Голованов. Заметки. т1

вернёмся в начало?
Книжка 29
Октябрь 1964 г.-май 1965 г.
Москва-Ленинград-Москва
Юра Гагарин рассказывал, что профессор Мелькумов¹ гонял его по всему материалу по ракетным двигателям, а не только по билету, безо всяких скидок. «Очень строгий генерал!» На экзаменах по политэкономии требовали ссылаться на собственные впечатления о тех странах, где он был. А какие у него впечатления, кроме митингов?.. Они с Валеркой Быковским в Швеции и Норвегии выступали по 8-9 раз на дню. Национальную выставку в Стокгольме за две недели посетило 20 тысяч человек. А когда туда приехали Юра с Валерой, пришло 12 тысяч. Гагарин давал автографы на окурках сигарет «Лайка».
¹Мелькумов Тигран Меликсетович (1902-1974) — профессор, генерал-майор-инженер, специалист по авиационным двигателям.

* * * Я включен в состав негласной комиссии по подготовке празднования 50-летия Б.В.Раушенбаха. Раушенбах предупредил, что после первой же нормально-юбилейной фразы в свой адрес он уйдёт сразу, и категорически потребовал, чтобы юбилей был весёлый. В комиссию входят: Марк Лазаревич Галлай¹, который в юные годы учился с БВ в Ленинграде, и ребята из его отдела в КБ: Спаржин, Иванов, Скотников, Пациора и другие. Мне поручено сверстать газетную полосу «Раушенбах в космосе», сочинить «Сообщение ТАСС» и уговорить Юрия Левитана² записать это сообщение на плёнку. Спаржин и Скотников делают видеофильм «Страницы великой жизни», Галлай готовит тосты и т.д. Юбилей будем праздновать 20 января в ресторане «Звёздный» в Останкино.
¹Гaллай Марк Лазаревич (1914-1998] — Герой Советского Союза, заслуженный лётчик-испытатель СССР, доктор технических наук, писатель.
²Лeвитaн Юрий Борисович (1914-1983) — самый популярный диктор Всесоюзного радио, читал все официальные сообщения во время войны; по легенде Гитлер обещал повесить его первым после взятия Москвы.

* * * Во время последней нашей встречи, Королёв вдруг спросил меня:
— Я слышал, что вы принимаете участие в подготовке юбилея Бориса Викторовича? Я тоже там буду. Давайте сделаем вид, что мы незнакомы...
Зачем? Всё КБ знает, что мы не только знакомы, но регулярно встречаемся! Ничего не понимаю...

* * * 16 января отвез Левитану текст «Сообщения ТАСС»:
«Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаём сообщение ТАСС. 20 января в 20 часов по московскому времени в Советском Союзе произведён новый запуск на орбиту спутника Земли космического корабля «Восторг». Корабль «Восторг» пилотируется гражданином Советского Союза доктором технических наук, подполковником запаса товарищем Раушенбахом Борисом Викторовичем. Задачами полёта являются:
— исследование работоспособности человека в нечеловеческих условиях;
— исследование влияния на человеческий организм 16-часового рабочего дня на этот раз в условиях невесомости.
Максимальное удаление (в апогее) корабля «Восторг» от кабинета Главного Конструктора, обеспечивающее нормальную жизнедеятельность товарища Раушенбаха, — 251 километр. Товарищу Раушенбаху передают передачи. Радиопередачи на частотах 15,765, 15,766, и 15,767 МГерца¹. На борту корабля установлен также радиопередатчик «Глухарь», который не работает.
Самочувствие товарища Раушенбаха невероятно хорошее!»
На следующий день созвонились и поехали с Севой Ивановым к Левитану. Оказалось, что он живёт напротив Моссовета, в доме, где книжный магазин, на первом этаже со двора.
— А что, хороший человек этот ваш Раушенбах? — спросил Левитан.
Мы с Севой наперебой бросились выдавать ракетно-космические тайны.
— Ну, хорошо, — сказал Левитан. — Я вам верю. Я ведь ещё одного человека уже «запускал в космос» вот так же — Яблочкину²!..
Когда Левитан говорит, он заметно кривит рот, чтобы капельки слюны не попадали в микрофон.
Наш текст был внимательно им проработан: в нужных местах были проставлены ударения, а слова, которыми требовалось «спедалировать», были подчёркнуты. Левитан начал читать, но как только он с пафосом произнёс фамилию Раушенбаха, мы с Севкой расхохотались — так это было здорово сработано!
— Ребята, — строго сказал Левитан, — так дело не пойдёт.
Он дал нам две подушки с дивана, в которые мы уткнулись, пока он читал...
¹Разница в тысячную долю МГерца практически неуловима.
²Яблочкина Александра Александровна (1866-1964) — народная артистка СССР.

* * * Подготовка раушенбаховской полосы шла в «КП» полным ходом. Из большой фотографии Валерки Быковского вырезали лицо, вклеили физиономию Раушенбаха, пересняли и с этой подделки сделали клише. Сочинили послеполётную пресс-конференцию «космонавта» в Академии наук, телефонный разговор «космонавта» с «мысом Пицунда» (фамилию Брежнева «употребить» в печатном тексте всё-таки не решились), заметку с родины «героя» «Ленинград ликует», «Сообщение ТАСС» и т.д. С моей точки зрения, было, по крайней мере, две отличных находки: 1) во время разговора с мысом Пицунда «космонавт» Брежневу ничего не говорит, кроме: «Спасибо, спасибо», а в конце плачет в трубку от умиления; 2) на пресс-конференции в Академии наук журналист напоминает «космонавту», что он ел в корабле смородину, и спрашивает: какая была смородина — красная или чёрная? Космонавт долго шепчется с академиком Е.К.Фёдоровым, который руководил этими пресс-конференциями (не имея к космонавтике никакого отношения!), потом говорит: «Хорошая была смородина!».
В наборном цеху распространился слух, что «Комсомолка» верстает полосу о каком-то новом космонавте, а другие редакции об этом не знают. Появились лазутчики из «Правды» и «Советской России». Я стоял у талера¹ и отгонял любопытных. Изготовление любой печатной продукции, даже самого невинного содержания, каралось очень строго, я понял, что назревает крупный скандал, и, едва полоса была забита, срочно стал её прокатывать. Это абсолютные раритеты: полоса эта существует в 12 экземплярах: две полосы у Раушенбаха, одна — у Королёва, по одной — у Галлая, у меня, у моих ребят из отдела науки: Биленкина, Губарева, Репина, остальные — у ребят, готовивших юбилей. Откатав 12 экземпляров, я велел срочно рассыпать набор.
¹Талер — стол с металлической плитой для подготовки типографской печатной формы к печатанию.

