^{Рейтинг с комментариями. Часть 61}

ПОСЛЕДНЕЕ ПАДЕНИЕ КАРФАГЕНА
В отличие от восточной половины Халифата западная часть после завоевания Египта Марваном в продолжение всего времени правления Абдалмалика жила без политических потрясений. Может быть, поэтому арабская историография почти ничего не сообщает о событиях в Египте после информации о постройке Хулвана (Хелуана), где Абдал'азиз укрылся от чумы, свирепствовавшей в Фустате в 70/690г. Абдал'азиз на правах будущего халифа полновластно управлял Египтом, определенной доли хараджа в Дамаск не посылал, ограничиваясь дарами брату халифа. Распоряжение большими средствами позволяло ему кроме интенсивного строительства в Хулване заниматься скупкой земельных участков и строительством в Фустате, где в 79/698- 699 г. была снесена пятничная мечеть, построенная Амром б. ал-Асом, и возведена новая, более просторная, а неподалеку - несколько новых торговых рядов. Как истинный бедуинский вождь, он держал во дворце открытый стол для армейской верхушки и вождей племен, кормя будто бы до 1000 человек сразу171. Адбал'азиз терпимо относился к христианской церкви. Его секретарем был некий Афанасий, христианин из Эдессы, наживший своей службой огромное состояние. По его инициативе и с согласия Абдал'азиза в Каср аш-Шам' (Баб ал-Йуне) была построена церковь Святого Георгия (Мар Джирджис) и даже в Хулване наряду с мечетью построили церковь172. Советником старшего сына Абдал'азиза, ал-Асбага, был некий диякон Вениамин, которого «он любил больше всего своего окружения, а он раскрывал ему таинства христианства с таким старанием, что даже толковал ему Евангелие»173. Объяснить такую симпатию к христианскому священнослужителю можно отчасти тем, что ал-Асбаг был не чисто арабского происхождения - его мать была рабыней, и не исключено, что христианкой. Некоторое время налоговая политика Абдалмалика была вполне терпимой для коптов, традиционные объемы налогов собирались постепенно, доставлялись в финансовое ведомство еженедельно174. Положение изменилось около 700 г. Начав ведать сбором налогов, Абдалмалик стал не только требовать неукоснительного сбора прежних налогов, но и собирать их с монахов - по динару с головы, а с епископов - по 2000, что уж совсем не соответствовало положениям мусульманского права о том, что высшая ставка джизьи составляет четыре динара. Как ни странно, вдохновителем этих притеснений монахов был дьякон Вениамин. Ясно, что он принадлежал к какому-то течению христианства, враждебному господствующей церкви. Одновременно с этим шла пропаганда ислама, и многие знатные люди приняли ис63 лам, вроде Петра, главы администрации Верхнего Египта, и его сыновей. Афанасий, видимо, утратил влияние на Абдал'азиза и не смог избавить своих единоверцев от этих напастей. Его попытка добиться поддержки у Абдалмалика кончилась арестом и конфискацией нажитого в Египте. Зато его сын Абдаллах (судя по имени, принявший ислам) не отказался от поручения заняться сбором налогов и свирепствовал. На поклон к Абдал'азизу отправился сам патриарх, добившийся только того, что с него самого потребовали 3000 динаров. Высокий сан избавил его от тюрьмы, но ему пришлось два месяца ждать в Фустате, пока паства соберет эти деньги. Следующим этапом стало увеличение джизьи на две трети. Началось бегство налогоплательщиков. Для выявления уклоняющихся от налогов на руки плательщиков стали ставить печати с обозначением места жительства, поскольку же административно-фискальные единицы несли коллективную ответственность перед налоговыми органами, то им приходилось платить за умерших, не успевших уплатить налог, тем более что погребение не разрешалось без свидетельства об уплате. Конечно, в этих рассказах возможны некоторые преувеличения, поскольку другой христианский историк (правда, пишущий об этом периоде очень кратко) не упоминает подобных налоговых притеснений17 . Египет был для Халифата воротами в Северную Африку. Через него шла единственная дорога в Триполитанию, Ифрикийу и далее на запад. Большинство завоевательных походов в этом направлении начиналось в Египте, и, даже если ядро войска формировалось за его пределами, основной контингент составляли египетские арабы и египетские ресурсы. Но географический фактор ставил предел египетскому влиянию: территорию западнее Триполитании было уже трудно контролировать из Фустата, да и природные ресурсы делали Ифрикийу независимой от Египта. Лишь нужда в подкреплениях привязывала Кайраван к Египту. В 692 г. арабская армия под командованием Хассана б. ан-Ну'мана, посланного Абдалмаликом, разгромила берберов в горах Автас (Аврас) и вновь утвердила власть ислама в Ифрикийи. Сообщается даже о завоевании и разрушении Карфагена. Хассан получил статус наместника, непосредственно подчиненного халифу, и в этом качестве, кажется, не предпринял крупных завоевательных акций и в 78/697 г.176. Хассан, по обычаю всех наместников, явился к халифу с изъявлением преданности и с большим караваном, доставившим пятую долю добычи и богатые дары. Халиф оценил его щедрость и, благословив на новые завоевания, передал в его управление Барку (Антабулус)177, которая всегда была в ведении наместника Египта. Это был явно недружественный акт в отно64 шении Абдал'азиза. Это было не случайно: Абдалмалик не испытывал добрых чувств к брату, который по завещанию отца должен был стать халифом после старшего брата, а это значило, что потом халифами станут не его сыновья - ал-Валид и Сулайман, а сыновья Абдал'азиза. Отбирая у него Барку, Абдалмалик хотел указать ему его место. Абдал'азиз не мог смириться с таким оскорблением и нанес ответный удар. Когда Хассан прибыл в Египет и предъявил свою грамоту на управление Баркой Абдал'азизу, который должен был снабдить армию для похода и пополнить ее египетскими воинами, тот предложил Хассану отступиться от Барки. Хассан отказался, ссылаясь на волю халифа. Абдал'азиз попросил показать грамоту, получив ее в руки - разорвал. Такой поступок был оскорблением не столько Хассану, сколько самому халифу. Хассан вернулся в Дамаск, оставив свое войско в Египте, а Абдал'азиз назначил от себя наместником Ифрикийи верного Мусу б. Нусайра - человека, не совсем ясного происхождения, к тому же недавно провинившегося перед халифом: во время краткого правления Бишра б. Марвана в Ираке (см. т. III, с. 270-271) Муса, прибывший туда по рекомендации Абдал'азиза, успел, ведая финансами Басры, присвоить 100 000 дирхемов. Дотошный ал-Хаджжадж, сменивший Бишра, обнаружил это, но Мусу предупредили, и он бежал в Дамаск. Ал-Хаджжадж требовал его выдачи. На счастье там оказался Абдал'азиз, который заступился за него, уплатив половину долга, и выговорил для него погашение остатка в рассрочку. Понятно, что этот человек был бы верным исполнителем воли патрона, а все его владения были бы во власти Абдал'азиза. Абдалмалик, конечно, был уязвлен, но, выслушав жалобу Хассана, не пошел на открытый конфликт с братом и посоветовал Хассану смириться и остаться дома, в Сирии178. Муса был назначен наместником в сафаре 70/19.IV-17.V.698 г. и в том же месяце выступил в поход, присоединив к своему войску воинов, оставленных Хассаном. Появился он в Кайраване, по разным данным, 20 июля или 19 августа179. Здесь он сразу же арестовал заместителя, оставленного Хассаном, и главу финансового ведомства, наложив на каждого по 10 000 динаров штрафа, и назначил на их место своих людей. За время отсутствия Хассана берберы потеснили мусульман, и многие перестали платить дань. Загава, обитавшие в одном дне пути северо-западнее Кайравана, нападали на свободно пасшиеся стада арабов и угоняли скот. С них-то и начал сразу же Муса, послав на их усмирение 500 всадников, которые разгромили это племя, убили его вождя и захватили много пленных, будто бы 10 000, чему трудно поверить, учитывая численность арабского отряда. 65 Последовавшие за этим походы сыновей Мусы, Абдаррахмана и Марвана, носят полулегендарный характер: не говорится ни куда, ни против кого они были направлены, сообщается лишь, что первый захватил 100 000 пленных, а второй - 60 000180, что и вызывает подозрение в достоверности. Следующий удар, по-видимому в 80/699 г., был нанесен прямо на юго-запад: Аййаш б. Ухайл, посланный с 1000 всадников, разгромил хуввара (между Кайраваном и Гафсой) и взял 5000 пленных, после чего это племенное объединение заключило мирный договор. Напуганные этим кутама, жившие западнее, последовали их примеру181. Обеспокоенные этими успехами мусульман, санхаджа, разгромившие 17 лет назад Укбу б. Нафи', стали собирать силы. Узнав об этом, Муса лично возглавил упреждающий удар. В его распоряжении было 4000 воинов на жалованьи и 2000 добровольцев и берберов182. Эти скромные цифры, которым можно поверить, показывают, насколько легендарны сведения о сотнях тысяч пленных. Авангард этого войска вел сын Укбы, Ийад. Это сражение, окончившееся также победой мусульман, принесло огромную добычу и тысячи пленных, от 20 000 по скромным оценкам до 100 000 по смелым. Халифа датирует это сражение 79/698 г. и рассматривает его как месть за Укбу, сообщая о гибели Касилы (см. т. III, с. 216)183. Однако в этом сообщении соединены события трех лет - 79-81 гг. х. Источники Псевдо-Ибн Кутайбы давно убитого Касилу не упоминают и датируют сражение 80/699 г. Известия о победах, дополненные видом богатой добычи, доставленной в Фустат и Дамаск, вызвали у многих желание отправиться в Магриб, а Абдалмалик сменил в отношении Мусы гнев на милость. В 81/700 г. арабы продвинулись до Тубны, городка примерно в 450 км западнее Кайравана (между Бискрой и Сетифом)184. В следующем году санхаджа, собравшись с силами, нанесли ответный удар, но потерпели поражение от Мугиры б. Абу Бурды и снова поплатились множеством пленных185. Благодаря подкреплениям из Египта Муса смог на следующий год увеличить свое походное войско до 10 000 человек и отправить его на завоевание Дальнего Магриба в земли суджума. Переправившись через реку Мулуй на крайнем востоке современного Марокко, он вступил в сражение с местными берберами в труднодоступной горной местности и одержал победу. Халифа упоминает в 84/703 г. покорение племени авраба186, обитавшего в районе современного Феса. Это либо различное описание результатов одной и той же кампании, либо следующий этап похода, который должен был завершиться в начале 703 г., так как Муса, доставив в этом году хумс и дары Абдалмалику и Абдал'азизу, вернулся в Кайраван уже в рамадане 84/17.IX - 16.Х.703 г.187, а на такую поездку с большим караваном 66 требовалось не менее пяти месяцев, значит, он не мог выйти из Кайравана (да еще с учетом времени, необходимого для возвращения с места боев в Кайраван) позже апреля. Можно думать, что в беседе с Абдал'азизом обсуждались планы дальнейших операций на Западе и переход к активным действиям на море, так как, вернувшись в Ифрикийу, Муса сразу же распорядился соорудить в Тунисской бухте верфь и начать строительство морских судов, и с этого момента начинается возвышение Туниса как главного морского порта Ифрикийи, занявшего место Карфагена и закрывшего ему возможность возрождения. Вслед за этим в Сусе встала на якорь египетская эскадра под командованием Ата б. Абу Нафи' ал-Хузали, посланная Абдал'азизом для нападения на Сардинию (непонятно, почему была выбрана она, а не лучше знакомая Сицилия, не ошибка ли это источника). Муса, что очень любопытно, «устроил ему базары», вместо того чтобы поставить необходимое продовольствие. Было время зимних штормов, выходить в море было опасно, но Ата пренебрег всеми предостережениями и отправился в набег. Ему удалось напасть на какой-то остров, названный арабским историком Силсила, захватить пленных и богатую добычу, но воспользоваться ею победителям не пришлось: налетевшая буря разметала и потопила суда, большинство участников похода погибло, в том числе и командующий; лишь немногие суда выбросило на берег. Узнав о случившемся, Муса послал на побережье конные отряды, чтобы защитить спасшихся и выброшенные суда от приморских жителей, считавших выброшенное морем своей законной добычей. Неведомым островом, ставшим первой жертвой набега ифрикийского флота, вероятнее всего, был остров Пантеллерия, который трудно миновать, следуя из Суса к Сицилии или Сардинии; можно даже попытаться разгадать графическое искажение, породившее арабское название, разложив три зубца сина на Б-Н-Т (Л есть и без того), только степень достоверности разгадки будет весьма сомнительной. Всю зиму на верфях Туниса местные корабелы строили суда для ифрикийского флота. Весной 704 г. на сотню новых судов было погружено около тысячи воинов, командовать которыми был назначен сын Мусы, Абдаллах. Малое число воинов на каждое судно не должно нас обманывать относительно размера судов - на них оставлялось место для пленных и транспортировки добычи. Эскадра напала на какой-то приморский город Сицилии и возвратилась с богатой добычей, на каждого воина досталось по 100 динаров. Муса поспешил послать делегацию с реляцией о первом успехе флота и положенной долей добычи188. Как и кто принял делегацию в Египте, где произошли большие перемены, нам не известно. 67 Глава 2 НА ВЕРШИНЕ МОГУЩЕСТВА СМЕНА ВЛАСТИ Итак, к концу второго десятилетия правления Абдалмалика внутреннее положение Халифата даже в самых беспокойных районах нормализовалось настолько, что появилась возможность начать новые завоевательные войны и, более того, происшедшая вскоре смена верховной власти прошла без всяких потрясений. Абдалмалик, подходивший к шестидесяти годам, стал всерьез задумываться над проблемой передачи власти. Нарушить завещание отца и самовольно сделать наследником своего сына, проведя ему присягу, он не мог без опасения серьезных политических потрясений. Наилучшим выходом был бы добровольный отказ Абдал'азиза от наследования, но склонить его к этому было невозможно. Думается, что странная снисходительность халифа к отказу брата пропустить назначенного им наместника могла объясняться нежеланием конфликтовать по мелочам в предвидении решения важнейшей жизненной проблемы. Наши источники не дают ответа на то, когда вопрос об отказе от завещанного отцом наследования был поставлен прямо: дело было семейное, интимное, о переговорах знал узкий круг близких людей, поэтому сведения о переговорах довольно противоречивы. Согласно уже известному нам аш-Ша'би, Абдалмалик поручил ему вести переговоры с братом и уговорить его отказаться от наследования. Ему не удалось добиться этого, и тогда Абдалмалик попросту пренебрег клятвой, данной отцу, и провел присягу своим сыновьям, ал-Валиду и Сулайману1. Рассказ аш-Ша'би не вызывает доверия: во-первых, не верится, что халиф специально просил ал-Хаджжаджа прислать ему на помощь недавнего мятежника, да и не был он так уж авторитетен для Абдал'азиза; во-вторых, нет никаких упоминаний о чьем-то негодовании по поводу присяги при живом законном наследнике, тогда как о возмущении по поводу того, что Абдалмалик провел присягу сыну до своей смерти, - имеются. Приходится подозревать аш-Ша'би в желании возвеличить себя рассказом об участии в делах халифской семьи. 68 По другим сведениям, Абдал'азиз в ответ на просьбу брата отречься от своего права на наследование сказал: «Я хочу* для Абу Бакра (т.е. алАсбага) того же, чего ты хочешь для ал-Валида». Тогда халиф потребовал от брата пересылать ему из Египта часть собираемых денег, как делали все остальные наместники2. Если это так, то можно понять причину, внезапно заставившую Абдал'азиза усилить сбор налогов и обложить подушной податью монахов. Кстати, этим же можно косвенно датировать начало этих переговоров - согласно Северу, беспощадный сбор налогов длился два года и кончился со смертью Абдал'азиза3. На дальнейшие настояния халифа Абдал'азиз ответил: «Я и ты достигли таких лет, каких не достигал никто из нашего рода или жили немногим больше. И ведь ни ты, ни я не знаем, к кому смерть придет раньше. А если ты намерен изгадить мне остаток жизни, то делай [это]». Абдалмалик после этого будто бы так устыдился, что не только сам отказался от своего намерения, но и сыновьям запретил оспаривать право Абдал'азиза. Есть и иные версии хода переговоров, но и они говорят о том, что Абдалмалик пошел на проведение присяги сыновьям при живом наследнике4. Проблема вскоре решилась сама собою: 1 мая 704 г. внезапно умер Абу Бакр ал-Асбаг, которого Абдал'азиз видел своим преемником на халифском троне, а вскоре он заболел и сам, потрясенный этой смертью, и умер через три недели (22 или 23 мая)5. После этого уже ничто не мешало объявить наследниками ал-Валида и Сулаймана и провести присягу им как будущим преемникам. Решение отца назначить Сулаймана преемником ал-Валида вызвало у последнего недовольство6; возможно, он тоже предпочел бы видеть своим преемником не брата, а собственного сына. Впрочем, нелюбовь была взаимной. Этот важный политический акт прошел без осложнений. Лишь некоторые благочестивцы поворчали, что при живом халифе нельзя приносить присягу кому-то еще. Единственный скандал произошел в Медине, где почтенный хадисовед и правовед Са'ид б. ал-Мусаййаб отказался присягать сыновьям, когда оставалась в силе присяга их отцу. За это наместник Медины Хишам б. Исма'ил приказал дать ему 50 (или 100) ударов кнутом и облить холодной водой в холодное время года. Такое позорное наказание сына сподвижника пророка было встречено мединцами с неодобрением, а Абдалмалик сказал, что либо уж нужно было отрубить голову, либо вообще оставить его в покое, но только не наказывать таким образом7. * Букв, «вижу» (ара). 6 9Египет не достался сыновьям Абдал'азиза. Управлять им Абдалмалик назначил своего сына Абдаллаха, который до этого был наместником Северной Сирии и последние годы вел войну с Византией. В Египте за 20 лет правления Абдал'азиза сложилась своя элита, с которой Абдаллаху было бы сложно управляться, и он привез с собой из Химса своих людей. Они были назначены на ключевые посты начальника гвардии, начальника полиции и главы финансового ведомства. Судя по сообщению Севера, налоговые притеснения со смертью Абдал'азиза прекратились, но новый наместник привез с собой не только сирийцев, но и сирийские представления и обычаи: он запретил арабам надевать египетские бурнусы (плащи с капюшонами) и начал переводить делопроизводство с коптского языка на арабский8. Делопроизводства на греческом языке это не коснулось, возможно потому, что греческий для сирийца был более привычным. На Дальнем Западе эти перемены были встречены спокойно. Муса б. Нусайр стоял теперь достаточно прочно на собственных ногах, и кто будет править Египтом, его уже мало беспокоило. Между тем начало правления Абдаллаха в Египте оказалось неудачным: в 705 г. вода в Ниле поднялась на 13% локтя, а нормальным считался подъем воды только с 16 локтей. Урожай был очень плохим, цены подскочили, начался голод, а с ним, как обычно, - эпидемии. Абдаллах проявил себя не лучшим образом - покинул вверенную ему страну и уехал в Сирию, за что был высмеян в стихах: От нас уехал Абдаллах, И не вернулся ни один верблюд. Когда приехал - полон был ирдабб, А уезжал - был половинным мудд . Назначение Абдаллаха не изменило в Халифате главного - Ближний Восток как был, так и остался доменом рода Марвана: в Египте - Абдаллах, сын Абдалмалика, в Палестине - Сулайман, сын Абдалмалика, в Урдунне - Абу Усман, брат Абдалмалика, в Джазире и Закавказье - Мухаммад, брат Абдалмалика, только районом ал-Балка, в южном Заиорданье управлял сакифит Мухаммад б. Умар10, но район этот был маловажен и малодоходен. Неясным остается только, кто сменил Абдаллаха в Химсе. Если исходить из того, что походы на Малую Азию Абдаллах предпринимал как наместник Северной Сирии, то его преемником мог быть Маслама б. Абдалмалик, возглавлявший кампании 86/705-88/707 гг. Серьезные изменения в составе действующих лиц на высшем уровне произошли и на востоке Халифата. Во-первых, ал-Хаджжаджу удалось покончить с Абдаррахманом б. ал-Аш'асом. Уход его за пределы мусульманских владений и отказ от вооруженной борьбы не гарантиро70 вал, что при удобном случае он не появится вновь на сцене, быстро обрастая сторонниками. В Кабулистан он уходил с пятью сотнями верных сторонников, но и среди них многих не радовала перспектива жизни среди бывших врагов, да еще и язычников. Когда отряд Ибн ал-Аш'аса дошел до Давара, один из предводителей, некий Алкама б. Амр, предложил отказаться от ухода к рутбилу - покровительство его ненадежно, он может склониться на уговоры ал-Хаджжаджа и выдать их, а пятью сотнями воинов еще можно захватить какой-нибудь отдаленный город и ждать там смерти ал-Хаджжаджа, а если нет - умереть в бою. Ибн ал-Аш'ас не принял этого предложения, позволил желающим уйти и остался с несколькими десятками воинов и родственников. Алкама расчитал верно. Ему удалось захватить какой-то укрепленный городок на границе мусульманских владений, выдержать две осады и получить, наконец, помилование. Ибн ал-Аш'ас был принят с почетом и приближен к рутбилу, который, соблюдая верность обещанию, отвергал попытки ал-Хаджжаджа добиться выдачи Ибн ал-Аш'аса. Неизвестно, сколько продолжалось безмятежное пребывание его в Кабулистане до момента, когда один человек из его окружения, связавшийся с Умарой б. ат-Тамимом, назначенным наместником Сиджистана, и с ведома рутбила добился через Умару письменной гарантии от ал-Хаджжаджа не нападать в течение семи (или десяти) лет и не требовать уплаты дани. Это обещание перевесило договор с Ибн ал-Аш'асом. Он был схвачен и с двумя десятками сторонников, скованных попарно, послан к Умаре. Ибн ал-Аш'ас не дожил до казни: по одной версии, он заболел и в дороге умер, по другой - в Бусте бросился с крыши замка вместе с товарищем по цепи и разбился. Его голову и головы его родственников были отосланы ал-Хаджжаджу, а от него - Абдалмалику. И у Халифы, и у ат-Табари рассказ о гибели Ибн ал-Аш'аса приводится в разделе о 83/702 г., хотя могло быть, что все события объединены под одним годом, чтобы не разрывать рассказ, финал которого мог приходиться и на 703 г.11. У ал-Хаджжаджа оставались еще две занозы. Одна дальняя - мятежник Муса б. Абдаллах, засевший в Термезе, другая - собственный наместник Хорасана Йазид б. ал-Мухаллаб. В Термез к Мусе стекались все недовольные элементы Хорасана, у него нашли прибежище остатки войска Абдаррахмана б. ал-Аббаса, разгромленного Йазидом б. ал-Мухаллабом, но он доставлял беспокойство местным