Г. С. Титов. Первый космонавт планеты

Сканировал и обработал Юрий Аболонко (Смоленск)

6Т6
Т45

Титов Герман Степанович
Т 45Первый космонавт планеты. М., «Знание», 1971. 32 с. (Новое в жизни, науке, технике. Серия «Космонавтика, астрономия»).

Подготовка к полету, напряженное ожидание на космодроме, старт, ликование всех людей на Земле – в космос впервые выведен человек – гражданин Советского Союза майор Юрий Алексеевич Гагарин – с этого начинается рассказ о первом космонавте планеты, который ведет космонавт-2 Герман Титов.

Друг и соратник Юрия Гагарина Герман Титов долгие годы работал вместе с ним, вместе с ним вел общественную работу по подготовке космонавтов к будущим полетам. Его воспоминания, которые легли в основу брошюры, будут интересны для самого широкого круга читателей.

Юрий Алексеевич Гагарин – один из самых любимых и славных сынов народа. Его жизнь похожа на жизнь многих советских людей. Но тем и сильны, тем и велики герои наших дней, что они всегда и во всем неотделимы от своего народа. «Разве я мог бы проникнуть в космос, будучи одиночкой? – говорил он. – Тысячи советских людей трудились над постройкой ракеты и космического корабля, на котором мне поручили полет. И этот полет – триумф коллективной мысли, коллективного труда тысяч советских рабочих, инженеров, ученых. Это слава нашего народа».

С большой теплотой и сердечностью отзывался он о людях, обучивших и воспитавших его. Он не скрывал, что очень много ему дала служба в Вооруженных Силах и нашей авиации. «Людей с партийным характером, прямых, честных, относящихся к делу по-государственному, я повстречал немало в армии. Эти люди носят шинели или летные куртки, но по натуре – это рабочие люди. Они любят труд и ненавидят белоручек, умеют видеть в труде поэзию жизни, ее смысл. И за это им спасибо. Они научили меня по-настоящему трудиться на земле и в воздухе».

Свою «космическую» подготовку он проходил в первой группе космонавтов. Во время занятий Юрий всегда был готов к самым трудным заданиям. Касалось ли это полетов на невесомость, тренировок на центрифуге, длительного пребывания в сурдокамере, парашютных прыжков – всегда он предлагал: «Можно сначала я».

Все мы, конечно, упорно готовились к полетам в космос, готовились по-гагарински. Не жалели ни сил, ни времени. Трудились, не зная устали, помогая друг другу.

...Шли последние дни перед полетом человека в космос. Решался вопрос – кому выпадет великая честь занять место в кабине космического корабля. Естественно, каждый из нас горел желанием стать первооткрывателем.

– Полетит Юрий Гагарин, – таково было общее мнение. Мы знали: он – хороший товарищ, принципиальный, честный коммунист, пользующийся большим уважением. Мне доводилось много и часто вместе с Юрием решать разные летные задачи, довелось и защищать диплом в академии имени Н. Е. Жуковского. Хочется избежать избитых слов «меня поражало», «мне было приятно». Скажу так: с Юрием можно было хорошо и спокойно делать любое дело и надежно дружить. С ним я чувствовал себя легко и просто в любой обстановке, в любой компании, в разговоре по любому поводу.

Его способность входить, «вписываться» в коллектив, в среду, быть везде своим человеком подкупала меня. Я старался подражать Юрию, но у меня не всегда получалось. Разница в характерах не мешала нам быть хорошими товарищами.

Жили мы в соседних комнатах. Дочка Лена родилась у Юры еще на Севере, а моя Тамара готовилась стать матерью. Все это еще больше сближало нас.

Памятен день, когда стало ясно, что мне предстоит быть дублером Гагарина. Надо ли говорить, насколько я был горд оказанным доверием. Еще раньше мы побывали на одном из заводов. Сергей Павлович Королев, руководивший созданием ракеты-носителя и космического корабля, встретил нас приветливо. Его внимательный взгляд, уверенная, неторопливая речь говорили о большом уме и силе воли.

С душевным трепетом мы подходили к космическому кораблю. Все здесь было для нас ново. Мне почему-то вспомнилось, что вот так же когда-то мы, курсанты, впервые подходили к реактивному самолету, хотя у корабля «Восток» внешне ничего общего с самолетом не было. Осматривая корабль, мы обратили внимание на иллюминаторы, и кто-то сказал, что из кабины, должно быть, неплохой обзор. Сергей Павлович кратко объяснил конструкцию корабля и ракеты-носителя.

– Посмотрите, – говорил он, – корабль покрыт жаропрочной оболочкой. Во время спуска, при входе корабля в плотные слои атмосферы, через иллюминаторы космонавт увидит на его поверхности бушующее пламя. На корабль будет воздействовать тепловой поток в несколько тысяч градусов! Но в кабинете температура не превысит двадцати градусов. Стекла иллюминаторов тоже жаропрочные.

Королев объяснил нам устройство кабины космического корабля, назначение и принцип действия оборудования, приборов. Кабина была гораздо просторнее кабины реактивного истребителя. В то же время приборов, кнопок и тумблеров здесь было меньше. Управление космического корабля было во многом автоматизировано.

Слушая объяснения Сергея Павловича, мы поняли, как много было сделано для того, чтобы обеспечить высокую надежность всех агрегатов и механизмов и, следовательно, безопасность полета.

В конце беседы Королев сказал: будьте хозяевами на корабле, творчески изучайте его, вносите свои предложения – вам на нем летать!

И мы начали углубленно изучать космический корабль, овладевать его многочисленными и сложными системами и агрегатами. Вот где нам потребовались все приобретенные ранее знания. Но их оказалось маловато для того, чтобы подготовиться к полету на космическом корабле. Инженеры, конструкторы очень заботливо относились к космонавтам. Мы внимательно слушали и запоминали их объяснения, а когда в основном закончили изучение и стали «обживать» корабль, у нас возникли некоторые пожелания и предложения.

– Смело высказывайте свои суждения, предлагайте! – сказал Королев.

Мы внесли несколько предложений – как сделать корабль более удобным. Сергей Павлович, ознакомившись с ними, отметил: «Дельные советы...».

Вскоре, когда мы снова были в КБ, нас подвели к кораблю, пригласили в кабину.

– Как теперь, лучше? – спросили конструкторы.

Какой человек не порадуется, видя, что ему удалось внести свою лепту в огромное дело, которое вершат конструкторы, инженеры, техники и рабочие! Эту радость довелось познать и моим друзьям. Мы почувствовали, что в творческий коллектив, создающий космический корабль, нам удалось войти не сторонними наблюдателями, и это нас радовало.

