Самое близкое к нам крупное космическое тело, получившее название Луна, всегда притягивало к себе внимание жителей Земли. Поэты писали стихи, влюбленные «вздыхали при Луне», а писатели-фантасты сочиняли романы о путешествиях на Луну. Но вот в середине двадцатого столетия проблемой полета на Луну заинтересовались ученые.

Исследования группы молодых ученых под руководством Тихонравова в начале 50-х годов немало сделали для обоснования возможности достижения космических скоростей на базе существовавшей тогда техники ракетостроения. И хотя все их усилия были направлены на решение проблем, связанных с созданием спутника, сам руководитель уделял время и проблеме полета на Луну. Этот вопрос занимал Михаила Клавдиевича еще в молодости. В его архиве сохранились разработки проблемы полета на Луну, относящиеся к середине 20-х годов. А сейчас, видимо, на основе тех разработок молодости он самостоятельно проводил расчеты и делал оценки возможности полета на Луну.

Так в программе освоения космоса, предложенной Михаилом Клавдиевичем в 1954 году, появился этап, предусматривающий полет космического аппарата на Луну. Этот полет числился у него третьим, после запуска серии спутников-автоматов и пилотируемого корабля. Однако на этот раз (что не часто бывает) жизнь опередила самые оптимистические научные прогнозы о сроках создания космических аппаратов для изучения Луны.

Еще задолго до создания ракеты Р-7 говорил о возможности решения задачи полета на Луну и Сергей Павлович Королев. Так, в апреле 1956 года на Всесоюзной конференции по ракетным исследованиям верхних слоев атмосферы, проходившей в Академии наук СССР под председательством академика Е. К. Федорова, С. П. Королев в своем докладе «Исследование верхних слоев атмосферы с помощью ракет дальнего действия», касаясь перспектив развития ракетно-космической техники, в частности, сказал:

«Реальной задачей является разработка полета ракеты на Луну и обратно от Луны. Эта задача наиболее просто решается при старте со спутника, но она решается и при старте с Земли. Несколько труднее будет обстоять дело с возвращением на Землю той аппаратуры, которая будет установлена на спутнике или ракете, пущенной к Луне. Не надо только думать, что высказанные мною предположения являются очень далекими. Это перспективы, но перспективы реальные и не такие уж далекие»¹.

¹ Творческое наследие академика С. И. Королева. — М: Наука, 1980. — С. 361

Безусловно, что «не такая уж далекая перспектива» запуска ракеты на Луну была еще одним из факторов, послуживших для Сергея Павловича причиной создания у себя в ОКБ проектного отдела космической техники.

И как только был сформирован в ОКБ Королева новый отдел, начальником которого стал Тихонравов, в его планах сразу появились работы лунной тематики. Вместе с Михаилом Клавдиевичем приступил к разработке проблем лунных ракет и Глеб Юрьевич Максимов.

Первые предварительные проработки касались космического аппарата, предназначенного для перелета на Луну, с расчетом, что в качестве ракеты-носителя будет использована каким-то образом модернизированная межконтинентальная ракета Р-7. Некоторые сотрудники КБ и даже сослуживцы пессимистически смотрели на «фантастическую» идею Тихонравова, но в отделе оказались и сочувствующие и даже энтузиасты. Так что вскоре в этом отделе образовалась группа проектантов-единомышленников, которой было под силу справиться со сложнейшими, не имеющими прототипов ни в советской, ни в зарубежной технической практике, проектными разработками лунных космических аппаратов.

Трудно даже перечислить все технические, конструкторские, теоретические и организационные проблемы, которые молодому коллективу проектантов приходилось впервые решать самостоятельно. Даже такая, казалось бы, элементарная вещь, как доставка на Луну вымпела Советского Союза, превратилась в трудно разрешимую проблему. Первые же прикидки показали, что при ударе космического аппарата о лунный грунт будет разрушен и аппарат, и все его содержимое. И нет никакой надежды, что вымпел останется невредимым. Сколько трудов пришлось затратить только на то, чтобы найти специалистов, которые взялись за разработку устройств для надежной (без повреждений при ударе о грунт Луны) доставки на Луну такого вымпела. А как убедиться, что космический аппарат действительно летит на Луну? Ведь оптическими средствами с Земли увидеть его невозможно, а радиотехника еще на такие расстояния никогда не испытывалась, да она может и отказать. Кроме того, необходимо было обеспечить возможность и ученым других стран «убедиться», что наш советский аппарат летит к Луне! Опять поиски...

Астрономы М. С. Шкловский и В. Г. Курт предложили создать в полете искусственную натриевую комету. Нужно было испарить взрывом «навеску» натрия, а образовавшееся при этом натриевое облако должно быть видно в солнечных лучах. Его можно наблюдать и фотографировать. Но как все это реализовать? И даже такой элементарный вопрос, как антенны для радиосвязи с Землей, вылились в проблему: совсем легкие антенны для приведения их в рабочее состояние после отделения аппарата от ракеты-носителя требовали устройств с непомерно большим весом.

Но энтузиазм молодых конструкторов, поддержка всех начинаний Михаилом Клавдиевичем и интерес, проявленный к этим работам Главным конструктором Сергеем Павловичем Королевым, открывали широкие возможности для творческого поиска и вселяли уверенность в актуальность разрабатываемых проблем.

В процессе предварительных проектных разработок группе проектантов из отдела Михаила Клавдиевича Тихонравова, в которой участвовал и Глеб Юрьевич, удалось преодолеть много трудностей и решить часть сложных проблем. Уже были получены некоторые результаты в конструировании первых вариантов лунных космических аппаратов, когда после удачного запуска первого спутника и успешных начальных проработок по модернизации ракеты-носителя (предполагалась постановка на ракету третьей ступени) Сергею Павловичу стала ясна возможность достижения Луны. Запуски на Луну, , которые в начале 1954 года виделись Михаилу Клавдиевичу как самая дальняя перспектива, совершенно неожиданно стали самой близкой реальностью. Правда, хотя и

Справа налево: С.П. Королев, М.К. Тихонравов, М.С. Рязанский

в более упрощенном варианте, но многие задачи исследования Луны и окололунного космического пространства они способны были решить.

Эти предварительные проработки отдела Тихонравова, запуск первого спутника Земли и заметные успехи в модернизации «семерки» позволили Сергею Павловичу Королеву сформулировать конкретную программу освоения Луны с помощью автоматических космических аппаратов. В начале 1958 года он объявил программу¹ исследования Луны, где предусматривалось проведение целой серии научных экспериментов с помощью космических аппаратов и формулировались задачи пусков. В частности, предполагался запуск объектов «Луна-А» — попадание в Луну, «Луна-Б» — облет и фотографирование обратной стороны Луны, «Луна-В» — запасной вариант, «Луна-Г» — с фиксацией вспышки на Луне. Срок реализации — 1959 год.

¹ Творческое наследие академика С. П. Королева. — М: Наука, 1980. С. 400-404.

В задачу объекта «Луна-А» входило изучение космического пространства на трассе Земля-Луна, а также радиоактивности Луны и ее магнитного поля. Аппарат должен был доставить на Луну вымпел с гербом Советского Союза. Сергей Павлович не ограничился только составлением программы и фиксированием работ в своем ОКБ. Были «задействованы» и другие организации, которым предстояло участвовать в лунной программе. Среди этих организаций был и наш институт. Узнали мы об этом в самый разгар подготовки к запуску третьего спутника. Для нас, исполнителей, решение это было неожиданным. Нам предстояло в срочном порядке (тогда, правда, все делалось в срочном порядке) разработать предложения по составу и размещению измерительных средств, требуемой точности измерений, по составу проводимых циклов измерений. В общем, разработать очередной проект командно-измерительного комплекса для управления полетом первых лунных космических аппаратов. Конечно, это был лишь начальный этап работы.

Все мы были очень заняты работами по спутнику, меня же назначили еще и ответственным за разработку этого эскизного проекта. Итак, впереди ответственная самостоятельная работа. Справимся ли? Я отправился в ОКБ Королева к Тихонравову и здесь узнал, что мы опять будем работать с Глебом Юрьевичем и Михаилом Клавдиевичем. Сразу легко стало на душе. Мне разъяснили назначение лунных объектов, технику обеспечения управления полетом и требования к измерительному комплексу. Познакомили с сотрудниками Михаила Сергеевича Рязанского, обеспечивавшими радиотехническую часть работ по управлению полетом. Вернувшись в институт, я рассказал коллегам о предстоящей работе. В общих чертах мы знали суть наших задач, но специфика лунной космической ракеты требовала новых подходов. Оказалось, например, что пуски на Луну можно проводить лишь в строго определенные даты, один раз в течение лунного месяца. Видимо, в связи с этим и жесткость заданных нам сроков, нельзя было нарушить ни одно из звеньев спланированной цепочки работ по подготовке намеченного пуска.

Была, конечно, и еще одна причина. Возможно, более существенная. Дело в том, что уже с запуска первого нашего спутника началось своего рода соревнование с американцами за приоритет в освоении космоса. С запуском спутника мы существенно опередили американцев. Запуск наших двух спутников лишил американцев приоритета в этой области исследования космоса и, естественно, они решили обратить свои взоры к Луне. Они бросили все силы на разработку объекта «Пионер», предназначенного для исследования окололунного и межпланетного космического пространства. Эту задачу американцы намеревались решить на базе ракет-носителей «Тор-Эйбл» и «Юнона-2». Первые три лунные ракеты в полете не корректировались. Вывод на требуемую орбиту обеспечивался модернизированной ракетой-носителем Р-7 совместно с наземной радиотехнической системой управления.

Пуск первой лунной космической ракеты состоялся 2 января 1959 года. Полет проходил успешно. Мы регулярно получали измерительную информацию из Крыма, где под руководством Игоря Константиновича Бажинова готовились в наш адрес телеграммы с данными об измерениях. Эти данные служили основой для определения орбиты и расчета прогноза.

И особенно мне вспоминается нервная обстановка в момент подлета к Луне. Хотя мы, баллистики, и предсказали возможность пролета аппарата мимо Луны, но отсутствие каких-либо отклонений в работе ракеты-носителя и ее систем создавали у ряда руководителей надежду, что ошиблись мы в своем предсказании. В результате такого недоверия волновались, естественно, и мы. И только когда «Луна-1» пролетела мимо Луны, стала удаляться от нее, а станции слежения продолжали получать радиосигналы, всем стало ясно, что попадание в Луну не состоялось. Мне кажется, что особенно переживали эту неудачу Михаил Клавдиевич и Глеб Юрьевич. Максимов ходил хмурый и расстроенный, а Михаил Клавдиевич пытался его успокоить:

— Глеб Юрьевич, в нашей работе такое может случиться. Уж очень сложные задачи мы решаем. Ведь этот пуск на Луну впервые!

Хотя этот пуск и был представлен общественности как очередная удача нашего освоения космического пространства, и в результате действительно было получено много новых уникальных научных данных, но руководители работ и исполнители переживали неудачу.

Второй пуск проводился 2 сентября 1959 года. Пуск прошел без замечаний, программа была выполнена полностью. Впервые в истории человечества на поверхность Луны было доставлено земное материальное тело — вымпел с гербом СССР, сделанный руками советских людей!

Что касается непосредственно нашего института и наших исполнителей, то в части баллистического обеспечения при подготовке каждого пуска основная нагрузка ложилась на нас. Наш институт выполнял роль головного центра по обеспечению пуска. На пуски лунных космических ракет руководителем КВЦ был назначен Павел Ефимович Эльясберг, а его первым заместителем я.

Случилось так, что эта сторона нашей деятельности чуть не обернулась для нас трагедией. После завершения работы с «Мечтой» все участники этого пуска приступили к подготовке повторного пуска. И здесь у ракетчиков начались неприятности. Несколько подготовленных к запуску объектов из-за неполадок в ракете-носителе не были выведены в космос. У одной, уже установленной на стартовом столе, что-то случилось с бортовой аппаратурой, и двигатель был отключен в самом начале работы, так что ракета даже не тронулась с места. У другой двигатель отказал через несколько секунд после старта, и она не успела даже набрать высоту. Был случай, когда подготовленная к пуску ракета не стартовала, пуск был перенесен на месяц, хотя все службы были готовы к работе. В конце кондов все трудности были преодолены и, как уже говорилось, запущенная 12 сентября 1959 года лунная космическая ракета «Луна-2» достигла Луны.

