Назад   В начало   Вперёд

АСТРОНОМИЯ ЗАВТРА

          Удивительные чудеса неба открыла наука.

          Открытие мира, в подлинном смысле слова «мира», имя которому вселенная, – заслуга астрономии.

          Звезды – островки раскаленной материи в межзвездном океане космической пыли и разреженного газа. Есть звезды, светящие в миллион раз слабее нашего Солнца, и другие – почти в полмиллиона раз ярче его. Звезды «холодные», с температурой всего лишь две-три тысячи градусов, и пышущие стотысячеградусным жаром. Звезды-карлики, размером меньше Земли, и гиганты в тысячу раз больше всей солнечной системы. Вещество более разреженное, чем воздух, на одних звездах, в десятки и сотни тысяч раз более плотное, чем вода, – на других. Звезды переменные, меняющие блеск, и удивительные «новые», внезапно вспыхивающие ярким светом, иногда так ярко, как миллионы слитых воедино солнц. Открыты скопления звезд, галактики, удаленные от нас более чем на полмиллиона световых лет. Но и это не границы мира. Границы нет, как нет пределов человеческому познанию. Есть границы того, что мы уже узнали, и нет тому, что предстоит узнать.

          У астронома свои особые мерки для космоса, своя особая техника наблюдений, позволяющая открыть много чудесного и поведать людям о планетах и звездах.

          Нельзя не восхищаться изумительными достижениями астрономической техники. Нет приборов более чувствительных, более точных, чем те, которыми располагают астрономы. Стало нарицательным выражение «астрономическая точность». Оптика, фотография, спектральный анализ, тончайшие методы исследований поставлены на службу астрономам. Им на помощь пришла теперь электроника, невиданно обостряющая наши чувства.

          Самые большие современные телескопы улавливают свет, в миллион раз слабее солнечного!

          Не только свет, но и тепло излучают небесные светила. Прибор астронома заметит тепло спички на расстоянии в триста километров, тепло человеческого тела – на расстоянии в полкилометра.

          На астрономических фотоснимках приборы улавливают ничтожное смещение звезды, зафиксированное пластинкой.

          Точность измерений здесь очень высока, и это не мудрено. Ведь за малейшим смещением спектральных линий скрывается движение звезды со скоростью в десятки километров в секунду. Поэтому астроном, имеющий дело с огромными расстояниями в космосе, на фотопластинках охотится за микронами – тысячными долями миллиметра.

          Все, что мы знаем о небесных телах, рассказано нам светом. Недаром его называют вестником далеких миров. Он рассказывает о Солнце – ближайшей к нам звезде, и о звездах, удаленных на сотни миллионов световых лет – так далеко, что воображение отказывается представить расстояние до них.

          Основное оружие астронома – собиратель света, увеличитель изображений, глаз-великан – телескоп. В гигантский телескоп, самый большой из построенных до сих пор, можно было бы увидеть трещину на Луне шириной меньше метра и марсианский канал шириной около ста метров!

          Но тут мы встречаемся с самым серьезным врагом астронома – атмосферой Земли. Из-за нее обсерватории взбираются на высокие горы. Из-за нее приходится ловить редкие часы, когда воздух спокоен, когда капризы погоды не мешают (вернее – меньше мешают) свету из космоса добраться до телескопа. Атмосфера невидимой, но ощутимой преградой стоит между сверхточным, сверхчувствительным астрономическим прибором и звездным небом. Она крадет яркость у звезд, искажает их цвет и свет. Его и так ничтожно мало приходит от далеких светил. Даже в самую тихую погоду изображения в телескопе дрожат, размываются, потому что незаметные струйки воздуха, воздушные течения преломляют свет. Как сильно затрудняют работу астрофизика капризы атмосферы! Из-за нее, изучая Луну, приходится пользоваться увеличением всего в несколько сот раз, хотя современные телескопы обладают гораздо большими возможностями. Где уж тут рассмотреть трещину меньше метра шириной! Где уж тут увидеть во всех подробностях марсианские каналы!

          Даже тепло, идущее от нашего тела и нагревающее воздух, даже дыхание человека может помешать наблюдениям. Не зря думают о своеобразных скафандрах для астронома, не пропускающих тепла и воздуха.

          Техника борется – и успешно – с несовершенством инструментов, которые служат астрономам.

          Строятся телескопы с гигантским «зрачком» – диаметром в несколько метров. Добиваются того, чтобы стекла как можно меньше искажали изображение. Их изготовляют с величайшей тщательностью – контролер на оптическом заводе проверяет форму стеклянной поверхности с точностью до десятимиллионных долей миллиметра.

          Советским ученым лауреатом Сталинской премии Д. Д. Максутовым изобретен новый – менисковый – телескоп с улучшенными оптическими свойствами и более компактный.

          И все же атмосфера – враг наблюдателя – не побеждена! Она постоянно мешает астрономам.

          Где же выход? Надо подняться за атмосферу – туда, где нет воздуха, а следовательно, воздушных течений и облаков, туманов и пыли, туда, где нет погоды. Туда, откуда вселенная видна не со дна воздушного океана, где можно встать «лицом к лицу» с ней. Туда, где ничто не мешает использовать всю мощь астрономической техники.

          Внеземная астрономия, разумеется, не исключает астрономии «земной». И не сомнение в достоверности полученных ныне знаний, а стремление расширить их границы заставляет ученых мечтать о создании астрономических обсерваторий за атмосферой.

          Астрономы сейчас мечтают о приборах, основанных на совершенно новых принципах. Эти приборы помогут раскрыть неизведанное еще до осуществления космических полетов. Одно не мешает другому. Наоборот, ракета, подняв обсерваторию в межпланетное пространство, окажет неоценимую услугу технике астрономических исследований – услугу, не менее важную, чем вновь изобретенный, неведомый прибор.

          Как бы точно ни был изготовлен гигантский телескоп, тяжесть нескольких тонн стекла со временем его несколько испортит. Гигант если и не раздавит сам себя, то и не сможет долго сохранять ту сверхвысокую точность формы, какую ему придало искусство оптика. Так, кстати, и случилось с самым большим в мире телескопом – американским пятиметровым рефлектором. Этого не произошло бы, если бы телескоп – любых размеров – находился на заатмосферной обсерватории, в мире, где тяжести нет.

          Когда гигантские приборы появятся у астрономов на обсерватории вне Земли, взор человека проникнет во вселенную много дальше.

          Трудно представить себе волнение астронома, который в просторах вселенной увидел новое искусственное небесное тело, творение человеческих рук. Таких незабываемых минут будет много впереди: в поле зрения телескопа появится корабль, мчащийся к Луне; черная точка пронесется по лику Марса или Венеры; на спутнике нашей планеты – Луне сигнальная вспышка возвестит о победе над тысячами километров пустоты, переставшими быть препятствием для полета к другим мирам. Как на хорошем снимке, исчезнут темные места, далекие детали станут близкими, прояснится неразличимая даль. За ничтожное – в мерках космоса – время человек шагнет вперед так далеко, как еще не шагал он до тех пор за всю свою историю.

          То, что обещают нам космические полеты, кажется сейчас несбыточной мечтой. Но в основе мечты лежит теперь наука, а достижения техники сегодняшнего дня вселяют уверенность, что грядущее сделает мечты былью. И, быть может, то, что ныне добыто трудом многих поколений астрономов, окажется лишь крупицей знаний в сравнении с успехами астрономии завтра, когда ракета откроет, как говорил Циолковский, эпоху более пристального изучения неба.

ЛУННЫЙ ПЕРЕЛЕТ

          Триста восемьдесят четыре тысячи километров отделяют нас от Луны. Телескоп «приближает» ее к нам более чем в тысячу раз. Мельчайшие детали лунной поверхности видны на великолепных снимках. Далекую Луну легче заснять, чем близкую Землю! Ведь лик Луны не затуманен воздушной вуалью, не скрыт от нас облаками.

          Людям, еще не летавшим во вселенную, немало удалось узнать о нашем спутнике. Многое дал первый полет нашей ракеты, которая пронеслась близ Луны и послала сигналы своих приборов на Землю. Но все же осталось еще много неизведанного, что ждет разгадки. Ее принесет лунный перелет.

          Заглянем в будущее.

          ...Луна приближается. Даже в самый сильный телескоп не бывает так хорошо виден ее исполненный суровой красоты пейзаж. Игра света и тени, которую мы привыкли видеть на фотографиях, еще резче, отчетливее. Позади долгие часы первого космического рейса, далеко позади осталась Земля. На экранах земных телевизоров люди увидели звездное небо за атмосферой, Солнце с короной, которая показывается нам только во время затмений. А там, на Луне, оно всегда ослепительный диск, и с его поверхности вздымаются огненные фонтаны протуберанцев.

          Земной шар, подобно лунному, меняет фазы – от узкого серпа до полного диска. Луна же закрывает собою полнеба и властно зовет к себе. Если повиноваться этому зову, через несколько часов корабль со страшной силой врежется в скалы. Ничто не смягчит удара. Взрыв превратит ракету в груду осколков.

          Но у корабля достаточно сил, чтобы бороться с притяжением и затормозить падение. Поворот! Земля и Луна буквально меняются местами, и не вверху, а внизу оказывается манивший к себе шар. И вот короткие языки пламени вырываются в сторону Луны. Она уступает, прекращается ее грозно-стремительный рост, вот-вот готовый возвестить катастрофу. Луна приближается уже медленно, и стремительное падение сменяется – плавным спуском, словно над ракетой открылся купол парашюта.

