Рисунки В. Стацинского

Но не тут-то было. На следующую же ночь после того, как было принято это решение, все радиостанции мира отметили страшное возмущение в эфире. Буквально со всех сторон небосвода доносились гневные голоса:

— А мы забыты? Мы, которых называют Маяками вселенной?!

— А разве нам, гигантам, нечего рассказать?

— Или нам, карликам?

— Мы — самые горячие...

— А мы — самые холодные...

Эта какофония продолжалась до тех пор, пока наш корреспондент в ужасе не воскликнул:

— Да кто же вы?

И тогда мощно грянул согласный хор:

— Это я, Галактика! Как вы можете там, на Земле, ограничиться одной солнечной системой, которая не более, как песчинка в моей россыпи звезд?

— Побеседовать с вами было бы весьма заманчиво. Но нельзя же беседовать хором...

— Хорошо, отдельные участки моего сияющего Млечного Пути будут попеременно вступать в беседу. Их мелодии постепенно сольются в единую симфонию, как привыкли вы к этому на Земле.

После паузы в эфире зазвучала приятная партия баритонов:

— Мы сразу бросаемся в глаза. Мы сами — словно небольшие галактики. Посмотрите в направлении созвездия. Геркулеса, и вы увидите наш сверкающий звездный рой...

— Да, ошибиться нельзя. Это подают голос интереснейшие звездные скопления, получившие название «шаровых», не так ли?

— И каждое из нас объединяет десятки тысяч солнц, не менее ярких, чем ваше. Разве мы не заслуживаем самого пристального внимания?

— О, несомненно! И наши ученые уже давно наблюдают за вами. Они подсчитали, что таких шаровых звездных скоплений в нашей Галактике сто шесть. В телескопы удалось рассмотреть даже самые дальние из вас — такие, например, как звездный шар в созвездии Рыси. Его отделяет от Земли чудовищное расстояние в 175 тысяч световых лет. Так что, пожалуй, этот звездный остров можно считать уже как бы спутником нашей Галактики.

— Приятно слышать, что вы не упускаете из виду даже самых дальних из нас. Но удалось ли вам заглянуть в глубину хоть одного шарового скопления и узнать что-нибудь о нашем внутреннем строении?

— Это сделал недавно советский астроном Н. П. Холопов. Он установил, что в каждом шаровом скоплении имеется более плотное звездное ядро. А на поверхности такого шара звезды располагаются почти равномерно.

— Это было не так-то просто разглядеть, не правда ли?

— Да, а теперь наши астрофизики стараются понять, почему лишь в некоторых местах Галактики звезды собрались вот в такие шары. Загадка эта интересует нас давно, но пока ответа нет. Удалось только заметить одну явную закономерность: чем дальше находится такое звездное скопление от плоскости галактического экватора, тем больше у него диаметр.

— И что же, по-вашему, это означает?

— Многие астрономы считают, будто это как-то связано с вашим происхождением...

— Возможно, возможно. Но, к сожалению, мы не можем больше вести беседу. Нас поторапливают другие участники звездного хора.

Мелодию подхватила группа дискантов:

— Наши звездные ассоциации не так заметны, они выглядят гораздо скромнее шаровых скоплений. Но ваши астрономы изучают нас гораздо внимательнее и пристальней, чем все другие уголки Галактики. Они не сводят с нас окуляры самых мощных своих телескопов.

— Конечно! Ведь, как предполагают открывший вас академик В. А. Амбарцумян и его сторонники во многих странах, звездные ассоциации — это звезды еще только рождающиеся. Они очень ярки и горячи, всегда встречаются группами, потому что еще не успели разойтись в разные стороны.

— Да, мы самые молодые, у нас еще все впереди!

— Несомненно! Ведь какие-то несколько миллионов лет для звезды — младенческий возраст. Открытие академика Амбарцумяна имеет громадное значение. Он впервые доказал, что звезды в Галактике рождаются и в наши дни. Развитие звездного скопления, к которому принадлежит Солнце, продолжается непрерывно, Но...

