Шар медленно продвигался, но не прямо по направлению к изумительному островку, а оставляя его все время в стороне, по правую руку от своего пути.

В то время как Грунте следил за направлением, а Торм отмечал записи приборов, Зальтнер, на обязанности которого лежала фотографическая съемка местности, внимательно осматривал ее, пользуясь превосходной трубой Аббэ, предназначенной для обследования рельефов. Они уже настолько приблизились к острову, что если бы на нем находились люди, их можно было бы разглядеть в зрительную трубу.

Зальтнер покачал головою, снова посмотрел в трубу, отложил ее и снова покачал головою.

— Господа, — промолвил он, наконец, одно из двух — или шампанское ударило мне в голову...

— Два стакана, вам-то?

— Я и сам этого не думаю... значит... или...

— Или? Да что же вы видите?

— Здесь кто-то уже был до нас.

— Быть не может! — в один голос воскликнули Торм и Грунте.

— До сих пор в отчетах не упоминалось о подобном острове — наши предшественники очевидно не побывали даже по ту сторону горного кряжа, — добавил Торм.

— Взгляните сами, — сказал Зальтнер и передал Торму трубу.

Сам он и Грунте вооружились полевыми биноклями. Торм напряженно вглядывался в остров, потом хотел что то сказать, но только пошевелил губами и промолчал.

Зальтнер продолжал: — Остров совершенно круглый, это мы уже заметили. Но теперь вы видите, что как раз в его центре находится еще темный круг, величиною около ста метров в диаметре.

— Совершенно верно, — сказал Грунте, но это не круг, а цилиндрическое отверстие, и края его обнесены каким-то выступом.

— Но что же это? — перебил его Торм. — Шар меняет направление?

Он передал трубу Грунте и сосредоточил свое внимание на движении шара: шар отклонялся вправо от своего первоначального пути. Оставаясь на одном и том же расстоянии от острова, он двигался параллельно его берегу, описывая около него правильные круги.

— Давайте проверим, видим ли мы одно и то же, сказал Грунте. — Вокруг острова тянется цепь возвышений, напоминающих столбы, или колонны, расположенные, на равном расстоянии друг от друга.

— Правильно, — подтвердили остальные,

— Я их сосчитал, — заметил Торм, — там двенадцать больших столбов, между ними по одиннадцати малых, всего сто сорок четыре.

— А этот своеобразный отблеск над всем островом?

— Неправда ли, кажется, будто весь остров покрыт сетью сверкающих металлических проволок или прутьев, идущих от центра к периферии, как спицы колеса.

— Да, — сказал Тори и в изнеможении, присел; — вы еще не то увидите, если подольше вглядитесь. Знайте же — голос его звучал резко и хрипло. — То, что вы видите вон там, это — полюс Земли, но не мы его открыли.

— Этого только не хватало! — воскликнул Зальтнер. Стоило нам ради этого мотаться в этом качающемся леднике! Нет, капитан, открыли полюс мы, и то, что вы видите там — не человеческих рук дело. Какой безумец стал бы натягивать тут эти проволоки? Скорее уж я поверю, что земная ось заканчивается большим велосипедным колесом и что мы, действительно, призваны смазать ее. Только не унывать!

— Если это не люди, — беззвучно — продолжал Торм, — а я и сам-то не знаю, как могли бы люди сделать что-нибудь подобное...

— Может быть, это — явление природы, — перебил его Зальтнер, — необыкновенный процесс кристаллизации. Чорт возьми! Наконец-то я догадался. Это — гейзер! Исполинский гейзер!

— Нет, Зальтнер, — возразил Торм, — я тоже уже подумал об этом: грязевой вулкан мог бы дать приблизительно такие же образования. Но вы, вероятно, не увидели еще основного, самого главного, необъяснимого...

— Что вы имеете в виду?

— Я это увидел, — сказал Грунте. Он отложил зрительную трубу и погрузился в тревожное раздумье,

Зальтнер схватил трубу.

— Обратите внимание на окраску почвы всего острова.

— Какие-то фигуры, — воскликнул Зальтнер.

