Полет продолжается

Как уже говорилось, незадолго до отлета на космодром экипажа автор встретился с Георгием Тимофеевичем в Звездном городке и показал ему написанный очерк. Добровольский прочитал его, сделал ряд поправок, кое-что зачеркнул; произошла непродолжительная беседа. Георгий был против публикации эпизода из его жизни, связанного со спасением девушки: «Брось ты из обычных человеческих отношений делать подвиги. Один человек сделал глупость и попал в беду, другой помог ему в силу своих возможностей выпутаться из нее. А ты — страху какого нагнал! Другие люди, если бы могли, сделали бы то же. Ведь не это самое главное в жизни».

— Ну а что же главное?

— Главное — это полет. Полет вообще и предел, конечно, — космический полет. Впрочем, это тоже не предел желаний и стремлений, но для меня полет в космос — это исполнение самой сокровенной мечты. Мне кажется, если я лишусь этой возможности — это будет самой большой утратой в моей жизни. Меня волнует только одно: вдруг пошлют не нас, а других ребят. Ведь они подготовлены не хуже и тоже достойны доверия выполнить задание. Поэтому я, если хочешь, с некоторым предубеждением смотрю на фоторепортеров и корреспондентов. Впрочем, конечно же, это чепуха. Ну, вот мы и потолковали, пора на тренажер, — закончил разговор Добровольский. — Лучше я на все твои вопросы, и притом с удовольствием, отвечу после полета. Да и впечатлений будет больше. Не обижайся, если что не так сказал…

Перед тем как отправиться на космодром, космонавты держат в Центре подготовки космонавтов последний экзамен. Это трудное испытание, в которое входит комплексная проверка как отличного знания корабля и программы полета, так и общей готовности и слаженности экипажа.

Во время этой проверки изощряются инструкторы: они строят свои «козни», вводя в работу корабля и систем множество аварийных ситуаций. Дело в том, что во время комплексной тренировки в сокращенном объеме и в сжатый отрезок времени проигрывается почти весь месячный полет. Вот когда проверяется слаженность, взаимопонимание экипажа, когда оттачивается сообразительность, память, быстрота реакции на сложившуюся ситуацию.

И хотя сравнение с часами уже давно стало банальным, но во время комплексной тренировки экипаж в составе Добровольского, Волкова и Пацаева работал, как хорошо отлаженный часовой механизм. Сбоев и остановок не было.

После завершения комплексной тренировки экипаж встречали, как после полета, — с цветами.

…Долгожданный день приближался. Георгий собрал дорожный чемодан. Вечер перед отлетом на космодром он провел в кругу семьи. Устроили возню. Дочери оседлали отца. Смеялись, шутили. Младшая, Наташа, боится щекотки и верещит, когда отец показывает, как ее забодает коза. Перед сном Наташа попросила сказку. Устроившись у постели дочери, Георгий рассказывал о чудищах морских, о русалках и смелом Иване-царевиче. Наташа, подложив руки под голову, слушала и незаметно уснула. Он поцеловал ее, поправил одеяло и вышел в кухню, где Людмила и Мариша готовили ужин. Когда старшая дочь ушла спать, Людмила спросила:

— Жора, в этот раз — ты?

Он не хотел волновать ее и, как в былые времена, когда улетал на космодром дублером, ответил словами песни:

— …Полетите в следующий раз…

Утром автобус ждал космонавтов на площадке рядом с домом. Вот и все в сборе. Вперед. Открылись ворота Звездного, отсюда начинается дорога в космос. На аэродроме к Георгию подошел тезка — генерал Береговой. Уже все, кажется, сказано и о деталях полета, и обо всем остальном. Деловые разговоры позади. Сейчас шутят: юмор — стихия обоих.

— Будь здоров, Жора! — прощается Береговой и обнимает Друга.

— Все будет в порядке, шеф, — шутит Добровольский.

…Самолет вырулил. Взлет. Курс на Байконур. Гостиница «Космонавт» радушно принимает прилетевших — она как бы предстартовый мост между землей и ракетой. Отсюда уезжают на стартовую площадку обживать корабль, сюда возвращаются отдыхать после полета. Время летит неумолимо.

Первого июня в комнате Добровольского многолюдно. Друзья — космонавты, инженеры, стартовики — пришли поздравить Георгия с днем рождения. Цветы, цветы… На глазах растет стопка книг с дарственными надписями. Кто-то предлагает Георгию оставить автограф на двери своей комнаты.

…И вот этот день пришел. Автобус подошел к гостинице. Все, кто знал о предстоящем старте, вышли проводить космонавтов. Если экипаж Шаталова ехал по зеленой цветущей степи, то теперь в июне она уже желтая, опаленная солнцем, и только жаворонки, как весной, зависают в безоблачной синеве. Там, вдали, зажатая в тиски монтажных ферм, стоит светлая огромная заостренная башня. Чем-то отдаленно все это сооружение напоминает телевизионную вышку. Именно к этому сверкающему в лучах солнца сооружению уже не однажды подъезжал Добровольский со своими товарищами. Не один день обживали они космический корабль, который спрятан в изголовье ракеты. Сегодня Георгий смотрит на это сооружение с особым чувством. Ведь теперь предстоит не обживание, сегодня — старт. Исполинская ракета как будто глубоко дышит, окутанная белыми клубами — это через дренажные клапаны просачиваются пары жидкого кислорода. Автобус сбавляет ход и подъезжает к стартовым сооружениям. Здесь много народа: пришли проводить космонавтов.

