Глава VII.
ТЕПЕРЬ, КОГДА ЦЕЛЬ ДОСТИГНУТА
Цель достигнута!
Но как странно звучит августовский, «праздничный», отчет НАСА: «В момент величайшего триумфа космическая программа США переживает критический период». Теперь, когда все так отлично складывалось, оказалось, что все совсем не так хорошо, как хотелось бы.
Страна не могла и не хотела жить взвинченной космическим допингом. Опросы общественного мнения, проделанные институтами Гэллапа и Харриса в 1969 году, показали, что примерно половина американцев не видит смысла в продолжении лунных экспедиций. Конечно, Америка волновалась за жизнь двух парней на Луне. Но она не могла заставить себя волноваться за них больше, чем за тысячи своих сыновей, брошенных как раз в те же годы в джунгли Вьетнама. И если лунные пустыни были равнодушны к тем, двоим, то земные леса Юго-Восточной Азии были явно враждебны к тем, тысячам.
Звездный флаг на распорке (ветра-то нет) в Море Спокойствия не вызывал той бури патриотических чувств, того единства нации, на которые рассчитывали идеологи «Аполлона». Студенческие волнения в крупнейших университетах, походы бедноты, волна негритянских демонстраций - все эти горячие, насущные, земные проблемы, которыми жила страна, трудно было подменить холодным покоем лунных пейзажей или пусть даже жаркими спорами о вулканическом или метеоритном происхождении кратеров. Не до Луны было людям.
Демонстрация технического чуда, грандиозное заатмосферное шоу внутренних проблем страны решить не могли, напротив - совершенство лунной экспедиции лишь оттеняло многие несовершенства, о которых в те годы много и горячо говорили в Америке.
- Мы имеем полное право гордиться, - утверждал сенатор Проксмайр. - Однако мы обязаны извлечь необходимые уроки из этого достижения. Нам совершенно необходимо совершить иного рода чудо - спасти наши города от упадка и страха, дать медицинскую помощь больным, престарелым и бедным и - что более всего важно - освободиться от груза беспрерывно растущих военных расходов... Как уравновесить сундуком с лунными булыжниками груз национальных проблем? Ответ на этот вопрос искала вся американская пресса после возвращения «Аполлона-11». Но вместо ответа находила лишь новые вопросы, примерно такие, какой задавала балтиморская «Сан»: «Чем Соединенные Штаты смогут более выразительно продемонстрировать миру свой образ жизни - осуществлением посадки человека на Луну или решением проблемы преступности?»
Увы, это были не новые вопросы. Они существовали, когда еще не существовал «Аполлон». Еще накануне полета экипажа Фрэнка Бормана «Нью-Йорк таймс» писала: «На пороге новых успехов в покорении космоса НАСА стоит перед обескураживающим фактом отсутствия у американцев интереса к освоению Луны и растущим нежеланием конгресса ассигновать прежние суммы на космические исследования. Война во Вьетнаме, бедность внутри страны, волнения и беспорядки в городах отодвинули программу исследования космического пространства на второй план».
Иными словами, мы можем провести некую печальную аналогию с нашим собственным отношением к космонавтике в конце 90-х годов. Разруха в экономике, обнищание населения, угроза голода и холода, межнациональная рознь и непрекращающиеся политические споры - как в этой обстановке убедить народ в необходимости продолжать космические исследования, но именно исследования, а не гонку престижа, не подарочную лотерею для бывших «соцбратьев», а нечто действительно нужное, полезное, ускоряющее прогресс экономики.
Однако не будем отвлекаться. Это уже другая тема, а наш рассказ - история программы «Аполлон».
Посадка «Аполлона-11» на Луну стала определенным рубежом для многих энтузиастов этой программы. Вскоре из НАСА ушли руководители программы Самюэль Филлипс и Джордж Мюллер, многие астронавты двух первых наборов, сменилось руководство некоторых космических центров. Помимо добровольного ухода из космонавтики, для многих специалистов все четче вырисовывалась перспектива ухода принудительного, поскольку дела с финансированием программы шли все хуже и хуже.
В свое время Роберт Годдард ужаснулся, когда ему сказали, что ракета, способная достичь Луны, будет стоить «целый миллион долларов». Сейчас все ужасались 24 миллиардам. Достигнув своего пика в 1966 году - 5,9 миллиарда долларов, - бюджет НАСА уже на следующий год уменьшился до 4,7 миллиарда и покатился вниз, как снежная лавина, сбивая на своем пути договоры, контракты, заказы и благополучие сотен тысяч людей.
Газеты цитировали слова одного крупного промышленника, который сказал, что «настроения, царящие в конгрессе в связи с космической программой, лучше всего выразить словами «растущее утомление». В августе 1968 года НАСА в течение одной недели приняло два постановления о сокращении ассигнований. В феврале 1969 года президент Р. Никсон снова распорядился изыскать средства за счет сокращений расходов на космическую программу. Помощник президента по вопросам науки доктор Ли Дабридж попросил НАСА подготовить «доклад о возможном сокращении расходов по некоторым конкретным разделам нашей космической программы». В апреле бюджет НАСА был сокращен на 45 миллионов долларов. Программа научных и технических исследований в области космонавтики была урезана на 13 миллионов долларов.
- Я думаю, что бюджет может быть сокращен, - заявил лидер демократического большинства в сенате Майк Мэнсфилд еще до полета «Аполлона-11». - Я не считаю, что нам следует вести гонку за высадку на Луну с русскими или с кем бы то ни было еще...
В сентябре 1969 года, когда экипаж «Аполлона-11» совершал свое блицтурне по миру, в сенате еще говорят, что на Луне побывает десять экспедиций. Но уже в январе 1970 года начинают поговаривать о том, что лунную программу можно урезать, а интервалы между запусками увеличить. Эти голоса становятся все громче, когда месяц спустя президент Р.Никсон предложил урезать расходы на космос еще на 500 миллионов долларов. НАСА объявило, что отныне «Аполлоны» будут стартовать только два раза в год. (Тогда как в прошлом году они стартовали четыре раза.)
Дело шло к ситуации кризисной. Ведь цифры в бюджете были не абстрактны. Они означали сокращение еще 50 тысяч рабочих и служащих НАСА. Из них 16 тысяч человек оставались без работы в Калифорнии, И тысяч - в промышленных районах северо-востока. «Гайку закрутили в последний раз», - успокаивал своих коллег Томас Пейн. Он ошибся: все годы существования программы «Аполлон» гайки продолжали закручивать. Производство ракет «Сатурн-5» было прекращено. Никто уже не мечтал о десяти экспедициях на Луну...
В начале 1969 года доктор Мюллер заявил, что, если дела и дальше пойдут таким образом, бюджет «через три года заставит НАСА отказаться от пилотируемых космических полетов». Мюллер был прав: через три года так и случилось. Теперь уже не говорили о «космическом буме». Подобно тому, как десять лет назад планировался подъем, теперь планировался спад.
После того как были закончены работы по ракете «Сатурн-5», кончилось и процветание Хантсвилла.
- Может быть, это будет для вас неожиданностью, - говорил Вернер фон Браун корреспонденту журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», - но на протяжении последних двух лет моя деятельность в Центре им. Маршалла в основном сводится к выполнению приказов о ликвидации промышленных объектов, построенных нами на деньги налогоплательщиков, причем на немалые деньги. Создается впечатление, что единственная цель состоит в том, чтобы не оставить в 1972 году ничего из того, что создано... Пора кончать с периодическими подъемами и спадами. Нужно планировать на долгие годы вперед...
