Голованов. Заметки. т2

вернёмся в начало?
Книжка 61
1—10 июня 1973 г.
Сан-Франциско — Мюирский лес — Стенфорд — Пало-Альто — Беркли — Панама — Клермонт — Лос-Анджелес — Пасадена — Хьюстон — Нью-Йорк
Поездка по научным центрам США продолжилась сначала в Вашингтоне, а потом на западном побережье и на юге страны. Мы были гостями «Космос-клуба» в Сан-Франциско, прогулялись по лесу секвой, осмотрели гигантские ускорители элементарных частиц Стенфорда и лаборатории Беркли, были приглашены в штаб-квартиру мультимиллионера Арманда Хаммера в Клермонте под Лос-Анджелесом, побывали в Лаборатории реактивного движения в Пасадене, потом полетели в Техас в Центр пилотируемых космических полетов, вернулись в Нью-Йорк и сразу улетели в Москву. Как я уже говорил, я написал об этой поездке девять репортажей в «КП», которые расширил в книжке «Быль о старом льде». Записная книжка будет лишь дополнять эти публикации.
Национальный музей авиации и космоса. Самый большой подобный музей в мире. Как стыдно, что у нас, на родине первого спутника и Гагарина, нет такого музея, как в Вашингтоне! 240 самолётов, начиная с самолёта братьев Райт, одних пропеллеров — 350 видов, 425 авиадвигателей, 50 ракет, 40 космических аппаратов. Долго рассматривал лунный грунт. Не отличил от мокрого, ещё не утрамбованного асфальта. Сидел в лунной кабине «Аполлона». По размерам она чуть больше телефонной будки. Астронавт Чарлз Конрад долго уговаривал конструкторов кабины не ставить в ней кресло (стул, табуретку) для командира, говорил, что в невесомости держалок для ног будет вполне достаточно, и был прав! Поразила толщина стенок лунной кабины. Это металлическая фольга! Ну, не такая, конечно, как на шоколадках, а такая, в какую пакуют какие-нибудь машины, моторы. Пальцем её продавить трудно, но отвёрткой, например, можно пробить сразу.

* * * Чарлз Линдберг, который в 1927 г. первый перелетел из Америки в Европу через Атлантический океан за 33,5 ч, оказывается, жив. Ему 71 год, в отличной форме, много путешествует вместе с женой. У него два дома: в Новой Англии и на Гавайях. Ради собственного удовольствия занимается проблемами защиты окружающей среды, в частности защитой голубых китов. Дюрант¹ говорил, что Линдберг — яростный антисоветчик.
Полковник Ч.Линдберг умер в 1974 г.
¹Дюронт Фредерик — заместитель директора Национального музея авиации и космонавтики Смитсонианского университета по разделу космоса.

* * * Во время обеда девушка, которая помогает Коле¹ с переводом, прибежала в ресторан с криком:
— Господа! Скорее, скорее! Смотрите, что показывают по телевизору!
Мы бросились в холл. А показывали катастрофу нашего Ту-144 на салоне в Ле-Бурже. Пленку эту гоняли несколько раз, и хорошо было видно, как он взлетел, задрал нос, сполз на крыло и рухнул. Настроение тягостное. Ведь всего несколько дней назад беседовали мы с Туполевым, таким вальяжным, таким самоуверенным...

3.6.73

Позднее мне приходилось читать, будто бы Ту-144 потерпел аварию из-за того, что попал в турбулентный поток, образовавшийся в результате полёта истребителя «Мираж». Но я хорошо помню, что никакого «Миража» не было. Марк Лазаревич Галлай, с которым мы обсуждали гибель Ту-144, говорил, что причина одна: Михаил Козлов, командир лайнера, слишком задрал нос, скорость упала, самолёт сполз на крыло и разбился. А случилось это потому, что нашим начальникам на салоне очень хотелось «утереть нос» франко-английскому «Конкорду» и они настаивали на том, чтобы старт Ту-144 был максимально эффектным. Именно эта версия представляется мне наиболее вероятной.

Первенец американской космонавтики
спутник «Эксплорер-1» был запущен
1 февраля 1958 г., почти через 4 месяца
после запуска нашего первого спутника.
Он весил 4,8 кг, а наш 83,6!

* * * Лаборатория реактивного движения (JPL) в Пасадене под Лос-Анджелесом, которую возглавляет Уилльям Пиккеринг. (Рассказывают, что где-то здесь, в Пасадене, прячется от мира Бобби Фишер, чемпион мира по шахматам. Однако американцы утверждают, что охота за ним бесперспективна, да и времени у нас мало.) Я—в своей стихии. Лабораторию эту создал один из первых энтузиастов ракетной техники в США Теодор фон Карман в 1936 г. В 1944-м состоялось её официальное открытие. Много работали над ЖРД. По заказу Министерства обороны создавали первые американские боевые ракеты: «Капрал», «Сержант», зенитную ракету «Прайвент». Постепенно ЖРД стали отходить на второй план, их делают теперь в Кливленде (штат Огайо), а в Пасадене построили первый американский спутник «Эксплорер-1», конструируют лунные и межпланетные аппараты: «Рейнджеры», «Сервейеры», «Маринеры», «Пионеры». В 1958 г., после образования NASA, Лаборатория окончательно переключилась на космическую тематику. Когда говорят «лаборатория», видишь комнату, уставленную химическими склянками. Но JPL — это не комната и не здание, это десятки зданий, целый научный городок.
В ноябре 1971 г. «Маринер-9» стал спутником Марса и передал на Землю 7329 фотографий его поверхности. (Для сравнения: «Маринер-4» в 1965 году передал 22 фотографии). Одну из этих фотографий — вулкан Никс-Олимпик, который считается самым высоким вулканом в Солнечной системе, мне подарил научный руководитель программы «Маринер» Пиккеринг. Высота марсианского гиганта — 23 км, диаметр основания — 600 км. Только кратер на вершине имеет диаметр 65 км. Сфотографирован и огромный разлом, который, как рубец, идет вдоль экватора Марса. Длина его такова, что он пересек бы на Земле всю территорию США от океана до океана. Ширина — 120 км, глубина — 6 км. Знаменитый Гран-каньон в Аризоне, который считается одним из чудес света, имеет ширину 21 км и глубину 1,6 км.
Смотришь на эти фотографии, и тебя охватывает непонятное волнение. Ты словно прижался носом к стеклу и заглядываешь в неведомый мир. Испытываешь страстное желание проникнуть в него, ступить на этот холодный сухой песок, спуститься по крутому обрыву каньона, взбежать на вершину потухшего вулкана. Ведь бежать так легко: от моих 75 кг на Марсе останется всего 28!

Вот так выглядит один из жидкостных
ракетных двигателей лунной ракеты
«Сатурн-5»

3 ноября 1973 г. планируется запуск «Маринера-10» в сторону Венеры и Меркурия, а потом «Викингов» марсианских аппаратов нового поколения, первый из которых постараются посадить на Марс в 1976 г., в день, когда США исполнится 200 лет.
Пиккеринг рассказывал, что недавно получена информация с «Пионера», пролетающего мимо Сатурна. «Пионер» обработал сигнал, отраженный от колец Сатурна, сигнал сильный, что говорит о том, что кольца состоят отнюдь не из пыли, а из камней диаметром порядка метра. «Пионер» рассматривал спутник Сатурна Титан, который, как оказалось, очень напоминает Луну.

* * * В эскизных набросках марсианской экспедиции просчитывается вариант с двумя космическими кораблями, каждый из которых рассчитан на экипаж из 12 человек. Но в каждом корабле полетят лишь 6 человек. Таким образом, если случится поломка одного из кораблей, 12 участников экспедиции поместятся в другом. Специальный экскурсионный кораблик на 3-6 человек (вот кому действительно можно позавидовать!) стартует с орбиты спутника Марса на планету. Они будут работать там около двух месяцев.

* * * Хочу просить экипаж, который первым ступит на Марс, чтобы они выключили теле- и кинокамеры и не снимали сам момент выхода на его песок. Они должны дать друг другу слово никогда не говорить, кто же конкретно ступил первым на Марс. Человеческая психология так устроена, что в памяти может остаться и наверняка останется именно этот первый, что будет очень несправедливо: ведь все они герои. Понимаю, что тому, кто действительно ступил первым, будет особенно трудно сдержать слово. Надеюсь на его благородство и верю, что он будет молчать, как и его товарищи. Назвать первого нельзя ни жене, ни детям, молчать нужно до самой смерти и тайну эту унести с собой. Этот поступок послужит примером истинного благородства и подлинной человечности для грядущих поколений.