Заявление перед стартом делает командир корабля «Союз-11». Голос его чуть приглушен. Он взволнованно говорит:

— Дорогие товарищи и друзья!

Сегодня в просторы космоса стартует пилотируемый корабль «Союз-11». Совместно с орбитальной научной станцией «Салют» нам предстоит продолжить комплекс научно-технических исследований и экспериментов по использованию космического пространства в мирных целях. Нам поручено выполнить следующий этап работ, начатых полетом корабля «Союз-10».

От имени экипажа космического корабля «Союз-11» выражаю глубокую благодарность Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза за оказанное нам высокое доверие.

Мы заверяем, что успешно выполним новое почетное задание Родины.

До встречи на родной земле!

Последние напутствия, последние пожелания.

Космический корабль «Союз-11», как и предшествующие корабли этой серии, состоит из двух жилых помещений: орбитального отсека и спускаемого аппарата, который и является рабочим местом во время старта и посадки. Пройти в спускаемый аппарат можно через орбитальный отсек. Пока Добровольский и Пацаев проходят его, Волков успевает создать в кабине уют и комфорт: включено бортовое освещение и вентиляторы.

Последние добрые пожелания инженеров и техников, закрывающих крышку люка.

Теперь экипаж поддерживает связь с Землей при помощи радиотелефонной линии.

Космонавты включают различные системы корабля и проводят их проверку, а тем временем Земля начинает передавать время готовности. До старта остался час. Волков с любопытством смотрит на товарищей. Ему знакомо это предстартовое ожидание. Лица Добровольского и Пацаева невозмутимы. Они внимательно следят за прохождением команд. Взгляды Волкова и Добровольского встретились. Георгий улыбнулся такой счастливой улыбкой, какой Волков никогда у него не видел. Виктор, чтобы скрыть свои чувства, к товарищам не поворачивается, но и со спины можно догадаться, что его почти всегда серьезное лицо сейчас озаряет улыбка. Владислав заметил это и показал Георгию. Виктор почувствовал, повернулся лицом к товарищам, и все они дружно рассмеялись над одним и тем же, что было понятно в данный момент только им.

На земле шли самые последние приготовления к запуску. Проверялась готовность систем ракеты-носителя, заработали механизмы, которые в точно назначенное время подадут команды на включение различной аппаратуры и агрегатов, будут производить отсечку блоков первой ступени, отстрелят головной обтекатель, подадут команду на раскрытие солнечных батарей.

С земли на борт космического корабля стали поступать предстартовые команды. Космонавты поудобней устраиваются в ложементах, стараются, чтобы тело слилось с ними. По опыту товарищей-космонавтов знают, что в такой позе легче и безболезненнее переносятся перегрузки. Слышно, как отошла кабель-мачта.

— Ну, сейчас махнем! — улыбаясь, говорит Волков. Он наизусть помнит команды, которые сейчас пойдут с центрального поста управления.

Здравствуй, космодром

»Ключ на старт!» — тихо, почти про себя, произносит Владислав предстартовую команду, и тотчас, вторя ему, это же звучит из уст наземного оператора. Георгий повернулся к бортинженеру и понимающе улыбнулся: «А ведь и тебе, Владислав, хочется ускорить эти секунды!».

— Есть ключ на старт! — подтвердил голос другого оператора, исполнившего команду.

— Протяжка один!

— Есть протяжка один!

А вот и последние команды Земли:

— Зажигание!.. Главная! Подъем!

Где-то внизу мощные двигатели, набирая силу, извергают водопад белого огня. Еще несколько мгновений ракету удерживают захваты монтажных ферм. Но вот они, как лепестки, раскрываются. Клубы дыма, пыли и огня окутали основание ракеты, поднялись выше. Еще мгновение — и она появляется из облака, стелющегося над землей. За ней тянется хвост из сверкающего белого пламени. Скорость нарастает. Перегрузки наваливаются на экипаж «Союза-11», вдавливают космонавтов в ложементы. Добровольский пошевелил руками, напрягся. Все тело хотя и потяжелело, но управляемо. На центрифуге им давали перегрузки и побольше. Экипаж ведет репортаж о своем самочувствии на этапе выведения, о поведении корабля, о работе систем. Отработала и отделилась первая ступень ракеты-носителя. Слышно было, как включились двигатели второй ступени. Выстилая след инверсии, ракета проскочила атмосферу. В стратосфере след потерялся. И только ярко-белая точка от работающих ракетных двигателей долго еще была видна в синеве неба, но и она, наконец, растворилась.

Теперь, когда сопротивление воздуха настолько мало, что не опасно для корабля, произошел сброс головного обтекателя. И тотчас в кабину через один из иллюминаторов устремился солнечный свет, а в другом видно черное, такое необычное в солнечный день небо, усыпанное мириадами звезд.