          У ракеты вырастают ноги – выдвинут треножник. Он смягчит толчок при посадке и не даст упасть набок. Лунная поверхность совсем близко; кажется, будто находишься в центре круга, по краям которого выстроились бесконечные горы. Скорость упала почти до нуля. Толчок – и корабль на Луне.

          Давно известно, какая картина откроется за окнами корабля. Но, несмотря на это, ни с чем не сравнимое чувство овладевает межпланетными путешественниками. Усильте в тысячу раз волнение мореплавателя, увидевшего в океане остров, которого нет на карте, и все равно не передать восторга победителей вселенной, открывших не клочок суши в привычном нам море, а целый мир, ранее никому не знакомый.

          Нестерпимо медленно течет время, пока не наденешь скафандр, не откачаешь воздух из двойного шлюза – за стенками пустота. Наконец все готово. В тесной камере – крохотном кусочке безвоздушного мирового пространства – стоит путешественник, готовый к выходу.

          Открывается наружный люк, скользит, извиваясь змейкой, легкая лесенка. Из люка медленно, неуклюже выбирается человек, похожий в своем «пустолазном» костюме на глубоководного водолаза или на фантастического робота. Его скафандр, впрочем, здесь легок. Последний шаг – и нога в металлическом башмаке с толстой подошвой касается поверхности Луны.

          Путешественник стоит, глядя на пейзаж застывшего лунного царства, знакомый и незнакомый одновременно. Разве так выглядели эти горы на снимках и рисунках, сделанных через окуляр телескопа! Они похожи, но только так, как похожа фотография, да еще снятая издали, на живое, неповторимое человеческое лицо. Ярче свет и резче тени, ни малейшей дымки, вечное спокойствие спящего мира.

          Черное небо, усеянное немигающими звездами. Яркое Солнце, по краям которого клубятся огненные вихри – протуберанцы. Взгляд ищет Землю – Землю на небе Луны. Большой голубоватый шар неподвижно висит в лунном небе – Земля, луна Луны.

          Чуть голубоватое сияние ореолом окружает земной шар, где кипит жизнь. Там бурлит воздушный океан, рождаются бури и грозы, вспыхивает великолепной игрой красок полярное сияние. Вечерние и утренние зори нежно-розовым или ярко-красным цветом возвещают об уходе ночи, о начале утра, которое сделает голубым бездонный небосклон. Но где-то ночь еще, и в темном небе сверкают вспышки молний, потоки воды низвергаются вниз. И где-то ревет океан, засыпает или просыпается лес, и первый луч солнца пробивается сквозь чащу деревьев – такой яркий, зримый, что кажется, можно схватить его рукой. Просыпается мир, где бесконечное богатство красок, мир, полный звуков, мир, красотой которого можно любоваться без конца...

          А тут страна ущелий и гор, каких не встретишь на Земле. Горы, причудливо свернутые в огромные кольца и вытянутые в длинные цепи, горы, усеявшие вперемежку с трещинами всю лунную поверхность.

          Есть такие кольцевые горы, внутри которых может поместиться целое небольшое государство. Глубокие черные пропасти – ущелья – тянутся далеко-далеко, уходя за горизонт. А вот высокая стена – уступ длиною в сто километров и высотою в триста метров. Каких только гор нет здесь!..

          Эта страна была бы непроходима, если бы не в шесть раз меньшая, чем на Земле, сила тяжести.

          Легко поднявшись на вершину одной из гор, мы смотрим вокруг: покрытая бесчисленными скалами, кратерами, трещинами, Луна кажется мертвей.

          Невольно думаешь о том, какие титанические силы создали этот хаос гор, эти кратеры, по сравнению с которыми наши земные просто карлики. Может быть, когда-то здесь было царство вулканов, и раскаленная лава, извергаясь из недр, расползалась озерами. Застывшие волны лавы, потухшие вулканы говорят о далеком прошлом нашего спутника.

          До последнего времени думали, что когда-то не остывшая еще Луна подвергалась бомбардировке метеоритами. Застыв, она сохранила следы их ударов. Лишенная воздуха, Луна была против них беззащитна. Даже нашей Земле, укутанной плотным одеялом атмосферы, гигантский метеорит наносит глубокую рану – воронку в десятки метров глубиной.

          Метеор-крошка, песчинка в тысячную долю грамма, летящая со скоростью в десятки километров в секунду, обладает энергией крупнокалиберной пули. Миллионы мелких метеоритов ежесуточно встречаются с Землей. Множество их падает и на Луну.

          Лик Луны не меняется заметно, на наших глазах. Не появляются там новые крупные кратеры. Как же возникли лунные горы?

          Совсем недавно было сделано важное открытие. Его можно считать одним из самых крупных в астрономии за последние полвека. Астроном Пулковской обсерватории доктор физико-математических наук Н. А. Козырев наблюдал извержение вулкана на Луне! Значит, Луна и сейчас не мертвое небесное тело. Ее рельеф – не результат метеоритных ударов. Он создан действием вулканов. Новое открытие решает спор между сторонниками вулканической и метеоритной гипотез в пользу первых.

          Космические и ультрафиолетовые лучи, пронизывающие мировое пространство, потоки электрических частичек, несущихся от Солнца, – все это непрерывно обрушивается на лунный шар, лишенный воздушной оболочки.

          Некоторые исследования, впрочем, дают возможность говорить о следах лунной атмосферы. Изучая отражение света Луной, советские астрономы установили, что следы воздуха там сохранились. Обнаружить их можно было бы и методами радиоастрономии.

          Плотность этой атмосферы меньше, чем земной, по крайней мере в пятьдесят тысяч раз. Практически это означает пустоту, и только в герметически закрытых, защищающих от всех опасных излучений скафандрах будущие межпланетные путешественники смогут вступить на поверхность Луны.

          Казалось бы, мы так хорошо изучили самое близкое к нам небесное тело, что ничего загадочного там не осталось.

          Лунные «моря», эти большие темные пятна, отражают свет приблизительно так же, как и лава наших вулканов. Значит, действительно когда-то огненно-жидкая лава вытекла на поверхность Луны. Сверху ее покрыли пепел и пыль. И миллионы лет стоят застывшие лавовые озера – молчаливые свидетели молодости нашего спутника. Вопрос о происхождении Луны окончательно не решен. Возможно, как полагают некоторые астрономы, она отделилась от нашей планеты в эпоху рождения миров солнечной системы.

          Песок и глина тоже есть на ней, говорит отраженный свет. А загадочные «белые лучи», что протянулись по лунным горам и морям на много километров, – это, быть может, сильно изрытые и пористые участки.

          Не только пыль, но и обломки горных пород усеивают поверхность нашего спутника. Миллионы лет холод и жара сменяют друг друга – и скалы покрываются трещинами, от них откалывается кусочек за кусочком.

          Пройдет человек – и следы отпечатаются в слое многовековой пыли, как саваном покрывшей Луну. Пройдут еще века, но следы останутся. Их ничто не размоет, не снесет, не развеет. Разве только случайно упавший метеорит, вспыхнув яркой звездочкой от удара о камни, оставит новый след, потревожив покой пыльного одеяла, хранящего память сотен тысячелетий.

          Солнце на небе Луны ослепительно ярко. Вдруг сверкающий диск начинает темнеть от края все больше и больше, пока не исчезает совсем. Земля проходит между Солнцем и Луной. Вокруг земного шара – кроваво-красная кайма, словно пожаром пылает атмосфера. Это солнечные лучи пронизывают ее сбоку, надевая на планету багровое кольцо. Красные отблески ложатся вокруг и так же быстро исчезают – кончилось солнечное затмение на Луне.

          Следуя традициям романистов-фантастов, нужно было бы описать подробно прыжки высотой с четырехэтажный дом, путешествие по циркам и кратерам, собирание коллекций лунных минералов, находку каких-нибудь диковинных горных пород или даже следов атмосферы. Конечно, интересно было бы найти там что-нибудь поразительное. Пусть, скажем, удастся обнаружить свидетельства посещения Луны в незапамятной древности марсианами. Может быть, они побывали и на Земле, но так давно, что время стерло следы прилета гостей из космоса. Луна же сохранила бы все.

          И все-таки фантазировать на эту тему, как бы заманчиво и интересно это ни было, не стоит. У научной экспедиции будут свои задачи. Она их выполнит, и наши знания о ближайшем соседе по небу пополнятся неизмеримо.

          Постепенно спутник Земли будет изучен так же хорошо, как и сама Земля. Земные музеи, где пока лишь осколки метеоритов являются единственными представителями чужих миров, пополнятся лунными экспонатами. На лунных картах, как и на земных, не останется «белых пятен», появится и карта невидимой нам стороны Луны. Цирки, кратеры, горные вершины и хребты перестанут быть безыменными.

          И в истории самой Луны откроется новая глава. Возможно, ей суждено стать научно-исследовательским институтом в космосе и вокзалом кораблей вселенной.

          Обсерватории, оборудованные по последнему слову астрономической техники, возникнут на лишенной воздуха и потому идеально удобной для наблюдателей небесной станции – Луне. Отсюда телескопы станут ловить свет далеких звезд, фотографировать Солнце, мощные радиолокаторы – локировать поверхности планет, радиостанции – слушать сигналы из мирового пространства.