Все более приближался полет в неизведанное. Несмотря на тщательную подготовку, этот полет был связан с определенным риском. И, пожалуй, вряд ли нашелся бы на Земле человек, который отправился в космическое пространство абсолютно спокойным.

Незадолго до полета с нами еще раз беседовал Главный Маршал авиации Вершинин. Константин Андреевич интересовался всем, что связано с полетом и, конечно, в первую очередь нашим моральным состоянием.

– Волнуетесь? Нервничаете? – участливо спросил он Юрия Алексеевича.

– Есть немного, товарищ Главный Маршал,– признался Гагарин.

– А по вашему виду незаметно. Значит, прячете волнение тут, – он дотронулся рукой до левого борта своего кителя, на котором алели разноцветные ленты орденских планок.

– Держусь, товарищ Главный Маршал. Сумею справиться,– заверил Юрий Алексеевич.

– Самое важное – уверенность, – говорил Константин Андреевич, – уверенность в себе, в технике, и тогда выйдешь победителем из самой сложной обстановки.

Мы верили в успех, верили в способности советских людей, подготовивших первый полет в космос.

Константин Эдуардович Циолковский писал много лет назад: «Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль». Мы были свидетелями исполнения самой смелой творческой мысли. Юрий Гагарин должен был вылететь в космос лишь после того, как ученые получат полную уверенность в том, что он живым и здоровым вернется на Землю.

Перед отбытием на космодром у нас состоялось партийное собрание. Повестка его была лаконичной: «Как я готов выполнить приказ Родины». Космонавты дали клятву Родине, Коммунистической партии, Советскому правительству и своим товарищам-коммунистам с честью выполнить задание. Все, затаив дыхание, слушали выступление Юрия Гагарина.

– Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов... Не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. Присоединяюсь к многочисленным коллективам ученых и рабочих, создавших космический корабль и посвятивших его XXII съезду КПСС, – сказал он.

– Я знаю, что многие мои товарищи могут участвовать в космическом полете. Но если партия и правительство доверит совершить его мне, приложу все свое умение, чтобы отлично выполнить почетное задание... – говорил я.

Взволнованные, полные энергии, возвращались мы с собрания. Не было, казалось, таких трудностей, которые мы не смогли бы преодолеть.

Наконец, долгожданный день наступил. Мы отбывали на космодром Байконур, наши родные и близкие тоже волновались. Я видел, как волновалась Тамара последние дни перед отъездом на космодром, и думал: «Еще не улеглось горе от смерти сынишки, и снова волнение. Сколько же приходится переживать вам, дорогие наши подруги!..»

Итак, мы на космодроме. Ясное утро 12 апреля 1961 года. Солнце едва показалось за далеким горизонтом, но лучи его уже греют, ласкают. Автобус доставил нас к подножию ракеты. Через несколько минут Гагарин займет место в кабине корабля. Он тепло прощается с членами Государственной комиссии, учеными, товарищами-космонавтами. Оба мы были в скафандрах, но тоже обнялись и, как у нас принято говорить, «чокнулись» гермошлемами.

– Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! – обратился Юрий Гагарин к провожающим.– Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением...

Все, что прожито, продолжал он, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно...

Летел не я, я был запасным – дублером, как стали говорить после. Но мне казалось, что слова моего друга, которому выпала честь лететь первым, исходили из моего сердца. Он говорил об ответственности, которая выпала на долю космонавта перед советским народом, перед человечеством, перед его настоящим и будущим.

– И если тем не менее я решаюсь на этот полет,– продолжал Юрий Гагарин, –то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников – советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.

Мы не сомневались в том, что Юрий сделает все...

Гагарин вошел в лифт, и тот доставил его на площадку, расположенную у входа в корабль. Он поднял руку, еще раз попрощался:

Захлопнулся люк. И мы, словно завороженные, все еще стояли у стартовой площадки.

Когда Юрий доложил: «Самочувствие хорошее. К старту готов», я пошел раздеваться. Быстро снял скафандр, гермошлем, комбинезон, надел «земную» одежду и отправился на пункт связи. Здесь были мои товарищи – космонавты. И можно было по трансляции слушать переговоры Главного конструктора с Юрием в ходе подготовки машины к старту. В динамике раздался уверенный, немного шутливый голос Гагарина:

– Самочувствие отличное. Все делаю, как учили.

Мы невольно рассмеялись. И было отчего: раз космонавт шутит, значит, он действительно чувствует себя превосходно.

Первый старт первого в мире космического корабля с человеком на борту! Величественная и грандиозная картина! Взревели двигатели, подножие ракеты окуталось клубами дыма. С каждой секундой гул двигателей нарастал, а облако дыма становилось гуще, обширнее. Вот оно уже закрыло добрую половину корпуса ракеты. Внизу бушевало море дыма и огня. И вот ракета, чуть качнувшись, стала медленно уплывать вверх. Счастливого полета, дружище!

Меня часто спрашивают: «Что испытывали вы, когда Гагарин улетал?»

Мои чувства и думы перед полетом и во время полета Юрия Гагарина можно было в какой-то степени сравнить с думами и чувствами летчика, провожающего своего товарища в первый полет на новом самолете. Обычно во время такого полета летчики, остающиеся на Земле, внимательно следят за его действиями, за поведением самолета на взлете и посадке, все замечают и делают выводы для себя. Так было и у меня перед полетом и во время полета. Гагарина. В момент непосредственной подготовки ракеты к старту я был увлечен технической стороной дела, следил за прохождением команд, докладами космонавта. Когда ракета оторвалась от стартовой площадки и устремилась ввысь, я внимательно следил за работой управляющих двигателей, которые обеспечивали полет ракеты по заданной траектории.

После старта на космодроме стало как-то пусто. Нам, летчикам, это чувство также знакомо. Сколько раз на аэродроме рядом с тобой только что стоял твой товарищ, разговаривал, и вот он уже далеко от тебя. Что с ним сейчас, что будет через минуту, другую? Эти вопросы и чувство тревоги за исход полета понятны каждому.

Откровенно говоря, осмыслить всю грандиозность первого в мире полета в космос тогда было просто некогда. Не успел стихнуть мощный гул ракеты, как мы с Николаем Петровичем Каманиным оказались в самолете. Летели в район приземления. Жаль было покидать пункт связи, но Николай Петрович сказал:

Самолет плавно оторвался от бетонки, набрал высоту. Мы не отходим от репродуктора, слушаем, что происходит в эфире. Слушая сообщения из космоса, мы невольно сопоставляли наши предположения с тем, что в это время происходило в полете. В передачах первого космонавта улавливали детали и подробности, понятные только специалистам, тем, кто, как Юрий, готовился к полету. После старта скорость ракеты быстро растет, растут и перегрузки. Летчикам, особенно истребителям, приходится испытывать их в полете. При маневрах самолета кажется, будто кто-то с огромной силой прижимает тебя к сиденью. И все же космонавту труднее. Труднее не потому, что перегрузки в полете на космическом корабле более значительные. Они действуют в течение более длительного промежутка времени.

