Мы не располагаем сегодня достаточно полными сведениями о практических работах Оберта после пуска малой ракеты в 1935 году в Медиаше. Нет сомнения, что какие-то работы он продолжал, он просто не мог существовать без работы. Известно, например, что в 1937 году он выполнил проект большой ракеты (высотой в 24 м), которая должна была иметь дальность полета в 1000 км и нести полезную нагрузку в 3,5 т. Предполагалось, что топливом для нее будет служить спирт и жидкий кислород. Как видно из сказанного, Оберт набрасывал проект более мощной ракеты, чем А4 ("Фау-2"). Однако работа эта осталась чисто "бумажной". Эксперименты, которые он считал бы нужными вести, в школе военных летчиков не были возможны, ведь в Медиаше нельзя было достать ни жидкого воздуха, ни тем более жидкого кислорода. Жидкий воздух, раздобытый для малой ракеты 1935 года, был эпизодом, повторение которого было исключено. В tq время как в Куммерсдорфе и Пенемюнде широким фронтом велись интенсивные исследования и экспериментальные пуски ракет, в Медиаше фактически не имелось ни малейшей возможности для настоящей опытно-конструкторской работы.
В апреле 1937 года Оберт был приглашен в Берлин. Его встретила целая группа ответственных деятелей начинавшего работать в Пенемюнде ракетного центра. Среди его собеседников был получивший звание майора Дорнбергер, поставленный армией для руководства Пенемюнде, технический руководитель центра фон Браун, представители авиационной науки и ряд известных ученых. Оберту показалось, что его опять хотят привлечь к работам по ракетам. Ему действительно пообещали что-то в этом роде, но никаких непосредственных действий не было предпринято.
В декабре 1937 года (вероятно, как результат апрельской встречи) с Обертом было заключено формальное соглашение. С немецкой стороны его подписал представитель немецкого авиационного исследовательского центра (DVZ). Скорее всего, для конспирации документ не подписывал никто из тех, кто на самом деле занимался ракетной техникой. По этому соглашению Оберту давалась двухгодичная стипендия в размере 1500 марок в месяц для того, чтобы он мог целиком посвятить себя научной работе. Содержание этой научной деятельности было определено так: он должен был заниматься "специальными исследованиями, которые с его (Оберта) точки зрения способствуют развитию науки". Кроме этого, никаких требований к объему и роду его деятельности не выдвигалось.
К осуществлению этого соглашения стороны приступили лишь в июне 1938 года, когда Оберта пригласили в Вену в Высшую техническую школу на должность профессора-исследователя сроком на два года. В то время Австрия уже была присоединена Гитлером к Германии, так что Оберт приехал из Румынии в Германию, оставаясь, правда, румынским гражданином. Он решил энергично приняться за исследования, которые ему представлялись важными, но вскоре почувствовал, что задуманное не удается в полной мере. После войны, вспоминая об этом времени, Оберт писал Вилли Лею, что вся затея с приглашением в Вену имела единственной целью отстранить его от активной работы в ракетной технике и, переведя в Германию на основании юридически безупречного контракта, исключить саму возможность его работы для других стран (ведь война еще не началась и теоретически Оберт мог уехать из Румынии куда угодно). Со свойственной ему энергией и изобретательностью он и в подобных тяжелых условиях делает то, что возможно. Он приглашает к себе из Медиаша механика, и они начинают работать вдвоем.
В Феликсдорфе, недалеко от Вены, Оберт организует в 1939 году нечто напоминающее берлинский "ракетодром", где, воспользовавшись имевшимся там заброшенным бетонным бункером, сооружает стенд для огневых испытаний. Здесь он проводит экперименты, которые пытался проводить в Медиаше: изготовив камеру сгорания двигателя, он ведет систематические исследования процесса сгорания спирта в жидком воздухе. В Вене, в отличие от Медиаша, получение жидкого воздуха не являлось неразрешимой задачей. Кроме изучения рабочего процесса в камере сгорания ракетного двигателя, его интересует работа газогенератора, способного производить газ, необходимый для успешной работы топливных насосов ракеты. Наконец, Оберт проводит некоторые эксперименты, важные, с его точки зрения, для конструирования твердотопливных ракет, т.е. занимается проблемой, которая тоже стала интересовать его в последние годы. Достаточно вспомнить его проект зенитной ракеты, использующей твердое топливо на основе нитрата аммония.