В 1968 году в Хантсвилле 700 сотрудников получили уведомления о временном увольнении. Еще три года назад городу Слайделлу в Луизиане предсказывали непомерный рост с 11 до 70 тысяч человек. Но он превратился в «город-спальню» для Нового Орлеана, вымирающий днем. На ракетном полигоне в Эверглейдсе, создание которого обошлось в 20 миллионов долларов, осталось несколько сторожей, воюющих со змеями и крокодилами. Тот самый полигон в лесной глуши штата Миссисипи, ради которого вырубались сосновые боры и строительство которого обошлось НАСА в 400 миллионов долларов, переходил на военную тематику. Главный подрядчик в постройке космических кораблей - гигантский завод в Дауни (Калифорния) - сократил три тысячи человек, и представитель дирекции «Норт-америкэн Рокуэлл» сообщил, что и в будущем «число наших сотрудников, занятых в проекте «Аполлон», как мы полагаем, будет сокращаться еще быстрее». В половину сократила свои штаты компания «Рокетдайн», 400 человек остались без работы в компании «Томпсон-Рамо-Вулдридж системс», тысячу человек уволила «Хьюз Эйркрафт компани», пятнадцать тысяч - «Аэроджет-дженерал». Если в 1966 году в выполнении космических программ были заняты 77 400 технических специалистов и ученых, то к 1968 году их осталось 64 000, от 80 тысяч строительных рабочих - 15 тысяч. На заводе «Мичуд», о котором мы рассказывали раньше, производственные мощности позволяли изготовлять шесть первых ступеней ракеты «Сатурн-5» в год. Но к 1968 году было приказано сократить производство до двух экземпляров каждой из ракет.
Это, естественно, повышало себестоимость, и теперь НАСА, экономя, переплачивало за каждую ракету 100 миллионов долларов.
Этвуд, президент корпорации «Норт Америкэн-Рокуэлл», которая изготовляла космический корабль, заметил, что полет людей на Луну создает «ослепительно обманчивое представление насчет активности космической промышленности». Корпорация «Грумман» - изготовитель лунной кабины - сократила в начале 1969 года 4 тысячи сотрудников, поскольку ее уведомили, что лунная кабина постепенно снимается с производства, а программа создания орбитальной лаборатории аннулируется.
Научные разработки страдали от всей этой экономии в первую очередь. Именно бюджеты исследовательских центров и лабораторий сокращались особенно жестоко. Когда профессор физики в институте имени Энрико Ферми и одновременно профессор Чикагского университета Джон Симпсон вынужден был сократить больше половины своих сотрудников, занимавшихся по контрактам НАСА космическими разработками, он увидел в этом нечто большее, чем свертывание тематики своей лаборатории.
- Это очень небольшие сокращения, если рассматривать их в рамках более широкой картины, - сказал Симпеон. - Но они просто подрывают все это дело, весь напор. Об этом очень трудно рассказать. Нужно все это видеть, чтобы поверить этому. Если мы не будем быстро идти вперед, мы лишимся преданности делу со стороны целого поколения. В последние десять лет нам удалось привлечь сливки молодежи, тех молодых людей, которые раньше посвящали себя проблемам физики высоких энергий и тому подобным вещам. Сейчас они уже начинают переключаться на другие области, так как они видят, что на исследования в космосе больше не ассигнуют денег, а они хотят заниматься интересной наукой...
Все эти беды навалились на американскую астронавтику не по чьей-то воле. В какой-то степени, на мой взгляд, они уже были запрограммированы самой исключительностью программы «Аполлон». Они были наказанием за искусственное ускорение процессов, которыми управляют объективные законы научно-технического прогресса. Они уродовали теперь экономику, как остаточные напряжения уродуют перегруженную конструкцию или как излишние гербициды уродуют плоды. Это была ломка после допинга. И впереди не угадывалось никаких обнадеживающих перспектив. «Нью-Йорк таймс» устами Джона Вилфорда, ведущего «космического» журналиста Америки, изрекала горькие истины:
«После десятилетия бурной активности, когда непрерывно требовалась рабочая сила, велось строительство и рисовались радужные планы широких исследований, американская программа исследования космоса переходит на замедленные темпы и испытывает меньшую уверенность в будущем.
Опытные инженеры либо уходят, либо временно увольняются. Некоторые сооружения закрываются. Многие предприятия замедляют свою работу. Контракты на выполнение работ по существующим проектам истекают, а новых проектов не предвидится.
В системе организаций и фирм, связанных с исследованием космоса, все больше растет убеждение, что, после того как астронавты высадятся на Луну, в течение нескольких лет для них не будет сколько-нибудь существенных заданий из-за резкого сокращения ассигнований. Эти урезывания бюджета до минимума сократили всю подготовку к будущим полетам.
Похоже на то, что астронавты своим полетом на Луну заведут эту программу в тупик».
Насколько далеким и темным оказался этот тупик, стало ясно не сразу. Но если внимательно просмотреть первоначальные планы американских космических исследований и действительно осуществленные проекты, то увидишь, что «Аполлон» торпедировал множество интереснейших и важнейших для науки экспериментов. А точнее - в современной космонавтике вряд ли есть область, развитие которой было бы не заторможено лунными экспедициями. Тот же Джон Вилфорд в «Нью-Йорк таймс» мягко называл это «несбалансированными усилиями», на самом же деле «Аполлон» потребовал чудовищных жертв.
Начнем с того, что бог солнца и покровитель искусств прикрыл программу исследования Солнца с помощью специальной межпланетной станции «Санблейзер». Отменены были запуски целой серии небольших автоматов-разведчиков ближайших планет. В 1968 году пал проект «Вояджер», любимое детище профессора Пиккеринга - главы Лаборатории реактивного движения Калифорнийского технологического института. Этот интереснейший проект предусматривал заброску научной аппаратуры на Марс. Специальная микробиологическая автоматическая лаборатория должна была попытаться дать ответ на сакраментальный вопрос: есть ли жизнь на Марсе? У «Вояджера» «Аполлон» похитил 12 миллионов долларов, что привело к остановке работ. «...Следовало бы с большим опасением отнестись к тому, что под сукно кладется важный с научной точки зрения и относительно недорогой проект заброски научной аппаратуры на Марс», - писали газеты. К этому проекту вернулись лишь через несколько лет, а осуществляться он начал только в 1975 году, получив новое название «Викинг».
Лаборатория Пиккеринга в Пасадене, очевидно, пострадала больше всех. За несколько дней до старта экипажа Армстронга «Нью-Йорк таймс» писала о прямой угрозе всем межпланетным автоматам: «... американское политическое руководство было так поглощено программой высадки человека на Луну, что беспилотное зондирование планет стало пасынком национальной космической программы. Были времена, когда казалось сомнительным даже дальнейшее существование Лаборатории реактивного движения - центра беспилотных полетов».
За пасаденскую Лабораторию пробовали заступиться. Та же газета писала: «Если бы НАСА стремилось главным образом к тому, чтобы увеличить сумму знаний человека о космическом пространстве, оно могло бы добиться большего, замедлив работу над выполнением проекта «Аполлон» и расходуя сравнительно больше своих небогатых фондов на выполнение менее дорогостоящих исследовательских работ в космосе с использованием ракет без людей на борту, несущих научную аппаратуру, преемников добившихся столь исключительного успеха «Сервейеров» и «Маринеров». Однако прежнее стремление упрочить национальный престиж и добиться определенных политических преимуществ, совершая сенсационные подвиги, связанные с полетом людей в космосе, еще затуманивают ясность суждений руководителей НАСА».