владетелям Мавераннахра, не трогая мусульманские владения. Пока ал-Хаджжаджа беспокоил больше Йазид. К его лояльности и деятельности трудно было придраться. Он, как и отец, безоговорочно поддерживал борьбу против Ибн ал-АпГаса и держал Хорасан в повиновении, но был слишком авторитетен и не71 зависим, а главное - щедр в ущерб казне, что для ал-Хаджжаджа было немногим лучше мятежа. После разгрома Абдаррахмана б. ал-Аббаса Йазиду пришлось взяться за подчинение Бадгиса, горной области между Гератом и Серахсом, владетель которой Низек(или Тирек)-Тархан, воспользовавшись появлением мятежников в области Герата, прекратил платить дань12. Владения Тирека были крайней западной оконечностью пояса тюркоэфталитских княжеств, протянувшихся от Памира и сохранивших неясные нам формы связи, а иногда и зависимости от тюркских каганов. Арабское вторжение в эти области заставило Тирека, как и ряд других владетелей, признать вассальную зависимость от них с условием уплаты дани и участия в их войнах при сохранении внутренней самостоятельности. Это позволяло им при любом ослаблении арабской власти в регионе отказываться от своих обязательств. Йазид выждал, когда Тирек покинет свою хорошо укрепленную резиденцию в горах, и осадил ее. Тирек вынужден был ради спасения семьи, оставшейся в крепости, согласиться на передачу крепости со всеми богатствами Йазиду. Всю эту добычу Йазид разделил между своими воинами. Щедрость Йазида вдохновила одного поэта в его окружении на такие строки: Одной рукой подносишь яд врагам, Другой щедроты льешь дождем богатым, Йазида щедрость можем мы сравнить Лишь с плодородьем Тигра и Евфрата13. Правление Йазида скоро вызвало недовольство ал-Хаджжаджа. Арабские авторы называют различные причины: от совершенно легендарной истории с предсказанием, полученным ал-Хаджжаджем от монаха, будто, согласно древним книгам, его сменит некто по имени Йазид, до более вероятных - отказа Йазида предпринять поход на Хорезм и симпатий его к Ибн аз-Зубайру14. Адбалмалик долго не давал согласия на смещение героя боев с азракитами, но все-таки уступил настойчивым представлениям правителя Востока. Независимо от конкретного повода, послужившего причиной смещения Йазида, подлинной причиной было независимое поведение хорасанского наместника и восхваляемая поэтом щедрость15, сокращавшая поступления в казну ал-Хаджжаджа, сильно потощавшую от расходов на строительство Васита. Даже ал-Мухаллабу, воевавшему с азракитами и нуждавшемуся для этого в средствах, он с трудом прощал расходование денег на месте. Сместив Йазида, ал-Хаджжадж смягчил недовольство сторонников Мухаллабидов назначением на этот пост другого сына ал-Мухаллаба, 72 ал-Муфаддала. Обрадованный выпавшему повышению, тот стал торопить брата покинуть Мерв. Йазид охладил его пыл, предупредив, что и его скоро ждет та же судьба. В раби' II 85/12.IV-10.V.704 г. Йазид покинул Мерв и уехал в Басру16. Ал-Муфаддал начал свое правление с похода на Бадгис и захватил большую добычу, которую без остатка разделил между воинами - по 800 дирхемов на каждого17. Имя правителя Бадгиса, Тирек-Тархана, не упоминается как причина, по которой пришлось «завоевывать» Бадгис. После этого ал-Муфаддал направился на усмирение Ахаруна и Шумана и добился восстановления договора. Но самым важным было уничтожение Мусы б. Абдаллаха, последнего представителя зубайридской оппозиции Умаййадам. Ат-Табари сохранил пространный рассказ о приключениях Мусы в Мавераннахре и борьбе с многочисленными врагами и соперниками, арабами и неарабами. Останавливаться здесь на этом вряд ли целесообразно - это слишком увело бы нас в сторону от главной линии изложения. Стоит только отметить, что уже в это время контакты между арабами и согдийцами были достаточно тесными, арабы не воспринимались как непримиримые враги, с ними вступали в союзы, предоставляли убежище беглецам и, видимо, существовала возможность общения без переводчиков. В борьбе с Мусой объединяются согдийцы, тюрки, тибетцы и эфталиты18. В Термезе у Мусы собралось несколько тысяч участников восстания Ибн ал-Аш'аса, избежавших гибели в боях. Хорошо укрепленный город на берегу Амударьи служил надежной опорой. Ни ал-Мухаллаб, ни Йазид не решались предпринять поход против Мусы. Ал-Муфаддал нашел для этого человека - главу тамимитов, Усмана б. Мас6уда, двоюродного брата которого убил Муса. Усман был заточен Йазидом, но ал-Муфаддал уговорил его забыть обиду в благодарность за предоставляемую ему возможность отомстить Мусе. Чтобы привлечь добровольцев в этот поход, им было обещано включить их в диван и платить жалование. Кроме того, ал-Муфаддал приказал своему брату Мудрику, управлявшему Балхом, присоединиться к Усману. Объединенное войско стало лагерем на острове на Амударье напротив Термеза, обезопасив всю главную оперативную базу от внезапного ночного нападения, какими славился Муса. На призыв к совместным действиям откликнулись царь (ихшид) Согда, Тархун, участвовавший в нескольких кампаниях против Мусы, и Сабл, владетель Хуттала, который больше всего страдал от набегов Мусы. Плотная блокада города поставила Мусу в безвыходное положение, и он решил, как прежде, отчаянной атакой сломить осаждавших. Согдийцы бежали, оставив лагерь, воины Мусы стали переносить добы73 чу, но согдийцы возвратились, атаковали Мусу и отрезали от города. Тогда в бой вступил Усман и довершил разгром. Конь Мусы был ранен, и ему не удалось пробиться к городу, его окружили и убили. Все пленные были обезглавлены, казнили и мавлей - за то, что вмешивались не в свое дело, в борьбу арабов между собой. Племянник Мусы, оставленный в городе, сдал город и получил помилование19. Последний уголок, в котором теплились остатки пожара большой гражданской войны, был затушен в конце 85/704 г.20. Ал-Муфаддал не добился признательности ал-Хаджжаджа. Получив от ал-Муфаддала извещение о победе, он сказал: «Удивителен этот проклятый! Я приказал ему убить Ибн Самуру, а он мне пишет, что он его опора, и пишет мне, что убил Мусу ибн Абдаллаха ибн Хазима»21. Все же основной причиной недовольства ал-Хаджжаджа сыновьями ал-Мухаллаба была не их излишняя самостоятельность сама по себе, а вольное обращение с доходами, раздача всей добычи и дани своим воинам в ущерб государственной казне. Кутайба в этом отношении был надежнее: он, как и ал-Хаджжадж, был кайситом, доказал свою верность в нескольких критических ситуациях, а главное, принадлежал к небольшому племени бахила и, не имея в Хорасане надежной опоры, должен был всецело зависеть от алХаджжаджа и не проявлять своеволия. Кутайба прибыл в Хорасан в сопровождении дюжины братьев на исходе зимы, когда ал-Муфаддал собирал в Мерве армию для похода за Амударью. Неясно, как встретились отставной и новоназначенный наместники. Одни источники сообщают, что ал-Муфаддал не стал дожидаться своего преемника, а сразу уехал к брату в Басру, другие говорят, что Кутайба арестовал его и его родственников и отослал их к ал-Хаджжаджу. Ал-Хаджжадж не ограничился арестом ал-Муфаддала, смещены и арестованы были и его братья: Хабиб - с поста наместника Кирмана, и Абдалмалик - с поста начальника полиции ал-Хаджжаджа22. Главным ответчиком был старший, Йазид, с него требовалось шесть или семь миллионов задолженности по Хорасану. Йазид упорно отказывался уплатить долг, его пытали, и вопли истязаемого разносились по всему дворцу. Слыша их, начала вопить сестра Йазида, Хинд, бывшая замужем за ал-Хаджжаджем, за что тот развелся с ней. Упорство Йазида заставило ал-Хаджжаджа снизить постепенно свои требования до трех миллионов23, но, видимо, и эту сумму тот не уплатил, так как продолжал оставаться под арестом четыре года. Назначение Кутайбы было встречено хорасанскими арабами неоднозначно: кайситов оно обрадовало, а южных арабов расстроило: «и принялся он арестовывать тех, кто любил ал-Мухаллаба, и мучал их, и насильственно и злобно добивался от них денег»24. 74 Вряд ли эти преследования начались сразу по прибытии - до похода оставалось несколько недель, возбуждать недовольство в войске, не оглядевшись и не утвердившись на новом месте, было опасно. И свой первый поход он направил туда же, куда намеревался пойти его предшественник - в долину Сурхандарьи и Кафирнигана, о чем подробнее будет сказано несколько позднее. Словно подводя черту под всеми переменами, происходившими в 704-705 гг., 8 ноября 705 г., на двадцатом году правления, едва достигнув шестидесятилетия, в Дамаске скончался халиф Абдалмалик25. Его похоронили на кладбище у Малых ворот, и тем же вечером дамаскинцы присягнули новому халифу, ал-Валиду б. Абдалмалику, а затем и в провинциях присяга ему прошла без всяких осложнений. АЛ-ВАЛИД - СТРОИТЕЛЬ Новому халифу было 33 года. В юные годы его, как первенца, баловали и мать и отец и не слишком удручали ученьем. Это, конечно, не означает, что он не получал образования, видимо, биографы имели в виду, что он не углублялся в дебри схоластики26. Он был высок, крепко сложен, слегка приплюснутый нос и оспины не уродовали его в общем приятного лица. Энергичный и грубоватый, он бывал несдержан в гневе, но не отличался бессмысленной жестокостью; впрочем, историки оценивали его неоднозначно27. Ал-Валид не стал менять высшую администрацию, доставшуюся от отца, тем более что на западе почти вся она состояла из ближайших родственников, а восток находился в надежных руках ал-Хаджжаджа. Исключением было смещение наместника Медины, Хишама б. Исма'ила, обесславившего себя позорным наказанием Са'ида б. ал-Мусаййаба. Он был смещен 28 февраля 706 г.28, а в марте в Медину прибыл на смену ему Умар б. Абдал'азиз, двоюродный брат и шурин ал-Валида, сопровождаемый караваном из 30 верблюдов, нагруженных личными вещами. Двадцатипятилетний франт проявил неожиданную административную мудрость, сразу же собрав у себя почтенных мединцев и заверив их, что ничего не будет придпринимать без совета с ними, будет дей2 9ствовать по справедливости . О политических пристрастиях и экономической политике ал-Валида мало что известно. Заметный след в памяти потомков он оставил совсем в другой сфере - страстью его было монументальное строительство. Едва взяв в свои руки власть, он принялся за возведение в Дамаске большой соборной мечети на центральной площади, где 75 располагалась церковь Иоанна Крестителя. Неприкосновенность ее, как и 11 других церквей Дамаска, была гарантирована договором дамаскинцев с Халидом б. ал-Валидом, поэтому сначала ал-Валид предложил христианской общине продать ее за 40 000 динаров, но когда в ответ на это предложение ему предъявили грамоту, подписанную Халидом, то рассвирепел и отобрал церковь без компенсации30. Эта церковь стала частью мечети, обращенной к Мекке, а площадь перед ней - двором мечети (рис. 1, 2). Для ее отделки был использован мрамор, бронза, мозаика и позолота. Эта мечеть, гордость Дамаска, несмотря на все превратности судьбы и ремонты, хорошо сохранила свой первоначальный облик. Сохранила она и главную реликвию исчезнувшей церкви - голову Иоанна Крестителя, которая доныне хранится в мечети. И не важно, что это в действительности, важно, что христианская реликвия была сохранена. Строительство мечети было начато в 706 г. и закончено в 708 г. Для строительства мобилизовались мастера из разных городов Сирии и Египта. Греческие документы из городка Афродито (Атфих) позволяют представить условия, на которых привлекались квалифицированные работники. Округу предписывалось, какого специалиста он должен прислать на определенный срок, обеспечить его средствами на проезд и оплачивать его пребывание на стройке, однако это не было дополнительной статьей расхода для местного бюджета, так как эти расходы вычитались из налоговых обязательств округа31. Указываемая в документах оплата мастеров примерно соответствует обычной для этого времени, хотя нельзя исключить, что при вольном найме можно было договориться о большей оплате и что указанная в требованиях сумма могла произвольно урезаться местными финансистами, которые свои поборы всегда могли оправдать суровостью высших властей. Ал-Валид не ограничился возведением пышной мечети в столице. В раби' I. 88/9-10.III.707 г. по его приказу была начата перестройка мечетей в Медине и, видимо, около того же времени - в Таифе. Для этих построек из Византии были выписаны несколько десятков мастеров и 40 верблюжьих вьюков смальты, выломанной из развалин32. Арабские авторы сообщают также, что император прислал не только мастеров и смальту, но и 100 000 динаров33, что выглядит неправдоподобно в условиях непрерывных нападений арабов на Византию. Главной проблемой, с которой столкнулся Умар, была необходимость сноса жилищ вдов пророка, располагавшихся по восточной стороне мечети, которые принадлежали теперь потомкам Фатимы и родственникам Хафсы, дочери Умара б. ал-Хаттаба. Первые решительно отказались получить предлагавшиеся им семь или восемь тысяч динаров, вторые - после долгих препирательств получили в виде компен76 Рис. 1. Мечеть ал-Валида в Дамаске. Вид на южную стену двора Рис. 2. Мечеть ал-Валида в Дамаске План 77 сации особый проход в мечеть и здание невольничьего рынка34. Внуку аз-Зубайра, Хубайшу б. Абдаллаху, протесты против разрушения старой мечети стоили жизни: начальник почты сообщил ал-Валиду о его оскорбительных криках в мечети, и ал-Валид приказал дать ему 100 плетей и вылить на голову бурдюк холодной воды; дело было зимой, Хубайш не выдержал наказания и умер35. Мечеть была расширена на четыре ряда колонн к востоку и на два - к западу и к северу. В строительстве кроме византийских мастеров были заняты и копты. Если верить ас-Самхуди, при облицовке мозаикой произошел скандальный случай: один из мозаичников изобразил свинью, и Умар казнил его, а другие мастера объяснили ему, что они обычно так изображали райский сад и его дворцы36. Кроме расширения и перестройки мечети Умару было предписано благоустроить дорогу паломников: подравнять переезды, построить хранилища воды и сторожевые башни. Возможно, такое же предписание получил и ал-Хаджжадж относительно дорог от Куфы и Басры на Мекку. Мечеть в Дамаске, сохранившая, несмотря на все ремонты и перестройки, основные черты своего первоначального облика, осталась единственным памятником строительного бума ал-Валида. Мединская мечеть почти полностью перестроена. От дворца ал-Валида на западном берегу Тивериадского озера сохранились лишь остатки стен, позволяющие представить планировку, да прекрасные мозаичные полы, раскопанные немецкой экспедицией в 1937 г.37. Есть еще, правда, баня, оставшаяся от усадебного комплекса в Заиорданье, Кусайр Амра, о которой мы еще поговорим подробнее несколько позже. Пожалуй, не столько монументальное строительство раскрывает характер ал-Валида (кто из правителей после него не старался возвеличить себя постройками?), сколько его внимание к нуждам несчастных: по его приказу Умар б. Абдал'азиз организовал в Медине лепрозорий, в котором прокаженные получали пропитание и денежное содержание, а самому ал-Валиду приписывают обеспечение паралитиков обслугой, а слепых - поводырями38. Вряд ли эти меры распространялись за пределы столицы и касались они, конечно, только мусульман, но сама мысль о принятии таких мер говорит о многом. Не приходится сомневаться, что и госпиталь с бесплатным обеспечением лекарствами, созданный ал-Хаджжаджем, возник по инициативе ал-Валида. Все имеет оборотную сторону. Интенсивное строительство требовало не только больших средств, что заставляло поджимать налоговый пресс, но и большого количества рабочих и мастеров. Для неквалифицированных работ использовались, конечно, рабы из пленных, тысячами захватываемых в непрерывных войнах, но для квалифицирован78 ных работ требовались специалисты, а не случайные люди. Мастеров мобилизовывали в провинциях, прежде всего в Египте, мастера оттуда работали в Медине и Дамаске. Подлинные документы, чудом дошедшие до нас, свидетельствуют, что расходы на их содержание ложились на бюджет соответствующих областей, но рассчитывались в счет уплаты налогов39. ПЕРВЫЕ УСПЕХИ КУТАЙБЫ С появлением Кутайбы б. Муслима в Хорасане началось систематическое и целенаправленное завоевание Мавераннахра (рис. 3). Смотр войска перед походом показал, что в хорасанской армии всего 350 кольчуг40, т.е. подавляющая часть была плохо защищена в бою, из последующих событий выясняется, что и наступательным оружием хорасанцы были недостаточно обеспечены. Кутайба выступил с речью, в которой напомнил, что павшие в бою не умирают, а продолжают жить в лучшем мире вечной жизью, а в жизни ближней, предупредил он, предстоят немалые тяготы. Первый поход Кутайбы был направлен на княжества Ахарун и Шуман (в районе современных Гиссара и Душанбе в Таджикистане). Эта цель была намечена еще ал-Муфаддалом, а не явилась импровизацией Кутайбы, потому что по дороге, около Таликана, в 10-12 днях пути от Мерва, его встретили дихканы Балха, которым пришлось проделать такой же путь, как Кутайбе, следовательно, они были оповещены заранее о направлении похода. Отсюда они сопровождали Кутайбу до Балха, где ему пришлось подавлять восстание части местного населения, вероятно возглавленного жрецом Наубехара Бармаком, жена которого была взята в плен мусульманами и досталась брату Кутайбы Абдаллаху. После заключения мирного соглашения пленные были возвращены, возвратилась и жена Бармака, но уже беременная. За Амударьей Кутайбу встретил царь Саганйана (Чаганйана, области в долине Сурхандарьи) Биш (Тиш, Банас) Кривой и владетель Куфтана, области в верховьях Амударьи, с дарами и символическими ключами от своих столиц в знак покорности. Биш просил Кутайбу защитить его владения от нападения владетеля Ахаруна и Шумана Гуштаспа. Кутайба прошел вверх по Сурхандарье и осадил столицу Гуштаспа. После недолгого сопротивления Гуштасп пошел на переговоры, заключил договор и выплатил контрибуцию. Тем временем Салих б. Муслим вторгся в Басару, область между Хутталем и Ванджирдом, где неизвестный до того Наср б. Саййар в награду за храбрость получил селение Тенджана41. 7 9Рис. 3. Хорасан 80 и Мавераннахр 81 Кутайба назначил Салиха наместником Термеза и с частью войска доплыл по Амударье до Амула, видимо желая лично ознакомиться с кратчайшей дорогой через Амул к Мерву, а основная часть войска пошла обычным путем в обход пустыни. За такой маневр он получил выговор от ал-Хаджжаджа, напомнившего, что при наступлении командующий должен идти впереди войска, а при отходе - позади, чтобы войско не погибло42. Возвратившись в Мерв, Кутайба принялся за наведение порядка в ближних краях. Владетель Бадгиса Тирек-Тархан, несмотря на удары, полученные в предыдущие годы, вновь попытался избавиться от зависимости. Что произошло - неизвестно, но в результате какого-то успешного столкновения в его руках оказались пленные-мусульмане. Кутайба добился их освобождения и потребовал, чтобы Тирек явился в Мерв для заключения договора. Тирек колебался, опасаясь вероломства, но посланный к нему мавла Абдаллаха б. Абу Бакры Сулайм, по прозвищу «Искренний советчик», убедил его поехать. В Мерве был заключен договор вассальной зависимости, по которому Тирек должен был участвовать со своим войском в составе арабской армии, а Кутайба гарантировал невмешательство во внутренние дела его владений43. Кутайбе оставалось еще укрепить свои позиции в собственном доме, среди хорасанских арабов, даже не столько сторонников мухаллабитов, сколько среди самой могущественной племенной группы, тамимитов. Он приблизил к себе их вождя Усмана б. Мас'уда, преследовавшегося при Йазиде б. ал-Мухаллабе, но тот держал себя гордо до дерзости, так что Кутайбе пришлось в конце концов арестовать его и в оковах отправить к ал-Хаджжаджу44. Весной 706 г. Кутайба вновь отправился в поход за Амударью. На этот раз с ним шел Тирек с бадгисцами. Это и увеличивало численность войска, и гарантировало спокойствие в Бадгисе. Войско двигалось странным маршрутом; пройдя через пустыню к Амулу, он повернул вдоль берега вверх по течению и в Замме переправился через реку. Объяснить это можно только тем, что в Амуле не нашлось судов для наведения наплавного моста. Целью похода на этот раз был значительный по масштабам того времени торговый город Пайкенд (Байкенд), жители которого, благодаря его расположению на главной магистрали Средней Азии45 и при отсутствии земледельческой округи, достаточной для жизни города, специализировались на дальней торговле, доходя до Китая (или, по крайней мере, до Кашгара). Город славился богатством и получил прозвище «город купцов». Тут можно было надеяться на хорошую добычу, тем более что он, судя по ряду признаков, был самоуправляющейся городской общиной, независимой от правителей Бухарского оазиса, 82 и, следовательно, должен был рассчитывать, прежде всего, на свои силы, на тысячу с небольшим вооруженных мужчин. Пайкендцы своевременно узнали о движении арабского войска и успели призвать на помощь согдийцев и тюрок46. Когда Кутайба подошел к городу и осадил его, согдийцы и тюрки отрезали ему пути сообщения с Хорасаном. В течение двух месяцев он не имел сведений о том, что происходит в центре. Используя это, бухарцы подкупили Танзара, осведомителя, работавшего на него, и тот доложил, что алХаджжадж смещен и назначен новый наместник47, посоветовав поскорее воротиться в Мерв. Кутайба казнил Танзара, чтобы эта весть не деморализовала армию, и подготовился к решительному сражению. Оно началось с утра и только во второй половине дня пайкендцы, понеся большие потери, отошли в город. Кутайба начал готовить подкоп. Пайкендцы, видимо, оставшись без союзников, пошли на переговоры, сдали город. Кутайба оставил в нем небольшой гарнизон под командованием одного из своих сыновей48 и ушел. Едва Кутайба удалился на один или два перехода, как пайкендцы, возмущенные поведением начальника гарнизона, перебили весь гарнизон и отрезали убитым носы и уши. Узнав об этом, Кутайба вернулся, чтобы отомстить. Вторая осада длилась месяц, никто не пришел на помощь осажденным. Кутайба согнал рабочих из местного населения (?), они подвели подкоп под городскую стену, стали ставить крепления, чтобы они поддерживали стену до момента, когда их подожгут, чтобы обрушить стену. Стена обрушилась раньше, задавив 40 рабочих. Пайкендцы поняли, что им не удержаться, хотели начать переговоры, но Кутайба теперь добивался не дани и смирения, а мести - город был взят штурмом, все защитники были убиты, начался грабеж города. Добыча была огромной: деньги, драгоценная утварь, оружие. Общая сумма добычи или размер доли участника в источниках не указывается, зато охотно рассказывается о двух огромных жемчужинах, найденных в храме огня, принесенных, по словам жреца, двумя птицами. Золотые сосуды, идолов и украшения храма из золота и серебра переплавили на скорую руку, потом выяснилось, что много ушло в шлак, стали переплавлять его вторично. Набралось будто бы 150 или 50 тысяч мискалей49, т.