1968 год

15 января.

Две недели отдыхали на даче — мой отпуск совпал со школьными каникулами. Много ходил на лыжах, приучил к лыжне внучку и внука. Оля проходила по 5—6 километров в день, а Коля — не более 300—400 метров. Первую неделю я проходил по 9—12 километров в день, но затем пришлось резко сократить лыжные прогулки из-за 30-градусных морозов. В последнюю неделю Оля переболела корью.

В первых числах января космонавты Николаев, Леонов, Попович, Быковский, Хрунов, Горбатко, Заикин, Волынов и Шонин окончили Академию имени Жуковского. Лучше других сдал все экзамены и защитил дипломную работу Евгений Хрунов — он получил диплом с отличием. Все эти товарищи с 8 января начали подготовку к экспедиции на Луну, поэтому они были вынуждены несколько форсировать завершение дипломных работ. Ребятам пришлось в конце 1967 года и первой недели января усиленно потрудиться, но они успешно справились с повышенной нагрузкой и заслуженно получили дипломы инженеров.

До мая 1968 года полностью закончат программу обучения в академии и защитят дипломные работы Гагарин и Титов. Таким образом во второй половине этого года все космонавты-мужчины и две женщины (Пономарева и Соловьева) будут иметь законченное высшее образование, занятия в академии будут продолжать только Терешкова, Кузнецова и Еркина.

Сегодня Терешкову с приступом острого аппендицита отправили в клинику Вишневского. Поздно вечером Николаев сообщил мне по телефону, что операция прошла успешно и Валя чувствует себя вполне удовлетворительно.

16 января.

Вчера более четырех часов заседал лунный совет. Присутствовали Афанасьев, Келдыш, Тюлин, Керимов, Мишин, Челомей, Казаков, Мордасов, Глушко, Пилюгин и другие; от Министерства обороны были Булычев, Карась, Мельников, Широбоков и я.

По первому вопросу повестки дня — о необходимости доработок контрольно-измерительного комплекса (КИК) — с докладом выступил Керимов. Тезисы доклада и предложения Керимова были активно поддержаны Афанасьевым, Келдышем, Мишиным и другими. Генералы Карась, Агаджанов и Мельников, соглашаясь с необходимостью усовершенствования КИКа для управления полетами на Луну, категорически возражали против развития гражданского командного пункта управления (МОМ, Мозжорин) и настаивали на выделении от промышленности головной организации, ответственной за проведение доработок. Но представители промышленности настояли на том, что головной организацией должен быть военный институт НИИ-4 (Соколов), — лунный совет принял решение, не посчитавшись с мнением военных.

Затем заслушали доклад контр-адмирала Борисова о средствах поиска ВМФ в водах Индийского океана. Для надежного обнаружения и эвакуации космических кораблей, приводняющихся в полосе 6000 на 100 километров (от Антарктиды до Индии), требуется, как минимум, 20 океанских судов с вертолетами и 10 самолетов типа Ан-22 или Ту-95. Затраты на переоборудование судов, самолетов, вертолетов, на строительство КП и развитие средств связи составят 600 миллионов рублей. (К этой сумме надо еще прибавить расходы на содержание средств поиска на суше и в акваториях Тихого океана.) Такие громадные деньги приходится тратить на поиск потому, что ЦКБЭМ (Мишин) почти ничего не делает для повышения точности посадки космических кораблей и не выполняет требования ВВС и решения правительства об оснащении их надежными средствами самообозначения (радиомаяки, светомаяки и прочее).