Но все эти призывы остались без ответа, никого не интересовала судьба «преемников» замечательного «Сервейера». Кроме «Вояджера», Лаборатория Пиккеринга лишилась трех лунных автоматов - «Сервейер-8, 9 и 10», - которые должны были совершить мягкую посадку на Луну. Экономия на программе «Сервейер» дала «Аполлону» более 100 миллионов долларов.
Лунная программа затормозила намеченную серию биологических экспериментов в космосе. Ее жертвами стали полет специальной капсулы с обезьяной и четыре биоспутника с растениями и животными на борту, которым надлежало продолжить изучение влияния невесомости на живые организмы.
Пожалуй, не так страшно вычеркнуть какой-то пункт из какой-то уже традиционной космической программы. Куда опаснее консервация новаторских, перспективных направлений. В угоду «Аполлону» были сокращены ассигнования на орбитальную научно-исследовательскую станцию «Скайлэб». Во время беседы в Хьюстоне летом 1975 года с доктором Лоу технический руководитель НАСА жаловался на то, что эти перспективные работы не могли быть продолжены после создания первой такой станции из-за недостатка средств, несмотря на то, что опыт работы на ней трех экипажей дал несравненно больше для науки, чем все лунные экспедиции.
- Когда я рассказывал вашему академику Борису Петрову о том, что у нас есть только одна орбитальная станция, он мне не верил, - с грустной улыбкой рассказывал Лоу, - но, увы, у нас была действительно только одна такая станция...
По существу, как мы видим с позиций сегодняшнего дня, именно тогда, во времена величайшего триумфа американской космонавтики, она начала погружаться в пучину долгого застоя, из которого ее начали выводить «Спейс-Шаттлы», первый старт которых произошел в Международный день космонавтики, точно в 20-ю годовщину гагаринского полета - 12 апреля 1981 года.
«Аполлон» помешал многим, поистине новаторским, перспективным разработкам в области ракетно-космической техники.
Были оставлены, например, на неопределенный срок работы по созданию ракеты на ядерном горючем, что позволило переложить в казну «Аполлона» еще 25 миллионов долларов. Экономили на всем, даже на таких мелочах, как ядерная термобатарейка для спутника. Никогда Аполлону мифическому не приносили столько жертв, сколько «Аполлону» космическому.
Все это, вместе взятое: контраст технических побед рядом с социальными нуждами, сокращение финансирования и - как следствие этого - сокращение рабочих и служащих, урезывание уже начатых разработок и невозможность начать новые исследования - все это делало программу «Аполлон» непопулярной. Для многих она была программой навязанной, некой обязаловкой, из которой выхолащивалось вдохновенное творчество, и на смену ему приходила тягостная необходимость, сознание, что делается что-то не то, что следовало бы делать.
Накануне триумфального полета «Аполлона-11» газета «Майами геральд» поместила комментарий, полный уныния. «Неприглядная правда, - писала газета, - состоит в том, что в настоящее время у нас нет никаких планов пилотируемых полетов после 1972 года».
И хотя я постоянно сдерживаю себя, чтобы не проводить никаких аналогий с советской космической программой, ибо тогда получится уже просто история мировой космонавтики, но тут не могу удержаться, чтобы не сказать: американцы пережили психологически нечто похожее на то, что пережили мы восемью годами раньше: в 1961-м, после полета Гагарина. После «Аполлона-11» летали другие «Аполлоны». После полета «Востока» - другие «Востоки». Но моральный спад уже наступил. В США американцы свертывали свои программы. В СССР начался распад великой космической империи Сергея Павловича Королева.
Надо сказать, что многие руководители НАСА понимали всю пагубность «несбалансированных усилий», понимали, что политические цели затмевают и технические, и научные, когда, выигрывая в одном, неизбежно проигрываешь в другом. Но слишком могучи были силы, разогнавшие программу «Аполлон», слишком велика была инерция ее бега. И не находилось охотников схватить ее под уздцы и остановить этот бег, потому что очень легко было оказаться сбитым ею с дороги политического и экономического преуспевания. Рожденная желаниями и волей людей, она теперь диктовала им волю и желания. Доказывая доказанное, утверждая утвержденное, осуществляя осуществленное, программа «Аполлон» продолжалась.
В начале сентября 1969 года на стартовый комплекс № 39 - в «лунный порт» - была доставлена ракета, увенчанная новым, двенадцатым «Аполлоном». Его полет планировался на сентябрь, но успех «миссии Армстронга» позволил немного передохнуть, оглядеться и придумать нечто такое, что отличало бы новую экспедицию от предыдущей и тем самым хоть как-то оправдывало сам факт ее посылки.
Корреспондент агентства ЮПИ Джозеф Майлер так определил это различие: «Главная цель первого полета на Луну заключалась в том, чтобы доказать, что это возможно. Наука, так сказать, занимала второстепенное место. Главная цель полета «Аполлона-12» будет состоять в том, чтобы высадить на Луну сложный комплект научных приборов». Астронавты должны были установить геофизическую станцию, предварительно смонтировав в ней ядерный источник питания. Эта станция должна была сообщать Земле о лунотрясениях, магнитных полях и солнечном ветре. Посадка планировалась в Океане Бурь в 1500 километрах от того места, где высаживались астронавты. По предварительным данным, этот район отличался большей пересеченностью, чем Море Спокойствия, на расстоянии в два километра тут встречались перепады высот до 60-100 метров. Именно в этом лунном океане работал посланный в 1967 году автоматический разведчик «Сервейер-3». Астронавты должны были попытаться разыскать его, посмотреть, как изменило его двухлетнее пребывание на Луне, и, если удастся, привезти на Землю образцы тех материалов, из которых он был сделан. Время работ на поверхности Луны было увеличено с 2,5 до 7 часов.
Командиром «Аполлона-12» стал Чарльз Конрад, опытный астронавт, дважды летавший на «Джемини». Он же был дублером Макдивитта на «Аполлоне-9». Во время его второго космического полета вместе с ним летал Ричард Гордон, который выходил в открытый космос. Теперь Ричард стал пилотом основного корабля, а на Луну Конрад должен был опускаться с новичком Аланом Бином.
Все трое были военно-морскими летчиками. Конрад пришел в отряд астронавтов в 1962 году, Гордон и Бин - годом позже. Это был, пожалуй, самый дружный экипаж в Хьюстоне. После лунной экспедиции они продолжали часто встречаться, несмотря на то, что Гордон ушел из НАСА сначала опять в ВВС, а потом стал вице-президентом профессионального футбольного клуба «Новоорлеанские святые», а Конрад и Бин начали вместе готовиться к полету на «Скайлэбе». Конрад потом стал командиром первого экипажа орбитальной станции, а Бин - второго. Потом Бин был дублером Стаффорда во время совместного советско-американского полета, а Конрад ушел из НАСА и стал вице-президентом телевизионной компании в Денвере.