е. почти четверть тонны, если исходить из меньшей цифры*. В отличие от предшественников, Кутайба отослал, как и полагалось, пятую часть добычи ал-Хаджжаджу. Доставшаяся воинам добыча позволила хорасанской армии пополнить вооружение и обзавестись конями. Спрос повысил цены на оружие: цена копья дошла до 70 дирхемов, а меча и кольчуги - до 700 дирхемов50. * Это может быть либо мискаль-динар - 4,54 г, либо весовой мискаль - 4,68 г. 83 Увезли победители с собой и некоторое число пленных, которых потом выкупали мужья и родственники, находившиеся во время осады в отъезде по торговым делам. Благодаря им город восстановился. Следующей весной Кутайба вновь появился в Бухарском оазисе, на этот раз под Бумиджекетом в западной части оазиса. Печальный пример Пайкенда побудил жителей этого городка заключить соглашение, не доводя дела до осады и штурма. Следующим пришла очередь Рамитана, одного из крупнейших городов оазиса51. Все это произошло так быстро, что выступившие против арабов согдийцы и тюрки, которых возглавлял племянник хакана Кюль Бага Чор52, настигли лишь арьергард под командованием брата Кутайбы, Абдаррахмана. Кутайба с основными силами ушел сравнительно недалеко и успел вернуться на помощь до того, как арьергард был раздавлен превосходящим по численности противником. В этом сражении отличился Тирек-Тархан, участвовавший в походе Кутайбы53. В 708 г. Кутайба продолжил завоевание Бухарского оазиса. Идя к Замму через Мерверруд и Фарйаб, он присоединял к своему войску отряды местных владетелей, среди которых был и Тирек. На этот раз за Амударьей его поджидали объединенные согдийско-тюркские войска, пришли даже отряды из Ферганы. Активное участие согдийцев в защите бухарского оазиса можно объяснить опасением за судьбу транзитной торговли, проходившей через него. Кутайба одержал верх в столкновении и двинулся на северо-западную окраину оазиса, к Вардане. Правитель Варданы, вардан-худат, соперничавший по могуществу с бухархудатом, встретил его с большими силами на магистральном канале Харканруд (см. рис. 4). Двухдневное сражение закончилось вничью: одно сообщение арабских авторов говорит о победе, другое - об отступлении Кутайбы, вызвавшем недовольство ал-Хаджжаджа54. В следующем, 709 г. Кутайба подошел к столице оазиса, Бухаре, и осадил ее. Бухара в ту пору представляла собой чуть вытянутый с севера на юг прямоугольник, площадью около 36 га, защищенный массивной глинобитной стеной; западнее города, на расстоянии сотни метров располагалась цитадель (3,96 га) с дворцом бухар-худата. Цитадель соединялась с городом виадуком. Возможно, в ту пору пространство между городом и цитаделью было также защищено стенами. От того времени до наших дней кроме общих контуров, обозначенных рельефом, дошла главная схема планировки в старом центре - две крестообразно пересекающиеся магистрали55. Можно думать, что в самом городе, шахристане, тогда имелись колодцы, позволявшие выдерживать длительную осаду. Понятно, что если вдвое меньший Пайкенд арабы не могли взять без длительной осады, то Бухара была для них более твердым орешком. 84 Пока Кутайба стоял под Бухарой, на помощь ей пришли тюрки и согдийцы, призванные вардан-худатом. Кутайбе пришлось повернуться в сторону более сильного противника. По-видимому, тюрки шли со стороны Варданы. Кутайба должен был выдвинуться на север от Бухары, где русло Зеравшана («Река Бухары») хорошо прикрывало бы его лагерь от внезапного нападения. Два эпизода, сообщаемые о боях с тюрками в этот момент, хорошо рисуют межплеменные расхождения. Чтобы продемонстрировать свое воинское превосходство перед другими, аздиты во время одной из атак тюрок упросили Кутайбу разрешить им напасть и разгромить тюрков. После упорного боя тюрки обратили арабскую конницу в бегство и ворвались в лагерь Кутайбы. Их удалось отбросить, но случившееся отбило охоту снова атаковать тюрков, которые заняли удобную позицию на возвышенности за рекой. На призыв Кутайбы напасть на них никто не откликнулся. Тогда Кутайба решил сыграть на племенной гордости тамимитов и обратился к ним, сказав, что они несокрушимы, как броня, и сегодня могут прибавить новую славу к своим прежним победам. 85 Это разбудило честолюбие Ваки6 б. Абу Суда, и он приказал своей коннице идти вперед, но ее командир отказался переправляться через реку, в которой можно погубить конницу при отступлении, и обозвал Ваки4 дураком, тот нехорошо отозвался о матери командующего кавалерией и запустил в него дубинкой. Конница переправилась, Ваки4 соорудил мост и призвал пеших тамимитов последовать за ним. Далеко не все пожелали принять почетную смерть в бою, лишь 800 человек из нескольких тысяч. И даже когда смелая атака тамимитов сбила тюрков с их позиции и Кутайба призвал оставшихся вмешаться в бой, никто больше не переправился через реку. Кутайба пообещал каждому, кто принесет голову убитого врага, сотню дирхемов. Это подогрело боевое рвение, тюрки понесли большие потери, были ранены хакан и его сын. Тюрки ушли, а ихшид Тархун предпочел вступить в переговоры и купил мир согласием платить дань. Оставшись наедине с арабской армией, бухарцы тоже вступили в переговоры и сдали город, обязавшись ежегодно выплачивать 200 или 220 тысяч дирхемов56. Но, как известно по другим данным, эта сумма выплачивалась со всего оазиса. Неясным остается, вступил ли Кутайба в город и оставил ли в этот раз наместника. По словам Наршахи, это произошло только во время четвертого похода на Бухару57, неясно только, каким образом их считать, был ли поход 709 г. третьим или четвертым. Победа под Бухарой неожиданным образом создала Кутайбе новое осложнение: Тирек, обеспокоенный его успехами, побоялся, что теперь очередь дойдет до него, и решил порвать с Кутайбой. На обратном пути из Бухары он попросил разрешения отделиться от остального войска, якобы чтобы быстрее возвратиться к себе, а сам ускоренным маршем пошел к Балху. Опасаясь, что Кутайба раскается в своем решении и пошлет гонца к наместнику Балха с приказом задержать его, он ушел через Хульмский проход на восток. Наместник не успел перехватить его, и с приближением зимы Тирек мог чувствовать себя в безопасности. Он надеялся на то, что за это время удастся поднять против арабов других владетелей Хорасана. Расчет его частично оправдался - Кутайба оставил его на зиму в покое58. Тем временем Тирек овладел районом Самангана-Баглана и обезопасил себя от нападения Кутайбы, поставив свой гарнизон в крепости, закрывавшей проход через Хульмское ущелье. Права, на которых он расположился в этом районе, неясны: по одному из сообщений ат-Табари, он арестовал правителя Тохаристана, шада, и расположился в его владениях, но другое сообщение, согласно которому Тирек после ареста целовал руки шада и джабгу (иабгу). правителя Тохаристана, как вышестоящим, противоречит этому. Не исключено, что джабгу или шад предоставили ему эту территорию как беглому государю. Конечно, при этом ущемлялись чьи-то владельческие права. 86 Вероятно, отсюда он разослал письма с призывом восстать против арабов владетелям Мерверруда, Таликана, Фарйаба и Джузджана, и они откликнулись на его призыв. Для арабской власти в Хорасане назревала серьезная угроза. Весной Кутайба повел свое войско через Мерверруд. Какие карательные меры начал он применять не сообщается, но марзбан Мерверруда Базам поспешно бежал, скорее всего тоже в Тохаристан. Кутайба захватил и казнил (распял) двух его сыновей. Владетели Фарйаба и Таликана встретили его с повинной и были прощены, владетель Джузджана не смирился и укрылся в горах. Кутайба прошел Балх, задержавшись в нем лишь на один день, торопясь быстрее пройти Хульмское ущелье. Но оно оказалось надежно прикрытым. Тирек отошел дальше на восток, к Баглану. Кутайба несколько дней пытался прорваться, но крепость надежно закрывала проход. Удача пришла нежданно - к Кутайбе явился хан, правитель Самангана и Руб'а, которого Тирек явно ущемил в его правах, и сообщил Кутайбе дорогу в обход крепости в обмен на гарантию неприкосновенности, которую получил в письменном виде. Небольшой отряд ночью внезапно напал на крепость с неожиданной стороны, ворвался в нее и перебил находящихся в ней воинов. Отряд, стоявший в ущелье, после этого разбежался, и Кутайба беспрепятственно провел свое войско через теснину. Узнав об этом, Тирек отправил свой обоз с лишним имуществом и ценностями на сохранение к кабул-шаху, а сам ушел дальше на северо-восток за реку Фаргар (Фархар) и укрепился в неприступной горной крепости Курз. Авангард с Абдаррахманом б. Муслимом перекрыл ущелье, ведшее к крепости, а Кутайба с основным войском встал в Искимиште в двух фарсахах от Абдаррахмана. Оба топонима сохранились до сих пор, но расстояние между Фархаром и Искимиштом около 50 км по прямой. Объяснить это расхождение можно тем, что Искимиштом в то время назывался либо иной пункт в том же районе, либо район в целом. Осада затянулась на два месяца, лето перевалило за середину, дожидаться зимы и даже осени на высоте около 2000 м было рискованно, а уходить, оставив мятежника победителем, - позорно. Оставался один способ - выманить его из крепости обманом, тем более что осажденные стали испытывать нехватку продовольствия и тоже тяготились затянувшейся осадой. Кутайба прибег к помощи своего советника и посла, по-видимому неараба, Сулайма, прозванного Советчиком, который получил приказ отправиться к Тиреку и не возвращаться без него. Сулайм явился к Тиреку и стал убеждать его сдаться. Тот отвечал, что знает Кутайбу и не сомневается, что он его убьет, и прямо спросил, обещал ли Кутайба сохранение жизни. Сулайм ответил, что сам факт посольства свидетельству вует о мирных намерениях амира, и добавил, что его собственные изголодавшиеся воины могут его, в конце концов, сдать Кутайбе. Между тем слуги Сулайма стали раздавать осажденным вкусную пищу, которой те давно не пробовали, и стали уговаривать Тирека сдаться. С тяжелой душой он поддался на уговоры с двух сторон, покорившись судьбе. Из крепости он выехал в сопровождении двух племянников йабгу, второго после него по иерархии Сул (Чур) Тархана и командира охраны йабгу Ханас (?) Тархана. Присутствие йабгу и двух высокопоставленных лиц из его окружения вызывает несколько недоуменных вопросов. Был ли йабгу пленником Тирека, которого он возил за собой, как полагает один исследователь, идентичен ли йабгу шаду, арест которого Тиреком упоминается в другом случае, или, судя по сопровождению его высшими лицами окружения, оказался союзником Тирека, готовым разделить его судьбу? В дальнейшем речь идет о переговорах только с Тиреком, а йабгу не упоминается ни в качестве заступника за Тирека, ни в числе обвиняемых. Кутайба почему-то не взял на себя решение судьбы Тирека, послал гонца к ал-Хаджжаджу. Ответ пришел через 40 дней, в нем, видимо, решение передавалось на усмотрение Кутайбы. Кутайба три дня не мог принять решения, затем собрал совет, на котором тоже не было единого мнения, наконец Кутайба приказал казнить Тирека и его племянников, а также 700 его воинов. Причину такой нерешительности решительного в других случаях Кутайбы можно объяснить только одним - он дал в какой-то форме гарантию неприкосновенности (аман), без которой Сулайм не выманил бы Тирека из крепости. Это подтверждает сообщение ат-Табари: «Бахилиты же говорят, что он не обещал ему амана...». Соплеменникам не пришлось оправдывать своего героя таким образом, если бы другие не утверждали противоположного. В то суровое время, когда головы легко отделяли от туловища, существовало тем не менее убеждение в нерушимости данного обещания: нарушение слова было бы недостойным поступком. Судьба йабгу неизвестна. Судя по эпизоду, когда Кутайба демонстрировал свой авторитет у местных владетелей, йабгу и Тирек были приведены, а Сабал и Шад - приглашены, а «затем уехали в свои 5 9страны» . На обратном пути Кутайба столкнулся около Таликана со сборной разноплеменной группой тюрков, разбил и рассеял их, а тела убитых для устрашения распял60. Следующей жертвой стал правитель Мерверруда, Базам. Неизвестно, оказал ли он вооруженное сопротивление, сообщается только, что Кутайба казнил его вместе со старшим сыном, племянником брата и матерью. После этого все мятежные правители горных областей Хорасана поспешили к Кутайбе с повинной и были 88 прощены. Однако взаимное недоверие и настороженность были так велики, что любое недоразумение могло привести к трагическим последствиям. Так, правитель Джузджана согласился на мирные переговоры с наместником только после того, как тот прислал заложника. Правитель прибыл в Мерв, заключил договор. Стороны обменялись заложниками. На обратном пути правитель умер. Родственники сразу же заподозрили, что его отравил Кутайба, и убили его заложника. Кутайба ответил тем же61. Пока шла борьба сначала с Тиреком, а затем с хорасанскими мятежниками, царь Ахаруна и Шумана вновь прекратил выплату дани, и весной 710 г. Кутайба вновь направляется в эту область. Царь отказался вступать в переговоры и убил посланца. Кутайба послал к нему своего брата Салиха, находившегося в дружественных отношениях с царем, обещая помилование в случае сдачи. Но и тут он остался непреклонным, надеясь на неприступность своей крепости. Кутайба осадил ее, поставил камнеметные машины и разрушил часть стены. Тогда царь вышел из крепости и дал бой осаждавшим, в котором и погиб. Собрав добычу, Кутайба не пошел сразу в Мерв, а направился к Кешшу через Железные ворота (Байсунский перевал). Отсюда он отправил Абдаррахмана б. Муслима к ихшиду Согда Тархуну за получением дани, обусловленной договором, заключенным под Бухарой в 70 г. Все источники упоминают «завоевание» Кешша и Несефа, но не говорят об осаде или, что еще показательнее, о добыче. Видимо, все ограничилось договором и получением небольшой дани. Абдаррахман дождался получения дани от Тархуна, вернул заложников и присоединился к Кутайбе, который уже стоял под Бухарой, видимо около селения Тававис («Павлины»), где находился храм какой-то богини с павлинами в качестве священных птиц. На сей раз Кутайба принял решительные меры для закрепления арабской власти в этом важном центре. Во-первых, утвердил царем Бухары, бухар-худатом, малолетнего царевича Тохшаду, за которого до этого правила его мать, хатун. А чтобы власть его не оспаривали никакие соперники, оставил в городе гарнизон. Эти сообщения не оставляют сомнения в достоверности, но заставляют думать, что более ранние упоминания правительницы Бухары (т. III, с. 213) - не что иное, как шаблонный элемент полулегендарных рассказов о ранних походах на Бухару. С 710 г. Бухара, управляемая марионеточным малолетним бухархудатом под присмотром начальника арабского гарнизона, стала главным плацдармом для завоевания Согда. Наступление Халифата в первое пятилетие правления ал-Валида развернулось на всех направлениях. 8 9ВЫДВИЖЕНИЕ МАСЛАМЫ б. АБДАЛМАЛИКА После жестокого подавления восстания армянских нахараров Мухаммадом б. Марваном и высылки албанского царя Шерое с группой армянской и албанской знати в Дамаск, Закавказье не доставляло беспокойства Халифату. Вместе с тем здесь, в отличие от Хорасана, арабы не предпринимали наступательных действий - Главный Кавказский хребет надежно разделял мусульманский и немусульманский мир. Единственная военная акция, известная нам, была направлена в другую сторону: в 707 г. Мухаммад б. Марван предпринял поход на Гилян, поручив его, по-видимому, своему сыну Марвану б. Мухаммаду. Поход был неудачным, и поэтому лишь один арабский источник упоминает его62. Встречающиеся в некоторых исследованиях упоминания похода Масламы б. Абдалмалика на Дербент в 707 или 708 г.63 основаны на хронологическом смещении одного сообщения ат-Табари64. Иначе обстояло дело на границе с Византией, где наступательная инициатива перешла к арабской стороне. Сообщения о военных действиях с арабской стороны очень кратки и не дают возможности проследить их направленность и масштаб. Повторяющееся под разными годами упоминание завоевания одних и тех же крепостей позволяет думать, что арабы, захватив их, не всегда укреплялись в них, уходили на зимние квартиры с добычей и пленными, а на следующее лето совершали нападение на те же укрепленные пункты. Складывается впечатление, что именно добыча, а не территория была главной целью этой непрекращающейся войны. С приходом к власти ал-Валида в войне с византийцами выдвигается его брат Маслама. Человек, несомненно, одаренный, он не мог рассчитывать на престол, поскольку его мать была невольницей, а в арабском обществе строго блюлась чистота крови аристократических родов. Впервые мы встречаемся с ним как с командующим походом в Малую Азию в 86/705 г., еще при жизни Абдалмалика. В результате этого похода была захвачена крепость Лулу у выхода из главного горного прохода Дарб ас-Салам к Тиане и Гераклее (араб. Тувана и Харкала). В следующем году Маслама завладел крепостью Кайкам (Кикам?) у Бухайрат ал-фурсан («Озеро витязей») или города Клавдиополя (?)6 . По одним сведениям, он встретил у Сусаны в области Масисы византийское войско и разгромил его; по другой версии, Маслама с отрядом из 1000 воинов столкнулся под Туваной с большим отрядом «арабизированных» во главе с Ма'муном ал-Джурджумани, перешедшим на сторону византийцев, и разгромил его66. Эти две версии, возможно, не 90 противоречат друг другу, а описывают различные этапы боевых действий одного года. В кампании этого года отдельной группой, но под началом Мас ламы принимал участие его брат Хишам. В следующие два года главным событием была борьба за Ту вану, ее упоминают и арабские и христианские источники, расходясь в датировках на год. В 88/707 г. Маслама вновь пробился к Туване, разгромив значительные силы византийцев, потерявших будто бы 40 или 50 тыс. убитыми67. Арабы, по-видимому, тоже понесли серьезные потери, так как сообщается о распоряжении ал-Валида прислать из Медины 2000 воинов в подкрепление Масламе. Но мединцы были уже не те, что при Абу Бакре или Умаре, - борьбе за веру с оружием в руках они предпочитали сбор рассказов о тех временах и приобретение мирских благ от торговли или землевладения - набралось только 1500 человек68. Маслама осадил Тувану, взять ее к зиме не смог и, оставив часть войска под Туваной, вместе с Хишамом перезимовал в Антиохии. Император весной 708 г. послал преторов Феодора и Феофил акта с большим войском на выручку Туване. Маслама, подошедший с основными силами к городу, встретил их и разгромил к отчаянию осажденных. Думается, именно это сражение имеется в виду, когда говорится о 50 тыс. убитых византийцев. Феофан, рассказывая об осаде Тианы (т.е. Туваны) и разгроме преторов, определяет их потери в 1000 человек69, чему можно поверить - ни с арабской, ни с византийской стороны не действовали группировки, сколько-нибудь превышавшие 10 000, о чем уже говорилось ранее. Вскоре после разгрома деблокирующей армии70 город, выдержавший девятимесячную осаду, был взят, и все население угнано в неволю. Падение Туваны открывало арабам путь в центр Малой Азии. В 709 г. Маслама с находившимся под его командованием ал-Аббасом б. Марваном захватил другой важный укрепленный город в том же районе - Гераклею, а также Сурийу и Никомедию (Камудийа)71. Сообщение о взятии Аббасом Дорилеи (Азрулийа) не заслуживает доверия, поскольку в сообщениях о кампании 90/709 г. сообщается одно и то же о захвате крепостей в районе Сурийи, создается даже впечатление, что одни и те же сведения разнесены по двум годам - 89 и 90 гг. х.72. На море в 90/709 г. арабы предприняли какую-то неудачную операцию, в ходе которой командующий флотом Халид б. Кайсан попал в плен к византийцам. Важного пленника доставили к императору, тот обошелся с ним милостиво и освободил его73. Этот широкий жест мог быть сигналом желания начать мирные переговоры, но он не был принят или не был понят, и военные действия в Малой Азии не прекратились. Кампанию 710 г., начатую совместно с ал-Аббасом, Масламе не пришлось довести до конца. Видимо, Юстиниан, не надеясь более скло91 нить арабов к примирению, обратился за помощью к своему союзнику и тестю, хазарскому хакану, и в этом году в Арран хлынули полчища хазар. Каланкатуаци, который сообщает об этом, говорит о 80 00074. Связь между последними неудачами византийцев и хазарским вторжением современники хорошо понимали, о чем свидетельствует сообщение Ибн ал-Асира о распоряжении ал-Валида правителю (сахибу) Арминии сообщить императору о готовящемся нападении на его страну хазар и «царей гор»75. Дата может быть и неверна, но суть от этого не меняется. Удар с тыла достиг цели: Маслама был переброшен из Малой Азии в Закавказье, на его месте остался Абдал'азиз б. ал-Валид, и военные действия на этом фронте утратили прежнюю активность, во всяком случае, ни о каких успехах не сообщается. Это, помимо меньшей опытности Абдал'азиза, можно отнести и на счет того, что Маслама взял с собой часть лучших воинов. Одновременно Маслама сменил Мухаммада б. Марвана на посту наместника северных провинций, что развязывало ему руки в борьбе против хазар. Сведения об этом назначении неоднозначны и очень скупы. Халифа сообщает буквально следующее: «В этом (91) году алВалид ибн Абдалмалик сместил Мухаммада ибн Марвана с [управления] ал-Джазирой, Арминией и Азарбайджаном и назначил на них Масламу и Абдалмалика; и совершил Маслама в 91 г. поход на тюрков, и достиг ал-Баба со стороны Азарбайджана, и завоевал города и крепости, и починились ему те, что за ал-Бабом», это же слово в слово сообщает ат-Табари76. Упоминание движения на Дербент из Азарбайджана77 не случайно. В 707-708 гг. в этом районе у арабов возникли какие-то осложнения: Халифа сообщает о походе Мухаммада б. Марвана в Арминийу, когда ему пришлось остаться на зиму, а Каланкатуаци упоминает в то же время неудачную попытку Мухаммада вторгнуться в Гилян78. Видимо, и Масламе пришлось иметь дело с подчинением прикаспийской части Азарбайджана, а затем двинуться на хазар, которым природные условия позволяли глубже всего вторгнуться именно в этом направлении. Отсутствие упоминаний о громких победах и множестве поверженных врагов позволяет предполагать, что хазары, удовлетворившись захваченной в Арране добычей, без особого сопротивления ушли к зиме на родные пастбища, а Маслама в основном занимался завоеванием укрепленных резиденций мелких местных владетелей. Для восполнения этой обрывочной картины соблазнительно воспользоваться достаточно обширным повествованием о взятии Дербента у ал-Куфи79, но он ненадежен не столько из-за эпических преувеличений - на них можно сделать скидку, - сколько из-за хронологической неточности, начиная хотя бы с того, что Масламу на Дербент 92 у него посылает Мухаммад б. Марван сразу после сожжения нахараров; некоторые детали говорят, что речь может идти о более поздней осаде. Точно в таком легендарном времени действует у него Маслама и в повествовании о его подвигах в борьбе против византийцев, возглавляемых императорм Никифором (802-811), с которым в реальной жизни успешно воевал ар-Рашид. Этот анахронизм помогает определить время сложения сирийского «Романа о Масламе» - не ранее середины IX в. Результатом похода Масламы стало укрепление власти Халифата к северу от Куры, позволившее наместнику Арминийи Абдал'азизу б. Хатиму перенести свою резеденцию в Партав (Барда'а). Неизвестно, как долго оставался Маслама наместником беспокойного края - о его смещении сведений нет, и во всех последующих событиях он выступает как лучший арабский полководец своего времени, а не как администратор. Невольно возникает ощущение, что он был из числа тех полководцев, которые неоценимы для высшей власти на поле боя, но опасны и нежеланны по соседству с государственным кормилом. ПРОДВИЖЕНИЕ В МАГРИБЕ На западе арабской армии противостояло не мощное единое государство, как Малая Азия, а отдельные, хотя и многочисленные племенные ополчения берберов, сокрушаемые поодиночке, или отдельные укрепленные города. Муса б. Нусайр уже не нуждался в помощи из Египта и чувствовал себя совершенно независимым наместником. Пока был жив Абдал'азиз, Муса, обязанный ему назначением и многим другим, сохранял лояльность, но с его смертью положение изменилось - новому наместнику Египта он не был ничем обязан и мог его игнорировать: он прекратил отчитываться перед ним, сносясь непосредственно с Абдалмаликом. Оскорбленный Абдаллах направил Мусе послание с упреками в неблагодарности за благодеяния, оказанные Бишром и Абдал'азизом, и с угрозой сместить его. Муса прекрасно сознавал свою недосягаемость и независимость от помощи Египта деньгами или людьми и ответил, что не Абдаллах оказывал эти благодеяния и не ему решать его судьбу, а повелителю верующих. Абдаллах пожаловался отцу, переслав текст переписки, но Абдалмалик не успел познакомиться с жалобой, а ал-Валид, прочитав ее, только посмеялся и оставил все, как есть80. Да и зачем ему было смещать победоносного наместника, принесшего присягу и присылающего богатый хумс и дары. В самом начале 706 г. Муса послал Зур'у б. Абу Мудрика против берберов племени масмуда, обитавших на западных отрогах Атласа. 