- И пусть никто не занимает телефонную линию! Кто бы там ни просил - не соединять. Чтобы линия была свободна, когда мне понадобится! Ясно?

- Так точно, товарищ генерал. Понял.

- Хорошо! Да, новых сообщений из московского вычислительного центра нет?

- Пока нет, товарищ генерал. Ожидаем с минуты на минуту. Они говорят, что... виноват, товарищ генерал... академик Огородников хочет говорить с вами.

- Что же вы?.. Давайте его сейчас же!

- Генерал Карпенко?

- Я у телефона. Какие новости?

- Все, как мы предполагали. Мы угадали с самого начала. Американский космонавт попал в серьезную переделку.

- Тормозные двигатели?

- Да, товарищ Карпенко. Тормозные ракеты капсулы должны были включиться точно над северо-восточным побережьем Новой Гвинеи. В этот момент космонавт завершал сорок седьмой виток...

- Это все я знаю.

- Потерпите, генерал. Мы хотим убедиться в том, что сведения, которые мы вам сообщаем, совершенно точны.

- Простите, Николай Трифонович. Прошу вас, продолжайте.

- Мы не прекращали изучения параметров орбиты. Американская капсула пробудет в космосе, считая с момента выхода на орбиту у Бермудских островов, приблизительно шесть суток и восемь часов. Затем на нее начнет воздействовать сопротивление верхних слоев атмосферы, и она замедлит движение.

- Шесть суток и восемь часов... Вы сказали - приблизительно. Нельзя ли поточнее?

- Невозможно. Есть факторы, нам неизвестные - кое-что мы еще не знаем. Но они не столь существенны. Наши расчеты довольно точны, генерал. Атмосфера, как вы знаете, никогда не находится в покое - она то вздымается, то опускается, как диафрагма. До некоторой степени это зависит от солнечной активности. Но в худшем случае мы ошибаемся не более чем на один - два витка.

- А сколько еще продержится космонавт?

- Об этом мы ничего определенного сказать не можем, генерал. Большую часть сведений об искусственной среде в капсуле мы почерпнули из сообщений американцев. Правда, космонавт может уменьшить давление в кабине, а то и вовсе перекрыть подачу кислорода туда и оставить под давлением только скафандр. Однако очень сильно снижать давление нельзя - упадет насыщение артериальной крови кислородом. Впрочем, кое-какие выводы мы все же сделали.

- И?..

- По нашим расчетам, кислород у него кончится примерно за шесть - двенадцать часов до начала возвращения капсулы в атмосферу.

- Значит, никакой надежды на спасение космонавта нет?

- Никакой, генерал. Во всяком случае, судя по тому, что нам известно.

- Гм... Скажите, Николай Трифонович, с данного момента, с этой самой минуты - через сколько часов этот американец... Пруэтт... останется без кислорода?

- Приблизительно через сорок два часа. А в чем дело, генерал? Разве это имеет значение?

- Еще какое! Огромное! Благодарю вас, Николай Трифонович, вы отлично поработали. Спасибо, спасибо!

Генерал Карпенко, доктор технических наук, специалист по артиллерии, заслуженный летчик, член-корреспондент Академии наук, круто повернулся и поспешно направился в радиоузел. Часовой у двери вытянулся; генерал прошел прямо к оператору у коммутатора.

- Вызовите мне Байконур, Ваничева! Быстро!

- Слушаюсь, товарищ генерал.

Двадцать шесть секунд спустя:

- Ваничев?

- Да, товарищ генерал.

- Слушайте внимательно. Академия подтвердила наши предположения. Дальше - кислорода у космонавта остается всего на сорок два часа. Хватит нам времени выполнить наш план?

- Одну минуту, товарищ генерал...

Прошло еще пятьдесят две секунды:

- Товарищ генерал, времени хватит. Со вчерашнего вашего звонка люди работают без отдыха. Система управления и слежения уже перестроена на новый план полета, и мы работаем без задержек. Успеем, товарищ генерал, успеем.

- Превосходно! Но помните, никто, кроме вас и вашего помощника... как его фамилия?.. Меркулова, никто не должен знать об изменении в плане. Ясно?

- Да, товарищ генерал. Я вас понял.

- Хорошо. Когда предполагаете произвести запуск?

