У космоса в плену

Брыков А.В.
Б89 У космоса в плену. — М: Изд-во Центра перспективных технологий Международной инженерной академии. — 2000. — 120 с.

Автор книги Анатолий Викторович Брыков участник Великой Отечественной войны, лауреат Ленинской премии, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, почетный академик и действительный член Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского, доктор технических наук, профессор, ведущий научный сотрудник 4 Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны Российской Федерации.

С 1949 года, после окончания Московского механического института, работал в одном из ракетных научно-исследовательских институтов Академии артиллерийских наук в так называемой группе Тихонравова. Эта группа объединяла молодых инженеров, которые занимались решением проблем только что зародившейся космонавтики.

Рассказывая о работах группы Тихонравова в период становления и развития советской космонавтики, автор — ученик М. К. Тихонравова и непосредственный участник описываемых знаменательных событий — дает ответы на многие вопросы, связанные с тайнами наших успехов и неудач в освоении космоса.

Книга адресована всем читателям, интересующимся историей космонавтики.

К 100-летию

со дня рождения

Михаила Клавдиевича Тихонравова

Весной 1972 года в Калуге на торжественном собрании, посвященном Дню космонавтики, присутствовали известные ученые в области ракетостроения и исследования космического пространства, конструкторы, космонавты, уже побывавшие в космосе, и те, кто только готовил себя к полету. Большинство из них с друзьями и членами семьи приехали сюда из Москвы.

На трибуне худощавый, преклонных лет мужчина с приветливо улыбающимся умным лицом спокойно, но энергично начинает свой доклад.

— Я не буду сегодня говорить ни о периоде зарождения космической науки, ни о современном ее состоянии. Об этом все прекрасно осведомлены. Я хочу поделиться с вами своими мыслями о будущем космонавтики, о перспективах ее развития...

Уже по этим словам можно было догадаться, что на трибуне Михаил Клавдиевич Тихонравов. В его выступлениях всегда главное место отводилось вопросам перспективы. Он стремился заглянуть в будущее. Наверное, поэтому идеи его всегда опережали свое время и часто казались на границе реального. «Вот и сегодня, на 73-м году жизни, он говорил не о прошлом, не о настоящем, а о будущем. Он раскрывал перед слушателями возможности космонавтики, перспективы развития космической науки и техники.

Среди специалистов ракетно-космической техники имя Тихонравова известно как сподвижника Сергея Павловича Королева по организации ГИРДа, как конструктора первой советской жидкостной ракеты «09», успешно испытанной в полете в 1933 году, как руководителя и создателя проекта герметичной кабины для двух пилотов для подъема их с помощью жидкостной ракеты на высоту до 200 километров. Однако вершиной творческой деятельности Тихонравова, по моему глубокому убеждению, следует считать его исследования, выполненные в НИИ-4 Академии артиллерийских наук (ААН) в период с 1946 по 1956 год, а также в ОКБ-1 С. П. Королева в последующие годы. Он останется в нашей памяти как автор предложения по использованию «пакетной» схемы составной ракеты для создания ракеты-носителя, как организатор группы молодых ученых, проводивших под его руководством исследования по обоснованию технической возможности создания искусственного спутника Земли, как руководитель проектного отдела ОКБ Королева, где разрабатывались проекты первых искусственных спутников Земли, пилотируемых кораблей, первых автоматических межпланетных и лунных аппаратов, как активный участник подготовки и проведения запусков космических аппаратов.

Освоение космоса — сложнейшая задача, решение которой сопровождается парадоксальными, яркими, порой драматическими, а иногда и трагическими событиями.

Мне посчастливилось в течение двадцати пяти лет работать либо под непосредственным руководством М. К. Тихонравова, либо в контакте над совместными разработками, связанными с подготовкой и проведением запусков различных объектов космической техники.

Знакомство же с Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым и работа под его руководством представляются мне как случайность на моем жизненном пути. В юности я не мечтал о космических полетах, не интересовался ракетной техникой, имел очень смутное представление о Циолковском и ничего не знал о его работах,

Я не знал ни Тихонравова, ни его работ. Но так уж случилось, что мне посчастливилось почти десять лет, в самые драматические для становления космонавтики годы, работать в НИИ-4 ААН непосредственно под научным руководством Михаила Клавдиевича Тихонравова. В НИИ-4 ААН я был направлен в середине 1949 года, после окончания Московского механического института. Буквально через несколько дней здесь я и познакомился с Михаилом Клавдиевичем. Его помощником был Игорь Марианович Яцунский, который в отсутствии Тихонравова руководил работой молодых инженеров. Среди них теперь оказался и я. Меня познакомили с сутью задач, которые предстояло решать. М. К. Тихонравов со своими учениками Г. Ю. Максимовым, Б. С. Разумихиным, Л. Н. Солдатовой и Я. И. Колтуновым работал в это время над обоснованием возможности создания жидкостной баллистической ракеты, способной достичь первой космической скорости. Наличие такой ракеты, как считал Тихонравов, решило бы две проблемы: во-первых, послужило бы укреплению обороноспособности страны и, во-вторых, обеспечило бы возможность создания искусственного спутника Земли и вывод человека в космос — реализацию его заветной мечты.

Я достаточно быстро освоился в этом дружном коллективе и с увлечением взялся за решение порученной задачи. Здесь мне представилась возможность ознакомиться с работами коллектива, возглавляемого Тихонравовым.

М. К. Тихонравов, 1919 г.

Планеры, сделанные его руками по собственным чертежам. Самолеты — результат творчества большого коллектива, а в их сердцах — моторах заложена и частица его труда. Жидкостная баллистическая ракета, пусть небольшая, но гордость всех ГИРДовцев. Пассажирская кабина для полета человека в стратосферу на ракете, прообраз будущего космического корабля, и хотя в неосуществленном проекте, однако вселившем в ее авторов уверенность в возможности создания корабля для полета человека.

Все это были лишь предварительные этапы — звенья, подготовившие почву для перехода к следующему, наиболее важному этапу выполнения заветной мечты, к исследованиям по обоснованию целесообразности и технической возможности запуска искусственного спутника Земли. Задача эта была не из легких.

Приступил к ее решению М. К. Тихонравов в 1947 году. В это время он руководил подразделением, состоявшим из нескольких научно-исследовательских отделов, объединенных единой тематикой, касающейся проблем жидкостных баллистических ракет. Один из отделов разрабатывал проблемы, относящиеся к конструированию ракет. Здесь продолжалась дальнейшая, более тщательная проработка проекта высотной ракеты,

После полета. М. Тихонравов крайний справа

предложенного Тихонравовым еще в РНИИ. В этих работах принимали активное участие работавшие раньше с Михаилом Клавдиевичем в РНИИ В. Н. Галковский и Г. М. Москаленко. Два отдела занимались исследованием проблем двигателей и топлива. Был еще отдел, специализировавшийся на теории полета ракет, который комплектовался почти целиком из молодежи. Руководил этим отделом опытный ГИРДовец, сподвижник и коллега Михаила Клавдиевича по РНИИ, Павел Иванович Иванов. В этом отделе Тихонравов намеревался развернуть и работы по теоретическому исследованию проблем, связанных с запуском спутника. Отделы еще не были полностью укомплектованы, и Тихонравов продолжал подбирать нужных ему специалистов.

Больше всего его думы были заняты проблемой спутника. Ведь это совершенно новая, неисследованная в практическом плане задача. И изучение ее нужно было начинать с конкретного практического вопроса: как обеспечить вывод спутника на орбиту? У Михаила Клавдиевича была интересная идея, но для ее развития нужен был помощник, желательно молодой талантливый инженер, способный творчески мыслить.

Как-то в конце 1946 года в разговоре с Павлом Ивановичем Ивановым Михаил Клавдиевич посетовал, что не может найти такого инженера. Павел Иванович «вспомнил», что знает подходящего человека. И характер у него есть и самостоятельность, обладает проницательным умом, упорством, целеустремленностью, и главное, поразительным трудолюбием. В общем, одни достоинства. Правда, служит он очень далеко, на Дальнем Востоке в изыскательной партии ВВС Тихоокеанского флота. Михаил Клавдиевич, будучи членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук, предпринял попытку заполучить этот «достойный кадр». Совершенно неожиданно на первый же запрос грозного «нет» не последовало. После длительной переписки между Академией артиллерийских наук и командованием Дальневосточного флота, а короткой она и не могла быть, ведь расстояние почти восемь тысяч километров, вопрос был решен положительно. И вот в сентябре 1947 года новый сотрудник, Игорь Марианович Яцунский, прибывает в институт и в первый же день встречается с Тихонравовым.

Игорь Марианович сидит в кресле и внимательно слушает Тихонравова. Михаил Клавдиевич объясняет новому научному сотруднику, что ему предстоит работать в отделе Иванова над теоретическими проблемами полета баллистических ракет,

— Основная Ваша работа будет касаться выбора оптимальных параметров составных ракет. Я буду руководить Вашими исследованиями, — Михаил Клавдиевич делает паузу, прохаживается по кабинету, мягко ступая по ковру. Он дает время гостю освоиться с обстановкой, затем продолжает: — Я познакомился с Вашим личным делом. У Вас хорошая подготовка, имеется опыт научной работы, и я хочу поручить Вам, в дополнение к Вашей основной работе, очень ответственную задачу... Вы что-нибудь слышали об искусственных спутниках Земли?

— Конечно. Я знаком с работами Циолковского, Цандера.

— Так вот, я хочу предложить Вам провести исследования, цель которых состоит в обосновании технической возможности запуска спутника в ближайшем будущем.

— Да, да! Именно спутника! Более того, я уверен, что искусственный спутник можно запустить при современном состоянии ракетной техники. Если нам удастся достаточно точно на основе более или менее корректных расчетов представить себе параметры ракеты для вывода спутника на орбиту, тогда всем станет ясно, что идея создания спутника совсем не бредовая, — говорит Михаил Клавдиевич и укоризненно смотрит на Яцунского.

— Да я и не думаю, что она бредовая! Но очень уж смелая!

— У меня есть соображения, которые, эту бредовую... ну ладно, пусть смелую, идею превращают в реальную, — Тихонравов с улыбкой смотрит на несколько удивленного собеседника и продолжает; — Вы пока устраивайтесь на новом месте, обдумайте наш разговор и, если я Вас не очень напугал своим предложением, то позднее я познакомлю Вас со своими соображениями, и мы обговорим детали работы. А пока подберите материалы по составным ракетам, ознакомьтесь с идеей Циолковского о ракетных поездах. Особое внимание обратите на теоретические разработки по составным ракетам.

Эта сентябрьская встреча оказалась во многих отношениях знаменательной. Дело в том, что, по моему глубокому убеждению, знакомство Михаила Клавдиевича и Игоря Мариановича привело к изменению всего уклада жизни Тихонравова, стало причиной бурных событий в его жизни и явилось фактически началом нового этапа в творческой биографии Михаила Клавдиевича. С этой встречи Игорь Марианович стал надежным помощником Тихонравова, а впоследствии и близким другом. Именно этому тандему удалось в скором времени сформировать научный коллектив из молодых энтузиастов, образовавших впоследствии известную «группу Тихонравова».

Надо сказать, что первое время Яцунскому приходилось очень трудно. Систематических материалов по составным ракетам не было, приходилось разыскивать материалы в различных статьях и докладах.

Сестра Игоря Мариановича, Людмила Мариановна, работавшая раньше в РНИИ у Тихонравова, хорошо знакомая с ракетной техникой, так описывает в своих воспоминаниях этот период жизни брата.

«Поначалу брату было очень трудно. Естественно, область техники, с которой он столкнулся, была для него малоизвестна. По специальности он был инженером-геодезистом, окончил в свое время МИИГАиК. Будучи человеком очень скромным и даже застенчивым, он стеснялся задавать кому-нибудь вопросы на работе, а дома атаковал вопросами меня, чем частенько ставил просто в тупик, так как вопросы его «поворачивали» даже самые простые истины, положения и формулы как бы в иной, самый неожиданный, ракурс. И от этих его вопросов все то, что мне казалось, я хорошо знаю, становилось для меня новым и неизвестным. Чтобы ответить на них, требовались большие и глубокие знания.

Первым его учителем, которого он всю жизнь вспоминал с благодарностью, был его непосредственный начальник Павел Иванович Иванов. Очень скоро М. К. Тихонравов поверил в способности моего брата, и я хорошо помню, — это был счастливый день в моей жизни, — когда Михаил Клавдиевич сказал Павлу Ивановичу о моем брате так: «Игорь Марианович — это наш человек». Это означало, что Михаил Клавдиевич верит в талантливость Игоря Мариановича».

Пока Яцунский пополнял свои знания в области ракетной техники, Михаил Клавдиевич был занят административными делами. Много времени у него уходило на координацию работ подчиненных ему отделов, на согласование документации, на просмотр корреспонденции. Несколько раз Михаил Клавдиевич при встречах с Яцунским интересовался: как идет освоение новой специальности, готов ли он к продолжению обсуждения проблемы. Яцунский каждый раз брал «тайм-аут», да и Тихонравов все еще был очень занят. В последние дни приходилось много внимания уделять Академии. Наконец «созрел» Яцунский, и появилось «окно» у Тихонравова, и, спустя почти месяц после первого разговора, Игорь Марианович оказался опять в кабинете Михаила Клавдиевича.

— Так вот, Игорь Марианович, Ваша задача будет состоять в определении параметров ракеты, с помощью которой можно было бы доставить на орбиту спутник заданного веса. Вам, конечно, ясно, что простой ракетой при современном состоянии ракетной техники такую задачу не решить. Просто предназначенную для этой цели ракету мы сегодня сделать не в состоянии, — Михаил Клавдиевич смотрит на Яцунского, проверяет его реакцию на свои слова. Тот, сложив руки на коленях, внимательно слушает. Михаил Клавдиевич продолжает: Здесь нужна составная ракета. Надеюсь, Вам это понятно?

— Да. Вполне. — Яцунский очень внимателен и совершенно спокоен.

М.И.Яцунский, 1960 г.

— Принято считать, что такая составная ракета должна быть построена по последовательной схеме, т. е., проще говоря, одна ракета должна быть поставлена на другую. При этом на старте включается только первая ступень — нижняя, несущая ракета. Когда из нее в полете израсходуется все топливо, она отбрасывается, и дальнейший полет уже совершает вторая ступень — верхняя ракета, которая как раз и несет спутник, — Михаил Клавдиевич встает, подходит к шкафу с книгами, достает какую-то папку, несколько секунд перелистывает страницы, опять подходит к столу, кладет перед Яцунским развернутую папку и говорит: — Вот классический пример составной ракеты последовательной схемы. Это общий вид немецкой составной ракеты А-9. Она была предназначена для обстрела северной Америки. Слышали что-нибудь об А-9?

— Да, Михаил Клавдиевич, я читал о проекте А-9. Но, насколько мне известно, он не был осуществлен.

— Да, такая ракета не была создана. Составную ракету такой схемы с жидкостным двигателем на второй ступени сейчас осуществить очень и очень трудно. Наша техника еще не готова к этому. Одна из причин кроется в проблеме включения жидкостного двигателя на большой высоте, практически в пустоте и, главное, в невесомости. А сколько еще времени пройдет, пока мы научимся надежно рассчитывать такие ракеты, потом строить их и «учить» летать? Мне кажется, что есть другой, более надежный путь!

