«Огонёк» 1952 г №1, с.25-26

ВЕЛИКОЕ ИСПЫТАНИЕ
Репортаж-фантастика
А. ШТЕРНФЕЛЬД

Рисунки Н. Кольчицкого

Одесса, 20 июня 19... года. Сегодня во Владивостоке стояла небывалая жара. Во всем городе, вероятно, мы одни, захваченные мыслью о предстоящем перелете, не чувствовали зноя. Солнце спускалось к закату, когда мы выехали на ракетодром.

Автомобиль мчался по шоссе. Неожиданно показалась отливающая серебром огромная ракета «СССР-17». Примыкая к высокой башне, она, заостренная, словно стрела, целилась в спокойное вечернее небо. Быстроходный лифт поднял нас наверх, и мы очутились на площадке, соединенной с кораблем. Здесь находились директор нашего института и представители Академии наук СССР.

Горячие рукопожатия... Нам вручают небольшой пакет, переданный пионерами.

— Разверните в свободную минуту!

Вдвоем с бортмехаником мы входим в кабину, герметически закрываем за собой люк. К стенам прикреплены приборы; они на разных высотах будут брать пробы воздуха, измерять его давление, плотность, температуру, регистрировать силу света Солнца и звезд.

Несколько месяцев мы готовились к перелету, и все же сильно бьется сердце. Шутка ли, отправиться в такую высь, где человек еще не бывал!.. Развертываем пакет — в нем два алых галстука.

— Пионеры космического полета, — улыбается бортмеханик.

Он устраивается на мягком диване из губчатой резины. Я следую его примеру. У нас немножко комичный вид: лежим, иначе нельзя. Вспомните, ка вы хватаетесь за поручни, когда водитель резко тормозит вагон трамвая. Иной раз на ногах устоять невозможно. Если же человек сидит, то толчок ощущается слабее.

Через 5 минут по сигналу искра воспламенит горючее в двигателе, и газы, вырываясь с огромной скоростью, вытолкнут ракету вверх. Нес прижмет к дивану с тяжестью, в четыре раза превышающей наш собственный вес. 2 минуты и 3 секунды будет наращиваться скорость, и столько же продлится перегрузка, которую лежа перенести легче: она равномерно распределится по всему телу.

Даже значительно большая перегрузка не предвещает дурных последствий. Так, летчик, проделывая мертвую петлю или выходя из штопора, выдерживает в 6-7 раз большую тяжесть, нежели весит он сам; а пловец, кинувшись с вышки в воду, — даже в пятнадцать раз.

Как медленно тянется время! Моиотонно тикает секундомер; его стрелка равнодушно обегает циферблат. Смотрю, что происходит внизу. Ракетодром пуст. Провожающие отошли на почтительное расстояние. Солнце прячется за холм, и синяя дымка заволакивает тайгу. Где-то вспыхивают первые огни. Они светят, как маленьие маяки.

21 час 16 минут 59 секунд. Остается одна секунда. Глаз успевает уловить яркокрасный отблеск вспышки. Ракета, взлетая, оставляет за собой толстую струю раскаленных газов, похожую на плотный огненный столб. Раздается громовой гул. Земля, освещенная лучами заходящего Солнца, проваливается вниз.

Словно какая-то тяжесть придавила нас, затрудняя дыхание. Это действует перегрузка. Впрочем, к таким ощущениям мы уже привыкли при тренировках, в просторном зале института находилась установка, похожая на карусель. Дважды в неделю, вращаясь в кабине, мы приучались к повышенной тяжести. Пять минут, а иногда и больше мы проводили во вращающейся лаборатории, а затем нас осматривал врач.

Итак, мы летим. Владивосток сливается в светящийся овал на извилистом берегу моря. Ракета пересекает тропосферу — нижний слой атмосферы, где образуются облака, тучи, идут дожди, дуют ветры. С каждой секундой голубая даль темнеет, становится мрачнее, заволакивается мглой. Мы созерцаем звезды, несмотря на то, что нестерпимо ярко пылает Солнце. На черно-бархатном небе они сияют ровным немигающим светом. Такими их никто не наблюдал на Земле.