Следует заметить, что к этому времени американцы уже сделали несколько неудачных попыток запуска «Пионера» к Луне. 17 августа 1958 года, за несколько месяцев до нас, был осуществлен первый запуск космического аппарата «Пионер», но из-за взрыва ракеты-носителя «Тор-Эйбл» на 77-й секунде полет не состоялся. Следующая попытка была предпринята 11 октября 1958 года. «Пионер-1» уже стартовал удачно, но требуемой скорости не получил и, удалившись от Земли лишь на 114 тысяч километров, возвратился к Земле и сгорел в атмосфере. Были и еще два неудачных пуска: «Пионер-2» 8 апреля 1958 года, а затем «Пионер-3» 6 декабря 1958 года (ровно за лунный месяц до запуска «Мечты»). И лишь «Пионер-4», запущенный 3 марта 1959 года, т.е. через два месяца после «Мечты», получил требуемую скорость, но из-за большого промаха (60 тысяч километров от Луны вместо планируемых 25 тысяч километров) намеченную программу не реализовал.

Пять неудачных пусков подряд! Попытка обойти Советский Союз на лунной программе не удалась! Наш тогдашний Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев как раз во время успешного завершения полета «Луны-2» был в США и в одном из своих выступлений с гордостью объявил о нашем очередном успехе в космосе и при этом упомянул, что все попытки американцев решить аналогичную задачу оказались безрезультатными. Присутствовавший при этом Никсон заметил, что и в Советском Союзе этому успеху предшествовали неудачные пуски! Это было как гром среди ясного неба! Если о ракетах, улетевших за пределы страны, американцы еще могли узнать как по данным измерений со своих тихоокеанских судов, так и по наблюдениям с окружавших Советский Союз военных баз, то как они смогли узнать о неудачных пусках ракет, которые вообще не вылетали за пределы страны и даже оставались стоять на стартовом столе? Ясно, что такая информация могла быть получена от служб, обеспечивающих подготовку к пуску. И вот начались расследования. Эльясберга и меня порознь вызывали на «собеседования». Мы рассказывали об организации работы, о формах и способах обмена информацией с организациями-разработчиками и вычислительными центрами. Очевидно, наши рассказы в точности соответствовали истинному положению вещей, и мы в своей работе не допустили каких-либо нарушений, приводящих к «утечке информации».

Через некоторое время нас перестали беспокоить, а поиски перенесли на другие направления. Конечно, дело это так благополучно закончилось для нас не только потому, что мы убедили представителей соответствующих органов в невозможности утечки информации по нашей вине. Мы прекрасно понимали опасность нашего положения. Случись такая история до XX съезда КПСС, нам бы не миновать беды. Виновных обязательно нужно было найти, а поиски поручались как раз тем людям, которые и были ответственны за сохранение государственной тайны.

Объект «Луна-3» хотя и относился к серии лунных аппаратов первого поколения, т. е. аппаратов, которые характеризовались двумя отличительными особенностями: во-первых, прямым стартом с Земли (после старта космическая лунная ракета сразу выходила на траекторию полета к Луне) и, во-вторых, отсутствием коррекции движения в течение всего полета, но имел ряд принципиальных отличий от предыдущих лунных ракет.

Разработка объекта «Луна-3» велась в проектном отделе Тихонравова, и самое деятельное участие в разработке проекта «Луна-3» принимал Глеб Юрьевич Максимов. Объект оказался во всех отношениях сложнейшим как по составу новых оригинальных решений, так и по возможности достижения поставленной цели, фотографирования невидимой с Земли стороны Луны и передачу изображения на Землю.

4 октября 1959 года, ровно через два года после запуска первого искусственного спутника Земли, с космодрома Байконур с помощью трехступенчатой ракеты-носителя, созданного на базе Р-7, космическая ракета «Луна-3» была выведена на орбиту полета к Луне. Полет проходил исключительно успешно. Замечаний не было ни по выводу на орбиту, ни по работе командно-измерительного комплекса, ни по функционированию бортовых систем. Через 2,5 суток объект пролетел мимо Луны на расстоянии около 6 тысяч километров, провел фотографирование и, после соответствующих операций по обработке пленки и подготовке бортовых систем, полученное фото обратной стороны Луны было передано на Землю.

Приемные станции получили фото поздно вечером. Как мне рассказывали участники тех событий, руководство решило окончательную обработку полученной информации завершить утром. Действительно, за несколько суток непрерывной работы все очень устали и, конечно, нельзя было спешить. Англичане же, а они тоже принимали информацию с «Луны-3» своими радиотехническими средствами, поспешили ее обработать и успели опубликовать снимки обратной стороны Луны в утренних газетах. Наши же снимки были подготовлены для прессы лишь утром и в газеты попали только на следующий день. Успех, конечно, был небывалый! Автоматическая станция «Луна-3», совершив свой исторический полет, раскрыла человеку одну из тайн нашего естественного спутника. Правда, англичане, не посоветовавшись с разработчиками нашей аппаратуры, поспешили с публикацией. Они не провели необходимой масштабной корректировки, и их опубликованные снимки оказались искаженными. Все последующие дни участники пуска так были увлечены полученными фотографиями, что совсем забыли про «Луну-3». А станция продолжала существовать и требовала внимания.

Однако как Михаил Клавдиевич, так и мы, все члены его «группы», с нетерпением ждали запуска нашего «первого планового» спутника -«спутника-лаборатории», над которым работала в ОКБ Королева Лидия Николаевна Солдатова.

Игорь Константинович Бажинов, наш постоянный представитель КВЦ на полигоне, наблюдал, как снаряжали в полет первого космического путешественника, любовался спроектированным в отделе Тихонравова спутником и думал, а не участвовала ли в разработке вот этого спутника, в котором должна лететь в космос Лайка, наша бывшая сотрудница Лидия Николаевна Солдатова?.. Оказалось, что нет. Все умение Лидии Николаевны было целиком отдано спутнику-лаборатории — третьему ИСЗ. Здесь ей пришлось заниматься исключительно сложными вопросами размещения самых различных систем, от научной аппаратуры до антенны, и обеспечивать увязку работы этих систем в течение всего времени подготовки спутника к пуску. А самым важным результатом своей деятельности на новом месте, которым она особенно гордилась, была постановка на этом спутнике экспериментальных полупроводниковых фотоэлектрических генераторов, над идеей использования которых она работала еще в 1952 году под руководством Тихонравова в нашем институте. Впоследствии эти генераторы получили название солнечных батарей и теперь используются на многих современных космических аппаратах.

Известно, что все три первых спутника были успешно запущены. Ни к ракетам-носителям, ни к спутникам существенных замечаний не было. В этот блестящий успех советской науки и техники внесли свой вклад и проектные разработки отдела Тихонравова. Первые успехи ободрили сотрудников отдела. Появилась надежда на реализацию и перспективных планов. А планы были обширные. Можно только удивляться небывалой насыщенности планов, над которыми работал коллектив проектного отдела. Ведь, кроме обычной спутниковой тематики (автоматические спутники различного назначения), в отделе работали над проектами пилотируемых кораблей, лунных космических аппаратов, межпланетных автоматических станций.

А вдохновляла молодой творческий коллектив отдела на успешное разрешение всех трудностей та исключительная твердость и уверенность, с какими Королев внедрял их проекты в жизнь.

Видимо, поэтому и за разработку пилотируемого корабля они взялись с полной уверенностью в поддержке Главного Конструктора.

Михаил Клавдиевич, одним из первых заговоривший серьезно о полете человека в космос и даже сделавший первую попытку разработки вполне реального проекта полета на ракете человека (проект ВР-190), как только в ОКБ Королева организовался проектный отдел, сразу в числе других поставил и эту, пока еще полуфантастическую задачу разработки проекта пилотируемого корабля. Только сейчас, когда он рука об руку работал с Королевым, их мечта молодости о совместной работе над запуском человека в космос постепенно становилась реальностью.

Возможности реализации полета человека в космос в ближайшие годы были связаны с решением двух принципиальных проблем. Первая — это возможность вывода на орбиту спутника Земли корабля с массой, достаточной для размещения космонавта, систем жизнеобеспечения, управления, связи, спуска и др. Вторая — это возможность защиты спускаемого аппарата от разрушения из-за больших тепловых и физических нагрузок при движении аппарата в атмосфере, куда он входит с первой космической скоростью, причем проблемы эти были тесно связаны. Обеспечение надежного спуска при движении аппарата в атмосфере за счет увеличения защиты от возникающих нагрузок требует увеличения и массы спускаемого аппарата, а следовательно, и увеличения массы выводимого на орбиту спутника корабля, что равносильно требованию повышения мощности ракеты-носителя. Сможет ли Р-7 после соответствующей модернизации вывести на орбиту такой корабль? Решить этот вопрос, когда еще нет окончательно отработанной ракеты и никаких данных о спускаемом аппарате, представлялось невозможным. Вот здесь и оказались очень полезными разработки группы Тихонравова, выполненные в первой половине пятидесятых годов. Они содержали полный набор теоретических данных, необходимых для проведения предварительных расчетов и выработки ориентации в решении этой сложной проблемы.

Очевидно, что в первую очередь нужно было решить вопрос о принципиальной схеме космического корабля. Работу над этим проектом начал один из учеников Михаила Клавдиевича, работавший ранее у нас в институте, а затем, вслед за Тихонравовым, перешедший в ОКБ Королева, Константин Петрович Феоктистов. В основу работы над проектом им был положен принцип: стремление к гарантированному обеспечению успеха на всех его этапах благодаря применению предельно надежных, по возможности, простых, уже апробированных схем и решений. Проектанты отдела Тихонравова, приняв этот принцип, пошли по правильному пути. Однако этот принцип «простоты и надежности» требовал исключительной сложности в изыскании таких простых и надежных схем, а затем и в переработке их применительно к условиям разрабатываемого проекта.

Очевидно, что именно сложность решения этой проблемы оставила свой отпечаток в разработанной Королевым и Тихонравовым программе¹ перспективных работ по освоению космического пространства (середина 1958 года), где было предусмотрено создание двух вариантов пилотируемого спутника с временем функционирования на орбите десять суток: одного — со спуском по баллистической траектории, другого — с планирующим спуском. При этом этапу испытаний в полете первого варианта пилотируемого спуска должны были предшествовать еще два предварительных этапа:

1) отработка системы тепловой защиты аппарата пусками по пологой траектории;

2) создание и отработка аппарата возвращения по пологой траектории (без вывода на орбиту).

Программа эта содержала и другие важные для приоритета страны и развития науки положения. Но самой сложной и самой ответственной задачей этой программы, так же как и программы Тихонравова, была задача запуска пилотируемого спутника Земли. Именно поэтому, видимо, и в первой, и во второй программах предусматривался цикл предварительных, отработочных пусков человека на ракетах...

В своих воспоминаниях о Сергее Павловиче Константин Петрович Феоктистов так описывает этот период: «Предполагалось, что подготовка к полету человека будет проведена по такой же схеме, как и подготовка к полету животных, т.е. будет создан аппарат для полета человека на сравнительно небольшой ракете по вертикальной или баллистической траектории. Невесомость при полете на такой ракете составит всего лишь несколько минут, но требовалось создать специальный аппарат, его систему управления, систему обеспечения жизнедеятельности и т. д. Довольно сложный проект... Сергей Павлович дает указание такой проект интенсивно разрабатывать. Начатые в 1957 году работы по этому проекту успешно продолжались, так как считалось, что спутник с человеком можно будет запустить только в 1964-1966 годах. Но работа в 1957-м и особенно в 1958-м году показала, что можно существенно приблизить сроки запуска спутника с человеком, если, во-первых, отказаться от промежуточного полета человека по баллистической траектории и, во-вторых, сделать спутник для полета человека достаточно простым, на базе проверенных, не вызывающих сомнений инженерных решений»².

¹ Творческое наследие академика С. П. Королева. — М.: Наука, 1980. — С. 405-408.

² Академик С. П. Королев. Ученый. Инженер. Человек. — М.: Наука, 1986. -С. 506.

Было принято решение от разработки капсулы отказаться и все усилия направить на создание космического корабля, предназначенного для прямого вывода на орбиту одного космонавта. Таким образом, промежуточный этап полета человека на ракете был аннулирован. Тихонравов понимал всю ответственность принятого решения и при разработке проектной документации наибольшее внимание уделял вопросам обеспечения максимальной безопасности полета.

Вскоре решился и еще один важный вопрос, существенно сокративший время на поиски и исследования проблемы спуска аппарата с орбиты спутника. Было ясно, что в проблеме спуска возможны два решения: по схеме баллистического неуправляемого спуска и по схеме управляемого спуска с малым аэродинамическим качеством. Что касается предусмотренного программой варианта спуска на основе крылатого аппарата, то из-за сложности решения проблемы его защиты от тепловых нагрузок и наличия дефицита массы, от него пришлось отказаться на более ранней стадии исследований. Кроме того, варианты баллистического спуска и спуска с малым аэродинамическим качеством достаточно подробно прорабатывались И. К. Бажиновым в группе Тихонравова и могли служить некоторой отправной точкой для проектных проработок. Но из этих двух вариантов спуска проектировщики быстро пришли к одному. Как уже отмечалось, успехи с запуском первых спутников и увеличение возможностей ракеты-носителя существенно способствовали приближению даты запуска человека. В этих условиях естественно было желание изменить намеченные ранее сроки запуска человека и осуществить запуск значительно раньше. Но при этом наиболее простым и надежным оказывался вариант неуправляемого баллистического спуска, который, кстати, и укладывался в принятые принципы проектирования.

