В коллекцию аэропланов музея, которую директор Майкл Коллинс считает лучшей в мире, входят две ранние модели пассажирских машин (вверху): трехмоторный фордовский «5-АТ» (на переднем плане) и «DC-5». Эти самолеты подтвердили, что гражданская авиация экономически вполне реальна.

ОТ ВОЗДУШНЫХ ШАРОВ ДО ЛУННЫХ КОРАБЛЕЙ

АВИАКОСМИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ

Майкл Коллинс • Фото Гэри Пергла
Майкл Коллинс — директор Национального авиакосмического музея. Он занял эту должность в апреле 1971 года, после того как прослужил 15 месяцев помощником государственного секретаря по вопросам внешней информации. А еще раньше, начиная с 1963 года, он был астронавтом. В июле 1969 года Коллинс пилотировал основной блок космического корабля «Аполлон-11» на лунной орбите в то время, когда Нил Армстронг и Эдвин Олдрин впервые в истории человечества совершали прогулку по Луне.

Для большинства американцев Смитсоновский институт — это старые красные, похожие на замок здания вдоль южной стороны Молла в Вашингтоне, это общеамериканская «кладовая», где можно найти все что угодно: от голубого бриллианта «Хоуп» (44,5 карата) до аэроплана «Дух Сент-Луиса», на котором Чарлз Линдберг в 1927 году впервые совершил полет через Атлантический океан. На самом же деле Смитсоновский институт сегодня — это растущий комплекс музеев и исследовательских учреждений, охватывающих, образно говоря, весь белый свет.

На самом Молле перемены в характере Института более всего заметны в месте, занимающем три квартала напротив здания штаб-квартиры Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства. Там находится новый Национальный авиакосмический музей.

Современный по архитектуре и по замыслу, музей не так молод, как может показаться. Фактически идея музея берет свое начало с 1946 года, когда генерал армейской авиации X. X. Арнолд убедил сенатора (тогда еще конгрессмена) Дженнингса Рандолфа из Западной Вирджинии, что сохранение аэропланов, имеющих историческую ценность, — дело в высшей степени важное и чрезвычайно полезное. В результате был проведен закон о создании Национального музея воздухоплавания. Конгресс тогда же решил, что Национальный музей воздухоплавания должен находиться в столице США, но теперешнее его местоположение было выбрано и отведено для постройки только в 1958 году.

19 июля 1966 года в закон была внесена поправка: решено было назвать его Национальным авиакосмическим музеем. (В то время я не знал об этом; в тот день я в космическом корабле «Джемини-10» совершал 16-й виток на орбите вокруг Земли.)

Строительство было начато в 1972 году и велось по графику с таким расчетом, чтобы здание музея было закончено к июлю 1976 года, когда будет праздноваться двухсотлетие Соединенных Штатов.

Здание выдержано в чистых и строгих линиях, создающих гармоническое равновесие между обтекаемыми аэродинамическими формами внутри и классической красотой соседнего здания Национальной художественной галереи. Создатель проекта, замечательный архитектор Гио Обата из фирмы «Хеллмут, Обата энд Кассабаум» в Сент-Луисе, затратил на его разработку несколько лет. Здание облицовано мрамором розоватого оттенка из штата Теннесси, гармонически сочетающимся по цвету со зданием Национальной художественной галереи, и серым стеклом, которое не пропускает вредных для экспонатов ультрафиолетовых лучей.

Замечу, что при интересном внешнем виде здания, главное внимание моих сотрудников и лично мое было занято внутренним содержанием — планировкой, экспериментами, улучшениями, перестановкой, — настойчивыми поисками лучших комбинаций экспонатов и других материалов. Диапазон последних очень широк, начиная от первых мечтаний человека о полете, через первые полеты на воздушных шарах, наполненных водородом или горячим воздухом, затем — после исторического дня 1903 года, когда братья Райты впервые выполнили первый в мире успешный полет на аэроплане, — бурное развитие авиации.

От полета братьев Райтов до полета на Луну!.. Темпы развития все время ускорялись, техника все больше и больше совершенствовалась, дело все больше и больше усложнялось. Нельзя было пропустить ни одного знаменательного события: ни пионера ракетной техники Годдарда, ни отважного авиатора Линдберга, ни развития аэрокосмической промышленности, ни ее влияния на постоянное улучшение нашей повседневной жизни.

Кроме того, думается мне, музей такого типа должен не только отражать прошлое, но и исследовать возможности будущего. Я считаю, что мы должны не только показывать экспонаты, но и быть катализатором в обмене информацией, вырасти в настоящий национальный центр по истории аэрокосмических исследований.