Может ли человек перенести их? Наши ученые, запуская в космос животных, пришли к выводу, что тренированный человек, находясь в определенном положении, сможет перенести перегрузки, возникающие при полете ракеты. Но подтвердятся ли эти выводы на практике? Сообщения с борта космического корабля были радостными: Юрий хорошо переносил перегрузки.

Подошло время, когда космическая ракета должна была пройти плотные слои атмосферы. После этого будет сброшен головной обтекатель. Поэтому с волнением ждали, как сработает автоматика. Наконец, космонавт передал:

По мере выработки топлива и набора скорости одна за другой отделялись ступени ракеты. Мы услышали короткий доклад космонавта. Юрий сообщил, что космический корабль вышел на орбиту. Наступила невесомость. Как он ее переносит? Все внимание было приковано к передачам из космоса. Как себя чувствует Юрий?

Я много читал о невесомости; как летчик-истребитель в какой-то мере был знаком с этим состоянием. Оно может возникать в определенные моменты полета, например, когда самолет «зависает», как выражаются летчики. Невесомость мы кратковременно испытывали и во время подготовки к полету в космос. И все же...

Живя на Земле, человек находится под непрерывным влиянием силы тяжести. Развиваясь в этих условиях, наш организм приспособился к ним, сердце работает с определенной нагрузкой, человек чувствует свое пространственное положение, знает, где «верх», где «низ», может нормально передвигаться, сидеть, отдыхать.

В фантастической повести «Грезы о земле и небе» Константин Эдуардович Циолковский нарисовал картину состояния человека в условиях невесомости. Он писал: «Я путешествовал по воздуху во все углы комнаты с потолка на пол и обратно; переворачивался в пространстве, как клоун, но, помимо воли, стукался о все предметы и всеми членами, приводя все ударяемое в движение... Мне все казалось, что я падаю... Вода из графина от толчка вылилась и летала сначала в виде колебавшегося шара, а потом разбивалась при ударах на капли и, наконец, прилипала и расползалась по стенам... Тело в такой среде, не имея движения, никогда его без действия силы не получает и, наоборот, имея движение, вечно его сохраняет».

Это было сказано в фантастической повести. А какова будет действительность? На этот вопрос нам ответил из космоса Юрий Гагарин.

– Полет проходит успешно. Самочувствие хорошее. Все приборы, все системы работают хорошо.

Он успешно выполнял программу, и невесомость не мешала его деятельности. Циолковский и здесь был прав, говоря, что отсутствие тяжести произвольно долгое время будет переноситься человеком без дурных последствий.

Другая весьма важная проблема, которая решалась во время полета Гагарина, – это работа автоматики. Ведь всем полетом космической ракеты, работой всех ее сложных механизмов управляли автоматические системы. Они направляли ракету по заданной траектории, управляли работой двигателей, отбрасывали ступени, в заданной точке переводили корабль на снижение. Автоматика поддерживала внутри корабля условия, необходимые для жизнедеятельности человека Мы с радостью отмечали, что все автоматические системы работают безотказно.

Из космоса шли все новые и новые сообщения Юрия Гагарина:

– Передаю очередное отчетное сообщение: 9 часов 48 минут, полет проходит успешно... Самочувствие хорошее, настроение бодрое...

– Полет проходит нормально, орбита расчетная...

– Настроение бодрое, продолжаю полет, нахожусь над Америкой...

– Вижу горизонт Земли. Такой красивый ореол! Сначала радуга от самой поверхности Земли, и вниз такая радуга переходит. Очень красиво...

Впереди предстоял самый важный и, пожалуй, наиболее сложный этап полета – спуск с орбиты и посадка. Все ли сработает нормально? И хотя система торможения и посадки неоднократно проверялась при полетах кораблей с животными, могут ведь возникнуть и непредвиденные обстоятельства. Справится ли мой друг, если ему придется совершать посадку с помощью ручного управления? В сознании промелькнули картины совместных тренировок.

Наконец радио сообщило, что в 10 часов 55 минут космический корабль «Восток» благополучно приземлился. Юрий Гагарин передал с места приземления: «Прошу доложить партии и правительству, что приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, травм и ушибов не имею».

Первый в мире полет человека в космос был успешно завершен.

Когда мы прилетели в район приземления, мне хотелось броситься обнять Юру, но я увидел его в плотном кольце людей. Вокруг стояли ученые, академики. Подойти к Гагарину не было возможности. И все же я стал протискиваться сквозь толпу. На меня бросали удивленные, строгие взгляды, но я продвигался все дальше. Юра заметил меня, когда я был уже в нескольких шагах от него, и бросился навстречу. Мы крепко обнялись, долго тискали друг друга, не чувствуя, что обмениваемся крепкими тумаками. После отдыха я с Юрой бродил по берегу Волги. Снег стаял. Подсыхала земля, кое-где пробивалась ярко-зеленая трава, а почки деревьев уже начали выбрасывать пахучие клейкие листочки. Ольха покрылась темно-красными сережками. Вскрылась могучая Волга. В ветвях хлопотали грачи, поправляя старые гнезда. Свистели скворцы, и все это сливалось в упоительную мелодию – торжествующий гимн весне. Милая сердцу картина русской природы. Она удивительно гармонировала с нашим радостным настроением. Мы шутили, мечтали о будущих полетах, Юра делился со мной впечатлениями.

– Конечно, ощущение несколько необычное, но ничего неприятного я не чувствовал. Даже, наоборот, испытывал легкость. Думаю, и к этому можно привыкнуть.

– Ты о чем? – спросил я его. – Мечтаешь, что когда-нибудь вот так же вдвоем будем бродить по берегу какой-нибудь марсианской реки и любоваться заходящим Солнцем, Землей?

Потом была незабываемая встреча в Москве. Юрий стоял на трибуне Мавзолея Ленина. Рядом с ним руководители партии и правительства. Москва. Ликующая столица. Радость всего мира этой победе Человека. Мы с друзьями-космонавтами идем в тесной шеренге демонстрантов. Громко кричим, аплодируем, смеемся. На трибуне Юрий. Он заметил нашу группу, приветливо машет рукой.

А над площадью несутся голоса, люди скандируют:

Каждый день приносил радостные вести: Юрий Алексеевич Гагарин – Герой Советского Союза. Президиум Верховного Совета СССР наградил второй золотой медалью «Серп и Молот» семь видных ученых и конструкторов, присвоил звание Героя Социалистического Труда группе ведущих конструкторов, руководящим работникам, ученым и рабочим, принимавшим участие в создании и осуществлении полета космического корабля «Восток». Ордена и медали получили около семи тысяч рабочих, конструкторов, ученых, руководящих инженерно-технических работников. В числе награжденных были и мы – космонавты первого, или, как потом стали говорить, гагаринского набора. Меня наградили орденом Ленина.