          В подземном «городке» устроят склады горючего, жилые и служебные помещения. А в застекленных оранжереях под солнечным светом – днем, под искусственным – ночью будут выращивать овощи и фрукты. Огромные зеркала поймают энергию Солнца, гелиоэлектростанции дадут ток, нужный для отопления и освещения станции в морозные лунные ночи. Ракетодромы послужат для приема и отправки ракет с Земли и на Землю, на планеты, на спутники планет. Радио и солнечный телеграф свяжут Луну с остальным миром. Так появится, возможно, когда-нибудь жизнь на безжизненной Луне, и человек прочтет тогда еще неведомые страницы истории Луны.

          Прошлое Луны и даже ее будущее пытаются представить себе астрономы. Луна и Земля существуют давно, но не всегда движение их было и будет таким, как сейчас. Английский математик Дж. Дарвин считает даже, что не исключена возможность гибели нашего спутника: притягиваемый Землей, он в конце концов рассыплется на куски, и кольца, подобные кольцам Сатурна, опояшут нашу планету, напоминая о богине ночи, когда-то украшавшей небо. Когда это может произойти? Быть может, через биллион или более лет. А в течение этого биллиона Луна останется Луной.

          Лунные перелеты позволят проверить то, что все-таки пока лишь гипотеза, предположение, пусть и близкое к истине. Природа Луны, ее строение, ее особенности ждут исследователя. Ждут его таинственные темные пятна, которые почему-то становятся, темнее и больше во время полнолуний; кратеры, которые иногда меняют глубину и форму и даже почему-то исчезают, – такой случай был замечен однажды. Ждут его светлые лучи, природа которых все же еще загадочна, следы лунной атмосферы... Да мало ли неизведанного ждет человека, впервые ступившего на поверхность неведомого мира, знакомого издали, но веками недоступного для людей?!

          Путешественники будут бродить не только по лунным Альпам, Апеннинам, Кавказским горам, как назвали их астрономы, не только увидят знаменитый кратер Тихо с его сияющими лучами. Море Спокойствия и море Ясности, море Дождей и океан Бурь будут пройдены человеком. Впрочем, названия на лунной карте неудачны: спокойствие и ясность на Луне всегда, а дождей и бурь там никогда не бывает, как нет там океанов и морей.

          Человек побывает и на другой стороне Луны, куда никогда еще не проникал его взор. Что найдет он там? Подождем, пока нам расскажут об этом очевидцы.

          Естественно, что в первую очередь нас интересует спутник Земли – Луна. Однако среди спутников других планет есть интересные и нередко загадочные небольшие небесные тела. Взять хотя бы спутников Марса – Фобос и Деймос. Фобос за одни марсианские сутки дважды восходит и дважды заходит, и с поверхности планеты кажется, что он движется не с востока на запад, а наоборот. Спутник Сатурна Титан, с массой чуть ли не вдвое больше Луны, имеет ядовитую метановую атмосферу. Предполагают, что спутник Юпитера Ганимед имел углекислую атмосферу, теперь замерзшую и превратившуюся в слой твердой углекислоты – «сухого льда». Среди спутников Урана и Юпитера есть нарушители «правил движения» в солнечной системе – они движутся в обратную сторону.

          Многие из спутников планет изучены слабо, об их строении пока что существуют лишь догадки. А потому полеты на них дали бы ценные результаты для науки. Слишком трудна, например, посадка на поверхность гигантских планет, скрытых мощными атмосферами из ядовитых газов. Но у каждой есть по нескольку спутников. И, возможно, когда-нибудь со спутника Сатурна увидят «совсем близко» его кольца, будут исследованы Юпитер, Уран, Нептун.

ЗАГАДКИ МАРСА

          Из всех планет солнечной системы вряд ли какая-нибудь другая привлекала к себе больше внимания, чем Марс.

          Про марсиан написано так много, что мы уже как-то привыкли к мысли о существовании жизни на Марсе. И, право, будет даже жалко, если будущие межпланетные путешественники не встретят там разумных существ!

          Но есть ли они на самом деле – вопрос, который предстоит решить, только совершив путешествие за пятьдесят пять миллионов километров. На такое расстояние подходит Марс к Земле во время великих противостояний.

          Тогда на него бывают направлены телескопы из разных уголков земного шара, и наблюдатели силятся рассмотреть мельчайшие подробности на лике загадочной планеты. И с новой силой вспыхивают горячие споры.

          А спорить есть о чем. То, что мы знаем о Марсе, – благодатная пища для горячих дискуссий, остроумных гипотез, смелых теорий и, уж конечно, для фантастических повестей и романов.

          Бесспорно, Марс обладает атмосферой, хотя и очень разреженной. На вершинах самых высоких земных гор воздух более плотен, чем атмосфера над равнинной поверхностью Марса. Ведь наши горы все же не поднимаются выше нижнего слоя воздушного океана Земли, а на Марсе, никуда не поднимаясь, мы бы чувствовали, что находимся в верхних слоях – в стратосфере. И все же, пусть крайне разреженная, сухая, прозрачная – в ней мало облаков, – но газовая оболочка у этой планеты есть.

          На Марсе наблюдается смена времен года. Зимой видны белые шапки у полюсов. Весной они почти исчезают. Несомненно, это снег или лед, то есть вода, а воздух и вода – непременные условия жизни.

          Климат на Марсе суровый, холоднее, чем на Земле. Но слишком низкой и слишком высокой температур, при которых невозможна жизнь, нет.

          У южного полюса планеты зимой держится мороз в минус восемьдесят градусов, летом же температура достигает плюс десяти–пятнадцати градусов – начинают таять льды. На экваторе Марса в полдень – «комнатная температура», двадцать выше нуля, а ночью холод доходит почти до пятидесяти градусов.

          Обширные желтые пятна на планете, очевидно, пустыни. Зимой и летом они выглядят одинаково: пустыни – неподходящее место для жизни, там мало воды. Однако другие, коричневые, пятна летом меняют свою окраску. Пятна, появляющиеся летом, исчезающие зимой, – ведь это же растения, это жизнь! И тщательные исследования подтвердили: да, марсианская растительность не обман зрения, не плод досужей выдумки, а строго научная гипотеза.

          Три четверти века назад было сделано интереснейшее открытие: на диске Марса впервые обнаружили сеть правильных линий, столь правильных, что, казалось, нельзя приписать их действию природы. Каналы, созданные разумными существами, беспримерные гидротехнические сооружения, орошающие бедную водой планету, – вот гипотеза, у которой оказались горячие сторонники и не менее горячие противники.

          – Каналы – это линии жизни в бесплодных марсианских пустынях. Но то, что мы видим, не сами каналы, слишком они узки, чтобы увидеть их даже в самый сильный телескоп. Вода утоляет жажду почвы, и по берегам каналов, вслед за водой, идут от полюса к экватору растения. Они ползут весной от полярных шапок к экватору, на сотни и тысячи километров, опоясывая всю планету, словно сетью сосудов. Ее-то, широкую полосу воспрянувшей к жизни мертвой пустыни, мы и видим. За этим победным шествием влаги скрыта разумная воля жителей древней планеты. Пятна на пересечении каналов, узлы водоносной системы, – наверное, марсианские города.

          Так рассуждали одни астрономы.

          – Ваши каналы просто оптическая иллюзия. Если хорошенько вглядеться, никаких каналов не увидишь: они распадаются на отдельные пятна и лишь сливаются в одну линию. О марсианах, об искусственном орошении не может быть и речи. Какими же должны, кстати, быть насосы, чтобы по равнинной поверхности Марса гнать через всю планету огромные массы воды! Вероятно, это просто какие-то «дефекты»: трещины, изломы. Но, уж во всяком случае, марсиане здесь ни при чем.

          Так говорили противники каналов.

          Каков же исход спора? Есть каналы или нет их? Фотоснимки, в том числе сделанные за последние годы, подтвердили, что какие-то линии на Марсе, которые меняются в течение года, существуют. Однако что же такое они на самом деле, снимки сказать не могут. И хотя астрономы отказались от мысли о том, что каналы созданы марсианами, споры об их природе не решены до сих пор.

          Когда ракеты отправятся к Марсу, снимки с близких расстояний, а впоследствии посещение планеты людьми дадут, наконец, ответ, – что же представляют собой таинственные линии, испещрившие поверхность планеты. Не так уж долго осталось ждать! Возможно, что к столетию открытия каналов, меньше чем через четверть века, эта загадка перестанет уже существовать.

          Атмосфера Марса тоже еще загадка для нас. Наблюдения показали, что там есть кислород, хотя и в очень небольшом количестве, в сто с лишним раз меньшем, чем на Земле. Трудно, слишком трудно по одному лишь спектру отраженного планетой солнечного света судить о составе ее атмосферы. Кое-что мы все-таки знаем. На Марсе, например, нет болотного газа или аммиака, как на планетах-гигантах, а есть углекислый газ. Но как ни пытались узнать, сколько же там «старых знакомых» – кислорода, азота, водяного пара, – к согласию прийти не могли. И лишь межпланетным путешественникам, которые возьмут пробу, скажем все же, воздуха Марса, удастся решить и эту загадку.

          Привезут они оттуда и образцы марсианских растений.

          «Сейчас мы вправе утверждать: растительность на Марсе существует, – говорит основатель новой науки – астроботаники выдающийся советский астроном Г. А. Тихов. – Марсианская флора во многом отличается от нашей. Она не отражает, а поглощает полностью «тепловые» инфракрасные лучи и в сильной степени – часть видимого спектра: цвета красный, оранжевый, желтый и зеленый. Поэтому растительность на Марсе имеет не зеленую, а сине-голубую окраску. Марсианские растения приспособились к суровому климату планеты».