93 Масмуда вступили в переговоры, и их вожди прибыли в Кайраван для заключения договора, подкрепленного оставлением заложников81. Заложники различных племен, содержавшиеся в Кайраване, в резиденции наместника на почетных условиях и постоянно общавшиеся с мусульманами, сами становились потом проводниками новой религии у соплеменников. И в силу договоров, и по религиозным убеждениям берберы очень скоро стали значительной силой в мусульманском войске. В 87/706 г. в Кайраван прибыло из Египта последнее подкрепление во главе с Абдаллахом б. Муррой. По всей видимости, это был не отряд воинов, состоявших на жалованьи, а группа добровольцев, которые наряду с желанием сражаться за веру могли иметь желание покинуть Египет из-за начавшегося голода. Успех первых морских набегов на Сицилию и ближайшие острова вдохновил Мусу на более дальние рейды. В том же, 706 г. было совершено нападение на Сардинию. Сведения об этом расходятся: Халифа называет командующим Абдаллаха б. Мусу, а по данным магрибинского источника, набег возглавил Аббас б. Ухайл, который вошел в море зимой и напал на город Сиракуса (Сиракузы)82. В обоих случаях говорится о захвате богатой добычи. Сомнительно, что два рейда были совершены в один год, но и подозревать, что речь идет об одном и том же набеге, вряд ли возможно. В 707 г. крупные опрерации не упоминаются. Видимо, после сдачи масмуда и значительного продвижения на запад требовалось время для закрепления на новой территории: поставить гарнизоны, подавить остающиеся мелкие очаги сопротивления. Крупные операции возобновились в 89/708 г. Укрепив свои позиции в области масмуда, Муса направил своего сына Марвана с пятью тысячами воинов на жалованьи покорить Дальний Сус, область на крайнем юго-западе современного Марокко. «Царь» (малик) Суса Муздана (?) вышел навстречу ему с большим войском, но погиб во время сражения, его войско рассеялось, и край стал легкой добычей Марвана, который, кроме всего прочего, увел будто бы 40 000 пленных83. В то же время Абдаллах совершил набег на Балеарские острова, а на обратном пути напал на крепость Нивала в Мурсии и захватил ее84. В 708-709 гг. мавла Мусы, Тарик б. Зийад, вел завоевание крайнего северного полуострова Магриба с главным городом Танжер85. Правитель соседней Сеуты признал вассальную зависимость от мусульман, сохранив свои владения. Правитель Сеуты, по сведениям арабских источников, носил имя Юлиан, то же, что и правитель Танжера, упоминаемый в связи с походом Укбы б. Нафи' в 682 г. (т. III, с. 216). Одно и тоже имя, очень близко расположенные столицы позволяют допус94 тить, что перед нами одно и то же лицо, лишь на 28 лет старше. От Юлиана, который должен был хорошо знать ситуацию в вестготском королевстве, Тарик мог получить информацию о междоусобице в богатой стране, отделенной от Африки лишь узким проливом. Только что умер король Витица, передав власть своему сыну Ахиле, губернатору Септиманы (Южная Галлия со столицей в Нарбонне) и Тарраконы (Каталония). Пользуясь его отсутствием на полуострове, губернатор Бетики (с резиденцией в Кордове) Родерик занял столицу, Толедо, и провозгласил себя королем. Ахила послал против него войско, оно потерпело поражение, и Родерик остался хозяином почти всего полуострова, кроме Каталонии, оставшейся под властью Ахилы86. Подробные сведения о положении дел в готском королевстве Тарик, а через него и Муса, могли получить от Юлиана, который если и не был вассалом готских королей (как утверждают некоторые источники)87, то все равно знал о событиях в соседней стране от купцов и моряков. Он полон был желания отомстить Родерику за поруганную им честь своей дочери, посланной по обычаю знати на воспитание при королевском дворе88. Единственным орудием мести для него могли быть мусульмане, вассалом которых он стал по заключенному с ними договору. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ МОРЕ В «Книге об имамате и правлении» есть легендарный, но очень характерный рассказ о том, как к ал-Валиду одно за другим прибыли послания от Кутайбы б. Муслима и Мусы б. Нусайра о победах89, еще более символично известное изображение на одной из стен бани Кусайр Амра, построенной в конце правления ал-Валида, фигур четырех побежденных врагов Халифа - византийского императора, Родерика, сасанидского царя и негуса90. Не все они были побеждены при алВалиде, не все были повержены и позже, но настрой последнего пятилетия правления ал-Валида был именно таков - победа над всеми врагами. И основания для такого самообольщения были - никогда еще после головокружительных побед при Умаре мусульманские войска не одерживали таких побед одновременно на востоке и на западе. На западе Халифат достиг крайних пределов - берега Окружающего моря, за которым кончается мир. Арабская армия, избалованная легкими победами в Магрибе и богатой добычей, словно наткнулась с разбега на непреодолимое препятствие, сила инерции толкала еще вперед. Оставались острова Средиземного моря, на север от Сеуты - Пиренейский полуостров, южная оконечность которого в хорошую 95 погоду туманной полоской проступала на краю горизонта, маня новыми победами и добычами. В июле 710 г. мавла Тарика или самого Мусы, Тариф б. Маллук (по некоторым свидетельствам, бербер), с тремя сотнями пеших и сотней конников переправился через пролив и высадился на самой южной оконечности полуострова, в месте, получившем у арабов название Остров Тарифа (Джазира Тариф), и возникший позже на этом месте город сохранил имя Тарифа (г. Тарифа в Испании). Пройдясь по побережью, грабя и убивая, Тариф возвратился с богатой добычей и с убеждением, что за морем мусульман ожидает успех и несметные богат91 ства . Следующий десант готовился более основательно, и возглавил его сам наместник Танджи Тарик б. Зийад, мавла Мусы и, вероятно, бербер. Сведения о его подготовке полулегендарны, и это вполне понятно - готовился очередной рейд за богатой добычей, не заслуживавшей особого внимания, а когда он перерос в событие огромной важности, рассказчикам о нем пришлось придумывать интересные детали, вроде переписки Мусы с ал-Валидом по поводу разрешения на этот рейд; Тарик то выходит в море с 17 тысячами воинов, то ночью прячется на корабле в Сеуте с помощью Юлиана. Неясна и численность отряда, с которым высадился Тарик92. Несомненно только, что в подготовке нападения на Андалусию большую роль сыграл Юлиан, что передовой отряд Тарика был недостаточно велик для завоевания обширной страны (если эта задача ставилась ему сразу). 27 или 28 апреля 711 г.93 Тарик б. Зийад с отрядом около 1700 человек высадился на длинном мысу, отгороженном от материка горой, получившей у арабов название Горы Тарика (Джабал, или Гебел Тарик), название которой сохранилось до наших дней в форме Гибралтар. Согласно одной из легендарных версий, Тарик сжег суда (чтобы показать войску, что пути назад нет), как и должен был поступить эпический герой, на самом же деле суда были отправлены обратно за новой группой войск. Спустя некоторое время, вероятно после прибытия подкрепления, Тарик покинул место, где гора хорошо защищала от нападения, но сковывала возможности маневра, и продвинулся по побережью на десяток километров к юго-западу в район современного Алхесираса, в местность, названную арабами Зеленый остров (ал-Джазира ал-Хадра) или Остров У мм ал-Хаким (по имени наложницы Тарика) . Здесь Тарик оборудовал укрепленный лагерь и некоторое время принимал новые подкрепления, состоявшие в основном из берберов, принявших ислам. О каких-либо грабительских набегах или завоевании соседних городков или крепостей в этот период не сообщается, говорится только о том, что Родерик, обеспокоенный высадкой Тарика, двинул навстре96 чу ему свое войско, находившееся до этого на севере полуострова, в районе Памплоны, где оно подавляло восстание живших там готов. Встреча произошла западнее Сидоны, примерно в 30 км от лагеря Тарика. Родерик же должен был пройти (с учетом извилистости дорог) около 750 км, и это вызывает сомнение в справедливости сведений арабских авторов, говорящих, что Родерик вышел навстречу арабам, а не наоборот, - о выступлении Тарика из лагеря Родерик узнал бы не ранее, чем через 10-12 дней, и встретиться им пришлось бы гораздо севернее. Надо думать, что Тарик не сидел сложа руки в укрепленном лагере более месяца, а совершал набеги на соседние селения; при этом Юлиан, высадившийся вместе с Тариком, мог вести пропаганду против готов среди местной романской аристократии, и это могло обеспокоить Родерика больше, чем набеги на побережье. В пользу того, что Тарик вышел из лагеря при приближении Родерика, свидетельствует сообщение, что, узнав о приближении Родерика, Тарик, имевший в своем распоряжении 7000 воинов, запросил у Мусы подкрепления, получил еще 5000 и с 12 000 вышел навстречу королю. Войско Родерика, по самой скромной оценке средневековых арабских авторов, насчитывало 40 000 человек95, но эта цифра (не говоря уж о стотысячной армии) представляется несколько завышенной. Не мудрствуя лукаво, можно думать, что численность мусульманского войска была заметно меньше, чем готского. Оба войска сошлись у озера западнее Сидоны96, в дне пути от лагеря Тарика. Первое столкновение произошло в воскресенье 28 рамадана 92/19 июля 711 г. Бои продолжались целую неделю, и параллельно с этим сыновья Витицы, находившиеся в войске короля, вели тяжелые переговоры с Тариком о сохранении за ними отцовских поместий97. О ходе сражения, решившего судьбу вестготского королевства и всей Юго-Западной Европы, арабские историки сохранили ничтожно мало информации. Их гораздо больше интересовали соблазнительные истории о сокровищах, доставшихся в добычу после победы. Видимо, исход сражения решил уход с поля боя двух сыновей Витицы с их отрядами. Соотношение сил резко изменилось, и мусульмане сломили готов. Родерик искал спасения в бегстве, но дальнейшая судьба его неизвестна: победители после боя нашли его коня под золотым (вернее, обложенным золотом) седлом и никаких следов его хозяина98. Вероятнее всего, он погиб при переправе. Красивая легенда о королеотшельнике, замаливавшем гнусный поступок с дочерью Юлиана, привлекший внимание А.С. Пушкина, все же не более чем легенда. Мусульманам достался весь обоз и королевская казна. Четыре пятых богатой добычи были разделены между 9000 участников сражения («кроме рабов и присоединившихся»)99. Должно быть, эта цифра 97 точнее всего определяет численность мусульманской армии за вычетом убитых. Разгром королевского войска, начавшиеся грабежи и захват невольников в окрестных деревнях повергли сельское население в панику, люди бросились искать убежища в крепости и горах. Тарик брал крепости штурмом, подошел и осадил город Сидону. Несмотря на упорное сопротивление жителей, Сидона была взята штурмом и разграблена. От Сидоны Тарик пошел на север и через Марону вышел к Кармоне, городу на дороге между Кордовой и Севильей. О судьбе этих городков ничего неизвестно, а жители Севильи поспешили сдаться на условии уплаты джизьи. На принятие такого решения повлияли еврейские купцы, имевшие тесные контакты со своими контрагентами-единоверцами, от которых могли узнать, что новая власть не повредит их коммерческой деятельности, и там, где еврейские общины были многочисленны, их мнение могло повлиять на решение властей договориться с завоевателями о сдаче города на приемлемых условиях. На очереди была Кордова, но путь к ней у Эсихи преградили собравшиеся и оправившиеся после поражения остатки королевской армии. В жестоком сражении мусульмане понесли большие потери убитыми и ранеными, но все же одержали верх. Правитель Эсихи сдал город по договору, путь на Кордову был открыт. Тарик отрядил два отряда для завоевания городов юго-востока Андалусии, а сам с основными силами поспешил к столице королевства Тулайтале (Толедо). Один отряд из 700 кавалеристов под командованием Мугиса арРуми пошел к Кордове, другой, численность которого и имя командующего неизвестны, направился к Гранаде. Рассказ о взятии Кордовы достаточно подробен, но именно эта подробность, вернее отдельные детали, вызывают подозрение в том, что они являются эпическими шаблонами, применяемыми для возвеличения героя повествования. Рассказывается, что отряд подошел к Кордове темной дождливой ночью, скрывшей от городской стражи его появление. Встреченный по дороге пастух рассказал, что город хорошо укреплен, но стена в одном месте повреждена, и вызвался показать его. Пролом оказался неподалеку от городских ворот, у реки. Самый ловкий воин взобрался на смоковницу, росшую около пролома в верхней части стены, и перебрался на нее. Мугис размотал свою чалму, и, пользуясь ею как веревкой, через стену перелезло еще несколько воинов. Они подошли к воротам, перебили ничего не подозревавших стражников, открыли ворота и впустили остальных. В этом рассказе нет ничего невероятного. Рассказ в целом реалистичен, только маловероятно, чтобы в отряде, отправлявшемся на завоевание большого города, не было с собой веревки, но даже если это так, то пара связанных поводьев была бы уместнее. Чалма командую98 щего вместо веревки, как важный атрибут захвата прославленного города, явно появилась для возвеличения Мугиса. Она заставляет задуматься, нет ли в этом рассказе еще каких-то деталей подобного рода. Правитель Кордовы (малик) не мог организовать оборону города, в котором так неожиданно появились захватчики, и с отрядом из четырех или пяти сотен воинов ушел из него через западные, Севильские, ворота, укрепившись в каком-то хорошо защищенном монастыре100. Осажденные продержались три месяца, пока командующий не покинул их, спасаясь от тягот осады и опасности погибнуть. Беглец был пойман недалеко от монастыря, и честь пленения этого члена королевского рода приписывается Мугису. Что было дальше, был ли монастырь взят штурмом или осажденные сдались из-за невозможности продолжать сопротивление - неизвестно; сдавшихся Мугис казнил101. Кордова стала резиденцией Мугиса, воины получили наделы внутри города, и, что отмечается особо, в Кордову были собраны евреи со всего округа102. Второй отряд завоевал Мурсию и Гранаду, видимо не встретив серьезного сопротивления, сообщается только, что все евреи были собраны в Гранаде, а в Мурсии их не было. Оставив с ними небольшой гарнизон, отряд двинулся на север вдоль побережья. Серьезное сопротивление он встретил только в области Мурсии у городка Оруэла, в 20 км северо-восточнее Мурсии. Правитель города встретил мусульман в поле, после короткого сражения, потеряв часть войска, отступил в город. Далее на сцену выходит расхожий сюжет: правитель города, чтобы скрыть от осаждающих малочисленность защитников, посылает на городские стены женщин, «вооруженных» палками, и вступает в переговоры с мусульманами и выторговывает благоприятные условия сдачи города. Обман раскрывается, победители сожалеют, но остаются верны договору103. После этого отряд присоединяется к Тарику, занявшему к этому времени Тулайталу. На этом кончается более или менее достоверная часть сведений о завоевании ал-Андалуса. Как была взята столица, не сообщается, говорится только, что Тарик пересек Гвадалахару (Вади ал-Хаджар) и дошел до городка, фигурирующего как Мадинат ал-Ма'ида («Город стола»), в котором будто бы был найден пресловутый стол, сделанный по приказу царя Соломона (Сулаймана б. Дауда) из драгоценных камней. Что это за город и где был найден стол, ставший легендой, вокруг которой вращается все изложение последующих событий, неясно. Головокружительный успех вольноотпущенника вызвал у его патрона Мусы б. Нусайра ревность и недовольство. Весной 712 г. он покинул Кайраван, где оставил вместо себя своего сына Абдаллаха, и с восемнадцатитысячным войском направился в ал-Андалус. Упоминают 99ся раджаб (13.IV-12.V.712 г.) и рамадан (11.VI-10.VII.712 г.)104. Дальше вступает в силу версия событий, призванная прославить араба Мусу б. Нусайра и этим как-то принизить роль бербера Тарика. Муса повторяет в Андалусии путь Тарика: он осаждает и берет с боем Сидону, затем хитростью, с помощью людей Юлиана была захвачена Кармона. Следующей, как у Тарика, была осаждена Севилья, сдавшаяся через несколько месяцев, и здесь также повторяется фраза о том, что евреи были собраны в Севилье. Только после этого дублирование прекращается - Муса идет к Мериде и осаждает ее. Осада затягивается. Попытка подкопаться под одну из башен под прикрытием большого щита (даббаба - «черепаха») закончилась неудачей: на людей, находящихся в почти завершенном подкопе, напали осажденные, и под обвалившейся черепахой погибло много мусульман. Крепость была взята только в рамадане 94/30.V-29.VI.713 г. В это время в Севилье произошло восстание, были убиты 80 человек из мусульманского гарнизона. На помощь севильцам пришли жители Таги и Ньеблы (возможно, беглецы из Севильи). На подавление его Муса послал своего сына Абдалсазиза и лишь после усмирения севильцев, в конце шаввала (конец июля 713 г.) направился в Толедо. В этом рассказе о прибытии Мусы в ал-Андалус неверны, по крайней мере, две вещи: дублирование действий Тарика от высадки до взятия Севильи и годичная задержка встречи с Тариком. 94/713 г. как дата встречи явно продиктован рассказом о многомесячных осадах Севильи и Мериды. Стоит предположить, что его встреча с Тариком действительно произошла в конце шаввала, но не 94, а 93 г. (начало августа 712 г.), как все встанет на место - между высадкой Мусы и прибытием в Толедо пройдет немногим больше месяца, тем более что мы не знаем, когда в рамадане началась высадка и сколько времени потребовалось, чтобы ее завершить. Этим снимается вопрос, чем занимался Тарик в течение года, придется лишь перенести осаду и взятие Мериды на время после встречи разгневанного амира и его возгордившегося вольноотпущенника. Узнав о приближении Мусы, Тарик в сопровождении знати вышел ему навстречу к Тальмире, за 60 км от столицы. По одним сведениям, гнев Мусы ограничился ударом плетью по голове, по другим - Муса арестовал Тарика и хотел его убить, но его выручил гулам халифа алВалида, сказавший, что повелитель верующих будет недоволен этим105. Рассказы о происходившем после вращаются вокруг стола Сулаймана, который оказался без ножки, что будто бы вызвало подозрения относительно Тарика, и в одной из легенд рассказывается, что Тарик ее утаил, чтобы потом предъявить халифу в доказательство того, что именно он, а не Муса захватил эту бесценную добычу106. 