- Управимся за восемнадцать часов, товарищ генерал.

- Действуйте, Ваничев. Я вылетаю немедленно. Буду у вас часа через четыре. До свиданья.

Генерал Карпенко потер руки и задумчиво наморщил лоб. Все идет по плану.

Он обернулся к телефонисту.

- Вызовите аэродром. Скажите, пусть запускают двигатели и готовят машину к немедленному вылету.

- Слушаюсь, товарищ генерал...

Генерал Карпенко не услышал ответа. Он уже бежал по длинному коридору к своей “Чайке”, которая должна была домчать его до реактивного самолета, а тот в свою очередь - до Байконура, где со вчерашнего дня сотни людей работали всю ночь напролет.

Его звали Роберт С. Гендерсон, в области пилотируемых космических полетов он был далеко не последним человеком. Гендерсон, руководитель Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне, встретил вошедшего в его кабинет Пруэтта улыбкой.

- Садитесь, Дик, - сказал он. - Остальные сейчас подойдут.

Остальные? Пруэтт вообще не знал, кто еще будет и зачем его самого вызвали к Гендерсону. И лишь дрогнувшие брови выдали его недоумение, когда в кабинет вошел Роджер Маккларэн, руководитель программы “Джемини”. С Маккларэном вошли несколько его помощников; с ними Пруэтт был уже немного знаком, и они, рассаживаясь за большим столом, добродушно приветствовали его.

Вошел и горячо пожал Пруэтту руку Джордж Кейт, возглавлявший Центр управления полетами по программе “Меркурий” на мысе Канаверал. Появился Энди Блейк из рабочей группы “Меркурия”. За ним гуськом проследовали к столу несколько инженеров.

Гендерсон кивнул секретарше, та встала и закрыла дверь.

Все в сборе, - начал Гендерсон. - Приступим к делу.

Он в упор взглянул на Пруэтта. Космонавт хранил бесстрастное выражение лица.

- Дик, вы знаете, зачем мы вас вызвали сюда?

- Нет, сэр, не знаю.

Гендерсон, вертя в руках карандаш, чуть склонился.

- Мы решили приступить к подготовке запуска “МА-10”.

Больше он ничего не сказал. Но этого было достаточно. Пруэтт почувствовал, как все его мышцы напряглись. В голову мгновенно полезли всякие догадки, но он не позволил себе даже помыслить о возможности... Но как трудно было удержаться... Огромным усилием воли он подавил разыгравшееся воображение. На лице его не дрогнул ни один мускул.

- Вы знаете всю предысторию, поэтому я не стану ничего объяснять, - продолжал Гендерсон. - Суть дела в том, что мы должны осуществить еще один полет капсулы “Меркурий”. “Джемини”, конечно, остается в плане, ну, скажем, в немного перекроенном плане. Мы все же собираемся запустить ее этой зимой, но попозже.

Он откинулся на спинку стула и вздохнул.

- У нас чертовски мало времени для проверки глобальной сети слежения. Ведь мы ее уже почти перестроили на программу “Джемини”. Но нас заверили, что ко времени запуска “МА-10” сеть будет готова.

- Когда это будет? - спросил Пруэтт.

Гендерсон кивнул Джорджу Кейту, и тот включился в разговор.

- Дик, мы готовим запуск на двадцать первое июля, - сказал он. - У нас не так много времени, как нам хотелось бы, но тут уж ничего не поделаешь. В сущности, это будет медицинский эксперимент. Нам придется ответить на некоторые вопросы, которые давно беспокоят медиков. Лично я не сомневаюсь, что во многом их страхи ничем не обоснованы.

Кейт мрачно нахмурился.

- Но пока мы не знаем ответов на эти вопросы. Во всяком случае, не можем ответить на них с уверенностью. А русские своих карт не открывают. В начале тысяча девятьсот шестьдесят второго года советские физиологи Газенко и Яздовский - вы, вероятно, знакомы с их отчетами, опубликованными Академией наук, - дали нам немало информации о состоянии Титова. Они даже выдвинули собственную теорию, впоследствии подтвердившуюся, о том, что нарушение вестибулярного аппарата, которое испытал Титов, было чисто субъективным и в будущих полетах не повторится. После полетов Николаева и Поповича русские оказались более сдержанными. Появились сообщения только о ненормальном снижении содержания кальция в костях. А когда в космос слетали Быковский и Терешкова, они вообще надежно прикрыли дверку. Что же касается медицинских отчетов о полете парных экипажей этой весной, то здесь уже дверь попросту заперли, да еще и ключ забросили. Нам не удалось выведать ничего.