Какой-либо помощи от венской Высшей технической школы он не получал. В ответ на настоятельные просьбы содействовать проводившимся исследованиям, руководство учебного заведения всякий раз давало один и тот же ответ, который звучал приблизительно так: "Считайте, что мы сдали Вам комнату, все остальное нас не касается". Чтобы иметь возможность работать (а для этого были нужны и материалы), Оберту приходилось уговаривать и упрашивать, имевших нужное, поделиться с ним. Иногда он со своим механиком покупали то или другое у торговцев металлоизделиями, а иногда отбирали подходящее на свалках металлолома. Все добытое свозилось на стенд на велосипедах. Из этого описания видно, что работу "профессора-исследователя" понимали в Вене весьма своеобразно. Можно с почти полной уверенностью утверждать, что здесь только исполняли указания, шедшие из Берлина. За работой Оберта наблюдал представитель организации, заключившей с ним соглашение, полковник Лоренц, но он ни во что не вмешивался и никакой помощи не оказывал. В начале 1940 года, после того как огневые испытания дали нужные результаты Оберт намеревается приступить к изготовлению небольшой опытной ракеты. Он даже начал соответствующие приготовления. Хотя работы в бункере велись с максимально возможной интенсивностью и даже с известным успехом, Оберта не покидало ощущение того, что все, что происходит, никому не нужно, что полученные им результаты никого не интересуют и что он работает, как у нас принято говорить "на полку".
В апреле 1940 года (уже шла война и подходил срок окончания работ, обусловленных соглашением) Оберта совершенно неожиданно посетили трое: его давний ученик фон Браун, который представил двух других -военного коменданта Пенемюнде и руководителя работ по жидкостным ракетным двигателям того же центра. Они внимательно ознакомились со всем, чего здесь успел достигнуть Оберт за прошедшие два года, и после этого уехали. К тому времени до Оберта дошли слухи о больших работах по ракетам, идущим в Пенемюнде, но ничего конкретного он в силу особой секретности этих работ не знал. Судя по тому, что фон Браун привез с собою специалиста по двигателям (а не, например, по системам управления) он в общих чертах знал, чем занимается его бывший шеф, и, вероятно, хотел использовать как-то его знания.
Через три месяца после этого визита в судьбе Оберта произошел очередной поворот. Его перевели в Дрезден, тоже в Высшую техническую школу. Здесь ему положили огромную зарплату (после Оберт саркастически назвал ее платой за молчание), подчинили группу сотрудников и предложили разработать насосную подачу топлива для ракеты А4. Оберта, привыкшего к полукустарным условиям производства, когда та или иная деталь изготовлялась по эскизу, сопровождаемому иногда устным комментарием, угнетали строгие требования ведения чертежного хозяйства по всем правилам, с соблюдением всех условностей и стандартов. Ему казалось, что живое инженерное творчество превратилось в какие-то бесконечные, оформленные по всем правилам расчеты и множество чертежей стандартных форматов. Единственным, чего по его словам он достиг в Дрездене, было освоение им "тайн" машиностроительного черчения. Работа в непривычном для него стиле, шедшая достаточно медленно, привела к тому, что в мае 1941 года он поставил вопрос о своем возвращении в Медиаш. Ответ был неожиданным и серьезным. Ему ответили, что поскольку он формально иностранец, которому известны важные государственные секреты, то его отъезд из Германии исключен, ведь за пределами Германии его нельзя будет привлечь к ответственности за разглашение этих государственных тайн. Ему объяснили, что у него есть выбор: стать гражданином Германии или, если он будет настаивать на отъезде, отправляться в концентрационный лагерь. Оберт предпочел, естественно, первое.