После отсечки двигателей третьей ступени ракеты-носителя наступила тишина, в которой особенно четко было слышно, как работают механизмы, разворачивающие бортовой навигационной прибор, напоминающий глобус, и отстукивают секунды бортовые часы космонавта. Одновременно нахлынуло волной ощущение невесомости. Космический корабль «Союз-11» вышел на орбиту и начал свой стремительный полет над планетой. А в официальном сообщении ТАСС об этих событиях говорится строгим, лаконичным языком:

«…В соответствии с программой исследования околоземного космического пространства 6 июня 1971 года в 7 часов 55 минут по московскому времени в Советском Союзе стартовала ракета-носитель с космическим кораблем «Союз-11». В 8 часов 04 минуты корабль «Союз-11» выведен на расчетную орбиту спутника Земли.

Космический корабль пилотирует экипаж в составе командира корабля подполковника Добровольского Георгия Тимофеевича, бортинженера Героя Советского Союза летчика-космонавта СССР Волкова Владислава Николаевича и инженера-испытателя Пацаева Виктора Ивановича. Целью полета корабля «Союз-11» является продолжение комплексных научно-технических исследований в совместном полете с орбитальной научной станцией «Салют».

С экипажем корабля «Союз-11» поддерживается устойчивая радио— и телевизионная связь.

Самочувствие космонавтов хорошее, бортовые системы корабля «Союз-11» работают нормально, в жилых отсеках корабля поддерживаются заданные условия.

Космонавты товарищи Г.Т. Добровольский, В.Н. Волков, В.И. Пацаев приступили к выполнению намеченной программы полета».

Да, они уже приступили к выполнению первых пунктов программы, исполнению огромной работы, к которой они готовились все последние годы.

Прежде всего, предстояло прижиться, адаптироваться к состоянию невесомости, к необычным, ошеломляющим по красоте и величию картинам, которые, словно в гигантском калейдоскопе, в стремительном движении проплывали в иллюминаторах и визире. Первым отвязался Волков. Проверив из спускаемого аппарата состояние орбитального блока — температуру, атмосферу в нем, — он открыл крышку люка-лаза и, как рыба, нырнул в более просторный резервуар. После довольно тесного спускаемого аппарата орбитальный блок космического корабля казался просторным холлом.

Следом за Волковым туда нырнули Добровольский и Пацаев. Не скрывая своего восторга, они плавали в этом аквариуме невесомости: зависали в пространстве между полом и потолком. Впрочем, теперь эти понятия были весьма относительны, ибо на потолке они чувствовали себя не менее уютно, чем на полу, орбитальный отсек открыл новый мир. Четыре больших иллюминатора настолько расширили обзор, что, перемещаясь от одного к другому, можно было видеть разнообразнейшие картины, от которых дух захватывает. Кажется, звезды приблизились и прилипли к иллюминатору. Когда-то далекие, а теперь кажущиеся совсем рядом, на этом глубоком черном фоне проплывают знакомые созвездия.

Переместившись к другому иллюминатору, они видят Землю во всей ее красоте. Родная планета с этих высот расцвечена такими красками, такими узорами, что все, виденное доселе, не идет ни в какое сравнение…

Зеленые с синим отливом массивы лесов рассекаются тонкими жилками рек и дорог. Степные просторы расчерчены, как линейкой, на поля. На смену степи появляются желто-серые выжженные зноем пустыни. Горы предстают в сочетании зелени, синевы, серо-черного и белоснежного цветов — это вершины, окутанные покрывалом облаков.

И вот, наконец, то, чего так ждал Георгий. На первом витке он не успел к нему присмотреться: не до того было. Сейчас Тихий океан предстал перед ним всей своей необъятной многокрасочной громадой. Куда ни глянь — слева и справа расстилается сине-голубая водная ширь. И кажется, нет ей конца. Под кораблем океан был аквамаринового цвета. Дальше к горизонту он постепенно темнел и из синего превращался в серо-черный, а на самой линии горизонта, там, где надвигалась ночь, океан был совсем черным, сливаясь с небосклоном. Солнечные блики играли на его поверхности, как на огромном зеркале.

— И все-таки море останется морем, и нам никогда не прожить без морей… — пропел Георгий и обернулся к товарищам. Они понимающе улыбались. Каждый знал, что детство и юность командира прошли у Черного моря.

Оторвавшись от иллюминатора, Георгий проплыл в люк спускаемого аппарата, пробежал глазами по приборной доске. Все показания приборов в пределах нормы. На комбинированном электронном индикаторе вспыхивали засветки цифр и наименования параметров, измеряемых на борту: состав атмосферы корабля, температура, устойчивость работы агрегатов; на электролюминесцентном сигнализаторе, на который выведены наиболее ответственные и важные сигналы от систем, приятно светились зеленые и синие табло. Добровольский закрепился с помощью привязной системы и взялся за органы управления. Ему предстояло развернуть и сориентировать космический корабль на солнце, а потом дать закрутку. В таком положении солнечная энергия через солнечные батареи пойдет в аккумуляторы и электропотребители корабля.

Отточенными движениями с минимальным расходом горючего Георгий выполнил эту операцию. Космический корабль начал медленно вращаться.

Приближался сеанс связи. Добровольский включил нужный канал и, когда корабль вошел в зону радиовидимости, «Янтарь-1» (позывной командира «Союз-11») вышел в эфир и доложил о проделанных экипажем операциях на борту корабля.

Первый рабочий день в основном был посвящен адаптации к условиям космического полета, наблюдениям и фотографированию.

