Данте Алигьери.
Божественная комедия
* РАЙ *
ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ
1 О скудная вельможность нашей крови!
Тому, что гордость ты внушаешь нам
Здесь, где упадок истинной любови,
4 Вовек не удивлюсь; затем что там,
Где суетою дух не озабочен,
Я мыслю - в небе, горд был этим сам.
7 Однако плащ твой быстро укорочен;
И если, день за днем, не добавлять,
Он ножницами времени подточен.
10 На "вы", как в Риме стали величать,
Хоть их привычка остается зыбкой,
Повел я речь, заговорив опять;
13 Что Беатриче, в стороне, улыбкой
Отметила, как кашель у другой
Был порожден Джиневриной ошибкой.
16 Я начал так: "Вы - прародитель мой;
Вы мне даете говорить вам смело;
Вы дали мне стать больше, чем собой.
19 Чрез столько устий радость овладела
Моим умом, что он едва несет
Ее в себе, счастливый до предела.
22 Скажите мне, мой корень и оплот,
Кто были ваши предки и который
В рожденье ваше помечался год;
25 Скажите, велика ль была в те поры
Овчарня Иоаннова, и в ней
Какие семьи привлекали взоры".
28 Как уголь на ветру горит сильней,
Так этот светоч вспыхнул блеском ясным,
Внимая речи ласковой моей;
31 И как для глаз он стал вдвойне прекрасным",
Так он еще нежней заговорил,
Но не наречьем нашим повсечасным:
34 "С тех пор, как "Ave" ангел возвестил
По день, как матерью, теперь святою,
Я, плод ее, подарен свету был,
37 Вот этот пламень, должной чередою,
Пятьсот и пятьдесят и тридцать крат
Зажегся вновь под Львиною пятою.
40 Дома, где род наш жил спокон, стоят
В том месте, где у вас из лета в лето
В последний округ всадники спешат.
43 О прадедах моих скажу лишь это;
Откуда вышли и как звали их,
Не подобает мне давать ответа.
46 От Марса к Иоанну, счет таких,
Которые могли служить в дружине,
Был пятой долей нынешних живых.
49 Но кровь, чей цвет от примеси Феггине,
И Кампи, и Чертальдо помутнел,
Была чиста в любом простолюдине.
52 О, лучше бы ваш город их имел
Соседями и приходился рядом
С Галлуццо и Треспьяно ваш предел,
55 Чем чтобы с вами жил пропахший смрадом
Мужик из Агульоне иль иной
Синьезец, взятку стерегущий взглядом!
58 Будь кесарю не мачехой дурной
Народ, забывший все, - что в мире свято,
А доброй к сыну матерью родной,
61 Из флорентийцев, что живут богато,
Иной бы в Симифонти поспешил,
Где дед его ходил с сумой когда-то.
64 Досель бы графским Монтемурло слыл,
Дом Черки оставался бы в Аконе,
Род Буондельмонти бы на Греве жил.
67 Смешение людей в едином лоне
Бывало городам всего вредней,
Как от излишней пищи плоть в уроне.
70 Ослепший бык повалится скорей
Слепого агнца; режет острой сталью
Единый меч верней, чем пять мечей.
73 Взглянув на Луни и на Урбисалью,
Судьба которых также в свой черед
И Кьюзи поразит, и Синигалью,
76 Ты, слыша, как иной пресекся род,
Мудреной в этом не найдешь загадки,
Раз города, и те кончина ждет.
79 Все ваше носит смертные зачатки,
Как вы, - хотя они и не видны
В ином, что длится, ибо жизни кратки.
82 Как берега, вращаясь, твердь луны
Скрывает и вскрывает неустанно,
Так судьбы над Флоренцией властны.
85 Поэтому звучать не может странно
О знатных флорентийцах речь моя,
Хоть память их во времени туманна.
88 Филиппи, Уги, Гречи видел я,
Орманни, Кателлини, Альберики -
В их славе у порога забытья.
91 И видел я, как древни и велики
Дель Арка и Саннелла рядом с ним,
Ардинги, Сольданьери и Бостики.
94 Вблизи ворот, которые таким
Нагружены предательством, что дале
Корабль не может плавать невредим,
97 В то время Равиньяни обитали,
Чтоб жизнь потом и графу Гвидо дать,
И тем, что имя Беллинчоне взяли.
100 Умели Делла Пресса управлять;
И уж не раз из Галигаев лучший
Украсил позолотой рукоять.
103 Уже высок был белий столб, могучи
Фифанти, те, кто кадкой устыжен,
Саккетти, Галли, Джуоки и Баруччи.
106 Ствол, давший ветвь Кальфуччи, был силен;
Род Арригуччи был средь привлеченных
К правлению, род Сиции почтен.
109 В каком величье видел я сраженных
Своей гордыней! Как сиял для всех
Блеск золотых шаров непосрамленных!
112 Такими были праотцы и тех,
Что всякий раз, как церковь опустеет,
В капитуле жиреют всем на смех.
115 Нахальный род, который свирепеет
Вслед беглецу, а чуть ему поднесть
Кулак или кошель, - ягненком блеет,
118 Уже тогда все выше начал лезть;
И огорчался Убертин Донато,
Что с ними вздумал породниться тесть.
121 Уже и Капонсакко на Меркато
Сошел из Фьезоле; и процвели
И Джуда меж граждан, и Инфангато.
124 Невероятной истине внемли:
Ворота в малый круг во время оно
От Делла Пера имя повели.
127 Кто носит герб великого барона,
Чью честь и память, празднуя Фому,
Народ оберегает от урона,
130 Те рыцарством обязаны ему;
Хоть ищет плотью от народной плоти
Стать тот, кто этот щит замкнул в кайму.
133 Я Импортуни знал и Гвальтеротти;
И не прибавься к ним иной сосед,
То Борго жил бы не в такой заботе.
136 Дом, ставший корнем ваших горьких бед,
Принесший вам погибель, в злобе правой,
И разрушенье бестревожных лет,
139 Со всеми сродными почтен был славой.