Что касается задания, разработать систему насосной подачи топлива для ракеты А4, то это было, по позднейшим утверждениям Оберта, просто способом занять чем-то опасного иностранца. На самом деле насосы были заказаны фирме Вальтер, имевшей опыт изготовления похожих насосов для подводных лодок, и фирма с этим заданием хорошо справилась. Возможно, обиженный Оберт здесь не совсем прав. Конечно, больших работ ему, румынскому гражданину, по правилам секретности доверить было нельзя, но при разработке элементов новой техники, нередко наряду с основным вариантом какого-то элемента большой технической системы, параллельно в другом месте заказывается принципиально иной вариант того же самого, чтобы иметь в случае необходимости возможность "технического маневра". Ведь трое представителей Пенемюнде, посетившие его в Вене, увидели, что он работал и над насосной подачей топлива, и, возможно, его идеи показались посетителям интересными.
В июле 1941 года Оберт принимает немецкое гражданство и как военнообязанный направляется в Пенемюнде. Там он вновь встречается со многими берлинскими ракетчиками, с которыми он начинал свои опыты в конце 20-х годов. Путь, который за 10 лет прошли его старые коллеги, и путь, пройденный им самым, были совершенно различными. Он бился в полукустарных условиях, в одиночку, без какой-либо государственной поддержки, в то время как его бывшие коллеги имели практически неограниченные средства и работали, опираясь на мощную кооперацию машиностроительных предприятий Германии. Число участвовавших в работах инженеров и ученых исчислялось тысячами. Неудивительно, что ими уже были осуществлены рекордные пуски больших ракет А5, в то время как он мог вспомнить только одиночный опыт в 1935 году в Медиаше. Конечно, такое положение не могло не расстраивать его. Особенно больно было то, что его, породившего все это, высказавшего в своих книгах все основные идеи, не привлекли с самого начала к работам по большим ракетам. Это было тем более обидно, что он писал в Германию и предлагал свои услуги неоднократно (вспомним хотя бы проект ракеты 1917 года!). Ему, иностранцу, не верили, и отзывы на его предложения заканчивались утверждениями, что он "мечтатель", "утопист", что ему пока "ничего не удавалось". В одном из отзывов фигурировало даже утверждение, что его бабушка была еврейкой (это было абсолютной чушью). Но как бы там ни было, главным препятствием было то, что Оберт многие годы числился иностранцем.
Как только Оберт прибыл в Пенемюнде, фон Браун счел своим долгом показать своему учителю большие стенды для огневых испытаний, мощные ракетные двигатели, большие ракеты, огромные заводские помещения, сверхзвуковую аэродинамическую трубу, короче - все то, что удалось сделать за эти годы. Познакомил он своего бывшего шефа и с ракетой А4, испытания элементов которой были в разгаре и опытные образцы которой уже изготовлялись.
Встречая Оберта теперь в качестве сотрудника ракетного центра в Пенемюнде, фон Браун счел необходимым объяснить ему столь длительную задержку приглашения. Тому были две причины. Во-первых, говорил он, гестапо резко возражало против попыток приглашать его, поскольку он был иностранцем. Во-вторых, он слишком известен во всем мире и поэтому его присутствие в Пенемюнде сразу откроет иностранным разведкам глаза на назначение этого центра. Первое препятствие удалось устранить - он теперь гражданин Германии. Что касается второго, то надо будет сделать так, чтобы в Пенемюнде он жил не под своим именем.
В службе, обеспечивавшей режим секретности в Пенемюнде ему дали имя Фриц Ганн. Имя было взято как весьма распространенное, а фамилия заимствована у деда жены Оберта по материнской линии. Устроившись в центре, где ему дали жилье, Оберт приступил к своим новым обязанностям. Однако с предоставлением ему работы возникли своеобразные трудности.
Фон Браун показал своему учителю, которого он продолжал глубоко уважать, весь центр с его лабораториями, стендами и производством в нарушение правил секретности. По этим правилам каждый имел право знать лишь тот участок работы, которым он непосредственно занимался. Возможно, фон Брауном двигало не только уважение к своему бывшему шефу, но и желание показать ему тот уровень работ, которого достигли в Пенемюнде, чтобы он лучше понял и предстоящий характер своей деятельности.
К моменту приезда Оберта все работы были связаны только с ракетой А4, причем эти работы велись не на проектной стадии, а на стадии окончательной реализации проекта. Специалист класса Оберта был, вообще говоря, здесь не нужен. Представлялось совершенно исключенным поручить ему руководить доводкой какого-либо узла ракеты или ее двигателя. Для такой работы вовсе не требовались особые таланты и широта точки зрения. Здесь оптимальным представлялась деятельность рядового толкового инженера, узкого специалиста в своей области. Кроме того, поручение Оберту какой-либо узкой темы, превращение его в один из "винтиков" огромной организации могло быть даже обидным.