Настало время отдыха. Георгий достал свой дневник и начал первые записи своих ощущений и впечатлений о полете: «Участок выведения прошли нормально. Движение устойчивое. Отлично ощущаются все колебания и вибрации. Колебания небольшие. Перед отделением последней ступени нарастают перегрузки. Затем — хлопок и сразу — тишина, светло в кабине. Часы и «Глобус» включаются спустя несколько секунд.

Сразу после отделения — много пыли. Собирать ее лучше при работающем вентиляторе влажной салфеткой. Сетка вентилятора временами прогибается внутрь, и крыльчатка задевает за сетку. Выключали вентилятор и нажатием пальцев отгибали сетку. Слышны щелчки коммутатора оперативной телеметрии… Дважды входили в связь с Землей.

Приняли сообщение ТАСС о выведении. На борту все в порядке. Все чувствуют себя нормально. После отделения ощущение дискомфорта заключалось в том, что твою голову как бы кто-то хочет вытянуть из шеи. Чувствуется напряжение мышц под подбородком, утяжеление головы в верхней части и затылочной, кажется, что за головой тянутся вверх и внутренности. При фиксации тела в кресле это явление уменьшается, но не пропадает. В этом случае тяжелеет лобная и затылочная части головы. Живот как бы подсасывает вверх.

К движению руками, ощущение всего, с чем приходится работать, к динамике всего тела… привыкаешь сразу.

7 июня 1971 г. Вадим и я спали вниз головой в спальных мешках в орбитальном отсеке. Виктор — в спускаемом аппарате, поперек сидений, также в спальном мешке. Спали меньше, чем обычно (с 18.30 до 24.00), но впечатление, что выспались. После перевернутого положения голова снова начала «наливаться».

Посмотрели с Вадимом в зеркало, а затем друг на друга и посмеялись: «морды как у бульдогов». Подняли Виктора, провели сеанс связи. На борту — порядок. Вадим предложил растереться влажными салфетками. «Умывшись», приступили к работе».

…Волков дежурил. Первые минуты Георгий не мог уснуть и лежал с закрытыми глазами — сказывалось состояние возбуждения. Он сделал усилие над собой и, как в былые времена, когда хотел быстро уснуть, представил себе море. Темно-синие валы успокаивающе перекатывались по испещренной белыми барашками равнине. И под эти мерные накаты он быстро уснул.

Спал крепко, но проснулся легко и непринужденно, чувствуя прилив новых сил. Товарищи тоже уже бодрствовали. Гигиенической салфеткой, смоченной специальным ароматным составом, быстро умылся и проделал первый комплекс физических упражнений, предусмотренный программой. После зарядки пришло ощущение голода. Космонавты собрались в орбитальном отсеке. Завтрак съели быстро и с аппетитом. Кофе в тубах, подогретый в специальной печке, придал бодрости.

Экипаж занял свои места в спускаемом аппарате. Земля сообщила, чтобы они приготовились к выполнению коррекции орбиты и сближению со станцией «Салют». Это была наиболее ответственная операция, предусмотренная программой второго дня полета.

Слышно, как сработали двигатели коррекции и причаливания. Прошло немного времени. И вот колыхнулись и застыли, давая показания, стрелки прибора дальности и скорости. Затем дальность стала уменьшаться. Автоматика по мере сближения гасила и скорость. Начался этап сближения.

Точно в центре экрана визира космонавты увидели светящуюся точку. Все происходило, как на недавней тренировке на Земле, с той лишь разницей, что не приходилось ожидать подвоха от инструкторов. Добровольский был предельно внимателен: на тренировке можно было ошибиться и повторить. Здесь, в космосе, ошибка может привести к срыву грандиозной, впервые осуществляемой человечеством программы.

Контур станции приближается и вырастает. Сейчас, пока она еще достаточно далека, «Салют» напоминает альбатроса, распластавшего крылья — солнечные батареи — и парящего в звездном океане на фоне освещенной лучами Солнца Земли. По мере сближения станция как бы обрастала выступающими иглами и чашами антенн, приборов, сверкающих на солнце элементов. И от этого она становилась похожа на какого-то доисторического летающего рыбоящера. Но когда до нее осталось менее двухсот метров, станция потеряла сходство с чем-либо земным. Это — грандиозное космическое сооружение, ощетинившееся в неведомый мир огромным количеством ясно видимых датчиков, антенн, целым комплексом аппаратуры, предназначенной для специальных, ранее не проводившихся исследований. И от этого величия захватывало дыхание. Вот и сто метров до стыковочного узла, который очень четко виден в оптический и телевизионный визиры. Добровольский уверенно нажимает клавишу «ручное причаливание». Автоматика отключена. Точными движениями ручек управления Георгий завершает этап причаливания стыковкой. На семьсот девяносто пятом витке первого в мире орбитального причала — станции «Салют» — пришвартовался уже второй космический корабль — «Союз-11» с экипажем на борту!

Сигнализаторы на приборной доске сообщили экипажу, что произошло стягивание, соединились электрические и гидравлические каналы станции и транспортного корабля, и образовался единый комплекс «Союз-11» — «Салют». На семьсот девяносто шестом витке космонавты дали команду на выравнивание давления воздуха в бытовом отсеке корабля и рабочем отсеке станции. Теперь крышки люков спускаемого аппарата, орбитального отсека и станции отделяли космонавтов от жилых и рабочих помещений огромного космического дома-лаборатории.