— Да, — сказал Торн. — И эти фигуры представляют не что иное, как точную карту большей части северного полушария Земли в перспективной полярной проекции.

— Несомненно, — сказал Зальтнер. — Вся полярная страна отражена на этой отчетливой карте в огромном масштабе. — Но как же это возможно?

Вопрос остался без ответа. Все молчали. Тем временем шар свершил почти полный оборот вокруг острова. Торм прервал молчание:

— Надо принять какое-нибудь решение. Не угодно ли вам высказаться, господа?

— Прежде всего, — начал Зальтнер, — я сделаю снимки с этой удивительной карты земли.

— Разумеется, — сказал Торм, — нужно сфотографировать эту карту. Судя по тем ее частям, которые мы можем проверить, я думаю, что на ней правильно представлены также части полярных областей, находящихся за северными берегами Америки и Сибири. Таким образом, мы сразу приобретаем полную карту этой до сих пор необследованной полярной страны.

Такой удачей, я полагаю, мы можем быть вполне довольны... И подумать только, как полезна может быть эта карта при нашем возвращении!.. Готово! — С этими словами Зальтнер поставил на место фотографический аппарат. — Вот у меня уже три верных снимка. А шар-то, кажется, летит быстрее?

-- Мне тоже так кажется, — сказал Торм. — Итак, мне необходимо знать ваше мнение, господа, рискнуть ли нам высадиться на остров, чтобы исследовать его тайну?

— Что же, попытаемся, — ответил Зальтнер. — Нужно же нам узнать, с кем мы имеем дело.

— Конечно, — сказал Торм, — это очень заманчиво; страшно только что мы потратим слишком много газа и лишимся возможности в дальнейшем пользоваться нашим шаром. Как вы полагаете, доктор Грунте?

Грунте решительно ответил: — Я того мнения, что мы должны приложить все старания, чтобы как можно скорее удалиться от этого опасного места.

— В чем вы усматриваете опасность?

— При виде своеобразного оборудования полюса и изображения земной поверхности, мы не можем сомневаться, что находимся лицом к лицу с совершенно неизвестной силой. Нужно признаться, что мы не дорасли до тех существ, с которыми нам придется иметь дело. Кто сумел соорудить такой гигантский аппарат в этой недоступной ледяной пустыне, тот, без сомнения, может сделать с нами все, что ему вздумается.

— Ну, ну! — сказал Торм. — Не будем так трусливы.

— Разумеется, — возразил Грунте, — но мы не имеем права ставить на карту успех нашей экспедиции. Может быть, эти обитатели полюса заинтересованы в том, чтобы никакие сведения об их существовании не проникали в культурные страны. В таком случае, мы, наверное, были бы лишены свободы. Я полагаю, что мы должны сделать все, чтобы сообщить наши наблюдения научным кругам и предоставить им решить, какими средствами возможно разгадать неожиданную тайну полюса. Мы не должны считать себя завоевателями, — мы только разведчики.

Все призадумались. Потом Торм сказал:

— Вы, действительно, правы. Во всяком случае, инструкцией нам предписано по мере возможности избегать высадки. Нам нужно стремиться к тому, чтобы, не спускаясь с высоты, ознакомиться с распределением воды и суши. Этой точкой зрения мы должны руководствоваться. Итак, нам нужно отсюда убраться.

Тем временем шар приближался к острову; скорость его полета возрастала, и вместе с тем он поднимался все выше и выше. Напрасно развернули они во всю длину гайдроп, — он не касался поверхности воды; парус, уже не регулируя полета, лишь способствовал бешеному подъему. Управлять шаром на такой высоте было невозможно.

— Делать нечего, — воскликнул Торм,— придется спуститься. Он открыл клапан. Газ вырвался наружу, — шар стал опускаться.

— Все-таки надо послать весточку домой, — сказал Торм. — Давайте-ка отправим почтовых голубей. Сейчас самый подходящий момент. Европа должна знать то, что мы видели.

Он спешно набросал несколько фраз, свернул бумагу, вложил в гусиное перо и, запечатав, привязал его к голубям. Зальтнер выпустил их на волю. Они покружили около шара, а потом полетели, удаляясь от острова.