Он окинул унылым взглядом Гендерсона и всех сидящих за столом.

- Мне не нравится... мне решительно не нравится сидеть и ждать, пока русские расскажут нам что-нибудь о физиологических реакциях космонавтов на длительные орбитальные полеты. Насколько мне известно, это никому не нравится. Мы попросту должны организовать собственный полет продолжительностью в трое суток...

Пруэтт так побагровел, что, казалось, он вот-вот взорвется.

- В чем дело? - спросил Кейт,

- Кто полетит?

- Я боюсь, мы вас совсем замучили ожиданием, - вмешался Гендерсон. - Полетите вы.

Пруэтт скорчил такую гримасу, что все заулыбались.

Он слабо махнул рукой.

- Я только... ладно, продолжайте, Джордж. Выкладывайте все подробности, а я пока немного переварю эту новость...

- Я буду краток. Дик, - продолжал Кейт. - Задача - сорок восемь витков. Торможение - над юго-западной частью Тихого океана, приводнение - к северу от Гавайских островов. Это нам даст... трое суток плюс еще почти три витка... всего семьдесят шесть часов, если мы доведем полет до конца.

В разговор вмешался Энди Блейк.

- За последние две недели мы тщательно изучили капсулы и выбрали капсулу № 15. Будем уточнять, что надо переделать для полета. Большую часть переделок, которые мы произвели в капсуле № 20, куперовской, мы оставим. Уберем только перископ, резервный прибор для записи телеметрической информации, ну и еще кое-какие мелочи. У вас, видимо, будет одна батарея на полторы тысячи ватт и восемь главных батарей, включая резервные, по три тысячи ватт каждая. Эти дополнительные батареи мы установим на тормозном отсеке. Защитим их термоизоляцией - чтобы не нарушился тепловой баланс после вывода на орбиту...

Пруэтт слушал внимательно, как бы вбирая все, что говорилось. Но где-то в глубине сознания, все же не до конца поглощенного этим очень важным для него разговором, маячила крошечная фигурка радостно кувыркающегося и растянувшего рот до ушей человечка, в котором он узнал себя. Пруэтт едва сдержал улыбку...

- ...Для полета Купера нам потребовалось перекиси водорода всего на четыре килограмма больше, - продолжал Энди Блейк, - чем для девятичасового полета Ширры. Полет “по-обезьяньи”, пассажиром, да еще с отключением питания многих систем на значительные сроки существенно сократит потребность в энергии и реактивном горючем. Кроме того, теперь мы пришли к определенному мнению относительно мощности двигателей системы ориентации. Разумеется, мы остановимся на маломощных...

Они были так поглощены обсуждением основных вопросов подготовки, что не замечали, как летело время. Технических деталей было столько, что из них слагались пухлые контрольные ведомости и инструкции. Но инженеры разъясняли лишь главное; исчерпывающее изучение Пруэтту предстояло провести по личному плану, разработанному на подготовительный период. Очень важную роль в планировании полета играли врачи. На сей раз они все внимание сосредоточили не на нуждах и потребностях космонавта, как в предыдущих полетах, а на программе экспериментов. Пруэтт узнал, что ему придется испытать столько медико-биологических систем для корабля “Джемини”, сколько их сможет вместить его капсула.

- Фактически, - шутил один из специалистов, - тебе придется стать нашим подопытным кроликом. Мы тут кое-что придумали насчет возможности отправления естественных надобностей в скафандре и системы отвода. Подробности изучишь позже, но не забудь запланировать свидание с нами примерно через неделю - снимем с тебя мерку для скафандра. К тому времени мы почти закончим все доделки. А к моменту полета у нас уже будет и опыт применения этой системы.

Пруэтт вскинул брови:

- Чертовски интересно, Сэм! Неужели вы нашли добровольцев?