По вопросам обеспечения безопасности космонавтов при полете на Луну и особенно при посадке на Луну, выходе на ее поверхность и возвращении на Землю с докладами выступили Мишин, Северин и Бурназян. Все три доклада произвели тягостное впечатление: разработка необходимых мероприятий в зачаточном состоянии, исследований проведено очень мало, еще нет твердых решений, испытания систем и агрегатов только начинаются (Северин заявил, что для отработки лунного скафандра ему нужно еще два года). На всех вариантах технических решений лежит печать неверия в возможности космонавтов и переоценки роли автоматов, много непродуманных, почти фантастических требований к системе жизнеобеспечения (например, Мишин требует, чтобы лунный скафандр Северина обеспечивал безопасное пребывание космонавта в открытом космосе в течение трех суток и позволял выполнять «прогулки» по Луне на расстояние до 5 километров). Из-за недоверия к космонавтам и увлечения автоматикой скафандр и многие другие системы корабля получаются громоздкими и тяжелыми: скафандр весит около 100 килограммов; с целью страховки перехода космонавта из корабля в корабль на лунной орбите на одном из них устанавливается штанга (80—90 килограммов); для страховки выхода космонавта на лунную поверхность и возвращения в корабль устанавливается специальное приспособление весом до 100 килограммов. Задание космонавту на время пребывания на Луне и особенно при выходе на ее поверхность сильно перегружено различными мелочами, создающими дополнительные трудности обеспечения его безопасности.

По моему мнению, главная цель первого полета на Луну должна быть четко сформулирована и строго ограничена. Я представляю эту цель так: долететь до Луны, произвести посадку на ее поверхность, выйти из корабля на лунный грунт, возвратиться в корабль, взлететь с Луны и благополучно возвратиться на Землю. Эта главная задача может быть несколько расширена по решению космонавта и с разрешения руководителя полета, причем разумные пределы задачи должны быть предусмотрены заранее. Надо обязательно ограничить время пребывания вне корабля, удаление от него и другие действия космонавта. Нужно разработать не только программу пребывания на Луне и вне корабля, но и методику всех действий космонавта — так, как мы это делали при подготовке выхода Леонова в открытый космос. Короче говоря, над организацией экспедиции на Луну надо еще много думать и искать ее оптимальные варианты исходя из главной задачи первого полета, а многое второстепенное смело переносить на последующие полеты. В этом деле нужен коллективный ум и использование всего опыта космических полетов, а не односторонние и скороспелые решения Мишина.

17 января.

Вчера Афанасьев, Керимов, Мишин, Цыбин и Анохин посетили ЦПК ВВС. Афанасьев приехал в Центр впервые. Керимов и Мишин побывали в ЦПК уже по два-три раза, а Цыбин и Анохин бывают еженедельно.

Главная цель приезда министра Афанасьева — разобраться в недоразумениях во взаимоотношениях между ВВС и ЦКБЭМ и ознакомиться с учебно-тренировочной базой Центра. Министр внимательно осмотрел все тренажеры, а на тренажерах «Волга» и «Л-1» посидел в кресле пилота и совершил короткий «космический полет». На аэродроме он осмотрел самолеты авиаполка и термобарокамеру ТБК-60. Афанасьев остался доволен знакомством с Центром и не раз повторял: «Молодцы, хорошо сделано. Жалею, что не был у вас раньше...» По главному предмету наших споров с ЦКБЭМ (ВВС выступают за полное соответствие тренажера космическому кораблю, а Мишин — за упрощенные тренажеры) Афанасьев целиком на нашей стороне. Поддержал он нас и по всем другим претензиям ЦПК к ЦКБЭМ. В ходе осмотра тренажера «Л-1» у министра было несколько резких перепалок с Мишиным. Афанасьев высказался за отражение на тренажере работы всех автоматических систем и за установку в ЦПК навигационной ЭВМ «Салют». В ответ на заявление Мишина, что этого делать не нужно и что он заниматься этим не будет, Афанасьев сказал: «Ну, это мы еще посмотрим — как решим, так вы и будете делать». «Нет, — продолжал упорствовать Мишин, — я этого делать не буду и «Салют» я им не дам, космонавты могут тренироваться на этой машине у нас». После этой выходки Мишина (а он все время вел себя, мягко выражаясь, некорректно и говорил много грубостей и нелепостей, отказываясь от своих же подписей и многочисленных обещаний) Афанасьев, обращаясь к Керимову и Цыбину, сказал: «Ну, я не думал, что дела так плохи... Тут надо многое немедленно исправлять. Вы имейте в виду, что Мишин только пошумит, а за все его безобразия спросят с нас...»