О Буондельмонте, ты в недобрый час
Брак с ним отверг, приняв совет лукавый!
142 Тот был бы весел, кто скорбит сейчас,
Низринь тебя в глубь Эмы всемогущий,
Когда ты в город ехал в первый раз.
145 Но ущербленный камень, мост блюдущий,
Кровавой жертвы от Фьоренцы ждал,
Когда кончался мир ее цветущий.
148 При них и им подобных я видал
Фьоренцу жившей столь благоуставно,
Что всякий повод к плачу отпадал;
151 При них народ господствовал так славно
И мудро, что ни разу не была
Лилея опрокинута стремглавно
154 И от вражды не делалась ала".
ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ
1 Как вопросить Климену, слыша новость,
Его встревожившую, поспешил
Тот, кто в отцах родил к сынам суровость,
4 Таков был я, и так я понят был
И госпожой, и светочем священным,
Который место для меня сменил.
7 И Беатриче: "Пусть не будет пленным
Огонь желанья; дай ему пылать,
Отбив его чеканом сокровенным;
10 Не потому, чтобы ты мог сказать
Нам новое, а чтобы приучиться,
Томясь по влаге, жажды не скрывать".
13 "Мой ствол, чей взлет в такие выси мчится,
Что, как для смертных истина ясна,
Что в треугольник двум тупым не влиться,
16 Так ты провидишь все, чему дана
Возможность быть, взирая к Средоточью,
В котором все совместны времена, -
19 Когда Вергилий мне являл воочью
Утес, где дух становится здоров,
И мертвый мир, объятый вечной ночью,
22 Немало я услышал тяжких слов
О том, что в жизни для меня настанет,
Хотя к ударам рока я готов;
25 Поэтому мои желанья манит
Узнать судьбу моих грядущих лет;
Стрела, которой ждешь, ленивей ранит".
28 Так я промолвил, вопрошая свет,
Вещавший мне; так, повинуясь строго,
Я Беатриче выполнил завет.
31 Не притчами, в которых вязло много
Глупцов, когда еще не пал, заклан,
Грехи людей принявший агнец бога,
34 Но ясной речью был ответ мне дан,
Когда отец, пекущийся о чаде,
Сказал, улыбкой скрыт и осиян:
37 "Возможное, вмещаясь в той тетради,
Где ваше начерталось вещество,
Отражено сполна в предвечном взгляде,
40 Не став необходимым оттого,
Как и ладьи вниз по реке движенье-
От взгляда, отразившего его.
43 Оттуда так, как в уши входит пенье
Органных труб, все то, что предстоит
Тебе во времени, мне входит в зренье.
46 Как покидал Афины Ипполит,
Злой мачехой гонимый в гневе яром,
Так и тебе Флоренция велит.
49 Того хотят, о том хлопочут с жаром
И нужного достигнут без труда
Там, где Христос вседневным стал товаром.
52 Вину молва возложит, как всегда,
На тех, кто пострадал; но злодеянья
Изобличатся правдой в час суда.
55 Ты бросишь все, к чему твои желанья
Стремились нежно; эту язву нам
Всего быстрей наносит лук изгнанья.
48 Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.
61 Но худшим гнетом для тебя отныне
Общенье будет глупых и дурных,
Поверженных с тобою в той долине.
64 Безумство, злость, неблагодарность их
Ты сам познаешь; но виски при этом
Не у тебя зардеют, а у них.
67 Об их скотстве объявят перед светом
Поступки их; и будет честь тебе,
Что ты остался сам себе клевретом.
70 Твой первый дом в скитальческой судьбе
Тебе создаст Ломбардец знаменитый,
С орлом святым над лестницей в гербе.
73 Тебя укроет сень такой защиты,
Что будут просьба и ответ у вас
В порядке необычном перевиты.
76 С ним будет тот, кто принял в первый час
Такую мощь от этого светила,
Что блеском дел прославится не раз.
79 Его толпа еще не отличила
По юности, и небо вечный свод
Вокруг него лишь девять лет кружило;
82 Но раньше, чем Гасконец проведет
Высокого Арриго, безразличье
К богатствам и к невзгодам в нем сверкнет.
85 Так громко щедрое его величье
Прославится, что даже у врагов
Оно развяжет их косноязычье.
88 Отдайся смело под его покров;
Через него судьба преобразится
Для многих богачей и бедняков.
91 В твоем уме о нем да впечатлится,
Но ты молчи..." - и тут он мне открыл
Невероятное для очевидца.
94 Затем добавил: "Сын, я пояснил
То, что тебе сказали; козни эти
Круговорот недальний затаил.
97 Но не завидуй тем, кто ставил сети:
Давно отмщенной будет их вина,
А ты, как прежде, будешь жить на свете".
100 Когда я понял, что завершена
Речь праведной души и что основа,
Которую я подал, заткана,
103 Я произнес, как тот, кто от другого
Совета ждет, наставника ценя,
В желаньях, в мыслях и в любви прямого:
10Ь "Я вижу, мой отец, как на меня
Несется время, чтоб я в прах свалился,
Раз я пойду, себя не охраня.
109 Пора, чтоб я вперед вооружился,
Дабы, расставшись с краем, всех милей,
Я и других чрез песни не лишился.
112 В безмерно горьком мире, и, поздней,
Вдоль круч, с которых я, из рощ услады,
Взнесен очами госпожи моей,
115 И в небе, от лампады до лампады,
Я многое узнал, чего вкусить
Не все, меня услышав, будут рады;
118 А если с правдой побоюсь дружить,
То средь людей, которые бы звали
Наш век старинным, вряд ли буду жить".
121 Свет, чьи лучи улыбку облекали
Мной найденного клада, засверкал,
Как отблеск солнца в золотом зерцале,
124 И молвил так: "Кто совесть запятнал
Своей или чужой постыдной славой,
Тот слов твоих почувствует ужал.
