Евгений РЯБЧИКОВ

Евгений Рябчиков — советский писатель, кинодраматург. Его перу принадлежат сценарии документальных фильмов «Первый рейс к звездам» и «Снова к звездам», рассказывающих о полетах кораблей «Восток» и «Восток-2» с космонавтами Ю. Гагариным и Г. Титовым на борту.

Зал, где она проходила, был заполнен до отказа. Непрерывно вспыхивали фотоблицы, жужжали съемочные кинематографические камеры и ослепительно вспыхивали юпитеры. Десятки микрофонов тянулись к советскому космонавту, вмиг очаровавшему журналистов.

Пресс-конференция кончилась, и к группе советских журналистов, оживленно обсуждавших рассказ Гагарина, подошел седеющий, большелобый американский репортер с умными темными глазами. Недоуменно пожимая плечами, он воскликнул:

— Черт бы вас побрал! Ну, я могу допустить, что вы смогли рассчитать свой космический корабль и свою космическую орбиту. Но вот как вы смогли рассчитать человека?

Поправив очки, американский журналист стал отмечать на пальцах достоинства советского космонавта:

— Он у вас красив...

— Он у вас умен...

— Он мил...

— Обаятелен...

— Образован...

— Он спортсмен...

— Летчик...

— Храбрец...

— У него княжеская фамилия и... классическая красная биография!

Подумав и хитро посмотрев на нас, американский журналист добавил:

— Ну, если уж вам там как-то удалось добыть такого уникума, то следующий космонавт, клянусь всеми святыми, не будет на него похожим. Уникумы не повторяются.

Мы только посмеялись над столь категорическим заявлением американского коллеги и разъехались по своим редакциям.

Наступил август. Мир рукоплескал второму советскому космонавту — Герману Степановичу Титову, более суток пробывшему в космическом полете вокруг земного шара. Москва, как дорогого сына, встретила героя космоса. Конечно, мировая пресса опять хотела интервьюировать нового «звездного человека».

На Ленинских горах, в МГУ, состоялась пресс-конференция. Герман Титов, покорив журналистов поэтическим рассказом о Земле, увиденной им и впервые снятой кинокамерой с огромной высоты, очаровал прессу и скромным своим видом, и мужественным лицом, и кудрями, и блеском светлых умных глаз.

Пресс-конференция окончилась, мы увидели в кулуарах дворца науки несколько смущенного, явно сбитого с толку знакомого нам американского корреспондента. Он пожимал плечами, что-то гмыкал себе под нос и машинально загибал пальцы:

— Красив...

— Умен...

— Мил...

— Обаятелен...

— Образован...

— Спортсмен...

— Летчик...

— Храбрец и... классическая красная биография!

— Черт возьми! — воскликнул американский журналист. — Черт вас побери! Откуда? Откуда вы берете таких людей? Непостижимо!

— Можете нам поверить, коллега,— обратились тогда мы к американскому журналисту, — что наши Космонавт-Три и Космонавт-Четыре, и Космонавт-Десять, и Космонавт-Двадцать — все будут красивы. Все — умны. Образованы. Обаятельны. Храбры. Они — и летчики, и спортсмены, и, естественно, у всех будут классические красные биографии. Ведь они сыны советского народа, они воспитаны партией, они настоящие воины нашей Советской Армии.

В буржуазной печати за минувший год не раз появлялись статьи, в которых Гагарин и Титов объявлялись «счастливчиками», «избранниками судьбы», «сверхчеловеками», не похожими на простых советских людей.

Желание отделить Юрия Гагарина и Германа Титова от народа, от советской молодежи, от советских офицеров — не новинка для буржуазной пропаганды. Уместно вспомнить, как, например, освещала американская печать подвиг четверки отважных советских солдат с самоходной баржи «Т-36» — А. Зиганшина, А. Крючковского, Ф. Поплавского, И. Федотова, победивших Тихий океан. Буржуазная пресса, радио, кино и телевидение, уделявшие тогда большое внимание советским героям, представляли их подвиг всего лишь как «сенсацию № 1», как фантастическое явление, нечто исключительное, необычное. Это подчеркивание уникальности, исключительности события нужно было для того, чтобы увести общественное мнение США в сторону от размышлений о социальных причинах, определивших поведение советских воинов в минуту смертельной опасности; не позволить читателям газет, радиослушателям и телезрителям США думать о советском патриотизме, о великих коммунистических идеалах, воодушевлявших героев Тихого океана, придававших им силы в борьбе со стихией.