Как странно ведет себя Солнце! Ведь только что оно закатывалось за горизонт, а теперь огненно-багровый шар, наоборот, на миг остановился, точно задумался, и стал всходить. Мало того, я никогда не видел, чтобы Солнце мчалось столь стремительно. Прямо как в сказке: оно движется не извечным путем с востока на запад, а с запада на восток! Это объясняется тем, что мы летим против движения Земли в несколько раз быстрее, чем она вращается.

В ракете три реактивных двигателя, расположенный один над другим; пока работает нижний. В нем, как и в остальных, по два бака: с горючим и с жидким кислородом. Эти жидкости по трубам поступают в камеру сгорания и с огромной силой извергаются наружу в виде раскаленных газов. Подобно тому, как медуза, выталкивая воду, плывет вперед, так и мы возносимся, оставляя за собой длинный огненный след.

Содержимое нижнего двигателя сгорит за 41 секунду. Затем его пустая оболочка автоматически отцепится и, развернув над собой невоспламеняющийся парашют, опустится на Землю.

Ракета несется все выше. На экране светящимися стрелками сверкает трасса перелета. Счетчик показывает, сколько километров пройдено. По расчетам, через 5 секунд надо изменить направление полета.

Если бы мы даже чувствовали себя в кабине свободно, то и тогда не сумели бы с абсолютной точностью управлять ракетой. Промедлив хоть бы одну десятую долю секунды, мы сойдем с курса. Нам помогают прекрасные автоматы. Они послушно выполнят волю команды — надо лишь им заранее приказать. За этими приборами следят электрические контролеры, подтверждая их исправность зеленым огнем ламп. Если прибор выйдет из строя, нарушится работа двигателя или другого устройства, загорится красная лампочка.

На панели штурвала смонтированы разноцветные кнопки. Нажимаю кнопку с буквой «Р», которая связана с механизмом рулей. Они через 5 секунд повернули точно на 5 градусов, и поток раскаленных газов, отклоненный сверхпрочными лопастями рулей, изменил направление нашего полета. Мы это замечаем по лучам Солнца. Только что они косо ложились на стенку кабины, в теперь падают на пол.

Каждое мгновение на учете. Стрелка секундомера бежит по кругу, приближаясь к цифре «41», отмеченной красной чертой. Этo значит, что догорают последние килограммы горючего в нижнем двигателе. Сейчас он полностью опорожниться и полетит вниз.

Зеленый свет лампы ролера говорит о том, что сбрасывающее устройство исправно. Такая же лампа горит рядом: электрическая искра готова воспламенить горючее во втором двигателе. Преодолевая тяжесть,нажимаю кнопку панели с надписью «Д-2», что означает второй двигатель, а бортмеханик сжимает штурвал, чтобы действовать самостоятельно, если неожиданно откажут приборы.

Кабина вздрагивает. Меня слегка подбрасывает вверх. Это отпал нижний двигатель.

Воспламенится ли топливо во втором двигателе? Кажется, что время остановилось. Если топливо вспыхнет хотя бы на четверть секунды позже, то это изменит режим полета. Через стены кабины доносится однообразное жужжанье двигателя. Все в порядке.

Радиосигналы передают в институт показания приборов. Даже пульс, который во время полета колеблется в широких пределах, регистрируется телеизмерителями на Земле. На передачу телеграмм у нас не хватило бы времени. Руководители института находятся в телевизионной студии, где стоят приемники. Поворачивая рукоятку телевизора, я тем самым даю знать, что буду принимать передачу с Земли. Вспыхивает экран, и на нем возникают знакомые лица. Динамик доносит голос директора:

— Метеор (так нас называют), вас приветствует Земля. Мы все время...

Не успеваю дослушать конец фразы: бортмеханик перебивает:

— Падает ускорение!

Ярко горит красная лампа — сигнал тревоги. Ракета должна увеличивать скорость каждую секунду на 33 метра в секунду. А счетчик показывает 28. Как быть? Проверяю кривую полета. Тем временем директор быстро перелистывает альбом с таблицами расчетов, а за его спиной что-то вычисляют сотрудники.

Решение надо принять как можно быстрее. Рядом с директором появляется фигура врача. Его лицо озабочено. Он опасается что мы так увеличим поступление горючего и кислорода в камеру сгорания, что резко возрастет перегрузка и нам будет трудно ее выдержать. Он может быть спокоен: чрезмерного сгорания автоматы не допустят.