Открыли первый люк. Перешли в орбитальный, «бытовой» отсек. Первым в люк-лаз «Салюта» нырнул Виктор Пацаев. Проверив готовность станции принять экипаж, он сообщил об этом командиру. Волков и Добровольский последовали за ним.

С этого момента на орбите вокруг Земли начала функционировать теперь уже пилотируемая орбитальная научная станция «Салют». Экипаж произвел расконсервацию и монтаж отдельных узлов и блоков научного оборудования. Обживали новый дом. Это действительно дом диаметром около четырех метров и длиной в двадцать пять метров. Каждый космонавт четко знал свои обязанности. Виктор приступил к «землепашеству». Ему как инженеру-исследователю пришлось выполнять роль ботаника и первого космического агронома — вырастить русский лен, который, по предположению ученых, чувствителен к гравитационному полю Земли; хибинскую капусту, которая в будущем может стать в оранжереях космических кораблей и станций, совершающих длительный полет, основным поставщиком зелени, богатой витаминами; крепис-травку из семейства сложноцветных, на которой предстояло провести генетические исследования — влияние космоса на процесс деления клеток. Вместе с Добровольским Виктор осмотрел свой огород и право первому пустить воду в специальные вегетационные мешки, где находились семена, окруженные питательными веществами, предоставил командиру.

В дальнейшем каждый вечер Пацаев перед «прогулкой» по «бегущей дорожке», которая находилась неподалеку от космического огорода, делал двадцать качков грушей, подавая воду из основного бака к растениям.

В процессе полета за развитием растений следила и автоматическая кинокамера. Каждые десять минут она снимала кадр. Через несколько дней труды Виктора Пацаева увенчались успехом: проклюнулись и дали ростки семена. Среди царства самых современных устройств, электронных и механических систем, рядом с современными телескопами в неведомом мире космоса пробились первые ростки жизни. В жарких и безводных пустынях трудолюбивые руки человека создают оазисы жизни. Теперь такой оазис подняли руки советских людей к звездам.

Вскоре после доклада Добровольского о начале работы первой пилотируемой станции на борт «Салюта» пришла приветственная телеграмма от руководителей партии и правительства.

Одним из самых важных пунктов программы была проверка приспособляемости организма человека к длительному воздействию факторов космического полета. Космонавты должны были поддерживать состояние тренированности своего организма на очень высоком уровне.

Добровольский время от времени надевал костюм под названием «пингвин», и казавшееся до этого невесомым тело вдруг сразу напрягалось. Если ослабить мышцы, то вмонтированные в ткань амортизаторы тут же подтягивали руки и ноги. Создавалось ощущение неприятной стянутости, хотелось противиться этому состоянию и потянуться так, как это делает человек, находившийся длительное время в неподвижности. Назначение костюма состояло в том, чтобы создать для костей и мышц космонавта такую привычную землянам нагрузку, какую создает тяжесть человеческого тела в условиях земной гравитации. После того, как космонавты привыкли к этим костюмам, они даже спали в них. Кроме того, для поддержания состояния тренированности на борту станции был предусмотрен набор различных амортизаторов, с помощью которых можно тренировать руки, ноги и даже сердце. Приходилось только сожалеть, что в этом космическом «спортзале» не было гантелей и штанги. Впрочем, если бы они были, то любой из космонавтов смог побить здесь, на корабле, самый фантастический рекорд по подъему тяжестей, причем сделал бы это играючи, слабым движением руки.

Для проведения медицинских исследований был выбран пятый день полета. В этот день космонавты проходили полное медицинское обследование. С помощью аппаратуры и датчиков, наложенных на различные участки тела, по каналам телеметрии передали они на Землю интересующие врачей данные. Врачи довольны: никаких отклонений от нормы не обнаружено.

Пришлось космонавтам в этот день побывать и в руках «автоматической медицинской сестры-лаборантки», которая взяла у них на анализ кровь и законсервировала ее с тем, чтобы потом на Земле проверить.

Медицинский контроль и медицинские эксперименты, пожалуй, были самыми неприятными в программе полета. Но космонавты с особой тщательностью выполняли их, ибо знали, что все это очень и очень пригодится для грядущих полетов.

Программа каждого была насыщена до предела. Но прежде чем вникнуть в суть предстоящих космонавтам экспериментов, необходимо хоть в общих чертах представить внутреннюю компоновку станции «Салют». Состоит она из трех как бы состыкованных цилиндров с плавно увеличивающимся до четырех метров диаметром. Между станцией и транспортным кораблем находится небольшой переходной отсек, в котором расположены несколько пультов и блоки астрофизической аппаратуры. В основном отсеке станции расположена приборная доска и командно-сигнальные устройства, позволяющие нажатием клавиш выбирать те или иные режимы работы узлов и систем станции. Здесь же — органы управления системами регенерации, газоанализатора и аппаратуры жизнедеятельности. Если продвинуться вглубь станции от люка транспортного корабля, то можно попасть в астрофизическую лабораторию, в которой проверяются приборы ручной астронавигации.