          И когда-нибудь человек в скафандре наклонится над кустарником и травой, растущими на почве другого мира. В пустыне сорвет он цветы, которые ненадолго ярким ковром покрывают пески и глины марсианских равнин.

          Ведь ученые заметили, что временами пустыни Марса «краснеют». Мы видим у нас на Земле, как пустынная степь цветет. Огромные пространства становятся огненно-красными от распустившихся маков, голубыми – от незабудок, фиолетовыми – от диких левкоев. Разве не может быть, что и марсианская пустыня на короткое время весной покрывается цветами?

          Есть ли там животные, – пока еще сказать трудно. Астробиология, как и астроботаника, только зарождается. Среди ученых встречаются как сторонники гипотезы об органической жизни на Марсе, так и противники ее, которые оспаривают возможность существования растений и животных в сухой и разреженной марсианской атмосфере.

          Однако все же Марс – одна из тех планет в солнечной системе, природные условия которой дали повод строить догадки о ней как об обители жизни.

          Вот одна из таких догадок. В глубоких пещерах, на дне старых морей обитают странные на наш земной взгляд животные. У них большие легкие, ибо воздух разрежен и в нем мало кислорода. У них сильно развиты органы слуха, ибо звуки плохо проходят в разреженной атмосфере. Подобно верблюду, они запасают в своем теле воду, ибо надо экономить драгоценную влагу в суровом сухом климате.

          А вот другое, еще более фантастическое предположение. На поверхности умирающей планеты жизнь замерла. Но она не погибла – ушла в глубь планеты. Возникли пещерные города с искусственной атмосферой, в них живут существа, для которых поверхность Марса стала легендарным адом, куда нет дороги. Возможно, что их осталось совсем немного и они никогда не видели черного неба с немигающими звездами, не видели остатков некогда величественных сооружений и городов, теперь отданных во власть стихии.

          ...Представим себе, что мы на Марсе.

          Иллюминаторы открыты, и через них во все стороны, куда хватает глаз, видна слегка холмистая песчаная пустыня. Наша первая задача – ориентироваться и исследовать состав атмосферы. Командир корабля решает выйти наружу.

          Ровная песчаная пустыня тянется до самого горизонта. Кое-где прижались к невысоким барханам заросли низкорослых растений. Они непривычны для нашего глаза. Зелень, зеленый ковер покрывает сушу нашей планеты, этот цвет преобладает всюду, где есть растения. А здесь растения голубые, синие и даже фиолетовые. На Земле похожую картину можно встретить лишь высоко в горах или где-нибудь на Крайнем Севере.

          Сейчас ночь, и на черном бархатном занавесе неба восходят маленькие луны. Вот показался ближайший к Марсу Фобос, он поднимается над горизонтом, но не так, как все остальные светила. Казалось бы, надо ждать его с востока, а Фобос появляется с запада! Он так быстро движется, что за сутки успевает дважды обойти вокруг Марса – дважды восходит и заходит. Столь странно не ведет себя больше ни один спутник ни одной планеты нашей солнечной системы.

          Спутники–крошки сияют на марсианском небе как ярчайшие звезды, затмевая блеск Земли. До Фобоса отсюда совсем недалеко, не то что до нашей Луны. Можно себе представить, как же выглядит с него Марс, если Земля на лунном небе – огромный шар! В течение месяца его лицо меняется – от узкого серпа до полного диска. Куда, быстрее делается это с Марсом на фобосском небосводе. Марс светит там в тысячи раз ярче нашей Луны в полнолуние. Такое освещение не выдумать даже в сказке!

          Очень красив на Марсе солнечный восход. Рано утром туман покрывает все вокруг. Из-за этого восходящее Солнце становится красным, как это иногда бывает и на Земле. Появляется первый луч, и туман редеет, наступает прохладный ясный день. Почва едва успевает нагреться, а за ночь снова отдает полученное тепло. Климат – как у нас высоко в горах, только кругом – песчаная пустыня.

          Облака, состоящие из мельчайших ледяных кристалликов и тучи пыли, – характерная особенность марсианской газовой оболочки. Пылевые частички очень тонкого «помола». Даже слабый ветер их легко поднимает. И они иной раз неделями плавают, не спускаясь, обволакивая желтоватой дымкой буквально всю планету. Тогда пыльная мгла застилает все вокруг. Это грозное явление природы можно увидеть только в марсианских пустынях, которые тянутся на сотни и тысячи километров.

          Мало, слишком мало влаги на Марсе. Покров полярных областей красноватой планеты не идет ни в какое сравнение со льдами наших Арктики и Антарктиды. Не встретишь здесь ледяных глыб, торосов и полей. Да и, кроме того, очень своеобразна судьба тонких снеговых шапок у марсианских полюсов. В разреженной атмосфере они не тают, а сразу испаряются, переходят в невидимый водяной пар. И только по краям шапок – там, где весной замечают темную кайму, – образуются талые воды. Однако их едва хватает, чтобы оживить растения на их пути и напоить почву близ полюсов.

          А дальше уже не вода, а невидимый водяной пар прокладывает дорогу растениям. Он переносится ветром и выпадает инеем или дождем, увлажняя местами пустыню. Там, где есть подходящая почва и где влага может сохраниться, появляются из года в год заросли растений. И вот так весною от полюсов к экватору идет наступление жизни, которая снова исчезает суровой марсианской зимой.

          Так то оживает, то замирает своеобразная оросительная система планеты, созданная самой природой. Так совершается круговорот влаги в этом бедном водой мире. Едва утолив жажду растений, она уходит, чтобы с наступлением холодов вновь осесть снеговой шапкой на полюсах.

          Наш следующий рейс к южному полюсу. Переход оказался очень трудным – нас застиг циклон. Но путешествие завершилось успешно.

          Как уже говорилось, полярная шапка – это тонкий слой льда, корочка, которая рассыпается под гусеницами вездехода. Сквозь нее кое-где просвечивает красноватая почва. Ледяное поле тянется до самого горизонта. У краев «шапки» лед совсем тонкий, а ближе к полюсу толщина его заметно увеличивается.

          Близ полюса обнаружено несколько гор, также под ледяным покровом. Горы вообще редкость на гладком, ровном, покрытом слоем ныли Марсе. Они невысоки, на них нет крутых обрывов. Небольшие уклоны наш вездеход берет легко, и мы начинаем подъем.

          Небо прикрыто мутной облачной пеленой. Вообще нам редко удается видеть его чистым. Какая-то слабая дымка заслонила от нас небосвод. Трудно сказать, что это: разновидность ли облаков, вроде наших серебристых, или иное образование в атмосфере планеты, быть может – ее защита от излучений космоса. Ведь есть же у Земли озоновый пояс. Здесь, разумеется, не озон – родственник кислорода, а что-нибудь другое – кристаллики углекислоты, например. Время принесет разгадку «фиолетового слоя», как назвали этот слой распыленного вещества астрономы.

          Мы снова пересекаем ледяную равнину, чтобы вступить затем на знакомый красноватый песчаник пустыни. Пустыня – точное слово. Ни морей, ни озер. Темные пятна, «моря», – не водоемы, а влажные места, и в них, как и в «каналах», встречается растительность. Название «море» так же неудачно на марсианских картах, как и на лунных.

          ...Погода ухудшается. Все чаще свирепствуют бури. Однажды нас застиг грандиозный снегопад, доставивший нам много неприятностей. По силе его можно сравнить, пожалуй, лишь с песчаным самумом. Точнее, падал, носился вихрями не снег, а иней. Еще один каприз марсианской природы... Все сложнее становилось нам работать. Но программу исследований мы старались выполнить до конца.

          ...Вот о чем могли бы рассказать записи участников экспедиции.

          Пройдет какое-то время, и однажды, в намеченный срок, на Землю опустится ракета. Раскроется люк, и по трапу, пошатываясь, сойдут первооткрыватели Марса.

          Они привезут с собой разгадки многих тайн соседнего с нами мира. Привезут веское, прямое, непреложное доказательство факта величайшей важности: жизнь есть и за пределами нашей планеты.

          Земные науки давно интересовались Марсом как своего рода упрощенной моделью Земли. За деревьями иногда не видно леса, за деталями – общей картины. Многое из того, что происходит на Земле, слишком сложно, и хорошо бы понять его сначала «в чистом виде», в более простых условиях. Марс предоставит геофизикам такую возможность, астронавтика поможет использовать ее до конца.

          Сойдутся пути астроботаники и агрикультуры. Растения распространятся далеко на Север, за Полярным кругом и в суровой Антарктиде зацветут сады. И в этом будет заслуга не только «земной», но и «небесной» науки, которая сделает огромный шаг вперед после марсианского перелета.

УТРЕННЯЯ И ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА

          Венера – сестра Земли, говорят астрономы. Действительно, Венера очень похожа на нашу планету: ее размеры, масса, сила тяжести на поверхности почти такие же, как у Земли.

          А если добавить к этому, что у нее, как писал Ломоносов, еще и «знатная воздушная атмосфера, какая обливается около нашего шара земного», то сходство будет полным.

          Вот почему в поисках жизни на других планетах мы вслед за Марсом обращаем взоры к Венере – этой самой яркой звезде нашего небосвода, появляющейся перед восходом или после захода Солнца.

          Вооруженные мощным телескопом, мы смотрим на блестящий шарик, находящийся в сорока миллионах километров от нас. Какие-то смутные пятна изредка появляются на закрытом плотной белой вуалью диске планеты. И это все, что удается заметить, хотя телескоп значительно «приблизил» Венеру.

          Белая пелена ревниво скрывает тайну утренней звезды. Даже узнать точно, как быстро вращается Венера вокруг своей оси, как велики ее сутки, и то астрономы не смогли.