100 О военных действиях после прибытия Мусы известно мало. Сообщается, что после прибытия в Толедо Муса с Тариком направились на север, достигли Сарагосы, после чего возвратились107. К этому мы можем добавить осаду Мериды в 713 г. и усмирение Севильи. Приход на полуостров новой власти был обозначен началом чеканки новых динаров с двуязычной арабской и латинской легендой108. В 714 г. Муса получил распоряжение халифа явиться в Дамаск. Муса собрал долю добычи, причитавшейся халифу, и снарядил караван для ее перевозки. Она заняла 114 повозок, и с этим караваном будто бы были отправлены 30 000 невольников109. Первая цифра вызывает доверие своей неокругленностью, зато вторая, по всей видимости, преувеличена, к тому же эта круглая цифра 30 000 в разных акциях Мусы и его сыновей повторяется неоднократно, словно заменяя собой неопределенное «много». Наместником всего Магриба остался Абдаллах б. Муса, которому подчинялся Абдал'азиз, управлявший ал-Айдалу сом. Тарика Муса взял с собой, видимо, авторитет его в ал-Андалусе был слишком велик и мог помешать спокойному существованию сыновей Мусы. Поехал к халифу и Мугис, желавший лично передать ему своего пленника королевской крови. Магрибская делегация ехала представляться халифу-триумфатору, то и дело принимавшему в эти годы делегации с победными реляциями с дарами. Словно по капризу Истории - а в действительности благодаря политической стабильности и укреплению арабской власти на окраинах - победоносное продвижение арабских армий развивалось не только на западе, но и на востоке. НА ПУТИ К КИТАЮ В раджабе 92/24.IV-23.V.711 г., как раз тогда, когда Тарик высаживался в ал-Андалусе, Кутайба б. Муслим во главе войска вступил в Сиджистан, переданный в его управление, по-видимому, после успешного подавления мятежа Тирека и части хорасанских вассалов11 . Почему Кутайба пришел в Сиджистан, вместо того чтобы развивать успехи, достигнутые в Мавераннахре, не совсем ясно. Согласно ал-Балазури, Сиджистан был переподчинен Кутайбе после смещения наместника, потребовавшего от рутбила вопреки его договоренности с ал-Хаджжаджем платить дань не натурой, а деньгами. Кутайба послал туда от себя своего брата Амра, предъявившего то же требование, и рутбил отказался платить. Кутайбе, призванному на помощь Амром, он объяснил причину, и Кутайба согласился принимать дань натурой111. Ни о каких военных действиях здесь не упоминается, 101 и непонятно, почему при таком мирном исходе конфликта Кутайба в этом году не предпринял никаких военных акций в других районах. А воевать ему в Сиджистане, по всей видимости, все-таки пришлось: в «Истории Систана» говорится, что военные действия против рутбила начал Амр, а Кутайба их продолжил112. Военные действия против рутбила упоминает и ал-Куфи, который, в отличие от других авторов, сообщает, что из Сиджистана Кутайба прошел через Балх для подавления мятежа тамошнего владетеля Шада, сына Тирека. В жестоком сражении мусульмане добились победы, потеряв 700 человек убитыми. Пленных мятежников Кутайба будто бы приказал убить и затем устроил трапезу среди трупов, дабы устрашить живых своей жестокостью. На побежденных была наложена дань в 300 000 дирхемов и 3 000 рабов113. Размер дани, составлявший в денежном эквиваленте 900 000 дирхемов, совпадает с размером дани Кабулистана114, а явно надуманное имя мятежного феодала рождено ассоциацией с именем Низека/Тирека. Возможно, весь этот рассказ представляет комбинацию каких-то запутанных рассказов о Тиреке и войне с рутбилом, пир среди трупов - скорее всего эпическая деталь для возвеличения героя, который вполне мог во время пиршества приказать убить каких-то пленных врагов - в то время кровь врага не портила аппетита победителей. Впрочем, нельзя исключить, что в 711 г. пробыв тюрков Тонъюкука через Байсунский перевал в сторону Амударьи115 мог породить в этом районе чаяния избавиться с их помощью от арабов. Кроме необходимости разрешения силой финансового конфликта с правителем Кабулистана появление Кутайбы в Сиджистане в то же время могло быть связано с необходимостью обеспечения левого фланга арабской армии, начавшей по приказу ал-Хаджжаджа наступление на Синд. В 92 г. х. ал-Хаджжадж сместил Мухаммада б. Харуна с поста наместника Синда и назначил на его место своего соплеменника Мухаммада б. ал-Касима ас-Сакафи, предписав ему задержаться в Ширазе для сбора войска. Хотя Синд, область в низовьях Инда, формально считался завоеванным несколько десятилетий назад, власть Халифата над ним была призрачной, контроль над территорией между Индом и Мекраном часто терялся и снова приходилось силой оружия заставлять местных правителей платить дань, в чем, собственно говоря, и заключалась власть над этой территорией. В момент когда Мухаммаду б. ал-Касиму была вручена власть над Синдом, реальная власть Халифата заканчивалась в 350-400 км западнее Инда. Мухаммад собирал войско полгода и наконец вышел из Шираза с 6 000 всадников11 . Вероятно, это была весна 711 г. Он подошел к городу Каннаджбуру и осадил его. Город упорно сопротивлялся, и лишь 102 через месяц был взят штурмом. Отсюда он повернул к морю и осадил город Армабил, жители которого вступили в переговоры и сдали город. Здесь Мухаммад б. ал-Касим задержался на несколько месяцев, пережидая сезон муссонных дождей. Во время этой паузы войско Мухаммада б. ал-Касима постепенно увеличивалось: еще в Каннаджбуре к нему присоединился Мухаммад б. Харун со своим отрядом117, присоединялись полуразбойничьи отряды из остатков мусульманских войск, действовавших ранее в этих районах, просто добровольцы, например из Маската, от которого до Армабила было немногим больше 500 км, т.е. трое-четверо суток при попутном ветре. Новую кампанию Ибн ал-Касим начал с наступлением сухого сезона, поздней осенью 711 г., приходящейся уже на начало 93 г. х. От Армабила он повел свое войско вдоль побережья, прошел через Кандабил, где умер и был похоронен Мухаммад б. Харун, и подошел к столице Синда, Дайбулу, располагавшемуся в районе современного Карачи. Город был велик и хорошо укреплен. Мухаммад б. ал-Касим приготовился к длительной осаде: соорудил укрепленный лагерь и изготовил осадные орудия. Сюда из Ирака (?) по морю доставлялись подкрепления и необходимое снаряжение. Была сооружена огромная катапульта, прозванная ал-Арус («невеста», а может быть, с долей иронии, - «кукла»), которую обслуживало 500 человек. В центре города находился большой храм (бутт) с высоким шпилем, на котором развевалось знамя. Мухаммад (будто бы по совету алХаджжаджа) придвинул катапульту к городской стене, чтобы камни долетали до храма, и начал его обстреливать. Когда шпиль со знаменем был сбит, конечно, пострадало и само здание. Осажденные предприняли вылазку. Мусульмане ее отбили и с помощью штурмовых лестниц преодолели стену города. Правитель Синда, Дахир, с остатками войска покинул Дайбул и ушел на север. Победители три дня грабили город, сокровища храмов составляли главную часть добычи, служители храмов были перебиты118. В захваченном городе Мухаммад устроил мечеть, разместил в опустевших домах значительный гарнизон (4000 человек) и ушел вслед за Дахиром к Инду. Жители города ан-Нирун в 150 км от Дайбула119 выслали навстречу ему делегацию для переговоров о мирной сдаче города и тем обезопасили себя и свое имущество. Где-то здесь его настигло послание ал-Хаджжаджа, побуждавшее к дальнейшим завоеваниям: «Ты амир всего, что завоюешь». Отсюда родилась легенда о том, что ал-Хаджжадж посулил ему и Кутайбе, что тот из них, кто первым дойдет до Китая, станет его правителем120. Мухаммад б. ал-Касим направился к Инду, переправился через него несколько выше современного Хайдарабада121 и пошел вверх по долине, не встречая серьезного союз противления. Здесь он занял область Михран, на что ушло несколько месяцев. За это время Дахир успел собрать большое войско, усиленное боевыми слонами (по одному свидетельству, их было 28)1 2. Войско Мухаммада б. ал-Касима в это время стало пополняться за счет местного населения, в частности, после сдачи города Садусана к нему присоединилось 4000 зуттов (цыган). Мухаммад не стал ожидать нападения Дахира, а сам пошел на него, наводя мост через Инд. Жестокое сражение длилось весь день; Дахир сражался верхом на слоне, но тот, под конец замученный жаждой, заупрямился, Дахир слез с него, стал сражаться пешим и был убит или бежал. После этого индийское войско обратилось в бегство123. Никаких обычных сообщений о больших победах, сообщений о численности сражавшихся, о числе поверженных врагов в данном случае не приводится, не указывается место сражения и его дата. Лишь Халифа хоть как-то ориентирует его во времени, упоминая его среди событий 93 г. х., но это может соответствовать и поздней осени 711 г., и началу осени 712 г. Уточнить что-то в этих пределах по косвенным данным не представляется возможным. Рассказ о дальнейших событиях позволяет приблизительно представить место этого решающего для судеб Синда сражения. Остатки разбитого войска Дахира, отходя вверх по Инду, укрепились в городе Брахманабаде, находившемся в двух фарсахах (10-12 км) от места будущей столицы мусульманского Синда, ал-Мансуры124, следовательно, сражение, вероятнее всего, произошло в сотне километров выше современного Хайдарабада. Город был взят штурмом, при этом погибло 8000 индусов. Оставив в городе наместника, несомненно с гарнизоном, Мухаммад двинулся дальше, к ар-Руру125. Лежавший на его пути Савендери сдался по договору, его примеру последовал Басмед, город в двух переходах от Мултана, отсюда до ар-Рура, где укрылась вдова Дахира, оставалось три перехода. Этот город, расположенный на горе, оказался крепким орешком, его осада затянулась на несколько месяцев, и рассказ о ней заставил бы нас забежать вперед по отношению к событиям, происходившим в это время в Мавераннахре. В то время как Мухаммад б. ал-Касим успешно продвигался в Синде, Кутайба б. Муслим собирал хорасанских воинов для похода на Самарканд, чтобы наказать согдийцев за нарушение договора и свержение Тархуна, который согласно договору находился под покровительством Халифата и лично Кутайбы. Однако новое непредвиденное обстоятельство заставило его изменить прежнее намерение: к нему прибыли посланцы хорезмшаха Джинфара с тайным поручением - пригласить Кутайбу в Хорезм для расправы с непокорным младшим братом Хурразадом, который вышел из повиновения и притеснял подданных, отбирая у них понравившееся имущество и женщин. 104 За помощь Джинфар готов был заплатить и признать зависимость от Халифата126. Отказаться от такого предложения было невозможно - месть согдийцам могла подождать. Кутайба ответил согласием, но сохранил его в тайне даже от своего окружения. Войско двинулось, как обычно, по дороге на Бухару через Амул, от которого до границ Хорезма оставалась неделя пути. Только здесь он объявил об изменении цели похода, отсюда весть о его движении опередила бы его появление дня на три, а за это время организовать сопротивление было уже нереально. Выступление Кутайбы из Мерва не вызвало беспокойства в Хорезме - известно было, что арабы за одну летнюю кампанию совершали только один дальний поход, а жертвой на сей раз был Согд, и шах поспешил успокоить свое окружение, что Кутайба в этом году не нападет на Хорезм и самое время насладиться весной (можно думать, что имелось в виду празднование навруза - дня весеннего равноденствия)127. «Они стали пить и наслаждаться жизнью», и весть о приближении арабов повергла хорезмийцев в отчаяние. Придворные бросились к шаху за советом и получили ответ, что сделать что-то уже поздно, лучше откупиться от Кутайбы, а если хотят, то могут обратиться к Хурразаду128. Хурразаду стало ясно предательство брата. Он взял на себя защиту Хорезма, собрал людей и вышел навстречу Кутайбе, прошедшему через Хазарасп. Противники расположились неподалеку от столицы Хорезма, Каса129. Неизвестно, как развернулись бы события, если бы хорезмшах не сдал Кутайбе два внешних кольца города. Хурразад со своими сторонниками укрылся в центральной, наиболее укрепленной части города, а хорезмшах перешел в лагерь Кутайбы. Хурразад обратился к Кутайбе с просьбой о пощаде, говоря, что будет его верным рабом. Кутайба ответил, что с этой просьбой следует обратиться к брату. Хурразад понял, что обречен, и решил сражаться до последней возможности. Сражение было недолгим, цитадель пала, и пленного Хурразада привели к Кутайбе, приказавшему его казнить130. Затем Кутайба по просьбе хорезмшаха передал ему пленных, и они были казнены по его приказу, их имущество было конфисковано и отдано Кутайбе, из чего следует, что на стороне Хурразада сражалась часть хорезмийской знати. Кроме того, Кутайба должен был получить какую-то заранее оговоренную сумму за помощь, которая никем не упоминается, лишь в одном случае говорится о 100 000 рабов131. После расправы с Хурразадом и его сторонниками хорезмшах обратился к Кутайбе с просьбой нанести удар правителю Хамджерда, области в самых низовьях дельты Амударьи и к северо-западу от нее, нападавшему на Хорезм. Абдаррахман б. Муслим успешно справился 105 с этой задачей и привел 4000 пленных, которых Кутайба приказал обезглавить132. Массовое убийство пленных (как и рассказы о пиршестве среди трупов), по представлениям племенных преданий того времени, - черта, украшающая героя. Что и говорить, время было кровавое и нравы жестокие, убивали и пленных, точнее не убивали, а казнили мятежников; пленных, взятых в обычных войнах, предпочитали обращать в рабство, пленные были частью добычи, поступали в раздел между воинами, включались в хумс для халифа. Только чрезвычайные обстоятельства могли заставить командующего лишить войско и халифа законной части добычи, в данном случае не меньше 600 000 дирхемов (если, конечно, пленных было действительно 4000, а не 400). Дорогой ценой заплатил хорезмшах за избавление от соперника: вместо недостойного брата над ним встал мавла рода Муслима Убайдаллах б. Абу У бай даллах, контролировавший сбор дани (названной хараджем), и отряд мусульманских воинов под командованием Ийаса б. Абдаллаха б. Амра, а Хорезм потерял независимость. Обремененное добычей, мертвой и живой, арабское войско дошло до дороги из Мерва в Самарканд (и далее - в Китай). Воины предвкушали заслуженный отдых и приятный процесс расходования добычи; был самое позднее конец мая - начало июня, оставалось месяца четыре удобных для ведения военных действий, и Кутайба принял неожиданное решение - использовать это время для выполнения первоначальной цели похода, наказания самаркандцев. Кутайба отправил обоз в Мерв, а сам повел войско к новой славе и добыче. В Бухаре он задержался на три дня для включения в свое войско отряда бухарских дихканов. Он догнал конный авангард примерно на полпути к Самарканду, а около города Рабинджана (Арбинджана) путь ему преградили согдийцы во главе с ихшидом Согда Гуреком, призвавшим на помощь тюрков. Упорное сражение длилось несколько дней, согдийцы даже прорвались к лагерю арабов и все-таки вынуждены были отступить к Самарканду, а тюрки покинуть Согд133. Об осаде Самарканда сообщается больше сведений, чем о взятии какого-либо другого среднеазиатского города; к сожалению, это в большинстве разрозненные эпизоды, которые трудно поставить в последовательный хронологический ряд. По-видимому, вскоре после того как арабы обложили Самарканд, Гурек обратился за помощью к северным соседям, ферганцам и шашцам, предупреждая, что после падения Самарканда жертвами будут они. На помощь был послан отряд дихканов в несколько сот человек. Это была серьезная помощь: нас не должно обманывать упоминание армий в десятки тысяч воинов - большинство из них не имели серьезного защитного вооружения и оружия, главной ударной силой были сравнительно немногочисленные отряды тяжеловоору106 женных всадников, и у Кутайбы их было, может быть, две-три тысячи. Этот отряд намеревался ночью напасть на лагерь Кутайбы. Подобные нападения нередко приводили к разгрому заспавшегося войска. Замысел провалился из-за хорошо поставленной разведки Кутайбы, которая заранее сообщила о приближении отряда. Той же ночью он послал несколько сотен отборных воинов под командованием своего брата Салиха, который в десятке километров от лагеря преградил дихканам дорогу, спрятал с обеих сторон засады и встретил ничего не подозревавший отряд; завязался бой, исход которого решило нападение с тыла двух засад. Почти весь отряд, шедший на выручку Самарканду, погиб, воины Салиха вернулись с головами убитых дихканов на копьях, показывая самаркандцам, что им больше нечего надеяться на помощь извне134. Началась плотная осада города. Для разрушения стен и обстрела защитников было поставлено множество канеметных машин135. Самарканд был для своего времени большим городом, его окружность составляла примерно 11 км (считая с тогдашним, защищенным стеной, пригородом), а собственно город, то, что арабы называют мединой, а иранцы - шахристаном, имел периметр 6,5 км. Оборону города облегчало то, что с севера естественным рвом служило русло большого канала, впрочем, внешняя стена и с востока возвышалась над каналом. Город снабжался водой с юга, где через широкую ложбину был переброшен акведук из обожженного кирпича, по которому в свинцовом желобе текла вода. Из описания событий осады невозможно установить, по какому периметру осаждали город арабы - по внешнему, соответствующему контуру городища Афрасиаб, или же они заняли тогдашний южный пригород. В руках арабов находился мощный рычаг воздействия на самаркандцев - возможность лишить город воды, отведя канал в сторону или просто разрушив акведук, но они не воспользовались им, в отличие от монголов, разрушивших акведуки и обрекших древнюю часть города на запустение. В осаде Самарканда активно участвовали хорезмийцы и бухарцы. Гурек даже послал Кутайбе упрек: «Ты сражаешься против меня при помощи моих братьев и родичей неарабов, выставь против меня арабов»136. Укол попал в больное место, и Кутайба начал штурм города силами отборных арабских войск. Когда им удалось захватить пролом в стене, согдийцы предложили прекратить бой и наутро вступить в переговоры о сдаче. Видимо, захват части городской стены достался арабам дорогой ценой, поскольку Кутайба принял это предложение. На следующий день Кутайба, как было договорено, с двумя тысячами воинов въехал через южные, Кешшские ворота, пересек город и выехал через северные, Китайские ворота, обозначив этим завоевание Самарканда. Затем Гурек устроил трапезу для победителей, и уже на 107 сытый желудок был составлен договор, который стоит привести целиком, так как это единственный полный (или почти полный) текст подлинного договора подобного рода. «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного. Это то, на условиях чего заключили мир Кутайба, сын Муслима сына Амра ал-Бахили, с Гураком, сыном Ихшида, афшином ас-Сугда137, взяв обязательство обеспечить соглашение с Аллахом и его верность и покровительство его посланника, - да благословит его Аллах и да приветствует его и его род, и защиту со стороны амира верующих алВалида, сына Абдалмалика, и амира ал-Хаджжаджа, сына Йусуфа сына Хакама, и защиту верующих, и защиту Кутайбы, сына Муслима. А он заключил мир от [лица] Самарканда и его рустаков, Кисса и Насафа138, их земель и пашен и всех их пределов на условии выплаты двух тысяч тысяч дирхемов сразу и двухсот тысяч дирхемов каждый год и трех тысяч голов невольников (ракит), среди которых нет малолетних и стариков, и на условии, что они* будут слушаться и подчиняться рабу Аллаха ал-Валиду, сыну Абдалмалика сыну Марвана, и амиру ал-Хаджжаджу, сыну Йусуфа, и амиру Кутайбе, сыну Муслима, и на условии того, что то, что выплачивает Гурак, сын Ихшида, афшин Самарканда, из чего заключил мирный договор Кутайба, сын Муслима, из ценностей (мал) и невольников, так то, что он даст из этого в счет джизьи его земли, из невольников (саби) засчитывается ему за каждую голову двести дирхемов, а то, что будет из тканей большими [кусками], то каждый кусок (сауб) за сто дирхемов, а малые - за шестьдесят, а те, что будут из шелка, - каждый отрез (шикка) за двадцать восемь дирхемов; а червонное золото - каждый мискаль за двадцать дирхемов, а белое серебро - мискал за мискал139. На Кутайбе, сыне Муслима, лежит соглашение и обязательство, что он не поступит против Гурака, сына Ихшида, никогда, ни в чем не будет вероломен и не возьмет с него больше того, на условии чего заключен мир. А если выступит против Гурака, сына Ихшида, афшина Согда, какой-нибудь враг, то на Кутайбе, сыне Муслима, обязательство помочь и содействовать ему против его врагов. И говорит Кутайба, сын Муслима, что во власти твоей, о Гурак, сын Ихшида, афшин, Самарканд, его земля, и его пределы, и Кисс, и Насаф, их области (биладуха) и крепости, тебе предоставляется распоряжение их делами, и твоя печать действенна для них; и не проверяет тебя проверяющий; и что после тебя власть будет принадлежать твоему сыну, пока длится моя власть над Хорасаном. Засвидетельствовали это: ал-Хусайн, сын ал-Мунзира ал-Баки, и Дирар, сын Хусайна ат-Тамими, и Илба', сын Хабиба ал-Кайси, и Му'а* Явно имеются в виду согдийцы, а не рабы, повиновение которых разумеется само собой. 108 вийа, сын Амира ал-Кинди, и Ваки4, сын Абу Суда ал-Ханзали, и Ийас, сын Найхана, и ал-Ашджа4, сын Абдаррахмана, и ал-Муджассар, сын Музахима, и Абдаллах, сын ал-Азвара, и ал-Фадл, сын Абдаллаха, и Усман, сын Раджа, и ал-Хасан, сын Му4авии, и ал-Фадл, сын Бассама, и писал ас-Сабит, сын Абу Сабита, секретарь Кутайбы, сына Муслима, в году 140 девяносто четвертом» . Не слишком точная дата составления договора дает все-таки некоторое представление о длительности осады Самарканда: он сдался после 7 октября 712 г. (94 г. х. начался 7 октября). Он мог бы продержаться и дольше, если бы на помощь пришли тюрки, но они после поражения под Рабинджаном ушли за Сырдарью и в течение нескольких лет не вмешивались в дела Междуречья. В договоре не был затронут очень важный для взаимоотношения мусульман с покоренными иноверцами вопрос о судьбе храма или храмов города. Кутайба приспособил для моления какое-то здание и провел пятничное моление, но существование мечети в одном городе с языческим капищем было несовместимо, и Кутайба принял решительные меры: приказал своим людям вынести из храма статуи богов и сжечь их. Это, видимо, явилось неожиданностью для Гурека, на коленях умолял он Кутайбу не делать этого, пугая местью богов. Но Кутайба был непреклонен и поджег сваленные в кучу деревянные статуи в золотых и серебряных окладах собственной рукой. Кары не последовало, а из кострища, оставшегося от прекрасных произведений искусства*, победители выбрали опаленные остатки окладов из серебра и золота141. Кутайба не остановился на этом; нарушая договор, верность которому, по его уверению, гарантирована Аллахом, он заставил согдийцев вместе с царем покинуть медину Самарканда и поселил в опустевших домах оставленный им гарнизон. Комендантом города он поставил своего брата Абдаллаха, дав ему строгий наказ не пускать согдийцев в медину: «Не позволяй ни в коем случае войти многобожнику в какие-либо из ворот Самарканда без печати на руке; если глина высохнет до того, как он войдет, то убей его, если найдешь у него чтолибо железное, вроде ножа или [чего-то] другого, то убей его, если запрешь ворота на ночь и обнаружишь [в городе] кого-либо из них, то убей его» . Завоевание сразу двух богатых областей небывало прославило Кутайбу. Кайситские (североарабские) поэты, прославляя его, противопоставляли его роду аздита ал-Мухаллаба. Восхваляя его, поэты подчеркивали то, что в наши дни пытаются маскировать: * О художественном уровне деревянной скульптуры мы можем судить по отдельным обугленным остаткам деревянной резной скульптуры из раскопок в Пенджикенте и Шахристане. 