127 И все-таки, без всякой лжи лукавой,
Все, что ты видел, объяви сполна,
И пусть скребется, если кто лишавый!
130 Пусть речь твоя покажется дурна
На первый вкус и ляжет горьким гнетом, -
Усвоясь, жизнь оздоровит она.
133 Твой крик пройдет, как ветер по высотам,
Клоня сильней большие дерева;
И это будет для тебя почетом.
136 Тебе явили в царстве торжества,
И на горе, и в пропасти томленья
Лишь души тех, о ком живет молва, -
139 Затем что ум не чует утоленья
И плохо верит, если перед ним
Пример, чей корень скрыт во тьме забвенья,
112 Иль если довод не воочью зрим".
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1 Замкнулось вновь блаженное зерцало
В безмолвной думе, а моя жила
Во мне и горечь сладостью смягчала;
4 И женщина, что ввысь меня вела,
Сказала: "Думай о другом; не я ли
Вблизи того, кто оградит от зла?"
7 Я взгляд возвел к той, чьи уста звучали
Так ласково; как нежен был в тот миг
Священный взор, - молчат мои скрижали.
10 Бессилен здесь не только мой язык:
Чтоб память совершила возвращенье
В тот мир, ей высший нужен проводник.
13 Одно могу сказать про то мгновенье, -
Что я, взирая на нее, вкушал
От всех иных страстей освобожденье,
16 Пока на Беатриче упадал
Луч Вечной Радости и, в ней сияя,
Меня вторичным светом утолял.
19 "Оборотись и слушай, - побеждая
Меня улыбкой, молвила она. -
В моих глазах - не вся отрада Рая".
22 Как здесь в обличьях иногда видна
Бывает сила чувства, столь большого,
Что вся душа ему подчинена,
25 Так я в пыланье светоча святого
Познал, к нему глазами обращен,
Что он еще сказать мне хочет слово.
28 "На пятом из порогов, - начал он, -
Ствола, который, черпля жизнь в вершине,
Всегда - в плодах и листьем осенен,
31 Ликуют духи, чьи в земной долине
Столь громкой славой прогремели дни,
Что муз обогащали бы доныне.
34 И ты на плечи крестные взгляни:
Кого я назову - в их мгле чудесной
Мелькнут, как в туче быстрые огни".
37 И видел я: зарница глубью крестной,
Едва был назван Иисус, прошла;
И с действием казалась речь совместной.
40 На имя Маккавея проплыла
Другая, как бы коло огневое, -
Бичом восторга взвитая юла.
43 Великий Карл с Орландом, эти двое
Мой взгляд умчали за собой вослед,
Как сокола паренье боевое.
46 Потом Гульельм и Реноард свой свет
Перед моими пронесли глазами,
Руберт Гвискар и герцог Готофред.
49 Затем, смешавшись с прочими огнями,
Дух, мне вещавший, дал постигнуть мне,
Как в небе он искусен меж певцами.
52 Я обернулся к правой стороне,
Чтобы мой долг увидеть в Беатриче,
В словах иль знаках явленный вовне;
55 Столь чисто было глаз ее величье,
Столь радостно, что блеском превзошло
И прежние, и новое обличье.
58 Как в том, что дух все более светло
Ликует, совершив благое дело,
Мы видим знак, что рвенье возросло,
61 Так я постиг, что большего предела
Совместно с небом огибаю круг, -
Столь дивно Беатриче просветлела.
64 И как меняют цвет почти что вдруг
У белолицей женщины ланиты,
Когда стыдливый с них сбежит испуг,
67 Так хлынула во взор мой, к ней раскрытый,
Шестой звезды благая белизна,
Куда я погрузился, с нею слитый.
70 Была планета Диева полна
Искрящейся любовью, чьи частицы
Являли взору наши письмена.
73 И как, поднявшись над прибрежьем, птицы,
Обрадованы корму, создают
И круглые, и всякие станицы,
76 Так стаи душ, что в тех огнях живут,
Летая, пели и в своем движенье
То D, то I, то L сплетали тут.
79 Сперва они кружили в песнопенье;
Затем, явив одну из букв очам,
Молчали миг - другой в оцепененье.
82 Ты, Пегасея, что даришь умам
Величие во времени далеком,
А те - тобой - краям и городам,
85 Пролей мне свет, чтоб, виденные оком,
Я мог их начертанья воссоздать!
Дай мощь твою коротким этим строкам!
88 И гласных, и согласных семью пять
Предстало мне; и зренье отмечало
За частью часть, чтоб в целом сочетать.
91 "Diligite I ustitiam", - сначала
Глагол и имя шли в скрижали той;
"Qui Judicatis Terrain", - речь кончало.
94 И в М последнего из слов их строй
Пребыл недвижным, и Юпитер мнился
Серебряным с насечкой золотой.
97 И видел я, как новый сонм спустился
К вершине М, на ней почить готов,
И пел того, к чьей истине стремился.
100 Вдруг, как удар промеж горящих дров
Рождает вихрь искрящегося пыла, -
Предмет гаданья для иных глупцов, -
103 Так и оттуда стая светов взмыла
И вверх к различным высотам всплыла,
Как Солнце, их возжегшее, судило.
106 Когда она недвижно замерла, -
В той огненной насечке, ясно зримы,
Возникли шея и глава орла.
109 Так чертит мастер неруководимый;
Он руководит, он дает простор
Той силе, коей гнезда сотворимы.
112 Блаженный сонм, который до сих пор
В лилее М не ведал превращений,
Слегка содвигшись, завершил узор.
115 О чистый светоч! Свет каких камений,
И скольких, мне явил, что правый суд
Нисходит с неба, в чьей ты блещешь сени!
118 Молю тот Разум, где исток берут
Твой бег и мощь, взглянуть на клубы дыма,
Которые твой ясный луч крадут,
121 И вновь разгневаться неукротимо
На то, что местом торга сделан храм,
Из крови мук возникший нерушимо.
124 О рать небес, представшая мне там,
Молись за тех, кто бродит, обаянный
Дурным примером, по кривым путям!