То же самое происходит и сейчас. Буржуазная пропаганда пытается представить героев космоса в виде одиноких суперменов— сверхчеловеков, людей сенсационной храбрости, избранников судьбы, умалчивая при этом о нравственном подвиге героев, о тех великих идеях, ради которых они шли в звездные рейсы.

Юрий Гагарин и Герман Титов очаровали народы всех стран и континентов. Да, они красивы, смелы, мужественны и остроумны— признает буржуазная печать. И тут же спешит сделать вид, что пленительные черты, так ярко раскрывшиеся в характерах Гагарина и Титова, не типичны для советской молодежи, для советских офицеров. Опасения буржуазной пропаганды вполне понятны: если народы всего мира, так восторженно встречающие Юрия Гагарина и Германа Титова во время их поездок по странам, представят себе, что перед ними вовсе не одиночки-сверхчеловеки, а воспитанные ленинской партией отважные советские юноши, впитавшие в себя лучшие черты молодого поколения Страны Советов, достойные сыны своей Родины, — то это пробудит в народах капиталистических стран новые симпатии, любовь и чувства дружбы к советскому народу.

Юрий Гагарин и Герман Титов, совершившие во имя блага человечества подвиги в космосе, явили миру не только победу передовой советской науки и техники, но и высокие нравственные качества нового человека, его патриотизм, верность коммунистическим идеалам.

Космонавт не изолирован от своей страны, от общества, его воспитавшего, он сын своего века и по тому, как он готовится к полету, во имя чего идет в рейс, нетрудно представить и само общество, его идеалы, его мораль,

В группу американских астронавтов вошли специально отобранные офицеры вооруженных сил США. Тридцатисемилетний Алан Шепард, капитан третьего ранга военно-морских сил, 5 мая 1961 г. первым в США совершил баллистический прыжок с флоридского мыса Канаверал на борту ракеты «Редстоун». «Разочаровавший всех полет», — так писали лондонские газеты, — был предпринят Пентагоном ради того, чтобы ослабить впечатление от исторического рейса к звездам советского летчика-космонавта майора Юрия Гагарина. По проекту «Меркурий» ракета «Редстоун» подняла капсулу с Аланом Шепардом на высоту 180 км; после 15 минут полета капсула опустилась в Атлантический океан.

21 июля тридцатипятилетний капитан ВВС США Вирджил Гриссом поднялся на ракете «Редстоун» на высоту 190 км и опустился в океан. Финиш Гриссома едва не кончился трагически — пилоту пришлось взорвать крышку аварийного выхода из кабины и проплыть по океану солидное расстояние, пока на выручку не подоспел спасательный вертолет. Только через десять месяцев после полета Ю. Гагарина и после десятикратных откладываний был совершен орбитальный полет Д. Гленна.

Но во имя чего три американских астронавта пустились в рискованные полеты?

Представим на минуту обстановку, в которой происходит не психо-физиологическая их подготовка, а политическое, идейное воспитание. Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщало, что адвокат Лео де Орсей, «финансовый советник, исповедник и нянька» будущих американских астронавтов, сообщил с мыса Канаверал, что после полета в космос Шепард и Гриссом решили стать владельцами многоквартирных домов и промышленных предприятий.

С. Хрущев беседует с первым космонавтом Ю. А. Гагариным на приеме в Большом Кремлевском дворце 14 апреля 1961 года. Фото А. Устинова.

По словам Лео де Орсея, астронавты мечтают обзавестись недвижимостью и купить землю в пригороде Вашингтона, чтобы построить многоквартирные доходные дома, предназначенные для сдачи в наем, промышленные предприятия и склады.

Доллар — вот идеал! Во имя доллара астронавт готов рисковать головой.

Некоронованные короли Америки делают на космосе большой бизнес. Бизнес на космосе делают и пилоты. Атмосфера реванша — желание во что бы то ни стало, любыми средствами догнать и обогнать русских, подчинение всех помыслов, расчетов, всех идеалов одному — наживе, доллару, бизнесу, в конечном счете войне, делает всю «ракетную жизнь адом».

