"Техника-молодежи" 1978 г №12, с.14-16

ЖИВОТВОРЯЩИЕ РУКИ ЗЕМЛИ Редакция журнала решила предоставить художникам-фантастам возможность самим рассказать о своем творчестве. Первой выступает москвичка НИНА ЯКИМОВА. Нина окончила астрономическое отдаление физического факультета МГУ. В 1972 году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Структура полосы нестабильности классических цефеид Галактики и Магеллановых облаков». Год спустя впервые попробовала рисовать водяными красками по дереву. Неудивительно поэтому, что в ее статье «Животворящие руки Земли» причудливо соединяются логика ученого и темперамент художника. И этот союз двух начал — одна из основ самобытности творческой манеры Нины Якимовой.

Деревья -— животворящие руки Земли, простертые к небу... Они пьют утреннюю росу и грозовую влагу. А ветер нашептывает им тайную песню Земли и звезд — песню то грустную и ласковую, то шумную, рвущую облака, то пронзительную и зовущую. Деревья слушают и видят. Они запоминают и прячут в теле своем услышанное. Они многое знают, а потому молчаливы...

Гордые, терпеливые деревья. Леса — гигантские легкие планеты. Ископаемые метасеквойи, погибшие миллионы лет назад, и ныне здравствующие секвойи и эвкалипты — все они подлинные долгожители: их возраст достигает нескольких тысяч лет. А умирая, леса дарят людям накопленную, скрытую в них энергию. И не только энергию — дерево может немало поведать нам чеканным языком годовых колец! Тщательный анализ ученого, склонившегося над срезами могучей секвойи из Южной Калифорнии, возраст которой 3200 лет, безошибочно указывает на самую тесную связь между количеством пятен на Солнце и интенсивностью роста древесины. В максимум солнечной активности наблюдается резкое утолщение ствола, и ни осадки, ни температура воздуха сами по себе еще не объясняют этого могучего всплеска жизненных сил деревьев. Причина, возможно, кроется в усилении жизнедеятельности микроорганизмов под влиянием радиации.

Так линии на срезах ствола хранят тень минувшего, дарованного Землей и Солнцем...

В этом они сродни свету звезд — ведь и он рассказывает нам о событиях миллионолетией давности.

Ряд лет я изучала классические цефеиды Галактики и Магеллановых облаков.

Классическими цефеидами именуют желтые пульсирующие звезды — сверхгиганты, периодически меняющие свою яркость, температуру, размеры. Массы их в несколько раз больше массы нашего Солнца — обычного желтого карлика. Классические цефеиды эволюционно старше Солнца и значительно ярче. Периодические пульсации их внешних оболочек (последовательное расширение, сжатие), происходящие с интервалом от одного до сотни и более дней — в зависимости от массы звезды, и соответствующие пульсации их истинной яркости позволяют оценивать расстояние до этих объектов, даже если они находятся в иных звездных системах, в спиральной ли галактике созвездия Андромеды, в неправильных или соседних с нами галактиках — Большом и Малом Магеллановых облаках.

Пульсации внешних слоев звезды возникают на определенных стадиях ее развития. Это своего рода возрастное, не хроническое, наружное «заболевание» массивного плазменного тела. Словно в смешанном лесу, где растут деревья разной высоты и толщины, проносится буйный ветер и сгибает самые высокие и тонкие из них. А потом ветер стихает, и лес спокойно продолжает свою зеленую жизнь, залечивая старые раны.

Картина происходящего в мире звезд наглядно демонстрируется рядом диаграмм, основная среди них — зависимость истинной яркости от температуры поверхности. Особое место занимают здесь цефеиды. Это узкая крутая полоса — так называемая полоса нестабильности. До недавних пор было лишь твердо установлено, как период пульсации цефеиды зависит от ее массы и температуры — чем она массивнее и холоднее, тем больше период изменений ее блеска, температуры. Знать лишь это — мало. Для более точного понимания процессов, происходящих в желтых сверхгигантах, необходимо сравнить индивидуальные особенности цефеид с одинаковыми периодами пульсаций.

Увлекателен процесс поиска. Он завораживает. Кажется, что останавливается время и пространство исчезает. Твое Я остается наедине только с идеей — отражением истины. Тебя окружают графики, диаграммы, формулы, цифры. Привлекая статистический анализ, ты пытаешься нащупать, понять, как же взаимосвязаны физические параметры трехсот полуразгаданных переменных... Но есть, есть общая физическая связь между ними! И она диктуется природой.