Таким образом, основной облик аппарата определился, осталось решить «некоторые детали». Одна из этих деталей касалась формы спускаемого аппарата. Рассматривались различные формы, в основе которых лежал конус.

Мы в своих разработках спутника также исходили из конусообразной формы, да и третий советский спутник, проектировавшийся в отделе Тихонравова, также имел коническую форму. Близка к нему была и форма кабины в проекте Тихонравова ВР-190 — форма капли. Долго не могли проектанты отдела Тихонравова прийти к окончательному решению. Возможно, сказывалось давление авторитета руководителя?.. Наконец пришло решение, вначале казавшееся абсурдным, — шар!

Следует попутно заметить, что Михаил Клавдиевич никогда никому не навязывал своего мнения. Наоборот, он воспитывал у своих сотрудников творческое отношение к исследуемым проблемам, поощрял умение находить нетривиальные решения и поддерживал критическое отношение к авторитетам.

Помню, при исследовании проблемы уменьшения рассеивания межконтинентальной ракеты за счет исключения влияния импульса последействия двигателя, мое предложение изменить схему отделения боевой части Михаилу Клавдиевичу понравилось. И, несмотря на негативное отношение к этой идее ведущих сотрудников ОКБ Королева (требовалось небольшое увеличение веса ракеты), Тихонравов посоветовал мне положить эту разработку в основу кандидатской диссертации и всемерно поддерживал мои исследования в этом направлении. Замечу кстати, что этими моими разработками заинтересовались сотрудники ОКБ М. К. Янгеля и реализовали их на одной из своих боевых ракет. С тех пор этот метод стал широко использоваться в ракетостроении.

Еще одна «деталь» — выбор системы ориентации. Всеобщее ее обсуждение в отделе дало блестящий результат. Оказалось возможным, при соответствующих условиях запуска корабля, обеспечить самую простую и самую надежную одноосную ориентацию по Солнцу! Удачно был решен вопрос и еще с одной «деталью» — с разработкой системы спуска космонавта на участке подлета к Земле, одного из самых ответственных элементов всего проекта. В этом случае пришлось нарушить принцип простоты. Оказалось, что наиболее надежным в создавшихся условиях (Все впервые! Все ново!) решением, хотя и технически достаточно трудным в осуществлении, является спуск и посадка всего спускаемого аппарата на парашюте с предварительным катапультированием и автономным парашютным спуском космонавта. Существенное преимущество такой системы состояло еще и в том, что в случае аварии на участке выведения корабля на орбиту эта же система обеспечивала спасение космонавта.

И много еще таких «деталей» пришлось рассмотреть Константину Петровичу Феоктистову с его коллегами, пока не пришел срок представлять разработки Главному Конструктору. Вот как описал Константин Петрович эпизод встречи с Королевым: «До лета эта работа только нашей группы. Ведь прежде, чем представить Главному Конструктору на рассмотрение какие-то проработки, проектанты должны все внимательно проверить, просчитать, и на этом этапе нам представляется определенная самостоятельность и свобода.

Окончательное решение принималось только Королевым после обсуждения. И вот однажды, в начале июня, приходит утром в отдел Тихонравов и говорит, что он договорился с Сергеем Павловичем о докладе. Я тут же собрал все наброски и расчеты, и мы отправились. Наш отдел тогда размещался в большом зале здания, примыкающего вплотную к заводским цехам... А основное здание КБ находилось почти в пяти минутах ходьбы от нас. Мы шли с Михаилом Клавдиевичем и пытались спрогнозировать реакцию Главного на наши эскизы.

Помню приемную Сергея Павловича со старинными напольными часами. Качался маятник, и стрелки показывали около 10 часов. Вошли в кабинет. Это была довольно просторная комната с тремя окнами. В дальнем углу стоял письменный стол Королева, тоже старинный, на лапах. Вещей и книг на столе, как и в кабинете, было очень мало. У стены напротив окна — длинный стол, крытый зеленым сукном, во всю стену — шкафы. Помню, что день был очень ясный. А может, так мне кажется теперь, потому что потом в этом кабинете мне, большей частью, доводилось быть вечерами или, по крайней мере, в предвечерние сумерки. Сергей Павлович встал из-за стола, подошел к нам, пожал руки. Встали втроем возле стола, расстелил я свои листы ватмана и миллиметровки на сукне (грузиков никаких не нашлось, и Сергей Павлович и Михаил Клавдиевич придерживали листы руками). Стал излагать. Это был мой первый доклад Королеву.

На листах были графики с изменениями различных параметров траектории спуска во времени: перегрузки, скоростной напор, тепловые потоки. Наброски компоновок корабля — размеры основных отсеков: где кресло, где приборные панели, основные блоки оборудования, люки и иллюминаторы. На других листах — варианты компоновки и результаты расчетов теплозащиты. Я докладываю, а Тихонравов время от времени реплики подает. Вот тут-то Королев и увидел главное в нашем проекте — сферу спускаемого аппарата. Неожиданно он вдруг с удовольствием стал потирать руки и приговаривать: «О, шар! Очень хорошо! Ведь это очень знакомое дело!» Докладывал я около получаса, в конце представил наши выводы, но где-то в середине уже почувствовал: Сергей Павлович явно одобрял нашу работу. Потом уселись за стол и стали обмениваться мнениями по частным вопросам. Подведя итоги, Королев сформулировал главный вывод: все основные проблемы нужно немедленно обсудить со специалистами — аэродинамиками, тепловиками, конструкторами, производственниками. А нам нужно было поскорее готовить отчет. С этого момента Королев поверил в нашу группу, и нам была дана зеленая улица»¹.

¹Феоктистов К. П. Семь шагов в небо. — М: Молодая гвардия. 1984.

Проектные разработки в отделе Тихонравова были выполнены, другие подразделения ОКБ Королева и многие научные и промышленные организации Союза широким фронтом развернули работы по созданию первой серии космических кораблей и обслуживающих их систем.

Активное участие в этих работах принял и наш институт. Здесь разрабатывались программы баллистического обеспечения управления полетом космических кораблей, отрабатывалась взаимосвязь со средствами командно-измерительного комплекса, с вычислительными центрами, с проектантами космического корабля и его систем. Работами по баллистическому обеспечению управления полетом космических кораблей по-прежнему руководил Павел Ефимович Эльясберг. Отличительной особенностью наших разработок по обеспечению пилотируемого спутника было широкое применение вычислительной техники. Теперь все расчеты по оперативному управлению полетом мы должны были проводить на ЭВМ. И это естественно, так как скоротечность процессов управления и особая ответственность актов управления требовали такой точности вычислений и оперативности принятия решений, которых нельзя было добиться без ЭВМ.

И вот здесь особенно к месту вспомнить дальновидность Михаила Клавдиевича. Было это, вероятно, в 1952 году, где-то в конце лета. Тихонравов пришел в отдел несколько возбужденный и с хитроватой улыбкой спросил:

— Кто из вас пожелал бы прослушать курс лекций... — здесь он умолк, подождал, пока все обратим на него внимание, и продолжил, — по одному из разделов кибернетики, касающемуся общения человека с электронной вычислительной машиной?..

Наступившая тишина казалась особенно значительной. Мы только что темпераментно обсуждали проблему создания экспериментальной установки для исследования динамики разделения «пакета», который, как мы предполагали, будет специально создан по нашему проекту. И вдруг такое предложение! Оно не столько удивило нас, сколько насторожило. Ведь кибернетика в это время подвергалась энергичным нападкам во всех средствах массовой информации, если где-либо случайно касались этой проблемы, то пресса с небывалой яростью доказывала несостоятельность этого «лжеучения». Предложение Михаила Клавдиевича было более чем неожиданным!

Когда первые признаки шока стали проходить и на наших лицах появились осмысленные выражения, Тихонравов рассказал, что у нас в Союзе приступают к созданию электронной вычислительной машины, которая будет обладать очень высокой скоростью проведения расчетов, и нам, возможно, придется ее использовать для решения наших задач. Но чтобы такую возможность реализовать, мы должны освоить основные принципы общения с машиной. Так и сказал: «Общения с машиной!» Как будто это живое существо!

— Так вот, — продолжал он. — В Артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского профессор Ляпунов прочитает курс лекций по вычислительной технике с практической направленностью применительно к разрабатываемой электронной вычислительной машине. Советую послушать лекции.

Раз дан совет — значит, вперед! Группа наших товарищей, в том числе, и я с Глебом Юрьевичем, откликнулись на призыв. С начала учебного года мы стали посещать лекции в вечернее время. Два или три раза в неделю. Изучали мы двоичную систему счисления, учились программировать в кодах машины. Оказалось, что это очень интересно! Однако нас по-прежнему смущала терминология, в которой машина рассматривалась как живое существо. Трудно было привыкнуть к таким новым понятиям как «язык машины», «общение с машиной» и уж совсем казался абсурдным термин «память машины».

А вот лектор — профессор Ляпунов, мне, очень понравился и отлично запомнился. Во-первых, он оказался однофамильцем известного русского математика Александра Михайловича Ляпунова, творца теории устойчивости движения и автора фундаментального исследования о фигурах равновесия вращающейся жидкости. Во-вторых, из его лекции явно чувствовалось, что он совсем не считает кибернетику лженаукой. Более того, ходили упорные слухи, что он где-то на высоком уровне сделал попытку поспорить с представителями нашей философской науки по вопросу их отношения к «отцу кибернетики» Норберту Винеру. И говорили, успешно! И все это во времена, когда даже за намерение выступить против официальной точки зрения люди подвергались репрессиям. А официальное отношение к кибернетике было зафиксировано в справочнике по философии следующим образом: «КИБЕРНЕТИКА (от др. греч. слова, означающего рулевой, управляющий) — реакционная лженаука, возникшая в США после второй мировой войны и получившая широкое распространение и в других капиталистических странах; форма современного механицизма. Приверженцы кибернетики определяют ее как универсальную науку о связях и коммуникациях в технике, в живых существах и общественной жизни, «всеобщей организации» и управлении всеми процессами в природе и обществе. Тем самым кибернетика отождествляет механические, биологические и социальные взаимосвязи и закономерности... По существу своему кибернетика направлена против материалистической диалектики, обоснованной И. П. Павловым, и марксистского, научного понимания законов общественной жизни... Кибернетика ярко выражает одну из основных черт буржуазного мировоззрения — его бесчеловечность, стремление превратить трудящихся в придаток машины, в орудие производства и орудие войны... Кибернетика является, таким образом, не только идеологическим оружием империалистической реакции, но и средством осуществления ее агрессивных военных планов»¹.

¹ Краткий философский словарь / Под редакцией М. Розенталя и П. Юдина. — Гос. изд-во полит. литер, 1954.

Было за что уважать профессора Ляпунова! Уже позднее, через много лет, я узнал, что звали его Алексей Андреевич, он советский математик, в то время преподаватель Артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского, неутомимый пропагандист кибернетики, который первым в стране организовал в пятидесятые годы при МГУ научно-исследовательский семинар по кибернетике, а с 1962 года заведовал отделом кибернетики Сибирского отделения АН СССР. Были в нашей стране смелые ученые и в период всеобщих гонений на «лженауку».

Надо сказать, что и на этот раз Михаил Клавдиевич совершенно точно определил перспективность нового достижения науки и техники для космических исследований. Теперь, когда нам стали доступны советские вычислительные машины, эти лекции очень помогли. Первая советская ЭВМ разработки С. А. Лебедева была выполнена в 1952 году в одном экземпляре и нам она, естественно, была недоступна. А вот машина «Стрела», созданная годом позже Ю. Я. Базилевским, уже была выполнена в нескольких экземплярах, один из которых достался нам. Правда, еще раньше этой машиной были оборудованы Вычислительные Центры МО, АН СССР и МГУ, где мы проводили расчеты для обеспечения пусков первых ИСЗ и лунных ракет. Но теперь мы имели и собственную ЭВМ, энергично осваивали ее, готовясь к запуску в космос человека.

Многочисленные тренировки и «боевые» работы с пятью космическими кораблями-спутниками, запущенными в период с середины 1960-го по март 1961-го года, обеспечили коллективу КВЦ возможность до тонкостей отработать свои методы и программы и по самому высокому уровню надежности подготовиться к работе по первому пилотируемому космическому кораблю.

Несколько интересных баллистических задач при подготовке к пуску пилотируемого корабля пришлось решать и оставшимся в институте ученикам Тихонравова. В число наиболее ответственных операций полета корабля «Восток» входил спуск космонавта на Землю. Если при нормальном полете специальный выбор траектории спуска обеспечивал требуемый комфорт для космонавта, то при возникновении аварийной ситуации на активном участке полета, например, в случае выключения двигателя, траектория спуска характеризовалась очень большими перегрузками. Нужно было найти пути «деформации» активного участка, обеспечивающие снижение предельных значений перегрузки на траектории аварийного спуска. Вот эти ответственные исследования и выполнил наш специалист по спуску Игорь Константинович Бажинов. Он же участвовал в выборе района посадки корабля «Восток» и в разработке методов расчета спуска корабля.