10 9Каждый день Кутайба собирает добычу И к богатствам прибавляет новое богатство. Он - бахилит с возложенной на него короной, И черные его макушки поседели. Опустошил он Согд конными отрядами, Так что Согд сидит на голом месте. Плачет сын, потерявший отца, И страдающий отец плачет по сыну. И в каком бы месте не остановилась или не прошла, Его конница оставляет глубокий след1 . Для нас эти строки звучат как сатира, а современники Кутайбы так выражали восхищение своим героем: жестокость по отношению к врагам считалась доблестью. Отсюда и преувеличение числа убитых, пленных и обращенных в рабство, поэтому соплеменники Кутайбы, бахилиты, рассказывали о своем герое, что он по договору с хорезмшахом получил ни много ни мало 2 100 000 рабов144. Эту тенденцию всегда надо иметь в виду. Этот год был годом фантастических успехов: на западе кончалось завоевание ал-Андалуса, на востоке шло к концу завоевание Синда, и завоеваны были сразу два царства. На западе ислам вышел к Окружающему морю, на востоке оставался только Китай. Казалось, вернулись времена Умара и нет преград воинам халифа. Зимой 712/13 г. торжество Кутайбы было несколько охлаждено событиями в Хорезме. Рассказы о них полны недомолвок и противоречивы. Хорезмийцы не могли простить хорезмшаху предательства, не собирались мириться с завоеванием. Как выразился ат-Табари, «они сочли Ийаса слабым и собрали против него войско». Что успело сделать это войско с отрядом Ийаса, не сообщается. У ал-Йа'куби явно смешаны сообщения о двух разновременных событиях: в Хорезме правил Са'ид б. Вануфар, при нем хорезмийцы убили наместника, и Кутайба пришел в Хорезм, осадил Са'ида б. Вануфара и убил его, захватил 100 000 пленных и, оставив наместником Хорезма Убайдаллаха б. Абу Убайдаллаха, пошел на Самарканд. У ат-Табари нет ни слова о нападении хорезмийцев и убийстве хорезмшаха. По его словам, Убайдаллах б. Абу Убайдаллах написал Кутайбе о ситуации в Хорезме, и Кутайба послал Абдаллаха б. Муслима усмирить хорезмийцев и наказать неудачливых военачальников, Ийаса и Хаййана ан-Набати (видимо, командовавшего мавлами). Абдаллах наказал Хаййана, а араба Ийаса простил. Далее оказывается, что карательное войско привел зимой Мугира б. Абдаллах. При его приближении дети убитых хорезмшахом (или Кутайбой) сказали, что не могут оставаться с убийцами и ушли в «страну тюрков». Ясность в эту ситуацию вносит замечание ал-Бируни, что Кутайба перебил жрецов-хранителей учености и сжег ПО книги, после чего пресеклась наука в Хорезме145. Ал-Бируни, вероятно, ошибался, приписывая уничтожение жрецов и книг самому Кутайбе, ведь его появление в Хорезме было согласовано с хорезмшахом и в их договоре не могло быть такого условия, а вот во втором случае, при подавлении восстания, несомненно, принимались более жесткие меры и первой жертвой должны были стать служители враждебного исламу культа, которые, скорее всего, и были идейными вдохновителями восстания. Инцидент был исчерпан, и Кутайба весной 713 г. вновь ведет свое войско в Мавераннахр на дальнейшие завоевания146; на этот раз, словно оправдывая предостережение Гурека, на Фергану и Шаш. По мере продвижения к нему присоединялись отряды хорезмийцев, бухарцев и согдийцев из Несефа, Кеша и Самарканда. Сведения об этой кампании скудны. Сообщается, что под Ходжентом были бои, но о судьбе города не говорится. Затем Кутайба с частью войска пошел на Касан, бывший, видимо, резиденцией царя Ферганы, а другую часть отправил в Шаш, пройдя по нему огнем и мечом. Этот отряд соединился с Кутайбой под Касаном. О взятии его также не сообщается147. Вероятно, на обратном пути Кутайба остановился в Бухаре и принялся всерьез за ее исламизацию. В цитадели (Арке) была сооружена мечеть, и стали проводиться пятничные моления с участием новообращенных бухарцев, которые не понимали Корана и не знали обряда моления. Поэтому Коран им толковали на фарси, а специальный человек на том же языке подсказывал, что надо делать. Для привлечения новых мусульман сначала даже была объявлена премия за присутствие на молении - два дирхема148, премия немалая, хлебом можно было обеспечить себя на неделю. Только вряд ли эта расточительная форма пропаганды продержалась долго. Значительное расширение территории, подвластной Кутайбе, потребовало для контроля над ней дополнительного контингента арабских воинов, и ал-Хаджжадж прислал из Ирака подкрепление, численность которого не указывается149. Подкрепление требовалось и потому, что установить контроль над Ферганой и Шашем не удавалось, хотя есть сообщение, что в этом году Кутайбе удалось прорваться до Исфиджаба150. За эти два года и в Синде шло неуклонное движение вперед. Наибольшие затруднения доставил Мухаммаду б. ал-Касиму ар-Рур, где укрылась вдова Дахира. Убедившись в бесполезности сопротивления, защитники города через несколько месяцев вступили в переговоры с Мухаммадом и сдали город с условием личной неприкосновенности и сохранения храма (будд). Мухаммад согласился: «Действительно, будд подобен христианским церквам и еврейским синагогам». 111 После сдачи ар-Рура Мухаммад продолжил движение на север, прошел через ас-Сикку и Байас и приблизился к Мултану, где путь ему преградило местное ополчение. Столкновение окончилось победой мусульман, которые осадили город. Длительная осада была тяжела для обеих сторон: даже у осаждающих кончились припасы и им пришлось есть ослятину. Не выдержал и кто-то из горожан: выговорив себе сохранение жизни, он указал Мухаммаду начало водопровода, снабжавшего город водой, и когда подача воды прекратилась, измученные жаждой горожане сдались на милость победителя. Сражавшиеся с оружием в руках были казнены, их жены и дети обращены в рабство, в рабство были обращены и служители храма (якобы 6000), сокровища храма стали добычей победителей. Захваченные драгоценности заполнили помещение площадью 20 кв. метров, а Мултан получил прозвище «Золотой город». Из всех этих событий датировано только завоевание Мултана, да и то весьма приблизительно - 95 г. х., что может относиться и к концу 713 г. (год начинался 26.IX.713 г.), и к первой половине 714 г. У Халифы есть еще промежуточная дата - убиение в 94 г. х.151 некоего Сасийа, что не связывается ни с каким местом. Завоеванием Мултана кончается период быстрых успехов Мухаммада б. ал-Касима в Индии. Ат-Табари не отмечает завоевание Мултана среди событий 95 г. х., а вместо этого говорит: «В этом году завоеван последний ал-Хинд, кроме ал-Касарджа и ал-Масандала»152. Что это за города или области, остается неизвестным. Итак, за четыре года, с 711 по 714 г., владения Халифата увеличились примерно на 600 000 кв. км, а число налогоплательщиков не менее чем на миллион; потеряли независимость два государства и два исчезли совсем. Инерция наступательного порыва мусульманского общества превратила ал-Валида Строителя в Завоевателя без всяких усилий с его стороны. Только в борьбе с Византией успехи были невелики. Отдельные глубокие прорывы в Малой Азии сменялись борьбой за пограничные крепости. Здесь кроме Масламы отдельными группами командовали сыновья ал-Валида - ал-Аббас и Марван. Так, в 94/713 г. ал-Аббас «завоевал» Антиохию в Писидии, но в следующем, 95/714 г. он вновь ведет бой за приграничные крепости153. Маслама в 711 и 712 гг. вел боевые действия в районе Малатийи и Сусийи154. А в 714 г., по сведениям Халифы, он же совершил поход на Ширван и завоевал Дербент. По рассказам участников похода, к Масламе, осаждавшему Дербент, пришел человек, который за гарантию сохранения жизни ему и его семье указал слабое место в обороне города. Воспользовавшись этим, Маслама ворвался в город и после ожесточенного боя взял его. О походе на Дербент или завоевании его в этом году не сообщает 112 больше ни один историк. Единственным косвенным и очень слабым указанием на возможность этого похода является отсутствие упоминания о действиях Масламы в других районах. История о взятии Дербента Масламой с помощью предателя рассказана с большими подробностями ал-Куфи без даты, но в связи с карательным походом Мухаммада б. Марвана. Похоже, что краткое сообщение Халифы со ссылкой на надежного в других случаях информатора заслуживает внимания. СМЕРТЬ АЛ-ХАДЖЖАДЖА Военные успехи десятилетия 705-714 гг., увеличившие территорию Халифата на добрый миллион квадратных километров плодородных земель и не менее чем на миллион налогоплательщиков, не были связаны с личностью халифа; он не вмешивался в ведение военных операций, да и не мог своевременно влиять на них, когда обратная связь с главными районами военных действий требовала по меньшей мере двух месяцев, не помогал он ни деньгами, ни людскими ресурсами - все находилось на месте самими наместниками. Самое лучшее, что мог сделать ал-Валид, - не мешать своим энергичным наместникам, лишь изредка выступая в роли верховного арбитра. Да и чем он мог помочь ал-Хаджжаджу, распоряжавшемуся территорией всей бывшей сасанидекой империи. Халифу оставалось распоряжаться судьбой второстепенных внутренних наместничеств. Средневековые историки, характеризуя правление ал-Валида, говорят, прежде всего, о его строительной активности и совершенных при нем завоеваниях и мало говорят о нем самом, его внутренней политике, отношении к людям и просто о поведении в быту. Вряд ли это была такая уж заурядная личность, скорее, дело в том, что в поведении его не было заметных крайностей, которые служат предметом восхищения или осуждения. Он не был образцово благочестивым, но и не подвергался осуждению за небрежение религией; ему не чужды были все радости жизни, но и в пьянстве его не упрекали. При его дворе искали счастья и даров и поэты, и знатные курайшиты, они получали дары, но не в таких размерах, чтобы это становилось легендой, был не скуп и не расточителен, разве что на строительство тратил он не в пример больше, чем его предшественники. О том, что для него, как и для ал-Хаджжаджа, тягчайшим преступлением наместника была задержка поступлений в центральную казну, свидетельствует судьба его брата Абд аллаха, правившего Египтом. Впрямую о его вине в источниках не говорится, но догадаться можно. 13 раби' I 90/30.1.709 в Фустат в отсутствие Абдаллаха, пировавшего 113 за городом, неожиданно явился неизвестный до того Курра б. Шарик. Он потребовал у казначея ключи от сокровищницы, а примчавшемуся Абдаллаху предъявил грамоту о своем назначении. Собрав обширное имущество, накопленное за пять лет наместничества, Абдаллах покинул Египет. В Иордании его встретил посланец ал-Валида, конфисковавший по его приказу все нажитое в Египте богатство155. Правление Курры интересно для нас тем, что освещается как источниками со страдательной, христианской стороны, так и подлинными документами канцелярии Курры, поступавшими к Василию, управляющему (пагарху) округа Афродито (Атфих, около Файюма). Они сохранились в мусорных кучах вокруг этого городка и были найдены в начале XX в.156. Самые ранние из них относятся буквально к первым дням правления Курры, с раби' I. 90 г. х. Письма этого месяца касаются самого больного вопроса - недоимок за прошлые годы, в частности упоминается неуплата джизьи за 88 г. х.157. Требуя от пагарха своевременной и полной уплаты хараджа, наместник напоминает, что год был урожайным и отговорок не может быть. Несколько писем содержат распоряжения о поимке беглых крестьян. Но его внимание привлекают и другие темы: например, разбор жалоб местных жителей друг на друга за невозврат долга и неуплату аренды. Его заботой было и обеспечение Фустата своевременным подвозом зерна. В раби' I 91/7.1-5.IL710 г. он пишет Василию о торговцах зерном: «Прикажи каждому торговцу привезти половину того, что у него есть из зерна в Фустат, и пиши мне с каждым из купцов, который приезжает от тебя, сколько он привез»158. В письмах не указывается, какие меры надо применять для своевременного получения налогов и выколачивания недоимок - местные администраторы имели в этом достаточный опыт, и учить их не требовалось. По свидетельству церковного историка Севера б. ал-Мукаффы, когда патриарх Александр приехал в Фустат поздравить нового наместника со вступлением в должность, Курра потребовал от него уплаты 3000 динаров. За отказ платить из-за отсутствия таких денег патриарх был арестован, по свидетельству этого автора, был даже подвергнут телесному наказанию и отпущен собирать деньги в Верхнем Египте159. В конце концов, патриарх получил скидку в 1000 динаров. Получение налога с епископа Афродито зафиксировано и в одном из документов, хотя сумма и характер налога не указывается. По характеру сообщений христианских историков, суммы, налагавшиеся на патриарха и других иерархов, рисуются как контрибуции, а не как налог с какой-то собственности. Возможно, все-таки, что подобные суммы были налогом с церковных земель. Ужесточение сбора налогов, вероятно, затронуло и мусульман, поскольку в 710 г. в Александрии возник заговор с целью убийства Кур114 ры, лишь случайно кончившийся провалом. Для лучшего учета налогооблагаемой собственности при нем был составлен новый кадастр, третий после арабского завоевания. Наряду с этим по приказу халифа Курра разрушил пятничную мечеть, построенную Абдаллахом и в 711л 1 а 1 би 713 гг. выстроил новую . Десятый год правления ал-Валида оказался несчастливым. Ему шел лишь сорок пятый год, но начались какие-то болезненные проявления. Судя по одному сообщению ат-Табари, с ним как-то случился глубокий обморок. Ал-Валид стал подумывать о передаче права наследования своему сыну Абдал'азизу и предложил Сулайману отказаться от наследования в его пользу. Сулайман соглашался лишь на признание за Абдал'азизом права возглавить Халифат после себя. Оба понимали, что такое решение ничего не стоит. Ал-Валид предложил наместникам провести присягу Абдал'азизу как наследнику, но согласились на это только ал-Хаджжадж и Кутайба, и от этого плана пришлось отказаться. А 9 июня 714 г. последовал новый удар - после какой-то болезни умер ал-Хаджжадж161. Верный своему принципу пользы дела, а не личной выгоды, он не назначил преемником своего сына, а разделил власть, вручив ее в военно-политической сфере начальнику полиции Йазиду б. Абу Кабше, а в области финансов - Йазиду б. Абу Муслиму162. Для ал-Валида это была не просто потеря одного из наместников, а утрата надежной опоры государства, 20 лет обеспечивавшей стабильность на востоке Халифата. Ал-Валид утвердил назначенцев алХаджжаджа, хотя оба они вместе ни в коей мере не могли заменить умершего. Больше всего смертью ал-Хаджжаджа был обеспокоен Кутайба б. Муслим. Он, как всегда в это время года, ушел в поход на восток, на этот раз в Фергану. По рассказу ал-Куфи, он прошел через нее до ущелья, по которому шла дорога в Китай163. Получив известие о смерти ал-Хаджжаджа, которое могло дойти около 10 июля, Кутайба свернул боевые действия и поспешил возвратиться в Мерв, чтобы не застать свое место занятым. Опасения его оказались напрасными: его встретило послание ал-Валида с похвалой его действий и подтверждением -164 полномочии . Со смертью ал-Хаджжаджа кончилась целая эпоха в истории восточной половины, а может быть и всего Халифата. Не было более преданного и надежного слуги умаййадских халифов, чем он. Правда, разобраться в том, что представляла собой эта незаурядная личность, непросто. Была ли исключительная жестокость, приписываемая ему, подлинной чертой его характера, или эти проявления жестокости лежали в границах обычного для того времени бесцеремонного отношения к человеческой жизни, а сатанинские черты приписывали ему те 115 социальные круги, с которыми ему приходилось бороться для укрепления центральной власти? Боролся он с командно-племенной верхушкой, не привыкшей беспрекословно подчиняться приказам и с мусульманскими религиозно-правовыми авторитетами, претендовавшими быть наставниками наместников, а не исполнителями их воли. К этому добавлялся жесткий финансовый контроль: установленная доля налогов и добычи должна была неукоснительно поступать в центральную казну. Здесь ал-Хаджжадж не спускал никому: ни победителю хариджитов ал-Мухаллабу, поддерживавшему боевой дух войска и свой авторитет щедрой выплатой жалованья, ни его сыновьям, зарабатывавшим симпатии воинов в ущерб центральной казне. И речь шла об огромных суммах, как уже говорилось выше. Командная верхушка и войско отвечали саботажем в военных действиях и мятежами, духовные авторитеты - обвинениями ал-Хаджжаджа в неверии. В их кругах даже обсуждалась возможность объявить его неверующим (кафир). Против этого решительно возражал один из главных авторитетов того времени, Хасан ал-Басри, поясняя, что, может быть, ал-Хаджжадж специально послан Аллахом, чтобы испытать веру мусульман, и выступать против него - выступать против воли Аллаха; надо терпеливо сносить испытания, не поступаясь верой, увещевать и наставлять тирана, а окончательное решение примет Аллах в Судный день165. Впрочем, конкретные обвинения, кроме тиранства, было трудно предъявить. У ранних историков, таких как Халифа и ал-Иа'куби, лишь констатируется факт смерти ал-Хаджжаджа, приводится дата и сообщается возраст умершего без какой-либо характеристики его правления, его заслуг или его недостатков. Так же скупы и ат-Табари, и ал-Куфи; правда, последний приводит четыре строчки из элегии ал-Фараздака на смерть ал-Хаджжаджа - бледные, не вызывающие искреннего чувства166. Только ал-Мас'уди сообщает о страшном итоге правления ал-Хаджжаджа: были казнены 120 000 человек, не считая убитых в войнах, в момент его смерти в тюрьмах находилось 50 000 мужчин и 30 000 женщин, из которых 16 000 «неприкрытых» (муджаррада); женщины и мужчины были заточены в одних и тех же помещениях, места заключения не имели укрытия от солнца, дождя и холода167. Цифры эти вызывают немало сомнений: после смерти ал-Хаджжаджа наместником стал его начальник полиции, которому ни к чему было подсчитывать число убитых и заключенных, совершенно не понятно, за что могло быть арестовано такое число женщин, да еще посаженных вместе с мужчинами? Ответ может дать рассказ того же ал-Ма6суди о рождении алХаджжаджа: он родился уродливым, без ягодиц и заднего прохода, он не брал грудь матери и других женщин. Его спас лекарь ал-Харис 116 б. Килада, бывший муж матери ал-Хаджжаджа (хозяин Зийада б. Абихи [см. т. III, с. 123-125]), посоветовавший поить младенца теплой кровью животных. Три дня резали для него то овцу, то козу, мальчик охотно пил кровь, а потом взял материнскую грудь168. Понятно, какой злодей должен был вырасти из подобного младенца. Эта жуткая история настолько фантастична, что не заслуживает критики. Сложнее проверить степень достоверности сведений о численности жертв этого сурового наместника. Ясно, что она значительно преувеличена, неясно только, во сколько раз. Существовала и другая легенда, в которой доказывалось, что жестокость, применявшаяся для выколачивания налогов, привела в конце концов к разорению Ирака, и там, где прежде собирали в год 118 млн. дирхемов, стали собирать всего 18 млн., или на 100 млн. меньше, чем прежде. Такое многократное падение производства в сельском хозяйстве просто невероятно, тем более что мы знаем об оросительных работах, предпринимавшихся при нем, - здесь перед нами неверное и даже, может быть, умышленно искаженное использование вполне 16 9реальных данных, когда вместо целого указывается его часть . Имеющиеся у нас сведения о расправах ал-Хаджжаджа с мятежниками сообщают более скромные цифры. Наиболее массовая казнь - уничтожение 4000 пленных, захваченных после разгрома Ибн алАш'аса на Дуджайле; других подобных казней больше не было. Видимо, это была казнь для устрашения неарабов, чтобы они не вмешивались во внутриарабские дела. С мятежниками-мусульманами он обращался иначе. Участники хариджитского восстания Шабиба, сложившие оружие после поражения под Куфой, получили помилование; басрийцы, участвовавшие в мятеже Ибн ал-АпГаса, получили помилование, как и участники сражения при Дейр ал-Джамаджиме. Лишь наиболее непреклонные мятежники подвергались казням, но число их ограничивалось десятками. После подавления мятежа Ибн ал-Аш'аса крупных выступлений против власти не было, не было, соответственно, и массовых казней. Конечно, если включать сюда жертв подавления восстаний в Хорасане при Кутайбе, то картина изменится, хотя до ста тысяч казненных еще будет далеко. Главным было то, на кого поднимал руку ал-Хаджжадж: он казнил представителей высшей аристократии, если они шли против верховной власти. Наиболее непримиримых врагов он преследовал даже за пределами подвластной ему территории. В 93/712 г. он пожаловался ал-Валиду на то, что Умар б. Абдал'азиз укрывает в Мекке и Медине преследуемых им лиц, и это стоило Умару наместничества, а назначенный на его место по совету ал-Хаджжаджа Усман б. Хаййан арестовал и выслал в Ирак преследуемых170. 117 Ал-Хаджжадж не был патологически жесток и казнил во имя высшей цели - укрепления власти халифа. Он был суровым проводником новой государственной идеи - не государство для людей, а люди для государства, государства, воплощенного в халифе. Государство-община все больше превращалось в монархию, новая идея требовала новых деятелей, способных ее реализовать, и таким деятелем стал ал-Хаджжадж. Цель своей деятельности он четко сформулировал в ответе на язвительный вопрос Халида б. Йазида б. Му'авии: «Доколе ты, Абу Мухаммад, будешь убивать иракцев?» - «Пока они будут говорить о твоем отце, что он пил вино»171. Той же цели служила и его фискальная политика. Не для личного обогащения пытками выколачивал он из Йазида б. ал-Мухаллаба шесть миллионов, а для халифской казны. Для того же следил он за тем, чтобы крестьяне не бежали в города, а сидели на земле, высылая из городов даже тех, кто принял ислам172. И этими жестокими мерами ему удавалось поддерживать высокий уровень собираемости налогов. 