Игорь Марианович внимательно слушает горячую речь Михаила Клавдиевича и сам начинает загораться идеей создания ракеты для вывода на орбиту спутника. Ему тоже хочется поскорей узнать, что же это за путь, как Михаил Клавдиевич предполагает решить проблему. А Тихонравов встал из-за стола, подошел к доске, взял мел, схематично нарисовал ракету и, повернувшись к Яцунскому, начал объяснение:

— Вот обычная одиночная ракета, мы умеем их делать, и они у нас скоро будут летать, и неплохо! А что, если две соединить вместе? — Теперь Михаил Клавдиевич дорисовывает справа от первой еще одну ракету и соединяет их горизонтальными черточками. — Что мы получаем? Получаем систему, состоящую, в данном случае, из двух ракет, каждая из которых уже готовится к испытаниям, имеет производственную базу. И нет сомнения в успехе! Что же остается? Как только будет отработана ракета, останется «научить» эту систему летать.

Михаил Клавдиевич кладет мел, вытирает руку тряпкой.

— Но это уже задача несравненно более легкая, — говорит он убежденно. — Кстати, такую схему составной ракеты я предложил назвать «пакетной», а саму систему соединенных между собой ракет — «пакетом».

Игорь Марианович находится еще под впечатлением рассказа и не может сразу переключиться на оценку достоинств и недостатков предложенного названия. Скорей, он думает о достоинствах и недостатках самого «пакета».

— Вы, Михаил Клавдиевич, предполагаете, что в полете часть топлива из вспомогательной ракеты необходимо будет перелить в основную?

— Да, когда ракеты «пакетом» пролетят часть пути, топливо одной из ракет будет перелито в другую — основную, и та, находясь уже на большой высоте и имея большую скорость, окажется опять полностью заправленной, — отвечает Михаил Клавдиевич и, немного помедлив, добавляет: — Это, собственно, развитие идей Циолковского.

— Ракетные поезда с переливанием топлива, — тихо говорит Яцунский.

Михаилу Клавдиевичу нравится, что собеседник сходу схватывает физическую суть обсуждаемого предложения, показывая знание предмета. Однако Тихонравов несколько удивлен его спокойствием. Ведь он отлично чувствует, что Игорь Марианович уже захвачен заманчивостью предстоящих исследований.

— Ну, а в чем же будет состоять моя задача? — вопрос Яцунского выводит Михаила Клавдиевича из задумчивости.

— Ваша задача? Сейчас объясню, — он усаживается поудобней, берет со стола два карандаша и, манипулируя ими в руках, объясняет: — Представьте, что двухступенчатая составная ракета — «пакет» состоит из двух одинаковых ракет. Одна из них основная, она несет спутник, которому нужно сообщить первую космическую скорость. Как это достигается? Я уже говорил, что на старте включаются одновременно двигатели обеих ракет, и «пакет» полетит по заданной траектории. Как только в баках каждой ракеты останется половина топлива, необходимо осуществить переливание всего оставшегося топлива из вспомогательной ракеты в основную. Затем основная ракета освобождается от вспомогательной и продолжает дальнейший полет по заданной траектории уже опять с полностью заполненными баками. Так вот, Вам нужно, ориентируясь на современные достижения ракетостроения, с учетом ближайшей перспективы, найти такие характеристики составляющей ракеты, при которых «пакет», составленный из них, обеспечил бы вывод спутника на заданную орбиту. И тогда можно будет оценить возможность создания такой ракеты. Нам нужна такая составляющая ракета, которую наша промышленность могла бы сделать в ближайшие года. Тогда мы получим некоторое обоснование реальности создания спутника.

— Ну, а если окажется, что такая ракета не может быть сделана? — теперь уже в вопросе Игоря Мариановича слышится беспокойство.

— Так оно, наверное, и будет, — говорит Михаил Клавдиевич и с улыбкой смотрит на удивленное лицо Яцунского. Затем быстро добавляет: — Для «пакета», составленного из двух одинаковых ракет. Однако эта схема имеет резервы. Вот в выявлении их и будет состоять вторая и основная часть Вашей работы.

— Из теории реактивного движения известно, что, если так можно выразиться, эффективность использования веса составной ракеты зависит от соотношения масс между ступенями. В рассмотренном случае соотношение масс ступеней будет 1:2. Если же «пакет» будет состоять из трех ракет — двух вспомогательных и одной основной, то это соотношение будет уже 1:3. Но, что самое главное, общий вес «пакета», обеспечивающего вывод на орбиту того же спутника, во втором случае будет меньше, чем в первом. И составляющая ракета тоже будет легче. Если дальше увеличивать число ракет в «пакете», соотношение масс между ступенями будет уменьшаться, может уменьшаться и общий вес «пакета», и наверняка будет уменьшаться вес, а, следовательно, и размеры каждой ракеты. Так вот, оказывается, что такой процесс уменьшения общего веса при некотором соотношении масс многоступенчатой ракеты прекращается, и дальше, с увеличением числа ракет в «пакете», общий вес будет расти, хотя вес каждой ракеты может по-прежнему уменьшаться. Здесь существует оптимум! А когда Вы найдете этот оптимум и определите соответствующие ему характеристики составляющей ракеты, а, следовательно, и всего «пакета», вот тогда у нас появится возможность окончательно убедиться в правильности наших предположений о возможности запуска спутника на современном этапе развития техники.

Игорь Марианович сидел неподвижно и сосредоточенно обдумывал сказанное Тихонравовым.

— Не скрою, задача не из легких. Трудности ее решения усугубляются еще тем, что до настоящего времени эта проблема в такой постановке никем не рассматривалась и, естественно, никаких материалов на эту тему Вы нигде не отыщите. Все предстоит делать впервые.

Игорь Марианович продолжал задумчиво слушать. Весь его облик выражал полное спокойствие, и Михаил Клавдиевич опять не мог определить его отношение к своему рассказу. Такая реакция Яцунского вновь удивила Тихонравова. Он еще немного помолчал, ожидая, когда собеседник выйдет из задумчивости, а затем сказал:

— Однако особенно пугаться не стоит. У нас есть отличный выход, который позволит обойти многие трудности...

— Какой? — поинтересовался Яцунский. Он повернулся к Михаилу Клавдиевичу, показывая, что полон внимания.

Видите ли, чтобы отработать новую методику исследований, нужен какой-то контроль, — Михаил Клавдиевич смотрит на Яцунского и в его глазах видит согласие с этим доводом. — В качестве такого контроля можно использовать методы, применяемые при создании баллистических ракет.

Михаил Клавдиевич сидит за столом, держа в руках карандаш, слегка постукивает им, ждет. Игорь Марианович думает. Прошла минута — две, и Яцунский, наконец, заговорил:

— Задачу я понял, Михаил Клавдиевич. Теперь, если разрешите, я хотел бы уточнить некоторые детали.

— Пожалуйста, пожалуйста... Игорь Марианович впервые за все время беседы встал, подошел к доске и стал рисовать какую-то схему. Михаил Клавдиевич тоже подошел к доске и стал внимательно следить за появлением все новых и новых квадратов, соединенных стрелками. Сперва заговорил Игорь Марианович. Затем Тихонравов. Постепенно у них завязалась оживленная беседа. Они были так поглощены обсуждением, что не заметили, как к ним в кабинет дважды заглядывала уборщица. Рабочий день давно окончился, уже в корпусе почти никого не было, а эти двое увлеклись, ничего кругом не видя, не дают возможности пожилой женщине приступить к своей работе уборке кабинета Тихонравова.

— И что они там шепчутся? Делать, видно, им дома нечего, — ворчит недовольная женщина.

Действительно, что они обсуждают?.. В первую очередь Игорь Марианович хотел договориться с Михаилом Клавдиевичем о пределах варьирования веса спутника. И еще. Если тяга двигателей будет близка к начальному весу «пакета», т. е. начальная перегрузка (отношение тяги к весу) близка к единице, то ракета будет очень медленно подниматься, активный участок займет много времени, что приведет к большим потерям энергии на преодоление силы тяжести. Если тяга двигателей будет значительно превосходить вес, то элементы «пакета» будут подвержены большим нагрузкам как инерционным, так и от сопротивления воздуха. И в том, и в другом случае полет будет не экономичен. Существует значение начальной перегрузки, которая обеспечивает наиболее благоприятные условия достижения заданной скорости. Выходит, что кроме оптимального соотношения масс нужно искать и оптимальную начальную перегрузку? Все эти детали Игорь Марианович и уточнял с Михаилом Клавдиевичем.

Так, в начале октября 1947 года Михаил Клавдиевич Тихонравов и Игорь Марианович Яцунский приступили к совместным исследованиям проблемы обоснования возможности запуска искусственного спутника Земли.

Чем больше Игорь Марианович думал, анализируя различные возможные пути решения, тем ясней вырисовывались трудности предстоящей работы. Хотелось как можно более корректно решить поставленную задачу и при этом свести к минимуму трудоемкие расчеты, неизбежно возникающие в подобных случаях, когда необходимо получить количественные оценки. Потребовалось несколько месяцев напряженной работы и много, много бесед с Михаилом Клавдиевичем и, как правило, до поздней ночи, пока, наконец, не удалось создать вполне удовлетворительную методику расчета требуемых характеристик «пакета». Ну, а получить количественные оценки — это было уже делом техники. Как только Яцунский получил первые результаты, они сразу были представлены Тихонравову.

— Так, так, наконец-то, — Михаил Клавдиевич берет в руки графики, на которых Яцунский изобразил результаты первых исследований, внимательно их рассматривает. Постепенно лицо его приобретает озабоченный вид, он явно встревожен. — Игорь Марианович, что-то здесь не так.

— Я не раз делал приближенные прикидочные оценки и у меня получались результаты, совершенно не согласующиеся с Вашими. Слишком уж оптимистичные у Вас получаются весовые параметры «пакета»... Нет, нет. У Вас, видимо, где-то ошибка. Проверьте выводы формул.

Игорь Марианович смущен. Он проделал невероятно большой труд. Сделано столько расчетов. Графики построены для достаточно широкого диапазона изменения исходных параметров. Сколько бессонных ночей и все напрасно. Неужели ошибка? Мысли эти одна за другой проносятся в воспаленном мозгу исполнителя.

— Хорошо, Михаил Клавдиевич, я проверю, — только и мог он сказать.

И опять напряженный труд, бессонные ночи, формулы, формулы, формулы.

Михаил Клавдиевич несколько раз приходил к Яцунскому, все хотел узнать, как идут дела, скоро ли окончится проверка. Но Игорь Марианович улыбался и отвечал всегда односложно:

— Работаем... Наконец Яцунский закончил проверку.

— Ну, что у Вас получилось? — спрашивает Тихонравов, кивком отвечая на приветствие Яцунского и одновременно приглашая присаживаться.

— Все нормально, — звучит ответ. И совершенно непонятно, что это означает. То ли найдена ошибка и исправлены результаты? Что-то слишком долго Яцунский возился с установлением истины. То ли это значит, что ошибки не было, и все результаты правильны? А по лицу Игоря Мариановича ничего определить нельзя. Глаза горят, на лице улыбка, а внешне — олимпийское спокойствие. Михаил Клавдиевич молча смотрит на Яцунского и ждет, когда он, наконец, даст ясный ответ.

— Формулы все оказались правильными, — Игорь Марианович делает паузу, как бы давая возможность собеседнику проникнуться значительностью сделанного заявления, и продолжает: — Кроме того, я проконтролировал полученные результаты методами, используемыми при расчете движения баллистических ракет на заданную дальность полета. Расчет очень трудоемкий. Поэтому контроль проведен лишь для двух вариантов «пакета», с различными дальностями полета.

— Ну что ж, хорошо. Поздравляю Вас. Проверка вполне корректная, — Михаил Клавдиевич встал и прошелся по кабинету, затем задумчиво постоял и сказал: — Так это значит, что те характеристики, которые Вы получили в прошлый раз, вполне надежны?

— Да, Михаил Клавдиевич, надежность их расчета не вызывает сомнения.

— Это же замечательно! — Михаил Клавдиевич радостно потирает руки, улыбается, весело смотрит на Яцунского. Вот он по-мальчишески поднял вверх правую руку с вытянутым вперед пальцем, видимо, погрозил кому-то, и сказал: — Уж если мои данные, значительно завышенные по весам, вселяли надежду на создание спутника, то теперь я абсолютно уверен в возможности реализовать космический полет! Так, что у Вас с исследованиями характеристик составных баллистических ракет? Мне скоро предстоит делать доклад о ходе работ отдела Иванова.

— Расчеты проведены, результаты обработаны.

— Приготовьте мне, пожалуйста, данные о результатах своих исследований, оформите их соответствующим образом и тоже готовьтесь к заседанию научно-технического совета. Оно может быть очень жарким.

Яцунский вышел из кабинета. Он был доволен. Успешно завершился многомесячный труд. Это счастье. Даже ходить стало как-то легче. Все встречные кажутся симпатичными людьми. Хочется им сказать что-то приятное... Правда, это только первый этап. Начало. А дальше опять интересная, захватывающая работа...

Увлеченность научной работой у Яцунского была беспредельной. Беспредельной была и трудоспособность. Он не участвовал в перекурах, как в прямом смысле — он не курил, так и в переносном — не любил кулуарных разговоров. Вообще-то, внешне, для постороннего человека он мог показаться нелюдимым. Но вот парадокс: он прекрасно играл на гитаре и пел песни, участвовал в самодеятельном струнном оркестре, писал стихи, ходил в туристические походы... И туристом-то он был необыкновенным. Его так и тянуло в какое-нибудь «рисковое» путешествие. То залезет в непроходимые чащи или в ущелья Саянских гор, то пустится в плавание на плотах собственной конструкции в холодные воды северных рек (непотопляемость деревянного настила обеспечивалась креплением к нему надутых детских резиновых игрушек). Игорь Марианович ко всему относился серьезно и все свои начинания всегда доводил до завершения, будь то серьезная научная разработка или какая-нибудь игрушка. Он и над теоретическими проблемами создания спутника работал с полной уверенностью, что спутник полетит скоро.

Вера в реализуемость «фантастических» идей появилась у него еще в детстве. Мать Яцунского была страстная поклонница Циолковского и своим детям постоянно с увлечением рассказывала про межпланетные полеты, о которых мечтал Циолковский, и сама в них беспредельно верила. Сестра Игоря Мариановича вспоминала, как мать выводила их с братом на чердак или на крышу дома и объясняла, где можно увидеть то или иное созвездие на небе, что представляют собой звезды, галактики.

Однако так уж сложилась жизнь, что, прежде чем выйти на «прямую дорогу» к космосу, ему пришлось вскоре после окончания Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии участвовать в боевых действиях против Японии, а потом еще долго работать в изыскательской партии ВВС Тихоокеанского флота.

Наконец появилось объявление о докладе Тихонравова. В повестке дня научно-технического совета отчет научного руководителя темы М. К. Тихонравова. Тема касалась перспектив развития баллистических ракет. Фактически же это отчет о работе отдела Иванова, так как тема выполнялась в основном сотрудниками этого отдела. В конференц-зале, где было намечено проводить заседание, собрались все ведущие специалисты и молодежь. Помощники Михаила Клавдиевича развесили плакаты с изображениями нескольких схем ракет, с таблицами различных данных и с графиками результатов исследований.