Самое активное участие в подготовке к пуску первого пилотируемого космического корабля принимал и Игорь Марианович Яцунский. Он вместе с Михаилом Клавдиевичем присутствовал на многих совещаниях, связанных с подготовкой пуска, которые проводил Сергей Павлович, участвовал в выборе орбиты для полета первого космонавта. На одном из совещаний у Главного конструктора после долгих обсуждений было принято решение: первый корабль пускать по «одновитковой» орбите. Чтобы обеспечить наибольшую надежность спуска корабля на Землю не только после завершения первого витка полета, но и в случае аварийной ситуации, необходимо было предусмотреть какие-то дополнительные меры. Решили орбиту выбрать так, чтобы в случае отказа тормозного двигателя, предназначенного для перехода с орбиты на траекторию спуска, космический корабль за счет торможения в атмосфере постепенно терял высоту и через заданное число витков совершил посадку на Землю. Допустимое число витков определялось возможностями средств жизнеобеспечения корабля.

Пуск космического корабля «Восток» с Юрием Алексеевичем Гагариным на борту состоялся 12 апреля 1961 года. Весь полет от старта до посадки проходил в полном соответствии с намеченной программой.

Об успешном завершении полета Юрия Гагарина, о его торжественной встрече, о митинге на Красной площади, о восторженном приеме Первого космонавта Земли во многих странах мира написано так много, что возвращаться к этой теме здесь нет необходимости. А вот о ситуации, возникшей в связи с этими торжествами, хотелось бы несколько слов сказать.

На всех встречах и митингах, проходивших на глазах миллионов зрителей, Гагарина окружали либо руководители Государства, либо журналисты, либо ученые, но среди них не было «виновников» этого уникального события — ни Сергея Павловича Королева, ни Мстислава Всеволодовича Келдыша, ни их ближайших коллег, подлинных его организаторов, успешно реализовавших сложную космическую программу «Восток». Создалось впечатление какого-то нереального театрального представления. Есть космонавт, действительно впервые побывавший в космосе, был реальный космический корабль «Восток», на котором Гагарин совершил свой исторический полет и приземлился в казахских степях, были люди, встретившие там Юрия Алексеевича, а вот создателей совершеннейшей космической техники и организаторов уникального космического эксперимента вроде бы и нет! Вместо них какие-то мифы, вроде «Главного Конструктора», «Главного теоретика».

Не было Сергея Павловича Королева на этих торжествах рядом с Гагариным. А ведь это именно он, Сергей Павлович, затративший столько физических сил и нервной энергии на достижение нового космического успеха,

М.В.Келдыш

был самым главным «виновником» очередной победы советской космонавтики. Но он был Сергеем Павловичем Королевым пока только для своих близких и коллег, а для всех остальных оставался анонимным «Главным Конструктором».

Возможно, и эта ситуация в какой-то степени повлияла на то, что космическая жизнь первого космонавта мира Юрия Алексеевича Гагарина, начатая с проведенных в космосе ста восьми апрельских минут 1961 года и окончившаяся трагической гибелью в марте 1968 года, окутана какими-то тайнами и загадками, породившими различные мифы и небылицы. Одну из таких загадок можно обнаружить в его книге «Дорога в Космос», изданной Военным издательством в 1969 году, где он так описывает свою последнюю встречу с Королевым перед стартом: «Пришел Главный Конструктор. Впервые видел его озабоченным и усталым, — видимо, сказалась бессонная ночь. И все же мягкая улыбка витала вокруг его твердых, крепко сжатых губ. Мне хотелось обнять его, словно отца. Он дал несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли пригодиться в полете. Мне показалось, что, увидев космонавтов и поговорив с ними, он стал более бодрым».

Особо следует обратить внимание на фразу: «Он дал несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал, и которые могли пригодиться в полете». Фраза эта, если вдуматься, очень загадочная и интригующая. Во-первых, рекомендации были, видимо, очень важные, если автор через несколько лет после завершения полета еще помнил их и решил внести в книгу. Во-вторых, как это могло получиться, что такие важные рекомендации Королев сообщает космонавту лишь за два — три часа до старта? И наконец, в-третьих, что за рекомендации и почему Гагарин не раскрыл их суть?..

Программой полета корабля «Восток» был предусмотрен облет Земли (один виток), затем торможение с помощью двигателя и переход на траекторию спуска в район, где космонавта ожидали средства поиска и спасения. В случае отказа тормозного двигателя, а такие случаи были на этапе отработки космического корабля, предусматривалось многосуточное движение на орбите с постепенным торможением в атмосфере, затем вход в плотные слои атмосферы и посадка на Землю. На борту на этот случай имелся десятисуточный запас соответствующих средств жизнеобеспечения для космонавта. Но вся трагичность положения заключалась в том, что посадка при этом могла осуществиться в любой точке земного шара, за исключением лишь приполярных областей, и не было гарантии, что в район посадки возможно будет своевременно доставить средства поиска и спасения.

Игоря Мариановича Яцунского, принимавшего участие в выборе орбиты для первого пилотируемого пуска, очень беспокоила возможность аварийной ситуации при отказе тормозного двигателя. При выборе орбиты все было рассчитано так, чтобы «захват» корабля атмосферой в перигее орбиты обеспечивал наибольшую вероятность посадки космонавта на территорию Советского Союза. Однако Яцунский понимал, что из-за непредсказуемости процесса торможения корабля в атмосфере существует вероятность спуска корабля за пределами Союза. Как уменьшить эту вероятность?

Игорь Марианович посоветовался с Олегом Викторовичем Гурко. В результате совместного обсуждения этой проблемы родилась идея: за счет организации управления торможением корабля не допустить существенной деформация расчетной эллиптической орбиты! Эллиптическая орбита корабля «Восток» была выбрана так, что наибольшее удаление корабля от Земли (в апогее) составляло около 330 километров, где атмосфера очень разрежена и торможение незначительно, а наименьшее удаление (в перигее) составляло 180 километров, и корабль должен был существенно тормозиться, так как на этой высоте плотность атмосферы уже заметно возрастает. Таким образом, в случае отказа тормозного двигателя, один раз на каждом витке в перигее корабль должен был тормозиться больше, чем в апогее, как бы получая в перигее тормозной импульс. А при неблагоприятном сочетании степени торможения в апогее и перигее за счет существенного увеличения этого импульса, в соответствии с закономерностями движения спутника, орбита могла бы трансформироваться из эллиптической в круговую. Тогда «захват» мог произойти в любой точке орбиты, а этого, естественно, допускать нельзя! Следовательно, нужно сохранить расчетную (или близкую к ней) эллиптичность орбиты и требуемое положение перигея.

Космический корабль «Восток» (в состыкованном со спускаемым аппаратом состоянии) представлял собой близкий к цилиндрическому объект длиной 4,40 метра и диаметром 2,43 метра. Естественно, эффективность торможения при прохождении районов апогея и перигея будет зависеть от положения оси корабля по отношению к направлению скорости: наименьшее торможение — в случае совпадения направлений оси корабля и его скорости, наибольшее — когда ось корабля перпендикулярна направлению скорости. Игорь Марианович и Олег Викторович предложили организовать управляемое торможение: меняя ориентацию корабля при прохождении апогея и перигея, а следовательно, и величину торможения, можно выбрать требуемую программу торможения с таким расчетом, чтобы посадку корабля обеспечить в безопасном районе. Над обоснованием возможности реализации идеи использования изменения ориентации корабля «Восток» для выхода из аварийной ситуации в случае отказа тормозного двигателя Игорь Марианович работал вместе с Олегом Викторовичем и другими своими коллегами. Получили одобрение руководства и начали свои внеплановые расчеты. Вроде бы все получалось. Но ведь польза от этого метода управления будет только в том случае, если Юрий Гагарин ознакомится с ним.

В личном архиве О. В. Гурко сохранился подлинник телеграммы, отправленной на имя Руднева и Королева в 14-30 11 апреля 1961 года на полигон, где готовился старт «Востока». В ней, в частности, сообщалось: «Как показали расчеты, в случае отказа тормозной двигательной установки возможно увеличить вероятность спуска на территорию Советского Союза, если по определенной программе менять ориентацию объекта на орбите. Эта программа должна состоять в том, что в области апогея с помощью системы ручного управления пилот устанавливает продольную ось объекта приблизительно под прямым углом к направлению движения, в районе перигея по направлению полета. Таким образом, в апогее достигается максимальный коэффициент торможения, а в перигее — минимальный. В результате до последних витков перед падением сохраняется эллиптичность орбиты, и соответственно этому приземление осуществляется в области перигея, т. е. в северных широтах. Вероятность приземления на территории СССР составляет 50%, поскольку половина всех витков проходит через нее. Уже такой результат позволяет рекомендовать способ аварийной посадки, так как все средства командно-измерительного комплекса и поискового комплекса сосредоточены в Северном полушарии. Кроме этого, имеется возможность в некоторых пределах менять также долготу приземления, если использовать особый режим ориентации на последних витках...»

Далее следовало описание четырех режимов ориентации с оценкой эффективности торможения, варианты программы работы пилота на двое суток, обеспечивавшей посадку в Северном полушарии в пределах от 15 до 47 градусов по широте и от 48 до 153 градусов по долготе, и, наконец, приводились рекомендации по обеспечению рационального расхода воздуха, затрачиваемого на развороты корабля для осуществления требуемого управления. Телеграмма завершалась фразой, вписанной рукой Юрия Александровича Мозжорина: «Прошу Вас рассмотреть предложения и учесть их в предстоящей работе».

Телеграмму подписали: генерал — лейтенант Соколов А. И., инженер — полковник Мозжорин Ю. А., инженер-подполковник Яцунский И. М., инженер-капитан Гурко О. В.

В ночь перед пуском, когда будущий первый космонавт Юрий Гагарин спокойно спал под наблюдением врачей, а Сергей Павлович и все участники предстоящего исторического события дружно бодрствовали, в КВЦ завершались не предусмотренные никакими планами расчеты и нервничала группа спуска.

Время шло, контрольные варианты просчитаны, а с полигона нет никакого ответа на телеграмму. Что случилось?

Решили звонить на полигон Главному Конструктору... Страшновато было, но были уверены, что Сергей Павлович в эту ночь не спит. Так и оказалось. Сергей Павлович внимательно выслушал и возмутился, что телеграмму ему не доложили. И все же телеграмму Королев получил, успел перед стартом подготовить Гагарина и к этой, хоть и маловероятной, непредвиденной ситуации.

У нас в стране и за рубежом продолжали обсуждать очередной успех советской космонавтики, а Главный Конструктор, его коллеги по работе и многие, многие специалисты, принимавшие участие в историческом пуске корабля «Восток» с Юрием Гагариным на борту, должны были готовить очередные пуски пилотируемых кораблей. Готовилась целая группа космонавтов, и им скоро предстояло совершить полет в космос. А с каждым пуском программа работы в космосе должна была быть все сложней и сложней да и время пребывания в космосе увеличивалось. Участникам пусков нужно было учесть опыт полета первого космонавта, подготовить технику к более напряженным очередным пускам, и в дальнейшее обучение космонавтов ввести усовершенствования, исходя из первого космического эксперимента.

Предстояло участвовать в этих работах и Тихонравову. Деятельность Михаила Клавдиевича в пилотируемой программе не ограничивалась только руководством создаваемых в отделе проектов космической техники. Много внимания он уделял подготовке космонавтов к работе на этой технике. Готовили космонавтов к пускам по широкой программе. Кроме специальной подготовки к работе на совершенно новой для них космической технике в необычных условиях пребывания в космосе, которую многие космонавты в своих публикациях очень подробно описывают, большое место отводилось и чтению лекций по ракетной технике, динамике полета, конструкции корабля и его систем, методам управления полетом и мероприятиям по выходу из нештатных (аварийных) ситуаций. Лекции читали специалисты, непосредственно работавшие с ракетно-космической техникой.

Михаил Клавдиевич был среди первых наставников космонавтов. Конечно, ему было что сказать молодым летчикам, мало знакомым с закономерностями полета в космосе, да и в истории развития космонавтики было много поучительного, что могло пригодиться в будущем молодым людям.

Часто бывая в ОКБ Королева, я встречался там с Лидией Николаевной, Глебом Юрьевичем, Михаилом Клавдиевичем. С Глебом обсуждали совместно решаемые предстоящие задачи, вспоминали друзей.