— Мы уже догадываемся, о чем вы хотите спросить.

— Еще бы, этот вопрос волнует всех астрофизиков. Нам уже мало знать, что в глубинах Галактики звезды рождаются и сейчас. Теперь нам хочется узнать, как это происходит. Из чего вы рождаетесь?

— Очевидно, не из пустоты. Ищите, внимательнее изучайте все уголки Галактики, и вы наверняка найдете материал, из которого создаются звезды...

— Позвольте! — глубокий, громовой бас перебил хор самых молодых звезд. — Что это за симфония? Все хоры, хоры. Должно быть и сольное пение!

— Конечно, но нам хотелось бы знать...

— Понятно. Вы так далеки от меня, что я кажусь вам самой обыкновенной звездой. А я — необыкновенная. Я звезда в созвездии Цефея, самая крупная во всей Галактике. Мой диаметр больше солнечного в тысячу раз. Попробуйте представить такое светило на вашем небосводе!

— Подумаешь! — перебил гиганта чей-то весьма сварливый голос. — Как говорится, велика Федула, да... А я вот постоянно меняю свою яркость, это гораздо интереснее, не правда ли? Обычно я выгляжу, как звезда второй звездной величины, а потом вдруг начинаю светить гораздо слабее — в пределах четвертой величины. За это меня еще в древности прозвали «Звездой Дьявола»!

— Эль-Гуль, или, как мы теперь вас называем, — пожалуй, куда менее поэтично — Бета Персея! Но, позвольте, вашу загадочность ученые раскусили давно...

— Ага, попалась! — послышалось с разных сторон. — Она вовсе не меняет свой свет! Она не переменная звезда, а ловкая самозванка. Просто там — две звезды разной яркости, и когда одна из них заслоняет другую, вам с Земли кажется, будто Бета потускнела. А вот мы, цефеиды, действительно меняем свою яркость через определенные периоды.

— Да ваши удивительные «подмигивания» очень привлекают внимание астрономов. Они даже сумели установить расстояния до многих участков Галактики, пользуясь вашими яркими вспышками через определенные промежутки времени.

— За это вы и назвали нас так поэтично: «Маяки вселенной»? Спасибо!

— Не поможете ли вы нам разгадать и другую загадку?

— Какую?

— Почему вы то вспыхиваете так ярко, что ваша температура вдруг повышается сразу на тысячи градусов, то становитесь еле видными в самые сильные телескопы?

— Но, кажется, ваши ученые уже сами начинают догадываться?

— Да, большинство астрофизиков теперь согласно, что вас следует считать пульсирующими звездами...

— Вот и все, и нет ничего загадочного! — снова вмешалась сварливая Бета. — Вы просто то распухаете, то сжимаетесь. А представляете вы, земляне, как отличается от вашего озаряемый мной небосвод? Ведь я не одна, и на нем сияют сразу два солнца — одно оранжевое, другое голубое.

— Должно быть, это действительно редкое по красоте зрелище! Но, к сожалению, вряд ли им может кто-нибудь любоваться.

— Это почему же? Или вы по-прежнему самонадеянно считаете, будто ваша Земля — единственный населенный разумными существами шарик во всей Галактике?

— Нет, мы так не думаем. Но не всякая звезда создает условия, пригодные для жизни. По последним расчетам советского академика В. Г. Фесенкова, лишь одна стотысячная часть звезд Галактики имеет планеты с природными условиями, подходящими для развития органической жизни...

— Ну, учитывая, что вы уже насчитали в Галактике более ста миллиардов звезд — так, кажется? — это немало...

— Да, но двойные звезды, подобные вам, дорогая Бета, вряд ли пригодны для развития жизни. Если у вас и есть планеты, то под влиянием притяжения сразу двух звезд они должны вращаться по очень вытянутой орбите. А от этого на них так сильно меняется температура, что постоянные скачки от испепеляющего зноя к почти космической стуже убьют в зародыше любую жизнь.