          Но если глаз здесь бессилен, не помогут ли ему невидимые инфракрасные лучи? Помогают же они раскрыть загадку растений на Марсе.

          Да, в инфракрасных лучах на снимке хорошо заметны пятна. Однако что это такое – сама ли поверхность, просматриваемая в прорыве между облаками, или что-то другое – сказать определенно нельзя.

          Попытались узнать, из чего состоит атмосфера Венеры, и разочаровались: кислорода и водяного пара там или нет вовсе, или же их количество таково, что наши приборы не могут обнаружить присутствие этих важных для жизни веществ. Зато углекислого газа очень много. Облака же, вероятно, пылевые. Они сильнее всего рассеивают желтые солнечные лучи, и не голубое, а желтое небо увидали бы мы на Венере. Своеобразная, непривычная картина!

          В атмосфере из углекислоты, почти без кислорода и воды, жизни быть не может. Но не надо спешить с выводами!

          Только верхние слои газовой оболочки Венеры доступны астроному. Что творится внизу, мы не знаем, а только предполагаем.

          – Как заманчиво научиться наблюдать поверхность Венеры сквозь ее облака! – говорит Г. А. Тихов.

          Он считает возможным существование, там растений, приспособившихся за долгое время к условиям, господствующим теперь на этой планете. Красно-желтые лучи сильнее отражаются от твердой поверхности Венеры. Не желто-ли оранжевые растения тому причина? Тихов думает, что это возможно.

          Быть может, у поверхности Венеры есть и кислород и влага? Тогда углекислая атмосфера должна быть похожа на ту, какую имела Земля в молодости. Венера – младшая сестра Земли. Поэтому, когда думаешь о ней, невольно перед глазами возникает картина мира, где расцветает жизнь, где начинается многовековой путь, ведущий к торжеству разума.

          ...Огни вулканов светятся кругом, огненные столбы взлетают к облакам, плотная завеса которых скрывает от взоров страну огнедышащих гор. Небо тусклое от вулканической пыли. На склонах гор – огромные деревья, похожие на гигантские хвощи. Уродливые, как спруты, растения. Насекомые, как будто выползшие из Дантова ада, чудовища всех мастей. Животные из царства великанов, созданные изощренной фантазией природы, причудливо соединяющей воедино такие формы, какие могут присниться только во сне.

          Растения постепенно очистят воздух от углекислого газа, насытят его кислородом. Остынет поверхность – полагают, что сейчас на ней сто градусов, а может быть, и больше. Вымрут гигантские растения и животные, какие можно было увидеть на Земле только в далеком прошлом. Утихнут вулканы, прояснится атмосфера – и постаревшая Венера станет второй Землей, приютом жизни в ее высшей форме.

          Так думали еще сравнительно недавно. Да и сейчас от мысли о Венере, как о будущей колыбели жизни, не отказались окончательно. Кстати, большое количество углекислоты могло появиться именно из-за вулканов, как это было у нас на Земле.

          Есть и другое предположение. Раз на Венере нет кислорода, то нет на ней и растений. Там нет еще жизни, но она, несомненно, возникнет позднее. Солнце дает Венере тепла и света вдвое больше, чем нашей планете. Свет, тепло, наличие атмосферы приведут со временем к появлению жизни. Земля перед образованием на ней первой живой клетки – вот что такое Венера.

          Какое из этих двух мнений более справедливо, покажет время.

          Невидимые лучи не сумели пробраться за плотную завесу облаков Венеры, но, вероятно, это будет под силу радиоволнам. Вслед за Луной настанет очередь этой планеты. Лучом радиолокатора мы сможем проникнуть сквозь атмосферу нашей соседки. Сумеют ли радиоволны рассказать о поверхности утренней звезды, как сделали они при локации Луны, покажет будущее. На Луне нет воздуха, поэтому не было и препятствий для радиоволн. С трудом пробивается радиолуч через нашу атмосферу. Сможет ли он одолеть атмосферу Венеры? Но несомненно, что будущим межпланетным путешественникам локатор облегчит посадку на планету, скрытую сплошной облачной пеленой. Пробив ее, ракетный корабль опустится на Венеру.

          Межпланетные путешествия принесут нам решение интереснейших загадок, ответят на множество вопросов. Мы побываем в далеком прошлом нашей собственной планеты, если действительно Венера такова, какой ее представляют сейчас.

          Но природа неисчерпаема в своем бесконечном разнообразии. Кто знает, быть может, мы встретим на Венере и неизвестные еще формы жизни? Какое безграничное поле для исследований откроют ученым полеты на планеты!

          До сих пор речь шла об атмосфере, о жизни в других мирах. А тайны их недр – разве в этом нет ничего загадочного?

          Могут возразить: вся вселенная едина. Элементы менделеевской таблицы всюду: и на Земле, и на Солнце, и на звездах. Да, это так. О раскаленных небесных телах рассказывает луч света. Он может поведать нам и об атмосферах планет – холодных или нагретых, но не светящих собственным светом. О составе же самих планет этот разведчик вселенной бессилен рассказать, и только метеориты убеждают нас в том, что и в безбрежных космических просторах находятся все те же знакомые нам вещества.

          Правда, можно иногда заставить луч поведать кое-что и о поверхности планеты. Нужно сравнить отраженный ею свет с тем, какой отражают земные породы. Так именно узнали мы о пустынях Марса, о застывшей вулканической лаве на Луне. Прозрачная марсианская атмосфера, отсутствие воздуха на Луне позволили свету дойти до поверхности планет и отразиться от них. Другое дело Венера. Она упорно прячет свое лицо.

          Но попробуем заглянуть за облачную пелену вместе с будущими астронавтами.

          Скалистая равнина без малейших признаков жизни, над нею – желтоватое небо, без малейших проблесков солнца, горизонт, подернутый дымкой. Но вдруг на горизонте появилось что-то новое. Это «что-то» свинцово-серого цвета. Шум проник сквозь скафандры. Скорее вперед... Перед нами – океан! Безбрежная водная гладь с бегущими по ней гигантскими волнами. Оказалось, что площадка, где сел корабль, находится на побережье океана.

          Океан... Многое связано с этим словом на Земле. Это ласковый шорох волн, набегающих на прибрежный песок... Это шум прибоя, пена и брызги, бриллиантами капелек взлетающие вверх. Это зеркальная гладь, в которой отражается голубое небо. Это буруны у коралловых рифов, стайки летающих рыб, жизнь везде, всюду, от мрачных темных глубин до открытой ветрам и солнцу бесконечной водной равнины. Наконец это грозный рев бури, валы, грохочущие в кружеве пены, сметающие все на своем пути.

          То же короткое слово «океан», но совсем иное означает оно здесь. Угрюмые скалы, обрывы головокружительной высоты обрамляют берег от края и до края. С неистовой яростью налетают на него волны, и каждая обрушивает каскады воды. Шум от них разносится далеко вокруг. Ни рыб, ни водорослей в серой, стального отлива воде. И ни одного блика, ни одной радужней полоски от солнечных лучей – вечные сумерки, даже днем, полнейшая темнота ночью. Первобытная мощь, исполинская, неукротимая сила, подлинно стихия во всей ее первозданной, суровой, мрачной красоте...

          Трудно оторваться от созерцания этого зрелища, страшного и привлекательного в одно и то же время. Вероятно, нечто подобное было когда-то и на Земле. Говорят, что океан – колыбель жизни. Но рождалась она не под убаюкивающий шепот волн, а под оглушительную, потрясающую симфонию бушующей стихии. Поражает не только размах этой водяной феерии, но и ее окружение – дикий, безжизненный пейзаж, окрашенный в белесовато-желтые тона, вялые, лишенные ярких, жизнерадостных красок, словно выцветшая картина.

          На обратном пути опять припудренная пылью, изборожденная скалами равнина. И как же обрадовались мы, когда в туманной дымке мелькнул свет – прожектор корабля! Ни один путешественник – во льдах или пустыне, в горах или тайге, – ни один мореплаватель, ни один авиатор не был, вероятно, так рад путеводному огоньку после долгих странствий. Для нас корабль олицетворял собою родную планету среди чужой суши, близ чужого океана, под небом чужого мира.

          ...Мы думали, что венерианский океан–исполин – единственное зрелище, которое сегодня предоставила нам планета. Но нас ожидал еще один сюрприз.

          Наступает ночь. Сумерки сгущаются. Тусклый свет дня вот-вот сменится непроглядной тьмой. Однако что это? День возвращается снова? Небо, вечно закрытое облаками, словно пропитанное пылью, начинает светиться, фосфоресцировать.

          В этом призрачном освещении все вокруг кажется ненастоящим, игрушечным макетом, сделанным художником, а не подлинным произведением природы. Это впечатление усиливает марево, волнующаяся дымка, которая поднимается от нагретой почвы. Скалы будто трясет мелкой дрожью. Желтоватая при дневном свете пыль, которая носится всюду, ночью кажется серой.

          Рассвет уничтожил сияние ночи. Утих ветер, прояснилось. Пейзаж будто утратил часть своей суровости. Как хотелось увидеть яркое, приветливое солнце! Но для этого пришлось бы, вероятно, подняться не на один десяток километров вверх.

          ...У океана на Венере есть родственники – глубоководные моря и озера.

