочек атмосферы». Точно так же и в космос человек понесет с собой «кусочек Земли». Людям придется обороняться от всего непривычного: от высоких и низких давлений и температур, от радиации, магнитных полей, ядовитых газов. Придется менять какие-то устоявшиеся представления. Например, метеориты перестанут быть красивым зрелищем и превратятся в смертельную опасность.

6

Известна поговорка о сапожнике без сапог. Хотя я был моряком, плавать почти не умел. А именно плавание является одним из основных видов подготовки в отряде космонавтов. Как сейчас помню: поднимается группа на 3-метровую вышку, инструктор командует: «Прыгайте!» Все ласточкой вниз, один за другим. Подошла моя очередь — я, не раздумывая, за ними. Быстро-быстро перебираю ногами по дну бассейна, дотягиваюсь до трапа, вылезаю из воды. Инструктор, вижу, посматривает как-то странно, но молчит. Пошли на второй заход. Опять прыгаю и вновь перебежкой по дну. Инструктор не выдержал и спрашивает: «Ты что, решил надо мной поиздеваться?» — «Боже сохрани, — отвечаю, — я просто плаваю как топор». — «А ну еще раз прыгни». Что делать — лезу на вышку, сигаю вниз, скорее по дну до трапа (5-6 м на 4-метровой глубине) и, потупив взор, предстаю перед инструктором. А тут и ребята собрались. «Ты что, — изумляются, — и взаправду не умеешь?» — «Увы, не довелось научиться...» Хохот, помню, поднялся такой, что волны по бассейну пошли. Однако инструктор своего добился: теперь я могу и километр проплыть, и больше, если понадобится.