В переходнике между трех— и четырехметровым цилиндром станции расположена аппаратура для медико-биологических экспериментов и исследований. А дальше, в самом емком четырехметровом отсеке, находятся аппаратура и системы, обеспечивающие работу станции. Кроме того, по обоим бортам разместились в различных контейнерах так называемое бытовое оборудование. Это — и холодильник, и нагревательные приборы для разогрева пищи, и спальные мешки, и специальные гамаки, и шланги для питья воды. Есть здесь оборудование и для личной гигиены. В общем, все для нормальной жизни небольшого дружного коллектива исследователей, начавших небывалый по продолжительности и сложности испытательный космический полет.

Программа космических исследований на станции «Салют» построена таким образом, чтобы проводимые эксперименты и испытания продолжали друг друга и помогали как космонавтам, так и ученым на Земле создать единую цепь ответов на все нужные запросы.

Но есть среди них и особенные эксперименты, с которых как бы начиналась новая область знаний.

11 июня экипаж станции положил начало новой науке — гамма-астрономии, «астрономии невидимого». В обычном представлении людей под астрономией понимает возможность с помощью громадных оптических телескопов видеть звезды далеких галактик. Гамма-излучение несет в себе колоссальную информацию о строении Вселенной, о преобразованиях, происходящих в ней, о громадных океанах энергии.

Однако вести эти исследования с Земли невозможно, потому что наша атмосфера в своей толще проглатывает и не пропускает не только большую часть рентгеновского и ультрафиолетового излучения, но и гамма-излучения. И вот теперь «НИИ в космосе», как с полным правом можно назвать станцию «Салют», ведет такие исследования. В соответствии с программой бортинженер сориентировал станцию и застабилизировал. Инженер-исследователь и командир подготовили к работе, а затем включили гамма-телескоп.

12 июня появились признаки неисправности одного из вентиляторов. Пришлось на время отложить некоторые работы и произвести ремонт. С этим успешно справился Виктор Пацаев. С самого начала полета Георгий Добровольский и Владислав Волков решили обрести вид «морских волков» времен Кортеса и отпустили бороды. Виктор с улыбкой наблюдал за чудачеством товарищей и продолжал регулярно бриться, хотя, казалось, ни на минуту не покидал «персонального» рабочего места, где была установлена аппаратура обсерватории «Орион».

Вот где, наконец, Виктор дорвался до своего любимого занятия! 18 июня весь рабочий день он провел за органами управления астрофизической обсерватории «Орион». Вся система обсерватории укреплена снаружи, а управление ведется из переходного отсека «Салюта». Через специальный шлюз в станции соскальзывают кассеты с отснятой пленкой.

Вся аппаратура обсерватории длительное время подвергалась жестокому испытанию глубоким вакуумом, космическими лучами и температурой, близкой к абсолютному нулю. Сегодня предстояло проверить, как она перенесла воздействие этих факторов.

Редкое фото.
В минуты раздумий Георгий бывал и таким

Добровольский сел за органы управления станцией и по указанию Пацаева сориентировал «Салют» так, чтобы система «Орион» была направлена на созвездие Центавра. Очень точно командир выполнил эту операцию, и, когда станция из света без плавного перехода ринулась в ночную часть Земли, Виктор прильнул к окулярам телескопа. Среди алмазных россыпей звезд он быстро нашел бету Центавра и зафиксировал ее. Теперь можно было смело сказать, что обсерватория стойко перенесла воздействие космических факторов и готова к продолжению экспериментов.

В свободное от специальных астрономических наблюдений и измерений время Виктор Пацаев созерцал открывшийся звездный океан. Здесь, в космосе, небо кажется сплошь усыпанным звездами различной величины. И нет провалов, полной черноты, которые наблюдаются с Земли… Виктор просматривал звездное небо и в своих мечтах уносился к той, неведомой ему звезде, вокруг которой, возможно, вращается планета, где разумные существа тоже с трепетом просматривают и прослушивают Вселенную в надежде принять сигнал братьев по разуму…

Если Пацаева занимали иногда такие далекие проблемы, то Волкова и Добровольского больше волновали задачи насущные. Перемещаясь от иллюминатора к иллюминатору, они проводили фотографирование облачного покрова Земли, фиксируя зарождение циклонов и тайфунов, лесные пожары, распады ледников и горные кряжи. К ним часто подключался и Виктор Пацаев. О наблюдениях, проводимых в течение суток, они сообщали на Землю.

ТАСС в эти дни сообщало: «Выполняя программу шестнадцатого космического полета, командир орбитальной станции Георгий Добровольский продолжал исследование физических свойств земной атмосферы с помощью ручного спектрографа. В этом эксперименте космонавт выполнял спектрометрирование сумеречного горизонта Земли при восходе и заходе Солнца…

…Проводимые на борту станции «Салют» исследования световой гаммы космической зари позволяют уточнить данные о распределении оптически активных компонентов земной атмосферы, определяющих распределение солнечного излучения в атмосфере…

…Экипаж станции продолжал также наблюдение за развитием облачности над поверхностью Земли, движением циклонов и другими метеорологическими явлениями. В частности, космонавты обнаружили и провели фотосъемку циклона в районе Гавайских островов. Через несколько часов развитие циклона наблюдалось вблизи берегов Австралии…»

Полет продолжался… Один трудовой день сменял другой. Были и часы досуга. Пели песни, читали, слушали концерты по заявкам, болели за свои футбольные клубы, интересовались погодой.