          В памяти всплывают картины Земли: еще один поворот дороги в горах после бесчисленных петель – и появляется темно-синяя гладь. Она как драгоценный камень в оправе из зелени, обступившей все горные склоны вокруг. Деревья подступают к самой воде. Солнечные лучи пронизывают чащу, рассыпают блики, плетут затейливую вязь из света и тени... Не вот набегает тучка, хмурится небо, и в тот же миг мрачнеет озеро, темнеет вода, подергивается рябью, словно зябко ежится от налетевшего ветерка. И снова улыбается солнце, снова светлеет все вокруг.

          Даже огромное озеро-море Байкал не сравнится с озерами Венеры. Глубокие, как настоящие моря, вечно суровые, никогда не видящие солнца, никогда не дававшие приюта жизни, изрытые волнами и бешеные в непогоду, лежат они в котловинах с обрывами невероятной крутизны – эти водоемы Венеры.

          Горы здесь – великаны, каких на Земле не встретишь. Неприступные скалы в беспорядке громоздятся друг на друга. Из-за вездесущей пыли невозможно разглядеть их вершины.

          Венерианские реки вытекают из горных озер и бегут по равнинам. Среди голых скал мчатся сквозь горные дебри бурные потоки мутно-желтых вод. Представьте себе несколько соединенных в единую лавину крупнейших водопадов мира, водяную завесу в сотни метров, усильте в тысячу раз сильнейший шум многих таких лестниц из воды на Земле – и перед вами будет подобие того, что мы можем встретить на Венере.

          Время снова лететь. Прощальный взгляд на океан с того же обрыва, откуда впервые он открылся людскому взору. Он все так же перекатывает сердитые волны. Такое же желтоватое небо, низко нависшие бурые тучи. Та же равнина. Корабль стоит теперь у самого океана. Он приготовился к прыжку. Уже не ветер, ураган свирепствует близ корабля – струя крепнет, напрягает силы и толкает крылатую сигару с обрыва. На секунды – падение в бездну, но, как бы одумавшись, корабль с новой энергией убыстряет полет, рвется вверх, и гул его сливается с ревом океана. Океан и прибрежные скалы вновь остаются одни...

          Все это, конечно, пока фантастические картины. А насколько фантастические – покажут будущие полеты.

          У Венеры – утренней и вечерней звезды – есть СБОЯ утренняя и вечерняя звезда. Правда, ее нельзя увидеть с Венеры, но если бы густые облака разорвались, астронавты увидели бы в небе яркое светило, блистающее утром и вечером. Это Меркурий.

          Меркурий – и самая горячая, и самая холодная, и самая быстрая из всех планет, членов солнечной семьи, у нее наибольшая скорость движения по орбите.

          На безжизненном шаре Меркурия, кружащемся вокруг Солнца, там, где сильно греют солнечные лучи, нет или почти нет атмосферы. Эта планета напоминает Луну и по размерам и по характеру движения: она всегда повернута к Солнцу одной стороной, как Луна к Земле.

          Солнце-звезда щедро одаряет теплом и светом эту маленькую планету. На освещенной части Меркурия, где вечно тянется день, стоит жара около четырехсот градусов. Вечный день, никогда не заходящее Солнце – привилегия одной лишь этой планеты во всей солнечной системе. На другой же стороне – вечная ночь и холод межпланетного пространства. Так на одной планете бывает одновременно вечная жара и вечный холод, вечный день и вечная ночь.

          Это, пожалуй, и все, что мы знаем о самой близкой к Солнцу планете. Добавим еще, что свет она отражает так же, как Луна, возможно, и поверхность ее напоминает лунную.

          Впрочем, четыреста градусов тепла – не шутка! Некоторые металлы плавятся при такой температуре. И если предположить, что на поверхности Меркурия есть залежи металлов, то там могут оказаться озера жидкого олова или свинца.

          Те, кто наделен богатым воображением, пошли еще дальше. В огненном пекле Меркурия возможна особая форма жизни! Живое не может, конечно, существовать там, где плавятся металлы. Живое вещество, как известно, состоит из соединений углерода, которые славятся своим необычайным многообразием и способностью видоизменяться.

          Жизнь – форма существования белковых тел, а основа белка в конце концов – углерод.

          Но только ли один углерод – такой замечательный элемент? Только ли он образует бесчисленное множество соединений? Химики говорят: нет. Ему подобен еще и кремний. Так нельзя ли представить себе жизнь на основе кремния?

          «Быть может, не одни только углеродистые соединения способны давать вечноподвижные молекулы, подобные белковым?» – думал много лет назад народоволец Николай Морозов, и внезапно фантастическая мысль, точно луч света, прорезала темноту. Он представил себе далекое прошлое, то время, когда Земля, как считали раньше, была еще жидкой и океан расплавленных пород покрывал едва застывшую внутри планету. Ему рисовались фантастические картины.

          ...Море жидкого кварца бьется в берега из тугоплавких горных пород. На берегу – живые существа. Их тела построены из аналогов белковых соединений, не боящихся жары, в их крови жидкий кварц. И когда осенью на поверхности кварцевой речки появляется кварцевый лед, этим существам холодно – замерзает их родная стихия. Они привыкли к другой температуре и видят другие лучи спектра. Ослепительно огненный мир – такой же обыкновенный для них, как и наш для наших глаз. Изменились условия – появились другие существа. Остатки прежней жизни – минералы – погребены теперь в недрах планеты.

          Но все это, конечно, только лишь плод остроумной фантазии, не больше.

          Чтобы путешественники, прибывшие на Меркурий, не сгорели заживо, их скафандры должны быть не только герметическими и бронированными, но и особо огнестойкими.

          Тогда, высадившись на самую горячую планету, люди смогут изучать ее поверхность, проверят, есть ли там действующие вулканы, – ведь думают, что именно вулканические извержения выбрасывают облака пыли, иногда закрывающие местами лик Меркурия.

ГИГАНТЫ И КАРЛИКИ

          Не сегодня, так завтра «настанет время, и люди посетят иные миры, побывают у самого Солнца и на окраинах солнечной системы, вблизи планет-гигантов – Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна.

          Наш разговор о будущем астрономии был бы не закончен без рассказа о них.

          У этих четырех гигантских планет есть несколько общих особенностей.

          Их средняя плотность мала – немного больше плотности воды, а у Сатурна даже меньше. Высказывалось предположение, что большая часть массы гигантских планет (у Юпитера, например, она в триста раз больше, чем у Земли) сосредоточена в центре, в каменно-металлическом ядре. За ядром следует слой льда, толщина которого на Юпитере составляет двадцать пять тысяч километров. Затем атмосфера, которой не могло бы дышать ни одно земное живое существо. По всей вероятности, она состоит в основном из водорода, связавшего все свободные молекулы азота, углерода, кислорода. Вода – соединение кислорода с водородом – там замерзла, образовался лед, покрывший толстой коркой ядро планет. Метан – соединение углерода с водородом – выдерживает господствующий там холод и остается газом. В метане и водороде плавают облака из капелек и кристаллов аммиака – соединения азота с водородом.

          Другие ученые считают, что масса планет-гигантов в основном состоит из водорода и гелия, находящихся в нижних слоях под большим давлением.

          Казалось бы, на планетах-гигантах с их метановой атмосферой не должно быть жизни. И все же она, возможно, существует. Так говорит астробиология, новая наука, созданная советскими учеными во главе с Г. А. Тиховым.

          Но что может жить в ядовитых газах без капли кислорода, в холоде, в царстве вечного льда, который не в силах растопить слабые лучи далекого Солнца?

          Микроорганизмы, отвечает астробиология. Существуют микроорганизмы, которые могут переносить высокие и низкие температуры и давления, действие различных ядовитых веществ. Есть микроорганизмы, питающиеся минеральной пищей, живущие в «мертвом газе» азоте. Они обладают способностью поразительно быстро размножаться и независимы не только от других организмов, но и от тепла Солнца. «Беспредельна приспособляемость различных форм жизни», – подчеркивает Г. А. Тихов. Он приводит такой пример. Когда сравнили спектр метана, полученного из органических веществ, со спектрами атмосфер планет-гигантов, сходство оказалось полным. А когда взяли не органический, а синтетический аммиак, сходства не обнаружили. Возможно, метан и аммиак на Сатурне, Юпитере, Уране, Нептуне обязаны своим происхождением деятельности бактерий – весьма своеобразного населения гигантских планет.

          Микроорганизмы, вероятно, существуют также на Венере и на Марсе.

          Температура видимой поверхности гигантских планет очень низка: на Юпитере, например, минус сто тридцать восемь, а на Нептуне – минус двести градусов. Чем дальше от Солнца, тем холоднее и тем меньше аммиака в атмосфере (он вымораживается), а метана, больше.

          Ядовитая атмосфера гигантов неспокойна. Она вечно бурлит, облака и пятна покрывают диск Юпитера, появляются и исчезают полосы на Сатурне. Плавающее красное пятно огромных размеров было замечено в атмосфере Юпитера. Есть пятна и облака других цветов.

          Планеты-гиганты находятся дальше от Солнца, чем Марс. Но самая далекая планета – Плутон – планета-карлик. Она в триста раз меньше, чем Юпитер, и почти в сто раз – чем Сатурн.

          «Плутон является, несомненно, бесплодным, холодным и темным небесным телом, близким к Земле по своим размерам и массе, но в высшей степени негостеприимным».

          Так характеризует эту планету английский астроном Ф. Уиттпл. До Плутона трудно добраться, и все же гостей с Земли ему, вероятно, в далеком будущем принять придется.