* * * 20 января к 19.00 в «Звёздном» собралась, наверное, половина всех строго засекреченных «космиков» страны. Не начинали: ждали «царя зверей» — Королёва. Вскоре он появился с Ниной Ивановной¹, на плечи которой был наброшен палантин из чернобурок. Столы были накрыты на втором этаже, и на лестнице, и в зале шеренгами по обе стороны прохода стояли люди, приветствуя Главного. Королёв со многими здоровался за руку. Я стоял где-то во 2-м или в 3-м ряду, но он разглядел меня, подошёл, народ расступился, он пожал мне руку, пробормотав что-то дежурное, вроде того, что рад меня видеть. Ну, теперь я уже начисто ничего не понимаю!
¹Королёва Нина Ивановна (1920-1999) — жена С.П.Королёва. * * *

Борис Викторович Раушенбах, Нина Ивановна и Сергей Павлович Королевы
на банкете в ресторане «Звездный». 20 января 1965 года
Юбилей прошёл на славу! Столы стояли буквой «П», в центре перекладины сидели Раушенбах с Королёвым, их жёны и практически все замы Королёва по ОКБ. Сначала показывали диафильм. Когда на экране появился 2-летний БВ в распашонке, а Юрка Спаржин, который читал текст, сказал строгим голосом: «В 1917-м вопрос выбора для Раушенбаха не стоял: это была его революция!» (БВ родился 18.1.15), хохотал весь зал. После череды тостов включили пленку с «Сообщением ТАСС». Хохотали все. Мишин¹ и Черток² удивлялись:
— Ну как же ловко, черти, сделали! Ну, полное впечатление, что это натуральный Левитан!..
Напрасно я бегал от одной кучки гостей к другой и всем доказывал, что это действительно Левитан, никто не верил. Потом настал час моего газетного триумфа. Почти все тексты полосы я читал вслух, прерываемый раскатами хохота. Для ракетчиков — главное то, что всё это было напечатано на газетной полосе, типографскими буквами — вот что никак не укладывалось в их инженерных мозгах! БВ был в восторге, Королёв от смеха прослезился. Потом подозвал меня и сказал: «Давайте мы с вами коньячку выпьем». (Эта реакция Сергея Павловича совершенно непредсказуема, как и все его реакции: персонально, как я мог наблюдать, а я очень внимательно наблюдал за ним весь вечер, он ни с кем больше не пил.) Из чёрной бутылки «Napoleon» налил мне и себе по рюмочке, мы чокнулись и выпили.
¹Мишин Василий Павлович — заместитель С.П.Королёва, академик. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.
²Чepтoк Борис Евсеевич — заместитель С.П.Королёва, академик. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
У меня через год тоже юбилей, — сказал Королёв почти шёпотом, с совершенно несвойственной ему просительной интонацией в голосе, — можете мне тоже сделать такую газету?
— Да о чём вы говорите! — воскликнул я. — Да мы вам не полосу, а целый номер сделаем!
И года не прошло после этого разговора, как Королёва не стало. Эту просьбу Главного конструктора я не выполнил.

* * * Незадолго до юбилея Раушенбаха был разговор с СП¹ в Подлипках. Говорили о моей книжке². Королёв требовал, чтобы я равнялся на Льва Толстого, убеждал меня в необходимости продолжения повести, когда мои герои уже будут работать на Марсе. Я возражал, что никакого продолжения не надо, что тогда это будет уже просто плохая фантастика. Вдруг, совершенно без связи с предыдущим разговором он говорит небрежно:
— А вообще вам надо самому слетать в космос и всё увидеть собственными глазами... Тогда и продолжение получится... Сейчас мы заканчиваем испытания нового трёхместного корабля, который будет летать очень часто, так что место для вас будет... Это было сказано настолько «между прочим», что я опешил.
— Но, Сергей Павлович, там у этого корыта такая давка, что не пробьёшься,— выдохнул я.
— Какое вам дело до этой давки!? — резко перебил он меня. — Это вас совершенно не касается! Напишите заявление на моё имя и всё!
— А как вас там именовать?
— Просто: «академику Королёву»...
Заявление я обдумывал долго, понял главное: оно должно быть коротким.
«Академику Королёву С.П.
Уважаемый Сергей Павлович! Прошу Вас включить меня в группу товарищей, проходящих подготовку к полётам в космическое пространство. Я, Ярослав Кириллович Голованов, русский, член КПСС с 1961 г., родился в 1932 г. После окончания в Москве средней школы поступил учиться на факультет ракетной техники МВТУ имени Баумана, который окончил в 1956 г. по специальности ЖРД³. Затем я был направлен на работу в НИИ п/я 1027, где проработал два года.
Меня давно привлекала журналистская работа, я начал сотрудничать в газете «Комсомольская правда», а в начале 1958 г. был переведен на постоянную работу в отдел науки этой газеты. С этого времени я становлюсь научным журналистом, пишу о советской технике и науке, в том числе немало и об исследованиях в космосе. За научные репортажи Союз журналистов, членом которого я являюсь с 1961 г., присудил мне на конкурсе в честь 50-летия «Правды» первое место. В настоящее время я работаю заведующим отделом науки «Комсомольской правды».
Я женат, моя жена — инженер-физик, работает в п/я 651. У нас четырёхлетний сын.
Моя просьба продиктована убеждением, что современное состояние советской ракетной техники позволяет включать в состав экипажей советских космических кораблей практически здоровых людей разных специальностей, в том числе и журналистов. Уверен, что полет журналиста в космос может принести не меньше пользы в нашей идеологической работе по коммунистическому воспитанию советских людей, чем полёт лётчика, инженера или врача. Если такой полёт доверят мне, я приложу все силы для того, чтобы оправдать это доверие и в дальнейшей литературной работе использовать этот полёт с максимально возможным КПД.

С глубоким уважением.
Я.Голованов. 21 января 1965 г.»

