СОН
о Гагарине

Сергей СМОРОДКИН

Обычно Гришин — мастер акварели — отказывался от газетных заказов, но на этот раз предложение его заинтересовало. Быстро сделал несколько вариантов композиции и передал в редакцию. 12 апреля 1961 года, как известно, Юрий Гагарин первым в мире успешно обогнул Землю на корабле-спутнике "Восток" (кстати, название кораблю придумал Королев) и приземлился в заволжской степи. В редакции сразу же достали из папки композицию Гришина. Рядом лежали фотографии Юрия Гагарина. Журналисты были ошеломлены: звездолетчик, рожденный фантазией художника, и реальный Гагарин оказались необычайно похожи. Фактически это было изображение одного и того же человека. (Наш читатель может в этом убедиться сам.)

Понятно, правдисты стали выпытывать у художника, как удалось ему "вставить фитиль" коллегам, где и когда он успел встретиться с Гагариным и от кого узнал, что в первый полет отправится именно он?

"Ребята, о чем вы?! Какой "фитиль"? — уверял художник. — Этот человек просто пришел ко мне во сне".

Художнику верили и не верили. Случайное совпадение? Шутка? Мистификация? Это не было ни тем, ни другим, ни третьим. Поистине, сон правду скажет, да не всякому. В случае с "гагаринским" листом сон оказался не просто правдивым — провидческим...

Но об этом чуть позже. А сначала немного об авторе листа, художнике Николае Ильиче Гришине (1921-1985). При жизни у него не было ни одной выставки. Не хотел? Не сложилось? Опасался непонимания или холодности зрителей? Кто знает? "Душа художника не подлежит огласке" — полагали еще древние греки.

Известен был Гришин прежде всего как блестящий книжный график, мастер журнального рисунка. Общительный, остроумный, обаятельный человек. Иллюстрировал писателей, которых любил: Льва Толстого, Флобера, Киплинга, Дюма. Но наибольшую известность получили издания популярных фантастов Ивана Ефремова, Станислава Лема, братьев Стругацких, оформленные художником. Ни в полете фантазии, ни в качестве или технике исполнения у Гришина в 50-60-е годы прошлого века, кажется, не было равных среди графиков.

Гришин не писал ни пышных особняков, ни пестрых декоративных тканей или дорогих изысканных вещей, что нередко приковывают внимание живописцев. На полке у рабочего стола мастера в пробирке хранился "песок Сахары", в фарфоровой баночке — осколок мрамора с надписью "Коринф", рядом — коралл, привезенный с Красного моря.

Свои акварельные элегии художник создавал не сюжетным, логическим ходом, а так называемым "вторым смыслом". В глубь его работ можно идти и идти, ибо живописное решение достигается всей музыкой, организацией произведения и еще тем таинственным, из чего, в конечном счете, в нас, зрителях, рождается образ автора. Вот, наверное, почему за акварелями Гришина, такими ясными по форме, почти всегда ощущается нечто большее. Во всех этих дворах, тупиках, окнах, стогах, "зеленых пейзажах", натюрмортах с любимыми художником рыбами видится начало КОСМОСА, бесконечность, загадочность, неисчерпаемость мира. Бедное наше земное время как бы приостанавливает свой бег и начинается иное, некое высшее время, то, которое отсчитывает Вселенная.

Вероятно, именно так ощущал время и Гришин, когда создавал свои космические акварели, где небосвод выглядит пустым, высоким, чистым. Космос ведь во времена мастера еще был областью фантастики. Но для художника этот далекий таинственный мир был и оставался близким, миром его детства. Еще до школы мальчик выучился читать по журналу "Всемирный следопыт", популярному в то время изданию, рассказывающему о приключениях и путешествиях. Планеты, звезды, туманности, изображенные на журнальных страницах, открывались перед ним в родной тульской "мироколице", как называл небосвод и землю художник, выросший в деревне.

Фото Евгения Рябчикова

"В детстве у меня было много неба", — вспоминал впоследствии мастер.

К весне и осени, летнему солнцевороту, звездной августовской ночи, грозе или снегопаду художник относился как к великим космическим явлениям. По свидетельству близких, часами разглядывал небосвод в старинные подзорные суставчатые трубы, которые одно время собирал. Бесшумно вставал ночью, уходил бродить по городу. Возвращался на рассвете, объяснял: "Не мог спать. Не хватало неба".