127 В былом сражались, меч подъемля бранный;
Теперь - отнять стараясь где-нибудь
Хлеб, любящим Отцом всем людям данный.
130 Но ты, строчащий, чтобы зачеркнуть,
Знай: Петр и Павел, вертоград спасая,
Тобой губимый, умерли, но суть.
133 Ты, впрочем, скажешь: "У меня такая
Любовь к тому, кто одиноко жил
И пострадал, от плясок умирая,
136 Что и Ловца и Павла я забыл".
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1 Парил на крыльях, широко раскрытых,
Прекрасный образ и в себе вмещал
Веселье душ, в отрадном frui слитых.
4 И каждая была как мелкий лал,
В котором словно солнце отражалось,
И жгучий луч в глаза мне ударял.
7 И то, что мне изобразить осталось,
Ни в звуках речи, ни в. чертах чернил,
Ни в снах мечты вовек не воплощалось.
10 Я видел и внимал, как говорил
Орлиный клюв, и "я" и "мой" звучало,
Где смысл реченья "мы" и "наш" сулил.
13 "За правосудье, - молвил он сначала, -
И праведность я к славе вознесен,
Для коей одного желанья мало.
16 Я памятен среди земных племен,
Но мой пример в народах извращенных,
Хоть и хвалим, не ставится в закон".
19 Так пышет в груде углей раскаленных
Единый жар, как были здесь слиты
В единый голос сонмы просветленных.
22 И я тогда: "О вечные цветы
Нетленной неги, чьи благоуханья
Слились в одно, отрадны и чисты,
25 Повейте мне, чтоб я не знал алканья,
Которым я терзаюсь так давно,
Не обретая на земле питанья!
28 Хоть в небесах другой стране дано
Служить зерцалом правосудью бога,
Оно от вашей не заслонено.
31 Вы знаете, как я вам внемлю строго,
И знаете сомненье, тайных мук
Моей душе принесшее столь много".
34 Как сокол, если снять с него клобук,
Вращает голову, и бьет крылами,
И горд собой, готовый взвиться вдруг,
37 Так этот образ, сотканный хвалами
Щедротам божьим, мне себя явил
И песни пел, неведомые нами.
40 Потом он начал: "Тот, кто очертил
Окружность мира, где и сокровенный,
И явный строй вещей распределил,
43 Не мог запечатлеть во всей вселенной
Свой разум так, чтобы ее предел
Он не превысил в мере несравненной.
46 Тот первый горделивец, кто владел
Всем, что доступно созданному было,
Не выждав озаренья, пал, незрел.
49 И всякому, чья маломощней сила,
То Благо охватить возбранено,
Что, без границ, само себе - мерило.
52 Зато и наше зренье, - а оно
Лишь как единый из лучей причастно
Уму, которым все озарено, -
55 Не может быть само настолько властно,
Чтобы его Исток во много раз
Не видел дальше, чем рассудку ясно.
58 И разум, данный каждому из вас,
В смысл вечной справедливости вникая,
Есть как бы в море устремленный глаз:
61 Он видит дно, с прибрежия взирая,
А над пучиной тщетно мечет взгляд;
Меж тем дно есть, но застит глубь морская.
64 Свет - только тот, который восприят
От вечной Ясности; а все иное -
Мрак, мгла телесная, телесный яд.
67 Отныне правосудие живое
Тебе раскрыл я и вопрос пресек,
Не оставлявший мысль твою в покое.
70 Ты говорил: "Родится человек
Над брегом Инда; о Христе ни слова
Он не слыхал и не читал вовек;
73 Он был всегда, как ни судить сурово,
В делах и в мыслях к правде обращен,
Ни в жизни, ни в речах не делал злого.
76 И умер он без веры, не крещен.
И вот, он проклят; но чего же ради?
Чем он виновен, что не верил он?"
74 Кто ты, чтобы, в судейском сев наряде,
За много сотен миль решать дела,
Когда твой глаз не видит дальше пяди?
82 Все те, чья мысль со мной бы вглубь пошла,
Когда бы вас Писанье не смиряло,
Сомненьям бы не ведали числа.
85 О стадо смертных, мыслящее вяло!
Благая воля изначала дней
От благости своей не отступала.
88 То - справедливо, что созвучно с ней;
Не привлекаясь бренными благами,
Она творит их из своих лучей".
91 Как аист, накормив птенцов, кругами,
Витая над гнездом, чертит простор,
А выкормок следит за ним глазами,
94 Так воспарял, - и так вздымал я взор, -
Передо мною образ благодатный,
Чьи крылья подвигал такой собор.
97 Он пел, кружа, и молвил: "Как невнятны
Тебе мои слова, так искони
Пути господни смертным непонятны".
100 Когда недвижны сделались огни
Святого духа, все как знак чудесный,
Принесший Риму честь в былые дни,
103 Он начал вновь: "Сюда, в чертог небесный,
Не восходил не веривший в Христа
Ни ранее, ни позже казни крестной.
106 Но много и таких зовет Христа,
Кто в день возмездья будет меньше prope
К нему, чем те, кто не знавал Христа.
109 Они родят презренье в эфиопе,
Когда кто здесь окажется, кто - там,
Навек в богатом или в нищем скопе.
112 Что скажут персы вашим королям,
Когда листы раскроются для взора,
Где полностью записан весь их срам?
115 Там узрят, средь Альбертова позора,
Как пражская земля разорена,
О чем перо уже помянет скоро;
118 Там узрят, как над Сеной жизнь скудна,
С тех пор как стал поддельщиком металла
Тот, кто умрет от шкуры кабана;
121 Там узрят, как гордыня обуяла
Шотландца с англичанином, как им
В своих границах слишком тесно стало.
124 Увидят, как верны грехам земным
Испанец и богемец, без печали
Мирящийся с бесславием своим;
127 Увидят, что заслуги засчитали
Хромцу ерусалимскому чрез I,
А через М - обратное вписали;
130 Увидят, как живет в скупой грязи
Тот, кто над жгучим островом вельможен,
Где для Анхиза был конец стези;
133 И чтобы показать, как он ничтожен,
О нем напишут с сокращеньем слов,
Где многий смысл в немного строчек вложен.