В противовес таким грандиозным планам мы имеем дело с ограниченными размерами помещений и возможностями бюджета. Фюзелаж пассажирского лайнера «Боинг-747» длиннее ширины нашего здания, ракета «Сатурн-5», если ее поставить рядом со зданием нашего музея, будет в четыре раза выше его. Ясно, что нам приходится искать другие решения, а не просто выставлять последние экспонаты, огородив их бархатным шнуром. Мы должны использовать наилучшим способом технику, которую мы представляем в виде всех созидательных форм связи. Мы должны эту связь осуществлять разнообразными способами: показ объектов с помощью надписей, звукозаписей, фильмов, электромеханических и озвученных зрительных устройств, при этом — высшего качества, точных и безотказных в работе. Нам придется часто «менять скорости», ибо техника, подходящая для одного экспоната, может совсем не подходить для другого. Например, в нашем зале воздушных шаров имеются элементы несколько несерьезные, даже фривольные, характерные для сумасбродных представлений эпохи увлечения воздушными шарами: здесь играет музыка тех времен, выставлены соответствующие произведения искусств, экспонаты мебели, имеется даже кукольный театр. С другой стороны, в зале, посвященном практической пользе от полетов, показаны — продуманно и тщательно с научной точки зрения документированно — вторичные результаты развивающейся авиационной и космической техники.

Я думаю, что наша коллекция аэропланов самая лучшая в мире. Она включает аппарат братьев Райтов; «Дух Сент-Луиса» Чарлза Линдберга; аэроплан «Локхид-Вега», на котором первая женщина — Амелия Эрхарт — совершила перелет через Атлантический океан; первый экспериментальный сверхзвуковой ракетный самолет «Белл Х-1»; немецкий реактивный истребитель «Мессершмидт МЕ-262»; японский «Митзубиши»; «Х-15» фирмы «Норт Америкэн»; «Уорлд крузер» фирмы «Дуглас»; «Аэродром» Лен-гли; «Бьюкер юнгмейстер», который пилотировал Биво Хауард; первый самолет «Боинг-707» и т. д., и т. п. Всего у нас 230 аэропланов, и, конечно, все они поместиться в здании музея сразу не могут, поэтому мы будем их показывать по очереди и в меру финансовых возможностей; и только несколько самых ценных (как аэроплан братьев Райтов) будут выставлены постоянно.

Космонист Роберт Маккол работает над стенной росписью высотой в три этажа, рассказывающей об истории проникновения человека в космос.

После «прогулки» по вашингтонским улицам, самолет «DC-3» отбуксировывают на место.

Что касается нашей программы об освоении космоса, у Смитсоновского института имеется соглашение с Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространста, по которому музей имеет право приобретать любой объект, в котором Управление больше не нуждается. Мы имеем много важных для истории объектов, начиная с корабля «Меркурий», на котором летал Алан Шепард, и кончая главным отсеком космического корабля «Аполлон-11».

В просторном космическом холле музея будут выставлены в натуральную величину космические корабли «Союз» и «Аполлон» в состыкованном состоянии, как они выглядели на орбите во время исторического американо-советского эксперимента в космосе в июле 1975 года. Недалеко от них, также в полную величину, будут выставлены основные элементы орбитальной лаборатории «Скайлаб-В» — запасного варианта, не использованного в программе: лабораторный отсек, причальный отсек, шлюзовая камера. Публика может проходить через лабораторный отсек диаметром в 6,9 м и длиной в 15,7 м.

Мы начали собирать коллекцию произведений искусства. Пока она немногочисленна, но мы надеемся, что со временем она разрастется: художник часто остро и точно замечает значительное и важное событие. Да и с практической точки зрения это важно: ведь цветные фотографии лет через пятьдесят могут выцвести, а картина, написанная маслом, сохранится, по крайней мере, лет пятьсот. Один зал отведен для произведений искусства на темы освоения воздушного и космического пространства, но мы и в других выставочных залах помещаем картины и скульптурные произведения — они повышают эффект выставленных экспонатов. С Четвертого июля до середины августа мы среди прочего покажем произведения советских художников-космонистов — эти экспонаты мы на время получили благодаря помощи правления Союза художников СССР.

В дополнение к существующим 26 выставочным залам в нашем новом здании имеются еще два специальных зала для целей образования и развлечения. Один из залов — амфитеатр на 480 мест.

Второй зал, своего рода планетарий, мы назвали «космосарий». Под алюминиевым куполом (высота 21 м) могут сидеть до 200 человек. На внутреннюю сторону купола из центра аудитории проектируется ночное небо, включая весьма точные воспроизведения любой части небесной сферы.

Еще одной, большой и очень ценной составной частью Национального авиакосмического музея является его хорошо подобранная научная библиотека и информационный центр.

Наш новый музей в первый год посетит предположительно от шести до семи миллионов человек. Это значит, что наш музей даст нам небывалую по своим масштабам возможность непосредственного общения не только с американцами, но и с зарубежными гостями. Страна наша всегда была ведущей в деле аэрокосмического развития, и это принесло ей пользу во многих отношениях. Именно это, как мне кажется, ясно видно в экспонатах нашего музея, — в них же заложен большой потенциал быть эффективным катализатором в процессе передачи информации.

Запасной вариант посадочного отсека «Аполлона-11» (справа), впервые доставившего человека на Луну.