Космос жил, рос, захватывая душу художника. Проникновение мастера в миры странные, ни на что не похожие, привлекло внимание не только читателей — любителей фантастики. "Феноменом Гришина" заинтересовались сотрудники ведомства, расположенного на Лубянской площади тогда оно еще носило имя Дзержинского. Художника пригласили на Лубянку и спросили, от кого он получает сведения о секретных разработках в области ракетной техники. Гришин пожал плечами подобные разработки его никогда не интересовали, знакомых в засекреченных организациях у него нет. Да, иллюстрации, что лежат на столе, сделаны им, но все это лишь плод фантазии. Не поверили. Посоветовали подумать, вспомнить. Подозрительные же иллюстрации, лежавшие на столе как вещественное доказательство, предложили "исправить".

Рисунки Гришин переделал, но и во время следующих визитов на Лубянку объяснить, как из-под его руки появлялось то, о чем не знал и знать не мог, не получилось. Знание, похожее на озарение, приходило из другого мира. Да, это происходило с ним, художником, но как бы помимо него. Кто говорил с ним? Чей ум изобрел то, что мастер запечатлел на бумаге?

Талант попадает в цель, которую дюжинный человек просто не видит. Вероятно, так и случилось с художником перед 12 апреля 1961 года, когда родился "гагаринский" лист. Все, кто близко общался с Гришиным, подтверждают: иррациональное для него было реальнее всего. Он, как писатель Андрей Платонов (художник часто перечитывал его произведения), полагал: все люди связаны между собой невидимыми нитями или волнами. Продвигаясь по этим нитям-волнам, можно многое узнать о людях совершенно неизвестных, а художник может запечатлеть на холсте, бумаге или картоне образ человека, которого никогда не встречал, не видел его изображения.

Одним словом, Гришин принадлежал к тому редкому типу людей, которых в старину называли "небовидцами" или "ясновидцами". Словарь Даля определяет такой феномен как одаренность человека особым духовным зрением; оно помогает получить знание о других людях, созерцать небесные тайны.

Кстати, "сон", подобный тому, что увидел Гришин перед полетом Гагарина, не такая уж редкость. Художник Петров-Водкин на берегу Волги в своем родном Хвалынске в полусне-полуяви увидел Землю как ПЛАНЕТУ, где великая река держалась на отвесной стене, не разливаясь. А сам живописец висел над космической бездной, прилепившись к некоей тверди.

Во время единственной моей встречи с Юрием Гагариным рассказал космонавту о "видении" Петрова-Водкина. "Надо же, как верно! — сказал Гагарин. — Земля, река Волга из космоса примерно так и выглядят"...

Вглядитесь еще раз в "гагаринскую" композицию, провидчески созданную Гришиным.

Молодость, ясность, доброта — вот первое, что приходит в голову, когда смотришь на лицо космонавта. Спокойный пристальный взгляд. Полуулыбка. Видна цельность незаурядной натуры. Внутренняя сила. На звездолетчика можно положиться. Он не подведет. Это космический рыцарь.

За спиной космонавта скромная, как и он сам, неброская российская весна. Потеплевшая земля. Именно такой и была пашня, на которой приземлился Гагарин. День легкий, чуть туманный. Чувствуешь ветер, он стирает грани, сглаживает очертания. Все вокруг воздушное. Колеблющееся, мерцающее.

Сам Юрий Гагарин так рассказывал о приземлении на волжской земле: "Хлопок — крышка люка ушла... Вылетел я с креслом. Сразу увидел большую реку и подумал, что это Волга. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много раз над этим местом. Ветерок, как определил, был метров пять-семь. Только успел я это подумать, смотрю — земля. Ногами "тук". Приземление было очень мягким, земля еще не высохла. Я даже не почувствовал приземления".

Провидение художника и рассказ космонавта совпадают вплоть до мельчайших подробностей.

И еще одно. Правая рука звездолетчика поднята в приветствии. Обычный жест? А если это вовсе не приветствие, а предостережение? Или предупреждение, напоминание о чем-то, пока нам недоступном?

Посланник Земли вернулся домой из звездного путешествия. Он уже не тот, каким садился в свой космический снаряд, улетая к звездам. Возможно, знает самое важное: что такое Вечность?

А с Николаем Гришиным после "гагаринской" композиции случилось вот что: он почти перестал иллюстрировать научно-фантастические произведения. Похоже, художник заплатил за свой провидческий дар некую цену...

Продолжал писать стога, старые дома, сараи, а незадолго до кончины — поразительные по красоте "зеленые пейзажи". В лучших его работах последней поры все также ощущается "чувство Космоса"; переживание себя и своей судьбы как частицы Вселенной.

Да, есть тайное, чего не знает никто...