Председатель, а вел научно-технический совет заместитель директора по науке Яков Борисович Шор, после небольшого вступления предоставил слово Тихонравову. Свой доклад Михаил Клавдиевич начал с исторического обзора развития баллистических ракет. Далее он показал, что в настоящее время ракетная техника очень близко подошла к некоторому пределу дальности стрельбы, который уже практически невозможно перешагнуть, используя одиночные баллистические ракеты. Повышение дальности возможно только за счет перехода на новые, усложненные схемы составных ракет.

— В теории ракетостроения хорошо известна так называемая последовательная схема составной ракеты. Эта схема использована в некоторых проектах дальних баллистических ракет. Другая, почти неизвестная схема составной ракеты может быть названа параллельной, — Михаил Клавдиевич подошел к плакатам, вытянул руку с указкой в направлении одного из них и, повернувшись к аудитории, продолжал: — Вот здесь схематически представлена конструкция составной ракеты параллельной схемы, составленной из трех одинаковых ракет. Такая конструкция названа нами «пакетом».

Говорил Михаил Клавдиевич свободно, без напряжения. Сам процесс изложения доклада доставлял ему удовольствие. Присутствующие слушали с большим вниманием и интересом. Однако, когда докладчик закончил изложение сути пакетной схемы и перешел к сравнению двух рассматриваемых схем, в зале заволновались. И это волнение тотчас перешло в неодобрительный гул, как только Тихонравов заявил, что перспектива развития дальних баллистических ракет за пакетной схемой.

Обоснование этого тезиса Михаил Клавдиевич делал уже в неблагоприятной обстановке, аудитория не успокаивалась. Говорить было все трудней и трудней. Завершая доклад, Тихонравов, уже значительно повышая голос, сказал:

— Таким образом, на основании наших исследований можно сделать вывод о том, что на базе пакетной схемы при современном состоянии техники можно обеспечить любые дальности полета. Практически, дальности полета ракет не ограничены!

Аудитория зашумела. Послышались выкрики с мест. Председательствующий, уже несколько раз призывавший присутствующих в зале к порядку, встал, поднял руку и громко сказал: — Тише, товарищи. Тише...

Когда шум стих, начались вопросы. Вопросов было много. Тихонравов пытался на них отвечать. Один седовласый ученый спросил:

— Скажите, Михаил Клавдиевич, а как предлагается соединить ракеты между собой?

— На старте ракеты будут соединены жесткими силовыми связями, воспринимающими нагрузки от разности тяг двигателей и разности аэродинамических нагрузок.

— А как же тогда будет осуществлено отделение боковых ракет? — спросил тот же член научно-технического совета.

— Предполагается, что перед отделением первой ступени с помощью пиропатронов разрываются стопорные устройства, и за счет разности ускорений основная ракета будет двигаться между боковыми, и произойдет разделение.

В глубине зала тянется рука. Председатель сразу не замечает желающего задать вопрос. Тот встает с поднятой рукой и громко просит:

— Скажите, а вы не считали, на какой секунде полета Ваш пакет опрокинется?

В зале шум. Откровенный смех заглушает единичные возгласы возмущения. Михаил Клавдиевич смущен, а из зала уже слышится выкрик: — «В какую сторону света полетит пакет?» Опять разразился дружный взрыв смеха. Зал долго гудит. Шум продолжается. Председатель стучит карандашом по графину, но этого звука почти не слышно. Михаил Клавдиевич опускает голову и смотрит себе под ноги. Наконец аудитория несколько успокоилась.

— Товарищи, прошу соблюдать тишину! Есть еще вопросы?... Нет, Садитесь, Михаил Клавдиевич. Кто желает выступить?

Председатель осматривает зал. Желающих нет. Смотрит на членов президиума. Те тоже молчат. Но вот из первого ряда выходит молодой ученый, Павел Ефимович Эльясберг — специалист в области теории движения ракет.

Пожелавший выступить поднялся на трибуну, осмотрел аудиторию, президиум и повернулся к Михаилу Клавдиевичу. Наступила тревожная тишина.

— Вы меня извините, Михаил Клавдиевич, но Ваше предложение не учитывает маленькой детали. Ведь «пакету» придется лететь через атмосферу. А через атмосферу такая, с позволения сказать, малоаэродинамичная конструкция не пройдет, — в зале слышится шум одобрения. Оратор поворачивается к залу и продолжает: — Представьте себе доску, летящую с большой скоростью в воздухе, и вы поймете судьбу «пакета».

Последние слова встречены одобрительными улыбками. Кто-то смеется.

— Что произойдет? — обращается к аудитории оппонент и сам отвечает: — Газовые рули все время будут работать при максимальных отклонениях и, естественно, быстро сгорят. «Пакет» потеряет управление.

— Система управления не справится еще раньше, из-за рассогласования тяг!

— Это тоже немаловажный фактор! А как система управления справится с возмущениями при разделении?.. Вообще, мне кажется, Тихонравов неправильно выбрал направление исследований. На этом пути нет решения проблемы!

Под аплодисменты оратор сходит с трибуны, победоносно пройдя перед первым рядом и встречая поддерживающие взгляды коллег, садится на свое место. Теперь уже многие тянут руки вверх. Желающих выступить сразу стало много. Председатель не знает, кому первому из них предоставить слово... Обводит всех взглядом и приглашает на трибуну крупного, солидного мужчину. Это специалист широкого профиля, звали его, кажется, Николаем Вагаршаковичем.

— Я не согласен с предыдущим выступающим, — громовым голосом заявляет он.

После такого вступления зал вновь недовольно зашумел. Новый оратор поднял руку, успокоил зал и продолжил:

— Зачем говорить об атмосфере, зачем ее преодолевать, когда «пакет» вообще не поднимется со стартового стола! — в зале послышались аплодисменты, смех, публика реагирует на каламбур оратора. А он уже обращается к президиуму: — Дело в том, что одновременно работающие рядом двигатели не создадут требуемой тяги. Соседние газовые струи будут интерферировать, и удельная тяга резко упадет.

Зал опять загудел, но теперь неодобрение аудитории было уже направлено оратору. Он это почувствовал и, несколько отступая от высказанного утверждения, продолжал, заглушая своим громовым голосом шум зала:

— Ну, а если он все-таки взлетит, — веселое движение в зале, оратор ждет несколько секунд, пока успокоится, публика и продолжает, — то из-за невозможности одновременного запуска всех двигателей и возникновения в связи с этим большого рассогласования тяг «пакет» сразу же опрокинется.

Теперь слушатели уже одобрительно смеются. Оратор доволен поддержкой и громко заключает свое выступление словами:

— Ну, а если он, не дай Бог, случайно взлетит, то при разделении, в момент разъединения топливных магистралей, возникнет пожар, и все это сооружение сгорит синим пламенем!

Гомерический хохот и бурные аплодисменты сопровождали оратора, пока он шел через зал на свое место.

Эти два выступления фактически определили судьбу доклада. Выступления исполнителей, пытавшихся ответить на практические замечания, не воспринимались аудиторией. Казалось, что слушатели и не хотят понять суть проблемы. Игорь Марианович сидел грустный. Плечи опустились. Взгляд устремлен в угол сцены, где стоял какой-то замысловатый предмет. Он смотрел на него и все пытался понять, что же это такое. Происходящего в зале он не замечал. Горько было и обидно. Ведь никто даже словом не обмолвился об основном, принципиальном результате работы. Фактически Михаил Клавдиевич впервые показал колоссальные возможности составных ракет пакетной схемы!.. Ну пусть некоторые, даже, возможно, многие технические вопросы еще не решены. Одновременное включение двигателей? Управление при движении через атмосферу? И что там еще? Это же вполне разрешимые технические трудности! А вот об основном ни слова! Игорь Марианович не мог понять этой несправедливости. Зал затих. Яцунский взглянул на сцену. Из президиума на трибуну выходил один из руководителей института.

— Товарищи! Мне кажется, что многие в этом зале ведут себя не совсем тактично по отношению ко всеми нами уважаемому докладчику. Мы находимся в стенах научного учреждения и вести себя нужно подобающим образом, — в зале наступила тишина, слышно было поскрипывание стульев. — Ну, а теперь по существу работы. Я уже несколько раз говорил Михаилу Клавдиевичу, что перспектива за последовательной схемой составной ракеты. Здесь нет проблем со стартом, с движением в атмосфере, надежно разделение ступеней. Да и зарубежный опыт проектирования подсказывает путь к последовательной схеме. Но Ваше упрямство, простите за грубое слово, но иначе Ваши действия никак и не назовешь, привело нас сегодня вот к такому плачевному результату. Работу Вы фактически завалили! Оратор делает паузу. Аудитория внимательно слушает выступление. — Вы, Михаил Клавдиевич, все еще витаете в облаках. Сейчас другое время. Стране для укрепления обороноспособности нужны надежные ракеты. Этой работой должны заниматься опытные кадры. Мы постоянно ощущаем недостаток в них. А лучшие специалисты института, работающие в отделе Иванова, занимаются бесперспективными разработками... В заключение скажу, что на основе сегодняшнего обсуждения можно принять только одно решение: дальнейшие исследования в этом направлении прекратить.

Когда смолкли аплодисменты, председатель предложил Тихонравову заключительное слово. Михаил Клавдиевич отказался.

— Товарищи! Посоветовавшись с членами президиума, я предлагаю окончательного решения сегодня не принимать. Будем считать, что прошедшее обсуждение проводилось в порядке ознакомления ведущих сотрудников института с ходом исследований по теме.

Шум в зале усилился, но никаких конкретных предложений не последовало, и председатель закрыл заседание.

Расходились члены совета и гости, громко обсуждая ход заседания. Остряки продолжали изощряться, соревнуясь в остроумии. Слышался смех. Трудно было поверить, что несколько минут назад окончилось важное совещание ученых. Казалось, что в этом зале только что состоялось юмористическое представление, и веселые довольные зрители расходятся по домам.

Михаил Клавдиевич, расстроенный, усталый, вяло попрощался с Ивановым, Яцунским, с другими своими помощниками и уехал домой. Яцунский на ощупь, как в тумане, собирал плакаты и таблицы. Ему помогали товарищи. Он бессознательно что-то говорил им. В голове стучало, и как будто чужой голос бубнил: «Полный провал. Полный провал». Уже когда шел домой, вспомнил слова Михаила Клавдиевича Да, действительно, обсуждение было чересчур жарким!

Прошло несколько дней. Яцунский с удвоенной энергией принялся за разработку основного этапа своей задачи, связанной с обоснованием возможности запуска спутника. Как многие одаренные люди, в работе он находил забвение. Почти ежедневно засиживался до поздней ночи, до предела загрузил вычислительное бюро работой, а своих помощников — обработкой результатов расчетов.

— Как успехи, Игорь Марианович? — спрашивал Михаил Клавдиевич при очередной встрече. — Что-то Вы осунулись, побледнели.

— Да! Еще одно такое обсуждение и... — Игорь Марианович не находит слов...

— ...И Вы будете закаленным бойцом! — доканчивает за него Тихонравов и широко улыбается. — Я как раз собираюсь повторить доклад в Академии артиллерийских наук.

— Вы что, Михаил Клавдиевич, серьезно? — в глазах Яцунского испуг. — Это же окончательная гибель идеи.

— Да, это риск, но для продвижения этой идеи с ней надо знакомить специалистов! Иного пути нет. Будем бороться, Игорь Марианович. Сейчас я должен идти к директору института. Подготовьте мне Ваши последние результаты. Перед выступлением в Академии я хочу познакомить с ними Сергея Павловича. А сейчас я к директору.

В приемной сидит заместитель Тихонравова Александр Захарович Краснов. Секретарь сразу же пригласила Михаила Клавдиевича и Александра Захаровича в кабинет.

— Заходите, заходите, — директор вышел из-за стола пожал руки приглашенным и предложил садиться.

Наступившая пауза не предвещала ничего хорошего. Директор что-то искал на столе, перебирая книги, поправил чернильный прибор, стоящий аккуратно на том месте, где ему и положено стоять. Наконец в руках у него оказался карандаш. Он обратился к Михаилу Клавдиевичу:

— Видите ли, Михаил Клавдиевич, Вы меня должны правильно понять. У меня нет другого выхода, как обратиться к Вам с просьбой, — это вступление уже явно настраивало на то, что Тихонравова ожидает очередная неприятность. — Сейчас у Королева разрабатывается новый образец баллистической ракеты. Нам поручено провести ряд исследований, связанных с отработкой этой ракеты, Сроки очень сжатые. Исследования эти могут выполнить только опытные специалисты... Мы здесь посоветовались с Александром Захаровичем и пришли к выводу, что единственная возможность получить таких специалистов — из отдела Иванова.

Михаилу Клавдиевичу стало вдруг тоскливо, потом охватило какое-то безразличие... Понятно... Его лишают последней возможности продолжать исследования... Тут уже ничего не поделаешь. Раз в это дело включился Краснов, то у них уже все решено! Это факт... А как же с Яцунским?

— Нет! Яцунского я не отдам! — громко вырвалось у Михаила Клавдиевича.

— Конечно, конечно, — директор даже испугался небывало бурной реакции, — с Яцунским мы уладим... Если у Вас больше возражений нет, будем считать, что договорились.

Михаил Клавдиевич вышел из кабинета и только сейчас понял, что это уже не просто неприятность.

А на следующий день все узнали о расформировании отдела Иванова. Яцунского перевели в другой отдел, но ему было разрешено работать по тематике Тихонравова. Иванов вообще ушел из института. У Тихонравова для работы над проблемами, связанными с созданием спутника, остался один научный сотрудник — Яцунский. Смогут ли они вдвоем когда-либо достигнуть поставленной цели?

Несколько дней Михаила Клавдиевича не было в институте. Он готовился к докладу. Советовался с Королевым. Договаривался в Академии о деталях выступления. Наконец он появился с хорошими новостями.

— Доклад прошел нормально, — весело рассказывал он Яцунскому. — Меня слушали, некоторые даже внимательно. Однако одобрения я не чувствовал. Большинство ученых тактично молчали. Обсуждения не было... А вот Сергею Павловичу понравилось направление исследований. Он считает его перспективным и готов субсидировать нашу работу.

— Его организация закажет нам тему по исследованию возможностей создания дальних баллистических ракет пакетной схемы. А под эту тему нам дадут людей и возможность проводить исследования. Заодно мы просмотрим и возможности создания спутника.

Яцунскому все это кажется необычным. Давно он не видел Михаила Клавдиевича в таком хорошем настроении. Постепенно оптимизм передается и ему.

— Подбирайте людей, Игорь Марианович. У нас здесь много пришло способной молодежи.

Сергей Павлович Королев был очень энергичным человеком. Его энергия не замедлила проявиться и на этот раз. Не прошло и нескольких дней, как Михаилу Клавдиевичу разрешили подобрать специалистов для выполнения «задания» Королева. Выделили комнату, пока одну. Предполагалось,

С.П.Королев, 1953 г.