Маленький горбоносый Конрад по прозвищу Пит отличался тем, что в трудные моменты действовал быстро, но спокойно, с трудом можно было выбить его из обычного жизненного ритма. Он получил диплом авиаинженера в Принстонском университете, и военная служба не убила в нем инженерной жилки. Пит больше других астронавтов работал с инженерами, строившими «Аполлон». По его предложению была переделана система охлаждения лунных скафандров. Он вел долгие споры с конструкторами лунной кабины.
- Я провел полжизни в самолете с круговым обзором, - рассказывал Конрад, - и мне хотелось того же в лунной кабине. Я настаивал, чтобы сделали минимум четыре иллюминатора, но инженеры не соглашались: сильно грело солнце и требовалась добавочная энергия для охлаждения. Да и рамы иллюминаторов были чересчур тяжелыми. Пришлось довольствоваться двумя окнами. Сообща мы решили, что в лунной кабине кресла не нужны, вполне можно управлять ею стоя... Лунная кабина внешне получилась довольно уродской. Мы ее между собой часто называли «клопом». Но, в общем-то, черт с ней, с красотой, лишь бы работала хорошо...
Гордон был уроженцем дальнего Запада, родился в Сиэтле, на краю Штатов. Учился в столице, где получил диплом химика. Но за годы службы в армии ему понравилось летать, и он решил не возвращаться к химии. С Питом они хорошо слетались на «Джемини», вместе были в дублирующем экипаже на «Аполлоне-9», и Гордону было спокойно лететь со старым другом к Луне.
Бин был местный, техасец, но ковбойского в нем было мало: худенький, маленький, смешливый. Учился тоже в Техасе, на факультете авиаинженеров. Живой, веселый, Бин не был похож на военного летчика, в нем было очень мало героического. Я встречал Бина в Звездном городке. В его глазах светилось неподдельное мальчишеское озорное любопытство. Он разглядывал все так, словно впервые видел космические тренажеры, и если бы я не знал, что это тот самый Бин, который ходил по Луне и два месяца жил на «Скайлэбе», я бы принял его за какого-нибудь провинциального экскурсанта. Именно такой человек требовался экипажу «Аполлона-12» для полной гармонии.
Они стартовали 14 ноября 1969 года. На космодром приехал президент Р.Никсон. Ему очень нужен был удачный старт и счастливый полет, потому что как раз в это время проводимая им внешняя политика подвергалась особенно резкой критике. По всей стране прокатилась волна митингов протеста против войны во Вьетнаме, и президенту нужна была «космическая отдушина». Старт, на счастье, прошел успешно, но митинги продолжались...
Если взять весь полет «Аполлона-12», то наиболее драматичной оказалась первая минута этого полета, когда «Сатурн-5» только начал подниматься на фоне грозовых облаков. От зрителей на мысе Канаверал напряжение этой минуты было скрыто: внешне все было в порядке, но в Центре управления очень всполошились. Очевидно, в результате грозового разряда в течение 12 секунд была обесточена гиростабилизированная платформа системы наведения космического корабля. Прием телеметрии на Земле прекратился. На пульте астронавтов зажглось сразу несколько аварийных лампочек. Конрад не растерялся. Он понял, что случилось, и знал, что автоматика сама переключит электропитание с топливных элементов на химические батареи. Так и случилось.
Томас Стаффорд, присутствовавший на командном пункте, отметил хладнокровие астронавтов, а поскольку он всегда был противником включения в космические экипажи не летчиков, у него появился лишний козырь в спорах.
За исключением этой самой первой минуты полета, когда, по выражению газеты «Нью-Йорк таймс», «над космодромом на несколько секунд навис зловещий призрак катастрофы», лунное путешествие прошло без приключений. По своей схеме оно, как и все последующие экспедиции, повторяло полет экипажа Армстронга.
Лунную кабину с Конрадом и Бином бортовой компьютер вывел к месту посадки очень точно.
- Эта вычислительная машина стоит своих денег, - в восторге воскликнул Пит, но на высоте 150 метров он все-таки взял управление на себя, облетел небольшой кратер, в котором стоял «Сервейер-5» (-3» - Хл.), и посадил кабину на ровную площадку метрах в шести от края кратера. Наклон «Янки-клиппера» - так они назвали свою кабину - не превышал трех градусов. «Сервейер-3» был хорошо виден. Он находился метрах в 150 от них. Это обрадовало астронавтов: инструкция запрещала им идти к мертвому автомату, если они сядут от него дальше чем 900 метров.
Уже первые шаги Конрада, а следом за ним и Бина показали, что в Океане Бурь куда больше пыли, чем в Море Спокойствия. К сожалению, Земля не видела на этот раз ни астронавтов, ни лунных пейзажей, потому что отказала телекамера. Когда Алан Бин устанавливал ее на штативе рядом с лунной кабиной, луч Солнца угодил точно в передающую трубку и «ослепил» телекамеру. Все попытки починить ее ни к чему не привели.
Как и Нейл с Базом, они не сразу освоились с ходьбой по Луне, на вопросы Хьюстона о том, как они передвигаются, Бин ответил:
- Представьте жирафу, снятую замедленной съемкой.
Однажды Конрад упал, но быстро поднялся без посторонней помощи. Потом они даже разработали свою лунную методику сбора камней: падали грудью вперед, одной рукой хватали камень, а другой в тот же момент легонько отталкивались от поверхности и тут же оказывались вновь на ногах.
Сбор образцов лунных камней проходил теперь по-другому. Каждый камень предварительно фотографировался под разными углами рядом с цветной шкалой, а потом опускался в отдельный мешочек. Впервые были собраны довольно крупные образцы, величиной с грейпфрут.
Установленная аппаратура работала нормально. Сейсмограф регистрировал шаги астронавтов, а когда Конрад бросил на дно кратера камень, сейсмограф зарегистрировал его падение.
Во время второго выхода организовали поход к «Сервейеру». Достали инструменты и ножницы для резки металла, тефлоновые сумки для образцов грунта и рюкзак для деталей «Сервейера-3». Прихватили, как заправские альпинисты, 9-метровый трос для страховки во время спуска в кратер. Они обошли кратер вокруг и приблизились к северному склону, рядом с которым стоял автомат. Бин начал спускаться, а Конрад страховал его тросом, стоя на краю кратера. Бин боялся, что на склоне будет особенно много пыли и он скатится по ней, как по скользкому снегу. Однако рыхлый слой оказался неглубок, и спускаться можно было спокойно. Крутизна не превышала 15 градусов. Астронавты отвязали трос и подошли к космическому аппарату. Их удивило, что белый два года назад, он оказался теперь коричнево-бурым.
Отрезали кусок облицовки, кабеля, сняли телекамеру, демонтировали ковшик, которым «Сервейер-3» выкопал маленькую борозду, а потом сфотографировались рядом с аппаратом. Конрад требовал, чтобы Бин «улыбался в объектив», хотя за светофильтром шлема лиц, конечно, не было видно.
Они вообще очень много шутили, острили, затевали веселые перебранки с Землей, а Бин даже пел песни, за что был отмечен журналистами как «первый человек, певший на Луне». Оба ни на что не жаловались, разве что на жажду: поднявшееся уже высоко Солнце припекало довольно сильно. Даже через многослойные перчатки они чувствовали, как накаляются ручки инструментов. Перед отлетом с Луны они попробовали очиститься от пыли, но ничего не получилось: пыль была какая-то липучая.
- Перестань чиститься, - сказал Бин Конраду. - Ты только становишься грязнее, совсем похож на трубочиста.