- Ну, не то чтобы нашли, - уклончиво ответил инженер и рассмеялся, - но у нас есть несколько таких нудных работенок, что прожить три - четыре дня подряд в твоем скафандре покажется испытателям куда приятнее...

Прошло еще два часа, совещание подходило к концу. Были составлены графики работ для различных групп.

Пруэтт убедился, что ему предстоит всего за два месяца проделать работу, на которую требуется по крайней мере три. Но ведь всегда можно часть работы сделать побыстрее, а кроме того, и дублер немало поможет...

Пруэтт вспомнил, что ему еще не сказали, кто у него дублер. Пока он здесь, нужно выяснить это и кое-что еще. Именно сейчас, не позже. Если не выяснить сейчас, мелкие царапинки могут разрастись в тяжкие язвы.

Совещание закончилось; все основные вопросы были решены. Пруэтт повернулся к Гендерсону.

- Боб, как по-вашему, могу я с вами потолковать несколько минут?.. Не в порядке продолжения совещания, но дело важное...

Гендерсон взглянул на часы.

- Разумеется, Дик, охотно.

Пруэтт встал.

- Если вы не возражаете, мне бы хотелось, чтобы Джордж Кейт и Энди Блейк остались с нами.

Гендерсон кивнул в знак согласия; Кейт и Блейк остались на своих местах, когда остальные сотрудники НАСА вышли. Дверь кабинета закрылась.

Пруэтт сразу же взял быка за рога.

- Кто будет дублером?

Гендерсон ответил на вопрос вопросом:

- А кто, по-вашему, должен быть дублером?

Этого Пруэтт не ожидал - даже не надеялся на такой поворот разговора. Он выпалил:

- Дагерти... Джим Дагерти. Лучшая кандидатура,

- Почему?

- Мы работали вместе. Самый подходящий человек. Мы так подружились, что, можно сказать, почти угадываем мысли один у другого. Лучшего помощника, чтобы одолеть всю работу за два месяца, и не найти. Конечно, другие по способностям ничуть не хуже, но мы с ним как-то очень притерлись друг к другу - так бывает, только когда долго поработаешь бок о бок с человеком.

Кейт и Блейк посмотрели на Гендерсона.

- Хороший выбор, - сказал Кейт. - И мороки будет меньше.

Гендерсон взглянул на Блейка.

- Энди?

- Я согласен. Дагерти подходит по всем статьям.

- Ладно, Дик, - дружелюбно сказал Гендерсон, - будет Дагерти вашим дублером.

- Спасибо. Это мне очень поможет, - сказал Пруэтт. Гендерсон стал собирать бумаги со стола и совать их в портфель.

- Есть еще одно дело, - сказал Пруэтт.

Все трое молчали.

- Послушайте, могу я говорить, ну что ли, по душам? - спросил Пруэтт. - Чтобы все осталось между нами и за стены этой комнаты ничего не вышло? Гендерсон строго посмотрел на него:

- Выкладывайте.

Пруэтт сделал глубокий вдох и выпалил:

- Вот что, Боб, вы оказали мне огромную честь. Разумеется, я знаю, что вы и другие подбираете только тех, кто в данный момент лучше всего подготовлен к выполнению задания. Но и вы, и я, и вот Джордж с Энди... да и все, кто в курсе наших дел... все мы знаем, что кандидатом на следующий полет намечен Эл Шепард. Вы бы избавили меня от... от ненужных размышлений, если бы разогнали весь этот туман вокруг назначения меня вместо Шепарда.

Гендерсон откусил кончик сигары и выплюнул его в мусорную корзинку. Откинувшись на спинку стула, он не спеша закурил сигару и ткнул горящим концом в сторону Пруэтта.

- А где это сказано, что Эл Шепард намечен для очередного полета по программе “Меркурий”? - спокойно спросил он.

- Но, Боб, ведь это же знают все.