Как-то, вскоре после запуска Юрия Алексеевича Гагарина, разговаривая с Тихонравовым о наших последних успехах, я спросил его:

— Как Вы думаете, Михаил Клавдиевич, почему все-таки некоторые ученые не верили в возможность запуска человека в космос даже после 4 октября 1957 года, когда наш первый спутник уже летал?

— А быть может, Анатолий Викторович, это вполне естественно? Ведь столько лет полет в космос человека был неосуществимой мечтой? Запуск же спутника оказался столь неожиданным, что многие еще не были в состоянии осмыслить его, увидеть перспективу и перестроиться, — Михаил Клавдиевич задумчиво посмотрел вдаль и затем, повернувшись ко мне, спросил:

— А Вы помните реакцию на мой первый доклад о спутнике? Ведь тогда идею спутника освистали.

— Это в 1950 году?

— Да. Не поддержали даже ученые с передовыми взглядами. А почему? — спросил он и, видя мое недоумение, сам же ответил. — Да потому, что большинство специалистов того времени были в плену у насущных задач ракетной техники, они просто не могли заглянуть далеко вперед и представить себе, что может дать космос.

— Но многие из них потом принимали самое активное участие в подготовке и проведении пуска первого спутника. И, видимо, работали очень успешно. Ведь они вместе с Вами получили высокие правительственные награды.

— Это как раз и доказывает, Анатолий Викторович, мою мысль. Их можно понять. Трудно было столько лет назад, когда еще не было ясности с решением проблемы создания ракеты-носителя, только на основании моего краткого сообщения поверить в реальность создания спутника. А когда в это поверили, тогда и подключились к этим работам...

Я шел домой, а мои мысли все возвращались и возвращались к разговору с Тихонравовым. Сколько усилий, непомерного труда, нервной энергии нужно было затрачивать ведущим специалистам ракетной техники, таким крупным ученым и организаторам, как Сергей Павлович Королев, чтобы идея освоения космического пространства получила всеобщее признание, и запуск первого искусственного спутника был осуществлен! Однако теперь уже космические исследования развивались стремительно. Осуществлялась целая программа овладения Космосом. Часть этой программы, разработанной Сергеем Павловичем Королевым и Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым, страстными почитателями Циолковского, свою жизнь посвятившими развитию и реализации его идей, была уже выполнена. Целая серия спутников и лунных аппаратов выполнили возложенные на них задачи, межпланетная автоматическая станция находится на пути к Венере, блистательно завершился пуск первого пилотируемого корабля. Но предстояла еще «мягкая» посадка на Луну, облет Луны, создание спутника Луны, запуск аппаратов к Марсу и Венере. Было еще над чем работать!

Однако для Михаила Клавдиевича Тихонравова самым важным успехом в освоении космоса был запуск первого пилотируемого корабля «Восток» с Юрием Алексеевичем Гагариным на борту. Для него это была реализация самой заветной мечты, самых сокровенных желаний.

Более половины своей сознательной жизни Тихонравов посвятил разработкам, тесно связанным с проблемой выхода человека в космос.

Впервые уверенность в реальности запуска человека в космос появилась у Михаила Клавдиевича почти двадцать семь лет назад. Тогда Сергей Павлович и Михаил Клавдиевич впервые высказали спою убежденность в том, что человек побывает в космосе еще при их жизни и что они сами будут участвовать либо в разработке космического корабля, либо в осуществлении полета на нем. Сегодня Михаил Клавдиевич в полной мере мог гордиться: оба ГИРДовца участвовали как в разработке легендарного корабля «Восток», так и в проведении исторического полета в космос первого в мире космонавта — Юрия Алексеевича Гагарина.

Публично мысль о возможности полета человека на ракете Тихонравов впервые высказал на Всесоюзной конференции по изучению стратосферы в Ленинграде в 1934 году. Как только ракетостроение достигло уровня, когда эта возможность стана реальной, Михаил Клавдиевич со своими товарищами приступил к разработке проекта высотной ракеты. Первый в истории ракетной техники реально осуществимый проект ракеты ВР-190, рассчитанный для полета двух человек на высоту около 200 км, был завершен в 1946 году. Михаилу Клавдиевичу принадлежит и первенство в обосновании реальности запуска человека в космос. Впервые об этом он публично заявил на научно-технической междуведомственной конференции в 1950 году у нас в институте. И вот, через десять лет, Михаил Клавдиевич сам принимает участие в подготовке и осуществлении запуска человека в космос. Сбылась мечта жизни! Это, конечно, счастье.

Советская космонавтика успешно развивалась в нескольких направлениях. Наиболее ярко был представлен «ближний космос» — искусственные спутники Земли. Только начинал развиваться, делая первые шаги, «дальний космос» — автоматические межпланетные станции для исследования Марса и Венеры. И промежуточное направление — лунная космическая программа, с перспективой высадки человека на Луну.

Что касается «ближнего космоса», то к этому времени не только впервые осуществлен запуск в космос человека — Юрия Гагарина, но и с успехом реализовывалась программа пилотируемых полетов. На космических кораблях «Восток-2», «Восток-3» и «Восток-4» в космосе к этому времени побывали Г. С. Титов, А. Г. Николаев и П. Р. Попович.

Особо следует отметить успешную отработку в очень короткие сроки пилотируемого космического корабля «Восток». Потребовалось лишь пять отработочных пусков, проведенных менее чем за один год. На пуске первого корабля-спутника (так назывался тогда будущий «Восток»), стартовавшего 15 мая 1960 года, отрабатывались системы космического комплекса, а на пятом, старт которого состоялся 25 марта 1961 года, завершилась отработка систем катапультирования и приземления на парашюте манекена, имитирующего экипированного космонавта.

Объекты «дальнего космоса» также успешно решали свои задачи. Они уже использовались для осуществления программы исследований ближних к нам планет солнечной системы. Межпланетная станция «Венера-1», запущенная 12 февраля 1961 года, успешно выполнила свою программу, а станция «Марс-1», вышедшая в космос 1 ноября 1962 года, приближалась к намеченной цели.

Начало исследований Луны также шло успешно. Первый шаг к освоению лунной трассы сделан («Луна-1» — «Мечта»), и знакомство с Луной уже состоялось («Луна-2», «Луна-3»), а очередным этапом этого направления была задача осуществления «мягкой» посадки на Луну автоматической станции с целью изучения лунной поверхности и оценки возможности высадки на Луну человека,

А вообще очередному этапу лунной программы — осуществлению «мягкой» посадки на Луну — очень не повезло. Эта программа оказалась не только самой трудно поддающейся реализации из всех программ, которыми приходилось руководить Сергею Павловичу Королеву, но и последней, к тому же незавершенной, космической программой в его жизни.

Задумана программа «мягкой» посадки на Луну была давно. Она была этапом более широкой программы освоения космического пространства, которая предназначалась также правительственным планирующим органам как ориентир для правильной организации работ по обеспечению запусков новых объектов космической техники. Эта более широкая программа была разработана С. П. Королевым и М. К. Тихонравовым еще в середине 1958 года.

В отделе Тихонравова уже давно велись проектные проработки нового поколения лунных космических аппаратов. Занимался этим Глеб Юрьевич Максимов с другими сотрудниками отдела, и у них уже были кое-какие успехи. Сергей Павлович не раз высказывал мысль о необходимости осуществить «мягкую» посадку на Луну. Такой научный эксперимент, в случае успешного завершения, открывал колоссальные возможности дальнейшего освоения Луны. Как писал Королев в ранее разработанной программе: «Такие полеты (речь идет об объектах «Луна-А», «Луна-Б») подготовят необходимые предпосылки для осуществления в недалеком будущем посадки на Луну аппаратов — автоматических станций для непосредственного исследования физических условий на Луне, изучения состава ее пород и недр, а в будущем — создания на Луне промежуточной станции для дальнейшего изучения межпланетного пространства и Солнечной системы»¹.

Новая программа космических исследований базировалась на этих предварительных разработках отдела Тихонравова и результатах некоторых других подразделений ОКБ. Содержалась она в документе, названном авторами: «О перспективных работах по освоению космического пространства»².

¹ Творческое наследие академика С. П. Королева. — М.: Наука, 1980. — С. 400.

² Там же. — С. 405-408.

В первом разделе программы, названном «Проведение исследований на базе ракеты-носителя «Спутник» и ее трехступенчатых модификаций», предусматривались запуски ИСЗ различного назначения со сроками 1961-1968 годы, космических аппаратов для исследования Луны, а также проведение исследований по определению возможностей запуска объектов на Марс и Венеру, и отработка сближения между двумя аппаратами, движущимися на близких орбитах.

Второй раздел «Создание новых, специальных ракет-носителей для обеспечения дальнейших достижений по освоению космического пространства и двигателей к ним» предусматривал, в частности, создание ракеты-носителя с полезной нагрузкой 15-20 тонн, а также ионной двигательной установки для осуществления полетов человека к Луне и планетам.

В третьем разделе «Проведение исследований в космическом пространстве на базе новых перспективных ракет-носителей» рассматривались вопросы создания аппаратов для полета двух-трех человек на спутнике, для облета Луны с человеком, посадки на Луну человека с возвращением на Землю и для полета автоматических аппаратов к Марсу и Венере с возвращением к Земле (для передачи на Землю научной информации).

Последний раздел «Проведение научно-исследовательских работ по развитию межпланетной техники и отыскание новых, более совершенных путей освоения космического пространства» предусматривал, в частности, рассмотрение всех проблемных вопросов, которые могли возникнуть при реализации первых трех разделов программы.

Что касается лунной части программы, то здесь в первую очередь стоял вопрос об исследовании поверхности Луны с помощью автоматических аппаратов.

Вот эту задачу и предполагалось решить с помощью объекта Е-6. Проектирование этого объекта, как и всех других космических аппаратов, проводилось в проектном отделе Тихонравова, и вначале особых сложностей не возникало. Правда, в отделе Тихонравова в это время полным ходом шли работы как по лунной программе, так и по объектам «дальнего космоса». Целая группа проектантов отдела, как и предписывала программа освоения космоса, трудилась над проектными разработками автоматических станций для посадки на Луну и облета Венеры или Марса. Участвовал в этих работах также и мой коллега Глеб Юрьевич. Разрабатываемые аппараты, как лунные, так и межпланетные автоматические станции, которые после облета планеты должны были передать в Центр управления результаты научных наблюдений, представляли собой аппараты «нового поколения». Трудности создания таких аппаратов ни в какое сравнение не шли с ранее разрабатываемыми аппаратами «Луна-1», «Луна-2», «Луна-3» ни по числу проблем, ни по сложности их разрешения. Для лунной автоматической станции, например, нужно было вновь создать систему ориентации и навигации для проведения коррекции движения аппарата и обеспечения торможения перед посадкой на Луну, вновь создать систему управления работой двигателя при коррекции и торможении. А разработка средств амортизации для «мягкой» (без удара!) посадки? А система терморегулирования?

Достаточно сложными оказались проблемы создания межпланетных автоматических станций. Начать хотя бы с того, что управление полетом таких аппаратов нужно было осуществлять на расстоянии 300-400 миллионов километров. А это потребовало разработки бортовых остронаправленных антенн и средств их наведения на Землю, создания на Земле станций приема информации и передачи команд с мощными антенными системами. Значительная длительность полета (7-8 месяцев) потребовала создания высокоэкономичных (как по расходу электроэнергии, так и по затратам массы) систем ориентации, существенного усовершенствования аккумуляторов (большое число зарядов — разрядов!), разработки принципиально новых систем терморегулирования и др. Необходимость пролета на заданном расстоянии около планеты выдвигала высокие требования к точности проведения коррекций. И как следствие этого, установку на борту корректирующего двигателя, способного многократно запускаться во время полета, точных солнечных и звездных датчиков и других устройств, которые еще предстояло спроектировать и отработать.

Многие трудности совместными усилиями сотрудников ОКБ Королева и смежных организаций были преодолены, и программа дальнего космоса, как уже отмечалось, успешно выполнялась.

По лунной программе «Луна-Е» в варианте мягкой посадки на Луну из группы Тихонравова работали: сам Михаил Клавдиевич, Глеб Юрьевич, Игорь Константинович Бажинов и я. Глеб Юрьевич в одной из групп проектного отдела занимался под руководством Сергея Павловича и Михаила Клавдиевича проектированием объекта, а я с группой товарищей из нашего института и Бажинов в своем Центре участвовали в подготовке баллистического обеспечения управления полетом этого сложнейшего объекта.

Вместе с Глебом Юрьевичем проектированием объекта Е-6 занимались и многие другие сотрудники отдела Тихонравова. В частности, большой вклад внесли Александр Алексеевич Дашков и Вячеслав Васильевич Ивашкин (в части баллистики), а также Николай Павлович Береснев (в части компоновки объекта).