Когда после стыковки на окололунной орбите Гордон встретил их в корабле, он сказал, что вид у них такой, будто они вывалялись в черном графите.
Перед тем как направиться к Земле, они провели еще один эксперимент. Отстыковав взлетный модуль лунной кабины, они по радио включили его двигатель и направили к Луне так, чтобы он упал в районе их посадки. Модуль летел со скоростью 1650 метров в секунду и упал примерно километрах в десяти от того места, где астронавты оставили сейсмограф. Взрыв, по расчетам, был эквивалентен взрыву 800 килограммов тротила. На Луне появился новый кратер диаметром около десяти метров и в полметра глубиной. Сейсмограф регистрировал колебания, вызванные ударом, более получаса. Столь длительные сейсмические волны были полной неожиданностью для ученых. Объяснить их они не могли.
Путь к Земле прошел без приключений. Экипажу удалось установить рекорд по продолжительности сна в космосе - 12 часов. Видно, устали они крепко. При подлете к Земле им впервые удалось наблюдать из космоса необыкновенное полное солнечное затмение: Земля закрыла Солнце. По словам астронавтов, это было самое красивое зрелище, которое они видели в полете: светло-красный ореол у самой поверхности Земли переходил в зеленый, а потом в голубой. На фоне темной, неосвещенной поверхности планеты вспыхивали грозовые разряды. Это было зрелище суровое и прекрасное.
24 ноября, пробыв в космосе более 10 суток, «Аполлон-12» опустился в океан в четырех километрах от ожидавшего его авианосца «Хорнет».
НАСА заявило, что 1620 отдельных образцов лунных пород в виде камней, обломков, песка и пыли будут распределены между 159 учеными США и 54 зарубежными учеными из 16 стран мира.
Второпроходцы Луны не бедствуют. Гордон в 1972 году ушел в отставку и работает в фирме «Джон Миком компани» в Хьюстоне. Бин продолжил свою космическую биографию как командир второго в 1973 году экипажа орбитальной станции «Скайлэб», на которой вместе с О. Гэрриотом и Дж. Лусмой они летали 59 суток и 11 часов. Бин выходил в открытый космос и находился вне станции 2 часа 41 минуту - по тем временам достижение очень серьезное. О Бине мы еще вспомним в связи с его работой по проекту «Союз»-«Аполлон».
А Конрад стал командиром первого экипажа «Скайлэба». Полет длился около месяца, и он дважды выходил в открытый космос. Посчитав, что он четыре раза летал в космос, Чарльз решил не дразнить судьбу, в 44 года вышел в отставку и стал вице-президентом по делам маркетинга могучей фирмы «Макдонелл-Дуглас». 69-летний астронавт никогда не жаловался на здоровье. Он погиб, разбившись на мотоцикле совсем недавно - 8 июля 1999 года.
Полет следующего «Аполлона» в апреле 1970 года позволил сделать два важных вывода. Во-первых, люди суеверные убедились в своих суевериях: у космического корабля был «несчастливый» номер 13, а авария произошла 13 числа, да еще в «тяжелый» день - понедельник. Во-вторых, люди несуеверные еще раз убедились, что техническое совершенство самой современной машины - вещь относительная и две удачи с лунной высадкой вовсе не гарантируют всех будущих удач.
Итак, после возвращения Чарльза Конрада и его друзей на Луну собралась новая тройка: Джеймс Ловелл, Томас Маттингли и Фред Хейс. Сложности финансового порядка заставили перенести старт с марта на апрель, но вся подготовка шла хорошо, экипаж и дублеры - Янг, Суитжерт и Дьюк - чувствовали себя спокойно и уверенно. И вот, когда до старта оставалась неделя, появились неожиданности. Чарльз Дьюк заболел краснухой, болезнью не столь уж опасной, но прилипчивой. Когда астронавтов стали проверять на иммунитет (он вырабатывается, как при кори, на всю жизнь), оказалось, что в детстве краснухой не болел только Маттингли. Доктор Барри предложил заменить Тома Джоном Суитжертом из экипажа дублеров. Маттингли очень расстроился - что ему стоило действительно переболеть лет в пять этой проклятой краснухой. Он не мог знать, какой подарок в итоге готовит ему судьба и как он будет благодарить Дьюка за его краснуху ровно через два года. Ловелл заступался за Тома, он был против замены, но медики настояли на своем, и 11 апреля 1970 года новый экипаж «Аполлона-13»: ветеран Джеймс Ловелл (его вы уже знаете. Он летел в четвертый раз) и два новичка - Джон Суитжерт и Фред Хейс взяли курс на Луну.
Не буду перечислять волнения на старте: двигатели »Сатурна-5» сработали не по программе. Но все это было, как говорится, «цветочки», «ягодки» созрели на вторые сутки полета, когда «Аполлон-13» был уже в 328 тысячах километров от Земли. Ловелл рассказывал:
- Мы услышали довольно сильный удар, один-единственный... Он посмотрел на Хейса, но во взгляде Фреда ясно читалось: «я тут ни при чем». По всему кораблю прошла волна легкой вибрации, словно его передернуло. Через две секунды замигал красно-оранжевый сигнал тревоги. В Хьюстоне было девять часов вечера. Дежурила «белая» смена1 Юджина Кранца. Он сразу выплюнул сигару, когда услышал голос Суитжерта:
1Круглосуточное дежурство в Центре управления, как в США, так и в Советском Союзе, ведется в три смены. Американцы каждой из них дали шуточное прозвище: «белая», «черная» и «золотая».
- Хьюстон! У нас, кажется, неприятности...
- Прошу повторить, - крикнул сидящий на связи астронавт Джек Лусма.
Ему ответил Ловелл:
- О'кей, Хьюстон! У нас падение вольтажа на магистрали Б... Вольтаж упал до нуля...
Взглянув в иллюминатор, Джеймс увидел, что откуда-то сзади в космос вырывается струя кислорода. Приборы показывали: давление в одном из двух кислородных бачков резко падает. Кислород использовался в системе жизнеобеспечения и в кислородно-водородных топливных элементах главной энергетической установки корабля. Главной опасностью было не удушье, а энергетическая смерть «Аполлона»: ведь вся его аппаратура, приборы, компьютеры, связь, обогрев - все требовало энергии.
Из короткого сообщения по радио уяснить меру опасности случившегося было трудно. Услышав это сообщение, технический руководитель полета Джеральд Гриффин, который пил с приятелем пиво, позвонил Кранцу и спросил спокойно, нужно ли ему приезжать.
- Да, и поскорее, - ответил Кранц.
Нейл Армстронг тоже слушал радио и сразу побежал домой к Хейсу, чтобы успокоить его жену. В домах астронавтов на время их полета устанавливали «квакалки», как они их называли, - динамики, транслирующие все переговоры с экипажем. Домашние астронавтов поняли, что что-то произошло, но что именно, понять не могли, поскольку диалог Космос - Земля состоял почти из одних технических терминов. Жена Хейса, которая ждала четвертого ребенка, была гораздо спокойнее Армстронга и Бина, которые пришли ее успокаивать. Конрад на красном мотоцикле примчался страшно возбужденный к жене Ловелла.
Через 33 минуты после взрыва кислородного бачка Суитжерт радировал:
- Я передаю... Тока больше нет. Все выключилось...