- Ах, вот как? Ну так я вам сейчас кое-что скажу, Дик, и я хочу, чтобы вы хорошенько меня поняли. Во время полета Гордона Купера кандидатов на этот полет не намечали, да и вообще тогда “МА-10” еще не собирались запускать. Скажу вам напрямик. Мы могли бы выбрать Шепарда, или Карпентера, или любого другого из первой группы космонавтов. Но мы не сделали выбора, потому что в этом не было необходимости. Я отлично знаю, какую чепуху несли газеты и журналы насчет нашего будто бы “окончательного решения”. Все эти гадалки и болтуны из телевидения и газет просто сами не знают, что говорят. А те, кто знает, оказались достаточно сообразительными, чтобы понять, что мы не станем поручать выполнение задания какому-нибудь определенному человеку, пока не подойдет срок. Теперь...

- Да перестаньте, Боб! Не станете же вы отрицать, что Эл Шепард - самый толковый из нас. Да никто из нас Шепарду и в подметки не годится. И если..

- Майор Пруэтт, - перебил его совершенно ледяным тоном Гендерсон. - Я не намерен заниматься гаданием на кофейной гуще или выбирать космонавтов по жребию. Что бы вы там ни переживали в связи с этим делом, - он свирепо посмотрел на Пруэтта, - вы все же не в состоянии - я позволю себе усомниться в вашей компетенции именно в этой области - судить о самом себе или любом другом космонавте. Должен вас заверить, что я гораздо лучше вас осведомлен о выдающихся способностях коммандера (Офицерский чин в ВМС США. - Прим. ред.) Шепарда; мне известны также - вам это, видимо, следует внушить - многочисленные факторы, которые определяют выбор космонавта для орбитального полета. Вам эти факторы неведомы, что вполне понятно, поскольку они лежат за пределами вашей компетенции. Ну-с, теперь вам все ясно, майор Пруэтт? Космонавт плюхнулся на стул.

- Выходит, я сел в лужу, - пробормотал он.

Гендерсон заметно - и мгновенно - оттаял.

- Нет, сказал он. - Более того, должен заметить, что ваши слова и причины, побудившие вас затеять этот разговор, весьма меня порадовали.

В притворном страхе Пруэтт закатил глаза.

- Вы меня не поняли, начальник.

Гендерсон рассмеялся.

- Дик, вы просили, чтобы этот разговор остался между нами, чтобы мы предали его забвению, покинув эти стены. Я ценю это и не забыл вашей просьбы. Мне нравится и то, что вы стремитесь воздать должное своему товарищу. Я совершенно согласен с вашей оценкой достоинств Шепарда. Но он уже назначен на первый полет по программе “Джемини”; вторым пилотом с ним полетит Джерри Мастерс. Гриссом сейчас занят испытаниями оборудования для экспериментов со стыковкой кораблей “Джемини”, и мы не хотим отвлекать его от этой работы. А что представляют собой Гленн, Карпентер, Ширра и Купер, мы и так хорошо знаем. Нам ведь нужно как можно больше различных индивидуальных характеристик, чтобы прийти к определенным выводам по части физиологии. Вот так-то. А вам поручили выполнение этого задания прежде всего потому, что вы для него подходите лучше всех.

Гендерсон снова взглянул на часы.

- Теперь выметайтесь из моего кабинета и дайте мне уйти домой. Уже больше восьми, черт побери, и жена мне закатит девять истерик подряд, а дом битком набит дамами, и все они будут сочувственно кудахтать.

Тут он даже, как будто подмигнул.

- Ах, да, Дик, чуть было не забыл. Примите поздравления...

Пруэтт ехал домой и все еще не верил... Он чувствовал, что лопнет, если не поделится с кем-нибудь всем, что было на совещании у Гендерсона. Энди Блейк сказал, что официально об этом объявят не раньше чем через две недели. Но, черт возьми, неофициально-то можно сказать и раньше!

Он круто развернул машину и погнал ее к клубу. Прямо под знаком: “Стоянка машин категорически запрещена” он со скрежетом остановил машину, поставил ее на ручной тормоз и, прыгая через три ступеньки, взлетел по лестнице.

Несколько минут спустя он, пошатываясь, спустился вниз с ящиком шампанского на плече и коробкой дорогих сигар в руке. Сбросив ящик на переднее сиденье и сунув сигары следом за шампанским, он вернулся в клуб. Через несколько секунд он уже набирал номер квартирного телефона Джима Дагерти, безуспешно пытаясь подавить волнение.