Ознакомившись с конструкцией ракеты, Оберт с удовольствием отметил, что очень много идей, предложенных им в своих книгах, осуществлено. Хотя кое-что он сегодня сделал бы иначе, было, безусловно, приятно видеть реализацию своих давних соображений, созерцать многoe, о чем он в свое время думал и писал, не в виде схем или чертежей, а в виде металлических конструкций.
Кое-что показалось ему сделанным плохо. Так, например, он остался недовольным конструкцией баков для топлива. В ракете А4 баки были отдельной конструкцией, не включенной в конструкцию корпуса ракеты. Это явно утяжеляло ракету. Еще в своих книгах, опубликованных в 20-х годах, Оберт писал как здесь надо было бы поступить. Он считал, что бак должен быть частью силовой конструкции ракеты, а его устойчивость должна была обеспечиваться повышенным давлением в нем, наддувом бака. Соображение это было вполне правильным. Может вызвать недоумение то обстоятельство, что фон Браун, прекрасно знавший книги Оберта, не использовал этой идеи, плодотворность которой вполне ясна. Естественно предположить, что фон Брауну приходилось учитывать то, что Оберту казалось малосущественным - время, потребное для создания и отработки ракеты. Совершенно очевидно, что принятая в ракете А4 конструкция корпуса и баков позволяла отказаться от ряда сложных испытаний, которые потребовали бы много времени.
В ракетно-космической технике фактор времени играет иногда решающую роль. Здесь можно напомнить историю создания космического корабля "Восток", который разрабатывался в условиях неофициального соперничества с американскими коллегами и в котором был сознательно использован ряд неоптимальных решений (хотя бы сферическая форма спускаемого аппарата), позволявших заметно ускорить его создание. Точно также Оберт подверг критике турбонасосные агрегаты, обеспечивавшие подачу топлива в камеру сгорания двигателя (те самые, что были заказаны фирме Вальтер). С большинством его критических замечаний фон Браун согласился, но твердо стоял на том, что ракета находится в той стадии готовности, когда какие-либо улучшения ее недопустимы. Изменения в конструкции вносить, конечно, нужно, но лишь те, которые вызваны выявившимися в результате испытаний отказами. Можно было улучшать отдельные узлы, но никак не менять основную схему ракеты. Этого не позволяло потребное для таких изменений время. Ведь шла война.
Таким образом, получалось, что Оберт не имел возможности принимать участие в работах над ракетой А4. Речь идет, конечно, об участии, которое соответствовало бы его неофициальному положению идейного отца всего того, что делалось в Пенемюнде. В этой ситуации было найдено решение, которое, с одной стороны, отстраняло его от непосредственной практической деятельности, а с другой - как бы ставило его над всем, что делалось. Ему подчинили небольшой штат и поставили задачу проанализировать все технические идеи, которые были доступны (вероятно, статьи, патенты) как немецкие, так и зарубежные, чтобы определить, нет ли среди них таких, которые могут быть использованы в ракетной технике. Конечно, порученное дело было не тем, о котором мечтал Оберт, он хотел получить творческую работу. На это фон Браун ему резонно ответил, что сегодня, поскольку проектирование ракеты А 4 давно закончено, в Пенемюнде нужны не изобретатели, а инженеры. Конструкция ракеты, ее схема и все такое прочее давно утверждены военным ведомством. Кроме того, он просил Оберта не высказывать вслух своей критики конструкции, поскольку это могло повредить всему делу, у ракетной техники было много противников. Немаловажную роль играло и том, что Гитлер считал ракетное оружие - оружием второстепенным и, в отличие от авиации, работы по ракетам обеспечивались всем во вторую очередь. Возможно, это было в какой-то степени связано с тем, что еще в 1929 году Гитлер был буквально атакован Валье, который горячо доказывал ему важность полета в космос, важность развития ракетной техники и просил помочь ему, прежде всего в финансовом смысле. Беседа с Валье привела к тому, что Гитлер стал считать всех ракетчиков несерьезными фантазерами.