Я не стал подливать масла в огонь и не сказал министру, что Мишин не выполняет его распоряжения по согласованию программы «Л-3» и других вопросов подготовки экипажей. Договорились, что составим план мероприятий по всему комплексу задач подготовки космонавтов, утвердим его и будем строго требовать исполнения. Афанасьев обещал повторно приехать в Центр для контроля за исполнением плана мероприятий.

19 января.

Вчера Муся вместе с Андрияном Николаевым была в госпитале у Терешковой. Валя чувствует себя хорошо и через неделю, наверное, выпишется.

Гагарин и Титов усиленно работают над дипломными проектами, рассчитывая окончить академию до 23 февраля, и поэтому настоятельно просят не отрывать их на поездки и встречи. А заявок много: только сегодня поступили приглашения в Мексику, Швецию и Польшу, были звонки из Ленинграда, Пензы и Нальчика с напоминаниями о приглашении космонавтов. Я делаю все возможное, чтобы поменьше отрывать их от дела, но часто получаю категорические требования от ЦК КПСС и Министерства обороны об участии космонавтов в съездах, конференциях, торжественных собраниях и различных встречах. Вот и сегодня получил распоряжение организовать встречу с американской делегацией и еще две встречи с иностранными корреспондентами. (Далее в рукописи приводится рапорт полковника Николаева — Ред.)

«Командиру войсковой части 26266

Командир 1 отряда космонавтов полковник Николаев
12 января 1968 года.»

22 января.

Провел совещание с Иоффе, Волынкиным, Фроловым, Кузнецовым и другими. Обсудили требования ВВС к учебному (летающему) космическому кораблю — ТТЗ на разработку такого корабля обещал рассмотреть министр общего машиностроения Афанасьев. По нашему мнению, учебный корабль должен быть трехместным и обеспечивать продолжительность полета до 8—10 суток, возможность выхода в открытый космос и обучение управлению всеми системами корабля; кроме того он должен иметь дублированную систему посадки (запасная ТДУ и запасной парашют).

Обсудили мы также наши претензии к ЦКБЭМ и пришли к выводу, что они сводятся, в основном, к необходимости:

1) строить тренажеры не упрощенные, а полностью соответствующие космическим кораблям;

2) ускорить согласование программ подготовки космонавтов и состава экипажей;

3) выполнить решения ВПК по установке на кораблях Л-1 средств самообозначения — маяков;

4) продолжать работы по обеспечению пожаробезопасности;

5) выделить 4 макета кораблей для обучения поисковых групп;

6) проработать вопросы дублирования всех элементов системы посадки корабля Л-1;

7) провести дополнительные испытания систем жизнеобеспечения и посадки.

24 января.

Был в МОМ у Тюлина и Керимова. Тюлин передал мне отзывы министра о Центре подготовки космонавтов почти в тех же выражениях, какие мы слышали от самого С. А. Афанасьева, — это лишний раз подтверждает, что Сергей Александрович был искренен, когда хвалил Центр.

Тюлин и Керимов очень внимательно рассмотрели наши претензии к ЦКБЭМ по 29 пунктам и признали, что 26 из них следовало бы удовлетворить, а по трем остальным надо руководствоваться заключением правительственной комиссии и рекомендациями экспертной комиссии по Л-1 академика Ишлинского. При этом Керимов и Тюлин высказали пожелание, чтобы я встретился с В.П.Мишиным и согласовал с ним претензии ВВС. Я сказал, что не возражаю против встречи с Мишиным, но думаю, что он примет три претензии и отвергнет 26.

Я сделаю еще одну попытку прийти к соглашению с Мишиным, хотя и уверен, что из этого ничего не получится: надо убедить самого себя в том, что сделал все возможное для улучшения взаимопонимания между ЦКБЭМ и ВВС.