Это новое поколение лунных космических аппаратов поставило перед конструкторами и учеными много проблем. И обусловлено это было теми новыми решениями, которые необходимо реализовать, чтобы обеспечить достижение цели. В отличие от всех ранее запускаемых ИСЗ и лунных ракет, эти объекты имели два принципиальных новшества. Во-первых, движение их нужно было корректировать. Для решения этой задачи на борту требовалась установка системы астроориентации и корректирующего двигателя. Во-вторых, так как предусматривалось осуществить мягкую посадку, чтобы после прилунения аппарат мог продолжать функционировать и передать на Землю телевизионное изображение близлежащего лунного ландшафта, то аппарат необходимо было снабдить каким-то устройством для обеспечения требуемых условий подлета к Луне, тормозными двигателями, а отделяемую от ракеты автоматическую лунную станцию (АЛС) оснастить телевизионной системой с устройством для передачи изображения на Землю.

Если большинство этих задач решилось с преодолением только технических трудностей, то при выборе условий посадки проектировщики встретились с принципиальными препятствиями.

Вопросы выбора способа мягкой посадки аппарата рассматривались в группе Александра Алексеевича Дашкова. Им предстояло просмотреть различные варианты мягкой посадки и осуществить выбор оптимального по критерию веса лунной станции варианта при условии обеспечения передачи телевизионного изображения на Землю. Так вспоминает Дашков: «В очень короткий срок была проанализирована эта задача, предложена и обоснована завязка проекта, в частности, баллистическая схема полета на Луну, не испытавшая в дальнейшем никаких серьезных изменений»¹.

¹ Дашков А. А., Ивашкин В. В. К истории разработки КА «Луна-9» для мягкой посадки на Луну. — ИПМ АН СССР, препринт № 184, 1988.

Как всегда, при проектировании новых сложных космических систем проблема номер один — проблема веса. Скорость космической ракеты при подлете к Луне около 2600 метров в секунду. И эту скорость нужно погасить, доведя до единиц метров в секунду — за счет торможения реактивным двигателем! У Луны нет атмосферы, а на торможение нужно топливо и его необходимо брать с собой, как горючее, так и окислитель. Чтобы этого топлива потребовалось как можно меньше, нужно найти орбиты с наиболее экономичным расходом топлива и при этом как можно точней оценить необходимые его запасы. Нельзя допустить как недостатка, так и избытка топлива на борту аппарата.

Совершенно новой оказалась для проектантов и проблема посадки Е-6 на грунт неизвестного физического состояния. Ведь для выбора конструкции посадочного аппарата необходимы были сведения о характере лунной поверхности. В те времена у ученых были две гипотезы о строении поверхностного слоя Луны. Одни утверждали, что поверхность Луны представляет собой твердое основание, покрытое тонким слоем пыли. Другие считали, что поверхностный слой состоит из пыли и простирается на глубину нескольких метров. В течение многих лет приверженцы каждой из гипотез стойко защищали свои позиции. И вот теперь необходимо было

А.А.Дашков, 1966 г.

принять решение: в соответствии с какой гипотезой проектировать посадочное устройство? Рассказывали, что Сергей Павлович собрал представителей той и другой стороны и попросил их дать заключение о характере лунной поверхности.

— На основании этого заключения мы будем конструировать посадочное устройство АЛСа, — сказал он.

Ученые оказались в затруднительном положении, так что получить требуемое заключение Королеву не удалось: ни у той, ни у другой стороны не оказалось достаточных данных для выдачи такого заключения.

Пришлось эту проблему решать самим разработчикам аппарата. А отсутствие исходных данных, как известно, требует предусмотреть все возможности, что ведет к увеличению веса аппарата.

И все-таки не эта проблема была главной. Проведенные исследования ясно указывали, что наиболее надежное решение задачи обеспечивает перелет, завершающийся движением у Луны по гиперболической орбите, проходящей через «центр» Луны. При этом на участке подлета к Луне космическая ракета будет двигаться по вертикали к местному горизонту. Однако, когда провели корректные оценки точности реализации такой схемы полета, то оказалось, что осуществить ее не представляется возможным. Из-за ошибок прогноза при подлете к Луне торможение аппарата будет осуществляться не по истинной скорости центра масс лунной станции, а по расчетной и, следовательно, будет появляться нескомпенсированная боковая составляющая, величина которой, как показывали расчеты, может достигнуть недопустимых значений, что приведет, в лучшем случае, к опрокидыванию аппарата. Чтобы избежать этого, необходимо либо очень точное прогнозирование движения аппарата на прилунном участке полета, что в то время представлялось нереальным, либо коррекцию переносить на более позднее время, но тогда потребуется увеличение импульса коррекции, а следовательно, и веса топлива, и веса аппарата, что неприемлемо с точки зрения возможности вывода такого аппарата в район Луны. Казалось, безвыходное положение, тупик!

И вот здесь проектировщики блеснули творческой смекалкой. Для случая вертикального спуска им удалось найти на номинальной траектории движения аппарата к Луне такую точку, в которой направление на центр Луны для широкого круга гиперболических орбит (в пределах ожидаемых отклонений от расчетной) совпадает с направлением скорости на участке торможения у Луны. Таким образом, если в этой точке зафиксировать направление на центр Луны, а затем выставить тормозной двигатель в этом направлении и «запомнить» его относительно абсолютного пространства, то торможение для любой возможной траектории (в пределах допустимого разброса) будет осуществляться почти по скорости. Боковая составляющая окажется столь незначительной, что ее можно не учитывать. Теперь уже задача сводилась к техническому решению «построения лунной вертикали». Здесь на помощь пришли разработки управленцев.

Система астроориентации, разработчиком которой был один из сотрудников Филиала НИИ-1 МАП Евгений Андреевич Девянин, имела в своем составе лунный датчик, предназначенный для обеспечения ориентации аппарата перед коррекцией и на прилунном участке. Александр Алексеевич Дашков увидел возможность использовать этот датчик для определения момента фиксации «лунной вертикали». Оказалось, что за счет сравнения видимого с объекта Е-6 диаметра диска Луны в лунном датчике с заранее вычисленным его значением можно определить с требуемой точностью момент достижения этой уникальной точки орбиты, где требуется зафиксировать и «запомнить» направление на центр Луны.

Когда Михаил Клавдиевич ознакомился с этой идеей еще в самом ее «зародыше», то не мог удержаться от восклицания:

— Замечательно! Молодцы! — и, обращаясь к Александру Алексеевичу, спросил: — Как же к Вам пришла эта, я бы сказал, гениальная идея?

Александр Алексеевич рассказал, как, используя идею «мозговой атаки», баллистики ОКБ-1 совместно с сотрудниками Охоцимского обсудили все возможные варианты выхода из тупиковой ситуации и нашли это «замечательное» решение.

Михаил Клавдиевич попросил Дашкова подготовить доклад по этому вопросу. Александр Алексеевич совместно с В. В. Ивашкиным провели теоретическое обоснование этого явления, а также соответствующие расчеты и убедились в возможности реализации посадки объекта Е-6 при принятой схеме полета. Вот так за счет чисто баллистического принципа, не потребовавшего никакого увеличения веса аппарата и постановки дополнительных технических систем, Александр Алексеевич Дашков спас объект Е-6!

Результаты этого анализа группы Дашкова стали известны в институте Келдыша и, видимо, по его просьбе Михаил Клавдиевич, Глеб Юрьевич и Александр Алексеевич отправились в ОПМ АН СССР. В кабинете Келдыша, кроме хозяина, присутствовали Д. Е. Охоцимский, В. А. Егоров, А. К. Платонов, Т. М. Энеев, Р. К. Казакова и др. Доклад о принципах обеспечения посадки сделал Дашков. После небольшого обсуждения Мстислав Всеволодович одобрил идею и согласился с ее реализацией на объекте Е-6.

На юбилейном вечере. Слева направо: Д.Е. Охоцимский, А.В. Брыков

Сергей Павлович Королев уже знал о найденном выходе из «тупика», ему об этом доложил Тихонравов, и пожелал ознакомиться как с идеей, так и с ее автором.

— Вечером в субботу пришел ко мне Глеб Юрьевич, — рассказывает Александр Алексеевич, — просит меня доложить Сергею Павловичу лично суть моего предложения и возможность его реализации для посадки Е-6 на Луну. Я пообещал подготовиться к понедельнику, но Максимов заявил, что Главный хотел бы встретиться утром в воскресенье. И действительно, утром Королев меня выслушал, осмотрел подготовленные нами расчеты, иллюстрации, схемы и таблицы. Молча походил по кабинету, а потом потребовал еще раз повторить доклад. На этот раз Королев был удовлетворен. Идея ему понравилась. В дальнейшем она была реализована на объекте Е-6.

Немало такого рода ситуаций было и у Николая Павловича Береснева, который со своей группой выполнял основную работу проектирования этого объекта.

Проблема мягкой посадки космического аппарата на Луну разрабатывалась, как рассказывал мне Глеб Юрьевич Максимов, в отделе Тихонравова с середины 1959 года. В секторе Максимова была создана группа для проектной разработки этого объекта. Группу возглавлял Н. П. Береснев, который под руководством Тихонравова, очень интересовавшегося этой проблемой, «вел» и «завязывал» посадочный вариант лунной космической ракеты с самого начала до конца. Первые же компоновки показали сложность проблемы. Много вариантов компоновки просмотрели, но ни одна не подходила по весовым параметрам. Уж слишком много лишнего металла приходилось брать па борт. Наибольший «удельный вес» этой перегрузки падал на двигательные установки. Для каждой динамической операции, где требовалось включение двигателя, необходимо было ставить на борт самостоятельный двигатель. А почему? Причина в том, что промышленность еще не создала двигатель, способный надежно работать при многократном включении. Пока что только один раз!

Обсуждение возникшего затруднения с Тихонравовым и Максимовым привело к заключению о необходимости уговорить двигателистов поработать над этой проблемой. Глебу Юрьевичу удалось договориться с разработчиками двигательных установок, и эта проблема была снята. Таких проблем за время работы над проектированием объекта Е-6 у Береснева было множество, одних больше, других меньше, но все пришлось решать, чтобы компоновка окончательно сложилась. В конце концов трудности были преодолены, взаимодействие со всеми смежниками-разработчиками налажено и далее в обычной нормальной обстановке последовало завершение окончательной увязки проекта.

Итак, серьезные препятствия на пути осуществления «мягкой» посадки объекта Е-6 на Луну успешно преодолены. Дальнейшее проектирование шло своим чередом и не предвещало никаких осложнений. Однако жизнь сложна, она совершенно неожиданно может внести коррективы в наши планы. Осложнения возникли в самый ответственный момент, при летной отработке этого уникального объекта.

Чтобы как-то понять суть этих осложнений, нам не обойтись без хотя бы краткого описания принципов управления полетом объекта Е-6, осуществляемого двумя комплексами: бортовым и наземным.

Бортовой комплекс должен был начинать работать после выхода аппарата на орбиту к Луне. При этом первой вступала в работу система ориентации, солнечные датчики которой («грубый» и «точный») предназначались для осуществления поиска Солнца, чтобы затем с помощью моментных реактивных двигателей обеспечить «закручивание» объекта и создать равномерное освещение Солнцем всех систем и агрегатов аппарата. В таком состоянии аппарат двигался бы к Луне до начала сеанса коррекции. Здесь опять с поиска Солнца должна была включаться в работу система ориентации и после захвата Солнца «точным» солнечным датчиком перевести объект в режим вращения вокруг оси объект-Солнце до момента захвата Луны лунным датчиком. Затем по команде от программно-логической системы предстояло включить систему стабилизации и осуществить запуск корректирующей двигательной установки, а после отработки требуемого импульса следовала «закрутка» аппарата и движение к Луне по скорректированной орбите. На последнем прилунном сеансе поиск Солнца и Луны не отличался от предыдущего сеанса, а затем должен был осуществляться поиск Земли и по команде от лунного датчика — фиксация «лунной вертикали» с передачей ориентации на земной датчик и подготовкой к включению тормозной двигательной установки. Далее, по команде от радиовысотомера (с учетом временной поправки) должен был включаться основной двигатель, система стабилизации и, перед самой посадкой, «гашение» остатков скорости за счет малых ракетных двигателей. У самой Луны, на высоте пяти метров, предусматривалось отделение автоматической лунной станции от тормозной двигательной установки. Мягкое прилунение должны были обеспечить амортизирующие устройства, после отброса которых открывались лепестковые и штыревые антенны и станция приводилась в рабочее положение для передачи лунной панорамы.

Проектные разработки в отделе Тихонравова были успешно завершены, и объект Е-6 пошел в производство. В разработке проекта Е-6, в создании лунного аппарата и в его летной отработке, кроме ОКБ Королева, участвовали многие другие организации. Как указывает А. А. Дашков: «В создании и обеспечении полета аппарата мягкой посадки на Луну принимал участие и ряд других коллективов: КБ А. М. Исаева, создавшее корректирующую и тормозную двигательную установку КТДУ-5А, КБ Н. А. Пилюгина, разработавшее систему управления, КБ, разработавшее систему астронавигации, КБ, разработавшее систему радиоконтроля орбиты, коллектив М. В. Келдыша, работавший по баллистическому обеспечению полета, координационно-вычислительные центры, центр управления полетом и др.»¹.

