И вот прошёл десяток лет. Конструкторские бюро выдали миллионы листов чертежей. Сотни заводов воплотили в металле грандиозные замыслы инженеров. Готова, по частям выведена на орбиту, собрана и заработала этакая огромная махинища, под каким-нибудь многозначительным и очень приятным для всех людей названием. Например – «Мир».

          Станция эта орбитальная, потому что ходит по орбите, изо дня в день по одному и тому же пути.

          Околоземная. Ведь могут быть станции и окололунные и околомарсные. Все они будут орбитальными. Но те будут ходить вокруг Луны или Марса, а эта ходит вокруг Земли.

          Пилотируемая – управляется не только автоматикой, но и людьми. На станции живут и работают космонавты-учёные, космонавты-инженеры, космонавты-организаторы.

          Долговременная – построена очень солидно и рассчитана на работу в течение десятилетий.

          Многоцелевая – так как выполняет самые разнообразные поручения Земли, решает самые разные задачи.

          Международная – поскольку экипаж её составлен из представителей разных стран и служит она всему человечеству.

          Итак, полное название этой станции – Орбитальная околоземная пилотируемая долговременная многоцелевая международная станция «Мир». Солидно звучит, правда?

          Транспортный корабль, на котором мы вышли на орбиту, медленно подходит к станции. Мы смотрим на неё в иллюминатор и не можем налюбоваться. Огромное сооружение, напоминающее колесо на оси, медленно поворачивается, залитое лучами Солнца. У него удивительно умный вид! Ни одного пустого места. Всюду какие-то люки, окошечки, выступающие смотровые кабины, вделанные в стены приборы, антенны, чаши локаторов, поручни, прожектора, панели солнечных батарей, стыковочные узлы, сопла двигателей ориентации, трубки с проводами и ещё сотни и тысячи всяких мудрёных и очень красивых деталей.

          Мы медленно обошли станцию, работая двигателями малой тяги. Остановились. Космонавты обменялись с кем-то по радио краткими служебными репликами. Нажата рукоятка. Мы тихо пошли вперёд, прямо на центр станции, на её неподвижную «ось», в тёмную воронку её стыковочного узла. Станция выросла, заслонила всё небо, как многоэтажный дом. Мягкий толчок, скрип, щелчки замков, шум моторов, стягивающих нас со станцией. И наконец – тишина. Мы плотно прижаты к «причалу».

          Шлюзовые камеры наполнены воздухом. Люки открываются. Перебирая руками поручни, мы осторожно плывём по трубе.

          И вот мы на станции. Пока в маленьком приёмном тамбуре. Здесь ещё невесомость. Через круглый лаз попадаем в переходную кабинку. Люк за нами закрывается. Кабинка отсоединяется от внутренней, неподвижной части станции, от её оси и начинает катиться вокруг неё. Движение медленное, почти незаметное. Затем лёгкий толчок – мы сцепились с внешней, вращающейся частью. Открывается другой люк – и мы уже в колесе.

          Из тамбура идёт куда-то длинная широкая труба с поручнями на стенке. Карабкаемся по ней. Понемногу начинаем ощущать вес. Но... наоборот. Тяжесть в голове. Оказывается, мы по неопытности совершили ошибку, полезли по трубе головой вперёд и теперь у «обода» колеса оказались вниз головой. Переворачиваемся. Всё стало на место. Мы теперь отчётливо ощущаем низ и верх. Чувствуем, что спускаемся. Спрыгнули на пол, как на Земле.

          Просторная комната. В стенах – круглые иллюминаторы, похожие на корабельные. За ними – чёрное небо.

          По коридору нас проводят в каюту. Здесь тоже как на теплоходе. Тесно, но всё очень продуманно и удобно. Откидывающаяся к стене койка, столик, шкафик. Крохотный санузел с душевой установкой. Иллюминатор с занавеской от Солнца. На столе телефон. В стене вделан телевизор с четырьмя экранами. Чуть слышно шумит вентиляция.

          Мы не хотим отдыхать. Скорее осмотреть станцию!

          Сейчас мы в бытовом секторе. Здесь длинный коридор с одноместными и двухместными каютами. Два этажа. Корабельная крутая лесенка-трап. Стены обиты чем-то мягким, и вдоль них – поручни. Здесь хоть и есть искусственная тяжесть, но она всего в одну пятую земной. Люди ходят, но ощущается во всём теле «неземная» лёгкость. Поэтому чувствуешь себя не очень устойчиво. Качает. Приходится хвататься за поручни. Чтобы не поскользнуться, пол всюду покрыт рифлёной резиной.