Грунте направил трубу прямо вниз и следил за расстоянием, отделяющим конец гайдропа от земли. Вдруг он с величайшей поспешностью схватил первый попавшийся под руку предмет — это оказался футляр с двумя еще невыпитыми бутылками шампанского — и со всего размаха вышвырнул его из корзины.

— Чорт возьми! — воскликнул возмущенный Зальтнер. — Что это на вас нашло? Взять да выкинуть наше доброе вино в воду!

— Простите, — сказал Грунте, выпрямляясь, после того, как по движению вымпела заметил, что шар стал снова подниматься.— Простите, но не мог же я выбросить зрительную трубу, а терять нельзя было и полсекунды — иначе нам грозила гибель.

— Что же произошло? — озабоченно спросил Торм.

— Мы уже не над водою, а у самого берега острова.

— Разве вы думаете, что нам опасно прикоснуться к острову.

— Я не только думаю, — я это знаю.

— Почему?

— Мы были бы притянуты к нему.

— Я, собственно, не понимаю, из чего вы это заключили.

— Вы же согласились со мною, — сказал Грунте, — что, кто бы ни были неизвестные существа, соорудившие на северном полюсе этот необъяснимый аппарат и огромную карту, мы ни в каком случае не должны попасться им в руки. А между тем очевидно, что этот аппарат, к которому мы все более и более притягиваемся, не мог быть оставлен здесь на произвол судьбы. Остров, наверное, населен, и таинственные строители, вероятно, находятся там, под теми крышами или за теми столбами, куда не может проникнуть наш взгляд. Надо думать, что они давно уже заметили наш шар и притянут его к себе. Как только наш гайдроп окажется в их руках.

— Слава богу! — воскликнул Зальтнер, — значит, по вашему мнению, у этих неведомых полярных обитателей есть хоть руки. Все-таки утешительно знать, что в худшем случае можно попасть в их объятья.

— Меня, — сказал Торм, — больше всего тревожит эта необъяснимая сила, привлекающая наш шар к острову. И заметьте, с тех пор, как мы перестали выпускать газ, шар снова начал быстро подниматься, и при этом его беспрерывно носит вокруг центра острова.

— А кто может знать, что случится, когда мы очутимся на самой оси! Я считаю наше положение почти безнадежным: из вихря мы можем выбраться только при одном условии, — если мы спустимся на остров; но тогда мы попадем во власть неизвестных островитян.

— И все-таки, — сказал Торм, — надо на что-нибудь решиться.

Все трое молчали. Мрачным взглядом следили Торм и Грунте за движением шара, в то время, как Зальтнер в зрительную трубу осматривал остров. Постепенно исчезали из виду прежде явственные подробности, и по этому признаку можно было бы судить о быстроте подъема шара, даже если бы об этом не свидетельствовали приборы и возрастающий холод.

Но что же это? На острове заметно какое-то движение, своеобразное сверкание. Зальтнер окликнул своих товарищей. Они стали смотреть вниз, но в более слабые приборы можно было различить только какие-то светлые точки, движущиеся из центра к периферии. Зальтнеру же, вооруженному сильной трубой, казалось, что он видит ряд фигур, которые машут белыми платками по направлению к берегам острова.

— Нам подают знак, — сказал он. — Вот, посмотрите в мою трубу,

— Нам, несомненно, показывают, чтобы мы удалились от оси. Это мы и без них знаем. Но как это сделать?

— Надо открыть выпускной клапан, — сказал Зальтнер.

— То-есть, сдаться на милость этих существ? — воскликнул Грунте.

— И все-таки нам ничего другого не остается, — заметил Торм.

— Ну, что же, — сказал Зальтнер, — может быть, эти существа желают нам добра, — иначе разве стали бы они нас предостерегать?

Как бы то ни было, но подниматься выше мы не должны, — сказал Торм. — Ведь нас прямо-таки мчит в высоту. Все они плотнее закутались в шубы.