* * * Джеральд Вассерберг, доктор геохимии, занимается анализом лунного грунта. Он же распределяет лунные породы по лабораториям мира. Отвечая на мой вопрос, есть ли кусочки лунных пород в личном пользовании астронавтов, он сказал, что был бы крайне возмущен, если бы узнал, что кто-то из них утаил кусочек, но он уверен, что этого никто не сделал.
Позднее, во время визита в Москву Нейла Армстронга — командира «Аполлона-11», первого человека, шагнувшего на Луну, примерно тот же вопрос я задал и ему. Армстронг ответил, что ему и в голову не приходило оставить себе хотя бы маленький кусочек лунного камня. Специально этот вопрос я не изучал, но, насколько мне известно, все лунные камни попали к геохимикам в различные лаборатории мира. Исключение составляет разве что лунный камень, привезённый «Аполлоном-11» и вставленный в цветной витраж епископального собора Святых Петра и Павла в Вашингтоне. Но я думаю, что и его передали из лабораторий геохимиков по согласованию с NASA.

* * * Милый, что-то постоянно забывающий, разбросанный и, с американской точки зрения, преступно необязательный Элл Гиббс, ведающий службой информации JPL и связями с прессой. Напомнил мне Юрку Роста, есть, оказывается, и такие американцы. У него большой дом из 12 комнат, простая, удобная мебель без затей, куча детей — старшеклассников и студентов — от первой жены, от второй жены и общих. Дети расхристанные, лохматые, но веселые, рассматривали нас с неподдельным интересом. В гараже 6 автомобилей. Большой, очень красиво отделанный гранитными камнями и зарослями лотоса бассейн. Одна беда: вода в бассейне — 90 F (примерно 34°С). На берегу бассейна — бар. Плавали и даже ухитрялись пить джин, ныряя и чокаясь над водой.

* * * NASA. Руководители проекта «Союз»—«Аполлон» с американской стороны: доктор Ланни и доктор Крафт. Мне понравилось уже то, что они никуда не торопились, что секретарши не прерывали беседу срочным подписанием бумаг, что не трезвонили беспрерывно телефоны. Вся обстановка была разительно непохожа на будни их советского коллеги Бушуева¹. Говорили о будущем полёте. Больше всего американцев волнует не техника, а организационные вопросы.
¹Бушуев Константин Давидович (1914—1978) — член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда, заместитель генерального конструктора Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, так называлось тогда ОКБ С.П.Королёва.

* * * Скафандр, в котором работают астронавты на космической станции «Скайлэб», состоит из 11 слоев. В фале, который соединяет астронавта со станцией, — четыре трубки: кислородная; для подачи воды; для отвода воды; для получении информации о состоянии астронавта. Аварийный запас кислорода крепится на ноге и рассчитан на 30 мин. Регуляторы подачи кислорода и воды находятся на животе скафандра. Прозрачный шлем делают из поликарбонатового стекла. Били (разумеется, с разрешения мистера Смайли — начальника отдела систем жизнеобеспечения) по нему молотком, но разбить не смогли. Кстати, из этого стекла делают теперь детские игрушки. Когда подбирали покрытие для светофильтра шлема, перепробовали кучу разных материалов, но самым лучшим оказалась сверхтонкая золотая фольга. Одежда для астронавтов табачного цвета (другого цвета делать не научились). Поджечь её практически нельзя. Этот материал испытывали пожарники Хьюстона и Нью-Йорка.
Скафандр астронавта, очевидно, самая дорогая одежда, которую когда либо носил человек. Сам скафандр стоит 30 тыс. долл. Система жизнеобеспечения к нему — 200 тыс. С учётом расходов на испытания скафандр тянет на 300 тыс. долл.
На «Скайлэбе» 15 зубных щеток, резиновые мячики для тренировки пальцев рук, стереофонический магнитофон, две колоды карт с держалками (чтобы карты не улетели), дартс¹.
¹Дартс - метание оперенных стрелок в пробковую мишень.
* * * Мы (и я в том числе!) всё пишем, что американцы своей программой «Аполлон» вбили в лунную пыль 25 млрд. долл. своих налогоплательщиков, и забываем, какую замечательную базу для наземных всесторонних испытаний космической техники они создали. Мы в космонавтике исповедуем метод проб и ошибок: первая ракета за бугор, вторая за бугор, десятая за бугор, одиннадцатая полетела! Янки всё, что только возможно, отрабатывают на земле. Мистер Овен, заместитель директора лаборатории космических испытаний показывал сегодня барокамеру, в которую «Скайлэб» влезает целиком. Круглая бочка диаметром 65 футов (19,8 м), высотой 120 футов (36,6 м). В камере воссоздается не только вакуум космоса (откачивать воздух надо 7 ч), но и полный спектр излучения Солнца, и альбедо Земли¹. Установка с жидким азотом имитирует температуру в тени. Противопожарное оборудование. Разгерметизация занимает 90 с. Все параметры обрабатываются на компьютере. Одновременно можно проводить 2400 различных измерений. Одновременно компьютер контролирует работу самой барокамеры, обрабатывая 600- 800 параметров.
Насколько я знаю, все наши космические барокамеры, вместе взятые, по объёму меньше этого гиганта, не говоря уж о его начинке и всей системе контроля.
¹Земное излучение
* * * Нам сказали, что с нами хочет познакомиться генерал Стаффорд¹. Кабинет довольно скромный. Флаги США и NASA. Картина, на которой изображены все самолёты и космические корабли, на которых Стаффорд летал.
— Картина не дописана, генерал, — улыбнулся Мишка Ребров².
Генерал в простом светлом костюме с пропуском на груди (этот пропуск смутил нас, когда потом мы с Мишкой подписывали Стаффорду свои книжки). Говорили о предстоящем полёте и о путешествии Стаффорда к Луне. В 1969 г. он был командиром «Аполлона-10», который проводил генеральную репетицию перед посадкой на Луну, кружился буквально в сотнях метрах над её морями и кратерами.
— Наверное, вам очень хотелось сесть, правда? — спросил я. — Ведь такая возможность выпадает один раз в жизни, и вы это понимали...
— О, не только я понимал это, — засмеялся Стаффорд. — Те, кто посылал меня, тоже это понимали. Если бы я сел на Луну, я бы не смог с неё взлететь...
Обедали в «генеральской» столовой. Отделена от зала, но харч тот же. Подарил каждому свою фотографию в космическом скафандре и именную шариковую ручку, которой можно писать в невесомости.
¹Стаффорд Томас — астронавт, четыре раза летавший в космос. Командир американского экипажа во время полёта по программе «Союз»—«Аполлон».
²Т.Стаффорду ещё предстоял полет по программе «Союз»—«Аполлон» в 1975 г.

* * * Зал управления полетами. Информация на 79 экранах. Данные о прошлых полетах можно получить по пневмопочте. Когда мы входили в зал, «Скайлэб» пролетал над мысом Доброй Надежды, его вела наземка в Хартабестоеке. В зал, где за четырьмя рядами пультов работают 18 операторов, нас не пустили. Сидели на балконе за толстым стеклом. В зал никого не пускают, даже директора NASA Флейчера.

* * * Как неумело мы ведём всю космическую пропаганду! Разумеется, американцы нам не указ, но они правы, когда говорят, что именно подробные телерепортажи обо всех неполадках на «Скайлэбе» и детальная информация о мерах по их устранению резко повысили общественный интерес к космическим полетам, который, по общему мнению, уже окончательно затухал.