          Станция наполнена своими шумами. Подобно звуку дизелей теплохода, здесь всё время слышен очень низкий и очень мягкий «тум-тум-тум» мощных компрессоров. Они вентилируют воздух во всех помещениях. Где-то глухо хлопают тяжёлые двери на мягких прокладках. Иногда доносится ритмичный стук какого-то механизма. Ощущается лёгкая вибрация от работы множества машин. Что-то поскрипывает. На несколько секунд через открывшуюся дверь ворвалась и исчезла музыка.

          Ощущается напряжённый ритм большого и очень сложного организма.

          Коридор идёт по окружности колеса станции. Это производит странное впечатление. Смотришь, он вдали поднимается в горку. Не верится, что там по нему можно пройти. А когда идёшь, он точно ложится под тобой, выравнивается, и никакого подъёма в гору не чувствуешь. И уж совсем смешно, когда на том конце коридора станет человек. Он стоит косо. Кажется наклонённым к тебе. И совершенно непонятно, как он там держится. Почему не падает. Как будто он там приклеен к полу подошвами. Мы смеёмся над ним. А он над нами.

          А ведь если бы мы сейчас могли увидеть людей, находящихся на противоположной стороне колеса, то ахнули бы. Ведь они там ходят по потолку. «Висят» головами к нам! И считают, что мы на потолке.

          Но это поражает только в первые минуты. Потом привыкаешь.

          За каютами – маленький спортзал. Снаряды выдвигаются из стенных шкафов, чтобы не занимать место, когда они не нужны. Висят наборы эспандеров. Вдоль стенки идёт беговая дорожка.

          Рядом душевая. Дальше – царство медиков. Есть даже крохотная больница на три койки. Вдруг кто-нибудь серьёзно заболеет. Пока за ним прибудет транспортный корабль, может пройти несколько дней. Здесь можно делать и несложные операции – есть операционная.

          Дальше по коридору – «конференц-зал». Напоминает салон пассажирского самолёта. Под ним, в «подвале», библиотека с отдельной кабинкой, на которой гордая надпись: «Читальный зал». Всё рассчитано на долгое пребывание космонавтов. Они работают здесь по три месяца. Даже по полгода. Потом их сменяют.

          Научные помещения – в неподвижной оси колеса. По трубе поднимаемся в эту центральную часть станции. Собственно, поднимаемся только на первых метрах. Потом незаметно наступает невесомость, и к концу трубы мы уже плывём, цепляясь руками за поручни.

          «Ось», оказывается, огромная. Здесь очень много помещений. Плывём по коридору. Есть пол, но он сделан просто для ориентировки. По нему не ходят. Над ним плывут.

          На двери табличка: «Служба связи». Вплываем. Внутри тесной комнаты все стены заставлены телевизорами, шкафами с усилителями, пультами. Пристёгнутые ремнями к своим креслам, работают операторы. Они так заняты, что не обращают на нас внимания. Что-то быстро переключают, настраивают, приглушённо и торопливо говорят в закреплённые на груди микрофоны. Им отвечают далёкие, искажённые помехами голоса Земли. Слышны языки всего мира. Тут и русский, и английский, и испанский, и немецкий, и арабский...

          На телевизионных экранах идут самые различные передачи. На одном – смешная мультипликация. На другом – выступает какой-то лектор. На третьем – свирепый гангстер удирает на автомобиле, отстреливается. На четвёртом – прикрыв глаза, в упоении играет скрипач. На пятом – красивая девушка уговаривает пользоваться только этой зубной пастой. Из репродукторов доносится чей-то истошный крик, чей-то хохот, чей-то плач. Слышны обрывки пения. Врывается взволнованный голос хоккейного комментатора.

          Что за ужас! Можно сойти с ума!

          Да! Такая работа. Станция принимает передачи Европы и передаёт их в Америку. Принимает из Америки – передаёт в Африку. Принимает из СССР – передаёт в Антарктиду. Телепередачи, радиопередачи, наконец, просто дальние телефонные разговоры.

          Работа здесь идёт круглосуточно, в три смены. В поле зрения связистов весь мир. Они всё видят, всё слышат, всё знают, но, наверное, страшно устают.

          Идём по коридору дальше. Станция мчится по своей орбите. В иллюминатор видна ласковая бирюза Атлантического океана. Облаков мало. Под нами медленно проплывает Гибралтарский пролив. Справа по ходу, за пыльно-зелёными холмами Алжира, вдали – рыже-песчаная Сахара. Слева – пестрота серых морщинистых гор, клочков сочной зелени, лесов, грязно-зелёных степей с песчаными плешинами. Испания. За ней уже виднеется Средиземное море.