18 млн. дирхемов, о которых Ибн Хурдадбех писал как о провале финансовой политики ал-Хаджжаджа, на самом деле свидетельствуют о высоком уровне собираемости; все дело только в том, как понимать цифры173. Неукоснительно требуя от наместников выполнения обязательств перед государственной казной, ал-Хаджжадж снисходительно относился к некоторым прегрешениям Кутайбы. Когда дальний родственник Кутайбы Абдаллах б. Ахтам, неоднократно замещавший его в Мерве во время походов, был обижен и донес ал-Хаджжаджу о многочисленных злоупотреблениях, то ал-Хаджжадж переслал донос Кутайбе. Узнав об этом, Абдаллах немедленно бежал в Сирию и несколько лет скрывался под видом кривого торговца-разносчика. Гнев Кутайбы обрушился на его сыновей и других родственников: часть из них была заточена, а девятеро - казнены174. Смерть ал-Хаджжаджа не вызвала в Ираке волнений и, более того, поэты не откликнулись на нее сатирическими стихами - официально она была большим горем и перенявший власть ал-Хаджжаджа его начальник полиции следил за тем, чтобы ее воспринимали правильно. Ал-Хаджжадж был самым заметным ревнителем интересов халифа по размерам управляемой территории и по длительности правления, но не единственным по непреклонной строгости соблюдения этих интересов. К сожалению, о деятельности других мы имеем меньше сведений, исключая лишь наместника Египта Курру б. Шарика, о котором с ужасом писал один из христианских авторов и от которого по счастливой случайности сохранились два десятка подлинных распоряжений, направленных главе администрации (пагарху) округа Афродито (Атфих) в Среднем Египте. 118 ЕГИПЕТСКИЕ СТРАСТИ Курра б. Шарик был одним из секретарей ал-Валида и заслужил такое доверие, что был назначен, как уже говорилось, наместником Египта вместо родного брата халифа, Абдаллаха. Прибыв в Фустат 13 раби' I 90/30.1.709 г.175, Курра ревностно принялся за дело. Абдаллах, ведя широкий образ жизни, не слишком строго следил за сбором налогов: судя по документам первых двух лет правления Курры, за некоторыми селениями оставались недоимки за два предшествующих года. В некоторых случаях в 91 г. х. предъявлялось требование погасить недоимки за 88 г. х. на довольно значительные суммы. Среди должников оказался и епископ Ашкуха176. Не избежал преследований и сам патриарх. Когда он по обычаю прибыл в Фустат поздравить нового наместника со вступлением в должность, Курра потребовал 3000 динаров, как тот платил предшественнику. Напрасно патриарх убеждал, что денег у церкви нет и жить приходится только текущим днем, - изыскивать средства все-таки пришлось. Их собирали в Верхнем Египте (в Дельте были сильны оппозиционеры феодоситы), расчет затянулся на несколько лет, и патриарху вместе со своим окружением пришлось пережить и арест в кандалах, и физическое наказание. Полный расчет произошел перед пасхой 714 г. В праздничной проповеди патриарх демонстративно отметил, что вместо золотой и серебряной утвари придется пользоваться стеклянными и деревянными сосудами. Некоторым утешением для него была возможность посоветовать наместнику облагать христиан некоптского вероисповедания двойным окладом джизьи177. Помимо денежных и натуральных выплат местное население отправлялось на работы за пределами места проживания: на строительство мечетей в Фустате и Дамаске, дворца халифа, на строительство судов в Фустате, Александрии, Димйате (Дамиетте) и Клисме (Суэц) и для участия в военных действиях египетского флота против Византии178. Материалы для строительства судов, металлический лом, дерево, канаты и прочее должны были поставлять провинциальные власти, и, главное, поставлять своевременно и спешно. Такие расходы зачитывались в счет уплаты налога, но все это в совокупности было тяжелым и подчас невыносимым бременем для рядового населения, особенно, если учесть, что Курра добился увеличения общей суммы налоговых поступлений на 100 000 динаров . Многие не выдерживали, и в одиночку или целыми семьями покидали родные селения180. Это рассматривалось как тягчайшее преступление, лишающее государство части доходов. Побеги не были следствием правления Курры, оно только усилило их. Беглых не просто возвращали на место постоянного жительства - их жестоко избивали, иногда до смерти. Судя по всему, в Египте существовал очень строгий учет налогооблагаемого населе11 9ния, не исключено даже, что его полные списки имелись в центральном ведомстве в Фустате, иначе трудно понять, как из него могло появиться распоряжение, касающееся возвращения беглых по два человека из трех округов. Бежали и мобилизованные на службу во флоте: сохранился запрос Курры по поводу мобилизованных во флот, посланный в Ифрикийу к Мусе б. Нусайру. От налогового гнета страдали не только рядовые египтяне: различные дополнительные поборы касались и богатых налогоплательщиков, но они могли отыграться на арендаторах и рабочих. Это умножало тяготы последних. В письмах Курры нет конкретных указаний, как следует добиваться выполнения его приказов, это уже было делом местных властей, и те к требованиям центральной власти добавляли собственные, в свою пользу. Сохранилось письмо к Василию, пагарху Афродито, в котором Курра требовал прекратить дополнительные поборы, о которых ему сообщил начальник почты181. Стремление получить максимальные поступления заметно даже в том, что Курра напоминал Василию о наступлении времени обработки земли после паводка и необходимости засеять максимальную площадь. В то же время Курра пытался регулировать цены на пшеницу в Фустате. В конце января - начале февраля 709 г. с целью привлечь продавцов пшеницы он отменил торговый сбор с ее продажи. Это, конечно, было продиктовано заботой прежде всего об арабах, составлявших основное население Фустата182. Однако, подобные меры годились только для корректировки сезонного колебания цен, не спасая от катастрофической дороговизны в неурожайные годы. Диапазон и разнообразие деятельности канцелярии Курры, работавшей на двух языках, арабском и греческом, не может не вызвать удивления - ведь случайно сохранившаяся часть документов касается только одного из сорока округов Египта. По-видимому, требовательность Курры задевала интересы и арабов Египта, поскольку в 92/711 г. в Александрии возник заговор, в котором приняло участие более ста человек, сговорившихся убить его при посещении Александрии. Курре своевременно донесли об этом, и он арестовал заговорщиков. Случай был непростой. Казнить своей волей столько воинов он не решился, и, пока арестованные сидели в подвалах александрийского маяка, собрал командную верхушку, и та постановила казнить преступников, что и было сделано. Последним важным административным актом Курры было составление нового, третьего по счету, реестра (дивана), определявшего размеры жалований и число пайков для лиц, состоящих на службе183. Осенью 714 г. в Египте разразилась чума, особенно свирепствовавшая среди арабов. Ее жертвой пала семья Курры в четверг 7.XIL714 г., 120 а затем и он сам, хотя и пытался укрываться в более безопасных местностях184. Власть над Египтом он перепоручил своему начальнику полиции Абдаллаху б. Рифа'и, которого и прежде при отъездах оставлял заместителем. Ал-Валид не отменил этого решения, да к тому же и времени для того, чтобы разобраться с этим, у него оставалось мало - вскоре он заболел, поселился для лечения в монастыре Дейр Мурран на горе Касйун, возвышающейся над Дамаском, и в субботу 24.11.715 г. скончался185. Его преемник Сулайман утвердил Ибн Рифа4а, но поручил тому только религиозно-политическую власть, а ведать финансами и сбором налогов было поручено другому лицу - некоему Усаме, о котором арабские источники не упоминают, а христианский историк пишет как об исчадье сатаны. Говоря о его деятельности, мы немного забежим вперед, чтобы не разрывать дальнейшее повествование. Чума в начале 715 г. пошла на убыль, но на смену ей появилось другое бедствие - страшный голод, унесший едва ли не больше жизней, чем эпидемия. Новый урожай пшеницы (обмолот в мае) принес бедствие противоположного характера - чрезвычайно низкие цены, за 25 ирдабб (6,5 ц) можно было получить только один динар, а поскольку арендная плата и налоги взимались в денежной форме, то такая дешевизна затрудняла расчеты с государством. Усама ужесточил контроль за наиболее независимой группой населения - духовенством и монашеством. Монахам и священникам на левую руку надели железные браслеты с названием местности и монастыря или церкви, а кроме того, ставили какую-то метку для удостоверения уплаты джизьи за истекший год. Тех, кого находили без этих меток, беспощадно секли или ломали голени, и люди оставались хромыми на всю жизнь. Простые миряне также не могли покинуть свое место жительства без свидетельства об уплате налогов. Потребность в деньгах заставляла людей продавать свою продукцию почти даром: чтобы получить 1 динар, надо было продать 40 (10 ц) артаб пшеницы или 100 ксестов (215 л) растительного масла. Дело доходило до того, что люди продавали самое ценное, что оставалось в доме, - деревянные балки. Денежную часть налогов казна принимала только золотом, и оно сильно вздорожало относительно серебра, которое было разменной монетой, за динар стали давать 35 дирхемов вместо обычных 14irl86 тт 15 .И помимо всех этих тягот и преследовании продолжалось строительство судов для войны с Византией и мобилизации для комплектования команд на эти суда. Отступим теперь примерно на полгода и посмотрим, какие изменения произошли в самой столице и в других провинциях Халифата. Глава 3 НА ПЕРЕЛОМЕ ПЕРВЫЕ ШАГИ СУЛАЙМАНА Законный преемник ал-Валида, его брат Сулайман, утвержденный в этом качестве их отцом, в день смерти халифа отсутствовал в Дамаске. Согласно одному сообщению, он находился в ал-Балка в Заиорданье и принял присягу от делегаций в Иерусалиме, сидя во дворе около Куббат ас-Сахры1. Это было бы вполне естественно для человека, 10 лет правившего Палестиной, тем более что в этот момент ему было гораздо ближе до Иерусалима, чем до Дамаска. Абу Аййубу Сулайману в этот момент было около 36 лет2. Это был высокий красивый человек, светлокожий, на его величественном лице (ваджх азим) выделялись сросшиеся на переносице брови, длинные волосы спадали с плеч. Его отличали обжорство и страсть к нарядам. Он ввел в моду для мужчин одежды из тонких пестрых тканей и ношение сирваля (шаровар), прежде чуждых арабам. Средневековые авторы характеризуют его как благочестивого, щедрого человека, воздерживавшегося от пролития крови3. Последнее подразумевает не миролюбие вообще, а только то, что Сулайман не прибегал к массовым казням подданных, хотя воинственность была ему не чужда и кровь его не пугала. Некоторые авторы называют его самым щедрым из Умаййадов, и, по свидетельству ал-Мадаини, иракцы называли его «ключом благ»4. Реальность, как мы увидим из дальнейшего, была не столь благостной. Сулайман был, видимо, вздорен и строптив. Недаром как-то его отец, рассерженный спором с ним, бросил в сердцах: «Ты мне не сын»5. Став халифом, он мог ни на кого не оглядываться. Это проявилось уже в конфликте с Мусой б. Нусайром. Он, как было сказано в предыдущей главе, вез ал-Валиду огромную добычу из Магриба. Ал-Валид был уже болен, предчувствовал кончину и торопил Мусу, чтобы успеть насладиться зрелищем привезенных сокровищ. Сулайман же, напротив, писал Мусе, чтобы тот не спешил. Муса счел для себя недостойным обманывать халифа и прибыл в Дамаск за 122 два дня до кончины ал-Валида. Он, видимо, уже был не в состоянии принять эти сокровища и они все равно достались Сулайману. Но он не простил Мусе неповиновения и в наказание наложил на него штраф в 100 000 динаров. Муса вспылил: «Я служил вам, имея лишь лошадь, овчину и меч. Дайте мне это, а остальное - ваше». Сулайман арестовал его6. По некоторым сообщениям, Муса подвергался пыткам, но в конце 97 г. х. Сулайман взял его с собой в хаджж. Наместником Магриба был назначен Мухаммад б. Йазид, мавла курайшитов. Прибыв в Кайраван, он арестовал Абдаллаха б. Мусу, оставленного отцом вместо себя, и его близких и потребовал выплатить 500 000 динаров. После пыток и выплаты этой огромной суммы Абдаллах был казнен. Менее ясны обстоятельства гибели Абдал'азиза. По одной версии, убить его предписал Сулайман, назначив Мухаммада б. Йазида; по другой - Абдал'азиз, узнав о судьбе своего брата, перестал поминать в молитве имя халифа, но в качестве причины недовольства арабской верхушки приводится несколько анекдотичный повод, что он надевал на себя корону. Он был убит в мечети Севильи группой знатных арабов во главе с Хабибом Абу Убайдой. О длительности независимого правления Абдал'азиза после прибытия Мухаммада б. Йазида может свидетельствовать сообщение анонимного «Ахбар» о его гибели в конце 98 г. х. (июль 717 г.). Но этому противоречит сообщение о том, что его голову доставили Сулайману в присутствии Мусы, который умер в том же, 98 г. х. Можно, конечно, предположить, что именно это зрелище привело к скорой смерти семидесятилетнего Мусы. Поблагодарив приближенных и вождей сирийских племен, Сулайман принялся очищать государство от ставленников ал-Валида. Прежде всего ему надо было прибрать к рукам вотчину ал-Хаджжаджа, Ирак. Наместника Мекки, Халида б. Абдаллаха ал-Касри, и наместника Египта, Абдалмалика б. Рифа'а, он оставил на месте, а преемника ал-Хаджжаджа, Йазида б. Абу Муслима, сместил и назначил Йазида б. ал-Мухаллаба, человека, который в силу собственной ненависти к ал-Хаджжаджу стал бы самым ревностным образом выполнять приказ Сулаймана преследовать, пытать и уничтожать весь род ал-Хаджжаджа. С ним приехали и его братья, тоже пострадавшие от ал-Хаджжаджа. Выколачивать деньги из хаджжаджевцев взялся Абдалмалик б. ал-Мухаллаб. Йазид освободил всех заключенных, чем обеспечил добрую славу Сулайману у иракцев, а для обеспечения симпатий к себе стал держать открытый стол на 1000 человек7. Сместив наиболее ненавистных наместников, Сулайман не стал медлить с назначением наследника: в радостный праздничный день разговения провел присягу своему сыну Аййубу (9 июня 715 г.)8. 123 Смена высшей власти не изменила ритма военных операций. В Малой Азии походы против византийцев осуществляли Маслама б. Абдалмалик и сыновья ал-Валида, ал-Аббас и Бишр, а в Мерве готовился к очередному походу за Амударью Кутайба б. Муслим, положение которого в новой ситуации было непростым. Сместив преемника алХаджжаджа в Ираке и послав туда с наказом преследовать родню и ставленников ал-Хаджжаджа, Сулайман не тронул его явного сторонника и протеже, Кутайбу. Скорее всего, подступиться к прославленному завоевателю Мавераннахра, располагавшему большим войском, можно было, только укрепив свои позиции в Ираке. Рассчитывать на милость Сулаймана и Йазида б. ал-Мухаллаба Кутайбе не приходилось: несколько лет назад он поддержал предложение ал-Хаджжаджа отстранить Сулаймана от наследования и провести присягу сыну ал-Валида, а Йазид не забыл, как Кутайба изгонял его братьев из Хорасана. МЯТЕЖ И ГИБЕЛЬ КУТАЙБЫ б. МУСЛИМА Известие о смерти ал-Валида должно было прийти в Мерв около середины марта, в пору выступления войска в поход. Кутайба не стал задерживаться и ждать решения своей судьбы, а выступил в поход, захватив с собой на всякий случай всю свою семью, вплоть до старой матери. Целью похода 715г. было завершение завоевания Ферганы, но при сравнительно большом объеме информации об этом походе в ней отсутствуют сведения как о военных действиях в Фергане, так и об обстоятельствах, толкнувших Кутайбу принять губительное для него решение, нет и дат, которые помогли бы понять его действия. Имеющиеся сведения можно свести к двум версиям. Одна из них, более краткая, говорит только о том, что Кутайба, как обычно, вышел с войском из Мерва, в Мавераннахре к нему присоединились хорезмийцы, бухарцы и согдийцы, поставил охрану у переправы через Амударью, чтобы пресечь неконтролируемую связь с Мервом, и ушел в Фергану. Ни о какой связи его действий с происходившим в центре Халифата не сообщается9. Вторая версия сообщает о переписке Кутайбы с Сулайманом, предшествовавшей его мятежу: узнав о приходе Сулаймана к власти, он отправил письмо с поздравлением по этому поводу и заверил в своей преданности. Получив это послание, Сулайман с тем же гонцом отправил Кутайбе грамоту об утверждении его наместником Хорасана и по124 слал с ним своего представителя. Доехав до Хул вана, посланцы узнали о мятеже Кутайбы, и посланец халифа вернулся в Дамаск10. Никаких дат не указывается, и поэтому трудно проверить степень достоверности этого рассказа по расчету времени. Более подробно о переписке Кутайбы и Сулаймана с приведением текстов писем рассказывает ал-Куфи: Кутайба отправляет письмо с поздравлением и получает ответ халифа с заверением, что в любом случае предоставит ему какое-нибудь наместничество. Кутайба посылает осведомителя в Нишапур, чтобы заранее знать о прибытии преемника, узнает о смене наместника Ирака и составляет подложное письмо от имени халифа с приказом идти на завоевание Ферганы и Китая. Узнав об этом, новый наместник Ирака сообщает хорасанцам, что халиф разрешает им разойтись по домам и назначает прибавку к жалованью в размере 100 дирхемов. Кутайба снова пишет Сулайману и получает грамоту на управление Хорасаном; гонец с этой грамотой доезжает до Хул вана и узнает о мятеже Кутайбы11. Такое изложение событий вызывает недоверие прежде всего потому, что такой обмен посланиями занял бы по меньшей мере месяцев пять12, а кроме того, у ал-Куфи явно соединены два разных рассказа, причем последний совпадает со второй версией ат-Табари. Понятно одно - Кутайба не ждал ничего хорошего для себя при новой власти и заранее обеспокоился о прикрытии для ухода в Фергану, где долго был бы недосягаем для халифа. Письмо с поздравлением могло быть прикрытием, как и надежная охрана переправы. Что послужило последним аргументом для принятия решения о мятеже - так и останется загадкой. Выступив в поход в конце апреля, Кутайба мог быть в Фергане в начале июня. Закрепившись в Фергане, он послал послов в Кашгар, как уверяют арабские источники, а вероятнее всего - в Суяб13, где стоял передовой китайский гарнизон. Рассказ об этом посольстве совершенно легендарен, и пересказывать выдумки о том, как арабы поразили местного правителя настолько, что он сразу принял мусульманское подданство, нет смысла14. Кутайбе в этот момент было нужно не мифическое завоевание Кашгара или Китая, а реальное обеспечение безопасности со стороны Кашгара и Восточного каганата. Нападения Йазида он мог не опасаться - основные силы хорасанской армии были у него, а быстро сколотить подобное войско было невозможно. Обезопасив себя с двух сторон, Кутайба решился, наконец, объявить своему войску о намерении отложиться от Халифата, собрав верхушку племенной знати, и предложил выступить против Сулаймана. Интересно, что начало речи, в которой должно было обосновываться намерение выступить против халифа, не сохранилось, приводится 125 только та часть, где он расписывает, как много сделал для хорасанцев15. Речь была встречена молчанием. И хотя возражений тоже не было, Кутайба так разозлился, что начал поносить представителей всех племенных группировок. Его так занесло, что не мог остановиться и пощадить хотя бы кого-нибудь. Он был настолько убежден в своем величии и непререкаемости полководческого авторитета, что не мог простить даже молчаливого несогласия. Вернувшись в свою палатку, он вынужден был выслушать упреки родственников за то, что никого не пощадил в своей обличительной речи. Кутайба сознался, что от злости наговорил неизвестно что, и тут же снова разошелся, находя еще более едкие характеристики: бакриты подобны рабыне, которая не противится, когда ее щупают, тамимиты - то место, по которому дикий осел бьет хвостом, а аздиты - вообще не арабы. Немедленной вспышки недовольства в войске не последовало, так как не было общепризнанного предводителя. Начались тайные переговоры и поиски такого предводителя. Выбор пал на Ваки6 б. Абу Суда, человека обозленного на Кутайбу, который отстранил его от командования тамимитами. Кутайба знал о брожении в войске, но вместо того чтобы искать примирения и союзников, стал искать главного подстрекателя и решил, что это Хаййан ан-Набати, командир отряда мавлей. Он хотел подослать убийцу, но слуги, симпатизировавшие своему брату, неарабу, сообщили Хаййану, тот смог избежать гибели и стал ярым врагом Кутайбы. Более того, за обещание Ваки6 отдать ему свою дань с Мавераннахра он убедил мавераннахрцев, бухарцев, согдийцев и хорезмийцев не вмешиваться в распри между арабами и тем лишил Кутайбу достаточно сильных союзников. Глава тамимитов, Дирар б. Хусайн, сменивший Ваки6 и лучше знавший, что делается в племени, сообщил, что глава заговора - Ваки6. Кутайба решил, что Дирар сводит счеты с соперником, не поверил ему и не принял никаких мер. Когда, наконец, Кутайба решил арестовать Ваки6, то не нашлось людей, способных это сделать, и Ваки6 поднял своих сторонников. Войско в большинстве осталось нейтральным, и ситуацию можно было повернуть в другую сторону. Кутайба приказал подать боевого коня, чтобы предстать перед колеблющимися в привычном образе победоносного полководца, но конь стал так брыкаться, что Кутайба не смог на него сесть. Явиться войску пешим он не мог, поэтому отказался от дальнейших попыток активно действовать, приказал принести кресло и сел перед палаткой, что нередко делали командующие в разгар боя, показывая, что все идет как надо. Кутайба послал к войску своего брата Салиха, но его тяжело ранили по дороге; Абдаррахмана, посланного вслед за ним, обстреляли 126 и убили базарные торговцы. Описание происходящего далее очень неопределенно. Видимо, Кутайбу и несколько десятков его родственников и верных сторонников долго обстреливали издали и лишь потом набросились и перебили израненных защитников Кутайбы. Во всяком случае, поединки не упоминаются, как нет и имен нападавших, погибших от рук оборонявшихся. Обессилевший от ран Кутайба укрылся в палатке. Нападавшие обрезали веревки, палатка придавила его или, как говорили, его убило упавшим колом. Два аздита разрезали полотно палатки и отрубили голову завоевателю Мавераннахра. Вместе с ним погибли пять братьев и четыре сына, не говоря о более дальних родственниках. Голову Кутайбы забрал Ваки4 и отослал Сулайману. Тела сыновей обезглавили и распяли. Все получили свое: Ваки4 стал наместником Хорасана, Хаййан анНабати получил обещанное вознаграждение, а Кутайба навсегда слился с землей