¹Сергей Павлович Королёв.
²«Кузнецы грома» (изд-во «Советская Россия»).
³ЖРД — жидкостные ракетные двигатели.
Отвёз это заявление Королёву. Состоялся интересный разговор.
— Сергей Павлович, — говорю я, — история авиации не сохранила имени первого авиапассажира. Скорее всего, это была какая-нибудь девушка, которую лётчик прокатил пару кругов над аэродромом, но мы её имени не знаем. А нам надо застолбить имя первого космического пассажира! Космонавты в космосе должны работать, а пассажир — набираться впечатлений, чтобы, вернувшись на Землю, рассказать о них, ведь так? Кто может быть пассажиром? Поэт, музыкант, художник, но лучше всего — журналист! А из журналистов лучше всего — я! Потому что я ещё и ракетчик по специальности!
Королёв слушает с легкой улыбкой, а улыбается он редко. Чувствую его расположение и разливаюсь соловьем:
— Надо часть пространства в корабле отгородить хотя бы тюлем, выделить в «пассажирскую кабину». И ещё я придумал: нужен «пассажирский билет в космос»! Как в авиабилетах вырезают ножницами цену, так тут надо вырезать количество витков вокруг земного шара!
По глазам вижу, что Сергей Павлович воодушевляется. Решаюсь сыграть «ва-банк».
— Сергей Павлович! От журналиста будет огромная польза для космонавтики! Ну чего вы добились, запустив Терешкову? Доказали, что женщина — это тоже человек. И всё!..
Я знал, как относился СП к полёту Терешковой. Эта фраза очень ему понравилась...
Через много лет после смерти С.П.Королёва Сергей Николаевич Анохин, заслуженный лётчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, который одно время ведал в ОКБ С.П.Королёва подготовкой штатских космонавтов, подарил мне моё заявление с такой резолюцией Главного конструктора:
«т. Анохину.
Пр. Вас включить т. Я.Голованова. 12.2.65. С.Королёв».

* * * Полный приключений полёт Беляева и Леонова. Газетное его отражение так же похоже на действительность, как я — на верблюда.
Старт без замечаний. Выход Леонова тоже прошел нормально, если не считать, что он не сумел сделать фотографии в открытом космосе, но кинокамера его снимала нормально. Заглушка от кинокамеры оторвалась, и он забросил её в космос. Алексей говорил, что было страшновато. Влезть в корабль головой вперёд (согласно инструкции) никак не получалось, он влез ногами вперёд с большим трудом. За время выхода — около 15 минут — «Восход-2» пролетел от Чёрного моря примерно до Иркутска. Тут обнаружилось падение давления в корабле, чуть ли не до половины атмосферного. Медики на Земле паниковали и требовали немедленной посадки. Искали причину и на космодроме, и в Москве довольно долго. Оказалось, кто-то из космонавтов тронул какой-то тумблерок, и из-за этого клапан травил. Успокоились, ночь прошла спокойно.
Решили садиться, но не сработала ТДУ¹. Впрочем, не совсем так: ТДУ сблокирована с системой ориентации корабля таким образом, чтобы ТДУ при неверной ориентации не могла увести корабль на ещё более высокую орбиту. Поэтому не ТДУ не сработала, а система ориентации не позволила ей это сделать, поскольку она «не видела» Землю, а почему она её не видела, трудно сказать. Возможно, во время отстрела выходного шлюза её объективы запылились и «ослепли», возможно, просто сигнал не прошёл. Гагарин с Земли передал команду Королёва садиться вручную, то есть отключив датчики системы ориентации, сориентировать корабль, глядя на Землю по «Взору», а затем включить ТДУ. На ориентацию требуется минут 20, а у них было 16. Ориентировать корабль вручную было очень неудобно, Беляев и Леонов отвязались от кресел, но и делать что-либо, паря в невесомости, было тоже трудно. Беляев попросил Леонова прижать его к креслу и в таком положении ориентировал корабль. По предварительным расчетам они должны были сесть в районе Куйбышева. Если лететь ещё один виток, 18-й, посадка приходилась на Прибалтику и Германию, 23-й виток — посадка в США — всё это баллистики быстро подсчитали.
¹ТДУ — тормозная двигательная установка.
Когда космонавты сориентировали корабль и включили ТДУ, они забыли, что, отвязавшись, они нарушили положение центра масс корабля. При смещённом центре масс и работающем ТДУ их могло сильно закрутить, и, что получилось бы от этой посадки вручную, одному Богу известно. Но, по счастью, смещение было, очевидно, маленьким, их не закрутило, но сели они не под Куйбышевом, а примерно в 100 километрах от Березников, в 17 км от деревни Кургановка (14 дворов), в глухой тайге. Корабль застрял между двух деревьев, но космонавтам удалось выбраться из него. Было холодно (вся система обогрева корабля была уже отстрелена). Разложили костёр, выпили бутылку спирта из аварийного запаса. От одного парашюта (другой висел на дереве) нарезали лоскутов, обмотались для тепла.
Всё время работали позывные УКВ. Первыми их услыхала Алма-Ата, но ещё до этого ясно было, что они приземлились где-то под Березняками. Как сказал Раушенбах, «после ручной посадки начался ручной поиск». Часа через 4 их обнаружил вертолёт ГВФ¹. Вертолётчики сбросили им свою одежду, сами остались буквально в белье, но одежда повисла на деревьях. С подлетевших вертолетов и самолетов им сбрасывали одежду, термосы, еду. Термосы с кофе и какао при ударе о деревья рвались, как бомбы. Чудом одна бутылка коньяка, ни во что не завёрнутая, ткнулась в снег и осталась цела.
¹ГВФ — Гражданский воздушный флот.
Неподалёку отыскалась площадка, на которую маленький вертолёт высадил троих: врача и двух спасателей. Четыре километра они пробирались по непролазной тайге, палили из ружей, космонавты отвечали ракетами. Наконец воссоединились. Врач и спасатели настолько обессилили, что помощь им оказывали космонавты. Космонавты тоже были очень измучены всей этой нервотрепкой. Беляев рассказывал:
— Я оглянулся, Лёшки нет! Что за чёрт, думаю. Пошёл и вижу: он упал на парашют и спит... Проспал, наверное, часа полтора...
Брежнев лично распорядился, чтобы космонавтов ни в коем случае не поднимали в зависший в воздухе вертолет («А вдруг упадут с трапа и шею сломают! Как тогда докажешь, что они при приземлении шею не сломали?»). Пришли ребята, прилетевшие с Байконура, пришли местные лесорубы. Лесорубы были неторопливо молчаливы, подивились скромным размерам спускаемого аппарата, а когда Леонов хотел подарить бригадиру лесорубов свою цветную фотографию с автографом, лесоруб, едва взглянув на неё, сказал: «Спасибо. Только мне её и повесить негде...» И фото вернул. Лагерь в тайге рос, тут было уже около 60 человек. Лесорубы вырубили площадку довольно неграмотно, вертолёту сесть было сложно. Площадку с воздуха поливали водой, чтобы снег осел и замёрз. Беляев и Леонов ночевали в тайге две ночи. Наконец, сел маленький вертолёт, погрузил их, через километров 5 пересели на большой вертолёт. Большой прилетел в Пермь, космонавтов перегрузили в самолёт, дальше — Байконур, Москва, остальное известно.
Королёв был очень возмущён всем тем многочисленным враньём, которое окружало полёт «Восхода-2». Он пробовал переубедить Брежнева в его стремлении объявить район посадки «заданным районом Советского Союза». Любому ребёнку было ясно, что дремучая зимняя тайга не может быть «заданным» районом, если его не запланировали сумасшедшие. Брежнев упирался, тогда Королёв якобы сказал: «Моё дело запускать, ваше дело — объявлять», и бросил трубку ВЧ-связи.