Хейс взглянул на пульт и понял, что из трех топливных элементов у них осталось два. «О прилунении теперь не может быть и речи», - подумал он. Ему очень не хотелось в это верить, так интересно было бы походить по Луне... Ловелл потом признался, что уже и не думал о Луне в это время. Он беспокоился не о срыве задания, а о том, как вернуться на Землю.
Кранц приказал посадить космический корабль на голодный энергетический паек. Выключили все, кроме систем жизнеобеспечения, сократили переговоры с Землей. На связи с «Аполлоном» теперь работал радиотелескоп в австралийском городке Парксе, который был способен принимать более слабые сигналы, чем другие станции командно-измерительного комплекса. На счастье, автономная система лунной кабины «Аквариус» («Водолей») работала исправно. Она, эта кабина, превратилась для астронавтов в спасательную шлюпку в космическом океане. В ней теплилась жизнь, но вернуть людей на Землю она не могла, - об этом уже шла речь, когда я рассказывал об «Аполлоне-9».
В 23.00 измученная «белая» смена уступила места «черным» Гленна Ланни - будущего технического руководителя программы «Союз» - «Аполлон» с американской стороны. 33-летний руководитель полета поправил микрофон у губ, улыбнулся всему залу и сказал:
- А теперь внимание. Предстоит работка...
Расчеты показывали, что корабль выгоднее повернуть к Земле, когда он будет огибать Луну. Весь вопрос был в том, продержится ли экипаж 74 часа, которые нужны ему на обратную дорогу. Если жить на «голодном пайке», должны были продержаться. Суитжерт предложил свой план маневра возвращения. Ланни два часа обсуждал его со своими коллегами и согласился с Джоном. Оптимальные режимы работы лунной кабины (ее двигатели должны были изменить траекторию) проверялись на тренажерах. Алан Шепард и Эд Митчелл из экипажа «Аполлона-14» работали на тренажере в Хьюстоне. Независимо от них на мысе Канаверал вел проверку Дик Гордон, а два инженера дублировали астронавтов на заводе в Калифорнии, где строился «Аквариус». Тройная проверка успокаивала: «паучок», «клоп», как там его еще называли, должен был выдержать.
Джон Янг, сидящий на связи, рассказал астронавтам о планах Хьюстона, а потом спросил весело Хейса:
- Эй, Фред, а как тебе нравится вся эта тренировочка?
- Просто красота! - ответил Хейс.
Экипаж проявлял удивительное мужество и самообладание. Они летели, по существу, в мертвом, темном, холодном корабле, в сотнях тысяч километров от Земли. Пульты освещали карманными фонариками. Температура в командном модуле упала почти до нуля. По стенам сочилась сконденсировавшаяся влага. В лунной кабине втроем было тесно, и Хейс спал в «коридоре». Тяготы этого испытания иллюстрирует хотя бы тот факт, что за пять дней такого полета Ловелл, опытнейший летчик и астронавт, потерял шесть килограммов. Они устали так, что уже путали простые команды. Перед приводнением впервые в истории космических полетов Слейтон велел им принять лексидрин - возбуждающие пилюли. Они были утомлены предельно, но не падали духом, очень много работали, работали творчески, изобретательно, весело. Постоянно возникали новые проблемы: перенасыщенность атмосферы углекислотой, сложности с навигацией, невозможность точной ориентации, и всякий раз они находили решение. Искалеченный корабль жил и боролся.
- Если бы нас заставили делать такое во время подготовки к полету, - воскликнул Суитжерт, - мы бы сказали: «Вы с ума сошли!..»
Они приближались к Земле, напряжение понемногу спадало. Ловелл даже включил пленку с записью эстрадных песенок. Хейс жаловался Хьюстону, что продукты слишком уж хитро запакованы, и сам тут же добавил:
- Раз уж мы стали обращать внимание на такие мелочи, значит, положение стабилизировалось.
Уже звучали обычные «полетные» шутки.
- Ну как, - спросил Ловелл у Хьюстона, - вы продумали нашу стыковку с Землей?
- К воскресенью мы разработаем рекомендации, - отвечала Земля, и в корабле все захохотали: приводнение должно было состояться в пятницу.
Только когда отстрелили отсек обслуживания, они увидели, что произошло.
- Весь борт сорвало, - радировал Ловелл, - от взрыва все это место стало темно-бурым. Все разбито вдребезги.
Теперь они должны были расстаться со своим спасателем - лунной кабиной.
- Прощай, «Аквариус», - сказал Ловелл, - спасибо за все...
Учитывая, что сложность управления «Аполлоном-13» может привести к посадке не только в нерасчетной точке, но даже в другом океане, многие страны обратились к правительству Соединенных Штатов с предложениями своей помощи. 15 апреля Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин направил президенту США Р. Никсону телеграмму, в которой выразил тревогу за жизнь астронавтов и готовность содействовать в организации спасения экипажа «Аполлона-13». Четыре советских судна, находящихся неподалеку от возможного района приводнения космического корабля в Тихом океане, получили приказ срочно изменить курс. Ряд государств, в том числе и Советский Союз, объявили о временном прекращении радиосвязи на частотах «Аполлона-13», дабы не мешать работе американской поисково-спасательной службы.
«Несчастливый» «Аполлон» очень счастливо приводнился в «несчастливый» день - в пятницу, и, три безмерно усталых, обросших жесткой щетиной человека никак не могли скрыть улыбок, стоя на палубе вертолетоносца «Иводзима».
Президент Р. Никсон вылетел в Гонолулу, чтобы лично вручить отважному экипажу медали «Свободы» - высшую гражданскую награду США.
Подводя итоги полета «Аполлона-13», «Нью-Йорк таймс» писала: «Теперь как специалистам, так и широкой публике грубо напомнили, что полет на Луну не совершается по шаблону. Любое предложение, что он пройдет точно по плану, может оправдаться лишь при условии проявления бесконечной бдительности во время подготовки к полету и в случае удачи после запуска. Может быть, уместно то, что именно «Аполлон» под номером 13 и преподал этот урок, за который, к счастью, не пришлось расплачиваться жизнью трех исключительно смелых людей».
А три исключительно смелых человека и не знали, что им делать: радоваться ли благополучному возвращению домой или печалиться, что так и не привезли они Земле новых камней из кратера Фра-Мауро, где замышлялась их посадка.
Джеймс Ловелл, обычно не склонный к глубокомыслию, сказал:
- Все можно сделать, если нужно. И то, что было сделано, следует считать достижением «Аполлона-13».
Командиру было уже 42 года, он понимал, что для астронавта это многовато, и, конечно, было обидно, что не удалось повидать Луну. Другой мог бы утешиться тем, что стал первым из людей, облетевшим ее дважды, но Ловелла это не утешало. После полета он стал работать заместителем директора отдела науки и прикладных исследований Центра им. Джонсона в Хьюстоне, а в 1973 году ушел из НАСА и стал президентом компании, обслуживающей Хьюстонский порт. Теперь в его подчинении был не один маленький «Аполлон», а десятки буксиров и кранов. Потом Ловелл стал президентом фирмы средств связи «Фиск телефон системе инкорпорейтед». Летом 1975 года я случайно познакомился в доме Томаса Стаффорда с женой Ловелла и спросил ее, не собирается ли Джеймс еще раз слетать в космос.
- О, вы знаете, мне кажется, после всего, что он пережил, ему не хочется еще раз испытывать судьбу, - ответила она.