Книжка 62
Сентябрь — декабрь 1973 г.
Байконур — Евпатория — Москва — Баку — Байконур — Евпатория
Рассказ Елены Михайловны Фаниной, записанный на космодроме Байконур 26.9.73.
Я работала дежурной на ВЧ, когда мне сказали, что я должна встретить Сергея Павловича¹, который прилетает из Москвы. Я знала его с 1952 г., когда работала санитаркой в Капустином Яре. Он жил тогда в вагоне №82, я запомнила. С ним вместе жили Мишин и Черток. А Рязанский²и Воскресенский³ жили в 27-м вагоне, я помню...
В Тюра-Таме⁴ в конце октября 1956 г. построили первые четыре барака и четыре домика для начальства. Вот в одном таком домике у Сергея Павловича я проработала десять лет уборщицей.
Он вставал обычно в 7 часов утра. Минут 10 делал физзарядку. У него была палка для упражнений. Говорил мне: «Не хочу, Лена, жиреть. Надо бы мне на танцы ходить. Вот и доски для танцплощадки Воскресенский привёз...» Воскресенский, действительно, привёз доски на грузовом самолёте, но Сергей Павлович на танцплощадку не ходил... Я ему готовила завтрак. Помню, он любил яблочную шарлотку и грибной суп. Я ему из деревни грибов привозила. Хлеб в Тюра-Таме был очень плохой, я ему сушила сухарики. Помню, один генерал принёс в домик ещё тёплую курицу и десяток яиц. Я всё это положила в холодильник. Сергей Павлович увидел и велел вернуть эту курицу. Говорил мне: «Никогда ни у кого ничего не бери...» Он не хотел ни от кого зависеть, особенно от военных.
Я стирала, штопала. Мог позвонить и предупредить: «У меня совещание, но приеду минут через 15. Сделай уборку...» Иногда во время обеда у нас происходили задушевные беседы. Сергей Павлович, бывало, спрашивал: «Лена, ну как там у вас в деревне дела?» Я рассказывала, а потом он сам мне что-нибудь о своей жизни рассказывал. После работы в МИКе⁵ он часто привозил бумаги домой, дома работал. Иногда сидел на крылечке своего домика, что-то обдумывал. Вечерами читал, в 7 часов вечера я приносила ему свежие газеты. Иногда что-то писал. Когда я обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, говорил: «Погоди, не могу сейчас с тобой разговаривать...» Я спрашивала: «Сергей Павлович, когда же вы отдыхать пойдёте?» А он в ответ: «Вот умру, под берёзкой и отдохну...»
Болел нередко. Однажды я пришла в домик, а он в кресле стоит на коленях, увидел меня, встал, говорит: «Живот у меня болит...» Уже месяца за полтора до смерти он проболел здесь дней 10. Я не отходила от него, поила его малиной, бельё ему меняла, когда он потел. Кошка Машка лазала к нему в форточку. Помню он всё жаловался: «Мне твоя Машка спать не давала...» И ещё, помню, он рассказывал: «Лена, мне так приятно было: я сижу, работаю, а ко мне в форточку голубь влетел. У него гнездо под нашей крышей. Надо проследить, чтобы гнездо не разорили...»
Сергей Павлович очень сердился, когда выключали воду или свет, или телефон выключали. Отчитывал руководителя экспедиции Николая Дмитриевича Бондаренко, который отвечал за хозяйство. Королёв часто ругался матом и вообще любил пошуметь. Однажды воду выключили в день 8 марта, когда я была дома. Он позвонил: «Почему нет воды?! Куда ты спички засунула?!» Другой раз в дверь его домика Бондоренко вставил новый замок, его заклинило, и Сергей Павлович не мог выйти. Мы с Гагариным его выпустили. Когда осенью 1964 г. на космодром прилетел Хрущёв, Сергей Павлович мне говорит: «Лена, а вдруг Хрущёв к нам в домик придёт, достань рюмочки, посуду...» Но Хрущёв в домик не зашёл. Часто бывал Устинов⁶. С Устиновым они играли в шахматы.
Вообще, гости в домике бывали редко. Иногда заходили космонавты. В совещаниях обычно принимали участие 3-4 человека. Отдельно приходили, помню, Каманин, генерал Кузнецов⁷, Шобаров⁸. Заходил Пилюгин⁹. Пилюгина он любил. Помню, когда Титов¹⁰ улетел, прибежал Бармин, расшумелся: «Ты отдыхал, а мы не отдыхали!..» Глушко в домике я никогда не видела. Мне кажется, вот его Сергей Павлович не любил. Отношения у них были строго официальные. Когда Глушко однажды заболел, я собралась отнести ему еду, а Королёв ворчал: «Иди, иди к своему Глушко...» О Глушко мог сказать: «Ну, этот... Пижон..» Когда Сергей Павлович болел, приходили врачи его лечить: Абрамов Абрам Яковлевич и Мудрый Николай Павлович. Чаще всего дом стоял на запоре. Ключи были только у меня.
Летом Сергей Павлович обычно ходил в рубашке навыпуск с кармашками внизу. Куртка была лёгкая, на молнии. Тапочки у него рваные были, я их хотела выбросить, а он говорит: «Если мы — старики, значит нас выбрасывать надо?» Он вообще привязывался к старым вещам. Употреблял всегда один и тот же одеколон, вот не припомню, «Манон» или «Камелию». Он был мужчина аккуратный.
На выходные дни он меня отпускал. Но, помню, однажды вызывает. А я была на поминках, крепко навеселе. Он не осудил, смеялся, когда я ему частушки пела. Потом говорит: «Давай, помогай мне. Я буду просматривать бумаги, а которые ненужные, ты рви и бросай в колонку...»
Королёв был человек добрый, заботливый. Помню, говорил мне: «Куда ты в такой мороз пойдёшь, стели тут и спи...»¹¹ Мог наорать на человека: «Выгоню всех! По шпалам в Москву отправлю!..» А потом спрашивает меня: «Лена, а где тот, которого я ругал?..» Если какого-нибудь человека он любил, это не мешало ему этого человека ругать. Он иногда даже чаще его ругал. Например, Попкова¹² он очень любил, но и ругал часто. Когда ещё в Капяре работали, он с Вознюком так ругался, что пыль столбом стояла. А здесь, в Тюра-Таме, помню, кричал генералу Захарову: «Я тебя засужу! Я обязательно тебя посажу!..» Когда он понимал, что накричал несправедливо, всегда извинялся передо мной. И перед Бондаренко тоже. Иногда называл меня «Злюкой», говорил: «Я из тебя человека сделаю...». Он очень не любил малознакомых людей, когда я уходила в отпуск, и у него в домике убирала другая женщина, он был очень недоволен, просто бушевал.
Пил Сергей Павлович мало, а баб любил. Они ему сами звонили. Одну, ещё в Капяре дело было, он пригласил к себе в вагон, а она потом подружкам всё рассказала. Он мне жаловался: «Ну как же так можно, Лена?!» А после старта Терешковой он мне говорил: «Лена, только бы мне её посадить! Она у меня полжизни унесла...»
Когда Королёв улетал, в домике иногда поселялись Василий Павлович Мишин с Воскресенским.
¹С.П.Королёв.
²Рязанский Михаил Сергеевич (1909-1987) — член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда, главный конструктор ракетных и космических радиосистем.
³Воскресенский Леонид Александрович (1913-1965) — Герой Социалистического Труда, заместитель С.П.Королёва по испытаниям.
⁴«Девичья» фамилия космодрома Байконур.
⁵МИК — монтажно-испытательный корпус.
⁶Устинов Дмитрий Федорович (1908-1984) —дважды Герой Социалистического Труда, Герой Советского Союза, в те годы — министр оборонной промышленности, а затем заместитель Председателя Совета Министров СССР.
⁷Кузнецов Николай Федорович (1916-2000) — Герой Советского Союза, начальник Центра подготовки космонавтов в 1963-1972 гг
⁸Шобаров Евгений Васильевич — Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, в те годы — начальник отдела в ОКБ С.П.Королёва.
⁹Пилюгин Николай Алексеевич (1908- 1982) — академик, дважды Герой Социалистического Труда, главный конструктор бортовых приборных систем.
¹⁰Титов Герман Степанович (1935-2000) — Герой Советского Союза, второй космонавт планеты.
¹¹В домике было 3 комнаты.
¹²Попков Иван Васильевич — молодой испытатель морских ракет С.П.Королёва. Погиб в автомобильной катастрофе в январе 1965 г., за год до смерти Сергея Павловича.

