Прежде всего объясню, почему в библиотеку по космонавтике затесался роман, в котором нет ни слова ни про космические полёты, ни про реактивное движение. Причин аж две:

1) Роман указан у Рынина в списке литературы по космическим полетам. И это не случайно. Дело в том, что именно в 20-е годы был пик надежд на передачу энергии на большое расстояние без проводов. Ах, как пригодилось бы это в космических полётах! Даже для маломощного передатчика приходилось везти с собой аккумуляторные батареи размером с сундук, да и то, как вы понимаете, только в передовых фантастических романах. А топливо для двигателей? В романах межпланетчики беспрерывно вязнут в метеорных потоках, натыкаются на астероиды и уворачиваются от комет. Материал для двигателя есть, но как его нагреть до парообразного состояния и выплюнуть из дюз, обретя вожделенную скорость? Все запасы обязательно кончаются и остаётся надежда только на гигантские зеркала, которые непременно должны разбиться под градом обязательных метеоров. Нет, насколько лучше получать энергию прямо с Земли, где ее научились добывать с избытком!

2) В ранних публикациях очень много места отведено рассуждению об энергии атома. Инженер Чермак, например, для Гарина делает радио-водородный двигатель (вероятно, радиево-водородный). И если б Гарин не был так одержим властью на всей Земле, ничего бы ему не оставалось, как улететь куда-нибудь на Марс от справедливого гнева разбуженного пролетариата.

Вкратце напомню историю написания романа. Впервые был опубликован в журнале "Красная новь", 1925, № 7-9 (книга первая — "Угольные пирамидки", с подзаголовком "Роман в трех книгах"). Затем в 1926 г. последовало продолжение — там же, 1926, № 4-9 (книга вторая — "Оливиновый пояс"). Хотя судьба Гарина осталась неясной, но тема себя исчерпала и третья книга не появилась. В 1927 г была опубликована другая концовка романа — "Гарин-диктатор" ("Красная новь", 1927, № 2), но читателю оставлены надежды на возвращение авантюриста Гарина. Но третья книга так и не была написана. Однако сохранился ее план, составленный Толстым в июле 1924 года, когда он подавал заявку на роман в Госиздат.

Действие романа — 1930 г. "Роман развертывается на фоне кануна второй мировой войны. С середины романа происходит воздушно-химическая война. План третьей части, названной "Судьба мира", выглядит следующим образом: "Война и уничтожение городов. Роллинг во главе американских капиталистов разрушает и грабит Европу, как некогда Лукулл и Помпеи ограбили Малую Азию. На сцену опять выступает Шельга. Борьба его с Кером (сыщик, работающий на Роллинга) и убийство Кера. Россия переоснащивает свои химические заводы на оборону. В Париже начинается революция. Роллинг руководит при помощи Мишеля бандами анархистов. В то же время на острове Гарин готовится стать властелином мира. Зоя Монроз страстно влюблена в Хлынова. Гениальный план Хлынова (почти мой однофомилец, однако! — Хл). При помощи Зои выполняет его. Гибель Гарина. Хлынов взрывает остров. Хлынов летит в Париж и бросается в гущу борьбы. Поражение анархистов. Гибель Роллинга. Победа европейской революции. Картины мирной, роскошной жизни, царство труда, науки и грандиозного искусства". Текст романа, кроме журнальной, имеет четыре книжных редакции (1927,1934,1936,1939). Уже в первой редакции роман был переработан, сведен в одну книгу, изменена нумерация глав, добавлены главы. Последовало 2 переиздания. В 1934 — новая редакция. Многие главы сокращены, отдельные опущены, изменена стилистика. В 1936 г роман издал Детгиз и Толстой переработал его "под детей старшего возраста". Всякие "взрослые эпизоды" убрали, зато Иван Гусев стал чуть ли не главным героем. Именно тогда решена судьба Гарина: он стал робинзоном. В 1939 последовала последняя редакция. Опущенные в 1936 г. места восстановлены, сделаны стилистические исправления.

Что и говорить, книга была изрядно облагорожена. Возможно, она местами стала даже лучше. Но жаль потерянных мест, где Толстой одним абзацем показывает реалии прошедших революционных годов. Например:

Они освещали дикие ущелья, сквозь которые Великий Славянин с шишковатым черепом, с горько и жестко сложенным ртом и большими кистями рук, незаметный, как мужик, неумолимый в решении, как мудрец, стремительный и осторожный, двужильный, практичный и хорошо знающий восторг смертельного риска, — вел армии труда в обетованную землю. Вечерняя заря сходилась с утренней. Величайшие открытия науки были залогом того, что тесные ущелья будут пройдены и Обетованная Земля станет матерью, не мачехой.

или

— Вы не учились в Ярославле, в реальном? (Человек наклонил голову.) — Земляки, — я вас помню. Вы Хлынов, Алексей Семенович. (Наклон головы.) — Три раза я вас встречал после Ярославля, — мимоходом, в хлопотах. Один раз на приемке хлора для армии, — вы работали на военном заводе. Второй — в семнадцатом году, на площади Восстания, — вы митинговали против войны, хотел я подойти, на вас какие-то бешеные старички набросились. Толпа, теснота. А в третий раз, — вы этого не можете помнить, — я вас в девятнадцатом году зимой подобрал на Миллионной, в сугробе. Думал готов, не дышит. Сапоги сдернуты, кто-то уж постарался, лицо распухшее. В мешке за плечами одна керосиновая жестянка, пустая. Доставили в район. Потом я так и не справился, жив ли. Оказывается, вот летим вместе.

В поздних изданиях Шельга с Хлыновым вообще незнаком!

А как занимательны рассуждения о русско-немецких отношениях!

— Вы — мужик, герр Хлынов.

— Вот, что верно, то верно, спасибо. Не так, чтобы мы, мужики, были уж очень хороши. Избы соломой кроем. Обманываем, ругаемся. По пьяному делу вывертываем оглоблю и по голове — тюк? Но — ничего себе, со сметкой. Подтягиваемся. Когда вас мертвой хваткой возьмет Америка, когда рванутся из фабричных ворот немцы под американские пулеметы... увидите, какие отличные ребята в богатырских шлемах встанут на восточной границе... Вперят глаза в страшные туманы грядущего... Нет, Вольф, мы все-таки народ хороший. Нас полюбить нужно, нас еще не любил никто. А что у нас портки рваные, заведем добрые штаны, в полоску. А вы знаете, — сейчас в каждом уездном городишке устраиваются в зимнее время доморощенные университеты, съезжаются из деревень Митюхи с Васюхами, Сашки с Машками. Хотят умными быть? А?