24.3.65

Книжка 30
Май — август 1965 г.
Москва—больница № 6

* * * После подачи заявления С.П.Королёву с просьбой включить меня в группу для подготовки к полету в космос в январе 1965 года, мы с Сергеем Павловичем до осени не встречались, но в конце июля мне позвонили, осведомились, писал ли я заявление, и предложили завтра прибыть в распоряжение п/я 3452, отрекомендовавшись представителем п/я 651. Я поспешил в «Комсомольскую правду», где и рассказал всё главному редактору Юрию Петровичу Воронову. Воронов пришёл в восторг: «Конечно, ложись в эту больницу и ни о чём не думай! Чем чёрт не шутит, может быть первым журналистом в космосе будет корреспондент «КП»!» Наутро я прибыл в Щукино, где рядом с огромным зданием больницы № 6, находящейся в ведении 3-го Главного управления Минздрава СССР (там лечили и лечат облучённых людей), и находилось «Отделение № 11» — один из филиалов будущего института медико-биологических проблем, который до сих пор называют институтом космической медицины. Там и провел я две недели.
26.7.65. Устраивался. Робко знакомился. Нашел тут, к удивлению своему, Юру Летунова¹. Гуляли с ним. Занятия с психологами. Надо называть цифры, то красные, то чёрные, а голос из динамика старается тебя сбить. Сбился 2 раза. Потом всего обклеили датчиками, положили на диван. «Как увидите свет, сожмите правую руку». Нашел тут и своего сокурсника по МВТУ Володю Емельянова, который работает у Королёва. Вечером играли в бильярд. Перед сном проверяли остроту слуха.
¹Летунов Юрий Александрович (1926-1983) — специальный корреспондент Всесоюзного радио на космодроме Байконур, в дальнейшем — изобретатель программы «Время» на Центральном телевидении, за что он получил Государственную премию СССР.

* * * 27.7.65. Трубоглотание — анализ желудочного сока. Заглотнул трубку легко и быстро — и сидел с ней 1,5 часа. Сок брали каждые 10 минут. Анализ крови. Механограмма — запись пульсов везде, где можно. Рентген лица, шейных позвонков и черепа. Стоматолог. Психолог. Играли в карты, в бильярд, гулял с Летуновым. Ещё одна знакомая по МВТУ — Марина Герасимова. Тоже работает у Королёва.

* * * 28.7.65. Полное исследование носа. Трёхступенчатая лестница, вверх-вниз 48 раз, а потом кардиограмма. Стоматолог. Много надо пломбировать, а кое-что рвать. Белковая диета: ни грамма мяса и рыбы. Вечером милая беседа с терапевтом Ларисой Михайловной Филатовой и невропатологом Юрием Николаевичем Пурахиным. Писал письма: Харитонову, Володину, Феоктистову, Кузнецову и Нагибину.

* * * 29.7.65. Сахарная кривая: выпиваешь стакан глюкозы, потом у тебя 5 раз берут кровь каждые 15 минут и ещё 2 раза каждые 30 минут. Испытания дыхательных путей. Запломбировал 2 зуба. Механокардиограмма (весь в датчиках на велосипеде). Сначала всё шло хорошо, на третьей минуте пульс и прочее стабилизировались, врачи даже удивлялись. А на 7-8 минуте нахлынула страшная дурнота. Врачи заметили что-то по датчикам, сняли меня с велосипеда, уложили на койку. Всё сразу ушло, приборы снова пишут полный ажур. Врачи тоже ничего не понимают. Прочёл лекцию о «снежном человеке». Спорили с Дмитрием Фёдоровичем Горбовым (профессор-психолог) о телепатии. Уехал Летунов.

* * * 30.7.65. Ежедневно кто-то отсеивается. Уехали Кириченко, Юматов, Варшавский. Общий обмен — анализ последствий общей диеты. Испытания вестибулярного аппарата: идёшь по прямой, в голове провода, и тебя бьют импульсным током. То же — на качающихся полусферах: надо не упасть. Неприятно, но терпимо. Уже хочется на волю. Предупредили, что будут делать прокол гайморовой полости с одной стороны: там какое-то лёгкое затемнение.

* * * 31.7.65. Кардиограмма с пальца, с кисти руки, с предплечья, под коленкой, на щиколотке, на стопе. Потом, весь обвешанный датчиками, как ёлка игрушками, приседал. Это было похоже на ритуальный танец негритянского вождя. Запломбировал все зубы, осталось рвать. Опять опыт с датчиками: надо стоять совершенно неподвижно 30 минут. Оказалось, что это очень нелегко: учащается пульс, примерно на 10 единиц растёт давление. Для меня это невинное стояние обернулось большим напряжением, пожалуй, самым большим за эти дни. Телевизор, бильярд, ребята-испытатели совращали пить спирт, но устоял. Нас осталось совсем мало: Виктор Диордица, Володя Емельянов, Костя Симагин, Гера Иванов, я и трое девчат.

