Одним из непременных элементов жизни советского человека в течение нескольких десятилетий была так называемая политучеба. Предполагалось, что он должен регулярно повышать свой идейный уровень. На практике это сводилось-к пережевыванию одних и тех же "источников" и "Краткого курса истории КПСС". Определенной отдушиной служила возникшая одно время форма политучебы, именовавшаяся "самостоятельным изучением первоисточников". Для этого требовалось составить план - перечень литературы, которую самостоятельно занимающийся обязывался изучить в течение очередного учебного года, и сдать зачет комиссии парткома. Перечень составляли из материалов либо самых простых (что, однако, не всегда проходило при утверждении индивидуального плана в парткоме), либо, напротив, максимально сложных, вроде "Материализма и эмпириокритицизма" (в расчете на то, что в парткоме на таковую тему не найдется экзаменатор).

И вдруг в один прекрасный день наше партийное начальство, убедившись в несовершенстве столь удобного для нас метода "самостоятельного изучения", ввело новую форму политпросвещения - вечерний Университет марксизма-ленинизма.

Занятия в этом университете сводились к тому, что по вечерам вдоволь налетавшись, мы усаживались в институтском клубе и, в меру своих сил, преодолевая дремоту, слушали очередного, редко мало-мальски интересного лектора. Особой любви, как нетрудно понять, эти занятия у нас не вызывали.

Успешнее всех приспособиться к сложившимся обстоятельствам удалось нашему коллеге, выдающемуся летчику-испытателю Сергею Николаевичу Анохину.

В одном из испытательных полетов он потерпел серьезную аварию в которой потерял левый глаз. Выздоровев, он продолжал летать. Это само по себе было редкостью: мировая авиационная практика знает считанных по пальцам одной руки одноглазых летчиков. Сергей Анохин и среди них был уникален: не просто летал, а летал как испытатель новых, скоростных, реактивных (новинка того времени) машин. Причем и тут был одним из лучших.

На месте отсутствующего глаза он поначалу носил черную повязку, затем ему выписали из Германии искусственный глаз. Но к повязке он привык и носил попеременно то ее, то этот стеклянный глаз. А иногда- тут мы приближаемся к тому, что послужило поводом для этих заметок,- и то и другое вместе: именно в таком комплексе он приходил на занятия Университета марксизма-ленинизма.

Когда занятие входило в привычное русло и лектор терял необходимую бдительность, Сергей перекидывал повязку на здоровый глаз, подпирал голову и мирно подремывал, уставившись на лектора немигающим стеклянным глазом.

Не знаю, точно ли все было так на самом деле, но слух об этом получил широкое распространение. Как, впрочем, и многие другие легенды об Анохине - он был из того сорта людей, к которым легенды легко пристают. Не случайно ведь жизнь одного человека обрастает легендами, а жизнь большинства других - нет. Наверное, в первом случае для того, чтобы стать объектом легендотворчества, надо сделать немало в действительности - приучить людей к тому, что именно с ним может случиться нечто необыкновенное.