Джон Суитжерт думал так же. Он решил стать крупным правительственным чиновником, поселился в Вашингтоне и работал в комиссии по науке и технике Палаты представителей конгресса США. А потом все-таки вернулся в НАСА: не отпускала его космонавтика...
Фред Хейс сразу остался в НАСА, работал над программой челночного корабля «Шаттл» и по-прежнему числился в отряде астронавтов. Летом 1977 года вместе с астронавтом Чарльзом Фуллертоном Фред испытывал «Спейс-Шаттл» в свободном полете, когда его сбрасывали с самолета «Боинг-747». А с 1979 года решил заняться большим бизнесом и стал вице-президентом одной из самых могучих авиакосмических корпораций США «Грумман корпорейшн» - как раз той, которая делала лунную кабину, спасшую ему жизнь...
Ну а дальше все было, как заведено: специальная комиссия установила, как и почему произошло короткое замыкание, которое привело к взрыву кислородного бачка, были сделаны выводы, внесены конструкторские коррективы, все новации тщательно испытаны, наконец, было объявлено, что никаких препятствий к следующему полету нет.
- На «Аполлоне-13» лежит пятно. Мы надеемся, что полет «Аполлона-14» сотрет его, - сказал командир нового космического корабля Алан Шепард.
Шепарда знала вся Америка. Через 25 дней после полета Гагарина он впервые совершил пятнадцатиминутный суборбитальный полет в капсуле «Меркурий». Единственный из ветеранов первой группы астронавтов он оставался в строю, когда начались полеты на Луну.
- Космос - для настоящих парней, и я хочу быть с ними, - говорил Алан. Он очень хотел побывать на Луне, и его не смогли остановить ни серьезная болезнь уха, ни возраст: ему исполнилось 47 лет - он был старейшим из американских астронавтов. Намекая на это последнее обстоятельство, друзья из стартовой команды подарили ему костыль.
На Луну Шепард летел вместе с Эдгаром Митчеллом, командором военно-морской авиации и доктором астронавтики. На окололунной орбите их должен был ждать майор Стюард Руса - рыжий, как огонь, летчик-испытатель, который был на 10 лет моложе своего командира.
Экипаж готовился давно и тщательно, доктору Бэрри надоели насморки, гриппы и краснухи, и он установил перед стартом жесточайший карантин. Астронавтам были запрещены встречи даже с их детьми. Когда они шли по коридорам корпуса, где проходили занятия, громкоговорители оповещали об их движении, и люди прятались от них, как от прокаженных. Они терпели все. Их ждал кратер Фра-Мауро, один из самых древних кратеров Луны, по мнению ученых, упорный Фра-Мауро, который не дался Ловеллу и Хейсу.
31 января 1970 года они стартовали с 40-минутным опозданием: помешали гроза и ливень. Все шло нормально поначалу, и неприятности начались в тот момент, когда полагается начинаться всем неприятностям, когда их не ждут. Произошла заминка при перестыковке - той самой досадной, но необходимой операции, которой нельзя было избежать. Лунная кабина не хотела стыковаться с командным модулем. Попытка следовала за попыткой, но ничего не получалось. Уже начали поговаривать, что высадку отменят и что в лучшем случае им разрешат лишь облет Луны. Астронавты были ужасно раздосадованы: все делали правильно, а не получалось. Они уже готовы были, облачившись в скафандры, выйти в открытый космос, чтобы оттуда состыковать непокорную кабину, но шестая попытка наконец увенчалась успехом.
Прилунение проходило по той же схеме, что и прежде: сначала лунную кабину вел автомат, у поверхности Шепард взял управление на себя. Несмотря на некоторую нервозность обстановки - дважды зажигался аварийный сигнал, - Шепард проявлял редкостное хладнокровие, его пульс в момент посадки не превышал 80 ударов в минуту, при норме - 72. Он работал так, будто до этого сажал на Луну ракетные корабли несколько лет подряд.
Место для посадки было выбрано очень сложное, вокруг было много камней, некоторые глыбы высотой до 6 метров. Шепард тем не менее отыскал пологий склон с наклоном примерно 8 градусов и посадил кабину в 59 метрах от теоретической расчетной точки1. По словам астронавтов, при посадке поднялось огромное облако бурной пыли. Пыли было очень много, «ноги» посадочной ступени глубоко зарылись в нее. Мелкая, как тальк, пыль покрывала все вокруг.
1Для сравнения, у Армстронга эта величина была равна 6,4 километра, у Конрада - 89 метрам.
- Долгим был путь, но наконец мы здесь, - весело сказал Шепард, делая шаги по Луне. - У нас на базе Фра-Мауро прекрасный солнечный день...
Научная программа полета была довольно обширной и напряженной. В общей сложности им предстояло выполнить около 200 различных больших и маленьких заданий. Потом подсчитали - они не выполнили только десять.
Если предыдущие путешественники по Луне отмечали легкость своих передвижений, отказывались от отдыха и даже позволяли себе разные шуточки, то Шепард и Митчелл работали крайне напряженно и самоотверженно.
Особенно досталось им во время второй лунной вылазки, когда они должны были подняться на вершину кратера Коун. Сначала Эд Митчелл храбрился:
- Кажется, вы проиграли, ребята, - говорил он дежурным операторам в Хьюстоне. - Я думаю, что подняться на кратер будет не так уж трудно...
- Поживем - увидим, - ответил Центр управления.
Это было не так просто сделать, как казалось. Погрузив на двухколесную ручную тележку приборы и инструменты, они двинулись в путь. Местность была очень пересеченной. Нельзя было отыскать даже 10-метровую ровную площадку - повсюду ямы, кратеры и нагромождения камней. Они делали привалы, во время которых работали с приборами. Чем ближе подходили они к кратеру, тем больше становились камни. Резиновые шины тележки или зарывались в пыль, или натыкались на камни, ее часто приходилось тащить на руках. Пульс поднялся у Шепарда до 150, а у Митчелла - до 158 ударов в минуту. Система охлаждения скафандров не могла побороть жарких солнечных лучей: температура внутри достигла 27 градусов.
- Тяжело, очень тяжело, - говорил терпеливый Шепард. Хьюстон приказал сделать еще один привал. Тут они заспорили. Шепард настаивал на возвращении, Митчелл хотел идти дальше.
- Мы не можем вернуться назад, не заглянув в глубь кратера, - говорил он.
Земля приказала возвращаться. На обратном пути измученные астронавты сбились с дороги и потеряли знакомые ориентиры. В Хьюстоне тревожились: у Эда был завышен расход кислорода. Наконец путешественники выбрались на место, откуда был виден лунный модуль. Последние 400 метров они преодолевали 25 минут.
Сложные природные условия ломали график, составленный на Земле, и мешали уложиться в отмеренные сроки. Шепард назвал лунный поход «бегом против часовой стрелки». Они едва держались на ногах от усталости, когда достигли лунной кабины, а первое, что они услышали от Руса, когда встретились с ним на окололунной орбите, было:
- Вы что-то несколько похудели, ребята, с тех пор, как я видел вас последний раз...
Когда Хьюстон попросил их сфотографировать Луну, они отказались, сославшись на усталость.
Обратная дорога к Земле прошла без приключений. Жители австралийского города Окленда 9 февраля видели в небе полет огромного, ярко светящегося болида - это «Аполлон-14» возвращался домой. Вертолетоносец «Нью-Орлеан» выловил их в районе островов Самоа.