Деньги, деньги, деньги — вот что руководит американскими космонавтами.

Иные идеалы, иные цели, иные побудительные причины для свершения полета у советских космонавтов. Молодые люди, воспитанные партией, прошедшие трудовую школу, мечтатели и романтики, добровольно пожелали стать космонавтами во имя изучения и освоения человеком звездного мира, познания природы, раскрытия ее вековых тайн.

Не корысть, не жажда денег, не слепая слава, а светлые коммунистические идеалы привели отважных сынов Родины, коммунистов, на космодром Байконур.

Старту предшествовала длительная подготовка. Собственно, в подготовке советских космонавтов участвовала вся страна — их воспитывала семья и школа, пионерские организации, комсомол, партийные организации, они проходили заводскую школу жизни, как Юрий Гагарин — ремесленник, и летную военную школу. И всегда и везде они чувствовали направляющую мудрую руку партии.

Когда возникла необходимость отобрать желающих лететь в космос, то оказалось, что добровольцев очень много. Ученые биологи и медики провели наистрожайший отбор — лишь самые здоровые, самые крепкие, сильные и выносливые включались в группу космонавтов.

Космонавтами стали летчики-истребители, наиболее подготовленные и тренированные.

Кружит ли поутру седая метель или на теплой зорьке занимается солнце, в один и тот же час, минута в минуту, начинают свою утреннюю гимнастику космонавты.

Они выбегают из помещений на свежий воздух — веселые, бодрые, хорошо отдохнувшие за ночь, и без промедлений приступают к гимнастическим упражнениям. Смотрите, как улыбается Юрий Гагарин — ему доставляет удовольствие осязать свои мускулы, ощущать легкость и стремительность движений, глубоко вдыхать чистый воздух. А Герман Титов! — он словно только и ждал этой минуты, чтобы каскадом движений освободиться от ночного сна и почувствовать себя освеженным, готовым к труду.

И Гагарин, и Титов, и их друзья-космонавты принимают утреннюю гимнастику как вполне естественное и явно приятное начало дня. Впрочем, они даже и не могут представить себе иного распорядка жизни.

Космонавт должен быть широко образованным, политически зрелым человеком, многогранным специалистом — ему ведь придется выполнять обязанности и летчика, и штурмана, и астронома и физика, и биолога, и медика, и репортера, и кинооператора.

Однако даже самые глубокие знания еще не являются пропуском в космос. Человеку, пожелавшему разорвать путы земного притяжения, недостаточно теоретической подготовки. К идейной закалке нужно идеальное здоровье плюс особая психо-физическая подготовка.

Сейчас, когда человек только-только научился преодолевать извечную силу притяжения Земли космонавту нужно обладать поразительными физическими данными, чтобы перенести чудовищные перегрузки на активном участке полета и невесомость на звездной орбите.

Рабочий день космонавта очень насыщен. Но как бы напряжение ни велись тренировки, всегда есть время для выполнения партийных и комсомольских поручений, чтения художественной литературы посещения лекций на международные темы и изучения решений XXII съезда КПСС.

Какую силу и волю должен проявить космонавт в звездном полете, — общеизвестно. Но те же силы и ту же волю он должен проявить заранее, во время тренировок.

...В зале установлен учебный космический корабль. Космонавт располагается в кабине. За лабораторным пультом управления сидят инструкторы — они будут, поддерживая связь по радио с космонавтом, давать ему команды и наблюдать на экране телевизора, насколько точно и быстро исполняет он эти команды.

В тренировочной кабине созданы условия, приближенно напоминающие полет в космос, — пилот видит через иллюминаторы звезды, далекую окружность Земли с голубым ореолом атмосферы, светлый диск Луны; смена космических картин, быстро меняющийся вид Земли вызывают у пилота ощущение реальности полета. Только нет разве огромных перегрузок на взлете и фантастического состояния невесомости.

Учебный полет может продолжаться часы и даже сутки. Все это время космонавт пребывает в состоянии напряжения — он управляет кораблем, держит связь с землей, отдыхает и снова принимается за работу.

Ю. А. Гагарин в зале заседаний XXII съезда КПСС. Фото А. Сергеева.

Еще бóльшие испытания ждут космонавта на центрифуге, где он привыкает к перегрузкам, ожидающим его при взлете ракеты и во время спуска с орбиты к земной поверхности.