Сейчас, возвращаясь к пережитому, я отчетливее, рельефнее чувствую грандиозность событий тех дней и роль, которую в них играл Юрий Гагарин. Можно смело сказать, что после 12 апреля 1961 года, дня, который люди всей Земли назвали утром космической эры, на нашей планете не было современника, который пользовался бы такой любовью не только своего народа, а и народов всего мира, независимо от национальности, политических убеждений и религии. Имя Юрия Гагарина стало символом космической эры. Подвиг его олицетворял все лучшее, что было создано человеческим разумом. Этот подвиг, как принято говорить, записан в историю золотыми буквами, но, думается, даже этот благородный металл не способен в полной мере отразить его величие.

Для нас, космонавтов, Юрий Алексеевич – соратник, для многих – близкий товарищ, искренний и сердечный друг. Мы знаем, что ему, смоленскому пареньку, пришлось пройти до звездного рейса большую дорогу жизни, дорогу, похожую на сотни и тысячи других, которыми идут увлеченные мечтой, ищущие молодые люди, дорогу столь обычную в нашей стране и в то же время столь героическую. Сто восемь минут, которые понадобились «Востоку» на то, чтобы опоясать нашу планету, свидетельствуют не только о скорости, с которой летел космический корабль. Это были первые минуты космической эры, и потому они так потрясли мир.

Память об этих минутах будет дорога не только историкам. Правнуки наши, наши далекие потомки с любовью и уважением будут перечитывать и изучать документы о рождении новой эры, открывшей людям, детям Земли, путь в бескрайнюю Вселенную.

«Космический корабль «Восток» запускает майора Гагарина в историю», «Самое грандиозное достижение человека», «Мы должны снять шапки перед русскими». Под такими заголовками мировая пресса сообщала о достижениях советского народа. И совершенно естественно, что с завершением космической орбиты для Юрия начались орбиты «земные» не только по нашей стране, но и по зарубежным странам: все хотели увидеть первого космонавта Земли.

В первые месяцы после полета Юрию Гагарину пришлось говорить речи на митингах и собраниях, перед рабочими, учеными, в школах, в студенческих аудиториях, давать интервью многочисленной и разноликой армии журналистов. И хотя нас в отряде космонавтов этому не учили, Юрий блестяще справился и с земной перегрузкой. Свидетельством тому являются восторженные лица слушателей и бурные овации аудиторий после его выступлений и ответов на вопросы. Способность быстро и свободно ориентироваться в обстановке, знания космической техники, широта мышления и эрудиция Юрия Алексеевича принесли нашей стране большой внешнеполитический капитал, а нашему народу – неоценимые моральные победы.

Юрий Алексеевич побывал в тридцати зарубежных странах. Однако напряженная общественно-политическая деятельность не могла отвлечь Юрия Алексеевича от того, с чем он был теперь тесно связан. Он не мог оставаться в стороне от подготовки его друзей к новым стартам.

Каждый новый полет Юрий приветствовал и бурно радовался вместе со всеми друзьями. Но мы знали, что в глубине души он грустил и завидовал каждому из нас: полеты становились все более интересными, и он как профессиональный пилот не мог оставаться вне этой работы, хотя в подготовку и обеспечение каждого полета он вкладывал все свои знания и усердие. Он провожал в космос своих друзей и вместе с ними переживал каждый полет, учил других и учился сам. Он мечтал о том, когда корабли наши полетят по межпланетным трассам, о том, когда сам сядет за штурвал космического корабля. Во имя этой мечты Юрий Гагарин совершил свой космический подвиг, во имя этой мечты он работал, во имя ее он жил.

Мир все еще продолжал восхищаться подвигом советского народа, а космонавты продолжали свои будничные дела: тщательно изучали, анализировали опыт полета Юрия Гагарина, делали выводы, тренировались.

Полет Юрия Гагарина прояснил многие вопросы. Конструкторы и врачи испытали аппаратуру обеспечения жизнедеятельности человека в новых условиях. Наблюдения космонавта в полете позволили сделать ряд выводов о влиянии факторов космического полета на организм человека и разработать наиболее эффективные способы обеспечения нормальных условий жизнедеятельности за пределами Земли. Естественно, все это учитывалось при подготовке полета на корабле «Восток-2».

Полет показал, что человек способен переносить условия космического полета, благополучно возвращаться на Землю, сохранять работоспособность, координацию движений, ясность мышления. Вместе с тем возникло много вопросов, требующих подтверждения, уточнения и дальнейшего развития.

Вскоре после полета Юрия Гагарина мы собрались, чтобы в деловой обстановке послушать рассказ нашего друга о его ощущениях, условиях работы в космосе, о поведении корабля. Всем не терпелось услышать все это, как говорится, из первоисточника.

– При взлете, – рассказывал Юрий, – я услышал свист и нарастающий гул, почувствовал, как задрожал корабль, оторвался и начал набирать скорость. Шум и вибрация давали о себе знать.

Мы слушали и ловили каждое его слово, зная, что рано или поздно каждому из нас придется все это испытать. И Юрий Алексеевич подробно рассказал нам о своих ощущениях при нарастании перегрузок, высказал свое мнение о том, как вести себя на первом этапе полета, как распределять внимание в этот период, на что обращать основное внимание при выходе на орбиту, при посадке и т. д. Нас особенно интересовал рассказ о невесомости. Ведь Юрий Гагарин первый из людей по-настоящему, в течение почти полутора часов испытал состояние невесомости.

– Невесомость не оказывает отрицательного влияния на работоспособность человека,– твердо заявил он.

Гагарин подробно рассказал, как он работал в невесомости, как вел записи в бортжурнале. Все это было ново, интересно.

– Что видел через «Взор», как выглядит Земля? – интересовались мы.

– Видел облака, их тени на Земле. Солнце удивительно яркое, невооруженным глазом смотреть на него невозможно. Я даже прикрывал иллюминатор, чтобы ослабить яркость лучей.

Нас особенно интересовало снижение, вход в плотные слои атмосферы и посадка. Как нужно ориентировать космический корабль перед снижением, как лучше действовать во время его снижения, что чувствует человек при переходе от невесомости к нормальному состоянию? И надо сказать, что Юрий Алексеевич сумел удовлетворить наше любопытство. Он рассказывал не торопясь, толково, образно.