19 июня на борту станции «Салют» было необычным. Настроение у всех приподнятое. Еще бы, в их космическом доме — именинник! Сегодня исполняется 38 лет Виктору Пацаеву. Георгий и Владислав едва опередили Землю с поздравлением. Приготовили праздничный стол.

После дня отдыха в начале третьей недели полета космонавты провели очередную работу с орбитальной астрофизической обсерваторией. С помощью визира была «захвачена» в поле зрения одна из звезд созвездия Змееносец. Следящие системы «Ориона» работали отлично.

Владиславу Волкову немало работ приходится выполнять, сидя на «потолке» станции, но от этого его работоспособность ничуть не страдает. Здесь он проводит навигационные измерения. На станции около двух десятков иллюминаторов. У тех, которые свободны от стационарной аппаратуры, можно расположиться с фотоаппаратом и «ловить» наиболее интересные явления. Кроме того, можно, перемещаясь вдоль этих «окон», наблюдать звездное небо, Луну, Солнце, Землю.

В начале третьей недели полета о жизни и быте экипажа на борту станции «Салют» передал свой репортаж Владислав Волков:

«Началась третья неделя нашей работы на орбите, но сама станция «Салют» — в космосе два месяца. Счет ее витков превысил внушительную цифру — 1000. Мне повезло, счетчик показал, так сказать, юбилейное число во время моего дежурства. Как это было?

Командир экипажа Георгий Добровольский и инженер-испытатель Виктор Пацаев отдыхают — спят. Из спальных мешков торчат одни головы. Удобно в этих постелях — иной раз и вставать неохота.

До тысячного остается еще один виток. Вот он начался — девятьсот девяносто девятый. Через несколько минут «Заря» будет вызывать нас на связь. Вслушиваюсь в шумы и треск радиопомех. Наконец сквозь них скорее угадываю, чем различаю слова: — «Янтарь!» Я — «Заря», на связь!

Выжидаю с минуту. Теперь вызов слышен отчетливо и ясно.

— «Заря»! Я — «Янтарь-2», слышу вас отлично! — выхожу в эфир.

— «Янтарь-2»! Как у вас дела? — спрашивает Земля.

— Как у нас дела? Нормально. Только вот когда друзья спят и не с кем перекинуться словом, чувствуешь себя не совсем уютно в этом огромном космическом доме. Впрочем, подобное ощущение, наверное, знакомо каждому, кто хоть раз дежурил в одиночку или стоял вахту, как скажут моряки.

Но сейчас я разговариваю с Землей и чувствую себя почти как дома. Узнаю, что погода «внизу» стоит неважная — пасмурно, ветер, дождь. А здесь, на орбите, в иллюминаторах — слепящее солнце, а Земля плотно укутана облаками.

— Дождя у вас нет? — шутит «Заря».

— Нет у нас дождя. Нет ничего земного вокруг — одна космическая красота.

— Вам готовят передачу «С добрым утром», — сообщают на борт.

— Вот это — приятная новость. Магнитофонная музыка, которую «крутят» для нас, уже порядком надоела. Почему-то она не очень пришлась нам по душе. Так что обещанной передачи мы ждем с нетерпением. Тем более, что рассчитываем услышать исполнение наших заявок. Интересно, как мы с командиром выглядим в новом для нас бородатом виде на телевизионном экране. По-моему, у меня отрастает довольно-таки странная борода, какого-то татаро-монгольского типа. Правда, я мало ей уделяю внимания.

— Как прослушивается коротковолновый радиодиапазон? — интересуется «Заря».

— Хорошо прослушивается, особенно в западном полушарии, на экваторе. До чего же приятно становится на душе, когда где-нибудь над Южной Америкой слышишь в эфире родную речь.

— За растениями наблюдаете?

— Еще бы! Даже чаще, чем предусмотрено программой. К этим зеленым росточкам у нас на «Салюте» отношение особое. Они как бы связывают нас с далеким и невыразимо близким земным миром. Ухаживаем за своим «космическим огородом» заботливо и старательно. Растут наши овощи хорошо.

— Поливаете аккуратно? — с притворной серьезностью допытывается «Заря».

Шутники. Попробовали бы поливать в невесомости. Гораздо легче воду в решете носить.

Сеанс связи подходит к концу. Следующий состоится уже на тысячном витке. Сколько еще спать моим друзьям? Неужели один я и встречу тот момент, когда на счетчике глобуса появится единица с тремя нулями?

Смотрю график распорядка: нет, не один, ко мне присоединится командир экипажа. Ему заступать на дежурство, вести связь с «Зарей». Через полчаса «поплыву» его будить.

Мы знаем: тысячный виток начнется в 00 часов 44 минуты 44 секунды 20 июня. Последние минуты неотрывно следим за показаниями бортовых часов. Есть! Потекли секунды юбилейного витка.

— «Янтарь!» Я — «Заря»! На связь!

Георгий отвечает, и я вижу, как он улыбается.

Командир экипажа принимает поздравления из Центра управления полетом.