* * * 1.8.65. Воскресенье, врачей нет, и нам предстоит только «проба Земницкого»: мочиться каждые три часа в бутылочки. Я тут научился много и с удовольствием спать днём.

* * * 2.8.65. Очень напряжённый день. Измерение внутриглазного давления (глаз замораживают и ставят на него гирьку). Механограмма: измерение пульса на руке, шее, в паху параллельно с измерением кровяного давления. Энцефалограмма (токи мозга). Рентген поясницы и желудка. Съел 250 граммов бария. Новая энцефалограмма и новая кардиограмма. Биохимия крови (берут из вены). Промывка затемненной гайморовой полости (с сахарным хрустом протыкают толстой иглой хрящ в носу). Психиатр, беседа о бабушках и дедушках. Читал до часа ночи.

* * * 3.8.65. Должны были проходить испытания на КУКе, но что-то там не заладилось. У психолога запоминал цифры на скорость, в бессмысленных словах вычеркивал букву «X», подчёркивал букву «С», если в слове есть буква «К». Читал Бёлля. Чувствую, как у меня меняется весь тонус: беседуем только на медицинские темы: кто, что и как перенёс. У нас уже психология больных.

* * * 4.8.65. Третий день подряд измеряют внутриглазное давление. Полное впечатление, что у тебя — деревянные глаза, непонятно почему ты ещё что-то ими видишь. Опять кровь из вены: человек ко всему может привыкнуть. Адаптация у окулиста: 10 минут смотришь внутрь ярко освещённого белого шара. Потом — кромешная тьма. Изредка в этой тьме проступают какие-то чуть светящиеся контуры: кружок, квадратик, крестик. Поначалу их трудно разглядеть, но потом глаза приспосабливаются. Так целый час.
Легендарный КУК. Переводят по-разному: и кумуляция ускорения Кориолиса, и кресло ускорения Кориолиса. Суть: проверка вестибулярного аппарата. Кресло вращается вокруг вертикальной оси, проходящей через спинку, а ты в кресле всё время делаешь наклоны головой, касаясь подбородком груди. Почти все блюют. Слегка взвинчен, потому что по всеобщему мнению, ещё с гагаринских времён, это самая неприятная процедура. Вращение по часовой стрелке я переношу лучше, чем против часовой. Головой качаешь с интервалом в 3 секунды. Вращают минуту в одну сторону, 50 секунд — для измерения давления, потом — минуту в другую сторону. Выдержал 8 минут. Блеванул слегка в раковину, но совсем слегка. Врачи мною довольны: мало кто выдерживает 10 минут. Тут ходит легенда о Валерке Быковском, который мог крутиться хоть 30 минут, хоть 40. У него идеальный вестибулярный аппарат.

* * * 5.8.65. Опять замораживали глаза, водные пробы (писать в многочисленные бутылочки по часом), драли коренной зуб. Было очень больно. Звонил моим ребятам в редакцию. Приезжали Губарев и Репин. Разговор не получился: Володька мыслями уже в отпуске, Лёнька увлечён своей повестью. Окулист Михаил Петрович Кузьмин, разглядывая моё глазное дно, обнаружил снаружи одного глаза «некое стекловидное тело». Спрашивает: «Откуда?» — «Я не знаю». — «Мешает?» — «Не мешает». — «Как так?» — «Но если оно снаружи, так давайте его уберём». Начал опять замораживать глаз. Заморозил, полез вытаскивать «стекловидное тело», ан тела уже нет! Пропало тело! Искали — не нашли...

Владислав Николаевич Волков

* * * 6.8.65. Испытания в барокамере. Камера у метро «Сокол», маленькая, едва помещаются 3 человека. Долго нацепляли разные датчики, мерили давление. «Поднимали» меня два раза на «высоту» 5 километров. На «высоте» всего обмеряют и заставляют шагать со ступеньки но ступеньку. Думал, что буду задыхаться, но нет, ничего... «Спуск» — 15 м/с. Потом — второй «подъём», выдержка минуты 3—4 и быстрый «спуск» — 45 м/с. Никаких острых ощущений я не испытал, закладывает уши так, примерно как в самолёте. Дело к финишу. Договорился с зам. зав. отделением Марксом Михайловичем Каратаевым повторить «велосипед», на котором я сорвался. Но кардиолог Ольга Осиповна Векслер и терапевт Лариса Михайловна Филатова говорят, что снова давать мне прошлую нагрузку категорически нельзя, а половинная — ничего не определит. Уговорили отдохнуть и через месяц-другой приехать и повторить этот «велосипед». На обследование пришел Владислав Волков¹ из ОКБ Королёва.
¹Волков Владислав Николаевич (1935-1971) — единственный из более двух десятков ребят, которые проходили обследование со мной, кто стал космонавтом, дважды Героем Советского Союза. Погиб при возвращении на Землю после второго космического полёта.

* * * 7.8.65. Забыл записать, что было. Главный вывод: я и не ожидал, что я настолько здоров!
Вскоре не стало Сергея Павловича Королёва — главного инициатора полета журналиста в космос. Встречаясь с Юрой Логуновым, мы часто говорили о его идее. Не знаю кто, Юра или я, но, возможно, один из нас смог бы полететь, и в шутку мы всегда спорили, кто у кого был дублером. Много лет спустя после смерти Сергея Павловича спецкор «Правды» Сергей Борзенко рассказал мне, как однажды Королёв пожаловался ему: «Как жаль, что я не могу послать в космос Лермонтова...» Увы, наделённый очень большой властью, Лермонтова он всё-таки послать не мог. Очевидно, вполне грамотные и даже безупречные по своей технической терминологии доклады космонавтов не во всём удовлетворяли его. Уже то, что он отправил на обследование сразу двух журналистов, говорит о том, что мысль о полёте пишущего человека не была случайной, что он думал об этом, понимая, как сможет журналист поднять авторитет нашей космонавтики, о будущем которой он думал постоянно. К этому вопросу пытались вернуться в 1989—1990 годах. Но это уже история тех лет.