          Мне запомнилась картинка, которую я видел как-то в журнале. Неуклюжие чудовища в тяжелых скафандрах пробираются через хаотически нагроможденные скалы. Это межпланетные путешественники на Плутоне. Маленькой яркой звездочкой кажется отсюда Солнце, которое здесь, на самом краю солнечной системы, светит, но не греет. Слабо освещен унылый горный пейзаж.

          На Плутоне – минус двести градусов и ниже. Только водород и гелий выдержали бы такой холод, не сгустившись в жидкость. Не встретятся ли там среди гор озера жидких газов? Трудно сказать, что можно найти на этом небесном леднике, который считается сейчас последней планетой солнечной системы. Он слишком мал, чтобы ему можно было приписать возмущения в движении Урана и Нептуна. Быть может, за Плутоном есть еще планета, а он только ее спутник? Или он лишь одна из планет второго кольца астероидов, возможно существующего за орбитой Нептуна?

          Все рассказанное здесь о самой близкой к Солнцу и самой далекой от него планетах – Меркурии и Плутоне, о планетах-гигантах, – во многом лишь область догадок. Мы мало знаем об этих членах семьи Солнца. Вооруженный телескопом глаз астронома, очутившегося за атмосферой, поможет раскрыть тайны и этих небесных миров, столь не похожих на наш собственный.

          Что такое, например, большое красное пятно на Юпитере? Верно ли, что Нептун и его самый крупный и близкий спутник Тритон вращаются в разные стороны? Эти и другие вопросы о природе планет не могут не интересовать астрономов. Они очень важны для науки о происхождении небесных тел – космогонии.

          Станет возможным ближе изучить не только планеты, напоминающие Землю, не только гигантских представителей планетной семьи, но и планеты-карлики – астероиды, которых много в солнечной системе. Число открытых малых планеток уже превысило полторы тысячи.

          Пояс астероидов Циолковский назвал «чудесной страной», потому что там тяжесть ничтожна.

          На Земле приходится бороться с властью тяготения, чтобы подняться ввысь. А на некоторых из астероидов пришлось бы, наоборот, заботиться о том, чтобы неосторожный прыжок не унес в мировое пространство.

          Жюль Верн описал воображаемое путешествие вокруг Солнца на ядре кометы. Комета будто бы случайно встретилась с Землей и унесла с собою несколько человек в необычайное путешествие по небу. Как и полагается в романах, оно закончилось вполне благополучно при вторичном свидании небесной странницы с нашей планетой.

          Можно было бы совершить подобный полет на астероиде, таком, например, как Эрос, Гермес или Аполлон, которые подходят к нам сравнительно близко. Эрос доставил бы путешественников поближе к Венере и Марсу, между орбитами которых проходит его путь, Гермес – к Меркурию и Марсу, Аполлон – к Венере. Обсерватория на астероиде, лишенном атмосферы и путешествующем между планетами, в разных областях солнечных владений, – такую возможность может предоставить астрономии ракета.

          Кроме того, разве не было бы важным для науки и само посещение крошечных планеток? Сейчас ведь мы довольствуемся лишь изучением тех малых небесных тел, которые сами падают на Землю, – метеоритов. Тщательно собирают осколки небесных камней и хранят их в музеях. Изучение метеоритов дает немало ценного и прежде всего доказательство единства материального мира, ответ на вопрос – из чего состоит вселенная.

          Побывать на астероиде среди астероидов, исследовать, как устроены эти самые маленькие спутники Солнца, проверить предположения об их строении, пролить свет на их происхождение мечтал Циолковский.

          Путешествие в пояс астероидов сопряжено с большими опасностями. Именно там особенно велика вероятность встречи с блуждающими осколками. Но, возможно, крупные астероиды космическим кораблям удастся посетить. Во всяком случае, путешествие на ракете вокруг Солнца, подобно маленькой планетке, когда-нибудь будет совершено.

ДОРОГА К ЗВЕЗДАМ

          Еще не отправилась в космический рейс первая межпланетная ракета с экипажем. Еще не состоялся первый полет человека за атмосферу, а люди уже мечтают о межзвездных перелетах, о путешествиях в миры соседних солнц, отделенные от нас чудовищными просторами космоса.

          Но можно ли думать о полетах в миры других солнц, если мир нашего Солнца пока не завоеван нами? Быть может, это беспочвенная фантазия, выдумка писателя, плод воображения ученого-чудака?

          Допустить возможность полета к звездам отказывались многие исследователи. И лишь те из них, кто имел смелость отрешиться от старого, установленного традицией и как будто незыблемого, отвечали: да!

          Немного времени прошло с тех пор, как Циолковский напечатал первую в мире работу, ставшую теоретическим фундаментом межпланетных путешествий. В новой его статье в 1911 году уже появились строки о полете к ближайшей после Солнца звезде.

          Ближайшая звезда – Проксима Центавра – в двести семьдесят тысяч раз дальше от нас, чем Солнце. Кажется, никаких запасов топлива и никакой, даже самой длинной человеческой жизни не хватит для перелета к этой звезде. Но так кажется лишь на первый взгляд.

          Расстояние можно победить только скоростью. Звездный корабль прежде всего должен развивать огромную, сверхвысокую космическую скорость, чтобы как можно быстрее пролететь триллионы километров своего пути.

          Мы уже говорили о том, что в атомных ракетных двигателях скорость истечения, возможно, будет достигать двенадцати и более километров в секунду. Тогда и ракета сможет развить наибольшую скорость, более чем достаточную для перелетов в солнечной системе, даже с высадкой на самые отдаленные планеты. Но этого совершенно недостаточно для полета к звездам.

          Перелет на Проксиму Центавра занял бы десятки лет только в один конец. «Никто не странствовал бы по свету, если не надеялся бы когда-нибудь рассказать о том, что видел», – гласит старинное изречение. Отправляться в полет, не имея никакой надежды достигнуть цели и вернуться на Землю, бессмысленно.

          И французский инженер Эсно-Пельтри пессимистически заключает: «...Исследование других звездных систем, даже наиболее близких, вероятно, навсегда закрыто для человека».

          Так ли?

          Конечно, звездные корабли и межзвездные перелеты – чрезвычайно отдаленное будущее. Конструкцию ракеты, где движущей силой служил бы «направленный взрыв» атома, пока трудно ясно представить. Но это не значит, что ее вообще нельзя создать.

          Если можно покорить электрон, если можно получить искусственно скорость, почти равную скорости света, а мы достигли этого в наших ускорителях заряженных частиц, то можно будет когда-нибудь и путешествовать с быстротой, за какой сейчас не угонится даже наше воображение.

          Сто, сто пятьдесят, двести тысяч километров в секунду для такого звездного корабля были бы крейсерской скоростью на пути к звездам. Разгон до этой скорости (но такой, чтобы ускорение не было чрезмерным), затем основная часть пути, когда корабль несется «вдогонку» за светом, и торможение, нужное, чтобы пристать к другому «космическому острову». Три этапа. В одном миллионы, в другом триллионы и в третьем – снова миллионы километров полета.

          – Позвольте, – скажет скептик, – но как же человек перенесет такую чудовищную скорость?

          Ответ прост. Страшна не скорость сама по себе (ее мы не замечаем), а изменение ее, или, что то же, ускорение. Мы ведь все межпланетные и межзвездные путешественники. Вместе с Землей мы пролетаем каждую секунду тридцать километров вокруг Солнца. Наше Солнце вместе с окрестными звездами обращается вокруг центра Галактики, перемещаясь ежесекундно на двести сорок километров. Однако мы превосходно переносим эту невероятную скорость! Пассажиров межзвездной ракеты сама по себе скорость в сто тысяч километров в секунду будет беспокоить столь же мало, сколь мало нас беспокоит движение нашего небесного корабля – Земли.

          И тем не менее межзвездное путешествие, даже по сравнению с межпланетным, будет необычным. Полет, длящийся не дни и месяцы, а долгие годы...

          Вряд ли, впрочем, «небесным робинзонам» придется скучать в таком длинном пути. Ведь это будет не увеселительная прогулка, а экспедиция, равной которой – по смелости замысла, по величию цели – не было в истории человечества.

          Как разнообразны звезды, так разнообразны и их планеты. Бесспорно, что среди них встретятся планеты, похожие на нашу родную Землю.

          То, что произошло в одном уголке вселенной, могло или может произойти и в другом.

          В беспредельных просторах вселенной, разделенные огромными пространствами, рождаются, живут, умирают миры, и «материя в своем вечном круговороте движется согласно законам, которые на определенной ступени – то тут, то там с необходимостью порождают в органических существах мыслящий дух» (Ф. Энгельс).

          Новейшие достижения науки укрепляют веру в справедливость этих замечательных слов.

          Жизнь не есть привилегия только нашей планеты. Лишь идеалисты, отрицающие материалистическую диалектику природы, не хотят этого понять. Только те, кто цепляется за выдуманные религией представления о божественном сотворении мира, боятся допустить возможность существования другой земли, кроме нашей, возможность другой жизни, кроме земной.

          Трудно представить себе, каковы именно формы жизни в мирах далеких солнц. Несомненно одно: в ходе развития от низшего к высшему неизбежно возникает «высший цвет материи» – мыслящее существо. «...Раз дана органическая жизнь, то она должна развиться путем развития поколений до породы мыслящих существ». В этом утверждении Энгельса – ключ к материалистическому пониманию вопроса о жизни во вселенной.

          Каким может быть облик мыслящих существ других планет, если они существуют? Одни ученые отвечают: «Всякое другое мыслящее существо должно обязательно походить на человека. Это наиболее удобная форма для «высшего цвета материи».