Оберт был опять обижен, ему казалось, что, как он выражался, его поставили "на запасной путь". В конце концов ему удалось договориться о том, чтобы ему разрешили вести перспективные исследования. В качестве темы исследования он взял теорию оптимального построения многоступенчатой ракеты. Эти работы он вел в 1941 году и уже в октябре 1941 года представил научный отчет "О наилучшем делении многоступенчатых агрегатов". Из этого названия можно заключить, что слово "ракета" было изгнано даже из секретных отчетов.
Написанный Обертом отчет был, пожалуй, первым в истории ракетной техники, посвященным оптимальному делению ракеты на ступени. До этого было известно, что многоступенчатость открывает принципиальную возможность получений больших (вплоть до космических) скоростей разгона ракеты. Но как разбить заданную стартовую массу на ступени наивыгоднейшим образом было неясно. Оберт развил эффективный способ решения поставленной задачи, основанный на аналитических и графо-аналитических методах расчета. В конце своего отчета он приводит численный пример применения разработанной методики. В этом численном примере он показывает, что уровень, достигнутый к тому времени ракетной техникой, позволяет создать трехступенчатую боевую ракету межконтинентального класса. Вероятно, это тоже было сделано впервые в мире, впервые был показан путь создания грозного оружия наших дней. Проблема оптимального деления ракеты на ступени была заново решена в 50-е годы как на Западе, так и в СССР. Теперь, правда, это были методы, существенным образом использующие возможности вычислительной техники. Исследование Оберта стало, таким образом, предметом истории техники: непосредственного влияния на развитие соответствующих отраслей знания она не оказала. Таковой была неизбежная плата за секретность.
Хотя отчет Оберта и был важной перспективной работой, участникам создания и отработки боевой ракеты А4 было ни до него, ни до отчета, до его автора — "отца немецкой ракетной техники". С самого начала 1942 года начались отработочные пуски ракеты А4, причем первые три пуска были неудачными. Весь штат ракетного центра Пенемюнде день и ночь сидел над анализом причин неудач, нужными доработками конструкции и все это под мощным давлением военного ведомства, требовавшего ускорения работ, под бдительным оком гестапо, искавшим саботажников, и при постоянном ощущении скептического отношения к ракетному оружию со стороны Гитлера. Последнее делало неудачные пуски поводом для пренебрежительного отношения к нуждам ракетчиков со стороны различных служб гитлеровского рейха. Лишь в октябре 1942 года впервые удался нормальный старт ракеты, она упала в Балтийское море, показав дальность около 200 км. Однако дальнейшие удачные пуски сменялись неудачными и общее состояние дел не позволяло доложить "наверх", что новое оружие готово для боевого применения. Обстановка нервной спешки не оставляла никого, кто работал над ракетой А4. Оберту в Пенемюнде совершенно определенно не находилось достойного места. Он ощущал это ежедневно. По мере того, как лавинообразно нарастали сверхсрочные задания по отработке ненадежных элементов ракеты, для которых как всегда не хватало сил, у Оберта постепенно стали отбирать приданных ему сотрудников для выполнения "более срочных работ". Не думаю, что это было желание помешать работам по перспективе, это было совершенно нормальное поведение руководства Пенемюнде, находившегося в условиях страшной "запарки".
Оберт со своей стороны, как бы в ответ на пренебрежительное отношение к его работам, перестал восторгаться прогрессом ракетной техники, свидетелем которого он был. Видимо, ему хотелось "поставить на место" всех этих молодых инженеров (в Пенемюнде, в основном, работали 30-летние), увлеченных своей работой. После одного удачного старта ракеты А4, при котором он присутствовал, после того как ракета исчезла где-то в синем небе он так прокомментировал этот успех: "Я глубоко уважаю всех инженеров и техников, которые построили эту ракету. Но, строго говоря, это мало что означает. Ведь мы уже давно знали, что как в атмосфере, так и за ее пределами ракета может работать. Эта ракета лишь маленький шаг в направлении к освоению космоса. Там существует многое, о чем мы ничего не знаем, и именно это важно. На следует забывать этой цели, радуясь сегодня чисто техническому достижению".