что исполнителей будет немного. Михаил Клавдиевич поехал к Королеву уточнять объем предстоящей работы, а Игорь Марианович приступил к «мобилизации». Начал он с Глеба Юрьевича Максимова. Я, возможно, подходил под разряд той «способной» молодежи, из которой предполагалось создавать группу. Но своих способностей еще не успел проявить, поэтому меня никто не знал. Единственная надежда была на Глеба. По просьбе Глеба Игорь Марианович дал мне небольшое «испытательное» задание, от результатов выполнения которого зависела моя дальнейшая судьба. В это время в группе работала Лидия Николаевна Солдатова. Так что я был пятым.

Здесь, в этой группе, я впервые встретился с С. П. Королевым. Он должен был приехать, чтобы познакомиться с новыми результатами, касающимися оценки возможности достижения первой космической скорости. Эти результаты были получены Яцунским. Некоторое участие в их разработке принимал и Максимов. Остальные выполняли лишь техническую работу, но переживали не менее главных исполнителей. Мы подготовились и ждали. Сергей Павлович вошел в комнату, обошел всех присутствующих, каждому пожал руку. Затем молча осмотрел плакаты и схемы, сел и приготовился слушать. Докладывал Михаил Клавдиевич. Когда он закончил, Королев спросил:

— Михаил Клавдиевич, прошлый раз Вы обещали познакомить меня с методикой оценки весовых параметров составных ракет пакетной схемы.

— Это сейчас сделает Яцунский. Пожалуйста, Игорь Марианович, — Михаил Клавдиевич уступает ему свое место.

Яцунский уже много раз докладывал эту методику и сегодня, хотя и медленно, но очень грамотно и ясно изложил ее Королеву. Мы тоже с удовольствием послушали его сообщение.

— Да. Результаты у Вас получены совершенно неожиданные... А насколько они точны?

— Специально проведенный контроль дал хорошую сходимость. Суть его состоит в следующем... И Игорь Марианович изложил суть способа контроля.

— Что ж... Считаю, что результаты Ваши заслуживают внимания. Направление исследований интересно. Ну, а методика... Я бы сказал, что эта инженерная методика с большой буквы!

Затем начался общий свободный обмен мнениями. Сергей Павлович в основном слушал, говорили мы. И больше всего о том, что нам предстояло сделать. Сергей Павлович слушал очень внимательно, никого не перебивал, его замечания были доброжелательны. Если он начинал говорить, та говорил тихо, спокойно. В принципе он одобрил наши планы.

Прощаясь, он посоветовал Михаилу Клавдиевичу ознакомить с полученными результатами специалистов ракетостроения.

Встреча с Королевым вселила в нас бодрость, чувство уверенности. Мы еще с большей энергией взялись за работу. Михаил Клавдиевич и Игорь Марианович готовили материалы для доклада на научно-технической конференции, которая должна была состояться у нас в институте. Эта была первая институтская конференция. На нее были приглашены специалисты ракетной техники из самых различных организаций. Конференция посвящалась перспективам развития баллистических ракет дальнего действия. Михаил Клавдиевич должен был выступать на пленарном заседании. В его задачу входило раскрыть обсуждаемую проблему и обосновать направление исследований и пути дальнейшего совершенствования ракет дальнего действия. Фактически Михаил Клавдиевич должен был выступать с тем же докладом, что и на научно-техническом совете. Результаты предшествующего обсуждения настораживали.

— Надо построить доклад так, — говорит Яцунский, обращаясь к Михаилу Клавдиевичу, — чтобы второстепенные вопросы остались в тени.

— Это какие же вопросы Вы считаете второстепенными?

— Одновременность включения двигателей, способ разделения, прочность связей. О них только и говорили прошлый раз.

— Я Вас понимаю, Игорь Марианович. Вы хотите, чтобы доклад касался в основном наших результатов, которые имеют принципиальное значение для решения рассматриваемой проблемы? Но доклад-то наш проблемный, он должен осветить все вопросы, — Михаил Клавдиевич замечает, что все мы с интересом следим за обсуждением, и обращается уже ко всем. — На все эти второстепенные вопросы мы бы должны иметь ответы. К сожалению, решать их мы только начинаем. Но и ждать, пока они будут решены, тоже нельзя. Мы же кое-какие прикидочные расчеты уже делали. Давайте их используем. Я Вам не говорил раньше, но организаторы конференции долго не соглашались на постановку нашего доклада на пленарном заседании. Помогла поддержка Королева. Думаю, нужно коснуться всех проблемных вопросов. Нужно шире пропагандировать наши идеи и не бояться последствий. Тогда мы обретем не только сторонников, но и последователей. А они нам очень нужны!

— А не будут ли последствия такими, что нам вообще больше не придется дальше работать по нашей тематике?

— Уверен, что на этот раз такого случиться не может. Тематика наша выполняется для ОКБ Королева... Правда, возможны другие осложнения, но не стоит пока об этом думать. Будем готовиться к докладу.

Михаил Клавдиевич внимательно смотрел на нас, и в его взгляде мы не увидели тревоги.

Первая научно-техническая конференция института проходила 15-16 марта 1950 года. Пленарное заседание состоялось в первой половине дня 15 марта в клубе института. В зале свободных мест не было. Сцена празднично освещена. В президиуме руководство института, представители высшего начальства. Председательствует директор института Алексей Иванович Нестеренко.

Во вступительном слове он говорит о значении дальних баллистических ракет для повышения обороноспособности страны. О вкладе института в это общее дело, о роли сегодняшней конференции в определении наиболее эффективных путей дальнейшего развития этого раздела ракетной техники. Председатель заканчивает вступление и предоставляет слово для доклада Тихонравову.

Зал зашумел, но как только Тихонравов взошел на трибуну, наступила тишина.

Тихонравов начал доклад спокойно и уверенно. Волнения не чувствовалось. Мы тоже спокойно слушали. Но когда он перешел к изложению нового пути решения проблемы составных ракет, на душе стало как-то тревожно. С замиранием сердца слушали мы, как докладчик рассказывает о пакетной схеме составной ракеты, ее преимуществах и недостатках, возможности конструктивного решения отдельных узлов, о методах выбора оптимальных траекторий. С удивлением замечаем, что аудитория внимательно слушает. Несколько раз в левой части зала какие-то остряки пытались помешать докладчику неуместными репликами, однако на них зашикали окружающие, и они вынуждены были замолчать. Михаил Клавдиевич уже докладывал результаты расчетов, характеризующие весовые параметры пакета, соответствующие оптимальным условиям полета на различную дальность.

— Проведенные нами исследования, говорил он в заключении этого раздела доклада, — позволяют утверждать, что уже при современном состоянии ракетной техники дальность полета баллистических ракет технически не ограничена.

Он подошел к плакату, на котором была изображена схема выведения спутника на траекторию его движения относительно Земли, и продолжил:

— Этот вывод позволил нам более реально отнестись к проблеме создания искусственного спутника Земли.

Зал настороженно зашумел. Михаил Клавдиевич подождал, пока наступит тишина, и затем сказал:

— Основная проблема состоит в выводе спутника на орбиту, — Михаил Клавдиевич сделал паузу, ожидая, когда смолкнет шум в зале, и закончил: — И эта проблема, как показывают наши расчеты, с использованием пакетной схемы составной ракеты может быть практически решена в самом ближайшем будущем.

Теперь уже зал гудел, слышались осуждающие реплики, возгласы недовольства.

— Но, чтобы такую проблему решить, нужно уже сегодня приступить к серьезному ее изучению, — докладчик говорил, повышая голос, он пытался остановить все возрастающий шум аудитории. — А решать ее нужно, и решать ее должны мы! — Последние слова докладчика переполнили чашу терпения слушателей. Уже ясно были слышны выкрики: «А зачем это нужно? Нам что, делать нечего? Надо кончать эту канитель. Это же бред!»

Председатель начал успокаивать присутствующих. Когда ему это в некоторой степени удалось, докладчик стал рассказывать о тех задачах, которые могут быть решены с использованием спутника, о возможностях полета человека в космос. Но это уже было слишком! Зал зашумел так, что докладчика практически уже не было слышно. Особенно были недовольны тем, что предполагалось запустить в космос человека. «А кто его оттуда будет спускать?», «Лучше запустить обезьяну», «А чем он там будет питаться», «Кто будет отвечать за гибель людей?»

Михаил Клавдиевич еще говорил, но мы, сидевшие в дальних рядах, уже не слышали его слов. Он, видно, закончил свой доклад, так как расстроенный покинул трибуну, спустился со сцены и медленно шел вдоль первого ряда. Кто-то встал, предложив свое место, и Михаил Клавдиевич устало опустился в кресло.

В зале еще было шумно, когда председательствующий, повышая голос, предоставил слово одному из гостей конференции. Из-за шума фамилию нового оратора трудно было услышать. Как потом выяснилось, это был председатель комиссии, проверявшей работу нашего института, П.П. Чечулин. Аудитория затихла, когда он в выжидательной позе посмотрел на присутствующих с трибуны.

— Тихонравов призывал нас развертывать исследования по созданию спутника, — он сразу начал с наиболее острого вопроса, — утверждая, что спутник необходим, привел перечень вопросов, которые можно решить с помощью спутника. Я внимательно слушал эту часть выступления. — Он сделал паузу. Слушатели затихли, как будто ожидая вынесения приговора. Оратор посмотрел на сидящих в президиуме, обвел взглядом аудиторию, нашел среди сидевших в зале Тихонравова и, обращаясь к нему, произнес: — Думаю, что все это фантастика! Никому не нужная затея!

Эти слова были встречены аплодисментами. — Именно об этой части доклада я хотел сказать еще и потому, что считаю нецелесообразным тратить время не только на такие исследования, но даже на их обсуждение, — в зале опять послышались аплодисменты. Когда они стихли и наступила тишина, выступающий, обращаясь к президиуму, сказал: — Прослушанный нами доклад показывает, что институт, вместо того, чтобы решать насущные задачи ракетной техники, ведет исследования надуманных неактуальных проблем. Руководству института надо об этом серьезно подумать.

Оратор покинул трибуну, сел на свое место и посмотрел на председательствующего. Он, видно, ждал его реакции на свои последние слова. И она последовала. Директор института стал оправдываться. Сказал, что эти исследования ведутся в институте факультативно, что работает над ними лишь небольшая инициативная группа, что они в план института не входят, и что в дальнейшем мы направим усилия этой группы на решение актуальных проблем. Затем он объявил о закрытии пленарного заседания.

Когда мы с товарищами пробирались к первому ряду, Михаила Клавдиевича уже окружила большая группа людей. Он стоял в центре, утомленный, с грустной улыбкой на лице и покорно выслушивал назидательную речь своего заместителя Александра Захаровича:

— Я Вам говорил, Михаил Клавдиевич, что не нужно вылезать с этим спутником. Я Вас предупреждал! Ну, зачем выскочил? В какое положение Вы поставили наш институт? — он напирал на Михаила Клавдиевича, не давал ему сказать ни слова. — Ну что мы теперь будем говорить на комиссии? Как оправдываться? Нет, это Вам так не пройдет!

Михаил Клавдиевич растеряно смотрел на Краснова и не смог найти слов для ответа. В словах Александра Захаровича слышались нотки, по которым можно было догадаться, что он, возможно, доволен таким оборотом дела. А все это говорит совсем не из-за заботы о делах института.

В это время подошел С. П. Королев. Все затихли. Михаил Клавдиевич посмотрел на него. Глаза Сергея Павловича были грустны, но он бодро сказал:

— История повторяется, — и, взяв Михаила Клавдиевича под руку, шагая между рядами к выходу, загадочно продолжил: — Но теперь мы не допустим повторения прежних ошибок... Приезжай ко мне, поговорим.

По лицу Михаила Клавдиевича было видно, что ему понятен намек Королева. Мы же ничего не понимали. Что имел в виду Королев?

А на следующий день по институту уже передавалась из уст в уста сложенная кем-то частушка:

Видели мы нынче

Как собирался Миша

Покинуть нашу Землю

У всех нас на виду.

В пакет свой поселился,

С друзьями он простился

И быстро удалился,

Обнявшись с обезьяной... на Луну!

Через несколько дней Михаил Клавдиевич уехал отдыхать... Мы же должны были работать. Яцунский уже не так переживал, как в первый раз. Он даже радовался, что после такой конференции не было последствий.

Однако радость его была преждевременной. Как только Михаил Клавдиевич возвратился из отпуска, мы узнали, что его отстранили от занимаемой должности, сделали консультантом, а его прежнее место занял А. З. Краснов, который по указанию руководства института строго-настрого запретил нам заниматься исследованиями проблем, связанных с созданием спутника.

Больше месяца прошло после памятной конференции. Но результаты ее мы обсуждали только сегодня. На совещание собрались все члены группы. Михаил Клавдиевич на новом рабочем месте, в нашей комнате. Его стол установлен у стены. Отсюда видны все сотрудники и входная дверь. Мы окружили Михаила Клавдиевича и молча ждем, что он скажет. Но он тоже пока молчит и с улыбкой внимательно смотрит на нас, как будто видит в наших лицах что-то новое, незнакомое.

— Ну, что вы смотрите на меня такими жалостливыми глазами? — обращается он к нам, и мы невольно опускаем глаза. — Никакой трагедии не произошло!

— Как же так, Михаил Клавдиевич?.. — в голосе Лиды чувствуются напряженные нотки возмущения. — А эта чудовищная несправедливость по отношению к Вам?.. Ну, а запрет на продолжение наших работ? Вы все это считаете нормальным?

— Лидия Николаевна, Лидия Николаевна, — Михаил Клавдиевич наклонил голову немного в сторону, укоризненно посмотрел на Лиду. — А не преувеличиваете ли Вы?

— Я преувеличиваю? — Лида покосилась на нас, как бы ожидая поддержки.

— Садитесь все и давайте спокойно разберемся. Во-первых, о той несправедливости, о которой Вы говорите. Моя новая должность, если отбросить амбицию, не так уж плоха. Теперь я всегда с вами. У меня нет административных обязанностей и, думаю, что появится больше времени для работы и для борьбы за наши идеи.

— Выходит, что наши противники сработали против себя?

— А что? Это мысль, — Михаил Клавдиевич улыбается. Мы тоже повеселели. Даже Лида, больше всех переживавшая за Михаила Клавдиевича, немного успокоилась.

— Во-вторых, нам запретили заниматься спутником? Но пакетами-то мы заниматься обязаны. Эти исследования никто с нас не снимал. А что это значит? — Михаил Клавдиевич обращается к нам, и сам же отвечает. — Это значит, что мы уже сейчас, вполне официально, можем заниматься почти всеми проблемами вывода спутника. Помните обсуждение на НТС? Пакет не взлетит... Пакет опрокинется... Пакет разрушится... Пакет не разделится... Пакет сгорит... На все эти вопросы нужны ответы. А они общие и в случае использования пакета как ракеты и в случае его использования для вывода спутника. Пока же мы будем решать эти проблемы, думаю, что мне удастся доказать необходимость и целесообразность развертывания исследований по созданию спутника.

Михаил Клавдиевич говорил уверенно, чувствовалось, что у него уже разработан план действий, который должен будет завершиться торжеством наших идей.

Выступление Тихонравова на НТС и конференции не было прожектерским. Оно имело серьезные обоснования. За ним стояли инженерные расчеты, интуиция конструктора, предвидение ученого.