— Подождем, — сказал Грунте, — ведь мы еще находимся на расстоянии около ста метров от оси. Мы попадаем в облака. Может быть шар придет, наконец, в равновесие.

— Это невозможно, — возразил Торм. — Мы уже достигли высоты четырех тысяч метров. Шар был в равновесии тогда, когда на его движение могла влиять тяжесть футляра с бутылками шампанского. Но скорость нашего подъема в настоящее время показывает, что нас уносит вверх какая-то внешняя сила, возрастающая по мере нашего приближения к центру.

— Приходится с этим согласиться, — сказал Грунте. — Действительно, получается впечатление, будто мы находимся в поле силы, отталкивающей нас от Земли. Не спустить ли нам пробный шар?

— Это нам ничего нового не даст. Слишком поздно! Вот мы уже окружены облаками.

— Скорее вниз! — воскликнул Зальтнер.

Торм распахнул клапан для спуска. Взгляды воздухоплавателей были прикованы к приборам. Эти мгновения решали их судьбу. Газ мощным потоком хлынул в разреженный воздух. Если и теперь шар не начал бы спускаться, то стало бы ясно, что они уже утратили власть над ним и находятся лицом к лицу с силой, которая, независимо от равновесия шара, уносит их прочь от Земли.

А шар все не опускался. Некоторое время казалось, будто он хочет удержаться на той же высоте, но вихрь, уносивший его к оси острова, не прекращался. Не было сомнения, что эта ось не что иное, как ось Земли, та самая математическая линия, вокруг которой происходит вращение земного шара. Она все сильнее и сильнее притягивала воздухоплавателей; но чем ближе к ней был шар, тем яростнее толкало его ввысь. Уже начали проявляться физические недомогания, обычные в слоях слишком разреженного воздуха. Все жаловались на сердцебиение. Зальтеру пришлось отложить зрительную трубу: предметы расплывались перед его глазами. Началось удушье.

— Нам осталось только одно, — воскликнул Торм, — «разрывная вожжа»!

Грунте схватил вожжу. В случае катастрофы можно было с помощью разрывного приспособления вырвать из оболочки шара большое полотнище, чтобы в течение нескольких минут выпустить весь газ. Но приспособление это отказалось служить! Грунте рванул веревку; она не поддавалась. Она по всей вероятности запуталась в сети, окружающей шар. Это повреждение уже невозможно было исправить. Шар продолжал подниматься. Земля совершенно скрылась из виду, — кругом были одни облака.

Все ужаснее становилась стужа. Руки и ноги коченели. Нос и пальцы потеряли всякую чувствительность; их пришлось растирать, чтобы вызвать прилив крови. Шар безнадежно уносило ввысь и тем стремительнее, чем ближе подходил к оси. В течение четверти часа барометр показал семь, восемь и, наконец, девять тысяч метров. Это была высота, дотоле не достигнутая никем из людей.

Беспомощно сидели они, прижавшись друг к другу. Они задвинули крышку гондолы, так как с шаром им больше делать было нечего. Оставалось только одно—защищаться от холода. Никакой возможности спасения не предвиделось. Их воля цепенела под влиянием мертвящей стужи. Подъем был неотвратим — ничто не могло их спасти от замерзания или удушья. Что могло еще случиться? Все уже было безразлично.

Опорожненная шелковая оболочка шара свисла над гондолой; гондола, летя быстрее шара, как пушечное ядро, ворвалась в шелковую ткань.

Сидящие в гондоле были обмотаны тканью оболочки и спутавшимися канатами. 0ни были почти без сознания и едва заметили, как их качнуло, когда они попали на ось вихря, бушующего над островом.

Они находились прямо над полюсом Земли. Цель, к которой они стремились с такой надеждой, была достигнута. Там, внизу, в ясном, солнечном сиянии плыли блестящие облака, а еще дальше, к югу, в зеленоватом мерцании раскинулась чудесная страна. Но отважные исследователи уже ничего не видели. В глубоком обмороке, придушенные, придавленные тяжестью шара, бесформенной массой летели они по направлению земной оси, приближаясь к границам атмосферы.