          Подходим к следующей двери. Читаем: «Служба охраны природы». Тут сидят суровые, строгие инспекторы. Им надо следить за порядком на всей Земле. Чтобы нигде, никто, никогда не портил нашу планету. И всех нарушителей призывать к порядку.

          Целая батарея мощных перископов пронизывает стену. Они торчат из корпуса станции наружу. Их можно поворачивать как угодно, нацеливая на любые участки земной поверхности, где замечено что-либо подозрительное. На перископах сбоку фотоаппараты. В любой момент достаточно нажать кнопку – и снимок сделан.

          Жужжат какие-то моторы. По-видимому, идёт автоматическая киносъёмка. На экране одного из телевизоров, стоящих у стены, видно изображение – извилистая береговая линия, серые пятна населённых пунктов, затянутые пеленой дыма. Шлейф дыма тянется и над морем. Недалеко от берега в море тянется тонкая, чуть извилистая, тёмная полоска. Быстрая запись в журнал. Микрофон включён. Наблюдатель торопится.

          – Алло! Двадцать пятая! Говорит орбитальная, Петров! Нефть около Марселя! Острие полосы – семьдесят километров к югу от порта. Судно идёт курсом сто семьдесят!..

          Второй наблюдатель ждал, когда освободится линия связи. Включает свой микрофон.

          – Алло! Химическая! В дымах над Барселоной обнаружен мышьяк. Ветром несёт на северо-восток. Три двадцать пять по московскому!..

          Не будем мешать. Переплывём в следующую кабину. «Метеослужба». Наружу из корпуса станции выступает большой полушаровой застеклённый фонарь. Из него можно заглянуть и вперёд, и назад, и вниз. В фонаре, как штурманы в самолёте, на вращающихся креслах – две девушки. Они прильнули к окулярам своих визиров. Вертят рукоятки. Измеряют своими приборами температуру воздуха у поверхности Земли, температуру воды, почвы. Ловят наиболее интересные облачные образования. Засекают координаты. На стене кабины в большой раме – экран. На нём медленно плывёт карта Европы. В центре – яркая точка. Это станция. Карта медленно плывёт под этой точкой.

          Девушки нажимают кнопки. Щёлкают фотоаппараты. Через минуту из аппаратов выскакивают готовые, сухие отпечатки. Третья девушка изучает их. Что-то пишет. Потом включает свой микрофон. Мы ловим её реплику:

          – Алло! Краснодар! Пылевая буря стала уклоняться к югу! Через два часа пройдёт центром через Майкоп на Туапсе!..

          Дальше плывём по коридору. «Геолого-географический сектор». Здесь полная тишина. Всего один человек. Очень серьёзный учёный. Он сидит, привязанный в кресле, и внимательно рассматривает цветные фотографии. Сравнивает их с другими, в альбоме. Что-то отмечает в тетради. Потом, сверившись с часами и расписанием, настраивает прибор, стоящий на наружной стене кабины. Приготовился включить. Следит за секундной стрелкой своих часов. Нас он даже не заметил. Мы тихо уплываем.

          Открываем следующую дверь. «Служба сельского и лесного хозяйства». Здесь шумно и очень людно. Три человека, не отрываясь, смотрят в окуляры перископов. Один у цветного телевизора, на экране которого участок лесного массива с очагом пожара. Наблюдатель, вращая рукоятки, ведёт по экрану сетку, что-то отсчитывает. Кричит в микрофон:

          – Координаты пожара пятьдесят три северной широты, восемьдесят шесть восточной долготы. Три сорок по московскому.

          А те, что за перископами, о чём-то спорят. Вслушиваемся. Оказывается, разные приборы показали в районе Караганды не совсем одинаковые влажность и температуру почвы. Надо давать рекомендации к посеву. Решают проверить ещё на одном витке.

          Через открытую дверь проплываем в следующий отсек. Это царство астрономов. Снаружи у них стоят телескопы с телевизионными камерами, фотоаппаратами, спектрографами и другими сложными и умными приборами. Управление идёт отсюда. Наведение и контроль ведёт электронно-вычислительная машина. Она стоит у стенки и весело подмигивает красными и зелёными лампочками.

          Здесь есть и специальная «служба Солнца». За нашим дневным светилом ведётся непрерывное наблюдение. Во-первых, надо вовремя заметить начинающуюся вспышку, чтобы предупредить всех находящихся в космосе. А во-вторых, надо следить за всеми процессами, которые происходят на Солнце, чтобы составлять долгосрочные прогнозы погоды на Земле.