— Печально, — донесся чей-то тяжелый вздох из глубины Галактики. — Печально, что и мы, как двойные звезды, обречены на одиночество и не можем иметь планеты, населенные разумными существами. Нас вообще все чураются, стараются держаться подальше от нас...

— А это кто подает голос?

— Мы, которых ваши астрономы почему-то прозвали «новыми» звездами.

— Да, название не слишком удачное. Но виноваты в нем вы сами. Своими внезапными яркими вспышками на небосводе вы и впрямь ввели в заблуждение многих астрономов прошлых веков, которые думали, будто на их глазах зажигалась в небе новая звезда. Лишь недавно удалось установить, что вы существуете давно, но только временами вдруг вспыхиваете, сразу увеличивая свой блеск в десятки, а то и в сотни тысяч раз!

— Красивое зрелище, не правда ли?

— Конечно... если любоваться им издалека. При каждой такой вспышке, как установили советские ученые, вы сбрасываете внешнюю оболочку, свое огненное покрывало, и поток ваших раскаленных газов разлетается в разные стороны на сотни тысяч километров. Для жизни поблизости от вас это действительно малоподходящая обстановка. Но не огорчайтесь. Вы не одиноки. Наши астрономы внимательно изучают каждую «новую» звезду. Они даже подсчитали, что во всей Галактике их каждый год вспыхивает около сотни...

— Обычное явление, ничего особенного, — пренебрежительно пробурчал чей-то низкий басовитый голос. — Они сотнями вспыхивают каждый год, увеличивая свой блеск всего в какие-то тысячи раз. А когда вспыхнула я, мой блеск возрос сразу в сто миллионов раз! Можете ли вы себе это представить? Навряд ли.

— Вы правы: вспышки так называемых «сверхновых» звезд представляют действительно одно из самых грандиозных явлений природы, доступных нашему наблюдению. Это ведь именно ваш голос мы слышим, уважаемая «сверхновая»?

— Да. Я вспыхнула в 1572 году в созвездии Кассиопея.

— И наблюдавший эту вспышку великий астроном Тихо Браге свидетельствует, что ваша яркость в тот момент была так велика, что вы стали видимы даже днем, при солнечном свете.

— А теперь — до следующей вспышки — я снова кажусь обычной, не слишком яркой звездой.

— К сожалению, вспышки «сверхновых» звезд в нашей Галактике удается наблюдать не так-то часто: в среднем один раз за четыреста лет. Но в современные телескопы мы можем видеть вспышки таких звезд даже в других галактиках.

— И что же вашим ученым удалось узнать о нас?

— Увы, пока не слишком много. Особенно загадочной остается сама механика вспышки. Ее нельзя объяснить обычными источниками энергии — термоядерными реакциями, как у нашего Солнца и других звезд.

— Но какие-то предположения у вас есть?

— Пожалуй, наиболее вероятной теперь считается теория американского астронома, Цвикки. Он считает, будто при вспышке каждая «сверхновая» так сильно сжимается, что внутри ее нарушается нормальная структура атомов и она становится «нейтронной» звездой. При этом плотность вещества внутри звезды делается так велика, что булавочная головка; сделанная из него, весила бы сто тысяч тонн по нашим земным мерам!

— Вы, кажется, в этом сомневаетесь? Тогда прилетайте ко мне и проверьте.

— Это было бы весьма заманчиво, но, увы, пока совершенно нам недоступно. Ведь на просторах Галактики действуют меры расстояния совсем иные, чем в нашей солнечной системе. Чтобы достичь ближайшей звезды — Альфы Центавра, нашим звездным кораблям, если бы даже они мчались со скоростью света, понадобилось бы четыре с лишним года... А диаметр всей гигантской спирали Галактики — от края до края — по современным подсчетам достигает восьмидесяти пяти тысяч световых лет. Так что нам еще долго придется довольствоваться наблюдениями издалека, хотя и для этого Земля находится в весьма невыгодных условиях: почти на краю Галактики, на расстоянии двадцати четырех тысяч световых лет от ее центра, да еще в очень запыленном районе. Наблюдать отсюда Галактику — это примерно то же, что пытаться изучить большой город, стоя на крыше одноэтажного домика где-нибудь на его окраине...