Постепенно, не без мук, рождается окончательный вывод: внешняя картина сложнее, чем представлялось ранее, так как мы имеем дело с набором цефеид, по-видимому, не одинакового химического состава. Но тенденция есть, она не ускользнула. Самые интенсивные пульсации возникают у цефеид не в середине полосы нестабильности, как думалось некоторым, а на низкотемпературной ее стороне — всегда глубже дышат более холодные сверхгиганты...

Так и идешь по прекрасному дремучему лесу, по узкой, убегающей вперед тропе, уже многими проложенной, расширяешь ее, выравниваешь в меру своих сил и возможностей, спотыкаешься о могучие корни, падаешь, снова улыбаешься зелени и солнцу. А рядом с тобой друзья, верные спутники: Вдохновение, Фантазия, Интуиция и Факты. Вдохновение впереди; а рядом — Фантазия и Интуиция.

Интуиция многоопытна — это самая древняя форма познания, некая сверхбыстродействующая ЭВМ, будто вмонтированная в нас Природой. И думается мне, что Интуиция оскорбится, если мы назовем ее подсознанием; она претендует быть надсознанием, руководящим нами, подсказывающим, что нет в мире ничего случайного — все взаимосвязано, многопричинно.

Фантазия, ослепительная Фантазия!.. Она всегда молода, неустрашима и рвется вперед за Вдохновением. Они же вечные спутники — Вдохновение и Фантазия.

Факты. Неудержимая стая фактов не отстает, бежит рядом но тропе поиска. Вдохновению бывает нужен и отдых, временный покой. Фантазия рядом с ним тоже затихает. А вот факты вечно в движении. И всегда буйное Вдохновение, пылкая Фантазия и прозорливая Интуиция с искренним доброжелательством внимают жесткому слову новых Фактов.

Структура полосы нестабильности классических цефеид, структура древесных узоров... А может, есть удивительная потаенная связь этих двух видимых картин? Одна ниспослана нам небом, другая дарована родной планетой. Одна открывает нам часть далекого физического мира, другая зовет заглянуть в себя, в собственный мир раздумий и переживаний.

Не потому ли меня неудержимо влечет дерево как материал для творчества, для рисования. Его застывшие волокна, отполированные до светлого блеска, с жадностью впитывают водяные краски, будь то гуашь или темпера, тушь или анилиновые красители. Словно вспоминает умершее дерево былую свою жизнь на земле — и вновь начинает утолять истомившееся по влаге тело. Будто начинает дышать и уже просит вселить в него новую жизнь, тоже не вечную... Ведь столько еще можно поведать людям, договорить, что было, что должно быть, что случится. И умоляют извивы дерева на его срезах привести их в движение. Вот они уже причудливо выстроились, готовые к плавному, ритмичному хороводу.

Смотришь на гладкую поверхность среза, испещренную волшебными письменами, изломами годовых колец, — и глаза твои начинают разгадывать сокровенный язык дерева, мысль и чувства твои вызывают к жизни необычные, новые образы.

Спасибо теплому, щедрому дереву за этот призыв к творчеству!

Творчество... По-моему, это стремление удержать любимое, свое, сохранить свою силу (не власть), свое Я. Если Я должно исчезнуть, то пусть живет его продолжение в будущее: любимый человек, любимый ребенок, созданное с любовью творение.

В этом устремлении сокрыта наша жажда жить вечно и биологически, и духовно. Вот почему страстное желание познать (наукой) и воспеть (искусством) Красоту Мира доступным для себя и понятным для других языком, по-моему, является глубинным стимулом жизни. Не остановить настоящее, а продлить его в будущее, заглянуть в завтра, достроить бытие. И каждый несет по жизни собственную песню: то это гимн неувядания самой жизни, то смелая ритмика творческих поисков в науке, технике, то мелодии озарений в искусстве, то симфония созвучий в самой музыке. Это и есть творчество. И одновременно форма познания мира.

Современный уровень знаний дает возможность говорить о глубоких корнях инстинкта творчества и познания, потребности в информации об окружающем мире. Думается, что этот инстинкт генетически запрограммирован и ведет свое начало от самых далеких наших предков. Он в самой природе развития жизни на Земле. По существу, это наиболее совершенная форма контакта живого с окружающей средой, обеспечивающая сохранение впредь уже возникшей жизни, ее усложняющихся форм на базе самого познания.

Вот почему человеческое творчество — ярчайшее воплощение стремления живого, разумного к бессмертию, к продлению своего Я в будущее.