¹ Дашков А А., Ивашкин В. В. К истории разработки КА «Луна-9» для мягкой посадки па Луну. — ИПМ АН СССР, препринт № 184, 1988.

Но не все организации, видимо, успешно справлялись со своими задачами как по качеству работ, так и по срокам разработки систем объекта. Очевидно, этим было обусловлено письмо Сергея Павловича Королева в руководящие органы страны руководящие органы страны «Об ускорении работ над автоматическими лунными станциями» от 26 марта 1960 года. Здесь он, в частности, писал: «Прошел 1959 год, однако до сих пор дело не сдвинулось с места и практически объекты «Луна-Е» (Е-6) не разрабатываются. По утвержденному плану работ «Луна-Е» намечена к запуску в 1961 году. Основные затруднения при этом возникают в части разработки и создания аппаратуры для управления полетом и дальней связи объектов, находящихся на Луне либо около Луны, с Землей. Высадить на поверхность Луны автоматическую межпланетную станцию (АМС), равно как создать спутник Луны, целесообразно только в том случае, если совершенно надежно будет обеспечена работа бортовой аппаратуры АМС и устойчивая связь с Землей в течение достаточно длительного времени... В настоящее время сложилось не совсем ясное положение с разработкой объектов «Луна-Е»..., в связи с чем просим Вас рассмотреть вопрос о ходе работ по этим объектам и принять необходимые решения. Нам казалось бы также необходимым решение по этим работам доложить ЦК КПСС ввиду важности вопроса»¹.

¹ Творческое наследие академика С. П. Королева. — М.: Наука, 1980. -С. 414-415.

Несмотря на все усилия Сергея Павловича, разработка объекта Е-6 затягивалась. Да и когда начались летные испытания, а начались они с большим запозданием, шли очень напряженно. То одна, то другая системы отказывали в полете. Если учесть, что система ориентации, со сложнейшими разворотами в полете, испытываемые в космосе датчики поиска Солнца, Луны, Земли, система стабилизации, новая двигательная установка, система программно-временного и логического управления — все это было разработано именно для этой станции и впервые отрабатывалось в полете, то нетрудно себе представить, как сложно было сразу обеспечить высокую надежность их взаимосвязанной работы.

И мне думается, как результат этих сложностей, при отработке Е-6 нас ждала серия неудач.

Первая неудача, как уже говорилось, ожидала нас прямо с начала испытаний. Запущенная 2 апреля 1963 года космическая ракета «Луна-4» решила только проблему вывода аппарата в космос на гелиоцентрическую орбиту. Система коррекции аппарата не сработала.

Следующий пуск был через год. «Луна-5» достигла Луны, но мягкую посадку реализовать не удалось.

К тому времени Михаил Клавдиевич был уже заместителем Королева. На должность заместителя Главного Конструктора ОКБ-1 он был назначен 25 августа 1963 года. В его ведение входил и его бывший проектный отдел, который теперь возглавил Глеб Юрьевич Максимов. И конечно же, неудачи с первыми двумя пусками Е-6 доставляли огорчения и Михаилу Клавдиевичу, и Глебу Юрьевичу. Причины отказов вряд ли можно было усмотреть в некорректности этапа проектирования, а, скорее всего, следовало отнести их к недостаточности отработки поставляемых на борт объекта сложнейших систем бортовой аппаратуры, но, с другой стороны, отработать их можно было только в полете! Все же лунные ракеты нового поколения были детищем Михаила Клавдиевича и ответственность за их работу в какой-то степени ложилась на него и на его коллектив.

А вот Сергея Павловича эти две неудачи не особенно беспокоили. Это был естественный процесс отработки такой сложной космической техники. Королев был бодр и уверен в успехе. Его уверенность передавалась и другим участникам, а известные всем способности Королева как руководителя успокаивали окружающих.

Однако пуск, а выводилась на орбиту «Луна-6», состоявшийся 9 мая 1965 года, оказался неудачным. Неполадки преследовали нас. Устраняются в одной системе, появляются в другой, то там, то здесь. Это нервировало не только разработчиков объекта, но и баллистиков, которые обеспечивали управленцев вводимой на борт информацией, предназначенной для выполнения ориентации объекта.

Над проблемой подготовки информации для управления полетом объекта Е-6 работали, в основном, две группы: группа определения параметров орбиты и прогнозирования движения аппарата и группа подготовки установочной информации на проведение динамических операций (коррекции и торможения). Если первая группа работала с техническими средствами, уже много раз испытанными и отработанными, и поэтому у них никаких проблем не возникало, то вторая группа работала в постоянном напряжении. Результаты именно этой группы передавались на борт и должны были отрабатываться впервые испытываемой в полете достаточно сложной бортовой аппаратурой. Но вот этого не получалось никак.

С подготовкой данных на управление полетом объекта Е-6 у баллистиков проблем не было. Проблема была с их отработкой на объекте в полете. Но с каждым пуском все уверенней и уверенней проходили начальные этапы полета и все ближе и ближе подходили к завершающему этапу — этапу прилунения аппарата.

Теперь уже и Сергей Павлович, да и другие разработчики объекта Е-6 после неудачи ходили хмурыми. Да это и понятно, планировали пуск на 1961 год, идет уже 1965 год, а успеха все нет и нет. Да и американцы подпирают. С помощью трех своих аппаратов «Рейнджер», запущенных соответственно в июле 1964 года, в феврале и марте 1965 года, они получили 17 тысяч снимков поверхности Луны. Правда, эти снимки получены с аппаратов, не предназначенных для мягкой посадки, а на подлете к Луне с аппаратов, которые не тормозились у Луны и, естественно, разбивались при ударе о Луну. Кроме того, подходил срок запуска лунного космического аппарата «Сервейор», предназначенного уже для мягкой посадки, с целью проведения исследований для решения проблем посадки на Луну человека. В частности, для исследования несущей способности лунного грунта, процесса взаимодействия струи двигателей с грунтом при посадке, отработки системы мягкой посадки, съемки поверхности Луны, изучения химического состава грунта и др. Было от чего огорчиться!

Следующий объект — «Луна-7», запущенный 4 октября 1965 года, отработал всю программу на трассе перелета Земля-Луна и только перед посадкой на Луну, при построении лунной вертикали, аппаратура отказала, и намеченная программа полностью не была завершена.

И вот 3 апреля 1965 года состоялся очередной пуск. Теперь головную роль по управлению полетом выполнял уже не наш институт, а тот Центр который в настоящее время называется «Центр управления полетом». Именно из этого Центра передаются по телевидению репортажи о пусках космических аппаратов.

Это был последний пуск лунной ракеты этого класса, на котором я видел Сергея Павловича. Тут было много представителей из ОКБ-1, в том числе и Тихонравов с Максимовым. Все ждали успешного завершения испытаний. Вначале пуск проходил нормально, но на последнем прилунном этапе опять случились неполадки. Видно было, что Сергей Павлович очень нервничает. А когда вдруг еще и связь с Крымом, откуда шло управление полетом, прервалась, он потерял над собой контроль. Все его попытки добиться восстановления связи не удавались, он не смог выяснить причины отказа бортовой аппаратуры. Так ничего не узнав, Королев, раздраженный, уехал домой. Было очевидно, что Сергей Павлович очень болен.

Эта неудача особенно огорчила Королева. Дело в том, что это был последний пуск лунной ракеты этой серии, которая была изготовлена под руководством Сергея Павловича. Эти работы теперь передавались в другую организацию. А узнал об этом я совершенно неожиданно. Как-то на одном из пусков меня познакомили с Главным конструктором завода им. С. А. Лавочкина Георгием Николаевичем Бабакиным. С первых минут разговора я понял, что Главный конструктор хотел получить у меня ответы на вопросы, касающиеся взаимодействия служб баллистического обеспечения полетом и разработчиков объекта. Интерес же его был связан с тем, что именно их предприятию «была оказана честь довести» этот многострадальный объект. Они уже приняли чертежи и готовились к изготовлению очередного образца аппарата. Естественно, их интересовали и проблемы баллистического обеспечения полетов. Я рассказал Бабакину всю нашу «кухню», ответил на его многочисленные вопросы, а в заключение выразил удивление, как это они взялись разрабатывать такой сложный объект, да еще по чужим чертежам. Ведь даже такая опытная, специализирующаяся на космической технике организация, как ОКБ Королева, никак не может преодолеть всех трудностей. Георгий Николаевич загадочно улыбнулся, пожал плечами и перевел разговор на другую тему.

Я же был уверен, что теперь посадка на Луну еще более затянется. Но оказалось как раз наоборот! Первая же лунная ракета, изготовленная заводом им. Лавочкина, благополучно прошла все этапы сложного полета и успешно завершила задуманный Сергеем Павловичем научный эксперимент.

К сожалению, Королев до этого дня не дожил. «Луна-9» была запущена 31 января 1966 года, а 3 февраля 1966 года совершила мягкую посадку на Луну. Сергей Павлович умер 14 января 1966 года, всего лишь за 18 дней до посадки автоматической станции на Луну.

В Центре управления полетом, как обычно, собрались представители всех организаций, принимавших участие в эксперименте. Были здесь и представители ОКБ-3, хотя техническое руководство осуществлялось сотрудниками Бабакина.

Третьего февраля автоматическая станция прилунилась. На несколько секунд прекратилась всякая связь со станцией. В это время на станции происходила подготовка к включению телевизионных систем. В зале наступила тревожная тишина... Наконец из динамиков послышался взволнованный голос комментатора.

— Есть сигнал с автоматической лунной станции!!!

Уже много написано о том, как реагировали обычно присутствующие на подобное событие, не обошлось без поцелуев и слез и на этот раз. И лишь один человек был совершенно спокоен: представитель отдела Тихонравова Александр Алексеевич Дашков, автор использованного на объекте оригинального принципа построения «лунной вертикали». Спокойно, без лишней спешки, он развернул на столе большую карту лунной поверхности с районом посадки автоматической станции, отметил место посадки, время, дату и пригласил всех присутствующих оставить свой автограф в честь этого исторического события. Все мы с удовольствием подписались.

Карта эта, как историческая реликвия, хранится у А. А. Дашкова. С нее сделано несколько фотографий, и немногие счастливчики являются обладателями этого уникального документа из истории нашей космонавтики.

После завершения полета автоматическая лунная станция в течение четырех сеансов радиосвязи передала на Землю панораму телевизионного изображения лунной поверхности. Раньше мы мало внимания уделяли вопросам увековечения тех исторических событий, свидетелями которых были. Как-то не думали об этом. А вот на этом пуске, кроме карты Луны и ее фотографии, были и еще памятные сувениры. Позаботился об этом председатель президиума междуведомственной главной баллистической группы (МГБГ), руководитель нашего космического института Геннадий Павлович Мельников. Как только сувениры были изготовлены, каждому участнику этой работы от имени Президиума МГБГ был вручен памятный альбом с набором фотографий лунной панорамы, переданной с Луны нашей автоматической станцией. В альбоме семь фотографий и на последней страничке подписи руководителей МГБГ и некоторых участников баллистического обеспечения управления полетом космического объекта «Луна-9».

На этом наши работы с объектом Е-6 были завершены. Впервые в истории мягкая посадка космического аппарата на поверхность Луны состоялась.

Дальнейшая подготовка реализации высадки экспедиции на Луну проводилась в двух направлениях. Первое касалось дальнейшего исследования Луны с использованием автоматических объектов, второе — отработка орбитальных средств для пилотируемого облета Луны и возвращения корабля с экипажем на Землю.

Успешно удалось реализовать первое направление. Первым таким автоматическим аппаратом был спутник Луны — «Луна-10». Запущен 3 марта 1966 года, активно существовал 56 суток, получена информация о гравитационном и магнитном полях, данные о химсоставе и радиоактивности поверхностных слоев Луны. Последующие тринадцать объектов серии «Луна» (с 11 по 23) дали богатейший материал, характеризующие самые различные свойства как поверхностных, так заглубленных слоев лунного грунта, полученных как с ИСЛ, так и со специальных объектов, доставленных в разные районы Луны, а также с перемещающихся по Луне «Луноходов», управляемых по радиосвязи с Земли. Последним космическим аппаратом этой серии была «Луна-24». Третий лунный автоматический аппарат, совершивший рейс Земля-Луна-Земля, был запущен 14 августа 1976 года, перешел на орбиту ИСЛ, затем совершил посадку на Луну, произвел бурение на глубину 2 метра и 22 августа 1976 года возвращаемый аппарат с лунным грунтом и результатами других исследований приземлился в расчетном районе.