На новогоднем балу

Мы прекрасно понимаем, что с юбилейным витком надо поздравлять не одних нас — всех советских исследователей космоса, десятки, сотни, тысячи людей, тех, кто вложил свой труд, свое умение, свои знания в создание совершенной космической техники, тех, кто днем и ночью дежурит на Земле у пультов и установок, обеспечивает полет. Нам выпало на долю принять участие в завершении этого огромного труда успешной работой на орбите. Мы стараемся выполнить все как можно тщательнее, полнее, получить как можно больше новых данных, необходимых нашей науке, технике, народному хозяйству…»

Программа проводимых работ приближалась к завершению, экипаж готовил станцию к консервации. Накануне Георгий Добровольский провел телерепортаж. Он говорил: «Проделана очень большая работа, исключительно важная по своему научному содержанию работа. У нас заканчивается более чем трехнедельный полет. Сейчас экипаж проводит подготовительные работы для спуска. Проходит укладка оборудования, документации, части научной аппаратуры в транспортный корабль. На Землю пойдет очень много интересного материала, который с нетерпением ждут ученые, инженеры, техники, рабочие».

И вот пришел день, когда космонавтам предстояло покинуть первый звездный причал, созданный на орбите Земли, перейти в транспортный корабль и, расстыковавшись, отойти от такой гостеприимной и родной станции, которая на протяжении почти месяца была им домом и рабочим местом.

Космонавты еще раз проверили, все ли взято со станции, перевели системы и аппаратуру в автоматический режим: ведь станция и после их посадки еще долго будет передавать на Землю информацию.

Перед тем как покинуть станцию, Добровольский, Волков, Пацаев по старому русскому обычаю присели… Поднялись, выключили внутреннее освещение отсеков и, мягко оттолкнувшись, через проходной отсек пронырнули в бытовой блок транспортного корабля. Здесь космонавты сняли сослуживший свою службу тренировочный костюм «пингвин», переоделись в полетные костюмы. Вошли в спускаемый аппарат. Бортинженеру предстояло закрыть крышку люка-лаза. Волков вращал штурвал закрытия крышки до тех пор, пока не сработал сигнализатор, подтвердивший, что крышка зафиксировалась.

Космонавты подгоняли привязную систему, затягивались. Сообщили на Землю о готовности к расстыковке. Земля дала «добро». На командно-сигнальном устройстве Добровольский выбрал программу «расстыковки» и нажал кнопку исполнительной команды. Было слышно, как заработали моторы, расслабляя механическую связку станции и транспортного корабля. И когда механические захваты отпустили стыковочный штырь, Добровольский включил двигатели на отстыковку от станции. Конструкции «Салюта» начали постепенно удаляться. Ощущение сравнимо, пожалуй, с тем, когда большой океанский лайнер отходит от причальной стенки.

После проведения тренировок в пустыне
на крыльце заставы у пограничников.
Слева направо: Олег Макаров, Николай Романтеев,
Лев Воробьев, Иван Фадеевич Одинцов, Георгий Добровольский,
Виктор Пацаев, Николай Рукавишников, Петр Климук, Юрий Шутов,
Иосиф Давыдов — во втором ряду

Все больше и больше от «Салюта» уходил «Союз-11». Вот уже станция яркой точкой растворилась в океане звезд.

Георгий Добровольский ориентировал корабль для включения ТДУ — тормозной двигательной установки, которая уменьшит скорость и позволит кораблю опуститься на Землю. Приближались к южной оконечности Африки. Командир вместе с бортинженером еще раз проверил правильность ориентации. Бортовой навигационный прибор показал, что пора идти на спуск. Добровольский включил ТДУ. Было слышно, как проработала положенные ей секунды двигательная установка, и через некоторое время начали расти перегрузки. Корабль входил в плотные слои атмосферы. По командам автоматики должен произойти отстрел приборно-агрегатного и бытового отсеков. Автоматика сработала четко. Пироболты отбросили от спускаемого аппарата ненужные теперь отсеки космического корабля.

И вдруг… Что это?! Со свистом и шумом из спускаемого аппарата стремительно выходила атмосфера корабля. Вакуум, как вихрь, обрушился на космонавтов…

…В тяжелые дни прощания с погибшими героями — Добровольским, Волковым, Пацаевым — в советской печати было опубликовано письмо, подписанное верными друзьями и соратниками погибших. Они писали:

«Покорение и освоение космоса — этого нового неизведанного мира — было бы немыслимым без подвигов. И мы знаем, что путь покорителей звездных далей усыпан не только лаврами. Это прежде всего дело, требующее огромного напряжения человеческих сил, глубоких знаний, мужества, воли.

…Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев отдали свои жизни, беззаветно выполняя почетное и ответственное задание. Но не только скорбь владеет нашими сердцами. Гордость за то, что они сделали для нашей Родины на космической орбите. Решимость продолжать их дело, столь нужное человечеству.

…Каждый из них был для нас дорог и близок как товарищ, как человек, с которым мы вместе служили одному общему делу. И потому сегодня каждый из нас чувствует как бы двойную ответственность за претворение в жизнь наших общих планов. За себя и за них.

Центральный комитет нашей партии, Советское правительство, наш народ могут быть уверены в том, что каждый из нас — и те, кто уже летал в космос, и те, кому еще предстоит впервые подняться на высокую орбиту, сделают все для того, чтобы еще более упрочить и возвеличить немеркнущую космическую славу нашей социалистической Родины.

Впереди — новые старты и бескрайний звездный мир! Мы готовы к полету».

Далее…