Чтобы как-то занять ставшим неудобным Оберта, его перевели в начале 1943 года в штат аэродинамической лаборатории Пенемюнде, где он работал обычным сотрудником, вел продувки моделей в сверхзвуковой аэродинамической трубе и определяя их аэродинамические характеристики. Это, конечно, его не устраивало. Неудовлетворенность работой привела в конце концов к тому, что Оберт не стал скрывать своего скептического отношения к деятельности ракетного центра, сотрудником которого он был. Так, в частности, он собрал однажды из двух колес обычной крестьянской телеги и цепи для привязывания коров некое сооружение и, показывая это своим знакомым, говорил: "Так выглядел бы велосипед, если бы его поручили сконструировать центру в Пенемюнде". Он явно тяготился положением, в котором оказался, и искал организацию, где смог бы более полно реализовать свои творческие возможности.
Летом 1943 года английская разведка поняла, наконец, чем занимаются в Пенемюнде, и в ночь с 17 на 18 августа 1943 года по Пенемюнде был нанесен бомбовый удар британской авиации. Около 600 бомбардировщиков сбросили более 2000 бомб на ракетный центр. Бомбардировке были подвергнуты не только технические здания, но и жилые кварталы. При этой бомбардировке погибло 123 научно-инженерных сотрудника, в том числе руководитель работ по жидкостным ракетным двигателям, и 612 военнопленных, которых использовали в качестве рабочей силы в основном для дорожного строительства в Пенемюнде. По счастливой для центра случайности стенды, аэродинамическая труба и другие технические объекты пострадали сравнительно мало и вскоре жизнь ракетного центра вошла в обычное русло. Кроме того, Гитлер изменил свое отношение к ракетному оружию и в июле 1943 года внес ракету А4 в список объектов, обеспечение работ по которым должно было идти вне всякой очереди. Это изменение его позиции было связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, Гитлеру показали кинофильм о ракете А4 и ее стартах и доложили результаты удачных запусков, а во-вторых, массированные налеты авиации союзников на немецкие города были фактически безответными. Средства противовоздушной обороны не могли эффективно отражать налеты, а немецкая бомбардировочная авиация была уже недостаточно сильна. Гитлер увидел в А4 средство для ответных ударов с воздуха. Все это ничуть не улучшило положение Оберта в Пенемюнде, который, к счастью, не пострадал при налете английской авиации. Как налет, так и настоятельные требования Гитлера ускорить работы по А4, делали исследования по далекой перспективе, в конечном итоге межпланетной перспективе, совершенно невозможными, и в декабре 1943 года Оберт покидает Пенемюнде. Его переводят, по его просьбе, в город Рейнсдорф. Пребывание Оберта в Пенемюнде носило в последнее время явно формальный характер и поэтому руководство ракетного центра не возражало против его перевода.
В Рейнсдорфе у Виттеберга Оберт должен был начать работы в акционерном обществе по производству взрывчатых веществ на заводе, изготовлявшем твердотопливные ракеты. Его целью была разработка зенитной телеуправляемой твердотопливной ракеты, ракеты, наобходимость которой в условиях нарастающих налетов авиации союзников ни у кого не вызывала сомнения.
Как уже упоминалось, в конце своего пребывания в Медиаше Оберт разработал проект такой зенитной ракеты и теперь ему казалось, что настал момент, когда реализация проекта станет возможной. В качестве ракетного топлива Оберт предлагает композицию, в которой окислителем является смесь нитрата аммония, нитрата калия и воды, а горючим - активированный уголь. Это топливо плавилось, из него можно было отливать заряды нужной конфигурации, к тому же оно было очень дешевым. Управление полетом ракеты предполагалось осуществлять с помощью поворотных сопел. Оберту удалось даже изготовить модели таких поворотных сопел и вести их испытания.
Обращение от жидкостных ракетных двигателей к твердотопливным было связано с убеждением Оберта, что боевые ракеты должны быть твердотопливными, поскольку последние проще, дешевле и их легче изготавливать. Поэтому у него с самого начала было скептическое отношение к ракете А4 как боевой. Как ступенька к космической ракете она была разумна, как боевая - излишне сложна. Кроме того, Оберт считал, что много важнее было бы создание зенитной управляемой ракеты, а не баллистической. По его мнению, эффект от массового применения сравнительно дешевых управляемых зенитных ракет был бы много больше, чем дорогостоящие ответные бомбардировочные удары по Лондону. Послевоенное развитие ракетного оружия подтвердило правильность принципиальной позиции Оберта, хотя топливные смеси современных боевых ракет много эффективнее предлагавшихся им.