26 января.

25—26 января провели первую научную конференцию в ЦПК. В работе конференции участвовали все космонавты (кроме Николаева и Терешковой) и руководящий состав Центра и институтов ВВС. Оба дня на заседаниях присутствовал и дважды выступал маршал Руденко. По общему мнению, конференция прошла хорошо и с большой пользой для всех ее участников. С докладами и сообщениями выступили более 40 человек. Лучше других выступили Хлебников, Береговой, Леонов, Попович, Титов, Карпов, Фролов, Беляев. Обсуждались задачи летно-космической, медико-биологической и инженерной подготовки космонавтов, а также вопросы развития учебно-тренажной базы и капитального строительства. Все материалы конференции будут отредактированы и изданы до 20 февраля, а ее рекомендации должны быть подготовлены в начале февраля и в этом же месяце рассмотрены на коротком пленарном заседании. Генерал Кузнецов, как организатор конференции, приложил мало личных усилий для успешного ее проведения, не сумев привлечь к активному участию в подготовке конференции летавших космонавтов — Гагарина, Николаева, Титова, Быковского, Беляева.

27 января.

Сегодня я, Гагарин, Титов, Попович, Быковский, Беляев и Леонов более полутора часов были на приеме у маршала И.И.Якубовского.

Маршал встретил нас очень приветливо, выслушал наши просьбы и обещал нам свою помощь. Мы рассказали ему о нашей обеспокоенности отставанием СССР от США в военных исследованиях в космосе и о действиях Главного конструктора Мишина, тормозящих выполнение решения правительства по строительству военно-исследовательского корабля 7К-ВИ и направленных против создания орбитальной станции «Алмаз» Челомея. Маршал обещал переговорить по этим вопросам с Л.В.Смирновым и выразил намерение вызвать к себе С.А.Афанасьева и В.П.Мишина. При этом он сказал, что по собственному опыту знает о трудностях взаимодействия с главными конструкторами, и попросил помочь ему обстоятельно подготовить все необходимые материалы. Якубовский согласился также с тем, что попытки Мишина послать в космос больных и недостаточно подготовленных людей — Анохина, Феоктистова и других — чреваты большими неприятностями, и сказал, что он поддержит нас в борьбе за более тщательную подготовку космонавтов. По вопросу о штатах ЦПК ВВС маршал попросил меня доложить ему наши конкретные предложения и пообещал лично рассмотреть их. В разговоре активно участвовали Гагарин, Леонов и Беляев, а Титов и Попович удачно поддерживали их, — только Быковский не сумел включиться в беседу. Ребята остались довольны встречей с маршалом и выразили радужные надежды на его помощь в наших трудных космических делах.

При прощании Якубовский, обращаясь ко мне, сказал: «Звони, пиши, заходи и докладывай по любому вопросу. Мы с министром мало знаем о космосе, и если вы не будете нас теребить, то и помощи не получите...» Попытаюсь воспользоваться любезностью маршала, хотя и хорошо понимаю, что он может помочь нам решить далеко не все наши проблемы. С Иваном Игнатьевичем Якубовским я встречался уже десятки раз — вояка он хороший, но уровень его познаний довольно скромный. В сегодняшней беседе я еще раз убедился, что маршал очень далек от современной авиации и космонавтики (он и сам несколько раз повторил одну и ту же фразу: «Я о космосе знаю мало — не больше, чем рядовые граждане...). И все же такие встречи нужны и полезны.

30 января.

26 января очередное испытание САС корабля Л-1 во Владимировке закончилось неудачно: после срабатывания САС парашют раскрылся и наполнился воздухом, но в процессе устойчивого спуска произошел преждевременный отстрел стренги — парашют погас, и корабль на большой скорости ударился о землю и сгорел.