* * * Рассказ Владимира Семёновича Патрушева. полковника, ветерана космодрома, «стреляющего», т.е. человека, стоящего у перископа командного бункера и отдающего все предстартовые команды вплоть до последней: «Подъём!» 26.9.73:
Королёв, как я помню, почти никогда не смотрел в перископ. Два рабочих перископа принадлежат «стреляющему» и техническому руководителю старта. Во время запуска Гагарина «стреляющим» был Анатолий Семёнович Кириллов, а техническим руководителем — Леонид Александрович Воскресенский.
Когда мы ещё работали в Капяре, в немецких вагонах, где мы жили, было чудовищное количество мух. Чтобы насолить начальнику военторга Волкову, к которому всегда были претензии, мы, молодые офицеры, сгоняли к нему в купе мух со всего вагона. По вечерам у вагонов под большой выносной лампой играли в шахматы. Шутники ловили маленьких варанчиков и незаметно выпускали их вдруг на шахматную доску.
Самые жаркие месяцы в Капяре — июль и август. Обеденный перерыв продолжался с 13 до 16 ч. Всюду была серая, похожая на муку пыль. Она мгновенно впитывала даже сильный дождь и превращалась в непролазную грязь. На стартовую позицию ездили без дорог, просто по степи. Единственное правило движения: держаться наветренной стороны, чтобы не попасть в шлейф пыли того, кто впереди. Очень скоро всю степь машинами распахали, дорог было бесконечное множество.
Когда задумывалось строительство полигона для межконтинентальных ракет, место выбирали очень долго. Оно не только должно было отвечать всем требованиям секретности, но и согласовываться со всеми заинтересованными (или делающими вид, что они заинтересованы) ведомствами. Так были отвергнуты степной Крым, Закавказье и Северный Кавказ.

* * * Старт «Союза-12» 27 сентября 1973 г. Лазарев и Макаров.
Макаров: Космические фотографии — жалкое подобие того, что мы действительно видим. Невесомость — ощущение своеобразное, поначалу нерадостное, потом, правда, привыкаешь...
Лазарев: Мне было приятно, что разговор с Землёй мы вели с помощью наших дублёров, и ребята называли нас на «ты»...

* * * Большие приключения моего камчатского дружка Генриха Штейнберга. Я уже писал, как Генрих испытывал на Камчатке луноход. История имеет продолжение. Со сроками испытаний лунохода случилась неувязка: скоро снег выпадет, а бензина для испытаний нет. Штейнберг стал сворачивать экспедицию, но тут прилетел Кемурджиан¹ и устроил всем разнос, потребовав испытания продолжать. Луноход стоит под Толбачиком, бензин есть неподалёку у военных. Они продали Штейнбергу бензин: 25 т по 300 руб. за тонну. Генрих доставил бензин вертолётом к луноходу, испытания пошли полным ходом и в 1970 г. были продолжены. В ноябре 1970 г. луноход уже работал на Луне. Келдыш прислал поздравительную телеграмму, двух человек решили представить к правительственным наградам. Генрих включил в список своих ближайших помощников: Витю Набойченко и Лёву Дмитриева. Его собственные награды были ещё впереди...

Александр Леонович Кемурджиан
на Камчатке

Генрих мечтал сам облететь Луну и с подачи Тихонравова был направлен на медкомиссию, как кандидат в космонавты. До сих пор не понимаю, как медкомиссия не разглядела его сломанную руку и шрамы на башке, но медкомиссию он прошел. Когда вернулся на Камчатку, секретарь парткома института спросил его, почему в списки награжденных не попал директор института Сергей Александрович Федотов. Генрих ответил, что Федотов прилетел на Камчатку после старта лунохода. За три дня до отлёта на вторую медкомиссию его вызвали в ОБХСС и спросили, что у него было с бензином в 1969 г. Генрих всё рассказал. Героем он себя не считал, но и виноватым тоже: задание правительства он выполнил, а иначе выполнить его не мог. В ОБХСС рекомендовали с командировкой в Москву повременить. Генрих плюнул и улетел. В Москве он организовал два письма: от Кемурджиана и академика Флёрова, который его хорошо знал. В письмах рассказывалось, как всё было на самом деле. А мы пошли с Генрихом к начальнику следственного управления МВД Сергею Васильевичу Мурашову. Я оставил Генриха в приёмной и сначала зашёл в кабинет один. Начал рассказывать, но Мурашов перебил меня:
— Ваш друг, очевидно, кинематографист?
— Почему кинематографист?
— Чаще всего на «левом» бензине «горят» кинематографисты в своих экспедициях...
— Он вулканолог. Сергей Васильевич, объясните мне, как можно нажиться на бензине на вулкане Толбачик в десятках километрах от любого человеческого жилья?
Потом позвали Штейнберга. Мурашов посмотрел на его кожанку, которая, я думаю, досталась Генриху ещё по ленд-лизу, и всё понял.
— Летите домой, — сказал он. — Мы возьмём дело под контроль и произвола не допустим.
Генрих улетел. Накануне нового 1972 г. его вышибли из КПСС, а через три месяца возбудили уголовное дело по ст. 93.1 «Хищение в особо крупных размерах». Дома провели обыск и описали имущество. Никакого криминала, кроме стихов Иосифа Бродского, с которым Генрих дружил в Питере, не нашли.
— И что в этом плохого? — спросил Генрих следователя, листавшего стихи.
— Но и хорошего ничего нет... — вяло отозвался тот.
В 1972-м извергался вулкан Алаид, и Генриху позарез надо было туда попасть. Но Алаид, хоть он и в 30 км от Камчатки и в 1100 от Сахалина, однако область уже Сахалинская, а подследственному свою область покидать нельзя. Знакомые ребята переправили его на остров, и он несколько дней жил один около вулкана. А тем временем его близкий друг Толя Чирков получил уведомление, что Штейнберг высадился на острове. Но его нет! Чирков бросился его искать. А на Камчатке решили: «Ушёл на ту сторону»².
Надвигались и громоздились какие-то торосы идиотизма. У Генриха стали сдавать нервишки. Он улетел в Питер, к родителям. Вслед телеграмма:
«Предположительно в Ленинград отбыл опасный преступник... Адрес... Телефон...» Генрих уехал в Москву. Нашли и тут. Когда вернулся в Петропавловск-Камчатский, следователь очень обрадовался и сказал, что дело закрывает, поскольку Штейнберг подпадает под амнистию в честь 50-летия СССР.
— Я на амнистию не согласен. Я не хочу, чтобы меня прощали, я ни в чём не виноват.
Вчера звонил Генрих. Его вышибли из Института вулканологии.
Я ломал голову, всё думал, как ему помочь. Физик, химик, биолог найдёт работу в любом большом городе. Но вулканолог?! Я написал директору института Федотову частное письмо. Смысл его: «Сергей Александрович! Ну зачем же вы добиваете молодого, очень преданного своей науке учёного?!» Федотов ответил. Журил меня за заступничество: «...некоторые журналисты усердно делали ему рекламу. Ваш совет помочь вернуть Г.С.Штейнбергу доброе имя, это бесполезно. Нельзя вернуть то, чего у него не было». Я с Федотовым не знаком, но ребята из Института вулканологии говорили, что он человек дрянной, жестокий, если кого преследует, то преследует до конца.
Три с половиной года Штейнберг работал сменным электриком квартальной котельной в Петропавловске. Реабилитация была трудной и долгой. Но, как говаривал старина Вергилий: «Между тем бежит, бежит безвозвратное время». Оставив котельную, Штейнберг стал доктором геолого-минералогических наук, редактором международного журнала «Модерн джиолоджи», директором Института вулканологии и геодинамики в Южно-Сахалинске и заведующим лабораторией вулканологии и вулканоопасности Института морской геологии и геофизики Дальневосточного отделения Российской академии наук, академиком Академии естественных наук. Жаль, что в космос не слетал: был бы первым нашим евреем в космосе!
¹Кемурджиан Александр Леонович — главный конструктор лунохода.
²«Той стороной» в те годы именовался весь мир, кроме СССР.

* * *
Старт «Союза-13». Климук и Лебедев. 18.12.73

* * * У Пети Климука¹ налёт — 860 ч. Это уже солидно, особенно, если вспомнить, что у ребят из «гагаринского» отряда налёт был по 200-250 ч. Сравнить с первыми американскими астронавтами, у которых налёт был в районе 2000 ч.
¹Климук Петр Ильич — лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, ныне — начальник Центра подготовки космонавтов им. Ю.А.Гагарина.

* * * Накануне любого старта космонавты обязательно смотрят фильм «Белое солнце пустыни».

* * * Ребята с «Союза-13» и их дублеры готовились к астрономическим наблюдениям в Армении и так преуспели в этом деле, что работают сегодня без звёздных карт. У них обширная астрономическая программа. Гурзадян¹ бегает, задыхаясь от радости: мы должны получить около 10 000 спектрограмм нескольких тысяч звёзд. Сейчас он не думает о том, что обработка их займёт у него годы. За две ночи ребята отсняли спектрограммы звёзд в четырех областях неба: в созвездиях Тельца, Ориона, Близнецов и Возничего.
¹Гурзадян Григор Арамович — член-корреспондент АН Армении, главный конструктор орбитальной астрофизической системы «Орион-3».