136 И обличатся в мерзости грехов
И брат, и дядя, топчущие рьяно
Честь прадедов и славу двух венцов.
139 И не украсят царственного сана
Норвежец, португалец или серб,
Завистник веницейского чекана.
142 Блаженна Венгрия, когда ущерб
Свой возместит! И счастлива Наварра,
Когда горами оградит свой герб!
145 Ее остерегают от удара
Стон Никосии, Фамагосты крик,
Которых лютый зверь терзает яро,
148 С другими неразлучный ни на миг".
ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ
1 Как только тот, чьим блеском мир сияет,
Покинет нами зримый небосклон,
И ясный день повсюду угасает,
4 Твердь, чьи высоты озарял лишь он,
Вновь проступает в яркости мгновенной
Несчетных светов, где один зажжен.
7 Я вспомнил этот стройный чин вселенной,
Чуть символ мира и его вождей
Сомкнул, смолкая, клюв благословенный;
10 Затем что весь собор живых огней,
Лучистей вспыхнув, начал песнопенья,
Утраченные памятью моей.
13 О жар любви в улыбке озаренья,
Как ты пылал в свирельном звоне их,
Где лишь святые дышат помышленья!
16 Когда в лучах камений дорогих,
В шестое пламя вправленных глубоко,
Звук ангельского пения затих,
19 Я вдруг услышал словно шум потока,
Который, светлый, падает с высот,
Являя мощность своего истока.
22 Как звук свое обличие берет
У шейки цитры или как дыханью
Отверстье дудки звонкость придает,
25 Так, срока не давая ожиданью,
Тот шум, вздымаясь вверх, пророкотал,
Как полостью, орлиною гортанью.
28 Там в голос превратясь, он зазвучал
Из клюва, как слова, которых знойно
Желало сердце, где я их вписал.
31 "Та часть моя, что видит и спокойно
Выносит солнце у орлов земли, -
Сказал он, - взоров пристальных достойна.
34 Среди огней, что образ мой сплели,
Те, чьим сверканьем глаз мой благороден,
Всех остальных во славе превзошли.
37 Тот, посредине, что с зеницей сходен,
Святого духа некогда воспел
И нес, из веси в весь, ковчег господень.
40 Теперь он знает, сколь благой удел
Он выбрал, дух обрекши славословью,
Затем что награжден по мере дел.
43 Из тех пяти, что изогнулись бровью,
Тот, что над клювом ближе помещен,
По мертвом сыне скорбь утешил вдовью.
46 Теперь он знает, сколь велик урон -
Нейти с Христом, и негой несказанной,
И участью обратной искушен.
49 А тот, кто в этой дужке, мной названной,
Вверх по изгибу продолжает ряд,
Отсрочил смерть молитвой покаянной.
52 Теперь он знает, что навеки свят
Предвечный суд, хотя мольбы порою
Сегодняшнее завтрашним творят.
55 А тот, за ним, с законами и мною,
Стремясь к добру, хоть это к злу вело,
Стал греком, пастыря даря землею.
58 Теперь он знает, как родивший зло
Похвальным делом - принят в сонм счастливы!
Хоть дело это гибель в мир внесло.
61 Тот, дальше книзу, свет благочестивый
Гульельмом был, чей край по нем скорбит,
Скорбя, что Карл и Федериго живы.
64 Теперь он знает то, как небо чтит
Благих царей, и блеск его богатый
Об этом ярко взору говорит.
67 Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,
Что здесь священных светов торжество
Рифей - троянец разделил как пятый?
70 Теперь он знает многое, чего
Вам не постигнуть в милости бездонной,
Неисследимой даже для него".
73 Как жаворонок, в воздух вознесенный,
Песнь пропоет и замолчит опять,
Последнею отрадой утоленный,
76 Такою мне представилась печать
Той изначальной воли, чьи веленья
Всему, что стало, повелели стать.
79 И хоть я был для моего сомненья
Лишь как стекло, прикрывшее цвета,
Оно не потерпело промедленья,
82 Но: "Как же это?" - сквозь мои уста
Толкнуло грузно всем своим напором;
И вспыхнула сверканий красота.
85 Тогда, еще светлей пылая взором,
Ответил мне благословенный стяг,
Чтоб разум мой не мучился раздором:
88 "Хоть ты уверовал, что это так,
Как я сказал, - твой ум не постигает;
И ты, поверив, не рассеял мрак.
91 Ты - словно тот, кто имя вещи знает,
Но сущности ее не разберет,
Пока другой помочь не пожелает.
94 Regnum coelorum принужденья ждет
Живой надежды и любви возжженной,
Чтобы господней воли пал оплот.
97 Она, - не как боец, бойцом сраженный, -
Сама желает быть побеждена,
И побеждает благость побежденной.
100 Тебе в брови и первая странна,
И пятая душа, и то, что в стане
Бесплотных сил горят их пламена.
103 Из тел они взошли как христиане,
Не как язычники, в пронзенье ног
Тот как в былое веря, тот - заране.
106 Одна из Ада, где замкнут порог
Раскаянью, в свой прах опять вступила;
И тем воздал живой надежде бог,
109 Живой надежде, где черпалась сила
Мольбы к творцу - воззвать ее в свой час,
Чтоб волю в ней подвигнуть можно было.
112 Тот славный дух, о ком идет рассказ,
На краткий срок в свое вернувшись тело,
Уверовал в того, кто многих спас;
115 И, веруя, зажегся столь всецело
Огнем любви, что в новый смертный миг
Был удостоен этого предела.
118 Другой, по благодати, чей родник
Бьет из таких глубин, что взор творенья
До первых струй ни разу не проник,
121 Направил к правде все свои стремленья;
И бог, за светом свет, ему открыл
Грядущую годину искупленья;
124 И с той поры он в этой вере жил,
И не терпел языческого смрада,
И племя развращенное корил.