Ферганы. НАМЕСТНИЧЕСТВО ЙАЗИДА б. АЛ-МУХАЛЛАБА В ХОРАСАНЕ Ваки4 недолго наслаждался властью. С одной стороны, его грубость и непристойное поведение (он мог на приеме потребовать тазик и при всех помочиться)16 скоро вызвали недовольство хорасанской верхушки, и Сулайману пришлось задуматься о кандидате на его место. С другой стороны, заполучить Хорасан в свои руки хотел Йазид б. ал-Мухаллаб, чтобы, как ал-Хаджжадж, стать правителем всей восточной половины Халифата, а заодно удовлетворить свое самолюбие, оскорбленное смещением в 705 г., и отомстить своим обидчикам, если они еще дожили до этого времени. Для осуществления этой цели он прибег к помощи Абдаллаха б. алАхтама, уже сбросившего свою уничижительную личину и прославившегося красноречивыми поношениями ал-Хаджжаджа и Кутайбы. Получив от Йазида 20 000 дирхемов, он, как знаток хорасанцев, навел халифа на мысль, что лучшей кандидатуры, чем Йазид, быть не может1 . Получив в верховное управление Хорасан, Йазид передал эту область своему сыну Мухалладу. Вероятно, тогда же управлять Сиджистаном, прежде входившим в наместничество Кутайбы, был поставлен брат Йазида, Мудрик18. Когда в Мерв прибыл гонец с извещением о прибытии нового амира и предложил выйти его встречать, Ваки4 отказался участвовать во встрече, а когда упорство его было сломлено, то встретил Мухаллада 127 верхом, а не спешившись, выказав этим свое пренебрежение. Это, конечно, было не проявлением личной спеси, а демонстрацией отношения северных арабов, кайситов, к которым он принадлежал, к аздитам вообще. Ваки4 и его чиновники были арестованы и подвергнуты пыткам, чтобы получить полный финансовый расчет. Правление Ваки4 продолжалось 9 или 10 месяцев19. Кутайба был убит в 96 г. х., который кончился 4 сентября 715 г. Учитывая время, потребовавшееся ему для достижения Ферганы, и длительность всех перипетий бунта войска, июль кажется наиболее вероятным временем его гибели. В таком случае Мухаллад должен был прибыть в Мерв в апреле 716 г. Йазид тем временем укреплял иракскую администрацию, чтобы самому приехать в Мерв и посчитаться со своими врагами. В Васите, продолжавшем оставаться столицей наместничества, он оставил энергичного ал-Джарраха б. Абдаллаха ал-Хаками, в Басре был оставлен Абдаллах б. Хилал ал-Килаби, а присмотр за имуществом рода алМухаллаба в этом городе был поручен брату Йазида, Марвану . Смерть ал-Хаджжаджа и ал-Валида сломала судьбу не только Кутайбы б. Муслима, но и соплеменника ал-Хаджжаджа, завоевателя Синда, Мухаммада б. ал-Касима ас-Сакафи. Новый наместник из южноарабского племени сакасик арестовал его. Кроме племенного антагонизма ненависть к Мухаммаду б. ал-Касиму подогревалась недостачей в казне 60 млн. дирхемов. Он был приговорен к мучительной смерти: его облили нефтью и завернули в сырую шкуру, которая, высыхая, сжимала его и задушила21. Весной, в конце апреля или начале мая, Йазид со значительным войском, состоявшим из сирийцев, джазирцев и иракцев и подкрепленным контингентом из Рейа, направился в Хорасан22. Свое трехмесячное пребывание в Мерве он использовал для укрепления власти мухал л абидов в Хорасане и Мавераннахре. Наместником Согда и Бухары он назначил своего сына Му'авию, а Тохаристан (вероятно, с включением Чаганийана) поручил своему племяннику Хатиму б. Кабисе23. Летом 716 г., не позднее августа, Йазид повел свое войско, пополненное хорасанцами (всего около 30 000 человек)24, на Дихистан. Дихистан (Дахистан) - район в крайнем юго-западном углу современного Туркменистана, в низовьях Атрека. В описываемое время Дихистан орошался веером каналов из Атрека, доходивших почти до самого Каспийского моря. Столица этого владения в арабских источниках, исторических и географических, также называется Дихистаном; археологические остатки его в виде городища Мешеди (Мешхед-и) Мисриян («Место мученической смерти египтян»), названо по находящемуся там мавзолею. К раннему средневековью относится прямо128 угольный шахристан площадью около 95 га, т.е. в два с лишним раза больше Бухары того времени25, если только этот прямоугольник стен не появился несколько позже. На юге Дихистанская низменность постепенно переходила в хорошо орошенную область Гургана, или по-арабски Джурджана, у самого юго-восточного угла Каспийского моря. При Сасанидах Джурджан был прикрыт от нападения кочевников с севера длинной оборонительной стеной, которая, если верить арабским авторам, к описываемому времени утратила значение26. На западе естественным продолжением Джурджана был Табаристан. Две последние области номинально подчинялись Халифату с 30/ 650 г., но эта зависимость выражалась в нерегулярной уплате дани, ради которой в Табаристан приходилось посылать войска для напоминания об условиях договора; при этом Джурджан, кажется, оставался в стороне. Что же толкнуло Йазида б. ал-Мухаллаба совершить поход для завоевания этого забытого уголка Прикаспия? Вряд ли приходится видеть причину в том, что он, соперничая со славой завоевательных походов Кутайбы, взялся завоевывать то, что не смог завоевать Кутайба27. Убедительнее выглядит рассказ ал-Мада'ини о том, что к Йазиду явился правитель Джурджана Фируз, страдавший от набегов дихистанских тюрков во главе с Сулом (Чуром), которому помогал брат Фируза Марзбан (?), и попросил Йазида о помощи . Йазид воспользовался этим поводом, чтобы надежнее привязать Джурджан к Халифату, а затем превратить в данников тюрков Дихистана. В августе 716 г. Йазид повел свою тридцатитысячную армию29 вдоль предгорий Копетдага к Каспийскому морю. После нескольких столкновений тюрки во главе с Сулом укрылись за стенами какого-то города; в одних случаях он называется просто «город», в других фигурирует под названием алБухайра («озеро»), причем указывается, что это - остров в 5 фарсахах (30 км) от берега. Здесь явно какая-то путаница: странно и название крепости на острове в море, странно и то, что в рассказах о сдаче алБухайры не упоминаются никакие действия арабов по преодолению водной преграды; видимо, голод, отсутствие воды и употребление ее из луж привели к массовому заболеванию дизентерией. Сул пошел на переговоры, Йазид поначалу требовал сдаться на его милость, что было неприемлемо для Сула. Наконец, он получил право беспрепятственно выйти из города со своим имуществом и тремястами родственниками и приближенными. Йазиду достался город со всеми богатствами, его защитниками и жителями. Йазид якобы казнил 14 000 пленных (что представляется явным преувеличением во славу аздитского героя), но многих помиловал. По другой версии, Сул обязался платить 12 9по 500 000 дирхемов ежегодно и дал 1000 рабов30. Цифра эта явно несопоставима с экономическими возможностями Дихистана, если вспомнить, что более богатый Самарканд платил ежегодно только 200 000. По-видимому, тогда же Йазид получил от правителя Джурджана подтверждение готовности платить в соответствии с договором 30 г. х. 200 000 дирхемов в год. О военных действиях в Джурджане, естественно, не упоминается. После этого Йазид ушел зимовать в Мерв. Весной 717 г. Йазид той же дорогой направился в Табаристан. Оставив в Дихистане и соседнем ал-Байхане четырехтысячный отряд, он через Джурджан прошел к Табаристану, оставил на границе с ним еще один четырехтысячный отряд и вступил на территорию Табаристана. Испехбед, желая избавить страну от грабежей, сразу же предложил Йазиду заключить мирный договор и вывести войска. Йазид отказался и выслал вперед две группы под командованием своего сына Халида и брата Абу Уйайны или племянника Хидаша б. Мугиры. После первых успехов арабы были завлечены в горы, горцы Дейлема атаковали их сверху и нанесли большой урон. Остатки разгромленных отрядов отступили в главный лагерь. Чтобы окончательно добить Йазида, испехбед, сообщая марзбану Джурджана о своих успехах, предложил напасть на арабский отряд, расположенный у него в Байсане. Марзбан ночью напал на арабов и перебил всех поголовно; среди убитых было полсотни сородичей Йазида. В довершение всего испехбед перекрыл и другие пути отступления. Положение спас какой-то мавла Хаййан (возможно, уже упоминавшийся Хаййан ан-Набати, но в этом случае он называется дейлемитом)31. Он явился к испехбеду якобы по своей инициативе и посоветовал вступить в переговоры, так как Йазид ожидает помощи и противостоять ему будет нельзя. Подобные сюжеты в описании событий первого века завоеваний не единичны, и принимать этот рассказ как совершенную правду нельзя. Но, как бы то ни было, испехбед пошел на переговоры с Йазидом, находившемся в трудном положении, и принял довольно тяжелые условия: ежегодную выплату нескольких тысяч дирхемов и 400 вьюков шафрана32. Когда марзбан узнал о договоре и возвращении Йазида, то укрылся со своими людьми в какой-то горной крепости среди лесов. Йазид осадил ее, но условия местности не позволяли штурмовать крепость, а взять измором заранее подготовленную к обороне крепость было непросто. Осада затянулась будто бы на пол го да33. Случайно удалось найти подход через лес у задней стороны крепости, и однажды ночью, когда основные силы демонстрировали попытку штурмовать крепость со стороны ворот, небольшой отряд (400 человек ?) незаметно подобрался к крепости сзади и напал на нее. Неожиданное нападение сло130 мило осажденных, они были перебиты в бою или попали в плен. Судьба последних, кажется, оказалась незавидной - всех их, то ли 12, то ли 14 тысяч, обезглавили вместе с марзбаном34. С огромной добычей и деньгами, полученными по договорам, Йазид отправился к халифу. Конечно, размер добычи (хумс = 6 или 20 млн. дирхемов)35, как и число казненных, невероятно преувеличены. ВТОРАЯ ОСАДА КОНСТАНТИНОПОЛЯ На период правления сибарита Сулаймана приходится одна из самых смелых операций против Византии, хотя роль самого халифа в ее замысле и организации остается неясной. Приход к власти Сулаймана совпал с периодом ожесточенной междоусобной борьбы в Византии. Провинциальная, фемная знать, располагавшая собственными вооруженными силами, боролась со столичной знатью, да еще и среди горожан не было единства. Дело дошло до того, что провинциальные войска, возглавленные знатью фемы Опсикион, осадили столицу, которая после полугодовой осады в конце августа 715 г. была взята штурмом и изрядно пострадала. Затем началось соперничество между фемами, и в этой борьбе наибольший авторитет приобрел Лев Исаврийский, возглавлявший фемы Анатолик и Арменик. Такой раскол предоставлял Халифату очень удобную возможность нанести решительный удар Византии. Лето 715 г. не принесло арабам особых успехов в Малой Азии. Не заметно их и в весенней кампании 716 г.: две пограничные крепости захватил Маслама, да сын Сулаймана Дауд в который уже раз овладел крепостью ал-Мара в районе Малатийи36. Активизация военных действий явно началась после заключения союза между Халифатом и Львом. Возможно, инициатором переговоров стал именно Лев, рассчитывавший с помощью арабов легче расправиться с соперниками и завладеть Константинополем, а арабы рассчитывали получить в лице нового императора послушного вассала или данника. 13 января 716 г. Лев объявил себя императором. Как соотносится это решение с соглашением о совместных действиях по времени - остается неяным, так же как неясно, когда началась подготовка к большой морской экспедиции. Ат-Табари под 98/716-17 г. очень неопределенно упоминает переговоры Умара б. Хубайры со Львом, прибывшим из Арминии (Арменика), но без каких-либо сведений о существе переговоров37. Умар б. Хубайра вряд ли упомянут случайно, так как ему принадлежала 131 важная роль в будущей войне: сообщается, что в 97 г. он командовал военными действиями на море и оставался у берегов Византии на зиму38. Зима в этом году (97 г.) приходилась на конец 715 - начало 716 г. Серьезная подготовка к походу на Константинополь началась весной 716 г., о чем свидетельствуют слова ат-Табари, что в 97 г. шла подготовка Сулайманом войск для похода на Константинополь39. Сам Сулайман в это время готовился к паломничеству. Для каждого халифа паломничество было важным поводом для подкрепления своего авторитета ореолом покровителя и благодетеля двух священных городов. И Сулайман начал подготовку к паломничеству загодя: наместнику Мекки, Халиду б. Абдаллаху ал-Касри, повелели провести в город воду из горного источника, а наместнику Медины, Абу Бакру б. Мухаммаду, сменившему предшественника, провинившегося пьянством и оскорблением курайшитки (за что получил две порции плетей), было приказано построить дворец в Джурфе (см. т. I, с. 64, рис. 6). Но все прошло не так уж и гладко. Халид б. Абдаллах, человек весьма решительный (ведь именно он осмелился внести изменения в обряд обхода Ка'бы и стал вместо беспорядочной толкотни, где можно было поприжиматься к паломницам, выстраивать рядами отдельно женщин и мужчин), быстро справился с заданием и чистую родниковую воду подвел по свинцовой трубе к Ка'бе, однако, когда в пятничной проповеди стал восхвалять благодеяние халифа, утратил меру и предложил восславить Сулеймана за то, что дал мекканцам чистую воду вместо той, что пить противно, имея в виду солоноватую воду Замзама, которую пили и паломники, и сами мекканцы. Такое святотатственное высказывание о воде священного колодца вызвало возмущение курайшитов и недовольство Сулаймана, который вскоре (вероятно, весной 716 г.) сместил его, но не за это высказывание, а за оскорбление, нанесенное курайшитке, и назначил на его место Талху б. Дауда ал-Хадрами, приказав доставить ему Халида, закованным в кандалы. Впрочем, и Талха чем-то не угодил халифу и после паломничества тоже был 40 смещен . Сам хаджж прошел без заметных происшествий, но на обратном пути произошло несколько эксцессов, раскрывающих вздорный и жестокий характер Сулаймана. На обратном пути в Медине во время маджлиса (вечерней беседы) Сулаймана с поэтами к ним подвели партию пленных византийцев из 400 человек. Сулайман ни с того ни с сего вдруг предложил случившемуся при этом Абдаллаху, внуку Хасана б. Али, отрубить одному из них голову. Никто из присутствовавших своего меча ему не дал. Абдаллах взял его у охранника и этим плохоньким мечом не только с одного удара отрубил голову, но и перерубил железный ошейник. Такой мощный удар восхитил Сулаймана, 132 и он стал предлагать другим рубить головы пленным. Приняли участие и поэты, например ал-Фараздак, тут же сочинялись и стихи по случаю41. Бессмысленная кровавая расправа над беззащитными пленными превратилась под руководством Сулаймана в забавную спортивную игру42. Казни пленных из особенно упорно оборонявшихся гарнизонов не были редкостью, но подобные убийства для потехи и в те жестокие времена были событиями из ряда вон выходящими. В Иерусалиме Сулайман распорядился сжечь прокаженных, которые своими колокольчиками, предупреждающими прохожих, не давали ему заснуть. Умар б. Абдал'азиз уговорил халифа отменить этот 43 приказ и заменить его высылкой несчастных в отдаленное селение . От вспышек ярости Сулаймана пострадали даже близкие родственники. После одной из них его родной брат Марван настолько расстроился, что заболел и умер44. Когда Сулайман возвратился из хаджжа (конец августа - начало сентября 716 г.), военные действия против Византии были в разгаре. Огромное войско Масламы (будто бы около 90 000 человек), сопровождаемое 6000 верблюдов и 6000 мулов, при поддержке с моря 500 судами из Сирии и Египта беспрепятственно пересекло Малую Азию по территории, контролируемой Львом, и напало на фемы западного побережья, поддерживавшие правящего императора. Флот поддерживал с моря осаду Сард и Пергама. В Амурии (Амориуме) Маслама встретился со Львом и обговорил дальнейшие совместные действия45. С помощью большого флота Ибн Хубайры, оперировавшего в Эгейском море, Маслама переправил свое войско через Дарданеллы в районе Абидоса и обложил Константинополь с суши46. Арабский флот вошел в Мраморное море и блокировал город с моря. Одновременно Маслама разослал отряды по Фракии, занимавшиеся грабежами и созданием запасов зерна и фуража на зиму. Был даже захвачен какой-то славянский город (мадинат ас-сакалиба/1. В это время Лев начал переговоры с константинопольцами о признании его императором и допущении его в город. Согласно арабской версии рассказа об этом, жители Константинополя сказали, что поверят в искренность его заверений, что он не подыгрывает арабам, если побудит Масламу уничтожить запасы зерна и фуража, собранные для длительной осады. Лев будто бы убедил Масламу уничтожить запасы для успокоения константинопольцев, поскольку, вступив в город, он сдаст его. Маслама сжег припасы, константинопольцы впустили Льва, но он отказался сдать город, а арабская армия осталась на зиму без припасов48. В этом рассказе есть нечто от сказочного сюжета о благородном доверчивом герое и хитром обманщике, но, во всяком случае, арабской армии пришлось пережить под стенами Константинополя необы133 чайно холодную снежную зиму при недостатке продовольствия и фуража, пришлось даже съесть часть лошадей. Не совсем удачными оказались и действия флота. Сначала ему удалось заблокировать Босфор со стороны Черного моря, и было решено высадить десант в самом городе со стороны бухты Золотой Рог. Но Лев предусмотрительно закрыл вход в нее железной цепью, а византийские корабли встретили десантные суда греческим огнем и сожгли два десятка из них. Начавшиеся зимние штормы заставили арабский флот укрываться в спокойных гаванях49. Весной на помощь Масламе из Египта пришло 360 транспортных судов, корабли с подкреплением и продовольствием пришли и из Ифрикийи. Но это не помогло коренным образом переломить ход военных действий. Значительное увеличение сил, находившихся в распоряжении Масламы, не привело к кардинальному перелому в военных действиях. На это повлиял фактор, лежавший за пределами собственно военных действий. Значительную часть флота, блокировавшего Константинополь, обслуживали египетские экипажи, в большинстве мобилизованные насильственно, более того, обстановка на покинутой ими родине вызывала недовольство. Два года правления Абдалмалика б. Рифа'а в исполнении Усамы довели страну до кризисного состояния. Жестокое преследование налогоплательщиков не останавливало бегства от неисполнимых налогов, беглецы сколачивались в шайки, грабившие на дорогах и каналах, наступил спад торговли, и обрабатываемые земли стали запустевать50. Все это не вызывало желания воевать ради такой власти. И однажды ночью часть египетских судов перешла на сторону византийцев. Это не только ослабило блокирующий флот, но и расстроило план нападения на город с моря, так как перебежчики раскрыли план операции. Транспортные суда с десантом, предназначенным для высадки в городе через залив Золотой Рог, были встречены кораблями, снабженными сифонами с греческим огнем. Часть судов сгорела, остальная эскадра была рассеяна византийскими военными кораблями51. Осада вновь приобрела пассивный характер, сухопутной армии пришлось отбивать нападения болгар. Сулайман со всем окружением обосновался в Дабике вблизи с границей Византии в Малой Азии, где обычно собиралось войско для вторжений в Малую Азию. Эта показная решимость халифа активизировать войну с Византией не дала существенного результата: арабская армия осталась под Константинополем на вторую трудную зимовку. На фоне большой войны и больших политических перемен незамеченным осталось небольшое событие в поместье одного из Аббасидов в ал-Хумайме (Иордания), заинтересовавшее в тот момент очень узкий круг причастных к нему людей. 134 АЛИДЫ И АББАСИДЫ В течение двух десятилетий главные претенденты на власть над общиной, потомки Али, не вступали в открытое противостояние с Умаййадами. Возглавивший их после гибели Хусайна Мухаммад б. ал-Ханафийа занял лояльную позицию по отношению к Абдалмалику и обеспечил роду Али благополучное во всех отношениях существование. Согласно шиитской исторической традиции, имамом в это время был единственный оставшийся после побоища у Кербелы сын Хусайна, Али, прозванный его почитателями Зайн ал-Абидин («Краса поклоняющихся [Аллаху]»), и вроде бы именно он, как имам, должен был бы возглавить род. Однако реальная картина взаимоотношений внутри рода была иной, чем ее рисует шиитская агиография. Мухаммад б. алХанафийа, хотя и не был сыном Фатимы и не являлся, следовательно, потомком пророка, оказался старейшим из потомков Али, и в силу существовавших традиций возглавлял род, а считался ли Али б. Хусайн в те дни имамом или цепочка наследования имамата была построена позже, остается под вопросом. Ситуация в любом обществе никогда не соответствует идеальным теоретическим построениям. Не будем забывать, что Мухаммад б. алХанафийа для участников восстания ал-Мухтара тоже был имамом, хотя сам он не претендовал на это (но не разочаровывал своих почитателей решительным отказом). Его смерть в 94/700-01 г. только способствовала его возвеличиванию. Часть его почитателей уверовала в то, что он остался на земле, живет на вершине горы ар-Радва между Меккой и Мединой, питается молоком и мясом посылаемых ему белых газелей, и два льва охраняют его52. Другая же часть перенесла почитание на сына Мухаммада, Абу Хашима Абдаллаха. Это обстоятельство, казалось бы, должно было породить соперничество между Абу Хашимом и Зайн ал-Абидином, но, как мы увидим дальше, отношения их были иными. Следует учитывать существование нескольких различно информированных кругов общества. Первыми были сами Алиды, связанные родственными узами и хорошо знавшие цену друг другу. Здесь не могли возникать ложные представления о том, что кто-то из скончавшихся родственников взят живым на небо или удалился на вечное пребывание на гору неподалеку от Медины. Возможно, в эти годы не существовали и проблемы передачи имамата: первенство в роду определялось старшинством. Отношения между тремя ветвями (потомками Хасана, Хусайна и Мухаммада) не были идиллическими, но спор шел не о имамате, а о главенстве в роде, с которым было связано распоряжение средствами, поступавшими из казны или из иных источников. 135 Второй круг составляли почитатели того или иного из Алидов, знавшие их лично. В этом окружении, скорее всего, и формировались аргументы в пользу тех или иных кумиров. И наконец, существовал огромный круг почитателей, никогда не видевших никого из Алидов и тем смелее обожествлявших их в чаянии лучшей жизни и установления царства справедливости. Конечно, сами Алиды использовали эти далее к файлу 050

назад к файлу 048