* * * Убедительные преимущества внеземной астрономии. Сегодня самый «зоркий» телескоп с зеркалом 5 м стоит на горе Паломар в США и может разглядеть звезды до 21 звёздной величины. Если увеличить диаметр зеркала до 10 м, что технически стоит на грани фантастики, он разглядит звезды до 22-23 звёздной величины: работа громадная, а выигрыш ничтожен. А в космосе телескоп с зеркалом в 1 м уже будет эквивалентен Паломару. Трехметровый в космосе равен 30-метровому на Земле, который построить практически невозможно. Такой телескоп сможет увидеть звёзды до 26 звёздной величины.

* * * Позывные в Центре управления полётом. Я Двенадцатый! — это заместитель руководителя полётов по измерениям. 13-й — заместитель по связи. 16-й — руководитель подготовки экипажей. 19—1-й — сменный руководитель полёта. 19-й — руководитель полёта. Я Двадцатый! — давно, со времён Королёва, обозначает Главного конструктора.

Книжка 63
7—13 октября 1973 г.
Баку
В это время в столице Азербайджана проходил XXIV Международный астронавтический конгресс. Его спектр был очень пёстрым: от специальных проблем баллистики до выставки художников-фантастов. 1500 делегатов выслушали 350 докладов учёных СССР, США, Японии, ФРГ, Франции, Италии, Индии и других стран. В центре внимания были наши космонавты: В.А.Шаталов, Г.Т.Береговой, В.И.Севастьянов, Б.Б.Егоров и американец Т.Стаффорд. 20.10.1973 г. «КП» опубликовала специальный выпуск «Клуба любознательных», посвящённый конгрессу. Всё главное — там. Остались беглые заметки «на полях» записной книжки.
Главная беда наша в том, что подавляющее большинство побед космических технологий секретят и в жизнь они не идут. Только в Чикаго 300 фирм используют космические технологии. Широко внедряются всевозможные «космические» методы контроля в нефтяную промышленность США. Во всю используют методы быстрого замораживания продуктов, которые разработали для нужд NASA.

* * * В спектре Солнца коротковолновое излучение составляет едва ли 0,01% от того, что светит и греет, но именно это излучение контролирует химический состав земной атмосферы, и мы даже не представляем себе, насколько важно оно для жизни на Земле.

* * * Эксперимент со сваркой в космосе но борту «Союза-6» четыре года назад провалился. Никогда не докапывался, кто в этом виноват: Кубасов или Патон¹. Ясно, что они будут валить вину друг на друга. Но прошло уже четыре года, я думал, что страсти утихомирились. Сегодня Патон делал доклад по космической сварке, и я снова ни черта не понял, что же на самом деле произошло на «Союзе-6».
¹Потон Борис Евгеньевич — учёный в области сварки, академик, президент АН Украины, дважды Герой Социалистического Труда.

* * * В июле 1974 г. будет проводиться «Тропический атлантический эксперимент» по выяснению роли тропиков в жизни планеты. Где тропики и где мы, но чертовски приятно, что СССР вместе с 30 другими странами будет участвовать в этом эксперименте, выделяет для этого 12 кораблей (из 25!) и самолёты (в том числе 2 летающие лаборатории Ил-18).

* * * Для того чтобы составить подробную карту крохотного американского штата Коннектикут с помощью самолета требуется 1 100 000 долл., а с помощью спутника — 75 000. Причём спутник выполнит эту работу в течение нескольких месяцев, а самолёту потребуется 3 года. Ошибка при точном определении сельхоз площадей не превышает 9%.

* * * Американцы начали испытания трофейных немецких ракет Фау-2, вывезенных из Германии, на своём полигоне Уайт-сендз значительно раньше нас: 15 марта 1946 г. (мы первую Фау-2 пускали в Капустином Яре только 18 октября 1947 г.). С этого времени до декабря 1946 г. было запущено примерно 50 Фау с переменным успехом. К 1949 году полигон Уайт-сендз был ликвидирован.
«Отца» Фау-2 Вернера фон Брауна ввозили в США через мексиканскую границу. Он был нацистом и по законам США въезд в страну ему был запрещён, но он очень был нужен американским военным.

* * * Годдард¹ любил музыку, живопись, природу. Жена его была фотографом, помогала ему в работе. С 1917 по 1929 г. его финансировал Смитсонианский университет, давал деньги и миллионер Гарри Гугенхайм. В 1924 г. с ним встретился Линдберг. 25 июля 1925 г. Годдард переехал в Росвелл, где провёл 45 лабораторных исследований и 31 запуск ракет. В 1930 г. он поселился на ранчо Маскалеро. 18 апреля 1932 г. Годдард впервые использовал в своей ракете гироскоп для контроля за курсом.
¹Годдард Роберт Хатчингс (1882-1945) — пионер ракетной техники США.

* * * Когда Фридрих Цандер¹ проектировал в 1920-х гг. свой ракетоплан для полёта на Марс, он с помощью только логарифмической линейки подсчитал, что полёт этот займёт 256 дней. Цандер ошибся всего на три дня! Современная наука даёт 259 дней за счёт уточнения масс Земли и Морса, о которых он не мог знать.
¹Цандер Фридрих Артурович (1887-1933)—выдающийся инженер, пионер ракетной техники и космонавтики в СССР.

* * * Фон Бек (США) предложил методику определения состояния космонавта по анализу его голоса.

* * * Спутник разглядел на юге Сахары зелёный участок, со всех сторон окружённый выжженной землей. Думали, что какая-то ошибка. Оказалось, участок окружён забором, оберегающим его от скота.

Книжка 64
Декабрь 1973 г. — август 1974 г.
Евпатория — Москва — Малеевка — Москва — Ленинград — Москва — Переделкино — Байконур — Евпатория — Москва — Переделкино — Москва
Поскольку в невесомости отсутствует гидростатическое давление крови, когда она сама течет в ноги, происходит её перераспределение: из ног примерно 11% крови приливается в грудную клетку и головной мозг. Отсюда — тяжёлая голова и иллюзорные ощущения.

* * * Приземлился «Союз-13». Петя¹ говорит: «Мы старались не делать ничего такого, что можно было бы и на Земле сделать... Я привык к невесомости за двое суток, Валентин² ещё быстрее...»
¹П. И. Климук.
²Лебедев Валентин Васильевич — лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза.

1974 год

* * * Утверждены основной, дублирующий и вспомогательные экипажи программы «Союз»—«Аполлон»: Леонов, Кубасов, Филипченко, Рукавишников, Джанибеков, Андреев, Романенко, Иванченков.
Любопытно, что молодые, ещё не летавшие космонавты, в конце концов слетали в космос, и стали высокими профессионалами: Владимир Джанибеков, например, один из моих любимейших космонавтов, стартовал в космос пять раз. Не повезло только Борису Дмитриевичу Андрееву: он так и не слетал.

* * * Моров¹ рассказал много интересного о Венере. «Венера-8» — первый аппарат, которому удалось сесть на дневную сторону планеты. Условия убийственные: давление 95 атм, температура 450 по Кельвину (723°С). Перепады высот 3-4 км. Холодильник на Венере не сработает, потому что тепло некуда сбрасывать, вокруг жарища в 500 градусов. Станция продержалась некоторое время за счёт новой системы охлаждения с использованием гидратов солей лития, которые обладают очень большой теплоёмкостью, жадно поглощают тепло при плавлении. Разница в температурах дня и ночи на Венере очень мала, меньше одного градуса. Толстый плотный слой облаков на высотах от 32 до 70 км закрывает всю планету, создавая «парниковый эффект». Освещённость поверхности Венеры в полдень соответствует освещённости пасмурного дня на Земле, но снимки получить всё же можно. Ветер у поверхности очень слабый, около 0,5 м/с. Ветер растёт с высотой. На высоте в 50 км это уже ураган: 100 м/с!
¹Маров Михаил Яковлевич — член-корреспондент РАН, лауреат Ленинской и Государственной премий

Июль 1974 г. Старт «Союза-14». На космодроме стояла жуткая жара
и журналисты работали на берегу Сырдарьи

* * * Заседание Комитета по метеоритам. У кого какой болид, тот о том и говорит.