Были существенные успехи в реализации начала второго направления. Здесь предстояло провести более глубокие исследования космического пространства на трассах перелета Земля-Луна и Луна-Земля и одновременно отработать один из наиболее ответственных участков полета — участок спуска на Землю со второй космической скоростью. Для этой цели нужно было разработать обитаемый корабль, на котором космонавты должны облететь Луну и, возвратившись к Земле, совершить посадку. Реализацию этого варианта полета можно было осуществить, используя в качестве ракеты-носителя уже существующую и достаточно отработанную ракету-носитель «Протон». Пилотируемый корабль для решения задачи первого этапа получил индекс Л-1.

Отработка лунного корабля Л-1 в беспилотном варианте осуществлялась при головной роли в баллистическом обеспечении нашего баллистического центра. Первый пуск Л-1 под индексом «Зонд-4» был произведен в 1967 году, а завершилась отработка объекта Л-1 пуском аппарата — «Зонд-8» в 1970 году, когда американцы уже побывали на Луне. Нам потребовалось осуществить пять пусков аппаратов типа «Зонд» и полностью подготовить аппарат Л-1 к пуску в пилотируемом варианте с двумя космонавтами на борту. Однако пилотируемый пуск был отменен. В прессе появились публикации, что «мы вообще изучаем Луну только автоматами!».

После смерти Королева (он умер 14 января 1966 года) ОКБ-1 возглавил Василий Павлович Мишин.

Михаил Клавдиевич теперь как-то оказался не у дел. Если раньше, на начальном этапе работ по Л-1, он как начальник проектного отдела, а затем и как заместитель Главного конструктора участвовал в работах, и на выходных документах всегда стояла его подпись, то теперь все чаще и чаще его подписи не требовалось, да и работы конкретной ему не поручалось. Об этом мне рассказывали товарищи по работе. Одну из причин изменения положения Тихонравова в ОКБ-1 я знал. Мне было известно, что у Василия Павловича не было симпатий к Тихонравову. Более того, он считал, что «претензии» Тихонравова на авторство в разработке идеи «пакетной» схемы составных ракет несправедливы. Василий Павлович был в этом убежден и не раз публично заявлял об этом, с чем, кстати, не был согласен Королев, не разделявший этого убеждения Мишина.

Кроме того, коллега Василия Павловича, Валентин Петрович Глушко, который арестовывался в 1938 году по доносу, считал причастным к этому аресту среди других «доносчиков» и Тихонравова. Это мнение Валентина Петровича знали многие, в том числе и Мишин. История эта, естественно, также могла служить препятствием к установлению нормальных деловых отношений Мишина и Тихонравова. Правда, проверка факта доноса, проведенная компетентными органами по заявлению семьи Тихонравова (в связи с публичным обвинением Тихонравова с трибуны Королевских чтений в 1988 году), не подтвердила наличие такого доноса. Как бы там ни было, но активное участие Тихонравова в отработке спроектированного в его отделе объекта Л-1 не состоялось. В работах по экспериментальной отработке объекта Л-1 Михаил Клавдиевич Тихонравов фактически не участвовал.

Для высадки на Луну экспедиции должен был создаваться специальный лунный космический комплекс под индексом Н-1;Л-3. Предполагалось на втором этапе, после завершения отработки новой ракеты-носителя Н-1, используя полученный опыт пусков Л-1, осуществить перевод корабля Л-3 на селеноцентрическую орбиту, посадку на Луну, взлет с Луны, стыковку с орбитальным кораблем и отлет к Земле. Отработка этих операций должна была проводиться в автоматическом режиме, а после ее завершения должна уже выполняться программа полета на Луну корабля с двумя космонавтами, один из которых должен остаться на орбите ИСЛ в орбитальном корабле, а другой — совершить посадку на Луну и по завершении программы пребывания на Луне произвести взлет с Луны и стыковку с орбитальным кораблем для возвращения на Землю.

Однако ситуация с отработкой Н-1 сложилась так, что надежды на приоритет в осуществлении экспедиции на Луну постепенно исчезали. Американцы уже побывали на орбите спутника Луны, а мы только собираемся осуществить первый испытательный полет своего носителя Н-1. Он состоялся в феврале 1969 года, 21 числа. Правда, полетом его можно назвать лишь условно, двигатель проработал лишь 70 секунд, пуск завершился аварией. Американцы тем временем в 1969 году осуществили еще два облета Луны пилотируемыми кораблями «Аполлон-9» и «Аполлон-10», на которых отрабатывались операции по перестройке на орбите ИСЛ блоков аппарата, отделение и стыковка лунного корабля без посадки на Луну.

Правда, мы давно уже чувствовали, что нам не удастся решить задачу высадки экспедиции на Луну в намеченные сроки, хотя долгое время и питали надежду на какое-то чудо. Но чуда не произошло. А после еще нескольких неудачных пусков Н-1 и успешных посещений американцами Луны отработка носителя Н-1 была приостановлена, и работы по лунной программе с пилотируемыми аппаратами у нас в стране были прекращены. Это, пожалуй, было самым тяжелым огорчением для многих советских специалистов, так много своих душевных сил и труда вложивших в эту напряженнейшую космическую программу.

Правда, был еще один нюанс во всей этой истории с прекращением работ по лунной пилотируемой программе. Дело в том, что Василий Павлович Мишин, возглавивший после смерти Королева ОКБ-1, и многие его сослуживцы категорически возражали против замораживания испытаний Н-1, ведь возможности этого носителя не ограничивались только реализацией лунной экспедиции. Но высокое начальство было непреклонно.

А когда в 1974 году вместо В. П. Мишина главным конструктором ОКБ-1 назначили Валентина Павловича Глушко, еще на начальном этапе разработки Н-1 считавшего ошибочными некоторые решения в конструкции носителя, то без всяких дискуссий вопрос о возможности дальнейших испытаний Н-1 был снят.

Так завершилась наша попытка осуществить экспедицию на Луну.

И хотя в последние годы работы в ОКБ-1 Тихонравов был несколько «отстранен» от руководства подчиненным ему коллективом, окончательно «отключить» его от исследовательской работы не удалось.

Последней работой Тихонравова, в которой Михаил Клавдиевич лично принимал самое непосредственное участие, было проектирование тяжелого межпланетного корабля для полета к Марсу. Трудились над проектом почти те же одержимые, что начинали с Тихонравовым в НИИ-4. Это было, пожалуй, самая значительная, по мнению Максимова, работа, в которой ему пришлось участвовать. Проект пилотируемого тяжелого марсианского корабля (ТМК) был рассчитан на облет Марса с возвращением на Землю. Планировался трехлетний полет с тремя членами экипажа. Главные проблемы для конструкторов ТМК были связаны с решением вопросов, касающихся обеспечения жизнедеятельности и работоспособности членов экипажа в течение трех лет пребывания в очень ограниченном пространстве корабля. Здесь пришлось привлекать медиков различных специальностей, и особенно много вопросов было к психологам. Как результат их работ у нас в стране из небольшой группы специалистов-медиков, консультировавших разработчиков ТМК, был создан специальный институт медико-биологических проблем. В качестве примера задач, которые приходилось решать разработчикам ТМК, можно привести следующую: как обеспечить на борту корабля принятия решения о выдаче команды на управление полетом в чрезвычайной ситуации? Много времени было затрачено Тихонравовым, Максимовым и др. на поиски решения, пока не пришли к выводу: у каждого члена экипажа должен быть свой личный ключ от пульта управления. И только при наличии в пульте управления трех ключей выдача команды — проходит! Интересно, что аналогичная задача несколько лет назад решалась в конгрессе США для команды атомной подводной лодки. Их решение — пять ключей. А сколько было таких проблем! Тихонравову не удалось завершить этот уникальный проект! Время окончательного решения всех проблем ТМК придет для поколений 30-х годов нового 21-го века.

И если вершиной теоретических исследований в области космонавтики Тихонравова следует признать его разработки, выполненные в НИИ-4 ААН, то, в части проектирования образцов космической техники и участия в реализации космических программ, именно здесь в ОКБ-1 ему удалось в полной мере способствовать созданию, испытаниям и запускам самых совершенных образцов космической техники, к которым следует отнести целую серию специализированных ИСЗ различного целевого назначения, девять первых объектов лунной программы (последняя «Луна-9» осуществила мягкую посадку на Луну!), пятнадцать автоматических аппаратов дальнего космоса (семь к Марсу, восемь к Венере), пять космических беспилотных кораблей-спутников, пять лунных космических кораблей Л-1 в беспилотном варианте (отработка первого этапа экспедиции на Луну по программе Л-1, Н-1, Л-3) и двадцать одного пилотируемого корабля серии «Восток», «Восход» и «Союз», которые в общей сложности вывели в космос 37 космонавтов, в том числе четырех проектантов из отдела Тихонравова: К. П. Феоктистова, В. Н. Кубасова, В. И. Севастьянова и О. Г. Макарова.

Именно здесь, в ОКБ-1, Тихонравова застали самые знаменательные исторические события. В августе 1957 года был осуществлен первый успешный пуск межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Четвертого октября 1957 года состоялся исторический прорыв в космос — был запущен первый в мире искусственный спутник Земли. А 12 апреля 1961 года был проведен пуск космического корабля «Восток» с Юрием Алексеевичем Гагариным на борту. Заветная мечта Михаила Клавдиевича Тихонравова, наконец, реализовалась! Михаилу Клавдиевичу Тихонравову удалось создать в руководимом им отделе исключительно благоприятную для работы обстановку, обеспечить свободу творческой инициативы и заслужить уважение и признательность своих подчиненных.

Он много внимания уделял воспитанию и подготовке молодых научных работников, инженеров и конструкторов. Так, я под руководством Михаила Клавдиевича работал над кандидатской диссертацией. Руководил он и студентами-дипломниками. У него был дипломник из МАИ. Высокий, плотный, фигура атлета, типично русское лицо, доброжелательная улыбка. Получив задание, он, быстро освоившись с обстановкой, приступил к дипломному проектированию. Руководитель систематически опекал его. Дипломник оказался очень способным парнем. Как-то быстро он справился с подготовкой дипломного проекта и блестяще защитился. Это был Михаил Федорович Решетнёв. А через несколько лет этот дипломник стал известным академиком, Главным конструктором Красноярского научно-производственного объединения прикладной механики. С 1947 года по 1952 годы Тихонравов преподавал в МВТУ имени Н. Э. Баумана и на высших инженерных курсах, с 1960 года — в МАИ им. С. Орджоникидзе. Со времени основания журнала «Космические исследования» — М. К. Тихонравов бессменный заместитель главного редактора. Научно-инженерная деятельность Тихонравова неоднократно отмечалась высокими правительственными наградами: орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны и медалями.

В начале 1974 года Михаил Клавдиевич уже был тяжело болен, лежал дома. Скончался Михаил Клавдиевич Тихонравов 4 марта 1974 года. Похоронен он на Новодевичьем кладбище.

50 ЦНИИ Министерства обороны, где много лет работали и продолжали его традиции ученики Михаила Клавдиевича, в память о его заслугах в феврале 1995 года было присвоено имя М. К. Тихонравова. Его же именем названа центральная улица города Юбилейного Московской области, на которой расположены 4 ЦНИИ Министерства обороны, в состав которого в 1998 году влился 50 ЦНИИ им. М. К. Тихонравова.

Брыков Анатолий Викторович

У КОСМОСА В ПЛЕНУ


Редактор
Л.А. Медведева

Верстка
В. В. Пырьев

Научный инновационно-инжиниринговый центр перспективных технологий
Международной инженерной академии (НИИЦПТ МИА)
103918, г. Москва, Газетный пер., д. 9, стр. 4
Лицензия ЛР №071938 от 08.07.99.

Подписано в печать 12.07.00. Бум. Сору Line. Формат 60x84 1/16. Гарнитура Таймс.
Усл. печ. л. 7,5. Тираж 400 экз. Заказ 38/00.
Отпечатано в типографии издательско-полиграфического центра
«Секции инженерных проблем стабильности и конверсии
Российской инженерной академии», лицензия ПЛД №53-250 от 28.05.96.
141090, г. Юбилейный, Московская обл., ул. Тихонравова, 34
тел. 515-35-93, E-mail:org@sipria.msk.ru

Автор книги Анатолий Викторович Брыков — участник Великой Отечественной войны, лауреат Ленинской премии, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, почетный академик и действительный член Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского, доктор технических наук, профессор, ведущий научный сотрудник 4 Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны Российской Федерации.

С 1949 года, после окончания Московского механического института, работал в одном из ракетных научно-исследовательских институтов Академии артиллерийских наук в так называемой группе Тихонравова. Эта группа объединяла молодых инженеров, которые занимались решением проблем только что зародившейся космонавтики.

Рассказывая о работах группы Тихонравова в период становления и развития советской космонавтики, автор — ученик М. К. Тихонравова и непосредственный участник описываемых знаменательных событий — дает ответы на многие вопросы, связанные с тайнами наших успехов и неудач в освоении космоса.