Как ни огорчительна была реакция аудитории, как ни трудно было переносить несправедливые упреки, но в обсуждении докладов были и свои положительные моменты. Во-первых, нам стало ясно, какие вопросы теории требуют более детальной проработки и, во-вторых, вскрылись наиболее важные технические проблемы, без решения которых продвижение вперед становилось невозможным. Именно эти проблемы Михаил Клавдиевич и считал необходимым рассматривать в первую очередь.

— Будем считать, что с сегодняшнего дня мы начинаем первый этап наших космических, подчеркиваю, космических исследований. На этом этапе мы должны рассматривать технические проблемы, о которых речь шла при обсуждении наших результатов на заседании НТС и конференции.

— Нет. Пока будем рассматривать только проблемы пакета. Но особое внимание следует уделять тем из них, которые могут служить обоснованием возможности создания ракеты, способной вывести спутник.

— Кроме вопросов, поднятых при обсуждении пакетной схемы, есть еще целый ряд трудностей, о которых пока еще никто не говорил, — обращается Глеб к Михаилу Клавдиевичу. — Как быть с ними?

— Поступим следующим образом. Каждый из нас подумает над обсуждаемыми проблемами, сформулирует задачи, которые, по его мнению, необходимо решать, и представит их на общее рассмотрение. Срок? В первой декаде мая. Подойдет? Хочу еще дать вам совет. Нас пока очень мало. Все вопросы мы все равно не решим. Поэтому обратите особое внимание на те моменты, которые имеют принципиальное значение для решения главной задачи: обоснования возможности создания ракеты для вывода спутника на орбиту.

С этого дня началась наша подвижническая работа. Мы вспоминали критические замечания, высказанные при обсуждении пакетной схемы, пытались в деталях представить полет пакета, чтобы найти скрытые трудности, думали о путях их преодоления, искали возможные технические решения, формулировали задачи.

Наконец мы завершили подготовку и обсуждение наших замечаний и спокойно ждали дня, когда Михаил Клавдиевич заслушает предложения и наметит для каждого направление дальнейших исследований. И вот такой день наступил. Михаил Клавдиевич пришел задолго до начала работы. Как только все собрались и расселись по своим местам, Михаил Клавдиевич несколько более торжественно, чем это делалось обычно, открыл заседание нашего первого «космического» коллектива.

— Как мы с вами договорились, вначале заслушаем ваши соображения о тех проблемах, которые нам предстоит решать в ближайшее время, — он обвел всех взглядом и, не встретив наших возражений, продолжал: — Слово Вам, Игорь Марианович.

Яцунский встал, долго молчал, казалось, приглашение выступить для него совершенно неожиданно, и он только сейчас обдумывает, что же ему сказать. Однако когда он заговорил, то речь его звучала убедительно, материал он излагал стройно и понятно. Поражала ясность выражения мысли, умение в нескольких кратких фразах доходчиво изложить сложные технические вопросы. Когда он закончил, мне показалось, что больше уже и говорить не о чем. Так полно осветил он все вопросы. Однако после него еще выступил и Глеб. Он высказался по новым, ранее не обсуждавшимся вопросам. Мы с Лидой молчали.

— Очень хорошо. Все правильно, — Михаил Клавдиевич загадочно смотрит на нас и улыбается. — Как вы думаете, сколько времени нам потребуется, чтобы решить все эти вопросы?

Мы молчим и смотрим друг на друга. Нас пять человек... Трудно даже и представить...

— Я думаю, лет 10-15, — Михаил Клавдиевич продолжает улыбаться, — и это только для того, чтобы просто найти решения, которые бы можно было реализовать, не говоря об отыскании оптимальных решений.

— Михаил Клавдиевич, а у нас же еще проблемы спутника.

— Да, конечно... Но думаю, что нам под силу решить нашу главную проблему в короткие сроки. Во-первых, на начальном этапе из всех задач выберем только те, без решения которых наши идеи принципиально не могут быть реализованы. Во-вторых, нас всего пять человек. Нам надо пополнить нашу группу. Надеюсь, что мне удастся подобрать энергичных молодых энтузиастов ракетного дела.

Решение научных проблем, касающихся вопросов вывода спутника на орбиту с помощью ракеты-носителя пакетной схемы, зависело только от нас, от наших творческих и даже, в некоторой степени, физических возможностей, и можно было надеяться, что мы их решим. Что же касается вопроса пополнения группы, то он казался мне тупиковым. Может быть, Михаил Клавдиевич будет действовать через более высокое начальство?

— Переходим к главному, к выбору тех основных задач, которые необходимо решать в первую очередь, — Михаил Клавдиевич несколько секунд сосредоточенно смотрит перед собой, затем, переведя взгляд на Яцунского, он говорит: — Вы, Игорь Марианович, разработали инженерный метод расчета параметров пакета. Теперь на его базе нужно разработать общую методику, которая бы учитывала более широкие возможности пакетной схемы. Ведь составляющие пакета не обязательно должны быть все одинаковы. У них могут быть различные начальные перегрузки. Даже, возможно, и не будет переливания топлива... Не исключено, что исследования таких пакетных схем нам придется в скором времени проводить. В общем, Ваша новая методика должна составить, может быть, основу для теории расчета составных ракет.

Михаил Клавдиевич молча смотрит на Яцунского, ожидая его реакции. Но вопроса не последовало. Игорь Марианович прекрасно понимал своего учителя.

— Больше всего наши оппоненты беспокоились о старте пакета. Вопрос этот очень важный, — Михаил Клавдиевич повернулся к Яцунскому. — Пожалуй, за него еще никто не брался. Что Вы думаете по этому поводу, Игорь Марианович?

— Думаю, что поручить эту задачу можно Яну Ивановичу Колтунову, говорит Яцунский. — Он изъявлял желание работать с нами.

— Здесь придется исследовать характер движения на самом начальном участке, после отрыва пакета от стартового стола. Задача эта очень сложная. Но возможны упрощения, обусловленные малым временем движения и незначительностью перемещений пакета в пространстве. Нужно познакомиться со статистикой разброса времен запуска современных двигателей. Это будет необходимо при проведении расчетов.

Все затихли. Внимательно слушаем. Однако Михаил Клавдиевич молчит, что-то обдумывает. Через несколько секунд, обведя всех взглядом, уже обращается к Глебу:

— Вы, конечно, помните «доску», движущуюся с большой скоростью в воздухе, и «газовые рули на упоре»?

— Вопрос серьезный. Без исследования доказать устойчивость полета пока нельзя.

— Я тоже так думаю, — Михаил Клавдиевич переводит взгляд с Глеба на Лиду. — Лидия Николаевна, я и Вас хочу привлечь к решению этой проблемы.

— Да. Эту проблему мы разделим на две части. Первая, теоретическая, — Михаил Клавдиевич опять обращает все свое внимание на Глеба, — будет состоять в разработке метода расчета устойчивости движения пакета и в исследовании с помощью этого метода характера движения статически неустойчивой системы-пакета. Нужно показать, что, выбирая соответствующим образом параметры автомата стабилизации автономной системы управления, можно обеспечить устойчивый полет пакета.

— Вы считаете, что пакет будет статически неустойчив?

— Конечно, пакет можно сделать статически устойчивым. Центр давления можно сместить ближе к хвостовому отсеку так, чтобы он находился где-то между срезом сопла и центром масс пакета. Для этого нужно лишь иметь, например, большое оперение. Но насколько это необходимо?

— Вы хотите проверить возможность полета пакета без оперения?

— А ей я хочу поручить важную экспериментальную часть. Вам, Лидия Николаевна, предстоит разработать чертежи нескольких вариантов модели пакета, организовать их изготовление и провести продувки.

— Чтобы Глеб использовал полученные результаты при исследовании устойчивости движения пакета? — радостно заканчивает Лида.

— Точно, — Михаил Клавдиевич доволен. — Вы же, Лидия Николаевна, у нас специалист в вопросах аэродинамики.

И Михаил Клавдиевич начинает подробно рассказывать, в чем будет состоять работа, как организовать изготовление моделей, с кем договориться о проведении продувок.

Лида восторженно смотрит на Михаила Клавдиевича, любуется его обаятельной улыбкой, вслушивается в слова, которые он произносит спокойным тихим голосом. Смысла слов она не улавливает, все ее внимание сосредоточено не на содержании, заключенном в словах, а на их звучании. Действительно, когда Михаил Клавдиевич говорит, слова звучат доходчиво и необычно, среди них появляются какие-то едва уловимые чарующие звуки. Слушая Михаила Клавдиевича, Лида неожиданно для себя вдруг осознала, что работать с ним — это счастье. А всего лишь год назад она даже не знала о его существовании. Впервые Лида о нем услышала от известного авиаконструктора Владимира Михайловича Мясищева, который консультировал ее дипломную работу.

— А Вы, Лидия Николаевна, кажется, меня не слушаете? — голос Михаила Клавдиевича вернул Лиду к действительности.

— Извините, Михаил Клавдиевич, я немного задумалась.

— Ну, хорошо... теперь, Анатолий Викторович, о Вашей работе... Есть у нас еще один участок полета, совершенно новый для ракетной техники, процесс разделения ракет пакета. Процесс разделения, естественно, будет связан с возникновением возмущений. Ваша задача будет состоять в следовании различных схем разделения и в оценке возникающих при разделении возмущений. Имейте в виду, что полученные Вами количественные оценки возмущении будут служить исходными данными для Глеба Юрьевича.

— Да, я понимаю, Михаил Клавдиевич, он должен будет оценить устойчивость движения второй ступени при начальных возмущениях, соотвествующих моменту разделения.

— И, кроме того, мы ждем от Вас рекомендаций по выбору конструктивной схемы разделения.

— Ну вот, все получили задания... Обдумайте их, посоветуйтесь друг с другом, согласуйте состав данных, которыми Вы должны будете обмениваться для получения количественных оценок и, если это потребуется, обращайтесь ко мне со всеми возникающими затруднениями. Теперь я целиком в Вашем распоряжении.

В самом лучшем положении был у нас, видимо, Яцунский. Хотя ему и предстояло решать наиболее важную, сложную и, пожалуй, самую ответственную задачу, однако он уже раньше успел много сделать, у него было выбрано генеральное направление исследования и теперь оставались лишь «технические» трудности. Официально Игорь Марианович был у нас, как теперь говорят, ответственным исполнителем. Фактически он — первый помощник Тихонравова в руководстве группой. Михаил Клавдиевич часто советуется с ним, а в отсутствие Тихонравова все решения принимаются только по согласованию с Яцунским.

Характер у него, как говорят теперь, коммуникабельный. Мы никогда не видели его, например, в крайнем возмущении. Он очень хорошо умел владеть собой. Всегда спокоен. Иногда чересчур спокоен. Когда с ним споришь, что-нибудь доказываешь, горячишься, он при этом слушает молча, внимательно, сосредоточенно. А выслушав весь обрушивающийся на него, как правило, несвязный поток доводов, он спокойно, немного помедлив, с легкой улыбкой начинает возражать, приводить свои аргументы, контрдоводы. Его олимпийское спокойствие и, казалось бы, нарочито медлительная речь должна раздражать, вызывать возмущение, однако вы слушаете Игоря Мариановича, терпение ваше почему-то не «лопается». Вы постепенно успокаиваетесь, начинаете более логично мыслить и понимать то, о чем говорит Игорь Марианович.

Надо сказать, что Игорь Марианович имел исключительный талант преодолевать стоящие перед ним «технические» трудности. В то время ЭВМ не было, и количественные оценки можно было получить только на основе аналитических решений. Но чтобы получить аналитическое решение, надо очень глубоко изучить физическую суть исследуемого явления, дать его математическое описание и найти пути решения сформулированной задачи. Естественно, что решение должно быть получено в аналитическом виде. А это связано с громоздкими преобразованиями, с выбором корректных допущений и упрощений, с оценкой точности получаемых результатов. В те времена особые требования предъявлялись к изящности математических преобразований, к красоте и компактности получаемых аналитических решений. Конечно, чтобы получить такого рода «особое» решение требовалось много времени. Игорь Марианович до позднего вечера засиживался, изыскивая пути преодоления своих «технических» трудностей. Пути эти были, как правило, не совсем обычны, оригинальны.

У нас было принято, что после завершения очередного этапа исследований, перед написанием отчета, мы читали материалы друг друга. Однажды мне поручили просмотреть черновик отчета, написанный Яцунским. Читаю, проверяю вывод формул. Все отлично... И вдруг ошибка! Сложнейшее выражение Игорь Марианович ухитрился упростить, допустив некорректность.

— Игорь Марианович, у Вас ошибка в преобразованиях, — волнуясь, заявляю я, как будто ошибку сделал сам.

— Где это? — Игорь Марианович совершенно спокоен.

— Вот здесь у Вас под интегралом куда-то пропали громоздкие выражения...

— Речь идет об этих выражениях? — Игорь Марианович переводит взгляд на меня и с улыбкой поясняет: — Я их упростил и представил вот в таком компактном виде.

Яцунский берет карандаш и пишет новое, действительно очень компактное выражение.

— Но, Игорь Марианович, это же совершенно не равнозначные выражения! Как же их можно заменять?

— Можно, — Игорь Марианович невозмутим. — Я в числителе «3п» заменил на «2п», единицу заменил на двойку, а в знаменателе вместо пятерки поставил четверку. Тогда, после элементарных преобразований, выражение упрощается, и после интегрирования получается очень удобная для инженерных расчетов формула.

— Вы удивлены только потому, что не ознакомились с постановкой задачи. В ней приводится диапазон начальных условий, в котором будут выполнены исследования. Так вот, для заданных условий принятое мною допущение приводит к ошибке, не превышающей 15%. Такая ошибка в наших расчетах вполне приемлема, а достигнутое упрощение позволяет соответственно упростить методику и эффективно использовать ее для проведения массовых расчетов. Когда же на основании этих расчетов мы значительно сократим область, в которой лежит искомое решение, тогда уже для нескольких вариантов сможем провести более точные расчеты.

Игорь Марианович смотрит на меня, ожидая моей реакции. Я несколько смущен. Мне все это кажется каким-то фокусом.

Значительно позже, когда мне самому пришлось столкнуться с непреодолимыми трудностями в решении практических задач, я по достоинству оценил этот «не научный» прием Яцунского.

Разработка и обоснование методики у Яцунского быстро продвигались вперед, и в скором времени он уже смог приступить к исследованию параметров составных ракет пакетной схемы с целью отыскания их оптимальных значений.

Выполнили теоретическую часть запланированных исследований Глеб Юрьевич, Лидия Николаевна, Ян Иванович и я. Теперь предстояло провести требуемые расчеты и получить искомые количественные оценки.

А основная забота Михаила Клавдиевича теперь касалась «кадрового вопроса». Нельзя же было ждать 5-10 лет. И решил он эту проблему вполне успешно. К нам прибыло пополнение. В начале 1951 года после окончания учебы пришли к нам Игорь Константинович Бажинов, Олег Викторович Гурко, а также работавшие ранее с Тихонравовым Григорий Макарович Москаленко и Владимир Николаевич Галковский. Наши исследования как по составным ракетам, так и по ИСЗ значительно продвинулись вперед.