В НАСА считали, что отсутствие на Луне микроорганизмов - факт доказанный. Однако национальная Академия наук США, за которой тут было последнее слово, настаивала на карантине. Договорились, что это будет последний карантин, впрочем, Шепарду и его друзьям, живущим в герметическом фургоне, было не легче от этой договоренности.
Два слова о дальнейшей судьбе астронавтов.
Алана Шепарда всегда считали человеком везучим и оборотистым. Еще до полета на Луну он, по словам журнала «Ньюсуик», проявил большой талант по части «делания денег». Шепард занимался банковскими операциями, скупал земельные участки и акции разных компаний. После полета на Луну Шепард получил звание контр-адмирала, а в 1974 году вышел в отставку и целиком посвятил себя коммерции. Он был первым астронавтом-миллионером. В фешенебельном районе Хьюстона Ривер Оакс стоит его роскошная вилла ценой 200 тысяч долларов. В Хьюстонском центре мне советовали непременно посетить хотя бы один из восьми его магазинов хозяйственных товаров. Когда о нем говорят, улавливаешь наряду с уважением (раз человек умеет «делать деньги», он заслуживает уважения) и какую-то легкую иронию. Маленький городок, где он родился, переименовали в его честь. Но сделали это не так лобово, как у нас - древний Гжатск вдруг стал Гагарином. Городок называется Спейстауном - космическим городком. К чести Шепарда, президент фирмы «Уиндуорд» вел себя довольно скромно, считая, что печать и телевидение должны рассказывать о конкретных достижениях космонавтики, а не о тех, кто побывал на Луне.
- Мы не герои, - говорил Шепард. - Просто мы люди, которым посчастливилось проехаться до Луны и обратно за казенный счет...
Алан Шепард умер в 1998 году в возрасте 75 лет. Совсем по-другому сложилась судьба Эдгара Митчелла. Он ушел сначала из НАСА, потом из дома, снова женился, отпустил бороду и усы и резко изменил весь образ жизни. В калифорнийском городе Пало-Альто Эд основал Институт психических наук, где он занимается вопросами парапсихологии, телепатии и т.п. Он считает, что человечество будет счастливо только тогда, когда научится понимать скрытую сейчас от людей механику психических процессов. Работает много: читает лекции, пишет статьи, встречается с учеными. Все это не помешало Митчеллу возглавить собственную фирму «Эдгар Д.Митчелл энд ассошиэйтс» во Флориде.
Стюард Руса остался в космонавтике. Он был дублером пилотов командных модулей двух последних «лунных» «Аполлонов». В 1976 году он вышел в отставку, хотя ему было только 43 года, и уехал жить в Грецию. Одновременно Стюард - вице-президент компании «Интернэшнл афферс».
Заканчивая рассказ об этой экспедиции, хочу остановиться на одной детали, подмеченной многими наблюдателями. Начиная с «Аполлона-11», происходит резкий спад всякого общественного интереса к лунной космической программе. Даже во время посадки Конрада и Бина, которая проходила ночью, почти никто не включал телевизоры, а когда людей спрашивали, почему они были столь равнодушны, отвечали так:
- Я это уже видел...
- Я знаю все, что должно быть, вряд ли будут неожиданности.
Более того, многие американцы присылали на телевидение протесты, осуждая отмену запланированных передач, вместо которых шла прямая трансляция с «Аполлона-12».
То же было и дальше. Если старт «Аполлона-11» освещали 3497 журналистов, «Аполлон-12» - 2226, то на старт следующего, тринадцатого «Аполлона» приехали лишь 1518 репортеров. Площадки для именитых гостей и должностных лиц были не заполнены. Вместо миллиона туристов в июле 1969 года в апреле 1970-го едва ли можно было насчитать 100 тысяч. «Нью-Йорк таймс» признала, что интерес к старту «оказался минимальным». Корреспондент агентства «Франс Пресс» перечисляет три причины упадка общественного интереса:
1. Полеты стали обычным делом.
2. Очень немногих интересуют их научные аспекты.
3. Многие считают, что это напрасная трата денег, которые можно было бы использовать на что-то другое.
Потеря общественного интереса не просто огорчала американских астронавтов, она сокращала их доходы. Я уже говорил, что контракты с издателями газет и журналов давали им иногда больше, чем платило НАСА. Джон Гленн - первый американец, совершивший орбитальный полет вокруг Земли, получил в 1960 году от НАСА 15 тысяч долларов, а от издателей - 17 тысяч. В общей сложности все американские астронавты с 1959 по 1972 год получили только от трех издателей около 5 миллионов долларов. Теперь времена менялись. «Юнайтед Стейтс энд Уорлд рипорт» свидетельствовал: «Ослабление интереса общественности означало для американских астронавтов потерю когда-то очень прибыльного источника доходов - исключительных контрактов с издателями на рассказы о личных впечатлениях».
Катастрофа «Аполлона-13» повысила интерес к этому полету, но в нем появились какие-то «спортивные» ноты: «долетят - не долетят». Интерес был совсем не тот, о котором мечтал Кеннеди, когда говорил об общенациональной задаче.
Установили, что прогулки Шепарда и Митчелла по Луне смотрело лишь 45 процентов зрителей, интересовавшихся полетом «Аполлона-11». Эти полеты превращались для обывателя в дорогостоящее шоу, которое приятно щекотало нервы, поскольку на экране были не декорации, а подлинные лунные скалы.
Представление об этих передачах, как о шоу, усиливалось и самой манерой демонстрации. Газеты писали по этому поводу: «Весь этот сверхъестественный показ можно назвать одним из величайших достижений телевидения, которое омрачала лишь тенденция некоторых дикторов вторгаться со своими навязчивыми комментариями и то, что некоторые телестанции то и дело прерывали передачи многочисленными рекламными вставками, как будто бы это был какой-то старый фильм из тех, что показывают поздним вечером».
Давно став «крупным бизнесом» в сфере промышленности и экономики, программа «Аполлон» от полета к полету все больше и больше становилась «крупным бизнесом» и в системе духовной жизни американцев. Когда стало ясно, что финансовые затруднения не позволят выполнить лунную программу целиком и, очевидно, придется поставить точку на «Аполлоне-17», моментально нашлись люди, которые объявили о продолжении этих путешествий на коммерческой основе. Я не говорю о мошенниках, которые задолго до этого организовали в разных странах мира дутые акционерные общества по продаже участков на Луне. Эти наследники «Рогов и копыт» Остапа Бендера рассчитывали лишь на отдельных простаков. Теперь речь шла уже о солидном предприятии, возглавляемом солидными фирмами. Крупнейшие авиакомпании США «Пан-Америкэн» и «Транс Уорд эйрлайнз» открыли прием заказов на лунные путешествия. Была даже подсчитана стоимость билета «Земля - Луна». Исходя из авиатаксы - 6 центов за милю - получилось, что путешествие «туда» обойдется в 14 тысяч долларов. Обратную дорогу пока в расчет не принимали.
В Хьюстоне некая энергичная дама - Барбара Маркс-Хаббард, дочь крупного фабриканта игрушек, организовала так называемый «Комитет будущего», в задачу которого входила организация на частные средства коммерческой экспедиции на Луну с последующей распродажей лунных камешков.
«Аполлон» - первооткрыватель, духовный наследник Христофора Колумба, идейный продолжатель загорелых и обветренных пионеров дальнего Запада - ведь так было задумано авторами программы, - на глазах превращался в коммерсанта.