...Быстро бежали дни, недели. Юрий Алексеевич совершал поездки по Чехословакии, Англии, по другим странам. Мир чествовал первого героя космоса, а мы искренне радовались и гордились, что этим человеком оказался гражданин Советского Союза. Ему устраивали торжественные встречи на всех континентах, а он всегда оставался верен своим словам: «Есть слава и Слава. И та, которую хочется писать с большой буквы, никогда не была и не будет славой только твоей. Она прежде всего принадлежит тому строю, тому народу, что воспитали и вскормили тебя. И от нее не кружится голова. Эта слава заставляет быть требовательней к себе, она трудна, но надежна».

Эта требовательность к себе первого космонавта передавалась его товарищам, готовившимся к новым полетам. Тренировались мы с учетом опыта Юрия. Когда я находился уже на орбите в корабле «Восток-2», Юрий с Земли (он находился в Канаде) напомнил о себе. На втором витке я принял радиограмму необычную, неожиданную. Мой друг Юрий Гагарин шлет мне привет из Канады, где он гостит на ферме Сайруса Итона.

«Дорогой Герман, – говорилось в телеграмме, – всем сердцем с тобою. Обнимаю тебя, дружище. Крепко целую. С волнением слежу за твоим полетом, уверен в успешном завершении твоего полета, который еще раз прославит нашу великую Родину, наш советский народ. До скорого свидания!»

И это свидание приближалось: «Восток-2», совершив 17 витков, начал спуск на Землю. Я вспомнил тогда, как Юрий Алексеевич рассказывал, что когда корабль на огромной скорости входит в верхние слои атмосферы, под действием перегрузки и аэродинамического нагрева конструкция его «потрескивает». Создается впечатление, что огромные языки пламени мечутся вокруг корабля, лижут его обшивку. По моим расчетам двигатель «Востока-2» выдал заданный тормозной импульс и корабль перешел на траекторию снижения. Это было над Африкой, а войти в плотные слои атмосферы я должен был где-то над Средиземным морем. На глобусе указывался район приземления – в районе Саратова.

Для того чтобы определить момент входа в верхние слои атмосферы, я специально не закрепил фотоэкспонометр, и он пока на шнурочке плавал по кабине. Это был у меня самый чувствительный прибор к небольшим перегрузкам. Как только сопротивление атмосферы стало тормозить движение корабля, коробочка фотоэкспонометра медленно начала двигаться к полу кабины. Значит, спускаемый аппарат «Востока-2» «зацепил» верхние слои атмосферы и скоро должно начаться интенсивное его торможение. Я специально не закрыл один из иллюминаторов для того, чтобы можно было наблюдать картину за бортом корабля. Розовое пламя вокруг корабля по мере погружения в атмосферу постепенно сгущается, становится пурпурным, затем багровым. Жаропрочное стекло покрывается желтоватым налетом, стальная обечайка иллюминатора плавится и огненные брызги проносятся возле стекол. Захватывающая картина!

После того как уменьшились перегрузки, я почувствовал, что корабль слегка вздрагивает и за бортом слышен шум разрываемого аппаратом воздуха. Это означало, что спускаемый аппарат затормозился настолько, что сейчас движется со скоростью, меньшей скорости звука. Скорость аппарата уменьшилась с 28 тыс. км/ч до 600 – 800 км/ч. Начинался последний этап посадки – приземление. По командам автоматических устройств отстрелился люк кабины и катапульта подобно тому, как это делается на современных самолетах, вынесла меня в воздушный поток. Раскрылись парашюты, и, осмотревшись, я увидел свою кабину, которая несколько ниже меня приближалась к Земле недалеко от проходившей в этом районе железной дороги. Справа от меня большая река и два города по обе ее стороны. Значит, все верно – посадка произошла в районе Саратова.

В домике на крутом берегу Волги меня ждали Юрий Гагарин, Андриян Николаев, друзья. Но прежде чем по душам потолковать в узком кругу космонавтов, я попал в крепкие руки медицины. Вопросы о самочувствии на Земле, в полете. Потом мои ответы будут сопоставляться с объективными данными медицинского осмотра. Вечером мы с друзьями немного побродили по берегу Волги, говорили о предварительных итогах полета. А на следующий день засели за подготовку доклада государственной комиссии о предварительных итогах полета. Большую помощь оказал мне Юрий Алексеевич. Его впечатления и ощущения уже «очистились» от эмоциональной окраски, и сейчас я сверял свои наблюдения с тем, что испытал и видел он во время полета 12 апреля.

Все мы прекрасно представляли себе, что полеты в одноместных кораблях – лишь начальный этап исследований космоса человеком. Ведь каждый из нас в одноместном корабле был и командиром корабля, и экспериментатором, и медиком, и оператором, и... Можно перечислить еще много специальностей, представители которых оставались на Земле, но поручали космонавтам выполнить «небольшое» задание.

Программы исследований советских «Востоков» были очень насыщенными, объем экспериментов значительно возрастал от полета к полету. Уже после первых полетов всем было ясно, что значительное увеличение объема работы неизбежно приведет к разделению обязанностей между членами космического экипажа. Значит, на смену одноместным кораблям должны были прийти многоместные, так же, как и на смену первому спутнику, оснащенному лишь радиопередатчиками, приходили все более сложные беспилотные космические аппараты.

Не прошло и двух лет, как жизнь подтвердила правильность такого вывода. С космодрома Байконур стартовал новый советский корабль-спутник «Восход». На борту его в космос поднялся коллектив: командир корабля – летчик-инженер, ученый-космонавт, врач-космонавт. Теперь уже настало время «специализированных исследований» в космическом пространстве. Руководство действиями экипажа, связь с Землей, управление кораблем и ориентация на основных этапах полета входили в обязанности командира «Восхода» инженер-полковника В. Комарова. В результате этого полета научные работники разных специальностей получили возможность совместно вести исследования в космосе, имеющие большое значение для дальнейших полетов экипажей космических кораблей. Была отработана система жизнеобеспечения космонавтов без скафандров, проверена система посадки почти с нулевой скоростью приземления и сделан ряд других не менее важных работ.

В ходе многосуточных полетов космонавты провели различные наблюдения и эксперименты в космическом пространстве, оценили работу бортового оборудования на разных режимах, проверили средства связи, управления ориентации. Это также обогатило науку, позволило наметить пути дальнейшего развития техники. Накоплен опыт использования обеих систем приземления – в корабле и вне корабля.

Каждый новый полет – новый вклад в развитие космонавтики. ...Март 1965 года. Теперь советский человек, опираясь на полученные знания, решился покинуть кабину космического корабля и шагнуть в космос. «Мне трудно без волнения писать об этом событии,– писал Юрий Гагарин.– И не только потому, что в тот день совершилось то, к чему мы готовились больше года. Первым в мире в открытый космос вышел мой большой друг Алексей Леонов. Сложнейший эксперимент был выполнен под руководством командира корабля-спутника «Восход-2» полковника Павла Беляева, которому впервые также пришлось осуществлять ручную посадку космического корабля...»