К этому времени в мире складывалась такая ситуация, что в условиях напряженного международного положения наша страна оказалась практически под угрозой атомного нападения со стороны США при полном отсутствии возможности нанести ответный атомный удар по объектам, расположенным на территории США. Необходимо была создание межконтинентальной баллистической ракеты с дальностью стрельбы порядка 8-10 тысяч километров. И сделать это нужно было достаточно оперативно! Выполненные Тихонравовым исследования возможности создания многоступенчатых жидкостных баллистических ракет дальнего действия на основе пакетной схемы оказались очень кстати!

Особое внимание Тихонравов уделял проблеме обеспечения надежности межконтинентальной баллистической составной ракеты. Он предложил своим молодым сотрудникам принять участие в разработках проекта экспериментального пакета, составленного из существующих и проектируемых в ОКБ Королева одноступенчатых ракет. Эта идея предусматривала возможность в процессе проектирования рассмотреть все проблемы создания пакета в комплексе. В проекте экспериментального пакета были представлены два варианта составных ракет: из трёх ракет Р-2 и из трех ракет (по проектным характеристикам) Р-3.

В 1951 году мы, под руководством Тихонравова, не только завершили все теоретические исследования по обоснованию возможности создания межконтинентальной баллистической составной ракеты, но и разработали проекты двух вариантов экспериментального пакета из одноступенчатых ракет разработки ОКБ Королева, где учли все критические замечания, высказанные при обсуждении докладов Тихонравова. Три тома отчета содержащие эти разработки, были представлены в ОКБ Королева в конце 1951 года.

Эти материалы содержали вполне обоснованный вывод о том, что при современном состоянии ракетостроения на базе составных ракет пакетной схемы возможно обеспечить любые дальности полета. Практически, дальности полета ракет не ограничены!

Заметим, что в конце 1950 года Сергей Павлович, видимо, очень веривший в перспективность «пакетной схемы», для надежности заказал аналогичное исследование еще и ученым института М.В. Келдыша.

При обсуждении в 1951 году результатов исследований, заказанных Королевым Тихонравову и Келдышу, выяснилась полная идентичность основных результатов, полученных двумя независимо разработанными методами. Это указывало на надежность выполненных исследований! Неожиданно обнаружилось, что пока сотрудники Тихонравова анализировали возможности обеспечения надежного старта пакета и преодоления атмосферы, благополучного переливания топлива, разделения ступеней и отделения боевой части с требуемыми точностными характеристиками, сотрудники Келдыша сняли ограничение на составляющие пакет одиночные ракеты, провели полную оптимизацию параметров пакета и получили схему, которая «...оказалась наиболее интересной и привлекательной для конструкторов, что и было отмечено ими в ходе обсуждения результатов Сводного отчета. Именно по этой схеме и была сконструирована впоследствии ракета Р-7»¹.

Келдыш М.В. Избранные труды. Ракетная техника и космонавтика. — М: Наука, 1988. — С.140

Таким образом, проведенные в НИИ-4 ААН под руководством Тихонравова и в ОПМ АН под руководством Келдыша исследования составных многоступенчатых ракет пакетной схемы открыли путь к созданию многоступенчатых жидкостных баллистических ракет пакетной схемы, а исторически в высшей степени своевременно начатые в конце 1946 года Тихонравовым исследования составных ракет пакегной схемы послужили той первой теоретической основой, которая способствовала, с одной стороны, созданию в достаточно короткие сроки (решение о начале работ — 1954 год, первый удачный пуск — 1957 год) межконтинентальной двухступенчатой баллистической ракеты Р-7 и, с другой стороны, решению задачи достижения первой космической скорости и открытию космической эры (4 октября 1957 года Р-7 обеспечила вывод на орбиту первого в мире ИСЗ).

Здесь уместно заметить, что разработки Тихонравова, касающиеся пакетной схемы составных ракет в течение последних пятидесяти лет неоднократно подвергались критике. И если к критическим выступлениям оппонентов Тихонравова из нашего института (в основном военных специалистов!) мы, ученики Михаила Клавдиевича, относились «вполне нормально» (считали, что критики заблуждаются), то критическое отношение руководителей ракетно-космической техники страны были в высшей степени неприятны.

После запуска первого спутника я написал в журнал «Огонек» статью «Так начинался спутник», посвященную участию в этих работах Тихонравова и его учеников. Ответ пришел с визой В. П. Глушко: «Статья необъективно превозносит достижения группы, принижает роль Королева, преувеличивает весьма скромные заслуги Тихонравова и в таком виде не может быть опубликована». Правда, когда я добавил пять строк о Королеве и десять строк о Глушко и снова послал в редакцию, статья была полностью опубликована на двух страницах журнала «Огонек» (№15, апрель, 1978 г.) под названием «Страницы истории».

К.Э.Циолковский и М.К.Тихонравов, 1934 г.

А вот в год столетия со дня рождения М. К. Тихонравова один из заместителей С. П. Королева, Герой Социалистического Труда Сергей Сергеевич Крюков высказал категорическое несогласие с приведенной выше оценкой, высказанной мною в докладе «Вклад М. К. Тихонравова в развитие ракетно-космической техники», представленном 27 января 2000 года на XXV Академических чтениях в Москве. После моего доклада развернулась дискуссии. Достаточно эмоционально и настойчиво высказывала свои критические замечания в отношении приоритета «пакетной схемы» дочь Ф. А. Цандера. Вы ступали и другие участники чтений. Но наиболее ярко и конкретно, в части связи «разработок Тихонравова» с «созданием составной жидкостной баллистической ракеты Р-7» высказался Сергей Сергеевич Крюков. Он однозначно заявил: «Ученики Тихонравова — Солдатова, Максимов, а вот сегодня и Брыков, приписывают «какую-то роль» работам Тихонравова в создании «семерки»! Мы делали «семерку» ничего не зная ни об отчетах НИИ-4, ни о докладах Тихонравова и исследованиях его группы!» Очень жаль! А ведь Сергей Павлович Королев — Главный конструктор ракеты Р-7 знал наши разработки и высоко их ценил! (см. Творческое наследие академика С. П. Королева. — М.: Наука, 1980. — С. 362).

Сергей Сергеевич Крюков в своей оценке разработок Тихонравова не одинок. Неоднократно предпринимались попытки «обесценить» разработки Тихонравова. То отвергался его приоритет в оценке возможностей «пакетной схемы», то появились утверждения о нереальности создания баллистической составной жидкостной ракеты на основе «пакетной схемы», то напоминалось, что Р-7 выполнена не по предложенной Тихонравовым «пакетной схеме», а теперь уже даже появились сомнения в значимости этих работ в выборе путей развития в стране ракетно-космической техники. Действительно, многие специалисты ракетной техники обратили внимание на замечательную, но нереализуемую в ближайшей перспективе, идею К. Э. Циолковского о возможности достижения больших скоростей.

А среди них только один Тихонравов «увидел» возможность на современном уровне ракетостроения (у нас еще и отработанных одиночных жидкостных баллистических ракет не было!) создать многоступенчатую баллистическую жидкостную ракету «пакетной схемы», он самостоятельно сделал необходимые оценки, подтверждающие реальность получения первой космической скорости. И несмотря на «неприятие» военными специалистами ракетной техники предложенного Тихонравовым проекта составной ракеты «пакетной» схемы, он упорно боролся за право продолжать свои исследования не считаясь даже с репрессиями со стороны руководителей института. И только благодаря поддержке Сергея Павловича Королева, который понял перспективность предложений Тихонравова. Михаилу Клавдиевичу удалось в НИИ-4 ААН завершить свои, я бы сказал, исторические разработки, касающиеся определения путей развития составных ракет и путей реализации создания искусственного спутника Земли.

Конечно, «военных» можно понять. Их идеалом была бы составная ракета «последовательной схемы», подобная той, которая была создана у нас в стране к концу 1961 года — Р-16, изящная, удобная в обслуживании и использовании, а Тихонравов предлагал им какую-то «каракатицу», да еще с переливанием топлива в полете! Однако если бы Тихонравов «сдался» и наша ракетная техника сразу пошла развиваться путем «последовательной схемы», мы бы такую ракету могли бы создать значительно позднее 1957 года. А это значило бы, во-первых, что наша страна еще долгое время оставалась бы незащищенной от атомного нападения, и во-вторых, нам бы пришлось распрощаться с приоритетом открытия космической эры и запуска человека в космос!

Вот почему ученики Тихонравова Солдатова, Максимов, а теперь и Брыков, считают, что разработки Тихонравова определили тот новый путь развития РКТ, в конце которого была создана составная жидкостная баллистическая ракета Р-7, благодаря чему именно нашей страной открыта космическая эра и осуществлен первый в мире запуск человека в космос.

У каждого преданного науке ученого есть своя особая сердечная проблема. Чем бы он ни занимался, какие бы вопросы ни решал, в каких условиях ни находился, его мысль постоянно нацелена на ее решение.

Была такая «сердечная» проблема и у Тихонравова. Касалась она создания спутника и даже не просто спутника, а пилотируемого спутника. Однако сложившаяся ситуация несколько охладили пыл Тихонравова, уверенности в реализации своей мечты в ближайшем будущем поубавилось.

Совсем плохо обстояло дело с проблемами спутника. Начатые было работы над этой проблемой были в корне пресечены. Заниматься спутником строго-настрого запрещено. А если это направление не будет развиваться, то реализация полета в космос даже при успехах с ракетой окажется под ударом. Что же делать? Может быть, более энергично «нажать» на проблему межконтинентальной ракеты? Быстрей доказать ученым, конструкторам и «функционерам» реальность получения космической скорости? Тогда, возможно, будет снят этот бессмысленный запрет? Но все сотрудники загружены до предела. Нельзя и сократить объем работ по основному направлению, ведь это плановые работы, над ними трудятся многие отделы института. А их работа существенно зависит от нас, наши исходные данные, как правило, определяют успешный ход их исследований.

Ну, а что же делать с тематикой по спутнику? Теперь, когда разработке межконтинентальной баллистической ракеты открыт «зеленый свет», проблемы спутника требовали своего наискорейшего разрешения. Еще при проектировании обитаемой кабины для исследования стратосферы и полета на высоты порядка 200 километров были преодолены многие принципиальные трудности, с которыми придется встретиться и при создании спутника. Имелся какой-то задел. Однако этот задел касался более отдаленной перспективы, а новые более актуальные задачи относились совсем к другим аспектам проблемы, в частности, к динамике полета спутника.

Вывод спутника на орбиту неизбежно будет связан с погрешностями. Ошибки в величине скорости и в наклоне вектора-скорости к горизонту, погрешности координат в конце активного участка могли иметь неприятные последствия. Если эти ошибки сложатся, то спутник после вывода, облетев половину Земли, может затормозиться об атмосферу и прекратить свое существование. Значит, необходимо было, во-первых, оценить возможные погрешности вывода, во-вторых, проанализировать влияние погрешностей вывода спутника на орбиту и, в-третьих, разработать рекомендации по уменьшению этого влияния. Если будет обеспечен удачный вывод спутника на орбиту, рассчитывал Тихонравов, то он должен долго находиться в полете. Для работы бортовой аппаратуры постоянно нужна электроэнергия. Возникал вопрос, откуда ее брать? Работа приборов и бортовых устройств связана с выделением тепла. Кроме того, спутник будет нагреваться от солнечного и земного излучений. Куда девать это тепло? Земля, а, следовательно, и спутник, движутся в космосе, который пронизывается метеорными потоками. Какова опасность встречи спутника с метеорами? Рано или поздно появится необходимость спускать спутник на Землю. А это будет связано с движением спутника в атмосфере с космической скоростью. Метеоры при входе в атмосферу сгорают и разрушаются. Как предотвратить спутник от сгорания и разрушения?

Эти и многие другие подобные вопросы волновали Тихонравова. А когда он еще вспоминал о практически неизученных проблемах теории полета спутника, в его душе закрадывались сомнения: сможем ли мы решить эти задачи? Было ясно, что нужно что-то предпринимать — найти какой-то способ незамедлительного начала исследования по проблеме создания спутника.

И помощь пришла совершенно неожиданно для него. Глеб Юрьевич и Игорь Константинович предложили Михаилу Клавдиевичу свои услуги в работе над проблемой обоснования возможности создания спутника, несмотря на запрет, в нерабочее время при условии выполнения всех плановых институтских работ. Они для себя уже разработали план проведения работ по исследованию закономерностей движения спутника. Еще в 1949 году Глеб с увлечением работал над задачей вывода спутника на круговую орбиту наибольшей высоты. Задача эта решалась впервые. Сколько радости было, когда удалось найти решение! Потом исследовались затраты энергии, необходимые для спуска спутника на Землю. Оценивалось влияние ошибок работы тормозного двигателя на точность посадки спутника Задачи эти были настолько интересны, что Глеб Юрьевич, несмотря на запрет, продолжал работать в этом направлении. Правда, многого ему сделать не удалось, уж очень тогда были загружены основной работой, однако кое-какой «задел» у него был. И вот теперь, работая бок о бок с Бажиновым, он увлек и его. Так у них родился совместный план работ. Хотя план этот касался лишь только части задач и был рассчитан на двух человек, сама идея развертывания работ по спутнику с одновременным выполнением плановых институтских заданий Тихонравову очень понравилась. Очевидно, это был пока единственный способ в создавшейся ситуации сдвинуть проблему с места. Михаил Клавдиевич, посоветовавшись с Яцунским, решил вынести этот вопрос на рассмотрение всей группы. Когда в назначенный час все собрались, Михаил Клавдиевич сказал:

— Сегодня, я считаю, мы должны приступить к следующему этапу наших исследований. Время идет очень быстро. Нам нужно начинать работать над проблемами спутника.

— Так это же замечательно! — послышались голоса.

— В том то и дело, что подпольную, — подтвердил Михаил Клавдиевич, обвел взглядом ожившие лица своих сотрудников и продолжил:

— Официально мы эти работы начинать не имеем права. Так что все должны продолжать выполнение основных, плановых работ в полном объеме. Проблемы спутника — это дополнительная нагрузка. Мне нужно ваше согласие на такую форму организации работ. Глеб Юрьевич и Игорь Константинович уже дали согласие и даже предложили конкретный план проведения исследований.

Согласие было общим и проявлялось оно достаточно эмоционально. Все реагировали так, что со стороны могло показаться, как будто Тихонравов предлагает своим сотрудникам бесплатные путевки на побережье Черного моря в самый разгар курортного сезона.

— Наша генеральная линия будет состоять в обосновании возможности создания спутника Земли, — продолжал Михаил Клавдиевич, как только мы успокоились.

— Извините, Михаил Клавдиевич, а что Вы подразумеваете под понятием «обоснование возможности создания спутника Земли»? Вы считаете, что мы будем делать спутник? — Григорий Макарович смотрит на нас, как будто мы должны были ответить на его вопрос.

— Конечно, я понимаю Вас, Григорий Макарович, Вам бы очень хотелось спроектировать, а потом и «создать» первый в мире спутник. Но эту задачу мы на себя сейчас взять, естественно, не можем, нереально! Это задача ближайшего будущего. А в понятие «обоснование возможности создания спутника» должно входить решение следующих задач.

Во-первых, надо убедительно доказать, для начала теоретически, что при современном состоянии техники и достижений практического ракетостроения возможно достижение первой космической скорости, и что не существует никаких принципиальных технических трудностей в достижении этой скорости в самом скором времени.