К телефону подошла Памела. Все еще стараясь скрыть свое ликование, Пруэтт чужим сердитым голосом и самым официальным тоном потребовал к телефону капитана Дагерти. Джим тотчас взял трубку; Пруэтт чуть было не захихикал, когда услышал казенные “служебные” интонации в голосе своего друга. Но больше он был не в состоянии притворяться; он постарался втолковать Джиму, что случилось нечто очень серьезное и невероятно важное и что они с Памелой должны ждать его дома. Возбужденно хохоча, он швырнул трубку на рычаг.

Все десять минут, пока Пруэтт ехал до дома Дагерти, с лица его не сходила радостная улыбка. Джим и Памела, встревоженные, уже ждали его на пороге. Он издали увидел их фигуры в светлом проеме двери.

На гравийной подъездной дорожке Пруэтта резко занесло. Передним левым колесом он разворотил цветочную клумбу Памелы Дагерти и вполголоса выругался. Супруги Дагерти уставились на него, но он, захлопнув дверцу, пошел не к ним, а на другую сторону машины.

- Господи, Джим, - закричал он, - да не стой же, как пень! Помоги мне перетащить все это.

Когда Дагерти подошел, Пруэтт выволок и сунул в руки изумленного друга тяжелый ящик с шампанским. Схватив коробку с сигарами, он ринулся мимо Дагерти, чуть не сбив его с ног. Джим едва сохранил равновесие. Памела все стояла, изумленно раскрыв рот, и Пруэтт, подхватив ее за талию, поднял вверх и закружил, а потом поцеловал так крепко, что у нее звенело в ухе целую неделю.

Дагерти раздраженно треснул ящиком об пол гостиной.

- Ты что, спятил, Дик?

Пруэтт расхохотался и заорал во всю глотку:

- Я лечу! Если я тебе скажу, ты лопнешь! Я лечу, понял ты, безобразная конопатая мартышка, и ты мне будешь помогать!

Лицо Дагерти выражало полное недоумение.

- Летишь? Куда летишь, идиот?

Пруэтт поперхнулся и закашлялся. Он весь побагровел и ловил ртом воздух. Джим Дагерти принялся колотить его по спине. Памела смотрела на них озабоченно, но вместе с тем в ее взгляде читалось, что за многие годы замужества за летчиком-истребителем она научилась не слишком удивляться чему бы то ни было.

Наконец, Пруэтт отдышался.

- Я... у меня есть для вас небольшой секрет, - прохрипел он.

Они впились в него глазами, боясь, что он снова закашляется. Пруэтт схватил Дагерти за грудь и притянул к себе.

- Джеймс, дорогой рыжий дружок, сегодня у меня было долгое совещание с начальником. Это было очень интересное совещание. Я даже сказать тебе не могу, какое интересное... Они собираются запустить еще одну капсулу “Меркурий”.

Дагерти смотрел на него во все глаза.

- Ты, что же, бесишься так только потому, что запустят еще одного “Меркурия”? Черт побери, Дик, а мы-то подумали, что...

Он осекся, увидев, что лицо Пруэтта расплывается в улыбке.

- Ты? - прошептал Дагерти.

Пруэтт кивнул и махнул Памеле рукой, чтобы та принесла бутылку шампанского.

- А ты знаешь, морковная твоя башка, кто будет дублером?

Дагерти медленно покачал головой и вдруг расплыл ся в такой же широкой улыбке, как и Пруэтт. Он вопросительно ткнул себя пальцем в грудь. Пруэтт еще более ожесточенно закивал.

- Ну, скажи, пожалуйста! - изумленно выдохнул Дагерти. - Вот это да!

- Пэм! Тащи скорей шампанское! - заорал Пруэтт.

Но ее уже и след простыл. Минут через пять она вернулась с Питом Расселом, Гарри Скэнлоном и их женами. Они остановились в дверях и уставились на Пруэтта и Дагерти: те держали в каждой руке по открытой бутылке шампанского, пили и яростно размахивали бутылками расплескивая вино по кушеткам гостиной.

Памела застонала. Ее муж и Дик Пруэтт весело хохотали и здоровались с друзьями-космонавтами.

Их соседи - все до единого сотрудники Центра пилотируемых полетов - не могли понять, что происходит в доме Дагерти.

Они знали только одно - оттуда всю ночь доносился такой шум, что спать было невозможно.