127 Он крестник был трех жен господня сада,
Идущих рядом с правым колесом, -
Сверх десяти столетий до обряда.
130 О предопределение, в каком
Скрыт недре корень твой от глаз туманных,
Не видящих причину целиком!
133 Ваш суд есть слово судей самозванных,
О смертные! И мы, хоть бога зрим,
Еще не знаем сами всех избранных.
136 Мы счастливы неведеньем своим;
Всех наших благ превыше это благо-
Что то, что хочет бог, и мы хотим".
139 Так милостью божественного стяга,
Чтоб озарить мой близорукий взгляд,
Мне подалась целительная влага.
142 И как певцу искусный лирник в лад
Бряцает на струнах и то, что спето,
Звучит приятнее во много крат,
145 Так, речи вторя, - ясно помню это, -
Подобно двум мигающим очам, -
Я видел, - оба благодатных света
148 Мерцали огоньками в лад словам.
РАЙ
ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ
Пятое небо - Марс (продолжение)
10. На "вы", как в Риме стали величать. - Считалось, что обращение на
"вы" впервые возникло в Риме применительно к Цезарю. 14-15. Как кашель у
другой... - В романе о Ланчелоте (см. прим. А., V, 128) придворная дама
многозначительно кашлянула, присутствуя при нежной беседе королевы Джиневры
с Ланчелотом.
26. Овчарня Иоаннова - то есть Флоренция, патроном которой считался
Иоанн Креститель.
34-39. С тех пор, как "Ave" ангел возвестил... - Флорентийское
летосчисление велось от "воплощения Христова" (25 марта). От этой начальной
даты по день рождения Каччагвиды Марс вступал в созвездие Льва 580 раз. Во
времена Данте годовое обращение Марса считалось равным 686,94 дня.
Следовательно, Каччагвида родился в 1091 г.
41-42. В том месте... - где на ежегодном состязании всадники вступают в
последний из шести округов (Porta San Piero). Домами в этой старейшей части
города владели исконные флорентийские роды.
46. От Марса к Иоанну - от статуи Марса (А., XIII, 143-150) до
баптистерия св. Иоанна, то есть от южного конца города до северного.
49-50. Феггине (Фильине), Камни и Чертольдо - небольшие города
неподалеку от Флоренции.
54. Голлуццо и Треспьяно - местечки под самой Флоренцией.
56. Мужик из Агульоне (близ Флоренции) - Бальдо д'Агульоне, юрист,
составитель амнистии 1311 г., в которую Данте не был включен (см. также
прим. Ч., XII, 105).
57. Синьезец - Фацио деи Морубальдини из Синьи (местечко в окрестностях
Флоренции), судья-взяточник.
58-66. Смысл: "Если бы духовенство не оспаривало императорских прав и
этим не способствовало распрям, раздирающим Италию, то многие оставались бы
жить на прежних местах, и Флоренция не страдала бы от пришельцев".
62. Иной бы в Симифонти поспешил - по-видимому, Липпо Веллути, деятель
партии Черных.
64. Монтемурло - замок, принадлежавший графам Гвиди.
65. Черки, выходцы из Аконе - см. прим. А., VI, 64-72.
66. Буондельмонти, после разрушения в XII в. флорентийцами их замка
Монтебуони на реке Греве, поселились во Флоренции.
73. Луни (А., XX, 47) и Урбисолья - некогда цветущие города, во времена
Данте лежавшие в развалинах.
75. Къюзи и Синиголья пришли ко времени Данте в полный упадок.
88-93. Перечисляемые в этих и в дальнейших стихах флорентийские роды ко
времени Данте либо пресеклись, либо оскудели.
94-96. Вблизи ворот Сан-Пьеро теперь обитают разбогатевшие Черки (ст.
65), которые в 1280 г. скупили дома и дворцы, некогда принадлежавшие роду
Равиньяни (см. прим. 97-99), а затем графам Гвиди, и которые своим
предательством приведут к гибели государственный корабль. Когда были
провозглашены "Установления правосудия", они примкнули к народной партии, но
в 1301 г. малодушно предали город Карлу Валуа (см. прим. Р., XVII, 48).
97-99. Равиньяни. - Беллинчоне Берти деи Равиньяни (Р., XV, 112) выдал
свою дочь Гвальдраду (А., XVI, 37) за графа Гвидо Старого, и внуком ее был
граф Гвидо Гверра (А., XVI, 34-39). Имя Беллинчоне укоренилось в потомстве
трех сестер Гвальдрады.
102. Золотая рукоять меча была признаком рьщарского звания.
103. Белий столб. - В гербе рода Пильи была в червленом поле отвесная
полоса ("столб") бельего (беличьего) меха.
104. Те, кто кадкой устыжен - Кьярамонтези, опозоренные своим
сородичем, Дуранте Кьярамонтези (см. прим. Ч., XII, 105).
106. Ствол, давший ветвь Кальфуччи - род Доната.
109-110. Сраженных своей гордыней - Уберти.
111. Золотые шары были в гербе Ламберта.
112-114. Такими были праотцы и теперешних Висдомини, и Тозинги,
которые, когда пустует епископская кафедра, становятся ее блюстителями и
живут вольготно.
115. Нахальный род - Адимари. Один из них, Боккаччо Адимари, завладел
после изгнания Данте его имуществом и всеми силами противился применению к
нему амнистии.
119. Убертин Донато, женатый на одной из дочерей Беллинчоне Берти деи
Равиньяни, был недоволен тем, что его тесть выдает другую свою дочь за
одного из Адимари.
121-122. Капонсакко. - Капонсакки, знатные фьезоланцы, поселились во
Флоренции возле Меркато Веккьо (Старого Рынка).
125-126. Одни из ворот старого города (малый круг), Porta Peruzza, были
названы по имени Делла Пера, теперь забытых.