          «Нет, – возражают другие. – Почему обязательно человек? Место этой маленькой ветви класса млекопитающих, потомков обезьян, на других планетах, в других условиях, может занять другая группа животных. И, возможно, там возникли существа, совсем не похожие на человека».

          Не будем решать, кто из них прав. Для нас сейчас важно другое: вопрос о возможности полета к звездам.

          Очень велики еще трудности победы над расстоянием, которое даже самый быстрый гонец – свет – проходит годы. И пока мы можем только фантазировать о посещении нашей планеты жителями других звезд или о полете людей к звездам.

          Звездоплаванием назвали полеты в мировое пространство. В этом слове – доля истины и одновременно – явное преувеличение. Да, можно говорить о плавании между звездами, но только в окрестностях самой близкой звезды – Солнца. Дорога к другим звездам – дело очень отдаленного времени.

          Уносясь мыслью далеко вперед, можно предвидеть, что будущее принесет подтверждение – неопровержимое, наглядное, зримое – идее множественности обитаемых миров среди звезд.

          Это подтверждение дадут межзвездные корабли, путешествующие к другим солнцам, к другим планетным семьям. И тогда звездоплавание обретет свой подлинный смысл.

          Как это будет?

          ...Уже много времени прошло с тех пор, как корабль покинул родную планету и взял курс на далекую звезду. Обычные понятия «день» и «ночь» давно потеряли для путешественников свой смысл.

          «Ночь» – когда закрыты иллюминаторы и выключено освещение. «День» – все остальное время. К этому привыкаешь, и кажется, что всегда так было, словно долгие годы проведены в маленьком мире, ограниченном стенками корабля.

          Непривычный узор звезд на небе... Корабль постепенно набрал чудовищную скорость, чтобы перенестись к звезде, до которой луч света идет годы.

          Проходят недели, месяцы, годы...

          В телескоп уже виден хоровод светлых точек вокруг маленькой двойной звездочки.

          Впереди еще миллионы километров, но пора начинать торможение. Включены двигатели. Как хвостатая комета, несется в небесных просторах межзвездный корабль.

          Семья другой звезды, другого солнца, уже близко.

          У планеты, к которой сейчас приближается корабль, есть атмосфера. Голубоватой дымкой покрывает она чужую «землю». Вот в просвете мелькнуло что-то ослепительно яркое. Что это? Море? Или снежные вершины гор?

          ...Корабль облетал планету круг за кругом, постепенно снижаясь. Она видна теперь совсем хорошо – огромная тарелка, прикрытая облаками.

          Приборы показывают, что в атмосфере есть кислород. Путешественники заметили блестки водной глади. Кислород и вода! Значит, возможна и жизнь.

          С огромной скоростью корабль врезался в атмосферу. Уже многое можно было увидеть на поверхности планеты простым глазом. Вдоль края большого материка – длинная горная цепь. Дальше – огромные водные просторы, льды и снова вода.

          Вглядываясь в рельефную карту, расстилающуюся внизу, звездоплаватели увидели за горным хребтом желтое пятно. Пустыня! Песок! Это отличная посадочная площадка.

          В кабине стало душно. Сквозь стенки слышен гул урагана – корабль, как метеор, прорезал воздух чужой планеты.

          Желтое пятно приближается. Пора! Глухие взрывы, потом еще и еще... Это работает тормозной двигатель, судорожно захлебываясь короткими очередями, опаляя жарким дыханием «землю» под кораблем. Он борется с притяжением. С ревом вырываются огненные струи.

          Последний прыжок вверх – и гигантский корабль начал медленно опускаться. Огненный столб под ним все меньше, и все ближе место посадки. Еще мгновение – и спуск окончен.

          Непривычно странной кажется тишина. Открыты шторки иллюминаторов, и пейзаж иного мира, на небе которого восходят сразу два разноцветных светила, предстает перед глазами путешественников.

          Неутомимая жажда знаний привела их сюда. С волнением смотрят они на чужое небо, на мир чужих солнц.

          Позади остались триллионы километров пути на звездном корабле, соперничающем в скорости со светом. Где-то в бездонных небесных просторах остались звезда, имя которой Солнце, планета, имя которой Земля.

          Открывается люк.

          Межзвездные путешественники вступают в другой мир.

НЕВОЗМОЖНОЕ СЕГОДНЯ СТАНЕТ ВОЗМОЖНЫМ ЗАВТРА

          Короткое слово «невозможно» таит в себе страшную силу. Оно кладет конец надежде, произносит беспощадный приговор.

          Но не кажется ли вам, что все движение науки и техники вперед – наступление, борьба с невозможным? Невозможное отступает перед могуществом разума, и каждое завоевание человеческого ума и рук человеческих есть удар по неприступной, казалось, крепости.

          Мысль о возможности узнать, из чего состоят небесные тела, далекие солнца, считалась когда-то сумасбродной. «Человек никогда не узнает состава небесных тел», – писал французский философ Огюст Конт в прошлом веке. И что же? Не побывав на Солнце и звездах, мы научились понимать язык света, который они посылают. Свет рассказал, что мир един, что вселенная состоит из одних и тех же элементов, и это так же точно, как если бы кусочек звезды попал в нашу земную лабораторию. Мало того: свет повествует также о движении звезд, об их температуре. Он помог различить на расстоянии миллионов световых лет двойные звезды, звезды-сестры. Многое сообщил световой луч и о ближайших, но все же очень далеких от нас небесных телах – планетах. Невозможное отступило.

          Изобретение микроскопа положило начало увлекательнейшему путешествию в микромир. Все более мелкие его обитатели становились доступными глазу. Внутреннее строение металла и жизнь мельчайших бактерий, целый огромный мир в капельке воды открыл микроскоп, ставший помощником инженера и врача, химика и биолога. Однако довольно скоро сама природа света положила предел дальнейшему продвижению в глубь микромира: световые волны не способны обнаружить предметы, размеры которых меньше половины длины волны. Две тысячи раз – предельное увеличение оптического микроскопа. Больше невозможно!

          И что же? Электроника совершила невозможное. Электронный микроскоп увеличивает в 150 тысяч раз. С его помощью мы наблюдаем мельчайшие фильтрующиеся вирусы, изучаем тончайшее строение вещества и даже отдельные крупные молекулы. Новейшие же образцы электронно-оптических приборов дали возможность увидеть отдельный атом!

          Измерять ничтожные доли секунды – тысячные, миллионные, миллиардные, изучать процессы, длящиеся сверхмгновения, – разве это раньше представлялось возможным? Такое время не подвластно нашим чувствам. «Мгновение» в обычном смысле слова длится десятые доли секунды. Но сколько происходит в природе и технике явлений, которые не измеришь этим кратчайшим отрезком времени! Путешествия радиоволн, разряд молнии, выстрел, взрыв, распад атома протекают неуловимо быстро. Нельзя как будто поймать столь малое, как нельзя представить бесконечно малую величину, только математическую условность.

          Невозможное стало возможным. Управляемый нами поток электронов – быстрейших, легчайших частичек – смог сыграть роль стрелки чудесных часов, когда его заставили «гулять» по шкале-циферблату за тысячную или миллионную, а в самые последние годы и за миллиардную долю секунды.

          И этих примеров, пожалуй, достаточно, чтобы показать относительность в науке и технике грозного слова «невозможно».

          Дикой, безрассудной еще сравнительно недавно считали мысль о межпланетных полетах. Теперь противников идеи космических путешествий так же мало, как сторонников обветшавшей системы Птолемея.

          Доказана возможность силами техники ближайшего будущего осуществить полет на Луну, на планеты. Исследование мировых пространств реактивными приборами теперь не химера, не просто увлекательная тема для фантастических романов, а реальная техническая задача. Ее уже начали решать – спутники и первая космическая ракета открыли дорогу во вселенную.

          Невозможное отступило опять. Значит ли это, что все стало легкодоступным, простым, ясным, что грядущие победы придут сами собой?

          Нет, понадобятся еще годы для решения многочисленных проблем, связанных с межпланетными путешествиями.

          – Успешное построение реактивного прибора представляет громадные трудности и требует многолетней предварительной работы и теоретических и практических исследований, – говорил Циолковский.

          Но советская наука достаточно сильна, чтобы наряду с задачами сегодняшнего дня заниматься и большими перспективными проблемами с расчетом на будущее, и даже на очень отдаленное будущее.

          Советская наука, сделавшая первый великий шаг в космос, не остановится на достигнутом. Создание многоступенчатой космической ракеты и успешный ее запуск 2 января 1959 года знаменуют собой новый грандиозный успех советской науки и техники. Партия, правительство и все советские люди, говорилось в приветствии ЦК КПСС и Совета Министров СССР коллективу наших ракетостроителей, выражают твердую уверенность в том, что ученые, инженеры, техники и рабочие, участвовавшие в создании ракеты, еще не раз порадуют нашу любимую Родину и все прогрессивное человечество новыми открытиями и достижениями мирового значения.

          Трудно приподнять завесу будущего и представить, каких успехов добьется техника и наука завтра, послезавтра, столетия спустя.

          Но несомненно, что это будущее прекрасно. Оно наступит так же неотвратимо, как наступает день после ночи.

          Человечество получит невиданную власть над природой. Энергия Солнца, которой овладеет техника, неизмеримо расширит возможности человека, даст ему бездну могущества.

          За это страстно боролся Константин Эдуардович Циолковский, твердо веривший, что Человек воплотит в жизнь одно из самых смелых своих дерзаний и сделает завтра возможным то, что еще невозможно сегодня.

Назад   В начало   Вперёд