Вскоре после начала работ по зенитным ракетам в Рейнсдорфе Оберт был вынужден их фактически прекратить. Весной 1944 года союзная авиация нанесла сокрушительные удары по химическим заводам Германии, что привело к прекращению поставок нитрата аммония. Освободившееся время Оберт, как обычно, посвятил теоретическим исследованиям. Он разработал секретный проект межконтинентальной ракеты с дальностью стрельбы в 11 000 км, который куда-то пропал после военного поражения Германии.
Начавшийся в сентябре 1944 года обстрел Лондона ракетами А4 уже ничего не мог изменить в ходе боевых действий. Это сложное и дорогое ракетное оружие фактически никак не улучшило военного положения Германии, подтвердив тем самым правильность скептического отношения Оберта к баллистическим ракетам такого типа. Будущее баллистических ракет было еще впереди, в далеких тогда послевоенных годах. Скептические оценки Оберта подтвердил после войны такой компетентный человек как Уинстон Черчиль. В своих мемуарах он пишет: "Это было счастье, что немцы посвятили свои усилия созданию ракет, а не бомбардировщиков. Даже наши бомбардировщики "Москито", которые стоили (если сравнивать стоимости одного экземпляра) не дороже ракет, сбрасывали за время своей жизни в среднем 125 т взрывчатки в радиусе 1,5 км от цели, в то время как ракеты доставляли всего 1 т при среднем рассеивании в 25 км".
Оценивая сегодня созданное во время войны в Пенемюнде, можно так вкратце охарактеризовать сделанное там. Боевое значение баллистической ракеты А4 было столь мало, что оно никакого влияния на ход войны не оказало и в этом смысле гигантские усилия тысяч работавших специалистов были совершенно неэффективны. С другой стороны, ракеты А4 была, как уже говорилось, первой "настоящей" ракетой, связующим звеном между почти любительскими ракетами Годдарда, Винклера, работников "берлинского ракетодрома", московского ГИРДа, медиашской ракеты Оберта, с одной стороны, и мощными баллистическими и космическими ракетами 50-х годов - с другой. Это было этапное достижение ракетной техники, которое навечно останется в ее истории.
Наступил 1945 год, год поражения нацистской Германии и окончания второй мировой войны. Руководящих работников ракетного центра Пенемюнде естественным образом стал волновать вопрос об их послевоенном будущем. Было очевидно, что если работники центра попадут в руки англичан, ничего хорошего им ожидать не следует. Столь же сомнительным казалось им будущее и в том случае, если они попадут в руки французов или советских властей. Оккупация этих стран гитлеровской армией вряд ли оставила во Франции и СССР светлые воспоминания. Единственный страной, в которой казалось естественным ожидать возможности продолжения работ и спокойного отношения к себе оставались Соединенные Штаты. Примерно такие соображения были обсуждены на тайном совещании самых близких сотрудников фон Брауна, которых он собрал в январе 1945 года на крестьянском хуторе. Тайным это совещание было от гестапо, это ведомство для людей фон Брауна было страшнее наступавшей Красной армии.
В это время руководство Пенемюнде получало из Берлина массу взаимно исключавших друг друга указаний, исходящих от различных ведомств, и эта неразбериха упрощала решение основной задачи -переехать под благовидным предлогом на юг Германии, навстречу наступавшим американским частям. Этому решению способствовало и указание об эвакуации основного персонала Пенемюнде в Тюрингию, в местечко Блейхероде "для продолжения работ". К апрелю 1945 года, когда продвижение союзнических армий сделало предписанное "продолжение работ" фактически невозможным, местное руководство СС, вероятно по указанию из Берлина, решило сделать генерала Дорнбергера, фон Брауна и его основных сотрудников своего рода заложниками и поместило их в окруженный колючей проволокой и охраняемый лагерь. Положение стало критическим. Было совершенно неясно, что с этими специалистами сделают, вполне реален был и вариант расстрела (чтобы врагу не достались важные секреты). В эти дни Дорнбергеру и фон Брауну понадобилось все их умение сближаться с нужными людьми и привлекать их на свою сторону. Им не без труда удалось уговорить ведавшего охраной лагеря офицера СС не подчиняться указаниям своего шефа, находившегося далеко от лагеря, а самому и его подчиненным сменить форму СС на менее опасную (в случае пленения) обычную армейскую форму, которой располагал генерал Дорнбергер. В конце концов фон Браун и его ближайшие помощники вышли за колючую проволоку, двинулись навстречу американцам и сдались им вместе с сохраненной технической документацией. Позже их всех перевезли в Соединенные Штаты, где они продолжили, как и предполагалось, свои работы. Но об этом в своем месте.