Одновременно с пилотируемой космонавтикой успешно шло исследование космоса с помощью автоматических средств. И это Юрий отмечал в своих выступлениях.

«Разработка автоматических межпланетных станций «Зонд», «Электрон», «Полет», «Протон», «Луна», «Венера», «Марс» и др. позволила нашим ученым перейти от наблюдательных методов изучения Вселенной через толщу земной атмосферы к замерам различных параметров непосредственно в космосе, – писал он в 1966 году. – Это был качественно новый этап в развитии науки и техники. Ученые получили в свое распоряжение средства изучения магнитных полей, излучений в космосе, которые столь продолжительное время ускользали от пытливого взора человека. Но все ли необходимое дает изучение космоса только с помощью автоматов?»

Я привел цитату и этот вопрос из статьи Ю. Гагарина, потому что мы часто его обсуждали, стараясь разобраться в том, что именно должны делать в космическом полете автоматы, а что человек, экипаж космического корабля.

Мы все, в том числе и Ю. Гагарин, сходились на том, что в данном случае не может быть применено однажды найденное решение. Распределение обязанностей будет различным в зависимости от того, является ли корабль орбитальным или предназначен для межпланетных полетов. Большое влияние окажут также программа полета, характер и объем научных исследований, наконец, состав экипажа. Однако на примере нескольких характерных особенностей управления космическим кораблем можно показать роль человека и его место в цепи управления.

Одна из задач управления космическим кораблем заключается в контроле и анализе состояния бортовой аппаратуры и различных систем. Помните доклады из космоса: «Все системы корабля функционируют нормально». Если работу по контролю за бортовыми системами поручить экипажу, то он будет тратить уйму времени и сил на осмысливание подобной информации. Эту часть работы лучше всего поручать автоматическим устройствам. Когда возникнет какая-либо неполадка, такие машины подскажут космонавтам, где она произошла и что надо делать для ее устранения. Следовательно, человек вмешается в работу автоматических устройств лишь в случае возникновения неполадок в их работе. Такая крайняя необходимость может в полете и не возникнуть.

Другой пример. В управлении ориентацией корабля участвуют следующие звенья: сам космонавт; приборы, определяющие положение корабля в пространстве и его отклонение от заданного положения; индикаторы, показывающие космонавту результаты измерений; преобразовательные и усилительные устройства, двигатели и многое другое. Роль человека при этом относительно несложна: на основе получаемой информации он определяет задание для счетно-решающего устройства. Но и здесь человека с успехом может заменить вычислительная машина. Однако в случае необходимости человек должен иметь возможность брать управление ориентацией на себя. Это надо, во-первых, для более рационального, более оперативного выполнения полетного задания. Автоматические устройства работают в определенных режимах. Человек может сделать то же самое в других режимах, которые в сложившихся обстоятельствах лучше всего отвечают решению задачи. Во-вторых, для повышения надежности (в противном случае при выходе из строя автоматической системы ориентации, например, невозможен был бы спуск корабля с орбиты).

Здесь человек вмешивается в работу автоматов лишь при необходимости. Вспомним полет «Восхода-2». После блестящего выполнения заданной программы и выхода Алексея Леонова в открытый космос при выполнении заключительного элемента полета – схода с орбиты и посадки – произошел отказ одного из датчиков в системе ориентации и автоматическая система управления не смогла выдать тормозной импульс. Тогда вступило в действие «человеческое звено управления». Командир «Восхода-2» Павел Беляев включил систему ручной посадки и полет благополучно закончился.

В последнее время космические корабли оснащаются системами управляемого спуска, что позволяет существенно снизить перегрузки, повысить точность приземления. А поскольку спуск наиболее ответственный момент полета, доверять его только автоматам было бы рискованно. Космонавт может дублировать работу автоматов на спуске и в случае каких-либо неполадок в их работе сам будет управлять кораблем. А при стыковке космических кораблей? Если поиск, дальнее их сближение можно доверить автоматам, то ближнее положение и причаливание требуют особого внимания. Космонавт должен иметь возможность быстро перейти на ручное управление, если автоматика по каким-либо причинам сработает неудовлетворительно. Таким образом, присутствие человека на корабле значительно повышает надежность работы автоматических систем.

Но все же, могут возразить сторонники автоматики, если удастся создать надежные системы, можно будет обойтись и без человека. Против этого, пожалуй, никто не станет возражать. Однако достигнуть надежности, гарантирующей полную безопасность полета без участия человека, дело достаточно трудное.

В чем же тогда будет состоять подлинно разумный подход к распределению функций между человеком и автоматом? Автоматы должны измерять, регулировать динамические процессы и работу систем, контролировать их состояние и выдавать экипажу обработанную информацию с готовой оценкой состояния систем, формировать рекомендации и прогнозы. Экипаж же, используя эти данные, будет анализировать в целом состояние космического корабля и принимать решения о проведении работ и исследований в полете.

Межпланетные космические корабли, видимо, будут снабжаться автономными системами навигации. И роль человека будет в них исключительно велика. Космонавтам придется определять параметры орбиты, величину корректирующих импульсов, время включения двигателей, заниматься решением разнообразнейших задач, непосредственно связанных с успехом полета.

Итак, на кораблях предстоит максимально использовать возможности человека в управлении. Накоплено уже достаточно научных данных, чтобы с полным основанием утверждать: в космосе, в невесомости человек способен сделать ровно столько же, сколько и на Земле. При этом, естественно, максимально используется все то, что достигнуто в области автоматизации в авиации: автопилот, радар, системы регулирования и контроля, применяемые на современных самолетах.

А что же можно сказать о выходе человека в открытый космос и переходе из корабля в корабль?

Советские ученые и инженеры создали хорошие системы обеспечения жизнедеятельности. В кабинах кораблей «Восток» и «Восход-2» космонавты имели возможность пользоваться либо системой скафандра, либо системой герметической кабины. В полете космонавт мог воспользоваться по своему усмотрению любой из этих систем. Если работала система кабины, космонавты могли совершать полет без скафандров. Так было в полете «Восхода», когда весь экипаж находился без скафандров, в легких костюмах.

Опираясь уже на практический опыт, я писал в 1966 году в журнале «Авиация и космонавтика»:

«Следует добавить, что переход из одного корабля в другой будет связан и с другими техническими трудностями. Например, переключением с одной системы жизнеобеспечения на другую. Если космонавт приблизится к другому кораблю, пользуясь индивидуальной двигательной установкой, то внутри корабля ему придется перейти на бортовую систему обеспечения жизнедеятельности. Для этого нужно, очевидно, предусмотреть специальный переходник, который можно было бы подключить, не прекращая подачи кислорода в скафандр».