В.Н.Волков проходит медицинское обследование

Книжка 32
Январь — март 1966 г.
Москва—Львов—Москва—Киев—Москва— Звёздный городок—Москва

14 января поздно ночью мне позвонил Гагарин и сказал, что сегодня во время операции умер Королёв.
Я разговаривал с Королёвым по телефону последний раз 4 января. Полным ходом шла подготовка к съёмкам фильма «Кузнецы грома» по моему сценарию. Королёв очень интересовался этой работой, даже назначил Тихонравова¹ консультантом будущего фильма. Во время последней встречи накануне старта «Луны-8» мы опять говорили о фильме, и я попросил его встретиться с режиссёром Петровым².
¹Тихонравов Михаил Клавдиевич (1900-1974] — заместитель С.П.Королёва, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.
²Петров Владимир Михайлович (1896-1966) — кинорежиссёр.
- Хороший режиссёр? — спросил Королёв.
-Народный артист СССР, четыре Сталинские премии...
-Это ничего не значит...
-«Гроза», «Пётр I», «Сталинградская битва», «Поединок»...
Пауза. Наверное, он вспоминал эти фильмы.
— Встретиться, конечно, надо, — сказал наконец Королёв. — Вот кончится «Луна-8»... Там уж Новый Год... Позвоните мне в первых числах января...
Вот я и позвонил ему днём по «кремлевке» во вторник, 4 января...
— Давайте так договоримся. Я завтра ложусь в больницу... Нет, ничего серьезного. Надо сделать кое-какое обследование. Сразу приглашать Петрова к нам на предприятие вряд ли надо. Организуем встречу в президиуме Академии наук. Где-нибудь в конце января — начале февраля...
— Выздоравливайте, Сергей Павлович!
— Спасибо...
Всё! Всё и навсегда!
7 января, когда Королёв был уже в больнице, в раздевалке главного корпуса «Мосфильма» упал и умер Владимир Михайлович Петров. Через неделю не стало Королёва...
17 января я ходил в Дом союзов, стоял в почётном карауле у его гроба. Несмотря на грим, у него лицо измученного человека... Я смотрел на него и думал о том, что первая глава истории космонавтики окончена, что наступают другие времена как говорят американцы, «post-korolev time», — и надо понять, что всё теперь будет по-другому...

Георгий Степанович Шонин

* * * Жора Шонин¹ рассказывал, что, когда он впервые увидел стартующую космическую ракету, он чуть не расплакался от восторга. Он хорошо назвал Чайковского: «композитор-собеседник».
¹Шонин Георгий Степанович (1935—1997)— лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза.

* * * Ещё в прошлом году Королёвым был задуман довольно жестокий космический эксперимент: 15-суточный полёт на «Восходе-3». Просто прожить 2 недели в такой адской тесноте, даже ничего не делая, очень трудно. Первый экипаж: Борис Волынов и Георгий Шонин. Ездил к ним в Звёздный городок, расспрашивал, написал о них два очерка. После смерти Сергея Павловича со сроками всех космических стартов полная неразбериха. Борис попросил меня поговорить с Каманиным, разузнать у него, когда же они всё-таки полетят. Мне кажется, Каманину доставляет какое-то садистское наслаждение мучить этих ребят неведением относительно их будущего.
Полёт «Восхода-3» так и не состоялся. Борис Волынов первый раз полетел в космос только в январе, а Георгий Шонин — лишь в октябре 1969 года.

Книжка 33
Март — август 1966 г.
Москва—Ленинград—Москва—Ленинград—Москва— Ярославль—Москва—мыс Казантип— Керчь— Феодосия - Ялта— Севастополь— Одесса— Москва
«В мои годы умирают, и я боюсь, что вы уйдёте из этой жизни с горечью в сердце, не узнав от меня, что вас ожидает непрерывная радость.
Мне хочется, чтобы эта жизнь ваша была светлой мечтой будущего, никогда не кончающегося, счастья. Я хочу привести вас в восторг от созерцания Вселенной, от ожидающей всех судьбы, от чудесной истории прошедшего и будущего каждого атома. Это увеличит ваше здоровье, удлинит жизнь и даст силу терпеть превратности судьбы».

К.Э.Циолковский. Монизм Вселенной. 1931

Книжка 35
Январь-октябрь 1967 г.
Москва-Калуга-Москва-Байконур-Москва-Евпатория

* * * В космонавтике романтика точного расчёта противостоит романтике неизведанного.

* * * Первая командировка на Байконур. В этом же самолёте прилетели: Денисов и Орлов («Правда»), Остроумов («Известия»), Летунов (Всесоюзное радио), Ребров («Красная звезда»), Непомнящий (АПН), Железнов и Кузьмин (ТАСС). В гостинице нас поселили с Юрой¹.
Программа полёта: Комаров стартует один в новом корабле «Союз». На следующий день стартует «Союз-2» в составе: Быковский (командир), Елисеев и Хрунов. Корабли встречаются, стыкуются, Елисеев и Хрунов через открытый космос переходят в корабль Комарова, и он садится. Следом садится корабль Быковского.
¹Ю.А.Летунов.

Владимир Михайлович Комаров.
Я сфотографировал его за сутки до гибели

* * * Юра брал сегодня у Володи¹ интервью для радио, а я их снимал. Никогда не видел Комарова таким сосредоточенным и печальным.
¹В.М Комаров.

* * * Встреча стартовой команды с экипажами. Орлов приехал на старт в белой войлочной киргизской (а может быть, казахской?) шляпе, которая рядом с фуражками и папахами военных выглядела, действительно, диковато. Секретарь Государственной комиссии подошёл ко мне и сказал, что я должен убедить Орлова снять шляпу. Я ответил, что Орлов старше меня и по возрасту, и по ранжиру, так что кому его шляпа мешает, пусть тот и говорит с ним. Требование снять шляпу Орлову всё-таки передали. Орлов (совершенно справедливо!) пришёл в ярость и уехал со старта. Воистину, папахи генералам потому делают из каракуля, что издалека на мозги похоже!

* * * Старт ночной. Время рассчитано так, чтобы будущая стыковка проходила на освещённой солнцем стороне Земли над территорией Советского Союза в зоне видимости наших НИПов¹. Володя стоял на верхушке ракеты в голубом свете прожекторов и махал всем рукой.
Я опрашивал потом многих людей. Ни у кого, ни у одного человека не было чувства, что мы видим его в последний раз.
¹НИП — наземный измерительный пункт.