Во время космического полета перегрузка может увеличиться во много раз по сравнению с обычным земным тяготением. В земных условиях рука человека весит примерно три килограмма; при десятикратной перегрузке вес ее достигает 30 кг. Средний вес пассажира в гражданской авиации условно принимают за 80 кг, при десятикратной перегрузке вес его будет равен 800 кг, а то и тонне! При этом кровь становится у человека тяжелой, как ртуть, неимоверной тяжестью наливаются веки. Отяжелевшая кровь застаивается в нижних частях тела, и сердце работает вхолостую...

Человек чрезвычайно вынослив, но даже его выносливости не хватает в борьбе с перегрузками; с их ростом затухает в полете внимание, притупляется сообразительность.

Космонавт должен стойко преодолевать огромные перегрузки, для этого и проводятся тренировки на центрифуге и других стендах и специальных машинах.

Космонавт, который только что весил почти тонну, затем познает совсем иное состояние — он вообще ничего не весит. Это состояние незнакомо людям Земли: невесомость у нас можно создать тоже искусственно.

Чудовищные перегрузки на центрифуге и тренировочные полеты на невесомость требуют от человека не только идеального здоровья, но и превосходной спортивной тренированности. Поэтом к тренировкам приступают лишь после того, как космонавты пройдут большой цикл спортивных занятий. Вот, например, на спортивной площадке, где установлены спортивные тренажеры, опытный преподаватель Федор Михайлович, худощавый, жилистый человек, заставляет группу космонавтов проделывать гимнастические упражнения, затем он совершает с ними короткую пробежку и после «летучего отдыха» предлагает пройти по очереди тренировку на «спортивных машинах».

Космонавту нужно встать в рейнское колесо, сделанное из гнутых голубых металлических труб. Руки и ноги его привязывают к перекладинам — человек как бы заперт внутри колеса. Федор Михайлович дает легкий толчок «чертову колесу» и, — смотрите: мелькнули белые зубы, улыбка, появились ноги в белых туфлях, а на смену им ворвались сильные загорелые руки, стиснувшие металлические скобы. И опять блестят зубы, и сверкает улыбка. А через несколько секунд все сливается в фантастический диск — и улыбки, и пальцы, и ноги. Колесо остановилось. Отстегнуты ремни. На спортивное поле выпрыгивает космонавт. Он улыбается. Потирает руки. Это же Титов! Герман Титов. Ну конечно это он — серые веселые глаза, нос с горбинкой, курчавые волосы, четкие очертания мужественного лица. Хочется поддержать его после испытаний в колесе. Но Титов подпрыгивает, разминается и вдруг, озорно сверкнув глазами, делает стойку и идет на руках.

— На батуд! — приказывает инструктор.

Вы, конечно, видели в цирке туго натянутую сетку, на которой работают акробаты. Они прыгают, крутят сальто, переворачиваются, — одним словом, творят чудеса, свободно и легко управляя своим телом в воздухе. Так вот батуд установлен и для космонавтов. Титов, только что крутившийся в колесе, уже забирается на батуд.

— Раз! Два! Р-а-аз! Два! — командует инструктор.

Друзья прозвали Титова циркачом. Он раскачивается, подпрыгивает и делает такие кульбиты, что даже профессионалы-циркачи не раз аплодировали высокому акробатическому мастерству космонавта.

Но батуд, как и рейнское колесо,— лишь ступенька в тренировках, причем не самая сложная.

В залах стоят особые тренажеры — земные «ступеньки», по которым космонавты идут к звездам.

Кто не любит покачаться на качелях? Пожалуйста, — вот висят длинные металлические штанги, а к ним прицеплено сиденье. Космонавт занимает место... Качание затягивается. Оно становится однообразным и продолжительным. Далеко не каждый в состоянии перенести такую качку. А между тем именно на таких качелях и тренируют вестибулярный аппарат, от которого во многом зависит умение человека сохранять равновесие.

С качелей — на виброкресло. Когда гигантские силы унесут ракету со стартовой площадки, то космический корабль будет подвержен сильной вибрации, поэтому нужно заранее приучить себя к этому неприятному состоянию.

В полете космонавт очутится также в весьма различных положениях — полетит он, находясь то вверх ногами, то боком, и ко всему этому его тоже заблаговременно приучают на специальных установках.