Книжка 66
Октябрь 1974 г.- февраль 1975 г.
Франкфурт-на-Майне — Шпретлинген — Эрлензее — Гармиш-Партенкирхен — Грайнау — Мюнхен — Кёльн — Бонн — Бад-Годесберг — Дортмунд — Франкфурт-на Майне — Прага — Москва — Байконур — Москва — Байконур — Евпатория — Москва

1975 год

Улетаю в Тюра-Там и никогда ещё так остро не чувствовал, что улетать не надо.

* * * На орбитальную станцию «Салют-4» летят Губарев и Гречко. Вес научной аппаратуры около 2 т. Жора¹ очень возбуждён, подробно рассказывает, какая большая научная программа ждёт его на станции. Их позывной «Зенит». Жора говорит: «Это символично! Я — ленинградец, болельщик «Зенита»!»
¹Г.М.Гречко.

* * * После старта улетели в Евпаторию, в Центр управления полётами. Живём в гостинице «Украина». С утра — в Центре, к обеду возвращаемся и пишем репортажи. Каждые два дня передаю в Москву материалы. Зимой в Евпатории тоска смертная. Город пустынный, на пляжах ни души. В многочисленных детских санаториях на зиму остаются только больные дети, которые не гуляют. К ним приехал театр лилипутов. Лилипуты постоянно выясняют отношения. Главный лилипут по прозвищу «Шурупчик», очень дерзкий и агрессивный. Один из лилипутов напился пьяным и кричал ночью на всю гостиницу: «Шуруп! Выходи! Я тебе морду бить буду!» Приехала София Ротару с какими-то бугаями в перстнях. Бугаи с утра в ресторане пьют пиво с шампанским. Был очень удивлен, увидав, что Ротору ест с тарелки руками.
Темнеет рано, холодно, на улице очень сильный ветер. Улицы прямые, ровные, чётко делят весь город на квадраты, по ним дует с моря, как в аэродинамической трубе. Юрка¹ живёт в роскошном угловом номере с балконом, который завис прямо над трамвайной остановкой. Купили клеёнку в виде политической карты мира и по этому случаю устроили у Юрки банкет. Поддав, кричали с балкона: «Да здравствует самостийная Украина! Гетман Скоропадский нас поддержит!»² Домой ужасно хочется...
¹Апенченко Юрий Сергеевич — специальный корреспондент «Правды» но космодроме Байконур.
²Bcё думою теперь: не мы ли подали тогда украинцам мысль о развале СССР?

* * * Как я понимаю, только от скуки все активно включились в розыгрыш Виташи¹. Суть розыгрыша: Центр управления полётами (ЦУП) принимает некие загадочные, но вполне членораздельные сигналы, предположительно от внеземных цивилизаций. Руководство Центра пока в них не разобралось и по обыкновению темнит, но слухи просочились! Среди многочисленных антенн Центра, действительно, появилась ещё одна замысловатой конфигурации, и Герасимов² вместе с Вадимом³ начали с легких намёков, что де вот эта самая антенна, которая принимает загадочные голоса космоса. Виташа спросил меня, что я по этому поводу думаю. Я ответил, что и ежу понятно: коль такая связь существует, её мгновенно и глухо засекретят, так что я ничего предпринимать не собираюсь. Напротив, Борис⁴ имитировал бурную деятельность и якобы уже что-то передал в Москву. Виташа заволновался. Он парень очень дотошный, невероятно преданный своей газете, и сама мысль, что его кто-то может обскакать, была для него нестерпима. Следом подключился Миша⁵. Он, когда Коновалов вышел из комнаты, нашёл в его папке газетные вырезки о внеземных цивилизациях и какие-то наброски собственной статьи на эту же тему. Коновалов застал Реброва за копанием в его папке, и они разыграли душераздирающую сцену гнева Бориса. Реброва осудили. Виташа потерял покой. Мы подговорили Пастернака⁶, и когда Виташа, подсев к его столику в столовой, начал его расспрашивать, Постернак, страшно вращая глазами, сказал, что здесь не место вести подобные разговоры, а кроме того, он человек военный, до пенсии совсем немного осталось, и Виташа своими вопросами может его погубить, поскольку это даже не военная, а государственная тайна. Но самое смешное, что когда Виташа позвонил в свою редакцию, ему подтвердили, что какой-то слушок, действительно, по Москве ходит и «Труду» известно, что «Правда» якобы заказала Котельникову⁷ «подвал». Из «Труда» позвонили Котельникову, но тот сказал, что приболел, лежит дома с гриппом, о сигналах внеземных цивилизаций ему ничего пока не известно и рекомендовал обратиться к Сагдееву⁸. В «Труде» поняли, что Котельников уже «куплен» «Правдой»...
Обезумевший Виталий бросился к Елисееву, но его мы успели предупредить. Алексей раздраженно сказал, что какие-то сигналы идут и очень мешают связи с орбитальным комплексом, но он в эти проблемы не вникает, потому что у него самого хлопот полон рот, а эти сигналы — чёрт их дери! — только мешают ему работать. Утром Виташа подкатился к усталому после ночного дежурства биологу Саше Машинскому. Саша, ничего не зная о нашем розыгрыше, не предупрежденный нами, подыграл от скуки, сказав, что сигналы, действительно есть и, с его точки зрения, это биологический код ДНК, однако, не на углеродной основе и дальше понес какую-то псевдонаучную абракадабру. Головачев прилежно записал весь Сашин рассказ и отдал девушкам телетайписткам для передачи в Москву. Тут уже заволновался Толя Ткачёв⁹. Он сообразил, что когда Виташино сочинение попадёт в Москву с его визой, он уже никому не докажет, что это — невинный розыгрыш. Ткачёв текст Головачёва якобы завизировал и приказал набить на перфоленту, дабы всегда иметь возможность доказать автору, что его статья в Москву передана, но, на самом деле, в Москву ничего передавать не разрешил.
Розыгрыш принимал угрожающие масштабы, в него втягивалось всё большее количество людей. Каждый без устали вносил свою лепту в общее дело. Герасимов подговорил одну девушку, чтобы она назвалась сотрудницей Рязанского и спросила Виташу, где найти Коновалова, «которому Михаил Сергеевич срочно просил передать важную бумагу». Поскольку Рязанский отвечал за всю радиосвязь в космосе, Виташе стало ясно, что тот передаёт «Известиям» некую эксклюзивную информацию. Алеша Горохов¹⁰ отпечатал на телетайпе собственный текст о связи с инопланетянами и сказал Головачёву: «Голованов ошибается. Засекретят этот факт или не засекретят, а надо подстраховаться, чтобы потом никто не мог сказать: ты же был в эпицентре событий, что же ты молчал!?..» У Апенченко, всё время повторявшего, что это де не его дело, в секретной тетрадке тоже обнаружился текст о внеземных сигналах. В довершение всего из Москвы прилетел Альберт Пушкарёв, корреспондент фотохроники ТАСС, который после нашей обработки сказал Виталию, что он приехал срочно снимать какую-то антенну, сам не знает какую, и зачем она — не ведает.
Итак, у всех само собой, стихийно распределились роли: Коновалов — дерзкий, скрытный и хитрый подпольщик, Апенченко — коварный врун, Пушкарёв — слепое орудие высших сфер, Горохов — трусливый перестраховщик, Ребров — правдолюб-разоблачитель, я — усталый от сенсаций циник, который всё время твердил Виташе:
— Ну неужели ты сам не понимаешь, что вопрос слишком серьёзен, чтобы свести его к погоне за газетным первенством? Ты что думаешь, Брежнев сегодня ломает голову, в какой газете это печатать, в «Труде» или в «Известиях»? Он как минимум должен сначала снестись с Фордом, Вильсоном и Жискаром д'Эстеном...
А тем временем в Москве тоже разворачивались события. В «Труде» позвонили Сагдееву, который (к его чести) сказал, что, очевидно, всё это — мистификация, хотя он не видит здесь ничего теоретически невозможного. Звонили и в «Правду» Королёву¹¹ и в ЦК КПСС Морозову¹², и за советом к Шелепину¹³, уповая на его связи с разведкой. Как я понимаю, столица напитывалась нашей «дезухой»¹⁴, как губка, и слухи готовы были уже просочиться в верхние этажи Старой площади и Кремля.
Мы поехали к Северному¹⁵ и там подговорили одну девушку, чтобы она подтвердила, что и самый большой оптический телескоп в Европе «тоже ведет себя странно». Сам Северный, не ведая того, снова подыграл нам, отвечая на прямой вопрос Головачёва. «На эту тему я говорить не желаю!» — сказал академик. А Миша Ребров зашептал Виташе на ухо: «Вот видишь, и Северный темнит...»
Возвращаясь из обсерватории, все замёрзли и закатились в подвальчик, чтобы согреться. Там и решили кончать с этим розыгрышем. Я произнёс речь, в которой отметил настоящую журналистскую хватку Головачёва, его преданность передовым научным идеям, но признал, что на этот раз чутьё ему изменило и он стал жертвой мистификации. Миша Ребров, получив от Ткачева перфоленту с текстом статьи Головачёва, объявил винно-водочный аукцион. Только победитель получал перфоленту и право первой публикации всей этой истории. Аукцион выиграл Вадим Лейбовский за 3125 грамм водки на всю компанию. Виташа был очень подавлен и не пил. Мне его искренне стало жалко. Сказать по правде, всё-таки это было не совсем честно: все дурачили одного, притом совсем не самого худшего в нашей пёстрой компании...
Перед этой публикацией я позвонил Вадиму Лейбовскому, ныне — пресс-атташе знаменитого офтальмолога Святослава Фёдорова, который рассказал, что он написал об этой истории ещё в 1980-х гг. для журнала «Журналист», но опубликовать не сумел и разрешает это сделать мне. И Виталию Головачёву тоже позвонил.
Он сказал, что зла на нас не держит, но и прощать нас за старый грех не хочет.