Оберт не участвовал в этих захватывающих приключениях своих бывших коллег из Пенемюнде. Но и его не миновало пленение союзными войсками. К концу войны он перебрался в южную Баварию, ведь организация, в которой он работал последние месяцы, фактически прекратила свое существование. Там он жил в крестьянском доме, спрятав в сарае свои наиболее важные материалы. В это время американцы устроили самую настоящую "охоту" за немецкими специалистами, в частности в области ракетной техники. Вскоре они обнаружили Оберта, его забрали и отправили в лагерь под Парижем. После парижского лагеря для военнопленных его перевели в другой. И в том и в другом лагере он продолжал свои исследования - проектировал "почтовую ракету". Эта ракета должна была использовать твердотопливные ступени для первоначального подъема и разгона и затем совершать планирующий полет. Дальность действия этой ракеты предполагалась равной 11 500 км. Чтобы его работа не привлекала ненужного внимания, он вел ее под названием "Перемешивающее устройство для изготовления повидла и искусственного меда". Первоначально Оберт хотел предложить реализацию проекта американцам, но бывший вместе с ним в плену профессор Хейнкель отсоветовал делать это. Он считал, что после освобождения из лагеря смог бы сам взяться за такое дело, быть может, через Швейцарию. Неожиданно для всех Оберта освобождают очень рано, в августе 1945 года. Оберт сам комментировал это так: "Я широко пользовался моей природной способностью прикидываться совершенным дураком" и это, вероятно, привело к успеху. После освобождения из плена Оберт возвращается домой в Германию, к семье.
Чтобы стало понятно, почему понятие "домой" связывается теперь с Германией, а не с Румынией следует хотя бы вкратце изложить жизнь его семьи в предвоенные и военные годы. Когда в 1938 году Оберт перебрался на два года в Вену, то семья последовала за ним. В Медиаше остались жить его родители. За работой в Вене последовала, как уже говорилось, работа в Дрездене, и семья вновь последовала за своим главой. В 1941 году пришло печальное известие из Румынии о смерти матери Оберта. Поскольку Румыния была "заграница", то Оберту, уже бывшему тогда сотрудником Пенемюнде поездка на похороны матери была запрещена. Эту печальную обязанность исполнила его жена, которая продолжала жить с детьми в Дрездене. Оказавшись в Медиаше совершенно один, отец Оберта продал принадлежавший семье дом и перевел деньги в Дрезден своей невестке, но сам остался по-прежнему в Медиаше. Используя связи знакомых и родственников, удалось на эти деньги купить дом в маленьком городе Фойхте, недалеко от Нюрнберга. В эти годы семью постигло два тяжелых удара. В 1943 году пришло известие о том, что старший сын Оберта пал на восточном фронте, а в 1944 году погибла его младшая дочь при взрыве лаборатории, в которой она работала. Эта утрата была особенно трагичной, поскольку она погибла за два дня до помолвки и за семь дней до перевода на другую работу.
Дом купленный в Фойхте, носил непривычное для нас название "замок", поскольку был достаточно древен и в прошлом имел основания так называться. На самом же деле это было обычное здание, которое можно было использовать и как жилье, и как служебное помещение. Позже, уже в наши дни, на первом этаже "замка" был организован Музей ракетно-космической техники, носящий и мемориальный характер. (Сегодня музей переведен в небольшое, специально построенное рядом с "замком" помещение.) И вот сюда, в свой новый дом и отправился Оберт, чтобы соединиться с семьей.
назад