* * * В маленьком коллективе журналистов возникли большие разногласия. Королёва в газетах называли «Главным Конструктором». Теперь, после его смерти, Главным конструктором стал Мишин. Но у Королёва это был псевдоним, а не определение должности! Юра Гагарин в своей книге писал о «Главном Конструкторе», как о вполне реальном человеке: «Мы увидели широкоплечего, веселого, остроумного человека, настоящего русака, с хорошей русской фамилией, именем и отчеством».
— Все эти определения подходят и к Василию Павловичу Мишину! — горячатся Денисов с Орловым. Мы с Ребровым с ними спорим, тассовцы отмалчиваются. Непомнящий вообще не понимает сути спора.
Вижу, около барака Госкомиссии идёт Келдыш. Я—к нему. Поскольку он журналистов не любит и боится, беру его крепко за локоток, не отпускаю и объясняю ему суть наших разногласий. По глазом вижу, что понял он меня с полуслова, и сразу замолкаю, потому что, когда собеседник ещё не кончил говорить, Келдыш никогда не начнёт, это я уже заметил. Он принялся мычать что-то невнятное, подтягиваясь вместе со мной к комнате Госкомиссии, которую охранял часовой. «Да, тут надо подумать...» «Да когда же думать, Мстислав Всеволодович, ведь через два часа старт!» Он ловко освободил локоток и мгновенно юркнул в запретную для простых смертных комнату Госкомиссии...
В тот раз мне удалось избежать упоминания «Главного конструктора» вообще. Но, когда через 18 месяцев в космос полетел Георгий Береговой, Мишина уже называли Главным Конструктором. Я очень хорошо отношусь к Василию Павловичу, но убеждён, что в сложившейся в те годы ситуации «Главный Конструктор» был газетным псевдонимом именно Королёва.

* * * Наблюдательная площадка примерно в километре от старта. Когда в рассветном небе растаяла рубиновая звёздочка ракеты, напряжение схлынуло, как волна, но я тут же подумал, что ничего не кончилось, что всё только начинается, что грозная музыка старта — это только увертюра. Корабль, хоть и улетел и его не видно, но на орбиту выйдет ещё только минут через десять. Из динамика громкой связи с монотонностью кукушки офицер-телеметрист повторял: «Изделие идёт устойчиво, полёт проходит нормально...»

* * * Пункт связи. Аппаратура. На столах — схемы, диаграммы, таблицы. Заглядывают в них редко, чувствуется, что лежат они «на всякий случай». У всех после бессонной ночи усталый вид, красные глаза. На связи с «Рубином»¹ сидел Гагарин. Сейчас его сменил Леонов, но Гагарин отдыхать не пошёл. Над медицинскими таблицами работает Борис Егоров, выстраивает графики пульса и частоты дыхания (пульс — 80 в минуту, частота дыхания — 20 в минуту). Вездесущий Феоктистов с кем-то упрямо и горячо спорит...
Определённые службы следят за определёнными параметрами корабля: траекторией, ориентацией, энергетикой, системой жизнеобеспечения и т.д. Все сведения сводятся в таблицу на двух ватманских простынях, которая висит но стене. По мере получения информации с борта и с НИПов таблица заполняется разными «откр.» и «закр.», цифрами и непонятными мне значками. Всё это напоминает отметки о ходе голосования на избирательном участке.
¹Позывной В.М. Комарова.

* * * Когда 6 лет назад полетел Гагарин, Володя Комаров сидел у него дома и записывал в тетрадь все, что передавали по радио.

* * * У «Союза» не открывается одна из двух солнечных батарей. Комаров раскачивал корабль, пытался стучать ногой в то место, где находятся пружины, раскрывающие батарею, хотя я не совсем понимаю, как можно «стучать ногой» в невесомости. «Союз» садится на скудный энергетический паёк, который может помешать ему сблизиться и состыковаться с кораблём Быковского. Поэтому полёт «Союза-2» отменили, а «Союз» будут сажать. Алексей и Женя² очень расстроены. Быковскому, конечно, легче: он уже Герой, а ребятам так хотелось...
²A.C.Елисеев и Е.В.Хрунов.

* * * Алексей Леонов провёл меня на командный пункт, где я и притаился в уголке. Собственно, тут никто ничем не командует, все только ждут. Поступили две важные информации: 1) космонавт вручную сориентировал корабль; 2) включилась ТДУ¹. Комаров доложил, сколько секунд работала ТДУ, и добавил, что сейчас у него обгорят антенны и связь прервётся. «До встречи на Земле!» — сказал эту фразу очень спокойно, буднично. Все очень развеселились, доже Келдыш улыбается. Потом сообщение с радиолокационных станций: засекли, ведут! Уточняется траектория спуска. Приземление произойдёт в районе Орска. Новое донесение: завис в 60 км восточное Орска. «Завис» — значит опускается на парашютах...
¹ТДУ— тормозная двигательной система.

* * * Из-за деформации парашютного контейнера основной парашют вышел с опозданием после того, как корабль получил сильную закрутку. Стропы закрутились в жгут и погасили купол. «Союз» упал с высоты 7 км. При ударе о землю корабль загорелся, его тушили, забрасывая землей. «Союз» был как бы зарыт вместе со своим командиром...

* * * Вечером собрались у Володи Беляева¹. Хозяин квартиры ещё на старте: снимает со старта и отправляет ракету с «Союзом-2» обратно в МИК². По радио шло сообщение ТАСС. Пили за Володю коньяк, стоя, не чокаясь. Борис³ и Женька⁴ очень плакали. Кажется, и я тоже. Потом пришёл Беляев и тоже так горько плакал... Страшно, когда взрослые мужики, офицеры так плачут...

Ночь 23-24.4.67

¹Беляев Владимир Сергеевич — подполковник, ветеран космодрома.
²MИK — монтажно-испытательный корпус.
³Б.Б.Егоров.
⁴Фролов Евгений Александрович — ведущий конструктор, ветеран ОКБ С.П.Королёва.