Некоторые из участников розыгрыша в Евпатории: Михаил Чернышев, Николай
Железнов, Анатолий Ткачев, Михаил Ребров, я, Юрий Апенченко, «наша жертва»
Виталий Головачев и Андрей Ивахнов
¹Головачёв Виталий Борисович — специальный корреспондент «Труда» на космодроме Байконур.
²Герасимов Борис Константинович — специальный корреспондент «Советской России» в ЦУПе.
³Лейбовский Вадим Викторович — начальник группы оперативной информации ЦУПа.
⁴Koнoвoлoв Борис Петрович — специальный корреспондент «Известий» на космодроме Байконур.
⁵М.Ф.Ребров.
⁶Пocтepнaк Михаил Семёнович — полковник, один из руководителей ЦУПа.
⁷Котельников Владимир Александрович — академик, дважды Герой Социалистического Труда, вице-президент АН СССР, специалист по радиосвязи.
⁸Согдеев Роальд Зиннурович — академик, Герой Социалистического Труда, директор Института космических исследований, ныне живёт в США.
⁹Tкaчёв Анатолий Васильевич — сотрудник ЦНИИМАШа, выполняющий при нас роль «космического» цензора.
¹⁰Горохов Алексей Иванович — специальный корреспондент АПН на космодроме Байконур.
¹¹Королёв Михаил Яковлевич — редактор отдела науки газеты «Правда».
¹²Морозов Михаил Александрович — сотрудник оборонного отдела ЦК КПСС. ¹³Шeлeпин Александр Николаевич (1918-1994)— Председатель КГБ в 1958-1961 гг. В те годы — глава ВЦСПС.
¹⁴Дезинформацией.
¹⁵Северный Андрей Борисович (1913-1987)— академик, Герой Социалистического Труда, директор Крымской астрофизической обсерватории.
Книжка 67
Февраль — май 1975 г.
Москва — Байконур — Москва — Звенигород — Москва — Баку — Москва

* * * Поймал себя на том, что я как-то туманно представляю, что же происходит с ракетой, когда отдаются последние предстартовые команды. Сегодня попросил Патрушева¹ рассказать мне суть этих команд.
«Минутная готовность!» Эта команда не означает, что через минуту ракета взлетит. Обычно она даётся за 6-7 мин до отрыва от земли и означает, что до команды «Ключ на старт!» остаётся одна минута. Включаются все бортовые системы ракеты, все станции стартового комплекса, в пневмогидросистему стартового комплекса подаётся давление.
«Сброс ШО!» Отключается «Штепсель Отрывной», который связывает космический корабль и ракету с землей. Это — необратимая операция, подсоединить ШО снова уже нельзя.
«Ключ на старт!» При этой команде начинается запитка всей автоматики пуска двигателей, т.е. взводится, как курок, вся электрическая схема запуска.
«Протяжка один!» К ракете и кораблю эта команда отношения не имеет. По ней наземные станции начинают запись данных о состоянии бортовых систем. По этой команде включается многоканальный наземный регистратор. Бумажная лента протягивается под самописцами, отсюда и название.
«Продувка!» Наземная автоматика включает продувку магистралей горючего и окислителя сжатым азотом, что должно исключить возможность вспышек и детонации в камерах сгорания двигателей.
«Ключ на дренаж!» До этой команды датчики позволяют подпитывать баки ракеты компонентами топлива. Дренажные клапаны открыты, ракета «парит» жидким кислородом. По этой команде подпитка прекращается и дренажные клапаны закрываются.
«Протяжка два!» Включается регистрирующая аппаратура собственно стартового комплекса. Включаются автоматические кинокамеры, снимающие старт.
«Наддув!» Включается наддув баков ракеты. Избыточное давление должно вытеснять из них компоненты топлива. Датчики докладывают и о готовности к старту третьей ступени ракеты.
«Земля — борт!» Отходит кабель-мачта с многоканальным штекером. Прекращается соединение 3-й ступени с землёй, она начинает работать автономно от бортовых источников питания. Это тоже необратимая операция. Снова вставить штекер, не выходя из командного бункера, нельзя. Это — кульминация старта: на оценку ситуации «стреляющему» даётся 13с².
«Предварительная!» Это, собственно, уже не команда «стреляющего», а констатация команды, которая поступает от стартового временного механизма. При пилотируемых запусках временной механизм высвечивает цифры: 10, 9, 8, 7 и так далее до 0. Этот временной механизм и дает команду на пирозажигательные устройства, которые вставлены в сопла ракетных двигателей и которые, собственно, и должны «поджечь» ракету. Временной механизм открывает сначала клапан магистрали окислителя, затем клапан горючего, раскручивается ТНА — турбонасосный агрегат, топливо под давлением поступает в камеру сгорания, где и поджигается пирозажигалками. Зажигается транспарант: «Предварительная!». При этом «стреляющий» должен убедиться, что «поджог» произошёл во всех 32 камерах сгорания. Если пирозажигалки не срабатывают, «стреляющий» может дать команду «Сброс схемы», т.е. пульт, с которого оператор управляет стартом, обесточивается.
«Промежуточная!» Двигатели выходят на режим работы. Опоры стартовых устройств испытывают всё меньшее давление, ракета начинает подниматься очень медленно. Только поднявшись на 30 см, она отрывается от опор. «Сброс схемы» допустим до того момента, когда поднимающаяся ракета вырвет находящийся внизу ШР — штепсель разрывной — и контакт подъёма покажет, что ракета оторвалась от стартового комплекса.
«Подъём!!!» — орёт радостный «стреляющий» во всё горло. Всё время думал, какая бездна напряжения и ответственности в этих командах...
¹Патрушев Владимир Семёнович — полковник, «стреляющий», т.е. человек, который отдаёт все приказы из командного бункера перед стартом космической ракеты.
²Одноко хорошо помню, что во время кокого-то запуска пилотируемого корабля (забыл, какого конкретно) кабель-мачта не отошла. Начав подъём, ракета при движении своём сама оторвала этот штекер.

* * * Космодром. Гостиница «Центральная». Лёша Горохов берёт утром в буфете стакан кефира, чай и гаванскую сигару. Жалуется:
- Чёрт знает что! Меньше, чем в два рубля, невозможно уложиться!