Во-вторых, нужно теоретически показать, что современные системы управления движением ракет на активном участке могут обеспечить точность вывода спутника на орбиту, при которой спутник может существовать на орбите некоторое время, не падая на Землю.

В-третьих, нужно изучить закономерности движения спутника в космическом пространстве вблизи Земли, проанализировать влияние различных возмущающих факторов на движение спутника. Научиться прогнозировать его движение и найти ту минимальную высоту полета спутника, на которой он при наличии всех возмущающих факторов сможет длительное время пребывать на орбите.

В-четвертых, предстоит решить самую сложную проблему: теоретически доказать возможность надежного (в смысле точности приземления и преодоления напряженных условий работы конструкции как в отношении силовых, так и тепловых нагрузок) спуска спутника с орбиты. Есть, конечно, еще и другие, не менее сложные задачи. Ну как, Григорий Макарович, я ответил на Ваш вопрос?

— Да, большое спасибо, Михаил Клавдиевич, — на лице Григория Макаровича появилась улыбка. — Задача перед нами стоит достойнейшая!

— Вы, конечно, многого в ближайшее время сделать не сможете. У Вас и так достаточно работы. Но глубоко продумать эту задачу, проанализировать возможные пути ее решения, подобрать, если это возможно, необходимую литературу, подготовить некоторые исходные данные Вы вполне в состоянии. А как только мне удастся добиться разрешения на проведение исследований, а я уверен, что в ближайшее время такое разрешение будет, мы сможем официально приступить к этим исследованиям.

— А что, Михаил Клавдиевич, уже есть надежда на получение такого разрешения? — уточнил Бажинов.

— Дорогой Игорь Константинович, надежда есть всегда! Как только реализовать ее? Вот в чем вопрос.

Михаил Клавдиевич встал из-за стола и, заложив руки за спину и опустив голову, стал молча, как это он часто делал, прохаживаться по комнате. Конечно, самой сложной предстоящей задачей было получить официальное разрешение на проведение исследований. А для этого нужно было иметь уже какие-то обоснования актуальности этих исследований. Обоснование же можно было получить, только проведя соответствующие исследования! Вот такой получался заколдованный круг!

Мы все молча следили, как, глубоко задумавшись, вышагивает по комнате наш руководитель. Наконец, Михаил Клавдиевич выпрямился, обвел нас всех веселым взглядом и сказал: — Итак, друзья, продолжим. Нельзя терять времени.

Он подошел к столу, сел на свое место и начал рассматривать лежавшие перед ним исписанные листы бумаги. Найдя нужную, он обратился к нам.

— Вот план Максимова и Бажинова. Я его одобряю.

Суть же их плана состояла, как можно было понять из краткого сообщения Тихонравова, в исследовании движения спутника вблизи Земли. Михаил Клавдиевич предложил им самим выбрать задачи из разработанного ими плана. Но в обязательном порядке предложил рассмотреть вопрос о точности вывода спутника на орбиту с разработкой рекомендаций по управлению движением, обеспечивающему надежный вывод. Максимову и Бажинову не пришлось долго раздумывать. Тем более, что подобными вопросами они уже занимались применительно к межконтинентальной ракете. Они давно определили свои первоочередные задачи. Глеб Юрьевич принялся за исследование влияния сжатия Земли на движение спутника. Игорь Константинович взялся за разработку вопросов точности вывода. В исследовании этой задачи принимал участие и Глеб.

— Вам, Игорь Марианович, я хочу поручить две задачи. Во-первых, совместно с Григорием Макаровичем вы должны, наконец, определить характеристики ракеты-носителя. Во-вторых, Вы должны заняться проблемой теплозащиты спутника при его спуске на Землю. Эту задачу Вы уже рассматриваете применительно к межконтинентальной ракете. Дополнительно рассмотрите и тепловой режим спутника на орбите. Эти задачи решайте вместе с Гурко.

Затем Михаил Клавдиевич обратился к Лидии Николаевне:

— Вам, Лидия Николаевна, придется подумать над проблемой электропитания для спутника. Современные аккумуляторные батареи очень тяжелы. Может, есть пути существенно снизить их вес?

— В основном, да. Но нужно просмотреть и иностранную периодическую литературу. Я уверен, что в этом направлении работают ученые во всех странах. Проблема эта и для наших земных дел очень актуальна.

— Хорошо, Михаил Клавдиевич, я начну с изучения литературы.

— Григорий Макарович, Вы еще не забыли проект ВР-190? — обращается Тихонравов к Москаленко.

— Как же можно его забыть? — Григорий Макарович широко улыбается. — Разбудите среди ночи, я расскажу о нем во всех деталях.

— Отлично! Тогда Вы с Анатолием Викторовичем продумайте компоновку ракеты-носителя со спутником и самого спутника. Здесь Вам очень пригодится опыт проектирования высотной ракеты и кабины.

Михаил Клавдиевич смотрит в свои записи, ставит карандашом галочки против тех задач, которые он нам задал, и грустно качает головой. Еще много задач осталось без исполнителей. Как, например, быть с вопросами прогнозирования движения спутника? Ведь, не имея прогноза, и думать было нечего о длительном функционировании спутника. Нужно было также иметь математический аппарат для оценки точности прогнозирования движения. А проблема спуска? И здесь работы непочатый край. К примеру, выбор траектории спуска. Перегрузки не должны превосходить допустимые, а рассеивание при приземлении должно быть очень ограниченным, тепловой режим спускаемого аппарата — щадящим. Кто и, главное, когда возьмется за разрешение этих вопросов?

С радостной тревогой приступали мы к исследованиям Проблем создания спутника. Обдумывали задание, советовались друг с другом, искали наилучшие варианты решения задач. Когда что-нибудь подходящее находили, с увлечением отдавались новой работе, забывая обо всем на свете. А вот этого как раз и нельзя было делать.

Наша группа административно входила в отдел, руководство которого частенько приходило к нам в комнату. Иногда интересовалось ходом выполнения плана. Теперь от нас требовалась осторожность, а чрезмерное увлечение посторонней работой приводило к потере бдительности.

Подстерегала нас опасность и с другой стороны. Последнее время «пакетная» тематика применительно к созданию межконтинентальных ракет разрабатывалась не только в нашей группе. К ней были привлечены и некоторые другие отделы. Поэтому наши «смежники», только что начинавшие свои исследования, частенько приходили к нам и за исходными данными и просто проконсультироваться. Естественно, что они не были посвящены в наши тайны. Работать в таких условиях, на два фронта, становилось все трудней и трудней. И уже совсем «нормальная подпольная работа» стала невозможной с приходом нового директора.

Как ни странно, им оказался тот самый председатель проверочной комиссии, который так беспощадно критиковал идеи М.К. Тихонравова на научной конференции — Петр Петрович Чечулин. По его инициативе тогда запретили все работы по спутнику. И вот именно он стал директором института, причем необыкновенным директором. Эта необыкновенность состояла в том, что он систематически, один или два раза в неделю, посещал научные отделы и подробно беседовал с сотрудниками.

Высокий и грузный, он обычно неторопливо, вразвалку прохаживался по коридору с логарифмической линейкой в руках. Внезапно остановившись около какой-либо комнаты, входил в нее и подсаживался к одному из сотрудников.

— Расскажите, пожалуйста, над чем Вы работаете? — спрашивал он.

И пока экзаменуемый начинал, как правило, несвязно рассказывать о своей работе, кто-нибудь из присутствующих пытался улизнуть из комнаты, чтобы сообщить начальнику отдела о приходе директора. Но не тут-то было. Директор, заметив движение, обводил всех грозным взглядом и довольно твердо говорил:

— Работайте, пожалуйста, спокойно. Я вам не буду мешать.

Все трудней и трудней было сохранять в тайне наши работы, все-таки слухи о том, что группа Тихонравова занимается «запретной» тематикой распространились по институту.

Узнал я об этом, как ни странно, на партсобрании отдела. Я в это время был членом партбюро, и мне поручили на партсобрании сделать доклад об авангардной роли коммунистов в выполнении планов НИР. Я подготовился, доложил, в том числе рассказал и о ходе работ в нашей группе. Когда закончил и уже собирался сесть на место, один из коммунистов с многозначительной улыбкой задал мне вопрос:

— А что же это Вы, дорогой товарищ Брыков, ничего не рассказывает нам о ваших работах над спутником?

— Над каким спутником? — растерянно спросил я, еще не сообразив, о чем идет речь и что сейчас мне предстоит держать ответ за нарушение запрета.

— Ведь группа работает над вопросами создания спутника?

— Я так и знал. Тихонравов уже однажды наломал дров со своим спутником Земли и теперь опять втягивает этих несмышленышей в очередную авантюру. Как же вы можете нарушать распоряжения директора?

В этих словах было столько неприязни к Михаилу Клавдиевичу, и меня это так поразило, что я потерял дар речи. Я смотрел на этого товарища и удивлялся. Мне никогда еще не приходилось слышать таких резких суждений о деятельности Тихонравова. Мне почему-то казалось, что он должен был стыдиться своих слов. Однако на его лице была довольная улыбка.

— Группа Тихонравова не нарушает никаких распоряжений дирекции, вступился за меня секретарь партбюро Александр Иванович Мансуров. -Над проблемами создания спутника они работают факультативно, в нерабочее время. Как мы слышали из доклада Анатолия Викторовича, все сотрудники труппы Тихонравова текущие задания выполняют успешно. Претензий к ним нет.

Я вспомнил наш разговор с Александром Ивановичем о трудностях решения проблем создания спутника и был очень благодарен ему за поддержку.

На этом инцидент был исчерпан, хотя по поведению «недоброжелателя» было видно, что он не успокоился.

Мы продолжали напряженно трудиться, хотя, в общем, работа нашей «подпольной корпорации» пока не давала желаемых результатов. Работали мы много, но вперед продвигались не так быстро, как хотелось бы.

Объяснялось это, в основном, тем, что к концу 1952 года должна была быть завершена комплексная тема, в которой участвовали многие отделы института и в которой нам была отведена головная роль. Так что, кроме своей конкретной работы, еще приходилось работать с соисполнителями.

Надо отметить, что эта комплексная тема касалась исключительно проблем создания межконтинентальной баллистической ракеты с обоснованием не только технических возможностей, но и решения задач стратегии ее применения. Естественно, что последний вопрос рассматривался другими подразделениями института. Из наших исследований в отчет вошли, в основном, результаты, отвечающие на вопросы об ожидаемых характеристиках ракеты и о тех проблемных направлениях, которые требовалось в дальнейшем более подробно исследовать и подтвердить научно-техническими проработками и экспериментальными исследованиями. Проблемы спутника, конечно, здесь совершенно не затрагивались.

Среди проблем, которыми мы занимались в то время, были проблемы, касающиеся одновременно как боевой ракеты, так и ракеты-носителя. Например проблемы создания самой ракеты, методов управления ее движением, способов подготовки и обеспечения старта и др. Но были и такие, которые имели принципиальное значение для межконтинентальной ракеты, а при использовании ее как ракеты-носителя теряли свою остроту либо требовали иных подходов. Из таких проблем нами рассматривались две: во-первых, проблема обеспечения требуемой точности стрельбы и, во-вторых, проблема обеспечения стойкости «полезной нагрузки» к тепловым и динамическим воздействиям при движении ее в атмосфере у цели. Правда, для спутников, которые предстояло в целости и сохранности возвращать из космоса на Землю, последняя проблема стояла более остро, так как кинетическая энергия спутника при входе в атмосферу с космической скоростью была еще больше. Но это уже задача дальней перспективы, да и возможности ее решения были значительно шире. В решении проблемы обеспечения требуемой точности стрельбы пришлось участвовать Максимову, Бажинову и мне.

Игорь Марианович Яцунский, приступая к работе над проблемой «защиты» боевой части межконтинентальной ракеты, понимал всю ее сложность. Хотя совместно с Олегом Викторовичем он уже приступил к подготовке серии экспериментов, ориентируясь при этом и на перспективу (он никогда не забывал о проблемах спутника!), но на проведение этих экспериментов и, тем более, на получение каких-либо конкретных результатов к моменту окончания темы надеяться было нельзя. Поэтому решили на этом этапе исследований ограничиться теоретическими разработками. Над методикой оценки эффективности охлаждения за счет возгонки (испарения) с поверхности головной части специального покрытия Игорь Марианович работал давно. Используя существующие теории, Яцунский за счет различного рода упрощений создал инженерный способ расчета, приемлемый для практического использования. Применяя же свой излюбленный «прием», он на этот раз все допущения вводил с таким расчетом, чтобы погрешности результата приводили к увеличению толщины покрытия и, тем самым, определяли как бы верхний предел решения. Результаты расчета, хотя и не были «блестящими», но обнадеживали.

В новом, 1953 году, у нас появилась возможность значительно больше времени уделять «запретной» тематике. Особенно чувствовалась прозорливость Михаила Клавдиевича, вовремя он организовал нашу «подпольную корпорацию». Именно теперь, когда «освободились» от работы в условиях, ограниченных жесткими сроками выполнения правительственной темы, и представлялась возможность более «свободно» приступить к реализации наших заветных планов, предварительные проработки прошлого года оказались особенно полезны. У многих из нас не только определились пути решения поставленных руководителем задач, но и появилась полная ясность физической сути исследуемых процессов, в первом приближении выявились основные факторы, влияющие на ход этих процессов, определились взаимодействия между ними, да и в значительной степени были выполнены проработки методических вопросов. Приступали мы теперь к продолжению исследований, «вооруженные» как достаточно значительным научным «заделом», так и неукротимой жаждой как можно скорей получить конкретные результаты, удовлетворить свое научное любопытство да и еще раз убедиться в возможности решать сложные научные задачи. И, конечно, все это очень благоприятно отразилось на результатах нашей работы, тем более, что на первых порах работа «на два фронта» как-то уж очень напоминала направление «главного удара» на фронте «запретной» тематики.

Очень эффективно продвигались дела у Яцунского и Гурко. Пока Игорь Марианович «развивал» методику исследования борьбы с тепловыми нагрузками применительно к ракетам (а теперь уже рассматривалась и возможность охлаждения боевой части за счет испарения жидкости с ее поверхности), Олег Викторович продолжал рассмотрение той же проблемы применительно к спутнику, но на основе эксперимента.