127-132. Кто носит герб великого барона... - Гугон Великий, маркиз
Тосканский (умер в 1001 г.), поминаемый в день Фомы, посвятил в рыцари
некоторых флорентийцев, которые и приняли его герб с теми или другими
отличиями. Герб Делла Белла отличен был золотой каймой. Один из Делла Белла,
Джано, возглавил народное движение против магнатов и был вдохновителем
"Установлений правосудия" 1293 г.
133-135. Импортуни и Гвальтеротти жили в округе Борго Санти-Апостоли,
где было бы спокойнее без новых поселенцев (Буондельмонти).
136-141. Дом, ставший корнем ваших горьких бед - семья Амидеи. В 1215
г. Буондельмонте де'Буондельмонти, нарушив слово, данное девушке из рода
Амидеи, женился на другой. Амидеи, их родичи и друзья решили отомстить.
Наиболее решительный совет подал Моска деи Ламберта (А., XXVIII, 103-111), и
Буондельмонте был убит близ Старого Моста, у статуи Марса (ст. 145).
К этому убийству легенда приурочила раскол города на гвельфов и
гибеллинов. Первых возглавили Буондельмонти, вторых - Уберти.
143. Эма - приток реки Греве (см. прим. 66).
145. Ущербленный камень, мост блюдущий - то есть обломок статуи Марса у
въезда на Старый Мост (см. прим. 136-141; А., XIII, 143-150).
152-153. Ни разу не была лился опрокинута стремглавно. - То есть враг
ни разу не опрокидывал знамя Флоренции с геральдической лилией.
154. И от вражды не делалась ала. - Старинным гербом Флоренции была
белая лилия в алом поле. Гвельфы заменили ее алой лилией в белом поле.
Гибеллины пользовались прежним гербом.
ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Пятое небо - Марс (продолжение)
1. Климена - мать Фаэтона, которую тот просил подтвердить ему, что он
действительно сын Аполлона, когда молодой Эпаф, сын Юпитера, вздумал это
отрицать (Метам., I, 748-775).
3. Тот, кто в отцах родил к сынам суровость - Фаэтон, после гибели
которого отцы стали строже относиться к просьбам сыновей (см. прим. А.,
XVII, 106-108).
31-33. Не притчами - то есть не иносказаниями оракула, вводившими в
заблуждение язычников.
43. Оттуда - то есть от "предвечного взгляда" (ст. 39).
46-47. Ипполит - в греческих сказаниях - сын Тезея, оклеветанный своей
мачехой Федрой и вынужденный покинуть Афины.
48. Так и тебе Флоренция велит. - Стремясь подчинить себе Тоскану, папа
Бонифаций VIII, действуя заодно с флорентийской партией Черных, отправил во
Флоренцию Карла Валуа, якобы для примирения Черных и Белых. Тот вступил в
город 1 ноября 1301 г., и Белые подверглись разгрому. Многие из них были
присуждены к изгнанию, в том числе Данте (27 января 1302 г.). Вскоре (10
марта) последовал новый приговор, заочно присуждавший его к сожжению.
51. Там, где Христос вседневным стал товаром - то есть в Риме, где
флорентийские Черные интриговали против Белых.
61-65. Но худшим гнетом... - Речь идет о размолвке Данте с Белыми,
сотоварищами его по изгнанию.
66. Зардеют - то есть будут окровавлены. По-видимому, намек на
неудачную попытку Белых и гибеллинов в июле 1304 г. силою вернуться в
отечество, в которой Данте, к тому времени уже порвавший с ними, не
участвовал.
71. Ломбардец знаменитый - Бартоломео делла Скала, синьор Вероны с 1301
г., умерший 7 марта 1304 г.
76. С ним будет тот... - Кангранде делла Скала, младший брат
Бартоломео, родившийся 9 марта 1291 г. и правивший Вероной с 1312 г. до
своей смерти в 1329 г.
77. От этого светила - то есть от воинственной планеты Марс.
82-83. Гасконец - папа Климент V (см. прим. А., XIX, 79-84),
приветствовавший вступление высокого Арриго (Генриха VII; см. прим. Р., XXX,
137) в Италию, а затем начавший с ним борьбу (Р., XXX, 142-148 и прим.).
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Пятое небо - Марс (окончание). - Шестое небо - Юпитер. - Справедливые
28. На пятом из порогов - то есть на пятой ступени Рая.
38. Иисус, сын Навина - по библейской легенде - вождь еврейского
народа, преемник Моисея, завоеватель Земли Обетованной.
40. Иуда Маккавей - освободитель еврейского народа от сирийского ига
(II в. до н.э.).
46. Гульельм (Гильом), граф Оранский, и Реноард (Ренуар) - герои
средневекового французского эпоса.
48 Руберт Гвискар - Робер Гискар (см. прим. А., XXVIII, 14). Герцог
Готфред - Готфрид Бульонский, вождь первого крестового похода.
70. Планета Диева - Юпитер (Дий).
71. Искрящейся любовью... - Отдельные искры, частицы любви - это
пребывающие здесь души справедливых.
82. Пегасея - общее название муз, обитающих на Геликоне, где струятся
Гиппокрена и Аганиппа, источники вдохновения, выбитые из горы копытами
Пегаса.
91-93. Diligite justitiam qui judicatis terram (лат.) - "Любите
справедливость, судящие землю" (Библия).
113. В лилее М - Готическое М напоминает геральдическую лилию.
114. Слегка содвигшись, завершил узор. - После того как огни, слетевшие
на вершину М, превратились в голову и шею геральдического орла, остальные
огни, составлявшие средний ствол и крылья этой буквы, слегка сместившись,
завершили узор, то есть придали всей фигуре облик имперского орла.
115. О чистый светоч - то есть планета Юпитер.
119-120. Клубы дыма - это папская курия, которая не дает земле
озариться лучом справедливости.
128-129. Теперь - отнять стараясь - то есть: "Теперь папа ведет войну
посредством интердиктов и отлучений, лишая христиан причастия (хлеба,
который любящий Отец, Христос, предназначил для всех)".