Автоматика на кораблях «Союз» и Л-1 работает плохо. Ранее уже были отмечены два случая срабатывания двигателей мягкой посадки на больших высотах (2 и 4 тысячи метров вместо 1,2 метра). Отмечено также два случая ненадежного отстрела стренги парашюта. В первом случае при взрыве ракеты УР-500К САС сработала хорошо, и корабль приземлился в районе Джезказгана, но после посадки стренга не отстрелилась, и корабль ветром протянуло по земле метров 600; место посадки было ровное, и корабль почти не пострадал, но на неровной местности такое протаскивание может привести к плачевным последствиям. Во втором случае из-за преждевременного отстрела стренги корабль сгорел. Повторяется старая болезнь — излишняя автоматизация космических кораблей. Она держит нас мертвой хваткой, задерживая развитие всех видов пилотируемых космических полетов.

Сегодня более трех часов провел в Институте авиационной и космической медицины. Беседовал с Волынкиным, Карповым, Ребровым, Гениным и Кузминовым. Ознакомился с состоянием «Волчка» — тренажера по спуску корабля Л-1 в атмосфере Земли с торможением от второй космической скорости. Сроки готовности тренажера давно прошли по вине промышленности, несмотря на то, что он задан решением правительства для подготовки космонавтов к облету Луны. Вычислительная машина М-220, центрифуга, кабина корабля Л-1, пульт инструктора и другие основные узлы тренажера на месте, но нет еще отдельных агрегатов кабины и индикатора параметров полета, нет методики тренировок экипажей и не готовится инструкторская группа. ЦКБЭМ не уделяет достаточного внимания этому тренажеру — лишь Б.В.Раушенбах использовал его как моделирующий стенд для отработки спуска (проведено 600 «полетов»), а другие товарищи из руководства ЦКБЭМ (Мишин, Трегуб, Черток) в институте ни разу не были. Н.Ф.Кузнецов и космонавты также недооценивают этот очень важный тренажер и не помогают институту в завершении его строительства. Надо будет заставить руководителей ЦПК полнее использовать «Волчок» и «нажать» на Тюлина и Мишина, чтобы ввести его в строй через 2—3 месяца.

Провел совещание по обоснованию требований к учебному летно-космическому кораблю. Необходимость создания трехместного учебного корабля признается всеми: он поможет нам лучше готовить космонавтов и избежать ошибок при формировании экипажей для длительных специальных полетов. Корабль должен быть дешевым, весить не более 5 тонн (носителем его может стать ракета «Восток») и иметь надежные дублированные системы связи, ориентации и посадки, а также оборудование, позволяющее обучать космонавтов управлению полетом и спуском корабля.

31 января.

Собирался сегодня поехать к В.П.Мишину, но не поеду. Вчера утром я разговаривал с ним по телефону, и он сказал мне: «Николай Петрович, сегодня не могу — давайте встретимся завтра в любое время». Говорить «встретимся в любое время» — значит проявлять неуважение к самому себе и бестактность по отношению к посетителю. С Королевым у нас такого никогда не было. Шесть лет я работал с Сергеем Павловичем, мы встречались сотни раз, были и у нас с ним срывы и переносы встреч, но, во-первых, срывов было мало, а во-вторых, мы всегда своевременно предупреждали друг друга о возможных переносах и всегда назначали точное время очередной встречи.

Зная цену пресловутому «в любое время», я сегодня в 9 часов утра позвонил Мишину и получил такой ответ: «Николай Петрович, сейчас никак не могу принять вас. Наверное, встретимся завтра или сегодня после обеда. Я вам позвоню...» Маленькая, но очень характерная черта: Мишин не может организовать даже свой личный рабочий день, а ведь организовывать работу коллективов, которыми он «командует» (вся космическая кооперация), в тысячу раз труднее. Не в этом ли главные причины наших двухлетних неудач? Многое не нравится мне в Мишине, и я глубоко убежден, что из него ничего похожего на Королева никогда не получится, хотя он и сидит на его месте уже два года. Но все же я буду встречаться с Мишиным и пытаться положительно влиять на него, сознавая необходимость деловых встреч с Главным конструктором и преодолевая свою антипатию к нему.