Дальнейшее развитие космонавтики показало, что эту трудность конструкторы преодолели и создали систему, обеспечивающую деятельность космонавтов вне корабля и возможность их перехода в другой корабль.

Технические средства перехода из одного космического корабля в другой, а вернее, с постоянно действующей космической станции на аппарат, предназначенный для связи с Землей, найдут широкое применение в тот период, когда наука достаточно хорошо «обживет» околоземный космос и на орбитах появятся научно-исследовательские станции.

Сегодня это – мечта, но скоро она может стать реальностью.

Заглядывая в завтрашний день космонавтики, Гагарин так говорил о роли автоматических и пилотируемых аппаратов в исследовании космического пространства: «Будущее космонавтики трудно представить без пилотируемых аппаратов. Немыслимо освоить, покорить космос одними автоматическими лунными и межпланетными станциями. Они, бесспорно, о многом рассказывают и расскажут, но, на мой взгляд, эти станции лишь первая цепь наступающих на космос. Закрепить победу, удержать за собой освоенное сможет лишь человек».

Развивая эту мысль, он писал о роли космонавтов, что шаг за шагом космонавты и ученые открывают новые тайны, а, следовательно, вносят вклад в развитие науки о Земле и Вселенной.

В другой статье еще решительнее подчеркивал: «Освоение космоса немыслимо без летчиков-космонавтов. Это главная космическая профессия. На самолетах вначале летали только летчики, летчиком называли всякого летавшего над землей. Появились многоместные самолеты – и родились штурманы, радисты, бортинженеры. Наконец, появились пассажиры. То же будет и в космонавтике. Уже первый советский многоместный космический корабль «Восход», пилотируемый летчиком-космонавтом Владимиром Комаровым, имел в составе своего экипажа космонавта-ученого и космонавта-врача. Будут со временем космонавты-инженеры, космонавты-физики, космонавты-строители, сварщики, астрономы.

Космос – место приложения труда и таланта людей самых разных земных специальностей. Будет среди них, наверно, и опаснейшая из опасных – испытатель космических кораблей...»

Из этих высказываний Ю. Гагарина со всей очевидностью вытекает совершенно бесспорный для всех нас вывод: летная подготовка космонавтам на современных самолетах, особенно тем, кто будет пилотировать космические корабли, совершенно необходима. Да, это отлично понимал Юрий Гагарин и поэтому много усилий прилагал к тому, чтобы поднять ее роль и авторитет в общей системе подготовки. Многого он достиг в этой области и сделал бы значительно больше, если бы не трагическая гибель в марте 1968 года.

Рано, очень рано ушел от нас Юрий. Этот человек мог бы сделать для космонавтики (я имею в виду организацию подготовки космонавтов) неизмеримо больше того, что он сделал. Он только выходил на большую дорогу профессиональной работы.

Эпоха потеряла своего героя, потеряла неожиданно, и потому наша печаль, печаль всех людей планеты была поистине безгранична. Люди в разных уголках мира отдавали дань любви и уважения человеку Вселенной, человеку, который своим подвигом осуществил их мечты, который за нас ответил перед всей цивилизованной историей планеты, чего мы достигли в своем развитии, утвердив, что мысли и дела ученых мира с древних времен и до наших дней воплощены в реальность – 108 минут космического полета – один оборот вокруг планеты Земля!

И, естественно, каждый хотел знать, почему не уберегли Гагарина, почему разрешили летать, почему пустили в этот последний для него и трагический полет? Вопросы правомерны, если исходить только из любви и уважения к герою планеты.

Юрий пришел в космонавтику не за звездами и чинами – об этом мы не думали, готовясь к полетам, а ради большого и важного дела. «Космонавтика, полеты в космос,– говорил он,– моя профессия, и я ее выбрал не для того, чтобы выполнить первый полет и потом уйти...» Он любил и умел летать. После училища он просил направить его на Север, где от летчиков требуется особое мастерство в пилотировании самолетом, где условия работы суровы и требуют постоянной собранности, готовности к неожиданностям, мужества и самообладания. Его зачислили в отряд космонавтов. Итогом работы Юрия Гагарина, учебы и подготовки был исторический полет утром, 12 апреля, которое народы всей Земли назвали утром космической эры. Но как за утром у нас на Земле следует большой трудовой день, так и в жизни Юрия наступили трудовые будни. Как профессиональный пилот, он не мог оставаться вне летной работы. Его поймут пилоты, которых по каким-либо причинам отлучили от штурвала, поймут моряки, которым после всех походов определена вечная стоянка на берегу, поймет каждый, кого разлучили с любимой работой.

Истина известна давно: чтобы не отстать от бурной жизни нашего времени, надо постоянно учиться самому. А для того чтобы учить других, да еще руководить ими, надо знать и уметь больше их. Юрий руководил летной подготовкой космонавтов, сам готовился к будущим космическим стартам и летал на современных самолетах.

Беда пришла неожиданно. Я тогда находился в Италии и прилетел оттуда только на скорбную тризну в Центральный Дом Советской Армии. Не могу сейчас выразить чувство, которое испытал после того, как мне перевели содержание газетной информации. Тревога и обреченность, непоправимость происшедшего, какая-то пропасть в душе и злость от бессилия, от сознания того, что ты ничего не можешь поправить, не можешь ничем помочь.

Ночная дорога в Рим и решение непременно, через все преграды домой, в Москву, к Юрию. Уговаривать никого не пришлось. Все понимали, чувствовали, что я должен быть в Москве. Те дни прошли в каком-то тумане – Валя, девочки, товарищи, жены. Пустота в душе, гудит тяжелая голова. Неожиданные всплески воспоминаний... мелодии песни Пахмутовой «Когда усталая подлодка из глубины идет домой» – Юрий так любил ее.

После похорон я пришел на место гибели Гагарина и Серегина, где уже стоял камень с надписью «Здесь будет установлен памятник...» Там, где упал самолет, образовалась яма, заполненная чистой водой. Она кем-то заботливо была обсажена елочками.

Я не мог оторвать взгляда от берез, оставшихся без макушек. Хотел по этим искалеченным деревьям хотя бы что-нибудь узнать о последних секундах жизни отважных людей, которые в последний миг, возможно, видели эту зеленую чащу.

Спустя год на место гибели Юры я приехал с детьми и Тамарой. Татьяна все спрашивала: «Здесь погиб дядя Юра?», а Галка пока еще всего этого не воспринимала. А о чем думала Тамара, печально глядя на заполненную водой яму? Может быть, о моих многочисленных полетах на самолетах в тот год. Я же опять смотрел на срубленные верхушки берез, на яму и старался понять, что же могло произойти с экипажем? Торжественная тишина, поникшие обезглавленные березы и сосны рождали чувство боли, ощущение неудовлетворенности.