Вот термокамера. Ее толстые стенки с изоляцией хорошо сохраняют высокую температуру. Космонавт приучается в термокамере переносить высокую температуру. Возвращаясь на Землю с орбиты, космический корабль входит в плотные слои атмосферы и превращается в раскаленный от трения о воздух снаряд. Если по каким-либо причинам в кабине поднимется температура, космонавт должен быть готов и к этому испытанию.

Есть и другая камера — камера тишины и одиночества, сурдокамера, в которой длительное время должен жить в полнейшей тишине и изоляции космонавт. Сурдокамера — целая комната, установленная на особых амортизаторах, ограждающих помещение от проникновения в него каких-либо звуков.

Космонавт сидит в кресле и в определенное время передает по радио сведения о своем состоянии, о выполнении данных ему заданий. Он видит только свою комнату с полками, приборами, запасами еды и беззвучными часами. В камере он сам готовит себе завтраки и обеды, читает научно-техническую литературу, ведет дневник и, конечно, утром делает физзарядку, а днем, в положенное время, занимается гимнастикой.

За пультом управления с телевизионным экраном круглосуточно дежурят врачи, наблюдающие за космонавтом. Утром на экране телевизора можно увидеть такую картину — космонавт поднимается с кресла и, встав по-спортивному — пятки вместе, носки врозь, голова — прямо, плечи развернуты — и... раз!., и два!..— с явный удовольствием выполняет гимнастические упражнения. Он легко сгибается, выбрасывает ноги, приседает, разводит руки. Этот поток движений, спортивный ритм, напряженность мускулатуры доставляют космонавту истинное наслаждение.

Теперь хорошо известно, чтс Герман Титов принес в сурдокамеру томик Пушкина, выучил главы из «Евгения Онегина» и с упоением читал их вслух.

Испытания на «стадионе-лаборатории». Вот космонавт встал на «беговую дорожку». Улыбаясь, посмотрел на врачей.

— Начали!

Гибкая лента «бегущей дорожки» пришла в движение, и космонавт вынужден сделать шаг. Другой. Третий. Лента уходит из-под его ног. Быстрее! Нужно бежать. Еще быстрее! И вот он, вскинув руки, по-спринтерски выбрасывая сильные загорелые ноги, бежит что есть силы. А врачи, не сходя с места, следят по приборам за состоянием организма космонавта.

В другом зале стоит круглая, окрашенная в светло-коричневый цвет платформа. Вдруг она утрачивает горизонтальное положение. Рывок. Качка. Резкий крен. Все идет ходуном. А космонавт стоит. Он не имеет права болеть «морской болезнью». И вот ходит и пляшет под ним зыбкая палуба. Все качается. Все падает, кренится, как во время шторма. А он должен переносить любую качку.

Ю. А. Гагарин и Г. С. Титов.

Серия испытаний на тренажерах, в кабине космического корабля, в воздухе на самолете и парашюте и даже на воде после «приводнения» в скафандре на море, представляет более чем серьезную нагрузку на человека, которую может перенести далеко не каждый. Но космонавты, наиболее подготовленные и тренированные летчики, продолжающие и в космосе славные авиационные традиции, успешно переносят наитруднейшие испытания, проявляя при этом великолепные психо-физиологические качества и огромную волю к победе. Неоспоримо, что во всем этом решающую роль играет моральный фактор, идейно-политическая закалка космонавта, придающая ему нравственные силы для преодоления трудностей.

Партийная организация части, в которой состоят космонавты, умело создает творческую, полную героизма атмосферу, позволяющую пилотам звездных кораблей осознавать свое место в строительстве коммунизма, развивать в себе нравственные черты нового человека.

Для всех советских людей, как и для народов всех стран земного шара, советский космонавт не просто победитель звездного пространства, не просто герой науки и техники, а прежде всего реальный, живой, во плоти и крови новый человек, являющий в действии все те бесценные качества советского характера, которые формировались ленинской партией на протяжении десятилетий.

Это совсем не случайность, что первым вышел в космос советский человек, — ведь это он рассчитал и создал наисложнейшую космическую технику, космический корабль, рассчитал орбиту и первым приподнял завесу над тайнами звездного мира. Все это объясняется тем, что социализм, наше новое общество, стало стартовой площадкой, с которой запускаются космические корабли.