130. Строчащий, чтобы зачеркнуть - то есть папа Иоанн XXII (1316-1334),
прославившийся своим корыстолюбием и беспрестанными отлучениями, которые
затем отменял с выгодой для себя.
133-136. Ты, впрочем, скажешь: "Я так люблю Иоанна Крестителя, который
одиноко жил в пустыне и умер от плясок Саломеи, потребовавшей в награду его
голову, то есть я так люблю золотые флорины с его изображением (см. прим.
А., XXX, 74), что я забыл и Ловца (Петра), и Павла, которыми ты мне
грозишь".
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Шестое небо - Юпитер (продолжение)
3. Frui - латинский глагол: пользоваться, вкушать. Здесь - как
существительное: вкушение.
28. Другой стране - см. Р., IX, 61-63 и прим.
32. Сомненье - см. ст. 70-78.
46-48. Тот первый горделивец - то есть Люцифер.
101-102. Все как знак чудесный - то есть по-прежнему сохраняя очертания
орла.
107. Prope - латинское наречие: близко.
111. Навек в богатом, или в нищем скопе - то есть награжденные вечным
блаженством или осужденные на вечную муку.
115-117. Альберт - германский император Альбрехт (Ч., VI, 97),
разоривший Чехию (пражскую землю) в 1304 г.
120. Тот, кто умрет от шкуры кабана - французский король Филипп IV (с
1285 по 1314 г.), погибший на охоте (ср. Ч., VII, 109; XX, 92; XXXII, 151;
XXXIII, 44).
122. Шотландец - шотландский король Роберт Брюс (с 1306 по 1329 г.).
Англичанин - английские короли Эдуард I (с 1272 по 1307 г.) или Эдуард II (с
1307 по 1327 г.), ведшие беспощадную войну с Шотландией.
125. Испанец - Фердинанд IV Кастильский (с 1295 по 1312 г.). Богемец -
Венцеслав (Вацлав) II Чешский (с 1278 по 1305 г.) (ср. Ч., VII, 102).
127-129. Хромец ерусалимский - неаполитанский король Карл II Анжуйский,
прозванный Хромым, носивший титул короля Иерусалимского. Его добродетели
будут обозначены знаком I (единица), а пороки - знаком М (тысяча) (см. прим.
Ч., XX, 79-80).
131. Тот, кто над жгучим, островом вельможен - сицилийский король
Федериго II (с 1296 по 1337 г.) (ср. Ч., VII, 119; Р., XX, 63).
132. Анхиз - престарелый отец Энея, умерший, по рассказу Вергилия, в
Сицилии, на пути из Трои в Италию (Эн., III, 707-714).
137. Брат Федериго II-арагонский король Яков II (с 1291 по 1327 г.)
(ср. Ч., VII, 119-120). Дядя - балеарский король Яков (с 1262 по 1311 г.).
140. Норвежец- Хбкон V Долгоногий (с 1299 по 1319 г.). Португалец -
Диниш I Землепашец (с 1279 по 1325 г.). Серб-Стефан Урош II Милутин (с 1282
по 1321 г.), чеканивший низкопробную монету, похожую на венецианскую.
142-143. Блаженна Венгрия - если возместит ущерб, нанесенный ей
предшествующими королями.
143-144. Счастлива Наварра - если оградится своими горами от Франции,
которая грозит ее поглотить.
145-148. Предостережением Наварре служит судьба Никосии и Фамагосты,
городов Кипра, где царствует король-француз Генрих II Лузиньян, со львом в
гербе (зверь), с другими неразлучный ни на миг в своем злодействе.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ
Шестое небо - Юпитер (окончание)
6. Несчетных светов, где один зажжен. - Считалось, что звезды
заимствуют свет от солнца (ср. Р., XXIII, 28--30).
17. Шестое пламя - планета Юпитер.
31. Та часть моя, что видит - то есть глаз. У орла виден только один
глаз, потому что его голова обращена в сторону.
38-39. Святого духа некогда воспел - библейский царь Давид, перенесший
в Иерусалим "ковчег завета" (Ч., X, 55-69).
45-48. По мертвом сыне скорбь утешил вдовью - император Траян (см.
прим: Ч., X, 73-93, 75).
51. Отсрочил смерть - царь Езекия, в библейской легенде.
55-57. А тот, за ним - римский император Константин, который перенес в
Византию свою столицу, законы и императорского орла ("с законами и мною...
стал греком"), причем уступил (как полагали в средние века) Италию и Запад
папе Сильвестру I, руководясь добрыми намерениями; приведшими ко злу (см.
прим. А., XIX, 115-117).
62. Гульельмом был - Гульельмо II Добрый, король Сицилии и Апулии (с
1166 по 1189 г.).
63. Скорбя, что Карл и Федериго живы. - Владения Гульельмо II скорбят о
том, что достались дурным королям: Апулия (Южная Италия) - Карлу II
Анжуйскому (см. прим. Ч., XX, 79-80), а Сицилия - Федериго II (см. прим. Р.,
XIX, 131).
69. Рифей-троянец - упоминаемый Вергилием герой, павший при взятии
Трои, "справедливейший и правдолюбивейший среди тевкров" (Эн., II, 426-427)
(см. ст. 118-129 и прим.).
75. Последнею отрадой утоленный - то есть утоленный сладостью последних
звуков своей песни.
94. Regnum coelorum (лат.) - царство небес.
104. Пронзенье ног - то есть распятие Христа.
106-117. Одна из Ада - душа Траяна (см. ст. 45-48).
118-126. Другой - то есть Рифей (см. ст. 69 и прим.). Повесть о том,
что он верил в грядущего Христа, придумана самим Данте.
127-129. Он крестник был трех жен... - Смысл: "Рифей жил за тысячу с
лишним лет до христианства, но крещение для него заменили вера, надежда и
любовь, идущие у правого колеса мистической колесницы Земного Рая" (Ч.,
XXIX, 121-129 и прим.).
в начало
назад