Все происходит в какие-то доли секунды. Я нахожу нужную точку на кривой полета, поворачиваю штурвал, и скорость горения усиливается. Рвутся выхлопные газы. Прерывается телевизионная связь с Землей. Возрастает перегрузка и веки наливаются свинцом.

Кто виноват в замедлении? Конструкторы? Нет. Они создали машину, предвидя все, что возможно; до предела насытили ее автоматами, облегчающими труд команды. По неизвестным нам причинам прибор чуть-чуть отклонился от режима, и мы немедленно его поправили. Главное, ошибка во-время замечена и устранена.

Во втором двигателе на исходе горючее: вот и он отпадает; мгновение летим по инерции, несносная тяжесть спадает с плеч, а затем она наваливается вновь.

Работает последний двигатель: еще 41 секунда ускоренного движения. Наконец они истекают. Струя газа становится все тоньше и тоньше. Двигатели поработали на славу. Достигнута максимальная скорость — скорость- 4083 метра в секунду.

Мы не чувствуем перегрузки. Мое тело не весит столько, сколько весило на Земле. Я ничего не вешу. Как это неприятно!

Мы находился на высоте 161 километра. Начинается второй этап путешествия. Теперь ракета летит лишь по инерции вверх, как громадный футбольный мяч, на высоту 539 километров. Отчетливо, как в сильный телескоп, видна часть земного шара, который кажется рельефным глобусом, разделенном, на две половины: освещенную Солнцем и погруженную в тень.

Блестящим рожком тянется Байкал. Глаз охватывает все, что находится в радиусе 2½ тысяч километров. Лежат города на просторах зеленой тайги. На севере, в Якутии, видны мелкие искры, — молнии, прорезающие тучи. Вероятно, там гроза. Панорама так увлекательна, что от нее невозможно оторваться.

Сейчас за стенками кабины воздух сильно разрежем, его плотность в миллиард раз меньше, чем на Земле. Если бы человек на миг оказался за пределами корабля, то внутреннее давление разорвало бы его на части.

Температуру наружной атмосферы показывает световой зайчик, скользящий по шкале, прикрепленной к стене. Во Владивостоке в тени было 29 градусов тепла. Когда начался полет, зайчик стал падать. В этом не было ничего удивительного: чем выше, тем холоднее. На высоте 13 километров было 56 градусов холода: как в сильный мороз в Верхоянске. А затем... затем световой зайчик рванулся вверх. На высоте 60 километров он показал 75 градусов тепла! Температура обжигающих песков пустыни. Это наша ракета пересекала толстый слой озона — невидимую крепость, которая защищает планету, поглащая значительную часть вредоносных ультрафиолетовых лучей Солнца.

На этом не закончились приключения зайчика. Он скоро снова нырнул вниз и на высоте 80 километров отметил температуру 75 градусов ниже нуля. Даже на полюсе холода — в Оймеконе — не бывает такой стужи. Это уже была граница стратосферы, за которой простирался необозримый океан разреженного до последнего предела воздуха — ионосфера. Самая верхняя часть атмосферы энергично задерживает ультрафиолетовые лучи Солнца и сильно нагревается. Поэтому зайчик скакнул наверх и показал 700 градусов жары — сколько излучает раскаленная болванка. В кабине мы этого не чувствуем: корабль сделан из материала, отражающего тепло и холод. Впрочем, из-за незначительной плотности воздуха на этой высоте и глыба льда не скоро бы растаяла.

Я еще не рассказал о том, как устроена верхняя часть ракеты. Мы находимся в планере со спрятанными крыльями, вставленном в корпус последнего двигателя. Топливо давно уже выгорело, но мы не отцепили двигатель, да он все равно по инерции поднимался бы рядом с нами.

Ракета описывает дугу. Мы достигаем ее высшей точки. Автомат резким звоном требует внимания. Желтый свет предупреждает, что скоро начнется спуск.