Если разработка всех теоретических аспектов этой проблемы, а также руководство целиком ложились на Игоря Мариановича Яцунского, то за подготовку эксперимента и его проведение ответственность взял на себя Олег. При спуске на Землю с космической скоростью спускаемому аппарату предстояло двигаться в атмосфере и снижать свою скорость за счет аэродинамического торможения. Естественно, что почти вся энергия торможения превращается в тепло. Спускаемый аппарат нагревается. Возникли вопросы: куда же отвести тепло и как предохранить спутник от чрезмерного нагрева? Традиционные способы охлаждения, как это делалось, например, в камерах жидкостных реактивных двигателей, здесь не подходили. Это показали первые предварительные расчеты. Нужно было искать другие пути. И вот Игорь Марианович и Олег Викторович решили экспериментально проверить возможность двух способов. Первый предусматривал использование излишнего тепла на возгонку или испарение поверхностного слоя спускаемого аппарата. Здесь задача состояла в изыскании такой обмазки для покрытия поверхности спускаемого аппарата, которая бы решала задачу его защиты, не разрушаясь от динамических нагрузок, сопровождающих полет спускаемого аппарата. Основу второго способа составляло испарение жидкости с поверхности движущегося аппарата. В этом случае нужно было найти пористый матерная требуемой прочности, через который можно было бы вытеснять на поверхность аппарата охлаждающую жидкость, определить потребные расходы жидкости и оценить параметры устройств, обеспечивающих подачу охлаждающей жидкости. Задача Глеба фактически относилась к задаче небесной механики. Нужно было проанализировать влияние возмущений на движение материального тела вокруг притягивающего центра. Методы оценки такого влияния в небесной механике были хорошо разработаны. Казалось бы, бери и используй. Но в действительности дело обстояло совсем не так. Раньше никого не интересовало влияние нецентральности поля Земли на движение небесных тел. Оно очень мало. Для искусственного спутника Земли, который, по сравнению с небесными телами, движется практически вблизи Земли, это влияние, как оказалось, заметно. Задача состояла не только в разработке метода учета сжатия Земли. Это, наверное, была менее сложная часть задачи. Нужно было вывести, по возможности, более простую формулу или группу формул, по которым можно было бы делать количественные оценки при проведении массовых расчетов. Долго Глеб думал над этой задачей. Консультировался со специалистами небесной механики. Побывал у Г. Н. Дубошина.

Глеб впервые вывел формулы, определяющие изменение всех параметров движения искусственного спутника под влиянием сжатия Земли. Впоследствии эти формулы уточнялись многими авторами. Но первым был Глеб. Интересно, что через некоторое время в печати появилась работа немецкого ученого, доктора Краузе, где рассматривался и вопрос влияния сжатия Земли на движение спутника. Глеб сравнил свои результаты с разработками Краузе. Оказалось, что все формулы в точности сошлись, а одна не сходилась. Глеб же использовал свои формулы для получения количественных оценок, и по ним уже были сделаны выводы о характере движения спутника. Сколько Глеб ни проверял свои формулы, выискивая различные независимые пути вывода, получался один и тот же результат. Привыкший верить печатному тексту, Глеб не мог даже допустить и мысли, что у Краузе совершена ошибка. После долгих мучительных расчетов он обратился к Михаилу Клавдиевичу, и тот успокоил Глеба, сказав, что, видимо, ошибку совершил немецкий доктор Краузе.

Вопросы точности вывода спутника на орбиту не были для нашей группы новыми, у нас уже были получены некоторые результаты по исследованию точности окончания активного участка, выполненные Глебом и мною. Поэтому Игорь, приступая к исследованию поставленной перед ним задачи, в первую очередь проанализировал полученные ранее данные. Как и ожидал Михаил Клавдиевич, применяемые в ракетах способы управления в конце активного участка нельзя было перенести без изменения на ракету-носитель. Первые спутники Земли, по нашему глубокому убеждению, не могли иметь орбиты, далеко удаленные от поверхности Земли. Можно было рассчитывать, что энергетика ракетоносителей обеспечит возможность создания спутника на некоторой минимально допустимой высоте, которую, правда, еще требовалось определить в процессе исследований. Так вот, существовавшие принципы управления окончанием активного участка, при тех точностях, которые в то время можно было реализовать на аппаратуре управления, требовали слишком высоких орбит. При выводе на низкие орбиты, из-за ошибок окончания активного участка, всегда существовала опасность, что спутник на первом же витке попадет в плотные слои атмосферы. Поэтому нужно было совершенствовать принципы управления. И вот Игорь в сотрудничестве с Глебом приступили к решению задачи. Начали они с вывода формул, определяющих влияние единичных возмущений на параметры, характеризующие движение спутника по орбите. Это тоже была совершенно новая задача, не имевшая аналогов ни в ракетной баллистике, ни в небесной механике. После долгих поисков Игорю Константиновичу удалось найти способ управления окончанием активного участка, при котором основные ошибки компенсировались. Таким образом, появилась надежда доказать возможность обеспечения достаточно высокой точности вывода спутника на орбиту при существующих технических средствах управления.

Вопросы энергопитания спутника на данном этапе исследований, конечно, не имели принципиального значения. Такого, скажем, как проблемы вывода спутника. Первые спутники могли работать и на обычных аккумуляторных батареях. Однако Михаил Клавдиевич Тихонравов всегда смотрел далеко вперед. Уж если решать проблему создания спутника, то решать ее нужно было кардинально. Лида Солдатова изучила ворохи книг, просмотрела горы периодической литературы, побывала в институтах, занимающихся современными проблемами энергетики. Ее картотека по возможным способам обеспечения энергоснабжения спутника пополнилась даже нереальными по тому времени атомными источниками питания. И все же это были пока лишь традиционные способы, не дающие существенных преимуществ, либо трудноосуществимые, не гарантирующие возможности реализации в ближайшие годы.

Однажды Михаил Клавдиевич принес какой-то журнал, подал его Лиде Солдатовой и заявил:

— Вот Вам, Лидия Николаевна, источник питания для спутника.

Лида перелистала весь журнал, но ничего особенного так и не заметила.

— Михаил Клавдиевич, может, Вы мне не тот журнал дали? — неуверенно спросила она.

Тихонравов взял в руки журнал, перелистал несколько страниц, наша нужную статью и, положив открытый журнал перед Лидой, сказал: — Вот здесь читайте, Лидия Николаевна.

На указанной Михаилом Клавдиевичем страничке была помещена фотография части комнаты. На переднем плане висела керосиновая лампа с большим абажуром. От него тянулись два провода к небольшому приемнику, который стоял на столе. Под фотографией заметка. В ней говорилось что один подмосковный завод разработал генератор постоянного тока, который может обеспечить питанием радиоприемник «Колхозник». Генератор работал от керосиновой лампы. И все! Ясно было, что лучистая энергия лампы превращалась в электроэнергию. Но каким образом? Лида вопросительно смотрела на Михаила Клавдиевича.

— Вот Вам и предстоит узнать, — сказал он, отвечая на ее взгляд.

Так у Лиды Солдатовой неожиданно появилось новое направление исследований, обещавшее успех.

Поработали над конструированием спутника и мы с Григорием Макаровичем. Проработали несколько вариантов конструктивных схем размещения аппаратуры внутри спутника, схему стыковки с ракетой-носителем и принципы отделения спутника после вывода на орбиту. Выяснились некоторые технические трудности. Чтобы их преодолеть, необходимо было провести дополнительные исследования и расчеты. Но выявление трудностей решения рассматриваемой проблемы и составляло одну из задач первого этапа исследований. К следующему этапу нужно было подойти со знанием всех ожидавших нас трудностей.

Михаил Клавдиевич был очень доволен результатами. Теперь в его распоряжении были кое-какие данные, необходимые для следующего этапа борьбы за право развернутого исследования по проблеме создания спутника. Нужно было только оформить их в виде краткой справки.

Михаил Клавдиевич поставил каждому из нас задачу: кратко сформулировать полученные в процессе работы над запретной тематикой предварительные результаты. На основании этих данных он надеялся получить тот минимум информации, без которого не могло быть и речи об обосновании перспективности проблемы создания спутника.

Правда, это задание требовало большого напряжения сил лишь от Игоря Мариановича, Глеба Юрьевича и Игоря Константиновича. Они в своих исследованиях существенно продвинулись вперед, получили много новых

Члены «группы Тихонравова». Стоят (справа налево):
И.К. Бажинов, О.В. Гурко, Г.М. Москаленко;

сидят: И.М. Яцунский, М.К. Тихонравов,
Л.Н. Солдатова, Г.Ю. Максимов, В.Н. Галковский

данных, и требовалось время, чтобы обработать эти данные и на их основе сформулировать наиболее важные результаты.

Остальным же членам нашей группы не потребовалось много времени чтобы в окончательном, завершенном виде подготовить требуемые результаты.

Как раз в это время нам неожиданно предложили более подходящее для работы помещение. Если раньше мы работали все в одной комнате, то теперь в наше распоряжение было предоставлено сразу три. Внизу, на первом этаже, в небольшой, но уютной комнате с окнами, выходящими на юг, поселили Глеба, Игоря Бажинова и меня. Здесь же находилось рабочее место Михаила Клавдиевича. Вторая комната располагалась на втором этаже. Ее занимали Игорь Марианович, Лидия Николаевна и Олег. В третьей комнате работал Григорий Макарович. В этой же комнате стоял еще один стол для Тихонравова. Так уж случилось, что обосновавшись на новом месте, еще не приступив к продолжению следующей серия исследований, мы вдруг отправились в отпуск. Не все, конечно, а лишь Глеб, Григорий Макарович и я.

Однажды Григорий Макарович открыл дверь нашего кабинета и с порога заявил: — Предлагаю вам провести отпуск на реке в лодке. Поначалу это предложение показалось нам, по меньшей мере, несерьезным. Однако идея Григория Макаровича была не случайным порождением его буйной фантазии. Он уже давно мечтал о таком отдыхе. Мечту эту у него зародил Михаил Клавдиевич, который много путешествовал со своими товарищами по рекам России и неоднократно рассказывал Григорию Макаровичу в деталях о всех преимуществах такого вида отдыха.

Михаил Клавдиевич поддержал нашу идею отдыха на реке.

— Ну, товарищи, вы с честью справились со сложной задачей и вооружили меня очень важными данными, — Михаил Клавдиевич улыбался. — Теперь я могу идти в бой, а вы в туристический поход. Желаю вам удачи!

Наш маршрут оказался в самом центре бывшего партизанского края. Неоднократно наша жизнь оказывалась под угрозой. Местная власть, как правило «навеселе», принимала нас то за шпионов, то за террористов и были попытки нас всех расстрелять! Поджидала нас опасность и в лесистой местности: здесь от войны остались еще минные поля и, как рассказывали местные жители, в лесу частенько слышались взрывы — кто-то наступил на мину! В общем путешествовали мы с приключениями, даже однажды были обворованы и чуть не умерли с голода: лишились продуктов и кухонного инвентаря.

Пока мы бродили по брянским лесам, Тихонравов и Яцунский искали пути повышения эффективности решения наших разработок по спутнику.

Особенно трудно решаются проблемы науки в тех случаях, когда имеешь дело с совершенно неизученными процессами, когда в поисках решений нет возможности опереться на опыт предыдущих исследований. Как раз такие, можно сказать, уникальные задачи возможности создания искусственного спутника Земли приходилось решать нашей группе, состоявшей, в основном, из молодых инженеров, только что начавших свой путь в науке.

Естественно, что такие сложные задачи малыми силами решить было невозможно. Требовалось расширение фронта работ. И при этом все равно оставалась некоторая доля неуверенности в возможности успешного решения рассматриваемой проблемы. Очевидно в силу этого и органы, финансирующие научные исследования, очень осторожно подходили к вопросу развертывания работ по космической тематике.

Михаил Клавдиевич был уверен, что, если наш коллектив освободить от всех других работ, то, несмотря на все трудности, мы сумеем обосновать возможность создания спутника в самое короткое время. Залогом тому были наши работы по обоснованию ракеты-носителя. Чтобы сдвинуть проблему создания спутника с мертвой точки, нужно было решаться на энергичные действия. И Михаил Клавдиевич решился. Совместно с Яцунским, используя разработки своих сотрудников, он написал для Правительства справку-доклад, в которой излагалось состояние проводимых под его руководством исследований и содержались предложения по дальнейшему развертыванию работ. Справка-доклад обосновывала возможность и необходимость развертывания широких исследований по проблеме создания искусственного спутника Земли. Разрабатывалась она с участием Сергея Павловича Королева. Михаил Клавдиевич постоянно консультировался с ним. Отослав доклад, Михаил Клавдиевич и Игорь Марианович с нетерпением ждали ответа. Мы в это время путешествовали и не догадывались, что Михаил Клавдиевич, отправляя этот документ в Правительство, возможно, принял самое ответственное решение в своей жизни. Возвратившись на работу, мы почувствовали какую-то напряженность, повышенную возбудимость окружающих, но понять причины не могли. Потребовалось некоторое время, чтобы отвлечься от воспоминаний, связанных с только что окончившимся путешествием, и настроиться на изучаемую проблему.

Через несколько дней пришел возбужденный Михаил Клавдиевич и сообщил, что уже есть первая реакция на нашу справку-доклад. В вышестоящих организациях готовится распоряжение, по которому нашему институту (именно институту, а не только нашей группе!) предстоит официально участвовать в работах над решением проблем, связанных с созданием искусственного спутника Земли. Когда мы бросились поздравлять друг друга, Тихонравов остановил нас:

— Тихо, товарищи, тихо! Пока решение не вышло, не будем искушать судьбу. Хотя я и не суеверный, но...

Он улыбался. Прохаживался по нашей маленькой комнатке и улыбался. Видимо, он очень верил в успех дела.

И действительно, однажды, в разгар бабьего лета, почему-то этот теплый солнечный день особенно запомнился, Михаил Клавдиевич пришел от директора с новостью:

— Разрешение получено! С будущего года в институте открывается новая тема «Исследования по вопросу создания искусственного спутника Земли».

— Ура! — закричал Глеб. — Это историческая дата! Ее нужно запомнить...

— Начинать же работать нам разрешили уже с сегодняшнего дня, — продолжил Михаил Клавдиевич. — Правда, мы должны завершить запланированные на этот год работы в установленные сроки.

— Закончим, Михаил Клавдиевич! — заверили мы его. Как только Тихонравов вышел, Глеб обратился к нам с предложением увековечить эту дату.

— Очень просто, — Глеб взял красный карандаш, подошел к стене и на зеленом фоне написал «16 сентября 1953 года», — Ну, как? — восторженно спросил он и обвел эту надпись красной рамкой.

— Ребята! Это же наша первая настоящая победа! Молодец Михаил Клавдиевич! — Открывается дверь и входит Москаленко.

— Что за восторги? — спрашивает он удивленно.

— А ты что, не знаешь? Скоро будет запущен спутник!

— Как же это так, если еще нет ракеты-носителя?

— Сделать ракету-носитель — не проблема. Вон какие высотные здания построили.

— А ты что же, в восторге от этих новостроек?

— Конечно, ими можно восхищаться. Но скажи, Глеб, зачем эти шпили?

— Ты меня прости, Глеб, но на эти шпили затрачена уйма денег, а пользы никакой.

— Ну ладно, не буду. Так вы все-таки не сказали, по какому поводу радость?

Когда Глеб объяснил, Гриша заулыбался: — Действительно, это здорово!

Мы долго обсуждали наши перспективы. Глеб и Игорь уже распределили между собой направления исследований.

Нам оставалось только завершить начатые разработки написанием отчета, так как сами исследования были выполнены полностью, как вдруг очередной сюрприз: реорганизация. Мы немного испугались. Ведь говорят же, что, если требуется затормозить успешный ход каких-либо работ, то достаточно в коллективе, выполняющем эту работу, устроить реорганизацию. Что ожидало нас? Началось с того, что нас переселили в тот корпус, где мы работали в прошлом году. И опять поселили всех в одной комнате. Здесь же было отведено и место для Михаила Клавдиевича. Правда, нам повезло, что нашу группу не расформировали, а только передали в подчинение новому начальнику отдела. Так что практически, у нас ничего не изменилось, потеряно лишь несколько рабочих дней. И как только на новом месте появилась возможность нормально работать, принялись за написание итогового отчета.