Как милы мне погибшие здесь люди, дороги и милы тем, что отдали свою жизнь авиации и космосу, своей идее, своей мечте! Я с грустью смотрю на Юриных дочерей – Леночку и Галочку, стесняюсь разговаривать и шутить с Валей Гагариной, с бесконечным теплом вспоминаю вечера, проведенные с Юрием.

Не помню, сколько берез было срублено в тот трагический день. Не знаю, на скольких деревьях остались следы осколков самолета и запахи керосина, не знаю, со скольких берез сняли остатки самолетных деталей. Представляю только, как в эту заповедную тишину девственного леса врезался на мгновение тонкий свист, затем треск ломающихся берез и глухой, как вздох, повторяющийся в глубине леса, взрыв. И тишина. Оператор, следивший за меткой самолета на индикаторе радиолокатора, по инерции еще повторял позывные экипажа, хотя по опыту знал, что случилось непоправимое, случилось страшное, произошла трагедия. Он не хотел в это верить и посылал, посылал в эфир позывные.

Но Юрий не ушел от нас. Он по-прежнему участвует в каждом полете.

...Со дня запуска первого искусственного спутника Земли, первого полета в космос человека могучую поступь нашего народа к коммунизму сопровождает все крепнущий голос ракетных двигателей. Будущее человечества неразрывно связано с освоением космического пространства. Мы помним высказывания Юрия о путях развития советской космонавтики:

«...Космические полеты не самоцель, не гонка за овладением космосом, 6 чем много пишут на Западе. Как мудро сказал Циолковский: «Освоение космоса принесет человечеству горы хлеба и бездну могущества!» Мы уже сейчас видим большие результаты освоения космического пространства».

«Космонавтика может и должна сослужить большую службу человечеству – открыть для него новые миры, даровать власть над погодой, осуществить более быструю связь между континентами. И она уже принялась за это!»

В многочисленных выступлениях Юрий рассказывал о величественных задачах освоения космоса, о различных проблемах, стоящих на пути их решения.

«Прошло уже то время, когда космонавты летали для того, чтобы посмотреть, как они себя чувствуют, как бьется сердце, какой пульс, проверить биотоки мозга, возможность работы в состоянии невесомости и всякие другие медицинские дела. Теперь на повестке дня у нас более важные, более серьезные задачи, связанные с полетами к другим планетам Солнечной системы, с созданием больших станций, длительное время действующих в космическом пространстве».

Мне вспомнилось, как накануне пятидесятилетия Советской власти Юрий готовил по просьбе журнала «Авиация и космонавтика» приветствие его читателям, друзьям-авиаторам. Он пробовал на слух почти готовый текст: «Именно эти полвека, – читал он, – открыли нам путь в космос. Первыми проложили его советские люди. Уверен, что будущее принесет нам новые победы в покорении высот и орбит. Пусть каждый из нас сделает для этого все возможное...» Юрий остановился, подумал и дописал: «...и даже то, что порой кажется невозможным». И подписал размашисто «Гагарин», закончив подпись обычной волнистой линией и характерным тире.

Этот завет друга, первого космонавта планеты помнят наши летчики и космонавты. И не только помнят, но и мечтают о новых высотах и орбитах и делают все, чтобы покорить их.

Юрий Алексеевич, как и все советские космонавты, мечтая о новых полетах в космос, прекрасно понимал, что они будут несравненно сложнее и труднее тех, что были до сих пор. Поэтому он много и упорно трудился.

«Иногда нас спрашивают: зачем нужна такая напряженная работа? Зачем мы работаем так, зная, что в общем-то работаем на износ? Но разве люди, перед которыми поставлена важная задача, большая цель, разве они будут думать о себе, о том, насколько подорвется их здоровье, сколько именно можно вложить сил, энергии, старания, чтобы их здоровье не подорвалось! Настоящий человек, настоящий патриот, комсомолец и коммунист никогда об этом не подумает. Главное – выполнить задание».

Юрий Алексеевич был великим оптимистом, он верил в большое будущее космонавтики, неиссякаемые силы советского народа.

«Землей молодости назвал поэт всю нашу страну, родину космонавтики. Уверен, что на этой замечательной земле новая, еще только набирающая силы наука о полетах к звездам соберет щедрую жатву!»

ТИТОВ Герман Степанович
ПЕРВЫЙ КОСМОНАВТ ПЛАНЕТЫ

Редактор Базурин Р.
Обложка Дорохова М.
Худож. редактор Конюхов В.
Технич. редактор Красавина А.
Корректор Гуляева В.

А01713. Сдано в набор 14/IV 1971 г. Подписано к печати 29/IV 1971 г. Формат бумаги 60×90¹/₁₆. Бумага типографская № 2. Бум. л. 1. Печ. л. 2. Уч.-изд. л. 1,70. Тираж 2-ого завода 100 000 (35 001 – 135 000) экз. Издательство «Знание». Москва, Центр, Новая пл., д. 3/4. Заказ № 2417. Книжная фабрика № 1 Росглавполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров РСФСР, г. Электросталь Московской области, Школьная, 25. Цена 6 коп.

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ!

Если вы купили эту книгу в магазине, сообщаем, что вышла она в подписной серии «КОСМОНАВТИКА, АСТРОНОМИЯ», брошюры которой издательство «Знание» начало выпускать только в этом году.

Подписавшись на серию «КОСМОНАВТИКА, АСТРОНОМИЯ», вы будете получать ее брошюры прямо на дом, так же, как газеты и журналы. В серии – 12 номеров. Стоимость годовой подписки – 1 руб. 08 коп.

В 1972 году вы, в частности, могли бы получить:

Амбарцумян В. А. ЯДРА ГАЛАКТИК И ИХ АКТИВНОСТЬ.

Белоцерковский О. М. КОСМОС И ОБРАЗОВАНИЕ.

Жарков В. Н. ВНУТРЕННЕЕ СТРОЕНИЕ ЗЕМЛИ, ЛУНЫ И ПЛАНЕТ.

Новокшонов Ю. И. ЧЕЛОВЕК И АВТОМАТИКА В ОСВОЕНИИ КОСМОСА.

Раушенбах Б. В. НАВИГАЦИЯ НА КОСМИЧЕСКОМ КОРАБЛЕ.

Севастьянов В. И. и Урсул А. Д. КОСМИЧЕСКАЯ ЭРА: ОБЩЕСТВО И ПРИРОДА.

Хозин Г. С. КОСМОНАВТИКА – НАРОДНОМУ ХОЗЯЙСТВУ.

СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ КОСМОНАВТИКИ. СБОРНИК.

В каталоге «Союзпечати» серия «Космонавтика, астрономия» расположена в разделе «Научно-популярные журналы» под рубрикой «Брошюры издательства «Знание», индекс 70101.