— Не унывайте! Как мы, звезды, ни далеки от Земли, каждая взметнувшаяся в небо ракета приближает вас к нам.

— Да, первые шаги уже сделаны, а говорят, что именно они бывают самыми трудными. Запуск искусственных спутников, космические полеты Гагарина, Титова, Николаева и Поповича уже приблизили к нам звездные просторы вселенной. Самая дальняя дорога начинается с первой тропочки, а она уже проложена. Теперь на очереди полет на Луну, постройка там первой межпланетной космической обсерватории. Такие же летающие обсерватории астрономы думают создать и на искусственных спутниках Земли. Тогда земная атмосфера перестанет мешать нашим телескопам, и уже одно это как бы сразу приблизит к Земле далекие звездные миры, поможет разрешить многие ваши загадки.

— Желаем вам в этом успехов! Очень приятно будет познакомиться с вами поближе, дорогие земляне. Но вы уже многое узнали и не покидая Земли. Вы даже научились на расстоянии в тысячи световых лет измерять температуру у меня, совершенно невидимого...

— Простите, а кто это говорит?

— Как, вы не догадываетесь? Неужели вам ничего не подсказывает радиоволна в 21 сантиметр, на которой я с вами беседую?

— Межзвездный газ?! Конечно, как я не догадался сразу! Но вы действительно невидимы, хотя и занимаете все просторы Галактики между звездами, И только атомы водорода, излучающие радиоволны с длиной в 21 сантиметр, сделали вас доступным изучению.

— И ваши радиотелескопы научились «слышать» не только, какая у меня плотность и температура, но и по изменениям волны на основе так называемого эффекта Доплера измерять скорость вращения различных участков Галактики.

— Да, наши радиоастрономы действительно сумели узнать за последние годы немало любопытного о строении Галактики. Они обнаружили новые «рукава», ответвления галактической спирали, закрытые от обычных телескопов облаками межзвездной пыли. А пулковские астрономы с помощью своего уникального радиотелескопа открыли новый мощный источник радиоизлучения в самом ядре Галактики,

— Теперь остается узнать, что же это за источник.

— Его природа пока остается загадочной.

— А обо мне вы так и не скажете ни одного доброго словечка?

— Простите, а кто...

— Все только ругаете: пыль, пыль, межзвездный сор! Заслоняет своими облаками звезды... А может быть, я, межпланетная пыль, и служу как раз тем самым строительным материалом, из которого рождаются звезды?

— Да, вы правы, такая гипотеза есть...

— Но почему именно из пыли? Скорее я, межпланетный газ, могу сгущаться в гигантские шары и зажигать новые звезды в небе!

— И такая гипотеза имеет немало сторонников среди наших ученых. Но мы не знаем пока, какая же из них правильна...

Между межзвездным газом и космической пылью завязался спор, и симфония опять грозила превратиться в какофонию. Но этот шум снова перекрыл дружный хор голосов:

— Это я, Галактика! Слушайте меня, люди. У меня много обличий и разных голосов и еще больше загадок. Они будут вас вечно манить в мои просторы...

— Скажите, а среди этих многих голосов... ну неужели нет ни одного человеческого? — воскликнул наш корреспондент.

— Конечно, есть! Но только что вы называете человеческим языком? У вас на Земле — сотни различных языков и наречий, а кроме того, в радиопередачах вы пользуетесь специальными кодами, азбукой Морзе. Почему же вы думаете, будто голоса разумных существ с далеких планет будут так похожи на ваши, что вы их сразу поймете? Может быть, они давно долетают к вам и улавливаются вашими приемниками, только вы не можете их опознать?

— Наши ученые уже пытаются делать это.

— Правильно! Слушайте, изучайте, разгадывайте звездные голоса Галактики, продолжайте штурмовать небо! Желаем вам новых открытий, дорогие земляне!

Беседу провел наш корреспондент ГЛЕБ ГОЛУБЕВ