* * * Старт «Союза», который так и не получил номера, потому что полёт его продолжался всего 23 минуты. Космонавты Василий Лазарев и Олег Макаров летят на орбитальную станцию «Салют-4», где должны проработать два месяца. С интуицией у меня плохо, заранее я мало что чувствую, но на этот раз почувствовал, что полёт этот добром не кончится: уж слишком много гостей понаехало: сын Анастаса Микояна — Алексей — командующий ВВС Средне-Азиатского военного округа с женой и детьми, заместитель главнокомандующего Военно-Морским Флотом адмирал Амелько, республиканское начальство из Алма-Аты и др. Из Москвы тоже людей было больше, чем нужно. На наблюдательном пункте мы прогуливались с адмиралом Амелько, который очень мне понравился статью, культурой речи и врождённой интеллигентностью высших морских офицеров, которая особенно резко контрастировала с незатейливым воспитанием космодромного начальство. Амелько пригласил меня на Тихоокеанский флот, на вертолётоносец «Киев», по его словам, корабль совершенно замечательный. Потом ко мне прицепился первый секретарь ЦК ЛКСМ Казахстана (кажется, его фамилия Каламетдинов, я его до этого не встречал), и совершенно умучил меня дурацкими вопросами. Как только ракета взлетела и скрылась в облаках, главком Ракетных войск Толубко позвонил на дачу (день-то субботний) начальнику Генерального штаба Куликову и доложил, что «старт прошел успешно». В это время главный казахский комсомолец схватил меня за уши и начал страстно целовать. Я вырвался и сказал, что целоваться рано: шёл отсчёт по 190 секунде.
— Вот слушай, когда объявят время «540 секунд полёта», тогда и будем целоваться...
И в этот момент как раз и раздалось по громкой связи:
— Нет сигнала о работе третьей ступени...
Потом крик Олега Макарова:
— На борту авария! Аварийный спуск!!
После этого Петя Климук несколько раз переспросил: «Полёт нормальный?», но ответа не получил. Генералы мгновенно сгрудились у телефонов, расстелили большую карту. Керимов и Глушко стояли бледные и недвижимые. Наверное, Глушко вспомнил, что он впервые за все годы на космодроме не поехал на вывоз ракеты на старт, послал вместо себя Семёнова¹. Наверное, вспомнил и подумал: не воздалось ли за сей грех...
Мне очень понравилась решительность Ефимова². Он подошёл к столу, на котором стоял единственный телефон без наборного диска, снял трубку и сказал:
- Ефимов. Всю авиацию от Новосибирска до Владивостока — в воздух! — положил трубку, сел в машину и уехал на КП³. Никогда в жизни не слышал команды столь масштабной! Могу себе представить, что тут началось! Ведь дело было в субботу, на аэродромах сидели только дежурные экипажи. Что это? Война? Какой-то полковник подскочил к динамикам громкой связи и отключил. А в преддверии космоса, в корабле тем временем разворачивалась своя драма. Когда третья ступень носителя не включилась, сработала автоматика аварийного спуска. Начали взрываться пиропатроны, освобождая космический корабль от всего лишнего: приборного отсека, тормозной двигательной установки и т.п. От взрывов пиропатронов корабль бросало в разные стороны. Макаров матерился, кричал Лазареву:
— Ну, ... твою мать, Вася! Вот мы и полетали с тобой два месяца!
Олег — настоящий космонавт: уже в первые мгновения он думал не о том, как живым остаться, а о том, что работа на станции накрылась. Точного своего расположения они не знали, да тогда никто его не знал, и очень боялись приземлиться в Китае⁴. На КП тоже всё время разговоры крутились вокруг вопроса: где они сядут. Олег кричал:
— Ну, ... твою мать, Вася! Мы с тобой за границей не были, теперь побываем!!
...На НП мы сели в автобус и поехали в гостиницу. Купили еды, водки, сидели в номере у Апенченко и вели бесконечную, совершенно бесплодную дискуссию, пытаясь найти ответы на вопросы, как будут в дальнейшем развиваться события. Я пошёл за стаканом в свой номер и в коридоре встретил Молчанова⁵, который сказал мне с улыбкой:
— А космонавты-то загнулись!..
Я бросился расспрашивать, но он признался, что ничего толком сам не знает, что это не более, как его предположение. Когда рассказал ребятам об этом. Юрка⁶ вскипел и сказал, что набьёт Молчанову морду. Надо отметить, что за жадность к деньгам и постоянное желание втихомолку нам напакостить, все давно и дружно не любят Молчанова. Уже начало смеркаться, когда в комнату заглянул Димка Солодов:
- Живы!!
Мишка Ребров заплакал. Они дружат с Васей, Миша очень переволновался. Все бросились качать Димку. На радостях допили водку, и пошли в «Сатурн» смотреть Бельмондо в дурацком фильме «Повторный брак».
Космонавты приземлились на нашей территории, на очень крутом склоне сопки. Они поступили правильно, не отстрелив парашюты, которые зацепились за деревья и не позволили кораблю скатиться по крутому скалистому склону вниз. Разбиться не разбились бы, всё-таки они сидят пристегнутыми, но кости могли поломать. Вылезли из корабля. С помощью «Инструкции по приземлению в нерасчетной точке» развели костерок. Потом Олег говорил, что в ту ночь они с Васей перелистали всю свою жизнь, и ночевку на этой сопке он никогда не забудет.
...Уже в Москве Костя Феоктистов рассказывал, что перегрузки, которые достались этим ребятам, достигали 21,5 g.
¹Семёнов Юрий Павлович — в те годы — заместитель В.П.Глушко. Ныне — генеральный конструктор Ракетно-космической корпорации «Энергия» им. С.П.Королёва в городе Королёве, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
²Ефимов Александр Николаевич — маршал авиации, в то время — первый заместитель главкома ВВС, дважды Герой Советского Союза.
³КП — командный пункт, который располагался в МИКе — монтажно-испытательном корпусе, километрах в двух-трёх от наблюдательного пункта.
⁴B то время между Китаем и СССР были весьма натянутые отношения.
⁵Moлчанов Анатолий Фёдорович — представитель ЦНИИМАШа, один из «космических цензоров». ⁶Ю.С.Апенченко.

* * * Вечер памяти Королёва в ЦДЛ прошёл очень хорошо. И не потому, что я его вёл. Выступал Пётр Васильевич Флёров, друг юности, вместе строили планеры, работали вместе долгие годы. И до последних дней: Флёров осуществлял тренировочные сбросы космических кораблей с самолётов на Иссык-Куле. Потом о Королёве рассказывал Раушенбах, за ним — космонавт Жора Гречко. Выступил очень хорошо Галлай. Потом Черток и Рябчиков, который много врал.
На вечере были оба непримиримых «клана»: Нина Ивановна, Мария Николаевна и Наташа¹.

19.4.75

¹Вторая жена, мать и дочь от первого брака С.П.Королёва.
* * * Сколько надо всего выпластовывать, поднимать, раскручивать, насыщать густыми мыслями, что просто дух захватывает от огромности этой работы, и шёпот из всех щелей: «А по плечу ли тебе это?..»
Но ведь иначе нельзя. Иначе нет смысла...
Запись в связи с работой над книгой «Королёв. Факты и мифы».

* * * Для «капустника» в честь 50-летия «Комсомолки» сочинил стихи о партии. Но «рекомендовали» не читать:

Сегодня сильны мы, а будем сильнее!
Сегодня мы сыты, а будем сытней!
Давайте сплотимся чуть-чуть потеснее:
Ведь счастьем своим мы обязаны ей!
Давайте отправим ракету к планете!
Пусть нам покорится навек целина!
А чтоб воплотить нам все замыслы эти,
Пусть хлеба в Канаде нам купит она!

Гостиница «Юность». 26.5.75

* * * Из рассказа В.С.Гризодубовой.¹ Хотел расспросить её, как она писала записку в защиту посаженного Королёва². Разговор у нас не получился.
- Я летала с отцом с 2 лет. С папой ездила на планерные слёты. Мне было 14 лет. Мы жили у местного попа на веранде. Планеристы приходили к нашему дому, и я бросала им ягодки винограда, а они ловили ртом. И Сергей ловил... В последние годы он часто жаловался на своих начальников:
- Моё министерство — это какой-то джаз Утёсова!..
- Давай уйдём на пенсию и будем ловить рыбу, — предложила я.
- Это всё равно, что умереть...
- А я хочу умереть...
- Тут он принялся на меня кричать...
¹Гризодубова Валентина Степановна (1910-1993) — лётчица. Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда, в последние годы — руководитель авиационного НИИ.
²Такую записку она действительно написала 17 апреля 1939 г. на имя Председателя Военной Коллегии Верховного Суда СССР В.В.Ульриха. Поступок смелый и благородный. Никакого действия, впрочем, на судьбу Сергея Павловича не оказал: 1 июня он был этапирован из Новочеркасской пересыльной тюрьмы на Колыму.

назад

14 км - Хл