* * * С.П.Королёв представил в «Доклады АН СССР» статью Генриха Штейнберга «О неприменимости соотношения Болдуина для определения причин возникновения лунных кратеров». См. «Доклады» за 1965. Т. 165. № 1. Астрономия. С. 55, УДК 523 34.

* * * Свадьба Бориса Егорова в «Арагви» в скромном кабинете. Наталья¹ очень эффектна. Подарил молодожёнам типографски сделанную листовку «Горько, Борька!», на которой Борис — киногерой, а Наташа — в космическом скафандре. Познакомился с Иваном Александровичем Пырьевым², говорили с ним о «Кузнецах грома».
¹Фатеева Наталья Николаевна-народная артистка РСФСР
²Пырьев Иван Александрович-известный кинорежиссёр, народный артист СССР

Евпатория. Центр дальней
космической связи.

* * * Евпатория. Центр дальней космической связи. Бортовое время АМС¹ — 128-е сутки полёта. На Земле — ночь. Ночь, когда «Венера-4» сядет на Венеру. Напряжение жуткое. В 5ч 41 мин команда: следить за появлением сигнала! И точно: в 5ч 44 мин 27 с — сигнал! Превышение сигнала над шумами земными и небесными в 30 раз! Отлично! В 6.15 «Венера-4» сама начала «искать Землю» своей параболической антенной и через 12 минут нашла, при этом превышение сигнала над шумами сразу подскочило с 30 до тысячи. 6.48 — до планеты осталось около 30 тысяч км. 7.15 — осталось около 13 тысяч... 7.35 — 400 км до Венеры... Начинается ещё очень слабенькая, жиденькая атмосфера, так что пора отстреливать СА². При отстреле СА параболическая антенна, которая так хорошо сейчас работает, Землю потеряет. Действительно, сигнал резко изменился, но, как здесь говорят, «парабола не хочет умирать». Наконец в 7.39 сигнал с параболической антенны совсем пропал. Но уже через 50 секунд включился передатчик СА. Он в 5 раз слабее, но что делать...
¹АМС— автоматическая межпланетная станция.
²СА— спускаемый аппарат.

* * * До, это творчество! Люди сидят за 79 миллионов километров от этого умного куска железа и управляют его полётом, и понимают, что происходит с ним там, за 79 миллионов километров, и знают, что будет происходить дальше. Это ли не высокое техническое творчество?!

* * * 7.48. До Венеры — 28,8 км. Давление (Р) — 960 мм ртутного столба, температура (Т) — 78 градусов по Цельсию...
8.08. Р — более 4 атмосфер, Т=135°С. Академик Имшенецкий, авторитет в микробиологии, говорил, что как раз при такой температуре происходит стерилизация. Надежд на то, что на Венере существует подобие земной белковой жизни, практически не осталось... СА может выдержать давление до 15 атмосфер, потом его раздавит...
За моей спиной в застеклённой кабинке сидит солдатик очень интеллигентного вида, в очках, из тех, кто не прошёл в университет по конкурсу. Он всё время повторяет кому-то в телефонную трубку параметры атмосферы Венеры, которые операторы докладывают каждые 30 секунд. Доложив, что давление в атмосфере Венеры превысило 5 атмосфер, солдатик вдруг замолчал, очевидно, выслушивая вопрос, а затем доверительно сообщил:
— Товарищ маршал, на Земле — одна атмосфера... Много бы отдал, чтобы узнать, что же за пень сидит на другом конце провода. Но это наверняка военная тайна!

* * * Уже ясно, что «Венера-4» не сможет сесть на поверхность Венеры: она либо лопнет, либо перегреется. Мир Венеры оказался гораздо более суровым, чем предсказывали все астрономы, по рекомендациям которых работали ребята Бабакина¹. Это означает только одно: следующий аппарат будет более прочным и жаростойким.
¹Бабакин Георгий Николаевич (1914-1971) — главный конструктор всех межпланетных и лунных автоматических аппаратов, после передачи С.П.Королёвым этой тематики ему в середине 1960-х годов. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. См. «КП» от 17.11.1994 и 7.4.1998.

* * * 8.54. Датчик давления зашкалило: он был рассчитан только на 9 атмосфер. Т=250°С. Т внутри аппарата — 37°С. «Жизнь там собачья», — задумчиво говорит Георгий Николаевич.
9.14. Наружная температура — более 280 градусов, внутренняя — 54 градуса. Оператор докладывает, что объект качается. Почему?
9.16. Сигнал пропал.

18.10.67

Последующие исследования Венеры с помощью советских и американских АМС показали, что под плотным слоем облаков температура поверхности планеты достигает 500 градусов, а давление — около 100 атмосфер.

* * * Гагарин прилетел на финиш «Венеры-4». Мы — Гагарин, Глазков¹ и я — попробовали погулять неподалеку от гостиницы «Украина», но гулять с Гагариным невозможно: мгновенно его окружают люди и требуют автографы. На всём: на газетах, курортных книжках, служебных удостоверениях. Юра говорит, что автографы надо давать: «Вот придёт человек домой, покажет автограф, расскажет о встрече с космонавтом, начнётся разговор о космонавтике вообще, а ведь из таких разговоров и складывается общественное мнение»...
¹Глазков Юрий Николаевич — будущий (через 10 лет) лётчик-космонавт. Герой Советского Союза, ныне — заместитель начальника Центра подготовки космонавтов им. Ю.А.Гагарина.

* * * Вечером «обмывали» в «Украине» победу Бабакина. Для науки это грандиозная победа: буквально за три часа земляне узнали о своей небесной соседке больше, чем за всю предыдущую историю человечества! Выпили прилично, все шумели, кричали, смеялись, а Глеб¹ вдруг заплакал. Да так искренне, горько. Мы к нему бросились, а он в ответ:
— Идиоты! Чему вы радуетесь?! Неужели вы не понимаете, что сегодня мы осиротели в Солнечной системе?! Я так надеялся на Венеру... И вот... Мы одни в Солнечной системе, мы совсем одни!.. — И опять заплакал.
¹Максимов Глеб Юрьевич — ведущий разработчик автоматической техники космоса сначала в ОКБ С.П.Королёва, затем у Г.Н. Бабакина.
назад

Это фото из газетного варианта "Записок"
Зачем Голованов его заменил? - Хл

в книге не выделено, но строчка явно из будущего - Хл