На потолке нашего подъема — высоте 539 километров — ракета плавно поворачивает и летит вниз, как под откос. Настраиваю телевизор и снова вижу студию в институте. Директор говорит:

— Метеор! весь город следит за вашим полетом, Огненная струя была видна две минуты после старта. Корабль, отражавший солнечные лучи, наблюдали, как малую планету. Потом ом превратился в такое слабое пятнышко, что только в сильную подзорную трубу его можно было разглядеть. Счастливого плавания!

Предстоит третий, самый трудный этап. Приближалась тринадцатая, самая трудная минута.

В почти безвоздушном пространстве ракета падает вниз, под углом в 40 градусов, и пикирует на Ангару. Машину надо выпрямить, иначе она врежется в Землю. Вот-вот вернется перегрузка, и мы ложимся на диваны.

Отцепляю последний двигатель. Позже мы узнали, что все двигатели благополучно приземлились. Затем постепенно выдвигаю крылья, чтобы увеличить их подъемную силу в крайне разреженном воздухе. Скорость планера все же очень значительна и с каждой секундой она увеличивается. Не грозит ли опасность? Ведь метеоры, влетая в верхние слои атмосферы, раскаляются и сгорают. Бортмеханник уже пускает по трубкам, расположенным в обшивке, жидкий кислород, температура которого близка к 200 градусам ниже нуля.

Счетчик, показывающий число километров пройденного пути, вращается безудержу, словно осатанелый. Втягивая крылья, сообщаю планеру еще больший разгон. С неимоверной скоростью приближается Земля и суживается горизонт. Мы достигаем высоты 60 километров. Это очень сложно: никому не приходилось на такой бешеной скорости — свыше 4 километров в секунду — выходить из пикирования. Полминуты будет продолжаться переход к почти горизонтальному полету над Землей, и снова усилится перегрузка.

Уверенный в успехе, я сразу же до отказа выпускаю крылья планера и плавно выхожу из пикирования. Затем вновь вбираю крылья внутрь, потому что здесь более плотная, чем в верхних слоях, атмосфера.

Летим параллельно земной поверхности. Планер мчится в 12 раз быстрее вращения планеты — 4 200 метров в секунду. Солнце попрежнему бежит с запада на восток. Когда мы пролетаем над Красноярском, восходит серп Луны и так же стремительно в сопровождении звезд направляется на восток.

Левее нас — Омск, правее — Свердловск. Минуем Уфу и Куйбышев. На Волге, преображенной советскими людьми, — голубая цепь искусственных морей, могучие плотины, шлюзы и стройные здания гидростанций. Харьков, Каховское море, ленты каналов, лесные полосы...

Перелет от одного города до другого длится всего 2-3 минуты. Скорость постепенно падает и , выдвигаю крылья. Солнце, Луна и звезды все медленнее и медленнее движутся с запада на восток. Но вот они остановились и, словно поняв свою ошибку, поворачивают обратно — с востока на запад.

Планер погружается в более плотные слои атмосферы. Чврный фон неба светлеет, и гаснут звезды. Планер то взбирается наверх, как корабль на волны, и тогда кажется, что Земля проваливается, то мы опускаемя и она встает дыбом.

Издали видна красавица Одесса. Остаточную скорость полета гасит небольшой реактивный двигатель, расположенный перед носом кабины. Он выталкивает вперед струю газа, которая тормозит спуск. Когда мы приблизились к глади Черного моря, то показалось, что нам не удержаться на ее наклонной плоскости, на которую, как на гору, взбирались корабли. Садимся в Одесской бухте, еще несколько сот метров мчимся по инерции и останавливаемся у белоснежного маяка...

Итак, перелет по трассе Владивосток — Одесса окончен. Ракета перелетела 7 272 километра за 50 минут 54 секунды. Средняя скорость составляла 8 572 километра в час — в 7 раз быстрее звука. Киноаппараты, вмонтированные в обшивку планера, снимали перелет на пленку.

Сегодняшний день — самый необыкновенный в моей жизни. Мы вылетели из Владивостока в сумерки, в 21 час 17 минут, и, обгоняя время, в тот же день в 15 часов 8 минут прибыли в Одессу. Если бы этот перелет был совершен в новогоднюю ночь, то мы бы Новый год встречали дважды — во Владивостоке и в Одессе. Более 18 часов Солнце стоит над нами, а до захода осталось почти 6 часов. Итак, оно сегодня светит для нас 24 часа!