          Есть здесь и отдельная лаборатория физиков. Они используют невесомость, низкую температуру за бортом станции и вакуум, то есть пустоту космоса, для своих опытов.

          Есть и лаборатория биологов. Они изучают поведение растений и животных в невесомости. Выращивают новые сорта овощей специально для космических огородов.

          Последним в оси станции находится производственный сектор. Это маленький экспериментальный заводик. Здесь, в условиях невесомости, изготовляют материалы и изделия, которые на Земле вообще создать невозможно. Например, изготовляют пеносталь. Расплавленную сталь «взбивают», как яичный белок для гоголя-моголя. И эта «пена» в невесомости не опадает, а, застывая, превращается в удивительный материал, очень прочный и очень лёгкий.

          Здесь изготовляют «стеклосталь». Это смесь стекла со сталью. На Земле смешать эти два вещества невозможно. Одно слишком лёгкое, другое слишком тяжёлое. Они никак не перемешиваются, даже в расплавленном, жидком, состоянии. Стекло сразу всплывает. Сталь сразу тонет. А здесь они оба невесомы и прекрасно перемешиваются. Материал получается чудесный.

          Здесь выращивают в растворах огромные кристаллы, которые очень нужны в электротехнике.

          Здесь, наконец, изготовляют простым и дешёвым способом обыкновенные стальные шарики для шарикоподшипников. Достаточно вылить из тигля ложку расплавленной стали – и в условиях невесомости она поплывёт по воздуху. Сперва это раскалённая, светящаяся, жидкая шаровая капля. Она быстро застывает, и получается чудесный, совершенно ровный шарик, который не требует больше никакой обработки.

          Мы добрались наконец до штаба станции. Здесь сидят капитан и его помощники. Стены в приборах. Экраны радиолокаторов. Радиопередатчики. Пульты управления всеми машинами станции. Громкоговорящая связь.

          Радист принимает радиограмму. Магнитофон записывает текст. Из репродуктора слышна взволнованная речь на японском языке. Радист торопливо записывает. Вслух переводит на русский:

          – ...Короткое замыкание... в системе ориентации... Корабль потерял устойчивость... кувыркается... Прошу помощи!..

          Радист вопросительно смотрит на капитана. Тот, секунду подумав, берёт в руки микрофон, нажимает клавишу селектора.

          – Шестая...

          Из репродуктора слышен ответ:

          – Шестая слушает!

          Капитан отдаёт по телефону команду:

          – Через пять минут отправляетесь. Японский корабль дэ-пятнадцать запросил помощь. Орбита двести семь. Координаты получите у диспетчера. Возьмёте на буксир. Приведёте. – Капитан тут же переключается на другой номер. Голос уже более спокойный: – Сергей Михайлович! В следующий рейс надо уничтожить двадцать семь-тринадцать. Этот спутник своё отработал и уже никому не нужен. А орбита его близка к нашей. Неровен час – стукнемся. Направь его к Земле. Пусть сгорит. – Капитан смотрит на часы. Нажимает клавишу общего вызова: – Алло! Всем, всем, всем! Через час прибывает «Марс-тридцать два». Экипаж шесть человек. Стыковочный узел у них неисправен. Приготовиться пустолазам. Потребуется внешняя швартовка.

          Потом быстро переключается на другой номер. Жмёт клавишу вызова. Щелчок. Отзывается молодой женский голос:

          – Медпункт слушает!..

          – Валечка! На «Марсе-тридцать два» один из экипажа болен. Приготовь койку. Возможно, потребуется операция... – Капитан отложил микрофон. Обращается к помощнику: – Федя! На следующем витке запроси Байконур. Они опять не прислали новый насос. Мы можем не успеть собрать, «Венеру-сорок» к сроку.

          Да. Трудно капитану. Сколько разных дел! Ни минуты свободной! И так каждый день.

          Осторожно, чтобы не мешать, мы уплываем из штаба.

          Мягко постукивает где-то в недрах станции компрессор: «тум-тум-тум». Шелестят вентиляторы. Шумят моторы. Где-то кричат по телефону. Глухо щёлкают замки дверей. Прорывается музыка.

          Станция мчится. Станция работает. Напряжённо, непрерывно. Она нужна всем людям.

          Таких станций будет много. Хороших, удобных, безопасных. И работать на них будут те, кому сейчас лет десять. Может быть, кто-нибудь из вас, ребята!

Назад   В начало   Дальше